О гордости

Прежде чем начать разговор о гордости, стоит обратиться к Священному Писанию. Несмотря на то, что в его текстах нельзя найти точное определение этого слова, в них ясно говорится, насколько страшна эта страсть, каков гордый человек и на что он обрекает себя пред Богом и перед людьми.

СТРАСТЬ ГОРДОСТИ: НЕ КРАТКО, НО О САМОМ ГЛАВНОМ. ЧАСТЬ 1.

В Священном Писании страсть гордости (греч. ὑπερηφανία) обозначается при помощи различных понятий, передающихся в русском переводе такими словами, как «надменность», «наглость», «высокомерие», «пустая слава», «напыщенность», «кичливость». Все они являют собой разные виды одного основного явления – гордыни.

Высокомерие:

Страх Господень ненавидит неправду, гордость, высокомерие (ὕβριν)¹ и пути лукавых; возненавидела я и развращенные пути злых (Притч. 8:13).

Злой от высокомерия (ὕβρεως)² делает зло, а знающие себя самих – мудры. (Притч. 13:10).

Что принесло нам пользу высокомерие (ὑπερηφανία)³, и что богатство среди гордости доставило нам? (Прем. 5:8).

Ибо поклялся Господь Собою, говорит Господь Бог сил: ибо Я гнушаюсь всем высокомерием (ὕβριν)⁴ Иакова, и возненавидел его селения и отвергну город со всеми жителями его (Ам. 6:8).

Надменность:

И Я накажу всю вселенную за зло (Ἐντελοῦμαι τῇ οἰκουμένῃ ὅλῃ κακὰ – букв. определю (слав. заповем) всей вселенной зло), а нечестивых за грехи их, и погублю надменность (ὕβριν) беззаконных и смирю надменность (ὕβριν)⁵ гордых (ὑπερηφάνων). (Ис. 13:11).

Это им за надменность (ὕβρεως)⁶ их, за то, что они поносили и величались над народом Господа Вседержителя (Соф. 2:10).

Господь Саваоф постановил отнять всякую надменность (ὕβριν)⁷ славных и унизить все славное на земле (Ис. 23:9).

Я приведу злейших из народов, и завладеют домами их. И положу конец надменности (φρύαγμα)⁸ сильных, и будут осквернены святыни их (Иез. 7:24).

Вместо того, чтобы вам говорить: «если угодно будет Господу и живы будем, то сделаем то или другое», – вы, по своей надменности (ἀλαζονείαις)⁹, тщеславитесь (καυχᾶσθε)¹⁰: всякое такое тщеславие (καύχησις)¹¹ есть зло (Иак. 4:15–16).

Напыщенность (напыщенный):

Ибо люди будут самолюбивы (φίλαυτοι)¹², сребролюбивы, горды, надменны, наглы, напыщенны (τετυφωμένοι)¹³(2Тим. 3:2–5).

Кичливость:

Слышали мы о гордости (ὕβριν)¹⁴ Моава, – весьма горд (ὕβρισεν)¹⁵ Он, о надменности (ὕβριν)¹⁶ его и кичливости (ὑπερηφανίαν)¹⁷ его, о превозношении (ὑψώθη)¹⁸ и спеси сердца его (Иер. 48:29).

При этом в тексте Священного Писания гордость представлена описательно – четкого определения этой страсти нет. Для того чтобы выделить целостное определение, важно рассмотреть те качества и отличительные особенности гордости, которые выделяет Священное Писание. В его текстах отмечается, что эта страсть совершенно инородна по отношению к Богу, Его замыслу о мире и человеке, созданном по образу и подобию Творца (см. Быт. 1:26). Таким образом, она не свойственна ни Богу, ни первозданному человеку, ни ангелам.

В книге премудрости Иисуса, сына Сирахова, говорится: Гордость (ὑπερηφανί)¹⁹ не сотворена для людей (Сир.10:21), а также: Никому не заповедал Он поступать нечестиво и никому не дал позволения грешить (Сир. 15:20), поэтому гордость не происходит от Бога: всё, что в мире – похоть плоти, похоть очей и гордость (ἀλαζονεία)²⁰ житейская, – не есть от Отца (1Ин. 2:16). По этой причине гордость становится главным признаком противления Богу и отличительной чертой нечестивых: Гордость очей и надменность сердца, отличающие нечестивых, – грех (Притч. 21:4).

Среди шести пороков, которые настолько неугодны Богу, что премудрый Соломон для выражения отношения к ним Творца использует слово «ненависть», гордость занимает первое место: Вот шесть, что ненавидит Господь, даже семь, что мерзость душе Его: глаза гордые (ὀφθαλμὸς ὑβριστοῦ)²¹, язык лживый и руки, проливающие кровь невинную, сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству, лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями (Притч. 6:17–18). В Псалтири пророк и псалмопевец Давид говорит: гордого (ὑπερηφάνῳ)²² очами и надменного сердцем не потерплю (Пс. 100:5).

Апостол Павел уточняет, что опасность гордости заключена в том, что в форме превозношения она закрывает возможность познания Бога – в противоположность смирению, разрушающему гордость: Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы и всякое превозношение (ὕψωμα)²³, восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушание Христу (2Кор. 10:4–5).

В ожесточении сердца гордецы пренебрегают Богом, доходя до Его отвержения: В надмении²⁴ своем нечестивый пренебрегает Господа: «не взыщет»; во всех помыслах его: «нет Бога!» (Пс. 9:25). Они не опасаются гнева Божия, будучи уверенны в своей безнаказанности – говорит в сердце своем: «не поколеблюсь; в род и род не приключится мне зла», «забыл Бог, закрыл лице Свое, не увидит никогда» (Пс. 9:27, 32).

Страсть гордости ведет к полному отвержению Бога, вследствие чего Он, как неоднократно отмечает Священное Писание, противится гордым: Бог гордым (ὑπερηφάνοις)²⁵ противится (Иак. 4:6, также: Притч. 3:34, 1Петр. 5:5). Пребывающий в состоянии надменности сердца настолько отвратителен в нравственном отношении перед лицом Божественного милосердия, что Писание именует его мерзким: Мерзость (ἀκάθαρτος)²⁶ пред Господом всякий надменный (ὑψηλοκάρδιος) сердцем²⁷ (Притч. 16:5) – эти слова указывают на то, что гордость и надменность являются отступлением от Богом указанного человеку пути²⁸. Священное Писание говорит, что гордость приводит к тому, что люди теряют Божью милость, отпадают от Него (Рим. 11:18–20).

По этой причине этот грех противен не только в очах Бога, но и ненавистен людям, поскольку неправильно поступает тот, кто совершает дела с высокомерием: Гордость (ὑπερηφανί)²⁹ ненавистна и Господу и людям, и преступна против обоих… (Сир. 10:7).

Противоположностью высокомерию, надменности и гордости Ветхий Завет считал страх Божий: Страх Господень ненавидит неправду, гордость, высокомерие (ὕβριν)³⁰ и пути лукавых; возненавидела и я развращенные пути злых (Притч. 8:13).

Потому Священное Писание определяет, что гордость непременно подвергается суду Божию и влечет отвратительное наказание³¹.

Особенно часто об этом говорится в книгах пророческих: Поникнут гордые (ὕψος)³² взгляды человека, и высокое людское унизится; и один Господь будет высок в тот день. Ибо грядет день Господа Саваофа на все гордое (ὑβριστὴ)³³ и высокомерное (ὑπερήφανον)³⁴ и на все превознесенное (ὑψηλὸν)³⁵, – и оно будет унижено… (Ис. 2:11–12), Я накажу мир за зло, и нечестивых – за беззакония их, и положу конец высокоумию гордых (ἀνόμων)³⁶, и уничижу надменность (ὕβριν) притеснителей³⁷ (Ис. 13:11).

В некоторых текстах Священного Писания прямо указывается, какие конкретно наказания посылает Бог превозносящимся: Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо она говорит в сердце своем: «сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!» За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее (Откр. 18:7–8).

В Священном Писании говорится не только о том, что гордецов ожидает праведный суд Божий, но и о том, что Сам Господь выступает Судией над нечестивыми, преступающими заповеданное им: Братья наши, претерпев ныне краткое мучение, по завету Божию получили жизнь вечную, а ты по суду Божию понесешь праведное наказание за превозношение (τῆς ὑπερηφανίας)³⁸ (2Мак. 7:36); Ты, все создавший и всем управляющий, праведный Владыка: Ты судишь тех, которые делают что-либо с дерзостью и превозношением (τοὺς ὕβρει καὶ ἀγερωχίᾳ)³⁹ (3Мак. 2:3).

Также отмечается, что иногда Бог ради вразумления гордецов не наказывает грешников за другие грехи, чтобы праведное наказание тщеславные и надменные не рассматривали как повод для своего превозношения и не коснели в гордости: Не отмщай нам за нечистоту их, и не накажи нас за осквернение, чтобы не тщеславились беззаконники в мыслях своих и не торжествовали в превозношении (ὑπερηφανίᾳ)⁴⁰ языка своего, говоря: мы попрали дом святыни, как попираются домы скверны (3Мак. 3:14).

Священное Писание показывает, что гордость становится источником всякого нечестия и зла. Например, от высокомерия (ὕβρεως)⁴¹происходит раздор (Притч. 13:10); по гордости (ὑπερηφανεύεσθαι)⁴² своей нечестивый преследует бедного (Пс. 9:23); уста его полны проклятия, коварства и лжи; под языком – его мучение и пагуба; сидит в засаде за двором, в потаенных местах убивает невинного; глаза его подсматривают за бедным; подстерегает в потаенном месте, как лев в логовище; подстерегает в засаде, чтобы схватить бедного; хватает бедного, увлекая в сети свои; сгибается, прилегает, – и бедные падают в сильные когти его (Пс. 9:28–31).

И в то же время гордый обкрадывает и наказывает сам себя. Гордость губительна для человека, поскольку страсть помрачает ум, лишает его мудрости. Так, пророк Иезекииль, возглашая слово Божие к начальствующему в Тире, свидетельствует о том, что гордость становится причиной утраты гордецом мудрости: От красоты твоей возгордилось (ὑψώθη)⁴³ сердце твое, от красоты твоей ты погубил мудрость твою (Иез. 28:17).

Потеря мудрости свидетельствует о том, что человека поражает глупость. Кто надеется на себя, тот глуп (Притч. 28:26), и слова гордеца бичом обрушатся на него же: в устах глупого – бич гордости (ὕβρεως)⁴⁴; уста же мудрых охраняют их (Притч. 14:3).

Страсть гордости имеет настолько разрушающее воздействие, что овладевает всем человеческим составом, парализует его волю и подавляет свободу мысли. Гордость, проникая во все естество человека, поражая его, как показывает царь и пророк Давид, проявляется и во внешнем облике его, его словах и поступках: Оттого гордость (ὑπερηφανία)⁴⁵, как ожерелье, обложила их, и дерзость, как наряд, одевает их; выкатились от жира глаза их, бродят помыслы в сердце; над всем издеваются, злобно разглашают клевету, говорят свысока; поднимают к небесам уста свои, и язык их расхаживает по земле (Пс. 72:6–9). Гордость не стыдится саму себя, но, напротив, гордящиеся обнаруживают свое нечестие и неправду, как выказывает кто-либо носимую им одежду⁴⁶.

Гордость приводит человека к ложному представлению о самом себе – к обольщению: Ибо кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя (Гал. 6:3) и, как результат, к поражению своим «мнением»⁴⁷ и обману самим собою: Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3:17).

Существенным качеством гордости является ее ненасытность. Не довольствующаяся никакими успехами, она, напротив, все более и более ищет похвалы и возвеличивания.

«Первый грех, по Писанию, – говорит св. Исихий Иерусалимский – есть гордыня»⁴⁸. Своей первопричиной гордость имеет падшего верховного ангела, отвергшего Бога и ставшего Его противником, – Денницу, который увлек и многих других ангелов, подчиненных ему и последовавших за ним. Об этом свидетельствует пророк Исаия: А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе́ в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему» (Ис. 14:12–13). Толкуя этот отрывок из Священного Писания, многие святые отцы соотносили его с диаволом, но были и те, которые считали, что речь в данном случае идет о вавилонском царе.

Так свт. Амвросий Медиоланский под гордыней понимал диавола⁴⁹, преп. Иоанн Кассиан данную цитату тоже соотносил с ним⁵⁰, а свт. Иоанн Златоуст особо отмечает, что некоторые толковники, его современники, этот отрывок приводят в отношении как диавола, так и вавилонского царя. При этом сам свт. Иоанн придерживается толкования, которое употребляется «относительно враждебных сил, потому что и Христос говорит: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию (Лк.10:18)»⁵¹. Так он пишет: «Удивительно, что сатана, хотя был бестелесной силой, светил утром и был посылаем ко всем языкам, ниспал с неба. Видишь ли, когда в нем возбуждается горделивая память? Смотри, как это злейшее семя, посеянное вначале сатаной, произросло и выросло»⁵². Блаж. Иероним Стридонский прямо приписывает эти слова в книге пророка Исаии Люциферу⁵³.

Блж. Августин настаивает на том, что этот библейский отрывок нужно применять исключительно к диаволу, а не к вавилонскому царю⁵⁴. И римский толкователь Кассидор так же соотносит эти слова с сатаной⁵⁵. И этот ряд святых отцов и толкователей можно было бы продолжать. Хотя есть и другая точка зрения, трактующая это место из Писания не в иносказательном, а в историческом смысле, относя эти слова к Вавилонскому Царю (Например, преп. Ефрем Сирин⁵⁶, А.П. Лопухин⁵⁷).

