- Вместо введения
- I
- II
- III
- IV
- V
- VI
- VII
- VIII
- IX
- X
- XI
- XII
- XIII
- XVI
- XVII
- XVIII
- XIX
- XX
- XXI
- XXII
- XXIII
- XXIV
- XXV
- XXVI
- XXVII
- XXVIII
- XXIX
- XXX
- XXXI
- XXXII
- XXXIII
- XXXIV
- XXXV
- XXXVI
- XXXVII
- Из писем М.Д. Скобелева
- Полный текст
XXVIII
Я до сих пор не могу забыть этого безумного, радостного чувства победы. Несешься вперед, дышишь полною грудью, и все-таки кажется, что воздуха и простора мало… Скобелев рвет шпорами бока своему коню… Конь стрелой мчится вперед, а генералу все кажется медленно. Ветви ему хлещут в лицо… Не чувствуешь даже, как позади остаются ручьи и овраги. В одном месте брызнуло водой – даже и не моргнули… Вперед и вперед… Из рядов несется радостное торжествующее «ура» владимирцев, бегом следующих за генералом… Не замечаешь трупов, разбросанных по сторонам. Уже потом, анализируя пережитые ощущения, смутно припоминаешь, что чуть не из-под копыт коня подымались какие-то люди с простреленными грудями, с окровавленными головами, протягивали к тебе руки… Приходят на память другие, схватившиеся друг с другом, да в момент смерти так и закостеневшие… А там, в горах, еще не знают… Там еще идет бойня, люди падают, умирают, мучаются, дерутся…
– Вся ли армия сдается? – голос Скобелева стал каким-то хриплым.
– Таборов десять бежало.
– Харанов! Стремглав сейчас же к Дохтурову… Слышите… Пусть кавалерия вдогонку… Чтобы ни один человек не ушел у меня… Поняли?
И еще глубже шпоры вонзаются в белую кожу коня, и еще бешенее мчит он генерала вперед и вперед.
– Имею честь поздравить, ваше-ство! – наскакивает какой-то офицер. – С чем? – Казачий N1 полк под начальством самого Дохтурова обскакал бегущих турок с тылу, бросился в шашки, несколько сот положил на месте и взял в плен…
– Сколько? – нетерпеливо перебивает генерал.
– Шесть тысяч человек.
– Спасибо… Счастливый день…
Впереди – депутация нам навстречу. Доктор и санитары со знаками красной луны. Высоко над головами держат они большие листы бумаги – женевские свидетельства. Около наши солдаты толпятся.
– Пусть убирают своих и чужих раненых… Обещать полную безопасность… Солдаты! Это не пленные, слышите?
– Слышим, ваше-ство!
– Это свободные люди… Доктора! Они будут помогать и нашим, и туркам. Поняли?.. Они – друзья наши… Смотрите же у меня, не обижать!
И опять безумная скачка вперед… Тут уже груды трупов… Массы раненых… Опушка – громадная долина… Мы останавливаем коней…
…Вспоминаешь ли ты, ты, недвижно лежащий теперь под этим парчовым покровом, ты, сомкнувший зоркие очи свои, – эту минуту счастливого торжества, когда так легко дышалось тебе, когда, казалось, весь простор перед тобою был тесен для твоего счастия… Где твоя сила, где эта мысль, быстрая как молния и могучая, как она?.. Хотелось взять его за плечи… Крикнуть прямо в это мертвое лицо… Победа, генерал, победа!.. Но, увы!.. Он уже не шевельнется на знакомый привет, и восторженное «ура» торжествующих полков уже не способно зажечь этот тусклый, из-под опущенных ресниц, едва-едва светящийся взгляд…
Душно… Душно… Тоска давит, плакать хочется над тобою.;. Кто уложил тебя так рано, тебя, перед которым в бесконечную даль уходили подвиги, торжества… Тебя, венчанного славою, тебя, так рано узнавшего ее тернии…
Хороша была эта долина, рядом у опушки оставленного позади леса, открывшаяся перед нами… Вон налево руины Шипки под грозными массами крутых отсюда и резко очерченных Балкан… Бон внизу на холмах целый фронт редутов… Из-за их брустверов видны солдаты, тускло мерещатся штыки… Но это солдаты наши и штыки наши. В других еще стоят красноголовые турки, но уже молча, сложив свои ружья… Залпы только гремят еще на вершинах шипкинского перевала.
– Где же белый флаг? – нетерпеливо спрашивает Скобелев.
– Правее.
Там за рекой – правильные колонны каких-то войск… Там еще туман. Не разобрать в его желтоватом освещении, свои или чужие…
– Была не была, едем! – И Скобелев решительно дает шпоры коню.
