Записки о Пушкине. Письма - 45. Е. И. Трубецкой

Пущин И.И.

(16 голосов: 3.9 из 5)

Содержание Полный текст Пред. глава След. глава

45. Е. И. Трубецкой

28 июня 1840 г., [Турингк].

Две недели, как получил, добрая Катерина Ивановна, прямое письмо ваше от 25 мая с листками из Итанцы. Тотчас не благодарил вас за доброе ваше дружеское участие, ожидая от сестры ответа на мое намерение перебраться к вам как будто восвояси. Последняя почта привезла мне ожидаемое письмо. Увы! кажется не быть мне у вас. Сестра находит это невозможным: видно, надобно просить самого Никса и она не решается; между тем по словам ее заметно, что она просит меня повременить в каких-то надеждах на свадьбу, – они все там с ума сошли на этом пункте, от которого, признаюсь, я ничего не ожидаю. Хотя и не мудрено, чтобы сделали что-нибудь. Вот каким образом мне теперь невозможно настаивать, особенно узнавши, что Оболенский писал в мае об Туринске. Я с прошедшей почтой сказал сестре, чтобы она там на этот счет хлопотала у Дубельта. Если же узнаю, что Евгения мне не дадут, то непременно буду пробовать опять к вам добраться, – покамест нет возможности думать об этом соединении, и, пожалуйста, не говорите мне о приятном для меня свидании с вами и с вашими соседями. Эта мысль преследует меня больше, нежели бы должно: благоразумие велит помириться с разлукой, которая для меня тяжела с первой минуты.

Листки Оболенского необыкновенно взволновали меня – согласен с Сергеем Петровичем, что непременно должно вытащить его из Итанцы: видно, он болен, как и я. Мало имею надежды, чтоб сюда перевели, но по крайней мере вы успеете в случае отказа перевести его к себе. Денежные дела меня не беспокоят, они устроятся, как все, что деньгами можно кончить, но существование его там в одиночестве так не должно продолжаться; я многих выражений истинно не понимаю – он в каком-то волнении, похожем на то, что я ощущаю при биении моего сердца…

Признаюсь, вызывая его сюда, я не об одном себе думаю, он угадал истинное основание моего желания. Давно уже по его письмам видел, что он не на месте и что вы и Марья Николаевна преследуете его и гоните сюда. Первое мое приглашение было написано 1 декабря, также вдруг за полчаса до отсылки писем к городничему. Что из всего этого выйдет, право, не знаю.

Через месяц я буду в Тобольске, просил генерал-губернатора позволить мне туда переехать на время для излечения болезни. Фонвизин уведомил меня, что не будет отказа, и ужасно приглашает побывать у них, – я с удовольствием туда отправлюсь, может быть, Дьяков, тамошний хваленый доктор, что-нибудь хорошего со мной сделает, во всяком случае будет маленькое развлечение от туринской хандры, которая как-то поселилась во мне с здешним воздухом и делает меня равнодушным ко всем прелестям города. Впрочем, с наступлением лета мне несколько лучше: ванны и холодная вода, которую пью без пощады, несколько убавляют внутреннее мое трепетание. Не с кем мне здесь ходить, как бы хотелось – все женатые как-то заленились, partie de plaisir[157] не существуют…

Annette советует мне перепроситься в Ялуторовск, но я еще не решаюсь в ожидании Оболенского и по некоторой привычке, которую ко мне сделали в семье Ивашева. Без меня у них будет очень пусто – они неохотно меня отпускают в Тобольск, хотя мне кажется, что я очень плохой нынче собеседник. В Ялуторовске мне было бы лучше, с Якушкиным мы бы спорили и мирились. Там и климат лучше, а особенно соблазнительно, что возле самого города есть роща, между тем как здесь далеко ходить до тени дерева…

Об Нарышкиных имею известие от брата Петра из Прочного Окопа, – Нарышкин чуть было не задушил его, услышавши знакомый ему мой голос. Родственно они приняли моего Петра, который на год отправился по собственному желанию в экспедицию. Теперь они все в горах. Талызин уехал в Петербург и, кажется, не воротится, я этому очень рад. При нем я бы не поехал по приглашению Фонвизина.

Верно, вы от Ивана Сергеевича слышали историю о рыбе, то есть о географической карте, которую мы с Якушкиным чертили в Петровском. За это на меня гонение от губернатора – вероятно, Якушкин рассказал Персину это важное событие. Мне жаль, что Персии не видал моих родных и не заехал сюда…

Официальные мои письма все, кажется, к вам ходят через Петербург – с будущей почтой буду отвечать Сергею Григорьевичу, на днях получил его листок от 25 – го числа[158] – он в один день с вами писал, только другой дорогой. Ваших милых деток часто вспоминаю. Марья Николаевна говорит, что Зиночка в большой дружбе с Нелинькой; воображаю их вместе, воображаю всех вас в семейном вашем кругу, только не умею себе представить новой сцены.

Читали ли вы Les mémoires d’Andryane;[159] если нет, скажите – я вам перешлю, все с удовольствием прочтут эту замечательную книгу.

Сегодня прощайте, добрая Катерина Ивановна, может быть, завтра еще…

[157] Увеселительная прогулка

[158] Много писем С. Г. Волконского к Пущину за 1840–1843, 1855 гг., характеризующих их взаимную сердечную дружбу и глубокое, искреннее уважение – в РО (ф. 243 и Фв. III, 35), в ЦГИА (ф. 279, оп. I, № 254 и 255), за 1842, 1854 и 1857 гг. напечатаны в сборниках о декабристах.

[159] Мемуары Андриана (франц.).

Пред. страница К оглавлению След. страница

Проза, Письма, Воспоминания