В этом кратком повествовании отпадения денницы от Бога не встречается детальное объяснения «механизма» зарождения злого намерения в сознании Ангела, а описывается лишь его побудительный мотив.

Можно отметить, что достоинства, какими денница был украшен от своего Творца, внушили ему горделивое помышление, будто он не ниже самого Бога и может существовать независимо от Него: «В преисподнюю низвержена гордыня (δόξα)⁵⁸ твоя со всем шумом твоим; под тобою подстилается червь, и черви – покров твой. Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы» (Ис. 14:11–12). В данном случае для обозначения гордыни используется слово «δόξα». И это может современного человека смутить, поскольку «δόξα» используется в положительном смысле, однако в древнегреческом языке слово«δόξα» рассматривается и в смысле, как небольшая или пустая слава или «воображать себя лучше чем»⁵⁹.

Толковники и святые отцы соотносят эти слова пророка исключительно с диаволом. Так известный экзегет Ориген пишет: «То, что говорится во многих местах, и особенно у Исайи, о Навуходоносоре, тоже нельзя понимать в отношении к этому человеку; потому что Навуходоносор-человек не падал с неба, не был денницею и не восходил утром над землею»⁶⁰. Причина падения диавола заключается в его свободном произволении уподобиться Богу. Видя свое исключительное положение среди прочих ангелов, могущество и сила, данная Деннице, стерла между ним и Богом все «границы»

Толкователь Священного Писания Ориген писал: «Это пророчество весьма ясно показывает, что с неба ниспал тот, кто прежде был денницею и восходил утром. Если же он был существом мрака, как думают некоторые, то как же тогда говорится, что он был денницею? Или каким образом мог восходить утром, не имея в себе ничего светоносного... Следовательно, дьявол был некогда светом... И только потом совершил измену и ниспал, и слава его обратилась в прах».⁶¹ Следовательно, мотивация диавола, до его выпадения из духовного мира, должна была быть благостной, а после превратилась в свою противоположность.

Святой преподобный Иоанн Дамаскин в книге «Точное изложение православной веры» пишет следующее: «Из этих ангельских сил тот ангел, который стоял во главе надземного чина и которому Бог вверил охранение земли, не был создан злым по природе, но был добрым и создан для добра, и не получил в себя от Создателя и следа зла… Им увлечено, ему последовало и с ним ниспало бесчисленное множество подчиненных ему ангелов. Таким образом, они, имея одинаковое с ангелами естество, сделались злыми по произволению, самовольно уклонившись от блага ко злу»⁶². Слова: «от блага ко злу» и указывают на то, что, имея сначала благостную мотивацию по любви приближаться к Богу, он, потеряв ощущение дистанции между Творцом и творением, впал в гордыню.

Диавол из-за гордости первым согрешил среди бестелесных разумных существ –ангелов, до появления человека. Он же первым согрешил и среди всех разумных существ, после появления человека, так как из-за зависти к блаженству человека способствовал его падению своими лживыми речами⁶³. Откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло (Быт. 3:5).

Поверив ложному обещанию у прародителей, как прежде у самого Денницы возникло гордостное решение, противное воле Божией, и в этом проявилось «явное отступление от Бога и враждебное восстание против Него»⁶⁴.

Так, гордость сделала первого ангела врагом Богу и низринула его с неба. Потому Священное Писание называет гордость грехом, который влечет за собой осуждение виновного в нем вместе с дьяволом, и предупреждает словами апостола: чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом (1Тим. 3:6).

О том, что гордости не было в первозданном мире, что она возникла, как показывает Священное Писание, в результате отвержения Бога падшими ангелами и человеком, повторившим этот грех и выбравшим жизнь вне Бога, и определяется одно из основных свойств гордости – отвержение Бога.

Описывая внешний вид такого человека, Священное Писание указывает физиолого-психические особенности. Описывая его глаза (очи, взор), Писание отмечает: очи надменные (Пс.17:28), глаза гордые (Притч 6:17), о, как высокомерны глаза его, и как подняты ресницы его! (Прит.30:13), мерзость пред Господом дерзко поднимающий глаза (Прит.27:20), нет страха Божия пред глазами его (Пс.35:2), перемигиваются глазами при замышлении зла (Пс.34:19), прищуривает глаза свои, чтобы придумать коварство; закусывая себе губы, совершает злодейство (Прит.16:30), глаз, насмехающийся над отцом и пренебрегающий покорностью к матери (Прит.30:17), глаза его подсматривают за бедным (Пс.9:21), закрывает глаза свои от нищего (Прит.28:27), ненасытимы и глаза человеческие (Прит.27:20).

Описывая уста, язык, и речь: уста, говорящие высокомерно (Дан.7:8), уста льстивые, язык велеречивый, тех, которые говорят: «языком нашим пересилим, уста наши с нами; кто нам господин»? (Пс. 11:4–5), уста лживые, которые против праведника говорят злое с гордостью и презреньем (Пс. 30:19), злобно разглашают клевету, говорят свысока (Пс. 72:8), слово языка их есть грех уст их, да уловятся они в гордости своей за клятву и ложь, которую произносят (Пс. 58:13), слова уст его – неправда и лукавство; не хочет он вразумиться, чтобы делать добро (Пс. 35:4); речи надменные, дерзкие слова (1Цар. 2:3), царь Давид писал «гордые скрыли силки для меня» «изощряют язык свой, как змея; яд аспида под устами их» (Пс.139:4), они изрыгают дерзкие речи; величаются все делающие беззаконие (Пс. 93:4), надменно говорят устами своими (Пс. 16:10), скрежещет на него зубами своими (Пс. 36:12).

Говоря о сердце, Священное Писание отмечает: надменность сердца (Притч 21:4), сердце, кующее злые замыслы (Притч. 6:18), они злое мыслят в сердце, всякий день ополчаются на брань (Пс. 139:3), огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их (Ис. 6:10, Матф. 13:15, Деян. 28:27), и гордость Израиля унижена в глазах их и при всем том они не обратились к Господу Богу своему и не взыскали Его (Ос. 7:10); говорят от сердца притворного (Пс. 11:3), оставил их упорству сердца их, пусть ходят по своим помыслам (Пс. 80:13), ходили каждый по мыслям злого сердца своего, служа иным богам, совершая злые дела пред очами Господа Бога нашего (Вар. 1:22).

Священное Писание также достаточно подробно описывает портрет гордого человека. Человек лукавый, человек нечестивый ходит со лживыми устами, мигает глазами своими, говорит ногами своими, дает знаки пальцами своими; коварство в сердце его: он умышляет зло во всякое время, сеет раздоры. (Прит.6:12–14). Оттого гордость, как ожерелье, обложила их, и дерзость, как наряд, одевает их. Выкатились от тука очи их, и бродят помыслы в сердце их! (Пс. 73:6–7).

Священное Писание указывает характерные особенности проявления гордости в отношении с ближними, выражающееся в презрении. Когда Саула избрали на царство, Священное Писание отмечает презрение, с которым отнеслись некоторые люди к этому выбору: А негодные люди говорили: ему ли спасать нас? И презрели его и не поднесли ему даров; но он как бы не замечал того (1Цар. 10:27).

Гордые радуются преткновениям других: А когда я претыкался, они радовались и собирались; собирались ругатели против меня, не знаю за что, поносили и не переставали; с лицемерными насмешниками скрежетали на меня зубами своими (Пс. 34:15, 16).

Царь Давид говорит о превозношении нечестивых, что в сердце у них: Хорошо! [хорошо!] по душе нашей! … мы поглотили его (Пс.34:25). Враги мои говорят обо мне злое: когда он умрет и погибнет имя его? И если приходит кто видеть меня, говорит ложь; сердце его слагает в себе неправду, и он, выйдя вон, толкует. Все ненавидящие меня шепчут между собою против меня, замышляют на меня зло: слово велиала пришло на него; он слег; не встать ему более. Даже человек мирный со мною, на которого я полагался, который ел хлеб мой, поднял на меня пяту. Ты же, Господи, помилуй меня и восставь меня, и я воздам им. (Пс. 40:6–11).

Гордость проявляется в ссорах, распрях и раздорах. От высокомерия происходит раздор (Притч. 13:10); Надменный разжигает ссору, (Притч. 28:25), коварство в сердце его: он умышляет зло во всякое время, сеет раздоры (Притч. 6:14), ссора надменных – кровопролитие, и брань их несносна для слуха (Сир. 27:15) и др.

Признаком гордости является и упрямство, упорство. И не быть подобными отцам их, роду упорному и мятежному, неустроенному сердцем и неверному Богу духом своим (Пс. 77:8).

Проявлением гордости является надменность. И ныне мы считаем надменных счастливыми: лучше устраивают себя делающие беззакония, и хотя искушают Бога, но остаются целы (Мал. 3:15). Блажен человек, который на Господа возлагает надежду свою и не обращается к гордым и к уклоняющимся ко лжи (Пс. 39:5) Также и преследование других людей – одно из ее проявлений. По гордости своей нечестивый преследует бедного: да уловятся они ухищрениями, которые сами вымышляют (Пс. 9:23); да не наступит на меня нога гордыни, и рука грешника да не изгонит меня (Пс. 35:12), Нечестивый подсматривает за праведником и ищет умертвить его (Пс. 36:32).

Таким образом, на основании отмеченных Священным Писанием качеств и отличительных особенностей гордости, можно заключить, что гордость – это греховная страсть, не присущая человеческой природе по естеству, возникшая под влиянием диавола, через грехопадение и соблазны мира, проявляющаяся в пренебрежении, забвении и потере страха Божия, удалении от Него, выражающаяся во все большем превозношении себя над другими, обусловленная неимоверной ненасытностью, которая не остается без наказания от Бога. В Священном Писании страсть гордости рассматривается, как отрицательное качество в человеке, влекущее его к погибели.

Для наиболее полного понимания, что такое гордость и каковы ее свойства, необходимо установить и прояснить смысл этого понятия, а для этого выявить его функционирование в греческом языке: именно на него был переведен текст Септуагинты и на нем написан Новый Завет. А затем следует уточнить значение этого термина в славянском и русском языках, на которых читаем Священное Писание мы с вами.

СТРАСТЬ ГОРДОСТИ: НЕ КРАТКО, НО О САМОМ ГЛАВНОМ. ЧАСТЬ 2.

Обращение к тексту Священного Писания дает возможность увидеть, что для именования страсти гордости наряду с основным понятием, называемом в русском языке «гордость», употребляется также слово «гордыня», в большей степени свойственное славянской традиции – церковнославянскому библейскому тексту. При этом ряд примеров позволяет говорить о некоторых закономерностях употребления этих единиц, обусловленных, в том числе, и контекстом.

Прежде всего обратимся к текстам Священного Писания, написанным на греческом языке. Основным греческим термином, именующим страсть гордости, является слово ὑπερηφανία (на латинице huperеfania). При этом словарные материалы древнегреческого языка позволяют обратить внимание на некоторые особенности его бытования. Так, словарь греческого языка Нового Завета для греческого ὑπερηφανία дает русские соответствия «гордость, заносчивость, высокомерие»⁶⁵. В то же время словарная статья двуязычного словаря А. Д. Вейсмана позволяет увидеть внутреннюю форму этого сложного слова: ὑπερηφανία – чрезмерная гордость, высокомерие, а также ὑπερηφᾰνέω – слишком гордиться, быть высокомерным⁶⁶, сходные сведения обнаруживает Большой древнегреческий словарь: ὑπερηφᾰνία – 1) высокомерие, заносчивость, презрительность; 2) пренебрежение, презрение⁶⁷. Показательным является само наличие первой части этого греческого слова, имеющей значение «сильно, крайне; в еще большей степени; свыше, сверх»⁶⁸.

Проводя аскетический анализ страсти гордости, С. М. Зарин указывает: «По своему филологическому составу υπερήφανος означает человека, который «себя» чрезмерно показывает, т. е. который, обладая громадным самомнением, при всяком случае выставляет свою личность на первый план. Таким образом, ύπερηφανία очень часто связана с внешнею пышностью, роскошью»⁶⁹.

Примечательными в этом смысле являются отмеченные ранее библейские стихи, свидетельствующие о гордости (греч. ύπερηφανία – слав. презорство) Денницы (Авд. 1:3), превозношении и надменности (греч. ύπερηφανία – слав. гордыня и гордость) Антиоха Епифана, расхитившего храм (см. 2Мак. 5:21; 1Мак. 1:20–22, 24), надменности Моава (греч. ύπερηφανία – слав. гордыня) (Ис. 16:6). Характерно и использование греч. ύπερηφανία (слав. гордыня) при описании гордости грешника, проявляющейся и во внешнем облике его (Пс. 72:6–9).

Еще одним из основных обозначений исследуемой страсти в греческом языке является также слово ὕβρις. С. М. Зарин отмечает, что и оно, «без сомнения, связано с υπέρ и означает собственно поставление себя выше всяких границ, высокомерие. При этомὕβρις может иногда проявляться и в пренебрежении законов священных, божественных»⁷⁰.

Действительно, исследованный библейский материал позволяет отметить употребительность слова «гордый» во многих контекстах, описывающих отступление грешника от праведных путей Господних – законов Его. Это и упоминание о глазах гордых (греч. ὀφθαλμὸς ὑβριστοῦ – слав. око досадителя) (Пс. 6:17), и о противлении нечестивого Богу с гордою выею (греч. ὕβρει – слав. укоризна). Высокоумие (греч. ὕβρις – слав. досаждение) и надменность (греч. ὕβριν – слав. укоризна) гордых ставятся в один ряд с другими беззакониями (Ис. 13:11), гордость (греч. ὕβριν – слав. укоризна) и высокомерие (греч. ὕβρεως – слав. досаждение) Моава подразумевают и злоумышления к нечестию ближнего, и противление народу Израильскому – народу Господа Саваофа, которому дарован Закон (Ис. 16:6; Соф. 2:10).

