Проповеди (слова, речи и беседы), как богослужебные, так и внебогослужебные, на разные случаи из церковно-общественной жизни. Том II

Проповеди (Слова, Речи и Беседы), вошедшие в состав настоящего сборника и произнесенные нами за четырехлетний период времени (1894–1898 гг.), в звании настоятеля приходской церкви во имя Ржевской иконы Божией Матери, на Поварской, в Москве, помещены в нем в строго хронологическом порядке их появления. Все они, прежде или после произнесения, записаны были нами своевременно. Правда, некоторые проповеди, сказанные за этот период служения нашего, не были записаны нами вовсе и потому не могли попасть в настоящий сборник; но и тех проповедей, которые помещены в нем, полагаем вполне достаточно для полноты его. Из прилагаемого к нему оглавления видно, что мы старались выбирать разнообразные темы для своих проповедей по тем или иным случаям, возникавшим в жизни прихода, а также в жизни отечества. Вообще, на современные явления церковно-общественной жизни обращалось нами постоянно неослабное внимание. Насколько удачно охарактеризованы нами эти явления за указанный период, об этом, конечно, не беремся судить сами, а предоставляем это сделать читателям.

Священник Димитрий Ромашков

Москва. 1902 года, мая 27 дня

Чего вы хотите? С жезлом прийти к вам, или с любовью и духом кротости

(1Кор.4:21)?..

Эти слова Апостола Павла невольно пришли мне на память при вручении мне Богом новой паствы для руководства ее к вечной жизни. Много думал и размышлял я сам с собою над этими Апостольскими словами. Чего желает от меня новая моя паства? Желает ли она того, чтобы я пришел к ней с жезлом, или же с любовью и духом кротости?..

Жезл, как символ власти вообще, употреблялся в древности, равно как употребляется и теперь еще, для выражения действий этой самой власти, с целью наказания или вразумления, устрашения или обличения людей, подчиненных ей в том или ином отношении. В частности, что касается пастырского жезла, составляющего принадлежность каждого пастыря в деле пасения и охранения им стада Христовых овец, то он имеет такое же, если только не большее, значение в применении на практике власти пастыря к тому или другому случаю из жизни его пасомых, понимаемому, конечно в духовном смысле.

В рассматриваемом нами случае из пастырской жизни и деятельности Апостола Павла можно ясно видеть, что он, если не пришел, то по крайней мере хотел придти в тот раз к Коринфянам с жезлом. «Отсутствуя» у них «телом», но всегда «присутствуя» с ними «духом» своим (1Кор.5:3), он писал им, как известно, издали следующее грозное прещение: «итак извергните развращенного из среды вас» (1Кор.5:13). В конце того же послания он писал коринфским христианам: «кто не любит Господа Iиcyca Христа, анафема, маран-афа» (1Кор.16:22), т. е. да будет такой человек отлучен от Церкви до пришествия Господа. И в других посланиях его мы можем видеть ясные примеры употребления в дело пастырского жезла для вразумления или наказания согрешающих людей. Так, например, в первом послании к епископу Ефесскому Тимофею он преподает ему следующее наставление: «согрешающих обличай пред всеми, чтоб и прочие страх имели» (1Тим.5:20); во втором же послании своем он пишет тому же лицу: «проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием» (2Тим.4:2). А епископу Критскому Титу он советовал «обличать строго» людей непокорных, пустословов и обманщиков, «дабы они были здравы в вере» (Тит.1:13) «увещевать и обличать» их «со всякою властью, чтобы никто не пренебрегал» (Тит.2:15) его пастырским авторитетом.

Высказав такие мысли относительно пастырского жезла, как символа духовной власти пастыря, Апостол Павел не преминул высказать несколько мыслей и относительно другого, выставленного им, принципа пастырского служения людям, именно: принципа любви и духа кротости. В том же первом послании его к Коринфянам, откуда мы взяли текст для нашего слова, содержится, как известно, и следующий его завет, обращенный ко всем христианам: «все у вас да будет с любовью» (1Кор.16:14) – так писал он им тогда, по его собственным словам, как отец, «родивший их благовествованием во Христе Иисусе», «не к постыжению их, но вразумляя, как возлюбленных детей своих» (1Кор.4:14–15). В послании же к Галатам он обращается ко всем христианам с такими словами: «братия, если и впадет человек в какое согрешение, вы, духовные, исправляйте такового духом кротости, наблюдая каждый за собою, чтобы не быть искушенным» (Гал.6:1). А в послании к Фессалонникийцам он просит «вразумлять» противника своего, т. е. того, «кто не послушает слова его в послании», «как брата» (2Сол.3:14–15). Те же самые мысли содержатся у Апостола Павла и в одном из пастырских его посланий к епископу Тимофею, которому он советует, как «рабу Господа», «с кротостью наставлять противников, не даст ли им Бог покаяния к познанию истины» (2Тим.2:24–25)...

Если таково значение принципа любви и духа кротости, то зачем же нужно еще пастырю Церкви прибегать в своем пастырском служении людям к жезлу, к действиям его власти и силы, так неприятным для пасомых? Не лучше ли было бы руководиться ему одною именно любовью и духом кротости? Да, конечно, лучше было бы, говоря по рассуждению человеческому! Но на деле выходит совсем иначе, да и слово Божие учит нас не так. Если употреблять часто и без разбора средств и целей пастырский жезл, то он может, вместо того, чтобы сохранить в целости овец из стада Христова, врученных Богом тому или другому пастырю Церкви, отогнать их от двора его и, таким образом, совсем потерять из виду. Точно также и наоборот: если духовный пастырь в отношении к своим пасомым будет руководиться всегда одною только любовью и духом кротости, то он может довести их души до нерадивого и беспечного состояния относительно их вечной участи. Все его слова, кроткие и любовные, рассчитывающие на чувствительность его пасомых, будут служить для них тогда «мягким возглавием», на котором они могут совсем почить и успокоиться от лежащих на них христианских забот и трудов. В этом случае употребление пастырского жезла со стороны пастырей Христовой Церкви может, действительно, послужить на благо и пользу их пасомых: оно может послужить для них пробуждающим средством от их духовного усыпления, все равно как небесный гром действует ошеломляющим образом на близко слышащих его людей. Вспомним: ведь и Апостол Павел, при своем истинно-христианском отношении к людям, руководился в своей пастырской жизни и деятельности не одною только любовью и духом кротости, но также и жезлом, разумея под ним именно принцип строгой власти...

После всего сказанного мною я хочу теперь спросить вас, братие мои о Господе: с чем-же придти мне к вам, как вашему пастырю и руководителю: с жезлом ли, или с любовью и духом кротости? О, как мне хотелось бы придти к вам с одною только любовью и духом кротости! Как хотелось бы совсем не употреблять в дело своего жезла, – хорошо знаю, – весьма неприятного для вас не только по действию его, но и по одному слуху о нем! Но это будет зависеть не столько от меня, сколько от вас самих. Если вы будете постоянно внимать голосу своего пастыря и слушаться его советов и наставлений, то, быть может, и не придется прибегать мне часто к этому средству для вашего вразумления; если же нет, если при всех моих любовных отношениях к вам, и как пастыря, и как человека, окажется всего этого мало и недостаточно, то – простите меня – если я для вашей же собственной пользы, пользы душевной и телесной, воспользуюсь своим пастырским жезлом, как дарованными мне отъ Бога правом духовной власти над людьми «вязать и решить» (Мф.18:18) их здесь – на земле, или, как говорит св. Псалмопевец, посещать жезлом беззакония их, и ранами неправды их (Пс.88:33). Дай Бог только, чтобы мой жезл, при духовном пасении моем вас, был не одним жезлом силы (Пс.109:2), но и жезлом правости (Пс.44:7), чтобы он был не жезлом железным, сокрушающим сосуды скуделничи (Пс.2:9), а жезлом утешения, по слову Псалмопевца: жезл твой и палица твоя, та мя утешиста (Пс.22:4), чтобы он был, вообще, не на разорение, а на созидание ваше! Аминь.

При первом священнослужении в звании настоятеля храма сего и духовного пастыря и руководителя вашего, братия, мне думается всего естественнее и приличнее было бы остановиться на разъяснении задач современного пастырства. Если разъяснении задач пастырства всегда полезно и необходимо для пастырей, то в особенности полезно и необходимо оно для них в настоящее время, когда на эти задачи обращено внимание как пасомых, которые ждут от своих пастырей духовно-просветительного влияния на каждом шагу в их жизни и на которых так или иначе должно отразиться это влияние в их собственной жизни, так и самих пастырей, которые, в силу требований, предъявляемых им со стороны людей, руководимых ими в духовном отношении, начинают мало-по-малу сознавать свои обязанности, возложенные на них свыше, и входит, так сказать, в свою роль, предназначенную им по самому своему положению в обществе. В самом деле; не поднялся ли у нас за последнее время гораздо выше, в сравнении с минувшими временами, авторитет пастыря Церкви в глазах тех и других, как духовных, так и светских лиц? Не стали ли относиться у нас теперь и к задачам пастырства гораздо осмысленнее и разумнее, чем это было, например, несколько десятилетий тому назад? Да, жизнь церковная вообще и пастырская в частности заметно идет вперед! И в этом нужно, конечно, видеть доброе знамение нашего времени. Не указывая здесь на причины этого обстоятельства, причины во всяком случае многосложные и продолжительные, мы хотим обратить внимание на это повышение пастырски-народного идеала в нашем отечестве; мы хотим показать, в чем именно должен заключаться этот идеал, каким образом, при помощи его, могут быть успешно выполнены задачи современного пастырства.

Жизнь каждого пастыря, как и жизнь каждого человека вообще, слагается собственно из двух жизней: жизни внутренней или частной и жизни внешней или общественной. Если в понятиях и опыте современных людей эти две упомянутые нами жизни по большей части не сливаются между собою воедино и действуют таким образом разъединенно, иногда в ущерб одна другой, то применительно к пастырскому идеалу жизни, имея в виду задачи пастырства, нужно сказать, что они должны всегда идти вместе, взаимно сливаясь и соединяясь между собою. Но для того чтобы придти им в такой тесный союз и уже никогда не разъединяться в области практической деятельности, для этого нужно сначала тщательно направить их на настоящую дорогу, а затем внимательно наблюдать, чтобы они, при дальнейшем развитии своем, не были как-нибудь в ущерб одна другой, что так нередко случается, как мы видим, с людьми светскими, у которых жизнь общественная, жизнь по преимуществу внешняя или телесная, взяла верх над жизнью частною, внутреннею или духовною и пошла отдельным от нее путем. Ясно, что, при таком образе жизни духовных пастырей и при таком способе их действования и влияния на пасомых, от них требуется прежде всего строгое самонаблюдение и сосредоточенность в самих себя, без чего, конечно, никогда не может быть установлено тесной связи и гармонии между обеими половинами их духовно-телесного существа, так резко обнаруживающимися, между прочим, и при взаимных отношениях пастырей и пасомых; требуется от них, затем, работа, усиленная и упорная работа над внутренним их существом, продолжающаяся во всю жизнь их на земле, до тех пор, пока они, по словам св. Апостола Павла, «не придут в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф.4:13), как духовного, так и телесного. Последний, т. е. телесный возраст Христов был в тридцать лет в то время, когда Он вступил в торжественное служение роду человеческому, как Мессия, предвозвещенный пророками. Такой же возраст по каноническим правилам православной Церкви полагается и для всех духовных пастырей. Но ведь Христос – этот Пастыреначальник и образец для всех христианских пастырей, при вступлении в отправление Своих мессианских обязанностей, начал Свое служение не один, не с одними только человеческими силами и способностями. Нет, Он был Богочеловек и, как такой, Он получил в день крещения от Иоанна в водах Иорданских благодать Святого Духа в чрезвычайной степени: на Него излились тогда обильно все дары Духа Святого, о которых пророчествовал еще в Ветхом Завете св. Исаия (Ис.11:1–3). Правда, и на каждого пастыря Церкви, в день его хиротонии или посвящения, сходит благодатный дар Святого Духа в степени, соответственной его пастырскому служению людям, так что этот дар становится для него вполне достаточным для достойного прохождения порученного ему от Бога служения. Каждый пастырь Христовой Церкви, если только он не напрасно носит на себе это высокое звание, может сказать о себе словами Самого Христа: «довольно для меня благодати Твоей; ибо сила Твоя совершается в немощи» (2Кор.12:9) и словами Апостола Павла: «благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна» (1Кор.15:10). Но, признавая это высокое, поистине, преимущество пастырского служения, доступного если не всем людям на земле, то по крайней мере многим из них, мы должны в то же время заметить и некоторую разницу в сравнении с идеалом пастыря, представленным нам в лице Христа Спасителя или, напр., в лице Его ученика и последователя Ап. Павла. Тогда как Христос Спаситель и «получивший от Него милость быть Ему верным» (1Кор.7:25) Апостол Павел, кроме полученных ими даров Святого Духа, имели также и личный подвиг, способствовавший их внутреннему усовершенствованию и славе, – обыкновенные пастыри Церкви, в лице тех или других людей, принявших на себя это высшее звание христианское, не могут похвалиться таким духовным состоянием своей собственной жизни. «И кто – скажем словами Ап. Павла – способенъ к сему» (2Кор.2:16)? Можем ли мы, говоря по чистой совести, быть достойными этого звания, когда, повидимому, и достойнейшие из достойных отказывались от него, считая себя еще неготовыми к нему? Увы! Не многие ли из нас, духовных пастырей, получивших благодать Святого Духа в сугубой степени в день своего посвящения, – не многие ли из нас, говорим, вместо возращения в себе этой благодати, рано ли, поздно ли растеривают ее на путях своей жизни, растеривают то вследствие легкомысленного отношения к своему званию и небрежного отношения к своим обязанностям, то вследствие неудачно сложившихся жизненных обстоятельств под влиянием, так называемых, ударов судьбы, которым иногда подвергаются некоторые из них, может быть, ради особенных целей Провидения Божия? Хорошо, конечно, если пастырь Церкви, во всех таких обстоятельствах, приключающихся с ним в жизни, умеет вовремя обратить на себя внимание, одуматься и исправиться, одним словом, принять те или другие меры для того, чтобы благодать Божия не была в нем «тщетна»; но плохо, если он с той высоты, на которой стоял некогда, будет опускаться все ниже и ниже, если наконец благодать Божия истощится в нем вся. Что тогда будет с ним, трудно и представить себе сейчас. Во всяком случае это будет уже не живой и деятельный в духовном смысле, в смысле плодоношения или добротворения, член Христовой Церкви, а мертвая и бесплодная ветвь, хотя и привитая к истинной Лозе – Христу Спасителю, но готовая к посечению и истреблению ее огнем. Правда, благодать Св. Духа, в силу немощи человеческой природы и в силу снисхождения Божия к людям, и в таком нерадивом по отношению к своему долгу пастыре Церкви может проявлять свою силу и так или иначе действовать благотворно на пасомых; но это будет уже не личная заслуга с его стороны, которая одна только и может быть оцениваема в этом случае, а простое, неизменное и постоянное действие благодати Божией, подобно току воды, протекающей чрез какой-либо канал, хотя бы и загрязненный с внешней и внутренней стороны своей. Правда, мы – пастыри Церкви носим это «сокровище» благодати Божией, по словам св. Апостола Павла, «в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам» (2Кор.4:7), разумея именно наши недостатки и наше недостоинство по отношению к Богу; но настоящая наша пастырская деятельность, в которой непременно должны быть поставлены на первом плане личная наша забота и личный подвиг самоусовершенствования нашего во всех отношениях, со временем покажет каждому из нас, на каком основании он строил эту деятельность, прочном ли или зыбком, на основании ли из золота, серебра, драгоценных камней, или на основании из дерева, сена, соломы и т. п. (1Кор.3:10–15). Итак, каждый пастырь Христовой Церкви, если он желает быть истинным пастырем, т. е. если он желает искренно служить благу своих пасомых, обязывается иметь всегда неослабное внимание в деле своего личного развития и усовершенствования. Тогда только он и может быть хорошим и полезным общественным деятелем. Иначе же эта последняя его деятельность будет вредна, как ему самому, так и его пасомым. Если смотреть с такой именно точки зрения на пастырскую деятельность, то эта деятельность будет чрезвычайно трудна и ответственна. Здесь пастырю Церкви предстоит труд, действительно, великий и тяжкий: ибо он должен не только учиться сам, постоянно наблюдая за собою, как бы ему не пасть самому, как бы ему не оказаться недостойным своего высокого звания и тем самым не повредить своей пастырской деятельности, но в то же время учить и наставлять других людей в том, как говорит Апостол, «что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достословно, что только добродетель и похвала» (Флм.4:8), изустным наставлением и личным примером руководя своих пасомых к вечной жизни. Сколько же сил, сил душевных и физических, необходимо для всего этого пастырю Церкви! Если каждый из нас, кто бы он ни был, нуждается в молитвах и подкреплении свыше для более успешной своей деятельности в какой-либо земной области, то тем более нуждается в них духовный пастырь, призванный трудиться на ниве Христовой Церкви в настоящее время.

Указав на значение личного подвига в деле пастырства со стороны пастырей Христовой Церкви, скажем теперь несколько слов об их общественной деятельности, в чем главным образом она должна состоять, по мнению самого общества, руководимого ими. Слишком широки и разнообразны те требования, которые предъявляются ныне пастырям от их пасомых. Последние хотят их сделать всецело какими-то общественными дельцами, в роде, например, светских людей, состоящих на той или другой государственной службе¹. Действительно, пастырь Церкви должен «сделаться», по заповеди Апостола Павла, «всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1Кор.9:22); но он, конечно, никогда не должен забывать, что в числе этих общественных обязанностей, возложенных на него его званием и положением среди людей, первое и главное место должно быть отведено его заботе и попечению о душевном благе своих пасомых. Здесь пастырское влияние на людей может обнаруживаться чрезвычайно благотворно и, притом, весьма часто, обнаруживаться на всех путях жизни и деятельности пастыря, как настоятеля приходского храма, в котором он призван преимущественно служить и руководить своих пасомых. Итак, богослужение в храме – вот та видная сфера пастырской деятельности, которая предстоит ему прежде всего, прежде всяких других обязанностей, возлагаемых на него современными христианами! Но ясно и несомненно, какого рода должна быть эта деятельность, каким характером или направлением она должна постоянно отличаться. Эта богослужебная деятельность духовных пастырей в храмах должна иметь в основании своем искреннее желание и пламенную любовь их к Господу, как главе Церкви и ее Спасителю (Еф.1:22;5:23). Поэтому они должны всегда относиться к своему служению не только охотно и непринужденно, но и ревностно и самоотверженно, помня заповедь Апостола Павла: «в усердии не ослабевайте, духом пламенейте, Господу служите» (Рим.12:11). Если же, – от чего да сохранит Господь Бог каждого пастыря, – они будут относиться к своему служению вяло и леностно, или если они будут смотреть на него, как только на прибыток материальных средств для личного обеспечения себя и своего семейства, то это будет указывать лишь на невыработку их личного характера, который, как известно, получает развитие и воспитание преимущественно под влиянием богослужений в храмах Божиих. Если церковные богослужения, вследствие невнимательного к ним отношения и небрежного их совершения пастырями, не действуют на них самих благотворно и спасительно, в смысле поднятия их духа и вообще в смысле их внутреннего усовершенствования, то, понятное дело, они не могут подействовать таким же образом и на их пасомых. Отсюда ясно также и то, что, кроме любви и расположения, какие должен иметь к своему храму духовный пастырь, он должен еще совершать в нем богослужения и те или другие требы как можно тщательнее и внимательнее, как можно ближе и согласнее с церковным уставом, так чтобы все было, по заповеди Апостола, «благопристойно и чинно» (1Кор.14:40). Но здесь могут и должны придти на помощь пастырю Церкви посторонние люди. Заботы и труды его по пастырству должны разделять и все его прихожане или те лица, среди которых отведен ему круг пастырской деятельности; прежде же и более всего его сослуживцы, как призванные совершать одно и то же великое дело во славу Божию и во спасение свое и других людей. Поэтому они никогда не должны расходиться в убеждениях на этот счет с своим духовным пастырем, а должны всегда неутомимо действовать с ним заодно для общего блага и пользы прихожан, повинуясь ему «не только из страха наказания», как своему ближайшему начальнику, «но и по совести» (Рим.13:5), как своему пастырю-отцу. Участие же остальных прихожан в облегчении многотрудных обязанностей пастырского служения должно проявляться, по словам Апостола, прежде всего в их всецелом «повиновении и покорности наставникам» – пастырям, которые «неусыпно пекутся о душах» пасомых, «как обязанные дать отчет»» о них некогда, для того «чтобы они с радостью» совершали свой подвиг общественного служения, «а не воздыхая» (Евр.13:17); затем, в их точном и неуклонном послушании и последовании пастырскому водительству и руководству во всех разнообразных обстоятельствах своей жизни. Совершает ли духовный пастырь богослужение в храме по заведенному раз навсегда порядку, проповедует ли он с церковной кафедры во время богослужения и вне его, отправляет ли многоразличные требы как в храме, так и в домах своих прихожан, – во всех этих случаях сочувствие последних своему пастырю, готовность их помочь ему в его великом и трудном деле пастырства может обнаруживаться весьма заметным и ощутительным образом. Если, например, прихожане будут постоянно внимать голосу своего пастыря, усердно посещая свой приходской храм, а не бегая куда-либо в другое место, где служба покороче и где не так требовательно и взыскательно относятся к их обязанностям, то это будет служить знаком взаимного согласия, мира и любви между пастырем и пасомыми. Далее, если, как мы видели, пастырь все время должен бдительно стоять на страже своей собственной души и других, вверенных его попечению и руководству, душ христианских, то и пасомые в свою очередь должны всячески заботиться о своем личном душевном спасении, должны как можно внимательнее и разумнее относиться к тем или другим требам, могущим случиться у них в жизни. Жалко и прискорбно видеть пастыря, пренебрегающего своими личными и общественными обязанностями, но еще жальче и прискорбнее видеть пасомых, которые, несмотря ни на какие меры, предпринимаемые со стороны доброго пастыря, готовы уйти со двора его «в ин двор овчий» с тою только мыслью, что там живется свободнее и лучше...

Кроме указанных нами общественных обязанностей пастырей Церкви, ограничиваемых их приходским храмом, на них возлагают ныне еще и другие обязанности, далеко выходящие из этой первоначальной и скромной сферы их деятельности, как приходских пастырей-настоятелей храмов. Так, например, им поручают важное дело законоучительства в различных духовных и светских учебных заведениях с единственною целью умственного и нравственного просвещения молодого поколения в духе православной Веры и Церкви; их выбирают председателями того или другого благотворительного или попечительного общества, нередко открывающегося при наших приходских храмах и имеющего в виду заботу и попечение о нуждах «меньших братий наших», которых, вероятно, везде найдется в достаточном количестве. Сколько и здесь пользы могут принести своим пасомым добрые пастыри Христовой Церкви, пользы словом и делом, пользы духовной и материальной! О, дал бы Бог только сил им, нашим труженикам-пастырям, с успехом потрудиться на этом общественном поприще их пастырского служения людям! А тогда как хорошо всем жилось бы на свете, как тепло и уютно было бы и беднякам, ютящимся теперь где-нибудь в сырых и невзрачных лачугах, и богачам, живущим в великолепных и пышных чертогах!.. Се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе, – говорит св. Псалмопевец (Пс.132:1). Усердно прошу вас и молю: вознесите о мне, грешном и недостойном служителе Церкви, ваши теплые молитвы к Господу о том, чтобы я мог успешно выполнить и свои частные обязанности к самому себе, и свои общественные обязанности по отношению к вам, моим пасомым. Я же с своей стороны не перестану молить нашего общего Пастыреначальника Господа Иисуса, да дарует Он всем нам, и пастырям, и пасомым, в настоящей жизни «подвигом добрым подвизаться, течение совершить, веру сохранить» непостыдно и честно, в будущем же веке удостоиться нетленного «венца правды», обещанного Им, «праведным Судиею» нашим, «всем возлюбившим явление Его» (2Тим.4:7–8), Аминь.

Сегодня, вместе с празднованием в честь Архистратига Божия Михаила и прочих бесплотных Сил небесных, мы совершаем поминовение в Бозе почившего Государя нашего Александра Александровича, по случаю двадцатого дня, наступившего после его кончины.

В продолжение этих двадцати дней нравственный облик почившего Государя достаточно, кажется, успел выясниться и запечатлеться в общественном сознании и памяти русского народа. Весь русский народ, без разбора и разделения на какие-либо противоположные и враждебные партии и направления, признает в нашем почившем Государе две, ярко характеризующие его, черты. Это именно – благочестие и миролюбие. По таким же преимущественно чертам знают его и другие народы, знает его, можно сказать, весь мир. В настоящие минуты я имею собственно в виду остановиться на одной только последней черте – миролюбии почившего Государя. Да, совершенно справедливо, что Государь Император Александр III был миролюбец или миротворец, как его назвал русский народ одними устами и одним сердцем! Великая заслуга для нас с Его стороны заключается в том, что в эти тринадцать с половиною лет Его царствования мы, Его подданные, наслаждались полным миром и счастием внешним. Во все это время, как известно, не было ведено Им войн, нарушавших общественный мир и безопасность. Все свое царствование Государь посвятил тому, чтобы упрочить, как следует, в своей стране мир внутренний, отражающийся на хорошем умственном и нравственном состоянии народа. Он хорошо сознавал, что только при этом мире мы можем вполне благоденствовать и быть счастливыми в жизни своей.

Но каким образом, с обеспечением для нас покойным Государем внешнего мира и безопасности, мы можем достигнуть внутреннего мира и благоденствия? Не иначе, как ведя постоянную войну против врагов наших, препятствующих столь вожделенному для всех нас миру. Да, нам, как христианам, нужно энергично, всеми силами своей души, бороться или вести, так называемую, духовную брань против главных врагов нашего благополучия и счастья, как земного, так особенно небесного! Эти враги, я думаю, всем и каждому из нас хорошо известны по своему имени. Они суть следующие: во-первых, диавол, действующий против нас всегда хитрым и невидимым образом посредством вселения в наши души мыслей, чувств и пожеланий, противоположных христианскому настроению и поведению; второй враг, это – мир, по слову Апостола «во зле лежащий» (1Ин.5:19) и ко злу располагающий, мир не в смысле видимой нами внешней природы, хотя и с этой стороны мы встречаем теперь в нем много поводов к соблазну, – а мир в смысле злых людей, населяющих его; наконец, третьим врагом нашего благополучия и счастья является плоть наша, постоянно воюющая против нашего духа и строющая против него различные козни. Вот против таких-то врагов нашего спасения мы должны ополчиться и должны воевать в жизни своей. И только тот из нас, по справедливости, может быть назван высоким именем христианина, кто борется так или иначе с этими врагами. Кто же перестал бороться с ними, у кого совсем выпало из рук оружие, предназначенное для такой борьбы (Еф.6:11–18), тот, конечно, уже не христианин и не имеет никакого права называться этим именем. Правда, тяжела и упорна иногда бывает та духовная брань, которую ведет христианин против главных врагов, препятствующих делу спасения его души, а с ним вместе, конечно, и земному его благополучию и счастию, находящемуся в тесной зависимости от этого спасения; но за то, после такой брани, как сладок бывает всегда и вожделенен для него мир внутренний, который составляет прочный залог его души! Этот внутренний, душевный мир, который достигается более пли менее продолжительною и упорною борьбою, становится для него тогда еще дороже и вожделеннее. Все святые подвижники прошли, как известно, таким именно путем, борясь среди тех или других жизненных подвигов на земле и достигнув в конце концов вечного покоя на небе, где они наслаждаются теперь, в сообществе ангелов, неизреченным миром и счастием.

По примеру святых Божиих, как старших братьев наших, и мы должны поступать точно так же в деле нашего спасения. Этому же учит нас и нынешний праздник в честь Св. Михаила, как Архистратига Божия или главного начальника над прочими бесплотными Силами, которых, как известно, существует на небе бесчисленное множество. Про этого Архистратига Божия Михаила известно, что он, стоя во главе ангельского воинства, сразился некогда на небе с диаволом и слугами его – ангелами, «не сохранившими своего достоинства» и вследствие этого «оставившими свое» первоначальное «жилище» (Иуд.1:6). Это произошло именно тогда, когда главный из ангелов – сатана – возгордился и впал в противление Богу, и этим поступком своим склонил на свою сторону некоторых других ангелов. Тот же «Михаил Архангел» вел борьбу на небе, «когда говорил с диаволом, споря о Моисеевом теле», о чем упоминает, между прочим, в своем соборном послании Св. Апостол Иуда (Иуд.1:9).

Указанные примеры должны укрепить нас в той же твердой решимости – постоянно бороться против главных врагов наших, которые никогда не дремлют и стараются как можно более из христиан уловить в свои погибельный сети. Будем же поэтому бодрствовать и всегда стоять на страже своего спасения. Будем внимательны ко всем нападкам и ухищрениям наших врагов. Только таким способом мы можем побеждать их всякий раз и, после победы, наслаждаться мирною и счастливою жизнью. Такое истинно-христианское поведение наше будет, конечно, вполне соответствовать и нашему званию, как граждан своего отечества, верноподданных почившего Государя, которого всеообщий голос назвал благочестивым и миролюбивым. Тогда оно будет радовать и веселить дух Его, обитающий теперь на небе и жаждавший ранее на земле благочестия и миролюбия. Аминь.

В настоящий раз, по случаю праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, пользуясь многочисленным собранием вашим, братия святого храма сего, я хочу побеседовать с вами о значении храма Божия в жизни христианской и о наших обязанностях по отношению к нему.

Для Пресвятой Девы Марии, о Которой благочестивое предание передает нам, что Она, будучи введена во храм Божий трех лет от роду, находилась в нем целых одиннадцать лет, в продолжение которых успела воспитать и образовать Себя так, что удостоилась быть Матерью Господа или, по выражению церковной песни, стать одушевленным кивотом Божиим (задост. праздн.), – для Пресвятой Девы Марии, говорим, значение храма было весьма очевидно и осязательно. Если таково было для Нея некогда значение храма Божия и, притом нужно заметить, ветхозаветного; то не тем ли более должно быть значение для нас, как христиан православных, храмов Божиих новозаветных в настоящее время, тогда, когда прейде сень законная благодати пришедшей (догмат. 2-го гласа), когда эта последняя излилась на всех людей в обильной степени? В самом деле: что такое представляет собою храм Божий для нас, в нашей христианской жизни? Прежде всего, конечно, он является молитвенным домом, в котором Господь присутствует всегда особенным невидимым и чудесным образом и в который верующие христиане собираются на общественные богослужения. Храм Мой, храм молитвы наречется (Мф.21:13), – так сказал однажды Христос Спаситель о ветхозаветном храме, где священники приносили Богу разнообразные жертвы умилостивления и очищения за грехи людей, где они совершали молитвы и моления за этих последних пред престолом Божиим. Вот одна из целей существования всякого храма, как ветхозаветного, так и новозаветного, как христианского, так и языческого!..

Но кроме этой цели есть еще и другая. Молитва и богослужения, равно как и самый храм, в котором происходят они, не есть еще первая и главная цель человека на земле. Нет, это все только средства, ведущие к этой цели. Достижение последней заключается в духовном образовании человека, т. е., в развитии и укреплении им по возможности всех сил и способностей своей души. Иначе эту цель можно выразить следующими словами Священного Писания: Святи будите, яко Аз свят Господь Бог ваш (Лев.14:2), будити вы совершени якоже Отец ваш небесный совершен есть (Мф.5:48). Но как, скажите, каким путем легче и скорее всего можно, если уже не вполне достигнуть этой цели, то, по крайней мере, стремиться к ее достижению в продолжение здешней земной жизни? Вот здесь то и являются таким средством храмы Божии, которые таким образом служат «главными христианскими училищами: в них проповедуется и чрез них распространяется то Божественное просвещение, которое необходимо не только для жизни земной, но еще более для жизни загробной; в них образуются и воспитываются не дети только и юноши, а целые массы народа, христиане всякого возраста и пола, всех званий и состояний»². Мало этого, они суть «святилища нашей православной веры, в которых все мы возрождаемся в жизнь духовную, очищаемся от грехов, освящаемся и преискренне соединяемся с нашим Господом и Спасителем через вкушение Его пречистого Тела и пречистой Крови»³.

Если таково должно быть значение для нас, братия, святых храмов Божиих, то, понятное дело, на нас налагаются также некоторого рода и обязанности по отношению к ним. Какие же это обязанности? В чем они заключаются? Эти обязанности кратко заключаются в следующем. Во-первых, в усердном и, по возможности, наиболее частом посещении их, не только в праздничные, но и в остальные будничные дни, преимущественно же своего приходского храма, который должен иметь в этом отношении особенное значение для нас, как прихожан его. Да, мы никогда не должны забывать своего приходского храма! «Имея дерзновение, – скажем словами Апостола Павла, – входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, Который Он вновь открыл нам чрез завесу, то есть плоть Свою, и имея великого Священника над домом Божиим, да приступаем» же «с искренним сердцем, с полною верою» в храмы Божии – эти святилища веры и благодати; «будем держаться исповедания упования» нашего «неуклонно: ибо верен обещавший. Будем внимательны друг к другу, поощряя к любви и добрым делам. Не будем оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай» (Евр.10:19–25). Будем вообще осторожнее и внимательнее относиться к благодати Божией, изливающейся на нас преимущественно чрез те или другие храмы Божии. И тогда, конечно, значение для нас последних будет так же благотворно и ощутительно, каково оно было, например, для Пресвятой Девы Марии.

Но кроме этой, чисто нравственной обязанности, возлагаемой на нас храмами Божиими, на нас лежат также и другие еще обязанности, которые нужно назвать материальными и которые состоят в заботе о благолепии и украшении их во всех отношениях. Что касается этих последних обязанностей, то мы, конечно, не должны забывать их или пренебрегать ими, особенно в виду современного состояния нашего храма. Я думаю, что всем нам хорошо известны материальные нужды и потребности его в настоящее время. Признаюсь, с радостью и вместе со скорбью вошел я в первый раз в этот святой храм, как настоятель его и как пастырь и руководитель ваш в духовной жизни. Хотя наш храм и находится в центре столицы, на одной из лучших ее улиц, но – увы – не может похвалиться в ряду других церквей московских ни внешним видом своим, ни внутренним богатством украшений в нем. Если позволительно говорить правду, а можно ли что иное говорить особенно в храме Божием, то нельзя умолчать, что все здесь – в этом храме обветшало, запущенно и бедно, одним словом, не так, как подобает святыне храма, созданного главным образом в честь имени Господа Бога, живущего в нем постоянно и проявляющего Свою божественную силу с особенною очевидностью знамений Его спасительного промышления о всех людях. Ясно и без всяких других доказательств с моей стороны понятно, что наш храм требует в настоящее время если уже не полного переустройства с целью приведения его в более лучший и благолепный вид, соответствующий достоинству и величию храма Божия, то, по крайней мере, капитальной ремонтировки с внешней и внутренней стороны своей. В самом деле: посмотрим ли мы на наш храм с той или другой стороны его, все в нем окажется не в особенно привлекательном виде.

Прежде всего обратим внимание на внутреннее состояние его. Здесь большим неудобством нашего храма нужно признать, без сомнения, то обстоятельство, что наш, так называемый, главный храм в честь иконы Ржевской Божией Матери, холодный, без печей. В таком виде он, как известно, построен с самого начала своего. Вследствие этого обстоятельства он принужден ежегодно по нескольким месяцам в осеннее и зимнее время затворяться, как неудобный для совершения богослужений в нем, к великому стеснению священно и церковно-служителей, прихожан и прочих богомольцев, посещающих его в большом количестве особенно в праздничные дни, каков, например, нынешний. Весь храм наш и без того небольших размеров, но при таком урезывании его в известное время года является, по истине, малым и неудобным во многих отношениях, особенно же в гигиеническом отношении, при условии скопления большего числа богомольцев в праздники в, так называемом, трапезном храме с низкими сводами и темными окнами. Таким образом, устройство печей в главном холодном храме нашем составляет теперь, можно сказать, насущную необходимость его, особенно в сравнении с другими храмами подобного состояния, которые давно уже образовались из холодных, какими были некогда, в теплые⁴.

Затем, что касается внутренних украшений нашего храма, то они, за исключением разве ризницы, также нуждаются в поддержке и помощи со стороны благочестивых прихожан его. Так, напр., требуют ремонтировки алтари и другие части храма с находящеюся в них различною утварью церковною. Что же касается собственно церковных богослужений, то заметим здесь то, что двумя существенными и неотъемлемыми принадлежностями его нужно признать, без сомнения, чтение и пение. Не останавливаясь на первом из них, скажем несколько слов о втором. Пение, как известно, производится ныне двояким способом: или простым напевом, какой мы слышим почти во всех церквах наших, посредством голосов церковнослужителей, а также и других лиц, мирян – любителей церковного пения, посещающих клирос, или же напевом нотным, положенным на ту или другую музыку, посредством голосов специальных певчих. Это, так называемое, партесное пение, какое мы любим слушать во многих храмах столицы. Отрадно, конечно, видеть то явление, что на помощь церковнослужителям в пении в некоторых храмах приходят простые миряне; но чрезвычайно прискорбно бывает видеть и, главным образом, слышать в них пение одного какого-либо голоса. К сожалению, нужно сказать, что наш храм не составляет в этом случае исключения из многих других московских храмов. Приглашать же постоянно для пения посторонние певческие хоры, существующие с этою целью у нас в Москве, он, за неимением материальных средств, положительно не может. Кто же после этого должен придти на помощь в деле организации церковного пения в нашем приходском храме? Кто, как не сами прихожане его? Да, в этом случае они могут и должны оказать ему несомненную услугу: некоторые из них личным своим присутствием на клиросе и участием в пении с церковнослужителями, некоторые же материальною своею помощью в этом важном и общем деле, касающемся жизни всего нашего прихода, с целью приглашения по воскресным и другим праздничным дням певчих! Относительно богослужений вообще, как я уже заметил в вступительном своем слове, я буду, с Божией помощью, стараться неизменно держаться должного порядка, строго согласующегося с указаниями и требованиями в этом случае церковного устава; но сами посудите, как трудно будет исполнение этого дела, если у нас будет плохое пение. Вот почему одною из забот моих, искренних и пламенных забот, является в настоящее время мысль о приведении в более приличный вид пения, совершаемого в нашем храме. Ныне, как известно, и при партесном пении трудно бывает пастырю Церкви приохотить прихожан-богомольцев к посещению своего приходского храма; при отсутствии же его в некоторых храмах, каковъ, напр., наш, эта задача представляется еще более трудною, если только совершенно не невозможною. Когда я писал эти строки несколько дней тому назад, то находился в грустном расположении духа, думая о судьбе пения в нашем храме. Теперь же я должен с радостью сказать: слава Богу! Мое искреннее желание, оказывается, предупреждено уже некоторыми посторонними лицами, пришедшими к нам на помощь в этом случае. С следующего воскресного дня в нашем храме позднюю литургию по праздникам будут петь дети, воспитывающиеся в одном учебном заведении. Отмечая это радостное явление в жизни нашего приходского храма, мы должны, конечно, обратить на него внимание и наших прихожан, которые с своей стороны нравственно обязываются помочь, насколько возможно, делу пения в своем храме⁵.

Все, что сказано было мною сейчас, относится к внутреннему состоянию нашего храма. Теперь, что касается внешнего его состояния, то здесь прежде всего бросается в глаза всякому постороннему наблюдателю неприглядный вид его главы, стен и ограды, которые находятся в запущенном состоянии и уже давно требуют поправления. Требует также поправления и колокольня с ее главой, почерневшей от времени. Затем, если мы перейдем к изображению состояния церковных домов для священнослужителей, составляющих неотъемлемую собственность храма, то они находятся в настоящее время в полуразрушенном и, по-истине, в печальном положении. В прежнее же, весьма недалекое от нас, время их и совсем не было при нашем храме, как и теперь еще нет таких же домов для церковнослужителей. А ведь нужно заметить, что приходское духовенство, при своем необеспечении в материальном отношении, весьма нуждается в мало-мальски приличном и удобном помещении для себя и своего семейства.

Таково внутреннее и внешнее состояние нашего храма. Знаю, что многие из вас скажут на это, что все это – дело самого храма и тех лиц, которые приставлены к нему для того или другого служения. Относительно храма я уже заметил ранее, что он, в силу некоторых обстоятельств, не может располагать в настоящее время большими материальными средствами, без которых нельзя обойтись в этом случае. Конечно, совершенно верно, что лица, в непосредственном ведении которых состоит наш храм, много могут сделать для его блага, как внутреннего, так и внешнего. Но здесь мы должны указать на то особенное явление из жизни нашего приходского храма, что он имеет старосту не из среды своих постоянных и коренных жителей, как это обыкновенно бывает в приходских храмах, а принужден был выбрать его, за отказом своих прихожан, из среды лиц, принадлежащих к иному приходу. Если же не отказались придти на помощь нашему храму, в деле ведения его хозяйства и в деле восстановления его благолепия, постороннее люди, которым, конечно, нужно вменить это занятие в особенную честь и похвалу; то как же могут равнодушно смотреть на указанные нами нужды его свои собственные прихожане или те лица, которые наиболее близкое имеют к нему отношение и наиболее крепкими связаны с ним узами? Мы разумеем именно господ – домовладельцев, обитающих в пределах нашего прихода. Неужели они не откликнутся и не придут на помощь своему приходскому храму, нуждающемуся, как мы видим, в очень многом? Да не будет сего! Дворянство, как известно, всегда отличалось особенною отзывчивостью и особенным усердием к своему служению, каково бы ни было оно, служение ли Богу и Церкви или же служение Царю и отечеству. Поэтому мы льстим себя надеждою, что оно с такою же охотою и любовью пойдет навстречу возникающих нужд и потребностей в его собственном приходском храме. Ведь последний потому, главным образом, и получил свое название, что эти нужды и потребности должны быть общими для всех тех лиц, которые соединены с ним одними и теми же духовными узами, и должны разделяться одинаково между всеми членами, входящими в состав известного прихода. Радость ли, скорбь ли постигает кого-либо из прихожан в отдельности, – все эти чувства и состояния людей, переживаемые ими в данную минуту, неминуемо должны отражаться и на всех их вообще. Вот почему приходский храм должен быть родным и дорогим для каждого прихожанина. Это именно потому, что здесь все соединены в братский союз любви и все одушевлены одною и тою же высокою целью достижения жизни вечной о Христе Ииcyce. Этот союз и эта цель прекрасно изображаются в одной из церковных молитв, которую мы слышим постоянно на сугубой эктении во время богослужений: «о милости, жизни, мире, здравии. спасении, посещении, прощении и оставлении грехов рабов Божиих, братии святого храма сего», – так приглашает диакон помолиться Господу всех предстоящих в церкви христиан православных.

После всего сказанного мною относительно внутреннего и внешнего состояния нашего приходского храма, долженствующего располагать нас к посильным денежным и вещественным пожертвованиям на удовлетворение различных нужд его, нужно ли останавливаться еще на других побуждениях, располагающих нас к тому же самому? Эти побуждения должны быть хорошо известны каждому из нас. Их мы находим в Божественном Откровении, которое учит нас, что все исходит от Бога и все должно принадлежать Ему: «Моя земля; вы пришельцы и поселенцы у Меня» (Лев.25:23), «Мое серебро и Мое золото» (Агг.2:8), – говорил Господь еще в Ветхом Завете. Тот же Господь, по словам писателя новозаветной книги Деяний Апостольских, расселил всех людей на земле для того, чтобы «они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли; хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем, и движемся, и существуем» (Деян.13:26–27). Но Бог, как мы сказали уже, имеет в православных храмах, посвященных имени Его, «особенное благодатное и таинственное присутствие, благоговейно познаваемое и ощущаемое всеми верующими в Него.» Правда, Бог не нуждается в человеческих жертвах «и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам дая всему жизнь и дыхание и все» (Деян.13:25), необходимое в этой жизни; но эти жертвы, которые мы приносим в те или другие храмы Божии, и это служение необходимы не столько для Бога, сколько для нас самих, ибо они служат в этом случае выражением нашей зависимости от Него и нашего смирения пред Ним, а также, конечно, и нашей любви к Нему. Действительно, если мы по естественному чувству расположения и любви к подобным нам людям не отказываемся другой раз приносить всевозможного рода жертвы для их благополучия и счастья, здесь – на земле: то откажемся ли мы принести что-либо для Бога в целях своего собственного благополучия и счастья, не только здешнего и временного, но также будущего и вечного? Конечно нет! В этом случае у нас должны быть те же самые чувства и расположения, какие некогда были у пророка и царя Давида, в то именно время, когда он вздумал построить храм истинному Богу и внести в него величайшую ветхозаветную святыню – Кивот Завета Божия. «Вот, я живу в доме кедровом, а ковчег Божий находится под шатром» (2Цар.7:2), – так говорил он своему ближайшему другу и советнику пророку Нафану. Правда, этому благому его желанию не суждено было осуществиться при его жизни. Храм истинному Богу воздвиг, как известно, не он, а сын его Соломон. Но за то последний употребил все свои усилия к тому, чтобы этот храм был достойным памятником величия Божия. Все богатства и сокровища, какие только были доступны в то время, были употреблены им на созидание этого храма. Кроме того царь Соломон по этому случаю «обложил повинностью весь Израиль», как читаем мы об этом в третьей книге Царств (3Цар.5:13). Эта повинность была натуральная: она «состояла», по словам той же книги, «в тридцати тысячах человек», которых царь «посылал на Ливан, по десяти тысяч на месяц, попеременно» (ст. 14) для производства работ по устройству храма. Во время же восстановления этого храма, после разрушения его царем Вавилонским Навуходоносором, – восстановления, которое началось в первый год царствования Кира Персидского, мы видим чрезвычайно ревностные и усердные заботы о благолепии и украшении его как со стороны тогдашних царей, так и со стороны всего народа. Когда, напр., Кир, царь персидский, издал свой указ о восстановлении Иepyсалимского храма, состоящий в следующем: «кто из народа Божия, да будет Господь его с ним, и пусть он, отправившись в Иерусалим, что в Иудее, строит дом Господа Израилева: Он есть Господь живущий в Иepycaлиме. Посему, сколько их живет по местам, жители места того пусть помогут им золотом и серебром, дарами коней и скота, и другими обетными приношениями на храм Господа в Иерусалиме», – тотчас же, по издании этого указа, как читаем мы об этом во второй книге Ездры, «поднялись старейшины племен колена Иудина и Вениаминова, и священники и левиты и все, которых дух подвиг Господь идти и строить дом Господу в Иерусалиме. A жившие в соседстве с ними всем помогали им, серебром, и золотом, и конями, и скотом, и весьма многими обетными приношениями многих, которых дух подвигнут был» (2Ездр.2:1–9). «Когда» же «пришли они ко храму Бога в Иерусалиме, некоторые из родоначальников дали обещание воздвигнуть сей дом на месте его по силе своей, и дать в сокровищницу храма на построение тысячу мин золота и пять тысяч мин серебра и сто священиических одежд» (там же 5:43–44),

Так красноречиво учит нас история построения и восстановления ветхозаветного храма Божия о наших обязанностях по отношению к новозаветным храмам Божиим и, в частности, по отношению к своему приходскому храму. Поистине, жалко и прискорбно видеть в запущении и небрежении святый храм Божий, когда рядом с ним жилища человеческие процветают во всех отношениях. Мы не должны, конечно, думать, находя себе оправдание в том, что, может быть, рано еще приступать к делу относительно благолепия и украшения нашего храма, что, может быть, не пришло для него вполне удобное и возможное время. Нет! В этом случае мы должны твердо помнить грозное изречение пророка Аггея, жившего во время основания второго Иерусалимского храма и пророчествовавшего о судьбе его в следующих выражениях: «так сказал Господь Саваоф: народ сей говорит: не пришло еще время, не время строить дом Господень. И было слово Господне чрез Аггея пророка: а вам самим время жить в домах ваших украшенных, тогда как Дом сей в запустении? Посему ныне так говорит Господь Саваоф: обратите сердце ваше на пути ваши. Вы сеете много, а собираете мало – едите, но не в сытость; пьете, но не напиваетесь; одеваетесь, а не согреваетесь; зарабатывающий плату зарабатывает для диравого кошелька. Так говорит Господь Саваоф: обратите сердце ваше на пути ваши. Взойдите на гору, и носите дерева, и стройте храм; и Я буду благоволить к нему, и прославлюсь, говорит Господь. Ожидаете многого, а выходит мало; и что принесете домой, то я развею, – за что? – говорит Господь Саваоф: за Мой дом, который в запустении, тогда как вы бежите каждый к своему дому» (Агг.1:2–9). Не исполняется ли это древнее пророческое изречение над многими из нас в наш настоящий по преимуществу материальный век, когда люди, в погоне за наживой, в погоне за всякого рода наслаждениями и удовольствиями, забывают не только о тех или других обязанностях по отношению к храму Божию, но и о прямых своих христианских обязанностях? Не исполняется ли оно, притом, над ними во всей силе и даже с буквальною точностью? В самом деле; люди предпринимают ныне всякого рода предприятия в своей жизни, но спорится ли у них дело? Нет! По большей части, «зарабатывающие плату зарабатывают» ее, по выражению пророка, «для диравого кошелька». Не успеют они получить что-либо из этой платы, как рассыпают все еще на пути своем, не донося обыкновенно до дома, рассыпают для прихоти своей, жадной до всякого рода удовольствий плоти, забывая о высших духовных потребностях. Некоторые же, правда, успевают сберечь себе что-либо и на так называемый черный день в их жизни. Но не случается ли того, что скопленное ими богатство портит и истребляет безжалостно «моль или ржа»? Или не случается ли с ними того, что «воры подкапывают и крадут» их сокровище, при всех, повидимому, тщательных предосторожностях и заботах, предвринимаемых ими в жизни? «Не улетает ли оно иногда из их дома, – по словам св. Иоанна Златоуста – в один час и в краткое мгновение времени, подобно как легкий прах поднимается вверх от дуновения ветра» (Бес. 2-я, произн. в Антиохии)? Так, в руках некоторых людей богатство бывает слишкомъ непрочным и ненадежным достоянием. А все отчего? Оттого, что они забывают храм Божий, и бегут каждый к своему дому украшенному. Христианство, заповедуя нам «мудрствовать горняя, а не земная», заповедует также и то, чтобы мы не слишком привязывались к этой земле, а чтобы искали сокровища своего на небе, «где, по словам Христа Спасителя, ни моль, ни ржа не истребляет, и где воры не подкапывают и не крадут» (Мф.6:20). Оно дает также истинное назначение и вполне законному материальному богатству нашему, если кого благословил им Бог здесь на земле. Это назначение между прочим, заключается в пожертвованиях христиан на храмы Божии, в которых постоянно приносится за них бескровная жертва и, таким образом, обеспечивается их судьба на веки.

На основании всего сказанного мною, я надеюсь, братия святого храма сего, твердо надеюсь, что мой смиренный пастырский голос будет услышан вами, его прихожанами, которыми предпринято будет что-либо в отношении благолепия и украшения нашего приходского храма. Дай же Бог, чтобы поскорее осуществилось всеобщее, как я думаю, желание наше видеть храм Божий, в котором одни из нас имеют случай служить, а другие быть в числе молящихся, благолепно украшенным во всех отношениях! Помолимся об этом усердно Царице Небесной Пресвятой Деве Богородице, в честь Которой и создан наш святой храм. Прежде же и более всего помолимся Ей о том, чтобы Она помогла нам на всех путях нашей жизни и деятельности, какие только ни выпадут на нашу долю, как земных странников и пришельцев, ощутить в себе близость и благотворность храма Божия, чтобы и мы могли сделаться некогда, наподобие Ея, духовными храмами Божества и, чрез то, прославителями Его в своей жизни, по слову Апостола Павла: «не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас святого Духа? Посему прославляйте Бога в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии» (1Кор.6:19–20), Аминь.

Воздадите убо Кесарева Кесареви и

Божия Богови (Мф.22:1).

Ныне, празднуя в честь святителя и чудотворца Николая, как великого заступника и покровителя «всей вселенной»⁶ вообще и нашего храма в частности, по случаю устроенного в нем престола в честь этого святого, мы, братия, воздаем вместе с тем и Божия Богови, по заповеди Христа Спасителя нашего, прославляя Его, как дивного во святых Своих, Бога Израилева. Это воздаяние заключается в том, что мы прибегаем к Богу с молитвами о помиловании нас – грешных чрез посредство и ходатайство св. Николая, получившего такое дерзновение пред Господом благодаря в свою очередь молитвам и святой богоугодной жизни его на земле. В основе этого воздаяния нашего лежит, конечно, вера в Бога, неразлучная с любовью к Нему, выражающеюся не на словах только, а и на деле (Иак.2:14–26; 1Ин.3:18), – вера в «силу Божию, совершающуюся в немощах» наших (2Кор.12:9) и в помощь Божию, получаемую нами вследствие ходатайства и заступления пред Богом того или другого святого, к которому мы обыкновенно прибегаем с своими молитвами. Еже аще что просите от Отца во имя Мое, то сотворю, – сказал Сам Христос Спаситель наш (Ин.14:13). Такая же вера и любовь подразумеваются, без сомнения, и в наших отношениях к празднуемому ныне святому, – вера и любовь, побуждающие нас обращаться к нему, как посреднику и ходатаю между нами и Богом и, тем самым, заставляющие нас исполнять заповедь Христову о воздаянии Божия Богови; ибо сказано: хвалите Бога во святых Его (Пс.150:1).

Празднуя в честь св. Николая, Церковь Российская совершает ныне еще и другое празднование, именно празднование по случаю дня тезоименитства Благочестивейшего Государя Императора Николая Александровича. Все мы, как верноподданные нашего нового Государя, которому клялись недавно «служить честью и правдою, не щадя живота своего до последней капли крови»⁷, собрались сегодня в храм Божий для того, между прочим, чтобы помолиться об Его здравии и спасении. Нынешнее наше гражданское торжество, служа наглядным выражением взаимной и тесной связи между Церковью и Государством, служит также выражением и воздаяния нашего Кесарева Кесареви, по заповеди Христа Спасителя: воздадите убо Кесарева Кесареви и Божия Богови. Чем же, спросим теперь, мы можем и должны воздавать в своей жизни Кесарева Кесареви – нашему Благочестивейшему Государю Императору? Чем, если, прежде всего, не верою в истинного Бога, поставляющего царей и преставляющего их (Дан.2:21), по Своей всемогущей и благой воле, – верою в Бога, в руце Которого находится сердце царево и аможе восхощет уклонит е (Притч.21:1)? Чем, далее, если не сыновнею любовью к Нему, как Отцу отечества, любовью, изгоняющею из нашего сердца всякий рабский страх пред Ним и располагающею нас «повиноваться Ему, не только из страха наказания, но и по совести» (Рим.13:5)? Чем, наконец, мы можем воздавать Кесарева Кесареви, если не делами своими, обнаруживающими нашу веру и любовь в житейских отношениях друг к другу, «воздавая», по заповеди Апостольской, «всем должное: кому оброк – оброк, кому страх – страх, кому дань – дань, кому честь – честь» (Рим.13:7)? Все это имея в мыслях и в поступках своих, мы, конечно, воздаем Кесарева Кесареви, что и требуется от нас, не только как граждан царя небесного, но и как граждан царя земного...

Радуйся святителю Николае, царям верным поможение – так взывали мы в акафистном чтении святителю и чудотворцу Николаю! Вознесем же, братие, вознесем из глубины души наши теплые и усердные к Нему молитвы также и о нашем Благочестивейшем Государе Императоре, чтобы Господь, по молитвам святителя Николая, «сохранил Его в нерушимом здравии и непременяемом благополучии» для того, чтобы Он мог с успехом и благотворно проходить великое свое служение, дарованное Ему свыше. О, если когда, то особенно теперь, в начале своего царствования, когда, можно сказать, Он неожиданно для самого себя принял тяжкое бремя правления народного, Он нуждается в наших молитвах! И, конечно, велика должна быть сила этой общей всенародной молитвы. Тайну ее – этой молитвы – поведал нам во всеуслышание перед смертью своею покойный Родитель царствующего ныне Государя Императора одному из достойнейших пастырей Церкви. Но еще сильнее и тем большее значение имеет молитва праведного поспешествуема, как учит нас слово Божие (Иак.1:17). Молясь ныне о здравии и спасении своего Государя и тем самым исполняя заповедь Божию о воздаянии Кесарева Кесареви, мы, братия, молимся и о себе самих, исполняя ту же заповедь о воздаянии Божия Богови, потому что по словам Самого Государя Императора, земная цель России заключается «в мирном развитии и преуспеянии»⁸ ее во всех отношениях: да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте (1Тим.2:3). Аминь.

Вам, дети, вашему благочестивому желанию и усердию, а также, конечно, желанию и усердию вашей христиански-просвещенной начальницы, ваших воспитателей и руководителей, мы обязаны нынешним прекрасным пением за литургийным богослужением в нашем храме. Для того, чтобы быть на нем не в числе только прочих молящихся, а и принимать живейшее участие в нем своим голосом, вы предприняли сюда не малое путешествие из ваших домов. Работая в продолжение шести дней над своим умственным и нравственным образованием в училище, вы в седьмой день, вместо законного отдыха, полагаемого в нем для вас, предпринимаете снова труд, труд физический и душевный, труд путешествия в наш храм и пения в нем во время божественной литургии. И это не ныне только вы будете делать, а и в другие воскресные и праздничные дни. Как же поэтому сильно должно быть ваше желание, как ревностно ваше усердие ко храму Божию! Что мы можем и должны сказать вам здесь по поводу этого благочестивого желания и усердия вашего? – Одно пожелание, искреннее и глубокое, мы можем выразить вам: да благословит вас Господь Бог благословением Своим небесным и да дарует Он видеть вам исполнение всех ваших желаний и надежд!..

В настоящие минуты, когда вы собрались к нам в полном своем составе, мне пришло на мысль сравнить вас с роем пчел, вылетевших из своего улья в богатый и роскошный цветник для собирания меда с растущих там цветов. Подобно именно пчелам и вы, дети, прилетели к нам сюда, под кров Царицы Небесной, из-под родительского и воспитательского крова, прилетели, без сомнения, для того, чтобы собирать здесь сладкий мед с духовных цветов, рассеянных во всех без исключения церковных службах, особенно же в литургии, которая в этом случае является роскошным цветником в саду, егоже насади на земле Отец Небесный (Мф.15:13) в Церкви Своей святой. Вот такие-то цветы вы будете обонять здесь – во святом храме Божием, участвуя в пении, – обонять, а потом собирать с них мед, унося его отсюда с собою в место вашего домашнего воспитания и школьного образования, для того, чтобы, подобно пчелам же, строющим медовые соты в ульях, потрудиться над устройством своего внутреннего миросозерцания, чтобы впоследствии, когда придется вам вступить в самостоятельную жизнь и деятельность, могли вы сами уже, без посредства других людей, существовать и жить «во славу Божию, родителям на утешение, Церкви и отечеству на пользу». Как это прекрасно изображено в известной вам молитве пред учением. С какою же любовью мы должны встретить вас, дети, какою заботою и попечением должны окружить вас, во все время участия вашего в наших церковных богослужениях!..

Вы пришли сюда, без сомнения, для поучения в слове Божием и для соучастия вместе с нами в церковных молитвах. Но дадим ли мы вам здесь то, чего хочется вам, чего так жаждут ваши детские, чистые и нежные, души? Будет ли вообще отвечать наше богослужение этому благочестивому желанию вашему? Дай Бог, конечно, чтоб было именно так! Не могу не высказать в этом случае несколько замечаний об общих наших, как священно-и-церковнослужителей, так и прочих богомольцев, посещающих наш храм, обязанностях по отношению к вам. Помилуй Бог каждого из нас, если он, невнимательным и небрежным отношением к своему делу и к своему званию, вместо назидания даст повод к соблазну ваших чистых в духовно-нравственном отношении сердец! Об этом все мы должны крепко подумать и тщательно позаботиться, чтобы ничего подобного не было с нашей стороны. Что же касается вас, дети, то вы, участвуя в пении, способствуете тем самым нашим молитвам и нашему поучению в слове Божием; ибо пение, исходящее от чистого сердца, без принуждения и искусственного напыщения, с любовью и по собственному желанию поющих, способно всегда трогать сердца других людей и производить на них неотразимо-обаятельное впечатление. А таково именно и есть ваше пение, пение, как известно, простое и безыскусственное, пение вызывающее в душах всех слышащих его истинно-молитвенное чувство и расположение к Богу. Да, могуча и благотворна сила вашего пения, которое пробудило в нас такие именно чувства и расположения! И дай Бог, чтобы побольше было примеров такого церковного пения в нашем отечестве в настоящее время, когда простое пение отодвигается все более и более на задний план и заполоняется совсем искусственным пением, чуждым духа церковности и христианского назидания, присущего ему от начала: «исполняйтесь Духом», – так писал однажды св. Апостол Павел в послании к Ефесеям, – «назидая самих себя псалмами, и славословиями, и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу» (Еф.5:18–19). Таково должно быть всякое церковное пение, по словам Апостола. А у нас ныне по большей части только «чешут слух» свой пением, без всякой мысли о назидании, которое требуется от него по преимуществу.

Но, назидая других людей пением, поднимая их ум и сердце горе к Богу, вы, дети, должны обращать внимание свое прежде и больше всего на самих себя, для того, чтобы вам самим иметь духовную пользу от него. В высшей степени прискорбно бывает видеть то явление, когда различные певцы, участвующие в церковном пении, нисколько не делаются лучшими от этого пения в духовно- нравственном отношении, когда оно не трогает их собственные души, остающиеся по большей части холодными без любви к Богу и Церкви, когда они (певцы) изображают собою, по слову того же Апостола Павла, бездушную «медь звенящую или кимвал звучащий» (1Кор.13:1). Не думаю, – да и не имею, притом, никаких оснований думать – чтобы ваше пение проходило бесследно по отношению к вам самим и не производило на вас благотворного влияния. Нет, вы, как по всему очевидно, задались прежде и более всего целью назидания самих себя, а потом уже и целью назидания других людей. Трудитесь же, с Божиею помощью, над этою нелегкою задачею в вашей жизни неустанно и ревностно. «Служа Господу» в храме пением ваших детских голосов, никогда «не ослабевайте» в этом «усердии» вашем и всегда «пламенейте духом» своим к Господу (Рим.12:11), для того, чтобы некогда иметь вам возможность не на земле только петь с людьми в честь и славу Господа, но и на небе взывать вместе с Ангелами Божиими: свят, свят, свят Господь Саваоф!..

Сравнив вас с пчелами, перелетающими с цветка на цветок, я хочу в заключение пожелать вам того, чтобы вы летали сюда – в храм Божий – как можно чаще из вашего улья, собранного умелою и опытною рукою, для собирания здесь духовного меда, – меда, как известно, гораздо более сладкого, нежели вещественный, по словам псалмопевца Давида: коль сладка гортани моему словеса твоя паче меда устом моим (Пс.118:103). Летайте же, милые и дорогие дети, летайте теперь, в весну вашей детской беззаботной и счастливой жизни для того, чтобы вам запастись всем необходимым на зиму вашей будущей зрелой жизни, кому какая выпадет от Бога на вашу долю; летайте пока этим невысоким пчелиным полетом, если не умеете еще подниматься кверху подобно орлу могучему, широко взмахивающему свои крылья над землею и парящему далеко под небесами; летайте, пока есть к тому время, силы и возможность. Придет, может быть, час, – не дай Бог, конечно, никому из нас пережить его в жизни, – когда мы и захотели бы полететь куда-либо, но уже нельзя будет сделать нам этого вследствие неимения у себя духовных крыльев. Когда эти последние будут обрезаны или помяты в жизни, тогда уж поневоле не полетишь. Тогда, хотя и хотел бы этого искренне, хотя и рвался бы изо всех сил, будет уже поздно...

Иисус Христос, Спаситель мира, рождество Которого так светло празднует ныне учрежденная Им на земле Церковь, воспевая вместе с ангелами «славу в вышних Богу», родился, как известно, тысяча восемьсот девяноста четыре года тому назад в бедном и незнатном Палестинском городе Вифлееме. Но для того, чтобы упомянутая церковная песнь, по своему происхождению, сперва ангельская (Лк.2:13,14), а потом человеческая (Лк.2:20), могла достигнуть нашего слуха, для этого нужно было пройти чрезвычайно большому периоду времени, отделяющему нас от воспоминаемого нами события. Для этого нужно было пройти именно почти двум тысячам лет. За этот период Христос успел родиться не только в Вифлееме и окрестностях его, не только в Иерусалиме и во всей Палестине, но и гораздо далее пределов этой страны и этих городов, успел родиться во всех концах вселенной. Во всю землю изыде вещание Апостолов и их преемников – епископов и во все концы вселенныя глаголы их о родившемся в Вифлееме Христе Спасителе. Только эти случаи рождения Его, нужно заметить, были не телесные и видимые, как в Вифлееме, где Он родился в вертепе и в яслях бессловесных животных, а духовные и невидимые, когда Он рождается в душах всех людей, обращающихся к Нему и желающих уверовать в Него, как истинного Бога. Без сомнения, как существует другая смерть Христа Спасителя, когда люди, по словам Апостола, «снова распинают в себе Сына Божия, и ругаются Ему» (Евр.6:6), так существует и другое Его рождение, стоящее в зависимости от нашей веры в Него. Сколько же существует теперь на земле таких духовных рождений Христовых, празднуемых людьми то там, то здесь! До сих пор, можно сказать, не прекратились эти рождения, ибо мы видим, что с каждым годом все более и более обращается людей в число последователей и учеников Христовых, – людей, в душах которых как бы снова рождается Христос Спаситель, подобно тому, как Он родился однажды в Вифлееме.

Обращаясь от этих общих мыслей, навеянных на нас праздником Рождества Христова, к себе самим: что мы можем сказать, братия, про себя в этом отношении? Родпился ли, спросим, в нас, в наших умах и сердцах, Христос Спаситель? – Конечно, родился! – ответите вы на этот вопрос. Родился именно тогда, когда каждый из нас крестился «водою и Духом» (Ин.3:5), т. е., в таинстве крещения, когда мы «совлеклись ветхого человека с делами его и облеклись в нового, который обновляется в познании по образу создавшего его» (Кол.3:9–10), когда мы стали «новою тварью» (2Кор.5:17), лучшею и совершеннейшею по своему существу, нежели каковы мы были прежде. Но, – спросим далее, – по рождении в душе нашей Христа Спасителя, живет ли и пребывает ли Он постоянно в ней на всех путях нашей жизни и деятельности на земле? Ведь процесс развития во время духовного рождения во всем почти подобен процессу развития во время рождения телесного. Как последний совершается медленно и постепенно, так точно и первый. Законы того и другого в этом случае одни и те же. В развитии человека во время телесного рождения его проходит несколько фаз или перемен до тех пор, пока он возрастет в зрелого мужчину или женщину. Так, например, бывает фаза младенчества, фаза отрочества, фаза юности. Подобно этому, и развитие человека во время духовного рождения его происходит при таких же условиях медленности и постепенности. Далее, как при телесном рождении, развитие человека происходит путем питания его сперва жидкою пищею, т. е., молоком, а потом уже твердою: так точно происходит развитие человека при духовном его рождении (1Кор.3:1–2; Евр.5:12–14). Св. Апостол Павел, упомянув в послании к Ефесянам о поставлении в Христовой Церкви пастырей и учителей «к совершению святых, на дело служения, для созидания тела Христова», прибавил: «доколе все приидем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова; дабы мы не были более младенцами, колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения; но истинною любовью все возращали в Того, Который есть глава, Христос, из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких, взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви» (Еф.4:12–16). Из этих слов Апостола ясно, что при духовном рождении и развитии люди могут достигать полного зрелого возраста, но они могут находиться также и в возрасте младенческом, который для одних бывает более или менее кратким, а для других более или менее продолжительным, для некоторых же остается иногда вечным. В этом существенная разница духовного развития в сравнении с телесным. В последнем развитии – телесность – различные фазы или перемены возраста бывают всегда у всех людей одинаковы и определенны. После младенчества всегда наступает пора отрочества, после отрочества – пора юности и т. д.; тогда как в духовном развитии может случиться, да нередко и случается, как мы это видим в современной жизни на многих примерах, то, что в состоянии младенчества человек – христианин пребывает почти всю свою жизнь до самой смерти, которая застает его далеко еще не в пору «мужа совершенного, в меру полного возраста Христова», как требует этого от нас св. Апостол».

Братия! Все мы некогда крестились во имя Христово, все мы облеклись тогда во Христа, как в какую-либо чистую и нарядную одежду. Что же? Когда небесный луч благодати Божией коснулся нашей души и засветился в ней живительным светом веры и любви, каково было это состояние крещения нашего христианскою верою или, что то же, духовного рождения в нас Христа? Не было ли оно похожим, если не по внешнему своему виду, то по крайней мере по внутреннему своему действию, на телесное рождение Его в Вифлееме, когда Он, как немотствующий и беспомощный младенец, «лежал в яслях», повитый «пеленами» (Лк.2:12)? Правда, теперь верующие люди, при своем крещении, облекаются во Христа, не как только Вифлеемского младенца, хотя бы и Божественного, но и как во Христа, зрелого по Своему возрасту, начавшего Свое общественное служение спасению рода человеческого в тридцать лет от рождения (Лк.3:23) и окончившего его в тридцать три года с половиною, – облекаются во Христа – Богочеловека. Который «Своим учением, Своею жизнью, Своими страданиями, Своею смертью и Своим воскресением» (катих.) даровал нам самое право на духовное рождение и развитие наше; но нельзя не заметить здесь того, что в нас, при этом духовном рождении и развитии, происходит та же смена возрастов и состояний, какая была во Христе Спасителе. Как этот последний был некогда младенцем не только по телу, но и по духу Своему; так и мы бываем младенцами по телу и по духу, когда только что рождаемся и крещаемся в христианскую веру. Затем, как «Младенец» – Христос «возрастал, и укреплялся духом, исполняясь премудрости» (Лк.2:40): так и мы должны возрастать и укрепляться в своем духовном росте. Наконец, как Христос пришел «в меру полного Своего возраста», душевного и телесного: так и мы должны приходить в такой же возраст, не останавливаясь и не задерживаясь в этом своем развитии никакими внешними и внутренними препятствиями. Будем же стараться о том, чтобы «Христос», уже раз «верою вселившись в сердца наши» (Еф.3:17), жил в них постоянно для того, чтобы мы могли облекаться во Христа со всеми Его божественными и человеческими свойствами и, таким образом, возрастать от силы в силу, от славы в славу. Если же в ком-либо из нас прекратился этот духовный рост, то это значит, что мы Его изгнали из себя, изгнали своими злыми делами и вообще худою беззаконною жизнью. Помолимся искренно и горячо о том, чтобы Он вторично вселился и жил в душах наших. «Господи Боже мой, якоже восприял еси в вертепе и в яслех бессловесных возлещи: сице восприими и в яслех бессловесныя моей души, и во оскверненное мое тело внити»!⁹ Аминь.

Нынешний праздник в воспоминание Сретения Господня св. праведным Симеоном в храме Иерусалимском побуждает меня вторично говорить с этой священной кафедры о значении храма Божия и о ваших, братия, обязанностях по отношению к нему.

Из внешних обстоятельств праздника мы усматриваем прежде всего то, что старец Иосиф и Дева Мария вместе с младенцем Иисусом предприняли путешествие в Иерусалим для того, чтобы исполнить там некоторые ветхозаветные обряды по закону Моисееву. О том, с какою целью они отправились туда, подробно повествует нам св. Евангелист Лука в своем Евангелии. «Когда исполнились, – говорит он, – дни очищения их по закону Моисееву, принесли Его в Иерусалим, чтобы представить пред Господом, как предписано в законе Господнем, чтобы всякий младенец мужеского пола, разверзающий ложесна, был посвящаем Господу (Исх.13:2); и чтобы принести в жертву, по реченному в законе Господнем, две горлицы или двух птенцов голубиных» (Лук.2:22–24). Итак, вот две главнейшие цели, которые заставили старца Иосифа и Деву Марию предпринять путешествие в Иepycaлим и которые, как мы видим, осуществлены были ими вполне! Первая цель состояла в том, чтобы посвятить новорожденного младенца Господу по закону ветхозаветному. «По силе этого закона (Исх.13:2 и дал.), в память того, что в ночь пред исходом евреев из Египта Ангел – погубитель истребил всех первенцев египетских, все первенцы еврейские должны были быть посвящены в особенное служение Богу, т. е., для служения при святилище... Господь Иисус, как первородный (и единородный), также по сему закону должен был быть посвящен Господу»¹⁰. Вторая цель состояла в том, чтобы принести очистительную жертву, какую, по окончании дней очищения, всякая роженица должна была принести во храме. «При посвящении Господу первенцев закон не требовал никаких обрядов, но от женщины родившей, по окончании дней очищения, требовалась жертва: однолетний агнец во всесожжение и молодой голубь или горлица в жертву за грех; для бедных же, для коих дорого было приносить агнца, закон дозволял приносить две горлицы или двух молодых голубей, – одного во всесожжение (вместо агнца), а другого в жертву за грех (Лев.12:6–8)»¹¹. Иосиф и Мария, как видно из повествования евангельского, принесли жертву, дозволенную бедным.

Для чего же, спросим теперь, нужно было Господу и Его Пречистой Матери подвергаться всем этим ветхозаветным обрядам, уже отживавшим свой век и, повидимому, не имевшим особенного значения для их исполнителей? Для чего? Для того, во-первых, чтобы исполнить всякую правду, как высказал это впоследствии Сам Христос удерживавшему Его от крещения Иоанну (Мф.3:15); во-вторых, для того, чтобы показать Собою пример совершенного подчинения закону, как выражение святой воли Божией. Припомним, что говорил Христос в нагорной беседе Своей: «не думайте, что я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф.5:17–18).

Вникая в указанные обстоятельства, предваряющие и сопровождающие воспоминаемое нами ныне событие Сретения Господня, мы получаем, братия, для себя назидательный урок, как должно относиться к храму Божию нам, пребывающим, по милости Божией, чадами истинной и святой православной Церкви. Они – эти обстоятельства – налагают на нас прямую и неуклонную обязанность посещать святой храм Божий как можно чаще в своей христианской жизни. Ведь нужно заметить, что Христос и Его Пречистая Матерь не во дни только очищения Своего ходили в храм Божий. Нет, Они посещали его много раз в жизни Своей. Пречистая Дева, как воспитанная с детства Своего при храме, и впоследствии не отходила от него, «пребывая в молитве и молении» (Деян.1:14). Христос же Спаситель, во время Своего общественного служения, постоянно пребывал во храме: там Он молился, проповедывал, поучал народ закону Божию; так что Он однажды, на вопрос первосвященника Анны об учениках и об учении Его, принужден был сказать о Себе: «Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего» (Ин.18:19–20). Если Христос и Его пречистая Матерь находили нужным пребывать постоянно в храме, то можем ли мы освобождать себя от этой обязанности? Конечно, нет! Подобно Анне пророчице, упоминаемой в Евангелии и участвовавшей в празднуемом ныне событии, и мы также должны «не отходить от храма, постом и молитвою служа Богу», уж если не «день и ночь» (Лк.2:36–37), как она служила, то по крайней мере хоть несколько часов или даже несколько минут в продолжение целой недели. К глубокому прискорбию своему, я, как духовный пастырь ваш и настоятель здешнего храма, должен сказать здесь во всеуслышание, не скрывая ничего из общей нашей церковно-приходской жизни и не боясь кого-либо оскорбить из присутствующих высказыванием той горькой правды, что немного прихожан и, притом, редко посещают наш храм. Ведь нельзя сказать, что наш приход состоит из малого количества домов. В нем, как известно, числится теперь двадцать четыре дома с более чем пятьсот жителями в них. А много ли, спросим, прихожан посещают наш храм по праздникам, не говоря уже про будничные дни? Едва ли наберешь пятьдесят человек. Некоторые же дома, можно сказать, совсем освободили себя от этой религиозно-нравственной обязанности хождения в храм Божий по праздникам за всенощную и литургию. Вот, например, на этой неделе св. Церковь праздновала в честь трех великих святителей и учителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. Что же? Много ли было у нас за церковными службами в этот день? Право, не было и двадцати четырех человек. Значит, и по одному человеку, если считать круглым числом, не приходится с каждого дома, состоящего в нашем приходе. А ведь праздник в честь трех упомянутых святителей, считается, как известно, средним церковным праздником. Уж если мы не будем почитать такие праздники, не будем ходить в храм Божий за службы в такие дни, то что же сказать про другие, менее праздничные, дни? Быть не может, чтобы все были так заняты в этот день, что не могли явиться в церковь. Если заняты были мужчины, как находящиеся на общественной службе, то где же были женщины, народ более свободный и приверженный к церкви? Где были благочестивые матери, дочери и жены? Где были, наконец, вдовы-старушки, призреваемые в стоящем рядом с церковью общественном заведении? Я не говорю уже про нашу передовую интеллигенцию, про наших мужчин: отцов и сыновей семейств, давно уже отпавших от церкви и разорвавших с ней всякую, умственную и нравственную, связь. Эта интеллигенция и в праздники, не только в воскресные, но и в двунадесятые, каков, напр., нынешний день, не посещает церкви. Посмотрите-ка, много ли из наших, так называемых, интеллигентных прихожан пришло сегодня за службу Божию? Один – другой, да и обчелся. А ведь интеллигенция, – это, так сказать, цвет русского народа, – народа, как известно, простого, темного и невежественного. Она должна была бы подавать собою пример этому последнему в точном и неуклонном исполнении своих религиозных обязанностей вообще и в посещении по праздникам храма Божия в частности. А у нас как раз наоборот. В храм Божий, если и ходит теперь кто из прихожан, то по большей части простолюдины. Интеллигенция же, считающая себя образованной и, следовательно, передовой во всех отношениях, обыкновенно отсутствует, находя для себя излишним или бесполезным личное присутствие при общественных церковных богослужениях. Грустно, братия, все это видеть, очень грустно! Грустно в особенности пастырю Церкви, который хочет что-нибудь сделать, а между тем ничего не делается, благодаря холодному равнодушию и пренебрежительному отношению к храму его собственных прихожан. Здесь по неволе может пропасть с его стороны всякая энергия относительно осуществления задуманного предприятия, ослабеть всякое усердие в деле пробуждения благих порывов и пожеланий. Зачем же после этого, спрошу я вас, существуют и самые храмы, зачем совершаются в них те или другие богослужения? Не лучше ли было тогда закрывать их, нежели воздвигать их вновь? Но нет! Так говорить безумно было бы и недостойно имени христианина. Пускай они существуют, пускай совершается в них служба Божия, хотя и при полном отсутствии в них иногда прихожан, занятых своими житейскими делами и потому не могущих явиться сюда исполнить свой первый и главный религиозно-христианский долг. Да, братия, мы молимся и должны молиться за вас всегда во святых храмах Божиих! Мы возносим и, конечно, не перестанем возносить свои руки к Богу за вас, отсутствующих по большей части по лености, по беспечности и нерадению о своем вечном спасении. Но не думайте, что все вы, не ходящие в церковь по праздникам, не посещающие церковных служб в известные положенные дни, не думайте, что вы таким поведением своим заслуживаете какого-либо помилования или снисхождения от Бога, как, может быть, некоторые из вас готовы оправдываться в нем; не ждите от такого нехристианского образа жизни вашей какого-либо успеха в ваших житейских делах, предпринимаемых вами в ущерб тому времени, которое должно было бы идти все на посвящение Богу. Мир и Церковь, это – две враждебные друг другу стихии, постоянно борющиеся между собою. И кто становится на сторону первой из них, т. е. мира, во зле лежащего (1Ин.5:19), тот бывает всегда врагом Богу и Его святой Церкви. Кто же становится на сторону последней, т. е. Церкви, тот бывает врагом мира. По-истине, «нельзя служить Богу и мамоне» (Мф.6:24), «нет согласия между Христом и Велиаром» (2Кор.6:15)! Что-нибудь одно из двух: или мир, или Церковь. Средины между ними нет и быть не может. Правда, некоторый успех в делах имеют, как мы видим, и те люди, которые совсем отшатнулись от Церкви и ничего не имеют с нею общего в жизни, кроме того только, что они родились и крестились в ней, но этот успех оказывается очень непрочен и ненадежен. Не случается ли с нами, что какие-либо житейские дела, предпринятые и совершаемые нами без благословения и освящения Церкви, – житейские дела, на которые мы так жадно набрасываемся теперь, надеясь получить от них выгоду и пользу для себя, не случается ли того, что эти самые дела вдруг разрушаются как бы сами собою, не принося нам ровно ничего в этой жизни? А что сказать здесь о тех или других переменах, происходящих с нами лично, вследствие ли болезни или вследствие смерти? Кто застрахован из нас от всех этих неожиданностей? Вот некоторые из нас, слава Богу, живут теперь и благоденствуют, обладая достаточным здоровьем и крепкими душевными и телесными силами. Но, может быть, завтра же или даже сегодня случится с кем-либо из нас тяжкая болезнь. И тогда, конечно, волей-неволей придется нам остаться дома – тогда, если бы и пожелали мы искренно от всей души побывать в храме Божием за службами церковными, нельзя нам этого будет сделать, потому что будет уже поздно. А что если нас постигнет после этой болезни смерть или если мы внезапно умрем после нашей кипучей и разнообразной деятельности, направленной исключительно к угождению миру сему и к приобретению материальных благ его? Тогда мы, если только считаемся еще формально христианами, можем рассчитывать на то, что побываем в храме Божием если не душою своею, возвращающеюся к Богу, Иже и даде ю, то бездыханным телом, предлежащим во гробе, над которым пропоют песнь: аллилуйа. Но только, нужно заметить, это последнее присутствие наше в земном храме для многих из нас будет не на радость духовную и покой телесный, а на вечную скорбь и муку их. Так то, братия, пока есть время, силы и возможность бывать в храме Божием, мы должны пользоваться всяким благоприятным случаем к тому, чтобы выполнять, как следует, этот первый и главный наш долг христианский.

Но, не посещая храма Божия по праздникам, не участвуя в богослужениях церковных духом и телом, некоторые из наших прихожан, может быть, взамен этого стараются не порывать связи с храмом посредством ближайшего общения с служителями Церкви; может быть, они с радостью и охотою принимают святыню – крест Христов – у себя на дому для освящения последнего и живущих в нем; может быть, они стараются помогать материально и поддерживать всякими средствами и способами их приходской храм, нуждающийся в настоящее время в очень многом вследствие того, что он несколько лет находился в запущенном состоянии? К сожалению, нужно сказать, что и эта обязанность их по отношению к храму Божию, обязанность материальная, не исполняется ими, как следует. За примерами мне нечего ходить далеко. Вот в последнее время учреждена мною после предварительного приглашения с церковной кафедры¹², подписка в пользу нашего приходского храма. Что же? Успешно ли идет эта подписка? Но лучше помолчать мне, нежели разглагольствовать об этом предмете. Стыд и позор нам, братия, за такое наше невнимательное и пренебрежительное отношение к храму Божию!

Затем, что касается принятия святыни у себя на дому прихожанами, то мне также нет нужды слишком долго распространяться здесь о том, как смотрит большинство нынешних христиан на хождение духовенства по приходу с так называемой святыней. Это явление очень хорошо известно всем и каждому из нас. Ныне по большей части смотрят на это хождение исключительно с материальной точки зрения, как на побор духовенства в свою пользу, без всякой мысли о том религиозно-нравственном значении, которое должны иметь для самих прихожан эти случаи пастырского общения с ними. Некоторые же из них готовы бывают даже глумиться над пастырями Церкви, видя их, посещающих с этою целью своих прихожан. Неудивительно, конечно, то, что вследствие таких взглядов и убеждений, сложившихся у многих нынешних христиан, эти последние сплошь и рядом не принимают своего приходского священника со святыней у себя на дому. Удивительно здесь вот что: как могли привиться и распространиться эти самые взгляды и убеждения среди современных христиан. Да если бы и в самом деле не было для прихожан ровно никакой нравственной пользы от этих пастырских хождений по приходу, что, впрочем, зависит от самих прихожан, от их религиозного настроения и сердечного отношения к своему храму и причту, то что тут собственно такого, что могло бы возмущать совесть некоторых из них, если иногда духовенство, необеспеченное в материальном отношении, пройдет лишний раз по приходу, пройдет, не надо забывать, с вышеуказанною двоякого рода целью: принести прежде всего духовную пользу своим прихожанам и затем уже получить для себя некоторую пользу материальную. Скажите: кто должен заботиться о храме и о причте его, как не сами прихожане? Некоторые из вас, пожалуй, готовы думать, что духовенство может жить и существовать само по себе без всякого отношения к ним прихожан. Но нет! Это неправда. Слово Божие учит нас не так. Вспомним здесь, что писал Апостол Павел в послании к Коринфянам: «или мы не имеем власти есть и пить»? – так спрашивает он в нем Коринфян. – «Или не имеем власти иметь спутницею сестру жену, как и прочие Апостолы и братья Господни, и Кифа? Или один я и Варнава не имеем власти не работать? Какой воин служит когда-либо на своем содержании? Кто, посадив виноград, не ест плодов его? Кто, пася стадо, не ест молока от стада»? И далее, в том же послании, он писал следующее: «если мы посеяли в вас духовное, велико ли то, если пожнем у вас телесное? Если другие имеют у вас власть, не паче ли мы? Разве не знаете, что священнодействующие питаются от святилища? Что служащие жертвеннику берут долю от жертвенника? Так и Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования» (1Кор.9:4–7; 11–14).

Чему учил некогда Коринфских христиан св. Апостол Павел, тот же самый урок преподал, как известно, личным Своим примером Христос Спаситель. Кроме того вещественного выкупа, о котором упоминается в нынешнем празднуемом нами событии Сретения Господня, – выкупа, который сделали за Христа Иосиф и Мария, в то время, когда они принесли Его после сорока дней от рождения в храм Иерусалимский, – мы находим в Евангелии еще один поучительный пример, достойный подражания всех христиан, как учеников и последователей Христа в этой жизни, пример внимательного и благоговейного отношения Его к земному храму, созданному в честь Отца Его Небесного. Однажды, как повествует об этом евангелист Матфей, «когда пришел» Иисус с учениками Своими «в Капернаум; то подошли к Ап. Петру собиратели дидрахм, и сказали: Учитель ваш не даст ли дидрахмы»? (Мф.17:24), т. е., двух драхм, а драхмой, как известно, называлась небольшая монета греческая, ценностью около 15 коп. сер. «Две таких монеты, равнявшиеся ценностью древне-еврейскому полсиклю, составляли определенную ежегодную подать на храм со всякого, достигшего двадцатилетнего возраста. Подать эта первоначально установлена была Моисеем (Исх.30:11–16) и впоследствии сделалась ежегодною и обязательною (2Пар.24:6. Ср. 2Цар.12) для всех, кроме священников и левитов, которые и должны были собирать ее. Деньги эти употреблялись на поддержку храма и покупку принадлежностей богослужения, как-то: жертвенных животных для ежедневных жертвоприношений, муки, соли, ладану, дров и пр.»¹³. На вопрос собирателей дидрахм Ап. Петр ответил, как это видно из Евангелия, утвердительно (ст. 25). «Из ответа его, не спрашивавшего об этом Иисуса, можно заключить, что Господь платил обыкновенные подати»¹⁴. И хотя из последующей речи Христа о том же предмете ясно, что подати должны взиматься с посторонних, а не с сынов, которые должны быть свободны в этом случае (ст. 25–26), однако же Он не отклонился в тот раз заплатить эту подать за Себя и за Апостола Петра. «Но чтобы нам не соблазнить их», т. е., сборщиков податей, чтобы они не думали, что мы не хотим платить дани во храм и тем оказываемся презрителями храма и противниками закона, – «пойди на море, – говорит Христос Ап. Петру, – брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми; и, открыв у ней рот, найдешь статир» (римскую серебряную монету, равняющуюся четырем драхмам греческим или сиклю еврейскому, следовательно, такую монету, которою можно было заплатить храмовую подать за двоих), «возьми его, и отдай им за Меня и за себя» (ст. 27). Этот пример Христа Спасителя, научающий нас, как мы должны относиться к храму Божию в целях его материального благосостояния, мы должны всегда твердо помнить и никогда не забывать в своей жизни.

Итак, братия, если бы мы повнимательнее относились к своим обязанностям христианским, то, конечно, никогда не встречали бы такого равнодушного и пренебрежительного отношения к храму, какое нередко приходится видеть в настоящее время со стороны некоторых прихожан его, именующих себя притом православными христианами. А для того, чтобы нам возможно было, как следует, исполнять вышеуказанные христианские обязанности, для этого нам нужно сначала обратиться всем сердцем и всеми силами своей души ко Христу Спасителю и сделать Его, так сказать, центром, вокруг которого вращалась бы вся наша деятельность в этом земном мире. Вот если все мы: и пастыри, и пасомые, так именно расположим себя ко Христу, если все будем постоянно держаться Его в своей жизни, как какого-либо драгоценного звена, то цепь наших взаимных отношений никогда не разрушится, ни в сей жизни, ни в будущей. Будем же как можно чаще думать и размышлять об этом, будем обращать духовные очи свои на ту чудную картину Сретения Господня во храме Иерусалимском старцем Симеоном, которую представляет нам ныне для поучения и назидания нашего св. Церковь, и, глядя на нее, будем также взывать из глубины души вместе с Церковью: «О Христе, всех Царю, подаждь ми слезы теплы, да плачу тою душу, юже зле погубих! О девице Марие, просвети мою душу, помраченную люте житейскими сластьми»!¹⁵ Аминь.

Приближается, душе, конец, приближается,

и нерадиши, ни готовишися,

время сокращается, востани,

близ при дверех Судия есть: яко сопие,

яко цвет, время жития течет:

что всуе мятемся

(из покаян. кан. св. Андрея Критского).

Такие слова слышали мы в каноне св. Андрея Критского, который читался на первой неделе Великого поста. Слышала их, между прочим, и почившая раба Божия Юлия, – слышала и, как известно, ревностно готовилась к переходу из здешней жизни в будущую. Первая неделя настоящего Великого поста была для нее последним деятельным подвигом, завершившим ее жизненное поприще на протяжении целых семидесяти двух лет. На этой неделе она, по милости Божией, сподобилась совершить христианский подвиг говения, при усиленных церковных молитвах, и приступить к величайшим таинствам покаяния и причащения. После этой недели, которую она провела на ногах, будучи еще здоровой и в силе, начинается уже ее болезнь, которая и свела ее в могилу. Поистине, время земной жизни для усопшей рабы Божией Юлии незаметно сокращалось все более и более и приближалось к концу. Чувствовала ли она тогда, что смертный час ее близок, что «при дверех» души ее стоит «Судия»? Если она и не сознавала этого ясно в силу вложенного Самим Богом в душу человека стремления к вечной жизни, то во всяком случае она заблаговременно готовилась к своему исходу, как это показывают последние дни ее жизни на земле, готовилась, может быть, инстинктивно, предчувствуя своим сердцем эту близость разлуки с землею и со всем тем, что на ней находится. И как бы в награду за этот подвиг приготовления к вечной жизни Господь даровал ей кончину тихую и мирную, истинно-христианскую. На основании этой кончины, а также на основании остального жизненного подвига почившей во славу Божию и во благо ближним, мы можем отчасти судить и о той награде на небе, которую она получит от нелицеприятного Судии и Господа. К почившей рабе Божией Юлии можно, по всей справедливости, применить слова Апостола Павла, сказанные им однажды епископу Ефесскому Тимофею: «подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил. А теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный» (2Тим.4:7–8). Да, почившая прошла свое продолжительное сравнительно с другими жизненное поприще честно и непостыдно!..

Что же остается теперь делать оставшимся еще в живых, близким и знаемым ее? Чему, братия, мы можем поучиться, глядя на этот гроб, содержащий в себе бренные останки почившей? – Мы можем поучиться кратковременности здешней земной жизни человеческой в сравнении ее с будущею, небесною. Вспомним покаянную стихиру св. Андрея Критского: «яко соние, яко цвет, время жития течет». Как ночной сон, который обыкновенно скоро проходит у людей, много потрудившихся в продолжение дня; как цвет на деревьях и растениях бывает слишком непродолжителен: так время земной жизни нашей течет быстро и незаметно. Не успеет человек явиться в мир сей, как он уже подвигается все ближе и ближе к исходу из него. Не всегда человек доживает до глубокой старости, служащей обыкновенно предвестницей смерти. Последняя часто застает его врасплох и неожиданно и во время младенчества, и во время отрочества, и во время юности, и во время возмужалости. «Дни человека, – скажем словами св. Давида, – как трава; как цвет полевой, так он отцветет. Пройдет над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его» (Пс.102:15–16). «Дней лет наших семьдесят лет, а при большей крепости восемьдесят лет; и самая лучшая пора их – труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим» (Пс.89:10). Если такова жизнь наша на земле, то что всуе мятемся все мы, земнородные? Зачем понапрасну выбиваемся из сил для того, чтобы удлинить эту жизнь, а иной раз чтобы укоротить ее? Зачем, при этой лихорадочной деятельности, обращаем внимание только на видимое и тленное, пренебрегая совершенно невидимым и нетленным, пребывающим во веки? Рано или поздно смертное наше тело возвратится в землю, из которой и создано оно сначала, а бессмертный дух наш возвратится к Богу, Иже и даде его. «Вся суета человеческая, – поет св. Церковь в надгробных песнях своих по умершем христианине, – елика не пребывают по смерти: не пребывает богатство, ни сшествует слава: пришедшей бо смерти сия вся потребишася»¹⁶. Посмотрите, например, на этот гроб. Что вы увидите в нем? Вы увидите, что «ныне, – по словам той же св. Церкви, – житейское лукавое разрушается торжество суеты: дух бо оскуде от селения, брение очернися, сосуд раздрася, безгласен, нечувствен, мертвен, недвижим»¹⁷; – увидите, что «вси телеснии ныне органы праздни зрятся, иже прежде мала движими бяху, вси недействительни, мертви, нечувственни: очи бо заидоша, связастеся нозе, руце безмолствуете, и слух с ними: язык молчанием заключися»…¹⁸; так что невольно воскликнете вместе с Церковью: «воистину суета и тление вся житейская и человеческая»...¹⁹!

Но, нужно заметить здесь, не всегда бывает так. Не всегда человеческую жизнь и деятельность, при тех наличных средствах, которыми располагают люди на земле, можно назвать «суетною», т. е., напрасною и бесполезною, и «тленною», т. е. исчезающею и погибающею совсем. Нет! Такою она бывает только тогда, когда всецело обращается к земле, оземленяясь здесь настолько, что не остается уже места ни для каких других интересов и целей, кроме именно земных; когда она, погружаясь в материализм, думает и заботится только о теле, забывая вовсе о высших духовных потребностях. В противном случае, когда человеческая жизнь и деятельность направлена бывает на истинную, а не на ложную дорогу, когда она имеет в виду главным образом то единое на потребу, к которому должен стремиться всякий человек; тогда, конечно, и все члены тела, в роде головы, рук, ног и прочих, не могут быть названы бесполезными и не имеющими значения в телесном организме человека, потому что каждый из них исполняет свое дело, предназначенное ему Творцом природы человеческой. Так, по словам Апостола Павла, «не может глаз сказать руке: ты мне не нужна; или также голова ногам: вы мне не нужны. Напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее» (1Кор.12:21–22). Тогда же, без сомнения, и все другие разнообразные и многочисленные средства, которые находятся в руках у человека и которыми он распоряжается иногда по собственному произволу, – средства, в роде, напр., богатства и славы, могут быть употребляемы им вполне законным образом и считаться неотъемлемым достоянием его не только в здешней, но и в будущей жизни.

Так, относительно богатства Христос заповедал нам приобретать себе друзей в вечной жизни. «Я говорю вам; – читаем мы в Евангелии слова Христовы, – приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители» (Лк.16:9). Здесь, как мы видим, богатство является одним из средств для получения вечной жизни. Конечно, под богатством неправедным, в приведенных нами словах Христовых, нужно разуметь не богатство, приобретенное путем преступлений против государственного и церковного закона и нажитое какими-либо безвестными средствами. Нет, под ним Господь мог разуметь только то богатство, которое приобретено вполне законным способом. Жертва на благотворительные учреждения, подаяние на церковь, помощь бедняку, милостыня нищему, – вот те благоразумные способы употребления богатства, какими богач может приобрести себе друзей в лице облагодетельствованных им тех или иных людей. За молитвы и ходатайства этих друзей Господь приимет благодетеля в вечные обители Свои на небе, когда наступит оскудение его на земле, под которым нужно разуметь, без сомнения, телесную смерть его, лишающую его часто неожиданно и без подготовления тленных и преходящих сокровищ.

То, что сказано нами о богатстве, то же самое можно сказать и о славе земной, человеческой. Эта слава, если она постоянно ищет не своей выгоды, а пользы других, и в таком духе действования не останавливается здесь – на земле, а простирается все далее и далее вперед по пути в вечность, эта слава неминуемо ведет к славе Божией, к той славе, о которой некогда говорил Христос Спаситель: «Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить. И ныне прославь Меня, Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира». (Ин.17:4–5). Очевидным доказательством того, что жизнь людей, обладающих теми или другими материальными средствами и имеющих то или иное влияние на земле, может быть проводима с пользою для себя и для других, служит предлежащий пред нами гроб, содержащий в себе останки почившей рабы Божией Юлии. Почившая располагала, как известно, в достаточной степени всеми этими средствами. Но, несмотря на то, что земная жизнь ее сложилась с внешней стороны благоприятно, она хорошо умела пользоваться ею, как для своего собственного духовного блага, так и для блага других, окружающих ее людей, ее родных и знакомых. Все они, можно сказать, испытали на себе ее любовь и милосердие. Все они были окружены ее заботами и попечениями до последних минут ее жизни. Христианская любовь и милосердие почившей щедро изливались, без сомнения, и на многих других людей, стоящих к ней в более или менее отдаленных отношениях. Нельзя не упомянуть здесь также о благотворительности почившей в пользу приходских храмов Божиих, как своего, ревностной прихожанкой которого она состояла несколько лет, так равно и чужих, и о благотворительности ее в пользу меньших братий наших о Христе, бедных и неимущих людей. За все такие истинно-христианские дела почившей, совершаемые притом не в духе фарисейской гордости и тщеславия, а в духе истинно-христианского смирения и простоты, можно, по справедливости, сказать, что она не напрасно прожила на свете, что она не бременила собою в последнее время земли, хотя и дожила до глубокой старости, до предала возраста, указанного Св. Писанием. Поистине, это была раба Господня, творившая не свою волю, но волю Божию, и жившая не для себя, но для славы Божией и во благо ближним. И мы все, окружающие ныне гроб ее, побуждаемся к тому, чтобы вознести молитвы наши к Богу об упокоении души ее. «Помолимся» же усердно «Христу дати» ей «во веки упокоение в нестареющемся блаженстве Его»²⁰! Не забудем также и того нравственного урока, который мы можем извлечь для себя с этого зрелища смерти и разрушения. «Видя» пред собою «предлежащую» во гробе рабу Божию Юлию «мертву, образ восприимем вси конечного часа»²¹ нашего, о котором никто из нас не может знать точно, когда он будет, и который может придти так же тихо и незаметно, как приходит ночной вор в дом для того, чтобы обокрасть его. «Душе моя, душе моя, востани, что спиши: конец приближается»²²! А ты все «не радишь» о своем спасении, все «не готовишься» к нему, все откладываешь его до другого времени. «Время сокращается, востани, близ при дверех Судия есть: яко соние, яко цвет, время жития нашего течет: что всуе мятемся». Аминь.

Днесь спасения нашего главизна

(троп. праздн.).

Хотя св. Церковь и воспевает эти слова в праздничном тропаре своем, хотя и указывает в них всем людям, что сегодня начало их спасения, – начало, которое предвозвещено было Архангелом Гавриилом Деве Марии в городе Назарете; однако это начало скрывается еще в глубокой древности. На первых страницах Библии мы читаем повествование Моисея о том, что когда первые люди, Адам и Ева, согрешили и пали, Господь Бог по правосудию Своему изрек им в раю грозный приговор Свой, осуждавший их на безотрадную участь на земле, и в то же время по милосердию Своему обещал им избавление от греха, проклятия и смерти, как естественных последствий их непослушания и противления воле Божией, обещал им такое избавление в лице Иисуса Христа, Спасителя мира, как «семени жены», которое «сотрет главу змия» (Быт.3:15). Поэтому в деле нашего спасения, совершенного Богом, нужно видеть собственно не один, а три периода. Первый период – это именно тот, когда Господь изрек упомянутое нами обещание, данное первым людям в раю. Это, так сказать, предварительное обещание со стороны Бога спасения грешных людей, когда Он приготовлял их к нему различного рода способами и средствами, когда Он неоднократно повторял им это обещание Свое. Далее, второй период, начало которого нужно видеть в том событии, которое празднует ныне св. Церковь. Это – приведение в исполнение высказанного Им прежде обещания. В этот период Господь готовился к совершению нашего спасения. Наконец, третий период, это – деятельное совершение Им нашего спасения посредством Своего учестия, Своей жизни, Своего страдания, смерти и воскресения, о чем живо будет воспоминать св. Церковь на этой неделе, начиная с завтрашнего дня.