Вода ручья брызжет из-под копыт лошадей прямо в лицо нам… С того берега гремит «ура» – наши!..
– Где же белый флаг? – кидает им с ветру, с бегу Скобелев.
– Позади, ваше-ство!
Мы проскакали мимо… Опять бешеный карьер… Вот редут, сплошь наваленный мертвыми и ранеными… Вон большой холм, точно сахарная голова. Снизу вверх спираль траншеи… Не видать земли, все усыпано красными фесками… Ярко, пестро. С верхушки во все стороны грозно смотрят крупповские орудия, выше их еще медленно развертываются и полощутся в воздухе два белых флага.
– Мерзавцы! – срывается с губ у Скобелева.
– Кто мерзавцы?.. – удивляюсь я.
– Разве можно было сдать такую позицию…
– Да и защищать нельзя… Обошли кругом…
– Защищать нельзя… Драться можно, умереть должно!..
Как будто из тумана выдвигается фигура какого-то офицера… Он подносит Скобелеву саблю пленного паши…
– Кто командует?..
– Вейсиль-паша.
– А Эйюб?
– Эйюба давно нет.
– Как он сдался?
– Без всяких условий… На милость победителя.
– На милость?..
– Точно так.
– Возвратить сабли пленным, свято сохранить их имущество, чтобы ни одной крохи у них не пропало… Предупредите, за грабеж буду расстреливать!..
Навстречу кавалькада… Только не наши… Совсем не наши… И кепи чужие и мундиры не те, к которым уже привык взгляд.
Впереди Вейсиль. Мясистое лицо с низко нависшими бровями. Суровое, некрасивое.
Скобелев подает ему руку и говорит несколько приветливых слов.
Турки мрачны. Им тяжело, невыносимо тяжело.
– Сегодня гибнет Турция, такова воля Аллаха! Мы сделали всё.
– Вы дрались славно, браво… Переведите им, что такие противники делают честь… Они храбрые солдаты.
Им переводят…
– А все-таки мерзавцы, что сдали такие позиции! – заканчивает оп про себя.
Отовсюду восторженные крики… Отовсюду стихийное «ура»… Лица солдат возбуждены, лучезарны.
– Спасибо, друзья, спасибо, товарищи… Спасибо, мои орлы! – кричит им Скобелев в свою очередь.
– …Сколько у них было людей и пушек? – спрашивает он, кивая на пленных. Тем переводят.
– Тридцать пять тысяч войска и сто тринадцать орудий!
– И сдались!.. Хороши генералы…
Турки, сходя с редута, окружали нас сплошною стеною… В их массах слышалось: «Ак-паша, Ак-паша»… Все они нетерпеливо пробивались взглянуть на Скобелева.
– Что они говорят? – обернулся Скобелев к переводчику.
– Говорят, не мудрено, если их победили, русскими командовал Ак-паша, а с Ак-пашой драться нельзя…
Наверху еще шел бой… Скобелев слушал-слушал и вспыхнул.
– Передайте паше: если через два часа турки в селении Шипка и на высотах не положат оружие, я их буду штурмовать и никому пощады!..
– Они сейчас же сдадутся… – струхнул Вейсиль…
Издали послышалась музыка: развернутый, под распущенными знаменами, стройно подходил Владимирский полк.
– Сейчас, сейчас…
– Я хочу им сам отдать приказание положить оружие…
Господа, останьтесь здесь… Передайте туркам, что я сам еду с ними…
И Скобелев поехал, со всех сторон окруженный вооруженными турками…
Двое или трое следовало за ним из русских.
– Однако наше положение странно!..
– Ну, вот еще!..
– Да как бы вы поступили на месте турок? – спрашиваю я.
Скобелев расхохотался.
– Во-первых, на их месте я бы не был…
– Ну, а если бы?
– Разумеется… Сейчас бы в шашки…
Впоследствии под Геок-Тепе он сделал еще лучше. После штурма и взятия этой крепости Скобелев едет в еще не сдавшийся Асхабат. Ему навстречу – семьсот текинцев в полном вооружении, в праздничных костюмах – цвет текинского войска…
Скобелев обратился к ним с какими-то укорами… Они изъявили свою покорность…
– А если вы попробуете восстать, то я вас накажу примерно…
– Текинцы никогда не лгут!..
– Если так, то, господа, не угодно ли вам ехать обратно… Передайте текинцам, что они составят мой конвой…
И совершилось небывалое. Генерал один, окруженный семьюстами отчаянных врагов, верхом поехал в Асхабат… Двадцать верст они сопровождали его…
И разумеется, ни его прежние победы, ни страх его имени не могли ему создать такой популярности между ними, как эта поездка…
С той минуты он стал кумиром уже всего племени текке.
Комментировать