Наряду с этими наиболее часто встречающимися в библейских и святоотеческих текстах именованиями гордости встречаются и другие. В ряде случаев можно видеть слово αλαζονεία – у классиков, как отмечает С. М. Зарин, оно обозначает «хвастовство»⁷¹. Оттенок бахвальства, имеющийся у этого слова, обнаруживается и в некоторых библейских отрывках: с великой гордостью (греч. ἀλαζονείας – слав. гордыня) превозносился военачальник Никанор, назначенный правителем Иудеи во времена Маккавеев (2Мак. 15:6), надменностью (греч. ἀλαζονείας – слав. гордыня) называется надежда на собственные силы вместо упования на Бога, обличаемые апостолом Иаковом (Иак. 4:15–16), самохвальством (греч. ἀλαζόνας, ἀλαζόνες, ἀλαζονεία – слав. гордый, величавый, гордость) именуется гордость людей, отступивших от Бога (Рим. 1:28–31, 2Тим. 3:2–5, 1Ин. 2:16).

Встречается в тестах и греческое τύφος («кичливость»)⁷². О такой возможной гордости (греч. τυφωθεὶς от τυφóω – слав. разгордевся) поставленного из новообращенных епископа предостерегает апостол Павел (1Тим. 3:6), также апостол говорит о напыщенности (греч. τετυφωμένοι от греч. τυφóω – слав. напыщени) как свойстве людей, отошедших от Бога (2Тим. 3:2–5).

В иврите гордость именуется как gaavah (אָוָה) – надменность, величественность, раздувание, это понятие часто переводится как «превосходство», «высокомерие», «гордость», «вознесение». Еврейский глагол gaah буквально означает «вырастать; подниматься высоко». От него происходят слова, передающие мысль о гордости, – как «высокомерие», «тщеславие», «величие»⁷³.

Таким образом, можно заключить, что славянское слово «гордость» в древнегреческом языке имеет несколько значений – это высокомерие, надменность, превозношение, кичливость и др. Примечательно, что в Библейском тексте на греческом языке слово «гордость» имеет разную семантическую окраску, выражая ту или иную степень пагубности греховной страсти, в то время как славянский текст отражает всю сущностную полноту, целостность и многоаспектность страсти гордости.

Кратко обозначив особенности употребления этих понятий в оригинальных языках Священного Писания Нового (греческий) и Ветхого (еврейский) Заветов можно отметить, что слова «гордость» и «гордыня» применительно к текстам библейским, как это следует из анализа старославянских источников⁷⁴, могут передавать одно и то же греческое понятие – ὑπερηφανία. В то же время старославянское гръдыни является соответствием греческих μεγαλαυχία «похвальба, хвастовство, самонадеянность»⁷⁵ и τύφος «надутость, гордость, спесь, самомнение, пустое воображение»⁷⁶.

То же можно отметить и в церковнославянском языке: при тождественности определений: гордость – «высокомерие, надмение» и гордыня – «гордость, высокомерие», каждое из двух понятий имеет ряд других, отличных значений и соответствий в греческом языке⁷⁷.

Анализ приведенных ранее библейских отрывков показывает вместе с тем большую последовательность в передаче соответствующих греческих слов в церковнославянском языке по сравнению со словоупотреблением Синодального перевода. Так, греческим единицам ύπερηφανία и αλαζονεία соответствуют⁷⁸ оба славянских слова – «гордыня» и «гордость», также славянским «гордость» может переводиться греческое ἀγερωχία «гордость, надменность». Для всех прочих греческих основных именований гордости, гордых и их поступков находятся в славянском языке иные синонимы: греч. ὕβρις – слав. досаждение, укоризна, презорство; единицы однокоренные греч. τύφος – слав. разгордевся, напыщени; греч. ὕψωμα, ὕψος, ὑψώθη – слав. возношение, возвышение, вознесеся.

Примечательное наблюдение над содержанием греческих понятий, переданных славянскими досаждение (презорство), досадитель и гордыня находится у святителя Василия Великого в его толкованиях на пророка Исаию. Изъясняя слова пророка (Ис. 2:12), святитель отмечает: «Может быть, первый грех есть досаждение (презорство) и гордыня (выделено нами. – Прим. автора) (букв. с греч. Τάχαπρώτη ἁμαρτία ὕβρις kaí ὑπερηφάνια)⁷⁹, потому что диавол, сделавшись досадителем от пресыщения дарованными ему благами, отступил от Бога и отторгнул с собой сопротивные силы. <…> Началом гордыни бывает обыкновенно презорство (с греч. ἀρχή τῆς ὑπερηφάνιας ή ὕβρις εἶναι)⁸⁰. Кто презирает и считает за ничто других и одних признает бедными, других – людьми низкого происхождения, иных же – невеждами, тот вследствие такого презорства (ὕβρεως)⁸¹ доходит до того, что почитает себя одного мудрым, благоразумным, благородным, богатым, сильным, и презрение служит для него началом гордыни (υπερηφανεύεται⁸²). Ибо гордиться – значит прилагать усилие стать выше других, а чтобы достигнуть сего, человек уничижает ближнего, превозносит же себя самого. И презорство есть начало гордыни, и гордыня – злое порождение презорства (Καὶ ἔστινή ὕβρις ὑπερηφάνιας ἀρχή, καὶ ή ὑπερηφάνια κακόν εγγονών ἐστι τῆς ὕβρεως)»⁸³⁸⁴.

В то же время слово «гордыня», употребленное в Синодальном переводе, может являться эквивалентом не слова ὑπερηφανία, а иных – «слава» (δόξα) (Ис. 14:11), «наглость, дерзость» (ὕβρις) (Иер. 50:31–32), «надменность, кичливость» (γαυρίαμα) (Сир. 47:5). «Гордость» же в русском Синодальном переводе соответствует греческим ὕβρις (наряду с «высокомерие», «высокоумие», «надменность»), ύπερηφανία (переводится также рус. «высокомерие», «надменность», «превозношение»), αλαζονεία (также рус. «надменность»). Можно видеть, что данные слова в большей или меньшей степени соответствуют основному значению греческого ύπερηφανία, поэтому для составления верного мнения о том, какой смысл исконно был заключен в нем, следует обращаться преимущественно к церковнославянскому тексту, в большей степени ориентированному на греческий текст.

Материал исторических словарей дает возможность говорить о большей последовательности, наблюдавшейся в прошлом при осуществлении переводов с греческого языка. Словарь XI-XIV вв. позволяет увидеть более точное соответствие др.-рус. гърдыни «высокомерие, надменность; кичливость» греч. ὑπερηφανία «высокомерие, заносчивость, презрительность», тогда как гърдость с тем же значением «высокомерие, надменность; кичливость» является переводом целого ряда греческих понятий: ἀλᾱζονεία «бахвальство, хвастливость, кичливость, заносчивость», τὴν ὀφρῦν, связанного со значением «насупить брови, морщить чело, смотреть угрюмо или гордо»⁸⁵, ὑπερηφανία «высокомерие, заносчивость, презрительность», τύφος «надутость, гордость, спесь, самомнение, пустое воображение», ὕβρις «наглость, дерзость». Такое словоупотребление во многом отлично от отмеченного в старославянском, а в ряде случаев и в церковнославянском языке.

Здесь представляется важным упомянуть об истории анализируемых слов. Структура обоих понятий – гордость и гордыня – указывает, что они являются однокоренными и очевидно восходят к общеславянской основе gъrdъ, имевшей, предположительно, несколько значений «разборчивый», «придирчивый», «привередливый»⁸⁶. В некоторых родственных языках данная основа приобрела несколько иное семантическое значение: словенское «gȓd» – «уродливый» (сохраняется негативный оттенок). Кроме того, вслед за М. Фасмером многие исследователи при установлении происхождения слова «гордый» считают необходимым провести параллель и с латинским «gurdus» – «глупый».

Рассмотрение слова понятия «гордость» в библейско-богословских словарях и энциклопедиях в целом основывается на тексте Священного Писания и изначально определяет, что гордость – отрицательное качество. Например, такое понимание гордости как греха обнаруживается в Библейском Богословском Словаре 1872 года под редакцией В. Михайловского⁸⁷, представляющего собой перевод французского словаря 1862 года с добавлением некоторых извлечений из неканонических книг. Так, в нем отмечаются осуждение гордости Богом, ее последствия, основания, приводятся примеры гордецов. Подобным же образом организована словарная статья из Библейского словаря Б. Геце (1923)⁸⁸, также определяющая гордость как грех.

Библейская энциклопедия Брокгауза (первое издание, 1960) указывает, что «гордость в библейских текстах подразумевает высокомерие», а также, приводя понятия «гордость, тщеславие, надменность», отмечает: «все три слова в Библии всегда означают качество, противное Богу»⁸⁹.

Материал Евангельского словаря библейского богословия (1996) свидетельствует о том, что понятие «гордость/величие (pride)» «иногда упоминается в Ветхом Завете в положительном смысле»⁹⁰ при обозначении величия Божия, основным все же является отрицательный его смысл. В Новом Завете значения всех слов, именующих гордость, конкретны и имеют только отрицательное значение⁹¹. В словарной статье достаточно подробно рассматривается словоупотребление еврейского и греческого текстов, определяются библейские контексты, описывающие гордых, указывающие на последствия гордости.

Новое осмысление этого понятия, во многом определяемое переводом словаря с французского языка на русский язык, содержится в католическом словаре библейского богословия (первое издание, 1970). В нем фактически отражена попытка рассмотреть возможные положительные оттенки слова «гордость», оттенить его от значения понятия «гордость/гордыня». При этом «гордость/гордыня» традиционно представляется авторами как грех, отрицательное качество через выявление на основе Священного Писания различных форм гордости (тщеславие, надмение, высокомерие, гордыня), ее последствий, примеров гордецов и наказания их.

Иная «гордость» – дерзновение – требует дополнительного комментария. «В Библии нет особого выражения для обозначения гордости в положительном смысле, но характерные черты этого качества базируются на двух моральных состояниях. Одно из них всегда благородно и переводится греч. словом παρρησία, родственным понятию «свобода». Евреи выражают его при помощи перифраз: стоять прямо, с поднятым лицом, открыто выражать свое мнение; гордость проявляется в полной свободе слова и поведения. Другое состояние близко чувству доверия и представляет собою как бы его излучение; греки обозначают его словом хαύχησις, что значит «хвалиться чем-нибудь», опираться на что-либо, дабы иметь уверенную осанку – для полного осуществления своего существования перед самим собой, перед другими, перед Самим Богом; этот род Гордости может быть благородным или тщетным в зависимости от того, опирается ли она на Бога или на человека»⁹².

Однако необходимо обратить внимание, что отмеченное авторами понятие παρρησία имеет в греческом языке, как можно видеть на основе словарных материалов, значение, не соотносящиеся напрямую со значениями иных терминов, непосредственно именующих гордость: «1. откровенность, прямота, 2. невоздержанность на язык, 3. дерзание, смелость», а потому передается при переводе на русский язык как «упование, дерзновение, уверенность»⁹³, но не «гордость».

В Католической энциклопедии, гордость (pride) рассматривается как отрицательное качество в человеке и самый Богопротивный грех. Определяется гордость как чрезмерная любовь к самому себе, чувство собственного превосходства. Гордый человек выходит из подчинения Всемогущего Бога и живет по собственным правилам. В этом проявляется презрение и отвержение Бога⁹⁴.

«Гордость (pride)» подобным же образом рассматривается и в Большом библейском словаре (2001). Его авторы, определяя, что гордость «в положительном смысле – реальное и оправданное уважение к себе»⁹⁵ (в таком случае его передают греч. понятия παρρησία и хαύχησις), отмечают, что «обычно в Библии, и в Ветхом Завете, и в Новом Завете, гордость упоминается в ее греховном значении», потому «неуместными представляются попытки оправдать человеческую гордость через противопоставление ей так называемой «гордыни» в предположении, будто гордость – это хорошо, а гордыня – плохо»⁹⁶.

В патристическом греческом словаре Lampe G.W.H. гордость (ὑπερηφανία) определяется как высокомерие (arrogance), грех, который убивает душу (sinwhichdestroyssoul)⁹⁷.

В Православной энциклопедии говорятся, гордость – один из основных человеческих пороков. Может обозначаться и др. греч. словами, приобретая при этом различные смысловые оттенки (самомнение, спесивость или кичливость, хвастовство, высокомудрие). В Библии гордость не выступает как положительное качество, святые отцы рассматривают гордость как, тяжкий грех⁹⁸.

Подводя итог, важно отметить, что в библейских контекстах греческой и славянской традиции гордостью обозначены именно отрицательные свойства этой страсти. Термин «гордость» в Священном Писании заменяется словом высокомерие, надменность, но это слово присутствует в переводах Писания на русский язык. В то же время современными исследователями порой определена возможность выявления некоторых положительных ее черт на основе анализа в некотором смысле соотносимых с ней понятий. В связи с этим необходимым оказывается обращение и к соответствующим традициям словоупотребления. На основании рассмотренного вопроса наша позиция сходится с точкой зрения дореволюционного исследователя еп. Виссариона (Нечаева), который говорил: «Слово Божие часто говорит о гордости, но оно совсем не знает гордости благородной… Священное Писание только обличает и осуждает гордость, как тяжкий грех»⁹⁹.