Указанные периоды времени в деле нашего спасения отличаются, нужно заметить, не одинаковым размером и продолжительностью. Так, со дня обещания Божия, данного первым людям в раю, протекла, как известно, не одна тысяча лет до приведения в исполнение этого обещания на деле, которое началось с минуты Благовещения Пресвятой Богородицы Архангелом Гавриилом о чудесном зачатии и рождении от Нее Сына Божия, Спасителя мира. Со дня же благовещения до того времени, когда «воплотившийся от Духа Святого и Марии Девы и вочеловечивыйся» (3 чл. Симв. В.) Иисус Христос начал деятельно выполнять в Своей жизни наше спасение, протекло целых тридцать лет (Лк.3:23). Со дня же вступления Иисуса Христа в общественное служение роду человеческому до дня воскресения Его из мертвых протекло, как известно, три с половиною года. Не останавливаясь на всех этих, указанных нами, периодах, которые мы должны видеть в деле нашего спасения, заметим здесь только то, что Бог остался верен Самому Себе и что в Нем, поистине, не обретеся льсти ни единыя, когда, после первого обещания Своего, изреченного Им в раю, Он точно и неуклонно выполнил его на деле, хотя и чрез довольно большой промежуток времени. Какой же нравственный урок мы выведем отсюда для себя, братия?

Господь и Спаситель наш совершил наше спасение вполне. С Своей стороны Он сделал для этого все, что только можно было сделать. Что же теперь мы, сотворенные Им существа? Принимаем ли мы какие-либо меры в этом отношении? Заботимся ли о своем собственном спасении, спасении своей души, дороже которой ничего не может быть для нас в этом мире? В нынешний день, как «начало нашего спасения», не бесполезно будет размыслить об этом каждому из нас. Господь прежде всего, как мы видим, обещал нам спасение, которое неоднократно повторял разным лицам в продолжение первого периода, продолжавшегося целых пять с половиною тысяч лет. Поступаем ли мы в этом случае по примеру Господа, нашего Спасителя? Даем ли мы с своей стороны твердые обеты исправить свою жизнь греховную и погибельную на жизнь святую и добродетельную? Даем ли мы эти обеты особенно в таинстве покаяния при исповедании наших грехов перед священником? Не проходит ли у многих из нас это таинство в одном минутном пересказывании своих грехов и то только на вопросы, предложенные от исповедуемого пастыря? Помним ли мы и повторяем ли эти обеты всякий раз при приступлении к таинствам покаяния и причащения? Не бываем ли мы иногда слишком холодны или черствы сердцем для того, чтобы высказать, как следует, свои грехи с горьким сокрушением о них в сердце и с твердым намерением в воле не делать их более в своей жизни, для того, чтобы, одним словом, исправиться к лучшему и измениться по внутреннему существу своему?..

Но, если бы кто из нас и делал это всегда со всяким тщанием и усердием, этого слишком мало и недостаточно в деле нашего спасения. Господь, как мы видели, кроме того, что обещал нам спасение наше, привел его некогда в исполнение, сперва чрез воплощение и вочеловечение Сына Своего, Иисуса Христа, а затем чрез добровольное совершение Им нашего спасения крестным подвигом жизни. Мы же, братия – христиане, каковы оказываемся в этом случае? Многие ли из нас относительно данных нами некогда в жизни обетов могут с спокойною совестью ответить, что они исполнили их в жизни или только решились еще привести их в исполнение? Мы не говорим уже о том, отыщутся ли между нами такие, которые деятельно взялись бы за подвиг спасения своей души. Так мало спасающихся ныне людей! Но не более найдется и таких, которые, хотя и думают о своем спасении, хотя и предпринимают что-либо решительное относительно его, оказываются слишком слабыми и непостоянными для того, чтобы выполнять всегда на деле те обеты, которые дали они некогда в своей жизни. Таковыми по большей части оказываемся мы, которые нисколько не дорожим вечным спасением своим, ради которого Бог не пощадил Сына Своего Единородного и дал есть за нас на страдания и смерть, да всяк веруяй в Он, не погибнет, но имать живот вечный (Ин.3:16). О, если бы каждый из нас, здесь присутствующих, с глубоким чувством радости и умиления в сердце, мог воскликнуть ныне вместе с св. Церковью: «сегодня начало моего спасения!» Вот, братие, некоторые из вас удостоились уже приступить к величайшему таинству церковному – причащению, а некоторые готовы приступить еще к нему на этой неделе. В этом действии одних из вас и намерении других, конечно, состоит решительный шаг ко спасению. Ибо что может быть выше святейшего таинства Тела и Крови Христовых? Это, поистине, благодать возблагодать (Ин.1:16). По словам Самого Христа Спасителя, кто ест Его Тело и пьет Его Кровь в таинстве св. Причащения, тот имеет в себе жизнь вечную (Ин.6:54). Приступая к этому таинству, мы должны становиться все более и более деятельными в отношении совершения своего спасения, совершения его не только с радостью и благодарностью, но и «со страхом и трепетом», по слову Апостола (Флп.2:12); должны развивать в себе все шире и глубже семя благодатной жизни, воспринимаемое в себя в этом таинстве. Но помня это всегда, мы никогда не должны забывать также и того, что рост и развитие этого благодатного семени зависит сколько от Господа, столько же и от нас самих. Бог насаждает его в нас, Он же невидимо и возращает его в нас; но и от нас требуется неослабный уход и попечение о нем. Иначе оно, подобно вещественному семени, может зачахнуть и погибнуть окончательно. Помолимся же усердно о том, чтобы «Господь окроплял» в нас всегда «росу благодати Своея»²³, при помощи которой мы только и можем с успехом совершать свое спасение. Будем и сами ревностно и неустанно трудиться в деле своего спасения. Се ныне время благоприятно, се ныне день спасения (2Кор.6:2)! Аминь.

Веселися Иерусалиме, торжествуйте

любящии Сиона, царствуяй бо во веки

Господь сил прииде

(8 песнь канона праздн.).

Так взывает составитель нынешнего праздничного канона св. Косма Маюмский, приглашая к веселию и радости Иерусалим, к торжеству и славе любящих Сион. Но о каком это Иерусалиме идет здесь речь? Какие это любящие Сион имеются в виду в вышеприведенном изречении? Без сомнения, последнее имеет ближайшее отношение к земному Иерусалиму, в который Господь сил, царствуяй во веки, некогда временно пришел, о чем так торжественно воспоминает ныне св. Церковь: потому что оно – это изречение, нужно заметить здесь, заимствовано из одного древнего пророчества, предсказанного за много лет до воспоминаемого события входа Господня в Иерусалим (Зах.9:9). А это пророчество, именно Захариино, имело в виду главным образом то событие, которое празднуем мы ныне. Таким образом, под любящими Сион нужно прежде и более всего разуметь, согласно пророчеству Захариину, современных Христу Спасителю обитателей Иерусалима и очевидцев Его жизни и деятельности в нем. Но к ним ли только одним относится призыв к радости и торжеству, выраженный в словах составителя канона в честь праздника входа Господня в Иерусалим? И нужно ли понимать этот последний в смысле известного участка земли, населенного людьми и пользующегося теми или другими правами, религиозными и гражданскими? Далеко нет! Правда, Иерусалим, как центр древнего мира, как столица еврейского народа, лежащая в Палестине, – стране некогда текущей млеком и медом, и в этом отношении играл важную роль в истории, в политической жизни избранного народа Божия. Тем более, конечно, он имеет значение в религиозной жизни того же народа. Но Иерусалим к тому времени, к которому относятся слова составителя канона, давно уже потерял свое политическое и религиозное значение для еврейского народа. В семидесятых годах по Р. Хр. он был, согласно пророчеству о нем Господа, разрушен до основания, между тем как жители его, отчасти погибли от врагов, отчасти были рассеяны по всему свету. Таким образом от прежнего, величественного и славного Иерусалима не осталось почти ничего, кроме одного воспоминания, что там некогда жил Христос Спаситель, пострадал и умер на кресте ради нашего спасения. Даже в наше время, спустя много лет после этого события, когда теперь так много сделано для восстановления внешнего величия и блеска Иерусалима, как святого города, нельзя сказать про последний, чтобы он был в подобающем ему от лет древних состоянии. И ныне еще приходится видеть ту мерзость запустения на месте святе, которая царит там во всей силе и которая предсказана была некогда тем же Христом Спасителем. Но в том то и дело, что в вышеприведенных словах канона содержится указание не столько на Иерусалим, понимаемый в буквальном смысле слова, как палестинский город, населенный теми или другими жителями, – сколько на Иерусалим, понимаемый в таинственном духовном смысле слова, как Церковь Христову, или собрание верующих на земле людей. При таком взгляде на Иерусалим нам понятно становится обращение к нему составителя канона и призывание его к веселию и радости: потому что Иерусалим в этом отношении имеет значение не временное, а вечное, не частное для одного только еврейского народа, а и всеобщее для всего человечества. Спасение, по словам Христа Спасителя, от иудей есть (Ин.4:22), т. е., из Иерусалима, который, таким образом, служит первым и главным центром духовного просвещения людей, откуда оно возникло и распространилось потом по всей вселенной. В Иерусалиме, как известно, образовалась сначала Церковь Христова в лице тех немногих учеников и последователей Господа, которые стали потом первыми ее иерархами под именем Апостолов. В Иерусалиме же затем эта Церковь начала развиваться и крепнуть, как с внешней, так и с внутренней стороны своей. Припомним первые времена Апостольской жизни и деятельности вскоре после смерти основателя и главы Христовой Церкви, и нам станет очевидной та роль, какую сыграл в этом случае Иерусалим, как место, в котором совершилось вечное спасение людей. Мы вполне поймем тогда все великое значение его для нас, как христиан, предназначенных к той же самой участи. Как же, поэтому, нам, членам Церкви Христовой на земле, не возрадоваться ныне, согласно призыву церковного песнопевца, радостью духовною? Как нам не воскликнуть вместе с ним из глубины души: «веселись Иерусалим, торжествуйте любящие Сион! Ибо пришел Господь сил, царствующий во веки; да благоговеет вся земля пред лицем Его и да восклицает: все творения Господни благословите Господа?» И Церковь Христова, – этот духовный Сион и град Божий, – действительно прославляет вход Иисуса Христа в Иерусалим в том самом смысле, какой указывался в пророчестве Захарии и какой согласен с свойствами духовного царства Христова и с целями явления в мир Мессии. «Радуйся и веселися град Божий, красуйся и радуйся Церковь Божия, – так поется в нынешних стихирах, – се бо Царь твой (Христос) прииде в правде, на жребяти седя» (стих. на стиховн.)!

По изъяснению св. Отцев и особенно св. Иоанна Златоустого, «вход Иисуса Христа был не только исполнением древнего пророчества, но и сам по себе, во всех своих подробностях, составлял новое пророчество» (Бес. 66-я на Матф.). Действительно, шествие Господа в Иерусалим служило предзнаменованием будущего воцарения Его; не Иepyсалим, в который Он тогда входил и который вскоре должен был быть разрушен, составлял Его царство, но Церковь, которой и врата адова не одолеют (Мф.16:18). Христос, как Царь истины и правды, как всемирный Искупитель, Своим входом в Иерусалим желал показать Свое благодатное воцарение над духовным Сионом, воцарение, конечно, не временное, а вечное. Если же так, то под Иерусалимом нужно разуметь не земную только Церковь Христову, известную под именем царства благодати, но и церковь небесную, известную под именем царства славы. И нам, празднующим ныне вход Господа в Иерусалим, необходимо смотреть на последний не с этой только низшей земной точки зрения, но и с той высшей небесной. В самом деле: если Церковь Христова будет продолжаться, по словам Самого Христа, вечно, если существо ее нисколько не изменится, изменится лишь одна внешняя форма, то стало быть и назначение Иерусалима должно простираться на будущую вечную жизнь, которая имеет быть на небе. В слове Божием содержится много указаний на Иерусалим, понимаемый в этом высшем и таинственном смысле слова, как на город небесный, предназначенный для вечного поселения в нем праведников. Так, напр., св. Апостол Павел в послании своем к христианам из евреев пишет, между прочим, следующее: «вы приступили к горе Сиону, и ко граду Бога Живого, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к ходатаю нового завета Иисусу»... (Евр.12:22–24).

Что же это за небесный Иерусалим, упоминаемый в этом месте Апостолом? Каково его внутреннее и внешнее устройство? Кто будущие обитатели его? На все эти вопросы мы находим ответ у Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова в его книге под названием Апокалипсис или Откровение, которое он получил непосредственно от Самого Бога: «и я, Иоанн, увидел святый город, Иерусалим новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло» (Откр.21:2–4). Далее, в той же книге содержится следующее более частное и подробное описание этого нового города. «И вознес меня (один из семи ангелов) в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. Он имеет славу Божию. Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать врат и на них двенадцать Ангелов; на вратах написаны имена двенадцати колен сынов Израилевых. С востока трое врат, с севера трое врат, с юга трое врат, с запада трое врат. Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца. Говоривший со мною имел золотую трость для измерения города и врат его и стены его. Город расположен чствероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий. Длина и широта и высота его равны. И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела. Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу. Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями. Основание первое – яспис, второе – сапфир, третье – халкидон, четвертое – смарагд, пятое – сардоникс, шестое – сардолик, седьмое – хризолиф, восьмое – вирилл, девятое – топаз, десятое – хрисопрас, одиннадцатое – гиацинт, двенадцатое – аметист. А двенадцать врат – двенадцать жемчужин. Каждые врата были из одной жемчужины; улица города – чистое золото, как прозрачное стекло. Храма же я не видел в нем; ибо Господь Бог Вседержитель – храм его, и Агнец. И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец.. Врата его не будут запираться днем; а ночи там не будет» (Откр.21:10–23; 25). В нем течет «чистая река воды жизни, светлая, как кристалл, исходящая от престола Бога и Агнца. Среди улицы его и по ту и по другую сторону древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева для исцеления народов (Откр.22:1–2).

Кто из нас, братия, слыша такое описание устройства небесного города Иерусалима, не пожелает всем сердцем своим поселиться в нем для вечной жизни? Кто не воскликнет из глубины души словами Апостола Петра: добро есть нам здесь быти, произнесенными им в минуты славного преображения Своего Учителя и Господа? Но кто же, спросим теперь, будет достоин обитать в этом великом и славном городе? По словам того же созерцателя таин будущей жизни, «спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою» и «народов. И не войдет в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни» (Откр.21:24,26–27). Братия! Примем близко к сердцу эти пророческие слова, касающиеся нашей вечной участи. Господь и Спаситель наш один раз навсегда совершил наше спасение в земном Иерусалиме, куда Он вошел не как только Царь, но и как Искупитель, претерпевший крестные страдания и смерть. Теперь за нами очередь воспользоваться плодами этой искупительной жертвы Сына Божия. Усвоим же их себе не умом только, а и сердцем. Покажем самым делом, что мы христиане, достойные дети Отца Небесного, Который предназначил нам в Своем доме на небесах обители многи (Ин.14:2). А для этого «очистим себя от всякой скверны плоти и духа», твердо памятуя, что все нечистое и порочное будет нам служить препятствием входу в горний Иерусалим. Аминь.

Скажи мне, Господи, путь, с оне же пойду

(Пс.142:8).

Каждый из нас по своему собственному опыту знает, как трудно бывает избрать или только наметить себе вначале тот земной путь, по которому он шел бы затем все время, не уклоняясь с него ни направо, ни налево, путь, приводящий его в конце концов не в пагубу, а в живот вечный. Сколько современная жизнь дает нам печальных и, вместе с тем, поучительных примеров в этом отношении! Чуть ли не ежедневно приходится нам убеждаться в том, что такой-то, или такая-то идут не тою дорогою, какою следовало бы им идти. А вследствие этого обстоятельства сколько приходится ныне встречать среди молодых людей того или другого направления, так называемых, разочарований в жизни, сколько приходится видеть или слышать бесстрашных расставаний с нею в виде различного рода убийств и самоубийств! И не перечтешь... Люди массами погибают, большею частью, потому именно, что в детстве или юности своей направлены были на ложный жизненный путь. Мы уже как то привыкли к этому всеобщему явлению и потому остаемся вполне равнодушными к нему. Тем не менее оно заслуживает того, чтобы мы обратили на него свое внимание. Где же, спрашивается, причина ему? По нашему мнению, она кроется в том легком и поверхностном взгляде на земную жизнь вообще и на свое звание христианское в частности, какой имеют нынешние христиане, как родители, так особенно дети их, после того как они приходят в совершенный возраст и вступают в самостоятельную жизнь и деятельность. Первые, т. е., родители, нам сами бессознательно живут и нерадиво относятся к своей будущей участи, так точно мало обращают внимание на своих детей при их первоначальном рождении и при их дальнейшем воспитании и образовании в жизни, мало задаются озабочивающим их вопросом: «что убо отроча сие будет» (Лк.1:66), что выйдет из их детей в будущем, по какой дороге они пойдут и достигнут ли благополучно единственно высочайшей и вожделенной цели, на которую указывает нам Сам Христос Спаситель словами: Аз есм путь и истина и живот (Ин.14:6). Последние, т. е., дети, по большей части идут тем путем, каким направили их родители и воспитатели, нисколько не справляясь о том, благонадежен ли для них этот путь, по силам ли и средствам ли для них по отношению к осуществлению вышеуказанной цели, и нисколько не думая о перемене его иногда в своей жизни, нисколько не чувствуя того молитвенного вопля сердечного, с каким однажды обращался к Богу св. царь и пророк Давид: скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду. Да, нужно сознаться, что современное молодое поколение наше не любит задаваться вопросами о будущем с точки зрения вечного спасения или того единого на потребу (Лк.10:42), о котором возвещает нам Евангелие! Правда, оно живет светлыми и розовыми надеждами в настоящей жизни, но эти надежды сводятся обыкновенно исключительно к, так называемой, карьере жизни, которую действительно некоторые из них успевают составить себе блестящим образом. К сожалению, нужно сказать, что такой взгляд на жизнь нередко обнаруживается ныне не только среди простых и обыкновенных христиан, занимающихся чем-либо в светской или мирской жизни и посвящающих себя общественной деятельности с этой стороны, но и среди христиан, желающих посвятить себя более высокой, так называемой, церковно-общественной деятельности. Среди этих последних сплошь да рядом приходится встречать или примеры эгоистического и расчетливого отношения к жизни, или же примеры необдуманного решения и избрания ими того или другого, соответственного им, пути и деятельности. Если и каждый христианин, кто бы он ни был, должен всегда направлять себя на верный и истинный путь жизни, должен тщательно заботиться и всячески проверять себя, не на ложном ли стоит он пути, то в особенности это должен делать тот человек, который стремится к какой-либо общественной деятельности, носящей на себе характер религиозно-церковный. Тогда у нас на этом поприще, равно как и на других поприщах светского характера, не было бы совсем или, по крайней мере, было бы гораздо меньше, чем теперь бывает, людей, стоящих, как оказывается, не на своем месте и потому не приносящих пользы ни себе самим, ни другим людям. Дай же Бог, чтобы каждый из нас глубоко проникся искренним желанием отыскать себе такой жизненный путь, который бы близко подходил к словам Христовым: Аз есмь путь и истина и живот! Будем молиться об этом всегда словами св. Давида: скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду. Помолимся об этом усердно ныне, когда, по случаю дня тезоименитства Благочестивейшей Государыни Императрицы Александры Феодоровны, мы совершаем двоякое светлое торжество: церковное и гражданское, для того, чтобы нам быть в жизни нашей истинными гражданами земного нашего отечества – России и верноподданными слугами Царя и Царицы!.. Аминь.

Поздравляю Вас с совершившимся сейчас заключением между Вами таинственного духовного союза для взаимного шествования вашего по пути земной жизни и деятельности. С своей стороны желаю высказать Вам по этому поводу несколько слов, которые прошу Вас твердо запомнить в своем уме и глубоко запечатлеть в своем сердце.

При бракосочетании, если оно бывает нормальным, в свое время, мы видим обыкновенно, что два молодых существа вступают в открывающуюся пред ними жизнь и деятельность, которые носят на себе тот или иной характер, смотря по образованию и положению бракосочетающихся. В каком же, спросим, отношении друг к другу должны быть эти существа, соединяющиися узами брака? В каком отношении они должны быть также к общей мировой жизни или к жизни тех людей, среди которых им приходится жить и действовать на этой земле?

Что касается первого вопроса, то ответ на него, более или менее удовлетворяющий нас, мы получим, если припомним, для чего именно предназначен человек здесь, на земле. Он предназначен, как известно, для развития и совершенствования во всех отношениях. А это может быть при совместной жизни и тесном единении с другими, подобными ему, существами. В этом случае жизнь его находится в прямом соответствии с его развитием. Несомненно, что для поддержания жизни всякого живого существа, как в мире низшем – растительном и животном, так и в мире высшем – человеческом и ангельском, требуется развитие и рост его, зависящий в свою очередь от различных условий: климатических, почвенных, физиологических, нравственных и т. п. Прекратится в каком- либо из них это развитие и этот рост, – и жизнь, которая била в них прежде сильным ключем, так что заметна была для всех окружающих, начинает слабеть и падать, до тех пор, пока не замрет совсем. Так, мы видим, что растение, попавшее на неблагоприятную почву или по какой-либо другой причине прекратившее в себе развитие и рост, чахнет и погибает окончательно; видим то же самое явление и на примере животных, которые, вследствие неблагоприятно действующих на них условий, лишаются жизненной силы и энергии. В человеке, как высшем создании Божием из всех живых существ на земле, мы видим подобное явление повторяющимся, если, может быть, не так разительно и очевидно, как в предыдущих случаях, то тем не менее последовательно и ощутительно. Только в этом случае к естественным явлениям из мира растительного и животного, показывающим возрастание и увядание органической жизни, присоединяется еще одно явление из духовно-нравственной области, свойственной по преимуществу человеку. В последнем, кроме смерти телесной, есть еще смерть духовная, и, следовательно, кроме жизни телесной, есть еще жизнь духовная. Развитие и поддержание этих жизней вместе, а не одной только из них – телесной, как ошибочно думают некоторые, и имеет в виду таинство брака, в котором сочетающиеся друг другу лица обязываются пред Богом и людьми «друг друга бремена носить и, таким образом, исполнять закон Христов» (Гал.6:2), повелевающий всем христианам «приходить в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф.4:13), до совершенного уподобления Ему в духовно-нравственном отношении (Мф.5:48).

Весь этот, упомянутый нами, процесс поддержания и развития жизни совершается в этом случае, помимо других лиц, принимающих в нем то или иное участие, главным образом двумя лицами. Это именно: женихом и невестою, которые становятся, после совершения над ними таинства брака, мужем и женою или одною духовно-нравственною личностью, живущею одинаковою нераздельною жизнью. Прежде, до вступления своего в брак, они жили каждый своею особою жизнью. Теперь же из двух жизней образовалась одна, общая для них обоих вместе. Вот на поддержание-то и развитие ее в себе и должно быть обращено их главное внимание. Конечно, личное я каждого из них не должно обезличиваться или пропадать в этой единой и общей жизни двух взаимно связанных живых существ. Все, что отличает наш бессмертный дух пред прочими смертными существами; все, что возвышает и г его пред ними, все это, без сомнения, должно быть сохраняемо и оберегаемо тщательно как с той, так и с другой стороны. И, наоборот, все, что унижает и оскорбляет его в ряду других существ, ограниченных и смертных, все это должно быть предметом строгого внимания, наблюдения и изучения с обеих опять сторо для более удобного и скорого удаления от них, как задерживающее и препятствующее развитию и росту нашей жизни. Отсюда, для поддержания и уравновешивания единой и общей жизни, открывающейся с момента вступления людей в брак, настоит для них потребность внимательного и постоянного изучения характеров, потребность взаимной помощи и поддержки, как телесной, так особенно духовной, для удержания в себе добра и для удаления от себя зла, которое, хотя мы и не желаем творить, творим однако по злой и развращенной своей воле (Рим.7:19–23).

На поприще брачной жизни, в которую Вы вступили сейчас, Вам предстоит теперь много трудов и забот в этом отношении. Прежде всего, Вам следует обратить серьезное внимание на самих себя. Вы соединились крепкими и тесными узами брака. Но это соединение еще пока можно назвать внешним соединением подобно механическому сцеплению двух разновидных между собою элементов: ибо, как бы близко ни подходили друг к другу по характеру-ли, или по каким-либо другим внешним и внутренним свойствам брачующиеся люди, всегда между ними будет замечаться более или менее глубокая пропасть, разделяющая их между собою, всегда будет ощущаться та или иная, большая или меньшая, разница между ними. Поистине, на свете не было и нет двух одинаковых во всем характеров. Они могут быть только похожи или подобны один другому. И притом, такое сходство и подобие приобретается путем медленным и продолжительным. Достижение же идеала брачной жизни, по изображению в слове Божием таинства брака, как союза Христа с Церковью, имеет место не здесь – на земле, а там – на небе. Здесь человек только мало-по-малу приближается к нему, а осуществление его в той или мной степени будет в будущей жизни, в которой, по словам Христа, ни женятся, ни посягают, но яко Ангелы Божии на небеси суть (Мф.22:30). Тогда это соединение двух связанных между собою узами брака живых существ будет уже не механическим или искусственным, как это бывает иногда здесь, а органическим и естественным, т. е., живым и пребывающим во веки. Тогда жизнь этих существ разовьется в высшей степени и действительно сольется во единую и неразрывную струю общечеловеческой жизни под названием вечного блаженства праведников.

Близкую аналогию к такому именно развитию брачной жизни представляет нам другая жизнь христианина, замечаемая и ощущаемая им в таинстве св. Причащения. В этом таинстве христианин, принимая в себя под видом хлеба и вина, пресуществляемых во время литургии в истинное Тело и в истинную Кровь Христову. Самого Господа, становится, по словам Его, в живую и тесную связь с Ним (Ин.6:56), делается существом, имеющим задатки иной лучшей и совершеннейшей жизни. Но эта столь близкая и столь плодотворная жизнь проявляется не вдруг, а постепенно. Только путем усиленных личных трудов и подвигов над самим собою, над своим внутренним состоянием, человек доходит до такого таинственного и плодотворного союза с Господом. А иногда бывает и так, что человек не столько соединяется, сколько разъединяется с Ним внутренно, хотя бы внешним образом и продолжал свой союз с Ним в упомянутом таинстве. Здесь все зависит от личной жизни каждого человека, от личных трудов и усилий его в указанной ему области деятельности. Правда, существенную и важную роль играет здесь и другая внутренняя невидимая сила, называемая благодатию Божиею, которая является необходимым элементом в таинствах брака и причащения, равно как и во всяком другом таинстве; но ближайшее направление и дальнейшее развитие ее находится в руках самого человека и вполне зависит от его свободной воли. В таинстве брака, напр., подается брачущимся благодать Божия, способствующая крепкому и неразрывному союзу их, «во образ духовного союза Христа с Церковью», так чтобы взаимная жизнь их свободно и незаметно восполнялась, переливаясь из одной в другую без всякого стеснения и ущерба для обеих. Если же супруги, получив такую благодать, пренебрегут ею каждый в своей собственной личной жизни, если они для развития и поддержания ее в себе (а в этом то собственно и состоит настоящая жизнь человека, как созданного по образу и подобию Божию), – если, говорим, супруги не приложат с своей стороны никаких усилий и стараний к этому, то, понятное дело, главная цель их, к какой они должны стремиться в своей супружеской жизни, не будет достигнута ими вполне и окончательно. Мало того, они, вместо достижения этой истинно-человеческой цели, могут снизойти на степень бессловесных животных, как это, к прискорбию, нередко и случается в настоящее время с людьми, соединяющимися брачными узами. Да сохранит Вас Господь Бог от такого невнимательного и небрежного отношения к благодати Божией, полученной Вами в таинстве брака!..

Но, кроме того, что Вы должны быть все время бдительны и строго внимательны к самим себе, Вы должны также серьезно подумать и об отношении своем к другим людям; ибо, с принятием на себя взаимных обязанностей в браке, Вы вступили в самостоятельную общественную жизнь и деятельность. В каком же, спросим, отношении должны стоять супруги к этой жизни? Конечно, они и здесь должны преследовать ту же цель взаимодействия, какую они поставили себе главною задачею жизни. Но в этом взаимодействии или взаимообщении с другими, окружающими их, людьми они не должны сливаться во едино до полного обезличивания своей духовно-нравственной физиономии, вырабатывающейся медленным путем брачного союза. Необходимо согласиться с тем, что здесь влияние должно идти как с той, так и с другой стороны, и должно отражаться, как на супругах, вступающих в мир живых людей, так и на мире, воспринимающем в себя супругов, только что начинающих жить в нем. Но, давая от себя частицу жизни миру и, таким образом, становясь с ним в органическое целое, и получая от него взамен этого, вследствие неизбежного соприкосновения с ним, приток новых и свежих сил, в смысле-ли образования и воспитания, пополняемого ими там, или же в смысле различного рода поступков, слов, понятий, впечатлений и чувств, супруги во всех этих случаях должны зорко наблюдать за собою, как бы в их личную собственную жизнь не перелилось из внешнего мира, преимущественно во зле лежащего (1Ин.5:19), чего-либо нечистого и недостойного принятому ими на себя высокому званию граждан царствия Божия, чего-либо отравляющего и нарушающего их внутренний душевный мир и гармонию жизни. По заповеди Апостольской христианские супруги, живя в мире, «не должны любить мира, ни того, что в мире: похоти плоти, похоти очей и гордости житейской» (1Ин.2:15–16). От всего этого они должны всячески отвращаться и оберегаться в жизни, если только желают сохранить свое звание незапятнанным и чистым...

Говоря об отношении супругов к общей мировой жизни или к той среде живых людей, в которой им приходится вращаться, необходимо коснуться здесь, в частности, и отношения их к жизни тех из них, которые получили эту жизнь от них самих путем естественного рождения и воспитания. Я разумею именно об отношении родителей к своим детям. Если Бог судит Вам быть со временем в таком именно состоянии, то вы, конечно, должны знать заранее, каково должно быть это отношение. В положении родителей и дитяти обыкновенно различают двоякого рода жизнь или силу: производящую (отец и мать) и производимую или произведенную (дитя); но, собственно говоря, здесь не две, а одна должна быть жизнь, неразрывно слитая вместе. На супругах, произведших на свет ребенка по известному физиологическому закону, кроме рождения, лежит еще обязанность и воспитания его. Вот здесь то и должно отразиться во всей силе их влияние на него, здесь то и должно произойти это взаимное слияние двух или, точнее говоря, трех жизней во единую и общую жизнь, жизнь полную глубокого интереса по тому психо-физиологическому процессу, который замечается в ней. Как же должно происходить это слияние на самом деле? А так, что единая и цельная личность отца и матери, вследствие более или менее продолжительного тесного союза их между собою, должна всецело воплотиться и перейти впоследствии на их детей, как бы заменить собою их в случае отсутствия кого-либо из них и стать постоянною неотъемлемою принадлежностью их природы. Для этого мало только обучать и воспитывать дитя в том или другом образе жизни, сходном с родительским; но нужно еще и то, чтобы вместе с молоком матери, высасываемым из ее груди, дитя воспринимало в себя также и то духовное молоко, которым некогда питались сами родители; чтобы оно усвоило себе все те нравственные привычки и склонности, на которых они воспитались сами и которые составляют прочное основание всей их жизни...

В настоящее время, как известно, много говорят и пишут с сожалением о том, что дети стали непохожи на своих родителей. Мы не говорим уже о той странной и, поистине, ужасной аномалии, представляющей нашею современною жизнью, когда дети, вместо того, чтобы походить на своих родителей, становятся в противоположность с ними даже до открытого враждебного отношения к ним. Мы хотим только спросить о том: кто здесь виноват? – Виноваты, конечно, сами родители, допустившие при воспитании своих детей такое легкомысленное и небрежное отношение к ним, – родители, может быть, не пришедшие еще в единение духа в союзе мира (Еф.4:3), несмотря на то, что так долго прожили вместе. «Разумейте» же, «что я говорю» вам. «Да даст» Вам «Господь разумение во всем» (1Тим.2:7), для того, чтобы Вы могли управить свою собственную жизнь и жизнь других, зависящих от Вас, людей к благу и счастию, временному и вечному! Аминь.

Благодатию Всесвятого Духа, окроплением воды священной, совершилось ныне освящение сей часовни во имя Воскресения Христова. Да будет благословен Господь Бог, внушивший благую мысль стоящим во главе управления этого обширного благотворительного учреждения соорудить в стенах его, кроме других, необходимых в житейском быту, построек, и сие священное здание, и помогший им осуществить ее на деле чрез приведение в исполнение в скором и непродолжительном времени! Да будет благословенно также имя и почившего раба Божия боярина Владимира, на пожертвованные средства которого главными образом и воздвигнуто сие здание!..

Какая же была цель устройства при этом доме часовни? Для чего сооружено это священное здание? Первоначальная цель, как она была мотивирована в прошении о разрешении со стороны высшего Епархиального Начальства соорудить здесь часовню, состояла в том, чтобы возможно было постановлять в ней на время тела умерших призреваемых²⁴. Таким образом, как мы видим, эта часовня при устроении ее предназначалась исключительно для покойников. Но такою ли она должна быть теперь, по освящении ее? Такою ли она должна быть на самом деле, по своему исключительному положению в этом доме? Нет, не в этом должна заключаться первая и главная цель сооруженной здесь и освященной ныне во имя Божие часовни. Последняя, по нашему мнению, должна быть предназначена не столько для умерших, сколько для живых, потому что естественно сперва позаботиться о живых, а затем уже и об умерших. Имелась ли в виду ранее эта цель, – мы не знаем. По крайней мере, она не была прямо и ясно выражена в упомянутом прошении. Между тем как эта цель стоит того, чтобы обратить на нее внимание и сказать о ней несколько слов.

При многочисленности населения и при тесноте помещения в этом благотворительном доме, несмотря на всю обширность его, уже давно ощущалась крайняя нужда в построении при нем подобного рода здания. Призреваемым в нем лицам нередко приходилось жаловаться и роптать на то, что, живя в общежитии, они не могут, как следовало бы им по христианскому своему званию, исполнять различные религиозные обязанности, напр., обязанность ежедневной утром и вечером молитвы, а также обязанность ежегодного говения. Все это, говорим, до сих пор было слишком затруднительно и обременительно для многих. Вот для удовлетворения этой то духовной потребности и может служить воздвигнутое и освященное ныне здание – этот преимущественно молитвенный дом Божий, в который должны собираться в известные дни и часы все, живущие в этом учреждении, а также посещать его охотно и усердно и во всякое другое время. Как же поэтому должна быть близка и дорога сердцу здешних обитателей и обитательниц эта цель сооружения и освящения часовни! Как ревностно они должны стремиться к ней в продолжение всей своей жизни в этом доме! Вот теперь, повидимому, все благоприятствует их благочестивому желанию и настроению. Каждый легко и удобно может воспользоваться всем необходимым для своего спасения, если только он захочет этого. Пускай же как можно чаще и усерднее посещается этот молитвенный дом Божий здешними обитателями и обитательницами! Пускай в него приходят для молитвы, для размышления и поучения в слове Божием все, кто чувствует в этом какую-либо нужду! Постигнет ли кого-либо из вас скорбь душевная или немощь телесная, тот пусть спешит сюда излить свои печальные чувства пред Господом Богом и у Него искать утешения, ободрения и высшей помощи во всех случаях и обстоятельствах жизни. Почувствует ли кто в своем сердце избыток счастия и радости, тот пусть в тишине и уединении от всех изливает здесь благодарные свои чувства пред Тем же всевидящим Господом. И Господь, видяй его в тайне, видя его искреннее усердие и расположение к молитве, воздаст ему яве (Мф.6:6). Пускай вообще это священное отныне здание помогает каждому из вас жить и развиваться духом, преуспевая все более и более в благочестивой и доброй истинно-христианской жизни. Прискорбно и жалко было бы видеть то явление, если бы кто-либо из вас вознерадел о своих религиозных обязанностях, при столь близком расстоянии от него сего молитвенного дома. Но еще прискорбнее было бы встретить то, если бы кто-либо из вас, прожив мало или много лет под кровлей этого благотворительного учреждения, не успел воспользоваться для духовного блага своего этим священным местом; если бы, не посещая его при жизни своей и не участвуя в нем духом своим, по смерти своей был принесен сюда другими людьми для временного упокоения своего бренного тела. Да не будет этого с вами, возлюбленные братие и сестры, мои духовные пасомые о Христе Иисусе! Нет. Вы поживите в нем сначала душами, полюбите его всем сердцем, тогда оно послужит вам тем, чем предназначено быть с самого своего основания. Теперь же еще раз возблагодарим Господа Бога за Его милость к нам и попросим у Него благодатной помощи и силы для того, чтобы воспользоваться нам ею, как следует, в жизни! Аминь.

Празднуя в честь святых бессребренников и чудотворцев и, вместе с тем, мучеников Космы и Дамиана, пострадавших в Риме в царствование Карина от своего завистливого учителя по искусству врачевания, который, возведя их лестью на гору с целью как бы собирания врачебных трав, побил их камнями, – о чем всего ближе беседовать с церковной кафедры, как не о мученичестве? Но о каком же мученичестве, братие, мы поведем сейчас свою речь?..

Говоря и слыша о мученичестве, мы обыкновенно привыкли относить его к векам давно уже минувшим, к векам распространения христианства по лицу древнего мира языческого, который, как известно, враждебно был расположен к нему. Правда, эти века, как они носят название в истории Церкви, века гонений христианства со стороны язычников, прошли, оставив после себя печальное воспоминание и твердую надежду, что они уже более никогда не возвратятся к нам. Да, прошли времена Нерона, Диоклитиана, Максимиана и других императоров языческих, при которых кровь христианская лилась рекой по лицу почти всей тогдашней земли! Прошли также безвозвратно и времена средневековой жизни с хитрыми и тонкими происками и преследованиями православных христиан со стороны инославных католиков – иезуитов, с их инквизиторскими пытками и различного рода истязаниями и мучениями, как душевными, так и телесными, тех же самых христиан православных. Но значит ли все это, что мученичество бесследно исчезло с лица мира? Значит ли, что оно теперь совсем неприложимо и не нужно в стране христианской, в которой уже давно возжен божественный свет веры Христовой? Значит ли оно вообще отжившее явление, принадлежащее прошедшему времени и только разве может быть будущему, но никак не настоящему? Нет! Кто так думает или, по крайней мере, расположен думать именно таким образом, тот сильно заблуждается и стоит не на истинном пути жизни человеческой, а на ложном. Нет, мученичество никогда не умрет в жизни людей, пока стоит этот, видимый нами, мир Божий! Утверждая это, мы разумеем в этом случае главным образом мученичество физическое или телесное, когда тело наше подвергается тем или другим лишениям и претерпевает те или другие боли. Но ведь, кроме мученичества физического, есть еще мученичество нравственное или духовное, когда наша душа или вообще наше внутреннее существо испытывает нечто подобное тому, что происходит с нашим телом.

На мученичество, как на постоянное, а не как только временное, явление, указывает нам, как слово Божие, так и история Церкви. В первом мы читаем, например, про жизнь св. Иоанна Крестителя и св. первомученика Архидиакона Стефана, из которых один окончил свою жизнь на земле тем, что был обезглавлен в темнице мечем, а другой был побит камнями за городом. На следующих страницах того же слова Божия мы читаем про жизнь святых Апостолов Петра и Павла, из которых один окончил свою пастырски – проповедническую деятельность на земле, исполненную разного рода трудов и скорбей, тем, что был распят на кресте, а другой окончил точно такую же деятельность тем, что был обезглавлен мечем.

Но не в одном только Новом Завете мы находим примеры мученичества, на которые указывает нам слово Божие. Подобные примеры имеются, как известно, и в Ветхом Завете. То же слово Божие указывает нам в этом отношении на прекрасный пример мученических подвигов семьи Маккавейской, пострадавшей во время жестокого гонения на иудеев со стороны Антиоха Епифана. Только нужно заметить здесь, что в Ветхом Завете такие примеры мученичества встречаются гораздо реже, нежели в Новом, который, можно сказать, весь состоит из целого ряда мученических подвигов тех или других лиц, принадлежащих к нему. Этими подвигами он скован как бы золотою неразрывною цепью, составляющею, между прочим, его неотъемлемую принадлежность и самое лучшее украшение.

Но самым драгоценным звеном в этой цепи служит, конечно, личный пример и личный взгляд Самого Начальника веры и Ходатая Нового Завета Иисуса Христа (Евр.12:2,24) на мученичество. Иисус Христос, – этот истинный образец для всех пастырей и пасомых, Который некогда сказал ученикам Своим: образ дах вамъ, да, якоже сотворих вам, и вы творите (Ин.13:15), – так учит об этом предмете: аще Мене изгнаша, и вас изженут: аще слово Мое соблюдоша, и ваше соблюдут. Но сия вся творят вам за имя Мое, яко не видят пославшего Мя... Сия глаголах вам, да не соблазнитеся. От сонмищ ижденут вы. Но приидет час, да всяк, иже убиет вы, возмнится службу приносити Богу (Ин.15:20–21; – 16:1–2). Сам Он, этот величайший всемирный проповедник, искупитель и благодетель рода человеческого, пал жертвою злобы и ненависти иудеев, искавших убить Его не один раз в жизни, то чрез свержение с горы, то чрез побиение камнями и, таким образом, как бы освятил и закрепил мученический подвиг всех людей на вечные времена. А св. Апостол Павел, один из последующих учеников и последователей Господа, так писал некогда о том же самом во втором послании своем к епископу Ефесскому Тимофею: вси хотящии благочестно жити о Христе Иисусе, гонимы будут (2Тим.3:12); если же гонимы, то, конечно, и мучимы, потому что гонение, как обыкновенно это бывает, сопровождается почти всегда преследованием жизни человека и имеет в виду умерщвление или погубление ее каким бы то ни было способом.

Мы сказали, что указание на мученичество, как на постоянное явление в жизни человеческой, содержится, кроме слова Божия, также еще и в истории Церкви. В последней, кроме описания жизни и подвигов и мученической кончины празднуемых нами ныне святых, мы встречаемся чуть не на каждом шагу с примерами мученичества разных лиц, носящих на себе звание христиан. Не лишена примеров мученичества за имя Христово и наша отечественная история. Так, на первых страницах ее, мы читаем про мученические подвиги святых Феодора и Иоанна, этих двух – отца с сыном – христиан из варягов, пострадавших за веру Христову в первоначальное время устроения Церкви и государства русского. Затем, мы имеем прекрасные примеры мученичества в лице святителей Христовых: Леонтия, епископа Ростовского и Филиппа, митрополита Московского, задушенного рукою Малюты Скуратова в Тверском Отроче монастыре, – месте заточения его царем Иоанном Грозным за его смелые и обличительные слова против него. Много и других примеров можно было бы привести здесь, подтверждающих ту святую истину, что христианская благочестивая жизнь неразлучна с гонениями и сграданиями, внутренними и внешними, и по большей части оканчивается здесь – на земле мученическою смертью, выражающеюся в том или ином виде; но полагаем, что и приведенных уже нами вполне достаточно для подтверждения нашей мысли. Спросим здесь только о том: кто такие вообще были мученики во время воздвигаемых против них в различное время гонений? Они были проповедниками истины и правды во имя Божие. «Я – христианин», – говорили они всем, кто старался отклонить их от христианства на сторону язычества, и с этим победным кликом, вырывавшимся из их груди, они радостно умирали на поле битвы с своими врагами.

Но этого мало. Мученичество, с первых веков христианства, становится основанием и опорою самой Церкви Христовой, которая, благодаря ему, до сих пор, можно сказать, стоит крепко и нерушимо. Семя свято стояние его (Ис.6:13) – так говорил некогда пророк Исаия про народ израильский, разумея под этим семенем Христа Спасителя, «до рождения Которого не мог пресечься род Его предков и не мог вымереть народ, хранивший в ceбе этот благословенный род Авраама, Иессея, Давида. Но так как Сын Божий имел воплотиться на земле не для Себя, но для спасения людей, то от Него, именуемого у того же пророка жезлом, или отраслью, от корени Иессеева (Ис.11:1), должны были рождаться новые по роду его растения, люди спасаемые Им, то есть усвояющие верою силу спасительных заслуг Его и возвышающиеся святостью жизни к первообразу совершенства, в Нем явленному. Посему в Православной Церкви принято под именем святого семени разуметь вместе со Христом и Христовых подвижников, которые воплощают в своей жизни дух учения Христова, разливают вокруг себя силу и жизненность христианских начал, возбуждают своим примером в среде людей, их окружающих, ревность к духовным подвигам, удостаиваются за святость жизни благодатных дарований и знамений и становятся учителями, руководителями и благодетелями народов»²⁵. В числе этих подвижников на первом плане нужно поставить, конечно, мучеников, пострадавших за веру и истину Христову. Их кровь, пролитая некогда на земле, служит действительно семенем, из которого произрастают потом плоды разнообразных добродетелей христианских на почве церковно-государственной жизни. «На их костях стоит даже сама наша Церковь Православная», по выражению одного государственного мужа²⁶. Эти же самые кровь и кости служат драгоценным украшением ее. Иже во всем мире мученик Твоих, яко багряницею и виссом, кровьми Церковь Твоя, Христе Боже, украсившися: – так поет св. Церковь в неделю всех святых.

К какому же выводу мы должны придти после всего сказанного нами? – А к такому, что мученичество, в каком бы виде оно ни выражалось у нас теперь, составляет главный и отличительный признак христианства. Даже более этого: без него немыслима и совершенно невозможна на земле истинно-христианская благочестивая жизнь. Наоборот, при помощи его только последняя может иметь силу и значение. Да, только мученичество может вполне преобразовать и переустроить современный полухристианский и полуязыческий мир на новых, более лучших и крепких основах! Каким же именно образом?..

Для уяснения себе этого вопроса обратим внимание на то понятие о земной Церкви, которое скрывается в названии ее воинствующей. Если Церковь земная называется воинствующей, если духовные члены ее, пастыри и пасомые, должны вести непрестанно борьбу с многоразличными врагами своими, то ясно, что тут лежит, как в устройстве самой Церкви, так и в обнаруживающейся жизни ее членов, идея мученичества. Здесь, по нашему мнению, должна быть проведена полная аналогия между миром, как царством человеческим, и между Церковью, как царством Божиим. Как в первом царстве во время битвы выходят герои-воины, которые упорно сражаются с врагами, ранят и убивают их, но и сами иногда получают раны и умирают в ужасных муках на поле битвы, так точно и в последнем царстве, т. е., Церкви Божией, духовные воины Христовы – христиане должны сражаться, не щадя жизни своей, до последней капли крови. К сожалению, нужно заметить здесь, эта аналогия не применима к нам – христианам, как духовным воинам Христовым. Едва ли кто из нас решится пострадать теперь за веру и правду, не говоря уже о смерти. А между тем, как известно, на действительной войне не только убивают, но и умирают. Без сомнения, ни одна война в мире не обходится без урона, как с той, так и с другой стороны.

Но для того, чтобы решиться на такого рода самопожертвование, необходимо прежде всего иметь мужество и силу, необходимо затем принять некоторые меры предосторожности. Как безрассудно и бесполезно было бы всякому обыкновенному воину бросаться необдуманно в толпу врагов и тем жертвовать собою для спасения отечества, так точно безрассудно и бесполезно было бы делать это и духовному воину Христову. Нет, нужно сначала хорошенько вооружить себя, защитить более слабые и открытые места в теле и душе, и тогда уже смело идти навстречу врагу своему, стоять и биться с ним до последней капли крови.

Нам известно вооружение воина, вступающего в битву с врагом. Это вооружение, полное и цельное, крепкое и сильное в деле отражения врагов и защищения отечества, состоит из следующих предметов: панцыря, лат, щита, шлема и меча. Такое же точно вооружение, только вооружение не телесное, а душевное, должен иметь и каждый из нас – христиан, как духовных воинов Христовых. На это вооружение указал еще Ап. Павел в своем послании к Ефесским христианам (Еф.6:14–17). Там он советует духовным воинам Христовым «стать» против врагов, «препоясав чресла свои истиною» (Еф.6:14). Что это значит? Это значит, что христиане должны руководиться в своей жизни и деятельности одною только истиною Божиею, не колеблясь выбором между нею и истиною человеческою; должны называть зло и порок настоящими их именами, не прикрывая их какими-либо благовидными предлогами; должны служить вообще Единому Богу и Христу Его, а не Богу и мамоне или миру и богатству, не Христу и Велиару (Мф.6:24; 2Кор.6:15).

Далее, Апостол советует Ефесским христианам, а в лице их, конечно, и всем нам, «облечься в броню праведности» (Еф.6:14). Под «бронею праведности» нужно разуметь здесь добрые дела и вообще истинно благочестивую христианскую жизнь. Что мы, братие, можем сказать здесь про самих себя? Много ли хранится у нас в запасе елея добрых дел, поставляющих нас праведными пред Богом (Иак.1:25)? Ведем ли мы жизнь, сообразную с своим высоким званием, которое мы носим на себе? Ведь к нам – христианам относятся также слова Христовы: вы есте свет мира, вы есте соль земли (Мф.5:13–14). Не большая ли часть из нас руководится только словами, не думая вовсе о жизни или, по крайней мере, желая обойтись в этом случае без нее? Да, значение христианства состоит, по словам Ап. Павла, не в препретельных человеческия премудрости словесех, но в явлении духа и силы (1Кор.2:4) в жизни или, иначе сказать, в обнаружении добрых дел наших!..

Далее, Апостол говорит, что христианам нужно «обуть ноги» свои «в готовность благовествовать мир» (Еф.6:15), подобно тому, как воин обувает их в латы и делает неприкосновенными от стрел и пуль вражеских. Это значит, что мы – христиане должны быть готовы идти с проповедью Евангелия всюду, куда бы нас ни позвали обстоятельства времени и места; должны идти с этою проповедью, «благовествуя мир ближним и дальним» (Еф.2:17), без разбора или разделения людей на своих и чужих; должны «давать ответ с кротостью и благоговением всякому вопрошающему нас о вере» (1Петр.3:15). Вот что значит «обуть ноги в готовность благовествовать мир»!

В ряду доспехов духовных воинов, в которые они должны облечься, Апостол указывает еще на «щит веры» (Еф.6:16) и на «шлем спасения» (Еф.6:17). Нужно ли распространяться здесь об этих доспехах, необходимых для всякого человека – христианина? Думаем, что для этого нет особенной надобности. Заметим здесь только то, что если первые ученики и последователи Христовы, святые Апостолы, просили себе однажды у Господа этого дара: приложи нам веру (Лк.17:5), – так взывали они к Нему; – то не тем ли более нам, слабым и немощным Его ученикам, следует просить себе его у Господа? Если мы будем иметь веру, хотя бы с горчичное зерно, но истинную и искреннюю, тогда мы можем, при помощи ее, победить всех наших врагов, не только телесных, но и духовных, не только видимых, но и невидимых. Тогда мы, по словам того же Апостола, «возможем угасить все раскаленные стрелы лукавого» (Еф.6:16).

Теперь, что касается другого из указываемых Апостолом доспехов, т. е., «шлема спасения», который надевает на голову воин, то под ним нужно разуметь здесь в применении к духовным воинам Христовым мысли и заботу их о вечном спасении души. Да, только тот из нас и может назваться истинным воином Царя Небесного, кто постоянно думает и заботится не столько о здешней жизни, сколько о будущей! И наоборот, плох и жалок тот духовный воин, который, борясь против врагов с оружием в руках, заботясь о спасении других людей, вверенных его руководству и попечению, сам не хочет даже перстом двинуть того бремени, которое возлагает на их плечи; который не только не думает и не заботится о своем личном душевном спасении, но и всячески старается о том, как бы отодвинуть его от себя подальше.

Оружие духовного воина, повидимому, все: он с ног до головы облечен в доспехи воинские. Но ему не достает еще одного последнего и сильного доспеха, именно: «меча духовного», который есть, по слову Апостола, «глагол Божий» (Еф.6:17). Этот меч духовный воин берет в руки и им отражает всякий раз нападения врагов.

Итак, мы видим, в чем состоит всеоружие духовных воинов Христовых. Чего же нам после этого бояться вступать в борьбу с многочисленными и разнообразными врагами своими? При таких ли доспехах мы будем еще слабы и малодушны? «Оружия воинствования нашего», – говорит тот же Апостол в другом месте, – «не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушание Христу, и готовы наказать всякое послушание»(2Кор.10:4–6). Если же и при всех этих, благоразумных и необходимых, предосторожностях, взятых нами, конечно, заблаговременно, мы все таки не устоим в борьбе с врагами и падем жертвою их злобы и ненависти, то нам нечего в таком случае опасаться за свою личную судьбу и за успех своего дела в будущем. Тогда мы за свой подвиг на земле будем причислены Богом к лику святых мучеников на небе, подобно, напр., святым Косме и Дамиану и многим другим; тогда наша кровь, пролитая на земле, подобно крови древних мучеников Христовых, будет служить действительно семенем, которое со временем пустит корни и даст живительные отростки на почве церковно-государственной жизни нашей в виде образования новых молодых поколений христиан с духом и силою их великих отцов и подражания их геройскому примеру в жизни. Аминь.

Радуйся божественная стамно Манны!

(Из стих. на Госп. воззв. в праздн. Благов. Пр. Богор.)

Так взывает св. Церковь в одной из своих стихир к Пресвятой Богородице. В этих словах она указывает на прообразование, какое имела в Ветхом Завете стамна с манною по отношению к Деве Марии, как личности преимущественно Нового Завета. Из всех ветхозаветных прообразований, относящихся к той же самой личности, упомянутое прообразование, по своему внутреннему глубокому значению, является одним из самых важных, на которое следует обратить серьезное внимание всем нам, имеющим к нему, в свою очередь, как увидим сейчас, не малое отношение.

В Ветхом Завете стамна предназначалась для хранения манны. Что же такое была манна? – Манна, как известно, была пищею евреев в продолжение сорокалетнего странствования их по пустыне. Эту «манну ели сыны израилевы», – как читаем мы об этом в книге Исход, – «сорок лет, доколе не пришли в землю обитаемую, к пределам земли Ханаанской» (Исх.16:35). Вот для того, чтобы сохранить навсегда память об этом чудесном питании евреев хлебом небесным, Господь и дал повеление Моисею наполнить манною гомор (одну из еврейских мер, представляющую десятую часть ефы)²⁷ для хранения в роды их, дабы видели хлеб, которым Он питал их в пустыне, когда вывел из земли Египетской. «И сказал Моисей Аарону: возьми один сосуд (золотой) и положи в него полный гомор манны, к поставь его пред Господом, для хранения в роды ваши. И поставил его Аарон пред ковчегом свидетельства для хранения, как повелел Господь Моисею» (Исх.16:33–34). Впоследствии златая стамна с манной была положена в ковчег Завета вместе с двумя скрижалями Божиими и жезлом Аароновым, где и хранилась долгое время, как величайшая ветхозаветная святыня.

Пресвятая Дева Мария, как новозаветная «божественная стамна», преобразуемая ветхозаветною, предназначена была от века для хранения в себе также манны. Этою манною был не кто иной, как именно Господь наш Иисус Христос, Которого Она носила во чреве Своем и, по исполнении времени чревоношения, родила без истления, как плод Духа Святого. «Манноприемная ручка (сосуд) Тя, Богородице, иногда прообрази», – воспевает св. Церковь, – «Христа бо носила еси, манну разума одождившего всем, чтущим Тя». – «Радуйся стамно, манну носящая, услаждающая всех благочестивых чувства»! По другому выражению Церкви, Она – «златокованная стамна, из неяже истече миро животворное верным». В этом сосуде вмещалась «манна жизни» – Христос, сшедший с неба, хлеб жизни и бессмертия, насыщающий и услаждающий души верных)²⁸.

Если сравнить теперь значение той и другой манны, ветхозаветной и новозаветной, то преимущество, конечно, окажется на стороне последней. Ветхозаветная манна, падавшая с неба в продолжение известного периода времени, была предназначена в пищу одним только евреям. Новозаветная же манна имеет в этом случае всеобщее предназначение: она составляет пищу не одного какого-либо народа, а и многих, чувствующих в ней потребность от духовного голода и жажды. Далее, ветхозаветная манна, несмотря на то, что она была хлебом с неба, как написано об этом в слове Божием: «хлеб с неба дал им есть (Пс.77:24), не могла быть исключительною пищею для всех их. Кроме манны, они питались также и другою пищею, пили также и другое питье. Новозаветная же манна, Господь наш Иисус Христос, говорит Сам о Себе таким образом: «Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда» (Ин.6:35). Наконец, ветхозаветная манна в некоторых случаях была даже негодною к употреблению: в ней заводились черви и она начинала смердить, так что вкушающие ее в таком виде люди обыкновенно умирали. Не такова по своему благотворному действию новозаветная манна. На это обстоятельство указал также Сам Иисус Христос. «Отцы ваши, – говорил Он неверующим в Него иудеям, – ели манну в пустыне, и умерли. Хлеб же, сходящий с небес, таков, что ядущий его не умрет. Я хлеб живый, сшедший с небес: ядущий хлеб сей будет жить во век; хлеб же, который Я дал, есть плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира... Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть плоти Сына человеческого, и пить крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь имеет жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день. Ибо плоть Моя истинно есть пища, и кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь пребывает во Мне, и Я в нем. Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною. Сей-то есть хлеб, сшедший с небес. Не так, как отцы ваши ели манну, и умерли; ядущий хлеб сей жить будет во век» (Ин.6:49–51; 53–58).

Судя по такому значению манны, ветхозаветной и новозаветной, можно вывести заключение и о стамне, соответствующее той и другой. Ветхозаветная стамна, как прообраз или как сын грядущих благ, по выражению Апостола Павла (Евр.10:1), имела, конечно, временное значение. С наступлением Нового Завета она потеряла всякое значение для нас – христиан, принадлежащих к этому завету. Даже неизвестно теперь, где она находится.

Между тем как новозаветная стамна, изображаемая в лице Божией Матери, имеет вечное значение для всех людей на свете. Про нее нельзя сказать, что неизвестно, где она находится. Послужив при жизни Своей на земле вместилищем для благодатной манны, питающей собою всех алчущих и жаждущих духовно, Пресвятая Дева, по вере св. Церкви, находится теперь в подобающей Ей, как Матери Господа, славе на небе, куда Она вознесена была не только духом, но и телом, на третий день после Успения Своего, и где сидит одесную Сына Своего и Бога. Находясь духом и телом Своим на небе и ходатайствуя там пред престолом Сына Своего за всех земнородных, Она в то же время не оставляет и земли без Своего мощного покровительства и заступления. Это покровительство и заступление мы видим и ощущаем на себе в многочисленных и разнообразных Ее иконах, рассеянных по лицу всего мира. Что изображают собою все эти иконы, как не более или менее верные и точные копии или снимки с той подлинной стамны, которая некогда содержала в себе божественную манну? Эти стамна и манна давно уже взяты от нас на небо, но они и оттуда не перестают проявлять свое могучее благотворное действие на всех, так или иначе соприкасающихся с ними в жизни своей на земле.

К какому же нравственному выводу должно привести нас, братия, празднующих в честь той или другой иконы Божией Матери, это обстоятельство? Если ветхозаветная стамна была так глубоко почитаема древними евреями, то не более ли этого заслуживает стамна новозаветная со стороны всех нас – христиан православных? Находясь во святилище скинии, в том месте, где стоял ковчег Завета и куда вход однажды только в год был разрешаем одному первосвященнику, ветхозаветная стамна этим самым была тщательно охраняема и оберегаема от нечистых взоров и прикосновений людей, непосвященных в тайны Божии. Новозаветная стамна, если и открыта теперь, как и всегда была открыта, для взора и прикосновения всех людей, должна побуждать нас, братие, к внимательному и благоговейному отношению к этой святыне: яко одушевленному Божию кивоту, да никакоже коснется рука скверных, скажем в этом случае словами св. Церкви²⁹.

Далее, если неодушевленная стамна ветхозаветная была украшена достойно своего предназначения: как мы заметили уже, она была сделана из чистого золота; то не тем ли более должны мы украшать свою новозаветную стамну, стамну одушевленную и божественную? В частности, я хочу здесь обратиться к вам, братия, прихожане святого храма сего, и спросить вас: что представляет собою весь вообще храм наш, посвященный Божией Матери в честь иконы Ее Ржевския, как не «божественную стамну манны», которой питаемся мы все чудесно и спасительно? Да, об этом должны мы подумать непременно, подумать о том, какое великое и неоцененное благодеяние мы получаем в этом храме, приступая к святой трапезе Господней и причащаясь Тела и Крови Христовых для укрепления наших сил и для обновления нашей жизни! Думая об этом всегда, мы должны в то же время подумать и о судьбе нашего храма в будущем; должны по мере сил своих принять участие в украшении его с внешней и внутренней стороны, для того, чтобы он был вполне достоин того, что мы получаем из него в жизни. Вот на днях, после совершения нами настоящего храмового праздника, будет приступлено к ремонту нашего храма, разрешение на что уже последовало со стороны высшего Епархиального Начальства. Да не останемся же, братия, глухи и неотзывчивы на это, поистине, святое и богоугодное дело! Да не пройдем мимо той кружки, стоящей неподалеку от входных дверей, на которой значится надпись: «на украшение храма», без того, чтобы не положить туда свою посильную и усердную лепту! Я говорю здесь главным образом о тех, которые почему-либо не воспользовались еще приглашением к пожертвованиям в пользу нашего храма. Но и те, которые уже пожертвовали с своей стороны что-либо на это дело, пусть не отказываются впредь приносить сюда такие пожертвования. По слову Писания: рука дающего да не оскудеет. Наша божественная стамна, поистине, достойна всякого благолепного украшения, достойна потому именно, что мы сами от нее получаем весьма многое и важное в жизни. Аминь.

Вот, наконец, и мы увидели тебя, раб Божий Алексей, в этом святом храме, увидели здесь тебя не стоящим в алтаре, как ты выражал мне некогда лично свое искреннее и задушевное желание³⁰, а лежащим во гробе пред алтарем, в котором совершаются великие и страшные тайны веры Христовой! С кончиною твоего земного поприща окончилась твоя общественная деятельность в качестве помощника управляющего Московской Контрольной Палатой, где ты производил контроль над другими людьми за их хранение материального достояния, приобретаемого различными средствами. Теперь предстоит очередь контроля над тобою лично за хранение твоего собственного духовного достояния, дарованного тебе Богом. Не мне, конечно, судить здесь, в настоящие минуты, о твоей земной службе обществу и государству, продолжавшейся более, чем тридцать лет, – не мне, который тебя знает слишком мало с этой стороны, а другим людям, преимущественно твоим сослуживцам и товарищам по той же самой службе. Пусть они свидетельствуют, что твое служение родине было честно и бескорыстно, было полно трудов и забот на общее благо и пользу людей. Я же, как служитель алтаря Христова, как твой духовный отец, напутствовавший тебя в вечность святыми Тайнами и благословением Божиим, я должен поведать сейчас во всеуслышание и о другого рода твоей деятельности здесь – на земле, деятельности также неослабной и неусыпной, состоящей именно в контроле над своим внутренним духовным достоянием. Эта последнего рода деятельность была, может быть, очень незаметна для других, но она была чрезвычайно благотворна для тебя самого. Насколько я мог узнать тебя в продолжение краткого периода знакомства с тобою, я убедился, особенно же со времени твоей тяжкой болезни, убедился вполне в том, что ты был, мало сказать, верующий человек, но искренно и глубоковерующий православный христианин.

Твоя религиозная настроенность выразилась за это последнее время с полною и очевидною силою. С какою живою верою в Бога и святых Его Угодников ты обращался в минуты твоей болезни к чисто духовным средствам врачевания ее! С каким самоосуждением и самобичеванием ты приступал к таинствам св. покаяния и причащения! С каким вниманием и проникновением внутрь себя ты старался очистить себя от пороков и страстей, этих неизбежных спутников в человеческой жизни! С какою теплою любовью в сердце ты прибегал к молитвам св. Церкви, ожидая от них помощи и утешения! С каким уважением и благоговением ты относился к ее служителям! Да, все это, конечно, плод твоей глубокой религиозной настроенности, составляющей, между прочим, одну из многих характеристических черт твоей жизни! Вот в это то время и заметна была очень ясно отмеченная мною выше деятельность твоя по части контроля над духовным твоим достоянием, хотя эта деятельность, нужно полагать, началась еще гораздо раньше этого: потому что для того, чтобы развиться ей, нужно было более или менее продолжительное время. Подобно тому, как семя, брошенное в землю, постепенно восходит и обращается со временем в древо, так и твоя вера и любовь к Богу должна была постепенно развиваться и расширяться в своем духовном росте.

Здесь открываются, поистине, достоподражаемые качества твоей души, которые должны быть особенно ценны в наше время. В наш век грубого материализма и повального неверия весьма редко можно встретить в людях образованных, занимающих какое-либо видное общественное положение, такое отрадное явление, какое представляла твоя светлая в религиозно-нравственном отношении личность. Так, еще до всеобщего контроля над тобою за твое духовное достояние, вверенное тебе Богом, – контроля, имеющего произойти после конца этого, видимого нами, мира, когда Господь приидет в славе Своей и вси святии Ангели с Ним (Мф.25:31) и приведет во свете тайная тьмы, и объявит советы сердечные: и тогда похвала будет комуждо от Бога (1Кор.4:5), – еще до этого, говорю, всеобщего контроля и другого, частного, начинающегося обыкновенно после смерти каждого человека, по слову Божию: лежит человеком единою умрети, потом же суд (Евр.9:27), ты, можно сказать, произвел в душе своей частнейший контроль над самим собою, над всеми своими внутренними движениями и расположениями. И в этом, конечно, твоя главная заслуга на земле пред Богом, как истинного христианина, как верного и послушного сына св. Церкви, как честного и бескорыстного гражданина своего отечества.

Братие-христиане! Каждый гроб содержит в себе какой-либо назидательный урок, чему-либо поучает нас в жизни. Чему же должен поучать нас предлежащий пред нами гроб с останками почившего раба Божия Алексия? Он должен поучать нас именно тому, чтобы мы как можно чаще производили контроль над самими собою в жизни, над своим внутренним духовным достоянием; ибо неизвестно: мало ли, много ли проживем мы на этой земле. Бдите, – заповедал нам в этом случае Христос Спаситель, – яко не весте дне ни часа, в оньже Сын человеческий приидет (Мф.25:13); – должен поучать нас, братия, предлежащий гроб тому, чтобы мы как можно тщательнее производили в себе этот спасительный и благодетельный частнейший контроль, если не хотим подвергнуться осуждению за нерадение о нем на частном и всеобщем контроле со стороны Господа Бога, когда от нас потребуют полного и подробного отчета в том, как мы жили и действовали здесь – на земле: сохранили ли мы данные нам духовные таланты, т. е., свои силы и способности, в целости и употребили ли их на пользу свою и других людей, или же, подобно ленивому евангельскому рабу, зарыли их в землю, растратили их понапрасну, без всякой пользы для себя и других. Если так постоянно будем контролировать себя в этой жизни, контролировать не только в делах и словах, но и в мыслях, желаниях и чувствах, то мы, конечно, перейдем в будущую жизнь с надеждою на более лучшую участь, ожидающую нас там. Аминь.

Преобразился еси на горе,

Христе Боже, показавый учеником

Твоим славу Твою, якоже можаху...

(Троп. праздн.).

В день славного Преображения Господня на горе Фаворе, когда «лице Его просияло, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как снег» (Мф.17:2), когда облако светлое осенило Его и трех ближайших учеников Его, находившихся вместе с Ним, и слышен был глас из облака, глаголющий: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение: Его слушайте» (Мф.17:5), о чем прежде всего беседовать нам, братия, как не о славе Христовой, которая обнаружилась тогда во всей полноте своей и силе? Правда, эта слава, которая обнаружилась тогда в такой чрезвычайной и необыкновенной степени, принадлежала Христу от века. Эту славу Он имел еще до устроения мира, по засвидетельствованию Его собственными устами (Ин.17:5). Но, после того как угодно было второму Лицу Святыя Троицы, Иисусу Христу, Сыну Божию, воплотиться ради нас и ради нашего спасения, эта слава Его по большей части была прикрыта и невидима для посторонних глаз человеческих. Она была прикрыта под покровом внешности Христовой, – внешности, которая представляла собою почти сплошную, во всю жизнь представляющуюся, картину бедности, уничижения, презрения, позора и поругания от других людей. Закончилась же эта бесславная жизнь Его на земле, как известно вам, смертию преступника и злодея чрез повешение на кресте. И только по временам Христос проявлял эту славу Свою во всей силе и полноте. Одним из таких моментов было именно преображение Его на горе Фаворе. Для всех таких случаев обнаружения славы Христовой со всею очевидностью были, конечно, различный цели.

Такую цель можно усмотреть и в нынешнем, празднуемом Церковью, событии. Св. Церковь очень ясно показывает ее на вид всем верующим в праздничном кондаке своем, в котором она воспевает следующее: «на горе преобразился еси, и, якоже вмещаху ученицы Твои, славу Твою, Христе Боже, видеша, да егда Тя узрят распинаема, страдание убо уразумеют вольное, мирови же проповедят, яко Ты еси воистину Отчее сияние». Вот цель славного преображения Христова на горе Фаворской, по словам св. Церкви! Она, – эта цель – заключается не столько в Нем Самом, сколько в Его учениках, которые особенно нуждались в проявлении славы своего Учителя в тогдашнее время.

Св. Ефрем Сирин, как бы толкуя эти слова св. Церкви, говорит в своем слове на день Преображения: «Господь возвел Своих учеников на гору и показал им славу божества Своего прежде восстания Своего, с тою именно целию, чтобы, после того, как Он воскреснет из мертвых, все могли уразуметь славу естества и божества Его, что Он воспринял эту славу не вследствие трудов, как проситель, но эта слава принадлежала Ему прежде веков вместе с Отцем и Святым Духом»³¹. Да, Господь преобразился для полнейшего удостоверения Своих довереннейших учеников в том, что Он есть действительно и истинно Мессия, исповеданный Ап. Петром. Закон требовал двоих или троих свидетелей для удостоверения в истинности чего-либо (Втор.17:6). Здесь было три свидетеля, и истинность чудесного преображения, доказывавшая божественность Иисуса Христа, была и по закону выше всякого сомнения. Впоследвии один из свидетелей этого чудесного события, Апостол Петр вспоминал о нем, как о непререкаемо-достоверном, представляя его в доказательство божества Христова»³² «Мы, – пишет этот Апостол в одном из своих соборных посланий, – возвестили вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетенным басням последуя, но быв очевидцами Его величия. Ибо Он принял от Бога Отца честь и славу, когда от велелепной славы принесся к Нему такой глас: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение. И сей глас, принесшийся с небес, мы слышали, будучи с Ним на святой горе» (2Пет.1:16–18). А другой свидетель преображения Господня, св. Апостол и Евангелист Иоанн Богослов, оставил нам в своем Евангелии следующие слова, относящиеся к тому же событию: «мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин.1:14).

Братия! беседуя о славе Христа Спасителя, которую Он имел у Отца Своего «прежде бытия мира» (Ин.17:5) и которая однажды проявилась в такой необыкновенной степени и силе, можем ли мы в то же время не беседовать и о славе человеческой, разумея под нею не ту славу, за которою гоняются обыкновенно люди, не славу земную, скоропреходящую и увядаемую, а славу небесную, вечную и неувядаемую? Праздник Преображения Господня особенно располагает нас к этому. По словам св. Апостола Павла, «мы все открытым лицом, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа» (2Кор.3:18).

Когда же, спросим, происходит это духовное, а иногда также и телесное, преображение нашего человеческого существа? Оно происходит именно тогда, когда мы решаемся быть послушными во всемъ Тому, Кто преобразился ныне на горе Фаворской и о Ком засвидетельствован был голос свыше: Того послушайте (Мф.17:5). Этими словами «Отец Небесный, – по толкованию епископа Феофана, – говорит как бы так: «хотите достигнуть до этого? Слушайте же, что Он будет внушать и заповедыватъ вам. И если пойдете путем Его, то несомненно вступите в область света, который будет обнимать вас не совне, а извнутрь исходить, и всегда держать вас в таком состоянии, что все кости ваши будут изрекать: добро нам так быть. Вас преисполнит свет отрады, свет благонастроения, свет ведения; все печали мимо идут, нестроения страстей исчезнут, ложь и заблуждения рассеются. Станете на земле небесными, из земнородных – богородными, из бренных – вечноблаженными. Тогда все будет ваше, потому что вы сами станете Христовыми. Любящий Христа Господа возлюблен бывает Отцем Небесным, и оба к Нему приходят и обитель у Него творят. Вот и свет Преображения!»³³ Этот свет озарял людей, слушающих Господа Бога и повинующихся Ему во всем, еще в Ветхом Завете. Из числа таких людей – светоносцев был, например, пророк Моисей, один из свидетелей преображения Христова на Фаворе, – Моисей, который за свое служение Господу удостоился такой высокой чести, что «лице его стало сиять лучами оттого, что Бог говорил с ним» (Исx.24:29) на горе Синае. «И видели сыны Израилевы, что сияет лице Моисеево, и Моисей полагал покрывало на лице свое, доколе де входил говорить с Ним» (Исx.25:35). Так было еще, говорим, в Ветхом Завете.

Не большей ли славы и чести удостаиваются люди теперь, в Новом Завете? По словам Ап. Павла, Господь «дал нам способность быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа: потому что буква убивает, а дух животворит. Если же служение смертоносным буквам, начертанное на камнях, было так славно, что сыны Израилевы не могли смотреть на лице Моисеево по причине славы лица его преходящей: то не гораздо ли более должно быть славно служение духа? Ибо если служение осуждения славно; то тем паче изобилует славою служение оправдания. То прославленное не оказывается славным даже с сей стороны, по причине преимущественной славы последующего. Ибо если преходящее славно, тем более славно пребывающее» (2Кор.3:6–11), И действительно, в Новом Завете мы видим весьма много подвижников, которые за свое служение духа, служение усердное и постоянное, удостаивались еще большей славы, нежели какая досталась на долю некоторых ветхозаветных мужей. Таков, напр., был Иоанн Креститель, «больший» которого, по словам Христа, «не восставал из рожденных женами» (Мф.11:11). Таковы были и многие другие подвижники и подвижницы Христовы в новозаветной истории, прославившиеся своими подвигами и чудесами еще при жизни своей на земле. В числе их, как известно, были и такие, которых свет преображения коснулся не только с внутренней или душевной стороны их существа, но также с внешней или телесной. Так, в житии пр. Сергия, Радонежского чудотворца, рассказывается, что, после того как он удостоился однажды чудесного посещения Самой Царицы Небесной в сопутствии святых Апостолов Петра и Иоанна, «лице его некоторое время цвело небесною радостью»³⁴. Нечто подобное упоминается в житиях и службах и многих других святых угодников Божиих. Напр., в житии пр. Димитрия Прилуцкого, Вологодского чудотворца, говорится о том, что «лице его сияло необыкновенным светом, и он казался не человеком, а ангелом. Поэтому, когда случалось ему беседовать с мужчинами, он закрывал лице свое монашеским куколем, а с женщинами никогда не беседовал, так что очень не многие видели его лице»³⁵. А про св. Василия блаженного, Христа ради юродивого, Московского чудотворца, св. Церковь в составленном в честь этого святого тропаре выражается так: «просветися лице твое, яко солнце».

Все это, конечно, показывает нам, что случаи преображения людей, просветления их, так сказать, славою небесною бывали нередко в Новом Завете. Не прекратились эти случаи по милости Божией и до сих пор: ибо и ныне мы видим на земле людей, удостаивающихся за те или друпе подвиги служения духа той же славы, в которой пребывают теперь святые Божии на небе. В полной же и окончательной степени эта слава ждет таких людей не здесь – на земле, а там – на небе, после их телесной смерти и после их перехода в будущую загробную жизнь, когда наше тело, по слову Священного Писания, погребаемое теперь в землю «в уничижении», «востанет в славе» (1Кор.15:43), когда Христос «уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его» (Фил.3:21), когда праведницы просветятся яко солнце в царствии Отца их (Мф.13:43).

Нужно ли говорить здесь о том, что требуется от нас в настоящее время для достижения всего этого? – От нас требуется, как мы уже заметили, одно, именно: послушание Тому, Кто является ныне на горе Фаворе в такой божественной славе и велелепии, – послушание сердечное и искреннее, полное и всецелое, – послушание, соединенное вместе с последованием Ему – нашему Учителю и Господу на путях здешней, временной жизни нашей на земле, и с проведением и осуществлением тех святых заветов, которые Он оставил нам в Своем Божественном Евангелии. Будем же, братия, всегда помнить и никогда не забывать, «что не ради Себя преобразился Христос, просветив Лице Свое, как солнце: ибо, – по словам святителя Димитрия, Ростовского чудотворца, – не требует для себя просвещения свет, не имеющий в себе никакого помрачения, будучи сияние славы и образ ипостаси Божией (Евр.1:3): но ради нас преобразился, для того, чтобы просветить тьму нашу и преобразить нас из рабов греха в истинных рабов Своих, и из сынов гнева в возлюбленных сынов Богу. Ибо в том все намерение Христово было и конец намерения, чтобы сделать нас чадами Божиими... Многоразличными образами нам грешным служит Владыка наш, глаголяй: не приидох, да послужат Мне, но да послужу им (Мф.20:28). И все ради нашего добра делает, не Своей пользы ища, но чтобы привести нас в познание неперестающих Своих благодеяний, оказываемых нам с тою целью, чтобы мы, почувствовав благодарность к Нему в сердце, преобразились из грешников в праведников, из миролюбцев в боголюбцев. Таким образом, Он и на Фаворе преобразился ради нас же, чтобы сделать нас знающими относительно уготованной нам небесной славы, состоящей в том, что Он преобразит уничиженное тело наше так, что оно будет сообразно славному телу Его (Фил.3:21), в общее всех воскресение и в бесконечном Его царстве, которое Он уготовал от создания мира всем любящим Его»³⁶. Аминь.

Во время поста, каков есть настоящий Успенский пост, о чем, братия, всего ближе беседовать, как не о посте? Но, говоря о посте, я хочу предложить вам в настоящий раз не свое поучение, а поучение святителя Тихона Задонского, память которого празднует сегодня св. Церковь. «Есть пост телесный, – говорит этот святитель, – есть пост и душевный. Телесный пост бывает тогда, когда чрево постится от пищи и пития. Душевный пост бывает тогда, когда душа воздерживается от злых помыслов, дел и слов. Изрядный постник есть тот, кто удерживает себя от блуда, прелюбодеяния и всякой нечистоты. Изрядный постник есть тот, кто воздерживает себя от гнева, ярости, злобы и мщения. Изрядный постник есть тот, кто наложил воздержание языку своему и удерживает его от празднословия, сквернословия, буесловия, клеветы, осуждения, лести, лжи и всякого злоречия. Изрядный постник есть тот, кто руки свои удерживает от воровства, хищения, грабления, и сердце свое – от желания чужих вещей. Словом: добрый постник есть тот, кто удаляется от всякого зла. Видишь, христианин, пост душевный. Полезен нам пост телесный, потому что он служит нам к умерщвлению страстей; но пост душевный неотменно нужен так, что и телесный пост без него есть ничто. Многие постятся телом, но не постятся душою. Многие постятся от пищи и пития, но не постятся от злых помыслов, дел и слов. И какая им от того польза? Многие постятся чрез день и два и более, но от гнева, злопомнения и мщения поститься не хотят. Многие воздерживаются от вина, мяса, рыбы, но – кусают языком своим людей, подобных себе. И какая им от этого польза? Есть и такие, которые часто не касаются руками снедей, но простирают их (руки) на мздоимство, хищение и грабление чужого добра. И какая им от того польза? Ибо истинный и прямой пост есть воздержание от всякого зла. Итак, если ты, христианин, хочешь, чтобы пост был для тебя полезен, то, постясь телесно, постись и душевно, и постись всегда. Как налагает пост на чрево твое, так точно наложи пост на злые мысли и прихоти твои... Да постится ум твой от суетных помышлений; да постится память твоя от злопомнения; да постится воля твоя от злого хотения; да постятся очи твои от худого видения! Отврати очи твои, чтобы не видеть суеты. Да постятся уши твои от скверных песней и шептаний клеветнических; да постится язык твой от клеветы, осуждения, кощунства, лжи, лести, сквернословия и всякого праздного и гнилого слова; да постятся руки твои от убиения и похищения чужого добра; да постятся ноги твои от хождения на злое дело! Уклонись от зла и делай добро. Вот христианский пост, какого требует от нас Бог наш! Итак, покайся и, воздерживая себя от всякого злого слова, дела и помышления, поучайся всякой добродетели, и ты будешь всегда поститься пред Богом. Если же вы поститесь для ссор и распрей, и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; то вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте. Таков ли тот пост, который Я избрал, – говорил Господь еще в Ветхом Завете устами пророка Исаии, – день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли называешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо. Раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя. Тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: вот Я! Когда ты удалишь из среды твоей ярмо, перестанешь поднимать перст и говорить оскорбительное, и отдашь голодному душу твою, и напитаешь душу страдальца; тогда свет твой взойдет во тьме, и мрак твой будет как полдень. И будет Господь Бог вождем твоим всегда, и во время засухи будет насыщать душу твою и утучнять кости твои, и ты будешь, как напоенный водою сад, и как источник, которого воды никогда не иссякают (Ис.58:4–11)³⁷. О, если бы Господь сподобил всех нас, по молитвам святителя Тихона, поститься всегда таким именно постом, постом истинным и приятным Ему во всех отношениях! Как изменились бы мы тогда сами, как переменилось бы все вокруг нас!.. Аминь.

Бракосочетание Ваше, совершившееся сегодня благодатию Божиею по молитвам Православной Церкви, в этом святом храме, во многом напоминает другое событие из вашей жизни, случившееся несколько лет тому назад. Это именно – ваше духовное рождение во святую православную христианскую веру. Это рождение вы восприняли также в святой Церкви, которая в этом случае была для вас истинною Матерью по духу, восприняли в одном из семи ее таинств – крещении. Конечно, сущность того и другого таинства, как крещения. так и брака, должна быть вам хорошо известна. Поэтому, я на ней и не остановлюсь сейчас. Нет, я хочу только сказать о том, обращали ли Вы когда-нибудь внимание на эту внутреннюю взаимную связь между этими двумя таинствами, вдумывались ли вы хорошенько в то, что происходит над людьми в этих обоих случаях?

Таинство крещения обыкновенно совершается у нас сейчас же после рождения ребенка, когда человек находится еще в бессознательном состоянии. Редко кому из нас приходится наблюдать за собой, за своим внутренним достоянием, получаемым им в этом таинстве, даже после того, как он приходит в совершенный телесный возраст. Люди, как известно, рождаются, развиваются, зреют, мужаются и стареют без всякой мысли о том, что она некогда получили для всего этого в таинстве крещения. Причиной этому отчасти служит забвение самих крещенных в вере христианской людей вследствие отдаленности от них самого факта крещения, совершаемого, как мы сказали, еще в младенчествее отчасти же, а, по нашему мнению, главным образом причиною этому служит нерадение и пренебрежение родителей младенцев, просвещенных святым крещением, в то время, когда эти последние приходят в более зрелый телесный возраст. Кто же из нас, скажите, заботится тогда о пробуждении, развитии и утверждении благодатного семени в душах младенцев и отроков, получивших его, как залог всякого развития и преуспеяния в их жизни? Да, редко кто из нас обращает внимание на духовное состояние детей своих в то время их жизни на земле! Бывают, конечно, исключения из этого всеобщего порядка жизни человеческой, пример чего мы видим в настоящем случае бракосочетания, когда невеста и ее родители пожелали быть этому бракосочетанию именно там, где произошло некогда духовное рождение невесты, сочетавшейся сегодня законным браком с своим женихом и, таким образом, принявшей на себя обязанности христианской жены для своего мужа. Если невеста думала об этом ранее, прежде чем приступить к таинству бракосочетания, то, стало быть, признавала какую-либо связь между этими двумя таинствами, т. е., между таинством крещения и таинством брака. Иначе и быть не могло.

Какая же в самом деле существует связь между этими таинствами? Эту связь кратко можно обозначить словами рождение или возрождение в иную более лучшую и совершенную жизнь, чем какая была до сих пор. Так, в таинстве крещения, как известно, человек «возрождается от Духа Святого в жизнь духовную святую» (катих.), после «смерти для жизни плотской, греховной», предшествующей обыкновенно этому возрождению. Не то же ли самое возрождение, возрождение в жизнь духовную и святую, бывает и в таинстве брака, когда человек решается соединить свою судьбу с другим лицом, избранным им самим или указанным ему другими? Да, то же самое, и, притом, также соединяемое со смертью для жизни плотской и греховной, в большинстве случаев предшествующей вступлению в брак, особенно со стороны лиц мужского пола! Все браки в мире основаны, можно сказать, именно на этом возрождении людей брачущихся в другую жизнь или, иначе говоря, на этой перемене их одной жизни, худшей и менее совершенной, на другую, лучшую и более совершенную. Разница в этом случае только в том состоит, что там – в крещении это умирание одной жизни и возрождение другой совершается, как мы заметили, по большей части тогда, когда человек, естественными своими силами и способностями, не может сознавать и чувствовать потому, что он бывает в это время еще в младенческом состоянии. Здесь же – в браке этот переживаемый им акт возрождения и умирания совершается всегда тогда, когда человек, находясь в зрелом уже возрасте, может сам, собственными своими силами, умственными и нравственными, сознать и почувствовать на себе все его великое и благотворное значение. Если в крещении, как мы видели, вина за оскудение и умаление благодати Божией, полученной некогда христианином в этом таинстве, падает по большей части на других людей, окружающих в это время его жизнь, именно на родителей и воспитателей его, то вина за такое же оскудение и умаление благодати Божией в таинстве брака падает вся на самого человека, приступающего к этому таинству. И действительно, все, приступающие к этому христианскому таинству, все они бывают по большей части людьми зрелыми, если не духовно, то физически. Стало быть, все они должны будут отвечать сами за себя в случае нарушения ими и попрания благодати Божией, подаваемой им в этом таинстве.

Как же, поэтому, Вы должны быть внимательны к тому, что произошло с Вами в настоящие минуты! Как должны постоянно думать и размышлять о том, какой сугубой благодати Божией удостоены в этом таинстве! Не на один только простой обряд благословения св. Церкви Вы должны смотреть на брак, в который вступили сейчас по своему согласию; – нет, Вы должны смотреть на него преимущественно, как на залог благодати Божией, получаемой Вами на дальнейшую Вашу жизнь на земле, «благодати чистого единодушия» к развитию Вашего супружеского союза «в образ духовного союза Христа с Церковью» и «к благослословенному рождению и христианскому воспитанию детей» (катих.), если таковыми благословит Вас Бог. Смотря так на брак, Вы должны всячески стараться о том, чтобы сохранить в себе этот залог благодати целым и невредимым до конца своей жизни, и не только сохранить, но и увеличить – должны тщательно остерегаться, как бы по нерадению и небрежности своей не заглушить в себе того семени благодатной жизни, которое Вы восприняли ныне в совершенном над Вами таинстве. Помните же твердо, что от Вас теперь всецело зависит развить в себе этот росток божественного семени, насажденный в Вас св. Церковью, так чтобы он приносил со временем прекрасные плоды в Вашей семейной жизни, или же заглушить его в себе, так чтобы он завял и заглох совсем, подобно живым цветам, составляющим этот букет в Ваших руках. Для этого нужно, как можно чаще, поливать его чтением, размышлением и, в особенности, молитвою к Богу о том, чтобы Он, по словам св. Иоанна Златоуста, «окроплял в сердце Вашем росу благодати Своея»³⁸. Да поможет Вам в этом Сам Господь Своею благодатнию и всесильною помощью! Аминь.

Сегодня празднуем мы, братия, в честь святого Пророка, Предтечи и Крестителя Христова Иоанна и, притом, празднуем не так, как обыкновенно совершаются у нас прочие праздники. Вместе с радостными похвалами, воздаваемыми памяти праведного мужа, чествуемого ныне св. Церковью, слышатся также в ней и печальные погребальные стихиры, которые воспевала она сегодня в своих молитвах о упокоении православных воинов, павших на поле брани, и всех подвизавшихся за веру, царя и отечество. Такова одна из особенностей нынешнего богослужения. Эта особенность, конечно, всеми замечается и чувствуется, потому что она составляет принадлежность внешней стороны праздника.

Почему же, спросят, может быть, некоторые, положено отправлять ныне, в день празднования св. Иоанна Крестителя, по случаю дня мученической его кончины, также и заупокойное богослужение по воинам и всем убиенным на поле брани? Это потому именно, что подвиг тех и других людей весьма схож между собою по идее своей. Св. Иоанн Креститель справедливо может назваться Архистратигом земных сил, пострадавшим за истину и правду, по отношению ко всем тем, которые несут в своей жизни труд охраны и защиты отечества от внешних и внутренних врагов его. В чине нынешнего поминовения, установленном навсегда св. Церковью, так объясняется оно: «сие поминовение отправлять 29-го августа, в день усекновения честной главы Крестителя Господня Иоанна: ибо этот день в отношении к пострадавшему за истину Предтече Господню есть приличный, чтобы в него принести всеобщую молитву Богу и о подобно пострадавших и положивших жизнь свою за веру, царя и отечество людей».

Кроме этой, указанной нами, особенности, составляющей отличительную черту нынешнего праздника от других, подобных ему, праздников, есть еще и другая особенность, – особенность, может быть, не так ясно замечаемая и ощущаемая нами в настоящие минуты, но тем не менее весьма свойственная нынешнему дню и составляющая необходимую принадлежность его. Эта особенность заключается именно в строгом посте, учрежденном св. Церковью на нынешний только день. Знакомы ли вы, братия, с «постным уставом на усекновение честной главы предтечевы, завещанным в этот день древними святыми отцами» (Типикон. Минея)? Знаете ли в точности, чего требует от нас этот устав? К сожалению, нужно сказать, что нет! Многие из нас не только не знают, как нам нужно поститься в нынешний день, но даже не знают и того, что ныне пост. Истинно жаль всех таких людей, которые, на словах именуя себя православными христианами, членами св. Православной Церкви, на деле не оправдывают ни одного из этих названий. Послушаем же здесь внимательно, о чем говорится в этом уставе.

«Суть убо нецыя предают качеству быти тогда снедей, а не посту, о том бо не возмогохом ничтоже обрести написано в различных типицех». Что это значит? По словам устава, есть люди, которые думают, что нынешний пост заключается только в одном качестве пищи или, иначе говоря, в одной только перемене блюд, так называемых, скоромных на постные. Но есть ли это истинный пост? Конечно, нет! О таком посте мы, – говорят св. отцы, – ничего не могли найти написанным в различных типиках или уставах церковных. Нужно ли распространяться здесь о том, что и в наше время существует много людей, которые смотрят именно таким образом на нынешний пост, да и не на нынешний только, а и вообще на все посты, учрежденные св. Церковью? Мне думается, что для этого нет особенной надобности. Все мы хорошо знаем, что среди нас найдется не мало людей, придерживающихся вышеуказанного взгляда на пост, людей, полагающих, что он – этот пост состоит в одном только качестве пищи, а не количестве ее, или в чем-либо еще ином. По мнению таких людей, стоит только переменить одну известного рода скоромную пищу, напр.: мясо, яйца, на другую постную, напр.: рыбу, грибы и т. п., – и в этом заключается вся сущность поста. Но как сильно заблуждаются все такие люди! Не менее заблуждаются, конечно, и те, которые думают наоборот, которые видят сущность поста в одном только количестве нищи, а не в качестве ее. Какой же должен быть нынешний пост? Он должен быть, конечно, тем и другим по существу своему. «Но паче достоит в той день всяко воздержатися постом, за истину пострадавшего пророка, и проповедавшего во аде Господа». Что же разрешает сегодня св. Церковь в пищу и питие людям? «Разрешение же быти – читаем в уставе – точию на древяное масло, и прочая от различных овощного плода, и по мере единой чашице вина в славу Божию, труда ради бденного». Итак, по словам церковного устава, в нынешний день позволено вкушать одни только овощи, приправленные деревянным или вообще растительным маслом. Вино же, разрешаемое сегодня в ограниченном количестве, допускается только при одном условии, именно: труда ради бденного, проявляемого в молитвах и вообще в богослужении церковном. Значит, если кто-либо из нас не имел в нынешний день этого бденного труда, т. е., продолжающегося обыкновенно не один или два часа, которые, кстати сказать, мы и те весьма тяготимся простоят в церкви за теми или другими богослужениями ее, а целую ночь, то такой человек, согласно уставу, должен быть лишаем вина, не только в ограниченном количестве, в каком положено его вкушать ныне, но и совсем не должен вкушать его, как не потрудившийся достаточно и потому не нуждающийся в подкреплении, ибо одним из главных свойств вина есть подкрепление телесных сил человека (1Тим.5:23).

Далее в уставе говорится о посте духовном в соединении с телесным. «Всяко бо достоит нам в той день сетованием унылым быти, а не чревоугождение имети воздержательного ради жития святого, и скверноубийственного кровопролития его от Ирода: понеже усечена бысть глава Предтечева на пиру плясанием блудныя плясавицы, и чревоугодием, и различных животных закланием и кровопролитием. Нам же ни единая от таковых животных, из них же кровь изливается, но ниже рыб (кровь бо имеют, аще и в воде жительствуют, и от тварей животных суть) подобает вкушати». Для чего же, спросим, все это запрещается ныне Церковью? Для того именно, чтобы наш пост нисколько не походил на «Иродово чревоугодие», во время которого случилось «скверноубийственное кровопролитие Предтечево. «Да не сообщницы явимся Иродову чревоугодию», – сказано в уставе. Затем, для того, чтобы мы были в этом случае подражателями жизни святого Иоанна Крестителя, – жизни, которая представляет нам пример крайняя воздержания во всем. «Како бы крестителево честное усекновение почтити восхощем; мясо ли хощем ясти, или от иных различных брашен многоценных; а он живяше в пустыни безводней, и безтравней, ни хлеба ядяше, ни трапезы имяше. Вино ли пием; а он никогда же пияше вина, ни иного пития мирского: ни в храмех живяше, но под каменем вкопався живяше. Стол, и трапеза, и одр ему бяше земля, разве ради нужды естественныя, единою днем вкушаше акриды», (т. е., вид саранчи, очень обыкновенной на востоке пищи)³⁹ и мед дивий (т. е., мед диких пчел, находившийся в изобилии в скалах и в дуплах дерев пустыни)⁴⁰: «чаша же ему пригорщи бяше, а питие из камене текущая вода». Вот какую суровую пищу употреблял св. Иоанн Креститель, живя в пустыне! Подобную пищу св. Церковь предлагает и всем нам ныне, в день смерти великого постника и воздержника. «Темже, братие, – заповедует она в своем уставе, – усердно почтим день сей, молитвою и постом в целомудрии, отбежим пиянственного сего злаго нрава». Из этих слов ясно, что нынешний пост наш должен быть не только телесный, но и духовный.

Таково содержание постного устава, завещанного древними святыми отцами на нынешний день и строго соблюдаемого св. Православною Церковью. Мы не должны, конечно, отнекиваться от этого устава, как бы незнанием его или неприменимостью к потребностям нашего времени. Нет, раз мы считаемся истинными христианами, принадлежим к Матери нашей св. Церкви, составляя ее живые члены, то мы во всяком случае обязываемся этим самым соблюдать вышеупомянутый устав во всей полноте его и точности. Мы не должны также думать, что мы как бы в праве не исполнять его теперь и что за это неисполнение снимается с нас всякая ответственность. Нет, не так думает и смотрит на это Церковь. В том же уставе содержатся, как известно, следующие слова ее, слова, поистине, грозные и страшные, могущие послужить для некоторых из нас, при условии несоблюдения устава, вразумлением и наказанием: «аще бо кто неверстием одержим будет, и узаконенного сего многорассудительного повеления не сохранит, таковый зле пагубные напасти постраждет». Вот какому строгому суду подлежат все ослушники Церкви, все неповинующиеся и непокоряющиеся ее постному уставу на нынешний день! Таких людей, в их жизни на земле постигают непременно, по словам ее, зле пагубные напасти, т. е., разные беды и несчастия, как душевные, так и физические, причиняющие им великий вред и погибель и расстраивающие окончательно всю их жизнь. «Право содержащим же подвиг сей», т. е., поста, заповеданного ныне, св. Церковь просит у главы ее – «Господа благословения и управления» их жизни «молитвами святого Предтечи». Так вот, братия, от вас самих зависит теперь соблюдать и не соблюдать этот пост. Если будете соблюдать, то получите благословение Божие, и ваша жизнь на земле потечет мирно, спокойно и счастливо во всех отношениях. А если не будете соблюдать, – чего, конечно, не дай Бог каждому из нас, – то вас постигнут еще здесь, на земле, различные беды и несчастия. Выбирайте же любое из двух...

До сих пор наша речь была относительно нас самих. Обращаясь теперь к виновнику нынешнего празднования, к этой священной главе Предтечи и Крестителя Христова Иоанна, что мы можем сказать здесь в похвалу ее? «Мы же что ко Крестителю речем, – скажу в этом случае словами св. Григория Богослова, – како того честное усекновение почтим; киими венцами всесвятую его увенчаем главу, на нюже железо никогдаже взыде, токмо во время усечения; коими миры сию облагоухаем, на нюже Дух Святый схождаше, паче пеже миро на главу нисходящее, и браду Аароню; киими руками сию приимем, коснувшуюся рукою главе Создателя; киими устами целуем; кия песни воспоим; не постигнет ум, изнемогает язык. Желаю видети место, честную ону подъемшее кровь, люблю, аще кто отнес поставил бы мя тамо, да припад приложу лице ко святому оному праху, и почерпну освящение благого желания, не мало прием исполнение о Христе Иисусе, Господе нашем, Ему же слава и держава во веки. Аминь»⁴¹.

После того, как был обретен честный и животворящий Крест Христов, в 326 году по Р. Хр., царицею Еленою, последняя, как повествует об этом святитель Димитрий Ростовский, «с радостью приняв честный Крест, поклонилась ему и облобызала его; то же самое сделал и весь синклит царский, который был вместе с нею. Некоторые же, вследствие тесноты, не могли видеть и лобызать Крест святой в то время, и просили видеть его хотя бы издалека. Тогда Макарий, патриарх Иерусалимский, став на высочайшем месте, сделал воздвижение, показывая честный Крест народу, который взывал: «Господи помилуй»! И с тех пор начался праздник Воздвижения честного Креста Господня, так светло празднуемый ныне св. Церковью»⁴².

Итак мы видим, что более полуторы тысячи лет протекло с того времени, как установлен этот праздник всемирного воздвижения Креста Господня, до наших дней. Но повторялось ли, спросим, когда-либо прежде и повторяется ли теперь еще это событие в истории? Да, повторялось и повторяется! Повторяется, хотя, может быть, не в такой сильной степени сознавания нами умом этого знаменательного и трогательного обряда, как следовало бы, но все-таки, нужно сказать, в значительной степени ощущения его нами в сердце. Повторение и обнаружение этого обряда у нас в жизни бывает весьма заметно и, притом, гораздо чаще, нежели как мы предполагали бы.

В истории подобное событие мы встречаем спустя три столетия после обретения честного Креста Господня. Нынешний праздник Воздвижения, как известно, установлен не только в память обретения честного и животворящего Креста Господня св. равпоапостольною царицею Еленою, но и в память возвращения его из Персии греческим императором Ираклием, – возвращения, которое произошло именно в 624 г. по Р. Хр. При поставлении Креста, возвращенного из Персии, тогдашний патриарх Иерусалимский Захария, для того, чтобы дать возможность всем собравшимся на торжество видеть величайшую святыню – Крест Христов, воздвигал его, как и при обретении, обращая на все четыре сторороны, при чем всякий раз народ благоговейно преклонялся, взывая: «Господи помилуй»! «И была – замечает по этому поводу святитель Димитрий Ростовский, – великая радость и веселие верным о возвращении Креста Господня, и ликовали (как иногда Израильтяне о возвращении Ковчега Завета от Филистимлян), хваля Распятого на Кресте Христа, Царя славы, и поклоняясь подножию Его Кресту святому»⁴³.

Повторяется празднуемое нами ныне событие Воздвижения Креста Господня и в наши дни, повторяется именно в некоторых соборных и монастырских церквах за, так называемым, всенощным богослужением. В приходских церквахъ этого обряда не бывает; у нас бывает только, как известно вам, вынос креста и поклонение ему среди храма. Но в соборных и монастырских церквах, кроме этого, бывает еще и воздвижение креста, т. е., поднимание и опускание его вверх и вниз руками архиерейскими или иерейскими и обращение его на все четыре стороны, при чем певцы на клиросах поют так же, как пел народ иерусалимский во время обретения и возвращения Креста, «Господи помилуй» многократное число раз, возвышая и понижая голос, соразмерно подниманию и опусканию креста. В нашей Москве этот глубоко знаменательный и, вместе с тем, умилительный обряд совершается всегда неизменно с подобающими этому случаю торжеством и благолепием в двух местах: в первопрестольном Успенском соборе и в кафедральном Христа Спасителя соборе, при чем в первом бывает еще и омовение Креста святою водою. Кто бывал за вчерашним богослужением в каком-либо из этих двух мест, где происходит обряд воздвижения Креста Господня, тот, вероятно, живо помнит картину этого, поистине, замечательного обряда, существующего в Православной Церкви. Глядя на эту картину воздвижения Креста Господня, невольно переносишься мыслями своими в далекие от нас времена, невольно чувствуешь в сердце своем неразрывную связь нашей эпохи с тою эпохою, вообще близость между собою всех христианских веков, на каком бы внешнем расстоянии они ни находились друг от друга. Этою связью, сближающею их между собою, служит именно наша православная вера, которая есть в то же время «вера Апостольская, вера отеческая, вера, вселенную утвердившая»⁴⁴.