Таким образом, обращение к словарным и энциклопедическим материалам позволяет говорить о том, что гордость традиционно осмысляется исключительно как отрицательное качество, и только со временем стали предприниматься попытки определить у этого понятия некоторые положительные оттенки значения. Особенности такого словоупотребления можно обнаружить в современных европейских языках¹⁰⁰, что прослеживается на примере, в том числе и русской книжной традиции, о чем подробнее будет сказано в следующих частях этой статьи.

Порой случается так, что слово в языке с течением времени меняет свое значение либо приобретает новые смысловые оттенки. Поэтому бывает весьма занимательно наблюдать за жизнью слов. Предлагаем нашим читателям вместе с нами рассмотреть историю гордости и гордыни в русском языке, о значении которых в текстах Священного Писания говорилось в двух предыдущих статьях.

В художественных произведениях, статьях, словарях и речи людей существуют устоявшиеся понимания тех или иных слов. Используясь в речи людей, отражаясь в традиции и затем переходя в письменные источники, понятия приобретают оттенки значения, не очевидные для носителей других языков. Именно это произошло и с русскими словами «гордость» и «гордыня». В греческих текстах Священного Писания они являются исключительно отрицательными характеристиками, в то время как в русской традиции с течением времени эти слова приобрели не столь однозначные определения. Чтобы увидеть это, можно обратиться к словарям, отражающим устоявшееся в культуре понимание.

Словарь русского языка XVIII века дает следующие определения слова гордость: во-первых, это высокое мнение о себе, уверенность в превосходстве над другими; высокомерие, кичливость; а во-вторых, чувство собственного достоинства, самоуважения, самоудовлетворения¹⁰¹. В то время как гордыня в этом словаре – «то же, что гордость (в первом значении)»¹⁰². Таким образом, на этом историческом этапе можно отметить очевидно начавшееся расхождение значений слов гордость и гордыня.

Можно предположить, что поскольку первое из них (гордость) начинает приобретать уже не имеющее исходного отрицательного оттенка значение «чувство собственного достоинства, самоуважения, самоудовлетворения», второе (гордыня) остается синонимичным только первому значению слова гордость. По мере того, как частота употребления слова гордость в новом первоначально не присущем ему значении начинает возрастать, в определении слова гордыня, для отличия его от гордости, появляется уточнение – «чрезмерная гордость».

Когда именно произошла эта дифференциация значений, сказать достаточно трудно, поскольку примеры, помещенные в статьях из словарей, составленных в XVIII-XIX вв.¹⁰³, прежде всего, основаны на книжных источниках и не всегда при этом отражают также и живое словоупотребление¹⁰⁴.

Данные словарей, которые не ориентированы на употребление этих слов в контексте Священного Писания и святоотеческой литературы¹⁰⁵ или ориентированы не только на эти источники, что можно видеть в Словаре русского языка XVIII века¹⁰⁶, позволяют говорить о том, что слово гордость употребляется, как правило, для именования: 1. Чувства собственного достоинства, самоуважения; чувства удовлетворения, вызываемого сознанием достигнутых успехов, превосходства и т. п. 2. Надменности, высокомерия, спеси¹⁰⁷. Гордыня же определяется как устаревшее понятие, обозначающее «непомерную гордость» и употребляющееся преимущественно в поэтическом языке¹⁰⁸.

На конец XVIII века как переломную эпоху для понятия «гордость» и развития его значений указывает лингвист В. В. Колесов. Он, развивая мысль о том, что А. С. Пушкин оказал влияние и на становление морально-этических терминов, предлагает сделанное В. М. Кругловым¹⁰⁹ наблюдение над словом «гордость»: «Старорусское слово гордыня обозначало поведение, в котором высокомерие, надменность, заносчивость, сочетались как с унижением других, так и с богоборческими настроениями (только я! – по Достоевскому). Включение в оборот слова гордость сняло богоборческие коннотации, но сохранило все остальные, и только в XVIII веке в сочетаниях типа благородная гордость в результате семантической компрессии был устранен оттенок, связанный с выражением надменности и высокомерия. Наконец, лишь с появлением слова достоинство (человеческое достоинство) был устранен и оттенок уничижительности по отношению к другим людям. Пушкин впервые новое этическое понятие (не образ!) передает самостоятельным словом, которое, вероятно, было калькой с немецкого Selbstachtung или английского self–respect– самоуважение: «Независимость и самоуважение одни могут нас возвысить над мелочами жизни и над бурями судьбы». Это характеристика человеческой личности в общественной и социальной среде»¹¹⁰.

В Толковом словаре Д.Н. Ушакова, отражающем состояние словарной системы русского языка к началу ХХ века, даются следующие определения:

«ГОРДОСТЬ: 1. Отвлеченное существительное к «гордый». Гордость характера. Гордость поступи. 2. Поведение, характер гордого (в 1 и 2 значении) человека. Моя гордость мне этого не позволяет. Смирись, гордый человек, и прежде всего смири свою гордость. (Достоевский). 3. То, чем (или тот, кем) гордятся. Эта турбина – гордость нашего завода. Матросы, краса и гордость революции»¹¹¹.

«ГОРДЫЙ: 1. Исполненный гордости, чувства своего достоинства, сознающий свое превосходство. Неприступная, гордая, действительно достойная девушка (Достоевский). 2. Высокомерный, презрительно относящийся к другим. Он горд был, не ужился с нами. (Лермонтов). 3. Торжественно-важный, величавый. Гордая поступь»¹¹².

«ГОРДЫНЯ (книжное, устаревшее). Непомерная гордость (см. гордый во 2 значении), высокомерие. Гордыней обуянный, обманывал я бога и царей. (Пушкин)»¹¹³.

Таким образом, можно отметить, что словарный материал не дает возможности точно определить, насколько последовательно различаются эти понятия на раннем этапе бытования славянских и древнерусских текстов, в том числе применительно к текстам библейским. Вместе с тем, можно говорить и о том, что более позднему этапу существования языка свойственно различие этих понятий, основанное на осмыслении гордыни как высшей степени проявления страсти гордости. Тогда как само слово «гордость» приобретает лишенное отрицательных оттенков значение «чувство собственного достоинства», зачастую приобретающего даже положительное звучание и соответствующие ассоциации¹¹⁴.

Соответствующее значение отражает Современный толковый словарь русского языка. ГОРДОСТЬ: 1. Чувство собственного достоинства, самоуважения. 2. разг. Преувеличенно высокое мнение о себе и пренебрежительное отношение к другим; высокомерие, надменность. 3. Чувство удовлетворения от достигнутых кем-л. успехов, от сознания важности, значительности чьей-л. деятельности. 4. перен. Тот, кем или то, чем гордятся»¹¹⁵.

Можно отметить, что словарный материал на современном этапе фиксирует именно в качестве основного значения гордости – чувство собственного достоинства, самоуважения, имеющее положительную оценку в силу однозначно положительно воспринимаемого слова «уважение». Одобрение вызывает и гордость как чувство удовлетворения успехами кого-либо, что стало вторым значением слова, вобрав в себя положительное значение таких понятий как «радость за успех», «признание важности и значительности чьей-либо деятельности», «причастность этим успехам и достижениям».

Так, исследование А. В Санникова, посвященное рассмотрению понятий «достоинство», «гордость» и «самолюбие» в русской наивной этике свидетельствует о том, что доминантой (главным словом) указанного синонимического ряда является именно слово достоинство, от которого отличаются другие языковые единицы. При этом слово гордыня вовсе в этом ряду отсутствует.

А. В. Санников обозначает в своей работе основные оппозиции внутри синонимического ряда. Так, он указывает, что «синонимы различаются по следующим смысловым признакам:

1) источник свойства (сознание субъектом своей ценности в случае достоинства, желание быть не хуже других в случае гордости и самолюбия);

2) способность описывать внешние проявления свойства в поведении (присутствует в случае достоинства);

3) зависимость от мнения других людей (гордость независима от чужого мнения, самолюбие зависимо);

4) тип субъекта (самолюбие описывает только свойство отдельной личности, субъектом достоинства и гордости может быть народ);

5) оценка свойства говорящим (положительная в случае достоинства, разная в зависимости от обстоятельств в случае гордости и самолюбия)»¹¹⁶.

Также и по большинству семантических признаков «существительное достоинство противопоставляется двум другим синонимам»¹¹⁷. Не перечисляя подробно все отмеченные автором особенности, можно обратить внимание именно на те качества, которые оказываются присущи русскому языковому сознанию, а значит, и этике, понятию гордость.

Так, для гордости, как и самолюбия, в целом не характерно описание внешних проявлений данного свойства (можно вспомнить о таком примечательном описании в Пс. 72:6–9). При этом свойство, которое описывают слова гордость и самолюбие, «предполагает желание субъекта быть не хуже или лучше других людей. Ср. Отступить? Никогда! Вся моя гордость подымается при одном этом предположении (Гаршин, БАС). Это желание может рассматриваться и как естественное, нормальное, и как преувеличенное, плохое»: здоровая гордость – неуемная гордость¹¹⁸. Примечательно, что гордость и самолюбие могут удерживать субъекта от каких-либо действий. Ср. Тогда Василий Васильевич побагровел, приподнялся, но и тут удержала его гордость (А. Толстой. Петр Первый).

Далее А. В. Санников продолжает, что «основное различие между этими двумя синонимами заключается в том, что гордость человека не зависит от мнения других людей и предполагает стремление субъекта к независимости, нежелание принимать помощь; ср. Мы все собрали для нее денег, но она не приняла их из гордости. Самолюбие, напротив, предполагает ревнивое отношение субъекта к мнению других людей о себе; ср. Серегин не знал, о чем спрашивать, потому что не был знаком с техникой стрельбы. Признаться же в своем невежестве ему мешали самолюбие и ложный стыд (А. Гончаров, МАС).

С этим свойством существительного самолюбие, по мнению исследователя, связано то, что в некоторых контекстах оно сближается с синонимами ряда тщеславие; ср. И то вздор, будто мною руководит самолюбие или тщеславие... Какие пустяки! Разве за голодающих дадут мне звезду, что ли, или сделают меня директором департамента? Вздор, вздор! (А.П. Чехов. Жена)»¹¹⁹.

Наконец, важной особенностью понятия гордость является, по мнению А. В. Санникова также то, что она«обычно проявляется в важных ситуациях, определяющих дальнейшую жизнь человека, затрагивающих его жизненные принципы и т. п.; ср. Счастья я лишился, но у меня осталась гордость (А.П. Чехов. Дядя Ваня)»¹²⁰.

А. Ю. Коврижных в своей статье указывает на то, что гордость именует «состояние удовлетворения за предпринятые усилия и достигнутые успехи. Оценка же этому состоянию (его поощрение или же, напротив, порицание) дается уже в зависимости от того, что именно является предметом гордости субъекта»¹²¹. Можно гордиться достижениями коллектива, к которому принадлежит субъект (класса, семьи, города, региона, страны, нации). Гордость может быть и индивидуальная – «герои часто испытывают эмоцию гордости не в отношении личных заслуг, а в отношении достижений посторонних людей (играет роль моральная установка: «гордиться собой – неправильно»). Примечательно, что эмоцию «гордость за кого-л.» субъект испытывает в отношении близких ему людей (члены семьи, коллеги и т. п.). Однако в словарях закреплено и другое значение данного слова: «гордость» может выступать и в качестве синонима понятий «спесь», «высокомерие», «чванство», «кичливость», «амбиция», наконец, является однокоренным словом для «гордыни». В таком случае гордость представляется отрицательным качеством личности»¹²². Последнее, как отмечает автор, связано с интерпретацией понятия гордости как ««греховного проявления эгоистической сущности человека»»¹²³.

Подобное рассуждение о значении понятий гордость и гордыня обнаруживается в психологии. Так, психологи считают, что эти понятия не идентичны друг другу. При этом, как можно видеть, они обосновывают различие гордости и гордыни, ориентируясь на сложившуюся традицию употребления данных слов в ранее определенных значениях, также ориентированных на традицию христианской нравственности, неких сложившихся этических принципов.

Доктор психологических наук Н. В. Маслова пишет: «Не путайте гордость и гордыню, также как вы не путаете норму и патологию, здоровье и болезни тела, здоровье и болезни духа, своё и чужое, истинное и мнимое. Гордость – это внутренняя оценка состояния нравственности, оценка или самооценка верного пути развития личности «в гору», когда осью жизни человека является исполнение его предназначении в соответствии с Законами Мира. Гордость сопровождается состояниями тихой радости, счастья, увлеченности, желанием служить гармонизации Мира. Но гордость – наивысшая из возможных нравственных самооценок деятельности, жизненного пути человека, соотнесённого с траекторией его движения к достижению своего предназначения. Гордыня – это не гордость. Гордыня подавляет окружающих, не дает им иметь право выбора, самовыражения, требует подстраиваться под гордеца. Гордыня – это не норма, а патология самодостаточности и самооценки человека. Гордыня – это невежество; те, кто имеет мало мудрости и опыта, мнят о себе слишком много; и они обкрадывают своего ближнего, поскольку у них слишком мало собственных добродетелей (Д. Юм). Гордыня чаще всего является маркером прошлого унижения, индивидуального бунта, вырывающегося наружу. Она – признак непризнания Бога, нежелания нести великое служение замыслам Творца»¹²⁴.

Наличие двух значений – положительного и отрицательного – у слова гордость, а также принципиальное подчеркивание отрицательного оттенка значения в слове гордыня «позволяет говорить о многомерности понятия, его глубокой связи с народным сознанием, религиозной моралью, изменяющимися этическими принципами»¹²⁵.