Я сказал, что обряд воздвижения Креста Господня совершается у нас гораздо чаще, нежели как мы предполагали бы. Кроме того, о чем я упомянул сейчас, этот обряд совершается у нас не ежегодно только, в нынешний праздник, но и ежедневно, и даже, можно сказать, ежечасно. Таким обрядом, весьма близким к обряду древнего всемирного воздвижения Креста Господня и вполне схожим с ним, как по внешнему своему виду, так и по внутреннему значению с каким он обыкновенно соединяется, служит именно крестное знамение, употребляемое в Православной Церкви также с давних пор. В самом деле, когда мы налагаем на себя рукою крестное знамение, то что мы этим самым делаем, как не воздвигаем или поднимаем Крест Христов, воздвигаем сперва на теле своем, на известных частях его, а потом и в мыслях или в сердце, вообще, в душе своей? Да, крестное знамение, издавна и часто употребляемое православными христианами, воспитанными и наученными этому под руководством своей Матери – св. Православной Церкви, может служить в этом случае весьма наглядным повторением древнего всемирного воздвижения Креста Господня, какое было во время обретения его из земли или во время возвращения его из Персии! Как тогда этим обрядом воздвижения, совершаемым, как мы видели, Православною Церковью и в наши дни, Крест Христов был показываем всему народу, для того, чтобы этот последний мог видеть его и поклониться ему; так точно и чрез обряд крестного знамения, употребляемый нами теперь, является тот же самый крест Христов, крест сперва внешний на теле нашем, а затем и внутренний в душе нашей. Этим крестом мы именно обнаруживаем свое звание христианское и показываем всем людям, что мы во Христа крестились и Христу должны последовать в жизни своей на земле. О таком воздвижении в нас Креста Господня чрез крестное знамение упоминается как в Священном Писании, так и в Священном Предании. Упоминается о нем, между прочим, и в некоторых молитвах и песнопениях церковных. Так, напр., в одном из тропарей в каноне Кресту Господню мы читаем следующее: крест воздвижется, и падают духов воздушных чинов: крест снисходит, и нечестивии вси ужасаются, яко молнию видяще крестную силу...

Если таково крестное знамение по самому существу своему и если соединяется с ним такое великое и важное воспоминание, то понятно, как мы должны всякий раз полагать его на себе: мы должны полагать его, как можно истовее и благоговейнее, полагать именно так, чтобы из него выходил всегда прямой и точный крест, а не какая-либо кривая или ломанная линия без конца, как это, к прискорбию, замечается у многих из нас, именующих себя православными христианами. Как же, спрашивается, они могут употреблять его в таком виде, как отличительный признак от христиан инославных? Хоть бы вспомнили такие люди, небрежно относящиеся к крестному знамению, хоть бы поразмыслили они о том, что они этим поведением своим весьма оскорбляют своего Господа и Спасителя. Ведь Он, наш Господь и Спаситель, пострадал и был распят за нас на кресте, которым приобрел для нас вход в Царство Божие на небе. А мы, столь облагодетельствованные Им, не хотим даже потрудиться в том только, чтобы изобразить на себе, как следует, этот спасительный и драгоценный Крест Христов. Как это должно быть неприлично для нас, христиан, и вообще недостойно нашего звания христианского!

Но, конечно, слишком мало и недостаточно для нас, чтобы стараться только о благообразном положении на себя крестного знамения. Кроме этого креста, креста внешнего, как мы заметили уже, мы должны непременно иметь еще в себе и другой крест, крест внутренний. Без этого последнего креста первый крест не имеет такой силы и значения, какие имеет он в соединении с ним. Да, вместе с крестом внешним, изображаемым рукою на теле нашем, должен быть соединяем постоянно и крест внутренний, крест в нашей душе, в наших мыслях и чувствах! По словам св. отцов и учителей нашей Церкви мы должны изображать на себе крестное знамение так, чтобы «пред глазами» нашими «предначертан был Иисус Христос, как бы у нас распятый» (Гал.3:1). Для этого нужно, полагая сперва руку свою для изображения креста на чело, представлять себе там мысленно главу Господа в терновом венце, мучившуюся в ужасных страданиях в минуты пригвождения Его на кресте, на котором Он висел среди других крестов; полагая, далее, руку на чрево, представлять себе там ноги Господа, пригвожденные к нижней оконечности Его креста; полагая, наконец, руку на правое и левое плечо – представлять себе там руки Господа, пригвожденные к поперечной доске креста, руки изъязвленные и израненные, из которых текла святая кровь Его на землю. Таким образом у нас составится действительно крест христианский, крест не пустой, а с изображением на нем Христа Спасителя, крест не в воздухе только от поднимания и опускания нашей руки, а и во всем нашем существе. Некоторые же из учителей Церкви старались при этом постигать еще более глубокий внутренний смысл, соединяемый с этим внешним изображением, посредством обряда крестного знамения, Креста Христова. Так, по словам одного из них, известного всем нам, о. Иоанна Кронштадтского, «изображая на себе крестное знамение, мы слагаем тремя перстами верхний конец креста на лбу – во образ Отца, Который есть несозданный Разум, нижний на чреве – во образ Сына, рожденного прежде всех век из чрева Отца, и поперечную часть – на раменах или мышцах – во образ Духа Святого, Который есть мышца или сила Господня, или рука Господня, как сказано: мышца Господня кому открыся, или: бысть на мне рука Господня, т. е., Дух Святый»⁴⁵. Вот образ в человеке св. Троицы чрез совершение им крестного знамения! Этот образ получается также и тогда, когда, употребляя этот обряд крестного знамения, он произносит своими устами: «во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.»

Итак, братие, зная все это, потщимся как можно более быть внимательными к этому знаменательному обряду при всех случаях проявления и обнаружения его в нашей обыденной жизни. Да воздвигается же как можно чаще руками нашими Крест Христов, – да воздвигается он сначала на теле нашем, а потом и в душе нашей! Да пребывает он постоянно и неотступно с нами во все дни жизни нашей на земле, «полагаясь, как печать, на сердце нашем, как перстень, на руке нашей» (Песн.8:6)! Да поем и восклицаем всегда из глубины души: «Господи помилуй»! «Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и святое воскресение Твое славим!» Аминь.

Аз яко мгла покрых землю (Сир.24:3).

Это слова Иисуса, сына Сирахова, одного из ветхозаветных мудрецов, содержащиеся в его книге Премудрости, – слова, которые св. Димитрий Ростовский прилагает к Пресвятой Богородице, сказавшей так о Себе устами Духа Святого. Для того, чтобы понять нам смысл и значение этих слов в отношении к празднуемому ныне событию, поразмыслим, братия, сейчас о том: что значат они сами по себе, в отношении к упомянутому лицу.

Аз яко мгла покрых землю. В этих словах под именем мглы или густого тумана, покрывающего всю землю, разумеется именно Пресвятая Богородица, под покровом Которой мы должны всегда укрываться в своей жизни на земле. Из всех ветхозаветных прообразований, относящихся к Божией Матери, упомянутое нами прообразование должно останавливать на себе особенное внимание каждого, размышляющего о величии и славе Ее, как Заступницы и Покровительницы рода христианского. Ибо все остальные прообразования, какие мы знаем из Ветхого Завета, прообразования многочисленные и разнообразные, поистине, достойны Ее величия и славы, как Матери Божией и Царицы Небесной. Но что же значит это прообразование, повидимому, недостойное Ее великого и высокого имени? Почему Божия Матерь уподобляется в этом изречении Свящ. Писания самой худшей из всех на свете вещи, именно: мгле или облаку или туману? Разве для Нея не нашлось бы другого названия, вполне приличествующего Ей, как «честнейшей херувим и славнейшей без сравнения серафим»? Не называется ли Она в том же Писании «солнцем», «луной», «звездами» и тому подобными именами, взятыми от видимой природы? «Кто эта блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце» – спрашивает другой ветхозаветный мудрец (Песн.6:10)? Правда, под всеми этими именами разумеется, по объяснению святых отцев, таинственная невеста Христова – св. Церковь. Но прежде и более всего под ними должно разуметь именно Пресвятую Деву Марию, как «Невесту неневестную» и «Матерь Бога нашего». Эти имена вполне подходят к Ней и потому вполне достойны Ее. Мгла же или туман какую имеет красоту, что не гнушается уподобляться ей Пресвятая Богородица? В этом названии заключается для нас, по словам св. Димитрия Ростовского, «великая тайна».

«Когда – рассуждает этот святитель – сгущается и распространяется по земле мгла, покрывая ее и делая невидимыми все предметы, находящиеся на ней, тогда все звери бывают целы от ловцов, так что никто их не может изловить. Потому и Пречистая Дева называется мглою, что Она скрывает нас от различных ловцов, стерегущих на каждом шагу в нашей жизни. Мы, грешные, вследствие нашего бесчеловечия, не что иное, как скоты и звери, по рассуждению св. Иоанна Златоуста: мы угождаем чреву, как медведи; утолщаем плоть, как лошаки; памятозлобствуем, как верблюды, похищаем, как волки; гневаемся, как змеи; угрызаем, как скорпионы; коварны, как лисицы; носим яд злобы, как ехидна. Всех нас – таких зверей, злых по своему нраву, постигают здесь, на земле, различные ловцы. Так постигает нас, прежде всего, праведный гнев Божий, мстя все злые наши начинания или предприятия в жизни, по слову Псалмопевца: «Боже отмщений, Господи, Боже отмщений, яви Себя (Пс.93:1)! Постигают нас, затем, беззакония наши, так что каждый из нас говорит тогда словами того же Псалмопевца: «постигли меня беззакония мои, так что видеть не могу; их более, нежели волос на голове моей; сердце мое оставило меня» (Пс.39:13). Постигает нас, далее, враг невидимый, т. е., диавол, который в своих злых ухищрениях и кознях против нас «становится как бы медведь в засаде, как бы лев в скрытном месте» (Плч.3:10). Постигает нас, наконец, и враг видимый, т. е., различные люди, обитающие вместе с нами на земле и становящиеся врагами нашими по тем или другим причинам. Этот враг часто угрожает нам, если не делом, то словами, которые он произносит с затаенной злобой в своей душе: «погонюсь, настигну, разделю добычу; насытится ими душа моя, обнажу меч мой, истребит их рука моя» (Исх.15:9).

Таковы, братия, существуют на свете различные ловцы, желающие поймать в свои сети нас, зверей, как людей злых по своему нраву. Но да не унываем! Будем смелы и мужественны; ибо мы имеем в этом случае мысленную мглу, покрывающую нас и делающую нас невидимыми от всех наших врагов, именно: Пресвятую Деву Марию. На Нее, братия, будем надеяться, к Ней будем прибегать, под покровом Ее и волос с головы нашей не погибнет, если только умиленно из глубины души будем взывать к Ней постоянно словами Псалмопевца: «скрой нас в потаенном месте селения Своего», покровительница наша, Пресвятая Дева, «в день бедствий наших укрой нас» (Пс.26:5)! Все дни жизни нашей на земле злы и полны бедствий, как некогда и ветхозаветный патриарх Иаков сказал о себе: «малы и несчастны дни жизни моей» (Быт.47:3). Да, злы наши дни, в которые видим только зло и в которые сами творим зло, «собирая себе, по слову Апостола Павла, гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога» (Рим.2:5)! Все эти злые дни наши, поистине, требуют милостивого покрова Божией Матери, так как, кроме Ее покрова и заступления, нам, всегда прогневляющим Бога, невозможно жить на земле: ибо, много согрешая, мы подпадаем многим наказаниям, по словам Давидовым: многи раны грешному (Пс.31:10). И мы во всяком случае уже погибли бы за беззакония свои, если бы не покрывала нас премилостивая Владычица. Если бы не предстояла Та Предстательница, всегда молящаяся за нас к Богу, кто бы избавил нас от таких великих бед, которые видела и испытала наша страна не один уже раз впродолжение своего исторического существования? Кто же бы сохранил нас доныне свободными от них? Хорошо советует ветхозаветный пророк Исаия народу иудейскому: «пойди, – говорит, – народ мой, войди в покои твои, и запри за собою двери твои, укройся на мгновение, доколе не пройдет гнев» (Ис.26:20). Но где мы можем укрыться от гнева Господня? Мы, страстные, никуда не можем прибегнуть и нигде не можем сыскать себе покрова, кроме Единой Владычицы мира.

О, Пресвятая Дева! Покрывай нас во все дни жизни нашей на земле, особенно же покрой нас в день лютый, когда душа наша разлучается от тела! Предстань нам тогда в помощь и заступление и покрой нас от воздушных духов злобы поднебесных! В день же страшного суда Сына Твоего и Бога нашего сокрый нас в тайне крова Твоего»⁴⁶! Аминь.

Сегодня, вместе с поминовением покойного и незабвенного Благочестивейшего Государя Императора Александра Александровича, по случаю исполнившейся первой годовщины со дня его кончины, мы поминаем также отец и братий наших и всех православных христиан, скончавшихся в вере и надежде, по случаю празднования, так называемой, Димитриевской родительской субботы, установленной издавна св. Православною Церковью и перенесенной на нынешний день Св. Синодом. В этом обстоятельстве нельзя видеть только простое и случайное явление, как некоторые из нас, может быть, готовы смотреть на него. Нет, в нем кроется, по нашему мнению, более глубокая и разумная причина, нежели одно случайное совпадение или сочетание этих двух церковно-общественных всенародных молений, совершаемых ныне во всей России.

Мы поминаем ныне Благочестивейшего Государя нашего вместе с отцами нашими потому, что Он был, действительно, отцом стомиллионного русского народа, отцом для каждого из нас, как истинного сына отечества и верноподданного Государя. Несмотря на то, что поминаемый нами ныне Государь Император взят был от нас слишком рано, судя по человеческим расчетам: Он умер еще, можно сказать, в цвете лет, не прошедши полувекового поприща земной жизни человеческой – несмотря на это, Он, по всей справедливости, может быть назван отцом русского народа в полном и лучшем смысле этого слова, ибо с духовной точки зрения признак старости и, вместе с ним соединенное, понятие об отчестве заключается не в продолжительности лет, прожитых человеком здесь, на земле, а в духовной мудрости его и силе. «Праведник, – говорит премудрый Соломон, – если и рановременно умрет, будет в покое, ибо не в долговечности честная старость, и не числом лет измеряется: мудрость есть седина для людей, и беспорочная жизнь – возраст старости. Как благоугодивший Богу, он возлюблен, и, как живший посреди грешников, преставлен. Восхищен, чтобы злоба не изменила разума его, или коварство не прельстило души его. Ибо упражнение в нечестии помрачает доброе, и волнение похоти развращает ум незлобивый. Достигши совершенства в короткое время, он исполнил долгие лета; ибо душа его была угодна Господу, потому и ускорил Он из среды нечестия» (Прем.4:7–14). Как эти слова Премудрого близко относятся к покойному, оплакиваемому всей Россиею, Государю Императору Александру Александровичу! Да, немного лет жил Он среди нас, на земле, сравнительно с другими людьми подобного Ему состояния, но Он, поистине, «исполнил долгие лета, достигши совершенства» духовного в столь кopoткий и незначительный промежуток времени, какой выпал на долю Его царствования, – достигши этого совершенства благодаря именно своей «мудрости» и «беспорочной жизни», чем Он обыкновенно отличался во все время своей жизни! И потому Он, хотя и далеко еще не был убелен сединами старости телесной, может быть справедливо назван «отцом» по своей мудрости духовной и по своей благочестивой истинно-христианской жизни. Это был, действительно, царь-отец, царь-благодетель для своего народа, над которым Он был поставлен некогда и которым Он управлял все время по Высшей Воле. Как «царь разумный» и благочестивый, Он был «благосостояние» для народа своего (Прем.6:26). «В светлом взоре» нашего мудрого и благочестивого «царя» мы видели для себя «жизнь», – жизнь полную достоподражаемых примеров осуществления истинно-православной веры Христовой (Притч.16:15). «Благоволение Его» было для нас, «как облако с поздним дождем» (ibid.) или «как роса на траву» (Притч.19:12). С какою истинно-отеческою любовью он заботился всегда о нас – своих подданных! В эти тринадцать лет своего царствования Он дал нам все, что нужно нам было для нашего блага, как материального, так особенно духовного. Как царь кроткий и миролюбивый Он дал нам мир и безопасность внешнюю, благоприятствовавшую развитию и преуспеянию нашему внутреннему. И не среди ли этих самых, великих и беспрерывных, царственных трудов и забот Он положил самую душу свою за нас, за весь русский народ? Без сомнения, много стоили Ему эти деннонощные труды, ради которых Он нажил себе смертельную болезнь, сведшую Его в могилу. Таков был приснопоминаемый Государь Император Александръ III для народа своего истинный отец и благодетель!..

При жизни покойного Государя Императора мы не раз воссылали молитвы ко Всевышнему о том, чтобы Он «сотворил Его Отцом, о чадех веселящимся»⁴⁷. Прекратилась ли эта связь наша с Ним, как детей с Отцом, теперь, после телесной Его смерти? Слово Божие учит нас, что нет! Не смотря на внешнюю и видимую Его разлуку с нами, мы и теперь можем иметь с Ним общение, общение внутреннее и невидимое, выражающееся чрез молитву и совершение тех или других в память его добрых дел. По словам того же ветхозаветного мудреца, «сын мудрый радует отца» (Притч.10:1), «а глупый сын – сокрушение для отца своего» (Притч.19:13). Итак, всем нам, сынам России, сынам покойного возлюбленного Государя нашего, нужно тщательно позаботиться в настоящее время о снискании себе христианской мудрости для того, чтобы Он – Отец отечества, мог радоваться и веселиться всегда о нас – своих чадах! Из того же слова Божия нам известно, в чем состоит эта христианская, «сходящая свыше», мудрость. По изъяснению Ап. Иакова, она, «во-первых чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» (Иак.3:17). Да просит же каждый из нас, братия, в том случае, «если у кого-либо не достает» такой «мудрости», «да просит» ее «у Бога, дающего всем просто и без упреков» (Ibid.1:5), и да обнаруживает ее постоянно в своей жизни и деятельности! «Мудр ли и разумен кто из вас, – говорит Апостол, – докажи это на самом деле добрым поведением с мудрою кротостью» (Ibid.3:13). Аминь.

Не стяжите злата, ни сребра, ни меди при поясах ваших

(Мф.10:9).

Таково учение Евангельское о добродетели бессребренничества или нестяжательности. В день святых бессребренников и чудотворцев Космы и Дамиана поразмыслим, братия, об указанной нами добродетели с пожеланием осуществления ее в нашей христианской жизни.

Что св. Косма и Дамиан, празднуемые ныне св. Церковью, в полной степени осуществили в своей жизни на земле заповедь Христову о нестяжательности, это ясно показывает название их бессребренниками, оставшееся за ними навсегда, – название, которое, как известно, получают не все люди, так или иначе угодившие Богу, и которое составляет особый чин или разряд в числе чинов святых в Церкви Божией. По сказанию жития ублажаемых ныне Космы и Дамиана, последние помогали не только людям, но и скотам, и за это ни от кого ничего не брали: ибо они делали все это не ради имений, чтобы обогатиться золотом и серебром, но ради Бога, чтобы чрез любовь к ближнему показать свою любовь к Нему. И не своей славы искали от людей тем врачеванием, но славы Божией, исцеляя недуги ради славы имени Господа своего, даровавшего им такую силу врачевания. Не столько былием (травным), сколько именем Господним избавляли от болезней, без награды и воздаяния – даром, исполняя заповедь Христа, сказавшего Апостолам: «даром получили, даром и давайте» (Мф.10:8). Потому и прозваны были от верных безмездными врачами и бессребренниками»⁴⁸. В службе, составленной на нынешний день в честь св. Космы и Дамиана, св. Церковь величает их преимущественно как бессребренников и чудотворцев. «Речению божественному яве восследующе, не злата блистания, ниже сребра божественнии стяжасте»⁴⁹. «Просветистеся якоже добросиянное бессребренницы злато»⁵⁰. «Духом божественным позлатившеся, беззлатно исцеление недугующим подаете»⁵¹. Так, говорим, осуществили в полной степени в своей жизни на земле добродетель бессребренничества или нестяжательности св. Косма и Дамиан, за что и прославлены были даром чудотворения после смерти на небе.

Что и каждый из нас, братия, как христиан или последователей Господа, должен по мере сил своих осуществлять ту же самую добродетель, это также ясно и понятно: потому что вышеуказанная нами заповедь Христова относится не к одним только Апостолам, но и ко всем христианам, кто бы они ни были. Но говорить в настоящее время о бессребренничестве или нестяжательности, не значит ли по пустому бить воздух словами? Настоящий век, как известно, век материальный, век всякого рода наживы, век погони за земным счастьем, понимаемым главным образом в смысле телесных удобств и наслаждений жизни, для чего, конечно, требуются значительные денежные средства. Короче сказать, настоящий век – век поклонения золотому тельцу, который устроили себе люди и которому воздают чуть не божеские почести. И вот в такой-то век, если услышится слово о христианской добродетели бессребренничества или нестяжательности, то не странно ли оно должно звучать в ушах наших? Я знаю и уверен в том, что многие из вас, услышав это слово, отнесут его не к себе, а к другим людям, так называемым, монахам, отрекшимся от мира сего. Многие готовы будут сказать нам в ответ на него то же самое, что сказали некогда некоторые из учеников Христовых на слова Его о тайне причащения Своим Телом и Кровию: «какие странные слова! Кто может это слушать» (Ин.6:60)? Многие, может быть, с грустью отойдут от нас, считая это слово для себя жестоким и невыполнимым! Но, братия, как бы далеко ни отодвинулась современная христианская жизнь от своего типа или образца, какой указан нам в слове Божием, мы все-таки должны смотреть в последнее, как в зеркало, поверяя себя в том, сколько сохранилось еще в нас черт христианского образа Божия и насколько мы вправе называть себя христианами.

Да, прошло то счастливое время, о котором повествуется в книге Деяний Апостольских, время первоначального распространения христианства по лицу тогдашнего мира, – время устроения и формирования Церкви Христовой на земле! Прошло это время, видно, безвозвратно, потому что теперь навряд ли может повториться то, что было именно тогда, когда «у множества уверовавших, по словам Дееписателя, было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее», когда «не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного, и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду. Так Иосия, прозванный от Апостолов Варнавою, что значит, сын утешения, Левит, родом Кипрянин, у которого была своя земля, продав ее, принес деньги, и положил к ногами Апостолов» (Деян.4:32,34–37). В этих кратких, но выразительных словах, содержащихся в книге Деяний Апостольских и относящихся к устроению первоначальной общины христианской не указывается ли на эту добродетель бессребренничества или нестяжательности, как на идеал, к которому должны стремиться и все остальные христиане, на каком бы расстоянии места и времени они ни находились друг от друга? Было ли и есть ли что-либо подобное у нас в настоящее время? Правда, и у нас, на наших еще глазах, весьма рьяно проводились в жизнь подобные взгляды на устройство общества, да и теперь еще отчасти проводятся, по крайней мере не замолкли об этом совсем речи в печати и особенно в устных разговорах, проводились и проводятся такие взгляды нашими, так называемыми, коммунистами и социалистами. Но как непохожи намерения и действия современных коммунистов, стремящихся теперь к уничтожению неравенства состояний между людьми высшими и низшими по своему положению в обществе, к равномерному распределению капиталов между ними и, вследствие этого, к обеспечению себе безбедного и счастливого положения на земле! Тогда как во времена Апостольские делалось все это мирно и спокойно, делалось с добровольного согласия и по искреннему желанию самих членов, вступающих в Церковь Христову, теперь же мы видим нечто иное в этом отношении. Теперь хотят и добиваются достигнуть этого иным путем, путем не мирным и спокойным, а путем тревожным и беспокойным, путем не братской любви и согласия, на которых одних только может созидаться благосостояние всякого и, тем более, христианского общества, – а путем зависти, злобы и ненависти к ближним, путем не водворения порядка на земле, основывающегося, как известно, на законе Божеском и человеческом, а путем ниспровержения всякого порядка и водворения на место его истинного хаоса, в котором должно погибнуть благоденствие всех и каждого. Что же, после этого, удивительного в том, что все замыслы и затеи наших коммунистов и социалистов, – этих, поистине, врагов частных и общественных, врагов Церкви и государства, – что, говорим, удивительного в том, что все замыслы и затеи их не осуществляются до сих пор? Нет, не тому учит нас слово Божие!..

Для того, чтобы достигнуть нам возможности мало-мальски осуществлять в своей жизни заповедь Христову о бессребренничестве или нестяжательности, для этого нужно сначала тщательно позаботиться об искоренении в себе противоположного указанной добродетели порока сребролюбия или любостяжания, – сребролюбия, которое, по словам Ап. Павла, есть корень или начало всех зол (1Тим.6:10), – любостяжания, которое, по словам того же Апостола, есть идолопоклонство (Кол.3:5). Вот когда все христиане на свете придут к взаимному соглашению между собою относительно этого предмета, когда они начнут ревностно и неустанно умерщвлять или искоренять в себе эту пагубнейшую из всех страсть, вот тогда-то можно будет ожидать, действительно, возрождения первоначальных времен христианства. До тех же пор, пока этого не будет сделано среди них, до тех пор, конечно, нечего и помышлять о каком-либо виде бессребренничества или нестяжательности в настоящее время. Все это будет в очах Божиих неестественно, фальшиво, ложно, как оно и есть по большей части на самом деле!..

В современной жизни нашего общества мы наталкиваемся чуть не на каждом шагу на примеры такого рода бессребренничества или нестяжательности. Вот, напр., один, не желая иметь деньги при себе и тем быть уличенным в страсти сребролюбия, отнес их для хранения в банк, – государственный или частный, все равно, – думая и ожидая в то же время получить от них в будущем как можно больше процентов, которые, пойдут, конечно, для удовлетворения прихоти его же самого; а другой, из сердечного по виду расположения к христианской благотворительности, на самом же деле из тщеславия и гордости, пожертвовал их в какое-либо общественное учреждение, заранее расчитывая на то, что он этим самым много выиграет в глазах других людей, и предвкушая удовольствие от того, как он наденет полученный им орден на шею или в петлицу. Скажите по совести: можно ли назвать эти и, подобные им, случаи, которых, нужно заметить, весьма много бывает в нашей общественной и частной жизни, можно ли назвать их истинными видами бессребренничества? Конечно, нет! Мы не говорим уже здесь про те случаи, – также нередкие в нашей житейской практике, – когда мы, во имя той же добродетели бессребренничества, под предлогом будто бы истинной христианской любви к ближнему, на самом же деле руководствуясь принципами чисто-эгоистическими и своекорыстными, тайно или явно грабим и расхищаем общественное достояние, вверенное нам для хранения и попечения, притесняем и обижаем несчастных вдов и сирот, и тому подобные совершаем неблаговидные в христианском смысле дела. Итак, мало только не иметь деньги при себе или раздать их все на те или другие добрые дела для того, чтобы осуществить вполне заповедь Христову о бессребренничестве или нестяжательности. Нет, нужно сначала с корнем вырвать из своего сердца страсть сребролюбия, грызущую, как червь, человека, страдающего ею; нужно иметь и постоянно руководиться христианскими побуждениями в деле частной или общественной благотворительности. Иначе же, если мы и не будем иметь при себе деньги, то червь зависти всегда будет точить и иссушать наше сердце. Богатство, аще течет, не прилагайте сердца (Пс.61:11): – вот правило, которое дает нам на этот случай слово Божие и по которому мы, даже при действительном и видимом богатстве, можем быть «нищими духом», можем быть, поистине, бессребренниками. И наоборот, если мы, имея в своем распоряжении такое богатство, «раздадим все имение свое, любви же не будем иметь», то «не будет нам в том никакой пользы», по словам Апостола Павла (1Кор.13:3). Отсюда ясно, что требуется от нас, как христиан, прежде и более всего. От нас требуется именно прибрести христианскую мудрость, которая одна только может научить нас, как поступать нам во всех этих случаях. Будем же просить себе этой мудрости сперва у Бога, «подающего ее всем просто и без упреков» (Иак.1:5), а затем и у чествуемых ныне св. Космы и Дамиана, как ходатаев и заступников наших пред Ним, как духовных и телесных врачей и исцелителей во всех болезнях и немощах человеческого естества. Празднуемые ныне святые называются в песнях церковных не просто только бессребренниками, но и мудрыми бессребренниками. «Умерше мира сего красным и сребролюбия недуг отсекше», они, по выражению св. Церкви, «наименовани бысте мудрии всеми бессребренницы»⁵², а потому и нас могут соделовать ими, если только мы будем прибегать к ним с теплою и усердною молитвою. Аминь.

Дева днесь Пресущественного рождает

(Конд. праздн.).

Празднуя день рождества Иисуса Христа, Бога нашего, «родившегося от семени Давидова по плоти» (Рим.1:3), от «безневестной и пречистой» (велич. праздн.) Девы Марии в иудейском городе Вифлееме (Мф.1:25;2:1) около двух тысяч лет тому назад, нельзя не вспомнить ныне и о другом рождении Его, как Сына Божия, как Второго Лица святыя Троицы, рождении не временном, а вечном. Поразмыслим же, братия, в настоящие минуты об этом рождении Господа нашего Иисуса Христа...

В Символе нашей веры, исповедуемом всею Православною Церковью, об этом рождении говорится так: «и во единого (верую) Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, иже от Отца рожденного прежде всех век, света от света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, не сотворенна, единосущна Отцу, имже вся быша» (2 чл.).

По словам Символа не было того времени, когда бы не существовало Иисуса Христа, как Второго Лица св. Троицы, как Сына Божия Единородного, рожденного из существа Бога Отца. Что же это за рождение? В чем оно состоит? Оно состоит именно в предвечном или безначальном рождении Его от Бога Отца без матери, тогда как празднуемое ныне рождение Христово в Вифлееме иудейском было временное рождение Его от Девы Марии без Отца (догм. 3 гл.). Дева Мария, как «всенепорочная, не приемши мужеского искушения, волею отчею зачала Сына Божия, без Семене, от Божественного Духа, и родила без Отца Сына плотию, прежде всех от Отца рожденного без матере», как воспевает Св. Церковь в одной из своих стихир (догм. 3 гл.). Бог же Отец из чрева прежде денницы родил Сына, Который, «будучи сияние славы и образ Ипостаси Его» (Евр.1:3), участвовал также в совете Божием относительно сотворения человека и мира, и в промышлении и искуплении их Своими крестными подвигами. Св. Апостол Павел в послании к Евреям указывает на это предвечное рождение Иисуса Христа, Сына Божия, от Бога Отца в следующих словах: «кому когда из Ангелов сказал Бог: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя. И еще: Я буду Ему Отцем, и Он будет Мне Сыном (Пс.2:7; 2Цар.7:14)?.. Престол Твой, Боже, в век века» (Евр.1:5,8). А в послании к Ефесянам тот же Апостол замечает, что Бог Отец «избрал нас» в Иисусе Христе «прежде создания мира» (Еф.1:4). Потому то Иисус Христос и называется у св. Ап. Петра непорочным и чистым Агнцем, предназначенным прежде создания мира для нашего искупления (1Пет.1:19,20), а в Откровении св. Иоанна Богослова Он называется – Агнцем закланным от создания мира (Откр.13:8). «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог... Все произошло чрез Него, и без Него не начало быть ничто, что произошло» – так говорит об Иисусе Христе св. Апостол и Евангелист Иоанн Богослов в начале своего Евангелия (Ин.1:1,3). Итак Иисус Христос не временно только родился от Девы Марии, но и вечно рождается от Бога Отца. Это последнее рождение составляет, как известно, личное свойство Его, как Бога Сына, в сравнении с двумя другими Лицами св. Троицы: Богом Отцем и Богом Духом Святым.

«Когда мы говорим, – так богословствует св. Иоанн Дамаскин, – что Иисус Христос прежде всех веков, то сим показываем, что Его рождение не во времени и безначальное, ибо не из небытия приведен в бытие Сын Божий, сый сияние славы и образ Ипостаси Отчей, живая премудрость и сила, ипостасное слово, существенный, совершенный и живой образ невидимого Бога, но всегда был со Отцем и во Отце, и рожден от Него вечно и безначально»⁵³. «Святая кафолическая и апостольская Церковь учит, по словам того же св. отца, что есть Отец и вместе Единородный Сын Его, рожденный из Него не во времени, без истечения, бесстрастно и непостижимо, – так, как ведает сие один только Бог всяческих. Как огонь и происходящий из него свет существуют вместе, – не прежде бывает огонь, а потом уже свет, но огонь и свет вместе, – и как свет всегда рождается от огня и всегда в нем пребывает и отнюдь от него не отделяется: так рождается и Сын от Отца, никак не отделяясь от Него»⁵⁴. Но, как бы мы ни старались постигнуть вполне своим умом предвечное рождение Сына Божия от Бога Отца, этого мы, конечно, не в состоянии сделать теперь, при слабых и ограниченных вообще умственных силах человеческих. Скажем об этомъ словами Свящ. Писания только то, что Божия никтоже весть, точию дух Божий (1Кор.2:11). Для объяснения этой великой и непостижимой тайны, сколько это для нас возможно и доступно, Сын Божий в Символе именуется Единородным и Единосущным. Наименование «Единородный» означает, что Господь Иисус Христос есть истинный Сын Божий, предвечно рождаемый из существа Бога Отца. Наименование же «Единосущный» означает, что Сын Божий есть одного и того же существа с Богом Отцем...

Какой же нравственный урок мы можем вывести для себя, братия, из всего сказанного нами относительно предвечного рождения Иисуса Христа, Сына Божия, Второго Лица святыя Троицы? А тот урок, что как это рождение Христово, так и другое, празднуемое ныне христианскою Церковью, рождение Его временное, имеет целью своею одно, – именно: наше спасение. «Христос, по словам Ап. Павла, входя в мир, говорит,» обращаясь к Богу Отцу: «жертвы и приношения Ты не восхотел, но тело уготовал Мне. Всесожжения и жертвы за грех неугодны Тебе. Тогда Я», продолжает Христос, «сказал: се, иду, как в начале книги написано о Мне, исполнить волю Твою, Боже» (Пс.39:7,8,9 – Евр.10:5–7). А в чем, спросим здесь, выражается эта воля Божия о нас? В том, как говорил Господь еще в Ветхом Завете устами пророка Иезекииля, что Он не хощет смерти грешника, но еже обратитися ему от пути зла и живу быти ему (Иез.18:23). Да, Господь с Своей стороны всем человеком хощет спастися и в разум истины прийти (1Тим.2:4); но не все люди, к сожалению, этого желают! По этой именно воле Божией Христос предвечно рождается от Бога Отца, по ней же Он временно родился от Пресвятой Девы Марии. «По сей то воле», замечает Ап. Павел, «освящены мы единократным принесением тела Иисуса Христа» (Евр.10:10).

Итак, братия, от нас самих зависит теперь спасение наше. Бог спас нас без нас, по мы спастися без Него не можем. Будем же, по слову Апостола, «со страхом и трепетом совершать свое спасение» (Флп.2:12). А для этого будем как можно чаще обращать свое внимание на рождение Иисуса Христа, рождение Его как временное и плотское, так и предвечное или безначальное. «Странное рождество видевше», скажем в заключение словами известной церковной молитвы, «устранимся мира» сего суетного и греховного, «во зле лежащего» (1Ин.5:19), «ум на небеса преложше. Сего бо ради высокий Бог, на земли явися смиренный человек, хотяй привлещи к высоте»⁵⁵ небесной нас, грешных людей Своих. Аминь.

Чти отца твоего и матерь твою,

да благо ти будет и

да долголетен будеши на земли

(Исх.20:12).

По учрежденному порядку бесед в здешнем храме, в настоящий раз следует вести беседу о пятой заповеди Закона Божия, которая читается так: чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет и да долголетен будеши на земли (Исх.20:12). Заповедь эта, вероятно, всем нам, здесь находящимся, известна: она содержится в, так называемом, десятословии, которое составляет главное основание Ветхого Завета; она воспринимается нашим умом в самых ранних годах нашего возраста. Но нужно ли повторять или напоминать ее нам в настоящее время, – нам, христианам Нового Завета? Без сомнения, нужно; ибо и в настоящее время мы не освобождаемся, конечно, от исполнения в христианской жизни нашей всех ветхозаветных заповедей вообще и вышеупомянутой нами пятой в частности. Христос Спаситель в нагорной беседе Своей, как известно, говорил следующее: «не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из Закона, пока не исполнится все» (Мф.5:17–18). И действительно, Христос не раз упоминает об этой заповеди с целью научения ей своих слушателей. Так, например, однажды, когда пришли к Иисусу Иерусалимские книжники и фарисеи и спросили Его: «зачем ученики Твои преступают предание старцев? ибо не умывают рук своих, когда едят хлеб», – Он сказал им в ответ: зачем и вы преступаете заповедь Божию ради предания вашего? Ибо Бог заповедал: почитай отца и мать; и злословящий отца или мать смертию да умрет (Исх.20:12;21:16). А вы говорите: если кто скажет отцу или матери: дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался; тот может и не почтить отца своего, или мать свою. Таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим. Лицемеры! хорошо пророчествовал о вас Исаия, говоря: приближаются ко Мне люди сии устами своими и чтут Меня языком; сердце же их далеко отстоит от Меня. Но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим» (Ис.29:13; Мф.15:1–9). Остановимся здесь несколько подробнее на этом ответе Христа Спасителя книжникам и фарисеям.

«Бог заповедал: почитай отца и мать» и пр. Эти слова прямо приведены Христом из пятой заповеди десятословия и закона, изложенных в одной из ветхозаветных книг Моисеевых под названием Исход. «Чтить отца и мать – значит оказывать им должное почтение и словом и делом, повиноваться им, любить их. Злословить родителей – значит не только не оказывать им знаков почтения, но оказывать знаки, выражающие непочтение словом или делом.»⁵⁷ Что же значат слова Христовы: «А вы говорите: если кто скажет отцу или матери: дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался; тот может и не почтить отца своего или мать свою?» По объяснению наших толковников они означают следующее: Иудеи имели обычай посвящать разные такие или другие предметы из своего имущества Богу, и закон требовал, чтобы таковые предметы, если они обещаны были для принесения в дар Богу, непременно были принесены Ему (Втор.23:21–23). Образовалось предание, что, так как дар Богу важнее, чем дар даже самым близким людям, каковы родители, то родителям можно и не давать каких-либо предметов, если только предметы сии обещаны в дар Богу. «Фарисеи, по словам св. Иоанна Златоустого, учили юношей под видом благочестия презирать отцов. Если кто из родителей говорил сыну: дай мне сию овцу, которую ты имеешь, или тельца, или иное что, то они отвечали: то, чем ты желаешь от меня пользоваться, я отдаю в дар Богу; итак ты не можешь получить сего. Отсюда происходило двоякое зло: и Богу не приносили, и родителей, под предлогом приношения Богу, лишали дара, и оскорбляли родителей под предлогом обязанности к Богу, и Бога – под предлогом обязанности к родителям.» Таким образом фарисеи и сами нарушали, и других учили нарушать заповедь Божию ради преданий своих. Господь, конечно, не осуждает здесь принесения даров Богу. Евангелие требует сего, как и Закон, и Сам Спаситель похвалил вдовицу, положившую две лепты в церковную кружку (Мк.12:44). Он осуждает только нарушителей заповеди Божией ради предания, лишающих отца и мать потребного и необходимого для них, под предлогом благочестия.»⁵⁸

Если мы теперь от учения Господа и Спасителя нашего о почитании родителей, – учения, преподанного Им книжникам и фарисеям в свое время и содержащегося, как мы видим, в новозаветной книге Евангелия, обратим внимание на современных нам христиан, то окажется, что они еще более нуждаются в напоминании о пятой заповеди Закона Божия, чем древние книжники и фарисеи. Последние, следуя преданиям старцев, под предлогом мнимого благочестия, лишали своих родителей, следуемой им по назначению, части имения или достояния, а нынешние книжники и фарисеи – эти мнимо-образованные и идущие ложным путем прогресса или развития человечества – сыновья и дочери своих родителей лишают их нередко самого необходимого в жизни, безжалостно обирая их и оставляя их ни с чем под старость, уже не под предлогом хотя бы мнимого благочестия или угождения Богу, а просто под предлогом угождения плоти своей, под предлогом насыщения телесной жизнью в ущерб развития, конечно, духовной. В самом деле: кто из нас не знает или, по крайней мере, не слыхал об этих, предъявляемых со стороны современных детей наших притязаниях по отношению к своим родителям во имя яко бы удобств для пользования и наслаждения преимущественно материальными благами мира сего? В них, этих незаконных притязаниях, и заключается главным образом причина того непочитания детьми своих родителей, которым так отличается наше время; в этих притязаниях скрывается также, по нашему мнению, источник и тех возмущений и беспорядков против родителей, которые позволяют себе их дети и которые составляют печальный признак опять-таки нашего времени. Ныне, как это легко можно видеть и слышать чуть ли не ежедневно, мало того, что дети не почитают или лишают части своих родителей: ими они бывают также недовольны, ими они возмущаются, против них они строят различные козни, на них, – даже страшно сказать, – нередко они накладывают свои беззаконные руки, так что вполне оправдываются на них в этом случае слова Христовы: «сын будет против отца, а дочь против матери» (Лк.20:53); «восстанут дети на родителей, и умертвят их» (Мк.13:12). И если Тот же Христос назвал древних книжников и фарисеев за непочтительное и оскорбительное их отношение к родителям «лицемерами», то нынешних книжников и фарисеев, открыто восстающих против родителей и причиняющих им даже телесные мучения, следует назвать злодеями и извергами рода человеческого. Как же, после этого, не повторять и не напоминать нам о ветхозаветной заповеди Закона Божия о почтении к родителям, не потерявшей своего смысла и значения, как по всему очевидно, и в Новом Завете? Да, современным христианам следует как можно чаще приводить ее себе на память, и не только приводить, но и стараться ревностно осуществлять ее в своей жизни! Но, твердо содержа ее в уме и сердце, мы должны знать, в чем заключается, во-первых, награда за исполнение ее нами в жизни, во-вторых, наказание за пренебрежение или забвение ее нами.

Что касается награды, то она должна быть также всем нам хорошо известна. Господь обещает нам за исполнение этой заповеди благоденствие и долгоденствие на земле. Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет и да долголетен будеши на земли. Вот та награда, которая должна побуждать нас постоянно к выполнению этой заповеди на деле! Кто из нас, скажите, не любит жизни, не желает, чтобы ему было хорошо здесь, на земле, во всех отношениях? Все мы только и мечтаем о том, чтобы как можно дольше прожить на земле и стараемся из всех сил запастись теми или другими средствами, делающими эту жизнь безбедной и беспечальной на многие годы. Но вот средство для этого самое главное и самое верное. Это именно – почитание своих родителей, а в лице их, конечно, и всех прочих духовных и светских властей. Зная же все это, братия, потщимся всем сердцем исполнять пятую заповедь Закона Божия о почитании своих родителей: «ибо Господь, – по словам одного из ветхозаветных мудрецов, Иисуса, сына Сирахова, – возвысил отца над детьми и утвердил суд матери над сыновьями. Почитающий отца очистится от грехов. И уважающий мать свою – как приобретающий сокровища. Почитающий отца будет иметь радость от детей своих, и в день молитвы своей будет услышан. Уважающий отца будет долгоденствовать, и послушный Господу успокоит мать свою. Боящийся Господа почтит отца, и, как владыкам, послужит родившим его. Делом и словом почитай отца твоего и мать, чтобы пришло на тебя благословение от них: ибо благословение отца утверждает домы детей... Сын! прими отца твоего в старости его, и не огорчай его в жизни его. Хотя бы он и оскудел разумом, имей снисхождение, и не пренебрегай им при полноте силы твоей. Ибо милосердие к отцу не будет забыто; несмотря на грехи твои, благосостояние твое умножится. В день скорби твоей воспомянется о тебе: как лед от теплоты, разрешатся грехи твои... Всем сердцем почитай отца твоего и не забывай родильных болезней матери твоей. Помни, что ты рожден от них; и что можешь ты воздать им, как они тебе?..» (Сир.3:2–9;12–15;7:29–30). «Слушай, сын мой, – так учит другой ветхозаветный мудрец, Соломон, царь Израильский, – наставление отца твоего, и не отвергай завета матери твоей, потому что это – прекрасный венок для головы твоей и украшение для шеи твоей» (Притч.1:8–9)... «Тогда безопасно пойдешь по пути твоему, и нога твоя не споткнется» (Притч.3:23)... «Сын мой! храни заповедь отца твоего, и не отвергай наставления матери твоей; навяжи их навсегда на сердце твое, обвяжи ими шею твою. Когда ты пойдешь, они будут руководить тебя; когда ляжешь спать, будут охранять тебя; когда пробудишься, будут беседовать с тобою; ибо заповедь есть светильник, и наставление – свет, и назидательные поучения – путь к жизни» (Притч.6:20–23)... «Сын мудрый, по словам его же, радует отца», наставлет которого он слушает, «а сын глупый – огорчение для его матери» (Притч.10:1), которую он «пренебрегает» (Притч.15:20)... «Слушайся отца твоего: он родил тебя; и не пренебрегай матери твоей, когда она и состареет... Да веселится отец твой и да торжествует мать твоя, родившая тебя» (Притч.23:22,25)! Таковы наставления относительно пятой заповеди закона Божия, которые мы находим еще в Ветхом Завете.

В Новом Завете также содержится много изречений, располагающих нас к исполнению той же заповеди. Кроме рассмотренного нами выше, приведем здесь еще следующие: «Дети, – так писал св. Апостол Павел в послании к Ефесянам, – повинуйтесь своим родителям в Господе; ибо сего требует справедливость. Почитай отца твоего и мать; это первая заповедь с обетованием: да будет тебе благо, и будешь долголетен на земле» (Исх.20:12; Еф.6:1–3). «Дети, – писал тот же Апостол Христов в послании к Колосянам, – будьте послушны родителям своим во всем; ибо сие благоугодно Господу» (Кол.3:20)…

Но, кроме награды, обещанной Господом, за исполнение пятой заповеди, мы должны также знать еще и то наказание, которому подвергнемся в случае неисполнения или забвения и пренебрежения ее нами в своей жизни. К сожалению, нужно заметить здесь, мы часто забываем, а то иногда и совсем не знаем об этом наказании Божием и, таким образом, не обращаем на него никакого внимания. Мы думаем, что, согрешая против пятой заповеди, мы не будем ответственны за нарушение ее. Но Священное Писание учит нас не так: оно, вместе с обетованием Божиим о награде, выставляет также на вид проклятие и наказание Божие, которое должно служить для нас сильным побуждением к ислолнению этой заповеди. В чем же заключается это проклятие и наказание? «Кто ударит отца своего или свою мать и кто злословит отца своего или свою мать», – говорится, например, в одной священной книге Ветхого Завета, – «того должно предать смерти» (Исх.21:15,17): ибо «кровь его на нем» (Лев.20:9). «Проклят злословящий отца своего или матерь свою» (Втор.27:16), – говорится в другой книге. «Если у кого будет сын буйный и непокорный, неповинующийся голосу отца своего и голосу матери своей, и они наказывали его, но он не слушает их, то отец его и мать его пусть возьмут его и приведут его к старейшинам города своего и к воротам своего местопребывания. И скажут старейшинам города своего: сей сын наш буен и непокорен, не слушает слов наших, мот и пьяница, тогда все жители города его пусть побьют его камнями до смерти; и так истреби зло из среды себя, и все Израильтяне услышат, и убоятся» (Втор.21:18–21). Вот какой строгий суд существовал в Ветхом Завете над сыном грубым и непокорным в отношении к своим родителям! Такой же строгий суд произносят на него, как известно, и вышеупомянутые нами ветхозаветные мудрецы: Иисус, сын Сирахов, и Соломон, царь Израильский. По словам первого из них, «оставляющий отца – то же, что богохульник, и проклят от Господа раздражающий мать свою» (Сир.3:16), «клятва» которой «разрушает до основания» (Сир.3:9). По словам второго, «мудрый сын слушает наставление отца, а буйный не слушает обличения» (Притч.13:1). «Кто обкрадывает отца своего и мать свою, и говорит: «это не грех», тот сообщник грабителям» (Притч.28:24). «Разоряющий отца и выгоняющий мать – сын срамный и бесчестный» (Притч.19:26). «Кто злословит отца своего и свою мать, того светильник погаснет среди глубокой тьмы» (Притч.20:20). «Глаз, насмехающийся над отцом и пренебрегающий покорностью к матери, выклюют вороны дольные, и сожрут птенцы орлиные»! (Притч.30:17). Таково то проклятие и наказание непочтительным детям, которому подвергнутся они по слову Божию!..

Итак, скажем в заключение, обращаясь к нашим современным детям, – «вы, которые вместо того, чтобы своею покорностью радовать своих родителей, услаждать их жизнь, делать приятною самую их старость, огорчаете их душу, омрачаете их дни, влечете их старость в могилу вашими непокорством, преслушанием, безумными и дерзкими противоречиями всякой их воле, всякому их слову, совету, приказанию и затем – это уже необходимо – безнравственным поведением, вы были бы публично побиты камениями, если бы жили под законом Моисеевым. Хотя же по нынешнему устройству гражданскому вы и не подвергаетесь буквально такому наказанию, но не остается ли тем не менее ваша вина виною, а вы сами – преступниками против самой первой для вас на земле власти, с неба на землю нисходящей? Если здесь вы избегаете заслуженного наказания: то не избегнете его в жизни будущей, где Сам Отец Небесный, в лице ваших родителей, вашею непокорностью оскорбленных, будет мстителем вам за Свои собственные права, вами в родителях поруганные. Убойтесь же суда и отмщения Господня; троньтесь благословениями детям покорным, послушайте родителей ваших во всем о Господе: сие бо есть праведно и угодно Господеви»⁵⁹. Аминь.

Христос воскресе из мертвых,

смертию смерть поправ и

сущим во гробех живот даровав.

Такие вожделенные и радостные слова мы слышали, братия, сегодня уже несколько раз. Много раз, вероятно, придется нам еще слышать их от других людей или повторять самим в последующие дни. Но, слушая и повторяя эти слова, понимаем ли мы все многознаменательное их содержание? Уясняем ли себе во всей подробности и полноте их смысл и значение? Не одними только устами или языком мы должны произносить их, но и «просвещенными очами сердца» и ума своего должны взирать на них, стараясь, насколько возможно, постигнуть глубину мудрости, заключающейся в них. Тогда только, конечно, мы и можем по всей справедливости причислить себя к празднующим по-христиански, к истинным празднолюбцам Христовым.

Христос воскресе из мертвых... Эти слова составляют основание нашей православной христианской веры, которая, можно сказать, в сокращенном виде вся заключается в них так что, по мнению Ап. Павла, «если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша: мы еще во грехах наших» (1Кор.15:14,17). Да, только с принятием истины «воскресения Христа из мертвых», как «первенца из умерших» (ib. ст. 20), только с усвоением ее умом и сердцем вполне освещается христианская вера, получая стройный порядок и законченную систему своего учения, как догматического, так и нравственного, в котором она так или иначе выражается в жизни людей! Без нее же, этой спасительной и столь отрадной для ума и сердца человеческого истины, и вся вера, в каком бы виде она ни представлялась нам, теряет для нас всякий смысл и значение. Действительно, можно ли придумать и основать более шаткое и непрочное, более туманное и неопределенное учение, если бы на самом деле не произошло этого, поистине, чудесного события, ознаменованного и засвидетельствованного в свою очередь многими и различными чудесами и знамениями? Что было бы с нами, если бы мы поверили словам первосвященников и фарисеев, что «ученики Христовы, пришедши ночью, украли тело Его, когда воины спали» (Мф.27:64; – 28:13), или же, если бы мы поверили бредням современных умников – рационалистов, людей ни в кого и ни во что неверующих и потому старающихся во что бы то ни стало доказать, что Христос никогда не воскресал из мертвых? Какая была бы в этом случае безотрадная вера наша! И как она могла бы таким образом просуществовать столь долгое время почти две тысячи лет? Это было бы совсем непонятно и непостижимо. Но теперь, когда мы веруем от всего сердца и, по силе этой веры, уразумеваем своим умом, что «Христос воскрес из мертвых славою Отца» Своего Небесного (Рим.6:4), что Он, «воскресши из мертвых, уже не умирает; смерть уже не имеет над Ним» никакой «власти» (ib. ст. 9), – теперь, при таком именно взгляде на нашу веру, как все изменяется в нас самих и в окружающих нас людях! Какою иною становится вообще жизнь наша здесь, на земле! Вместо обречения на смерть, на скорби и всякого рода несчастия в этой юдоли земной, в нее пробивается светлый и радостный луч воскресения и, вместе с ним, изменения всей нашей природы.

Христос воскресе из мертвых, смертью смерть поправ... В дальнейших словах тропаря в честь нынешнего праздника: «смертию смерть поправ» – объясняется именно то, как Христос воскрес из мертвых. Он воскрес, «смертию смерть поправ», т, е., уничтожив Своею крестною смертию смерть, как Свою, так и других людей на свете; так что теперь, по всей справедливости, мы можем вместе с Апостолом воскликнуть: «смерть, где твое жало», т. е. «грех»(Ос.13:14; 1Кор.15:55–56), которым ты так уязвляешь людей? Нет его теперь более, или оно есть еще, но уже притуплено и не так сильно действует на жизнь людей, как прежде! Поистине, на событии Воскресения Христа Спасителя из мертвых «сбылось слово, написанное» еще ветхозаветным пророком Исаиею: «поглощена смерть победою» (Ис.25:8; 1Кор.15:54)! Но какая это чудесная и славная победа! Понять нашим слабым и ограниченным умом человеческим эту святую истину в настоящее время, при наличных силах и способностях всех вообще людей, как бы они гениальны ни были, мы, конечно, не в состоянии. Для нас навсегда останется тайной, неразрешимой никакими умственными доказательствами, а тем более софистическими доводами, то явление, каким именно образом смерть человеческая в лице Иисуса Христа попрана Его собственною смертию после трехдневного пребывания во гробе. В мире не было и нет примера, чтобы смерть кого-либо из людей доставила кому-нибудь из них такую блистательную победу. Что мы видим в мире? В нем мы видим обыкновенно людей, борющихся за жизнь, за существование в ней, за какую-либо идею, которую они желают провести в свет и тем самым обессмертить свое имя, если не вечно, то на более или менее продолжительное время. Но эта борьба их за себя и за других всегда оканчивается смертью здесь, на земле, смертью естественною или неестественною, смотря по характеру и степени борьбы. Если и удается иногда кому-нибудь из нас одержать такую победу, то она непременно является результатом смерти, но никак не жизни тех, с которыми мы боремся. Равно как происходит и наоборот, т. е., противная сторона торжествует победу над нашею собственною смертью, которая в этом случае не простирает своего действия на жизнь других людей. Итак, в мире, говорим, нет примера, чтобы смерть кого-либо из людей попрала или уничтожила смерть хотя бы одного из них; тем более, конечно, нет примера чтобы эта смерть простирала свое благотворное действие на всех и служила залогом жизни и благоденствия для них навсегда. Но в лице Иисуса Христа мы встречаемся с такого рода явлением из жизни благодатной, которой ничего подобного не видим в жизни естественной. В Нем мы видим удивительное и, поистине, необъяснимое никаким разумом человеческим сочетание двух свойств и понятий: жизнь и смерть, которые были воплощены и осуществлены в Его жизни в такой чрезвычайной степени. Конечно, на это мы должны заметить здесь, говоря о воскресении Христа Спасителя, что Он воскрес не как человек, но как Бог Всемогущий, «живыми и мертвыми обладающий», и потому Он в силу именно Своего божественного всемогущества мог также и «смертию смерть попрасть».

Но мало того, что Христос воскрес из мертвых, мало того, что Он смертию смерть попрал, Он еще также и сущим во гробех живот даровал, как поется в том же праздничном тропаре на нынешний день. В этом состоят, как известно, плоды нынешнего праздника в честь светлого Христова Воскресения, в этом заключается величайшее утешение и радость для всех нас земнородных, подверженных телесной смерти и разрушению. Правда, эта смерть и это разрушение только временные до второго и славного пришествия Христова на землю в качестве Судии и Мздовоздаятеля; но они, как показывает опыт человеческой жизни, не могут иногда не смущать нашего ума и сердца, не могут не наводить на них сомнения и недоумения, тоски и скорби. С этим явлением мы до сих пор никак не можем вполне примириться и не противодействовать ему так или иначе в своей жизни. А между тем смерть, это – неизбежный удел для всех людей. Сколько уже перешло из нас таким именно путем в загробную жизнь! Из сущих во гробех мертвецов, вероятно, отыщется не мало и наших родственников, друзей и знакомых, которые когда то жили на этой земле, а теперь переселились в иное место обитания. Да, наконец, и мы сами некогда должны будем расстаться с этим, видимым нами, миром, должны будем возлечь во гробы и, таким образом, очутиться в ряду всех, сущих от века в них мертвецов. И вот всем то таким людям из гроба Христа Спасителя, как трубою, возвещается и проповедуется о воскресении и жизни, имеющих некогда наступить для них еще здесь, на земле. Как же, поэтому, должна быть радостна и утешительна эта всемирная проповедь! Да, величайшее значение имеет для нас в этом отношении событие всеобщего воскресения мертвых. Но такое значение оно имеет, как известно, не само по себе, а в связи с событием Воскресения Христа Спасителя. Последнее служит, так сказать, основанием для первого. Св. Апостол Павел в первом послании своем к Коринфянам прямо ставит его в связь с воскресением мертвых и приводит для истинного удостоверения этого последнего. «Если, – говорит он, – о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых: то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых? Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то мы оказались бы лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали бы о Боге, что Он воскресил Христа, Которого Он не воскрешал, если, то есть, мертвые не воскресают. Ибо если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то... и умершие во Христе погибли» (1Кор.15:12–18). Но мы веруем вместе с св. Церковью, что Христос «воскрес въ третий день и путь сотворив всякой плоти, еже из мертвых воскресением, яко не бяше мощно держиму быти тлением, начальнику жизни, бысть начаток умерших, перворожден из мертвых»⁶⁰. Поистине, скажем словами того же Апостола, «как смерть чрез человека, так чрез человека и воскресение мертвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его» (1Кор.15:21–23).

Таково, братия, значение для нас, христиан, праздника светлого Христова Воскресения, как оно изображается в, так называемом, тропаре в честь этого праздника. Возблагодарим же Господа Бога за все те блага, которые Он приобрел для нас крестною смертию и воскресением из гроба Единородного Сына Своего Иисуса Христа, возблагодарим Его не одними только словами хвалебных песнопений, воспеваемых нами по случаю этого праздника, но и делами или самою жизнию своею, слагаемою по образцу Распятого и Воскресшего ради нас Спасителя. Да будет от нас постоянное, живое и искреннее «благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом» (1Кор.15:57)! Аминь.

Приближается тот день, в который вся Россия с первопрестольной столицей Москвой во главе «единым сердцем и едиными устами» вознесет ко Всевышнему пламенные и усердные молитвы по случаю священного венчания и миропомазания на царство Своего Богодарованного и Богохранимого Благочестивейшего Государя Императора Николая Александровича. Давно уже раздался с высоты царского престола голос, возвещающий всех верноподданных сынов России об этом радостном и знаменательном в жизни отечества событии и призывающий их к «разделению радости», по случаю «предстоящего торжественного дня коронования» в царском семействе, и к «вознесению горячей молитвы Подателю всех благ» – Богу: «да излиет» Он, Всеблагий, «дары Духа Своего Святого» на царственного Главу и Вождя России с Его царственной Супругой и «да укрепит» и возвысит «Державу»⁶² Российскую во всех отношениях! Встрепенулись и, как бы, обновились сердца россиян от этой давно ожидаемой ими радостной вести. Обновились и, как бы, зажили новою и более лучшею в политическом смысле слова жизнью, нежели какою они жили до сих пор. Достойно примечания здесь то обстоятельство, что Высочайший Манифест раздался именно 1-го января, в день празднования гражданского новолетия, когда с одной стороны отечество наше подводит итоги своей разнообразной деятельности за протекший год, а с другой, когда с верою и упованием взирает на светлое будущее той же самой деятельности. И вот на рубеже нового года засветилось ярким пламенем, отселе ставшим видимым во всех концах нашего великого и необъятного отечества, благостное и милостивое слово нашего Царя об Его «намерении, при помощи Божией, в мае месяце сего года в первопрестольном граде Москве, по примеру Благочестивых Государей-предков, возложить на Себя корону и восприять по установленному чину Святое Миропомазание»⁶³. Да, жизнь нашего отечества, очевидно, вступает в новый фазис своего развития и история красноречиво отмечает новую эру нового царствования! Предоставим в свое время нашим чувствам зрения и слуха насладиться вполне этим редким и величайшим всероссийским торжеством. В настоящее же время мы не можем не остановиться своею мыслью на этом событии и не сказать о нем несколько слов. Но, говоря об этом событии, мы хотим осветить его с религиозно-христианской точки зрения. Именно: мы хотим представить здесь взаимные религиозно-политические обязанности царя и народа, хотим указать на те отношения, какие должны быть между ними для того, чтобы земное царство человеческое, нося в себе задатки иной высшей жизни, более и более приближалось к царству Божию, пребывающему временно здесь, на земле, в св. Церкви Христовой и называющемуся царством благодати, долженствующему же пребывать вечно там, на небе, под именем царства славы...

Прежде коронования царей бывает, как известно, восшествие их на престол. Как же, спрашивается, они возводятся на него? Они возводятся на него, как учит слово Божие, не силою и произволением человеческим, а силою и произволением Божиим. Сам Бог является для них в этом случае Верховным Раздаятелем царств и народов. «Всевышний, – по словам ветхозаветного пророка Даниила, – владычествует над царством человеческим, и дает его, кому хочет» (Дан.4:22). «Поставляя царей» на престолы, Он же, как мы видим в истории даже древнего язычества, и «низлагает царей» с престолов (Дан.2:21) или, как та же самая мысль характерно выражена в книге Иова, «Он – Господь – лишает перевязей царей, и поясом обвязывает чресла их» (XII:18). Так, поистине, Господом «цари царствуют» (Притч.8:15): ибо Он есть «царь всей земли» (Пс.46:8), «царь великий над всеми богами» (Пс.94:3). «Бог воцарился над народом, – говорит Псалмопевец, – Бог воссел на святом престоле Своем» (Пс.46:9). Состоя в полной зависимости от Царя Небесного, цари земные от Него же получают и все величие и могущество, которыми обыкновенно окружены бывают их царские престолы. Справедливы в этом случае изречения Псалмопевца: «Бог посаждает царя на престоле; или, иначе сказать, царская власть есть Божественное учреждение. Бог посаждает на престоле царевом от плода чрева Его (Пс.131:11), то есть, наследственность царской власти есть также Божественное учреждение. Царская наследственная власть есть высокий дар Божий избраннику Божию, как о сем свидетельствует обещание сего дара с клятвою: клятся Господь Давиду истиною, и не отвержется ее (Пс.131:11), и другое Божественное изречение: вознесох избранного от людей Моих (Пс.88:20)». Во всем этом, конечно, нельзя не видеть истинного величия и славы царей земных. Но это величие их, посаждаемых на престолах тех или других царств человеческих рукою Вседержителя Господа, эта слава их, отображающая славу Божию, еще более увеличивается и еще более приобретает значения в глазах всех верноподданных, если царь является православно-христианским царем, принимающим венчание и миропомазание на царство из рук святой Церкви, каков, например, наш русский царь…

В чем же состоит обряд коронования на царство русского царя и что он знаменует собою? Два момента, собственно говоря, составляют этот важный обряд. Первый момент, это – облачение царя в свойственные его положению и величию царские одежды, как то: в порфиру и корону, и вручение ему знаков царского самодержавия: скипетра и державы. Второй момент, это – совершение над ним св. миропомазания.

Что касается первого момента, то о нем нужно заметить здесь следующее. После того как облачится царь в порфиру, бывает чтение молитвы, в которой испрашивается у Господа, чтобы Он «удостоил Своего верного раба, Государя нашего, священного миропомазания подобно Давиду, который принял помазание от Самуила пророка, чтобы облек Его Своею силою Божественною для великого подвига царствования, чтобы явился он твердым хранителем догматов веры православной и, совершив свое царское служение на земле, удостоился быть наследником небесного царства». По возложении же на главу царя короны, первосвятитель русской церкви обращается к нему с следующими словами: «Благочестивейший Самодержавнейший Император Всероссийский, видимое сие и вещественное главы Твоей украшение явный образ есть, яко Тебе, главу Всероссийского народа, венчает невидимо Царь славы Христос благословением Своим благостынным, утверждая Тебе владычественную и верховную власть над людьми Своими». Точно также, при вручении царю скипетра и державы в правую и левую руку его, объясняется, что они «служат видимым знаком данной Ему от Бога власти самодержавной». Облеченный во все знаки царского достоинства Государь садится на своем царском престоле. И вот в эти то минуты особенно величественным и, вместе с тем, поучительным становится внешний вид его. В эти минуты, думаем, всякий, удостоившийся лицезрения царя земного, невольно обратится к Царю Небесному и воскликнет из глубины души своей словами Псалмопевца: «Господи! силою Твоею веселится царь, и о спасении Твоем безмерно радуется. Ты дал ему, чего желало сердце его, и прошения уст его не отринул. Ибо Ты встретил его благословениями благости, возложил на голову его венец из чистого золота. Он просил у Тебя жизни; Ты дал ему долгоденствие на век и век. Велика слава его в спасении Твоем; Ты возложил на него честь и ведение. Ты положил на него благословения навеки, возвеселил его радостию лица Твоего» (Пс.20:2–7). «Излилось из сердца моего слово благое; я говорю: песнь моя о Царе; язык мой трость скорописца. Ты прекраснее сынов человеческих; благодать излилась из уст Твоих; посему благословил Тебя Бог навеки. Препояшь Себя по бедру мечем Твоим, Сильный, славою Твоею и красотою Твоею. И в сем украшении Твоем поспеши, воссядь на колесницу ради истины и кротости и правды, и десница Твоя покажет Тебе дивные дела. Остры стрелы Твои (Сильный); – народы падут пред Тобою – они в сердце врагов царя» (Пс.44:2–6). «Крепка мышца Твоя; сильна рука Твоя, высока десница Твоя» (Пс.88:14). «Все одежды Твои, как смирна и алой и касия; из чертогов слоновой кости увеселяют Тебя... Сделаю имя Твое памятным в род и род; посему народы будут славить Тебя во веки и веки» (Пс.44:9,18). Как эти слова святого Псалмопевца идут к нашему царю во время священного коронования, в тот именно момент его, когда царь, облеченный во все знаки царского величия и превознесенный более всех других людей на свете, сидит посреди храма, в виду представителей многих народов, собравшихся на это торжество из разных стран с целью поздравления и прославления его! Подобный смысл и значение имеют, без сомнения, и те умилительные и трогательные молитвы, которые читаются при этом: сначала молитва царя, которую он, преклонив колена пред алтарем св. Церкви, читает вслух всех, находящихся в храме, и в которой смиренно благодарит за неизреченные к нему милости Божии, а затем молитва первосвятителя, которую он читает от лица всех верноподданных царя, в свою очередь поверженных на колена пред Господом, и которая ежегодно потом повторяется на молебном пении в день восшествия на престол и в день воспоминания коронации Государя. В первой молитве царь, подобно древнему Соломону, молится так: «Боже отцев и Господи милости, сотворивший все словом Твоим, и премудростию Твоею устроивший человека, чтобы он владычествовал над созданными Тобою тварями, и управлял миром свято и справедливо, и в правоте души производил суд! Даруй мне приседящую престолу Твоему премудрость, и не отринь меня от отроков Твоих: ибо я раб Твой и сын рабы Твоей, человек немощный и кратковременный, и слабый в разумении суда и законов. Да хотя бы кто и совершен был между сынами человеческими, без Твоей премудрости он будет признан за ничто. Ты избрал меня царем народа Твоего и судиею сынов Твоих и дщерей... С Тобою премудрость, которая знает дела Твои, и присуща была, когда Ты творил мир, и ведает, что угодно пред очами Твоими и что право по заповедями Твоим. Ниспошли ее от святых небес, и от престола славы Твоей ниспошли ее, чтобы она споспешествовала мне в трудах моих, и чтобы я знал, что благоугодно пред Тобою. Ибо она все знает и разумеет, и мудра будет руководить меня в делах моих, и сохранит меня в своей славе; и дела мои будут благоприятны, и буду судить народ твой справедливо, и буду достойным престола отца моего. Ибо какой человек в состоянии познать совет Божий? Или кто может уразуметь, что угодно Господу» (Прем.9:1–7;9–13)? «Да будет же сердце мое в Твоей руке, Господи, для того, чтобы все устроить к пользе врученных мне людей и к славе Твоей; чтобы в день суда Твоего непостыдно воздать Тебе слово!» Во второй молитве первосвятитель от лица всей церкви молится о том, чтобы «Господь, неисчетный в милости Своей, подал рабу Своему, Благочестивейшему Государю нашему, благопоспешество Моисеево, мужество Давидово и мудрость Соломонову к славе имени Своего святого, чтобы Он, «оправдавши царствовать над нами возлюбленного раба Своего, умудрил его непоползновенно проходити великое сие служение, даровали ему разум и премудрость во еже судити людем в правде, показал его врагом победительна, злодеем страшна, добрым милостива и благонадежна, согрел сердце его к призрению нищим, к приятию странным, к заступлению напаствуемым, чтобы самые подчиненные ему правительства управил на путь истины и правды, и сохранил от лицеприятия и мздоимства». Так утверждается союз возлюбленного Царя с Его верноподданными. Он – этот союз – утверждается, как мы видим, молитвою Царя за подданных и подданных за Царя. Таким образом еще более скрепляются узы любви пред лицем Божиим обетом взаимной любви, обетом царского служения благу народа и послушания подданных своему Богом данному Государю.

Теперь, что касается второго момента, т. е., совершения над царем св. миропомазания, то это последнее происходит следующим образом. Во время причастного стиха за божественной литургией, которая совершается всегда в этот день торжественным образом, два святителя идут к трону Государя и приглашают Его приблизиться к святому алтарю. Когда Государь остановится у царских врат, тогда первосвятитель, держа в своих руках сосуд с св. миром, помазует им Его Величество на челе, очах, ноздрях, устах, ушах, персях и руках, произнося при каждом помазании таинственные и знаменательные слова: печать дара Духа Святого. Что же знаменует собою это помазание? Оно зиаменует полноту даров Духа Святого, Который изливается на коронуемого Государя: «духа страха Божия, духа познания, духа силы, духа совета, духа разумения, духа мудрости, духа Господня или дара благочестия и вдохновения в высшей степени» (См. Ис.11:1–3), – даров Духа Святого, столь необходимых для успешного прохождения его трудного и, вместе с тем, ответственного царского служения. Миропомазание Государей наших не есть восьмое или какое-либо новое таинство, но только высшая степень таинства миропомазания, подобно тому, как архиерейство есть только высшая степень таинства священства. В этом помазании христолюбивые Цари наши воспринимают ту полноту даров Божиих, которая необходима для высочайшего служения царского; и мы, верноподданные их, твердо веруем, что Дух Господень осеняет Боговенчанную главу помазанника Божия, Государя нашего, подобно тому, как носился Он над главою царя Давида от дне того, со дня помазания его на царство, и потом (1Цар.16:13). Мы веруем, что как восшествие на престол, так и священное венчание и миропомазание на царство, происходит по воле Божией: «Я помазал Царя Моего над Сионом, святою горою Моею» (Пс.2:6), – так говорит Господь о помазаннике Своем Давиде. Такого же взгляда держится, как известно, и наша св. Православная Церковь, которая в чине торжественного обряда, совершаемого в неделю православия, между прочим, возглашает «помышляющим, яко православные Государи возводятся на престолы не по особливому о них Божию благоволению, и при помазании дарования Святого Духа к прохождению великого сего звания в них не изливаются: и тако дерзающим против их на бунт и измену, анафема»⁶⁴, т. е., таких людей она прямо отлучает от себя, как еретиков и богоотступников.

Но не в этих только важнейших случаях из жизни царей, как то: при восшествии их на престол и во время коронования, Господь является для них, поистине, «Богом великим и Царем великим» (Пс.94:3), оказывающим им милость или гнев Свой. «Благословен Господь, – восклицает св. царь и пророк Давид, – твердыня моя, научающий руки мои битве и персты мои брани, милость моя и ограждение мое, прибежище мое и избавитель мой, щит мой, – и я на Него уповаю; Он подчиняет мне народ мой» (Пс.143:1–2). Или, как в другом месте, тот же Давид взывает: «не спасется царь множеством воинства; исполина не защитит великая сила. Ненадежен конь для спасения, не избавит великою силою своею» (Пс.32:16–17). «Иные колесницами, иные конями, а» царь «именем Господа, Бога» своего «хвалится. Они поколебались и пали; а» он «встал и стоит прямо» (Пс.19:8–9). «Душа» царя «уповает на Господа: Он – помощь» его «и защита» его. «О Нем веселится сердце» его; «ибо на святое имя Его» он «уповает» (Пс.32:20–21). И это упование царя на Господа не останется, конечно, тщетным: «Господь, – по словам того же Псалмопевца, – услышит» его «в день печали» и «защитит» его, «пошлет ему помощь из Святилища и с Сиона подкрепит» его, «даст» ему «по сердцу» его, «и все намерения» его «исполнит» (Пс.19:2–3;5). Что касается вообще врагов царя, у которого всегда бывает их весьма много, врагов явных и тайных, всеми способами старающихся подкапываться под его царский престол, с целью ниспровержения его; то эти враги нисколько не страшны ему. В этом случае, «царь», по словам св. Псалмопевца, «уповая на Господа, по благости Его не поколеблется» (Пс.20:8). Как бы ни были сильны и упорны эти враги царя, но рано или поздно «рука Господня найдет всех врагов его, десница Его найдет (всех) ненавидящих Его. Во время гнева Своего Он сделает их, как печь огненную; во гневе Своем Господь погубит их, и пожрет их огонь. Он истребит плод их с земли и семя их – из среды сынов человеческих. Ибо они предприняли против него злое, составили замыслы, но не могли (выполнить их). Он поставит их целью, из луков Своих пустит стрелы в лице их» (Пс.20:9–13), так что, в конце концов, «враги царя облекутся стыдом; а на нем будет сиять венец его» (Пс.131:18). Как солнце разгоняет тучи, так и «царь седящий на престоле», по словам Премудрого, «разгоняет очами своими все злое» (Притч.20:8). «Мудрый царь», – по словам его же, – «вывеет нечестивых», как плевелы, «и обратит на них колесо» (ст. 26).

Далее, царям земным, по словам св. Псалмопевца, свойственно любить суд и правду и руководиться ими в жизни своей по отношению к верноподданным. «Могущество царя, – говорит он в одном месте, – любит суд» (Пс.98:4). «Правосудие и правота – основание престола», – замечает он в другом месте, – «милость и истина» должны «предходить пред лицем» его (Пс.88:15). «В устах царя, – говорит премудрый Соломон, – слово вдохновенное; уста его не должны погрешать на суде. Мерзость для царей – дело беззаконное, потому что правдою утверждается престол» (Притч.16:10,12). «Милость и истина», по словам его же, «охраняют царя: милостию он поддерживает престол свой, правосудием утверждает землю свою» (Притч.XX:28;29:4). В псалме восемьдесят первом Псалмопевец изображает «Бога, стоящим в сонме богов» или царей земных и «произносящим среди них суд» Свой грозный: «доколе будете вы судить неправедно и оказывать лицеприятие нечестивым? Давайте суд бедному и сироте; угнетенному и нищему оказывайте справедливость. Избавляйте бедного и нищего, исторгайте его из руки нечестивых» (Пс.81:1–4). В уста же людей, верноподданных царя, он влагает следующие слова, с которыми они должны постоянно обращаться в своих молитвах к Господу Богу: «Боже! Даруй царю Твой суд, и сыну царя Твою правду, да судите праведно людей Твоих и нищих Твоих на суде. Да принесут горы мир людям и холмы правду. Да судите нищих народа, да спасете сынов убогого, и смирите притеснителя. И будут бояться Тебя, доколе пребудут солнце и луна, в роды родов. Он сойдет, как дождь на скошенный луг, как капли, орошающие землю. Во дни его процветет праведник, и будет обилие мира, доколе не престанет луна. Он будет обладать от моря до моря и от реки (Евфрат) до концов земли. Падут пред ним жители пустынь, и враги его будут лизать прах. Цари Фарсиса и островов поднесут ему дань; цари Аравии и Савы принесут дары. И поклонятся ему все цари; все народы будут служить ему. Ибо он избавит нищего, вопиющего, и угнетенного, у которого нет помощника. Будет милосерд к нищему и убогому, и души убогих спасет. От коварства и насилия избавит души их, и драгоценна будет кровь их пред очами его. И будет жить, и будут давать ему от золота Аравии, и будут молиться о нем непрестанно, всякий день благословлять его. Будет обилие хлеба на земле, на верху гор; плоды его будут волноваться, как лес на Ливане, и в городах размножатся люди, как трава на земле. Будет имя его (благословенно) во век; доколе пребывает солнце, будет передаваться имя его. И благословятся в нем (все племена земные), все народы ублажат его» (Пс.71:1–17). Таковы «молитвы» и пророчества «Давида, сына Иессеева» (ст. 20) о царе Соломоне (надпис. ис.) и о судьбе его царствования. Но эти молитвы и пророчества, без сомнения, имеют смысл и значение и в приложении ко многим другим Богопоставляемым и Богоумудряемым царям земным, навсегда украсившим собою, своими именами и подвигами, страницы христианской новозаветной истории. Нам нет никакой нужды воспроизводить в подробных чертах деяния наших русских православно-христианских царей, обессмертивших ими свое отечество. Достаточно вспомнить и привести здесь, из целого ряда их, хотя бы только имена последних царей наших, каковы, например, Александр I Благословенный, Александръ II Освободитель народов и Александр III Миротворец. Эти имена должны быть, конечно, лебезны и дороги сердцу каждого россиянина, составляя его, поистине, заветную государственную святыню.

Уже из сказанного нами с достаточною, кажется, ясностью открываются те взаимные отношения между царем и народом, которые постоянно существуют между ними. Мы указали уже на обязанности царя и народа в таких важных событиях государственной жизни, как, например, восшествие на престол и коронация. Укажем здесь еще на некоторые политические и религиозные обязанности народа по отношению к своему царю. Если царь, по учению слова Божия, является самодержавным владыкой земным и руководителем своих подданных в их внешней политической жизни: то. понятное дело, эти последние, т. е., подданные, составляющие в совокупности своей тот или другой народ, должны находиться в зависимости от Него, как рабы от своего господина; должны быть, так сказать, своего рода пасомыми или руководимыми им на поприще государственной жизни: ибо «сердце царя в руке Господа, как потоки вод: куда захочет, Он направляет его (Притч.21:1); должны вполне подчиняться законам, исходящим от Его царского престола, и беспрекословно слушаться и повиноваться Его велениям, исходящим оттуда же. Потому то слово Божие и заповедует нам: «будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро. Ибо такова есть воля Божия» (1Пет.11:13–14). «Всякая душа да будет покорна высшим властям: ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро и получишь похвалу от нее: ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся: ибо он не напрасно носит меч; он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (Рим.13:1–4). Если подданные должны бояться, по словам Апостола, простого начальника, как царского и Божиего слугу, то тем более, конечно, они должны бояться самого царя: ибо «гроза царя – как бы рев льва... Царский гнев – вестник смерти» (Притч.20:2;XVI:14). Напротив, «в светлом взоре царя – жизнь, и благоволение его, как облако с поздним дождем» (Притч.16:15). «И потому надобно повиноваться» царю «не только из страха наказания, но и по совести» (Рим.13:5). «Для сего вы, – пишет Апостол Христов римским христианам, – и подати платите: ибо они (цари и вообще все начальствующие) Божии служители, сим самым постоянно занятые. Итак отдавайте всякому должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь» (ст. 6–7). Как царь любит правду и истину, составляющие основание его престола: так точно должны руководиться ими в жизни своей и его подданные; ибо, по словам Премудрого, «приятны царю уста правдивые, и говорящего истину он любит» (Притч.16:13).

Если слово Божие заповедует нам, подданным царей, относиться к ним со всяким почтением и уважением, то тем более оно заповедует нам не противиться им и не восставать против них каким бы то ни было образом. «Кто раздражает царя, – говорить Премудрый, – тот грешит против самого себя» (Притч.20:2). «Даже и в мыслях твоих не злословь царя; потому что птица небесная может перенести слово твое и крылатая – пересказать речь твою» (Еккл.10:20). Мало того, слово Божие заповедует даже не прикасаться к царям: ибо они суть помазанники Божии: «не прикасайтесь к помазанным Моим» (Пс.104:15): ибо «касающийся их, касается зеницы ока Господня» (Зах.2:8). «Заповедь Господня не говорит: не восставайте противу предержащих властей, ибо подвластные и сами могут понимать, что разрушая власть, разрушают весь состав общества, и, следовательно, разрушают сами себя. Заповедь говорит: не прикасайтеся даже так, как прикасаются к чему-либо без усилия, без намерения, по легкомыслию, по неосторожности»⁶⁵.

Но, так как мы видели, что цари в свою очередь находятся в зависимости от Господа, то при выражении им повиновения и покорности от нас, как их верноподданных, требуется также повиновение и покорность от нас, как христиан, Господу Богу. Слово Божие не оставило нас без руководства и в этом отношении. Так оно заповедует нам вместе с «почитанием царя бояться Бога» (1Петр.2:17), вместе с «воздаянием кесарева кесареви воздавать Божия Богови» (Мф.22:21). Св. Псалмопевец называет «блаженным народ, у которого Господь есть Бог» (Пс.143:15), который «надеется на Него во всякое время и изливает пред Ним свое сердце» (Пс.61:9). Так оно и должно быть на самом деле. Такое отношение к Богу и царю непременно должно выразиться в жизни христиан, если они твердо будут держаться взгляда св. Православной Церкви, состоящего в том, что, «служа верно царю земному, мы вместе с тем служим Царю Небесному и что тот лучший слуга Царев и надежнейший защитник отечества, кто в верном Богу сердце, в чистой совести, носит верную надежду отечества небесного»⁶⁶.

Говоря об обязанностях народа по отношению к царю, мы должны упомянуть здесь еще об одной обязанности, обязанности религиозной, состоящей именно в молитве за царя и отечество. Эта обязанность, на ряду с прочими гражданскими обязанностями, составляя одну из главных отличительных черт каждого верноподданного, является также постоянной и весьма необходимой в его земной жизни, поскольку он принадлежит к государству, как член того или другого общества, входящего в состав его подобно звену в цепи. «Прежде всего прошу, – говорит Апостол Павел, – совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех правительствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте; ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу» (1Тим11:1–3). Но она, эта обязанность, становится особенно ощутительной и благопотребной в те дни, которые имеют ближайшее отношение к царю и отечеству, каковы, например, дни рождения и тезоименитства царя или же дни восшествия на престол и коронования его. О чем же, спросим, мы должны молиться в эти знаменательные дни? О чем мы должны молиться в предстоящий нам в недалеком будущем радостный и торжественный день священного венчания и миропомазания на царство нашего Возлюбленного Монарха, Благочестивейшего Государя Императора Николая Александровича? Мы должны молиться, пламенно и усердно молиться Господу, «Царю царствующих», прежде всего о том, чтобы Он, «ради Давида, раба Своего, не отвратил лица помазанника Своего» (Пс.131:10); чтобы Он «возрастил рог Давидов» и «поставил светильник помазаннику Своему» (ст. 17); чтобы Он «приложил дни ко дням царя» нашего; «лета его продлил в род и род: да пребудет он вечно пред Богом, охраняемый милостию и истиною» Его (Пс.60:7–8)! Мы должны молиться, затем, о том, чтобы Господь не прогневался на нас и не отвратил Лица Своего от нас грешных, – «народа Своего, рог» которого «Он» так «возвысил, славы всех святых своих, сынов Израилевых, народа близкого к Нему» (Пс.148:14), народа русского православно-христианского; должны молиться о том: «да будут сыновья наши, как разросшиеся растения в их молодости; дочери наши, как искусно изваянные столпы в чертогах. Да будут житницы наши полны, обильны всяким хлебом; да плодятся овцы наши тысячами и тьмами на пажитях наших; да будут волы наши тучны; да не будет ни расхищения, ни пропажи, ни воплей на улицах наших» (Пс.143:12–14)! В этой молитве за царя и отечество незаметно скрывается единение царя и народа, которое в свою очередь заключается в истинной вере православной. А такое единение есть «животворный источник их государственного единства и силы»⁶⁷. Как же поэтому должно быть сладко и утешительно для любящего сердца верноподданного слиться своею молитвою с молитвою царя в тот момент его священного коронования, когда он, коленопреклоненный, возносит за народ свой горячую молитву к Господу Богу! Вместе с молитвою за Царя и Отечество мы должны также «воспеть Господу» и «песнь новую» (Пс.149:1). Да будет же Ему от нас «хвала в собрании святых»! «Да веселится» русский народ – этот новый «Израиль о Создателе своем; сыны» России – этого нового «Сиона да радуются о Царе своем! Да хвалят имя Его с ликами; на тимпане и гуслях да поют Ему. Ибо благоволит Господь к народу Своему» (Пс.149:2–4)! Итак, скажем в заключение словами того же Священного Писания, которым мы руководились постоянно при составлении этой беседы, – твердо «храня слово царское» (Еккл.8:2), высказанное собственными устами нашего Благочестивейшего Государя о предстоящем всероссийском торжестве венчания и миропомазания Его на царство, воскликнем все из глубины души: «да живет» наш юный «Царь» (1Цар.10:24) еще многие годы на радость и счастие Своей семьи и для благоденствия и славы своего возлюбленного отечества! Аминь.

И приидоша еси старейшины

Израилевы к царю в Хеврон,

и положи имя царь Давид

завет в Хевроне пред Господем,

и помазаша Давида на царство

над всем Израилем

(2Цар.5:3).

Событие, о котором повествуется в приведенных нами словах из второй книги Царств, весьма близко и сходно с тем событием, по поводу которого мы, братия, собрались сегодня в храм Божий. В них, этих словах, говорится именно о торжественном помазании царя Давида в городе Хевроне и о воцарении его над всем Израильским народом. Раньше, как известно, Давид был помазан на царство пророком Самуилом в Вифлееме. Это было, так сказать, частное избрание и помазание его на царство, в присутствии только отца Иессея и братьев его (1Цар.16:1–13). После же, в Хевроне, оно носило характер общественный и сопровождалось некоторыми торжественными обрядами и церемониями. Вот подобное, говорим, этому событие, начало которого, как мы видим, скрывается еще в глубокой древности, произошло и ныне в первопрестольной столице Москве, в ее древнейшем и главнейшем храме в честь Успения Пресвятыя Богородицы. Как в ветхозаветном городе Хевроне собрались некогда все старейшины Израилевы для того, чтобы торжественно помазать там на царство Давида, избранного и помазанного уже ранее: так у нас теперь в Москве собрались представители всех сословий и всех племен великого царства Русского с тою целью, чтобы присутствовать на торжественном событии священного венчания и миропомазания на царство нашего Благочестивейшего Государя Императора Николая Александровича, который, подобно Давиду, получает ныне сугубую благодать Духа Святого от лица св. Церкви чрез видимое помазание св. миром.

Царь Давид и при первом своем помазании в Вифлееме получил Духа Святого, Который обильно сошел на него в тот момент и «почивал с того дня и после» (1Цар.16:13); но при вторичном помазании его в Хевроне это благодатное состояние его, без сомнения, увеличилось под влиянием даров св. Духа, снисшедших на его царственную главу и потребных для прохождения его общественного служения народу. Точно так же и наш Царь, будучи помазан св. миром в первый раз, вскоре после рождения своего на свет, в северной столице – Петербурге, получил дары Духа Святого, необходимые для возростания и укрепления Его в духовной жизни. При этом помазании Он тогда же еще был, если не избран, как Давид, в цари, то сделан, по праву престолонаследия, преемником Своего Державного Родителя. И это помазание и предуставление Его к занятию царского престола было, можно сказать, частное, в присутствии Родителей и близких родственников. Ныне же, при вторичном помазании св. миром в первопрестольной столице – Москве, наш, как избранный Самим Богом и заранее приготовленный к престолу, Государь Император получает дары Духа Святого в чрезвычайной степени сообразно Своему высокому и трудному служению. И это последнее помазание Его на царство совершается, подобно Давидову помазанию в Хевроне, торжественным образом в присутствии представителей не только русского, но и иностранного, народа, в присутствии представителей, можно сказать, всего мира.

Торжественное помазание Давида в Хевроне сопровождалось, как видно из вышеприведенных нами слов, содержащихся во второй книге Царств, еще тем, что «царь Давид заключил со всеми старейшинами, прибывшими туда, «завет пред Господом». Что же это был за завет его с своим народом пред лицем Божиим? В чем он заключался? Сущность этого завета заключалась, как это можно предполагать с большею или меньшею вероятностью, в том, что всенародно и открыто были объявлены тогда взаимные права царя и народа, – те права, которые, как известно, представлены и объявлены были по воле Божией еще пророком Самуилом при избрании и помазании еврейскому народу первого царя, и которые состояли, по словам его, в том, что царь должен был судить народ свой, и ходить пред ним, и вести войны его, а народ должен был платить определенную подать царю, как натуральную, в виде отобрания сыновей, дочерей, рабов и рабынь на служение себе, так и материальную, в виде скота и того, что уродится на полях и в садах их, в его пользу (1Цар.9:9–20).

Подобно Давиду и наш Благочестивейший Государь при торжественном венчании и помазании своем на царство заключил сегодня в Успенском соборе пред лицем Самого Господа завет с народом, врученным Ему свыше для управления. Сущность этого завета точно так же заключается в некоторого рода взаимных религиозно-политических правах или обязанностях царя и народа, а видимым, так сказать, скреплением его служит молитва, которую царь вознес сегодня пред престолом Божиим за себя и за народ свой, и которую первосвятитель всероссийской Церкви вознес от лица народа за царя своего.

После всего изложенного нами, что мы можем и должны сказать теперь на вопрос некоторых из нас, считающихся, нужно заметить, верноподданными своего Государя и благонадежными гражданами своего отечества, – вопрос, предлагаемый в такой форме: зачем Государю нашему, после первого миропомазания Его при крещении, нужно еще приступать к этому священнодействию вторично в своей жизни? Не довольно ли для Него одного миропомазания, совершенного над Ним в младенчестве? Нет, братия, не довольно! В первом миропомазании сообщены были Царю нашему, как и всякому православному христианину, благодатные дары св. Духа преимущественно для утверждения его в личной духовной жизни. Но, кроме этого, Ему «потребны особые благодатпые дары соответственно Его особенному служению. Ему нужен наипаче Дух владычний, т. е., дар владычественной или правительственной мудрости и силы для того, чтобы Его царское служение было благотворно»⁶⁸. Вот эти то благодатные дары Духа Святого в преизбыточествующей степени и подаются Царю нашему ныне, при вторичном Его миропомазании. Да, крайне необходимо принятие ныне священного миропомазания «Тому, чьи царственные мысли направляются ко благу всеобщему, чье державное сердце бьется одною жизнью с великим отечеством и пребывает в руце Божией (Прем.21:1), чьи многообъемлющие взоры устремляются на целость и пользу всех частей и пределов государства, чье дыхание царственно хвалит Господа, как Царя царей, чьи освященные миропомазанием уста изрекать будут благотворные веления, а державные руки, пишущие правду (Прем.8:15), носить и защитный меч, и масличную ветвь мира»⁶⁹.

Отсюда ясно, что нынешнее торжественное событие венчания и миропомазания Русского Царя на царство есть не личное только событие в Его жизни, но и в полном смысле слова общественное, как близко касающееся всех Его верноподданных, граждан своего отечества. Поистине, «царь существует не для себя, а для народа; облечение в знамения царской власти есть торжественное выражение его союза с народом. Тем паче помазание Его св. миром нужно не для Его личного блага, а для блага народа. Благодать царственной мудрости и силы изливается на царя чрез помазание св. миром для того, чтобы плоды ее вкусил народ, – чрез царя она изливается на народ»⁷⁰. Каким образом? Таким же, без сомнения, каким происходит питание и поддержание телесного организма, состоящего из множества разнообразных больших и малых членов, посредством головы, являющейся в этом случае, так сказать, верховным или главенствующим членом над всеми прочими. «Как тело одно», по словам Ап. Павла, «но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело» (1Кор.12:12), один живой человеческий организм: так то же самое можно сказать и про политическое тело или про государственный организм, состоящий из сплочения вместе многих тел граждан под управлением единой главы – царя. Далее, как «тело не из одного члена, но из многих» (ст. 14), над которыми как бы господствует глава и из которых «страдает ли один член, страдают с ними все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены» (ст. 26): так то же самое бывает и в государстве, под которым нужно разуметь именно царя и народ, как главу и тело в переносном смысле слов.

Сыны России! Господь видимо превознес нашего Царя, как «избранного от людей Своих» (Пс.88:20), «славою и честию венчал Его» (мол. при бракосоч.), «елеем святым Своим помазал Его» (Пс.88:21), сообщив ему благодатные дары св. Духа для Его царственного служения народу. И знаменательно: это событие произошло в те дни, в которые св. Церковь празднует сошествие св. Духа на Апостолов. Будем же усердно молить Царя царей о том, чтобы Он никогда «не отвращал лица Своего от помазанника Своего» (Пс.131:10), а вместе с этим не лишал и нас «великих и богатых милостей», ожидаемых нами от Царя своего в этой земной жизни и переливающихся от Него на нас, как главы на тело, подобно жизненным сокам в человеческом организме. Аминь.

Подражатели мне бывайте

(1Кор.11:1).

Св. Православная Церковь, учредив нынешнее торжество в честь всех святых, без сомнения, имела в виду не одно только простое воспоминание о жизни и подвигах того или другого святого, но и ту цель назидания, какую должен постоянно преследовать каждый из нас – христиан, считающихся членами этой Церкви. Но каким образом эта цель может быть достигаема нами здесь, на земле, при праздновании всякий раз нынешнего праздника в честь всех святых, если мы не будем подражать тем или другим христианским добродетелям, воплощенным в жизни святых? В жизни празднуемого каждого святого в отдельности непременно отыщутся черты достопоучительные и достоподражательные если не для всех, то по крайней мере для некоторых. Тем более, конечно, отыщется таких черт в жизни празднуемого ныне Православною Церковью целого «облака» (Евр.12:1) или сонма святых. Ведь нужно помнить, что этот сонм состоит не только из святых, имена которых известны и деяния которых записаны на скрижалях истории, но и из святых, совсем неизвестных по имени и жизни. Ныне св. Церковь прославляет, – как это прекрасно выражено у Ап. Павла в его послании к Евреям, о чем мы слышали в нынешнем апостольском чтении, – тех, «которые верою побеждали царства, творили правду, получали обетования, заграждали уста львов, угашали силу огня, избегали острия меча, укреплялись от немощи, были крепки на войне, прогоняли полки чужих»; – тех, «жены» которых «получали умерших своих воскресшими», которые «замучены были, не приняв освобождения, дабы получить лучшее воскресение»; которые «испытали поругания и побои, а также узы и темницу», которые «были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке; умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; тех», наконец, «которых весь мир не был достоин» и которые «скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущелиям земли» (Евр.11:33–38). Вот всех таких в совокупности святых, как мужей, так и жен, по количеству своему составляющих действительно многочисленный собор, и воспоминает ныне Православная Церковь в своих молитвах и песнопениях богослужебных. Нынешний праздник в честь всех святых, – это, так сказать, своего рода букет живых благоухающих цветов, содержащийся в руках Матери нашей Церкви и издающий благоухание на далекое пространство. Как в обыкновенном букете бывают цветы, издающие душистый и приятный запах и невольно притягивающие к себе любителей их обоняния: так точно и в церковном букете каждый духовный цветок, т. е., каждый святой, ублажаемый Церковью, благоухает теми или другими христианскими добродетелями, привлекающими к себе в свою очередь любителей духовного обоняния. И вы, братия, пришедшие в храм Божий на праздник в честь всех святых, пришли сюда, без сомнения, с тою целью, чтобы насладиться этим «благоуханием духовным», распространяющимся в нашей Церкви и облагоухающим ее истинных и верных чад. Здесь, в храме Божием, всякий легко может почувствовать в этом общем букете цветов свой любимый запах и удовлетворить им свое духовное чувство обоняния. Только приходи сюда неленостно и впивай в себя жадно эту ароматичную влагу, заключающуюся в том или другом цветке. Подобно Апостолу Павлу, каждый из празднуемых ныне святых громко говорит нашему уму и сердцу: подражатели мне бывайте, якоже и аз Христу (1Кор.11:1). И если мы ревностно станем подражать святым, то каждый из нас найдет для себя приличное назидание, вполне соответствующее его званию и положению в семье и обществе.

Так, любитель евангельской истины и проповеди о Христе, будет ли он духовный пастырь или простой мирянин, найдет для себя хороший урок в лице ублажаемого ныне Церковью особого чина святых, под названием, Апостолов, которые, ради этой самой истины и проповеди, оставляли все земное и житейское и разрывали связь свою со всем любезным и дорогим их сердцу, предпочитая, очевидно, евангельскую истину и проповедь о Христе всему на свете. Самое имя христиан православных, которое мы носим на себе, заставляет нас подражать апостолам и прилагать к себе те или иные черты апостольского служения в деле проповедания людями о Христе Иисусе, которое должно быть обязательно для некоторых из нас. Но «как», – спросим вместе с Апостолом, – «мы будем проповедывать если не будем посланы» (Рим.10:15) и таким образом уподобимся в этом отношении апостолам?.

Далее, любитель ревности о славе Божией и строгих вразумлений и обличений согрешающих ближних, – и опять таки будет ли он духовный человек или мирской, все равно, – найдет для себя назидательный пример в лице ублажаемого ныне Церковью особого чина святых, под названием, пророков, – этих грозных обличителей неправды и беззакония человеческих и постоянных и неумолчных возвестителей святой воли Божией относительно грешных людей, – пророков, которые своими грозными обличениями и раздирающими душу воплями заставляли многих пробуждаться от их духовной спячки и возвращаться с ложного и погибельного пути на путь истины и спасения. Все мы, братия, кто бы ни были по своему званию, призываемся, по словам апостолов, к тому, чтобы «заграждать уста невежеству безумных людей» (1Пет.2:15), «вразумлять безчинных, утешать малодушных, заступать немощных» (1Сол.5:14), и тому подобные совершать дела христианской правды и любви, весьма близкие к тем, которые совершали некогда в древности пророки Божии.

Кроме этих двух чинов или разрядов святых, существующих в Церкви, последняя воспоминает также ныне и много других. Так, например, она воспоминает святителей. Под этим названием разумеются, как известно, лица, носящие высший священноначальственный сан. Чему же, спросим, мы должны подражать в жизни и деяниях святителей? Мы должны подражать их чистоте веры и святости жизни, за что они собственно и прославляются Церковью, как «право правившие» в свое время «слово истины» Божией и соблюдшие его до наших дней в целости и неповрежденности от различных примесей и заблуждений человеческих; должны подражать их горячему и усердному служению той Церкви, в которой они пребывали и поучали верующих или изустным словом, или письменным посланием. Почти все святые, известные под именем святителей, прославились преимущественно таким образом.

Следующий после святителей чин святых людей Божиих составляют, так называемые, мученики и исповедники, пострадавшие в своей жизни за имя Христово и за свое звание христианское каким-либо видимым телесным образом: одних из этого рода святых предавали на растерзание зверям, других топили в воде, иных сожигали на кострах, а иных посекали мечем или же убивали каким-либо другим способом после предварительных различных пыток и мучений с единственною целью вынудить у них отречение от Христа и от христианской веры, которую некоторые из них твердо и безбоязненно исповедывали перед смертью своею вслух всех, окружавших их в то время, людей. Что же представляет собою назидательного для нас жизнь святых мучеников и исповедников Христовых? Святые мученики и исповедники прославились особенно своею верою в Господа и своею любовью к Нему. Эта вера и эта любовь в них к Господу были живые и искренние, пламенные и твердые, несмотря ни на какие угрозы и опасности, представлявшиеся для их жизни со стороны их бесчисленных врагов. Такими же свойствами должны отличаться, братия-христиане, и наша вера и любовь к Господу Спасителю. Все мы, по слову Апостола, должны сердцем веровать в правду, усты же исповедывать во спасение (Рим.10:10), до готовности положить самую свою жизнь, если бы это когда-либо потребовалось от нас. Хотя, нужно заметить здесь, времена мученичества и прошли уже давно и в настоящее время мы можем быть совершенно спокойны за исповедание своей веры православно-христианской, однако и теперь мы можем подражать древним мученикам и исповедникам Христовым в их христианском подвиге веры и любви к своему Господу, потому что, кроме мученичества физического или телесного, есть еще мученичество нравственное или духовное. Вот в этом то мученичестве, от которого никто из нас не бывает освобожден в жизни, мы и должны находить себе поучительный пример в лице многочисленных мучеников, прославляемых ныне св. Церковью...

Последняя, кроме мучеников и исповедников, к числу которых принадлежат не только мужчины, крепкие духом и телом, но и женщины, как более слабые и «немощные сосуды» (1Петр.3:7) сравнительно с мужчинами, прославляет также ныне святых, известных под общим именем преподобных. Эти святые прославились, как известно, в области различных аскетических подвигов в деле умерщвления своей плоти, воюющей постоянно на дух, и в деле возвышения этого последнего над греховными вожделениями плоти. Умирая телом для мира внешняго, «лежащего», по слову Апостола, «во зле» (1Ин.5:19), не любя и презирая этот мир и все греховное в нем, как то: «похоть плоти, похоть очей и гордость житейскую» (1Ин.2:16), они старались жить духом для Господа, «работая» Ему день и ночь «со страхом и радуясь Ему с трепетом» (Пс.2:11). Можем ли мы, братия, живущие в этом мире подражать такого рода святым? Не только можем, но и должны, в силу нашего звания христианского и тех обязанностей, с которыми соединяется принятие и ношение его у нас в Церкви Православной. Что такое христианство, как не воплощение в нас, слабых и немощных телом и душою, великого и сильного духа Христова, или, как говорит об этом св. Апостол Павел в послании к Филиписсеям, возбуждение в нас «тех же чувствований, какие» были «и во Христе Иисусе» (Фил.2:5)? А для того, чтобы мог воплотиться в нас этот дух Христов, чтобы мы могли всецело проникнуться этими чувствованиями и таким образом быть христианами не на словах только, а и на деле, одним словом, истинными христианами, – для этого мы должны постоянно вовсю свою жизнь здесь, на земле, бороться со грехом, с греховными влечениями своей плоти. Плохой тот христианин, который не ведет борьбы с самим собою, борьбы или слабой и легкой, или жестокой и упорной, смотря по тому, конечно, поскольку он заражен бывает грехом в своей жизни. Только при такой борьбе и может господствовать наш дух, являющийся животворным началом (Ин.6:63) в нашей двоякой природе. В противном случае, т. е., если мы не будем вести борьбы со грехом, может случиться с нами то, что плоть возьмет перевес над стремлениями нашего духа и мы всецело отдадимся в повиновение похотям ее (Гал.5:13; Рим.6:12) и будем служить ей, как покорные рабы. Какое же, спросим, значение имеют для нас в этом отношении жизненные подвиги святых, известных под именем преподобных? А то именно, что они указывают нам на многие и различные средства, ведущие к вышеуказанной цели воплощения духа Христова и проникновения Его чувствованиями, – средства, без сомнения, верные для всех людей, хотя иногда и трудные для некоторых из них. Здесь имеют великое значение для нас те аскетические подвиги преподобных мужей и жен, которые установила св. Церковь, как образец для нашего подражания, каковы, напр.: молитва, пост, бдение, лишение,, уединение и различные другие, как духовные, так и телесные, действия, представляющиеся теперь для многих из нас будто бы немыслимыми и невозможными совсем...

Кроме перечисленных нами чинов святых в Православной Церкви есть еще один чин, известный под именем бессребренников и чудотворцев. Какие же святые принадлежат к этому чину? К нему принадлежат, как известно, все те, которые, стараясь исполнить с буквальною точностью слова Христовы: не стяжите злата, ни сребра, ни меди при поясех ваших (Мф.10:9) и желая высшего духовного совершенства, продавали имения свои и раздавали нищим (Мф.19:21) или же употребляли

его на другие богоугодные и душеспасительные дела христианской любви и милости; – далее, все те, которые, согласно заповеди Апостола Павла, «убегая сребролюбия», которое, «есть корень всех зол» (1Тим.6:10), испытываемых человеком в этой жизни, а также, по словам его же, «умерщвляя» в себе «любостяжание» или, иначе, страсть к приобретениям, которая есть «идолопоклонство» (Кол.3:5), пребывали в совершенной нищете – духовной и телесной, были, поистине, бессребренниками по душе и телу. В силу же этой последней добродетели бессребренничества и нестяжательности некоторые из них, как известно, удостоивались дара прозорливости и чудотворения. Нужно ли говорить здесь, что и этот чин святых должен служить для нас примером и образцом в устроении нашей христианской жизни по идеалу слова Божия, что и в нем мы можем отыскивать подходящие для себя черты, близкие и дорогие для сердца каждого христианина, как ученика и последователя Господа?..

Итак, мы видим, что праздник в честь всех святых, установленный ныне св. Церковью, содержит в себе чрезвычайно много нравственно-назидательных уроков; видим, что мы можем и даже должны подражать в своей христианской жизни тем или другим добродетелям святых, если еще не имеем их у себя в сердце. И хотя не все из нас могут теперь быть апостолами, пророками, учителями, истолкователями, чудотворцами, не все могут иметь дар исцелений и говорить разными языками, но все мы можем и должны, по слову Апостола, ревновать о дарах бо̀льших (1Кор.12:29–31); все мы обязываемся, по своему званию христианскому, которое носим на себе достигать в большей или меньшей степени святости. «По примеру призвавшего вас Святого, – говорит Апостол Петр, – и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: будьте святы, потому что Я свят» (Лев.19:2; 1Пет.1:15–16). Но каким образом мы можем быть такими людьми, если не будем уподобляться в своей жизни на земле святым Божиим? «Все святые в совокупности, по словам преосвященного Феофана, составили великий сад Божий – рай духовный, водворяющийся ныне на небесах. Его то, воспоминая ныне, св. Церковь предлагает нашему верующему созерцанию в урок и нашему ревностному по вере житию в подражание. Итак, оставьте землю, вознеситесь на небо, – в рай Божий, походите там и насладитесь красотою его. Вот вера Авраамова, вот терпение Иовлево, вот кротость Давидова, вот чистота Иосифова. Там ревностные Петры, любительные Иоанны, мужественные Павлы, правдивые Иаковы. Здесь мученики, девственники, пустынножители, постники, странноприимцы, милостынедатели, Христа ради юродивые, просветители, пастыри и учители. Подходите ко всякому цветку и древу, впивайте аромат его размышлением и сочувствием, и не отходите, пока не насытитесь соревнованием. Всякой верующей мысли открыт туда вход, всякому чистому сердцу разрешено все возлюблять, и всякому доброму желанию все брать. Вот сад для прохлады и отдохновения верующим! По воскресным и праздничным дням вы ищете, где подышать свежим воздухом. Хорошо делаете вы это для тела. Но прежде не забывайте прохлаждать и освежать души ваши мысленным хождением по раю небесному; – а еще бы было лучше, если б вы устроились так, чтоб, ходя по горестной земле телом, сердцем и умом не выходили вы из рая небесного. Но, обходя созерцанием рай небесный, порывайтесь и у себя завесть подобный же рай. Для этого сойдите с неба и зайдите в себя. Ваше сердце предназначено к тому, чтоб быть раем, садом полным цветов и плодовых дерев – духовных. Надо сделать, чтоб оно и действительно стало таковым. Ростки всякого рода уже есть в сердце; но они дикие. Надо привить их. Берите прививки в небесном раю и прививайте... Вера ли нужна, – берите веру; чистота ли, – берите чистоту; терпение ли, – берите терпение; словом, берите всякую добродетель и прививайте у себя в сердце. И станет ваше сердце – весь рай небесный в малом виде, – и исполнится над вами: – се царствие Божие внутрь вас есть (Лк.17:21)»⁷¹. Аминь.

И сотвори ей вечную память.

Молясь так словами св. Церкви об усопшей рабе Божией Маргарите, чего собственно мы желаем ей по христианскому братолюбию и сострадательности? Мы желаем ей, без сомнения, вечной памяти; желаем того, чтобы имя ее жило вечно. Что же это за вечная память?..

Двоякого рода память существует на свете: память на небе у Бога Вездесущего и Всеведущего, и память на земле среди людей, кратковременных по жизни и ограниченных по месту деятельности. Земная жизнь почившей рабы Божией Маргариты, исполненной, как мы видим, лет долгих, более даже, чем определено каждому человеку в слове Божием (Пс.89:10) уже окончилась: одна половина существования ее человеческой природы, именно телесная, уже видимо разрушается и близится к окончательному забвению, если только не было заранее предпринято каких-либо мер к сохранению ее внешнего облика на память потомства. Другою половиною своей природы – духовною, переселившись в мир небесный и начавши отселе новую жизнь по тому бессмертному началу, которое вложено было в нее Творцем с самого зачатия естественной жизни, она стала теперь, как и всегда была в этом отношении, не видимою для наших чувственных очей, хотя, по учению Церкви, и пребывает в настоящие минуты при сем теле, которое, во время земной жизни и деятельности ее, служило для нее, так сказать, внешней оболочкой.

Но неужели, спросим, почившая раба Божия Маргарита, после смерти и разрушения своего тела и после переселения и начатия новой жизни своим духом, перестала уже теперь совсем жить здесь, на земле? Неужели память ее окончательно изгладилась из среды людей, с которыми и для которых она жила столь долгое время, разделяя, может быть, их радости и горести пополам? Нет, братия, как все вообще «умершие продолжают и на земле жить – в памяти живущих, чрез добрые дела свои» (Феофан): так то же самое, в частности, нужно сказать и про почившую, оплакиваемую нами ныне, рабу Божию Маргариту. Разницу между жизнью умерших на земле, продолжающеюся, как известно, у одних дольше, а у других скорее, можно заметить только количественную, а никак не качественную: ибо думаем, что не найдется ни одного человека, тем более, конечно, христианина, призванного самым званием своим на дела благая, да в них ходит (Еф.2:10), человека – христианина, который, в продолжение своей жизни на земле, не сделал бы какого-либо доброго дела для ближних своих, если не для всех, то, по крайней мере, для некоторых, и тем самым не обеспечил бы себе права на существование в памяти потомства после своей смерти. Но из слова Божия ясно, что «кто сеет скупо, для того и жатва скупа; а кто сеет щедро, для того щедра и жатва» (2Кор.9:6). По отношению к добрым делам, творимым в жизни каждым человеком, это будет значить вот что: кто скуп был здесь, на земле, на совершение добрых дел во имя христианской любви к ближнему, кто мало заготовил их себе в продолжение того или иного периода своей земной жизни, тот, конечно, должен расчитывать и на меньший срок продолжения памяти его среди живых людей на земле; а кто щедр был здесь на эти добрые дела, кто много успел совершить их в своей жизни, тот, конечно, имеет полное право расчитывать на увеличение срока его памяти среди тех же людей, оставшихся еще жить на земле.

Что касается почившей рабы Божией Маргариты, то насколько я могу судить об ее жизни, по кратковременному с ней знакомству, она была весьма отзывчива на совершение добрых дел, как имеющая любящее сердце и руководящаяся преимущественно христианским побуждением и расположением к ближнему. По крайней мере это настроение ее весьма заметно и осязательно отразилось на щедрых пожертвованиях ее в пользу тех храмов Божиих, к приходу которых приписаны ее дома. Не упоминаем здесь о других добрых делах почившей, совершаемых, может быть, тайно, в силу христианского смирения и заповеди Христа Спасителя, чтобы «левая рука не знала» того, «что делает правая» (Мф.6:3). Присутствующие при гробе покойной в значительном количестве близкие и дорогие для нее лица, и другие, знавшие ее, люди, которые были обязаны ей во многих отношениях, засвидетельствуют, думаем, беспристрастно то же самое о щедрости и любви ее сердца. Таким образом, на основании жизни и деятельности почившей рабы Божией Маргариты, мы можем надеяться, что имя ее долго будет жить здесь, на земле, среди живых людей, знавших ее и испытавших ее любовь на самом деле. Молясь ныне Господу, чтобы Он сотворил ей вечную память на земле, мы должны молиться о том, чтобы добро, соделанное ею некогда людям, пустило ростки, подобно семени, на почве сердец человеческих, чтобы оно нашло себе среди них любителей и подражателей и таким образом могло передаваться вечно из потомства в потомство.

Но, братия, как бы долго ни продолжалась эта людская память здесь, на земле, о том или другом человеке после его смерти, все же есть известный предел ей. Придет время, когда память эта начнет все более и более тускнеть в умах и сердцах людей, отдаленных потомков покойника. А может случиться и так, что она, наконец, совсем исчезнет и затеряется с лица земли. Да, эта участь ожидает не только нас, обыкновенных смертных, но она ожидает так же и людей великих и знаменитых, – людей более или менее прославленных какими-либо особенными подвигами на благо и пользу человечества! И память всех таких людей постепенно, можно сказать, заглушается и исчезает от продолжительности ли времени, или же от неблагодарности и черствости человеческого сердца. К счастию нашему, есть другого рода память об умерших людях, память не здесь – на земле, среди тех же смертных и кратковременных людей, а там – на небе, у бессмертного и вечного Бога. И эта последняя память должна быть для нас во столько раз дороже, во сколько продолжительнее бывает первой. И сотвори ей вечную память, – так молится св. Церковь о душе каждого православного христианина, умершего с верою и надеждою на будущее воздаяние, за все то, «что он сделал» здесь – на земле, «живя в теле, доброе или худое» (2Кор.5:10), – сотвори ей вечную память у Бога в сообществе ангелов и святых Божиих.

Но какую же это испрашиваем мы в своих молитвах об упокоении души умершего человека вечную память на небе? Разве Господь Бог, как Вездесущий и Всеведущий Творец мира, не помнит о своих творениях? Разве Он нуждается еще в просьбах и напоминаниях об этом с нашей стороны? Конечно, нет! Для того, чтобы понять нам истинный смысл этого краткого, но многознаменательного молитвенного изречения, употребляемого св. Церковью при гробе каждого умершего христианина, нужно знать, что бывает двоякого рода памятование Божие на небе. «В св. Писании оно иногда представляется в связи с правосудием Божием, и тогда является страшным и грозным для твари... Иногда же оно представляется в связи с Его благостью и в таком случае означает милостивое и благоволительное внимание Его к твари»⁷². В этом последнем смысле, т. е., в смысле благоволительного памятования и должно именно разуметь вечную память, которую мы испрашиваем усопшим...

Итак, братия и сестры, окружающие этот гроб, молясь Господу, да сотворит Он новопреставленной рабе Своей Маргарите вечную память, мы должны молиться Ему приблизительно так: «Господи Сердцеведче! Ты вся веси. Ты веси всю жизнь усопшей рабы Твоей; не только дела ее пред Тобою открыты, но «Ты разумеешь помышления ее издали; все пути ее Тебе известны» (Пс.138:2–3). Знаем, Господи Правосудный, что некогда, в деле страшного суда Твоего, Ты осветишь все сокрытое в мраке и обнаружишь сердечные помышления (1Кор.4:5), приведешь каждому на память все праздные слова, все грехи ведения и неведения. Знаем все сие, Сердцеведче и Правосудне, но знаем и то, что нет греха, побеждающего человеколюбие Твое, что Ты готов прощать и миловать грешников, умирающих с надеждою на Твое милосердие и с покаянием и верою. Посему молим Тя, Милосердый, не помяни грехов, содеянных почившей в жизни сей – аще бо беззакония назриши, кто постоит! – но «помяни ее ради благости Твоей» (Пс.24:7) и напиши ее в книге жизни вечной во свидетельство Твоей вечной благоволительной памяти о ней. Сотвори же ей, усердно молимся Тебе, Господи, сию вечную память»! Аминь.

При праздновании в прошлый раз в честь святых бессребренников и чудотворцев Космы и Дамиана, которых св. Церковь в своих песнопениях называет мудрыми (кан. п.4:7), мы упомянули, между прочим, с этой церковной кафедры⁷³ о том, что для того, чтобы приобрести нам в своей жизни добродетель бессребренничества или нестяжательности, нужно сначала приобрести христианскую мудрость, которая одна только может научить нас, как поступать нам в этом случае согласно своему званию. Но для того, чтобы достигнуть нам этой мудрости, нужно выработать твердое и определенное понятие о ней вообще, нужно знать различныя свойства ее в частности, способствующие нам в деле приобретения этой добродетели и искоренения противоположного ей порока сребролюбия.

Что такое, спросим, христианская мудрость? Она «есть ревность в познании истины и заботливость об осуществлении ее в жизни. Но ни совершенное познание истины, ни устроение жизни по ее требованиям, для расстроенной грехом природы человеческой, невозможны без руководства Божественного Откровения и без помощи благодати Божией»⁷⁴. И потому из вечного и неиссякаемого источника Божественного Откровения постараемся показать здесь, при свете его уяснить себе и при помощи благодати Божией оправдать в своей жизни те свойства христианской мудрости, которые необходимы для нас в деле приобретения нами духа бессребренничества или нестяжательности.

Господь и Спаситель наш сказал однажды ученикам Своим, а в лице их, конечно, и всем нам – христианам, как последователям Его учения: «будьте мудры, как змии» (Мф.10:16). В другой раз Он сказал слушающему Его народу: «оправдана премудрость чадами ее» (Мф.11:19). Из этих слов Его ясно, что нам – христианам нужно прежде всего учиться мудрости, а затем постоянно оправдывать ее в своей жизни, т. е., «во внешнем поведении обнаруживать внутреннее расположение ума и сердца человеческого» (Амвросий). «Мудр ли и разумен кто из вас, – говорит св. Апостол Иаков, – докажи это на самом деле добрым поведением, с мудрою кротостью» (Иак.3:13). Но как, скажите, мы будем учиться мудрости, если не будем желать и просить ее себе, у Бога, «дающего всем просто и без упреков» (Иак.1:5)? В этом отношении нам многому следует поучиться у ветхозаветных мудрецов.

«Будучи еще юношею, – говорит один из них, по имени Иисус, сын Сирахов, – прежде, нежели пошел я странствовать, открыто искал я мудрости в молитве моей: пред храмом я молился о ней, и до конца буду искать ее, как бы от цвета зреющего винограда. Сердце мое радуется о ней, нога моя шла прямым путем, я следил за нею от юности моей. Понемногу наклонял я ухо мое, и принимал ее, и находил в ней много наставлений для себя... Я направил к ней душу мою, и сердце мое предал ей с самого начала. И при чистоте достиг ее; посему не буду оставлен ею. И подвиглась внутренность моя, чтобы искать ее; посему я приобрел доброе приобретение. Приблизьтесь ко мне, ненаученные, и водворитесь в доме учения: ибо вы нуждаетесь в этом, и души ваши сильно жаждут. Я отверзаю уста мои, и говорю: приобретайте ее себе без серебра; подклоните выю вашу под иго ее, и пусть душа ваша принимает учение; его можно найти близко. Видите своими глазами: я немного потрудился, и нашел себе великое успокоение. Приобретайте учение и за большое количество серебра, – и вы приобретете много золота.» (Сир.51:18–21; 27–29; 31–36). Так говорит упомянутый нами ветхозаветный мудрец о приобретении мудрости, которую обязываемся иметь все мы, братия, по своему высокому званию христианскому.

А вот как рассуждает о том же предмете другой ветхозаветный мудрец, по имени Соломон: «я молился, – говорит он в своей книге Премудрости, – и дарован мне разум, я взывал, и сошел на меня дух премудрости. Я предпочел ее скипетрам и престолам, и богатство почитал за ничто в сравнении с нею: драгоценного камня я не сравнил с нею, потому что пред нею все золото – ничтожный песок, а серебро – грязь в сравнении с нею. Я полюбил ее более здоровья и красоты, и избрал ее предпочтительно пред светом, ибо свет ее неугасим. А вместе с нею пришли ко мне все блага и несметное богатство через руки ее... Я полюбил ее и взыскал от юности моей, и пожелал взять ее в невесту себе, и стал любителем красоты ее... Если богатство есть вожделенное приобретение в жизни, то что богаче премудрости, которая все делает?.. Посему я рассудил принять ее в сожитие с собою, зная, что она будет мне советницею на доброе и утешением в заботах и печали»... (Прем.7:7,11;8:2,5,9). «Блажен человек, – восклицает тот же мудрец в другом месте, – который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум! Потому что приобpeтение ее лучше приобретения серебра, и прибыли от нее больше, нежели от золота. Она дороже драгоценных камней; (никакое зло не может противиться ей; она хорошо известна всем, приближающимся к ней), и ничто из желаемого тобою не сравнится с нею» (Притч.3:13–15). «Она прекраснее солнца и превосходнее сонма звезд; в сравнении со светом она выше; ибо свет сменяется ночью, а премудрости не превозмогает злоба» (Прем.7:29–30). «Не премудрость ли взывает? И не разум ли возвышает голос свой?.. «К вам, люди, взываю я, и к сынам человеческим голос мой!. Примите учение мое, а не серебро; лучше знание, нежели отборное золото; потому что мудрость лучше жемчуга, и ничто из желаемого не сравнится с нею. Плоды мои лучше золота, и золота самого чистого, и пользы от меня больше, нежели от отборного серебра» (Притч.8:1,4,10,11,19). «Есть золото и много жемчуга, но драгоценная утварь – уста разумные» (Ibidem. XX, 15). Таковы изречения ветхозаветных мудрецов относительно приобретения нами мудрости. Как же нам не последовать теперь их совету и наставлению в этом отношении?..

Но, последуя им в своей жизни, спросим здесь о том: что̀ же такое мудрость по самому существу своему и по тем свойствам, которые обнаруживаются в жизни владеющих ею людей? «Она есть, – по словам Соломона, – дух разумный, святый, единородный, многочастный, тонкий, удобоподвижный, светлый, чистый, ясный, невредительный, благолюбивый, скорый, неудержимый, благодетельный, человеколюбивый, твердый, непоколебимый, спокойный, беспечальный, всевидящий и проникающий все умные, чистые, тончайшие духи. Ибо премудрость подвижнее всякого движения, и по чистоте своей сквозь все проходит и проникает. Она есть дыхание силы и чистое излияние славы Вседержителя: посему ничто оскверненное не войдет в нее. Она есть отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ благости Его. Она – одна, но может все, и, пребывая в самой себе, все обновляет, и, переходя из рода в род в святые души, приготовляет друзей Божиих и пророков; ибо Бог никого не любит, кроме живущего с премудростью».. (Прем.7:22–27).

Что касается свойств этой последней,то их прекрасно изображает в своем послании св. Апостол Иаков: «мудрость, сходящая свыше, – говорит он там, – во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» (Иак.3:17). По изображению же ветхозаветного мудреца, «в правой руке» этой мудрости находится «долгоденствие, а в левой у нее богатство и слава; (из уст ее выходит правда; закон и милость она на языке носит); пути ее – пути приятные, и все стези ея мирные. Она – древо жизни для тех, которые приобретают ее, – и блаженны, которые сохраняют ее» (Притч.3:16–18)!

Имея в своих руках все и влияя на все области жизни человеческой, мудрость, в частности, имеет великое значение в деле приобретения нами христианской добродетели бессребренничества, обязательной и необходимой для каждого из нас по смыслу самого христианства, а также в деле искоренения противоположного ей порока сребролюбия, которым по большей части заражены бывают наши души. Каковы же, спросим теперь, уроки ее относительно этого предмета? Чему она учит нас в жизни?.. Она, эта мудрость, учит нас, прежде всего, тому, что люди, владеющие здесь, на земле, материальным богатством, в виде золота, серебра и т. п., являются весьма кратковременными и непрочными обладателями его. Св. Апостол Петр, наставляя в своем послании христиан и желая, чтобы их «испытанная вера» в Господа Иисуса «оказалась драгоценнее серебра и золота, огнем испытываемого», прямо называет эти металлы «тленными и гибнущими» (1Пет.1:7,18). «Где, – скажем словами пророка Варуха, – собиравшие серебро и золото, на которые надеются люди, и стяжаниям которых нет конца? Где те, которые занимались серебряными изделиями, и которых изделиям нет числа? Они исчезли и сошли в ад, и вместо их восстали другие» (Вар.3:17–19). Если же человек, дни земной жизни которого, по выражению св. Писания, яко цвет сельный; тако отцветет (Пс.102:15), является кратковременным жильцом на этом свете, то тем более, конечно, нужно сказать так про материальное богатство. «Что̀ может быть ненадежнее богатства»? – спрашивает в одной из своих бесед св. Иоанн Златоуст. Нередко случается, что оно «улетает из дома в один час и в краткое мгновение времени, подобно как легкий прах поднимается вверх от дуновения ветра»⁷⁵.

А затем, всегда ли мы можем поручиться за спокойное присутствие духа и чистоту совести даже при действительном обладании богатством в жизни? Не точит ли тогда нас какой то безжалостный червь, глубоко гнездящийся в нашем сердце? В этом отношении прекрасный урок дает нам ветхозаветный мудрец царь Соломон. «Я собрал себе, – говорит он, – серебра и золота и драгоценностей от царей и областей.., и сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме... Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им; не возбранял сердцу моему никакого веселия, потому что сердце мое радовалось во всех трудах моих, и это было моею долею от всех трудов моих. И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, все – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!.. Кто любит серебро, тот не насытится серебром; и кто любит богатство, тому нет пользы от того! И это – суета!» (Еккл.2:8–11;5:9). Если же таково богатство, то стоит ли нам усиленно искать его в жизни сей? Конечно, нет! «Не заботься о том, – говорит тот же мудрец в другом месте, – чтобы нажить богатство; оставь такие мысли твои. Устремишь глаза твои на него, и – его уже нет; потому что оно сделает себе крылья, и, как орел, улетит к небу» (Притч.23:4–5). «Бдительность над богатством, – по словам другого ветхозаветного мудреца, – изнуряет тело, и забота о нем отгоняет сон. Бдительная забота не дает дремать, и тяжкая болезнь отнимает сон. Потрудился богатый при умножении имуществ, и в покое насыщается своими благами... Любящий золото не будет прав; и кто гоняется за тлением, наполнится им. Многие ради золота подверглись падению, и погибель их была пред лицом их. Оно – дерево преткновения для приносящих ему жертвы, и всякий несмысленный будет уловлен им. Счастлив богач, который оказался безукоризненным, и который не гонялся за золотом... Кто был искушаем золотом, и остался непорочным?..» (Сир.31:1–3;5–8;10).

Но мы должны заметить здесь, что, и обладая в той или иной степени материальным богатством, можно выполнять всецело добродетель бессребренничества, заповеданную всем христианам Господом и Спасителем нашим (Мф.10:9), равно как и наоборот, не имея при себе этого богатства, мы можем иногда быть заражаемы пороком сребролюбия. Как же учит нас поступать в этом случае христианская мудрость? Она учит нас, прежде всего, не превозноситься и не гордиться пред другими людьми, как бы обделенными и не имеющими того, что мы имеем в сравнении с ними. Еще в Ветхом Завете Господь устами пророка Иеремии говорил: «да не хвалится мудрый мудростью своею, да не хвалится сильный силою своею, да не хвалится богатый богатством своим. Но хвалящийся хвались тем, что разумеет и знает Меня, что Я Господь, творящий милость и суд и правду на земле; ибо только это благоугодно Мне» (Иер.9:23–24). А св. Апостол Иаков в своем соборном послании пишет: «да хвалится богатый унижением своим; потому что он прейдет, как цвет на траве. Восходит солнце, настает зной, и зноем иссушает траву, цвет ее опадает, исчезнет красота вида ее: так увядает и богатый в путях своих» (Иак.1:9–11).

Затем, мы не должны слишком привязываться к материальному богатству, в каком бы роде ни обладали им здесь – на земле: потому что, как мы видели уже, оно весьма непрочно и ненадежно в этом отношении. «Когда богатство умножается, не прилагайте к нему сердца»: такое наставление слышим мы из уст св. Псалмопевца (Пс.61:11). «Золото, – по словам преосвящ. Феофана, – есть добрый слуга и злой господин». Поэтому нам нужно «иметь золото как слугу, а не быть ему слугою»⁷⁶. Другими словами: нам нужно употреблять материальное достояние как для своего собственного блага, так и для пользы ближних, а не расточать его на прихоти и удовольствия, со вредом и погибелью для себя и других. Каждый из нас, – учит христианская мудрость, – «по состоянию своему должен делать добро себе, и приношения Господу достойно приносить; должен прежде смерти своей делать добро другу, и по силе своей простирать свою руку, и давать ему» (Сир.14:11,13). «Если какому человеку Бог дал богатство и имущество, и дал ему власть пользоваться от них и брать свою долю и наслаждаться от трудов своих, то это – дар Божий» (Еккл.5:18). А даром Божиим мы, конечно, никогда не должны пренебрегать в своей жизни; никогда не должны зарывать его в землю, подобно ленивому и нерадивому евангельскому рабу, но должны пускать его в оборот для того, чтобы он принес нам в свое время пользу. Это не означает, конечно, того, чтобы мы «отдавали серебро свое в рост» (Пс.14:5), как это делают некоторые люди, так называемые, ростовщики, которые наживают богатство всякими честными и бесчестными средствами, наживают его ложью и обманом, коварством и насилием над ближним. Нет, богатство, приобретенное таким способом не имеет никакого значения для нас, как христиан, в этой жизни! «Имения неправедных, – говорит Иисус, сын Сирахов, в своей книге Премудрости, – как поток иссохнут, и, как сильный гром при проливном дожде, прогремят» (Сир.40:13). По выражению же пророка Иеремии, «приобретающий богатство неправдою» все равно что «куропатка, садящаяся на яйца, которых не несла: он оставит его на половине дней своих, и глупцом останется при конце своем» (Иер.17:11). Нужно ли говорить здесь о том, как неугодны в очах Божиих являются приношения таких людей, напр., на храм и на другие дела благотворительности? Это понятно само собою. «Кто приносит жертву от неправедного стяжания, – поучает нас та же мудрость, – того приношение насмешливое, и дары беззаконных неблагоугодны. Не благоволит Всевышний к приношениям нечестивых, и множеством жертв не умилостивляется о грехах их» (Сир.34:18–19). В таком случае гораздо «лучше бедный, ходящий в своей непорочности, нежели тот, кто извращает пути свои, хотя он и богат» (Притч.28:6).

Что же нам делать тогда, – спросит здесь, может быть, кто-либо из нас, – когда мы имеем «богатство неправедное» т. е., неправедное не в смысле наживы, а «в смысле его неверности и обманчивости», как «доставляющее и побуждения, и предлоги, и средства к неверному, недобросовестному и несправедливому образу действий»⁷⁷? На такой вопрос мы слышим из уст Самой «Премудрости», как «художницы всего» (Прем.7:21) в мире. – Премудрости Которой в образе человеческом люди некогда удивлялись и говорили: «откуда у Него такая премудрость и силы» (Мф.13:54) – такой ответ: «приобретайте себе, – сказал Христос Спаситель, – друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители» (Лук.16:9). Что̀ это значит? Это значит, что «неверным богатством можно, при правильном употреблении его, приобресть себе друзей – бедных, нищих, вообще требующих помощи и пособия здесь, на земле, а они могут доставить нам вечные обители на небесах, так как таковое употребление богатства есть добродетель, за которую последует награда в царстве небесном»⁷⁸. Итак, приобретайте себе тем достоянием, какое вы имеете у себя здесь, на земле, друзей на небе: вот наставление, которое должны все мы, братия, и богатые и бедные, твердо помнить для того, чтобы постоянно исполнять его в своей жизни и деятельности! Как исполнять, живой пример этого мы видим в лице ублажаемых ныне Церковью святых бессребренников и чудотворцев Космы и Дамиана, которые, обладая в этой жизни материальным богатством, употребляли его преимущественно на пользу ближних, нуждающихся в их помощи и заступлении, и которые, «духом божественным позлатившеся, беззлатно исцеление всем недугующим подают» (Стих. на стиховн.). Но для того, чтобы мы могли подражать им в своей жизни и, таким образом, осуществлять заповедь Христову о бессребренничестве, нужно сначала запастись уроками мудрости христианской, подобно тем же святым Косме и Дамиану, которые не напрасно «наименованы были всеми мудрыми бессребренниками» (кан. п. 8). Аминь.

Помянув молитвенно в церкви за божественной литургией и в доме за панихидой имя почившего раба Божия Владимира, как главного благотворителя этого общественного учреждения, основанного в память его, я хочу теперь помянуть его добрым словом. Великое благодеяние покойный раб Божий Владимир оказал вам, благочестивые обитатели и обитательницы сего дома. И для того, чтобы вы могли разумно и целесообразно пользоваться таким благодеянием, для этого то я и имею сейчас высказать вам несколько слов, которые прошу вас выслушать внимательно...

Вас призвали сегодня на молитву об упокоении души вашего отца и благодетеля; но, конечно, не сегодня только, по случаю дня его тезоименитства, и не в день только его кончины, 15-го января, вы должны совершать свою молитву о нем. Нет, этого слишком мало и недостаточно для вас, облагодетельствованных покойным во всех отношениях. Все эти и другие, подобные им, моления носят на себе характер общественный. Но ведь, кроме этих молитв, – молитв, так называемых, общественных, есть еще другого рода молитвы, молитвы, так называемые, частные. И вот такими то молитвами, исходящими из глубины сердца каждого из вас и, следовательно, молитвами искренними и пламенными, а не одними только наружными, часто не искренними и холодными молитвами, вы должны поминать постоянно, во все время вашего пребывания в стенах этого дома, имя дорогого и незабвенного для вас раба Божия Владимира. Последний сделал для вас, для вашего благоустроения, все, что только он мог сделать в своей жизни. Теперь, конечно, за вами очередь; теперь вы должны сделать для него кое-что. Что же именно обязаны вы сделать? Это молиться за него, молиться не только в церкви, но и в доме, молиться не только в известные, положенные по уставу этого дома, дни, но и в всегда, во все дни жизни вашей на земле, насколько продлит Бог каждому из вас века.

Говоря о частной молитве за раба Божия Владимира, я имею в виду установление ежедневного псалтирного чтения при вашей часовне. Да, как хорошо было бы, если бы когда-либо заведен был вами такой порядок в вашем молитвенном доме! Это прямо и ясно говорило бы о том, что вы близко принимаете к сердцу благодеяния, так щедро излившиеся на вас от лица покойного, что вы понимаете и цените их не с одной только материальной, но и с духовной точки зрения. Конечно, при осуществлении вышеупомянутой мысли на деле, не потребуется от вас каких-либо внешних формальностей, стесняющих вашу нравственную свободу, в роде, напр., очереди или дежурства, как это обыкновенно бывает в других случаях. Нет, здесь все будет зависеть от усердия и произволения каждого. Кто хочет и может, тот пусть приходит в часовню читать псалтирь и молиться об упокоении души раба Божия Владимира; а кто не хочет или не может, тот, конечно, и не должен быть принуждаем к этому какими-либо внешними побудительными мерами...

Читая псалтырь за упокой души раба Божия Владимира, вы доставите пользу не только ему, но и себе. Да, вы доставите, говорю, пользу и, притом, значительную самим себе! Я не намерен говорить вам сейчас о значении для вас, в вашей христианской жизни, псалтири, – этой богодухновенной книги св. царя и пророка Давида, содержащей в себе, в своих многочисленных псалмах, назидательные уроки благочестия и «превосходное руководство к молитве и прославлению Бога» (катих.) во всех обстоятельствах жизни христианина, как радостных, так и печальных. Потому то, заметим здесь кстати, псалтирь и употребляется постоянно нашею Православною Церковью за каждым богослужением, составляя, так сказать, существенную и неотъемлемую его принадлежность. Но я позволю себе остановить ваше внимание в настоящие минуты несколько подробнее на одном псалме, заключающемся в этой книге, именно на псалме 67-м. Этот псалом имеет ближайшее отношение к вашему положению в настоящее время и потому должен быть особенно дорог для вашего сердца. Не знаю, обращали ли вы ранее свое внимание на этот псалом, но если когда-либо придется вам читать его, здесь ли или же в другом месте, то прошу вас обратить на него особенное внимание, прошу хорошенько обдумать своим умом и восчувствовать своим сердцем то, о чем в нем говорится относительно вас и вашего теперешнего положения. Сущность этого псалма, по отношению именно к вам, заключается в следующих словах: «пойте Богу нашему, – говорит св. Псалмопевец, – «пойте имени Его, превозносите шествующего на небесах; имя Ему: Господь; и радуйтесь пред лицем Его. Отец сирот и Судия вдов Бог во святом Своем жилище. Бог одиноких вводит в дом..., а непокорные остаются в знойной пустыне» (ст. 5–7). Из этих слов ясно, в чем полагает царь и пророк Давид причину необыкновенного восхваления имени Божия, к которому он призывает всех, верующих в Бога. Он полагает ее не в творении Божием, не в великих Его знамениях и чудесах и не в бесчисленных благодеяниях, так щедро изливаемых Им на весь род человеческий. Нет! Не в этом полагает он причину хваления Бога и радости пред лицем Его, а в том, что Он «Отец сирот и Судия вдов». Как знаменательны эти слова! Бог есть «Отец сирот», т. е., отечески печется и заботится об их несчастной судьбе. Бог есть «Судия вдов», т. е., отмститель за все обиды и неправды, причиняемые им людьми жестокосердыми и злыми. Вот одно из побуждений к постоянному прославлению имени Божия для вас, благочестивые вдовы и сироты, преимущественно населяющие этот дом христианского милосердия!..

Но не за себя только лично вы должны благодарить и славить Бога, а также и за других, подобных вам, людей. Правда, вас, как «одиноких», как лишенных родства и крова, Бог «ввел» в сей «дом» милосердия и предоставил вам здесь все жизненные удобства и даже наслаждения. И только «непокорные» из вас, т. е , не желающие покоряться законному начальству и учрежденным порядкам, не принимаются или совсем удаляются из этого дома, «оставаясь», поистине «в знойной пустыне» и претерпевая различного рода лишения и бедствия. Но, кроме вас, найдется, вероятно, и много других, находящихся в таком же положении людей, – людей достойных во всех отношениях занять ваше место, но не попавших сюда по тем или другим, не зависящим, впрочем, от них, обстоятельствам. Как же в этом случае вы должны смотреть на всех таких людей? Как должны относиться к ним? Вы должны смотреть на них и относиться к ним не с узко-себялюбивой точки зрения, а с широкой точки зрения христианской любви и правды. Поистине, жалко и несчастно положение бедных вдов и сирот, остающихся без общественного призрения и помощи! Нельзя не указать при этом на нашу холодность, невнимание и пренебрежение, с какими мы, люди с достатком и вполне обеспеченные, относимся к ним, брошенным на произвол судьбы и оставленным иногда без куска хлеба, и какими причиняем им еще более тягостное положение. Но вдовы и сироты не остаются без всякой помощи и навсегда покинутыми в настоящей жизни: они составляют предмет особой заботы и попечения Милосердого Господа, Который является для них, поистине, «Отцом и Судией». Господь, по словам того же Псалмопевца, «поддерживает сироту и вдову» (Пс.145:9) в их трудовой и горестной жизни.

Итак, братия и сестры, умея благодарить Бога лично за себя и за свое положение, будем также благодарить Его и за других людей, повидимому, обездоленных и не имеющих того, что вы имеете в настоящее время. В чувстве благодарности и молитвы за вашего благодетеля приснопоминаемого раба Божия Владимира, воспоем Богу нашему, как Отцу сирот и Судии вдов, и возрадуемся пред лицем Его. Примем к сердцу движение любви Божией, непрестанно пекущейся о судьбе несчастных вдов и сирот. Утешьтесь вы, вдовы и сироты, утешьтесь тем, что Бог – ваш помощник, защитник и покровитель! Да уничтожится между нами и исчезнет всякое нерасположение к ним и пренебрежение! Да потрясутся сердца ожесточенных и злых людей! Да проникнутся они горячею любовью к тем, у которых Сам Бог является «Отцем и Судией»! Аминь.

Труждаемся делающе своими руками

(1Кор.4:12).

Так писал св. Апостол Павел в первом послании своем к Коринфянам, о чем мы слышали в ныне чтенном апостоле, – писал, конечно, не в похвалу и превозношение себя, а в назидание и наставление их. Кроме чисто апостольских трудов по делу обращения язычников в христиан, по делу оглашения первых евангельскою проповедью, по делу наставления и преподавания вторым различных догматических и нравственных истин, красноречивым свидетельством чего служат многочисленные послания Ап. Павла к различным христианским церквам и отдельным личностям, – он, Ап. Павел, трудился также, как известно, и в другой области, в области, так сказать, частной или домашней жизни на почве житейских отношений к другим людям. Ап. Павел был по профессии своей скинотворец или устроитель палаток, о чем упоминается в книге Деяний Апостольских (18:3). Эту профессию он не оставил и тогда, когда сделался из ревностного гонителя и противника христиан ревностным их сторонником и покровителем. На заработки от этих трудов он, можно сказать, жил и содержал себя все время; так что он имел полное право сказать о себе, что он «трудится, делая своими руками». В другой раз, именно во время прощания своего с Ефесскими пресвитерами в городе Милете, он, между прочим, сказал им: «вы знаете, как я с первого дня, в который пришел в Азию, все время был с вами, работая Господу со всяким смиренномудрием и слезами..; сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии. Во всем показал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых». (Деян.20:18–19,34–35). «Мы, – писал тот же Апостол во втором послании своем к Солунянам, – ни у кого не ели хлеба даром, но занимались трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас» (3:8). В том же послании он писал следующее: «если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (ст. 10), завещав им, таким образом, труд, как необходимое условие для самого их существования. Пример Ап. Павла и его личный взгляд на труд побуждают меня, братия, в настоящий раз обратить внимание на вопрос о труде с христианской точки зрения. Каков же, спросим, должен быть труд у нас в настоящее время? Остановимся и разберем здесь этот вопрос.

Начнем, прежде всего, с происхождения труда. Труд в этом отношении ведет свое начало с давнего времени. Он явился еще в раю, вскоре после сотворения первых людей, которым Господь дал заповедь «хранить и возделывать его» (Быт.2:15).

Итак, мы видим, что первые люди, сотворенные Богом, также трудились. Но каков был их труд? – Их труд был совершенно непохож на наш труд, труд тяжелый, безотрадный и иногда всю жизнь продолжающийся. Их труд был свободный, легкий, без всяких, так сказать, затруднений или препятствий, какие мы часто встречаем в нашем труде. При сотворении вся было добра зело, как сказано в книге Бытия (1:31). Но, после того как первые люди согрешили, вкусив плода от запрещенного древа. Бог сказал Адаму: проклята земля в делех твоих, в поте лица твоего снеси хлеб твой (Быт.3:17,19). Вот начало и происхождение нашего труда, труда тяжкого, безотрадного, вечного. Следовательно, он произошел вследствие непослушания и нарушения воли Божией. С этого времени, действительно, первая встреча человека в жизни с трудом и даже, как сказал один ветхозаветный муж, по имени Иов, человек рождается на труд (5:7). Едва ли не всю жизнь, начиная с колыбели и до гроба, приходится ему теперь трудиться. Но и этот тяжелый, повидимому, безотрадный труд, присужденный нам по преступлению и грехам наших прародителей, и этот труд мы можем делать более или менее легким и отрадным, смотря по тому, как мы будем относиться к нему: со вниманием ли и заботой о пользе, как для самих себя, так и для других от этого труда, или же с апатией и равнодушием, не имея в виду ни своей собственной, ни чужой пользы; смотря по тому: будем ли иметь в виду и будем ли пользоваться теми качествами, которые могут облагораживать труд и делать его более легким и приятным. Какие же это качества?..

Чтобы труд наш имел для нас некоторое облегчение и отраду и, вместе с тем, был полезным и для самих себя, и для других, для этого нам нужно иметь в виду: разумность, справедливость, целесообразность труда. Одним из многих и разнообразных средств к облегчению нашего труда служит, без сомнения, изучение сил природы, которое в последнее время особенно сильно подвинулось вперед. Прошло уже то время, когда на различные открытия и усовершенствования в ученом мире, как то: железные дороги, телеграфы, телефоны и т. и., люди смотрели, как на дело сверхъестественное, дело нечистой силы, – смотрели, конечно, так вследствие ложного понятия, происходящего в свою очередь от совершенного невежества и незнания. Нет, братия, в этой изумительной власти человека над внешнею природою действует вовсе не нечистая сила, как думали наши предки, а особый дар Божий, смышленность человеческая, просветляемая иногда благодатию Божией. Громадную и весьма существенную пользу приносят те, повидимому, совсем бесполезные и неприменимые к житейскому быту науки, существующие в настоящее время, как, напр., астрономия, по которой изучают движение небесных планет, и многие другие. К таким людям, которые пролагают новые пути в науке и делают в ней новые открытия и изобретения, мы должны относиться с истинною признательностью и уважением. В этом случае нам нужно поучиться у древних Греков и Римлян, которые относились с должною благодарностью ко всем ученым людям в мире, совершавшим различные открытия в науке, почитали их и даже боготворили, чего не запрещала им делать их, как известно, антропоморфическая религия.

Затем, чтобы труд наш, труд тяжелый и безотрадный, имел для нас некоторое облегчение и утешение, нам надобно трудиться по заповеди, данной нам Самим Богом: шесть дней делай, и сотвориши (в них) вся дела твоя: в день же седьмый, суббота Господу Богу твоему (Исх.20:9,10). Итак, шесть дней назначено нам для труда, для исполнения всяких житейских наших дел и обязанностей, а день седьмой повелено посвящать Господу Богу. Но в этом то седьмом дне, назначенном нам для посвящения Богу, мы и должны искать себе облегчения и утешения в наших тяжелых трудах, продолжающихся целые шесть дней. И, благодарение Богу, мы не лишены облегчения и утешения в трудах наших: мы можем получать их и получать в преизбытке в храмах Божиих, для чего мы и должны непременно посещать их в седьмой день, т. е., воскресный, по заповеди Божией. Без этого высшего облегчения и утешения в трудах, какого заповедал нам Бог искать в храме Божием и какое мы, действительно, получаем здесь в высшей степени, мы непременно задохнулись бы от жары и духоты, вследствие тяжести труда, и давно бы пали под его бременем, так же, как Англичане, про которых рассказывают, что они задыхаются в своих шатрах, производя раскопки. А теперь, когда определено и назначено нам Самим Богом высшее облегчение и утешение в наших тяжелых, часто безотрадных трудах, теперь человек, проработавший шесть дней, естественно стремится и должен стремиться в седьмой день в храм Божий, где он может найти для себя полное отдохновение и успокоение от своих трудов и где может, так сказать, утереть с своего лица пот, набравшийся в течение шести дней. Здесь, в храме Божием, он может также найти для себя новую благодатную помощь и запастись теми новыми, свежими силами, которые так необходимы для продолжения его трудов. Здесь, наконец, в храме Божием, он в чувстве братского единения между всеми верующими и в полной уверенности, что все мы – дети одного Отца Небесного, может обращаться к Нему с живейшею и искреннею молитвою: «Отче наш. Иже еси на небесех», прося дарования себе, различных благ, необходимых, как для здешней – временной, так и для будущей – вечной жизни.

Дай же Бог, чтобы каждый из нас имел такой христианский взгляд на труд, чтобы этот последний был вполне достоин своего назначения для нас, как христиан, на этой грешной земле! Аминь.

Событие освящения нашего храма, торжественно совершаемого нами ныне, дает мне, братия, повод обратиться еще раз с церковной кафедры с словом назидания о взаимных обязанностях наших по отношению к своему приходскому храму. Так как всякая приходская община состоит из лиц, имеющих к своему храму то или иное ближайшее отношение и принимающих в судьбе его более или менее живое участие, и так как из числа этих лиц первое место, без сомнения, занимают лица духовные, в заведывании которых находится самый храм, т. е., священно-и-церковнослужители, а затем уже миряне, носящие общее название прихожан своего храма, то мы, в изложении взаимных обязанностей, должны по всей справедливости начать с самих себя.

Какая же, спросим, возлагается на нас, священнослужителей, обязанность по отношению к тому храму, в котором Господь судил каждому из нас быть в этой жизни? Эту общую, возлагаемую на всех нас, обязанность можно выразить следующими словами: совершение таинств и других обрядов и действий церковных, среди которых важную роль играет, конечно, молитвословие. Последнее является, так сказать, душой всех обязанностей наших, какие бы и где бы ни пришлось нам совершать в своей жизни и деятельности. Да, возношение нами «молитв, молений, прошений, благодарений», славословий «за всех человеков» (1Тим.2:1) вообще и за своих прихожан в частности, в особенности же за тех из них, которые, из любви к благолепию дома Божия, приносят сюда различные вещественные и денежные средства, – возношение, говорим, нами такого рода молитвословий составляет наш непременный и постоянный долг, к которому мы призваны самым служением своим в Церкви Христовой! Такова первейшая и главнейшая обязанность, возлагаемая на каждого из нас по отношению к своему приходскому храму.

Но не одно и то же бывает действие совершения его на практике, как это легко можно заметить ныне даже из одного простого поверхностного наблюдения. Мы не говорим уже здесь о том, что для того, чтобы молитвословия наши имели смысл и значение и были всякий раз не без плода для тех, которые собираются сюда в большом количестве выслушивать их и, таким образом, принимать вместе с нами живое общение в таинствах и обрядах церковных, требуется совершать эти последние всегда благоговейно и неспешно, точно и неизменно, придерживаясь в этом случае как можно ближе устава св. Церкви, заповеданного нам св. отцами и учителями ее, а не отклоняясь от него все далее и далее и не сокращая его по своему собственному желанию, или, лучше сказать, по своеволию, лености и нерадению, почти до неузнаваемости служб церковных в том виде, в каком они составлены были с самого начала. Это ясно и понятно само собою. Мы хотим сказать здесь главным образом о том, что всего этого мало и недостаточно для того, чтобы молитвословия, совершаемые вами здесь, в храме, имели всегда должное, соответственно их внутреннему содержанию, впечатление и влияние на умы и сердца слушателей – христиан, стекающихся в храмы на те или иные богослужения церковные. Не одним только механическим требоисправлением должны быть эти последние с нашей стороны, хотя бы по внешнему виду и совершаемым нами всегда исправно и безукоризненно. Нет, они должны также представлять собою и нечто большее в этом отношении. Для того, чтобы все наши молитвословия, совершаемые в храме, производили благотворное действие на молящихся в нем, для этого нужно прежде всего нам самим, участникам их, проникнуться ими насквозь, пережить их сначала в своих собственных душах и затем уже передавать, как очищенные в этом внутреннем горниле, во всеуслышание другим людям, наслаждаясь высокими моментами ощущения их в минуты произнесения их своими устами или языком. Только тогда они и могуг иметь могучее и благотворное влияние на тех, которые их будут слышать и поучаться в них. В противном же случае, они не принесут никакой пользы ни нам самим, ни другим людям, и останутся без всякого плода. Отсюда понятно, что, кроме упомянутого отношения нашего к своим обязанностям в храме, от нас требуется еще подготовительная, так сказать, работа дома: от нас требуется всегда трезвенность и собранность ума, бдительность и чистота сердца, правильность и неуклонность воли или, что то же, гармоничность и соразмерность всей нашей жизни. Но, скажем здесь словами Ап. Павла, кто к сим доволен (2Кор.2:16), кто из нас способен на все это, чтобы спокойно, без зазрения совести, мог достойным образом называться пастырем или служителем Христовой Церкви? Боже мой, как мы иногда бываем слабы и немощны! Как иногда приступаем с неочищенными чувствами к престолу славы Божией, страшному для херувимов и серафимов, каким роем гнездятся в нашем уме и сердце мысли и желания корыстолюбивые и властолюбивые, низменные и житейские! Как мы иногда сами чрезвычайно нуждаемся в молитвах за нас верующих для того, чтобы быть нам достойными сосудами благодати Божией! Одним словом, как мы многого не делаем в своей жизни из того, что должны были бы делать по своему званию и положению для того, чтобы «благодать Божия не была тщетна» (1Кор.15:10) в нас со времени принятия ее нами в таинстве священства! О, кто даст нам слез для того, чтобы довольно оплакать нам наше убогое внутреннее состояние? Настоящий случай освящения нашего приходского храма как нельзя более, думаем, должен возбуждать в сердце каждого из нас, имеющего к нему то или иное отношение, подобного рода чувство относительно своего недостоинства.

Но этого, конечно, мало. Кроме того, он должен еше напоминать нам о наших взаимных обязанностях по отношению к нему. Вот храм наш, благодарение Богу, принял теперь, можно сказать, истинно благолепный вид: все в нем стало чисто и светло, просторно и удобно во всех отношениях. Теперь каждый, входящий в наш храм для молитвы, не может не воскликнуть вместе с древним пророком Валаамом: коль добри доми твои Иакове, и кущы твоя Израилю (Чис.24:5,6), или же вместе с Давидом: Господи, возлюбих благолепие дому Твоего, и место селения славы Твоея (Пс.25:8). Это обстоятельство налагает на всех нас обязанность еще более усиленно и ревностно проходить свое поприще служения храму, в котором Господу благоугодно было нас поставить; обязанность еще более полно и уставно совершать богослужения в столь благолепно украшенном храме. От исполнения этих возложенных на нас обязанностей никто из нас, членов причта его, не должен, конечно, освобождать себя, потому что благолепие службы церковной зависит сколько от высших, столько же, если только не более, и от низших членов причта. Потому, каждый из нас, какую бы он ни занимал должность при этом храме, должность ли главного совершителя богослужения, или же должность помощника его, в качестве чтеца и певца, должен исполнять ее всегда добросовестно и усердно, исполнять не кое-как, небрежно и неблагоговейно, твердо памятуя грозное слово Божие: проклят (человек) творяй дело Господне с небрежением (Иер.48:10). Мы не должны, конечно, думать, что такое или иное отношение нас самих к совершению богослужений в храме не останется без последствий для молящихся в нем. Нет, миряне отлично понимают, в каком состоянии находимся мы в эти минуты, в каком настроении произносятся нами те или другие молитвословия. Они по всеобщему сродству душ человеческих каким то внутренним чутьем угадывают это состояние и настроение наше. И вот, если мы, во время чтения или пения в храме, произносим слова молитвы без всякого участия в них сердцем, машинально и неразборчиво; то, понятное дело, мы никогда не привьем молитвенного чувства в душах верующих. А ведь возбудить в них такое чувство, заставить их «молиться не умом только, но и духом, поя и воспевая в сердцахъ своих Господу» (1Кор.14:15; Еф.5:19), мы обязываемся самым званием своим. Это первый и главный долг наш, как совершителей и участников богослужения. Таким образом, повторяем, настоящий случай освящения нашего храма должен заставить нас внимательнее относиться к своим обязанностям, какие на каждого из нас возложены по отношению к нему. Чувствуем и сознаем вполне, что от нас теперь зависит поддерживать на будущее время благолепие этого храма, – от нас, приставленных к нему для служения Богу и людям. И, смотря по тому, как мы будем относиться к своим обязанностям, храм наш не будет забыт добрыми людьми, а главное благословениями всещедрой Покровительницы, Царицы Небесной, имени Которой он посвящен с самого начала.

Но, кроме обязанностей по отношению к храму с нашей стороны, существуют также, как известно, обязанности по отношению к нему же и с вашей стороны, братия – прихожане. Какие же это обязанности? Укажем здесь кратко, в чем заключаются они.

Если всякий приходский храм Божий основан с тою целью, чтобы совершались в нем богослужения для прихожан, то, понятное дело, эти последние обязываются посещать его в своей жизни как можно чаще, посещать не только в праздничные, каков, напр., нынешний день, но также, по возможности, и в будничные дни, потому что от этого посещения зависит, как известно, благосостояние самого храма. Но, усердно посещая храм Божий, вы, братия-прихожане, должны, конечно, на первом плане поставлять себе духовную пользу от него. Если храм Божий существует прежде всего для освящения верующих в тех или других таинствах, совершаемых нами в нем, то вы должны всякий раз приступать к этим таинствам с любовью и благодарностью к св. Церкви, содержащей в себе эти благодетельные и спасительные для вас Божественные силы, яже к животу и благочестию (2Пет.1:3); приступать к некоторым из них, каковы, напр., таинства покаяния и причащения, ежегодно, не отклоняясь от них ни под каким предлогом, потому что от пользования ими зависит исключительно ваша духовная жизнь, начинающаяся еще здесь, на земле, и ваше вечное спасение, предназначенное Богом там, на небе.

Затем, если храм Божий существует для молитвы, то и приходите сюда с этою преимущественно целью, а не ради каких-либо других житейских и недостойных вашего звания целей. Для этого имейте всегда в мыслях и в сердце дух молитвенный, который, как известно, приобретается ревностным и неослабным подвигом, совершаемым как здесь, в храме, так равно и дома. Если вы будете учиться молитве, пребывая в ней всегда и везде, то вы будете иметь ум и сердце свое постоянно настроенным горе. И вам легко будет тогда стоять здесь многие и продолжительные службы.

Далее, если храм Божий существует для поучения верующих в слове Божием, то и приходите сюда с этою именно целью, а не ради пустого и бесплодного провождения времени, не ради одного только умственного любопытства или высокомерной оценки того, чему хотят вас научить в нем. Для этого внимательно, в простоте сердца, слушайте предлагаемое вам здесь слово Божие в подлинном-ли виде, при чтении тех или других книг Свящ. Писания, или же в объяснительном, при произнесении с церковной кафедры, так называемых проповедей, от которых никогда не уходите преждевременно до окончания их, потому что это показывает, во-первых, вашу неблаговоспитанность, а во-вторых, вашу близорукость относительно вашего же погибельного состояния. В правилах св. Апостолов находится по этому поводу такое постановление: «всех верных входящих в церковь, и писания слушающих, на не пребывающих на молитве и святом причащении до конца, яко безчиние в церкви производящих, отлучати подобает от общения Церковного» (9-е пр.).

Наконец, если храм Божий есть место «особенного присутствия Божия, благодатного и таинственного, благоговейно познаваемого и ощущаемого верующими, и являемого иногда в особенных знамениях» (катих.), то все находящиеся в нем христиане должны вести себя с внешней стороны вполне «благопристойно и чинно» (1Кор.14:40), ни в каком случае не дозволяя себе в нем ни лишних разговоров и смеха, ни засматриваний по сторонам на лица и костюмы молящихся с целью пересудов их; должны стоять здесь прямо и благоговейно, не садясь в минуты важнейших священнодействий церковных и не подавая тем повода к соблазну других, слабых и немощных в духовном отношении христиан, как это, к прискорбию, нередко можно видеть среди наших прихожан...

Какую еще обязанность налагает на всех нас, как духовных, так и мирян, нынешний случай торжественного священия нашего храма? Он напоминает всем нам, празднующим обновление вещественного храма, об обновлении духовного храма, каковым в этом случае являемся по словам Ап. Павла, мы сами. Не весте ли, – так писал он в первом послании своем к Коринфянам, – яко храм Божии есте, и Дух Божий живет в вас (1Кор.3:16)? Да, об обновлении этого духовного храма нашего весьма естественно и прилично вспомнить сегодня, когда мы очистили и привели в порядок свой приходский храм, который должен будет служить для нас удовлетворениям различных духовных нужд наших, и не только вспомнить, но и ревностно позаботиться на самом деле о приведении его точно также в свойственный ему порядок и благолепие! Слава и благодарение Господу Богу за то, что Он сподобил нас видеть этот святой храм, построенный в честь Пречистой Его Матери, благолепно украшенным на доброхотные средства любителей благолепия дома Господня! Но можем ли мы, братия-прихожане, сказать то же самое про свои духовные храмы? О, если бы могли сказать это в настоящие минуты с дерзновением и верою! Напротив, не приходится ли видеть в современной жизни христиан то печальное явление, что они, отделывая те или другие приходские храмы, мало или вовсе не заботятся об очищении своего внутреннего духовного храма? Правда, мы довольно заботимся об украшении своего тела, которое, по слову Апостола, точно также является «храмом живущего в нас Святого Духа, Которого имеем мы от Бога» (1Кор.6:19); но в этой чрезмерной заботе нашей о теле не забывается ли иногда совсем душа, которая собственно и служит органом Святого Духа? Вот, братия, мы пришли сегодня на праздника обновления и освящения своего храма, принарядившись с внешней стороны приличным образом, вполне подходящим к этому случаю; мы пришли сюда с телом, облеченным в светлые и прекрасные одежды. Но какова, спросим, наша душа, которую носит теперь это тело? Не остается ли она у многих из нас еще не очищенной и загрязненной различными пороками и страстями? Не остается ли она у нас, по истине, в убогом состоянии? В таком случае, что пользы нам от того, что наши тела украшены, может быть, слишком дорогой цены одеждою? Ведь это походило бы, по изображению Христа Спасителя, «на окрашенные гробы, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты» (Мф.23:27). Или же: это походило бы на то, если бы мы, обновляя этот видимый нами вещественный храм Божий, украсили его только с внешней стороны, оставив внутри в таком же состоянии, в каком он находился прежде. Нет, братия, взирая на этот святой храм Божий, в котором мы находимся сейчас своим телом, подумаем также и о другом нашем храме, храме души; подумаем о том, как бы его нам очистить хорошенько и привести в подобающее состояние. А для этого будем исполнять в своей жизни те взаимные обязанности, которые на каждом из нас лежат по отношению к своему приходскому храму. Будем помнить и никогда не забывать, что только от постоянного и ревностного исполнения их зависит благосостояние нашего храма, равно как и процветание нашей приходской общины. Аминь.

У свежей и не зарытой еще могилы почившего о. архимандрита Григория считаем своим нравственным долгом сказать несколько слов об этой высокой и светлой личности, послужившей столь много лет Московской церкви, как на поприще общественно-административной деятельности, в качестве сначала преподавателя и инспектора Вифанской и Московской семинарии, а затем в качестве настоятеля монастырей: Златоустова, Высоко-Петровского и Спасо-Андрониева, и вместе с тем благочинного Московских мужских и женских монастырей и члена Духовной Консистории, – так и на поприще духовно-литературной деятельности, в качестве истинного и ревностного любителя духовного просвещения на самом деле, а не по одному только имени его, как имеющего диплом почетного члена Общества любителей этого просвещения.

Сошел в могилу один из последних близких свидетелей и очевидцев Филаретовского времени; сошел в могилу старец, рукоположенный еще при жизни митрополита Филарета и прослуживший затем с честию и славою при жизни пяти Московских митрополитов; сошел в могилу человек, от которого, при его способностях и таланте и при его любви и энергии к труду, многого можно было бы ожидать в области литературной письменности; сошел в могилу духовный деятель, который с честью и пользою послужил бы и на более высших ступенях церковного служения, если бы только не препятствовала этому болезнь, постепенно подтачивающая его силы и сведшая, наконец, его в могилу. Смерть, как безжалостная коса, подкосила этого человека преждевременно, судя по человеческим расчетам, прекратив жизнь и деятельность его на земле; но, по христианскому упованию, бессмертный дух его, неустанно работавший все время здесь, возвратился туда – на небо, к Богу, Иже и даде его, возвратился для продолжения своей чисто духовной деятельности в бесконечные веки веков...

В почившем архимандрите Григории Московская церковь понесла утрату не как только в человеке, близко стоявшем к митрополиту Филарету и хорошо видевшем и слышавшем его жизнь и деятельность, но и как в человеке, воплотившем, так сказать, в своих писаниях величавую личность Филарета и обессмертившем ее навеки. Мы разумеем здесь, кроме многих живых и разнообразных воспоминаний покойного архимандрита о митрополите Филарете, помещенных им в современных журналах и газетах, его капитальный труд в этом отношении, именно: письма и резолюции митрополита Филарета, как известно, не один десяток лет печатавшиеся на страницах «Душеполезного Чтения» и прерванные теперь со смертью его, может быть, навсегда⁸⁰. Правда, эта работа его, можно сказать, черновая работа, для приведения которой в строгую систему и известный порядок потребуется еще не мало времени и сил от тех, которые желали бы приступить к ней; но и за то, что сделано покойным в этой области, нужно отдать ему по всей справедливости дань уважения и благодарности. Работа эта, т. е., собирание сырого материала, есть своего рода подвиг, за который не всякий из нас взялся бы, тем более, что ему не предвиделось, кажется, конца: так была богата эта духовная сокровищница. Как сильно любил покойный архимандрит заниматься при жизни своей этого рода работою, посвященною памяти одного из великих архипастырей Российской церкви, так с не меньшею же любовию и заботою он отзывался и об ее судьбе в будущем, желая видеть после себя продолжателя и собирателя его трудов в систему. По крайней мере говорящий сие может лично засвидетельствовать, как он обязан покойному архимандриту за его просвещенное внимание и за его содействие и помощь в подобного рода работе, близко касающейся личности митрополита Филарета. С своей стороны заметим здесь и то, что при желании коснуться митрополита Филарета, как пастыря церкви, или же при желании изобразить, так называемое, пастырское богословие по сочинениям митрополита Филарета, вышеуказанные нами письма и резолюции его, как первоисточник, составляют в этом случае драгоценный и, поистине. незаменимый ничем другим материал. Как же, поэтому, не пожелать вместе с покойным архимандритом, великим трудолюбцем по части извлечения из архивных недр этого рода материала, как не пожелать, говорим, осуществления в близком будущем той заветной и дорогой мечты его, о которой он так заботился еще при своей жизни, – привести в некоторую систему этот богатый и разнообразный, относительно внутреннего содержания, материал?..

Но, желая этого от всей души, мы не можем в настоящее время не скорбеть о том, что современников, – очевидцев жизни и деятельности приснопамятного и незабвенного митрополита Филарета, – становится у нас все менее и менее. С каждым годом они начинают убывать. Некоторые из них уже в преклонных летах, яко пшеница созрелая, сходят во гроб; а некоторые, как например, почивший архимандрит Григорий, сходят в тот же гроб, еще далеко не достигши указанного Псалмопевцем предела земной человеческой жизни. Но, уходя от нас и расставаясь с нами своим телом, они не уносят с собою навсегда в могилу пастырского духа митрополита Филарета. Нет, этот дух, каким они были проникнуты сами, всегда сообщался чрез них, как живых орудий, и другим людям, среди которых они жили и действовали. И мало ли в настоящее время рассеяно по лицу всей земли Русской таких людей, искренно расположенных к церкви и духовенству! В этом заключается одна из важных заслуг духовных пастырей с характером Филаретовского служения церкви и отечеству и одно из главных достоинств их учения о пастырстве, которое, по преемству ведя свое начало от митрополита Филарета, продолжается и сохраняется у нас до сих пор. И поскольку такие пастыри живы еще теперь на земле, постольку, можно сказать, живет и находится среди нас сам вдохновитель их, великий пастырь и учитель, митрополит Филарет. В этом заключается, в частности, та главная и бесценная заслуга для Московской церкви почившего о. архимандрита Григория, как лично воситавшего в своей жизни и, посредством своих писаний, способствовавшего воспитанию не одного, может быть, десятка таких пастырей, а также и то утешение, которое могут находить себе, по случаю его кончины, близкие его родственники и многочисленные почитатели. Да сохранится же в наших душах живая и постоянная молитвенно-благодарная память о почившем о. архимандрите Григории!

Рождество Пресвятыя Богородицы от благочестивых родителей Иоакима и Анны, так светло празднуемое ныне св. Церковью, возводит наши взоры, благочестивые слушатели, к чадородию вообще.

В Ветхом Завете чадородие было великим счастием и благословением Божиим, которым весьма дорожили ветхозаветные люди. На тех людей, которые имели детей от благословенного Богом супружества, смотрели с почетом и уважением. Наоборот, бесчадие в Ветхом Завете считалось тяжким несчастием и наказанием Божиим, и на тех людей, которые не имели детей от супружества, смотрели с презрением и уничижением.

Родителям Пресвятой Девы Марии, Иоакиму и Анне, пришлось, как известно, испытать сначала всю тяготу и несчастие быть бездетными. Дожив до преклонных лет, они не имели детей, хотя и сильно желали иметь их у себя. И вот, под влиянием скорбных чувств, тяготящих их сердце, что они лишены, может быть, совсем надежды видеть у себя потомство за какие-либо их собственные грехи, а также под влиянием чувств поношения и ропота от других людей, они – родители обратились с слезною и усердною молитвою к Господу Богу. Муж Иоаким, как говорит предание, целых сорок дней провел в этой молитве к Господу, призывая на себя Его милосердие и омывая горькими слезами свое бесчестие в людях. С этою целью он удалился из Иерусалима в дальнюю пустыню, в горы, где паслись стада его, и там проводил время без пищи и пития.

Что касается жены его Анны, то она точно также за все это время не осушала слез, не вкушала пищи и, подобно матери Самуила, в томительной тоске просила Бога о разешении ее неплодия. Господь, как известно, услышал молитвы их обоих и даровал им дитя, которое они назвали Марией – именем, данным Ей еще прежде зачатия во время явления Ангела Анне в саду ее дома. Так родилась Преблагословенная Дева Мария, из Которой воссия солнце правды – Христос Бог наш (троп. праздн.). Так из бездетных и как бы презренных Богом и людьми Иоаким и Анна стали чадородными и благословенными во веки, – благословенными как со стороны Бога, так, конечно, и со стороны людей, ибо они стали святыми и праведными богоотцами, которых Церковь ежедневно поминает в своих молитвах.

Какое же, спросим теперь, нравственное назидание мы можем вывести отсюда? Если чадородие еще в Ветхом Завете считалось так высоко и было так почтенно, то таким же оно осталось, конечно, и в Новом Завете. В этом завете, по учению христианства, ему отведено не последнее место. Господь и Спаситель наш во время служения Своего спасению людей не раз обращал внимание свое и на эту сторону житейской жизни. Припомним здесь, напр., присутствие Его в Кане Галилейской на брачном пире и сотворение Им там первого чуда, прославившего Его (Ин.2:1–11); – припомним благословение Его детей еврейских, которых старались не допускать к Нему ученики Его, и обличительную речь Его, обращенную к ним по этому поводу (Мф.19:13–15); – припомним восторженную похвалу устроенную Ему теми же детьми в Иерусалиме во время торжественного входа Его в последний, при чем, на замечание первосвященников и книжников о том, чтобы они замолчали, Он привел древнее пророческое изречение: «из устъ младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу» (Пс.8:3;Мф.21:15–16); – припомним, наконец, знаменательные слова Его, сказанный Им после совершения Тайной Вечери в прощальной беседе с учениками Своими: «женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; по когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир» (Ин.16:21). Все это, конечно, должно располагать нас к той мысли, что чадородие и в Новом Завете не потеряло своего высокого и глубокого значения. Поэтому, тем людям, находящимся в супружестве, которые не имеют детей, нужно молить Бога, подобно Иоакиму и Анне, чтобы Он даровал им дитя, как благословенный плод их чрева. Равно как тем людям, которые имеют у себя много детей, не следует печалиться или унывать от этого, как будто они лишены милости Божией. Нет, в таком случае они должны прямо смотреть на них, как на благословение Божие, которым должны воспользоваться только, как следует, в своей жизни. Как те, так и другие люди должны при этом направлять всю свою заботу и попечение на воспитание детей в религиозно-нравственном духе под руководством св. Православной Церкви. Живой пример такого воспитания представляют нам родители Пресвятой Девы Марии, Иоаким и Анна, которые с самых ранних лет тщательно воспитывали свою дочь таким именно образом. Плоды этого воспитания не замедлили обнаружиться вскоре после того, как Она была избрана быть Материю Господа. Дай Бог, чтобы и наши современные родители воспитывали своих детей в наказании и учении Господни (Еф.6:4), сообразно их высокому предназначению в мире, как будущих граждан царства небесного! Аминь.

Мощи святых аки спасительные

источники дарова нам Владыка Христос,

яже многоразличные благодеяния источают

(Богосл. кн. 4, гл. XV, ст. 3–4).

Эти слова св. Иоанна Дамаскина, содержащиеся в его богословии, как нельзя более прилично вспомнить сегодня, в день открытия мощей св. Феодосия, Черниговского чудотворца. Главная мысль, какая заключается в них, это именно та, что Господь, дивный во святых Своих, прославляет этих последних еще здесь, на земле, чрез те или другие видимые знаки Своего благоволения к ним. Он же дает видеть нетление их мощей, которые, как спасительные источники, источают многоразличные благодеяния прибегающим к ним с верою и любовью людям.

Итак, прежде всего мысль наша да будет обращена к Господу Богу, Виновнику настоящего торжества. Да будет Ему от нас, грешных земнородных, недостойных Его великих и богатых милостей к нам, да будет Ему от нас живая и постоянная молитвенная благодарность, исходящая из наших сердец, как фимиам из кадильницы, благодарность за то, что Он и до сих пор не оставляет земли Русской без Своей благодатной помощи и заступления. Эта помощь и заступление выражаются именно в чрезвычайном обилии у нас святых мощей тех или других угодников Божиих, а также в явлении различных чудотворных икон, которые, как яркие звезды, горят на необъятном пространстве нашей земли, освещая путь людей к горней отчизне. Вот, среди массы других звезд, зажглась на небосклоне нашей церкви еще звезда, которая отселе будет указывать прямой и верный путь к вечному предназначению всем, блуждающим по этому лабиринту, – предназначению, состоящему, как известно, в неистлении или сохранении образа и подобия Божия...

После Господа Бога наши мысли и сердца невольно обращаются в настоящие минуты к Тебе, Преосвященный Главо Черниговской Церкви, которая так торжественно празднует ныне открытие твоих мощей после двухсотлетнего пребывания их в земле. Благословен ты, сугубо благословен богоспасаемый град Чернигов, приютивший некогда в своих стенах великого святителя и чудотворца Феодосия, хранивший у себя в продолжение столь долгого времени это драгоценное сокровище, которое ныне извлекается из недр земли на поклонение всем верующим и в обличение всех неверующих, не признающих святости людей и нетления их мощей. Благословенна также и вся ты, святая Русь православная, торжествующая ныне вместе с Черниговом, от края до края открытие честных и многоцелебных мощей святителя и чудотворца Феодосия и сливающаяся с ним во единый и великий общий хор, воздающий славу и поклонение Господу Богу, как не только дивному, но и хвалимому во святых Его! Благословенна потому именно, что ты можешь духовно приобщиться к этому редкому всероссийскому торжеству, как бы далеко ни находилась от главного центра его! Без сомнения, не для одних жителей города Чернигова имеет значение это торжество, но и для всех нас, именующих себя гражданами своего земного отечества – России.

В этом отношении особенно заслуживает нашего внимания сравнение мощей святых, какое делает в вышеупомянутом изречении Иоанн Дамаскин, с спасительными источниками, источающими различные благодеяния пользующимся от них людям. Для того, чтобы извлечь себе пользу от того или другого источника естественного, земного, люди, как мы видим, предпринимают обыкновенно путешествие к нему, проживают там более или менее продолжительное время, подвергаются рациональному лечению от своей болезни при помощи того источника, который специально для того предназначен. Совсем не то представляется нам в благодатных, небесных источниках, каков напр., источник – святыя мощи новопрославленного святителя Феодосия. Такие источники, не говоря уже о том, что они могут исцелять людей от различных, одержащих их болезней, достойны внимания нашего с той именно стороны, что к ним не нужно совершать далекого и утомительного телесного путешествия, которое для одних людей, слабых и немощных, часто бывает трудно, а для других, бедных и неимущих, и совсем невозможно. В этом случае достаточно бывает для людей верующих мысленное обращение к тому или другому святому, сердечное призывание его благодатной помощи, которой и удостаиваются они по мере своей веры. Не в таком ли положении находимся сегодня и мы с вами, братия? По тем или другим причинам, нам не пришлось быть лично на этом торжестве, нам не пришлось воочию лицезреть своими глазами и осязать чрез прикосновение своих уст святые мощи новопрославленного святителя Феодосия. Но значит ли это, что мы лишены совсем возможности участвовать на этом всеобщем празднестве Матери нашей, св. Церкви Православной? Значит ли, что мы не можем также получить то или другое из многоразличных благодеяний, которые как спасительные источники, источают нам моши святых? Нет! Думать или рассуждать так, значит не веровать в силу мощей, дарованную им Самим Господом, значит, таким образом, подвергать сокращению всемогущую волю Господню.

Итак, с одной стороны, в чувстве радости и благодарности к Господу Богу, тако благоизволившему чрезъ открытие мощей святителя Феодосия к нашему благословенному отечеству, а с другой стороны, в чувстве слабости и немощи душевной от содеваемых нами ежедневно грехов и беззаконий наших, обратимся все мы, братия, с живейшею и сердечною молитвою к новопрославленному святителю Феодосию, исполненною веры и надежды на то, что она будет непременно услышана им. Святителю отче Феодосие! Ты, который при жизни своей на земле, сподобился еще великой милости Божией и по смерти своей непрерывно творил бесчисленные чудеса и знамения, Ты услыши нас, прибегающих к твоему покрову и заступлению, особенно ныне, в день торжественного открытия мощей твоих во славу имени Божия! Даруй нам, по вере нашей и по милости твоей, получить от твоих мощей, этого спасительного и неиссякаемого источника благодати Божией, исцеление от наших болезней, душевных и телесных, и сподобиться благодеяний Божиих, необходимых для достижения вечного спасения! Аминь.

О чем всего ближе и приличнее говорить на торжественном годичном акте в женском учебном заведении, как не о женском образовании? Вопрос этот, кажется, достаточно назрел в наши дни. Но если вообще вопрос об образовании может считаться еще открытым, то в особенности это нужно сказать про вопрос об образовании женском. В самом деле: мало ли говорилось и писалось, да и теперь еще говорится и пишется в современных русских журналах и газетах об образовании мужском? Это последнее разбиралось, кажется, со всех сторон и со стороны первоначального усвоения людьми, желающими его получить. Это, так называемое, начальное народное образование, в виде ли частной домашней школы, или же в виде общественной, церковно-приходской и земской школы, все равно. Разбиралось оно и со стороны среднего образовательного ценза учащихся. Это, так называемое, среднее образование, как духовное, так и светское, как специальное по той или другой профессии для некоторых, так и общее по своему предназначению и цели для всех людей. Разбиралось, наконец, оно – мужское образование и в виде окончательного усвоения его людьми в тех или других, так называемых, высших школах, опять таки разнородного характера. Пришли ли до сих пор к какому-либо единому общему знаменателю все эти рассуждения, встречающиеся как в устном разговоре, так и в печати, трудно сказать; так много здесь можно встретить разнообразного и иногда несогласного и противоречивого. Один, например, стоит во что бы то ни стало за образование всеобщее, как принадлежащее всем людям без исключения; а другой весьма ограничивает и суживает круг людей, достойных, по его мнению, получить его в этой жизни. Этот, повидимому, ратует за выделение своей любимой специальности и хочет навязать ее всем без разбора, как необходимое будто бы условие, без чего и жизнь не в жизнь; а тот старается из всех сил выставить оправдательные принципы в пользу своей какой-либо научной теории и сделать ее достоянием народной массы. Мы не говорим уже здесь о тех людях, которые ведут бесплодные и нескончаемые споры о том, например, в какого рода школе должно происходить образование: в светской ли или духовной. Не упоминаем мы также о врагах образования. К несчастью, есть среди нас и такие еще люди, которые с затаенною злобою относятся ко всякого рода образованию, думая, что оно причина многих бед и ненормальностей в жизни, и потому стараются отделаться от него всячески.

Все, что мы сказали здесь об образовании мужском, все это в большей или меньшей степени приложимо и к образованию женскому, относительно которого тоже много происходит у нас несогласий и противоречий во взглядах на него и в прямых его действиях. В вопросе о женском образовании также можно встретить различные проекты, предлагаемые людьми, стремящимися еще вкусить или уже вкусившими образования в жизни. Так, напр., одни толкуют о распространении этого образования решительно на всех женщин, какого бы звания и состояния oни ни были. В этом отношении они хотят слить воедино мужеский пол с женским, хотят уравнять его на одних и тех же правах с мужчинами. Другие же, напротив, смотрят на образование (образование, конечно, умственное), получаемое в тех или других школах, как на принадлежность или на исключительное будто бы преимущество только некоторых из них, считают его излишним и вовсе ненужным для всех их, считают, одним словом, роскошью, без которой легко можно обойтись в жизни. Имея такой взгляд на женское образование, они ведут ожесточенную борьбу против всякого образования, не только школьного, но и домашнего. Между тем как третьи, ратуя о широком распространении женского образования и добиваясь уравнения женских прав с мужскими, хлопочут изо всех сил о том, чтобы женщинам свободно предоставлено было и высшее образование на так называемых курсах с университетским или всеобщим образованием. Мало этого, они проектируют в будущем высшие специальные женские курсы, в роде медицинского, и по другим отделам наук человеческих. Из всего этого образуется в головах современных женщин такой хаос, что просто не разберешься, чего желают они себе при образовании. Желают ли они получить его только в поверхностном виде, пробавляясь потом верхушками его во всю жизнь, или же они хотят постигнуть всю глубину человеческой мудрости для того, чтобы прослыть людьми всезнающими. Другими словами: желают ли они быть недоучками или переучками. К сожалению, нужно заметить здесь, бывает и последнее, то есть, когда люди заучиваются, разбрасываясь в разных второстепенных предметах, оставляя без внимания главные и важные. Какое, наконец, образование, по их мнению, должно считаться истинным и какое ложным: то ли, которое имеет в виду усвоение умом тех или других теоретических сведений без всякого приложения их к жизни, или же то, которое имеет практическое приложение к последней? Трудно, говорим, разобраться в этой массе данных по вопросу о современном женском образовании. Мы, конечно, никогда не выпутались бы из этого лабиринта человеческих взглядов и мнений относительно этого предмета, если бы не имели у себя под руками иного высшего образца. Мы разумеем именно христианское суждение об упомянутом предмете, ясно представленное нам, как в зеркале, в слове Божием. Если бы мы почаще углублялись в последнее, стараясь находить для себя в нем высший смысл и значение всей нашей жизни, то, конечно, у нас давно установилось бы какое-либо одно определенное миросозерцание в этом отношении. Итак, имея в виду перед собою христианских слушателей и слушательниц, мы хотим сказать здесь несколько слов об этом предмете с христианской точки зрения.

В Евангелии есть разительный пример двух женщин, к категории которых можно отнести всех людей на свете, как женщин, так и мужчин, и притом, как образованных, так и необразованных. Мы говорим именно о Марфе и Марии – этих двух родных сестрах, которые мирно проживали вместе со своим братом Лазарем в одном иудейском селении в Палестине. Правда, нам ничего неизвестно из Евангелия об образовании этих женщин, получили ли они его и где именно получили, неизвестно также и то, чем они занимались в жизни до того момента, в который застает их Евангелие. Но это, конечно, не важно: потому что всякое образование должно рассматриваться и оцениваться не столько по роду школ, в которых обучаются люди, и не столько по количеству знания, добываемого ими там, сколько по тем последствиям или плодам, которые оно приносит в жизни. Нам важно знать о характере или направлении этих двух женщин, – направлении, о котором мы слышим из уст Божественного Учителя и Господа, когда Он однажды пришел в это селение и посетил это семейство, и которое навсегда осталось за ним в поучение грядущих поколений. Как известно вам, направление одной женщины, Марфы, Христос Спаситель определил такими словами: Марфо, Марфо, печешися и молвиши о мнозе: едино же есть на потребу (Лк.10:41–42), а направление другой женщины, Марии, выражено Им в такой форме: Мария же благую часть избра, яже не отъимется от нея (ст. 42), то есть, за то, что она, седши при ногу Иисусову, слышаше слово Его (ст. 39). Вот две типичные женщины, которые выставлены в Евангелии для того, между прочим, чтобы могли подражать им все женщины в своем образовании. Нас могут, пожалуй, предварить здесь возражением, что мы слишком узко и односторонне понимаем женское образование, в смысле только религиозно-нравственного поучения в слове Божием. Поспешим ответить, что мы не враги женского образования, что мы желаем как можно большего его распространения в нашем отечестве, но только так, чтобы оно в конце концов приводило к этому «единому на потребу», на которое указал некогда Сам Господь наш Иисус Христос. Без этого же условия оно не может даже считаться образованием, составляя, поистине, один только призрак его...

Из представленного Евангельского примера видно, что Марфа по характеру своему гостеприимной и радушной хозяйки получила образование более практического свойства: она заботилась о том, как бы хорошенько принять Господа Иисуса в дом свой и угостить Его там (Лк.10:40). Между тем как сестра ея, Мария, по своему стремлению и любви к слушанию сладчайших и животворных бесед Господа Спасителя или, иначе, по своей склонности к теоретическому образованию, была противоположного с нею характера и направления: она, как видно из Евангелия, не обращала внимания на свою сестру, суетившуюся около домашнего очага, и была вся погружена в слух и лицезрение Господа, Которым она и услаждалась во все время пребывания Его у нее в доме и была вполне радостна и довольна от этого. При чтении или слушании этой чудной по своей простоте и задушевности Евангельской повести о Марфе и Марии, некоторые из нас готовы порицать первую женщину за ее будто бы неправильное действие, послужившее причиною такого отзыва о ней Господа. Но не спешите в этом случай с своим суждением человеческим, легкомысленным и часто не глубокопроникновенным. Посмотрите лучше на Господа, на это кроткое и любящее лицо. Господь, как известно, не осудил Марфы за то, что она предалась так ревностно деятельности хозяйки дома. Не лишив ее Своим посещением, Он кротко только заметил ей, что она заботится и суетится о многом, между тем как упустила из виду единственное и главное в жизни, на что она должна была прежде и более всего обратить свое внимание. Если бы она при всем этом исполнила это «единое на потребу», то она, конечно, в глазах Христовых была бы редкая и образцовая женщина христианка. Но теперь она не исполнила должного, за что и лишается соответственной награды. Не она, a «Мария благую часть избрала, которая не отнимется от нее» ни в сей жизни, ни в будущей. По словам Христа Спасителя, она и этого не должна была оставлять и тем не пренебрегать в жизни своей.

Так точно должно происходить и при всяком женском образовании. Последнее, как земное, происходит обыкновенно так, что начинается от земли, от земных предметов, среди которых вращается человек; но понятно, что ими оно не должно ограничиваться или исчерпываться вполне. Нет, оно должно восходить в этом случае все дальше и дальше, от низшего к высшему, от земного к небесному, от человеческого к божественному. Отсюда ясно, что из сферы женского образования не исключаются вовсе предметы земные и житейские, имеющие ближайшее отношение к их жизни, к тому или другому положению, занимаемому ими в ней. Все, что входит в круг обязанностей женщины, как дочери, сестры, жены, матери, и т. п., – все это, конечно, должно подлежать внимательному изучению и тонкому наблюдению, приобретаемому еще дома, при первоначальном их образовании или же в школе, при дальнейшем. По большей части, как показывает опыт, плохими бывают христианками в религиозно-нравственном отношении те женщины, которые совсем не знакомы бывают с правилами ведения домашнего хозяйства, правилами воспитания чужих и своих собственных детей, правилами надзора за прислугой и т. п. А ведь все это приобретается не само по себе, но чрез образование, домашнее или школьное. Не исключаются отсюда, из этого образования, и различного рода усовершенствования, достигаемые современною наукою, различного рода открытия и изобретения, если только они могут быть с пользою приложимы когда-либо к практической жизни женщины. Последние, во всеоружии истинной науки, не в теории только, а и на практике, являлись как прежде, так и теперь являются благодетельницами и спасительницами рода человеческого. Нужно желать только того, чтобы и на будущее время у нас никогда не оскудевало число таких женщин, искренно расположенных работать над своим образованием не для одного только пустого тщеславия или умственного любопытства, а главным образом с целью доставления пользы ближним, находящимся около них людям. Но мы заметили уже, что такое женское образование не должно останавливаться, так сказать, на полдороге, не должно оканчиваться на этой низшей стадии развития их ума и сердца, а должно восходить все выше и выше, должно иметь в виду конечную и определенную цель в смысле приобретения того «единого на потребу», о котором возвещает нам Евангелие. Что же это за «единое на потребу», которое должно быть, так сказать, средоточием всего вашего образования? Это – именно поучение в слове Божием по образцу Евангельской Марии, которая сидела у ног Иисусовых и слушала слово Его. Да, и вы, на подобие Марии, должны «сидеть при ногу Иисусову»! Как хотите понимайте это выражение «сидение при ногу Иисусову»: в прямом ли смысле частого и усердного посещения храма Божия и слушания там слова Божия, или же в более отдаленном смысле постоянного занятия уроками по Закону Божию дома и в школе, занятия, продолжающегося во всю вашу жизнь на земле; но только вы должны быть по своему званию просвещенными женщинами-христианками, просвещенными светом не одной только человеческой истины, а и светом божественной веры. С точки зрения этой именно веры вы должны смотреть и оценивать и те умственные познания, заложить которые старается в вашем уме школа. Если эти познания не будут вести вас к упомянутой цели человеческой жизни, а будут стараться отвлекать вас от нее все далее и далее, то это будет значить, что вам хотят навязать на шею лишний балласт знаний, без которых вы легко и свободно можете обойтись в жизни. Если же те или другие человеческие науки, существующие в школе, будут служить вам подспорьем в этой главной вашей задаче, то вам нужно тогда только с радостью протянуть им братскую руку помощи для того, чтобы пройти вместе с ними жизненный путь. Словом, от вас требуется в жизни нечто целое и гармоничное, так, чтобы из вас могли выйти впоследствии люди, пригодные не только для этой здешней земной жизни, но и для той будущей небесной. Для этого еще раз вглядитесь несколько подробнее в образы двух Евангельских женщин: Марфы и Марии, и постарайтесь изучить их хорошенько.

Что касается Марфы, то она, можно сказать, представляет собою тип образования неполного и недоконченного, фальшивого и одностороннего. При всех хороших качествах своего сердца, а также может быть и ума, как деловитой хозяйки, она, как видно из того же Евангелия, не пошла далее в своем образовании. Последнее остановилось у ней именно на полдороге, ограничившись здешнею, земною и суетною жизнью. Если уже такой редкий и чрезвычайный случай, как посещение ее дома Господом, не разбудил ее дремавшего ума; если она и тогда оставила Его как бы в забвении и пренебрежении, то что же сказать теперь про постоянную будничную жизнь этой женщины? Легко вообразить себе, как должна быть наполнена она вся сверху до низу суетою и одним только житейским попечением.

Перенесите теперь свой взгляд с этой женщины Марфы на наших современных женщин, проникнутых насквозь всяким образованием земным, старающихся захватить его в жизни как можно более, но не имеющих определенного христианского миросозерцания и не вкусивших истинного образования человеческого, состоящего в знании «единого на потребу». Как жизнь этих людей, несмотря на всю широту их образования, на весь кругозор их умственной жизни, точно также проходит в вихре житейской суеты и попечения, – занятии, по истине, недостойном человеческого назначения!...

Что касается теперь другого женского образа – Марии, образа столь обаятельного и привлекательного, то он представляет собою тип образования истинного и вполне желанного для всех людей. В Евангелии, правда, упоминается о Марии, как нерадивой хозяйке дома, не послужившей сестре своей Марфе; но из этого упоминания нельзя, конечно, еще выводить того заключения, что она была неумелая вообще женщина относительно исполнения своих домашних обязанностей. В другое время она, может быть, трудилась так же ревностно и усердно с своей сестрой; но на этот раз, когда Господь был так близок к ней, она забыла и оставила решительно все на свете, она не видела тогда около себя никого более, кроме Возлюбленного ее Господа. Этот пример Марии должен быть весьма близок и сердцу каждой из вас, здесь воспитывающихся. На что, спросим, должно быть обращено главное внимание при вашем образовании, как не на развитие вашего ума, которое часто, при ненормальном состоянии его, идет в ущерб развитию вашего сердца? Правда, женщина сравнительно с мужчиною, как известно, живет более сердцем, нежели умом; но первое, т. е., сердце по большей части склонно бывает к ошибкам в выборе ее сердечной привязанности. Жизнь женского сердца и одно из существенных проявлений его, в виде любви, разменивается, как мы видим у современных женщин, на предметы земные и житейские, ничтожные и кратковременные, словом, предметы, недостойные их высшего предназначения и цели. Вместо любви к Господу, любви искренней и пламенной, отдающей всю себя в волю Его, нередко встретишь среди современных женщин-христианок сухость и холодность, совершенную бесчувственность и окаменелость, показывающие, как далек от них этот образ и как готовы они иногда променять его на всякий другой, лишь бы только этот последний подходил к их умственным вкусам и сердечным наклонностям. Вот в этом то случае и должен придти к вам на помощь ум, просветленный верою Христовою: он, этот ум, должен подсказать вашему сердцу, кого он должен полюбить более всего в этой жизни. Конечно, при любви вашей к Господу, как вашему Спасителю и Просветителю, не запрещается в христианстве и любовь к тем или другим людям на земле. Нет; но эта последняя любовь должна знать, таки сказать, свое место. Нормальность христианской жизни, как известно, основывается именно на правильном порядке степеней любви человеческой: поставим ли мы вперед степень любви к Богу или степень любви к человеку, отдадим ли предпочтение влечению нашего сердца к небесному или же погрузимся всем существом своим в область земного. Перестановка и иное распределение упомянутых нами человеческих чувств много значит, по нашему мнению, и в решении вопроса о женском образовании.

Нам остается еще сказать несколько слов о том, долго ли должно продолжаться это образование. Здесь мы должны коснуться уже вопроса об образовании вообще. Попятно, что образование каждого человека должно идти до тех пор, пока образуется весь, а не часть только человека, согласно высшего его назначения, указываемого словом Божиим. А это последнее говорит, что все мы – люди сотворены по образу Божию. Но так как этот образ Божий, чрез грехопадение наших прародителей и чрез наши собственные грехи и уклонения от воли Божией, затемнился и исказился, то мы чрез образование наше, получаемое нами здесь, на земле, в тех или других школах, обязываемся восстановить в себе этот образ Божий во всей целости и неповрежденности. Мало этого, чрез восстановление упомянутого образа, мы обязываемся, согласно опять-таки нашему предназначению и прямой и ясной воле Божией относительно нас, быть по подобию Божию. Вот идеал образования человеческого, как женского, так и мужского вообще! Смотря на этот идеал, руководствуйтесь им постоянно и в вашем частном образовании. Но, как идеал, он, конечно, неосуществим здесь, на земле. К нему только можно подходить все ближе и ближе, осуществляя его в своей жизни все полнее и полнее. Достигнуть же его окончательно когда-либо и кому-либо из вас невозможно. Это ясно из того процесса развития ваших душевных сил и способностей, какой происходит при вашем образовании. Можете ли вы, спрошу я вас здесь, просветить ваш ум, развить ваше сердце, направить вашу волю настолько, чтобы они уже не нуждались в дальнейшем вашем образовании, образовании не школьном, а жизненном? Нет, этого по справедливости нельзя сказать ни про кого из вас, сколько бы он ни учился на земле! Итак, зная все это, старайтесь ревностно и усердно в деле вашего образования, какого желает вам св. Церковь. Для этого учитесь не в школе только, а и дома; и не прекращайте вашего образования по выходе из школы, но и продолжайте его во всю вашу жизнь на земле до тех пор, пока вы, наконец, не «приидете в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова», о чем некогда писал св. Апостол Павел в своем послании Ефесским христианам (Еф.4:13).

Сегодня в нашей первопрестольной столице Москве совершается великий крестный ход вокруг Кремля. Кто из нас, москвичей, не знает про этот торжественный и величественный ход? Кто из нас не видал его и не участвовал в нем своими молитвами еще в ранних годах детства? Кто при этом не умилялся духом своим при виде главнейшей святыни, какая бывает несома в этом ходу, при виде многочисленного собрания духовенства со всей столицы? Да, редкую и чудную по своей внешней красоте картину представляет нам этот крестный ход! Но для того, чтобы эта картина имела для нас всякий раз свой внутренний смысл и значение, для этого, конечно, нужно поближе всматриваться в нее своими духовными очами, нужно почаще размышлять умом о том, почему именно установлен нынешний крестный ход.

Он установлен, как известно, в благодарность Господу Богу за избавление Москвы от нашествия французов в 1812 году и совершается всегда в ближайшее воскресенье к 11-му октября, – дню выхода их из столицы. Была пора, именно в начале настоящего столетия, когда России грозила опасность быть стертой совсем с лица земли. Не один, а целых двадцать народов, под предводительством императора Наполеона I, двинулись на нее с тою целью, чтобы окончательно ее разрушить и уничтожить. Уже почти на половину она была разрушена этим всеистребляющим людским потоком, уже многие города и села ее подверглись этой печальной и бедственной участи. Нужно было, наконец, и столице Москве испить до дна ту же самую горькую чашу бедствий и страданий, – испить, конечно, по воле Божией, в наказание, может быть, за какие-либо особые грехи и беззакония русского народа. И вот она, наша первопрестольная столица, до тех пор многочисленная и разнообразная по составу населения, мирная и счастливая по жизни, наполненная всякого рода добром, как духовным, так и материальным, предается безжалостно огню и разграблению со стороны ее врагов, замысливших совсем уничтожить ее историческое бытие. Кто передаст нам, что̀ перенесли, что̀ выстрадали тогда бедные жители московские, которым не удалось спастись бегством или укрытием где-либо в потаенном месте? Но, к всеобщей радости и счастью русского народа, не долго продолжалось это торжество врагов, завладевших нашей столицей. Когда не оставалось уже никакой надежды на помощь земную, тогда Москва была спасена от неминуемой гибели помощью небесною, выразившеюся в заступлении и молитвах Пресвятыя Богородицы, Святителей Московских и некоторых других святых угодников Божиих. В благодарность за это спасение наши предки и установили ежегодно совершать крестный ход вокруг Кремля, как главного центра столицы, подвергшегося притом наибольшему поруганию и наибольшему разграблению со стороны врагов. Такова история учреждения нынешнего крестного хода, существующего у нас, таким образом, более, чем три четверти столетия.

Если мы взгляием теперь на современное течение исторических обстоятельств, то увидим, как сильно изменились они за указанный период времени. Всем известно, что Франция из враждебной нам страны, какою была на то время, стала теперь дружественной. Французы из непримиримых врагов стали любезными нашими друзьями. Поистине, мы должны сказать здесь словами Апостола Павла, преходит образ мира сего (1Кор.7:31), преходит, т. е., изменяется, внешний и внутренний вид его. Так, нередко можно бывает видеть в нем, что там, где раньше были города, существуют теперь пустыни; а там, где были пустыни, красуются теперь цветущие города. То же самое должно заметить и про людские отношения друг к другу. Часто враги становятся нашими друзьями, и друзья переходят на сторону наших врагов. Это явление замечается как в частной домашней жизни каждого человека, так и в общественной или государственной жизни тех или других народов. Живой и поучительный пример этого представляет нам Франция. Кто из русских мог предвидеть в 1812 году, что последняя, чрез восемьдесят четыре года после этого события, из враждебно расположенной к нам страны станет любезной и дорогой нашему сердцу братской страной, с которой мы будем находиться в таком тесном и неразрывном союзе? Никто, конечно; потому что это было сокрыто тогда от очей человеческих. Но что было тайной для наших предков тогда, то стало воочию ясным для нас, их потомков, теперь. Франко-русский союз, заключенный между двумя народами, дал себя весьма чувствительно знать особенно в последнее время, во дни посещения французской земли Царственным Главою и Вождем русского народа. Еще все мы, русские, находимся до сих пор под обаянием этого редкого и знаменательного в истории события; еще не остыли наши чувства и сердца, которые бились в унисон со всем французским народом, так восторженно встречавшим наших Царя и Царицу и тем самым заявившим всему миру о своих симпатиях ко всему русскому народу. В те незабвенные сентябрьские дни все мы жадно следили за каждым шагом наших Державных Путешественников и сердцами своими постоянно были вместе с ними в пределах французской земли. Самые места, которым удостоились Их лицезрения и посещения, стали нам особенно близки и дороги потому именно, что по ним ступали ноги этих Путешественников: Шербург, Париж, Шалон и другие французские города и местечки получили в этом отношении всемирную историческую известность и врезались неизгладимым воспоминанием в сердцах русского народа. Так сблизило между собою эти два народа чувство взаимной любви и уважения! Так еще более укрепило и возвысило оно их чрез это обстоятельство в глазах всего мира!..

С какими же, спросим теперь, мыслями и чувствами должны мы участвовать в нынешнем крестном ходу, молитвенно благодаря Бога за то, что Он некогда избавил Российскую Державу от нашествия на нее врагов, захвативших было даже ее первопрестольную столицу – это, по выражению народному, сердце России, с поражением которого должна была прекратиться и всякая вообще политическая жизнь ее? С чувством ли злобы и ненависти к своим бывшим врагам, причинившим нам столько бед и несчастий? С чувством ли презрения к ним и отвержения от их братского дружественного союза? Отнюдь нет! Это было бы совсем не по-христиански. Вспомним, что по заповеди Христа Спасителя мы обязываемся «любить» даже «врагов наших», кто бы они ни были, «благословлять проклинающих нас, благотворить ненавидящим нас, и молиться за обижающих нас и гонящих нас» (Мф.5:44). Вот каково должно быть поведение наше и в данном случае. Забудем же, сыны России, вражду к французскому народу, какую некогда питали к нему наши предки. В настоящие светло-радостные минуты «просветимся торжеством» нашей веры, которую сохранила для нас св. Православная Церковь, и в этом торжестве «друг друга объимем», сольемся с французским народом воедино, в общем пожелании себе и ему блага и счастия. Когда-то «ненавидевшим нас» врагам нашим «простим вся воскресением», простим им ради Воскресшего Учителя и Господа нашей святой веры, заповедавшего в Своем Евангелии такую именно всеобщую любовь и всепрощение. Не забудем при этом также и того, что как тогда, так и теперь, французский народ служит поучительным орудием в руках Промысла Божия который еще бдит над православным отечеством нашим. Тогда, в воспоминаемую нами ныне эпоху двенадцатого года, Россия была предана в руки врагов, без сомнения, за беззакония наши, переполнившие собою меру долготерпения Божия к нам. Теперь же мы мирно сблизились с этими бывшими врагами, как бы с близкими друзьями – хочется верить – для других высших целей. Мы сблизились с ними для того, чтобы оказать наше благотворное влияние на их религиозно-нравственное состояние, которое в настоящее время сильно пошатнулось. Это своего рода духовная миссия, которую должен совершить русский народ: путем сближения пустить свежую, живую струю религиозной веры и твердой нравственности в разлагающийся безверием духовный организм Франции. Французы некогда заставили нас опомниться и обратиться к Богу огнем и мечем, а мы, быть может, образумим их и направим на путь веры добрым расположением и христианскою любовью. Дай Бог, чтобы все это совершилось! Сознание этой важной миссии в свою очередь налагает на русский народ долг – зорко следить за тем, чтобы ему самому прежде всего высоко держать знамя православной веры и христианской нравственности; а держа это знамя, с другой стороны, должно внимательнее оберегать самих себя от тлетворного и заразительного веяния самой Франции, что при условии тесного взаимного сближения не невозможно и от чего не однократно предостерегал в Бозе почивший епископ Феофан.