Архимандрит Иов (Гумеров) отмечает: «Слова гордость и гордыня не только однокоренные, но и синонимичные. По свойству русского языка форма слова гордыня может означать непомерную гордость (Толковый словарь русского языка С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведова). Встречающаяся в литературе попытка провести оценочное различие этих слов, по-видимому, возникла из-за изменений в русском языке. В современном светском словоупотреблении гордость часто рассматривается как положительное качество. Например: чувствовать гордость за свою страну. На языке духовном гордость всегда является самой опасной страстью. «Все грехи мерзостны пред Богом, но мерзостнее всех гордость сердца» (прп. Антоний Великий)»¹²⁶.

Таким образом, можно обозначить, что осмысление гордыни как исключительно отрицательного свойства является позднейшим, при этом оно связано с тем, что изначально тождественное гордыне понятие гордость приобрело в ряде контекстов положительный смысл.

Чтобы наиболее полно представить себе, что такое страсть гордости, необходимо не только увидеть характеристики этого слова в Священном Писании и узнать об особенностях его перевода на русский язык, о чем вы прочитали в двух предыдущих частях настоящей статьи, но и разобраться, что говорят об этой страсти святые отцы, подвижники благочестия и современные пастыри.

Так (это отмечает в своем исследовании С. М. Зарин) в творениях святых отцов упоминаются греческие термины: ύπερηφανία, ὕβρις, τύφος (все три термина использует в своих сочинениях святитель Василий Великий), αλαζονεία (употребляется святителями Иоанном Златоустом и Григорием Богословом), ύψηλοφροσυνη (также встречается у святителя Иоанна Златоуста)¹²⁷. На основе определений, данных святыми подвижниками, можно видеть, как они осмысляли страсть гордости.

По учению святых отцов гордость – это первый грех. От гордости пал первый ангел – Денница. Господь вложил в его существо жизнь любви, которая должна была продолжаться и развиваться в жизни Ангелов. Но, возгордившись, предавшись самолюбию, Денница нарушил закон жизни, данный ему Богом, и пал.

Вот как об этом свидетельствует святой Иоанн Кассиан Римлянин: «Этот (Архангел) одеянный Божественною светлостию, сияя паче других высших сил по щедродательности Создателя, возмнил, что этим блеском премудрости и этою красотою добродетели, какими украшался по благодати Творца, обладает он естественными своими силами, а не по великодаровитости Божией. И вознесшись по сей причине, почел себя равным Богу… Это одно помышление сделалось для него первою причиною пагубного падения»¹²⁸.

Гордость уничтожила в первом ангеле восприимчивость к Божественной любви, которая была для него светом, а поэтому он нравственно омрачился, утратил истинное познание о Боге, о самом себе, обо всем мире. Ожесточившись, он забыл свой долг, уничтожил любовь к Богу, расторг союз жизни с Богом и стал жить только для себя, за что подвергся осуждению.

Гордость, которая была причиной отпадения от единства жизни с Богом ангела, послужила причиной отпадения и человека от союза любви с Богом; диавольская гордость перешла из жизни духовного мира в жизнь человеческую.

Большинство же древних церковных писателей говорят, что Адам пал из-за гордости¹²⁹. Преподобный Симеон Новый Богослов пишет: «Эосфор¹³⁰, а вслед за ним и Адам, один будучи ангелом, а другой – человеком, вышли из своего естества и, возгордившись перед своим Творцом, сами захотели стать богами»¹³¹.

Гордость была возбуждена в людях клеветою на Бога, который будто бы не желал, чтобы люди обоготворились и сделались равными Ему. Предавшись этой страсти, первые люди удалили себя от Бога, облеклись в мрак чувственности, нечистоты и тления.

Во-первых, она неестественна и противоестественна человеческой природе.

Преподобный Антиох Монах в своих «Пандектах» пишет, что страсть гордости – «суть образ разнузданного беса»¹³², а потому вовсе не приличествует людям. Она зародилась в ангельском мире и принадлежит одному лишь неприязненному диаволу и его порочности, который через гордость (ὑπερηφανία) пал с неба¹³³. Преподобный Иоанн Лествичник, указывая и на происхождение гордости от диавола и на способность ее становиться источником всякого нечестия – других страстей, определяет: «Гордость (ὑπερηφανία), бесовское изобретение, презрение человеков, матерь осуждения, исчадие похвал, знак бесплодия души, отгнание помощи Божией, предтеча умоисступления, виновница падений, причина беснования, источник гнева, дверь лицемерия, твердыня бесов, грехов хранилище, причина немилосердия, неведение сострадания, жестокий истязатель, бесчеловечный судья, противница Богу, корень хулы»¹³⁴.

Во-вторых, свойством гордости является ее отверженность Богом.

Об этом говорит целый ряд церковных авторов. Так преподобный Антоний Великий пишет: «Гордость ненавистна Богу, Ангелам и Святым Его»¹³⁵. Преподобный Ефрем Сирин замечает: «И Богу, и людям ненавистна гордыня…»¹³⁶ Святитель Иоанн Златоуст пишет, что: «Бог ничего так не отвращается, как гордости»¹³⁷. Преподобный Исидор Пелусиот, рассуждая над словами из Священного Писания, что Бог гордым противится (Иак. 4:6) предупреждает о следующем: «…Приими во внимание, каково это – иметь Бога противоборцем»¹³⁸. Об этом же пишет и преподобный Нил Синайский: «Избегай гордости… чтобы со временем не иметь тебе противником своим Бога»¹³⁹.

В-третьих, следующей характерной чертой гордости является то, что она находит основание в возвышении человека пред Богом и над людьми.

Так преподобный Иоанн Кассиан Римлянин в своем определении обращает внимание на такое характерное качество гордости, как стремление ее к самовольному возвышению: «Гордость (superbia) есть беспорядочное пожелание собственного превосходства или возвышения»¹⁴⁰.Преподобный Антоний Великий так же пишет: «Гордость (superbia) есть мирская любовь к шумной славе¹⁴¹ (высокое о себе мнение, самовосхваление и жажда хвалы от других), которая заседает в умах наших по причине суетных и преходящих внешних достоинств каких-нибудь»¹⁴². Такое определение преподобный дает, размышляя над сказанным святым апостолом Иоанном о «гордости житейской» (1Ин. 2:16).

В-четвертых, гордость не насыщается ничем.

Полагая желание возвышения основным качеством гордости, святитель Феофан указывает именно на это ее свойство: «Гордость есть ненасытимое желание возвышения или усиленное искание предметов, через которые можно было бы стать выше всех других»¹⁴³. Также он отмечает, что гордость это «чрезмерное высокое мнение о своем достоинстве, соединенное с унижением других»¹⁴⁴.

В-пятых, гордость, по учению святых отцов, является фундаментальным основанием для развития прочих грехов и страстей.

Так святитель Иоанн Златоуст указывает, что именно гордость становится источником проявления в человеке всех прочих грехов. Он отмечает: «Гордость (ὑπερηφανία) есть начало греха¹⁴⁵. С нее и начинается всякий грех и в ней находит свою опору»¹⁴⁶. Гордость является всеобъемлющей страстью, ибо, по мысли отцов, лежит в основании любого греха и сосредоточивает в себе все страсти. Например, эту мысль раскрывает преподобный Паисий Святогорец: «Гордость (ὑπερηφανία) – это генеральный штаб всех страстей. Гордость (ὑπερηφανία) – постыдная и страшная вещь, ведь она Ангелов превратила в демонов! Она нас выгнала из рая на землю, а теперь с земли пытается отправить в ад»¹⁴⁷.

В-шестых, гордость отрицает, противится и отвергает Бога.

Преподобный Феодор Студит отмечает в гордости характерное для нее свойство – противление ее Богу, что проявилось уже в поступке первого гордеца – Денницы. За гордостью, указывает преподобный, следуют и другие грехи: «Гордость (ὑπερηφανία) есть отрицание Бога (έστίθεοΰάρνησις), изобретение демонов, уничтожение людей, мать осуждения, источник гнева, корень лицемерия»¹⁴⁸. Поэтому, вслед за святителем Иоанном Златоустом, преподобный Феодор Студит указывает на то, что «гордыня ума – первое из зол и последнее»¹⁴⁹.Отвержение Бога происходит тогда, когда человек замыкается на себе, признает себя центром самостоятельного бытия. Основанное на таком понимании природы этого греха определение страсти гордости дает митрополит Антоний Сурожский: «Гордость – это положение, когда мы ставим себя в центр всего, делаем себя критерием истины, добра и зла, подлинной ценности вещей»¹⁵⁰. Схиархимандрит Иоанн (Маслов) обращает в своем определении внимание на самовозвышение увлеченного грехом гордости человека, обращенность его на самого себя, что впоследствии приводит его к противлению Богу: «Гордость есть желание и стремление человека выделить себя перед другими, услаждение только собою и даже противление Богу»¹⁵¹. Основываясь на опыте святых отцов и подвижников благочестия, епископ Александр (Милеант) дает определение, в котором основополагающим признаком является так же именно противление гордости Богу, отступление от Него. Так, гордость в человеке осмысляется как «волевое состояние души, выражаемое в желании стать богом без Бога»¹⁵².

Наконец, святые отцы выделяют еще одну свойственную гордости черту – она обольщает и ослепляет человека.

Преподобный Нил Синайский указывает на ложность представлений, которые полагаются гордецом в основу его мнения о самом себе, потому он отмечает, что «Гордость (ὑπερηφανία) – водяной пузырь, надутый суетным о себе мнением, который, если дунуть, обращается в ничто»¹⁵³, а также что она – корень и источник всякого беззакония. Преподобный Иоанн Лествичник выделяет так же «умоисступление», то есть ослепление, которое поражает гордеца: «Гордость есть крайнее убожество души, которая мечтает о себе, что богата, и находясь во тьме, думает, что она во свете»¹⁵⁴. Псково-Печерский старец схиигумен Савва (Остапенко), указывая в том числе на возвышение гордецом самого себя, также отмечает, что такой человек оказывается во власти ложного мнения о себе¹⁵⁵. В согласии со святыми отцами и подвижниками благочестия схиигумен Савва (Остапенко) также определяет сущность гордости, указывая некоторые ее черты: «Гордость – это крайняя самоуверенность с отвержением всего, что не мое; источник гнева, жестокости, раздражения и злобы; отказ от Божией помощи¹⁵⁶. Но именно гордый имеет особую нужду в Боге, потому что люди спасти его не могут, когда болезнь достигает последней стадии»¹⁵⁷.

Таким образом, определяя в страсти гордости те или иные существенные ее свойства, святые отцы особое внимание обращают на то, что основным в ней является отрицание Бога и превозношение перед ближним, уничижение, презрение его. По учению святых отцов, основанном на Священном Писании, гордость понимается как грех, способный погубить человеческую душу, она похожа на неизлечимую болезнь, исцелить которую в силах только Господь. Святые отцы выделяют те же особенности страсти гордости, что и отражены в Священном Писании.

Преподобный Исаак Сирин определяет своего рода первоначальный этап проникновения страсти гордости в человека: «Гордыню же разумею не ту, когда помысл ее появляется в уме или когда человек на время побеждается ею, но гордыню, постоянно пребывающую в человеке. За горделивым помыслом последует сокрушение, а когда человек возлюбил гордыню, не знает уже сокрушения»¹⁵⁸.

То есть, можно говорить о некоем гордом помысле, который заставляет человека на некоторое время превознестись, но затем такой человек раскаивается в своем проступке, и гордыню как укоренившуюся уже страсть, которая по мысли святого отца уже не скорбит о случившемся. Эту же мысль повторяет преподобный Нил Сорский¹⁵⁹.

Можно сказать, что святые отцы приводили различие между гордостью и гордыней. Гордость в понимании отцов – это неутвердившийся помысл в человеке, а гордыня – это пленительное состояние души.

В то же время взгляд некоторых современных пастырей отмечает, что во многом понятие «гордость», понимание которой обусловлено особенностями русского словоупотребления нового времени, уже зачастую не ассоциируется однозначно со словом «страсть».

Так, на непоследовательное расподобление единиц «гордость» и «гордыня» указывает игумен Нектарий (Морозов). Он отмечает, что зачастую «приходится встречаться с мнением, что гордость как здравое чувство собственного достоинства и греховная гордыня – отнюдь не одно и то же. Но сразу скажу: на мой взгляд, какого-то существенного различия нет. Гордость – это страсть, а гордыня – это, наверное, некое проявление этой страсти в конкретном человеке. Вот и вся разница»¹⁶⁰.

Протоиерей Артемий Владимиров считает, что разница между понятиями лексическая, на словесном уровне. «Хотя можно… поразмышлять: гордыня.... это что-то разросшееся, махровое, ставшее абсолютной доминантой личности. Гордость – это червячок, червоточинка. Подпитай ее тщеславием и получится эта «-ня» – такая гордыня, которую ни объехать, ни пройти»¹⁶¹.

Священник Валерий Духанин определяет: «Гордость и гордыня в целом совпадают, это одно и то же понятие, просто в русском языке мы иногда словом «гордыня» пытаемся подчеркнуть запредельную гордость»¹⁶².

В этом контексте, очевидно, следует понимать мысль преподобного Паисия Святогорца: «Сатанинская степень гордости называется гордыня»¹⁶³.

С подобной же позиции соотношение гордыни и гордости рассматривают и другие современные священнослужители. В основном это связано со степенью проявления греха, поврежденности им человека.