Кроме указанной нами цели, мирное сближение наше с французами может иметь еще иное влияние на них с нашей стороны, – влияние, которое может отразиться на будущей судьбе этого народа. Так, оно дает нам мысль о вразумлении французов в деле изменения порядка гражданского управления, существующего у них в настоящее время. Надеяться на это изменение дает нам основание преклонение французов пред Самодержавным Царем и сочувствие их вообще идее самодержавия. Сами французы отлично понимают ненормальность господствующего у них порядка в управлении их страною. И вот, накипевшие у них в сердце чувства они горячо и восторженно изливают при встрече с Русским Императором, как Помазанником Божиим, Который во всяком случае должен был заставить их вспомнить о тех встречах и приемах, которые они некогда делали своим собственным королям и императорам. Нам думается, что весь тот блеск и энтузиазм, выраженный пред иностранным Самодержцем, был бы немыслим, если бы французская нация преисполнена была противоположными взглядами.

Далее, мирное и дружественное сближение двух великих и могущественных народов, русского и французского, может служить прочным залогом сохранения мира народного в целом свете. В этом случае народный мир является вожделенным благом, осуществляющим тот высокий идеал христианской жизни, о котором еще ветхозаветный пророк говорил, что наступит некогда время, когда люди раскуют мечи на серпы, и когда волк будеть жить вместе с ягненком. Союз же двух народов является, поистине, орудием в руках Промысла Божия, сохраняющего мир народный для более высших и просветительных целей.

Итак, молясь ныне и благодаря Господа за избавление от врагов нашей столицы, помолимся также и об этих когда то бывших врагах наших, теперь же наших друзьях. Горячо помолимся и о самих себе, чтобы успешно выполнить нам религиозную и государственную миссию свою. Да живет же, усовершается духовно-нравственно и процветает отныне ставшая еще более близкой и дорогой нашему сердцу страна Франция! Да служит наглядным образом франко-русский союз, заключенный некогда между этими обоими народами и скрепленный в настоящее время еще большими узами любви и преданности их друг к другу, – да служит этот союз не одним только выражением чувств с той и другой стороны, но и осязательным подтверждением того, что предлежит дальнейшему осуществлению намеченной Самим Промыслом программы, состоящей именно в духовно-просветительной миссии русского народа по отношению к французской нации!.. Аминь.

Приветствую вас, граждане первопрестольной столицы, собравшиеся здесь в таком количестве, с учреждением у нас еще одного симпатичного благотворительного общества. Сейчас, после молитвы в этом святом храме, открывается в стенах этого учебного дома первое заседание Общества вспомоществования нуждающимся учащимся в 1-ой Московской Гимназии, успех которого, конечно, будет зависеть от степени нашего сочувствия к нему. Но кто из нас, скажите, может не сочувствовать открытию этого Общества? Кто из нас не подвигнется примкнуть к нему так или иначе, чтобы действовать с ним дружно, общими силами?..

Можем ли, прежде всего, не сочувствовать ему мы, пастыри и служители Христовой Церкви? Но ведь мы призваны самым званием своим к проповеди о христианской любви, любви широкой, простирающейся не на одних только своих, близких и дорогих нам людей по тем или другим воспоминаниям, связанным с ними, но и на чужих, на всех людей без исключения, кто бы они ни были. Мы призваны проповедывать людям о том, чтобы они никогда «не забывали» в своей жизни «благотворения и общительности: ибо таковые жертвы, – по слову Апостола, – благоугодны Богу» (Евр.13:16)...

Могут ли, далее, не сочувствовать открываемому ныне обществу те, которые близко стоят к делу просвещения народного, от которого в свою очередь зависит благосостояние нашего отечества, которые радеют о нем всячески, построением ли вновь школ разного рода, преуспеянием ли раньше открытых и процветанием их с внешней и внутренней стороны? Без сомнения, сочувствие их должно выразиться в какой бы то ни было форме и к нашему обществу, преследующему, как известно, те же самые просветительные задачи и цели...

Могут ли, наконец, не сочувствовать словом и делом нашему обществу и все те, которые стоят к нему в ближайшем отношении? Здесь я разумею именно тех лиц, которые получили некогда образование в стенах этого среднего учебного заведения. Да, бывшие воспитанники его должны отнестись к нашему благотворительному обществу более всех других людей сочувственно и благожелательно!..

Могу ли, в частности, не сочувствовать всеми силами своей души Обществу вспомоществования нуждающимся учащимся в 1-ой Московской Гимназии я, как, может быть, один из меньших членов его в настоящее время, – я, как получивший некогда умственное образование и нравственное воспитание в этом самом учебном заведении, в котором приютилось наше общество и для воспитанников которого оно намеревается служить посильною помощью своею? Что я могу сказать здесь в настоящие минуты по этому поводу? Одно могу сказать: как благовременно и благопотребно открывается это Общество при здешнем храме веры и науки вместе! По собственному опыту своему, как изведавший горе и нужду в сильной степени, скажу вам, насколько трудно было мне, не имеющему материальных средств, проходить эту среднюю школу учения. И если бы не посторонние частные люди, которые приняли в то время живое и деятельное участие в моей судьбе, то мне, конечно, никогда не пришлось бы окончить полный курс в ней. Но ведь могло случиться, – и действительно случалось, – с другими, что они, не видя для себя ниоткуда помощи, принуждены бывали оставлять это учебное заведение, едва на половину пройденное, несмотря на свое искреннее желание получить образование в нем сполна, – оставлять его единственно вследствие недостаточности материальных средств. Теперь же, с учреждением у нас благотворительного общества, места этому печальному явлению, я думаю, не будет. Теперь всякий, проходящий здесь курс обучения своего различным наукам, не будет уже нуждаться в материальной помощи, в которой так сильно нуждались многие из нас в прежнее время. Эту помощь, как денежную, так и вещественную, в виде того или другого, необходимого и потребного при обучении в школе, он будет получать всегда со стороны учреждаемого общества, которое таким образом заменит для некоторых, здесь воспитывающихся, помощь частную, не всегда, как известно, удовлетворяющую истинную нужду.

С учреждением благотворительного общества должна значительно облегчиться задача всех тех, которые стоят во главе этого учебного заведения, которые призваны трудиться в нем в деле образования и воспитания молодого поколения. Просвещая души юношей, им не придется думать и беспокоиться теперь о том, что им будет служить препятствием в этом деле бедность и беспомощность некоторых здесь воспитывающихся. Нет. Теперь все они будут, благодаря добрым людям, откликнувшимся на призыв учредителей нашего общества, пригреты здесь и снабжены всем необходимым для пребывания их во время обучения в этой школе. Теперь никого не найдется из среды учащихся, кто бы мог быть удален за порог школы вследствие того только, что он беден и не имеет достаточного материального обеспечения для продолжения своего образования. Теперь, – верим и надеемся, – алчущий будет напитан, жаждущий будет напоен, не имеющий одежды будет одет, больной будет призрет. Теперь, одним словом, всякий будет иметь возможность беспрепятственно получать здесь умственное и нравственное образование, – этот свет, просвещающий человеческие души и наставляющий их на добрый жизненный путь, – всякий, говорим, лишь бы только он имел охоту и усердие к этого рода занятию. Итак, пусть одни из нас сеют здесь семена духовные, пусть трудятся в деле образования народного; а другие пусть сеют семена вещественные, пусть прилагают разные меры в деле устранения бедности. И тот, и другой посев является в настоящее время крайне необходимым. Плоды от этого двоякого посева, вожделенные и благотворные плоды, не замедлят обнаружиться вскоре же на народной ниве. «Сейте доброе, сейте разумное» – скажем в этом случае словами нашего поэта: – «за это спасибо вам скажет народ»! – Да, наш народ, которому будут служить со временем воспитывающиеся в этих стенах ученики, хорошо поймет эту заслугу для него и отблагодарит их с своей стороны щедро! А они в свою очередь отблагодарят, конечно, наше общество, способствовавшее их образованию и воспитанию. Помолимся же Господу, от Которого «нисходит всякое даяние доброе и всякий дар совершенный» (Иак.1:17), помолимся Ему о том, чтобы Он прежде всего возжег в нас самих огонь любви к бедствующему и нуждающемуся человечеству, чтобы Он затем вдохнул такую же любовь в сердца других людей и подвигнул их к посильным жертвам с благою истинно-христианскою целью. Божие благословение да пребывает на открываемом Обществе всегда, ныне и присно и во веки веков!..

В день памяти св. Космы и Дамиана, которых Православная Церковь прославляет как «безмездных врачей, простирающих здравие в нуждах» (конд.) не только людям, но и скотам, побеседуем, братия, о звании врачей и об их обязанностяхъ, которые принимают на себя некоторые из нас, специально подготовленные к этому в школах медицинскою наукою для подавания помощи несчастным и для облегчения их от тех или других болезней, а также и об обязанностях всех прочих людей по отношению к врачам.

По этому поводу я хочу привести вам здесь одно замечательное место, содержащееся в Священном Писании Ветхого Завета, именно: слова Иисуса, сына Сирахова. Этот ветхозаветный мудрец в своей книге Премудрости, в тридцать восьмой главе ее, подробно говорит об указанном нами предмете. Все слова его об этом можно легко разделить на три части. В первой части, обнимающей первые восемь стихов упомянутой главы, излагается учение о том, как вообще мы должны смотреть на врачей и на их дело врачевания. Во второй части, содержащейся в стихах 9–11, излагается учение о том, что должны делать люди, страдающие какою-либо болезнию. И, наконец, в третьей части, содержащейся в стихах 12–15, излагается, что должны делать врачи, призванные облегчать людские страдания. Приступим же к изложению учения сына Сирахова по порядку, начиная с первой части.

Прежде всего сын Сирахов заповедует всем людям «почитать врачей честию» или, другими словами, воздавать им честь (Рим.13:7) не на словах только, а и на деле. За что же именно? За то, во-первых, что они весьма нужны им. «Почитай врача честию по надобности в нем» (Сир.38:1). Эта надобность проявляется всегда, когда люди заболевают тою или другою болезнию. И вот в этом случае все обыкновенно спешат к врачу, ища у него, если не исцеления, то по крайней мере, облегчения от своей болезни. Во-вторых, мы должны почитать врачей, по словам того же сына Сирахова, потому, что «Господь создал их» (ст. 1). Правда, все люди, как создания Божии, требуют от нас почтения и уважения, но врачи, в силу своей службы, как призванные для врачевания недугующих из них, требуют от нас еще особой чести. Они требуют ее от нас не потому только, что врачуют теми или другими медицинскими средствами, изученными в школе и приобретенными жизненным опытом, но и потому, что врачевание их зависит от того же Господа и, таким образом, составляет как бы прямую и непосредственную Его собственность и принадлежность. В этом случае они ни более, ни менее как только орудия, чрез которые протекает ток Его благодатного врачевания. «Господь создал врача, и от Вышнего врачевание, и от царя получает он дар», говорит сын Сирахов (ст. 2). «Господь», как всемогущий Творец мира и человека, «создал из земли врачевства, и благоразумный человек», каковым в данном случае является врач, «не будет пренебрегать ими. Не от дерева ли вода сделалась сладкою, чтобы познана была сила Его», – спрашивает сын Сирахов (ст. 4–5), намекая при этом на чудесное действие силы Божией во время странствования евреев по пустыне Сур, происшедшее после того, как Моисей в Мерре бросил в воду, которая была горька на вкус, дерево, и она сделалась сладкою (Исх.15:22–25)?

В-третьих, мы должны почитать врачей и за их собственное знание, которое, как известно, приобретается ими не легко и достигается путем продолжительного навыка и нередко упорных физических трудов. Такое знание, конечно, достойно того, чтобы выделить человека, обладающего им, вперед из обыкновенной людской толпы и наградить его соответственными его званию и положению в обществе почестями. По словам сына Сирахова, «знание врача возвысит его голову, и между вельможами он будет в почете» (ст. 3)...

Оправдывается-ли такой высокий взгляд на врачей и на их врачевание в настоящее время среди современных христиан? К удовольствию нужно сказать, что оправдывается. Посмотрите, напр., на нашу столицу, на ту часть ее, в которой нашла себе тихое и удобное пристанище наука – медицина с разными ее наименованиями и подразделениями и которая носит на себе особое название клинического городка. Сколько вы найдете в этой своего рода христианской «Вифезде» врачей, искренно и нелицемерно преданных своему делу служения страждущему человечеству! Сколько вы найдете в ней различных видов или способов врачевания, начиная с самых простых и легких и кончая самыми сложными и трудными! Не «пять» только «крытых ходов», как в крусалиме, встретите вы в ней, а целые сотни «крытых ходов» и палат, в которых «лежит великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, ожидающих» (Ин.5:2–3) от врачей облегчения от своих более или менее тяжких болезней. Все это, конечно, ясно показывает, что в обществе нашем к науке медицине и представителям ее – врачам, относятся не враждебно, а сочувственно, с полным доверием, и что не по одному только чувству христианского милосердия поступают люди, жертвующие свои суммы на сооружение тех или других домов врачебного искусства и науки, но и по прямому и ясному сознанию всей пользы от них страждущему человечеству, по признанию глубокой истины слов Премудрого, что чрез врачей «бывает благо на лице земли» (ст. 8), а также по признанию в врачах людей, стоящих выше их головою своею и потому требующих от них почестей. И последние, т. е., врачи, подобно духовным делателям на ниве Церкви Христовой, поистине, достойны награды своей, какую заслуживают свободною и часто необеспеченною в материальном отношении деятельностью...

После взгляда на врачей и их врачевание, высказанного в книге Премудрости Иисусом, сыном Сираховым, последний останавливает свое внимание на людях, подверженных какой-либо телесной болезни. Он обращается к ним с такими словами: «сын мой! в болезни твоей не будь небрежен, но молись Господу, и Он исцелит тебя» (ст. 9). Итак, вот первое, что должен делать, по словам мудреца, каждый, имеющий несчастие заболеть в жизни. Это именно – не быть небрежным в отношении болезни своей. На первый взгляд это требование мудреца покажется, пожалуй, некоторым из нас странным и удивительным. Неужели, спросят, есть люди, которые бывают небрежны в болезнях, которые не принимают никаких мер для исцеления от них и сидят, сложа руки, вполне уверенные в том, что та или другая болезнь пройдет сама собою? К сожалению, нужно заметить здесь, встречаются и такого рода люди. Но вышеприведенное изречение мудреца нужно понимать в данном месте гораздо шире, чем его обыкновенно понимают у нас. Его нужно понимать не в том только случае, когда больные не обращаются за помощью к врачам, но и в том случае, когда они забывают Господа, как Единого и Всеобщего Врача душ и телес человеческих, к Которому они прежде всего должны обращаться с своими молитвами. «Молись Господу, – заповедует мудрец, – и Он исцелит тебя», исцелит, конечно, от всякой болезни, как Всемогущий Врач, в руках Которого находится жизнь и смерть сотворенных Им существ.

Далее, мудрец проникает своим взором во внутренние тайники души человека больного и отыскивает причину его болезни. Эта общая причина для всех и каждого из людей, подверженных болезням, есть, по его словам, «греховная жизнь» или вообще «грех». «Оставь, – говорит он, – греховную жизнь, и исправь руки твои, и от всякого греха очисти сердце» (ст. 10). Из этих слов его ясно, что для того, чтобы человеку больному получить от Господа исцеление от своей болезни, нужно исправить и совсем изменить не только внешнюю или телесную жизнь, но и внутреннюю или душевную. Так, конечно, и должно быть на самом деле. По словам Господа, сердце, как средоточие жизни человека, является гнездилищем всякого рода пороков и страстей (Мф.15:19). А эти последние, как известно, неминуемо ведут к расстройству и телесной природы его. Отсюда происходят различные болезни, с которыми имеет теперь дело наука – медицина и ее служители – врачи. Из неоднократных случаев исцеления Иисусом Христом больных, мы убеждаемся в том, что Он всякий почти раз обращал Свое внимание на эту сторону жизни человеческой. Так, наприм., при исцелении расслабленного в Капернауме, прежде чем сказать ему: «встань, возьми постель твою, и иди в дом твой» (Мк.2:11) и, таким образом, исцелить его от недуга, Он обратился к нему с такими словами: «чадо, прощаются тебе грехи твои» (ст. 5). В другой раз, именно при исцелении в Иерусалиме «человека, находившегося в болезни тридцать восемь лет» (Ин.5:5), Христос Спаситель выразил ту же самую Свою мысль несколько иначе. Он выразил ее не прежде, а после того, как изрек эти милостивые слова Свои: «встань, возьми постель твою и ходи» (ст 11). «Потом Иисус, – как повествуется об этом в Евангелии, – встретил его (исцеленного) в храме и сказал ему: вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» (ст. 14).

Дальнейшее действие, которое должно выразиться со стороны человека, находящегося в болезни, это – принесение посильной и благоугодной жертвы Господу Богу, подающему исцеление всем людям. Об этом действии его Премудрый говорит следующим образом: «вознеси благоухание и из семидала памятную жертву, и сделай приношение тучное, как бы уже умирающий» (ст. 11). Без сомнения, в этих словах мудрец смотрит на жертвы с ветхозаветной точки зрения, когда, по закону Моисееву, каждый заболевающий и выздоравливающий должен был поступать именно таким образом (Лк.17:4; Лев. 14 гл.). Но сила заповеди, высказанной им здесь, простирает, конечно, свое действие и на Новый Завет, религиозный дух которого во внутренних отправлениях последователей его должен быть вообще одинаков с ветхозаветным. Значение этой заповеди становится вполне ясным и понятным для нас из того явления, что живое и религиозное чувство просьбы к Господу со стороны человека, в случае посещения его болезнью, и чувство благодарности к Нему, в случае исцеления его оте нее, должны всякий раз сопутствовать ему в жизни, если только он еще не потерял веры в Бога и любви к Нему, и должны выражаться так или иначе с внешней стороны в виде каких-либо жертв Ему. Из таких жертв, вполне благоугодных Господу и вполне достойных Его величия и славы, укажем здесь, например, на приношение во время литургии просфоры за болящего, возжигание свечей и масла перед иконами, совершение разного рода духовных и вещественных благотворений в пользу людей, нуждающихся в какой бы то ни было помощи. Все это, вместе взятое, конечно, сильно помогает человеку освободиться от своего недуга или, по крайней мере, иметь более правильный и ясный взгляд на него.

Обратим еще внимание на слова мудреца, которые он высказал относительно принесения жертв Богу со стороны болящего. Последний, по его словам, должен приносить их, «как бы уже умирающий». Знаменательные слова! Значит, мудрец видит в памяти о смерти и в приготовлении к ней одну из причин выздоровления. Что́ мы должны сказать здесь по поводу этого мудрого и, поистине, христианского совета? Нельзя не видеть без глубокого сожаления и слез, как некоторые из современных христиан не только не хотят поставить себя в такое положение, но и самую мысль о смерти гонят в это время, т. е., при болезни своей, прочь от себя, как мысль, служащую будто бы причиной, которая разрушает преждевременно их телесный организм и подрывает энергию их душевных сил. В силу этого убеждения они не принимают обыкновенно и пастыря Церкви с его благодатными дарами в таинствах святого покаяния и причащения, не говоря уже о том, что к таинству елеосвящения они имеют в этом случае какое-то суеверное предубеждение, недостойное человека-христианина, – предубеждение, состоящее в том, что будто бы это таинство является преддверием смерти и служит печальным признаком скорой развязки с жизнью. Но какое глубокое и важное недоразумение относительно смысла и значения таинств! Какое легкомысленное и пагубное пренебрежение к ним! Вместо того, чтобы приобрести себе лишний запас сил, как душевных, так и телесных, сил новых и свежих, почерпаемых верующими христианами из упомянутых нами таинств, они растрачивают при этом и последние силы, какие еще находятся в них. Вместо того, чтобы получить здоровье, они незаметно приближаются к могиле, хотя и стараются прогонять от себя всячески мысль о смерти...

То, что мы сказали до сих пор, еще не все, что должен сделать человек, находящийся в болезни. Последнее, что он должен сделать, по словам мудреца, это именно: призвать врача для лечения его от постигшей его болезни. «И дай место врачу, – так говорит об этом сын Сирахов, – ибо и его создал Господь, и да не удаляется он от тебя, ибо он нужен» (ст. 12). Что же, спрашивается теперь, должен делать врач, призванный к постели больного и не отходящий от нее все время? Какова деятельность его в этом случае? Эта деятельность его, по словам того же мудреца, состоит, во-первых, в том, что «он врачевствами, созданными Господом из земли, врачует человека, и уничтожает болезнь его» (ст. 4, 7). Успех этого врачевания много зависит, конечно, от способа «приготовления лекарства», которое в этом случае имеет не маловажное значение. «Приготовляющий лекарства, – говорит сын Сирахов, – делает из них смесь, и занятия его не оканчиваются, и чрез него бывает благо на лице земли» (ст. 8). Что это значит? Это значит, что врачевание находится в прямом отношении к лекарствам, приготовленным ранее чрез смешение их и принявшим в конце концов вид той или другой удачной комбинации. С этой именно точки зрения мы и должны смотреть на все более или менее важные открытия и изобретения, сделанные в последнее время медицинскою наукою и нашедшие себе место в современном русском обществе. Все эти Пастеровские прививки яда, предохраняющие людей от болезни вследствие укушения их бешеными животными, все эти приготовления антидифтеритной сыворотки по способу Ру, предотвращающие заразу ужасною и смертельною болезнию, все эти Коховские научные предприятия, имеющие в виду пресечь распространение туберкулеза в легких, холерные и чумные бациллы, и многие другие тому подобные открытия и изобретения в медицинском мире, весьма полезные и драгоценные в области народного здравия, произошли, как известно, таким именно путем. По истине, занятия приготовляющих лекарства и составляющих из них ту или другую смесь, полезную в деле врачевания человеческих болезней, не оканчиваются, а, начинаясь, развиваются все более и более! По истине, великое благо бывает от них на лице земли!..

Но не в этом собственно заключается успех врачей, хотя деятельность их в этом отношении весьма достопочтенна. Премудрый, сказав о врачах, что «в иное время и в их руках бывает успех» (ст. 13), видит этот последний в молитве их к Господу об исцелении их пациентов. «Ибо, – замечает он, – и они молятся Господу, чтобы Он помог Им подать больному облегчение и исцеление к продолжению жизни» (ст. 14). Вот вторая обязанность, лежащая на всех врачах, – обязанность главнейшая и важнейшая, от исполнения которой преимущественно зависит успех их врачевания тех или других болезней! Эта обязанность ясно показывает нам, что врачи должны быть вполне верующими христианскими врачами. Если же они еще не состоят такими, если они, вследствие неверия или маловерия, не могут укрепить в такой сильной вере в Господа пользующихся их лекарствами людей, то, конечно, они должны постоянно стремиться к этому в своей жизни; должны просить Господа Бога, чтобы Он Сам прежде всего вдохнул в их душу эту живую и спасительную веру, без которой представляется все так мрачно, печально и загадочно. «Подавая», при такой вере, «больным облегчение и исцеление к продолжению жизни», врачи тем самым исполняют заповедь Божию о прославлении Его среди людей. «Для того Господь и дал людям знание,» – говорит сын Сирахов, разумея в данном случае под знанием именно медицинскую науку, которой обучаются врачи, – «чтобы прославляли Его в чудных делах Его» (ст. 6). Итак, вот к чему должна сводиться в конце концов деятельность врачей. Она должна сводиться к «прославлению» Бога, как Небесного Врача. Так именно учил и Господь наш Иисус Христос, когда, во время земного служения Своего спасению людей, исцелял их от тех или других болезней. Всякий раз Он замечал при этом, как видно из Евангелия, чтобы исцеленные Им люди не забывали воздать славу Богу (Лк.17:18) и чтобы другие, глядя на них, точно также прославляли Бога (Ин. 9 гл.).

Из рассмотренных нами слов Иисуса, сына Сирахова, о звании врачей и взаимных обязанностях их и их пациентов, нам остается еще рассмотреть одно место, содержащееся там же, в котором говорится о том случае, когда деятельность их является, так сказать, наказанием Божиим для человека больного. Упомянув о деятельности врача, как верующего христианина, воссылающего молитвы к Богу за себя и за больного, мудрец далее говорит следующим образом: «но кто согрешает пред Сотворившим его, да впадет в руки врача» (ст. 15)! Для того, чтобы понять смысл этих слов его, нужно заметить здесь, что раньше он говорил об обязанности врача, как молитвенника к Богу, труд которого заключается в том, что он молится Богу об «облегчении и исцелении» больного «к продолжению жизни» его на земле. Теперь же он хочет указать на то, что, если люди, согрешая перед Господом, не будут каяться во грехах своих сами, если они, по указаниям и советам христианских врачей, не решатся исправить и изгладить свою греховную жизнь тем или другим христианским способом, то в таком случае они будут преданы в руки врачей, как естественных делателей, врачующих одними только человеческими средствами, от которых всегда мало бывает успеха в деле их врачевания. Как оправдывается это замечание мудреца в настоящее время, время неверия и маловерия среди современных христиан, время растления умов и нравов, встречаемых в их частной и общественной жизни! У нас все чаще и чаще стали возникать новые болезни, которых не было прежде и которые являются последствием греховной и вообще нехристианской жизни людей. Глядя на этих больных людей, сердце сжимается, как они страдают, как они выбиваются из сил при лечении той или другой болезни. Сколько они перепробуют при этом всевозможных человеческих средств и пособий; но, как оказывается, все понапрасну! Почему? – Потому, что не хотят или не умеют сознать, что они, согрешая «пред Сотворившим их» Господом, весьма оскорбляют Его своим нехристианским поведением; потому, что не хотят обратиться к Нему за помощью, не хотят отстать от грехов своих. Вот в таком случае Бог и наказывает их тем, что отдает всецело в руки врачей, которые терзают их всячески, но нисколько не вылечивают. Не потому, конечно, Бог поступает с ними так, чтобы «врачества, созданные Им из земли», не имели на то силы, или же Он Сам не мог вылечить их Своею благодатною помощью, – нет, сила Божия в немощи человеческой совершается (2Кор.12:9) и то, что невозможно у человек, возможно у Бога (Мф.19:26); – а потому, что Он хочет в этом случае довести их до сознания того, как бессильны иногда бывают средства земные и человеческие, хотя в других случаях они и помогают людям, и как необходимо болящим обратиться к покаянию и исправлению своей жизни.

Празднуя ныне в честь небесных врачей, св. бессребренников и чудотворцев Космы и Дамиана, помолимся, братия, о самих себе и других людях, находящихся в болезни. Кто из нас, – скажите, – не болеет теми или другими болезнями? «Все мы, – по слову Апостола Иакова, – много согрешаем» (Иак.3:2), значит, все мы так или иначе страдаем в жизни своей. Помолимся же им усердно о том, чтобы они «подали нам облегчение и исцеление к продолжению жизни нашей на земле для славы Божией и для пользы ближним! Аминь.

В день святителя и чудотворца Николая, этого ревностного поборника и защитника святой веры православной на первом вселенском соборе, – побеседуем, братия, об одной из христианских добродетелей, которыми каждый из нас, христиан, должен украшаться в жизни сей, именно: о ревности по вере.

Говорить о ревности по вере в наше время не значит ли это, – скажут, вероятно, многие из нас, – говорить по пустому без всякой пользы для слушающих? Стараться о том, чтобы люди приобрели в числе прочих добродетелей еще ревность по вере, не значит ли это возлагать непосильное бремя на них, слабых и немощных христиан? Ибо в наше время, время оскудения совсем веры в людях, время маловерия и слабоверия, время легкомысленного и пренебрежительного отношения к ней со стороны самих верующих христиан, в наше время можно ли встретить примеры ревности по вере, можно ли ожидать их в будущем среди тех же самых христиан? Не лучше ли, – заметят, – говорить сначала об этой вере, говорить о том, как бы уметь сохранить ее в себе живою и спасительною посреди всех бурь и треволнений жизненных? Что мы должны сказать здесь на это? Конечно, и об этом не мешает думать и заботиться всегда, особенно же в настоящее время. Но, с другой стороны, как бы далеко ни отодвинулась от истинного идеала жизнь современных христиан, мы, проповедники веры, обязываемся по самому званию своему возвещать вам и об ином роде вашей деятельности в жизни веры, насажденной когда то в вашем сердце.

Для того, чтобы вы могли яснее представить себе все значение христианской добродетели ревности о вере, я хочу привести здесь следующее сравнение. Все прочие христианские добродетели я сравнил бы с деревом, которое находится в роскошном цвету и на котором не бывает никогда плодов; а добродетель ревности о вере я сравнил бы с деревом, на котором, после цвета его, появляются прекрасные по виду и вкусу те или другие плоды. Как первое дерево без плодов называют обыкновенно пустоцветом: так точно и людей, имеющих в себе все христианские добродетели, но не имеющих в себе добродетели ревности о вере, можно назвать по всей справедливости таким же именем. Да, все люди, которые не усвоили себе, как следует, этой последней добродетели, все они и прочие добродетели не могут обнаружить во всей их полноте и целости в своей жизни, потому что они находятся, как известно, в зависимости от ревности о вере! Последняя служит для них как бы рычагом или двигателем, побуждающим к осуществлению на деле той или другой христианской добродетели. Без этой ревности они, так сказать, замрут и останутся достоянием одного только ума, много сердца, но никак ни того ни другого вместе, что мы обыкновенно называем признаком жизни в человеке. Здесь происходит, по нашему мнению, явление вполне аналогичное с явлением, замечаемым в области чувств. Все пять чувств, которыми обладает человек в той или иной степени, никогда не могут заставить его действовать сообразно направлению каждого из них, если им не будет дано еще толчка с внутренней стороны. Этот толчек они получают всегда со стороны воли человека, – воли, которая, таким образом, является последним завершительным моментом, пробуждающим и направляющим все остальныя силы и способности души человеческой. То же самое, говорим, происходит и в деле осуществления христианских добродетелей. Все они, как бы ни были тщательно усвоены умом человека – христианина, как бы ни были глубоко проникнуты его сердцем, все они никогда не увидят света, никогда не появятся в полном блеске и величии в его личной жизни, если не будут приведены в движение некою внутреннею силою, называемою ревностно о вере. Вот почему эта добродетель является весьма важною среди прочих добродетелей! Вот почему о ней нужно говорить и в наше время, не менее, может быть, чем и о других!..

Что значит ревность вообще? Ревность, это – чувство, гнездящееся в сердце человека и переливающееся извнутри его во внешнюю жизнь, чувство, становящееся потом деятельною силою, пред которой падают различные препятствия и затруднения на пути к осуществлению задуманного им доброго или дурного. Что же значит теперь ревность о вере? Ревность в этом случае является сперва чувством того, что человек верующий испытывает в своем сердце от зарожденной в нем веры, а потом уже силою, выкладывающею, так сказать, наружу это самое чувство, при чем точно обозначаются все фазисы развития этой веры, насколько она из малого зародыша успела возрасти в каждом из нас. Человека, обладающего таким чувством, хорошо можно сравнить с котлом, содержащим в себе то или другое вещество и дошедшим до состояния кипения, когда некоторая часть от излишней полноты в нем переливается через края его наружу. Из этого примера мы можем вывести заключение о том, как необходима для всякого христианина добродетель ревности о вере, потому что всякий котел, наполненный чем-либо, тогда только достигает своего назначения, когда содержимое в нем вещество не только нагревается, но и кипит. Этот пример дает нам также ясное указание на то, что для того, чтобы прибрести нам эту христианскую добродетель – ревность о вере, нужно дойти сначала до такого состояния путем медленного разгорания в себе того небесного огня, который низвесть на землю пришел Господь наш Иисус Христос и который Он желал видеть возгоревшимся в сердцах всех людей (Лк.12:49).

Как же, спросим теперь, возгорается этот огонь? По словам преосвященного епископа Феофана, он «внедряется в минуты обращения и начинает действовать, как только, по обете, вступит человек в труд; но это есть начальная теплота, то появляющаяся, то скрывающаяся. Она действует во все продолжение труда над очищением сердца; иначе не вынесть человеку трудов сих. Но всей силы своей она в то время явить не может, по причине холода страстей, еще качествующих в человеке. Всю силу свою являет она уже тогда, когда умолкнут страсти. Первая теплота похожа на горение дров сырых и намоченных, а вторая на горение тех же дров, когда огонь иссушит их и проникнет весь их состав. По другому сравнению, первая теплота похожа на ту, которая бывает в воде, содержащей льдину, еще не растаявшую: теплота есть, но вода не вскипает и не вскипит, пока не растает льдина. Когда же растает льдина, теплота, проникая всю массу воды, разгорячает ее все сильнее и сильнее; от этого .вода перекипает и перечищается. Вот на это похожа вторая теплота. Последние два образа действия огня изображают действия духовного горения в последних степенях совершенства христианского, возводящего к совершенной чистоте и бесстрастию»⁸⁵.

Из жизни Христа Спасителя мы видим, что вся общественная деятельность Его в качестве Мессии от начала и до конца основана была на этом именно духовном горении, изображающем собою добродетель ревности о вере, так что последнюю можно приписать во всей целости и полноте исключительно Ему одному, как однажды и заметили это ученики Его, когда «вспомнили, что написано» про Него: «ревность по доме Твоем снедает Меня» (Пс.68:10;Ин.2:17). Так велика была она на самом деле во Христе Спасителе! Не раз эта ревность, как мы видим, проявлялась с необыкновенною силою или в учении Его вообще, «как власть имеющего» (Мф.7:29), или же в некоторых чрезвычайных действиях и мерах, как, например, в изгнании Им торгующих из храма (Мф.21:12–13).

Апостолы, ближайшие ученики и последователи Господа, наученные Его примером, точно так же поступали во всех случаях и обстоятельствах своей жизни, руководясь постоянно этою добродетелью. Правда, в некоторых из них она принимала иногда резкий и вообще несвойственный духу Христову характер, как, например, это видим у Апостолов Иакова и Иоанна, которые хотели низвести огонь с неба на жителей самарянских, не принявших Господа (Лк.9:54). Но это было время, когда они были еще «не облеченными силою свыше» (Лк.24:49) и, стало быть, людьми несовершенными. Впоследствии же, после того как они приняли залог Духа Святого, они прошли, как известно, всю вселенную, насаждая повсюду святую веру Христову и приобретая себе многочисленных последователей. Конечно, они сделали все это не без помощи ревности о вере, которая таким образом служила для них главным побуждением в их миссионерско-проповеднической деятельности.

Как поступали, так и учили св. Апостолы Христовы. Вот что, например, писал св. Апостол Павел в своем послании к Римлянам: «в усердии не ослабевайте; духом пламенейте; Господу служите» (Рим.12:11). Что это значит? Это значит, что служение христиан своему Господу должно быть всегда с усердием «Как рабы Христовы, они должны исполнять волю Божию» или заповеди Его, выражающиеся в тех или других христианских добродетелях, «от души» (Еф.6:6). А как возможно исполнять это служение от души, с усердием, если христиане в своей жизни не будут руководиться ревностью о вере, если они не будут иметь в себе этого пламенения духовного? Поистине, нельзя! Но этого, конечно, мало. Те христиане, которые не имеют в себе духа ревности, которые, после вступления своего в Церковь Христову, не стараются быть деятельными членами ее чрез совершение тех или других христианских добродетелей, недостойны даже называться этим высоким именем. К ним вполне может быть приложимо грозное слово Господа, высказанное устами св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова в данном ему откровении: «знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о если бы ты был холоден или горяч! Но поскольку ты тепл, а не горяч и не холоден: то извергну тебя из уст Моих» (Откр.3:15–16). Из этих слов ясно, что для того, чтобы быть нам истинными хриспанами не на словах только, а и на деле, нужно непременно быть «горячими» христианами, т. е., другими словами, иметь в себе не одну только веру, но и ревность о ней, – ревность, выражающуюся так или иначе в различных поступках наших по отношению к Богу и ближним.

Живой и поучительный пример ревности о вере представляет нам воспоминаемый ныне св. Церковью святитель Николай Чудотворец, в жизни которого, как известно, эта добродетель отпечатлелась наиболее резко и сильно среди всех прочих добродетелей, украсивших его нравственный образ. В самом деле, если бы святитель Николай не имел этой ревности о вере православной, то он, конечно, никогда не восстал бы так смело и явно против всех врагов ее! Он никогда не был бы горячим «поборником исповедания православный веры в Никее», никогда не решился бы «обличить» там «безумного Ария» (акаф. ик. 2). Но разве и в нашей жизни, братия, не представляется всевозможных случаев к тому, чтобы засвидетельствовать нам свою веру православную не одним только сердечным убеждением в ее истинности и спасительности, а и устным исповеданием ее вслух других людей (Рим.10:10)? Разве к этому призваны одни только духовные пастыри, а не все христиане, кто бы они ни были? Разве не все мы, носящие это имя, обязаны, когда нужно, быть исповедниками той веры, которую содержит наша св. Церковь? Разве не все мы обязаны восстать всеми силами души своей против врагов нашей веры, людей жестокосердых и злых, чрез обличение и вразумление их в том случае, когда они, заблуждаясь сами, распространяют свое неверие и среди других людей? Разве вообще не все мы обязаны, по слову Апостола, «вразумлять бесчинных, утешать малодушных, заступать немощных» (1Сол.5:14) и тому подобные совершать подвиги христианской веры? Да, все это бесспорно наш долг и обязанность, как христиан православных! Но как, скажите, возможно это сделать? Не иначе, как вооружившись ревностью о вере. Если же в нас не будет совсем этой ревности или окажется недостаток ее, то это будет значить, что слаба и нетверда в нас самая вера православная...

Далее, если бы святитель Николай не имел в себе духа ревности о вере, то он никогда не показал бы нам такого истинного и редкого образца благотворительности, каким отличалась по преимуществу вся жизнь его. Он никогда не решился бы, например, пойти ночью в дом старца родителя, живущего с тремя дочерями, и подать им тайно три узелка золота, избавляя их тем самым от падения греховного (акаф. ик. 5). Он никогда не обнаружил бы такого «великого милосердия к нищим» и никогда не «явился бы алчущим кормитель» и питатель (акаф. конд. 3), как восхваляет его св. Церковь. Но разве и мы, братия, не должны поступать точно так же, по примеру святителя Николая? Разве не для всех нас написана эта заповедь Христова: блажени милостивии: яко тии помилованы будут (Мф.5:7)? Разве мы в своей жизни по отношению к частной и общественной благотворительности не должны руководиться постоянно словами Христовыми: «смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтоб они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Итак, когда творишь милостыню, не труби пред собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая; чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф.6:1–4)? Конечно, должны! Но, спросим опять, где источник такой истинно-христианской благотворительности? Он – этот источник – скрывается в ревности о вере. Если же в нас нет этого чувства в достаточной степени, то в таком случае и благотворительность наша получает обыкновенно ложный вид и направление, как мы это и видим, к сожалению, в настоящее время, когда современные христиане, из подражания западу, преследуют разные искусственные и фальшивые цели в деле организации отечественной благотворительности, забывая при этом те вековечные основы ее, на которых покоится она в христианстве.

Если бы, наконец, святитель Николай не имел ревности о вере, то он никогда не был бы «скорым в бедах заступником» (акаф. конд. 6) и «всем всяким помощником» (акаф. конд. 3), как воспевает его та же св. Церковь. Он не подавал бы такую благовременную и спасительную помощь всем, нуждающимся в ней, как на суше, так и на море! Он не «спасл» бы, например, «трех воевод от убиенич неправедного, явившись во сне царю благочестивому и запретив ему» (песнь 4. Слава); не «избавил» бы юношу от руки Амиры Сарацинского» и не «даровал» бы «радости его родителям» (п. 4 кан.). Все это он сделал благодаря своей ревности о вере, которая била в нем, так сказать, живым ключем. «Радуйся, – взывает к нему св. Церковь, – ревности божественныя исполнивыйся» (стих. на стиховне)!..

По примеру святителя Николая и мы должны приобрести ceбе такую же ревность для того, чтобы могли совершать подобные дела христианской любви. Без нее – этой ревности – мы будем всегда духовно вялы и апатичны, не только по отношению к другим, но и по отношению к самим себе. Мы не будем в состоянии тогда совершить ничего истинно-доброго и полезного в своей жизни. Обратимся же с горячею мольбою к ублажаемому ныне св. Церковью святителю и чудотворцу Николаю о том, чтобы он помог нам в снискании и укреплении духа ревности о православной вере, в которой, по милости Божией, находимся сейчас. Да будем все мы, братия, христианами не по имени только, но и по жизни! Аминь.

Сегодня у нас, кроме церковного праздника Обрезания Господня и св. Василия Великого, также еще и гражданский праздник новолетия. Церковный праздник новолетия, как известно, справляется у нас всегда 1-го сентября, на какой день и составлена собственно вся служба церковная, как вечерняя, так и утренняя, в честь этого праздника. Но, после того как при Петре I гражданский год начал считаться не с 1-го сентября, а с 1-го января, молебное последование перенесено было на нынешнее число. Итак, празднуя сегодня гражданское новолетие, мы являемся преимущественно в роли граждан своего отечества, послушных и преданных заветам предков. Но этого, конечно, слишком мало и недостаточно для того, чтобы быть нам истинными гражданами. Размыслим же в настоящие минуты о том, в чем состоит истинное гражданство, какие существуют в этом отношении признаки, по которым мы могли бы сразу решить: кто из нас может считаться этим именем и кто не имеет права называться им, при всем близком и тесном отношении к своему земному отечеству – России.

Первый признак гражданства, это, говоря юридическим языком, законность прав на существование каждого из нас. Чем больше имеет человек таких прав, обоснованных законами, тем более, конечно, он может считаться гражданином своего отечества. По отношению к целому народу вообще, как многим гражданам в совокупности, можно сказать то, что чем более среди того или другого народа существует законов, обеспечивающих его права на существование в мире, – законом правильно разрабатываемых и ясно понимаемых его правительством, тем более жизнь этого народа основана, как бы на некотором фундаменте, на гражданственности; тем более она защищена ею, как бы некою оградою, с внутренней стороны своей. Такой народ, без сомнения, имеет в себе задатки гражданственности, как мы обыкновенно и прилагаем этот эпитет к народам цивилизованным или развитым в каком-либо отношении: умственном, нравственном, материальном. Но последнее понятие цивилизации, какое очень часто встречается теперь в разговорах и в печати, мы не должны отождествлять и смешивать с другим понятием, выводимым нами здесь, именно с понятием истинного гражданства. Не всегда, как известно, первое понятие приводит ко второму, не всегда в цивилизации скрываются признаки истинного гражданства. Бывают в мире цивилизации, которые являются по своим результатам прямо противоположными с гражданством. Таковы, например, были в древности цивилизации греков и римлян. Таковы же по своему существу и цивилизации некоторых народов современных, носящих характер языческий. Хотя в некотором отношении им нельзя отказать в цивилизации, которая существует у них в том или ином виде и может проявляться иногда с необыкновенным внешним блеском, но назвать их народами, среди которых развито и господствует истинное гражданство, по нашему мнению, никак нельзя без ущерба справедливости. Почему же именно? Да потому, что нет в них законности человеческих прав, или же эти последния попраны и искажены так, что от них и следа никакого не осталось в жизни. Какую же в самом деле можно усмотреть законность прав хотя бы, например, в тех же древних странах Греции и Рима, в которых существовало рабство и невольничество, в которых жизнь человеческая зависела от личного господства и произвола каждого сильного на земле? Какую законность прав можно усмотреть и в некоторых современных нам народах, в которых жизнь человеческая нисколько не ценится и существует разве только для того, чтобы пополнить собою сумму наслаждений и удовольствий, доставляемых ею другим людям? Правда, и в них, этих народах, можно видеть те или другие словесные и письменные законы, на которых покоится все здание государственной жизни; но нельзя не заметить здесь также и того, что эти законы (человеческие разумеется) или слабы сами по себе, или же расходятся с законами божественными. Вот причина, почему гражданственность у некоторых народов стоит еще на низкой степени развития, несмотря на многовековую историю их существования! Отсюда ясно, что чем более существует у народов законов, чем более развиты они у них и согласованы с законами божественными, тем более они имеют прав называться гражданами. Отсюда ясно также и то, почему мы отказываем в этом названии народам диким, не культурным и не цивилизованным в христианском смысле слова, у которых мало существует законов, обеспечивающих права их на существование в этом мире.

Указав на законность прав на существование людей, как на один из признаков их гражданства, мы не хотим сказать того, чтобы все дело ограничивалось одною только возможностью для них свободной и беспрепятственной жизни на земле. Нет, мы разумеем здесь и нечто иное; это нечто иное заключается именно в том, чтобы граждане той или другой страны имели все средства и способы для осуществления, так называемого, гражданского идеала. Последний, как известно, слагается в свою очередь из целого ряда добродетелей, носящих на себе по преимуществу характер гражданский, т. е., тех добродетелей, осуществление которых в жизни требуется от каждого гражданина в силу его звания и положения среди других, в силу его принадлежности к тому или иному классу общества подобных себе людей. Всем известны эти добродетели: они имели место еще среди древних народов. Таковы, например, добродетели: мудрость, справедливость, храбрость, честность, воздержность, умеренность и др. Из жизни тех же древних народов мы узнаем, что, кто осуществлял вполне все эти добродетели, тот назывался гражданином в истинном смысле этого слова. Но для того, чтобы возможно было каждому гражданину свободно и беспрепятственно осуществлять эти добродетели в своей жизни, для этого, конечно, нужно ему так или иначе действовать. Отсюда ясно, какую важную роль играют, так называемые, гражданские или человеческие законы в христианском государстве, в котором они, постепенно развиваясь и совершенствуясь, получают наконец гармоничное согласие с законами церковными или божественными. Они, эти законы, ведут именно к осуществлению вышеупомянутого нами гражданского идеала.

Таким образом, мы незаметно подошли ко второму существенному признаку истинного гражданства, каковым, без сомнения, служит свобода деятельности, обусловливаемая законными правами на существование того или другого человека и совершаемая им всегда беспрепятственно в отведенном ему жизненном круге здесь – на земле. Из такого понятия свободной деятельности человека вытекает прежде всего то, что она не безгранична, как думают некоторые свободомыслящие и свободолюбивые граждане, а имеет своего рода предел, дальше которого она не смеет заходить. Затем, эта свободная деятельность основывается, как мы видим из опыта, непременно на законах, которыми она постоянно охраняется и оберегается от своеволия злых и развращенных людей. Остановимся здесь несколько подробнее и разберем эти два отличительные признака свободной человеческой деятельности, составляющей в свою очередь верный и несомненный признак истинного гражданства.

Свободная деятельность, прежде всея, не безгранична. Это значит, что гражданин, принадлежащий к своему отечеству, не везде и не всегда может без вреда для себя и других вторгаться в область, чуждую его познания и опытности. Да, всякий из нас, свободных граждан, действует в этом отношении благотворно только в одном строго очерченном круге деятельности! И напрасно мы стали бы искать людей или же искусственно старались образовывать таких из них, которые годились бы для всякой деятельности на всяком жизненном поприще. Если иногда и случается видеть некоторых людей в таком именно положении, то нельзя не заметить при этом того, что они далеко не свободны в своей деятельности, которая часто тормозится от различного рода препятствий и преград, возникаемых на пути к ее осуществлению. Более или менее полная свободная деятельность гражданина своего отечества может быть только тогда, когда он хорошо и ясно представляет себе задачу своей деятельности, когда он знает, что ему нужно делать для блага отечества и чего ему не нужно делать во избежание вреда ему. Когда же он хватается без разбора за всякое дело, не свойственное ни его званию и положению в обществе, ни его силам и средствам, как духовным, так и материальным: тогда происходит у него, поистине, не свободная деятельность в том или ином направлении, а деятельность, стесняемая на каждом шагу. Такое, повидимому, стремление высвободить себя из-под гнета других людей, стремление особенно замечаемое среди некоторых граждан нашего отечества в настоящее время, на самом же деле старание закрепостить себя как можно больше в чуждом и нередко враждебном для них влиянии, которому они подпадают иногда незаметно для самих себя, – есть, поистине, явление печальное в христианском государстве. Оно является, конечно, плодом недоразумения и непонимания истинной свободы человеческой деятельности. По учению слова Божия истинная свобода возможна только в христианстве. Аще Сын высвободит, воистинну свободны будете (Ин.8:36). Если человек освободится совсем от грехов, а вместе с ними и от различных неправильностей и ненормальностей в жизни, то его деятельность может в конце концов принять действительно свободное направление. Но так как этого в настоящее время не может быть, так как мы видим, что люди постоянно грешат и вследствие этого впадают в различные ошибки, то в полной и окончательной степени свободы здесь, на земле, быть не может. Это ясно и понятно для каждого. Поэтому той свободы, которой ищут многие из нас теперь, никогда не придется им увидеть в настоящей жизни. Хорошо, конечно, и то уже, если некоторые могут свободно действовать в своей специальной области, проявляя в ней, поистине, гигантские размеры. Если же они выступают за пределы этой области, тогда их свободная деятельность поневоле сокращается и принимает меньшие размеры. Вот почему является в настоящее время необходимость специализирования человеческой деятельности. Это происходит именно потому, что свобода, понимаемая в истинном смысле этого слова, условно-ограниченна для людей, не освободившихся еще от греховных привычек и склонностей. Все такие люди, желающие себе полной свободы и вместе с нею независимой ни от кого и самостоятельной деятельности, должны руководиться в этом случае следующим мудрым изречением Апостола: «все мне позволительно, но не все мне на пользу; все мне позволительно, по ничто не должно обладать мною» (1Кор.6:12).

Далее, свободная деятельность истинных граждан, как мы сказали, основывается на законах, которыми поддерживается и охраняется порядок общественной жизни. Эта истина также должна быть проста и ясна для всякого непредубежденного ума. Кто из нас не сознает, что для того, чтобы деятельность его, как гражданина, была свободна, мирна и безопасна, нужны некоторые внешние меры, делающие возможной такую деятельность? А такие меры и есть именно законы, цель которых состоит в том, чтобы людям обеспечена была в некотором отношении возможность благоденствия и благосостояния здесь – на земле. Для одних эти законы являются побудительным и поощрительным началом к их деятельности для блага личного и общественного; для других – предохранительным и спасительным оплотом против незаконного вторжения в их область людей своевольных и необузданных с целью расхищения их достояния; для третьих – карательным и исправительным действием за неисполнение и искажение их, или за явное восстание против них каким бы то ни было способом. И если бы не было этих законов, то можно себе представить все бедственное положение граждан, страдающих в жизни от людей злых и порочных, которых, как известно, всегда бывает много на свете. Тогда правильная и разумная свобода их деятельности нарушалась бы на каждом шагу их врагами; тогда эта свобода обратилась бы в своеволие и разнузданность; тогда их мир и безопасность не были бы гарантированы ничем; тогда волнениям и различного рода беспорядкам не было бы конца.

В настоящее время некоторые сильно восстают против законов, против законного порядка вещей в том или другом государстве. Но подумали бы эти несчастные люди, сколь великое благо заключается для того государства, которое имеет и руководится постоянно в своей жизни законами, и сколь великое несчастие было бы для того из них, которое не имело бы совсем законов и не руководилось бы ими никогда в своей жизни. Подумав об этом, они хорошенько взвесили бы свои рассуждения, и тогда, может быть, пришли бы к заключению о том, как несправедливы все их обвинения, направленные против существующего государственного порядка. Если же они и после этого не перестали бы восставать против законов, если бы последние им все таки были бы ненавистны и тягостны, как лишнее бремя, лежащее на их шее; то в таком случае от их свободной воли зависит сбросить с себя это бремя. Но только, нужно заметить здесь, не путем насильственного переворота или революционного способа действования, как им весьма хотелось бы этого, – нет, а путем личного нравственного усовершенствования каждого из них. Каким образом? Христианство не оставило без освещения и этой стороны жизни человеческой: оно объясняет это так. Закон, по его учению, получил место вследствие греха. «Для чего закон?» – спрашивает в одном месте св. Апостол Павел, и отвечает: – «Он дан по причине преступлений» (Гал.3:19). Отсюда, самый грех, являющийся причиной возникновения закона, характеризуется как «преступление закона», или, по словам св. Апостола Иоанна Богослова, грех есть беззаконие (1Ин.3:4). Итак, если бы кто из нас захотел не чувствовать в своей жизни зависимости от законов, составляющих, как мы видели, сущность гражданской жизни, то он должен сначала освободиться от грехов своих. Из грешного и нечистого человека он должен стать человеком святым и праведным. Тогда действительно внешние узы закона для него были бы нисколько не тягостны и не обременительны. Тогда он, освободившись от рабства греху, был бы вполне свободным гражданином не одного только царства земного, но и царства небесного. Праведнику закон не лежит, говорит слово Божие (1Тим.1:9). Поистине, для праведника закон как бы не положен или не нужен. Все праведники хорошо чувствовали и сознавали это свободное состояние свое. Для них был один закон, к которому они стремились всю свою жизнь на земле, именно: закон праведности (Рим.9:31). «Конец закона, – пишет св. Апостол Павел, – Христос к праведности всякого верующего» (Рим.10:4). «Законом я умер для закона, – пишет тот же Апостол Христов, – чтобы жить для Бога... И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал.2:19–20). Вот правило, для всех возможное и доступное, хотя и не в одинаковой для всех степени, правило единственно-практическое, которое можно рекомендовать всякому, стремящемуся к осуществлению идеала истинного гражданства, в особенности же тем из нас, которые всячески готовы отрицать законный порядок, существующий в общественной жизни! Пусть же постоянно руководятся им в жизни граждане всех сословий и званий; пусть он будет для них так же близок и дорог, как их собственное бытие! Только тогда и может обнаружиться во всей силе их истинное гражданство. Не забудем, что и Апостол Павел, писавший, между прочим, в своем послании к евреям: «мы не имеем постоянного града, но ищем будущего» (Евр.13:14), назывался «римским гражданином» и судился некогда по законам этого гражданства (Деян.23:27). Аминь...

В событии Крещения Господня, которое мы празднуем сегодня, содержится одна, весьма знаменательная для нас, черта. Крещение Господа нашего Иисуса Христа от Иоанна в водах Иорданских произошло тогда, когда крещаемому Иисусу Христу исполнилось 30 лет от роду. «И крестися Иисус тридесятилетен сый», – говорится в синаксаре на крещение Господне. С этого момента, именно с момента крещения Своего, Иисус Христос вступил, как известно, в должность общественного Учителя и Законодателя. До этого же времени Он не вступал на поприще общественной деятельности, а только готовился к ней. По достижении зрелых лет, когда Он окончательно приготовил Себя к этой деятельности, тогда только Он выступил в роли общественного Учителя и Законодателя. «Господь наш Иисус Христос, – говорится в том же синаксаре, – по Своем от Египта возвращении бяше в Галилеи, во граде Своем Назарете, идеже бе воспитан, таящи пред человеки Божества Своего силу и премудрость до тридесяти лет: не лет бо бе во Иудеех кому прежде тридесяти лет сан учительский или священнический содержати. Того ради и Христос до толиких лет Своея проповеди не начинаше, ниже являше себе быти Сына Божия и Архиерея великого, небеса прошедшего, дóндеже летом его число то исполнися» .

Примеру Иисуса Христа должны подражать и все из нас, желающие и приготовляющиеся к должности народных учителей и просветителей. У нас же в настоящее время обыкновенно происходит не так. У нас молодежь, еще сидя на школьной скамье, не придя в совершенный зрелый возраст и не установивши своего собственного мировоззрения, порывается уже учить и руководить других. В основе такого стремления молодежи лежит одна причина, именно: увлечение, хотя, может быть, искреннее и сердечное, но все таки увлечение. Это увлечение и желание – как можно ранее выступить в роли народных учителей и руководителей – является опасным искушением и соблазном для других, выступающих на то же поприще учительства, но только с другими целями и побуждениями, не искренними и сердечными, а тщеславными и лицемерными. Легко представить себе тот великий вред, который приносят эти люди, руководящиеся такими побуждениями в деле народного учительства и просвещения. Вместо доброго и истинного просвещения они своими незрелыми мыслями только мутят народ и наводят его на ложное и пагубное просвещение. От такого стремления и желания – явиться в качестве просветителей и руководителей народа – не свободна не только молодежь, но и более зрелые люди, не свободен, можно сказать, и каждый из нас: ибо все мы, в кругу семейства и близких нам людей, имеем в большей или меньшей степени влияние друг на друга. И вот здесь то замечается общее всем нам явление: каждый из нас любит, так сказать, пофарсить перед другими своими мыслями и словами, освещающими тот или другой предмет с новой, неизвестной большинству, стороны. И сколько здесь распускается нами мыслей недозрелых, ложных и неосновательных, прямо противоречащих учению Церкви – религиозному и нравственному! Всеми этими мыслями мы только мутим общество, совращаем его с истинного пути на ложный, а не просвещаем его. «Иисус крещается в тридцатилетнем возрасте, – говорит св. Григорий Богослов, – а ты, не достигнув еще возмужалости, учишь или надеешься учить старцев, не пользуясь уважением ни по возрасту, ни, может быть, по жизни»⁸⁷.

Прежде чем выступить на поприще общественной деятельности в качестве народных учителей и руководителей, нам нужно сначала придти в зрелый возраст, т. е., развить себя окончательно и установить ясное и определенное мировоззрение, и затем уже выступать с проповедью. Тогда только наша деятельность может считаться вполне обеспеченной для нас самих и быть благотворной для других. Краеугольным же камнем, лежащим в основе всех действий у тех, которые призваны и должны вступить на поприще общественного учительства, должно быть учение Православной Церкви – религиозное и нравственное, содержащееся в Свящ. Писании и Свящ. Предании. С этим учением должны быть согласованы все их собственные взгляды и понятия, равно как этим же самым учением должны быть проникнуты и все их действия и распоряжения. Но, кроме своих слов, согласных вполне с учением Церкви – религиозным и нравственным, все, желающие иметь какое-либо влияние на народ, могут на него действовать и просвещать его добрым примером своей личной собственной жизни. Убеждение и опыт жизни гораздо сильнее действуют на других, нежели одни только слова, не засвидетельствованные и не подкрепленные делами. Ибо что такое убеждение? Убеждение, это – следствие переживания того или другого положения или состояния, в котором человек ранее того находился. И такой способ действования на других в некоторых случаях является не только возможным, но даже необходимым. Конечно, для благоразумных слушателей не понадобится справляться о нашей жизни, если наши слова, которые мы им высказываем, в виде ли готового учения или простой беседы, вполне согласны с учением Православной Церкви – религиозным и нравственным. Но относительно слушателей слабых и немощных этого никак нельзя сказать: они легко могут соблазниться нашим поведением и всегда могут возразить нам на наши слова, словами Апостола: «вот ты уверен о себе, что ты путеводитель слепых, света для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения и истины. Как же ты, уча другого, не учишь себя самого? Проповедуя не красть, крадешь? Говоря: не прелюбодействуй, прелюбодействуешь? Гнушаясь идолов, святотатствуешь? Хвалишься законом, а преступлением закона бесчестишь Бога? (Рим.2:19–23)...

Затем, нам нужно иметь в виду чрезвычайную трудность подвига, на который обрекаются все, официально призванные к народному учительству, и на великую ответственность их в этом деле пред Богом и пред тем обществом, на служение которому они призваны. Поэтому, нам нужно твердо помнить слова св. Апостола Иакова: «не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению» (Иак.3:1). Все простые верующие миряне, официально не призванные к народному просвещению и руководительству, находятся в гораздо лучших условиях относительно своего спасения, чем официальные народные учители, которым, кроме просвещения своих собственных душ, вверено еще просвещение и попечение многих других.

Итак, зная все это, обратимся с горячею молитвою к Господу Иисусу, «нас ради крестившемуся от Иоанна в водах Иорданских», чтобы Он, «Свет истинный, просвещающий всякого человека, грядущего в мир», просветил сначала собственные души самих учителей, прежде чем они могли начать свою просветительную деятельность по отношению к другим: ибо тогда только наше общество будет просвещено и совершенно, когда каждый из нас в отдельности будет просвещен и совершен духовно. Аминь.

В прошедший раз, говоря о том, где мы можем искать Господа, подобно тому, как Его искал видеть в своей жизни евангельский Закхей мытарь, я упомянул, между прочим, о том, что первое и главное место, где мы можем искать и видеть Господа, это именно – храм Божий, в котором замечается «благодатное и таинственное присутствие Его, благоговейно познаваемое и ощущаемое верующими и являемое иногда в особенных знамениях» (простран. катихизис). В нынешний раз, в день праздника Сретения Господня, я хочу побеседовать с вами, братия, о том, каким образом мы можем сретать Господа во храме; при каких условиях возможно это сретение и при каких оно невозможно. Для этого представим себе мысленно картину Сретения Господня во храме Иерусалимском. Действующими лицами являются там, как известно, следующие четыре: Симеон священник, Анна пророчица, Дева Богоматерь и Иосиф Обручник. Все они тогда окружали Господа, Которого и удостоились видеть, одни раньше, другие позднее.

Первое из упомянутых нами лиц Евангелие называет «мужем праведным и благочестивым, чающим утешения Израилева» (Лк.2:25). Что же это были за праведность и благочестие? Это были праведность и благочестие, которые чаяли спасения не в себе, не в своих собственных каких-либо заслугах и дарованиях. Нет; они были истинным плодом Духа Святого. «Дух Святый был на нем», – как говорится далее в Евангелии о Симеоне. – «Ему было предсказано Духом Святым, что он не увидит смерти, доколе не увидит Христа Господня». В самый «храм», где случилось воспоминаемое нами событие Сретения Господня, «он пришел по вдохновению» от того же Духа Святого (ст. 26–27). Так, братия, и наша праведность и благочестие должны складываться в жизни нашей христианской. Они должны иметь в этом случае один источник, именно Духа Божия, исходящего «от Отца светов», от Которого, по слову Апостола, «нисходит свыше всякое даяние доброе и всякий дар совершенный» (Иак.1:17). Без наставления и руководства, вообще, без помощи от Духа Святого наше благочестие и праведность будут не искренними и сердечными, а лицемерными и наружными; будут «пустыми» или тщеславными перед одними только людьми, а не «чистыми и непорочными пред Богом и Отцем», (Иак.1:26–27); будут, одним словом, праведностью и благочестием фарисейскими, о которых мы слышали в ныне чтенном Евангелии. Если, как говорит св. Апостол, «никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1Кор.12:3) и если мы, по словам одной церковной молитвы, даже помолиться не можем, как должно, если не будет дано нам свыше от Духа Святого: то тем более, конечно, никто из нас не может сделаться благочестивым человеком без Его помощи и содействия.

Далее, об Анне пророчице, которая присутствовала в храме и была свидетельницей Сретения Господня, повествуется в том же Евангелии, что она была «вдова лет восьмидесяти четырех», что она «не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь» (Лк.2:37). «В то время», т. е., во время Сретения Господня св. праведным Симеоном, «она, подошедши, славила Господа, и говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме» (ст. 38). Вот другое лице, удостоившееся видеть Господа во храме чрез воплощение в себе строго-подвижнической жизни, оживляемой внутри верою и обнаруживамой во вне постом и молитвою! Этот, представленный в Евангелии, пример также должен быть весьма близок для нашего подражания. И мы все, кто бы ни были, в особенности же женщины, должны служить Богу во храме, подобно Анне пророчице, постом и молитвою день и ночь. Если мы будем так именно выражать свое служение Богу, свое внутреннее и наружное почитание Его: то, конечно, удостоимся за это сретения Господа и ощущения Его в своем сердце.

Во время Сретения Христа Господня в храме Иерусалимском присутствовали еще: Матерь Его – Пресвятая Дева Мария и мнимый отец Его – Иосиф Обручник, которые, после того как «исполнились дни очищения их по закону Моисееву, принесли младенца Иисуса в Иерусалим, чтобы представить Его пред Господом» (Лк.2:22). Что же представляют собою в религиозно-нравственном отношении эти, окружающие Господа, лица? Дева Мария это, – можно сказать, – образец чистоты и непорочности, – чистоты и непорочности существенной, всесторонней и непоколебимой. Она, по выражению Церкви Православной, есть «вышшая небес и чишшая светлостей солнечных», есть «честнейшая херувим и славнейшая без сравнения серафим». Да, ничто не может сравниться с Ней в этом отношении! Но и каждый из нас, братия, должен стремиться к тому, чтобы иметь в себе подобную чистоту, чистоту душевную и телесную: ибо эта чистота есть необходимое условие для лицезрения Бога и вселения Его в наших сердцах. Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят, – говорит Сам Господь наш Иисус Христос (Мф.5:8). «Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы» и «суть храмы живущего в вас Святого Духа», – говорит св. Апостол Христов Павел (1Кор.6:15,19)? – Что же касается Иосифа Обручника, то он воплощает в своем лице кротость и смирение, простоту и незлобие, покорность и преданность воле Божией. За все эти добродетели Евангелие называет его общим именем «праведного» (Мф.1:19). Эти, указанные нами, черты характера Иосифова должны служить для нас. как христиан, в деле искания и сретения Господа во храме, одним из главных и необходимых условий, осуществить которые в той или иной степени зависит, конечно, от нас самих.

Итак, из примера лиц, окружающих Господа, научимся, братия, тому, каким образом и мы можем искать и сретать Господа в своей жизни. Для того, чтобы удостоиться нам такой милости Божией, для этого нужно перенести все эти, отмеченные нами здесь, духовные настроения человеческие в свое собственное сердце. И тогда, конечно, мы сретим Господа, мы сретим Его не приносимого на руках родителей Своих в церковь Божию, как сретили Его некогда св. праведный Симеон и Анна пророчица, а сретим Его Самого грядущего к нам, восприимем Его в объятия сердца, и воспоем песнь, которая пройдет небеса и возвеселит всех ангелов и святых. На это могут, пожалуй, возразить нам некоторые из вас: все это примеры, весьма высокие для нас, обыкновенных людей, и потому едва ли осуществимые в жизни. Можем ли мы, земнородные и грешные, иметь, например, такую чистоту, какую имела Пр. Дева Мария? Можем ли мы отличаться такою молчаливою покорностью и такою всецелою преданностью воле Божией, какая заметна была в Иосифе Обручнике? Можем ли мы так усердно и ревностно служить Господу Богу, как служила Ему Анна пророчица? Можем ли мы вообще достигнуть в такой степени праведности и благочестия, в какой имел их у себя Симеон священник?.. Что мы должны заметить здесь по поводу такого рода возражений, могущих возникнуть у кого-либо из нас?

Если эти, указанные нами, евангельские образцы слишком высоки и недосягаемы для вас, то есть еще в Евангелии один образ, близкий и доступный для каждого из нас по своей, так сказать, низменности и посредственности. Я разумею именно евангельский образ мытаря, о котором мы слышали сегодня в притче Христовой. Этот образ должен быть весьма симпатичен и дорог для каждого из нас, как людей с различного рода слабостями и недостатками: ибо все мы, подобно мытарю, должны считать себя грешниками постольку, поскольку нарушаем закон Божий и противимся воле Божией относительно нашего спасения. Взгляните же теперь на мытаря – этого грешного и презренного человека по понятиям иудейским. Вот он пришел в числе прочих молящихся в церковь Божию. Но зачем пришел? Затем, чтобы сознать умом и сердцем свое греховное состояние, в каком он находился тогда; затем, чтобы исповедать устами пред Господом Богом свои грехи и беззакония, которые, без сомнения, тяготили его душу. В силу этого сознания и настроения душевного он пришел в храм Божий и, «стоя вдали», у порога церковного, «не смел даже поднять глаз» своих «на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил» только: «Боже! будь милостив ко мне, грешнику» (Лк.18:13)! «Сказываю вам», – такое заключение сделал Сам Господь произнесенной Им притчи, – «что сей» – мытарь «пошел оправданным в дом свой более, нежели тот» – фарисей: «ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет; а унижающий себя возвысится» (ib. ст. 14). Что значат слова Христовы: мытарь «пошел в дом свой оправданным», как не то, что он удостоился сретить Господа во храме, сретить Его невидимым и чудесным образом в храме своей души? Да, он удостоился получить такую великую милость вследствие именно смиренного сознания своего недостоинства пред Господом, к Которому обратился с горячею мольбою о прощении своих грехов! Подобно мытарю, и мы можем ожидать сретения Господа и получить от Него оправдание во грехах своих, если только будем ходить в храм Божий и располагать в нем свое поведение соответственно душевному настроению мытареву. Дай же Бог каждому из нас достигнуть этого божественного сретения в своей жизни каким-либо указанным здесь путем: путем ли Симеона Богоприимца и Анны пророчицы, путем ли Пресвятой Девы Марии и Иосифа Обручника, или же путем приточного евангельского мытаря! Аминь.

В Православной Церкви существуют, как известно, целых четыре поста: Великий, Рождественский, Петровский и Успенский, кроме отдельных постных дней: среды и пятницы, и еще некоторых других, как-то: дня Усекновения главы Иоанна Крестителя и дня Воздвижения Креста Господня, в которые должен, по уставу ее, соблюдаться более или менее строгий пост, сообразно воспоминаемому ею в эти дни тому или другому событию из христианской истории. Говорить о том, как должен быть свят и дорог этот завет матери нашей св. Православной Церкви для всех истинных чад ее, всегда необходимо и полезно. Но говорить о том же в наше время представляется особенно благопотребным. В последнее время мы слышим почти на каждом шагу возражения против поста, – возражения, делаемые не только врагами христианства, людьми, стоящими далеко от христианства по смыслу всей их жизни, но и самими христианами, воспитанными в недрах христианства и, без сомнения, признающими Христово учение и старающимися так или иначе осуществить его в своей жизни. Все эти люди вооружаются против поста и хотят во что бы то ни стало изменить или даже уничтожить его совсем, как ненавистное для них иго, только обременяющее их, но нисколько не дающее им облегчения в жизни. Прежде всего, возражения касаются, как и следовало этого ожидать от врагов поста, древности его. Не то, чтобы эти люди отрицали историческую достоверность постов. Нет, они пока признают их с этой стороны; но они вооружаются против постов в отношении неприменимости их будто бы к требованиям современной жизни и потому считают их в этом отношении как бы выдумкой или изобретением некоторой части христиан. Как же смотрит на это сама святая Церковь, установительница и учредительница постов? Как учат об этом святые отцы и учители ее?..

«Пост не новое изобретение, – говорит св. Василий Великий, Архиепископ Кесарии Каппадокийской, – но драгоценность отцов. Все отличающееся древностью почтенно. Уваж седину поста. Он современен человечеству. Пост узаконен в раю. Такую первую заповедь принял Адам: от древа, еже разумети доброе и злое, не снесте (Быт.2:17). A сие не снесте есть указание поста и воздержание»⁸⁸.

Далее, что касается необходимости поста, то он является, по мнению вышеуказанных христиан, принадлежностью только некоторых, а не всех людей. Иначе сказать, пост вменяется в обязанность меньшинству христиан, посвятивших себя известного рода подвигам монашеской жизни. Правда ли это? Правда ли, что пост не для всех обязателен? Нет, неправда! Не так учат об этом святые отцы и учители Церкви. Вот как, например, рассуждает о необходимости поста для всех людей тот же св. Василий Великий: «бедный не издевайся над постом; потому что давно он у тебя в доме и за твоим столом. А женщинам столько же свойственно и естественно поститься, как и дышать. Дети, как цветущие растения, да орошаются, как водою, постом. Для старцев легкими делает труды давнее знакомство с постом»⁸⁹. А св. Ефрем Сирин рассуждает о том же предмете следующим образом: «да содержат святый пост преимущественно иереи в чистоте, непорочно, свято, без всякой скверны. Да содержат святый пост мужья вместе с своими женами, храня себя чистыми от всяких обольщений, даже и дети; да содержат совокупно святый пост вся Церковь и все ее чада, всякого состояния и чина, да постятся и с горячею любовью да просят и умоляют Бога»⁹⁰.

Если пост так необходим для всех людей, кто бы они ни были, а не для некоторых только из них, как думают враги поста, то как же должно быть вожделенно и радостно время наступления того или другого христианского поста. Св. Ефрем Сирин, толкуя слова Апостола Павла: се ныне время благоприятно, се ныне день спасения (2Кор.6:2), говорит: «настало время, в которое приемлются молитвы и моления... Царство Божие близко теперь ко всякому, кто служит Богу в правде; потому что настали дни чистого поста для того, кто действительно в чистоте постится»⁹¹.

С какою же целью мы должны теперь поститься? На этот вопрос тот же святой отец дает нам следующий ответ: девятый пост употребим на брань с диаволом, потому что без поста и молитвы никто не может победить лукавого. Пост употребим, возлюбленные, чтобы просить и молить милосердия у Всеблагого и Милосердого, Который не отвергает просящего, чтобы некогда иметь нам часть в царстве Ero»⁹²... «Святым постом, – по словам его же, – человек прославляет Бога, и всякому, кто ревностно соблюдает пост, отверзает Он дверь милосердия»⁹³... Это первое и главное, что мы должны иметь в виду, строго исполняя тот или другой пост, заповеданный нам Церковью.

Далее, поститься мы должны потому, что в посте заключается великое преимущество и польза для нас, как христиан. По словам св. Василия Великого, «пост охраняет младенцев, уцеломудривает юного, делает почтенным старца, ибо седина, украшенная постом, достойна уважения. Пост самое приличное убранство женщин, узда в цвете лет, охранение супружества, воспитатель девства»⁹⁴... «Пост, – по словам того же святого отца, – есть добрая стража души, надежный сожитель телу. Он делатель целомудрия; он во бранях совершает дела доблестные, во время мира учит безмолвию. Пост препосылает молитву на небо, делаясь для нее как бы крыльями, при воохождении горе. Пост – приращение домов, матерь здравия, надежный сожитель живущим вместе. Пост – уподобление ангелам, учитель целомудренной жизни. Примите пост, бедные: он разделит с вами и обитель, и трапезу. Примите его, богатые: он врачует вас от пресыщения, и чрез перемену сделает более приятным пренебрегаемое по привычке. Примите его, больные: это матерь здоровья. Примите его, здоровые: это охранитель вашей телесной крепости»⁹⁵. Так учит о пользе поста св. Василий Великий. А вот как учит о том же св. Амвросий, епископ Медиоланский. «Пост, говорит он, есть время небесного врачевания, – время, в которое мы можем очистить всю скверну пороков, и уврачевать все язвы беззаконий, когда Врача душ наших станем прилежнее молить, чтобы помог нам соблюсти заповеди. Постом исправляется расслабление телесное, молитвою насыщается душа, бдениями отражаются диавольские нападения. Постом примиряется Бог, открываются небеса, заключается ад»⁹⁶. Подобные мысли находим мы и у св. Астерия, епископа Амасийского: «оказывая благодеяния душе, – говорит этот святый отец, – пост не менее пользы приносит и телу. Воздержание дает свободу желудку, который избавляется тогда от принудительного рабства и от кипения подобно котлу, усиленно работающему при варении в нем пищи. Глаза постящегося смотрят ясно и неомраченно; деятельность ног – устойчивая, и рук – крепкая; дыхание правильное и равномерное; сон спокойный и свободный от всяких видений; речь ясна и раздельна; ум чист, и тогда действительно он проявляет в себе истинное богоподобие»⁹⁷...

В чем же состоит теперь самый пост? Каков он должен быть у христиан? Сущность поста так изъясняет св. Иоанн Златоустый, Архиепископ Константинопольский. «Изучим, – говорит он, – законы поста, чтобы нам не течь безвестно (1Кор.9:26). Пост состоит в том, чтобы воздерживаться от грехов. Докажи свой пост делами. Если ты не ешь пищи, но пожираешь ее внутренно чрез зрение, то ты не только не постишься, но еще грешишь тем, что разжигаешься сладостным желанием вкуса ее. Когда считаешь себя постящимся, постись постом истинным. Если увидишь нищего, подай милостыню; если увидишь врага, примирись; если увидишь своего друга счастливым, не завидуй»⁹⁸... «Пост и презрение чрева, – говорит тот же св. отец, – всегда были для нас причиною несказанных благ. В самом деле, пост есть пища для души, и как телесная пища утучняет тело, так и пост укрепляет душу, сообщает ей легкий полет, делает ее способной помышлять о горнем. Делая ум наш более легким, пост способствует ему быстро переплывать море настоящей жизни, стремиться к небу и предметам небесным и не уважать настоящего, но считать ничтожнее тени и сонных грез. Размышляя об этом, каждый день будем спешить на совершение добрых дел, чтобы, в течение всей четыредесятницы, с дерзновением приступить к страшной и духовной трапезе»⁹⁹...

Таким же или подобным образом смотрят на сущность поста и многие другие святые отцы и учители Церкви, как, например: св. Иоанн Лествичник, игумен Синайский, св. Исаак Сирин, епископ Ниневийский, св. Астерий, епископ Амасийский, св. Феодор Студит, св. Ефрем Сирин и св. Иоанн Кассиан Римлянин. Приведем здесь отзывы о посте каждого из них.

Первый из упомянутых нами святых отцов, именно св. Иоанн Лествичник, так учит об этом предмете: «пост есть отвержение всего, что услаждает вкус, погашение телесного разжжения, уничтожение лукавых помыслов, чистота молитвы, светило души, хранение ума, истребление сердечной бесчувственности, дверь умиления, удержание многословия, причина безмолвия, воздыхание смиренное, радостное сокрушение, страж послушания, облегчение сна, здоровье тела, виновник бесстрастия, разрешение грехов, врата рая, небесное наслаждение»¹⁰⁰.

По учению св. Исаака Сирина, «святой путь Божий и основание всех добродетелей – пост и бдение. Пост – ограждение всякой добродетели, начало борьбы, венец воздержания, красота девства и святыня, светлость целомудрия, христианский путь, матерь молитвы, источник благоразумия, учитель безмолвия, предшественник всех добрых дел. Как скоро начнет кто поститься, вожделевает уже с этого времени умом придти в вожделение собеседования с Богом, ибо тело постящегося не терпит того, чтобы целую ночь проспать на постели своей. Пост – обширная обитель для всякого добра. А кто нерадит о посте, тот приводит в колебание все доброе. Какое оружие сильнее этого? И что придает столько смелости сердцу в борьбе с духами злобы, как не алчба ради Христа? Облеченный в орудие поста во всякое время воспаляется ревностью. Пост стяжавшему его напоминает заповеди Духа»¹⁰¹.

По учению св. Астерия, еп. Амасийского, «пост – святых совоспитанник, пост – всякого доброго дела виновник. Ревнители благочестия и прославившиеся духовными дарованиями без воздержания никогда не творили ничего чудесного и сверхъестественного. Постясь Елисей оживил мертвеца. Постясь Моисей видел Бога; постясь и Господь выдержал искушение диавола; постясь и Апостолы совершали моления о важных делах»¹⁰²... «Не искажай поста, – учит тот же святой отец, – не выставляй на вид мнимых немощей, не лги на четыредесятницу, как на причину болезни, не выдумывай извинения в грехах вместе с людьми преданными удовольствию. Только вследствие дурной привычки воздержание представляется тебе противным, а не по существу оно тяжело. Скажи самому себе слова благочестия: горек пост, сладок рай; тягостна надежда, но близок источник, пьющий из которого не будет жаждать во век. Пост – не неизбежное наказание, а добровольное воздержание; не рабская необходимость, а свободное любомудрие»¹⁰³.

По учению св. Феодора Студита, «пост требует смирения нелицемерного, благоговения сокрушенного, молитвы непрестанной, стенания глубокого, веры непреткновенной, надежды непосрамляющей, безропотности благодушной и воздержания всестороннего: от слов оскорбительных, от гнева, брани и самоуправства. Если же найдется что противное этому: гордость, ропот, распущенность, сварливость, жестокосердие, ненависть, гнев и прочие страсти, то, хотя и постимся мы телесно, не приносим однако Богу приятного поста»¹⁰⁴... «Ныне время очищения и воздержания, – учит тот же св. отец, – очистим же себя и будем соблюдать воздержание, но не только в пище и питье, а будем удерживаться от сластолюбия, гнева и зависти, неудовольствия на ближних, злоязычия и внимания к дурным речам»¹⁰⁵.

По учению св. Ефрема Сирина, «пост – колесница, возносящая на небо. Пост рождает пророков, умудряет законодателей. Пост – доброе предохранение для души, надежный сожитель телу. Пост – оружие доблестных, училище подвижников. Пост отражает искушения, умащает на подвиги благочестия. Пост угашал силу огненную. Пост заграждал уста львов. Пост возводит молитву на небо. Пост матерь здравия. У постящихся тело честно, а душа драгоценна. Пост – мир в домах. Пост – путь к покаянию. Пост – виновник слез. Поэтому не будем унывать постясь»¹⁰⁶...

По учению св. Иоанна Кассиана, «сущность воздержания состоит не в том только, чтобы соблюдать время употребления пищи, и не в качестве только пищи, но прежде всего в рассудительном употреблении ее. Каждый должен поститься столько, сколько нужно для упрощения плотской борьбы»¹⁰⁷.

Из представленного учения святых отцев о посте ясно открывается все великое и высокое значение его для нас, как христиан православных. Но для того, чтобы пост имел всегда такое значение, для этого нужно, чтобы он был постом истинным. В чем же, спрашивается теперь, заключаются признаки истинности христианского поста? Ответ на этот вопрос мы находим в следующих словах св. Василия Великого: «истинный пост, – говорит он, – есть удаление от зла, воздержание языка, подавление в себе гнева, отлучение похотей, злословия, лжи, клятвопреступления, воздержание от сего есть истинный пост»¹⁰⁸... «Бегай упоения вином, – говорит тот же святой отец, – ибо не пьянство должно тайнодействовать тебя к посту. К посту ведет трезвость. Воздержание, употребляемое для порабощения плотского мудрования, любит Господь, потому что оно чрез изнурение плоти устрояет освящение. Воздержание же от пищи недостаточно само по себе к тому, чтобы сделать пост похвальным; а надобно, чтобы и во всем прочем соответствовало поведение, т. е., и речь, и обращение, и сближение должно иметь с теми, от кого можно получить пользу, так чтобы воздержание от пищи было дополнением подвижничества. Умертвив уды наша, яже на земли, и словом укоризненным, усмиряющим страсти, и воздержанием от пищи, будем поститься постом приятным и благоугодным Господу»¹⁰⁹.

Другой учитель Церкви, св. Иоанн Златоуст учит о том же предмете следующим образом. «Пусть будет у нас, – говорит он, – поприщем и учителем пост, но пост истинный, – воздержание не от пищи только, но и от грехов; потому что пост сам по себе не может спасти соблюдающих его, если не будет сообразен с постановленным законом»¹¹⁰… «Все наше попечение, – говорит тот же святой отец, – да будет о спасении души, и о том, как бы нам обуздать телесные похоти, совершить истинный пост, т. е., воздержание от зла, ибо в этом и состоит пост. И воздержание от пищи принято для того, чтобы ослабить силу плоти, и коня этого сцелать нам покорным. Постящемуся более всего нужно обуздывать гнев, приyчаться к кротости и снисходительности иметь сокрушенное сердце, отражать нечистые помыслы и вожделения, представлением того неугасающего огня и нелицеприятного суда; быть выше любостяжания, в милостыне показывать великую щедрость, изгонять из души всякую злобу на ближнего. Вот это истинный пост»¹¹¹. Дай же Бог каждому из нас поститься таким именно образом! И тогда, конечно, мы не лишимся награды от Отца нашего Небесного, Который, «видя тайное» расположение души нашей, постящейся постом истинным и благоприятным Ему во всех отношениях, «воздаст» нам за это «явно» (Мф.6:18) на суде Своем Божественном. Аминь.

Нынешний день носит название, как известно, недели Православия. Сегодня Православная Церковь воспоминает торжество православия, учрежденное ею в девятом столетии по Рождестве Христове. День торжества православия – какой это должен быть великий и знаменательный день и для всех нас, православных христиан, истинных чад матери нашей св. Православной Церкви! И не напрасно, думается нам, учредила она это торжество именно ныне, в первое воскресенье Великого поста. Прошла уже неделя этого покаянного и спасительного подвига христианского, когда многие из нас сподобились, по милости Божией, войти в продолжение ее в ограду Православной Церкви и опытно постигнуть силу и значение двух величайших таинств ее, именно покаяния и причащения. В первом таинстве мы испытывали самих себя, мы производили поверку своей совести перед Богом и перед людьми: и, если зазрила кого-либо из нас совесть наша, мы повергали себя в бездну милосердия Божия, готового принять нас опять в свои объятия отчии. Во втором таинстве мы удостоились, чрез очищение внутреннего нашего человека, соединиться самым тесным образом с источником жизни и блаженства – Господом Спасителем нашим. В последние два дня протекшей недели сколько православных христиан сроднились с своею матерью – Православною Церковью и стали, таким образом, близки и неразрывны с нею! Сколько из них вошло в ограду Православной Церкви дверями этих двух, существующих в ней, таинств! Да, утешительное зрелище представляло нам это многочисленное собрание ваше в этом святом храме! Но это было, так сказать, частное торжество православия в душе каждого из вас, откликнувшегося на призыв матери нашей – св. Православной Церкви и приготовившегося к нему, без сомнения, более или менее достойным образом.

Сегодня же св. Церковь обращается с таким призывом уже не к отдельным личностям, там или здесь находящимся, а ко всем вообще чадам своим, вошедшим в состав ее, подобно телесным членам в живом человеческом организме, и живущим на пространстве всего земного видимого мира. Таким образом нынешнее торжество православия является всеобщим торжеством всех православных христиан. И о если бы оно было таковым на самом деле! Если бы мать наша св. Православная Церковь могла с радостью воскликнуть про всех нас: се аз и дети, некогда вскормленные и вспоенные мною! Если бы все православные христиане, существующие на свете, сами могли с дерзновением и верою сказать про себя, что они ненапрасно называются чадами Православной Церкви! Вот для этой то своего рода поверки совести: как и во что должен веровать каждый православный христианин, как истинный сын Православной Церкви, – и учреждено ныне, без сомнения, торжество православия. Кто видел и слышал этот обряд, совершаемый ныне обыкновенно в кафедральных соборах, кто бывал, например, в нашем Московском Успенском соборе, тот, наверное, никогда не забудет того момента, когда протодиакон возглашает торжественно и громогласно Символ веры или краткий образец того, во что должен веровать каждый православный христианин. По окончании его, он произносит следующие знаменательные слова: «сия вера Апостольская, сия вера отеческая, сия вера православная, сия вера вселенную утверди»...

Всем нам, братия, известен этот Символ веры . Все мы, одни раньше, другие позднее, изучали его когда то в своей жизни. Но помним ли мы при этом то обязательство, которое возложено на нас по отношению к нему? Едва ли помним, да едва ли теперь и сознает кто из нас это обязательство ясно и отчетливо; ибо слишком давно это было. Это было еще в младенчестве, вскоре после рождения нашего на свет, во время совершения над нами таинства крещения. Тогда мы, устами наших восприемников, торжественно дали пред лицем Церкви, в которую вступали, между прочим, обет сочетания Христу. Когда нас спрашивали: «веруем ли мы Христу», мы отвечали устами тех же восприемников: «веруем Ему, яко Царю и Богу» и затем произносили «Символ веры», тот самый Символ, который существует в Православной Церкви и который всегда поется за литургийным богослужением, а ныне, кроме того, еще торжественно читается в некоторых соборных церквах. Вместе с произнесением Символа нашей православной веры мы «поклонялись» тогда же «Отцу, и Сыну, и Святому Духу, Троице единосущной и нераздельней». Всеми этими действиями мы, конечно, показывали, что будем соблюдать точно и неизменно св. веру православную. Что же? Можем ли мы сказать теперь, по прошествии с того момента более или менее продолжительного времени, сказать именно то, что мы исполняем свой обет, как следует? Не забываем ли мы этот обет в своей жизни? Не живем ли так, что по имени только называемся православными христианами, а не по существу? Вот для того, говорим, и совершается ныне торжество православия, чтобы в нем, как в зеркале, мог видеть каждый из нас свои погрешности и заблуждения относительно исповедуемой им веры. Св. Православная Церковь, провозглашая свой Символ веры , как бы так говорит своим чадам: «смотрите, вот истинный образец моего учения, предложенный вам! Сообразуйтесь же с ним постоянно и руководствуйтесь им на всех путях вашей жизни! Проверяйте им ваши мысли, ваши чувства, ваши желания. И если найдете что недостающим или неисправным в сравнении с ним, то постарайтесь поправить и дополнить». Как же после этого не откликнуться нам на такой любовный призыв матери нашей – св. Православной Церкви? Как не повторить свой прежний обет с большим сознанием его смысла и значения, подобно вступающим в нашу Церковь христианам инославных исповеданий, которые, после молитвы над ними о присоединении, произносят следующие, полные глубокого смысла и значения слова: «веру православно-кафолическую, юже ныне добровольне исповедую, целу и ненарушиму даже до конечного моего издыхания, Богу помогающу, твердо содержати, и заповеди ее радетельно и радостно исполняти потщуся, соблюдая в непорочности, елико мощно, сердце мое»?¹¹²... Дай же Бог, чтобы нынешнее вселенское торжество православия вошло в плоть и кровь нашу и было признаком в нас истинных христиан, послушных чад своей матери – Православной Церкви! Помолимся об этом сейчас горячо и усердно, помолимся молитвою ее же, содержащеюся в нынешнем последовании в неделю Православия: «Святая Троице! Всех православных христиан, правосодержащих спасительную веру и повинующихся Христовой Церкви прослави и утверди даже до конца в правоверии: развратники же и хульники православный веры и Христовой церкви, и не повинующиеся оной обрати, и сотвори, да приидут в познание вечныя твоея истины, молитвами Пресвятыя Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, и всех святых»! Аминь.

Прошел ровно год с тех пор, как сердца наши бились трепетным и радостным ожиданием вести о совершившемся событии коронования наших Царя и Царицы, – событии, которое мы так торжественно воспоминаем ныне. Какие же мысли и чувства возникают у нас по поводу празднования первой годовщины этого приснопамятного и знаменательного всероссийского события?...

Некогда в глубокой древности, именно при помазании на царство ветхозаветного царя Давида пророком Самуилом в городе Вифлееме, куда по внушению Божию пришел пророк с телицей, предназначавшейся для жертвоприношения Господу, и с длинным сосудом в руках, содержащим в себе елей для помазания избранника Божия, старейшины города были крайне встревожены необычным посещением их пророка и потому невольно спрашивали его: «мирен ли приход твой» (1Цар.16:4)? Т. е. «не за расследованием ли какого-нибудь преступления пришел он к ним? Или не находится ли это неожиданное прибытие в какой-нибудь связи с тем разрывом, который, как они могли слышать, недавно произошел между ним и царем»?¹¹³ Правда, в скором времени они могли вполне убедиться, что прибытие пророка Самуила в их город имело совершенно мирные цели и не сопровождалось никакими на этот раз воинственными замыслами; но из последующих исторических фактов царствования Давида можно вывести отчасти объяснение этому вопросу, сильно смущавшему в то время их сердца. Как известно, царь Давид, в продолжение всего своего царствования, вел много войн и пролил много крови человеческой, за что и лишен был Богом возможности построить Ему храм, хотя и заготовлено было им материала для этого в достаточном количестве. Этот храм был построен не им, а сыном и преемником его, Соломоном – этим, по преимуществу, царем мира и мудрости.

Когда в прошлом году собрались в первопрестольной столице нашей Москве с разных концов нашего обширного отечества православные святители для торжества коронации нашего Государя, старейшины ее, а вместе с ними и весь русский православный народ, если не устами, подобно Вифлеемским старейшинам, то, по крайней мере, сердцем спрашивали всех, явившихся для участия в коронации: «мирен ли приход ваш»? Т. е., что то принесет он для нашего Царя в будущем! Мирным ли характером будет отличаться царствование Того, на Которого они низведут благословение Божие и Который получит, по молитвам их, при видимом помазании св. миром, дары Духа Святого? На такой вопрос должен был последовать, конечно, тогда же один ответ: «да, мирен»! Потому что благодать Св. Духа, излившаяся в миропомазании на нашего Царя, есть преимущественно благодать мира и любви. Такие именно плоды Св. Духа не замедлили вскоре обнаружиться в личной жизни нашего Царя и на всей внешней политике Его царствования. Еще нет трех лет, как Он вступил на престол Своего покойного Родителя, Царя Миролюбца и Миротворца, как справедливо назвал Его весь свет, но и в этот краткий срок Его царствования сколько уже успел Он показать примеров того, что Он твердо пойдет в этом отношении по стопам Своего незабвенного Родителя. Особенно же замечательно и поучительно должно быть слово нашего Царя, так недавно раздавшееся с высоты Царского Престола по поводу греко-турецкой войны, – слово о том, чтобы прекратилась наконец эта несчастная война, возникшая на почве личных счетов и недоразумений этих двух народов, чтобы снова вся Европа наслаждалась мирным счастием и благоденствием. «Да, поучительно это доброе Царское слово! Высоко и смело держит наш Государь мировую ветвь мира, унаследованную от незабвенного Родителя и давшую теперь новые славные побеги. Пред этою ветвью, как тени пред лучем света, исчезают дурные поползновения и меркнут попытки наживы и захвата. Этот высокий Царский пример, как электрическая искра, проникает в сердца, и божественный огонь любви и преданности к своему Монарху зажигаются в сердце русского человека»¹¹⁴.

Верноподданные сыны России! Молясь ныне о здравии и спасении своего Государя для того, чтобы Он еще долго-долго служил путеводною звездою не только для своего отечества, но и для всего мира, не забудем помолиться также и о самих себе, помолиться о том, чтобы мир и любовь водворились сперва в собственных сердцах каждого из нас: ибо только тогда они могут служить достоянием нашего общества и государства и только тогда может быть вполне упрочено земное счастие и благоденствие этих последних. Аминь.

Егда в мире есмь, свет есмь миру

(Ин.9:5).

Это – слова Самого Господа нашего Иисуса Христа, содержащиеся в Его святом Евангелии, – слова показывающие нам то, что доколе находится Христос-Господь в мире, дотоле Он служит светом миру, просвещая его духовно и физически. Но неужели, спросит, может быть, кто-либо из нас, Христос Спаситель не всегда бывает в мире? Неужели бывает то время, когда Он скрывается от него и бывает невидим живущими в нем людьми? Нет! Христос Спаситель находится всегда с нами, по Его собственному неложному обещанию: Аз есмь с вами во вся дни до скончания века (Мф.28:20). Несмотря на то, что, по вознесении Своем на небо с пречистою плотию Своею, Он воссел одесную Бога Отца, присутствие его на земле весьма ясно и живо ощущается в храмах Божиих, в которых замечается «особенное присутствие Его, благодатное и таинственное, благоговейно познаваемое и ощущаемое верующими, и являемое иногда в особенных знамениях» (простран. катих.). По словам Самого Христа, «где двое или трое собраны бывают во имя Его, там присутствует и Он с верующими» (Мф.18:20). По изображению же св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова, Господь, под видом гостя или путника, застигнутого непогодой, «стоит при дверях нашего сердца и стучит, желая войти в него и поселиться в нем» (Откр.3:20). Но отчего же, спросим, происходит то явление, что до сих пор многие из людей еще не просвещены светом Христовым и остаются в полной тьме неведения и заблуждения относительно своего спасения? Отчего этот свет не простирает своего животворного влияния на души тех людей, которые некогда были просвещены им в своей жизни? Неужели этот свет не на всех людей действует одинаковым образом? Неужели он потерял свою силу для некоторых из них? На все эти вопросы нужно сказать здесь то, что причина такого явления в мире существ духовных зависит не от качества света Христова и не от действительного удаления его от них. Нет, она – эта причина зависит от них самих и заключается в их духовном затмении. Христос Спаситель, как солнце на тверди церковного неба, постоянно светит миру Своими благодатными, живительными лучами, и никогда, копечно, не заходит или не скрывается от него, после того как однажды «воссиял для него светом разума» (троп. праздн. Рожд. Хр.). Правда, нам часто кажется, что Он сокрыт от нашего взора и невидим, но это, повторяем, не действительное скрытие или удаление Его от нас, а только кажущееся или воображаемое нами. Здесь происходит, по нашему мнению, то же самое, что обыкновенно замечается в природе с вещественным солнцем, сияющим на этой, видимой нами, тверди небесной. Между тем и другим явлением, физическим и духовным, можно провести полную аналогию, помогающую нам уяснить себе сущность последнего.

Кто из нас не знает о замечательном и, поистине, величественном явлении в природе, называемом солнечным затмением? Кто не читал о нем сам в книгах или же, по крайней мере, не слыхал про него от других людей? Сколько и между нами очевидцев бывшего видимым у нас в Москве солнечного затмения десять лет тому назад! В прошлом году это небесное явление повторилось опять и было видимо в некоторых странах весьма явственно. Будет повторяться оно и впредь, по вычислению астрономов, чрез те или другие периоды времени. В чем же состоит это небесное явление? Говоря о солнечном затмении, мы имеем в виду именно случай полного солнечного затмения. Для этого вообразим себе три планеты или, как называют их астрономы, тела: землю, луну и солнце. Первая планета – земля нам хорошо известна, потому что мы живем на ней. Эта планета шарообразная на вид и постоянно находится в движении: она, как известно, вращается вокруг солнца, которое само остается неподвижным. Вторая планета – луна также шарообразная на вид и вращается в свою очередь вокруг земли и солнца. Обе эти планеты, земля и луна, темные по природе своей и освещаются светом солнца, которое, таким образом, служит для них источником света вещественного, исходящего от солнечного ядра и лучей его. Так именно бывает в том случае, когда земля ничем не загораживается от солнца. Но вследствие постоянного движения первых двух планет происходит иногда то, что на одной и той же прямой линии сходятся все эти три тела, и луна становится между землей и солнцем. Вот тогда то и происходит, так называемое, солнечное затмение. Сущность этого последнего заключается именно в том, что между солнцем, как светящимся телом, и землей, как телом темным, становится луна, тело также темное и не пропускающее чрез себя свет солнечный на землю, на которой и бывает вследствие этого затмение, – затмение, нужно заметить, не везде, но в тех только местах земли, которые лежат на этой прямой линии. В других местах солнце по прежнему светит ярко. Там бывает по прежнему день от солнечного света.

То, что совершается в видимой вещественной природе, то же самое, можно сказать, совершается в невидимой духовной природе с людьми. Среди этих последних также можно видеть подобное явление, которое мы назвали духовным затмением. Только это затмение, нужно заметить, происходит гораздо чаще, в сравнении с только что описанным нами затмением солнца в природе, и происходит не по воле Божией, которой управляются судьбы неба и земли, а по воле самих людей. У некоторых же из них оно никогда не прекращается в жизни, которая от этого представляет собою вечную беспроглядную тьму. Для того, чтобы уяснить себе, как происходит это явление в указанной нами области живых существ, называемых людьми, для этого нужно представить в своем уме: Бога, нас самих и наши дела, для которых мы живем здесь – на земле, или наши обстоятельства, при помощи которых совершаем эти дела. Бог в этом случае является для нас, для нашей внутренней духовной жизни, тем же, чем является вещественное солнце для нашей природы телесной. Он есть, поистине, «свет истинный, просвещающий всякого человека, грядущего в мир» (заключ. мол. перв. часа). «Им мы живем, и движемся, и существуем» (Деян.17:28). От Него же, как источника света, получают освещение и все наши дела или обстоятельства, которые мы предпринимаем в этой жизни. Теперь спрашивается: когда же происходит эта вполне естественная и нормальная жизнь у людей на земле? Тогда, конечно, когда Бог – это духовное «Солнце правды» (Богор. догм. 2 гл.; троп. Срет. Госп.) – ничем посторонним не загораживается от людей. Когда же между Ним и людьми становится по средине нечто третье, именно различные греховные дела и обстоятельства, тогда и происходит духовное затмение. Сущность этого последнего заключается, таким образом, в том, что за различными грехами все равно, как за темными телами, не пропускающими собою света и поставляемыми между Богом и нами самими, мы обыкновенно не видим Бога. Без Него же, не просвещаемые Его благодатным светом, мы пребываем во тьме и духовной смерти и, хотя и считаем себя зрячими телесно, ходим постоянно в потемках, спотыкаемся и падаем. Отсюда ясно, что для того, чтобы освободиться от такого, можно сказать, неестественного и ненормального состояния, в каком по большей части пребывают теперь люди, нужно только устранить эту преграду, отделяющую их от Бога. Т. е., другими словами, им нужно всегда жить так, чтобы они ходили пред Богом. А это хождение пред Богом в том состоит, что они в своей жизни должны как можно чаще к Нему прибегать, Ему молиться, больше на Него надеяться, нежели на свои человеческие дела и обстоятельства. Эти последние, как бы они ни были благообразны по внешнему своему виду и по внутреннему своему достоинству, никогда не должны останавливать на себе нашего внимания и скрывать от нас Бога. Да и что такое все наши дела и обстоятельства, которые мы очень часто поставляем перед собою на первом плане? Что такое наша, так называемая, гуманность, которою так любят иные хвастаться? Без Бога – она, поистине, ничто. Справедливы в этом случае слова Христовы: без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15:5). Все мы призваны от самого рождения своего к совершению дел добрых; но как? В Боге и чрез Бога. «Мы созданы, – по слову Апостола, – во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять» (Еф.2:10). Значит, все наши дела и обстоятельства, которые мы так или иначе предпринимаем теперь в своей жизни и без которых никак не можем обойтись, все они могут получать достаточное освещение только от Бога. Другими словами, вся наша жизнь получает христианский характер и направление только тогда, когда мы сами поставляем себя в непосредственное общение с источником света и блаженства – Господом Богом и не загораживаем себя от Него какими-либо другими темными телами, многоразличными видами грехов. Наши житейские дела не закрывают нас от Бога только тогда, когда мы сами взираем на Него своими духовными очами и стараемся во всем исполнять волю Его, «благую, угодную и совершенную», волю предначертанную нам в Его святом Евангелии и выражающуюся в Его заповедях. Будем же все мы, христиане, просвещенные Его Божественным светом, обращаться к Нему постоянно всеми силами своей души, созданной по Его образу и по подобию: и умом, и сердцем, и волею. Будем обращаться к Нему, духовному Солнцу, как обращаются своим лицем растения к вещественному солнцу. Да, только в Боге мы найдем счастие для себя, счастие временное и вечное! Только «во свете Божием мы узрим свет» истинно человеческий. «Надобно, – скажем в этом случае словами святителя Тихона Задонского, – хотящему видеть солнце обратиться к солнцу: тако хотящему познать и видеть Бога, обратиться сердцем к Богу... О Христе, Божия сила и Божия премудрость! Возбуди нас спящих, ради которых Ты уснул на кресте, и воскреси нас умерших, за которых Ты, животе и воскресение наше вкусил смерть, и тогда поищем света Твоего, и просветимся. Господи Боже сил! Обрати ны, и просвети лице Твое и спасемся» (Пс.79:20)¹¹⁶. Аминь.

Новоприсоединенные рабы Божии Венедикт и Роман!

Сейчас над вами совершено было таинство св. миропомазания, чрез которое вы, по милости Божией, вступили в ограду Православной Церкви. В настоящие минуты мне хотелось бы остановить ваше внимание на том значении, какое имеет это таинство для православных христиан вообще и для вас в частности.

У нас в Православной Церкви таинство св. миропомазания непосредственно соединяется с таинством св. крещения. И это, конечно, не без основания: потому что оба эти таинства находятся в ближайшей и неразрывной связи между собою. В таинстве крещения, как известно, «верующий умирает для жизни плотской, греховной, и возрождается от Духа Святого в жизнь духовную, святую» (катих.). В таинстве же миропомазания тому же верующему «подаются дары Святого Духа, возращающие и укрепляющие его в жизни духовной» (ibid.) И как после естественного рождения ребенка на свет требуются непременно питательные силы для поддержания его жизни на будущее время, для возращения и укрепления его тела: так точно после духовного его рождения в таинстве крещения требуются для него особые питательные силы для возращения и укрепления его души, – силы получаемые им в таинстве миропомазания. По истине, одно таинство без другого, таинство крещения без таинства миропомазания, не может существовать для человека верующего без ущерба для духовного его развития и образования. Сколь же многого, поэтому, лишаются христиане инославных исповеданий: католики и протестанты с их подразделением на разные секты, главнейшими из которых являются лютеранство и реформатство. Первые, т. е., католики, с отдалением таинства миропомазания до совершенного возраста христианина, лишают его благодатной силы за все время его жизни младенческой и отроческой, т. е., в тот период, когда по преимуществу происходит развитие его душевных и телесных сил; а последние, т. е., протестанты, с отвержением этого таинства совсем, оставляют христианина на всю его жизнь с одними только естественными силами без благодатных. Отсюда можно видеть, какова духовная жизнь у последних христиан. Если и у православных христиан, над которыми совершены были некогда в жизни эти два великих и важных таинства, последующая духовная жизнь иногда бывает мало развита и проявляет вообще мало жизненности: то у христиан инославных, каковы, напр., реформаты, она, можно сказать, совершенно замирает и приостанавливает свое могучее действие на весь их состав, который вследствие этого представляет в духовно-нравственном отношении не живой и здоровый организм, а организм больной и разлагающийся с едва заметными признаками жизни. Конечно, бывают исключения и в этом случае. Встречаются лица и среди инославных христиан, как равно и среди язычников, пример чего представляет нам Корнилий сотник (Деян.10:1–2), – лица, достойные похвалы во всех отношениях. Но эти случаи, во-первых, редки; во-вторых, единичны. Относительно их нужно заметить здесь то, что если люди, в христианстве или вне христианства, проявляющие в себе признаки истинно-человеческого достоинства, то это всегда бывает не без воли Божией и, следовательно, не без благодати Божией, которая действует тогда особенным невидимым и чудесным образом. Про большинство же из них нужно сказать именно то, что они предоставляются в этом отношении течению собственной жизни, лишенной благодати Божией, а следовательно и задатков на все доброе и хорошее. Да, только в Православной Церкви, в которую, «как бы в богатую сокровищницу, Апостолы в полноте положили все, что принадлежит истине»¹¹⁷ и что касается нашего спасения, только в этой Церкви с ее седмью божественными и спасительными таинствами христианин может почерпать для себя «питие жизни», жизни не ложной и призрачной, а истинной и действительной! Если, по слову Священного Писания, «никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1Кор.12:3); то тем более, конечно, никто не может, без помощи того же Духа Святого, «придти в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф.4:13). Для этого мало одних только естественных человеческих сил, как бы ни были они у нас богаты в смысле умственного и нравственного развития; а нужны именно божественные силы, которые, в соединении с прочими, потребны бывают к животу и благочестию (2Петр.1:3). И вам, вступившим ныне в тесное общение с Православною Церковью, нужно в особенности помнить это. Получивши благодатные дары Св. Духа, вы должны, конечно, стараться все более и более приумножать их в себе, а не заглушать или каким-нибудь образом растрачивать. Вы должны также позаботиться о том, чтобы явлен был в вас, в вашей христианской жизни, плод Духа Святого, полученного вами в таинстве миропомазания. Этот «плод Духа состоит», по словам Апостола Павла, «во всякой благодати, праведности в истине» (Еф.5:9).

Итак вы, возлюбленные братья – скажу вам в заключение словами Апостола Петра, – «более и более старайтесь делать твердым ваше звание и избрание»: ибо, «так поступая, никогда не преткнетесь» (2Пет.1:10) в жизни. А сколько придется вам встретить в ней таких преткновений почти на каждом шагу! «Возрастайте» же в благодати и познании Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа: ибо таким образом откроется вам свободный вход в вечное царство» Его. «Ему слава и ныне, и в день вечный. Аминь» (2Пет.3:18;1,11).

В день празднования в честь Третьего Лица Святыя Троицы, Духа Святого, вполне естественно и прилично размыслить о чрезвычайных духовных дарованиях, сообщенных некогда различным лицам в новозаветной Церкви Божией. Какие же это дарования и какие же это лица?

Прежде всего, конечно, нужно остановиться здесь на Втором Лице Святыя Троицы – Богочеловеке Иисусе Христе, Которому сообщены были эти духовные дарования в высочайшей и преизобильной степени сравнительно с кем-либо из других людей. Когда это, спросим, было? Это было именно при крещении Иисуса Христа от Иоанна в водах Иорданских, когда Дух Святый сошел на Него в виде голубя и слышен был с неба голос Бога Отца: сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих (Мф.3:17). Вот в это-то время и были сообщены Иисусу Христу все дары Духа Святого, необходимые для мессианского служения Его людям; ибо с этого момента, нужно заметить, Он вступил в отправление общественных обязанностей, возложенных на Него свыше, что кратко Апостол называет послушанием и творением воли Божией (Флп.2:8; Евр.10:7). Самое имя Христос, которое с тех пор стало за Ним в общем употреблении и которое обозначает помазанника, ясно указывает на это благодатное действие Святого Духа. Имя помазанника, как известно, происходит от помазания священным елеем, чрез которое в Ветхом Завете подавались дары Духа Святого царям, первосвященникам и пророкам, отчего они и назывались помазанниками. Иисус, Сын Божий, называется Помазанником потому, что Его человечеству безмерно сообщены все дары Духа Святого, и таким образом Ему в высочайшей степени принадлежит ведение Пророка, святость Первосвященника и могущество Царя» (простран. катих.). Евангелисты ничего не упоминают о том, в чем состояли эти дары Духа Святого, которые в такой обильной степени излились на Христа Спасителя в момент крещения Его от Иоанна. Восполнение этого недостатка дает нам ветхозаветный пророк Божий Исаия, который пророчествовал о Мессии-Христе в следующих словах: изыдет жезл из корене Иессеова, и цвет от корене его взыдетъ: и почиет на нем Дух Божий, Дух премудрости и разума, Дух совета и крепости, Дух ведения и благочестия: исполнит Его Дух страха Божия... (Ис.11:1–3). Иисусу Христу, как «великому Потомку Давида, предстояло совершить величайший переворот в судьбе человечества. Для сего Ему потребна была великая сила свыше, и Он был облечен этою силою в такой обильной мере, как никто из людей. На Нем – по словам пророка – почил Дух Божий, – Дух Святый всею полнотою своих даров, не по временам только нисходил на Него, но неотлучно обитал в Нем, как в своем постоянном жилище. На нем почили следующие дары: Дух премудрости и разума. Премудрость значит высшая степень совершенства в усвоении умом истины. Разум, в соединении с премудростью, значит не только ведение истины, но и разумение того, как должно употреблять это ведение. Разность сих понятий состоит в том, что премудрость относится к области умозрения, а разум – к практической области. Но при этой разности двух понятий, они составляют только две стороны дара Духа Божия, восполняющие одна другую. Премудрость есть основавание и предмет разумения, а разумение возвышает цену мудрости, обнаруживая таящиеся в ней сокровища, делая из них соответствующее употребление. Две стороны, одна другую заполняющая, усматриваются также в следующих дарах Духа Божия, почившего на Потомке Давидовом, каковы совет и крепость, ведение и благочестие. Он обладал не только советом, т. е., искусством безошибочно решать, как надо поступить в том или другом случае, но вместе крепостию, – силою приводить в исполнение Свое решение. Наконец, Ему принадлежало не только ведение всего, что относится к благочестию или истинному богопочтению, но и самое, проистекающее из этого ведения, благочестие. Он был образцом благочестия, ибо не только учил благочестию, знакомил людей с правилами благочестия, сообщал им Свое глубокое ведение о сущности его, но всею жизнью, всеми делами являл, как должно быть истинно благочестивым... Присовокупление к этим шести дарам седьмого дара – страха Божия знаменует, что Христос по человеческой Своей природе обладал всею полнотою благодати Св. Духа, ибо седмеричное число в Писании есть число полноты и совершенства (Пс.11:7; Мф.18:21–22; Быт.4:24). Страх Божий есть такое расположение души, без которого немыслимо благочестие или истинное богопочтение. Христос Спаситель по Своему человечеству исполнен был страхом Божиим во всех его видах, но во время гефсиманских страданий душа Его объята была преимущественно страхом гнева Божия за грехи человечества, которые Он взял на Себя. Вот причина Его смертельной скорби и туги во время Его гефсиманской молитвы к Богу Отцу, – и за эту то молитву, проникнутую страхом суда Божия, Он услышан был от Бога Отца (Евр.5:7)»¹¹⁸. Все эти, упомянутые нами, дары Духа Божия, действительно излились на Христа по человечеству Его в минуты крещения, когда Дух Божий сошел на Него в виде голубя и стал неотлучно пребывать на Нем, по свидетельству евангелиста Иоанна (Ин.1:32), так что пророчество Исаии исполнилось в этом отношении во всей полноте и силе.

Обратим теперь внимание на Апостолов Христовых, которые получили дар Святого Духа чрез Иисуса Христа, обещавшего им послать Его от Отца Своего (Ин.14:16;–15:26) и, действительно, пославшего Его им в пятидесятый день по воскресении Своем в виде огненных языков. Не останавливаясь здесь на внешней истории этого чудесного события, которая подробно описана в книге Деяний Апостольских (Деян.2:1–21) и которая, я думаю, более или менее известна каждому из нас, посмотрим на тот образ, которым выразился во внешности факт сошествия благодати Духа Святого на Апостолов в день Пятидесятницы.

«Внешним фактом здесь была необыкновенная способность говорить на разных языках, так что люди разных стран, собравшиеся в Иерусалиме, понимали речь Апостолов. Конечно, эта форма сообщения Святого Духа имела прямое отношение к призванию Апостолов: людям простым, не книжным надо было идти на проповедь в разные страны – и вот необходимое пособие было сообщено им благодатным образом. Но в даровании этом указывают и символический смысл, ставя его в параллель с ветхозаветным разделением языков при столпотворении Вавилонском. Как там разделение языков было символом распадения людей и отделения их от союза с Богом, так тут сообщение языков стало символом воссоединения людей в одну семью, в один союз с Богом. На эту параллель из древних учителей Церкви указывает, например, блаженный Августин, а в одном из песнопений на праздник Пятидесятницы поется: егда снисшед языки слия, разделяше языки Вышний; егда же огненные языки раздаяше, в соединение вся призва (коид. пятид.), т. е., некогда чудным событием смешения языков произведено было разделение народов; а теперь чудом сообщения языков призваны к соединению все племена»¹¹⁹.

В подробностях факт дарования языков есть некоторое недоумение, на которое следует обратить внимание. «Дар этот, правда, соответствовал потребности идти во весь мир и научить все народы. Но и о самых главных проповедниках Евангелия есть сведения, указывающие, что они не всегда могли пользоваться этим даром: так ап. Павел в Ликаонском городе Листре не успевает предупредить поклонения ему и Варнаве, как Эрмию и Зевсу, повидимому, потому, что не понимает Ликаонского языка, на котором народ громко называл их богами (Деян.14:11); так ап. Петр, по свидетельству Папиия у Евсевия, имел при себе «толмача» Марка¹²⁰, хотя неизвестно, как понимать здесь слово «толмач»: переводчик или истолкователь, пособник. Вследствие этого недоумения между новыми толкователями является много различных объяснений того, в чем состоял (по памятникам несомненно существовавший) дар языков, (или, как называют его, γλωσσολαλία)».

«Большинство толкователей и древних, и новых понимают его прямо по книге Деяний так, что Апостолы получили возможность говорить на языках разных народов. Но в виду приведенных свидетельств об Апостолах Павле и Петре, надо во всяком случае сделать ограничение в этом толковании, – ограничение, состоящее в признании того, что Апостолы не всегда могли обладать этой способностью».

«Есть и другие объяснения дара языков, выводимые из сопоставления разных мест Свящ. Писания. Так иные понимают дело в том смысле, что Апостолы говорили на обычном в то время в Иудее сиро-халдейском наречии, а слушателям казалось, что они слышат свой язык. Но надобности в этом объяснении нет никакой; между тем как, с одной стороны, оно противоречит прямым словам памятника, с другой – без нужды расширяет чудо, обращая его даже в какой-то фокус».

«Наконец, есть объяснение, что Апостолы говорили опять таки не на разных языках, но и не на своем родном, а на каком то первобытном языке человечества, от которого произошли все языки и который потому мог быть понятен всем народам. Но очевидна, кажется, странность и натянутость этого толкования, принимаемая многими немецкими учеными: во первых, где этот первобытный язык? А, во-вторых, нельзя забывать и того, что во всяком случае во время Апостолов языки народов уже слишком далеко должны были разойтись друг от друга и от предполагаемого источника».

«Несколько видоизменено то же объяснение в более рационалистическом толковании, по которому получившие Духа не говорили ничего определенного и лишь издавали какие то неопределенные звуки, в которые, как это бывает во всяком мистическом собрании, слушатели вкладывали свой смысл. Но это объяснение не соответствует нравственной стороне дела, в то же время противоречит фактам, передаваемым памятником, где прямо излагаются целые связные речи, произнесенные Апостолами (Деян.2; см. также 11:15)»¹²¹. Итак наиболее верным представляется объяснение, приводимое большинством толкователей, но с указанным дополнением.

Имели ли, спросим теперь, дар языков, кроме Апостолов, и другие люди? На этот вопрос мы должны дать положительный ответ. «Что факт сообщения языков обнаружился не один только раз, именно в праздник Пятидесятницы, – видно далее из книги Деяний и Посланий Апостольских: там мы видим, что, кроме Апостолов, и другие люди и, притом, язычники получали этот дар, например, семья Корнилия сотника. «Когда ап. Петр, – как говорится об этом в книге Деяний Апостольских, – еще продолжал обращенную к ним свою «речь, Дух Святый сошел на всех, слушавших слово. И верующие из обрезанных, пришедшие с Петром, изумились, что дар Святого Духа излился и на язычников. Ибо слышали их говорящих языками величающих Бога» (Деян.10:44–46). Далее, по словам той же книги, некоторые из учеников Иоанна Крестителя в Ефесе, обращенные к христианству Ап. Павлом, после того как последний возложил на них руки, получили Духа Святого, «стали говорить иными языками и пророчествовать» (Деян.19:6). Мало того, в двенадцатой и четырнадцатой главах первого послания Ап. Павла к Коринфянам (древность и подлинность которого, как известно, признается даже отрицательною критикою) о даре языков говорится, как о явлении почти обыкновенном в то время: его получали, как видно, даже люди не особенно высокие нравственно. Что он был уделом этой эпохи, об этом свидетельствуют позднейшие церковные писатели: в III в. Ориген, Климент Александрийский и другие говорят об этом даре, как о существовавшем еще на их памяти, но уже очень редком; в IV же веке св. Иоанн Златоуст называет его высшим сверхъестественным даром, но в чем состоял этот дар, этого по его словам, мы уже не можем объяснить. Все попытки воскресить этот дар и в древнее, и в новое время, и у Монтанистов и у Ирвингиян, и у английских методистов, и у наших хлыстов являлись лишь пародией на него»¹²².

Но, признавая за несомненный факт сообщение дара языков в первоначальной Церкви Христовой, кроме Апостолов, и другим людям, мы должны заметить, что это было нечто уже другое, чем в день Пятидесятницы. «У Апостолов дар языков имел прямое отношение к делу их проповеди иудеям и язычникам. Этот дар дан был им для того, чтобы проповедники и слушатели их взаимно понимали друг друга. И действительно, Апостолов все понимали, между тем как Коринфяне плохо понимали самих себя. В Коринфской общине было так, что не только слушатели не понимали говорящих, но и говорящие плохо понимали себя, являясь одержимыми каким то экстазом. Даром языков вообще так злоупотребляли там, что это производило смуту во всей церкви. Много строгих правил было указано Ап. Павлом для уничтожения таких беспорядков. Потому то, между прочим говорит он, что рядом с даром языков нужен и дар истолкования, так чтобы один говорил, а другой истолковывал. Следовательно, в Коринфе было какое-то уклонение от цели, для которой был дан первоначально дар языков Апостолам. Там было некоторое злоупотребление им, за которое Апостол упрекает Коринфян, говоря, что способность языков стала для них предметом не нравственного назидания, а личного человеческого тщеславия»¹²³.

Кроме дара языков в первоначальной Церкви Христовой были и многие другие духовные дарования, сообщавшиеся разным лицам, как христианам, так и язычникам. Об этих духовных дарованиях подробно говорит Апостол Павел в двенадцатой главе первого послания своего к Коринфянам, которая имеет в этом отношении особенное значение и на которую мы обратим теперь свое внимание.

По словам Апостола, дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех (1Кор.12:4–6). В этих словах указывается прежде всего на источник чрезвычайных духовных дарований, бывших в первоначальной Церкви христианской. Источник этот, откуда проистекают различные и многочисленные духовные дарования, по существу своему один и тот же, именно Единый Бог, в Троице славимый и поклоняемый. На это указывают нам слова Апостола: Бог, Господь и Дух, – которые он употребил, говоря о «разделении дарований». По словам св. Иоанна Златоуста, «хотя есть различие в даре, но нет различия в Даровавшем: ибо из одного источника получили и ты и он». Затем, что касается названий: дарования, служения и действия, – которые мы находим у Апостола в тех же стихах, то, по словам блаж. Феодорита, «одни и те же дары назвал он дарованиями, служениями и действиями. Называются они дарованиями, потому что даются по щедрости Божией, – служениями, потому что подавались чрез людей, поставленных на сие священнослужение, – действиями, потому что получают действенность от божественного естества»... «Что такое, – спрашивает св. Иоанн Златоуст, – действо? Что такое дарование? Что такое служение? Только различные названия, а предметы одни и те же. Ибо он (в других местах) называет и дарование и служение действом».

В дальнейших словах своих: но каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом: иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков» (ст. 7–10), – св. Апостол Христов указывает на цель и разнообразие духовных дарований. Каждому дается проявление Духа на пользу. Здесь разумеется собственно «цель не раздаяния даров, а неравномерности раздаяния. Цель у Апостола получателю дара сказать: если у тебя меньше дар, то этого требовала твоя, собственная польза. Так разумеют пользу все наши толковники. Слова же: явление Духа значат явное действие Духа, обнаружение Его, заметное для всех»¹²⁴.

Что касается разнообразия духовных дарований, содержащегося у Апостола в стихах 8–10 двенадцатой главы первого послания его к Коринфянам, то о нем нужно заметить следующее. «Духовные дарования, как утверждает Апостол, состояли из некоторых необыкновенных дарований, сообщенных значительному числу членов христианских церквей и были отличны от их естественных способностей. Из перечисления их, сделанного не один раз, видно, что даров было девять: 1) слово мудрости; 2) слово знания; 3) дар веры; 4) дар исцелений; 5) чудотворения; 6) дар пророчества; 7) дар различения духов; 8) разные языки; 9) истолкование. В заключение двенадцатой главы первого послания к Коринфянам содержится другой список этих даров, которые делали верующих способными для разных служений в Церкви. Вот их порядок: 1) апостолы, 2) пророки; 3) учители; 4) дары чудодейственные; 5) дары исцелений; 6) дары вспоможения; 7) дары управления; 8) разные языки; 9) толкование. Из этих даров два давали возможность совершать чудеса, остальные семь были необыкновенными духовными дарованиями»¹²⁵.

Достойно замечания также то, что «каждый из этих даров описывается Апостолом в его отличии по функции от других. Апостол сравнивает эти дары с человеческим глазом, ухом, носом, рукою и ногою. Такое описание всякий энтузиаст счел бы делом неважным. Различие дважды указано Апостолом даже между такими двумя дарами, которые мы теперь смешиваем в один дар совершения чудес, именно между чудотворениями (ἐνεργήματα δυνάμεων) и исцелениями (χαρίσματα ἰαμάτων). Семь остальных даров подавали божественное просвещение только относительно тех предметов, коими была ограничена их функция. Это легко доказывается не только выражениями и примерами, приведенными Апостолом, но и тем фактом, что лицо, владевшее, напр., даром языков, могло быть лишено дара их толкования. Различные дары не соединялись обыкновенно в одном и том же лице, обладание одним ни в каком случае не подразумевало обладания другим, даже и тогда, когда предметы, к коим относились дарования, имели между собою близкую связь. Эти весьма замечательные подробности доказывают не только то, что Апостол обладал различающею способностью, но и то, что в первоначальной Церкви действительно существовали какие-то необыкновенные явления, совсем непохожие по характеру на все другие чудесные явления. Далее: выражения апостола делают вероятным, что эти различия, неясные для нас, были ясно понимаемы членами церквей, к которым он писал, и что действительность духовных дарований не подвергалась сомнению даже врагами Апостола. Не менее достоверно и то, что писатель этих посланий был твердо убежден, что он обладал некоторыми из дарований сам и мог сообщать их другим. Все это показывает, что мы имеем в этом случае дело с некоторыми реальностями»¹²⁶.

Указав на разнообразие духовных дарований, существовавших в первоначальной Церкви Христовой, и выяснив обстоятельства несомненного обладания ими со стороны разных лиц в этой церкви, приступим теперь к подробному объяснению, на основании преимущественно святоотеческих творений, их внутреннего содержания. По словам Апостола, одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом (ст. 8). «Что значит слово премудрости»? – спрашивает по этому поводу св. Иоанн Златоуст и отвечает. – «То, которое имел Павел, которое имел Иоанн, сын громов. А слово разума? – То, которое имели многие из верующих, хотя имевшие знание, но не бывшие в состоянии учить и удобно передавать другому то, что сами знали». «Словом премудрости, – говорит блаж. Феодорит, – Апостол называет не красноречие, но истинное учение, благодать которого прияли и сам божественный Апостол, и богомудрый Евангелист Иоанн, и божественнейший первоверховный из Апостолов Петр, и первый из мучеников блаженный Стефан. Ибо рыбари, питавшиеся трудами рук, не знающие грамоты, не могли бы отважиться всенародно говорить и писать, исполняя притом слова и писания свои, самой великой, какая только возможна, силы, если бы не прияли истинной премудрости от Божественного Духа. Другие же из уверовавших, хотя имели ведение, но не в силах были, подобно им, говорить народу. И сие было даром ведения, по благодати Св. Духа». Блаж. Феофилакт выставляет такую причину, почему так надобно понимать слово премудрости: «премудрость – σοφία, она называется уяснительницею – σάφεια, так как она проясняет – διασαφοῦσα – сокровенное». Но может быть, – по толкованию преосвящ. Феофана, – под словом премудрости можно разуметь слово деятельное, об опытности духовной, о тайнах жизни духовной; а под словом разума слово знательное, умозрение о тех же предметах, сколько то доступно уму»¹²⁷. В таком случае слово премудрости и слово разума – эти два новозаветных дарования Духа Святого близко подходят по своему понятию к тем духовным дарованиям, о которых пророчествовал еще в Ветхом Завете св. Исаия и которые, как мы видели уже, имеют ближайшее отношение к Мессии – Христу Спасителю.

Далее, в ряду перечисляемых Апостолом духовных дарований стоит вера: иному, – говорит он, – вера, тем же Духом (ст. 9). Что такое здесь вера? По словам св. Иоанна Златоуста, это – «не вера в догматы, но вера чудодейственная, о которой Христос говорит: аще имате веру, яко зерно горушно, речете горе сей: прейди отсюда тамо, и прейдет (Мф.17:20). И Апостолы о ней просили, когда говорили: приложи нам веру (Лк.17:5). Ибо она мать чудотворений». А блаж. Феодорит замечает по поводу вышеприведенных слов Апостола следующее: «здесь разумеет Апостол не веру общую, но ту, о которой говорит несколько ниже: и аще имам всю веру, яко и горы преставляти (1Кор.13:2). Ибо по причине преобладающего неверия (Апостолы и другие верующие) творили много подобных изумительпых чудес, и ими руководили неверных к истине».

Иному, – продолжает Апостол – дары исцелений, тем же Духом (ст. 9). Что касается этого духовного дарования, то под ним, по словам того же Феодорита, «Апостол разумеет уврачевание недужных; дарование хождения хромым, и возвращение света лишенным зрения»: ибо все это, нужно заметить, совершалось в первое время распространения христианства, свидетельницей чему служит книга Деяний Апостольских. Так, напр., о богомудром Петре сказано в ней, что он исцелял многих больных, «так что выносили их на улицы и полагали на постелях и кроватях, дабы хотя тень проходящего Петра осенила кого из них» (Деян.5:15); а о божественном Павле засвидетельствовано в той же книге Деяний, что «на больных возлагали платки и опоясания с тела его, и у них прекращались болезни, и злые духи выходили из них» (Деян.19:12).

Иному чудотворения (ст. 10), или же, как это сказано в ином месте, силы чудодейственные (ст. 28). Вот еще дар Святого Духа, существующий в новозаветной Церкви Божией! По словам св. Иоанна Златоустого, «иметь действия сил и дарования исцелений не одно и то же. Кто имел дар исцелений, тот только врачевал; а имевший действия сил мог и наказывать; ибо от силы не только врачевание, но и наказание, как, напр., Павел ослепил, Петр поразил смертью. Видишь ли, как он отделяет дар исцелений от силы? Это потому, что сила больше исцеления. Имеющий силу и поражает, и исцеляет, а имеющий дар исцелений только исцеляет». «Может быть, – по объяснению преосвящ. Феофана, – силы означают здесь и дар, обнаруживавшийся в чрезвычайной власти над силами и стихиями природы»¹²⁸.

Иному пророчество (ст. 10). Вот еще одно из новозаветных дарований. Что такое пророчество? Это, но объяснению пр. Феофана, «дар прозревать будущее, открывать сокровенное, узнавать у кого что на сердце». По словам блаж. Феодорита, «сего дарования были тогда причастниками многие, не только мужи, но и жены». Из числа пророков по словам его же, «Апостол разумеет бывших не прежде благодати, но под благодатью. Из числа их был, напр., Агав», и др. «Пророчествовали», – замечает по этому поводу св. Иоанн Златоуст, – «и дочери Филиппа, и те из Коринфян, о которых Апостол говорит: пророцы же два или трие да глаголют (1Кор.14:29). Вообще тогда было гораздо больше пророков, нежели в Ветхом Завете: потому что этот дар был ниспослан не на десять, двадцать, пятьдесят, или сто человек, но обильно изливалась эта благодать, и каждая церковь имела много пророков. Если Христос говорит: закон и пророцы до Иоанна (Мф.11:13), то говорит о тех пророках, которые предвещали Его пришествие».

Иному различение духов (ст. 10). В чем заключается сущность этого духовного дарования? «Так как», – пишет об этом блаж. Феодорит, – «в то время были и прорицатели» (по внушению бесов), «обольщавшие людей: то иным подаваема была Божественным Духом и такая некая благодать, чтобы обличать одержимых сопротивным духом». А св. Иоанн Златоуст замечает: «различие духов есть знание того, кто духовный (т. е. Духом Святым исполнен) и кто не духовный (т. е. от себя только говорит), кто пророк, и кто обманщик. В то время была великая опасность от лжепророков, потому что дьявол всячески старался противопоставить ложь истине»...

Иному разные языки, иному истолкование языков (ст. 10). Об этих духовных дарованиях, в особенности о первом из них, мы уже подробно говорили, когда касались религиозного значения в христианском отношении дня Пятидесятницы. Теперь же заметим лишь то, «что дар языков почитался великим; его и Апостолы прежде всего получили, и из Коринфян многие имели; но дар учения выше. Его и поставил Апостол прежде, а об этом говорит в конце; ибо этот для того (дара учения), равно как и все прочее, и пророчества, и действия сил, и дарование исцелений, – и ничто не может равняться с ним, как сам он говорит: прилежащии добре пресвитеры сугубые чести да сподобляются, паче же труждающиися в слове и учении» (1Тим.5:17). «Дароваше сие (т. е., разные языки), – говорит блаж. Феодорит, – Апостол поставил на последнем месте не просто, но потому, что Коринфяне высоко о нем думали и неумеренно пользовались им на показ, а не по мере нужды. Ибо поэтому Апостол представил и порядок дарований, и сказал, которое из них есть первое, которое второе и которое третье, чтобы прилагали попечение о более нужном». Что касается другого дарования – истолкования языков, то сущность его заключается в «истолковании для других сказанного на чужих языках» (пр. Феофан). «Иной сам знал, что говорил, по другому истолковать не мог; а иной имел способность к тому и другому« (св. Златоуст). «И это было духовное дарование. Ибо нередко знающий один только эллинский язык, когда другой беседовал на языке скифском и фракийском, переводил его слушающим» (блаж. Феодорит). «Этот дар иногда имели и сами говорившие на языках, и сами себя истолковывали» (Экумений).

Из остальных духовных дарований, сообщаемых людям в новозаветной Церкви Божией и упоминаемых Апостолом в конце двенадцатой главы первого послания его к Коринфянам, следует остановиться здесь еще на двух дарах: заступления и правления. Что это были за дары?..

Дар заступлений (греч. (ἀντιλήψεις – рус. вспоможения), как показывает самое понятие этого слова, обозначает то состояние, когда «заступаются за обижаемого и терпящего насилие. Если взять пополнее это значение и перебрать все, от чего терпеть может немощный человек, и вследствие того требовать заступления, то под этим даром многое можно разуметь». Так, напр.: «терпят от неправд человеческих, терпят от бедности и болезней, терпят насилие и стужение от бесов. Соответственно сему дару заступлений будет или дар мужества и мудрости в защищении притесняемых пред властями, или дар попечения о бедных и больных, или дар власти над бесами»¹²⁹.

Под даром же правлений (греч. κυβερνήσεις – рус. управления) нужно разуметь «дар управления частными церквами, пастырство»¹³⁰. Некоторые из святых отцов и учителей Церкви, как то: Иоанн Златоуст, Феодорит и Феофилакт, ставят эти два последних дара вместе и говорят о них обоих сразу. Так, св. Иоанн Златоуст на вопрос: «что такое заступления»? – отвечает: «то, чтобы помогать слабым. Неужели и это есть дар? Без сомнения, помогать и распоряжаться духовными предметами (здесь св. Златоуст говорит и слово: правления) есть дар Божий»...

Кроме чрезвычайных духовных дарований, сообщавшихся верующим в Коринфской церкви, о чем так подробно говорит св. Ап. Павел, те же самые дарования, – только может быть не в той форме и степени, – без сомнения, сообщались и другим лицам, принадлежащим к членам других церквей. Сообщаются они и ныне всем православным христианам, членам единой, святой, соборной и апостольской Церкви. Как и где сообщаются? Прежде всего, конечно, в таинствах церковных, чрез которые благодать Святого Духа сообщается всякий раз людям верующим при приступании к ним с живейшею сердечною верою в них. В каждом из семи таинств, существующих в Церкви Христовой, подается соответственная призванию и силам человека благодать Св. Духа, необходимая для поддержания его жизни, как телесной, так особенно духовной, которая без проявления этой благодати в той или иной степени обыкновенно замирает и прекращается совсем.

Так, «в таинстве крещения человек таинственно рождается в жизнь духовную, святую в таинстве миропомазания получает благодать духовно возращающую и укрепляющую его в подвигах частной или личной жизни и в подвигах общественной или гражданской, напр., при миропомазании царей на царство; в таинстве причащения питается духовно – «во общение Духа Святого, в наследие царствия небесного» (служебн.); в таинстве покаяния врачуется от болезней духовных, т. е., от грехов; в таинстве священства получает благодать духовно возрождать и воспитывать других посредством учения и таинств; в таинстве брака получает благодать, освящающую супружество и естественное рождение и воспитание детей; в таинстве елеосвящения врачуется от болезней телесных посредством исцеления от духовных»¹³¹.

Но, и помимо церковных таинств, являющихся, так сказать, источником благодатной жизни для каждого верующего, последний может почерпать для себя благодать Св. Духа и, следовательно, иметь те или другие духовные дарования, близкие по своему сходству с только что рассмотренными нами. Таким средством, как известно, бывает молитва, – усердная и пламенная молитва к Богу. «Если мы, по словам Христа Спасителя, будучи злы, умеем даяния благие давать детям нашим; то тем более Отец Небесный даст Духа Святого просящим у Него» (Лк.11:13). Не будем приводить здесь в подтверждение высказанного различные примеры того, как многие люди, облагодатствованные святыми таинствами или посредством молитвы удостоившиеся получить благодать Св. Духа, как эти люди становятся в своей жизни духоносными, на которых преизливаются обильно многоразличные дары Св. Духа и в которых видимо отпечатлеваются плоды того же Духа Божия. Эти примеры каждый из нас может видеть в жизни и подвигах святых Божиих, уже умерших и прославленных Церковью земною и небесною, а также в жизни и подвигах некоторых избранников, еще доселе живущих и пребывающих в лоне Церкви Христовой на земле.

Заметим только то, что все такие люди удостаивались тех или других чрезвычайных духовных дарований чрез развитие в себе того начала благодатной жизни, которое положено было в них при самом вступлении их в новозаветную Церковь Христову. В этом, как известно, существенная разница первоначального периода Церкви Христовой на земле, по сошествии на Апостолов Святого Духа, от последующего периода ее до наших дней. Тогда Дух Святый обильно сходил, как на Апостолов, так и на других людей, и притом, как на христиан, вступивших уже в ограду Церкви, так и на язычников, еще далеких от нее. Теперь же Он, хотя и не сходит на людей в такой видимой и осязательной форме, как сходил прежде, попрежнему однако продолжает Свое благотворное и чрезвычайное действие в мире человеческом тем, что подает каждому из верующих, сподобившихся принять Его благодатный дар в том или другом таинстве, божественные силы, яже к животу и благочестию (2Пет.1:3). «Святым Духом, – как поет св. Церковь, – всяка душа живится, и чистотою возвышается, светлеется тройческим единством священнотайне» (Антиф. 4-го гл.). Это оживление Св. Духом души человеческой, это возвышение Им ее до совершенной чистоты и святости, это просветление Им ее до лицезрения Единого в трех Лицах Бога, совершается, поистине, священнотаинственно и является непостижимым актом для простых смертных человеков, не умеющих обыкновенно проникать своими очами дальше пределов этого видимого нами мира. Верно только то, что так происходит именно с каждым из возрожденных Св. Духом верующих христиан, при том непременном условии, если он с своей стороны употребляет все усилия и старания к тому, чтобы поддержать в себе такое настроение. Здесь, таким образом, зависит сколько от Духа Святого, столько же и от самого человека, от его свободной воли и деятельности. Пожелает человек развить в себе то семя благодатной жизни, которое некогда он получил в жизни, и Дух Святый способствует в немощех его к развитию и возрастанию в нем этого семени до открытого обнаружения плодов его в жизни в виде тех или других чрезвычайных духовных дарований, которыми так богата была первоначальная новозаветная Церковь Христова. Не пожелает он этого, и Дух Святый, конечно, ничего не может сделать против воли человека, не нарушая в то же время его свободы, дарованной ему изначала. «Служите друг другу – пишет св. Апостол Петр в первом своем соборном послании к новопросвещенным христианам, – каждый тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией» (4:10).

Итак, для того, чтобы Церковь Христова никогда не лишалась чрезвычайных и разнообразных дарований, необходимо, чтобы все члены ее были одушевлены одною мыслью, что Дух Святый постоянно господствует в ней и что, следовательно, все дары Духа Святого находятся в ней и теперь, и что для пробуждения в ней и повсеместного распространения этих даров требуется прежде всего от них самих усиленная и упорная работа в указанном направлении. Тогда Дух Святый не замедлит, конечно, обнаружить Себя на них теми или другими чрезвычайными духовными дарованиями, обильно «изливающимися на всякую плоть» (Деян.2:17). Св. Апостол Павел, высказав в начале двенадцатой главы первого послания своего к Коринфянам о том, что он «не хочет оставить их в неведении о дарах духовных» (ст. 1), в конце ее замечает, чтобы они «ревновали о дарах больших» (ст. 31). В начале же четырнадцатой главы того же послания он говорит: «ревнуйте о дарах духовных, особенно же о том, чтобы пророчествовать» (ст. 1). «Ревнуя о дарах духовных, старайтесь обогатиться ими к назиданию Церкви» (ст. 12). Аминь.

Новопросвещенные рабы Божии Александр и София с чадом Владимиром!

В настоящие светло-радостные минуты считаю особенно благознаменательным и приличным обратиться к вам с следующими словами матери нашей св. Церкви Православной: «да возрадуется душа ваша о Господе, облече бо вас в ризу спасения и одеждою веселия одеяй вас»¹³². Из всех чувств, наполняющих теперь вашу душу, одно чувство должно быть главным и, так сказать, центральным. Это именно – чувство радости о Господе, «призвавшем вас из тьмы в чудный свой свет» и «в вечную славу свою во Христе Иисусе» (1Петр.2:9;–5:10). Если чувство радости о Господе должно составлять, по слову Апостола, всегдашнюю и неотъемлемую принадлежность всех истинных христиан (Флп.3:1;–4:4); то, в особенности, оно должно преизобильно наполнять теперь вашу душу, новопросвещенные рабы Божии. Во святом крещении вы облеклись в светлую ризу правды и спасения. Как же, поэтому, не возрадоваться и не возвеселиться вашей душе!..

Но что это за одежда веселья, которою вы оделись ныне? Эта одежда не вещественная, а духовная. Первая одежда, т. е., вещественная, служит в этом случае только символом второй, т. е., духовной: «Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись», – говорит св. Апостол Христов (Гал.3:27). «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся», – поет св. Церковь при крещении христиан. Итак, вот та духовная одежда веселия и радости, в которую вы облеклись. Эту одежду вашу составляет именно Сам Христос, веру в Которого вы торжественно исповедали вслух всей Церкви.

Но что значит облечься во Христа? Это значит, по слову Апостола, что у вас теперь «должны быть те же» самые «чувствования, какие и во Христе Иисусе» (Флп.2:5); значит, что вы должны украситься христианскими добродетелями, которые должны составлять для вас как бы одежду вашей души. «Облекитесь, – так учит нас об этом Апостол Павел, – облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение... Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства» (Кол.3:12,14).

Кто же должен в этом случае служить идеалом или образцом, взирая на который, христианин должен постепенно приближаться к нему и мало-по-малу осуществлять его в своей жизни? Таким идеалом должен служить, конечно, Сам Бог. Будите святи, яко свят есмь аз Господь Бог ваш (Лев.11:44). Будите вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф.5:48). Таковы заповеди Божии для всех христиан и на все века. Отсюда ясно, что облечение христианина в таинстве крещения в духовную одежду правды и спасения есть не единовременный только акт в его жизни, но и постоянно продолжающийся здесь на земле, до тех пор, пока, по словам Апостола, он не «придет в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» и пока «истинною любовью не возрастит все в Того, Который есть глава, Христос» (Еф.4:13,15). Дай же Бог, чтобы вполне оправдались в жизни вашей эти пожелания и надежды наши! Дай Бог, чтобы вы были христианами не по имени только, но и по жизни!..

Настоящее многочисленное собрание ваше в этом святом храме побуждает меня, братия, обратиться к вам особо с словом назидания. Без сомнения, настоящее торжество есть не частное только, но и общецерковное. Обращаясь теперь к самим себе, что мы должны сказать по поводу настоящего случая присоединения к Православной Церкви? Можем ли мы, братия, подобно новопросвещенным, войти также в радость Господа своего (Мф.25:21,23)? Можем ли иметь в себе такие же чувства радости и веселия духовного, какие имеют они теперь в своем сердце? Можем ли иметь их все мы, начиная с самих себя, как совершителей таинств церковных, и кончая посторонними зрителями, пришедшими на это торжество? Да, не только можем, но и должны! «О том надобно было радоваться и возвеселиться», – по слову Христову, – «что братья наши сии были мертвы, и ожили; пропадали, и нашлись» (Лк.15:32). «Если», – говорит Апостол Павел, – «отвержение» израильтян есть «примирение мира: то что будет принятие» их, «как не жизнь из мертвых» (Рим.11:15)? Итак, вот какова радость должна быть у всех нас в настоящее время! Эта радость должна походить на ту, какая произошла бы в том случае, если бы кто из наших близких и дорогих нам лиц воскрес из мертвых и пришел к нам с того света. А что мы должны иметь такие именно чувствования и такие истинно-родственные отношения не только к отдельным личностям, но и ко всему народу израильскому или еврейскому, об этом да будет позволено мне сказать сейчас несколько слов.

В последнее время много было писано у нас по поводу, так называемого, еврейского вопроса. Много приходилось встречать нам в светской литературе статей, разбирающих этот вопрос с разных сторон: и с религиозно-бытовой, и с политически-общественной, и с экономически-материальной, но во всех этих статьях, можно сказать, сквозит один тон, все они отличаются одним характером и направлением, именно: враждебным по отношению к еврейству, взятому в его целом и в частях. Вследствие чего, конечно, несмотря на то, что эти статьи касаются многих и разных сторон жизни еврейского народа, они имеют в этом отношении односторонний характер. Так, в одной большой московской газете охранительного направления нам довелось прочитать несколько дней тому назад следующее: «бесполезно обманывать себя тем, что еврейский вопрос вопрос легко разрешимый. При всей кажущейся простоте в теории, он представляет непреодолимые затруднения, раз переходит на почву практики, мероприятий и прямого воздействия власти в видах упорядочения отношений между коренным населением и евреями. Причины этого, – по мнению газеты, – кроются в крайней обособленности евреев от остального мира и такой же крайней пассивности масс христианского населения в общественном отношении»¹³³. «Печальная для русских сторона еврейского вопроса, – говорит известный философ Розанов, – заключается в том, что в каждой точке, где сталкивается русский и еврей, русский опирается только на свои индивидуальные силы, еврей же опирается на силы целого еврейства... Евреи идут на нас сомкнутою силой, мы же им сопротивляемся единолично и, конечно, раздавливаемся»¹³⁴. В последнее время возникла даже, как известно, целая адвокатская литература по этому вопросу. Кто из нас не слыхал про «Еврейские речи» – недавно вышедший в свет труд г. Шмакова, одного из московских присяжных поверенных, заключающий в себе целый ряд статей, направленных против евреев? «Сильный противник еврейства, г. Шмаков в своей книге сосредоточил все доводы против евреев, иллюстрируя действительное положение еврейского вопроса не только у нас в России, но и на Западе, фактами действительности и сопоставляя его с теми принципами, которыми держится еврейство в течение многих веков»¹³⁵. Даже такие лучшие люди в духовном отношении, каков, например, был известный ученый преосвященный епископ Порфирий (Успенский), не свободными оказывались от чувств вражды и ненависти к евреям. Вот отзыв его о последних, помещенный недавно на страницах светского журнала «Русский Архив»: «не люблю я евреев или, точнее сказать, всякий раз, как увижу их, чувствую в себе столкновение противоположных помыслов и ощущений: то презираю их, то удивляюсь им». Если же такие, говорим, лучшие люди в духовном и светском отношении заблуждались относительно евреев, относительно значения их религиозной миссии среди других народов языческой религии, то что же сказать теперь про наш простой русский народ, в большинстве своем не вкусивший еще образования, народ, поистине, «невежественный в законе» (Ин.7:49) божественном и человеческом? После этого, нет ничего удивительного в том, что этот народ, в потемках своего неведения, производит такие буйныя действия, каковы, например, погромы евреев, случившиеся на юге России в 1881 году и повторившиеся в нынешнем. Обострение еврейского вопроса, выразившееся в такой ясной форме в настоящее время, зависит, прежде всего, конечно, от самой постановки его. И эта постановка, как оказывается, в корне своем ложная и неправильная, потому что имеет в виду совершенно другие цели и интересы. Нет, видно светская литература, как бы она ни была разностороння, бессильна разрешить еврейский вопрос единолично без помощи духовной литературы. Здесь, в решении этого вопроса в истинном свете, имеет значение только Божественное Откровение. Нигде, кажется, с такою ясностью и убедительностью не разработан этот вопрос, как разработан он в Священном Писании Нового Завета. В этом отношении мы имеем в виду одно знаменательное место из него, именно: 11-ю главу из послания св. Апостола Павла к Римлянам, которая в решении этого вопроса имеет руководственное значение и проливает свет на него в достаточном количестве. Как же, спросим, разрешается там этот вопрос?

В упомянутой нами главе Апостол Павел говорит о двух народах: древнем изральском, отверженном Богом за ожесточение и противление Ему, и новом языческом, воспринятом Им взамен первого. Это отвержение одного народа и принятие на место его другого Апостол представляет под образом дерева, у которого корень остался целым и неповрежденным вследствие того, что он глубоко засел в почву, а некоторые из ветвей его отломились или сами собою, или же обрублены другою рукою и на место их привиты новые ветви иного по природе своей растения. В начале разбираемой нами главы Апостол ставит такой вопрос: «неужели Бог отверг народ Свой» (ст. 1)? – И отвечает на него: – «Никак. Ибо и я Израильтянин, от семени Авраамова, из колена Вениаминова. Не отверг Бог народа Своего, который Он наперед знал» (ст. 2). Это отвержение было только временное и частное, а не вечное и полное, – отвержение имеющее продолжиться до тех пор, пока снова восстановится царство Израилю (Деян.1:6). Так и в нынешнее время, – продолжает Апостол, – по избранию благодати, сохранился остаток» (ст. 5). В полном своем составе «Израиль, чего искал, того не получил»: только «избранные» из него «получили, a прочие ожесточились, как написано: Бог дал им дух усыпления, глаза, которыми не видят, и уши, которыми не слышат, даже до сего дня (ст.7–9; Пс.29:10; Втор.29:4)».

Далее, Апостол объясняет, какое значение имеет для нас это временное их отвержение или отпадение. «Неужели они, – спрашивает он, – преткнулись, чтобы совсем пасть?» – и отвечает: – «Никак. Но их падением спасение язычникам, чтобы возбудить в них ревность. Если же падение их богатство миру, и оскудение их богатство язычникам, то тем более полнота их» (ст. 11–12). Особенно же замечательны должны быть для нас следующие слова Апостола: «если начаток свят, то и целое; и если корень свят, то и ветви. Если же некоторые из ветвей отломились, а ты, дикая маслина, привился на место их и стал общником корня и сока маслины; то не превозносись пред ветвями. Если же превозносишься, то вспомни, что не ты корень держишь, но корень – тебя. Скажешь: ветви отломились, чтобы мне привиться. Хорошо. Они отломились неверием, а ты держишься верою: не гордись, но бойся. Ибо если Бог не пощадил природных ветвей, то смотри, пощадит ли и тебя. Итак видишь благость и строгость Божию: строгость к отпадшим, а благость к тебе, если пребудешь в благости Божией; иначе и ты будешь отсечен. Но и те, если не пребудут в неверии, привьются, потому что Бог силен опять привить их. Ибо если ты отсечен от дикой по природе маслины, и не по природе привился к хорошей маслине, то тем более сии природные привьются к своей маслине. Ибо не хочу оставить вас, братия, в неведении о тайне сей, (чтобы вы не мечтали о себе), что ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников; и таким образом весь Израиль спасется, как написано: приидет от Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова. И сей завет им от Меня, когда сниму с них грехи их (Ис.59:20,21;27:9). В отношении к благовестию, они враги ради вас; а в отношении к избранию, возлюбленные Божии ради отцев. Ибо дары и призвание Божие непреложны» (ст. 16–29). Вот вековое и всемерное значение еврейского вопроса, как он решается с христианской точки зрения! Вот выполнение той духовной миссии, которая возложена была косвенным образом на еврейский народ Самим Богом по отношению ко всем вообще языческим народам и, в частности, к нашему русскому народу, обращенному, как известно, в христианство из язычников, «некогда не народу, а ныне народу Божию; некогда не помилованным, а ныне помилованным» (Ос.2:23; 1Пет.2:10)! Правда, эта миссия действует теперь в обратную сторону, будучи возложена на наш народ, религиозная обязанность которого состоит в возвещении евреям имени Спасителя и в призыве их к «покаянию и обращению, чтобы загладились грехи их, да приидут времена отрады от лица Господа, и да пошлет Он предназначенного им Иисуса Христа, Которого небо должно было принять до времен совершения всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков от века» (Деян.3:19–21); но сначала было не так. Сначала чрез их именно падение мы получили спасение. Теперь же чрез наше спасение они восстановляются от своего падения. Эту таинственную связь между народами – еврейским и языческим и взаимное влияние их друг на друга Ап. Павел изображает следующим образом: «как и вы (т. е. римские христиане, обращенные им из язычников) некогда были непослушны Богу, а ныне помилованы, по непослушанию их: так и они (т. е. евреи) теперь непослушны для помилования вас, чтобы и сами они были помилованы. Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать» (Рим.11:30–32). На основании этих слов Апостола мы можем вывести заключение, что спасение, как отдельных лиц, так и целых народов, находится прежде всего в воле Божией, а затем зависит от тех или других средств человеческих. Если бы возможно было представить в наглядности эту мировую картину борьбы и смены одних народов другими на религиозно-историческом их поприще, картину падения и спасения их: то некоторым подобием этого мог бы служить простой калейдоскоп, меняющий каждый раз с поворотом ручки свой внутрений вид...

Итак, настоящий не единственный случай присоединения к Православной Церкви из числа принадлежащих к исповеданию иудейской веры показывает нам, в каком отношении должны мы находиться к этому близкому и родственному нам, хотя теперь еще и разноверному, народу. Он, этот случай, вызывает в нашем сердце радостные именно чувства и располагает его не к враждебным отношениям, какие, к сожалению, продолжают еще существовать между ним и нами, а к отношениям истинио-дружеским. Он настраивает наше сердце на любовные и благодарные чувства к этому народу и заставляет протянуть к нему братскую руку духовной помощи во имя общей для всех нас идеи вечного спасения. Заключим нашу речь вдохновенными словами Апостола, содержащимися в той же главе послания его к Римлянам: «О бездна богатства, и премудрости, и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его, и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? Или кто дал Ему наперед, чтобы Он должен был воздать (Ис.40:13–14)? Ибо все из Него, Им, и к Нему. Ему слава во веки, аминь» (ст. 33–36).

Ищите прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам

(Мф.6:33)

Это слова Самого Христа Спасителя нашего. В них заповедуется нам, как христианам, как ученикам и последователям Господа, искать прежде и более всего царства Божия и правды Его, а все остальное, необходимое для этой земной жизни, приложится нам само собою, без особенного с нашей стороны труда и попечения. Как же, спрашивается, мы должны искать царства Божия? И что такое это царство? «Царствие Божие», как сказал Сам Господь наш Иисус Христос, «внутри нас заключается» (Лк.17:21). По объяснению же св. Апостола Павла, оно состоит «в праведности, и в мире, и в радости о Духе Святе» (Рим.14:17). Другими словами, это царство Божие состоит в известных благочестивых чувствах и расположениях, которые должен содержать в своей душе человек-христианин и которые он должен постоянно обнаруживать в своей жизни по отношению к Богу и ближним. Что же касается того, как мы должны искать этого царства, то источник его, ближайший и непосредственный источник, скрывается в книгах Священного Писания Ветхого и Нового Завета или, иначе говоря, в Библии, которую мы должны изучать, как слово Божие.

Но, кроме этого источника, откуда мы можем почерпать всегда в достаточном количестве запас вышеуказанных благочестивых чувств и расположений, составляющих в совокупности своей царство Божие, есть еще другой источник, не менее важный в деле приобретения нами царствия Божия. Это именно – природа в смысле всей вселенной, как создание рук Божиих. Первым источником, т. е. книжным разумением, как известно, не все могут пользоваться, тогда как вторым, т. е. природой, могут пользоваться все люди. Для некоторых же этот последний источник является положительно необходимым. Вот почему он заслуживает полного внимания с нашей стороны. Тот же Христос Спаситель, слова Которого мы привели в начале настоящей беседы, не раз обращал внимание Свое и на эту сторону всеобщей жизни природы. Так, например, в нагорной беседе Своей, в которой и содержатся вышеприведенные слова Его об искании царствия Божия, Он указывает Своим слушателям на полевые цветы – лилии, и отсюда извлекает назидательный урок относительно мпогопопечительности и роскоши некоторых из них в одежде (Мф.6:28–30); указывает на птиц небесных, и дает урок о Промысле Божием по отношению ко всем тварям (Мф.6:26).

Весьма часто обращался Спаситель наш к природе и в других случаях, когда предлагал Свое учение в притчах, желая научить Своих слушателей той или другой истине царствия Божия. Этому способствовала, конечно, и самая природа Галилеи, как того места, в котором большую часть земной жизни пришлось провести Христу Спасителю. По словам одного ученого, описание природы этой страны, находящейся в северной части Палестины, изображается следующими яркими чертами: «Галилея вся в зелени, вся в тени, как рай веселая, очаровательная, была поистине страною вдохновения и любви, заветным краем песни песней. В марте и апреле поля покрыты там сплошным ковром цветов, краски которых поражают несравненной свежестью... Нет на свете страны, где бы горы раскидывались перед взором восхитительнее, где бы их вид исполнял человеческое сердце большим благоговением к высокому». В Галилее «поля изобиловали свежею водою и плодами; лучшие сельские дома обсажены были виноградниками и смоковницами; сады красовались сплошными группами лимонных, гранатных и померанцевых деревьев»¹³⁶. Особенными красотами природы отличалось в этом отношении Галилейское море или Тивериадское озеро, которое называлось также Геннисаретским. «Нигде еще в св. Земле не было таких деревьев и таких садов, как в земле Геннисаретской, по берегам светлаго озера Галилейского. В изобилии росли тут и пальмы, и смоковницы, и всякие орехи, апельсины, лимоны, финики, миндаль и виноград. Это был сплошной сад на полсотню верст вдаль течения Иордана и по берегам озера. Плоды на деревьях здесь можно было видеть в продолжение целых десяти месяцев в году. Теплый, почти жаркий, климат прохлаждался близостью и обилием воды, и воздух был полон ароматом цветов»¹³⁷. Да, это был, – поистине, рай земной! И нет ничего удивительного в том, что это озеро – море Господь как бы избрал для Себя Самого, для Своей проповеднической деятельности. Мы знаем, что Господь наш Иисус Христос любил окрестности этого озера, любил там пребывать, любил беседовать с народом, любил молиться в тишине ночной и являться ученикам Своим. Неудивительно также и то, что идеи царствия Божия, проповедуемые Им в том или ином виде, нигде не находили себе такой преданности, как между жителями Галилеи – этими простодушными детьми природы.

Все это ясно показывает нам, что и мы должны иногда пользоваться книгою природы для нашего вразумления и наставления в деле искания царствия Божия. «В природе, действительно, для нас то же самое слово Божие об истинах естественных, доступных нашему разуму, какое содержится и в Библии; но в Библии оно начертано буквами, а в природе – вещами и существами, созданными Богом. И потому глас Божий к нам, который мы слышим в Библии, становится для нас еще осязательнее, еще разительнее, когда мы прислушиваемся к нему в природе. Библия, например, говорит нам о бесконечной любви к нам нашего Создателя и восклицает: благ Господь всяческим, и щедроты Его на всех делех Его (Пс.144:9). Но знаете ли, где и когда могут быть вразумительнее для нас эти сладостные вещания? Преимущественно – на лоне природы, в прекрасный весенний день, когда вокруг нас все живет, все цветет, все наслаждается, все поет благодарную песнь Всевышнему»¹³⁸. Да, прекрасна и очаровательна весенняя и летняя природа, и каждый из нас ждет не дождется этой поры года в своей жизни!..

Но, развивая и усовершая душевно эстетическое чувство человека-христианина, она – эта природа главным образом, должна обращать внимание на духовно-религиозное чувство его. Поэтому христианин должен чутко прислушиваться ко всем мудрым вещаниям ее и слагать их у себя в своем сердце. Так, по словам святителя Тихона Задонского, «весна есть образ и знамение воскресения мертвых»¹³⁹. «Видишь, – говорит он, – что во время весны все аки оживляется и вновь отраждается: земля издает из недр своих плоды, древеса листвием одеваются, травы зеленеют и цветами украшаются, которое все во время зимы, как мертвое было; воды, мразом замерзшие, растаивают и протекают, и вся поднебесная тварь в новый облекается вид, и аки вновь созидается. От сей чувственной весны да возведет вера ум твой к прекрасной и желаемой весне, юже обеща преблагий Бог в Писании Своем святом, в которой телеса от начала мира усопших верных из земли, яко семена, силою Божиею прозябнувше, востанут и облекутся в новый, прекрасный вид, в ризу бессмертия одеются, приимут венец доброты от руки Господни, процветут яко финикс, и яко кедр, иже в Ливане, умножатся, насаждени в дому Господни и во дворех Бога нашего (Пс.91:13 и 14), яко невеста украсятся красотою, и яко земля, растящая цвет свой, и яко вертоград семена своя, прозябнут; и веселие вечное над главою их, и радостно возрадуются о Господе (Ис.61:4)»¹⁴⁰... Таков общий урок, который дает нам книга весенней и летней природы. Но, кроме этого общего урока, есть в ней, конечно, много и других, более или менее частных уроков.

Мы упомянули уже о цветах – полевых лилиях и о том значении, какое они имеют, по взгляду на них Христа Спасителя, в деле искания нами царствия Божия. Без сомнения, подобное значение имеют и другие цветы, встречаемые нами в той же природе. Например, незабудочка учит нас тому, чтобы мы всегда помнили Бога и свое небесное отечество и никогда не забывали об этом в своей жизни, говоря в себе: аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя (Пс.136:5). Васильки, цветущие во ржи, учат нас тому, чтобы мы царствовали над плотью своею и всеми страстями своими и не попускали, чтобы грех царствовал в мертвенной плоти нашей. Иммортель, цветущая и не отцветающая во все лето, учит нас о бессмертной природе нашей и о вечном нашем предназначении на небе или к вечному блаженству, или к вечному мучению. Вообще должно сказать, что всякий из цветков означает какую-либо добродетель и учит нас тому, чтобы мы возымели эту добродетель и возлюбили ее всем сердцем своим. Св. Димитрий Ростовский рассуждает об этом так: «велит нам Господь наш смотреть на полевые цветы для того, чтобы мы получали от них некую духовную пользу, ибо как пчела, летая по цветам, собирает с них мед, так и мы, взирая не телесными только, но и духовными очами на цветы, соберем духовную сладость, научимся некоему познанию»¹⁴¹...

Но не одни цветы могут научать христианина той или другой истине царствия Божия: тому же самому научают его и различные деревья и, вообще, всякое растение, встречаемое в природе. Каким же образом? А вот каким.

С наступлением теплых весенних и летних дней всякий из нас спешит выбраться из душного города куда-нибудь подальше, в рощу или в лес, если не на постоянное жительство в продолжение этого периода времени, то по крайней мере на временное. Да, все спешат насладиться этою приятною порою года, и потому, если не уезжают на дачи, то предпринимают те или другие загородные путешествия с целью отдыха и подкрепления для души и тела! Сколько происходит в это время таких путешествий ко святым местам, во святые обители и монастыри нашей обширной России, – путешествий пешком и на лошадях, на железных дорогах и на пароходах! Вот здесь то, думается нам, в этих то путешествиях, или в жизни на лоне природы, и может христианин почерпать себе нравственно-назидательные уроки из последней. Прекрасные образцы таких уроков дает нам святитель Тихон Задонский в своем сочинении: «Сокровище духовное от мира собираемое». Так, например, что касается деревьев, он упоминает, между прочим, о добром или хорошем дереве, под которым нужно разуметь, по его словам, доброго, истинного христианина¹⁴²; – о негодном и бесплодном дереве, которое садовник посекает и бросает в огонь и под которым нужно разуметь нераскаянного грешника¹⁴³, – о дереве высоком, стоящем посреди малого леса, под которым нужно разуметь человека, пребывающего на чести или на какой-либо высокой должности посреди низких или простых людей¹⁴⁴; – о малом деревце, под которым нужно разуметь юное и малое отроча¹⁴⁵; – о прямом и кривом дереве, под которыми нужно разуметь правое и неправое сердце¹⁴⁶, и т. п., и выводит отсюда соответствеиные званию христианскому духовно-нравственные наставления. Как хорошо было бы, если бы каждый из нас, христиан, во время прогулок своих весной и летом по рощам и лесам, не проходил мимо всех этих и, подобных им, уроков, даваемых природой! Как хорошо было бы, если бы он всякий раз близко принимал их к своему сердцу и глубоко напечатлевал их в своем уме!..

С наступлением весны и лета начинаются также среди городских и загородных жителей особенные развлечения и удовольствия, приспособленные к этому именно времени года, как то: рыболовство, купание, катание на лодках и т. п. Все эти развлечения и удовольствия, сами по себе невинные и безразличные, получают высший смысл и значение в глазах христианина, смотрящего на них, как на предмет духовной мудрости и разумения. Так, например, рыболовство, по словам того же святителя Тихона, должно возводить взоры христианина к иному уловлению, замечаемому в мире, – уловлению в сети диавола¹⁴⁷.

Особенное же значение должна иметь для христианина вода, которая играет в это время такую важную роль среди всеобщей природы, – вода, притом, всякого рода, как мимотекущая: в реках и ручьях, так и стоящая на одном месте: в озерах и источниках. В весеннюю и летнюю пору вода служит, как известно, живительной стихией для всех людей, прохлаждающей их тела от дневного жара и подкрепляющей их силы для житейских трудов. О, если бы она была такою же стихией и для их душ, жаждущих удовлетворения своих духовных потребностей! Для этого нужно только людям повнимательнее всматриваться в окружающую их почти на каждом шагу водную природу и извлекать из нее для себя нравоучительные уроки хрисианской мудрости. По словам святителя Тихона, мимотекущая вода учит нас превратности и скоротечности жизни сей, а вода стекающая с гор на низкие места, учит нас тому, что благодать Божия изливается от небесного Отца на смиренные сердца человеческие¹⁴⁸. Далее, чистая вода в ключе, на дне которого однако же бывает всегда тина или грязь, указывает на чистое, повидимому, сердце человеческое, в глубине которого скрываются различные страсти и всякая нечистота¹⁴⁹. Лодка на реке указывает на человека в жизни. «Видим, – говорит святитель Тихон, – что лодка сама собою вниз по реке плывет, а против реки, или вверх реки, никак плыть не может; но, когда надобно ей идти вверх реки, нужны гребцы сильные, или парус со способным ветром, подвигающий и гонящий ее. Так имеется и человек. По плоти, по прихотям и страстям и по злой воле своей, как растленный, сам собою и удобно и легко живет, как судно вниз реки само собою плывет... Страсти и прихоти наши с нами родятся, и потому им последовать и волю их творить легко нам и удобно, как в судне по реке плыть. Но против злой своей воли жить, и ту побеждать и воле Божией покорять, и против прихотей и страстей стоять и подвизаться, и те распинать и умерщвлять, и, таким образом, благочестно и по христиански жить нам самим так же неудобно и невозможно, как судну самому без гребцов и парусов против быстрины речной плыть»¹⁵⁰...

Довольно и этих уроков, которые дает нам весенняя и летняя природа для нашего наставления и вразумления. Будем же все мы, христиане, искать прежде царствия Божия и правды Его, искать его не в одной только священной книге Библии, но и в книге природы, искать, одним словом, везде, на всех путях нашей жизни и деятельности. Если будем так именно искать этого царства Божия, то, конечно, и обрящем его, по слову Спасителя (Мф.7:7). И тогда оправдаются над нами и другие Его слова: и сия вся приложатся нам (Мф.6:33). Аминь.

И положиша, еси слышавши в сердце своем, глаголюще: что убо отроча сие будет

(Лк.1:66)

Так спрашивали о младенце Иоанне, сыне священника Захарии и жены его Елисаветы (Лк.1:5), жители города Иудова, в котором находился дом Захарии и Елисаветы (Лк.1:39–40), и окрестные жители всей страны Иудейской, слышавшие о рождении от них этого младенца. Почему же так именно спрашивали о нем? Без сомнения, потому, что рождение его было необыкновенное и чудесное. До того времени у Захарии и Елисаветы не было вовсе детей, – и оба они находились уже в летах преклонных (Лк.1:7). Самое рождение младенца и наречение ему имени Иоанн было предсказано заранее Захарии Ангелом Господним в то время, когда «по жребию, как обыкновенно, было у священников, досталось ему войти в храм Господень для каждения» (Лк.1:9) и когда «он стоял» там «по правую сторону жертвенника кадильного» (Лк.1:11). Наконец, рождение младенца Иоанна сопровождалось еще двумя чудесами: чудом немоты отца его Захарии за то, что он не поверил словам Ангела, посланного к нему Самим Богом благовестить относительно назначения имеющего родиться от него сына (Лк.1:19–20), и чудом внезапного разрешения его уст и языка, которыми он стал говорить, благословляя Бога, после того, как написал на дощечке имя своему сыну, предвозвещенное от Ангела (Лк.1:63–64).

Вследствие этих, поистине, чудесных обстоятельств, которыми предварялось и сопровождалось рождение Иоанново, естественно было желательно всем видевшим его или только слышавшим о нем узнать о назначении его в мире сем и о дальнейшей судьбе его, имеющей постигнуть этого необыкновенного младенца. И вот такие люди в недоумении и страхе спрашивали други друга: что-то произойдет с младенцем этим в будущем? И положиша вси слышавшии в сердце своем, глаголюще: что убо отроча сие будет...

Ответ на этот вопрос, вопрос не пустого и праздного любопытства, как многим, может быть, это кажется, а глубокого и сердечного проникновения в тайны жизни человеческой, своей и чужой, не замедлил последовать из уст самого отца младенца Захарии. Этот последний, «исполнившись Святого Духа», изрек, по словам евангелиста Луки, следующее пророчество о своем сыне относительно его назначения в сем мире: «и ты, младенец, наречешься пророком Всевышнего, ибо предъидешь пред лицем Господа, приготовить пути Ему, дать уразуметь народу Его спасение в прощении грехов их, просветить сидящих во тьме и сени смертной, направить ноги наши на путь мира» (Лк.1:76–77;79). Пророчество это, по своему внутреннему содержанию, близко было к предсказанию Ангела Гавриила о том же младенце Иоанне. «И будет тебе радость и веселие, – так говорил Ангел Захарии во храме, – и многие о рождении его возрадуются. Ибо он будет велик пред Господом; не будет пить вина и сикера, и Духа Святого исполнится еще от чрева матери своей. И многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их. И предъидет пред Ним в духе и силе Илии, чтобы возвратить сердца отцев детям, и непокоривым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ приготовленный» (Лк.1:14–17). Из последующей евангельской истории видно, какая судьба выпала на долю младенца Иоанна, рождение которого ознаменовано было такими чудесными событиями. «Возрастая» своим телом «и укрепляясь духом, он был, – по замечанию того же евангелиста, – в пустынях до дня явления своего Израилю» (Лк.1:80). Известна жизнь и деятельность Иоанна, какую он проводил в пустыне. Эта жизнь и деятельность его была в полном смысле слова аскетическая или строго подвижническая и воздержная. Там, в пустыне, он «носил одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих, и ел акриды и дикий мед» (Мк.1:6); там, в пустыне, он крестил в реке Иордане всех приходящих к нему из страны Иудейской и, между прочими, Иисуса из Назарета Галилейского (Мк.1:4–5;9); там, в пустыне, он «проповедывал крещение покаяния для прощения грехов» (Лк.3:3); там, в пустыне, он обличал фарисеев и саддукеев, которые толпами шли к нему для крещения (Мф.3:7); там, в пустыне, он давал всем приходящим к нему и желающим у него поучиться различные советы и наставления (Лк.3:10–18); там, наконец, в пустыне он «взят был Иродом, четвертовластником Галилейским, связан и посажен им в темницу за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего, потому что Иоанн говорил ему: не должно тебе иметь ее» (Мф.14:3–4). Известна также и последняя печальная участь, постигшая этого человека. По приказанию того же Ирода, Иоанн был усекнут и обезглавлен в темнице (Мф.14:10). Так началась и так окончилась жизнь Иоанна Предтечи, «больший» которого, по словам Христа, «не восставал из рожденных женами» (Мф.11:11). Теперь вполне ясным становится ответ на тот вопрос относительно будущности младенца Иоанна, который был предложен некогда со стороны всех слышавших о рождении его на земле: что убо отроча сие будет. Он был тем, кем был предназначен быть с самого рождения своего, именно: предтечей, крестителем, пророком, мучеником, пострадавшим за истину и правду...

Не должен ли, братия, возникать вышеупомянутый вопрос и в нашем уме всякий раз, как представляется к тому удобный случай, т. е., при рождении или явлении человека в мир сей, и притом безразлично: рождается ли у нас собственное дитя или же когда мы слышим о рождении чужого, известного нам только по имени? Без сомнения, должен. Правда, рождение наших младенцев не сопровождается уже теперь такими чудесами, какими сопровождалось, напр., рождение младенца Иоанна, Предтечи и Крестителя Христова. Оно – это рождение происходит у нас всегда естественным, обыкновенным путем и только в редких случаях, как, напр., у людей добродетельной и святой жизни, сопровождается какими-либо чудесными знамениями в роде вышеуказанных. Но это не исключает, конечно, того, чтобы мы совсем не обращали внимания на все случаи таких рождений, чтобы мы никогда не задавались вопросами относительно их будущего назначения в мире. Нет! Вопрос жителей страны иудейской, обращенный некогда к младенцу Иоанну и имевший в виду его будущее назначение, имеет полное приложение и к нашим младенцам, при их рождении и появлении в этом мире. Что убо отроча сие будет, – так должны спрашивать все, имеющие какое-либо отношение к рожденному на свет тому или другому младенцу, в особенности же его родители и воспитатели. Нельзя сказать, чтобы эти последние нисколько не заботились об участи своего ребенка и не интересовались его будущею судьбою. Нет, они заботятся и интересуются, но только не с той стороны, с которой прежде и более всего им следовало бы это делать. В деле развития и образования ребенка все внимание их обыкновенно обращено бывает на одну только умственно-материальную сторону, между тем как другая сторона, религиозно-нравственная, остается в совершенном пренебрежении. Нередкость встретить среди современных родителей и воспитателей такое явление, что при рождении ребенка, или даже еще ранее рождения его, они строят различные гадания и предположения относительно лучшего в материальном, конечно, смысле обеспечения его в этой земной жизни и заботятся об устроении судьбы его здесь блестящим образом. В особенности это нужно сказать про тех родителей, которые имеют детей женского пола. Очевидно, что вышеупомянутый вопрос: что убо отроча сие будет, если и возникает иногда в их голове, не получает высшего своего освещения, какой он имеет в христианстве. Христианство учит нас, что мы со дня рождения своего до крещения святою верою Христовою остаемся «по природе чадами гнева» (Еф.2:3); со дня же крещения становимся «чадами Божиими по благодати» (Ин.1:12) или «сынами Божиими по вере во Христа Иисуса» (Гал.3:26). С этого момента мы, по словам Апостола Павла, «принимаем в себя Духа усыновления, которым взываем: Авва, Отче» (Рим.8:15), и, вследствие этого обстоятельства, получаем твердую уверенность в том, что «мы дети Божии» (ib. 16). «А если дети, то и наследники, – по словам того же Апостола, – наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться» (Рим.8:17; Гал.3:29;–4:7; Еф.1:5,11). Отсюда ясно, на что главным образом должно быть обращаемо внимание христианских родителей и воспитателей при рождении и воспитании детей. Это именно на то, чтобы поскорее сделать их из чад гнева чадами Божиими по благодати возрождения в таинстве крещения, в котором они устами восприемников сперва «отрицаются сатаны и всех дел его, и всехъ ангел его, и всего служения его, и всея гордыни его» (чин крещения), а затем «сочетаваются Христу», твердо обещаясь веровать и служить Ему Единому в жизни, и чтобы такое состояние сохранить за ними навсегда в жизни. К сожалению, обет отрицания сатаны и сочетания Христу не всегда выполняется, как следует, в жизни крещенных в вере христианской младенцев. Последние, после того как приходят в совершенный возраст телесный и вступают в самостоятельную жизнь и деятельность, нередко опять становятся на сторону сатаны и, таким образом, вступают во вражду с Богом. Вот об этом-то и следовало бы подумать всем тем, которые имеют то или иное близкое отношение к рожденному младенцу, подумать о том, что убо отроча сие будет: сохранит ли он свой обет, данный при крещении, твердым и неизменным в жизни, или же окажется некогда лжецом и изменником ему; пребудет ли он навсегда верным Христу, во имя Которого крестился, и, следовательно, «наследником Его по упованию вечной жизни» (Тит.3:7), или же опять станет на сторону врага – диавола и, таким образом, пребудет «чадом гнева» с осуждением от Господа на вечные муки. Самое лучшее и удобное для такого размышления время, это, конечно, рождение и крещение младенца: но и вся остальная последующая жизнь его должна постоянно наводить нас на то же самое размышление: ибо в таком только случае мы окажемся вполне достойными своего высокого звания христианского, в которое некогда, по воле Божией, призваны были и которое теперь, по милости Божией, носим на себе. Аминь.

Кому уподоблю род сей; подобен есть детем седящим на торжищах, и возглашающим другом своим, и глаголющим: пискахом вам, и не плясасте: плакахом вам, и не рыдасте

(Мф.11:16,17).

Эти слова Христа Спасителя, содержащиеся в Евангелии от Матфея, ближайшим образом относятся к Его времени. В них Господь уподобляет современное поколение иудеев детям, жалующимся на своих товарищей за то, что эти товарищи не присоединяются к их играм, ни веселым, ни печальным, и укоряют их за то. Но они – эти слова, без сомнения, имеют приложение и к нашим современным христианам. Среди последних нередко встретить ныне таких, поистине, равнодушных и безучастных людей по отношению к проповедуемому им Евангелию Царствия Божия, о каких упоминается в вышеприведенных словах Христа Спасителя.

Господь говорит, что мы, не слушающие слова Божия, возвещающего нам единое на потребу, т. е., вечное спасение, не хранящие его в своем сердце и не соблюдающие его в своей жизни, похожи бываем на тех людей, которым поют веселые песни, – они не пляшут; поют печальные песни, – они не плачут. Иначе сказать, на тех людей, с которыми ничего нельзя поделать вследствие бесчувственного духовно-нравственного состояния их, изображаемого пророком Исаией в следующих словах: «слухом услышите, и не уразумеете, и очами смотреть будете, и не увидите. Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтоб Я исцелил их» (Ис.6:9,10).

Так, слово Божие обещает нам – христианам царствие небесное, пресветлое и прерадостное, – мы не шевелимся, будто не нам говорят. В этом случае мы говорим Господу и слугам Его, призывающим в это царство, словами приточных званных: имей мя отречена. Хоть в нем – этом царстве Божием и пир, пир царский, какого и на ум никому не придет приготовить; да, к сожалению, вкусы у нас не те. Что там сладким считается, то нам горько; что там приятно, то нам противно; что там веселит, то нас тяготит, – разошлись во вкусах совсем. Вот в чем беда! И царствие с нуждницами, т. е., усиленно ищущими его и восхищающими мытарями и грешниками, отходит от нас, – отходит пока еще от некоторых единичных лиц; но оно отойдет, по слову Христову, и от целого народа, если только он будет находиться все в таком же бесчувственном состоянии относительно своего спасения, и «дано будет народу, приносящему плоды его» (Мф.21:43). Мы и рады уже, мы даже готовы поскорее бы прогнать его от себя, и речи уже о том заводим; да лукавый – этот главный враг рода человеческаого, – все как то не ухитряется это сделать.

Угрожает нам, далее, слово Божие судом неумытным и муками нескончаемыми, – мы не тревожимся, будто не слышим. А если и прокрадывается в сердце кого-либо из нас робость относительно будущей участи нашей после смерти, то мы обыкновенно слышим из уст окружающих нас различные утешения. Но какие это, поистине, горькие утешения! Могут ли они удовлетворить вполне наше сердце? Едва ли! Не удовлетворят, а скорее растравить наше сердце способны они. Так, одного спириты утешают: «какой суд! Только родиться лишний раз придется». Другому книжники натолковывают, – книжники, конечно, не истинные а ложные, у которых ум за разум зашел и которых так много развелось у нас в настоящее время: «Кого судить? Все атомы, разлетятся, и всему конец». Но придет, братия, час смерти; разлетятся мечты эти, как призраки, и существенность предстанет во всей своей неумолимости. Что тогда? Вот тогда то грешники будут взывать: падите на нас горы и холмы и покройте нас от всемирного позора; приди к нам смерть и прекрати наше существование совсем; но этого, к сожалению, нельзя будет сделать тогда: ибо будет уже поздно...

Бедное время наше! Ухитрился враг губить души наши. Знает, что страх смерти и суда есть самое сильное средство к отрезвлению души, – и потому заботится всячески разогнать его, и успевает. Но погасни этот страх, – отойдет страх Божий; а без страха Божия совесть становится безгласною; душа становится пустою, «облаком безводным», по выражению Апостола (Иуд.1:12), «носимым» всяким «ветром» учений и всякими порывами страстей. Мы становимся забитыми, теряем всякое чувство самосохранения истинного; ведемся, как ведомые прямо на пагубу, и не проявляем никакой заботы о своей участи; опускаем руки; предаемся отчаянию: что будет, то будет! Вот каково положение наше! Не от того ли так часты самоубийства, о которых мы слышим почти ежедневно? И это плод нынешних учений, нынешних взглядов на человека и его значение! Вот вам и прогресс! Вот и просвещение! Нет, лучше уж совсем быть невеждою, да со страхом Божиим душу свою спасти, нежели, достигиув титла просвещенного, погибнуть навеки, во всю жизнь не вспомянув о том, что будет по смерти. Из слова Божия, определяющего и царство небесное и ад, «не прейдет ни одна иота, или ни одна черта» по словам Христа (Мф.5:18). Все будет, как написано...

Некогда Господь, посылая на проповедь св. Апостолов, заповедал им всех звать, говоря: «приблизилось царствие небесное» (Мф.10:7), то есть пришло царствие, – идите в него. Нам же теперь, по прошествии почти двух тысяч лет со времени пришествия этого царствия, что следует проповедывать? Надо всем кричать: вы – сыны царствия; не бегите же из царствия в неволю и рабство, – потому что бегут. Одних пленяет свобода ума: «не хотим, говорят, уз веры и гнета авторитета, даже божественного:, сами все разгадаем и порешим». Ну, и порешили. Настроили басней, в которых больше ребячества, чем в мифологии древних греков, – и величаются, что они люди умные и передовые. На самом же деле это люди невежественные и отсталые. Других увлекает широкий путь страстей: «не хотим, говорят, знать положительных заповедей Закона Божия, ни требований совести, – это все отвлеченности: нам нужна естественность осязательная». И пошли вслед ее. Что же вышло? Приложились скотам несмысленным. Не от этого ли нравственного ниспадения родилась и теория происхождения человека от животных? Вот куда заходят! А все бегут от Господа, все бегут. И куда же в конце концов приведет это бежание их, это стремление их все вниз по наклонной плоскости? Оно приведет их в одно место и к одной цели, именно: в ад к вечной погибели...

Помолимся же Господу об этих несчастных заблуждающихся собратиях наших, хотя и «называющих себя мудрыми», но, поистине, «обезумевших» (Рим.1:22): да вразумит и наставит Он их на путь истины. Помолимся также и о самих себе, чтобы не заразиться нам их тлетворным учением и не пойти за ними этим погибельным путем. Более же всего будем «блюсти» себя, «како опасно ходим» (Еф.5:15) в нынешнее столь тревожное время. А для этого будем всегда обращаться к слову Божию, данному нам Самим Господом здесь – на земле, «как светильнику, сияющему в темном месте» (2Петр.1:19); будем твердо хранить его в своем сердце; будем неуклонно держаться его в своей жизни и руководиться им на всех путях своей деятельности, подобно Пресвятой Деве Марии, Которая «сохраняла все слова» Господни, «слагая их в сердце своем» (Лк.2:19): «потому что не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители оправданы будут» (Рим.2:13) и удостоятся блаженства вечного (Лк.11:28). Аминь.

Имуще дарования по благодати данней нам различна: аще пророчество, по мере веры...

(Рим.12:6)

Сегодня Православная Церковь совершает празднество в честь одного из величайших ветхозаветных пророков Божиих. Имя пророка Илии с ранних лет известно каждому из нас. Известна также более или менее и пророческая деятельность этого лица, жившего в царствование Ахава, царя Израильского, хотя после смерти его и не осталось никаких писаний собственно пророческого характера. Эта деятельность его главным образом заключалась в обличении господсгвовавшего тогда в широких размерах идолопоклонства в земле Израильской и в вразумлениях нечестивого царя и народа. А эти обличения и вразумления исходили в свою очередь из пламенной ревности его о вере в истинного Бога. Обличая идолопоклонство и различные пороки, связанные с ним, он изрекал людям, виновным в них, волю Божию и предсказывал им от имени Божия то или другое наказание. Так, например, он предсказал Ахаву трехлетнее бездождие и голод, а затем, чтобы доказать ничтожность ложных богов и могущество Бога истинного, свел с неба огонь на приготовленную жертву.

Подобно пророку Божию Илии, деятельность и всех прочих пророков, как ветхозаветных, так и новозаветных, на пространстве целых веков, состояла из того же самого, именно: во-первых, из обличения различных пороков и вразумления различных людей; во-вторых, из откровения посредством них, как орудий божественных, воли Господней и предсказания ими той или другой участи, как отдельным лицам, так и целому народу. Эти черты пророческого служения являются существенными и необходимыми чертами для всякого пророка, будет ли он великий или малый, проповедывавший только устно или же оставивший после себя писания.

Вместе с празднованием в честь славного пророка Илии мы совершаем сегодня также молитвенную память о почившем десять лет тому назад в этот самый день незабвенном Михаиле Никифоровиче Каткове.

Знаменательное совпадение! И тем более знаменательным является оно ныне, в день десятилетней годовщины со дня кончины этого замечательного человека.

Кто из нас, русских людей, и, в особенности, москвичей, не знает имени Каткова? Кто из нас не знает и о многотрудной и плодотворной деятельности его – деятельности, как первоклассного публициста и знаменитого государственного мужа, к мнению которого прислушивались высшие сановники царские и даже сами Цари, которые любили и уважали его; – деятельности, как истинного патриота и гражданина Русской земли, встававшего на защиту ее в трудные годины и будившего своим вдохновенным словом умы и сердца своих соотечественников; – деятельности, как верного и любвеобильного сына Православной Церкви, дорожившего всегда сокровищем святой веры, завещанной предками, и старавшегося сохранить его целым и невредимым и среди того народа, которому он служил всеми силами своей души?

Такова в кратких словах деятельность Каткова. Такова его заслуга пред Богом, Царем и Отечеством.

Но все ли этим сказано? Нет, не все! По нашему мнению, мы погрешили бы, если бы не указали здесь еще на один род служения и деятельности его, обнимающий собою все указанные нами доселе. Какой же это род? Этот род есть не иной какой, как именно пророческий.

Да, Катков был, можно сказать, истинным пророком в полном смысле этого слова! В самом деле, все те черты истинного пророчества, на которые мы указали выше, все они могут быть вполне приложимы и к нашему современному всероссийскому пророку, каким был в своей жизни Катков. Разве он, подобно древним пророкам, не так же беспощадно обличал различные пороки и заблуждения человеческие? Разве он не с такою же любовию и твердостию духа, достойною всякого христианина, вразумлял людей, уклонившихся с прямого и верного пути на путь кривой и ложный? Разве он в некоторых случаях не являлся выразителем воли Божией относительно нашего народа и предсказателем ему той или другой участи здесь – на земле?

Мы не говорим уже про политическую область, в которой его пророческий талант выразился с необыкновенною силой и ясностью. Здесь его прозорливость едва ли найдет себе подражателей. Но и помимо этой, во всех других областях, куда только простиралось его влияние, как публициста, он оставил после себя следы своего пророческого служения родине. Так, например, не он ли, Катков, предсказал Русскому народу гибель без прочных основ самобытной жизни: религиозной в виде Православия, государственной в виде Самодержавия и общественной в виде народности? Эту начинавшуюся гибель мы ясно видели в те несчастные шестидесятые и семидесятые годы, когда указанным нами основам русской жизни грозила опасность быть стертыми совсем с лица Русской земли. Видел тогда эту гибель и сам Катков, видел, и еще более усилил свою пророческую деятельность. И затем, не тот же ли Катков предсказал нам еще задолго до своей смерти происшедший в наши дни поворот Русского народа, в высших его слоях, к новой, лучшей жизни? До начала этого периода в жизни Русского народа дожил, как известно, и сам Катков, который, конечно, не мог не радоваться успеху своих трудов, которых положил он не мало в этом деле. Но еще более он возрадовался бы духом своим, если б он мог встать теперь из гроба и посмотреть на окружающую его жизнь.

Правда, Катков не совершил чудес в мире физическом, но он, можно сказать, совершил чудеса в мире духовном, «сожигая глаголом», неумолчно звучавшим в его устах, «сердца людей» и изменяя их в нравственном отношении.

Так, поистине, Катков является пророком и пророком великим, оставившим нам после себя в наследие свои бессмертные творения...

Люди, сколько-нибудь знавшие Каткова и соприкасавшиеся с ним по роду его службы и деятельности, обыкновенно удивлялись ему и говорили: «это тотальный ум и талант». Совершенно верно. Это был из ряда вон выходящий человек среди остальных подобных ему смертных людей, это был какой-то неземной титан мысли и слова и, вместе с ними неразлучного, дела: ибо он учил, как словом своим, так и жизнью своею, оправдывающею это слово. Но вместе с тем здесь нельзя не указать также и на то, что все, чем так прославился Катков, было дарованием по данной ему благодати Божией (Рим.12:6), – дарованием, которое он возрастил в себе и приумножил.

Св. апостол Павел в послании к Римлянам указывает на различные обязанности христианские, которые каждый из нас, в свойственном ему звании и в отведенном ему круге деятельности, должен тщательно и добросовестно исполнять. В числе прочих он указывает и на пророчество. «Имеешь ли пророчество, – говорит он, – пророчествуй по мере веры» (ib.) Что это значит? Это значит, что если ты наделен даром вдохновенного слова, чтобы свидетельствовать пред людьми о благодати и заслугах Христовых, то должен пользоваться этим даром с верностью, не превышающею меры твоей веры, чтобы ты не смешивал истины с ложью; должен молиться о приумножении мудрости и дара веры, вследствие чего ты сам, объятый сильнее благодатию, можешь сильнее возвещать ее и другим.

Нужно ли говорить здесь о том, что Катков старался всегда действовать согласно вышеуказанным словам Апостола? Это ясно для каждого. Вера в Бога и ревность по этой вере, – это был главный принцип, которым руководился Катков постоянно в своей личной и общественной жизни. Она же, эта вера, как мы видели, служит одним из первых условий и всякого пророческого служения.

Молясь ныне Господу о упокоении души многопотрудившегося в этой жизни раба Божия Михаила, помолимся также и ублажаемому ныне св. Церковью пророку Божию Илии, помолимся ему о том, чтобы Господь «воздвигал» в нашей стране «во время потребных» (Сир.10:4) мужей, подобных ему по роду служения, а также «по духу и силе». Аминь.

Сейчас, братия, будет совершена нами панихида по высокопреосвященнейшем Иннокентии, митрополите Московском, по случаю исполнившегося в нынешний день столетия со дня рождения его на свет. Имя митрополита Иннокентия должно быть хорошо известно каждому православному русскому человеку, как имя великого миссионера и равноапостольного мужа, «подвигом добрым подвизавшегося» в течение целого полустолетия в деле евангельской проповеди людям, неведущим истинного Бога, в пределах нашего отечества и далеко за пределами его.

Нынешний праздник, по справедливости, можно назвать праздником православного миссионерства, где бы оно ни находилось и в чем бы оно ни состояло. Для того, чтобы уяснить себе смысл и значение этого празднования, укажем здесь на некоторые черты из жизни и деятельности воспоминаемого архипастыря.

Митрополит Иннокентий родился в 1797 году от беднейшего причетника в селе Ангинском Верхоленского округа Иркутской епархии и назывался в мире Иоанн Вениаминов. Низшее образование он получил у диакона Ангинской церкви, у которого он учился грамоте, а среднее образование получил в Иркутской семинарии. По окончании курса в последней в 1817 году, он был рукоположен во диакона и затем вскоре, в 1821 году, во священника к Благовещенской церкви в городе Иркутске. Здесь чрез год или два совершилось его, поистине, чудесное призвание на миссионерское служение, которое имело место сначала на Алеутских островах¹⁵³. Вот как произошло это важнейшее событие в жизни митрополита Иннокентия по его собственным словам. «Слыхал я, – говорит он, – о миссионерах, о дальних их путешествиях для просвещения язычников; но никогда на это дело не обращал особенного внимания. Но вот получаю, вместе с другими, от епархиального начальства письменное приглашение на мисионерское служение на Алеутские острова. Только прочитал я его, как будто бы что поворотилось в моей груди, и я тут же объявляю своим домашним: я еду. Ни слезы родных, ни советы знакомых, ни опасения трудностей дальнего пути и ожидающих меня лишений, – ничто не доходило до моего сердца; как будто огонь горел в моей душе, и я легко расстался с родиной и не чувствовал трудностей утомительнейшего путешествия»¹⁵⁴.

Шестнадцать лет трудился Иоанн Вениаминов в сане священника на избранном им миссионерском поприще. После этого он является в Петербург для напечатания сделанных им переводов священных книг на Алеутский язык, и здесь получает приглашение поступить в монашество и затем рукоположение во епископа Камчатского и Алеутского. Слыша голос Божий в событиях своей жизни, он пошел туда, куда Господь стопы его направил. В сане епископа проведено им еще целых двадцать восемь лет в миссионерских трудах и подвигах. Эти миссионерские труды и подвиги митрополита Иннокентия известны всему свету. «Он проезжал громадные пространства по снегам, тундрам и горам, на собаках и верхом, терпя холод, голод и жажду; выносил морские бури и опасности потопления. Он созидал церкви, учреждал миссии и училища, переводил на инородческие языки священные книги, был другом и советником правителей наших владений в Америке, ныне уступленных Соединенным Штатам, и в Восточной Сибири, участвовал в устройстве края, в созидании городов. Вечным памятником на берегах Восточного Океана остались ему не только учреждения церковного характера, но и названия его именем – Иннокентиевскими – некоторых местностей и урочищ, данные в честь его светскими властями»¹⁵⁵.

Если имя митрополита Иннокентия должно быть известно, как мы заметили, всем вообще православным русским людям, то в особенности оно должно быть известно, мало этого, должно быть любезно и дорого нам – москвичам, жителям первопрестольной столицы: так как митрополит Иннокентий занимал кафедру Московских первосвятителей в продолжение более десяти лет. Не касаясь здесь в подробности служения его, как митрополита Московского, упомянем лишь о служении его на этой кафедре в целях миссионерских. В этом отношении мы можем видеть весьма близкую связь прежней миссионерской его деятельности со служением его на Московской кафедре. Стоит только вспомнить учреждение в Москве, вскоре по прибытии его сюда, Православного Миссионерского Общества. Что такое представляет собою это Общество? «По тому развитию, какое оно получило в течение девяти лет под председательством великого миссионера» – митрополита Иннокентия, который был, можно сказать, все время не только его главою, но и душою, – «это Общество выходит совершенно из ряда учреждений, носящих подобное имя. Вот чем ознаменовалось его существование» для Православного Русского народа: последний «узнал, что такое миссии и где они у нас, и для чего они; в каком они положении, чем стесняется их деятельность и чем может быть оживлена»¹⁵⁶.

А вот каковы были его плоды для самого миссионерства: «миссионерские станы умножены, миссионеры обеспечены; инородцы, кроме постоянных крещений в большом количестве ежегодно, крестятся по нескольку тысяч за один раз; отмечены сила и пути магометанской пропаганды; на дело миссионерское употребляются такие суммы, каких прежде и представить невозможно было; а, главное, народ привыкает почитать своею святою обязанностью вспомоществование делу распространения и утверждения Православной веры. Таким образом, митрополит Иннокентий, руководимый Промыслом Божиим, отсюда сделал для миссионерского дела то, о чем он сам на месте своей прежней деятельности и помыслить не мог и чего никто другой сделать был не в состоянии. Этим делом достойно увенчалась его миссионерская деятельность»¹⁵⁷ еще при жизни его на земле.

После смерти митрополита Иннокентия произведенное им на свете и столь горячо любимое им детище – Православное Миссионерское Общество утвердилось уже прочно и продолжает до сих пор совершать свое дело в том же духе и направлении. Отпраздновав недавно четвертьвековой юбилей своей плодотворной деятельности, оно в настоящее время считает членов своих в разных местах России тысячами. Кроме заботы о внешней миссии за пределами России, в чем собственно и полагает свою главную задачу вышеупомянутое Общество, – обращено также теперь внимание и на внутреннюю миссию, т. е., миссию, совершаемую в пределах отечества. С этою целью было уже несколько, так называемых, всероссийских миссионерских съездов, собиравшихся в тех или других городах обширной России и имевших в виду пресечение разного рода заблуждений, возникших на почве православной русской жизни, каковы, например, раскол и сектанство. Последний такой съезд состоялся в нынешнем году в городе Казани. Был он и у нас в Москве в 1891 году. Все это, можно сказать, плоды миссионерской деятельности митрополита Иннокентия, который дал толчок в этом направлении будущим своим преемникам по миссионерскому служению...

Братия соотечественники! «Почтим память», – скажем в заключение словами митрополита Макария, преемника по кафедре митрополита Иннокентия, словами произнесенными им при вступлении в первый раз в собрание Православного Миссионерского Общества, – «почтим память в Бозе почившего первосвятителя, великого миссионера, столько потрудившегося в Евангельской проповеди; почтим не одним молитвенным воспоминанием о нем» в настоящие минуты, «но вместе твердою решимостью следовать по стопам его и со всем усердием продолжать то, чему он положил начало»¹⁵⁸. Аминь.

И послав усекну Иоанна в темнице

(Мф.14:10)

Нынешний день Православная Церковь отметила печальным событием, а именно: мы ныне воспоминаем мученическую смерть одного из величайших пророков, который жил в одно время с пребыванием Господа нашего Иисуса Христа на земле. Еще задолго до смерти своей Иоанн томился в темнице, претерпевая там разного рода лишения. И что такое темница, это, я думаю, всякий более или менее ясно представляет себе.

В древности, как и теперь, существовали также темницы или тюрьмы, но только в ином, более ужасном виде, чем в настоящее время. По понятиям тогдашних людей они представляли собою как-бы ад, в противоположность свободному воздушному пространству, по которому разливает свой благотворный свет блестящее солнце, вследствие чего бывает так весело и радостно всем. Отсюда ясно, почему заключенные иногда называют видимый мир Божий раем. Таким образом, древние тюрьмы представлялись в виде чего-то ужасного, страшного, – и людям, попавшим туда, было очень горько. Они должны были переносить там различные лишения и страдания, как душевные, так и физические. Самое помещение этих тюрем соответствовало их названию: они обыкновенно находились где-нибудь в неприступных крепостях или в таких местах, куда совсем не мог проникать свет солнца и луны, или мог, но только слабый; самая принадлежность этих тюрем заставляла каждого содрогаться, потому что в них, кроме пня для сидения и нескольких пучков соломы для лежания, более ничего не было. Вот в одну то из таких тюрем, помещавшуюся «в крепости Махере, лежавшей на северо-восточном берегу Мертвого моря, на границе владений Ирода Антипы и арабского царя Ареты»¹⁵⁹ и был заключен Иоанн Креститель! Находясь при мерцающем свете, вовруг голых стен, и видя пред собой одну только солому, как предмет для успокоения тела, он переносил там жестокие душевные страдания и, вместе с тем, молился, как за всех верующих в Иисуса Христа, так и за своих врагов. Отсюда, из темницы, он между прочим, посылал, как это известно из Евангелия, двоих из учеников своих спросить Иисуса Христа о том: Он ли это тот, который должен прийти, или ожидать им другого (Мф.11:2–3). По какому же поводу был заключен св. Иоанн в темницу? – Он был заключен туда по следующему поводу.

Незадолго перед тем, как Иоанн крестил народ водою в покаяние и свидетельствовал об Иисусе Христе (Ин.1:26,29,32–34), царь Галилейский Ирод Антипа женился на Иродиаде жене Филиппа, брата своего. Так как брак этот был незаконный, то Иоанн обличал Ирода и жену его Иродиаду во грехе: не достоит ти имети ея (Мф.14:4), говорил он ему. Такие упреки сильно не нравились злой Иродиаде и она решилась, во что бы то ни стало, погубить Иоанна и уговаривала к тому своего мужа. Но Ирод не соглашался на это: он глубоко уважал Иоанна, как человека прозорливого и святого, советовался с ним и иногда поступал по его советам. К несчастью, он был человек нетвердый, бесхарактерный, и Иродиада успела уговорить его заключить Иоанна в темницу, как государственного преступника. По словам историка Иосифа Флавия, причиною заключения Иоаннова было опасение Ирода, чтобы Иоанн не произвел народного восстания¹⁶⁰, хотя опасение это, нужно заметить, было ложное и неосновательное. Так страдал и мучился заключенный в тюрьму Иоанн Креститель, один из великих пророков, «больший которого, по словам Христа Спасителя, не восставал из рожденных женами» (Мф.11:11). Находясь в тюрьме и вынося в ней чрезвычайные лишения, он и там находил случай для возвещения народу об Иисусе Христе, он и там снискал себе много учеников, которые могли передавать его учение народу.

Но злой Иродиаде не довольно было того, что Иоанн томился в тюрьме. В ней вкоренилась мысль, чтобы погубить Иоанна, и она искала к тому удобного случая. И действительно: случай представился. В день своего рождения царь Ирод давал пир во дворце всем своим вельможам, военачальникам и старейшинам Галилейским. Во время пира вошла дочь Иродиады, по имени Саломия, и плясала для увеселения царя и гостей, «плясала, вероятно, один из тех характерных танцев, какие особенно раздражают сластолюбие восточного жителя»¹⁶¹. Пляска ее понравилась всем присутствовавшим там и, в особенности, Ироду, который был так восхищен ею, что сказал: «проси у меня, чего хочешь, и дам тебе (Мк.6:22),и поклялся отдать даже половину своего царства, если только она попросит у него. Девица, так как была еще молода и неопытна, пошла к своей матери, чтобы посоветоваться вместе, чего бы ей попросить. Ее девическое воображение, как бы ни было омрачено развратом, конечно, представляло что-нибудь блестящее, что-нибудь хорошее или даже полезное, но никак не представляло того, что повело бы к совершению ужасного преступления; а между тем вышло совсем не так, как она, быть может, думала. Иродиада, на вопрос дочери, чего ей попросить у царя, ответила: «головы Иоанна Кристителя» (ib. ст. 24). Такое жестокое требование, может быть, и испугало девицу, но она должна была повиноваться своей матери и потому возвратилась в залу к пирующим и с такими словами обратилась к Ироду: «хочу, чтобы ты дал мне теперь же на блюде голову Иоанна Крестителя» (ib. ст. 25). Такая просьба сильно опечалила царя. С одной стороны, совесть ему говорила, что он не должен исполнить такую беззаконную просьбу; с другой, что он пред всеми покажется лжецом, нарушающим свою клятву, если откажет дочери в этой просьбе. И потому, не желая нарушить данного слова, он заглушил в себе голос совести, говорившей, чтобы он взял свое слово назад. По его приказанию, оруженосец отправился в тюрьму, отсек голову Иоанна Крестителя и принес ее на блюде во дворец к царю. Ирод отдал ее девице, а девица отнесла к матери своей Иродиаде. Предание говорит нам, что когда голова Крестителя была принесена во дворец к Ироду, то последний еще раз услышал от нее обличение себе: не достоит ти имети ея; а когда она была принесена к Иродиаде, то эта, по крайней злобе своей, проколола мертвый язык ее булавкой в отмщение за те обличительные речи, которые слышала она при жизни ее. Как окончилась жизнь великого пророка и проповедника покаяния, стоявшего на грани Ветхого и Нового Завета, – окончилась смертью мученика среди пира веселящихся людей! Такова же участь, братия, и каждого проповедника слова Божия, если только он вздумает постоять за истину, если он так же смело и безбоязненно пойдет против пороков современных людей. Да, каждый из нас должен ожидать в этом случае мученической смерти, чрез заточение ли в темницу, чрез обезглавление ли, подобно Иоанну Крестителю, или иным каким-либо способом, потому что, как известно, правда глаза колет; потому что нынешним людям, для того чтобы быть у них в почете и уважении, нужно говорить только одну неправду или, иначе, льстить в глаза! А людям, окруженным со всех сторон неправдою, так хочется пребывать во тьме и неведении!..