Так, протоиерей Сергий Аракелов считает, что гордость – это нечто похожее на тщеславие. Гордыня, конечно, намного опаснее гордости, так как не имеет внешних проявлений падения, при том что само падение достаточно глубоко, сродни бесовскому. Обычно при гордыне отходят более мелкие страсти – чревоугодия, пьянства, блуда, даже порой и сребролюбия. Внешне человек выглядит крайне благочестивым и смиренным¹⁶⁴.

Протоиерей Дмитрий Смирнов считает, что гордость – это обычное свойство всякого грешного человека. Гордость проявляется время от времени. Гордыня – это гордость, которая становится доминирующей характеристикой личности. С гордостью еще можно бороться, смиряясь. Гордыня заполнят собой всего человека. В гордыне нет авторитета – ни духовного, ни светского, у него все дураки. Чтобы победить гордыню, должно произойти чудо Божие, эту страсть может уврачевать Сам Бог.

Указанные пастыри, как можно видеть, различают гордость – закономерное свойство грешного человека и гордыню – высокую степень поражения человека грехом, и осмысляют оба эти понятия в традиции православной аскетики: «Это гордость, которая ставит самого человека на некий пьедестал. Это – самоощущение, причем, по отношению к другим»¹⁶⁵.

В то же время, некоторые современные пастыри, характеризуя прежде отмеченное на основе словарного материала значение слова «гордость», говорят о нем в том числе и как о естественном чувстве, обусловленном причастностью человека достижениям или заслугам того, кто для него дорог или значим. Можно гордиться своей страной, испытывать гордость за успехи детей, за удачно сделанную работу. Так, протоиерей Александр Мень пишет: «Если мать гордится успехами своего сына, это нормальная гордость. А гордыня – это самомнение и ложное самоутверждение»¹⁶⁶. Точно так же считает священник Максим Каскун¹⁶⁷ и диакон Андрей Кураев¹⁶⁸.

Однако очевидно, что всегда есть опасность, что это чувство радости за свои успехи или успехи ближнего перерастет в греховное чувство, «если человек начнет этим превозноситься»¹⁶⁹, поскольку гордость (в святоотеческом понимании) – это всегда превозношение одного перед другим. Именно поэтому, как представляется, преподобный Моисей Оптинский указывает: «Разве есть благородная гордость? Ее нет, а есть одна только гордость бесовская»¹⁷⁰.

Следует заключить, что исконно употреблявшиеся как синонимичные понятия гордость и гордыня со временем развили дополнительные оттенки значения. Поэтому в ряде случаев необходимо оговаривать особенности словоупотребления, обозначая и возможные дополнительные смыслы, вкладываемые теми или иными авторами, при их описании исследуемой страсти.

Страсть гордости сложна. Ее видов – множество, она, порой, маскируется под самые безобидные мысли и желания, но съедает человека изнутри. Чтобы распознать гордость в себе, необходимо знать, под какими личинами она может скрываться, а для этого – обратиться к опыту тех, кто размышлял над видами и проявлениями страстей: к трудам святых отцов и подвижников благочестия.

О гордости в Священном Писании сказано немало. Однако из его текстов ясно видно, что гордость не проявляется в чем-то одном. Потому святые отцы выделяют различные виды гордости, в зависимости от того, что становится объектом классификации.

1. По степени явности признаков (прп. Иоанн Лествичник¹⁷¹, прп. Паисий Святогорец):

· внешняя (видимая) – «заметна и потому легко поддаётся врачеванию»¹⁷²;

· скрытая (невидимая, внутренняя) – «она прячется глубоко, окружающие её не видят, и только опытный человек способен распознать её»¹⁷³; ею страдают, в основном, люди духовной жизни¹⁷⁴.

2. По частям души, которые оказываются поражены гордостью (прп. Никодим Святогорец, свт. Нектарий Эгинский, старец Клеопа (Илие), свт. Николай Сербский):

· гордость сердца (по свт. Нектарию Эгинскому);

· гордость воли (прп. Никодим Святогорец, старец Клеопа (Илие));

· гордость ума (гордыня ума¹⁷⁵) – «сатанинская гордыня, которая отрицает Бога и хулит Духа Святого, и через это [делает человека] едва исцелимым»¹⁷⁶, «гораздо бедственнее, чем гордость воли. Ум, когда самонадеянно утвердится в мысли, что его собственные суждения лучше всех других, кем, наконец, может быть уврачеван?»¹⁷⁷. «Гордость ума низвергла сатану во ад; гордость ума отлучила Адама и Еву от Бога; гордость ума подвигла фарисеев и книжников на убийство Господа. Гордость ума и до сего дня является главным червем греха»¹⁷⁸.

3. По основанию гордости (прп. авва Дорофей, прп. Нил Сорский):

· мирская – «та, когда кто гордится пред братом своим, что он богаче или красивее его, или что носит лучшую, нежели тот, одежду, или что он благороднее его; <…>; тщеславятся какими-либо природными дарованиями: иной, например, тщеславится тем, что у него хорош голос и что он хорошо поёт, или что он скромен, усердно работает и добросовестен в служении»¹⁷⁹;

· монашеская (иноческая) – «та, когда кто тщеславится, что он упражняется во бдении, в посте, что он благоговеен, хорошо живёт и тщателен. Случается также, что иной и смиряется для славы»¹⁸⁰.

В зависимости от оснований, на которых укореняется гордость, святитель Феофан Затворник различает: тщеславие – «останавливается на предметах ничтожных, например, на силе тела, красоте, одежде, родстве и другом чем»¹⁸¹; властолюбие – «обращается к степеням славы»¹⁸²; честолюбие – «обращается к степеням чести»¹⁸³; славолюбие – услаждается «молвою, говором и вниманием людей»¹⁸⁴.

4. По стадиям гордости и по тому, против кого направлена гордость (прп. Иоанн Лествичник): начало гордости – «корень тщеславия»¹⁸⁵; средина – «уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения»¹⁸⁶; конец – «отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав»¹⁸⁷.

Эта классификация лежит в основе той, которую выделяет современный старец Клеопа (Илие)¹⁸⁸. Особенность его деления заключается в том, что он выделяет: первая ступень – «гордости стоит тот человек, который, обладая какими-нибудь из этих благ, не признает, что он получил их от Бога, а считает, что имеет их сам по себе, естественным образом»; вторая ступень – «человек признаёт, что эти блага даны ему от Бога, но не даром, а потому, что они полагаются ему как якобы достойному того»; третья ступень – «когда кто-либо думает, что он имеет какие-нибудь дарования, которых у него, однако, нет»; четвертая ступень – «кто-либо порочит других и хочет быть почитаемым всеми, как более достойный, нежели они»; пятая ступень – «человек доходит до того, что порочит священные законы и не подчиняется им так, как предписали святые отцы»¹⁸⁹.

Епископ Варнава (Беляев) делит гордость на роды в зависимости от того, кого гордость искушает (прп. Иоанн Кассиан¹⁹⁰, прп. Паисий Святогорец): плотская – искушает «новоначальных и плотских»¹⁹¹; духовная – искушает «мужей духовных и высоких»¹⁹², «тех, которые, победив предыдущие пороки, находятся уже почти на верху добродетелей»¹⁹³. Этот род гордости «гибельнее первого бывает»¹⁹⁴.

При этом относительно духовной гордости епископ Варнава отмечает, что и в ней можно отметить две степени. Первая степень духовной гордости – «грубее второй, потому что добродетели у нее главным образом внешние: пост, общая молитва в церкви, общее послушание»¹⁹⁵. «Кто спасается на людях, тому бес всячески внушает, чтобы он совершал подвиг подчеркнуто напоказ, даже «с блеском"»¹⁹⁶. Вторая степень духовной гордости – может проявляться «у затворников и живущих в одиночку»¹⁹⁷. Эта степень «конечно, тоньше»: «Безмолвнику бесы стараются испортить дело тем, что сами тонко нахваливают его и стараются уверить, что высота добродетели дает ему возможность легко побеждать их (демонов)»¹⁹⁸.

На основании полученных данных можно сделать вывод о том, что страсть гордости многоаспектна, многоструктурна и сложна. В понимании святых отцов и подвижников благочестия страсть гордости классифицируется, во-первых, по степени явности признаков; во-вторых, по частям души, которые оказываются поражены гордостью; в-третьих, по основанию гордости; и в четвертых, по стадиям гордости.

Однако следует заметить, что по классификации страстей, выделяемой святыми отцами, страсти располагаются по степени их возрастающей губительной опасности, и тщеславию отводят седьмое место, а гордости – восьмое.

Но устоявшаяся модель исчисления страстей в Церкви не является строго догматизированной. У святых отцов встречается плюрализм мнений на этот счет. Кто-то выделял страсти гордости и тщеславия, кто-то их наоборот объединял. Для того чтобы определить, насколько четко может быть проведено различие между страстями гордости и тщеславия и можно ли объединить эти две страсти в одну, следует, прежде всего, обратиться к классификациям страстей – семеричной и восьмеричной (то есть состоящей из семи или восьми частей).

Само указание на возможность различного исчисления страстей можно найти у преподобного Иоанна Лествичника, который соотносит страсти «тщеславие» и «гордость», указывая на их отличие не в сущности, а в степени выраженности, степени овладения ими человеком: «Некоторые имеют обыкновение писать о тщеславии во особенной главе и отделять оное от гордости; посему и говорят они, что начальных и главных греховных помыслов восемь. Но Григорий Богослов и другие насчитывают их семь. С ними и я более согласен; ибо кто, победив тщеславие, может быть обладаем гордостию? Между сими страстями такое же различие, какое между отроком и мужем, между пшеницею и хлебом; ибо тщеславие есть начало, а гордость конец»¹⁹⁹.

Известный афонский старец преподобный Паисий Святогорец также считал, что гордость и тщеславие – это одна страсть. Так он пишет: «Гордость, эгоизм, тщеславие – это одна и та же страсть, только в разных ее оттенках и проявлениях»²⁰⁰.

А некоторые святые отцы, несмотря на устоявшуюся классификацию страстей, получившей достаточное распространение в Церкви, использовали свою собственную систему страстей. Так, например, преподобный Исаак Сирин выделял такие страсти²⁰¹, как: славолюбие, сребролюбие, нерадение, печаль, гордыня и при этом не выделял тщеславие как отдельную страсть.

h7

Преподобный Максим Исповедник предлагал свое видение иерархии грехов. Он указывал: «Берегись матери зол, самолюбия, которое есть неразумная любовь к телу. Ибо от него с кажущеюся благословностью рождаются три первые и родовые страстные и неистовые помыслы, а именно: чревоугодие, сребролюбие и тщеславие, заимствуя поводы от необходимой потребности телесной; а от этих рождается все племя страстей»²⁰². Преподобный Максим видит в «себялюбии матерь всех зол (µητρὸς τῶν κακῶν) и находит в этой греховной наклонности причину (αἰτία) всех страстей. Самолюбие паразитирует на желательной части души, которая выходит из-под контроля ума и проявляет себя в беспорядочных стремлениях ко всему, что только приносит наслаждения. Разум, находясь под властью чувств, уже не возводит душу к Богу, а измышляет различные способы к поддержанию чувственного наслаждения – настоящей цели самолюбия»²⁰³.

Преподобный Марк Подвижник видит основание всех страстей в трех главных страстях – сребролюбии, тщеславии и сластолюбии, именуя их матерями всех пороков. При этом преподобный Марк в своих сочинениях выделяет гордость как самую опасную страсть²⁰⁴. Преподобный Петр Дамаскин выделяет 299 страстей, насчитанных им в Священном Писании, и в качестве отдельных страстей он выделяет – тщеславие и гордость²⁰⁵. При этом важно заметить преподобный Петр ставит тщеславие перед гордостью.

Рассуждению о соотношении гордости, тщеславия и славолюбия и попыткам определить сущность каждого из них посвящены некоторые труды преподобного Исидора Пелусиота. Так, он отмечает: «Божественно – делающему что-либо доброе не искать славы человеческой. Но если кто, делая, ищет ее, то и таковой славолюбив, а не тщеславен. Ибо не имеющий добрых дел, но ищущий неподобающей славы тщеславен, гордясь тем, чего не делает, и надмеваясь собою в чужом лице. Не славу одну надлежит называть тщетною (если согласиться на это, то и славолюбивого справедливо будет назвать тщеславным); но если взять слово в собственном его значении, кто не имеет добрых дел, желает же славы, того справедливо назвать тщеславным»²⁰⁶. Также он указывает: «Тщеславным же назвать должно того, кто готов хвалиться и тем, чего не делает; славолюбивым – того, кто величается тем, что делает; горделивым – того, кто, хотя делает, но хвалится сим, а других поносит»²⁰⁷. В то же время, как можно заключить по ряду мыслей, высказанных учителем преподобного – святителем Иоанном Златоустом, он последовательно не различает страсти гордости и тщеславия. Так, если в одном месте он называет «корнем и источником всякого беззакония» именно гордость, то в другом случае говорит о том, что «Причина всех зол – тщеславие...»²⁰⁸

В творениях русских святых и подвижников благочестия можно видеть как объединение страстей гордости и тщеславия, так и различение особенностей каждой из них. Так, святитель Петр Могила в своем произведении «Православное исповедание Соборной Кафолической и Апостольской Церкви Восточной» выделяет только грех гордости и дает ему определение²⁰⁹.

В ряде сочинений святитель Тихон Задонский перечисляет страсти гордости и тщеславия, разделяя их: «Зло, кроющееся в сердце человеческом, есть высокоумие, гордость, тщеславие, самолюбие, славолюбие, самоволие, зависть <…>»²¹⁰, а также: «Убежал ты от сродников и от мира, отрекись же от мира, который в сердце нашем живет, то есть от тщеславия, гордости, <…> и прочего, и блажен будешь»²¹¹.

Обращение к наследию преподобных Оптинских старцев также обнаруживает, что такие представители старчества, как преподобные Амвросий и Макарий не разделяли между собой страсти гордости и тщеславия. При этом можно видеть некоторую последовательность в развитии этих страстей, как ее представляет преподобный Амвросий Оптинский: «Тщеславие и гордость – одно и то же. Тщеславие выказывает свои дела, чтобы люди видели, как ходишь, как ловко делаешь. А гордость после этого начинает презирать всех. Как червяк сперва ползает, изгибается, так и тщеславие. А когда вырастут у него крылья, возлетает наверх, так и гордость»²¹². Преподобный Макарий Оптинский просто отмечает: «Тщеславие и гордость – одной закваски»²¹³.

Примечательно также, что в тексте Священного Писания на церковнославянском языке, традиционно ориентированном в словоупотреблении на греческий язык, находится минимальное количество контекстов, обозначающих именно тщеславие. Таково, например, поучение апостола Павла к Галатам и Филиппийцам: Не бываим тщеславни²¹⁴, друг друга раздражающе, друг другу завидяще (Гал. 5:26), ничтоже по рвению или тщеславию²¹⁵, но смиреномудрием друг друга честию болша себе творяще (Флп. 2:3). В отличие от более частотного употребления этого слова и однокоренных ему в Синодальном переводе Библии.

Наконец, исследователи проблемы взаимоотношения страстей гордости и тщеславия священноисповедник митрополит Николай Могилевский и священник Владимир Демин считают, что различия между гордостью и тщеславием нет. Так митрополит Николай (Могилевский) пишет: «Что касается последней пары страстей – тщеславия и гордости, то они между собою связаны такой тесной связью, что нет возможности сделать точные разграничения между ними»²¹⁶. Священник Владимир Демин делает интересное заключение: «Эти две страсти так соединены между собою, что… между ними нет почти различия. Тщеславие – это как бы первый период горделивой страсти, когда Божественная благодать стоит еще при дверях нашего сердца, ожидая покаяния и смирения. Гордость – это же второй период той же духовной болезни, когда наклон к духовной смерти делается все больше и больше, благодать Божия отступает, самолюбие становится основой и целью жизни»²¹⁷. Т. е., по сути, исследователи этой проблемы отождествляют гордость и тщеславие, выделяя тщеславие как первый этап гордости.

Рассмотрев виды проявления гордости, будем считать и мы страсть тщеславия первым этапом развития страсти гордости, что не противоречит святоотеческой традиции. К такому же заключению, как видим, позволяет прийти и рассмотрение трудов русских святых отцов, которые не разделяли страсти гордости и тщеславия, используя их в основном их значении как тождественные понятия.

Любой из нас в той или иной степени «болеет» гордостью, а потому каждому человеку необходимо осмыслить причины ее появления, чтобы, понимая их особенности, наметить пути преодоления этой страсти. Для этого, прежде всего, стоит задуматься о действиях «отца гордости» и о поврежденной человеческой природе.

Выявление причин гордости необходимо для понимания механизмов развития страсти гордости и определения путей ее преодоления. Священное Писание, святые отцы и подвижники благочестия первыми выделяют следующие из них – действие диавола и удобопреклонность человеческой природы ко греху.

Итак, своей первопричиной гордость имеет падшего верховного ангела, отвергшего Бога. Вследствие этого, можно сказать, что свое онтологическое основание страсть гордости берет в духовном мире и справедливо названа святыми отцами – страстью духовной.

На протяжении всей библейской и всей человеческой истории можно видеть, как единогласно указывают Священное Писание и Священное Предание, что именно диавол и его враждебные намерения становятся причиной отступления человека от Бога, совершения им недобрых дел, в том числе и горделивых поступков. Диавол заразил человека грехом гордости, осквернил весь его состав и удалил от Бога. Он желал навсегда стереть память о Боге из ума человеческого. Ум человека стал служить лукавому и потерял свою силу.²¹⁸ Причина гордости неразрывно связана со свободой, заключающей в себе возможность неправильного выбора, уклонения от верного пути.

О том наставляют и святые отцы, обозначая диавола как главную причину тяжелейшего греха гордости. Святитель Ириней Лионский, свидетельствуя о действии диавола в мире, указывает также и ту цель, которой желает достичь враг человеческого рода. Святитель отмечает, что диавол – ангел богоотступник – стремится «обольщать и совращать душу человеческую к преступлению заповедей Божиих и мало-помалу ослеплять сердца… старающихся служить ему, чтобы они забыли истинного Бога и ему поклонялись, как Богу»²¹⁹.

Диавол, по слову преподобного Антония Великого, удалившись от Бога за свою гордость, «непрестанно усиливается увлечь в падение и всех тех, кои от всего сердца желают приступить к Господу, – тем же самым путем, каким и сам ниспал, то есть гордостию и любовию к суетной славе. Вначале то, что свергло с неба, было движение гордости»²²⁰.

Так и преподобный Иоанн Кассиан Римлянин замечает: «Гордость через Люцифера (Денницу), низверженного за нее, вкралась потом в первозданного Адама, произвела слабости и поводы ко всем порокам»²²¹. Поскольку сначала диавол согрешил (1Ин. 3:8), именно он является первой причиной, первым виновником греха и родоначальником всех зол, источником появления в мире страстей, в том числе страсти гордости. Под его действием, всегда направленным на погубление человека через отдаление от Бога и лишение его веры, тот и уклоняется в грех.

Преподобный Макарий Оптинский прямо говорит, что причиной горделивого самомнения является действие диавола, желающего исказить образ человека: «Враг <…> влагает высокоумие, всех других пороков тягчайшее. Когда он сам, будучи бестелесен, за один сей грех низвержен с неба, то тщится оным и других запять (т. е. помешать идти, воспрепятствовать – Прим. автора)»²²². Преподобный подчеркивает мысль о том, что в гордость уподобляет человека гордым же духам – бесам.

Во всем этом можно видеть несомненное указание на то, что именно усердием врага вносится в человека губительное действие страстей. Об этом и говорит во втором своем послании к Коринфянам апостол Павел, призывая к рассудительности и внимательности к диавольским умыслам – тем поводам, через которые он ввергает человека в болезненные греховные состояния: чтобы не сделал нам ущерба сатана, ибо нам небезызвестны его умыслы (2Кор. 2:11)²²³.

Так и святые отцы говорят, что особая хитрость врага заключается в том, что он, «низложивший человека надеждою ложной славы, не престает поощрять его теми же побуждениями и изобретать для сего тысячи козней»²²⁴. К такому ослеплению, приводит диавол человека, стараясь укрепить в нем стремление к совершению добрых дел, которые становятся причиной все возрастающего в нем превозношения.

Все, что только есть в мире, диавол старается обратить против человека и Бога, злом он сделал все то, что должно было бы приносить пользу человеку и приводить его к Создателю, чем человек мог бы послужить Ему. Так сильно под действием диавола оказался теперь искажен мир. Можно заключить, что природные дарования и достоинства, богатство и могущество, Божии благодеяния и даже добродетели диавол старается обратить в гордость, отвращающую человека от Бога и поставляющую его на службу ему.

Наша удобопреклонность (склонность) ко греху отверзает двери диаволу, иными словами, люди сами позволяют ему влиять на себя. До грехопадения прародители находились в состоянии бесстрастия, человеческое естество тогда было «удобопреклонно к добру»: «совершать добродетели, осуществлять волю Божию для человека было естественно и легко, все силы и свойства его природы были направлены ко благу, а в отношении греха она была немощна и неприспособлена»²²⁵. Следствием гармонического сочетания частей природы человека было прежде всего его бесстрастие (ἀπάθεια).²²⁶

Как писал епископ Варнава (Беляев), «непогрешимым Адам был только в единении с Богом, при помощи благодати Его, а без нее, если бы и хотел не грешить, это было бы не в его силах. <…> Воля его свободна уклоняться к добру или ко злу, но она последнего не хочет, потому что при ней благодать, и благодать при ней потому, что она не хочет уклоняться ко злу. Ибо самое хотение-то добра и зла предоставлено Богом свободной воле человека. Диавол хорошо знал все это и потому возбуждал в первых людях гордость и прочие страсти»²²⁷.

h7

Святитель Григорий Нисский отмечал, что Адам и Ева участвовали в своем падении «своей полной свободой, ибо вне свободной воли – нет греха, нет зла»²²⁸.

Последствием же грехопадения стала удобопреклонность человека ко злу: «человеческая природа извратилась и стала немощной к добродетели и удобопреклонной ко злу. Теперь, совершая грех, человек не только не наталкивается на сопротивление природы, но, напротив, встречает с ее стороны поддержку, расположение к нему»²²⁹. Ошибка прародителей крылась в том, что критерием истинности или неистинности своего шага человек взял не волю Бога, а единственно самого себя²³⁰. В таком представлении прародители поставили себя в центр мирового бытия, полной автономной независимости от Бога. Таким образом, оторвавшись от Бога, человек сделал самолюбие принципом всей своей жизни.

Исследователь православной аскетической традиции С. М. Зарин на основе изучения творений святых отцов также указывает на то, что происхождение в человеке гордости связано с отступлением человека от Бога: «Падение человека состояло именно в себялюбивом обособлении от Бога»²³¹, «Человек согрешил собственно тем, что переставил центр своей жизни и деятельности с Бога на самого себя. Он сознательно и свободно <…> решился, вместо воли Божией, поставив свою волю началом жизнедеятельности <…> достигнуть полной независимости от Бога, жить и удовлетворять бесконечным запросам своего существа (прежде всего познания) помимо Бога, одним словом, – захотел быть самодовлеющим существом. В этом же заключается сущность и вообще греховного состояния всякого человека»²³² и далее: «так что в данном случае человек стремится быть для себя автономным, высшим и законодателем и судиею»²³³. Эта автономия, состоящая в горделивом отвержении Бога, по мысли С. М. Зарина, заключается в том, что жизнь безусловную он [человек] решил найти и осуществить вне и помимо Бога, тем самым отказавшись признавать Бога как абсолютную ценность своей жизни как единственную, необходимую опору своего существования»²³⁴. В этом явственно отображается самонадеяние человека²³⁵, которое неоднократно находило выражение в Священной истории: «Он сознал себя способным прожить своими человеческими силами и средствами, при посредстве лишь условного, тварного бытия, без высшей религиозной поддержки, без непосредственной связи с Богом. Таким образом, центр тяжести своей жизни он перенес на себя, вне живого, ближайшего отношения к Божеству»²³⁶.

Ссылаясь на преподобного Иоанна Лествичника²³⁷, С. М. Зарин указывает, что в этом как раз и проявляется гордость, вызывая у человека стремление жить для себя и по себе. Это обнаруживается в отношениях человека и с Богом, Которого он забывает, надеясь на собственные силы, и с ближними, над которыми он любыми способами старается возвыситься, подчинить их себе.

Исследователь отмечает, что гордым возвышением святители Иоанн Златоуст и Кирилл Александрийский объясняют проявление человеком пренебрежительного отношения к низшим и презрение к равным²³⁸. Это впоследствии приводит к невозможности самонаблюдения и самоиспытания²³⁹.

В послании Восточных патриархов сказано: «Веруем, что человек, падший через преступление, уподобился бессловесным скотам, т. е. помрачился и лишился совершенства и бесстрастия, но не лишился той природы и силы, которую получил от преблагого Бога, ибо в противном случае он сделался бы и не разумным и, следственно, не человеком; но он имеет ту природу, с которой сотворен, и природную силу, свободную, живую, деятельную, так что он по природе может избирать и делать добро, убегать и отвращаться зла»²⁴⁰. В человеке произошло смешение добра со злом; причем по необходимости зло проникает из естества, искажает его добро и низлагает замыслы ума, тщетно покушающегося ввести в душевный храм истинное служение Богу²⁴¹. Поэтому мы влечемся то к злу, то, покидая это стремление, направляемся к добру»²⁴².

Схиигумен Иоанн (Алексеев), говоря об удобопреклонности ко злу, пишет, что «наша природа, порченная преслушанием, и мир со своими разными соблазнами ошеломляющими, помогают диаволу и Господь не нарушает наше самовластие»²⁴³. Потому, как указывает старец, человеку необходимо стремиться к добродетели насколько хватает его сил, напоминает, что Господь хранит нас не за труды, а за смирение, и говорит словами Иоанна Лествичника: «Где случилось падение – там предварила гордость»²⁴⁴.

Поэтому можно заключить, что человек, бездарно распорядившись свободной волей, пренебрег заповедями и решил выстроить свою жизнь без Бога и начать свое самостоятельное, автономное существование, воображая себя центром Вселенной.

Причин гордости – множество. В предыдущей статье вы читали о двух ее первопричинах – действии диавола и склонности человека ко греху. Сейчас мы предлагаем вам подумать о том, сколь же не оправдана гордость того, кто считает себя красивым, умелым и сильным или же постником, молитвенником и мудрецом.

Природные, данные Богом дарования и достоинства, богатство и могущество, Божии благодеяния и даже добродетели диавол старается обратить в гордость, отвращающую человека от Творца и поставляющую его на службу ему. Причиной возникновения в человеке страсти гордости могут становиться, как показывает Священное Писание и говорят святые отцы, его внешние (природные) и внутренние (духовные) качества.

Если говорить о первых, то к ним относятся красота, крепость и сила тела, приятность голоса, а также те или иные таланты («рукоделие»). А вторые включают в себя, помимо похвалы, праведность жизни, тщательность, усердие к посту и молитве, творение милостыни, нестяжание, мудрость, терпение, послушание и, что наиболее страшно, гордость помощью Божией.