Обратим теперь внимание свое на пир, среди которого погиб св. Иоанн Креститель, на пир – это собрание людей праздных, преданных разгулу и распутству. Главными действующими лицами на этом пире были, как известно, следующие: Ирод, его жена Иродиада и дочь последней Саломия. Ирод находился с пирующими гостями в большой зале, куда пришла и дочь Иродиады, самой же Иродиады, как говорит предание, не было в той зале, где происходило пиршество; она, вероятно, находилась в какой-нибудь из других комнат дворца. Наконец, четвертым, самым важным лицом является Иоанн Креститель, находившийся дотоле в темнице, – является, можно сказать, в виде живого мертвеца. Этот невинный, беззаконно осужденный узник сделался жертвою веселящимся людям. И как сделался? – От одного, неосторожно обдуманного слова. Ирод, хотя и раскаялся после в том, что так необдуманно выразил свою мысль, но было уже поздно, и ему было стыдно взять свое слово назад и, таким образом, нарушить данную клятву. Притом, в его словах видна также не только необдуманность, но и хвастливость, или гордость. Он говорит: «я дам тебе, даже до половины моего царства». На самом деле он не мог этого сделать, так как сам находился в зависимости от римского правителя и высказал это, конечно, для того, чтобы похвалиться между присутствующими гостями. Так прошел пир, окончившийся ужасным происшествием! Но к какому заключению оно приводит нас?

Так как происшествие это случилось тогда, когда люди в сильной степени предавались объядению, пьянству и распутству, то Церковь установила по этому случаю ныне строгий пост, состоящий не только в воздержании от известного рода яств и питий, но и в воздержании от всякого рода удовольствий¹⁶². Вот как отзывается об этом пиpе св. Иоанн Златоуст: «позорище все сатанинское. Во-первых, оно состоялось чрез пьянство и сластолюбие, откуда ничего не происходит доброго; во-вторых, зрители были люди развратные, а дающий пиршество всех бесчестнее. В-третьих, забава была безумная. В-четвертых, девица, чрез которую брак делался противозаконным, и которой надлежало скрываться от света по причине позора своей матери, пышно является в собрании и, отложив девический стыд, всех блудниц затмевает собою¹⁶³.

Так как, далее, люди во время этого пира забыли о долге и совести, то мы должны в особенности остерегаться всякого рода увеселений, на которых злые люди иногда до того забываются, что дают нелепые, необдуманные обещания, увлечением которых справедливый и честный человек может погибнуть ни за что в нравственном смысле. А наша молодежь, напротив, спешит не в церковь Божию на молитву, а куда-нибудь на увеселение: в театр, или другое подобное место, где проводит не только вечер, но, случается, и целую ночь. Вот на этих то увеселениях большею частью наши юноши и девицы погибают в нравственном отношении! Что я сказал: молодежь? Нет, не молодежь только, неопытная, неустановившаяся и увлекающаяся, жаждет увеселения и устремляется в разные места, где оно происходит, а и люди более или менее зрелого возраста, и даже, горько сказать, старики и старухи. Вот кто потянулся теперь за молодежью туда же! Вместо того, чтобы служить нашей молодежи примером воздержания и благочестия во всех отношениях, наши почтенные отцы и матери часто подают им пример соблазна и греха. Вместо того, чтобы приходить как можно чаще в церковь Божию и здесь размышлять о Боге, о душе и вечности, эти несчастные люди устремляются в места, поистине, сатанинские для того, чтобы, рассеявшись, забыть обо всем этом. Не думайте защищать все эти увеселительные места, в которые собираются теперь люди в большом количестве; – все эти театры, концерты, клубы, маскарады, балы, вечеринки и т. п.; не думайте защищать их тем, что они имеют с внешней стороны как будто благообразный и приличный вид. Нет! Под этою их личиною скрывается непременно другая сторона, – сторона весьма непривлекательная, скрывается все их безобразие, неблагопристойность и беспорядочность. Кроме грубого и открытого разврата, происходящего в некоторых местах, есть еще, как известно, тонкий разврат, едва уловимый в жизни человека. Вот в сети этого то тонкого разврата и попадают весьма часто все те, которые посещают вышеуказанные места веселия и развлечения. Этот тонкий разврат они незаметно для себя воспринимают там всеми своими чувствами: и глазами, и ушами, и языком, и сердцем. По внешнему виду своему они, может быть, и приличны (по крайней мере, такими они кажутся в глазах других людей); а по внутреннему состояйнию они, можно сказать, всецело бывают развращены...

Помолимся усердно Господу, да вложит Он в сердца современных родителей добрые мысли и желания, чтобы они исправили пагубную жизнь своих детей и наставили их на путь правды и спасения! Но опасность погибели касается не одних только юношей и девиц, а и других людей. Да подействует же на всех нас Господь Своею благодатию, милующею и спасающею нас от всякого зла, разлитого в мире сем, прелюбодейном и грешном! Да дарует Он всем нам проходить земное поприще не широким путем, ведущим в пагубу, а узким путем, ведущим в царство небесное! Аминь.

Жена спасется чадородия ради, аще пребудет в вере и любви и во святыни с целомудрием

(1Тим.2:14–15)

Из обстоятельств праздника Рождества Пресвятыя Богородицы возьмем для себя, братия, в назидание одну черту, что чадородие всякой вообще жены, пребывающей в законном браке, бывает благоугодно пред Богом, если она «пребудет в вере и любви, и в святости с целомудрием». Такая жена, по слову Апостола, спасется, т. е. будет свободна не только от первородного греха «жены прельстившейся и впавшей в преступление» (1Тим.2:14), но и загладит свои собственные грехи, от которых ни один человек в мире не бывает свободен. Как это должно быть утешительно и близко сердцу каждой из вас, православные жены, состоящие теперь или же ранее состоявшие матерями своих детей! Вы самым положением своим в качестве матерей призваны Богом к вечному спасению. Восчувствуйте же близость к вам милости Божией и, восчувствовав, постарайтесь воспользоваться ею для вашего собственного блага. Для этого обратите внимание свое на вышеприведенные слова Апостола и поразмыслите сейчас, о чем в них говорится.

В них говорится, что «жена спасется» не просто только «чрез чадородие», но – прибавляет Апостол – «если пребудет в вере и любви, и в святости с целомудрием». Это, конечно, не напрасно сказано им. Значит, здесь имеет значение не один только физиологический процесс деторождения, хотя и с этой стороны все жены несут тяжелый крест, увенчивающий их славою среди другой половины рода человеческого; но, главным, образом, здесь имеет значение духовно-нравственный подвиг, какой они должны предпринять в своей жизни. Этот подвиг – именно внутреннее перерождение, какое должно совершиться в их умах и сердцах, а также и во всей их жизнедеятельности. Черты этого подвига, по словам Апостола, заключаются в следующем: в вере, любви и святости с целомудрием. Разберем здесь сначала, что значат эти понятия в отдельности и затем в совокупности, как они представлены у Апостола.

Что такое вера, любовь и святость, – это, конечно, должно быть вам, православные жены – христианки, воспитанные в христианской вере еще с младенчества, более или менее известно из тех книг, по которым вы обучались дома и в школе. Вера, как восприемлемость и усвоение умом человека тех или других истин Божественного Откровения, относится, повидимому, больше к умственной жизни его; но «начинающаяся в мыслях», она «принадлежит преимущественно сердцу» (катих.). Далее, любовь, как чувство, гнездящееся в сердце человека, относится, повидимому, больше к сердечной жизни его; но урегулирующим началом ее здесь является ум, просвещенный светом веры Христовой. Наконец, святость, как ближайший плод ума и сердца, должна относиться вся к нравственно-практической деятельности человека, в которой играет главную роль, как известно, воля – эта третья способность души человеческой.

Что же нужно разуметь теперь под словом: целомудрие? Последнее мы привыкли понимать слишком в узком смысле. Мы привыкли относить его только к обязанностям женщины или мужчины относительно сохранения их телесной чистоты; но это не совсем так. По христианскому образу мыслей понятие целомудрия гораздо шире. Под ним нужно разуметь не одну только эту, так сказать, частную обязанность звания христианского, но и некоторые другие общие обязанности, входящие в круг прочих. Значение этого слова нам будет вполне ясно тогда, когда мы передадим его в буквальном смысле: целомудрие, т. е. цельность или полнота мудрости, как именно и должно переводиться это слово с того подлинника, который стоит в этом случае в греческом языке¹⁶⁴. В соединении же с предыдущими словами: вера, любовь и святость, это понятие будет означать то, что христианская мудрость должна простирать свое влияние на все: и на ум с его познавательными способностями, и на сердце с его чувствующею стороною, и на волю с ее практическою деятельностью. Таким образом, вся область души человеческой должна находиться под воздействием христианской мудрости, признаки которой, по словам другого Апостола – Иакова, заключаются в том, что она, «во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» (Иак.3:17). Отсюда является цельность и неразделимость этой мудрости или, одним словом, целомудрие. Вот каково должно быть

целомудрие, как высшая христианская добродетель, усвоить которую обязываются не одни только женщины, как говорит в указанном месте Апостол, но и мужчины, как это видно из других слов того же Апостола, содержащихся в послании его к епископу Титу (2:6,12)!

Да дарует же Господь вам, православные жены, достигнуть когда-либо такого целомудрия в своей земной жизни для того, чтобы быть обеспеченными относительно вашего вечного спасения, всецело зависящего, как вы видите, от него! Жена спасется чадородия ради, аще пребудет в вере и любви и во святыни с целомудрием. Аминь.

Сегодня св. Церковь совершает празднество в честь четырех святителей Христовых: Петра, Алексия, Ионы и Филиппа. Кроме нынешнего дня память этих святителей в отдельности совершается также еще и в другие дни, совершается даже не один раз в продолжение года. Ныне же св. Церковь, совершая совокупное празднество, нарочито учрежденное в честь упомянутых святителей Христовых, хочет этим самым как бы выделить их из среды прочих святителей. Как в природе видимой, на вещественном небе, различаются светила одно от другого по величине и блеску своего горения и свечения: так точно и в природе невидимой, на духовном небе Церкви, различаются своего рода светила, восходящие туда по временам и светящие людям. И там бывают светила больших или меньших размеров, освещающие в большей или меньшей степени подсолнечную. Вот к таким то духовным светильникам Российской Церкви, горящим и светящим на далекое пространство, и принадлежат святители Христовы: Петр, Алексий, Иона и Филипп.

В нынешнем тропаре, составленном в честь их, св. Церковь называет их «первопрестольниками российскими». Остановимся в настоящий раз на этом названии, прилагаемом ко всем им вообще. На что указывает оно нам? – Оно указывает, конечно, на то, что святители Христовы Петр, Алексий, Иона и Филипп были святителями первопрестольного града России – Москвы; что они были московскими митрополитами. Но, называя их таким именем, св. Церковь имеет в виду выставить их значение в этой области дальше узкого понятия, соединяемого с обыкновенным словом святитель. Без сомнения, празднуемые ныне святители имеют значение не в одном только церковно-иерархическом отношении, но и в государственно-политическом. В этом последнем отношении они сыграли, пожалуй, свою роль гораздо больше, нежели в первом, потому что в Российской Церкви много находится святых в сане святителей, достойных по своей подвижнической, истинно-благочестивой жизни, и превозшедших, может быть, своими нравственными подвигами в религиозном отношении празднуемых ныне святителей. Но никто из всех прочих святителей русских не превзошел, можно сказать, их и не сделался выше в гражданском отношении.

Время святительствования Петра, Алексия, Ионы и Филиппа в нашей первопрестольной столице – Москве падает, как известно, на годы 1325–1568 с некоторыми небольшими перерывами. Первая цифровая дата, приведенная нами здесь, указывает на время перехода святителя Петра из Владимира в малый и незначительный тогда городок – Москву, князем которого был умный и милосердый к бедным Иоанн Данилович Калита. Отношение святителя Петра к этому новому городу и дальнейшая судьба его в жизни прочих городов российских тесно связываются с его замечательным пророчеством, произнесенным им по поводу построения Успенского Собора. «Если ты послушаешь меня, сын мой, – так говорил святитель Петр князю Иоанну Даниловичу Калите, – и воздвигнешь храм в честь Пречистой Богоматери, то и сам прославишься более иных князей с родом твоим, и город твой будет славен между всеми городами русскими, и святители поживут в нем, и кости мои здесь положены будут». Эти слова исполнились, можно сказать, с буквальною точностью. Все настоящее величие Москвы, как первопрестольной столицы России, обязано именно этому благословению первосвятителя, преподанному ей вместе с произнесением пророчества. Говоря о святителе Петре, как церковно-государственном деятеле, нельзя не отметить здесь прежде всего его деятельности по отношению к татарской Орде, в зависимости которой находилась тогда Русская земля. Святитель Петр, заботясь о благе Церкви и государства, предпринимал путешествие в Орду с целью выхлопотать у хана Узбека, принявшего магометанство, оставление прежних льгот за Русскою Церковью и русским духовенством. И это, при помощи Божией, ему удалось сделать. Хан принял его с честью и дал ему новый ярлык, которым не только оставлялись за духовенством прежние права, но еще были прибавлены ему новые: все церковные люди были подчинены митрополиту по всем делам, не исключая и уголовных. Кроме того, святитель Петр усердно заботился о поддержании согласия между русскими князьями...

Другой, празднуемый ныне, святитель Христов, святый Алексий, управлял Церковию в то опасное для русского царства время, когда власть великого князя, утвердившаяся в Москве, ослабела и даже перешла в другие руки. Поставленный в митрополита после смерти Феогноста, преемника святителя Петра по митрополичьей кафедре, он точно также оказал, за все время своего святительствования, весьма важные услуги Церкви и государству. Когда, по смерти Иоанна Иоанновича Кроткого, в Орде признали великим князем Димитрия Константиновича, князя Суздальского, святитель Алексий вместе с верными боярами успел выхлопотать грамоту на велико-княжество юному Димитрию Иоанновичу, впоследствии знаменитому герою Донскому, и чрез то поддержал право дома Калиты. Стараясь действовать всегда в пользу этого князя и, следовательно, в целях возвышения новой столицы – Москвы, он много помогал ему своими мудрыми советами. Управляя, в отсутствие его, боярскою думою, св. Алексий много содействовал усилению власти его над прочими удельными князьями, которых он нередко усмирял, для чего иногда решался на строгие пастырские меры. В лице юного князя Димитрия Иоанновича святитель Алексий, можно сказать, воспитал будущее величие России. Заботясь о благе Церкви и отечества, святитель Алексий три раза путешествовал в Орду: в первый раз, по установившемуся обычаю, в начале своего святительства, во второй раз – по вызову хана Чанибека, по случаю болезни его жены Тайдулы, которую святитель чудесным образом исцелил; и в третий раз по случаю вступления на престол нового хана Бердибека, который требовал от всех русских князей усиленной дани и собирался на Россию войной. При помощи исцеленной Тайдулы, которою он приобрел себе особенное уважение в Орде, св. Алексий укротил ярость Бердибека и даже получил от него новый ярлык, подтверждавший права Церкви и духовенства. Он же, святитель Алексий, при грозном нашествии Ольгерда, возбудил упадший дух столицы и своею твердостью сокрушил честолюбивые замыслы литовского князя.

Святитель Иона, будучи избран и поставлен на митрополичью кафедру собором епископов Русской земли, в управлении Церковью держался все время того же направления, которого держались его предшественники Петр и Алексий. Этот святитель жил, как известно, пред самым окончанием удельной системы и татарского ига – этих двух великих зол, истощавших Россию с внутренней и внешней стороны. Перед своим падением удельные князья в особенности волновались против великокняжеской власти. Св. Иона, еще до вступления своего на престол митрополитов Московских, ревностно вступился за великого князя Василия Васильевича и его сыновей. И в этом он имел большой успех. По его настоянию, Василий Васильевич возвратился из Углича, куда он был взят в плен и где был ослеплен Димитрием Шемякой, и получил сперва в удел Вологду, а потом и Москву, в которой сделался опять великим князем. Св. Иона не только сам деятельно помогал великому князю в борьбе с мятежниками, но убеждал к этому и других русских святителей. Св. Иона содействовал также великому князю и в борьбе с татарами, и чрез подчиненных ему епископов склонял к этому удельных князей. «Кому случится умереть на той брани», – писал он им, – «те, подобно древним мученикам, примут от Христа венец за подвиг мучения». Освобождение от ненавистного ига было самым заветным желанием святителя Ионы, который ежедневно горячо молился Богу о том, чтобы Господь дал торжество России над всею Ордою и самодержавное царство ее правителям. Таким образом, св. Иона довершил великое дело своих знаменитых предшественников и способствовал к совершенному освобождению Церкви и отечества от татарского ига...

Наконец, четвертый, празднуемый ныне Церковью Российскою, святитель Филипп жил и святительствовал после всех упомянутых святителей. Он жил гораздо позднее их, именно: в шестнадцатом веке, когда обстоятельства России значительно изменились в сравнении с предшествовавшими веками. В это время татарское иго было окончательно свергнуто; удельная система пала; московский князь сделался самодержавным князем. Но, несмотря на то, что Россия, с освобождением двух великих упомянутых нами зол, могла теперь свободнее вздохнуть, в ней открылось много других нестроений и беспорядков, которые служили для нее ничем иным, как нравственными язвами, подтачивающими ее внутренний организм. В лице святителя Филиппа Русская земля нашла себе истинного печальника и ходатая за ее граждан – мирных, слабых и беззащитных в столкновении с государственною властью, шедшею в разрез с требованиями христианского долга и совести. Вспомним, напр., здесь о деятельности св. Филиппа, какую он выказал в борьбе с опричниной – этим позорным учреждением царя Иоанна Васильевича Грозного. В это то, поистине, тяжкое для России время и совершен был святителем Филиппом великий подвиг самоотвержения христианского. Правда, этот подвиг стоил ему целой жизни, которую он окончил мученическим образом; но это показывает только то, что дальше этого не может простираться влияние пастыря Церкви...

Итак, празднуемые ныне св. Церковью, святители Христовы Петр, Алексий, Иона и Филипп в качестве «первопрестольников российских» оказали, без сомнения, великую и важную услугу Русской Церкви и Русскому государству вообще; оказали такую услугу, в частности, и нашему первопрестольному граду Москве. Совершая память их, как же не воздать им, в ряду прочих святителей Российской Церкви, особенной почести? Как не возблагодарить их от всего сердца и не «иметь их по преизлиха в любви за дело их» (1Сол.5:13), явленное некогда по отношению к возвышению нашего града?..

Усугубим же, братия, ныне наши молитвы к святителям Христовым о том, чтобы Владыка Христос, Которому они служат теперь на небесах, даровал мир и спасение не нашему только граду, но и всей вселенной. Аминь.

Корень всем злым сребролюбие есть

(1Тим.6:10).

При праздновании в честь святых бессребренников и чудотворцев Космы и Дамиана, осуществивших заповедь Христову: – туне приясте, туне дадите. Не стяжите злата, ни сребра, ни меди при поясех ваших (Мф.10:8–9) – в полной степени, о чем всего приличнее беседовать с церковной кафедры, как не о христианской добродетели бессребренничества или нестяжательности? Но для того, чтобы эта добродетель могла быть осуществляема людьми в своей жизни, нужно прежде всего стараться об освобождении себя от противоположного ей порока сребролюбия или любостяжания. Поэтому в настоящий раз поведем свою речь об этом пороке, столь распространенном в нынешнее время между всеми людьми. Говоря о сребролюбии, мы имеем в виду вполне законный способ приобретения современными людьми денег и вообще материального достатка, указываемый и охраняемый гражданским правом собственности. Размыслим же о том: что такое сребролюбие, отчего зарождается оно и какие причиняет человеку последствия в жизни.

Сребролюбие или, как оно называется еще, корыстолюбие, лихоимание, любостяжание, есть пристрастие сердца человеческого не к одному только золоту и серебру или вообще к деньгам, но и ко всякого рода вещам¹⁶⁵. «Не думай, – говорит преподобный Исаак Сирин, – что одно приобретение золота есть любостяжательность; она есть приобретение чего бы то ни было такого, к чему привязана воля твоя»¹⁶⁶. Точно так же рассуждает и св. Тихон Задонский. «Под сребролюбием, – говорит он, – разумеется не одного только серебра любление, но и всякого земного имения, стяжания и богатства ненасытное желание»¹⁶⁷. В высшем своем развитии страсть сребролюбия является жадным стремлением, непреоборимым прилеплением сердца к богатству, безумным обожанием золота и серебра, и тогда становится, поистине, идолослужением, как уверяет в этом Апостол: лихоимание есть идолослужение (Кол.3:5). То же самое подтверждает и св. Иоанн Лествичник, по словам которого, «сребролюбие есть поклонение идолам»¹⁶⁸. Так как сребролюбие, равно как и всякая другая страсть, гнездится преимущественно в сердце человеческом, которым и обладает иногда вполне, то отсюда вытекают следующие положения: 1) «не только тот бывает сребролюбцем, который самою вещью всячески собирает и хранит у себя богатство, не разделяя его с нуждающимися; но и тот, кто, хотя не собирает и не имеет, но ненасытно желает его; 2) не только тот лихоимец и хищник, кто самым делом чужое похищает; но и тот, кто чужого желает несправедливо, в чем грешит против десятой заповеди: не пожелай. Ибо в этом случае, что касается воли его, лихоимствует и похищает чужое; а что касается неисполнения им того на самом деле, то это зависит не от него, а от внешнего препятствия, которое не допускает его к похищению чужого добра; 3) не всякий бывает сребролюбцем, но тот, кто любит серебро, кто привязался к нему сердцем, кто, по слову Псалмопевца, к богатству прилагает сердце (Пс.61:11); 4) Нищий, хотя бы и ничего у себя не имел, но имеет к богатству любовь, есть истинный сребролюбец. И потому обесславливается этим пороком не тот, кто много имеет, но кто много желает, и не тот, кто богат, но кто к богатству сердцем прилепляется. Многие были, как и ныне есть, богатые и славные, но Богу угодили, и потому не были сребролюбцами. Сребролюбец же не может угодить Богу: ибо он угождает не Богу, но своей страсти»¹⁶⁹. Многие из нас готовы видеть в человеке богатом сребролюбца и в предмете, обладающем им, страсть к сребролюбию; но это несправедливо. «Не худая вещь есть богатство, – говорит св. Иоанн Златоуста, – но худая вещь есть сребролюбие, худая вещь есть лихоимство. Иное есть лихоимец, а иное богатый: лихоимец не есть богатый, ему многого недостает; а кому много недостает, тот никогда не может быть богатым. Лихоимец есть страж денег, а не господин, раб, а не владетель. Скорее он может уделить другому своей плоти, нежели сокровенного серебра»¹⁷⁰. Такова страсть сребролюбия по самому существу своему.

Отчего же, спросим теперь, рождается эта страсть в душе человека? – Она рождается вследствие неверия и безбожия. «Сребролюбие, – по словам св. Иоанна Лествичника, – есть дщерь неверия»¹⁷¹ А, по словам преп. Исаии, оно «есть неверие Богу в том, что Он печется о нас, ненадеяние на обетования Божии, и любовь к гибельным удовольствиям»¹⁷². И потому сребролюбец, если не во внешнем поведении, то в глубине души своей «смеется над Евангелием» и является «добровольным преступником»¹⁷³. Подобным образом рассуждает и св. Тихон Задонский, по словам которого, «страсть лихоимания есть страсть крайне развращенных людей, у которых безбожие скрывается в сердце, хотя устами своими они и исповедуют Бога»¹⁷⁴. Но, являясь естественным плодом неверия, сребролюбие старается всячески замаскировать свое происхождение и свое родство с ним. Жадный сребролюбец, питая преступную, низкую и безумную страсть в душе, думает оправдать себя в глазах общества так или иначе. Что каждый из нас не свободен от этого порока в той или иной степени его развития – это, конечно, известно всем и не требует разъяснения; но есть люди, которые, тщательно скрывая в себе этот порок от других, обольщают самих себя некоторыми как-будто благовидными предлогами, которым придают в этом случае особенное значение. Остановимся здесь несколько на этих предлогах, весьма распространенных в наше преимущественно время, и посмотрим, насколько они справедливы и законны с христианской точки зрения.

Так, прежде всего, зараженные пороком сребролюбия смотрят на него не как на порок, а как на добродетель, в виде предусмотрительного благоразумия¹⁷⁵, которое, как говорят, «бережет копейку про черный год». И вот сребролюбец откладывает такие копейки, из которых вырастают потом рубли и целые капиталы, про запас на черный год, могущий встретиться и в его жизни.

Делает, как известно, те или другие, материальные или денежный, сбережения и истинный христианин, руководящийся духом Христова Евангелия; но нельзя не заметить здесь разницы между благоразумием бессребренника и между благоразумием сребролюбца. Тогда как первый копит деньги с единственною целью, чтобы пустить их потом опять в оборот людям бедным и нуждающимся, для пользы которых, собственно говоря, он и живет и трудится здесь – на земле, желая доставить им в жизни добро и счастье; второй, как мы видим, копит деньги по совершенно иному побуждению: он копит их не для других людей, до которых ему нет никакого дела, а для самого себя, ради достижения себялюбивых и эгоистических целей и интересов. Далее, христианин, отличающийся духом бессребренничества, копит деньги без всякого чувства страха и опасения за свою будущность и будущность других людей или того общества, среди которого живет и проявляет свою деятельность; а христианин – сребролюбец копит деньги, напротив, с чувством страха и опасения потерять их при всяком несчастном случае, копит их с нетерпеливым злорадством, ожидая как можно скорее наступления черных годов, для того, чтобы при общественных бедствиях, например, во время неурожая и голода, удобнее обобрать несчастные жертвы общественного бедствия.

Второй благовидный предлог, выставляемый сребролюбцами с целью скрытия своей страсти от других и с целью самообольщения состоит в чрезмерной и слишком преувеличенной заботе их о немощах и болезнях, свойственных вообще человеческой природе, – немощах и болезнях, которые могут внезапно постигнуть и надолго лишить возможности к безбедному содержанию; состоит в опасении за старость, преждевременную и продолжительную, несущую с собою неожиданные несчастия и непредвидимые потери, словом, всякого рода бедствия в жизни. Что сказать здесь по поводу всех этих забот и опасений сребролюбцев? По большей части, как оказывается, они составляют только мнимый призрак, воображаемый их мрачною неверующею душою. Имеют ли они какое-нибудь основание в глазах истинного христианина – бессребренника? Нет! Не говоря уже о том, что все так рассуждающие накликают в этом случае как бы сами на себя старость вместе с немощами и болезнями, являющимися постоянными спутниками ее в жизни, от которых считают себя вполне застрахованными, при помощи скопленной денежной суммы; – они не поннмают также истинного значения всех этих неприятных и нежелательных, по их мнению, явлений жизни. В самом деле, по взгляду истинного христианина, старость с ее немощами и болезнями – не такое великое зло, от которого нужно страховать себя деньгами для того, чтобы оно не препятствовало ему в свое время безбедной и привольной жизни. Нет, по его взгляду она – добро, и добро весьма существенное и важное, служащее ему на пользу! Все страдания и бедствия, какие переносит человек здесь – на земле, являются очистительным средством в руках Промысла Божия для самого же человека, который очищается в них подобно золоту в горниле. Как же, поэтому, предосудительно поступают те люди, которые стараются совсем удалить их от себя,– чего, конечно, никогда им не удастся сделать, – или же несколько смягчить их при помощи разных материальных средств, чтобы с некоторым удобством и даже комфортом для себя возможно было встретить и нести их в жизни!..

Еще благовиднее предлог для сребролюбца – мирянина забота о детях, которых еще нет, или о которых неизвестно, вырастут ли они, и во благо ли воспользуются отцовскими стяжаниями. «Мы, – говорят сребролюбцы, – для того заботимся об умножении своих стяжаний, чтобы сделать детей своих более богатыми». Предлог, повидимому, вполне благовидный и достойный, если не поощрения, то по крайней мере извинения их страсти сребролюбия. «Между тем, – утверждает св. Григорий Нисский, – эта болезнь их происходит не от такой нужды, в этом обличает их неизвинительная любостяжательность бездетных. Ибо многие, не имея и не надеясь иметь наследников великих стяжаний своих, вместо бесчисленных детей, воспитывают сами в себе многие похоти, не имея на кого сложить потребность такой своей болезни»¹⁷⁶. Да и в том случае, если бывают дети, недостойно истинного христианина копить деньги с целью заботы о будущей их жизни, потому что в этом случае часто утрачивается в людях живая и сердечная вера в Бога и в Его промыслительное действие о всех тварях. Нельзя не упомянуть здесь об одном укоренившемся издревле обычае, имеющем место также и среди современных православных христиан, именно: обычае родителей выдавать своих дочерей замуж вместе с придачею некоторого капитала, накопленного ранее их руками. Обычай, поистине, недостойный звания христианского и даже вредный для них во многих отношениях. Кроме того, что он погашает веру в Бога и заставляет надеяться больше не на Него, а на бездушный металл, называемый деньгами; он еще развивает в сердцах тех и других людей, т. е., и детей и тех, кому отдают их родители, страсть сребролюбия…

В частности, для лиц духовного звания, как то: монахов, священников и др., имеющих в себе порок сребролюбия, благовидным предлогом к различного рода стяжаниям является забота о нищих и вообще бедных и несчастных в этой жизни. «Начало сребролюбия, – говорит св. Иоанн Лествичник, – намерение подавать милостыню; а конец его – ненависть к бедным. Пока не начнет собирать, бывает милостив; а явились деньги, и руки сжал»¹⁷⁷. Сребролюбец никак не может согласиться, что любовь к деньгам и любовь к нищим не могут жить в одном и том же сердце, как уверяет преп. Исаак. По словам последнего, «как невозможно, чтобы в одном теле были здравие и болезнь, и одно не расстраивалось другим; так невозможно, чтобы в одном доме были множество денег и любовь, и одно не вредило другому»¹⁷⁸. Сребролюбец никогда не поймет, что «милостыню, – как уверяет св. Златоуст, – составляет не мера достатка, но мера сердечного расположения; что не в избытке приношения, но в богатстве воли, не в мере даемого, но в расположении дающих видна милостыня»¹⁷⁹, и что «двумя лептами куплено было царство небесное», как выражается св. Лествичник¹⁸⁰...

Наконец, что касается последствий, какие причиняет человеку порок сребролюбия, то они – эти последствия, бывают, поистине, гибельными для того, кто обладает им. По словам Апостола Павла, «желающие обогащаться впадают в искушения и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу» (1Тим.6:9). «С самого первого намерения к приобретению богатства начинаются уже бедствия для человека. Всякий, кто ищет богатства, делает это потому, что желает быть окруженным известными внешними явлениями – роскошью, почетом и т. д , – как птица и зверь, попавшие в сеть, окружены бывают внешнею преградою. Богатство только потому и привлекает к себе человека, что обещает ему исполнение всяких желаний, в чем бы они ни заключались. Обладание же богатством вызывает или имеет своею причиною склонность к греховным действиям. А эти последние всегда бывают для человека вредны; ибо всякая похоть при самом своем зарождении уже возмущает душу и сопровождается изнурением тела, подвергает его разным болезням. Как бурные волны погружают корабль на дно морское, так и похоти, развиваясь в искателе богатства во всю свою широту, погружают его в бедствие и погибель»¹⁸¹. «Ибо корень всех зол, – продолжает Апостол, – есть сребролюбие, которому предавшись, некоторые уклонились от веры, и сами себя подвергли многим скорбям» (ст. 10). «Этими словами Апостол хочет сказать не то, откуда происходит всякое зло, а то, что нет ни одного зла, которое не могло бы не вырасти из сребролюбия. Сребролюбие потому и желательно, что деньги есть средство удовлетворения всех порочных желаний. В любви к деньгам как бы сосредотачивается стремление к исполнению всех худых желаний. Проникнутый таким стремлением человек не на первом плане ставит веру и чрез это уже уклоняется от нее и повергается в бедствия. Предавшиеся порочным помышлениям сами себя повергают в различные бедствия. Исполненные и неисполненные порочные желания удручают дух и расстраивают организм, приносят нравственные и физические боли. К отпадению от веры и бедствиям ведет не сребролюбие само по себе, а вообще порочные желания, в числе которых есть и сребролюбие. Говоря вообще, сребролюбие есть не причина желания худой жизни, а средство к удовлетворению этого желания и, следовательно, оно стоит в ряду уклонения от веры, подвержения скорбям, а не есть причина последних»¹⁸².

Подобно Апостолу и все почти святые отцы и учители Церкви изображают в своих писаниях эти вредные и гибельные последствия порока сребролюбия. Так, например, св. Исидор Пелусиот говорит в одном месте: «ужасная страсть корыстолюбия, на все дерзая и ни в чем не зная сытости, увлекает обладавшую ею душу в глубину зол»¹⁸³. Больше всего ужасает в страсти сребролюбия ненасытимость этой страсти, не ослабляемая, а напротив возрастающая с приливом богатства и с летами. «Как человек, томимый жаждою, – замечает тот же св. отец, – хотя бы окружен был реками и источниками, не получает наслаждения, если не может утолить жажды, так и желающий всегда большего, хотя бы имел бесчисленные сокровища, никогда не может быть довольным, потому что не может насытиться. Напротив, кто желает по мере нужды, тот никогда не будет постигнут такою неисцелимою болезнью, но будет жить в радости и удовольствиях, не будучи беспокоиваем страстями, обуревающими любящих богатство»¹⁸⁴. Особенно мрачными красками изображает последствия этого порока, св. Иоанн Златоуст. Так, по его словам, «сребролюбие – ужасный зверь, великое зло. Оно сделало Иуду и святотатцем и предателем, несмотря на то, что он творил чудеса, находился со Христом, Который не имел, где главы приклонить, несмотря на то, что ежедневно был научаем делами и словами тому, что не должно иметь ни золота, ни серебра, ни двух одежд»¹⁸⁵. И еще тот же святитель говорит: «сребролюбие есть страсть, ужаснейшая всех страстей. Отселе гробокопатели (т. е. раскапывавшие могилы, чтобы обобрать покойника); отселе убийцы; отселе войны и битвы; отселе всякое зло»¹⁸⁶. «Медведи и волки, насытившись, отступают от пищи, а сребролюбцы не насыщаются никогда. Они исполнены крайней жестокости и вражды к ближним; ни страха геенны, ни стыда пред людьми, ни милосердия, ни сострадания; но бесстыдство, наглость и презрение ко всему будущему. Корыстолюбцы внутри демоны, а извне звери и даже хуже зверей. Демон враждует против человека, а не против подобных ему демонов, а корыстолюбец старается всячески причинить зло и ближнему и родному, не стыдясь самой природы»¹⁸⁷.

Если таковы бывают последствия порока сребролюбия, если от него, как от корня, произрастают все остальные пороки, существующие в мире сем, прелюбодейном и грешном, то стоит, конечно, позаботиться всем нам, братия, о том, как бы избавиться от него в жизни: тем, которые уже заражены им, нужно исторгнуть этот порок вместе с корнем для того, чтобы он не давал вновь побегов или отростков от себя; тем же, которые еще не страдают от него, нужно всячески предостерегаться и бежать от него, как от нравственной заразы. А для того, чтобы действительно возможно нам было избавиться от него, молитвенно призовем себе в помощь воспоминаемых нами ныне святых бессребренников Косму и Дамиана, – этих целителей недугов человеческих, как телесных, так и душевных. Аминь.

Христос рождается – славите!

Христос с небес – срящите!

Христос на земли – возноситеся!

(1 ирм. кан. праздн. Рожд. Хр.).

Так св. Церковь еще с праздника Введения во храм Пресвятыя Богородицы начала приготовлять своих верующих чад к достойному сретению величайшего праздника Рождества Христова. Из всех наставлений ее по этому поводу остановимся в настоящие минуты на том наставлении, которое касается нашего вознесения: Христос на земли – возноситеся!

Св. Церковь, созерцая величие Рождества Христова, приглашает нас вознестися или подняться с этой грешной земли, на которой мы живем теперь, на небо – туда, «где Бог живет во свете, где Христос царствует во славе, где обители святых и жизнь их истинная и вечная» (Филарет). Что же это, спросим, за вознесение? Это вознесение, разумеется, не физическое, а духовное. Очевидно, св. Церковь признает возможным летание человека духом, подобно тому, как люди науки признают возможным летание для него по воздуху телом. Но для того, чтобы христиане могли возноситься и летать таким образом своим духом, они должны знать, конечно, то, в чем состоит это духовное летание; для этого они должны уметь пользоваться своего рода крыльями, поднимающими их с земли на небо. В настоящее же время, как по всему очевидно, люди интересуются и заботятся не столько об этом, духовном летании, к которому приглашает их св. Церковь, сколько о другом – физическом.

Настоящий век по справедливости может быть назван веком различного рода изобретений и открытий в области житейской практической жизни. Сколько за последнее время, на наших уже глазах, открыто таких изобретений, введено таких открытий для приспособления к земной жизни человеческой, для удобства и усовершенствования ее во всех отношениях! Так, например, устроены железные дороги, сократившие собою в значительной степени время путешествия по городам и странам всего света; введены телеграфы и телефоны, служащие к скорейшей передаче наших мыслей и слов; изобретено электрическое освещение, горящее столь ярким и ровным пламенем в сравнении с другого рода светильниками, – электрическое освещение, которое применяется теперь в столь широких размерах всюду и везде и даже в храмах Божиих. Может быть, люди дождутся когда-нибудь и того, что оно вытеснит собою окончательно все остальныя освещения и завоюет себе право повсеместного господства в целом мире. Все эти открытия и изобретения, сделанные умом человеческим при помощи науки в той или иной сфере ее знания, относятся преимущественно к жизни человека на земле.

Но, кроме этого, человек, из стремления к тем же преимущественно жизненным удобствам, спустился и под землю. Там он произвел своего рода разные открытия и изобретения. Все эти раскопки, производимые теперь тщательным образом нашими учеными археологами в курганах и могильниках некоторых областей, все эти подземные работы, каковы, например: шахты, рудники, канализации и т. п.; все эти водолазные предприятия, при помощи которых человек совершенно безвредно опускается на дно морское и там производит исследования, как на суше, – все эти и многие другие, им подобные, открытия и изобретения, свидетельствуют не о чем ином, как именно о том, чтобы сделать здешнюю жизнь нашу по возможности счастливою и благоустроенною.

Но и этого мало. В последнее время человеку стало, так сказать, тесно жить на земле вместе с другими однородными с ним по существу живыми обитателями. Он поднялся выше земли, в воздушные пространства, и там начал спорить в быстроте летания с пернатыми. На это указывают такие изобретения, как воздушные шары, которые стали теперь в большом употреблении среди многих народов и на которых люди стали подниматься превыше облаков. В этом отношении, можно сказать, человек превзошел пернатых. Наконец, в наши дни изобретено еще одно средство, относящееся к этого рода господству человека над внешнею природою. Мы разумеем именно летательный аппарат, изобретенный доктором Данилевским в Харькове, – летательный аппарат, при помощи которого человек легко и свободно мог бы во всякое время перелетать с одного места на другое.

По поводу всех этих открытий и изобретений, совершенных и совершаемых в настоящее время, мы, конечно, ничего не можем возразить с церковно-богословской точки зрения. Несомненно, наука, – будет ли она естествознание, астрономия или физика, все равно, – имеет весьма важное значение в деле развития человечества, в деле его разностороннего усовершенствования. Еще в древности Цицерон, знаменитый римский оратор, в своей защитительной речи за поэта Архия, красноречиво высказал свой просвещенный взгляд на науку. Так, она, по выражению этого ученого мужа, «питает юношей, утешает старцев, украшает людей в счастливой жизни, охраняет их в несчастных случаях». Мы ли теперь, современники науки в XIX столетии, видевшие ее успех и испытавшие ее пользу, – будем иметь что-либо против нее? Нет! Мы со всеми просвещенными людьми готовы, конечно, признать, что люди знания и науки – это великие светила на умственной мировой тверди, далеко освещающие путь земной жизни человеческой. Мы с глубочайшим уважением готовы преклониться пред ними, в твердом убеждении, что просвещение есть свет, озаряющий наши жизненные пути и разгоняющий облежащий их со всех сторон густой мрак; готовы преклониться пред ними также и потому еще, что в них ясно отображается смышленность человеческая – особый дар Божий, составляющий принадлежность всех существ, сотворенных по образу Божию. Так, говорим мы, христианство и наука не враги между собою, а скорее друзья, помогающие друг другу и восполняющие взаимную жизнь. Но с этим согласиться можно только тогда, когда наука будет идти всегда рука об руку с христианством, когда она не будет иметь притязаний стать выше христианства, когда она не будет считать своих открытий и изобретений единственными средствами к достижению ее цели обнять и постичь все в видимой и невидимой природе. Здесь мы имеем в виду остановиться несколько подробнее на одном современном нам открытии и изобретении, именно: летательном аппарате Данилевского. Что это, спросим, за открытие? В чем оно состоит? Какая цель его?..

До сих пор, как известно, люди поднимались на воздух при помощи шара, наполненного легким газом, т. е. водородом, в корзине или, как она называется еще на языке аэронавтов, гондоле. Но этот способ передвижения по воздуху сочли теперь неудобным. Неудобство его состоит, главным образом, в невозможности руководить самостоятельно движениями. И вот некоторые изобретатели вздумали, нельзя ли к воздушному шару приделать крылья или парус, а шару придать какую-нибудь другую форму, так чтобы возможно было летать, куда им захочется. Эта же мысль легла в основу аппарата, изобретенного Данилевским, который достиг, наконец, того, что стал подниматься на воздух при помощи крыльев, приводимых в движение ногами аэронавта, и опускаться на землю, когда он перестает работать ими. Уже несколько воздушных полетов на этой новоизобретенной машине состоялось в Харькове. Теперь, как оповестили нас телеграммы, изобретатель находится в Петербурге, куда он отправился с своим аппаратом и с своим проектом воздушного корабля. Что то скажет Петербург по поводу этого интересного открытия? Ведь Петербург – это, можно сказать, центр всероссийского просвещения, откуда оно разливается по всем уголкам нашего необъятного отечества. Там задается тон и направление нашей русской общественной жизни. Потому то все так и спешат теперь туда с своими различными открытиями и изобретениями. Мы не знаем пока результатов относительно этого изобретения из Петербурга, не знаем последнего и завершительного его суждения: признал ли он его удобным и достигающим цели, или же нет. Но, в ожидании их, мы не можем с своей стороны не сказать в настоящее время несколько слов об этой выдумке ума человеческого.

Сильно сомневаясь в успехе ее и особенно в широком применении ее у нас на практике, мы недоумеваем также и относительно той цели, для какой изобретено упомянутое нами летательное средство. В самом деле, каких-либо осязательных успехов в научной области от этого средства наврядли можно ожидать в будущем, потому что и при полете в шаре чрезвычайно трудно это удается нашим учеными исследователям. Вспомним здесь, например, об экспедиции Андре – этого отважного воздухоплавателя, решившегося исследовать северный полюс с научною целью и наделавшего так много шуму во всем свете, – экспедиции, приковавшей к себе внимание всех образованных людей в настоящее время. Каким же образом, спросим, можно производить различного рода ученые наблюдения и опыты, когда человек принужден будет еще работать над своим летательным аппаратом, когда его руки и ноги будут заняты все время?..

Но, может быть, этот летательный аппарат изобретен в виду практических удобств жизни? Но и здесь можно сомневаться в успехе этого предприятия, не говоря уже о том, что в этом случае совершенно лишними и ненужными окажутся всякие другие передвижения людей, как то: конные, паровые, электрические. Итак, оказывается, что летательный аппарат Данилевского есть ни более, ни менее, как игрушечная детская забава, состоящая в том, чтобы полетать по воздуху, когда и без этого летания можно обойтись человеку. Все это, действительно, было бы очень смешно и забавно, если бы, с другой стороны, не было слишком печально и обидно.

Дело в том, что все эти изобретатели, подобные Данилевскому, все эти исследователи, подобные Андре, которые проникнуты насквозь горделивым сознанием того, что они предпринимают нечто важное и полезное, что они являются истинными благодетелями и спасителями человества, – все они, можно сказать, страдают умопомешательством. Да, не напрасно замечено истинно учеными людьми, что крайняя степень ума человеческого или, так называемый, гений граничит с умопомешательством! Наглядную иллюстрацию этого замечания представляет выдумка некоторых, без сомнения, гениальных людей летать по воздуху с помощью приделанных крыльев. По поводу этой ребяческой затеи их так и хочется им сказать: «безумцы, да чего вы хотите? Неужели вы думаете подняться таким способом выше всех остальных людей, не умеющихи летать по-вашему? Неужели вы уверены в том, что можете исследовать таким образом все непостижимое для вас в природе? Нет, вы заблуждаетесь и очень даже заблуждаетесь насчет этого! Ваше предприятие в этом случае очень похоже на то, которое на языке библейском носит название столпотворения Вавилонского, которое некогда задумали ветхозаветные люди, когда решили построить себе город и башню, которая касалась бы вершиною небес и была видна отовсюду... Ведь, чего доброго, и вы с своими летательными шарами и аппаратами к ним имеете, может быть, те же самые горделивые мысли, что и они; и вы готовы, пожалуй, производить исследования даже в области духовной и невидимой; и вы захотите «искать» Бога, «ощутить Его» вашим телом и увидеть Его в ваши вещественный зрительные трубки»...

Мы сказали, что затея всех предпринимателей летать по воздуху была бы смешною, если бы не была в то же время печальною. Да! Нам прискорбно именно за ум человеческий, в котором замечаются еще проблески божественной жизни, хотя он и находится теперь в падшем состоянии; нам обидно за то, что он так открыто признается в своем бессилии обнять и постичь, насколько возможно для него, своими собственными, дарованными ему от Бога, средствами все таинственное и непостижимое в мире. В самом деле: выдумать для человека средство летать по воздуху своим телом и потом самому отказаться от мысли подняться несколько выше земли, выше ее обыденных интересов и расчетов, и считать это недостижимым для гениального ума человека; ведь это значит дискредитировать самого себя, это значит заранее расписаться, так сказать, в своей невозможности совершать когда-либо духовные полеты в область сверхчувственную и невидимую.

А между тем, по учению христианскому, эта область несомненно существует и эти полеты действительно возможны бывают для людей еще при жизни их на земле, когда они находятся в этом бренном теле. В этом непререкаемо удостоверяет нас история, как ветхозаветная, так и новозаветная. Так, в первой мы находим два разительных примера, указывающих на полную возможность для человека совершать полеты от земли на небо и, притом, не одним только духовным образом, но и телесным. Эти примеры воплощены в двух ветхозаветных личностях, знакомых каждому из нас с раннего детства, именно: в личности праотца Эноха, который своею благочестивою жизнью так угодил Богу, что не видел телесной смерти и удостоился живым быть взятым на небо вместе с телом, и в личности израильского пророка Илии, который точно также за свои благочестивые подвиги не умирал телесно, а живой восхищен был на небо на огненной колеснице и огненных конях, явившихся ему внезапно.

В Новом Завете подобных примеров восхищения на небо мы встречаем гораздо больше. Не говоря уже о Родоначальнике нашего спасения, Единородном Сыне Божием, Господе нашем Иисусе Христе, Который в вознесении Своем на небо с пречистою плотию Своею показал всем людям путь туда же, почему и называется Предтечею (Евр.6:20), и Его Преблагословенной Матери, тело Которой чудесным образом было восхищено на небо на третий день после Ея успения, – мы хотим остановиться здесь собственно на человеческих восхищениях такого рода. Из них на первом месте нужно поставить, конечно, восхищение Апостола Павла – этого, по его собственным словам, «человека во Христе, который (в теле ли, или вне тела, неизвестно) восхищен был до третьего неба – в рай и слышал» там «неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2Кор.12:2–4). Затем, подобного восхищения в рай удостоился блаженный Андрей, который мало того, что был в раю, но и передал во всеобщую известность людям то, что он видел и слышал там. Удостоивались также этого восхищения от земли на небо в той или иной степени и многие другие люди: например, один отрок в Константинополе во время происшедшего там сильного землетрясения был поднят на воздух, где и слышал ангельское славословие, оглашающее до сих пор своды наших храмов: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный». А про преподобную Марию Египетскую рассказывается в житии ее, что она своими подвигами поста и молитвы в пустыне заиорданской, продолжавшимися, как известно, целых сорок восемь лет, так утончила свою плоть, что эта последняя легко отделялась от земли, так что другим людям эта святая казалась как бы ангелом, перелетающим по воздуху с одного места на другое...

Что-же должно сказать теперь в виду этих, указанных нами, примеров по поводу новоизобретенного средства летать по воздуху? Может ли оно даже идти в сравнение с ними? Конечно, нет! Некоторые из них, как мы видели, касались таинственной и недоступной для нашего чувственного глаза области бытия Божия и ангельского и во всяком случае имели успех. Едва ли можно сказать это про наших современных воздухоплавателей. Ни один из них не может, конечно, возлетать превыше облаков, как бы ни были усовершенствованы аппараты к летанию по воздуху. А что касается успеха, какой ожидается от их ученых экспедиций, в роде, например, пресловутого исследования северного полюса, куда отправился недавно Андре, – это еще подлежит сильному сомнению. Хорошо, конечно, некоторые из них летают по воздуху, и в шаре, и на крыльях; но куда то они прилетят и как то они сядут на землю – вот вопрос, не лишенный интереса для всех просвещенных людей и в особенности для изобретателей подобных средств!..

Придумав особые крылья для летания по воздуху, люди несправедливо хвастаются этим своим изобретением, как будто новым. Между тем как у них давно уже существуют крылья, на которых они могут легко и свободно во всякое время подниматься кверху, от земли на небо, подниматься не только своим умом, но и телом. Что же это, спросим, за крылья, на которых люди могут возлетать к небесам? Эти крылья, составлявшие неотъемлемую принадлежность каждого из нас, суть, по учению Православной Церкви, пост и молитва. Вот наши духовные крылья, на которых мы можем и даже обязываемся, в силу нашего звания христианского, постоянно летать по воздуху, возносясь своею душою от земли на небо, в мир невидимый и ангельский, к престолу Вседержителя Бога! Только эти крылья, нужно заметить здесь, находятся у большинства из нас в бездействии. Все мы, конечно, имеем их у себя, по многие не употребляют их в дело при духовном летании своем. Оттого это летание у нынешних христиан и не отличается особенною высотою. Да, надобно правду сказать, не любим мы этих крыльев! Для того, чтобы летать на них, нужно расправлять их как можно чаще, нужно приводить их в действие, а не иметь их сложенными у себя в бездействии и как бы в забросе. Другими словами: нам нужно всегда пользоваться теми духовными средствами, которые предлагает нам св. Церковь в деле нашего спасения, именно: постом и молитвою. Тогда только и можно будет надеяться на совершение нами подобных духовных полетов, о которых мы упомянули сейчас.

Св. Церковь, как истинная наставница и руководительница наша, призывает нас к совершению таких полетов весьма часто: она призывает нас к ним ежедневно за литургийным богослужением своим, когда возглашает устами священнодействующего: горе имеим сердца, т. е. будем иметь свои сердца устремленными на небо к Богу. Но как же мы можем ответить на этот призыв св. Церкви словами ее же: имамы ко Господу, если не будем поститься и молиться? «Искренно ли мы отвечаем? Нет, или весьма, весьма немногие, потому что сердца большинства людей прикованы к земле разными житейскими пристрастиями. Не легко и не вдруг сердце вознесется на небо, ко Господу; для того, чтобы искренно возноситься сердцем к Богу, нужно христианину непрестанно жить в Боге, любить Его, размышлять глубоко о делах Его промысла, давать им истинную, спасительную цену, душой и сердцем усвоить их себе и быть на земле небесным гражданином. А мы приходим в храм с рассеянием, с различными житейскими страстями и похотями, пригвождающими к земле. Где же тут горе сердца? Но горе нам, если мы не горе имеим сердца в минуты величайших чудес милости Божией к нам: значит мы бесчувственны и несмысленны»¹⁸⁸. Вот в этом то случае и помогают нам пост и молитва, которые с одной стороны утончают наше тело, а с другой возносят нашу душу превыше всего земного и вещественного. Но пост и молитва, понимаемые в смысле духовных крыльев для парения человека в область невидимую и сверхчувственную, должны рассматриваться и усвояться нами не односторонне, как по большей части рассматриваются и усвояются они теперь людьми, а разносторонне, как учит об этом та же св. Церковь. По учению последней, пост истинно-христианский состоит не в одном только лишении чего-либо материального, свойственного и потребного для нашего тела. Нет, не с этой только отрицательной стороны должны мы смотреть на него, а и с положительной. Он должен состоять также и в приобретении некоторых качеств для души как бы взамен телесного лишения. Одним словом, он должен быть подвигом, обнимающим собою цельную жизнь нашу, состоящую, как известно, из двоякой духовно-телесной природы.

Затем, что касается молитвы нашей, то она точно так же, как и пост, должна быть истинною, а не мнимою или только кажущеюся таковою. «Когда мы стоим на молитве, дома ли, или в церкви, об одном только нам надобно заботиться, именно о том, чтобы у нас на душе была действительная молитва, т. е. действительное обращение и восхождение ума и сердца нашего к Богу. Как кто сумеет, пусть делает это. Не стой, как статуя, и не бормочи молитв, как заведенная машинка, играющая песни. Сколько ни стой так, и сколько ни бормочи, нет у тебя молитвы, когда ум блуждает и сердце полно суетных чувств. Уж если стоишь на молитве, приладился к ней, – что стоит тебе и ум и сердце привлечь сюда же..?»¹⁸⁹. Что же, спросим, нужно для этого привлечения? Для этого нужно как можно чаще исправлять свою молитву, чтобы она, как фимиам кадильный, возносилась к небесам. Только тогда и может составиться у нас настоящая молитва, когда мы будем обращать на нее строгое внимание, когда мы будем учиться ей всю свою жизнь. Тогда мы действительно будем возлетать от земли на небо, возлетать прежде всего умом своим, а затем и телом, если достигнем такой же степени святости, какой достигли ее некоторые упомянутые нами выше люди, «подобные нам» (Иак.5:17) во всем по своей природе. Тогда мы будем летать не так, как летают ныне на шарах и на различных летательных аппаратах, подобных изобретенному Данилевским. Ныне, как мы видим, люди поднимаются на воздух своим телом, а ум их по большей части блуждает в это время по земле, ища себе опоры и подкрепления в вещественном. Тогда же будет происходить как раз наоборот...

Итак, пост и молитва – вот настоящие крылья христианина, способные поднять его и унести далеко – далеко за пределы этого видимого нами мира! Вот на какие крылья ему следует прежде и более всего обращать свое внимание! Нельзя не упомянуть здесь также и того, что некоторые христиане стараются как будто совершать духовные полеты в своей жизни. По крайней мере они кажутся такими другим людям. Мы разумеем именно тех людей, которые преданы бывают науке богословия, которые исследуют и разрабатывают ее с разных сторон. Что же мы видим на самом деле у большинства из них? Нынешние ученые богословы, – не в обиду их будет сказано нами, – при парении своим умом кверху, в область невидимую и сверхчувственную, парении естественном и необходимом по сродности их предмета с этою областью, весьма часто опускаются и вниз, в область видимую и чувственно-греховную. В этом случае они очень похожи бывают на птиц с помятыми и разбитыми крыльями. Легко, конечно, догадаться, отчего это происходит. Это происходит именно оттого, что пост и молитва у таких христиан находятся не в надлежащем порядке и состоянии. Надобно сначала расправить эти духовные крылья, как следует, а затем уже и совершать свои духовные полеты в область богословия – этой божественной науки – и других наук человеческих, каковы, например, естественные науки, среди которых замечается ныне такой прогрессивный успех.

Празднуя сегодня в честь святителя и чудотворца Николая, помолимся, братия, усердно ему, яко скорому помощнику и молитвеннику о душах наших, помолимся о том, чтобы возможно нам было совершать духовные полеты в родную нам область веры и надежды, где мы будем некогда жить вечно. В акафистном последовании святителю Николаю встречаются, между прочим, следующие слова: «слышаша» люди «ближнии и дальнии величие чудес» его, «яко по воздуху легкими благодатными крилами навыкл сущих в бедах предваряти, скоро от тех избавляя» (икос 4). Св. Николай есть, поистине, «скорый в бедах заступник: яко многажды во едином часе, по земли путешествующим и по морю плавающим, предваряя пособствует, купно всех от злых сохраняя» (конд. 6). Наше ли моление он не услышит и наше ли желание он не исполнит, если только мы будем прибегать к нему с горячею верою и искреннею любовью?.. Аминь.

Если бы кого-либо из нас, природных русских, коренных жителей города Москвы, спросили: к какому народу принадлежит он, то он, без сомнения, ответил бы, что принадлежит к семье русского народа, того самого народа, который вошел в состав одной из обширнейших стран света, называемой Россией и раскинувшейся на громадное пространство, равняющееся в настоящее время одной шестой части всего земного мира. Если же теперь спросят кого-либо из нас, людей интеллигентных, состоящих на какой-либо общественной должности и принимающих какое-либо участие в ходе государственного механизма: кто такое он, то такой человек, во всяком случае, не преминул бы сказать, что он не принадлежит к народу, понимая под последним чернь или простой народ. Так слово народ различается по своему смыслу и значению. Под ним, как мы видим, разумеются два понятия: понятие общее или собирательное, обозначающее весь в совокупности тот или иной народ, из которого складываются и образуются различные государства в мире, и понятие частное или раздельное, обозначающее один только составной элемент его.

В других языках, как, например, в латинском и греческом эти два понятия выражены особыми словами и потому представляются гораздо отчетливее и яснее; между тем как в русском языке они слились в одно и то же слово: народ. Так, на языке древних римлян слово народ выражается трояко: чрез natio, populus и vulgus. Первое слово – natio¹⁹⁰ указывает на племенное значение и употребляется в смысле рода или племени; второе слово – populus указывает на политическое значение и употребляется в смысле собрания граждан из всех классов общества. Латинское populus – это народ вообще, в целом его составе, как известного племени. Наконец, третье слово – vulgus указывает на сословное значение и употребляется в смысле низшего сословия. Латинское vulgus – это народ в частности, в отдельном его составе, как низшего сословия, именно: простой народ, толпа или чернь. Точно также и в греческом языке различаются слова: ἔθνος, δῆμος и λαός, переводимые на наш русский язык одним словом: народ.

Что же такое, спросим, народ по самому словопроизводству своему? В буквальном смысле он будет значить род или племя, нарождающееся вновь и разрастающееся все более и более в своем составе. Отсюда вышло слово народ или, как оно заменяется иногда другим тождественным словом, нация. «Откуда сие множество людей, соединенных языком и обычаями, которое называют народом?» – так спрашивает в одной из своих проповедей святитель Филарет, митрополит Московский, и отвечает: – «Очевидно, что сие множество народилось от меньшего племени, a сие произошло из семейства. Итак, в семействе лежат семена всего, что потом раскрылось и возросло в великом семействе, которое называют государством»¹⁹¹. Таким образом понятие народа неразрывно связано с понятием рождения и роста тех или других людей на свете. В латинском языке оттенок последнего понятия прекрасно выражается в том именно обстоятельстве, что слово рорulus употребляется для обозначения двух понятий: понятия народа и понятия тополя – одного из растений. Не напрасно, думаем мы, древние римляне выразили эти два совершенно различных понятия чрез одно и то же слово только с переменою его рода. В этом случае можно предполагать, что мысль у них была такая: они хотели именно этим выразить понятие роста народа, роста как физического, так и духовного. Как тополь – одно из простых и неприхотливых растений – тем и отличается от прочих деревьев, что он быстро растет в высоту и широту: так точно и каждый народ должен представлять собою жизненный рост. Коль скоро же этот жизненный рост прекращается в народе, коль скоро мы не замечаем в нем никаких признаков развития ни физического, ни духовного; а, наоборот, замечаем в нем отсутствие роста, постепенное вымирание его среди других народов и, наконец, совершенное прекращение его роли на исторической сцене: в таком случае он, по всей справедливости, не может быть называем и народом. Это будет тогда уже не народ, а простое скопище людей, каковой эпитет мы прилагаем, например, к дикарям – этим некультурным и не цивилизованным людям, осужденным на всецелое и бесследное исчезновение с лица земли. Так должен, поистине, представляться нам всякий народ с научно-филологической точки зрения.

Если мы обратим теперь внимание свое на народ с другой стороны, если мы посмотрим на него с государственно-юридической точки зрения; то увидим, что и здесь не всякий народ бывает достоин своего названия. Для того, чтобы тот или другой народ в земном мире имел полное право на общественное или государственное бытие свое, – для этого нужно ему непременно иметь законные и истинные формы правления. Говоримо законные и истинные формы правления, потому что, кроме законных и истинных, существуют еще незаконные и неистинные, как это показывает жизнь некоторых народов, смутно уяснивших себе идею нации. Если же какой-либо народ не обладает еще такими именно формами правления, то он должен постоянно стремиться к ним, чтобы, наконец, достичь их и тем самым застраховать свое будущее от всяких непредвиденных случайностей в политической жизни. Говоря это, мы имеем в виду остановиться здесь несколько подробнее на одном из великих европейских народов, с которым наш народ состоит теперь в дружественной связи, именно французском. Мы хотим проследить за развитием в нем одной из самых могущественных и популярных идей нового времени, именно идеи нации или народа, и указать на роль этой идеи в его истории, на судьбу которой она имела самое решительное влияние.

«В прошлом веке Франция, которая до того времени во многих отношениях шла во главе европейской цивилизации, переживала критическую эпоху своей жизни. Внутреннее развитие ее, которое несмотря на различные уклонения и задержки шло быстро и стройно, совсем приостановилось. Этот застой сказался во многих болезненных явлениях внутренней жизни и отразился также на внешнем могуществе страны. Тогдашнее правительство было бессильно исполнить свою историческую задачу и преодолеть затруднения, обусловливавшие собою застой. Тогда, как спасительная сила, способная двинуть Францию на новый путь развития, зародилась в обществе идея нации. Со временем она все более овладевала умами и, преобразив общество, подготовила возможность реформы в самых существенных для политической жизни отношениях»¹⁹². Но, несмотря на некоторый успех, сделанный идеей нации в отношении территориального объединения французской страны и в отношении социального объединения французского общества, она оказалась совсем неудовлетворительною в политическом отношении, в отношении объединения политических элементов Франции. Правда, «в ней устранялся тот антагонизм между правительством и обществом, который был одной из главных причин застоя, и представлялась возможность сочетания их в высшей политической форме»; но на практике результаты вышли, как известно, совсем иные, нежели как они представлялись в теории. «Вместо гармонического объединения в высшей форме произошла принципиальная борьба, вследствие которой самый национальный элемент прежнего политического развития Франция – монархия был подломан»¹⁹³. Интересно теперь спросить: почему это произошло? Почему идея нации привела Францию к известным из истории результатам? Ответ на этот вопрос нужно искать в том, каким образом общество понимало идею о народе и как сложилась она во Франции.

Эта идея, по мнению профессора В. И. Герье, сложилась преимущественно под влиянием учения французских философов XVIII века: Монтескье и Руссо. Главные политические теории, повлиявшие на представление французского общества о нации, заключались в их сочинениях: «Дух Законов» и «Общественный договор». Но, как ни казались привлекательны выставляемые в них идеалы будущего, о котором мечтали упомянутые философы¹⁹⁴, при первом же столкновении с действительностью эти искусственно созданные идеалы нации, конечно, должны были разлететься в прах. «Все эти избиратели забыли о существенном значении монархии в ее идеальном смысле, забыли о том, что народ имеет в монархе постоянного, стоящего выше сословий и партий, представителя национальной воли и что создавать в независимости от монарха или над монархом особый орган национальной воли из временных и более или менее случайных представителей ее – значит делать невозможным монархию, искалечить нацию, а при известных условиях подвергать вопросу и самое существование ее»¹⁹⁵. И действительно, настоящее политическое состояние Франции, равно как и других стран, где водворился подобный порядок правления народного, представляет нам неоспоримое доказательство того, как все идеалы нации, искусственно созданные в головах мечтателей-философов, оказываются неприменимыми к живой действительности, как они становятся слабыми и шаткими в достижении той или другой политической цели.

Идеальный государственный строй, который добиваются водворить здесь – на земле некоторые современные люди, основывается, как это видно, например, из сочинений вышеупомянутых философов, на стремлении их к гражданской и политической свободе. Но нельзя не видеть, в чем состоит эта свобода, из-за которой так волнуются умы в наше время, столько совершается безумных дел, столько говорится безумных речей и народ так бедствует. «Свобода, в смысле демократическом, – по словам одного знаменитого государственного мужа, К. П. Победоносцева, – есть право власти политической, или, иначе сказать, право участвовать в правлении государсгвом. Расширяя свое основание, новейшая демократия ставит ближайшею себе целью всеобщую подачу голосов. Политическая власть, которой так страстно добивается демократия, раздробляется в этой форме на множество частиц, и достоянием каждого гражданина становится бесконечно малая доля этого права. Что он с нею делает, куда употребит ее? В результате несомненно оказывается, что в достижении этой цели демократия оболживила свою священную формулу свободы, нераздельно соединенной с равенством. Оказывается, что с этим, повидимому, уравновешенным распределением свободы между всеми и каждым соединяется полнейшее нарушение равенства, или сущее неравенство. Каждый голос, представляя собою ничтожный фрагмент силы, сам по себе ничего не значит; относительное значение может иметь только некоторое число, или группа голосов... Игра в собирание голосов под знаменем демократии составляет в наше время обыкновенное явление во всех почти Европейских государствах – и перед всеми, кажется, обнаружилась ложь ее»¹⁹⁶... Но, «что основано на лжи», то «не может быть право. Учреждение, основанное на ложном начале, не может быть иное, как лживое... Одно из самых лживых политических начал есть» именно «начало народовластия, та, к сожалению, утвердившаяся, со времени французской революции идея, что всякая власть исходит от народа и имеет основание в воле народной. Отсюда истекает теория парламентаризма, которая до сих пор вводит в заблуждение массу так называемой интеллигенции – и проникла, к несчастью, в русские безумные головы. Она продолжает еще держаться в умах с упорством узкого фанатизма, хотя ложь ее с каждым днем изобличается все явственнее пред целым миром. Больно и горько думать, что в земле Русской были и есть люди, мечтающие о водворении этой лжи у нас; что профессоры наши еще проповедуют своим юным слушателям о представительном правлении, как об идеале государственного учреждения; что наши газеты и журналы твердят об нем в передовых статьях и фельетонах, под знаменем правового порядка; твердят, – не давая себе труда вглядеться ближе, без предубеждения, в действие парламентской машины. Но уже и там, где она издавна действует, – ослабевает вера в нее; еще славит ее либеральная интеллигенция, но народ стонет под гнетом этой машины и распознает скрытую в ней ложь»¹⁹⁷...

Мы рассмотрели идею нации или народа, как она сложилась во Франции и в других либеральных государствах Европы. Рассмотрим теперь сущность ее в нашем государстве. Что касается нашего русского народа, то под ним, с разбираемой нами точки зрения, нужно разуметь, конечно, все те составные элементы, из которых постепенно образовался он в великий и могучий народ. Сюда входят, как известно, прежде всего Царь, затем дворянство, духовенство и прочие сословия. Идея Царя и, притом, Самодержавного представляет, по словам известного церковного оратора и проповедника, высокопреосвященнейшего Амвросия, архиепископа Харьковского, политический догмат нашего отечества, без которого нельзя быть русским, как без веры во Христа – христианином»¹⁹⁸... «Неприкосновенность Всероссийского Престола и Самодержавие Государей наших» есть, поистине «основной принцип существования, безопасности, чести и славы нашего отечества»¹⁹⁹. Далее, второй элемент – дворянство, которое является в виде «ограды, крепкой стены, живой изгороди, охраняющей и стерегущей Высокий Престол великого русского царства»²⁰⁰. Затем, третий элемент – духовенство, благословляющее и освящающее собою как эти два, так и все прочие элементы, из которых слагается всеобщая государственная жизнь. Наконец, четвертый элемент – это народ русский вообще, представляющий в совокупности своей все остальные сословия государственные, как то: купеческое, ремесленное, крестьянское, военное и т. п., – народ русский – «эта почва», по выражению того же оратора, «этот грунт, в котором углубляется и откуда питается и получает свою мировую силу, свое высокое историческое значение и Самодержавная власть, и все составляющее цвет и славу нашего отечества»²⁰¹. Вот из этих-то собственно элементов и образуется, так называемый, русский народ, представляющий в совокупности своей единое и неразрывное целое в виде «русского государства, Самодержавием управляемого, дворянством предводимого, народом созидаемого»²⁰². Такая форма правления, сложившаяся в нашем отечестве с течением времени, является в настоящее время вполне законною и правильною формою. Мало того: она является единственною и идеальною формою, т. е. лучшею из всех и незаменимою никакою другою. Нужно-ли доказывать здесь то, что именно так, а не иначе, должно быть в нашей стране? Конечно, нет! Для нас, русских, должна быть ясна и несомненна эта истина из того обстоятельства, что наше отечество, благодаря такой именно форме правления, продолжает до сих пор восходить все выше и выше по пути исторического прогресса, развиваясь и процветая во всех отношениях.

Какова же, спросим теперь, роль русского народа, понимаемого в более узком смысле этого слова, т. е. в смысле низшего и простого сословия, в ходе всеобщей государственной жизни? Эта роль сводится, конечно, не к одной только пассивной деятельности его, как людей чернорабочих – этих, по выражению одного светского оратора, «малозначущих винтиков», но и к деятельности активной, какую он может проявлять и действительно проявляет в своей исторической жизни, в качестве верноподданных слуг Царя и Отечества. В этом случае он – народ русский хотя и «почва» или «грунт», на котором зиждется наше государство, получая из него свою питательную силу и значение, но почва и грунт не бездушные и мертвые, а живые и производящие. По понятию некоторых, народная толпа – это нечто стихийное и ужасное, служащее не к созиданию, а к разрушению государства. Но это не совсем так. Не всегда народная толпа бывает именно такою. Она бывает такою только тогда, когда бывает раздражена чем-либо или недовольна. Но и здесь надо отличать толпу от отдельных лиц, составляющих ее. Никто, кажется, так глубоко и ясно не выразил этой мысли, как наш истинный народолюбец и великий защитник человеческих прав, Ф. Н. Плевако, в своей блестящей защитительной речи, произнесенной им два года тому назад в Московской Судебной палате в качестве защитника сорока подсудимых по делу о фабричных беспорядках в городе Серпухове. «Толпа, – говорил он там между прочим, – это фактически существующее юридическое лицо. Гражданские законы не дают ей права, но XIV и XV томы делают ей честь, внося ее имя в свои страницы... Толпа – стихия, ничего общего не имеющая с отдельными лицами, в нее вошедшими. Толпа – здание, лица – кирпичи. Из одних и тех же кирпичей созидается и храм Богу и тюрьма – жилище отверженных. Пред первым вы склоняете колена, от второй – бежите с ужасом. Но разрушьте тюрьму, и кирпичи, оставшиеся целыми от разрушения, могут пойти на храмоздательство, не отражая отталкивающих черт их прошлого назначения... Толпа – само чудовище; она не говорит, не плачет, а галдит и мычит. Она страшна даже, когда она одушевлена добром. Она задавит, не останавливаясь, идет ли разрушать или спешит встретить святыню народного почитания»²⁰³... Таково понятие народа, как толпы. Но с этим понятием мы по большей части знакомимся только тогда, когда народ представляет на пути своем разрушительную стихийную силу. Совсем в ином свете представляется нам народная толпа в тихом и спокойном состоянии своем. В этом состоянии она является не столько страшною по количеству лиц, ее составляющих, сколько величественною по внутреннему достоинству, и служит в качестве составного элемента, входящего в общий сложный механизм, называемый государством, необходимым украшением последнего. Без нее, можно сказать, не обходится ни одно сколько-нибудь крупное и выдающееся событие из государственной и церковной жизни нашего отечества. Высокое значение ее исторической роли здесь несомненно и имеет за собою полное и неотъемлемое право. Стоит только вспомнить о некоторых случаях непременного присутствия толпы, как, например, в знаменательные дни всероссийских праздников, имеющих гражданский или церковный характер, чтобы судить о всем величии и красоте ее в то время. Кто из нас, полноправных граждан земли Русской, глядя в эти минуты на наш простой народ, на этот «чудный, и серый народ, этот смиренный с затаенною внутреннею силою народ, этот спокойный народ, как спокойно море до первой бури, до первой опасности для отечества»²⁰⁴, – кто из нас, скажите, не чувствовал особых порывов радости и восторга в своем сердце, у кого сердце не билось в унисон с этим самым народом, кто не умилялся духом своим и не плакал искренними слезами братской любви, кто не сознавал себя близким и родным в этой общей великой семье? Да, эти минуты трогательны и незабвенны для нас! Еще Великая Екатерина назвала в Грамоте дворянству свой русский народ «послушным, храбрым, неустрашимым, предприимчивым и сильным». Таким он остался, конечно, и до наших дней, несмотря на некоторое видимое нерасположение к нему со стороны враждебных классов общества. Как ни смеялись над нашим народом, какими обидными именами ни называли его даже лучшие люди, каков, например, был Пушкин, по словам которого, народная толпа «бессмысленна и тупа»²⁰⁵, но он восторжествовал над всеми этими глумлениями и насмешками. Он, можно сказать, исторически и опытно показал, что такой отзыв о нем весьма несправедлив. Нет, не «бессмысленен и туп» наш простой народ, как выразился о нем поэт, а «умен, сообразителен, дальновиден более, чем мы думаем; он лучше понимает нас и наши заблуждения, чем мы и его самого, и его недостатки»²⁰⁶. «Русский ум, которым наши предки жили тысячу лет до европейской науки – и большинство нашего народа живет доселе – своеобразный и достойный изучения психологов. Он способен к постижению самых высших идей и глубоких мыслей, к быстрому соображению и точному определению понятий, но он не терпит отвлеченных, сложных, систематических построений, имеющих притязание подчинить себе целую область свободных явлений жизни. Он называет их «мутною водой», где легко попадает в сети рыба, лишенная возможности далеко и ясно видеть. Обеспеченный в верности решения высших вопросов жизни и без философии, вечно верным и неизменным учением Православной Церкви, русский ум легко и свободно движется от начал к выводам и от причин к последствиям, с постоянным требованием приложения отвлеченной мысли к делу, или теории к опыту. «Выведи ты это мне», говорит он, «на свежую воду», то есть, покажи мне отношение мысли к жизни так ясно, как на перекате речки из темного омута на мелкое место видны на дне и рыбки, и камешки, и песчинки. Если мыслитель сделать этого не может, русский человек смотрит на него с улыбкой, подозревая запутанность понятий. Поэтому особенность русского ума состоит в том, что называется здравым смыслом, т. е. верным пониманием отношений отвлеченной мысли к действительной жизни. Отсюда происходит всеми признанная в русском человеке наблюдательность, сметливость и, при умении замечать несообразности, насмешливость. Отсюда верная оценка людей, понимание всего фальшивого, мечтательного, преувеличенного, хитросплетенного»²⁰⁷. При таких ли качествах русского ума можно называть русский народ бессмысленным?..

Что касается связи простого русского народа с другими сословиями государства, то она весьма живо ощущается во всякое время: потому что эта связь основана, как известно, на взаимной поддержке всех граждан отечества: как высших, так и низших. В этом отношении справедливо сравнивают государство, как живой организм, состоящий из бесчисленного множества граждан, с организмом человеческим. «Как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело» (1Кор.12:12): так, можно сказать, и государство одно, хотя и состоит из многих граждан. «Если нога скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не рука, то неужели она потому не принадлежит к телу? И если ухо скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не глаз, то неужели оно потому не принадлежит к телу? Если все тело глаз, то где слух? Если все слух, то где обоняние? Но Бог расположил члены, каждый в составе тела, как Ему было угодно. А если бы все были один член, то где было бы тело? Но теперь членов много, а тело одно. Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна; или также голова ногам: вы мне не нужны. Напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее. И которые нам кажутся менее благородными в теле, о сех более прилагаем попечения» (ib. ст. 15–23). Вот объяснение той близкой и тесной нравственной связи между тремя главнейшими и важнейшими элементами государства: Царем, дворянством и народом, – связи, которая, как мы заметили, существует между ними постоянно. Но эта связь проявляется с особенною силою во время каких-либо чрезвычайных событий в государственной жизни нашего отечества. Так, например, она проявилась в знаменательную и незабвенную эпоху освобождения крестьян от крепостной зависимости. Скоро народ русский, во всем своем составе, торжественно будет вспоминать эту эпоху по случаю истекающего тридцатисемилетия со дня обнародования Высочайшего Манифеста, даровавшего всем желанную свободу. 19-ое февраля 1861 года – это, можно сказать, не один только акт любви и милости, какие увидел наш pycский народ с высоты Царского Престола, но и акт такой же милости и любви со стороны .всероссийского дворянства. В этом акте всякий из нас легко может усмотреть взаимную нравственную связь между Царем, дворянством и народом. В нем, согласно изречению Священного Писания, «милость и истина встретились, правда и мир облобызались». И если бы, наоборот, не существовало между всем народом русским этой нравственной связи, соединяющей его воедино между собою; если бы какой-либо элемент возобладал над другими или затерся незаметно среди других, в ущерб их, то едва ли мы увидели бы и осуществление на деле этого важного исторического акта. Вот почему, между прочим, всякий раз, при воспоминании о нем, народ русский не разделяется в своем составе на какие-либо отдельные враждебные друг другу партии, а соединяется во единую общую семью и празднует его единодушно и радостно...

Нам остается еще рассмотреть, что такое народ с церковно-богословской точки зрения. Как-же, спросим, должен представляться с этой точки наш русский православный народ?

Мы вывели уже из филологического понятия о народе мысль о росте его, как физическом, так и духовном. Остановимся здесь несколько на этой мысли. Каков должен быть духовный рост каждого православно-христианского народа, какой именно и есть наш русский народ? Он должен, по слову Апостола Павла, продолжаться до тех пор, пока мы «все приидем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова; чтобы мы не были более младенцами, колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству оболыцения; но истинною любовию все возращали в Того, Который есть глава, Христос, из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких, взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви» (Еф.4:13–16).

Разбирая народ с государственно-юридической точки зрения, мы заметили, что он, в большинстве своем, представляет почву пли грунт, питающий своими соками все государство. То же самое должно сказать про народ и с церковно-богословской точки зрения. Только эта почва и этот грунт являются здесь в более твердом и прочном виде, нежели там. Там мы видели, что народ, представляя из себя земляную плодородную почву, питал ее соками все остальные элементы государства. Здесь же народ должен быть живыми камнями, на которых, как бы на фундаменте, должно построяться все здание церковно-общественной жизни. Св. Апостол Петр в первом соборном послании так пишет об этом духовном росте народа: «приступая к Нему (Господу), камню живому, человеками отверженному, но Богом избранному, драгоценному, и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу, Иисусом Христом» (1Пет.2:4–5). Почему именно он должен так поступать? Апостол объясняет это далее таким образом: «вы род избранный, – говорит он, – царственное священство, народ святый, люди взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда не помилованные, а ныне помилованы» (Ос.2:23; 1Пет.2:9–10). Эти слова Апостола, приведенные им из ветхозаветного пророчества, некогда относились главным образом к еврейскому народу; но они относятся также и к нашему русскому народу, равно как и ко многим другим народам на свете: ибо Бог, по словам другого Апостола, «от одной крови произвел весь род человеческий», все народы земные, «для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его, и не найдут ли; хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем, и движемся, и существуем, как и некоторые из стихотворцев говорили: мы Его и род» (Деян.17:26–28). Таков должен быть народ вообще с церковно-богословской точки зрения.

Что касается теперь народа, понимаемого в политическом и сословном смысле этого слова, т. е. в смысле тех или других составных элементов общественной жизни, под которыми, как мы видели, разумеются: Царь, дворянство, духовенство и прочие сословия, то в нем с разбираемой точки зрения, хотя и удерживаются эти элементы, хотя и получают свое особое значение, освящаемое религиозною верою, но в конце концов сливаются во единую и и неразрывную массу людей верующих, как членов одного и того же благодатного царства Божия на земле, имеющего своим видимым учреждением Церковь Христову. В этой последней, по слову Апостола Павла, «нет ни Еллина или язычника, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, нет мужеского пола, ни женского; но все и во всем Христос» (Кол.3:11, Гал.3:28). Так еще здесь – на земле это различие в общественных элементах, которое в гражданском отношении выступает столь резкими чертами, незаметно сглаживается в религиозном отношении. Там же, на небе, оно со временем совсем сгладится и исчезнет. Припомним по этому поводу одну прекрасную и трогательную песнь церковную, которая воспевается при погребении всех православных христиан. По ее словам, у будущего Судии-Господа, к Которому идут после смерти свсей души людей, «несть лицеприятия: раб бо и владыка вкупе предстоят, царь и воин, богатый и убогий в равнем достоинстве: кийждо бо от своих дел, или прославится, или постыдится»²⁰⁸. В будущем небесном царстве славы, которое будет состоять из различных народов земных, имеющих войти в него по окончании земного своего поприща, будет обитать один только народ, имя которому Сам Христос дает в Своем святом Евангелии. По изображению последнего, «когда приидет Сын Человеческий во славе Своей, и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей; и соберутся пред ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую свою сторону, а козлов по левую» (Мф.25:31–33). Но из этого стада овец и козлов образуется одно стадо овец, одно стадо праведников, под предводительством одного Пастыря – Христа (Мф.25:46; Ин.10:16). Стадо козлов, под которыми разумеются грешники, по изображению того же Евангелия погибнет. «И пойдут сии», т. е. стоящие по левую сторону козлы, «в муку вечную» (Мф.25:46). Таким образом, в царстве славы, которое будет находиться «на новом небе и новой земле» (2Пет.3:13; Откр.21:1), будут обитать только одни «спасенные народы» (Откр.21:24). Только они «будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою,... и принесут в него славу и честь народов» (ст. 26). Имеющие уши слышат, да слышат современные христианские народы, богатые успехами внешней цивилизации и славы, но бедные плодами веры и благочестия, – да слышат об имеющей постигнуть их в конце мира жизненной судьбе!..

После разбора идеи народа, сделанного нами с трех точек зрения: научно-филологической, государственно-юридической и церковно-богословской, пора спросить о том: что же такое народное благо? Как оно должно представляться нашему народу с тех же самых точек зрения? Для того, чтобы народное благо было истинным, а не ложным (к сожалению, заметим здесь, бывает и последнее), нужно, чтобы каждый народ, занимающий то или другое место в исторической жизни на земле, понимал сущность этого блага и стремился к нему всеми силами своей души. Только тогда он и может, если не достигнуть его окончательно здесь – на земле, чего, конечно, он и не может этого сделать в продолжение настоящей жизни, то, по крайней мере, осуществить его в некоторой степени. Итак, приступим теперь к рассмотрению того, что называется народным благом.

Если мы будем понимать народ в самом широком смысле этого слова, т. е. в смысле того или другого племени, населяющего землю, то здесь народное благо будет состоять в тех различных способах и средствах, которыми достигается развитие его, как материальное, так и духовное. Что касается первого рода развития народа – материального, то сюда относятся следующие средства: промышленность и торговля. Эти средства с материальной точки зрения являются истинным народным благом. Что мы должны сказать здесь по поводу их о нашем отечестве – России? То, что оно, по преимуществу, может быть названо страною земледельческою. И потому для него одно из этих средств, именно земледелие, как добывающая промышленность, должно быть весьма высоко и ценно. Его воспел в одной из своих песней и наш народный поэт Кольцов: «уроди мне, Боже, хлеб – мое богатство» – такие слова влагает он в уста простого мужичка – пахаря. И действительно, это средство, если только на него будет обращено должное внимание со стороны всего русского народа, может быть наиболее обеспечивающим успех его экономической жизни. Никакие другие способы и средства, находящиеся в его распоряжении, как, например, фабричное производство, относящееся к обрабатывающей промышленности, не дадут ему столько в деле общественного хозяйства, сколько даст земледелие. Но это последнее, для того чтобы оно было не бесплодно, должно носить на себе особый отпечаток, свойственный русскому православному народу. Этот отпечаток весьма ясно проскальзывает в вышеприведенных словах поэта. Полагая народное богатство в хлебе, он приписывает его однако не силам самого человека, трудящегося в земледелии, нет, – а Господу Богу, от Которого «нисходит», по слову Апостола, «всякое даяние доброе и всякий дар совершенный» (Иак.1:17). Я буду трудиться, – как бы так говорит поэт от лица народа, – буду работать в поте лица своего над насущным хлебом, но Ты, Боже, уроди мне его Сам: ибо это в Твоей власти и силе. В этом случае вся надежда моя на Тебя Единого. Та же самая мысль только с духовной точки зрения прекрасно выражена в следующих словах Апостола Павла: «я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог». Посему и насаждающий и поливающий есть ничто, a все Бог возращающий» (1Кор.3:6–7). Ясно, что для того, чтобы иметь такой взгляд нашему народу на земледелие, нужна прежде всего вера в Бога, как Верховное Существо, управляющее всею вселенною и называемое Богом Вседержителем; а затем, конечно, сообразно с этой верой, и усиленное желание и стремление постигнуть, что есть воля Божия о всех людях, как сотворенных по Его образу и подобию, воля благая, угодная и совершенная. Таким образом вера в Бога или, как говорит Апостол, «искание и ощущение» бытия Божия на всех путях исторической жизни – вот первое и главное народное благо, каким оно должно представляться для каждого народа с церковно-богословской точки зрения и от какого зависит развитие его не материальное только, но и духовное. С этой точки зрения, как мы заметили уже, все народы на свете должны быть близки и дороги друг другу, как произведенные именно Богом «от одной крови» с целью не одних только внешних сношений, каковы, например, торговые, но и с целью внутренних, каковы, например, религиозно-просветительные. «В наше время занимают весь просвещенный христианский мир вопросы о судьбах народов. Везде говорят и пишут о происхождении народов, о правах их на земли занимаемые или утраченные ими, – о характере, отличительных свойствах, развития, просвещения, призвания, способах усовершенствования их и пр. Мы встречаем обо всем этом самые разнообразные и даже противоречивые суждения, не взирая на то, что они произносятся, – за немногими исключениями, – христианами, и повидимому должны бы основываться на началах христианских, и судя по их важности представлять образцы единомыслия и соглашения в воззрениях мыслителей... Из всех разнообразных современных вопросов о судьбах народов мы остановимся на одном, имеющем для нас в настоящее время величайшую важность, именно: возможно ли усовершенствование и преуспеяние народов без веры в Бога или без религии?»²⁰⁹...

«Чтобы идти безостановочно к преуспеянию и совершенству, каждый народ должен иметь ясные и единообразные, всеми его членами сознаваемые, представления об искомом им совершенстве, так называемые идеалы. А так как понятие о совершенстве в сознании людей неотделимо от понятия о благополучии то искомое совершенство должно рисоваться в воображении народов ясными и увлекательными чертами: обетованная земля будущего всем народам, как древним израильтянам, должна быть изображена текущею медом и млеком; иначе ничто не поднимет их сил и энергии, ничто не заставит выносить труды и лишения, с которыми соединен всякий подвиг самоусовершенствования. Кто в силах дать эти идеалы целым народам, приобресть им народную веру, обобщить их, ввести в сознание и в сердца миллионов людей так, чтобы они были яркими путеводными звездами на все время и во всех движениях народной жизни? Кто же? Уж, конечно, не это тупое учение о бессознательном прогрессе, которое людям, не забитым учеными предубеждениями, людям простого здравого смысла, каковы все народные массы, не может представиться ничем иным, как тьмою, пустотою, ничтожеством... Итак народы верят в непогрешимость, премудрость, предведение, любовь и попечение – одного Бога, в Которого, каждый по своему, веруют, и тот из людей приобретает их доверие, кто говорит им от имени Божия. А в этом и состоит сущность религии, в каком бы виде она ни представлялась. Посмотрите в историю, и вы увидите, что чем религия народа духовнее, чище, возвышеннее, тем его идеалы светлее, жизнь полнее, тем он могущественнее и долговечнее. И напрасно ученые люди ломают головы над неразрешимыми для человеческого ума вопросами об особенном призвании каждого народа и предназначенной ему известной доли участия в деятельности всего человечества: они не нарисуют ни одному народу ясного будущего. Лучше было бы, если бы ученые христиане утверждали в массах христианских народов божественное учение нашей веры, очищали их религиозные понятия, уничтожали в них предрассудки, учили оправдывать святые верования доброю жизнью, давали опытно понять счастие добродетели, правоты совести и внутреннего довольства, и затем – учили пользоваться плодами наук и чистыми наслаждениями, какие дают природа и благородные искусства, – тогда народы правственно крепкие, деятельные, честные, мужественные, бескорыстные, воздержные, здоровые, смотрящие неуклонно в обетованную землю блаженной вечности, пополнили бы на земле всякое призвание, какое укажет им история, или лучше сказать – божественное Провидение. Ныне все будущее народов рисуется в ярких красках внешних земных удобств и усовершенствований, в нарядности, сообщаемой так называемою цивилизацией, и в умножении удобств жизни и удовольствий, а о развитии нравственных народных сил заботы мало; оттого и просвещенные современные народы представляют нам печальную картину красивого и изящно одетого человека с печатью внутренней разрушающей болезни на лице»²¹⁰...

Будем ли мы понимать теперь народ в более узком смысле этого слова, т. е. в смысле сплочения воедино составных элементов общественной жизни, то здесь народное благо является в виде нормальных жизненных отношений, существующих между этими самыми составными элементами. Мы уже видели, в какой тесной и неразрывной связи находятся они в нашем государстве, когда разбирали идею народа с государственно-юридической точки зрения. Укажем здесь на то, в чем должны выражаться нормальные жизненные отношения между Царем и народом с одной стороны и между народом и дворянством с духовенством – с другой.

«Бог, – говорит святитель Филарет, митрополит Московский, – по образу Своего небесного единоначалия, устроил на земле Царя; по образу Своего вседержительства – царя самодержавного; по образу Своего царства непреходящего, продолжающегося от века и до века – царя наследственного. О если бы все цари земные довольно внимали своему небесному достоинству, и к положенным на них чертам образа небесного верно присоединяли требуемые от них богоподобную правду и благость, небесную недремленность, чистоту мысли, святость намерения и деятельности! О если бы все народы довольно разумели небесное достоинство царя и устроение царства земного, по образу небесному, и постоянно себя ознаменовывали чертами того же образа. – благоговением и любовью к Царю, смиренным послушанием его законам и повелениям и взаимным согласием и единодушием и удаляли от себя все, чему нет образа на небесах, – превозношение, раздор, своеволие, своекорыстие и всякое зло мысли, намерения и действия»! Тогда «все царства земные были бы достойным преддверием царства небесного. Россия! Ты имеешь участие в сем благе паче многих царств и народов»²¹¹... «У некоторых народов в наши времена о государственном устройстве и об отношениях между предержащею властью и подданными столько споров и распрей, что от них все общественные связи трещат, все столпы политических зданий колеблются; пусть бы они прочитали у нас (русских) явственнее на сердцах, чем на хартиях, написанное – краткое, но всеобъемлющее постановление государственное, которое заключается в следующих словах: святость власти и союз любви между государем и народом»²¹². «Всему миру известно, какую безграничную преданность и любовь питает русский народ к своим Царям, и какую уверенность имеют русские Цари в безусловной покорности и преданности своего народа. У нас нет вопроса о том, как примет народ то или другое повеление Царя, чем всегда озабочены европейские правительства; Царь наш знает, что народ всюду и на все пойдет по Его мановению, и готов умереть за Него до последнего человека. И народ знает, что его природный Государь никогда, ни в чем и ничего не имеет в виду, кроме блага своего народа, и готов разделить с ним его судьбу, какова бы она ни была»²¹³...

«Между многими изречениями Св. Писания, изъясняющими взаимные отношения Царей и народов, наиболее близким к нашему предмету представляется слово Псалмопевца: Господи, спаси Царя и услыши ны, в онь-же аще день призовем Тя» (Пс.19:10)²¹⁴...

«Здесь, во-первых, в молитвенном обращении к Богу в общем союзе представляются вместе Царь и народ. Господи, спаси Царя и услыши ны. Следовательно, благо царства и безопасность Царя представляются неразделимыми: нет блага народу без спасения Царя, и нет безопасности Царю без любви народной, а главным образом без молитвы о покровительстве Божием».

«Во-вторых, связь Царя с народом, по смыслу этой молитвы, представляющаяся неразрывною во всякое время, наиболее чувствуется и возвышается в особенных обстоятельствах, когда требуется и особенная помощь Божия: в онь же аще день призовем Тя»... Так, «союз нашего Царя с народом утверждается на нравственных основаниях, глубже и крепче которых нет ничего в душах человеческих». И «доколе народ наш честен, доколе верует в Бога, доколе благочестив, дотоле он верен своему Царю, дотоле и Царь в нем уверен, и сливает свое благо и свою жизнь с его благом и жизнию. А может ли народ не дорожить своею честью, своею верою и своим благополучием? Поэтому может ли быть союз между Царем и народом чище, святее и крепче того, какой мы по милости Божией имеем? Это единство убеждение в священном значении царской власти, со стороны Государя проявляющееся в управлении государством во имя Божие, и со стороны народа в безусловном повиновении Ему во славу того же высочайшего имени Божия, – это единство убеждения переходит в единомыслие и единодушие Царя и народа в практической жизни под влиянием и руководством Православной веры и Церкви. Поэтому русский Царь понимает свой народ и знает, что ему по душе и что не согласно с его убеждениями; и русский народ знает, чего ожидать от своего Царя в тех или других обстоятельствах»²¹⁵... «Нельзя не обратить» здесь «внимания на печальный образ народа и общества, разделенного на толки и соумышления» в других государствах Европы. «Разделяя народ и общество на отдельные соединения, (партии), они повреждают единство целого, – первое условие общественной жизни: уменьшают общую силу, рассекая ее на частные, взаимно противоборные силы; ослабляют общественное доверие; волнуют тысячи народа вместо того, чтоб устроить его благо правильною действительностью, в спокойном послушании власти; колеблют здание общества, обращая в вопросы и споры то, что признано при учреждении обществ, положено в их основание и утверждено необходимостью; ведут в обществе внутреннюю войну, конечно, не к спокойствию его и не к безопасности, а иногда еще бедственнее заключают между собою притворное перемирие для сильнейшего восстания против истины и правды. Благо народу и государству, в котором, единым, всеобщим, светлым, сильным, всепроникающим, вседвижущим средоточием, как солнце во вселенной, стоит Царь, свободно ограничивающий свое самодержавие волей Царя Небесного, мудростью, великодушием, любовью к народу, желанием общего блага, вниманием к благому совету, уважением к законам предшественников и к своим собственным, и в котором отношения подданных к верховной власти утверждаются не на вопросах ежедневно возрождающихся, и не на спорах никогда некончаемых, но на хранимом свято предании праотеческом, на наследственной и благоприобретенной любви к Царю и Отечеству и еще глубже на благоговении к Царю царствующих и Господу господствующих. Господи, Ты даровал нам сие благо!»²¹⁶. Поэтому нам нужно всеми силами стараться хранить и беречь его у себя, яко зеницу ока, а не разглагольствовать о нем вкривь и вкось, как это делают ныне мнимые радетели народного блага.

Что касается того, в каких отношениях должен стоять народ к дворянству и духовенству, то эти отношения основываются на тех же нравственных началах, на которых основывается союз между царем и народом и имя которым, как мы видели, доверие и любовь.

По заповеди Апостольской, он – народ должен «отдавать» в этом случае «всякому должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь честь»; и «не оставаться должным никому ничем, кроме взаимной любви: ибо любящий другого исполнил закон» (Рим.13:7–8); должен «повиноваться господам своим по плоти, со страхом и трепетом, в простоте сердца, как Христу, не с видимою только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души, служа с усердием, как Господу, а не как человекам, зная, что каждый получит от Господа по мере добра, которое он сделал, раб ли, или свободный» (Еф.6:5–8). Равно как и дворянство с своей стороны должно «оказывать» народу «должное и справедливое, зная, что и» оно «имеет Господа на небесах» (Кол.4:1,); должно «поступать с ним» точно «так же, умеряя строгость, зная, что и над ним самим», как и над народом, «есть на небесах Господь, у которого нет лицеприятия» (Еф.6:9). В особенности же дворянство должно помогать народу в деле научного и общественного образования, которое стало для него теперь так нужно. Еще «Великая Екатерина призвала дворянство к единению с народом для общего блага»²¹⁷. Призывали его также «для наблюдения за этим великим делом» в Бозе почившие Государи Императоры Александр II Освободитель и Александр III Миротворец. Призывает его к тому же самому и ныне благополучно царствующий Государь Император.

Но каково же, спросим, должно быть это образование, которого так жаждет наш народ и которое является для него истинным благом? Справедливо, что «учение есть свет, а неученье тьма», как гласит об этом русская пословица, сложившаяся среди самого народа. Но не всякая наука – нужно заметить – бывает таким светом, просвещающим темного человека, каковым, по большей части, является принадлежащий к народной толпе. Бывает иногда так, что наука, вместо того, чтобы просвещать человека, затуманивает его все более и более. Это нужно сказать преимущественно про науку земную, человеческую, которая приняла у нас ныне ложное направление. Поэтому, имея в виду народное образование и ожидая от него народного блага, нужно отличать здесь истинное образование и истинное благо от ложного и вредного. По словам высокопр. Амвросия, просвещение высших классов, под которыми нужно разуметь именно дворянство, стоит в следующем отношении к умственному развитию простого народа. «Мы представляем из себя, – говорит он, – картину железнодорожного поезда, у которого оторвался локомотив и летит на всех парах вперед, оставляя стоять свои вагоны. Теперь мы хотим прикрепить к себе эти вагоны, мы хотим вести народ за собою к просвещению»²¹⁸. Что же нам нужно для этого делать? По словам его же, «мы, руководители, должны быть внимательны к делу, от которого зависит вся судьба нашего отечества. Мы не должны спешить учить народ, как нам хочется, а должны учить его прежде всего тому, чего он сам желает, познанию своей веры и Церкви, нравственных обязанностей, своей священной грамоты, с которою он вырос в течение тысячи лет в народ великий. Мы должны дать ему сначала насущный хлеб познания Божественной истины, помогая ему спастись от разлагающих его пороков и искушений, а науки потом он сам запросит и столько и в том виде, как найдет для себя полезным»²¹⁹... Таково должно быть первоначальное народное образование, по словам архиепископа Амвросия.

А вот каково должно быть первоначальное народное образование, по словам митрополита Филарета: «со времени принятия христианства (при Равноапостольном Владимире), и до настоящего времени русский народ не имел других учителей, кроме духовенства. Духовный отец, испытующий своих прихожан, поучающий их во храме, освящающий их таинствами, молящийся с ними во всех важнейших торжественных случаях жизни, принимающий самое близкое участие в их скорбях и радостях, был и есть самый естественный учитель и начальник сельского училища. И что духовенство оправдало свое призвание наставлением народа, тому доказательством служит вся русская история. Какие трудности перенес pyccкий народ! Он перенес трудные времена княжеских междоусобий, татарского ига, самозванцев и борьбы с поляками, а потом с французами; он великодушно подчинился перелому XVIII века и заслужил удивление сдержанностью своею после объявления ему положения 19 февраля 1861 года. Во всех этих случаях, он имел для всей своей массы одно училище – Церковь, был руководим одним учителем – духовенством»²²⁰. Замечательно, что и среди современных лучших людей из светского общества раздается все чаще и чаще проповедь о значении для народа Церкви и об единении его с нею в жизни. «Церковь», – говорит Ф. Н. Плевако в той же своей речи, извлечение из которой мы приводили уже здесь, – «это место подъема духа у забитого жизнью, возрождение нравственных заповедей самосознания и любви. Там он слышит, что и он человек, что пред Богом несть Эллин или Иудей, что пред Ним царь и раб в равном достоинстве, что Церковь не делит людей на ранги и сословия, а знает лишь сокрушенных и смиренных, алчущих и жаждущих правды, труждающихся и озлобленных, всех вкупе, помощи Божией требующих. Входя туда озлобленный, он, труженик, выходит освеженным умом и сердцем. Хотите сделать из народа зверей – не напоминайте ему Божию правду; хотите видеть работника – человека – не разлучайте его с великою школою Христовою»²²¹.

В вопросе о народном образовании нельзя не остановиться еще на мысли о всеобщности этого образования, – мысли, которую так энергично преследуют в настоящее время мнимые радетели народного блага, желая во что бы то ни стало осуществить ее как можно скорее. Святитель Филарет, митрополит Московский, замечает по этому поводу следующее: «верно ли то действование, чтобы спешить вдруг распространить образование во всем народе, когда в виду трудности, скудость средств и немалая опасность людского направления, могущего расстроить нравственное расположение и дух народа? Здесь можно вспомнить о воскресных школах, как торопились (в шестидесятых годах) их устраивать, и что, наконец, из сего открылось? Можно ли неповерхностно и благонадежно распространить образование в 90000000 народа вдруг, в немногие годы? Тысячу лет прожила Россия, возросла, укрепилась, распространилась, значительно образовалась и благоустроилась, при весьма ограниченной грамотности народа; была ли бы в том беда, если бы решились сделать ее грамотною не вдруг, в пять или десять лет, а постепенно в пятьдесят или сто. В прошлом столетии устроили городские народные училища. Сделались ли они национальными училищами? Пошли ли в них лучшие из граждан? Оказали ли сии училища приметное доброе действие на нравственность и положение граждан?.. Земля, которая в человеке и в обществе человеческом приемлет какое-либо семя, есть свободная воля. Если сия земля разрыхлена и увлажена добровольным желанием и усердием, то она глубоко принимает семя и дает растение и плод. А когда нет добровольного желания и усердия, тогда семя, упавшее на жесткую и сухую землю, или не дает растения, или дает слабое и скоро увядающее. Екатерининские училища даны были городам не в соответствие возбужденному желанию и предварительным расположениям граждан: и не принесли желаемого плода. Воспитание детей лучших граждан пошло мимо сих училищ, а у многих богатых впало в руки иностранцев. И эта неправильность не прекратилась и тогда, когда народ более сознал потребность образования, и училища умножились. Сей городской опыт не может ли дать некоторого наставления и для устроения сельских училищ?.. И не нужно ли в образовании первоначальных, народных училищ употребить постепенность так, чтобы учреждать училища там, где более возбудилось собственное к тому свободное расположение народа»²²²... Так мудро рассуждал святитель Филарет о всеобщем народном образовании, как бы предвидя своими прозорливыми очами то время, в которое будет снова поднят этот вопрос.

Заключим нашу беседу о том, что такое народ и народное благо, вдохновенными и, поистине, пророческими словами того же святителя Божия: «Когда темнеет на дворе, усиливают свет в доме. Береги Россия и возжигай сильнее свой домашний свет; потому что за пределами твоими, по слову пророческому, тьма покрывает землю, и мрак на языки... Шаташася язы́цы, и люди поучашася тщетным. Перестав утверждать государственные постановления на слове и власти Того, Кем царие царствуют, они уже не умели ни чтить, ни хранить царей. Престолы там стали не тверды; народы объюродели. Не то, чтоб уже совсем не стало разумевающих, но дерзновенное безумие взяло верх и попирает малодушную мудрость, не укрепившую себя премудростью Божией. Из мысли о народе выработали идол: и не хотят понять даже той очевидности, что для столь огромного идола не достанет никаких жертв. Мечтают пожать мир, когда сеют мятеж, не возлюбив свободно повиноваться законной и благотворной власти Царя, принуждены раболепствовать пред дикою силой своевольных скопищ. Так твердая земля превращается там в волнующееся море народов, которое частью поглощает уже, частью грозит поглотить учреждения, законы, порядок, общественное доверие, довольство, безопасность. Но благословен Запрещающий морю! Для нас еще слышен в событиях Его голос: до сего дойдеши и не прейдеши. Крепкая благочестием и самодержавием Россия стоит твердо»²²³... Дай Бог, – прибавим мы здесь от себя, – чтобы она оставалась такою и на будущее время, оставалась навсегда! Аминь.

Новоприсоединенный раб Божий Виктор!

Благодатью всесвятого и животворящего Духа Божия совершилось ныне твое присоединение к Православной Церкви. В таинстве миропомазания ты получил благодатные дары Святого Духа, необходимые и потребные для развития в себе духовной жизни. А в другом таинстве, таинстве причащения, ты преискренне соединился с Самим Иисусом Христом, Источником вечного блаженства. Таким образом, в двух таинствах ты получил, можно сказать, все Божественные силы, яже к животу и благочестию (2Пет.1:3).

Но из всех сил, полученных тобою ныне, я хочу остановиться здесь несколько подробнее на одной только силе. В эктении св. миропомазания встречается, между прочим, такое молитвенное прошение, с которым св. Церковь обращается к Господу Богу. Она молит Его о том, чтобы «помазанием всесвятого, благодетельного и всесовершительного мира подалась» присоединенному «сила божественная в побеждение и попрание всех сопротивных диавольских козней, от плоти же и от мира находящих браней»; чтобы он был «храбрым и победоносным воином Христа Бога нашего, силою, действом, благодатию и пришествием Святого Духа, помазанием всесвятого мира». Сознаешь-ли ты в настоящие минуты глубоко и живо невидимое и спасительное присутствие в себе этой божественной силы? Вот вопрос, на который я хочу сейчас обратить твое внимание!..

Этот вопрос касается не тебя только в частности, как новоприсоединившегося к Православной Церкви, но и всех нас вообще, православных христиан, как состоящих членами ее более или менее продолжительное время. Сознаем ли мы все, как следует, потребность для себя в этой силе к усовершению нашей духовной христианской жизни? А между тем она – эта сила – служит отличительным признаком истинных христиан от христиан ложных, носящих только имя христианское, жизнью же своею весьма далеких от него. По заповеди Апостола, каждый православный христианин должен быть духовным воином Христовым, борющимся против врагов своих (Еф.6:13–17) Эти враги, с которыми он должен постоянно и упорно вести борьбу, суть: диавол, плоть и мир.

Не останавливаясь здесь на этих врагах, на их хитрости и тонкости, на их злоухищрениях и нападениях на христиан, я замечу только то, что истинно-христианская жизнь, понимаемая и усвояемая вполне в одной Церкви Православной, может проявляться только чрез борьбу ее членов с этими именно врагами; так что кто не имеет в себе этой борьбы, тот, можно сказать, и не истинный христианин, тот не живет еще жизнью во Христе, у того рост духовной жизни замер и прекратился. Как же, поэтому, сильно мы должны чувствовать в себе алкание и жаждание этой божественной силы, подаваемой нам в таинстве св. миропомазания! Как должны стараться, после получения ее в этом таинстве, всякий раз возгревать ее в себе посредством чтения, размышления и молитвы! Помни же это всегда, возлюбленный о Христе брат Виктор, и старайся почерпать из запаса полученных тобою ныне божественных сил также и силу «в побеждение и попрание» врагов твоих которые будут воевать против тебя, если только ты захочешь быть истинным и ревностным христианином: ибо вси, хотящии благочестно жити о Христе Иисусе, гоними будут (2Тим.3:12). В этом случае враги наши не дремлют. Они ополчаются на нас всеми своими силами и средствами, находящимися в их распоряжении.

Так, прежде всего, восстанет против тебя плоть твоя, которая, как известно, постоянно воюет против духа, и будет «увлекать и прельщать» (Иак.1:14) тебя ко всему соблазнительному и греховному. Будет препятствовать тебе также мир, «весь во зле лежащий», по слову Апостола (1Ин.5:19), – мир, понимаемый в смысле людей, окружающих тебя, ближних и дальних. В особенности же будет нападать на тебя исконный враг рода человеческого – человекоубийца диавол. В этом случае брань твоя должна быть, по слову Апостола, «не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф.6:12). Во сколько же раз этот враг хитрее и опаснее всех прочих врагов! Какое потребно для этого мужество со стороны христианина! И вот такое то мужество он должен почерпать для себя в таинстве миропомазания для того, чтобы решиться противостать врагу своему лицом к лицу и сразиться с ним победоносно. По слову Апостола, каждый христианин должен быть «добрым воином Христовым», готовым не только выйти на сражение с врагом, но и «злопострадать» (2Тим.2:3), т. е. решиться на подвиги страдания и даже смерти, в том случае, если бы потребовали этого обстоятельства за имя Христово и за звание христианское. Дай же Бог, чтобы ты был истинным христианином не по имени только своему, но и по жизни! Да утешают тебя в предлежащем тебе подвиге борьбы с указанными врагами слова Апостольские и Христовы, «что многими скорбями надлежит нам войти в царствие Божие» (Деян.14:22), что путь, ведущий туда, есть вообще «путь узкий» или «тесный» (Мф.7:14), состоящий из различного рода лишений, претерпеваемых человеком здесь – на земле!..

Новоприсоединенная раба Божия Лидия!

Поздравляю тебя с совершившимся сегодня, по милости Божией, давно ожидаемым и искренно желаемым тобою присоединением к Православной Церкви. По долгу пастырства имею сказать тебе сейчас несколько слов, которые и прошу выслушать со вниманием. Три мысли, собственно говоря, я хочу высказать тебе в своей речи...

Первая мысль – та, что ты, после присоединения к Православной Церкви, не должна относиться слишком пренебрежительно к той церкви, членом которой состояла до сих пор; не должна смотреть слишком унизительно на те таинства и обряды, которые существуют в ней. Нет! Исповедываемая тобою ранее вера очень близка и схожа с тою верою, которую ты исповедала сейчас вслух всех. Католичество, взятое в первоначальном виде, без всякого дальнейшего его наслоения и повреждения, в каком виде оно представляется, например, теперь, – весьма близко к православию: ибо оно содержит в себе те же семь таинств, на которых, как бы на столпах, утверждается все здание Церкви Православной. Если и произошло в Церкви Католической со временем некоторое повреждение в догматах, некоторое наслоение в обрядах; то это обстоятельство, конечно, нисколько не изменяет сущности христианской веры в той и другой Церкви. Вот почему, между прочим, при присоединении к Православной Церкви членов Церкви Католической, некоторые из них бывают даже и не миропомазываемы. Это происходит именно в том случае, когда над ними уже совершена бывает, по обряду их церкви, так называемая, конфирмация.

Итак, зная все это, старайся удержать в своей жизни все то хорошее и полезное, которое ты восприняла некогда, находясь в недрах Католической Церкви. Мало того, что удержать, но и восполнить и усовершить. Так, например, ты должна удержать в себе в целости и неповрежденности любовь к Богу и ближнему, которая является существенным условием для нашего вечного спасения, – ту любовь к Богу и ближнему в их тесном и неразрывном взаимном союзе, без которой мы никогда не можем достигнуть этого спасения: ибо только тот из нас, по слову Священного Писания, может познать Бога и правильно веровать в Него, кто любит ближнего своего (1Ин.4:8). А кто не любит ближнего своего, тот пребывает еще во тьме неведения, тот «пребывает в смерти» (1Ин.3:14). Помни же, что такая любовь к Богу и людям отныне должна быть существеннейшею стихией всей твоей жизни. Как достояние, главным образом, твоего сердца, она должна обнаруживаться во вне не одним только «словом или языком, но делом и истиною» (1Ин.3:18). Иначе говоря, она должна быть любовью живою, искреннею, пламенною, всецелою и всепоглощающею все прочее виды и роды любви, какие только могут существовать здесь – на земле.

Вместе с любовью к Богу ты должна удержать в себе также и молитву к Нему, служащую видимым знаком общения с Ним. Эту молитву ты должна мало-по-малу восполнять и усовершать и, в конце концов, довести до высокого духовного совершенства, так чтобы она служила для тебя действительною помощью во всех случаях и обстоятельствах твоей жизни: и в радостных, и в горестных. Развивай же в себе постоянно такое молитвенное настроение. А для этого неусыпно трудись в деле молитвы и смотри за ней неослабно: потому что здесь всякое опущение и всякое разленение причиняет большой ущерб христианину и делает его молитву непоправимою в будущем...

Что еще ты должна удержать в себе от прежнего твоего верования? – Ты должна удержать в себе все те добродетели, которые являются необходимыми и полезными не только в звании христианском, но и вообще в человеческом, как то: воздержание, умеренность, трудолюбие, честность, справедливость и т. п. Одним словом, ты должна удержать в себе теперь, в новом твоем звании православной христианки, все то, что подскажут тебе самой облагодатствованные ум и сердце: ибо миропомазание, которое ты удостоилась получить от Бога, научит тебя всему, что нужно знать и делать в этом звании (1Ин.2:27)...

Вторая мысль моя, которую я хочу высказать сейчас тебе, касается преимущественно таинств Православной Церкви. Эти таинства, содержимые в ней, являются и для каждого верующего члена ее внутреннейшею, разумнейшею основою, на которой зиждется вся жизнь его, от начала до конца. Из всех таинств, существующих в Православной Церкви, число которых, как я упомянул уже, простирается до семи, некоторые являются, как известно, непременными или обязательными для каждого православного христианина, каковы, например, таинства: крещение, миропомазание, покаяние и причащение; а некоторые – необязательными, каковы, например, таинства: священство, брак и елеосвящение.

Далее, из всех таинств, некоторые не повторяются в жизни над одним и тем же христианином, как, напр., крещение и миропомазание; а некоторые – повторяются, как, например, покаяние и причащение. К последнему таинству ты приступила сегодня, после присоединения к Православной Церкви, в первый раз. Вероятно, тебе придется приступать к нему еще не один раз в продолжение жизни твоей на земле. Смотри же, относись к нему всегда как можно добросовестнее и строже, не так, как, к сожалению, относятся многие из современных православных христиан. А для этого имей на него правильный и ясный взгляд, выработанный учением самой Православной Церкви. В особенности же прибегай как можно чаще к таинству покаяния, которое, как известно, тесно и неразрывно соединяется у нас обыкновенно с таинством причащения, так что это последнее, по учению Православной Церкви, никогда не может совершаться без него. Но таинство покаяния может быть и без таинства причащения. Поэтому, прибегай к нему всегда, когда возымеешь нужду в нем. Суть этого таинства заключается в том, что человек, при видимом посредстве священника, получает невидимое разрешение грехов своих от Самого Бога, когда кается перед Ним искренно и чистосердечно. Сознавая свои грехи перед Богом и оплакивая их слезами истинного покаяния, он дает также в это время твердое намерение отстать от грехов и возвратиться на путь добродетели. Не напрасно, поэтому, св. отцы и учители Православной Церкви называют это таинство вторым крещением, именно крещением слезным, в отличие его от первого крещения, крещения водного. Да будет же оно таким и для тебя всякий раз, как ты будешь приступать к нему!..

Наконец, третья мысль моя, на которую я хочу обратить твое внимание, касается внешней обрядовой стороны той веры, которую ты исповедала сейчас. Эта внешняя обрядовая сторона православной веры во многом, как известно, разнится от католической. Но сущность той или другой веры заключается, конечно, не в обрядах, а в догматах – этих внутренних разумных основаниях, на которых утверждается она. Обряды в этом случае суть не что иное, как внешняя оболочка, под которою скрываются догматы, или внешние видимые знаки, которыми окружены они бывают. Но для того, чтобы догматы веры все более и более утверждались в нашем уме и сердце, для этого нужно постигать и обряды. Только тогда эти последние будут иметь для нас известный смысл и значение, когда они будут вполне ясны и понятны. В противном же случае они не будут иметь для нас никакого значения и не принесут нам никакой пользы. Наоборот, тогда они будут служить для нас только лишним бременем, связывающим нашу свободную волю и вызывающим в нас раздражение и нетерпеливость. Для того, чтобы все обряды Православной Церкви, существующие в ней, как известно, в большом количестве, имели для православных христиан какое-либо значение в деле его веры, для этого нужно ему не останавливаться только на них своею мыслию, но и переживать их в своем сердце. Тогда только, действительно, они и будут помогать нам уяснению и возрастанию в нас веры православной. Отсюда ясно, какую налагает на тебя обязанность новое твое звание православной христианки, в которое ты вступила ныне. Для того, чтобы достойно ходить этого звания, ходить, по слову Апостола, «со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением» (Еф.4:2), ты должна внимательно и осторожно относиться ко всем обрядам, существующим в Православной Церкви, как богослужебным, так и внебогослужебным. Для этого ты должна именно взять на себя труд изучить их тщательно, со всех сторон...

Что мне сказать тебе еще в назидание?.. Сам «Господь да даст тебе разумение во всем» (2Тим.2:7)! Повторяю: миропомазание, которое ты удостоилась получить от Бога-Духа Святаго, да научит тебя всему доброму и полезному в жизни: ибо оно – это миропомазание – «истинно и неложно» (1Ин.2:27). Старайся только «не оскорблять Святого Духа Божия, «Которым ты запечатлена» (Еф.4:30) ныне видимым образом и Который поселился в тебе, как в храме (1Кор.6:19)...

Аще и многи пестуны имате о Христе, но не многи отцы.

(1Кор.4:15).

Так писал однажды св. Апостол Павел в своем послании к Коринфянам. Думается, что не погрешим, если скажем здесь во всеуслышание, что почивший, предлежащий пред нами своим бездыханным телом в этом гробе, незабвенный о. протоиерей Иоанн был одним из тех немногих отцов, о которых говорится в приведенных апостольских словах. Из всей разнообразной и многотрудной пастырской деятельности почившего отца протоиерея, – деятельности, простирающейся, как известно, на целые полвека, я хочу остановиться в настоящие минуты на одном только виде ее, отметить одну только черту ее, именно: наставничество его во Христе в средней светской школе – гимназии²²⁵, где он долгое время состоял законоучителем. Как ученик почившего, как воспитанный в религиозной вере на его преимущественно уроках, я считаю своим нравственным долгом засвидетельствовать здесь, перед его гробом, свою личную глубокую благодарность ему, а также благодарность и многих других учеников, находящихся теперь в разных краях нашего отечества, благодарность за все то, что мы восприняли от него некогда в школе. Я хочу в утешение себя и в назидание другим начертать, насколько сумею, нравственный облик почившего, как законоучителя.

«Хотя у вас тысячи наставников во Христе», – говорит св. Апостол, – «но не много отцов». – В этих словах Апостол различает наставничество во Христе или законоучительство от отчества и, притом, различает так, что последнему дает предпочтение пред первым. Если у коринфских христиан в данное время отыскалось большинство наставников во Христе и меньшинство отцов, то и у других христиан, в другое время, нужно полагать, согласно мысли Апостола, содержащейся в его словах, происходит так, что отцов бывает гораздо меньше, нежели наставников. Почему же так именно происходит? Вот вопрос, который бы мне хотелось разрешить сейчас, в виду этого гроба, содержащего в себе бренные останки почившего о. протоиерея – законоучителя!

Для того, чтобы быть истинным наставником во Христе, чтобы своими наставлениями приносить существенную пользу другим людям, для этого нужно, прежде всего, самому наставнику о Христе иметь достаточный запас умственных сведений в той сфере божественных наук, в которой он вращается, – нужно ему твердо и горячо веровать во Христа, как в Бога, нужно иметь крепкое убеждение в преподаваемых им истинах веры и нравственности, – нужно жить так, чтобы подавать собой живой пример другим людям, его ученикам, чтобы его уроки и наставления могли передаваться другим во всей их силе и крепости. Что почивший законоучитель имел в себе все эти, указанный нами, свойства и достоинства истинного наставника, об этом едва ли нужно здесь распространяться много. Как один из даровитых воспитанников Петербургской Духовной Академии, он был выдающимся из ряда прочих законоучителем, был знатоком своего дела, хотя и совершал его все время тихо и скромно и, может быть, незаметно для других посторонних людей. Что его вера в Бога была живая и искренняя, ревность пламенная и постоянная, что он учил нас не словом только, а и жизнью своею, это, я думаю, хорошо известно всякому из здесь присутствующих. Но все ли из нас – пастырей и учителей имеют такие свойства и достоинства истинного наставника? Все ли так ревностно относятся к своим обязанностям наставления во Христе, как относился к нему почивший? Все ли способны к этому делу, делу столь живому и интересному? «Все ли», поэтому, могут быть названы по справедливости «учителями» (1Кор.12:29)? Дай Бог, конечно, чтобы как можно больше было таких истинных и ревностных законоучителей, каким был почивший! Дай Бог, чтобы не тысячами, а десятками тысяч украшалась наша родная страна во всех концах своих такими именно наставниками во Христе!..

Но почивший был не наставником только, а и отцом. Он был больше, чем наставник: он был именно отец. В чем же, спрашивается, состоит превосходство отца пред наставником? Какое отличие наставника от отца и какое сходство между ними? Сходство между тем и другим такое, что оба они являются в роли учителей. Как наставник учит, так равно учит и отец. Невозможно представить себе того и другого без учительства. Но последний – отец, кроме обучения своих детей, должен еще и родить их духовно. Вот главная и, можно сказать, единственная черта, по которой различается отец от наставника. Наставник только оглашает ученика, благовествуя ему о Христе, он только учит его так или иначе, родит же его не кто либо иной, а непременно отец, хотя в роли отца, нужно заметить, может быть и наставник. В этом случае наставник получает уже название отца. Апостол Павел прекрасно изображает это положение наставника-отца, сравнивая его с положением женщины в деле естественного рождения детей. В том же послании к Коринфянам он, между прочим, замечает, что он «родил их во Христе Иисусе благовествованием» (1Кор.4:15), а в послании к Галатам пишет следующее: «дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос» (Гал.4:19). Итак, вот существенное различие между наставником и отцом! Вот и причина, почему во всякое время бывает более наставников, нежели отцов! Эта причина заключается именно в том, что дело отцов гораздо труднее, нежели дело наставников. Тогда как последние находятся в трудах благовестия Христова, первые бывают еще «в муках рождения» за своих духовных детей. А как тяжелы и невыносимы часто бывают эти муки! Правда, если рассуждать безотносительно, и труды наставников во Христе бывают иногда очень тяжелы и упорны, и им приходится иногда бороться с разного рода препятствиями, встречающимися на их жизненном пути; но эти труды являются слишком малыми и нечувствительными в сравнении с трудами отцов, производящих на свет духовных детей. Вот такими-то трудами и известен был преимущественно почивший о. протоиерей Иоанн. Он был, можно сказать без преувеличения, редким и образцовым в этом отношении отцом – законоучителем, и для нас, его учеников, название «батюшки» было не одним только пустым звуком, но и вполне отвечало самой действительности. Благовествуя нам во Христе Иисусе истины веры и нравственности, он жил с нами одною жизнью, он болел за нас душой всегда и, поистине, находился «в муках рождения, доколе не изобразится в нас Христос». Сколько поколений юношей он возродил за все время своего продолжительного законоучительства! Его уроки слушались всегда нами с особенною любознательностью и вниманием. Да и как было не слушать их? Ведь это было живое и глубоко убежденное слово отца, любящего своих детей, – слово, которое невольно западало в наши сердца и там творило плод, соответственный внутреннему состоянию каждого из нас. Особенно же памятны нам его, поистине, отеческие беседы в классе, который он нам предлагал по поводу тех или других, церковных или государственных, событий в жизни отечества и в которых вразумлял и предостерегал нас от той или другой опасности, грозившей нам. Нельзя не указать здесь также и на то обстоятельство, что деятельность почившего о. законоучителя была в такую именно пору, которая нуждалась в подобных деятелях на ниве Господней. Это была, как известно, пора шестидесятых, семидесятых и начала восьмидесятых годов, когда свободомыслие и неверие широким потоком разливались по лицу всей нашей земли. И вот в такую то тяжелую годину Господь воздвиг среди нас благопотребного мужа – с светлым умом и добрым сердцем, воздвиг законоучителя в одной из светских школ, в которой много находилось тогда увлекающихся и сомневающихся юношей. И мы знаем, что он многих спас в то время от опасности потерять веру и броситься в водоворот шумной и безнравственной жизни. Мы знаем, что он своими разумными и сердечными, истинно-отеческими, беседами не один увлекающийся ум сохранил в чистоте и целости, не одно разбитое сердце утешил и успокоил. Говорим все это не без основания. Когда в конце прошлого года, незадолго до его тяжкой болезни, сразившей его окончательно, нам пришлось посетить почившего на его квартире, то он с особенным удовольствием беседовал с нами о тех знаках внимания и любви, которые он получил от своих бывших учеников в день празднования своего пятидесятилетия служения Церкви и Отечеству. Эти знаки, как выражение благодарности за школьные уроки, он получил тогда в большом количестве от разных лиц, рассеянных теперь в обширном нашем отечестве и, между прочим, от некоторых высокопоставленных лиц, занимающих теперь важные места в общественной жизни. Как ценил почивший все эти знаки внимания и сердечной исповеди ему за добрые уроки и влияние его, как законоучителя, со стороны учеников своих, видно из того, что он хранил и берег их у себя с особенною тщательностью. Видимо, они служили для него высшим утешением в его земной жизни, на закате его старческих дней. Он ценил их гораздо выше, напр., вещественных каких-либо подарков, полученных им тоже в большом количестве во дни своих юбилеев. Таково было нравственное влияние его на учеников. Таковы были благотворные плоды его законоучительской деятельности, возросшие на его ниве, на которой он сеял в свое время обильные семена в уроках по Закону Божию в гимназии!..

Добрый и незабвенный о. законоучитель! Св. Апостол Павел, в своем послании к Евреям, заповедует «поминать наставников, которые проповедывали нам слово Божие, и, взирая на кончину жизни их, подражать их вере» (Евр.13:7). Чувствуем и сознаем вполне эту обязанность, лежащую на всех нас, учениках твоих. Но, с своей стороны, и мы хотели бы обратиться к тебе с живейшею и искреннейшею просьбою. Вознеси о нас, если только обретешь дерзновение пред Господом, вознеси о нас свою молитву к Единому и Общему для всех людей Наставнику и Учителю, Господу нашему Иисусу Христу, молитву о том, чтобы Он помог нам преплыть безбедно и счастливо это житейское бурное море и достигнуть тихого и спокойного пристанища на небе. Мы же здесь – на земле, не забудем тебя в своих молитвах пред Богом и Отцом всяческих!..

Новопросвещенный раб Божий Александр!

Господь и Спаситель наш Иисус Христос, веру в Которого ты исповедал сейчас вслух всех и во имя Которого крестился, сказал однажды: аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет (Ин.7:37). Вот, благодарение Господу, на этот призывной голос Божий и ты пришел в числе прочих к этому духовному кладезю для утоления своей духовной жажды! Если ты пришел сюда именно за этим, то значит, что ты имел в себе такую жажду ранее, хотя, может быть, и не ощущал ее в себе достаточно ясно; значит, была в тебе потребность переменить свою веру – магометанскую, какую ты исповедывал до сих пор, на другую веру – христианскую, которая есть истинная. С целью утоления своей духовной жажды ты пришел ныне к живому и нетленному Источнику – Христу Богу, Который некогда призывал к Себе всех жаждущих: жаждай да грядет ко Мне и да пиет. Такой ли Источник не утолит твоей жажды, если только ты искренно, от всего сердца, обращаешься к Нему?..

Что же это за вода, к которой приступить ты удостоился ныне, по милости Божией? – Это – вода крещения, которая вместе с тем есть «вода избавления, вода освящения, очищение плоти и духа, ослаба уз, оставление прегрешений, просвещение душ, баня пакибытия, обновление духа, сыноположения дарование, одеяние нетления, источник жизни» (послед. св. крещ.); это – та вода, о которой сказал Христос Спаситель: аще кто не родится водою и Духом, не может внити в царствие Божие (Ин.3:5).

Но, кроме этой воды, для утоления духовной жажды существует еще в Церкви и другая вода, которую ты можешь вкушать не ныне только, а и всегда, когда тебе захочется. Это именно вода благочестия христианского, которое, по слову Апостола, «на все полезно, имея обетование жизни настоящей и будущей» (1Тим.4:8); это – та вода, о которой сказал Христос Спаситель: «кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать во век; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин.4:14). Св. Церковь, празднуя ныне преполовение Пятидесятницы, влагает в уста своих верующих членов следующее молитвенное воззвание: «преполовившуся празднику, жаждущую душу мою благочестия напой водами». Дай Бог, чтобы такими «водами благочестия», существующими в Православной Церкви, душа твоя напоялась всегда обильно в последующей твоей христианской жизни! По словам Христовым, «у всякого верующего в Него», как истинного Бога, «из чрева потекут реки воды живой» (Ис. 23:3; Иоил.3:18; Ин.7:38). Что это значит? Евангелист Иоанн Богослов замечает по поводу этих слов, что «Христос сказалъ сие о Духе, Которого имели принять верующие в Него» (ст. 39). Итак, ты знаешь теперь, чего удостаиваются верующие в Господа Иисуса. Они удостаиваются получить дары Духа Святого в обильной степени. И действительно, история христианской Церкви удостоверяет нас что даже на язычников, уверовавших, но не принявших еще св. крещения, сходил иногда Дух Святый, как это было, например, с домом Корнилия сотника (см. Деян. Ап. гл. X.). О, если бы у каждого из нас, именующихся православными христианами, истекали из чрева его хотя бы маленькие ручейки этой живой и благодатной воды! Но для этого требуется одно условие, именно: живая вера в Иисуса Христа. Зная это, старайся всегда о том, чтобы на будущее время поддерживалась в тебе эта живая и спасительная вера во Христа, как в Бога. И мало того, чтобы поддерживалась, но и развивалась и утверждалась все более и более. В духовном отношении ты не должен останавливаться на одной какой-либо ступени, а восходить все выше и выше. Вот для этого то восхождения, для этого роста духовного и существуют в Церкви Православной особые вспомоществующие средства, это именно – таинства, которые обнимают всю жизнь христианина, от младенчества до старости. В таинстве крещения ты возрожден ныне Духом Святым из тьмы магометанства, в какой находился доселе, в чудный свет христианства. В другом таинстве – миропомазании ты получил дары Св. Духа, необходимые и потребные для преуспеяния в христианской благочестивой жизни. В таинстве же причащения, к которому приступишь сейчас в первый раз и к которому, вероятно, будешь приступать еще не один раз в твоей жизни, ты примешь в себя залог духовной и бессмертной жизни – Самого Христа, Который сказал об этом таинстве следующее: ядый Мою Плоть, и пияй Мою Кровь, имать живот вечный (Ин.6:54).

Итак, возблагодари, прежде всего, Господа Бога, призвавшего тебя, по Своей великой милости, в ограду истинной Православной Церкви; возблагодари затем также и людей, так или иначе споспешествовавших твоему обращению на путь спасения. Сделавшись хрисианином, постарайся быть им не на словах только, а и на деле, не по имени только, но и по жизни. Веруя от всего сердца в Господа Иисуса и исповедуя устами своими, что Он есть истинный Бог, возлюби Его притом всеми силами своей души так, чтобы никакая другая любовь не могла тебя отторгнуть от Него ни в какое время. Исполняй всегда с усердием и радостью Его святой закон, содержащийся в Евангелии и хранимый Православною Церковью. Будь вообще истинным христианином, достойным членом Христовой Церкви, в которую вступил ныне торжественно, произнесши обет послушания ей неизменно и неотступно. Да пребывает над тобою благословение Божие живо и действенно всегда, ныне и присно и во веки веков!..

Приступая к изложению беседы на тему: «догматы и обряды в Православной Церкви вообще и в деле личного спасения православного христианина в частности», считаем необходимым заметить, что касаемся в этом случае предмета первостепенной важности. Несомненно, что догматы и обряды имеют сами по себе весьма важное значение и играют в указанном отношении весьма важную роль.

В самом деле, что такое догматы и обряды вместе взятые? Это, если можно так выразиться, вехи на пути к вечному спасению человека, – вехи, которые должны быть видимы издали каждым путешественником для того, чтобы его путешествие было все время по прямому и верному направлению. Но каким же образом достигается вечное спасение? Достижение его, как известно, представляет весьма сложный процесс, стоящий в зависимости как от душевных, так и от телесных сил человека. В настоящей беседе своей мы не намерены, конечно, долго и подробно останавливаться на всех перипетиях этого процесса, потому что это вывело бы нас слишком далеко за пределы намеченной темы. Нет! Мы хотим здесь указать только на два существеннейших и важнейших фактора в деле личного спасения каждого православного христианина. Такими факторами являются, как известно, догматы и обряды. Вот о них то преимущественно и будет наша речь. Без догматов и обрядов никто из нас, можно сказать, не обходится в этой земной жизни, тем более, конечно, невозможно никому из нас получить без них вечное спасение на небе. Что же такое теперь догматы и обряды в отдельности?..

Прежде чем ответить на этот вопрос, я позволю себе здесь несколько остановиться на том разделении христиан, которое можно сделать в настоящее время по отношению к вопросу о вечном спасении. Всех православных христиан (мы подчеркиваем слово православных, потому что имеем в виду слушателей из числа христиан, принадлежащих к Православной Церкви и состоящих ее членами, к которым поэтому ближайшим образом и должна относиться наша речь), всех православных христиан, говорим, можно разделить теперь на два разряда: на тех, которые, придерживаясь в своей религиозной жизни догматов, отрицают или мало придают значения в ней обрядам, и на тех, которые, не отрицая совсем догматов, обосновывают свою жизнь главным образом на обрядах. Первых можно назвать догматистами, а вторых обрядниками. Можно указать, пожалуй, здесь еще и на третий разряд современных христиан, которые в своей жизни не придерживаются никакого из упомянутых нами родов христианской жизни: ни догматов, ни обрядов, и отличаются в этом случае полным индифферентизмом или равнодушием к исповедуемой ими вере; но так как мы заметили уже, что будем иметь дело только с православными христианами, верующими, хотя и заблуждающимися, членами Православной Церкви, то этот последний разряд не должен быть принимаем нами во внимание. Ясно, что христиане, принадлежащие к этому разряду, исключаются из числа православных христиан и становятся в особый разряд инославных христиан, именующихся протестантами с их подразделениями на различные секты.

Установив точку зрения на предмет нашей беседы мы переходим теперь к решению вопроса о догматах и обрядах, существующих в Православной Церкви и поставленных нами в связь с вопросом о личном спасении каждого православного христианина.

Прежде всего скажем о догматах. Что такое догмат? – Слово догмат происходит от греческого слова δόγμα, что значит: мнение, учение, определение, предлагаемое со властию или властию (см. Лк.2:1; Деян.17:7), а соответственно тому, в частности, и богооткровенное учение, преподаваемое Церковью, которая облечена на то властию от Самого Бога (см. Деян.15:28 и 16:4). Кроме термина: догмат, мы встречаемся еще с другими названиями, близкими и однородными с ним по своему понятию. По словам епископа Феофана, «Господь, во время пребывания Своего на земле, только обетовал устроить св. Церковь на камне твердого исповедания Его воплощенного домостроительства. Самое же создание ее по воле Отца совершил Он со Святым Духом чрез святых Апостолов, утвердив и оградив ее догматами, заповедями, таинствами, священнодействиями, канонами и достодолжным руководством, и во всем сем показав верный путь в царствие небесное, которое уготовал верным, – к которому благоволил призвать и нас всех»²²⁷. Итак, говоря о догматах, нам придется считаться со всеми, указанными здесь, терминами. Разберем же, что значит каждый из них.

По определению митрополита Макария, «догматами в собственном смысле этого слова называются истины веры и надежды, или веры в смысле обширном, которые содержат в себе учение о Боге и отношении Его к миру и в особенности к человеку, показывая, что Бог сделал, делает и, по данным обетованиям, сделает для человека, призванного в благодатный союз с Ним»²²⁸. В этом смысле догматы «суть вещания Самого Бога, обращенные к нам не для удовлетворения нашего любопытства, не для испытания, не для употребления по нашему усмотрению, а согласно с целью, для которой даны, т. е. для нашего спасения чрез усвоение их верою сердца, с покорностью ума, и для постановления их в начала и основания нашей нравственной жизни»²²⁹. В последних словах заключается уже новое понятие, понятие о заповедях, которыми, по определению того же богослова, «называются истины любви или деятельности, определяющие, что Бог повелел делать человеку, вступившему в благодатный союз с Ним и обязавшемуся свято исполнять все его условия»²³⁰. Далее, «священные догматы веры говорят нам о Боге невидимом и непостижимом, о закрытом для нашего зрения необъятном мире чистых духов, о внутренней природе так мало известной нам собственной души нашей, ее состоянии в повреждении грехом и действиях в ней возрождающей ее благодати Божией, о загробной жизни нашей и пр. Следовательно, они (эти догматы) преисполнены тайн, которые и приемлются и исповедуются только безусловною верою»²³¹. Отсюда догматы получают название таинств, существующих в Православной Церкви в седмеричном числе и составляющих, нужно заметить, главное ее основание. Священнодействия указывают на такие догматы, которые, проходя пред глазами христиан в тех или других церковных богослужениях, переживаются ими умом и сердцем в жизни. Каноны или правила указывают на такие догматы, которые не «содержатся в богословских книгах Священного Писания, а преданы были устно Апостолами; и сии-то были объяснены Соборами и святыми отцами»²³². Наконец, достодолжное руководство указывает на пастырство в Церкви Христовой, – пастырство, задачи которого состоят, как известно, в усвоении людям вечного спасения, приобретенного Христом Спасителем. Ибо среди догматов вообще «есть особые догматы о богопоставленных учителях, священниках и пастырях Церкви»²³³. Таковы догматы по своему качеству и по своему разделению, какое они принимают в церковной жизни.

Что же такое представляют собою теперь обряды? Обряды, – это, можно сказать, внешняя оболочка догматов, под которой скрываются они и без которой никак не могут существовать. Правда, некоторые догматы, в абстрактном их виде, т. е. без всякого отношения их к людям, к вопросу об их вечном спасении, пожалуй, и могли бы существовать сами собою, но только не у людей, а у Бога. И их тогда нужно было бы назвать скорее не догматами, а идеями догматов, каковыми они и были на самом деле некогда, именно в период до сотворения мира и человека: ибо божественный план спасения людей, без сомнения, существовал и тогда. Но и тогда уже догматы должны были бы пониматься как в абстрактном, так и в конкретном смысле этого слова. Мы же можем понимать теперь догматы не иначе, как конкретно, т. е. в связи с вопросом о нашем вечном спасении. Когда сотворены были люди и прошел известный период подготовления рода человеческого к принятию и усвоению божественного спасения, тогда явились, можно сказать, и догматы во всем своем блеске и величии. Но для того, чтобы они могли показаться людям в таком именно виде, для этого нужно было непременно явиться на свет и обрядам. Только эти последние, т. е. обряды, могли приблизить людей сколько-нибудь к пониманию и усвоению умом и сердцем догматов. Каким образом? Вот здесь то и обнаруживается тесная взаимная связь между догматами и обрядами. Мы назвали обряды внешней оболочкой, под которой скрывается внутреннее содержание догматов. Это, конечно, справедливо. Но это еще не совсем точно обозначает существующую между ними связь. В этом отношении гораздо лучше было бы назвать обряды телом, а догматы душой, наподобие тела и души, существующих в организме человеческом. Как тело без души не может жить и умирает, когда душа разлучается с ним; так точно и обряды не могут существовать сами собою без догматов. Они, можно сказать, замирают тогда совсем, становятся ненужными и даже вредными. И наоборот: как душа, будучи по природе своей бессмертной, может продолжать существование и по смерти тела; так точно и догматы могут существовать без посредства обрядов, существовать вечно. Правда, это будет не здесь – на земле, а там – на небе, когда люди узрят Бога и божественную жизнь не гадательно, как бы сквозь тусклое стекло, а лицем к лицу, якоже есть. Здесь же, на земле, люди необходимо должны постигать божественные мысли, содержащиеся в тех или других догматах, хранимых Православною Церковью, посредством различных обрядов. Эти обряды так бывают тонко соединены и переплетены с догматами, что иногда трудно бывает заметить их сходство и отличие. Чем же, однако, отличаются между собою догматы и обряды и в чем заключается их сходство? Вот вопрос, который может возникнуть у кого- либо из нас!..

Говоря о догматах, мы привыкли относить их к области божественной, т. е. к той области, где авторитетом является вселенская Церковь, непосредственно руководимая Духом Святым, пребывающим в ней, по словам Христа, во век (Ин.14:16); а говоря об обрядах, мы привыкли относить их к области человеческой, т. е. к той области, которая имеет в виду не всю Церковь вселенскую, а только часть ее, и притом безотносительно к непосредственному руководству Духом Святым. Поэтому, под догматами мы разумеем обыкновенно такие «мнения или учения или определения, предлагаемые со властью Церковью», которые, раз вылившись в известную формулу, не подлежат уже на будущее время никакому изменению и усовершенствованию человеческому. Под обрядами же мы обыкновенно разумеем такие постановления церковные, относящиеся к внешнему богослужебному культу православного христианина, которые, по обстоятельствам времени и места, а также по духовному состоянию некоторых лиц могут быть или отменяемы совсем или же несколько изменяемы в смысле сокращения и добавления их. Такое отличие догматов и обрядов, существующих в Православной Церкви, имеет, конечно, свой смысл и значение, если смотреть на них с точки зрения всей Церкви вообще. Действительно, Церковь совершенно в праве установлять догматы и обряды и для большей ясности их в сознании верующих так или иначе формулировать внешним образомъ; но от нее зависит, конечно, и то, чтобы, насколько это будет нужно и полезно, изменять некоторые обряды для более лучшего понимания и усвоения догматов. Таким образом, в силу указанного отличия догматов и обрядов, можно вывести здесь и сходство между ними. Это сходство состоит в следующем. Все догматы и обряды, хранимые Православною Церковью, должны быть одинаковы в том отношении, что они должны быть непременно выполняемы в жизни православным христианином, если только он желает оставаться в союзе с своею Материю, и никоим образом не должны быть изменяемы им единолично по собственной воле и прихоти. В этом только одном и можно заметить сходство, существующее между догматами и обрядами, если смотреть на них с точки зрения каждого православного христианина в частности, как члена Православной Церкви, входящего в состав ее.

После отвлеченного рассуждения о догматах и обрядах, об их существе и взаимоотношении друг к другу, представим, для иллюстрации наших мыслей, некоторые примеры тех и других. Все догматы, можно сказать, в большей или меньшей степени реализированы в обрядах, все они так или иначе отразились в них, как в зеркале. Но из всех догматов некоторые представляют в этом отношении полную и особенно рельефную реализацию. Такую реализацию, по нашему мнению, представляет, например, догмат св. Троицы – этот высочайший и важнейший в христианстве догмат, на котором, как на краеугольном камне, покоится все здание христианства и от которого, как лучи от солнца, исходят все остальные догматы, существующие в Православной Церкви. Проследим же здесь за тем, как этот догмат, будучи неизменяем по внутреннему существу своему, изменялся по внешнему своему виду и как отразился в истории и обрядах Православной Церкви...

Сущность догмата Св. Троицы состоит, как известно, в следующем. Бог есть Един по существу Своему, но Троичен в Лицах: Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святый: Троица единосущная и нераздельная, при чем Бог Отец ни от кого не рождается и не происходит, Бог Сын предвечно рождается и Бог Дух Святый предвечно исходит от Бога Отца. В истории этот догмат отразился с особенною ясностью в действительном факте, случившемся при крещении Христовом, называющемся также еще Богоявлением. Последнее название произошло именно от того, что «в нем (крещении) явил Себя так осязательно единый истинный Бог, в Троице покланяемый»: Бог Отец – человеческим гласом с неба: «сей есть Сын Мой возлюбленный», Бог Сын – воплотившийся Иисус Христос – крещением на Иордане от Иоанна, Бог Дух Святый – низшествием на крещаемого Богочеловека в виде чувственного голубя. «Тут явлено и таинство отношения Лиц Пресвятыя Троицы. Бог Дух Святый от Отца исходит и в Сыне почивает, а не исходит от Него, явлено здесь и то, что воплощенное домостроительство спасения людей совершено Богом Сыном воплотившимся, соприсущу Ему Духу Святому и Богу Отцу. Явлено и то, что и спасение каждого из нас может совершаться не иначе, как в Господе Иисусе Христе, благодатию Св. Духа, по благоволению Отца»²³⁴.

Далее, вышеупомянутый догмат Св. Троицы отразился в истории в известном празднике церковном, носящем имя Пятидесятницы пли Троицына дня. Суть этого праздника состоит в том, что в этот день в деле нашего спасения вступили в силу божественные действия всех трех Лиц Пресвятыя Троицы. А именно: «чему быть благоизволил Бог Отец, что исполнил в Себе Сын Божий, то присвоить верующим снизшел Дух Святый. Ибо спасение наше, как учит Ап. Петр, по прозрению Бога Отца, во святыни Духа, в послушание и кропление крове Иисус Христовы (1Пет.1:2). Потому и крещаемся мы во имя Отца и Сына и Святого Духа, обязуясь блюсти вся, елика заповедал Господь (Мф. 28:19–20)»²³⁵. Отсюда «не исповедующие догмата Пресвятой Троицы не могут иметь части в спасительных действиях Лиц Ее и, следовательно, получить спасение»²³⁶. Такова богословская мысль, содержащаяся в празднике, установленном Православною Церковью в честь Св. Троицы. Но эта богословская мысль проходит, как известно, чрез целый ряд церковных богослужений и внешним образом выражается в различных обрядах, сопутствующих им и разъясняющих их внутренний смысл и значение. Из таких обрядов здесь следует прежде всего указать на обряд поклонения и чествования православными христианами святых икон, употребляемых Церковью (хотя собственно это не обряд, а догмат, принявший вид обряда). В числе икон, составляющих святыню Православной Церкви, ввели, между прочим, в употребление икону и Св. Троицы. Для изображения Ее воспользовались ветхозаветным явлением Бога Аврааму в виде трех странников у дуба Мамврийского, – явлением, прообразовавшим собою Св. Троицу еще в Ветхом Завете. Такую реализацию получил догмат Св. Троицы в искусстве иконописания. В искусстве чтения и пения, производимых языком человеческим, этот догмат весьма ясно выразился в церковных песнях, стихирах, изречениях и молитвах, в которых упоминается и прославляется имя Св. Троицы. Укажем, например, на известную всем нам молитву: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас», – молитву, в которой с такою очевидностью и рельефностью отразился догмат троичности и вместе единства Божества.

При вопросе о догмате Св. Троицы нам следует еще остановиться на двух обрядах Православной Церкви, в которых явственно выразился этот догмат: обряде крестного знамения и обряде перстосложения для него. Что касается первого обряда, то, «изображая на себе крестное знамение, мы слагаем тремя перстами верхний конец креста – на лбу – во образ Отца, Который есть несозданный Разум; нижний – на чреве – во образ Сына, рожденного прежде всех из чрева Отца, и поперечную часть – на раменах или мышцах – во образ Духа Святого, Который есть мышца или сила Господня, или рука Господня, как сказано: мышца Господня кому открыся, или: бысть на мне рука Господня, т. е. Дух Святый»²³⁷. Во втором же обряде, слагая для крестного знамения три перста правой руки: большой, указательный и средний, мы этим самым прямо указываем на трех Лиц Святыя Троицы и выражаем свою веру в троичность Божества. Последний пример может служить нам также доказательсгвом того, что св. Церковь Православная, как имеющая власть от Самого Бога, может иногда изменять обряды, применяясь к обстоятельствам времени и нуждам людей. И действительно: она так смотрит, например, на двуперстие у раскольников. По мнению последних двуперстие является догматом, а не обрядом. Потому то так сильно и восстают раскольники против троеперстия, введенного будто бы только со времени патриарха Никона, которого они за это величают антихристом или противником Христа и Его закона. Тогда как Церковь Православная допускает обряд двуперстия наравне с троеперстием, допускает, например, в единоверии – этой переходной ступени из раскола в православие, – и нисколько не осуждает своих членов за то, что они придерживаются этого обряда в своей жизни. Этим она показывает, конечно, только то, что сила и значение в том или другом обряде заключается не во внешних каких-либо действиях и знаках, а именно в мыслях или во внутреннем содержании их, под которым разумеются догматы.

На разбираемом примере – догмат Св. Троицы – проследим еще за тем, как самая терминология слова догмат изменялась по внешнему своему виду. Мы показали уже выше, что некоторые из догматов, так названных в широком смысле слова одним общим именем, изменяются часто на почве христианской жизни, т. е. когда они принимают форму тех или других обрядов, и являются в виде заповедей, таинств, священнодействий и т. п., одним словом, принимают различные названия с внешней стороны, хотя по существу своему и остаются всегда догматами, т. е. непреложными и неизменными истинами веры. В этом отношении догмат Св. Троицы прошел, можно сказать, все фазисы своей перемены. Так, например, он является в виде заповеди, изреченной Самим Христом Спасителем в следующих словах: шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф.28:19); далее, он является в виде таинства, существующего в Православной Церкви под именем св. крещения, в котором приступающий к этому таинству троекратно погружается в воду с призыванием Бога Отца, Бога Сына, Бога Духа Святого; является в виде священнодействия, как составляющая обрядовую часть таинства крещения, и в виде достодолжного руководства, совершаемого поставленными на то пастырями Церкви в таинстве священства; является он, наконец, и в виде канона или правила, преданного сначала устно, а потом записанного и составляющего не только внешнюю, обрядовую сторону этого догмата, но и внутреннюю, существенную.

Кроме догмата Св. Троицы и все остальные догматы христианские в большей или меньшей степени отразились в тех или других обрядах Православной Церкви. Возьмем, например, два величайших также догмата, на которых, собственно говоря, и основывается все христианство: догмат воплощения и догмат искупления. Эти два догмата выразились, как известно, с особенною силою в двух великих двунадесятых праздниках, существующих в Православной Церкви: празднике Рождества Христова и празднике Светлого Христова Воскресения. Известна, конечно, богословская мысль, содержащаяся в этих праздниках. Кратко ее можно выразить в следующих апостольских словах: «Иисус Христос, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человеком, и по виду став, как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп.2:6–8), которою Он «искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою» (Гал.3:13). «Посему и Бог превознес Его» (Флп.2:9), «воскресив из мертвых» (Деян.3:15), «и дал Ему имя выше всякого имени» (Флп.2:9), так что теперь «нет ни в ком ином», кроме Его, «спасения. Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян.4:11–12).

Что же делает теперь Св. Церковь для того, чтобы мы могли «со страхом и трепетом», по выражению Апостола, «совершать свое спасение» (Флп.2:12)? Она всецело воплощает вышеуказанные догматы в жизни христиан. Другими словами, она не только просвещает их ум верою, но и проводит эту веру в их сердце и совесть. Какими же образом? Посредством литургийного богослужения, ежедневно совершаемого в ее храмах. Это богослужение такого рода, что тот, кто постоянно присутствует и внимательно следит за ним, как бы снова переживает в своей душе все то, что воспоминает во время его св. Церковь. В особенности же приступающие к таинству св. Причащения могут опытно дознать на себе всю силу христианских догматов воплощения и искупления. Здесь, в таинстве Причащения, православный христианин под видом хлеба и вина, составляющих внешнюю обрядовую сторону таинства, вкушает истинного Тела и истинной Крови Христовых и, таким образом, становится причастником Божеского естества, по словам Самого Христа, Учредителя таинства, ядый Мою Плоть, и пияй Мою Кровь, во Мне пребывает, и Аз в нем (Ин.6:56). А что сказать здесь о праздниках Рождества Христова и Светлого Христова Воскресения с их, поистине, торжественными и знаменательными обрядами? Эти праздники запечатлелись, можно сказать, в наших умах и сердцах с особенною силою благодаря их обрядам. Да, все эти славления Христа, совершаемые в праздник Рождества Христова, все эти христосывания и обменивания наших взаимных приветствий и поздравлений при посредстве красного яйца, совершаемые в праздник Пасхи, – все эти и другие внешние видимые знаки и действия, которыми так изобильно окружены бывают упомянутые нами праздники, получают высший смысл и значение в глазах православного христианина, смотрящего на них с вышеуказанной богословской точки зрения! И только тот из нас живет настоящею полною жизнью христианина, кто проникся ими насквозь, кто усвоил их себе умом и сердцем. Отсюда видим и убеждаемся, что «Церковь не преподает только догматы, как истины, а воплощает их в жизни, т. е. по руководству Божественного учения и Божиих обетований направляет всю нашу деятельность к исполнению Божия о нас смотрения, чем приближает нас к Богу и совершает наше спасение»²³⁸.

Из всех догматов христианской Православной Церкви один догмат, повидимому, стоит как бы особняком и является отрешенным от действительной жизни, это именно – догмат о приснодевстве Божией Матери; но это только повидимому. На самом же деле и этот догмат отразился в некоторых знамениях и действиях и, притом, как в Ветхом, так и в Новом Завете. Сущность догмата приснодевства Божией Матери состоит в том, что, по учению Православной Церкви, Пресвятая Дева Мария родила Бога Слова без истления, т. е. другими словами, пребыла до рождества, в рождестве и по рождестве Девою, почему и называется Приснодевою. Как же, спросим теперь, отразился этот догмат в обрядах? В Ветхом Завете знамением этого догмата была, как известно, купина горящая и несгораемая, которую однажды видел Моисей при подошве горы Хорив (Исх.3:1–3). Эта ветхозаветная купина прообразовала собою Божию Матерь и, главным образом, Ее приснодевство. «Радуйся неопалимая купино», – взывает к Ней св. Церковь. В Новом Завете догмат приснодевства весьма ясно выразился в устройстве иконы в честь Божией Матери под названием «Неопалимой Купины». В тропаре, составленном в честь этой иконы Б. М., прямо указывается на известное ветхозаветное событие: «иже в купине, огнем горящей и несгораемей, показавый Моисеови Пречистую Твою Матерь, Христе Боже, огнь Божества неопальне во чреве приимшую, и нетленну по рождестве пребывшую»...

Далее, тот же самый догмат, если не столь явственно, то более или менее прикровенно, отразился в Ветхом Завете в одном чудесном действии над тремя отроками халдейскими, по имени Ананией, Азарией и Мисаилом, брошенными по приказанию царя Навуходоносора в разженную печь близ Вавилона на поле Деире. Они вышли, как известно, целыми и невредимыми из среды огня. Это чудо также относилось преимущественно к Божией Матери, Которую св. Церковь прямо называет в одной из своих песней «умною» или мысленною «пещию»: «Тебе умную, Богородице, пещь рассмотряем вернии» (гл. 1. песн. 7): так поется в ирмосе. Еще яснее применение этого чуда к Божией Матери выражается, например, в следующих церковных песнях: «да преславное рождество твое, Христе, еже от Девы, прообразиши яве, неопалимы в пещи отроки сохранил еси» (гл. 2. пес. 7). «Яко пещь древле приемшая отроки не опали, тако и Дева, заченши Зиждителя, не опалися утробою» (гл. 3. п. 8). «Вавилонская пещь отроки не опали, ниже Божества огнь Деву растли» (гл. 3 и. 8); – хотя это чудо, нужно заметить здесь, прообразовало еще в Ветхом Завете Св Троицу, как это видно, например, из следующих слов церковной песни: «Авраамстии отроцы в пещи Троицу прообразивше, огненный пламень на росу преложиша» (гл. 1. и. 7) и нек. др.

Ветхозаветное чудесное действие над тремя отроками в Вавилонской пещи, прообразовавшее собою, как мы видели сейчас, христианские догматы Св. Троицы и приснодевства Божией Матери, отразилось также и в Новом Завете, отразилось, например, в драматическом обряде, так называемого, «пещного действия», совершавшемся у нас на Руси в семнадцатом столетии. Этот обряд состоял, как известно, в следующем. За несколько дней до праздника Рождества Христова «в некоторых больших городах, в соборном храме, во время заутрени церковнослужители, распевая священные гимны, представляли трех библейских отроков, вверженных в пылающую печь и спасенных ангелом. Эта печь состояла из деревянной башенки и озарялась удобовоспламеняемою травою»²³⁹. Правда, этот обряд давно прекратил свое существование и более уже не совершается у нас; но это последнее обстоятельство может служить только разительным доказательством того, что св. Церковь всегда была в праве уничтожать тот или другой обряд, в том случае, если он уклонялся от своего истинного предназначения и не удовлетворял в этом отношении религиозно-нравственному просвещению народа. Это обстоятельство служит также очевидным примером того, что обряды могут вымирать и вообще изменяться, тогда как догматы, воплощаемые в них, отличаются в этом случае постоянною живучестью и неизменяемостью. Заметьте: обряд пещного действия, совершавшийся некогда у нас, прекратился; тогда как, наоборот, догматы Св. Троицы и приснодевства Божией Матери продолжают существовать и до сих пор без посредства этого обряда, прекратившегося, вероятно, потому, что он перестал указывать людям на то, что под ним скрывалось...

Говоря о догматах и обрядах Православной Церкви, нам следует остановиться еще на том влиянии, какое оказывают они на религиозно-умственную и религиозно-нравственную жизнь христианскую, и на том значении, какое имеют они в этой области. Здесь, при решении этого вопроса, мы встретимся с несколькими характерными замечаниями, представляющими разновидную особенность учения догматистов и обрядников. Первые из упомянутых нами людей, т. е. стоящие на стороне догматов, придерживающиеся их в своей жизни и отдающие предпочтение им в сравнении с обрядами, которые они не особенно долюбливают и которые хотели бы сбросить с себя, как лишнее бремя, тяготящее их, – такие люди готовы, пожалуй, признать это влияние и это значение догматов в указанной области; но люди принадлежащие ко второй категории, являющиеся противниками догматов и придерживающиеся в своей жизни исключительно обрядовой стороны, хотя и не сознающие своим умом, вследствие неразвитости и непросвещенности, того, что они этим самым исповедуют и догматы: ибо эти последние, как мы видели, отобразились в обрядах, – такие люди, конечно, никак не могут помириться с тою мыслью, чтобы догматы имели вообще какое-либо влияние в области религиозно-умственной, а тем более религиозно-нравственной, жизни христиан. Такое влияние они совсем отрицают и не признают. Но право ли их мнение в этом случае? Можно ли так думать про догматы Православной Церкви без ущерба для их собственного развития и образования? На эти вопросы должен быть дан один ответ, именно: отрицательный. Если под догматами представлять себе такие сухие и отвлеченные истины, которые не имеют никакого приложения к жизни людей по отношению к их вечному спасению, то в таком случае догматы не имеют ровно никакого значения для религиозно-умственной и нравственной их жизни. В самом деле, какое значение будут иметь для нас догматы христианства, мпогие из которых являются вполне непостижимыми для нашего ума, когда они будут оторваны от действительной жизни и разобщены с нею совсем? Поистине, никакого! Но таковы ли догматы по самому существу своему, чтобы они не имели ровно никакого в умственном и нравственном отношении влияния: на нашу жизнь христианскую? Нет! Они, как мы видели, имеют прямую и непосредственную связь с нею. Из сказанного уже нами о догматах с достаточною ясностью, кажется, обнаруживается их влияние на религиозно-умственную и нравственную жизнь христианскую. Представить здесь еще один пример с этою же целью. Для этого возьмем опять самый высокий и отвлеченный догмат в христианстве, именно догмат Св. Троицы. Повидимому, этот догмат, при всей непостижимости его умом человеческим, стоит, вне всякого влияния его на религиозно-умственную жизнь людей. Но если мы обратим внимание на разные попытки, предпринимавшиеся с давних пор, приблизить к пониманию человеческому этот божественный догмат, то увидим, что он давал в этом случае пищу, вполне удовлетворящую умственное любопытство людей и стремление их постигнуть все на свете своим умом; увидим, что этот догмат служил развитию людей в религиозно-умственном отношении. Таковы, например, были попытки объяснить догмат Св. Троицы подобием солнца в природе, как это сделал некогда св. равноапостольный Кирилл в беседе с мусульманами. Когда последние возразили ему, что христиане признают не одного Бога, а трех: Отца, Сына и Святого Духа, – св. Кирилл ответил так: «Отец, Сын и Святый Дух суть три Лица Божества, но существо одно. Как в солнце мы видим круг, луч и теплоту, так и во Святой Троице три Лица: Отец, Сын и Святый Дух. Солнечный круг служит подобием Бога Отца, от круга солнечного происходит луч и теплота, от Бога Отца родится Сын и исходит Святой дух. И как солнце, имея в себе круг, луч и теплоту, не разделяется на три солнца; так и Бог, имея три Лица, есть Един по существу»²⁴⁰. Другие отцы и учители Православной Церкви объясняли догмат Св. Троицы несколько иначе. Так, например, известный всем современный пастырь о. Иоанн Кронштадтский видит образ Св. Троицы в человеке, «мыслящий ум» которого представляет «образ Бога-Отца; сердце, в котором пребывает и изображает себя ум, – образ Сына Божия, ипостасной премудрости Божией; уста, чрез которые исходит то, что есть в мыслях и на сердце, суть образ Духа Святого»²⁴¹; видит такой образ в слове человеческом, в котором сосредоточены вместе и мысль, и слово, и дух. «Как слово человеческое открывает, что есть на уме и на сердце человека (открывает ум – незримый, владычественный и творящий), и чрез слово, открывающее ум или мысль, исходит из человека дыхание, так, несколько подобно, Слово Божие являет нам Отца – этот великий, всесотворивший Ум и чрез Слово же вечно исходит и является людям от Отца Дух Святый Животворящий, Который есть Сила Вышнего»²⁴²...

Тот же пастырь богословствует еще о догмате Св. Троицы следующим образом: «как свет, воздух и вода находятся вместе и взаимно проникают друг друга и притом не сливаются, но каждое остается тем, что оно есть: свет – светом, воздух – воздухом, вода – водою, сохраняя вполне свои единичные свойства, а существо составляя одно вещество, так, некоторым образом, и Лица Пребожественной Троицы находятся всегда вместе и не разделяются друг от друга. Отец в Сыне, и Сын в Отце, и Дух Святый, От Отца исходя, в Сыне почивает, – но в то же время каждое Лице остается с личными Своими свойствами: Бог Отец нерожден, несотворен, неисходящ; Сын рожден; Дух Святый исходен от Отца, а существо у трех Лиц одно – Божественное, простое существо»²⁴³. Можно было бы привести здесь еще и много других свидетельств отцев и учителей Православной Церкви, как древних, так и новых, – свидетельств подтверждающих ту именно мысль, что догматы имеют важное значение в деле религиозно-умственного просвещения человечества; но полагаем, что и приведенных уже нами вполне достаточно для этой цели. Если догмат Св. Троицы, – этот столь высокий и отвлеченный догмат, – имел несомненное влияние на развитие богословской мысли, то и остальные все догматы христианские влияли в том же духе и направлении. Конечно, – необходимо заметить здесь, – мы не имеем своею целью излагать полную систему православных христианских догматов и, вместе с тем, историю развития православной богословской мысли, как она ясно выразилась, например, в эпоху вселенских соборов в определении и формулировке догматов. Этот предмет должен составлять, по нашему мнению, особое исследование. Для лиц, интересующихся им, мы могли бы указать на прекрасное сочинение, существующее в нашей духовной литературе и принадлежащее перу нашего талантливого профессора А. П. Лебедева, под названием: «История вселенских соборов»…

Итак, из сказанного нами мы можем вывести заключение, что все вообще догматы, содержащиеся в Православной Церкви, определенные и формулированные ею, суть не что иное, как «внутреннейшие и сокровеннейшие разумные основы, на которых она созидается, получая в то же время от них свой надлежащий характер и направление. В этом не трудно убедиться, если поглубже вникнуть в существо духовного процесса этой сокровеннейшей жизни. И если некоторые в этом процессе не придают большого значения знанию истин веры, предполагая, что и без них можно быть религиозно-нравственным человеком, то это происходит от того, что они не всматриваются в его глубину или первые его основы. Вся жизнь духовно-религиозная истекает из одного источника, как чувства связи Бога с человеком, и известных между ними отношений, – это неоспоримо и само собою понятно. Но спрашивается, что управляет и заправляет этим чувством, что дает ему такой или иной вид или характер, такое или иное развитие и направление? Что, как не такое или иное представление о Самом Боге и Его отношении к человеку? Это так очевидно и несомненно, как и то, что характер и направление наших чувств и жизненных отношений к близким нам лицам определяется ничем иным, как теми или иными нашими представлениями о них самих и об их отношениях к нам. Потому то как религиозное чувство, так и истекающая из него вся религиозная жизнь, иначе слагалась и слагается у иудея, иначе у язычника, иначе у магометанина, иначе у последователя Христова. И между самыми христианами большая или меньшая правильность, определенность и прочность в развитии религиозного чувства и религиозной жизни зависит не от чего-либо иного, как от того, что у одних бывают более, а у других менее правильные, определенные и твердые представления о Боге и Его к нам отношении»²⁴⁴.

«При этом становится весьма понятным и легко объяснимым и тот строгий догматизм в истинах веры, которого всегда держалась и держится Церковь, хотя некоторым представляется, что он будто бы препятствует надлежащему развитию и возрастанию духовной религиозной жизни в Церкви и вместо этого даже подавляет и убивает ее, не щадя при этом и свободы совести... Между тем рассуждать так, что будто догматизм задерживает, подавляет и даже убивает развитие духовно-религиозной жизни, – значит не вдумываться в ее внутреннее существо и понимать превратно законы и условия ее развития. Здесь догматизм не только не лишний, а безусловно необходим, как условие или закон, без которого самое развитие как религиозной, так и всякой другой, жизни немыслимо. Ибо что такое развитие жизни, какого рода ни была бы она? Это выявление наружу в разнообразных формах того, что лежит в глубине и основе ее. Но возможно ли богатство и развитие этих жизненных форм, если то, из чего возникают они, на чем опираются, будет лежать под ними непрочно и зыбко? Для того, чтобы растение свободно и роскошно могло развиваться, необходимо, чтобы корень его имел под собою твердую почву и глубоко утвердился в ней. Не будь этого, и самое богатое жизненными формами растение или слабо разовьется, или совершенно завянет. Ограждение, следовательно, твердости и неприкосновенности жизненных начал, или, что то же, догматизм своего рода составляет необходимое условие и закон развития всякой жизни, не исключая и духовной. Без догматизма немыслимо умственное развитие, так как оно начинается в детстве готовыми словами и понятиями, составляющими собою для детского ума первые догматы, а после совершенствуется опять ничем иным, как приобретением твердых и несомненных сведений. Состояние сомнения никакой существенной пищи не дает разуму и в ходе его развития не только не подвигает вперед, а скорее задерживает его своим мучительным колебанием, а потому разум, на время подчинившийся влиянию скептицизма, всегда всеми силами старается поскорее освободиться от него и опять стать на твердую почву догматизма, чтобы сознавать себя не одним только постоянным искателем, а и обладателем истины, составляющей его жизненную стихию»²⁴⁵.

Но если некоторые и готовы признать за догматами какое-либо влияние на религиозно-умственную жизнь людей верующих, если они и придают им какое-либо значение в этой области: то они положительно восстают и отрицают всякое влияние и значение их в области религиозно-нравственной. На эту область жизни человеческой, по их мнению, не может простираться влияние догматов. Но такое мнение, при более глубоком рассмотрении его, оказывается в высшей степени несправедливым. Каждый догмат непременно содержит в себе какую-либо нравственную идею, приложимую на практике в вопросе о нашем вечном спасении. Иначе он не был бы и догматом. Для примера возьмем опять догмат Св. Троицы. Повидимому, нельзя заметить скрытия под ним какой-либо нравственной идеи, которая имела бы приложение в практической жизни христиан. А между тем этот догмат содержит в себе весьма важную нравственную идею, руководящую всею жизнью людей. Эта идея заключается именно в том, что на основании ее мы научаемся истинной рациональной любви к Богу и ближнему, заповеданной в Евангелии Христом Спасителем нашим. Все мы понимаем, конечно, чувство естественной любви, обнаруживаемой нами к людям «любящим нас», т. е. в том случае, когда на нашу любовь откликаются другие люди или когда на любовь к нам других людей мы простираем свою любовь. Все мы, так сказать, жаждем любви, которую и проявляем так или иначе в своей жизни. Но христианство, кроме этой естественной любви, известной и доступной, по словам Христа Спасителя, даже язычникам, требует от нас еще особой любви, – любви, поистине, высокой и широкой. Эта высота и широта христинской любви заключается именно в том, что мы должны любить всех людей на свете, кто бы они ни были: свои или чужие, друзья или враги – заключается в самопожертвовании и готовности положить за них, в случае нужды, самую душу свою. Теперь спросим: «это требование любить ближнего, как самого себя», – предъявляемое христианством всем и каждому, если только он желает быть истинным христианином, наследником вечного спасения, – «это требование будет ли выполнимо для человека, пока ему нечего противопоставить непосредственному голосу своей природы, которая говорит ему, что его «я» и всякое другое «не я» – суть существа противоположные, что ближний есть именно «не я», а потому любить его, как самого себя, он может лишь в отдельных порывах, но никак не в постоянном настроении своего сердца? Здесь то его и просвещает догмат Св. Троицы, уверяющий его, что истиннейшее и вечное существо Творца его природы свободно от подобной исключительности, ибо, будучи едино по естеству, оно троично в Лицах, что разделенное сознание человечества есть ложь, последствие греховного падения, уничтожаемое пришедшим от Отца Сыном, но с Отцем не разлучившимся и призывающим нас в благодатное единство с Собою, которому основание уже дано действительности чрез Его воплощение и к которому поэтому всякий может приобщиться сознательно чрез постепенное претворение своей природы себялюбивой и гордой в смиренную и любящую. Таким образом, догмат Св. Троицы является метафизическим обоснованием нравственного долга любви точно так же, как на догмате о загробном воздаянии обосновывается добродетель терпения и т. п.»²⁴⁶.

Теперь, что касается догматов воплощения и искупления, то они представляют нам практически образец любви к ближним, представляют такой образец во Втором Лице Св. Троицы, Сыне Божием, нас ради воплотившемся, пострадавшем и умершем за нас на кресте; «ибо то и любовь, когда любящий полагает душу свою за любимых»²⁴⁷. Они же, эти догматы, дают нам и силы к проявлению такой любви в той или другой жизненной среде. Для того, «чтобы иметь такую любовь, надо стать новым человеком, вместо эгоистического – самоотверженным, вместо греховного – святым. Только во Христе человек становится новою тварию; во Христе же бывает тот, кто верою и благодатным возрождением чрез св. таинства, с верою принимаемые, соединяется со Христом»²⁴⁸. Таково значение догмата Св. Троицы в деле исполнения нами заповеди Христовой о любви к ближнему.

Подобно любви к ближнему и любовь к Богу точно так же коренится и утверждается на догмате Св. Троицы в связи с догматами воплощения и искупления. «Истинная любовь к Богу не иначе возможна, как под действием веры в Божество Христа Спасителя, в то, что Он есть воплотившийся Сын Божий. Такая вера возбуждает любовь к Богу, ибо как не любить столь возлюбившего нас Бога, Который и Сына Своего Единородного не пощадил, но предал Его за нас? Она же доводит эту любовь до полноты совершения, или до того, чего она ищет; а любовь ищет живого союза. Чтобы достигнуть этого союза, надобно победить чувство правды Божией, карающей грех; без этого страшно приступать к Богу. Чувство же это побеждается убеждением, что правда Божия удовлетворена крестною смертию Сына Божия; убеждение такое от веры; следовательно, вера открываетъ путь любви к Богу»²⁴⁹. Вот почему, между прочим, Христос, после того как предложил заповедь о любви к Богу и ближнему, тотчас дополнил ее учением о Своем сыновстве Богу и божестве (Мф.22:35–46). Это Он сделал именно потому, что то и другое учение находится в тесной связи между собою.

В любви к Богу и ближнему заключается, по словам Христа Спасителя, сущность всего Ветхого и Нового Завета. Она составляет, можно сказать, существеннейшую стихию нашей религиозно-нравственной жизни. Стало быть, догматы, от понимания и усвоения которых, как мы видели сейчас, зависит более или менее правильное развитие этой любви к Богу и ближнему, простирают свое влияние и на эту область жизни человеческой. И действительно, как без догматизма немыслимо умственное развитие, которого так жаждут теперь люди, так без того же догматизма немыслимо и нравственное развитие, которое должно быть первейшим и главнейшим достоянием каждого человека. «Жизнь нравственная тогда только правильно развивается и преспевает, когда в глубине ее лежат нравственные правила, и лежат твердо и незыблемо... Человек без правил, как говорят о некоторых, никем не признается надежным, зрелым в нравственном отношении. Так и в жизни религиозной. Колебания и сомнения здесь ничего другого не могут произвести, кроме боли и мук религиозному чувству; одна только вера и вера твердая и непоколебимая может дать ему надлежащую пищу, может воспитать его, развить и дать ему возможность проявить себя в соответственных ему разнообразных жизненных формах. Понятен, поэтому, тот строгий догматизм, которого держится Церковь по отношению к догматам веры. Они должны служить нормами для религиозного сознания верующих, и чрез него действовать на всю религиозную жизнь, сообщая ей надлежащее направление, а потому сами должны быть тверды, непоколебимы и ограждены от всяких изменений и колебаний. Всякое гражданское общество развивает, совершенствует и упрочивает свою жизнь, только благодаря своего рода догматизму, а именно, благодаря неприкосновенности и ненарушимости коренных и существенных начал своей жизни. Если эти начала по времени оказываются непригодными и заменяются другими лучшими, то эти последние опять ограждаются правами неприкосновенности и ненарушимости. Подобным образом поступает и Церковь, только она никогда не изменяет и не имеет права и нужды изменять своих внутреннейших и существеннейших начал духовной жизни: так как они божественны и настолько живучи и плодотворны, что они одинаково годны для всякого времени, и их жизненности будет достаточно на всю жизнь Церкви до скончания века. Что же касается делаемого Церкви, по поводу ее догматизма, упрека в том, что этим будто бы делается посягательство на свободу совести, то он похож на то, как если бы кто-либо стал упрекать закон гражданский или нравственный в том, что он стесняет свободу его личной воли. Закон, очевидно, не стесняет истинной свободной воли, которая и сама всегда руководится только началами законности, а скорее он помогает и служит ей, так как он в готовом виде дает то, к чему она сама только стремится. А кто видит в законе посягательство на свою свободу, тот, ясно, ищет уже не законной свободы, а своеволия и личного произвола. Точно такое же отношение и догмата церковного к свободе в деле веры, или что то же к свободе совести. Догмат церковный, имея позади себя все высшие основания достоверности, предлагает верующим заключенную в нем божественную истину, то есть то самое, к чему именно свободно и стремится искреннее религиозное сознание и предлагает ее притом в таком возможно точном и определенном виде, какого не может не пожелать всякое развитое и благонастроенное религиозное сознание. Догмат, следовательно, не только не насилует свободы искреннего религиозного сознания, а скорее помогает и служит ей, поддерживает и упрочивает ее»²⁵⁰.

После всего изложенного нами несомненным должно представляться для всякого непредубежденного человека влияние догматов на религиозно-умственную и религиозно-нравственную жизнь христианскую и неоспоримым значение их в этой области. Но враги св. догматов, в своем крайнем предубеждении против них и в своих жестоких нападках на них, любят еще ссылаться на прогресс, замечаемый в личной и общественной жизни людей и отсутствующий в христианских догматах. Если они и признают за догматами какое-либо влияние и значение в этом отношении, то это влияние и значение, по их мнению, относится не к настоящему времени, а к прошедшему, когда происходило развитие самих догматов в Церкви христианской, т. е. ко времени вселенских соборов. В настоящее же время это развитие будто совсем прекратилось и остановилось, и догматы христианские не представляют уже той живучести, какою они отличались прежде. В настоящее время догматы, по их собственным словам, суть не что иное, как остывшие безжизненные формы, непонятные уму и недоступные сердцу по их будто бы сухости и отвлеченности. Но правда ли это? Что догматы, несмотря на непостижимость некоторых из них, все таки несколько понятны уму и сердцу человеческому, мы уже видели из сказанного. Теперь посмотрим на то, какое влияние имели и имеют догматы на всеобщий прогресс в жизни человеческой.

От врагов догматов нередко приходится слышать ныне такие речи: «от чего так, – говорят они, – когда все в человечестве изменяется, развивается, усовершается, одно христианство (разумея под ним именно догматы) остается неизменным, без всякого развития и усовершенствования, одна Церковь Православная считает даже своим отличительным свойством то, что она без перемены сохраняет св. веру? Не может ли эта неподвижность, при всеобщем прогрессе или движении вперед, служить укором христианству и Православной Церкви?»²⁵¹. Насколько справедливы оказываются все эти речи, легко можно видеть из разбора их, какой и постараемся сделать сейчас. Так, прежде всего, спросим: справедливо ли, что все в человечестве изменяется, – не изменяется одно христианство? – «Напротив, – так отвечает на это один из просвещенных богословов нынешнего столетия, – все, что только есть в человечестве собственно человеческого, что относится к его сущности, все это остается неизменным, всегда одним и тем же. Изменились ли в людях их природа, их силы, и прирожденные ими законы? Ни мало. И мы имеем ту же самую двойственную природу, вещественную и духовную, какую имели наши прародители, хотя, – увы, – зараженную грехом; и мы обладаем теми же самыми силами и способностями, телесными и душевными, которые даны были Богом еще при творении Адаму и Еве; и мы мыслим и желаем, живем и действуем по тем же самым законам, по которым жили и действовали они. Прошли века и тысячелетия, а человечество не изменилось, ни в своей природе, ни в силах, ни в законах. Отчего? Оттого, что так оно создано, так угодно его Творцу, иначе – оттого, что в основании человечества, как и всего мира, положена воля Божия высочайшая и неизменная»²⁵². Отсюда можно судить, разумно ли желать или требовать изменяемости от христианских догматов. Точно также оказывается несправедливо и то, что все в человечестве развивается, не развивается одно христианство. По словам того же богослова, «там, где есть жизнь, силы, деятельность, там естественно развитие. И человечество действительно развивается. Мы по опыту знаем, как со времени появления на свете все мы росли, развивались и укреплялись своим телом, как пробуждалась наша душа, пробуждались и раскрывались ее способности и силы; знаем, как поколения, следуя за поколениями и получая одни от других разные изобретения и учреждения, продолжают идти по начатому пути и простираются далее и далее. Но заметьте, что хотя человечество, и в отдельных лицах, и вообще, развивается, однако же при этом нисколько не изменяются в нем ни природа, ни силы, ни законы. А в таком смысле развивается и хрисианство»²⁵³, с его догматами. Справедливо ли теперь то, что все в человечестве усовершается не усовершается будто только одно христианство? Нет, несправедливо! Правда, что человечество от самого начала своего предназначено к усовершенствованию, и если бы человек не пал еще тогда, он постоянно усовершался бы все более и более во всех отношениях. Но теперь, к сожалению, мы видим совсем иное. Несмотря на различного рода усовершенствования, замечаемые в современной жизни, например, в отношении умственном, политическом, торговом и т. п., можно ли сказать, что человечество усовершается в религиозно-нравственном отношении? Не должно-ли скорее сознаться с прискорбием, что в этом последнем отношении, вместе с прогрессом в вышеупомянутых отношениях, замечается постепенно регресс? А между тем, как известно, религиозно-нравственное усовершенствование и есть самое истинное и самое высокое из всех видов усовершенствования человеческого. Вот, для того то, чтобы человечество могло усовершаться и в этом отношении, и дано нам от Бога христианство, существующее в Православной Церкви в виде догматов и обрядов. Христианские догматы неизменяемы сами в себе и неусовершимы, но они, если позволим себе так выразиться, могут усовершаться в нас, как и развиваются или раскрываются они Церковью только для нас. За тем и даны они нам, чтобы мы усвоили их себе, пользовались ими. А по мере того, как мы будем переводить в себя христианские догматы, насаждать и возращать их в себе, или, одним словом, воплощать их в своей жизни, – они, как уже наши, будут постепенно усовершаться в нас. Только это развитие и усовершение, нужно заметить здесь, происходит тайным и невидимым для простого человеческого глаза образом; происходит не так, как развивались и усовершались некогда сами догматы. Мы разумеем именно эпоху вселенских соборов, когда жизнь догматов проявлялась наружу и была очевидна для всех внешним образом, когда мысль богословская била, так сказать, живым ключем и отражалась на высокой религиозно-умственной и религиозно нравственной жизни тогдашних современников. Теперь, повторяем, не то. Теперь, если и замечается развитие и усовершение догматов в людях, то оно обыкновенно, вследствие низкого парения богословской мысли, вследствие отсутствия идеалов и измельчания нравов, бывает не так заметно и ощутимо, как прежде. Но все же, нужно сказать, и теперь еще продолжается и будет продолжаться до скончания века развитие и усовершение догматов, которое зависит, конечно, не от свойства самих догматов, а от нравственно-свободной воли воплощающих их в своей жизни людей. Каким же видимым средством служит в настоящее время для этого невидимого развития и усовершения в людях догматов? Вот здесь то и выступают на вид обряды, роль которых состоит именно в том, чтобы сделать более понятными уму и более близкими сердцу догматы, которые все так или иначе отобразились в них, как в зеркале. Обряды в этом случае служат своего рода орудиями, чрез которые протекает невидимым образом ток благодатной и спасительной силы Божией, скрывающейся в догматах. Таким образом, все, что сказано нами было до сих пор о влиянии догматов на религиозно- умственную и религиозно-нравственную жизнь христиан, все это должно относиться и к обрядам, которые точно так же имеют в этом отношении весьма важное значение.

Как же, спрашивается теперь, мы должны смотреть на людей, которые разделяют в своей жизни догматы и обряды на два совершенно противоположные и несходные между собою течения церковной жизни? Как должны смотреть на тех, которые, хотя и исповедуют в точности и неизменности христианские догматы, однако считают делом ненужным и даже совершенно лишним соблюдать церковные обряды? И как должны смотреть на тех, которые, хотя и придерживаются обрядов церковных, однако считают делом безразличным и неважным исповедывать христианские догматы в том виде, в каком содержатся они в Православной Церкви? Правы-ли те и другие люди? Конечно, нет! Если принимать во внимание степень, так сказать, погрешности и заблуждения этого двоякого рода православных христиан, существующих, как мы указали в начале нашей беседы, в настоящее время в Церкви Христовой: то первым из них во всяком случае нужно отдать предпочтение пред вторыми. Все те, которые думают обойтись теперь без обрядов, – этих видимых внешних знаков, которыми обставлен бывает культ религиозной жизни человека-христианина, были бы правы в своем мнении лишь тогда только, когда они стояли бы в своей духовной жизни на высокой степени развития и совершенствования. Тогда они, действительно, могли бы обходиться без обрядов, как это показывают многочисленные примеры святых, чтимых Православною Церковью. Тогда они, вместе с Апостолом Павлом, могли бы сказать про себя, что «праведнику закон не лежит» (1Тим.1:9). Но так как в большинстве случаев нельзя бывает заметить такого состояния в людях, то приходится теперь, кроме догматов, участвовать также в тех или других обрядах. В этом случае «знание Бога» или, как говорит Апостол, «исповедывание устами Иисуса Господом и вера сердцем в то, что Бог воскресил Его из мертвых» (Рим.10:9), тогда только могут быть «спасительны», когда люди, по словам того же Апостола, «делами» своими не будут «отрекаться» от этой веры в Бога, когда они не будут «гнусны, и непокорны, и неспособны ни к какому доброму делу» (Тит.1:16). Что же касается тех людей, которые стоят в настоящее время за обряды церковные и придают им какое-то особенное зпачение, помимо христианских догматов, к которым они относятся, если не пренебрежительно и дерзко, то легкомысленно и безразлично; то такие люди, к сожалению, не малочисленные в нашем отечестве, никоим образом не могут быть названы просвещенными христианами, не говоря уже о том, что они не понимают в этом случае истинного смысла, скрывающегося в самих обрядах, которые они, повидимому, стараются тщательно исполнять. Характеристику таких людей на все времена оставил нам Ап. Павел в следующих словах: это христиане «имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся» (2Тим.3:5). Итак, резюмируя все сказанное нами о догматах и обрядах Православной Церкви в связи с вопросом о личном спасении православного христианина, мы должны вывести здесь то заключение, что решение последнего вопроса всецело зависит от принятия и усвоения им умом и сердцем, как догматов, так и обрядов вместе, от проведения и воплощения их в свою собственную жизнь; иначе говоря, от благочестия христианского, «образ» которого, по выражению св. Кирилла Иерусалимского, «состоит из двух вещей: из благочестивых догматов (δογμάτων εὐσεβῶν) и добрых дел». «И догматы (τὰ δόγματα) – так рассуждает этот св. отец, – без добрых дел не благоугодны Богу, и дела, совершаемые без благочестивых догматов (εὐσεβῶν δογμάτων), не приемлются Богом. Что пользы хорошо знать догматы о Боге (τὰ περὶ Θεοῦ δόγματα) и срамно любодействовать?»²⁵⁴. Вот истинное понятие благочестия христианского, на котором должна основываться вся жизнь православного христианина и от которого зависит его вечное спачение!.. Короче его можно выразить следующими словами св. Иоанна Златоуста: «пусть жизнь соответствует догматам, и догматы будут глашатаями жизни»²⁵⁵. Аминь.

В прошедший раз, при праздновании в честь святых бессребренников и чудотворцев Космы и Дамиана, говоря о страсти сребролюбия²⁵⁶, мы коснулись, между прочим, причин и следствий этого порока. Мы показали несколько предлогов, приводимых обыкновенно сребролюбцами в защиту своей страсти. В настоящий раз укажем еще на один предлог, существующий на этот случай и служащий причиною к распространению среди нас этой пагубной страсти. Этот предлог – есть ростовщичество, которым, ради удовлетворения страсти сребролюбия, занимаются многие из современных христиан.

Что такое ростовщичество? Ростовщичество происходит от слова рости, когда на известный капитал нарастает некоторая сумма, которая называется лихвою пли процентом. «Лихва или процент есть именно то, когда заимодавец с должника своего берет что-нибудь сверх данного ему взаймы. В особенности простой народ лихву называет ростом: так как данное заимообразно число денег ростет в лихве. Например, дается сто рублей взаймы, а отбирается сто шесть, или сто десять, или более рублей и чем более держит должник взаймы данное серебро, тем более растет и сумма данного серебра»²⁵⁷. Грех-ли, спрашивается теперь, ростовщичество, или нет? Дозволительно ли христианам брать проценты, или нет? Я думаю, что мой вопрос покажется некоторым из вас странным и удивительным. На лицах одних он, может быть, вызовет смущение и боязнь, а на лицах других скорбь и отчаяние. Как, – скажут – неужели брать проценты грех, когда их дают другие люди легко и охотно? Да ведь некоторые живут только процентами, без которых они не могли бы существовать и на свете. Это те, которые, имея капитал, пользуются его процентами. Что же, – заметят нам, – запрещением брать проценты вы хотите нас совсем разорить? Но не спешите преждевременно с своим суждением по этому вопросу, как бы ни было глубоко убеждение ваше в нем. Мы заранее знаем и предвидим эти, могущие возникнуть у вас, недоумения и возражения на этот счет. Потому то мы и предупреждаем вас здесь воздержаться несколько от окончательного его решения.

Для того, чтобы правильно разрешить поставленный нами вопрос, для этого нужно посмотреть на него с двух точек зрения: с точки зрения церковной и с точки зрения государственной. С первой из указанных нами точек зрения нужно будет сказать, что – грех, а со второй, что нет в этом греха. В настоящее время, когда жизнь христианская отодвинулась слишком далеко от идеала, представленного в слове Божием, в настоящее время, говорим, обо многом приходится рассуждать с разных точек зрения, во многом приходится расходиться в мнениях по тому или иному вопросу, во многом приходится волей-неволей применяться к установившимся порядкам вещей. Отсюда и возникли две вышеуказанные точки зрения: церковная и государственная. Что законно и дозволительно с одной, то часто бывает преступно и недозволительно с другой. Так нужно разуметь и относительно ростовщичества, в основании которого лежит, как мы сказали, страсть сребролюбия. Как бы ни старались обелять ростовщичество, как бы ни объясняли его приверженцы в свою пользу, но оно является с точки зрения Православной Церкви прямо незаконным и недозволенным действием. По словам Ап. Павла, «лихоимцы царства Божия не наследуют» (1Кор.6:10). Вспомним здесь также слова Христовы, сказанный Им однажды по этому поводу: «взаймы давайте, не ожидая ничего» (Лк.6:35). Вот вековечное правило на этот случай, – правило, которым должен руководиться каждый из нас, православных христиан! Если у вас кто-нибудь попросит взаймы денег или чего-нибудь подобного, то вы, смотря по вашему достатку, не откажите дать ему с своей стороны и, притом, не дожидайтесь получить что-либо обратно с вашего должника. Почему? Да потому что, по словам того же Христа, «блаженнее давать, нежели принимать» (Деян.20:35). Поистине, блаженнее: ибо вы даете в руки бедному, нуждающемуся в вашей помощи вещественное и материальное, а взамен этого получаете от Самого Бога духовное и вечное, получаете царство небесное, которое должно быть дороже вашего золота и серебра. Правда, во времена апостольские, при начале распространения христианства, мы встречаемся с особого рода явлением в жизни тогдашних христиан. В книге Деяний Апостольских говорится, между прочим, о том, что «верующие продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого» (Деян.2:45). В этом отношении у них устроена была как бы общая касса, в которой хранились собранные пожертвования их и которой заведывали особо приставленные к тому люди. «Никто ничего из имения своего не называл своим, – говорит св. Дееписатель, – но все у них было общее. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями, или домами, продавая их, приносили цену проданного, и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду. Так Иосия, прозванный от Апостолов Варнавою, что значит, сын утешения, Левит, родом Кипрянин, у которого была своя земля, продав ее, принес деньги, и положил к ногам Апостолов» (Деян.2:32,34–37). Те же, которые думали нечто утаить из проданной цены в свою пользу, жестоко наказывались смертью, как это случилось, например, с одним мужем, по имени Ананией, и женою его Сапфирою (Деян.5:1–10).

Но как не похожа только что описанная нами по книге Деяний Апостольских жизнь первоначальной христианской общины на жизнь современных христиан в разных странах мира! Как далека эта последняя от своего идеала! Ничего подобного мы не встречаем в ней теперь с устройством государственных банков и многочисленных отделений их под названием сберегательных касс. В эти учреждения люди, как известно, несут свои капиталы на сбережение, в надежде возвратить их оттуда с большим приобретением для себя. Очевидно, что лихва или процент играет здесь немаловажную роль. Древние христиане взаймы давали своему обществу, «ничесоже чающе» получить за это когда нибудь здесь – на земле. Они веровали и надеялись в этом случае на небесную награду. А нынешние христиане, наперерыв друг перед другом, спешат придти на помощь своему обществу или государству, которое является их должником, спешат придти с такою помощью в надежде на получение выгодных процентов за свою ссуду. Таким образом, само государство, устройством такого рода спекулятивных учреждений, служит для своих подданных как бы поощрителем и побудителем их в этом предприятии. И действительно, у нас в России, кроме государственных банков, существуют также еще и многие частные банки, в которые люди за большие сравнительно проценты несут свои капиталы.

На основании этих примеров, находящихся у нас налицо, и каждый из нас, частных граждан, дает взаймы деньги не иначе, как под проценты. Правда, здесь взимание процентов ограждено законами, постановленными самим гражданским правительством, для того, чтобы аппетиты сребролюбцев не разыгрывались слишком сильно; но бывает иногда так, что люди обходят эти законы. И тогда совершаются, поистине, богомерзкие и человеконенавистные дела. Сколько у нас существует еще, если не явного, то тайного ростовщичества, преследующего одну только наживу и удовлетворяющего постыдную и ненасытимую страсть сребролюбия! Сколько существует богачей – ростовщиков, основавших свое богатство на притеснении и угнетении бедняков, на разорении и погибели вдов и сирот, на их горе, вопле и слезах! Сколько существует богачей – ростовщиков, построивших себе для жилищ роскошные дворцы и оставивших невинно обобранных ими жертв на произвол судьбы валяться где-нибудь в сырых и грязных лачугах! Так глубоко пустила у нас корни страсть сребролюбия, обнаруживаемая во вне в различных своих видах и степенях! И однакоже находятся еще люди, которые всячески стараются возвысить ростовщичество в глазах других, которые считают его, если не добродетелью, то, по крайней мере, делом безразличным в деле своего спасения, считают его благодеянием для своих сограждан, которых они будто бы выручают этим самым из великой беды. Что мы должны сказать на это? Одно должны сказать, что мало мы слушаем Христа, своего Учителя и Господа, мало вникаем в Его учение и наставление относительно данного предмета: взаймы дайте ничесоже чающе. Нет, братия, как хотите, а взимание процентов с своих должников за то, что мы им даем деньги, это подвиг не только не богоугодный и не спасительный, но и прямо греховный и погибельный. Последователей своих он ведет к одной цели: и именно к разжиганию страсти сребролюбия. Поучимся лучше у св. отцев и учителей Православной Церкви истинному взгляду на разбираемый нами предмет, послушаем их, как нам вести себя в этом случае.

«Хотя многие, – рассуждает св. Тихон Задонский, – лихвы или проценты за грех не считают, однако это дело есть или вымысл сребролюбивых сердец, который стараются таким образом угрызающую свою совесть утешить и ни за что не хотят оставить страсть сребролюбия; или это есть невнимание к святому Божию слову, которого они знать не хотят; или же лихва вошла в обычай, который так ослепляет душевные глаза, что человек не видит греха своего и от него своей погибели. Но как кто хочет пускай рассуждает, однакоже многие и несомненные доводы показывают, что лихва или процент есть дело беззаконное и грех тяжкий»²⁵⁸.

Тот же святитель приводит затем несколько доводов, показывающих, что взимание процентов с должников есть дело греховное. В них, кроме приведенных уже нами слов Христовых: взаим дайте ничесоже чающе, он замечает, что процент считался великим грехом еще в Ветхом Завете, в котором Бог, устами пророка Иезекииля, за процент грозит казнью. Далее, процент, по его словам, «противен Божией заповеди не только десятой, которая учит не желать чужого, но и осьмой, которая запрещает самою вещью касаться чужого, противен естественному закону, который учит не делать ближнему того, чего себе не хочешь; противен любви христианской, которая требует, чтобы мы не только чужого не желали, но и от своего добра требующим уделяли без возврата, по слову Христову, просящему у тебе дай»²⁵⁹. Наконец, процент, по его мнению, «есть политичное или лестное хищение. Ибо что воры тайно, хищники нагло, то берущие процент похищают льстиво; те руками, а эти деньгами чужое добро берут; вместо рук, деньги свои употребляют, которыми, как руками, привлекают себе чужое добро. Чего сами стыдятся делать, или боятся закона гражданского, то совершают посредством бесчувственных денег. Скажи, пожалуйста, я говорю тебе, который обогащаешься нищетою ближнего и пользуешься пагубно убытком брата твоего, скажи, за что брать, когда ты не трудился? Ведь награда за труд дается, а ты никакого труда не подъял ради ближнего твоего: за что же берешь сверх того, что дал ему взаймы? Деньгам твоим все равно как в сундуках лежать, так и по рукам ходить; и тебе нет убытка как при себе их держать, так и людям взаймы давать, но еще польза для людей и для тебя. Для людей польза в том, что ты послужишь их нужде и требованию; а для тебя польза душевная в том, что ты покажешь любовь к ближнему и исполнишь заповедь Христову: хотящего от тебе заяти не отврати»²⁶⁰.

Св. Тихон Задонский как бы предвидел и те доводы, которыми стараются оправдать себя берущие процент. В этом случае он оставил нам в наследие драгоценные уроки, которыми и воспользуемся здесь для своего назидания. Нередко приходится слышать теперь из уст людей, берущих процент, следующие речи: «я де не насильно беру, но по воле должника; он мне сам дает, и я его не принуждаю». «Так, – учит св. Тихон, – ты не насильно берешь, но делаешь подобно тому, который утопающего в воде до тех пор не извлекает, пока не слышит от него обещаемого награждения: и ты до тех пор не даешь взаймы денег утопающему в нужде и беде, пока он не обяжет себя процентом в твою пользу, и потому самому ты насильно и принужденно отнимаешь от него; и он, когда ты не даешь без процента, принужден давать тебе процент, желая удовольствовать твое лакомство и умягчить твое немилосердие для того, чтобы ты, когда не склоняешься милосердием, склонился корыстью».

Далее, иной отзывается так: «суд-де гражданский не казнит за процент: поэтому свободно брать». – Не казнит суд гражданский, но казнит суд Христов, который не только за процент, но и за непоказанное ближнему милосердие отсылает в огонь вечный: идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и ангелом его: взалкахся бо, и не дасте Ми ясти (Мф.25:41,42) и проч. Поэтому и брать процент свободно, свободно идолослужителю, а не христианину, тому, который серебро, а не Христа любит, мамоне, а не Христу работает; свободно неимеющему упования вечного, а не чающему воскресения мертвых и жизни будущего века. Таковым и все свободно делать: свободно похищать, насиловать, слезы проливать, убивать вдовицу и сироту умерщвлять свободно, пока благость Божия им терпит. – Иной жалуется: «чем же мне жить, когда процента не брать»? – Неправда: не жить тебе нечем, но нечем сребролюбию и роскоши угождать. Многие не имеют богатства и не берут процента, но живут и питаются: а иные и богатством изобилуют, но процента не оставляют. Ибо для сребролюбия и роскоши и многого недостаточно, а умеренность и нужда и малым бывает довольна. Видишь, что не нужда, но страсть научает брать процент. – Иной на других указывает: «те и те берут, а мне почему не брать»? – Худое последование: те процент берут: поэтому и тебе можно? Они грешат: поэтому и тебе можно? Многие разбой причиняют, убивают, грабят, насилуют, блудодействуют и прочие беззакония совершают: поэтому и тебе можно? Сие следует ли делать, когда ты на других указываешь в беззаконном деле? Возможно, конечно, и свободно и для тебя; но смотри, что отсюда следует. Они гневу Божию и казни подлежат за грех: потому и ты; сие непременно и тебе последует. Итак, не во всем должно подражать другим, но в том только, что делают похвально и согласно с Законом Божиим. Впрочем, хотя бы все беззаконничали, но ты берегись того, и внимай тому, чему учит Закон Божий. Ибо как ты за них, так и они за тебя не будут отвечать пред судом Божиим; но всякий даст ответ за себя. – Иной говорит: «я-де с богатых беру». – Правда: не равно с бедных и богатых брать процент, как неравный грех обижать богатого и бедного. Грешно богатого обнажать, но бесчеловечно нищего, который и без обнажения гол: так точно разумей и о проценте. Грех есть с богатого процент брать, но больший грех есть и бесчеловечие – с нищего, которому и даром помогать должно. – «Поэтому лучше и совсем не давать взаймы»? – так иной думает. Худое и это мнение: ибо как серебро давать на процент, – так и взаймы не давать без процента грешно, когда имеешь что-либо дать. Ибо Христос учит: просящему у тебе дай, и хотящего от тебе заяти не отврати. Итак, давать взаймы просящему должно, но без процента, как опять Христос научает: взаим дайте, ничесоже чающе»²⁶¹. Так учит св. Тихон Задонский относительно взимания процентов.

Кроме этого святого отца, уроки о том же предмете преподают нам и многие другие св. отцы. Так, напр., св. Василий Великий учит: «как рыболов прицепляет к удице червячка для того, чтобы он мог таким образом обмануть и поймать рыбу: так берущий проценты привлекает деньгами своими ближнего, который неосторожно с червяком поглощает и удицу, и, таким образом, умерщвляется, как рыба»²⁶². Каждый христианин, по словам того же св. отца, «должен был бы человеческую нужду уменьшать; тот же, который берет проценты, умножает ее, принимая прибыток от бедного и поступая в этом случае подобно лекарю, который, придя к больному, вместо исцеления отнимает от него и последнюю силу. Такой человек нужду бедных людей считает случаем к обогащению себя и, как земледельцы желают дождей для того, чтобы семена их росли и умножались, так и он желает нужды и бедности человеческой, чтобы у него только умножились деньги»²⁶³.

Преподобный Иоанн провидец богословствует об этом предмете следующим образом: «Писание говорит о праведном, что он сребра своего не даде в лихву (Пс.14:5), а это значит, чтобы мы обратно брали то самое, что дали»²⁶⁴. Если должник наш окажется бедным и обнищавшим настолько, что он не может нам возвратить данное ему, то мы не должны и требовать с него того, что он взял, пока сам он не возвратит с благодарностью. Об этом учит еще ветхозаветный мудрец, говоря: аще обнищает брат твой, да не оскорбиши его в истязании (Сир.31:37). «Если же ты и сам беден и крайнюю чувствуешь нужду в деньгах, то не согрешаешь, когда обратно требуешь своего от бедняка. Однако хорошо, – советует этот св. отец, – сколько возможно не оскорблять кого-либо из братий своих, кто не в состоянии отдать»²⁶⁵. Вот истинно-христианский взгляд на займы и должников, – взгляд, которым должен руководиться и который должен постоянно проводить в своей личной или частной жизни каждый из нас, православных христиан, для того, чтобы он не напрасно носил на себе это высокое и славное имя! А у нас нередко забывается этот взгляд или, лучше сказать, совсем остается в неведении! У нас сплошь и рядом можно бывает встретить такое явление: христианин – заимодавец обращается с донесением на своего должника в суд за то, что он не платит ему должного, а то и просто самовольно расправляется с ним, подобно евангельскому злому «рабу, который должен был одному из товарищей своих сто динариев» и который, «схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен» (Мф.18:28)... Братия – христиане! Совершая ныне память святых бессребренников и чудотворцев Космы и Дамиана, помолимся им также о том, чтобы Господь оградил нас от искушения впасть в порок сребролюбия, проявляющийся в том или ином виде среди людей, чтобы мы могли все более и более преуспевать в добродетели бессребренничества, какой отличались преимущественно ублажаемые нами святые. Аминь.