Люди находят повод к гордости в красивой наружности и бывают тем самодовольнее, чем больше имеют поклонников свой красоты. Помимо этого, гордятся своими нарядами и презирают тех, кто не может позволить себе красивые одежды. Священное Писание говорит о том, что черты внешности естественным образом присущи человеку от его рождения, а потому они не должны становится ни поводом для превозношения, ни поводом для похвалы: Не хвали человека за красоту его, и не имей отвращения к человеку за наружность его (Сир. 11:2). Сам Господь обращается к Самуилу: не смотри на вид его и на высоту роста его; Я отринул его; Я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце (1Цар. 16:7).

Однако это слово Божие оказалось забыто. И потому Священное Писание показывает примеры гордецов, страсть которых утвердилась именно на представлении о собственной красоте. Так, в слове, обращенном к царю Тирскому, Господь через пророка Иезекииля сравнивает положение его со временем пребывания первого человека в раю²⁴⁵: он был наделен красотой и приготовлен к особому служению – Ты был совершен в путях твоих со дня сотворения твоего, доколе не нашлось в тебе беззакония (Иез. 28:15). При этом Господь прямо указывает, что падение человека было связано именно с гордостью: От красоты твоей возгордилось сердце твое, от тщеславия твоего ты погубил мудрость твою (Иез. 28:17).

Здесь можно видеть, как утративший в своем отступлении чувство всецелой обращенности к Богу человек в присущей ему красоте начинает видеть не Божий дар, но повод к самоутверждению. Наряду с собственной красотой человек превозносится и тем, чем украшает себя: пышностью и роскошностью одеяний. Об этом как недолжном также упоминает Священное Писание, увещевая: не хвались пышностью одежд (Сир. 11:4).

Святитель Григорий Нисский подробно описывает то, чем гордится человек: «Но надмеваешься юностью, имеешь в виду цветущий возраст, восхищаешься красотою, тем, что руки у тебя исполнены сил для движения, ноги легки и скачут, кудри развеваются по ветру, щеку окаймляет нежный пушок, одежда на тебе яркого пурпурного цвета, разноцветные шелковые ткани, испещренные изображениями сражений, звериных охот или каких событий, или, может быть, прилежно смотришь на черную блестящую обувь, любуешься тщательно выстроченными чертами швов? На все это обращаешь взор, а не смотришь на себя самого?»²⁴⁶.

О том же говорят Василий Великий²⁴⁷, преподобные Иоанн Кассиан Римлянин²⁴⁸ и авва Дорофей²⁴⁹, святители Григорий Палама²⁵⁰ и Тихон Задонский, сравнивший красоту с «цветком травным», который «от зноя болезней увядает и иссыхает»²⁵¹. Отрезвить же гордеца, по мысли святителя, должна память о смерти и едином конце, который ждет каждого человека, когда станет явной вся суетность и безосновательность величания красотой²⁵².

Опасность гордости также заключается в том, что она может развиваться и в случае, если человек носит простую одежду – бедную или ветхую: «Побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды; но и в худые одеваясь, также тщеславлюсь. Стану говорить – побеждаюсь тщеславием; замолчу – и опять им же победился»²⁵³, – предупреждает преподобный Иоанн Лествичник.

Можно заключить, что не красота сама по себе губит человека, но неправильное восприятие окружающего и неверная оценка ценностей. У человека, облагодетельствованного даром красоты, должно быть четкое понимание того, что за все это нужно непрестанно благодарить Бога и не приписывать себе природные особенности.

Святые отцы обращают внимание на то, что некоторые люди находят повод для превозношения своим голосом, даже при чтении или пении на богослужении в Церкви. Об этом писал преподобный Иоанн Кассиан Римлянин²⁵⁴.

О ложном возношении «искусством в чтении и произношении»²⁵⁵ говорит и преподобный Иоанн Лествичник, а вслед за ним и преподобный Нил Сорский. При этом подвижники обращают внимание на то, что подобные качества являются естественными дарованиями и не зависят от самого человека, но мы получаем их без собственного труда – от Бога, и не могут служить для прославления того, кто ими обладает: «ведь какая похвала от Бога человеку за то, что не его волей совершается, но естественным называют отцы?»²⁵⁶.

Святитель Василий Великий, называя причиной гордости человека присущие ему природные качества, отмечает, что такая гордость не имеет оснований, поскольку предмет ее – не вечен: «все это истребляет болезнь, истощает время»²⁵⁷. Он приводит в пример ветхозаветных гордецов, например, Голиафа, кичившихся своею силой, но побежденных по Божиему промыслу²⁵⁸.

В своем «Пособии к преодолению гордости и к снисканию смирения» святитель Тихон Задонский, также определяя подобные основания превозношения гордеца, указывает и на их ложность, напоминая, что единый конец всех – смерть – и вовсе лишает какого-либо превосходства, и уже не дает возможности распознавать и отличать «крепкого от немощного»²⁵⁹.

Еще одним основанием для гордости является красота и благообразие того, что устроено или сделано руками человека. Преподобный Нил Сорский, например, упоминает о том, что «иные искусством в рукоделии надмеваются»²⁶⁰. Также он напоминает слова преподобного Пахомия Великого, полагавшего, что «нехорошо восхищаться делом рук человеческих и красотой зданий своих гордиться»²⁶¹.

Так, вновь можно видеть, как то, что должно было служить для прославления Бога, человек делает основанием собственного возвышения. Это касается и внутренних качеств.

Страсть гордости, по мысли святителя Василия Великого, действительно зачастую основывается на успешном совершении добродетелей. Она, воодушевленная успехами в духовной жизни, нападает на подвижника и лишает его духовных плодов. «Ты высоко о себе думаешь, потому что почтен [добродетелями от Бога], и милость берешь за предлог к гордыне»²⁶², – поучает святитель.

Даже успешное прохождение искушений, то есть победу человека над собой, над своими страстями диавол превращает в основание для превозношения. Преподобный Иоанн Кассиан говорит, что «в том особенно и видится тонкая хитрость врага, что по его козням воин Христов падает от собственных стрел, после того, как сам он не мог его победить своими вражескими оружиями»²⁶³.

Такую же причину гордости называет и святитель Тихон Задонский²⁶⁴, говоря: «Добродетели ли ради гордишься? Если она истинно есть в тебе, Божие то дело, а не твое: Что ты имеешь, чего бы не получил (1Кор. 4:7)? Как Бог отнимет Свое, то и останутся только твои грехи»²⁶⁵.

Среди внутренних качеств и трудов, могущих привести к возвышению, Священное Писание, а также святые отцы и подвижники благочестия чаще упоминают следующие.

Превозношение праведной жизнью и постом показано в евангельской истории о мытаре и фарисее: Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю (Лк. 18:11–12). Как отмечают о фарисее толкователи, превозношение «скрывается от него под личиною благодарения Богу»²⁶⁶.

О том, что соблюдение внешних правил христианской жизни может стать для человека причиной впадения в страсть гордости, говорит авва Евагрий Понтийский, утверждая, что гордый помысел «предстает пред теми, кои исправно живут, и начинает провозглашать их подвиги и собирать им дань похвалы у людей»²⁶⁷. Подобным же образом и преподобный авва Дорофей обращает внимание на то, что совершаемые труды могут рождать ложное представление о правильной жизни и приводить к возношению²⁶⁸.

Поэтому следует заключить, что проходя поприще добродетельной жизни, стараясь соблюдать ревностное попечение о точном исполнении закона Божия, важно иметь трезвение, рассудительность и внимание к себе. Множество великих подвижников, по-настоящему обладающих великими дарованиями, приняли помысел, что достигли всего своим трудом, и погубили свои души.

Причиной возношения, как показывают святые отцы, становится и сознание того, что положенные труды (молитвы, участие в богослужении) совершаются с особым усердием и старанием, а потому подвизающимся важно смотреть «за собою в сем отношении и во время стояния в церкви и во время исправления дела послушания; потому что помыслы тщеславия и в это время обыкновенно нападают на ревнителей доброго действования, когда или по тому поводу, что они добре внимают псалмопению, или по тому, что молятся без блуждания ума туда и сюда…»²⁶⁹.

Также и преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отмечал: «Иной искушается сим [тщеславием] по причине <…> долгого сидения за чтением»²⁷⁰. О тщеславии того, кто замечает за собой, что «тщателен»²⁷¹, говорил и преподобный авва Дорофей.

Таким образом, можно видеть, что даже добрые дела, если они совершаются не для Бога, становятся основанием для развития в человеке страсти гордости. Вместе с тем святые отцы видят причиной такого превозношения диавола, который одолевает своими кознями даже и тех, кто старается вести праведную жизнь.

Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отмечая, в чем коренится искушающее тщеславие, в числе прочего указывает: «Дух начинающих и тех,которые мало еще преуспели в душевной добродетели или знании,тщеславие обычно превозносит <…> за истощенную постом плоть»²⁷². Вместе с тем подвижник отмечает, «если кто явно постится, то тревожим бывает суетною славою; а если кто из презрения к такой славе станет скрывать пост, то терпит нападение от самовозношения»²⁷³. И преподобный Иоанн Лествичник говорил: «Тщеславлюсь, когда пощусь; но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым»²⁷⁴.

А преподобный Марк Подвижник в поучениях говорит, что гордящийся постничеством человек уже не живет по Богу, не доверяется Промыслу Его, и потому, не имея внутренней крепости, подвергается еще большему влиянию на него страстей. Такое недолжное прохождение добродетели поста сказывается и на всей духовной жизни, в результате чего человек, сам не замечая того и все более возвышаясь, в действительности оказывается все дальше от цели – спасения.

В ряду прочих добрых дел, к совершению которых призван каждый христианин, указывается и молитва, но и она может стать основанием для развития в человеке страсти гордости.

Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отмечает: «Чтоб не запятнаться приражением тщеславия, иной избегает совершать долгие молитвы на виду у братий; но начав упражняться в них тайно, никого не имея свидетелем такого делания, не избегает он трубления пред собою»²⁷⁵.

В «Слове о келейном молитвенном правиле» святитель Игнатий (Брянчанинов) отмечает: «Молитвенное правило для человека, а не человек для правила: оно должно способствовать человеку к достижению духовного преуспеяния, а не служить бременем неудобоносимым, сокрушающим телесные силы и смущающим душу. Тем более оно не должно служить поводом к гордостному и пагубному самомнению, к пагубному осуждению и унижению ближних»²⁷⁶. Поэтому важно проходить молитвенное делание под строгим руководством духовного наставника, не искать мистического экстаза на молитве, а лишь просить единственного на потребу от Бога – прощение грехов и ничего более.

Святитель Тихон Задонский указывает на такую важную особенность, что, творя милостыню, занимаясь благотворительностью, человек так же может служить в угоду тщеславия. Он отмечает: «А если кто… созидает и украшает храмы, дает милостыню и прочее подобное этому делает, но хочет прославиться от людей, – к вышеописанному же числу людей принадлежит. Ибо не с благодарностью Богу, а с тщеславием делает»²⁷⁷. Поэтому, подавая милостыню, мы должны наполнить подлинным смыслом те слова, которые мы произносим: «Во славу Божию».

В добродетелях, которые на деле, при сравнении с подвигами других, могут оказаться не так велики и значительны, как полагает совершающий их, видит корень гордостного превозношения святитель Григорий Богослов: «Высока жизнь целомудренных нестяжателей, привитающих в горах; но гордость и их низлагала неоднократно; потому что они, не измеряя своей добродетели другими более совершенными образцами, иногда в сердце своем именуют высотой то, что невысоко, а нередко при пламенеющем уме ноги, как горячие кони, несут их далее цели»²⁷⁸.

Обозначая те способности и таланты, которые заставляют человека возвышаться над другими, преподобный Иоанн Лествичник отмечает, что горделивое превозношение и усвоение себе почестей, полученных не собственным трудом, но дарованных по милости Божией, служит свидетельством неверности такого человека Богу, отступления от Него: «Кто возносится естественными дарованиями, т. е. остроумием, понятливостию, <…> быстротою разума, и другими способностями, без труда нами полученными, тот никогда не получит выше естественных благ»²⁷⁹. При этом подвижник говорит, что все было дано нам в свое время Богом, а потому «крайнее безумство – гордиться Божиими дарованиями»²⁸⁰. Поэтому справедливо то, что гордого называют глупым.

Неоднократно можно видеть в Священном Писании, как Господь через пророков и апостолов предостерегает людей от того, что может стать для них поводом для гордости и отступлением от Бога. Источником для превозношения и надмения, по слову апостола Павла, может стать и знание: Знание надмевает, а любовь назидает (1Кор. 8:1). По мысли святителя Тихона Задонского, «мудрость и благоразумие <…> вменяются ни во что, как скоро нет премудрости, которая от Бога»²⁸¹.

Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин достаточно подробно говорит о поводах, служащих развитию страсти тщеславия: «Иного покушается оно ввергнуть в превозношение тем, что он более всех терпелив в деле и труде; другого тем, что он паче всех скор на послушание; иного тем, что он превосходит всех других смирением»²⁸².

Подобным же образом и преподобный авва Дорофей обращает внимание на то, что избираемые подвиги доброделания становятся порой поводами для возношения. Так бывает, «когда кто тщеславится, что он упражняется в бдении, в посте, что он благоговеен... Случается также, что иной и смиряется для славы»²⁸³.

Говоря о духовном делании, преподобный Нил Сорский прямо указывает те причины, от которых развивается в человеке страсть гордости: «Из-за многих трудов и подвигов, которые стяжал человек, и страданий, которые претерпел он за добродетель, приражается ему помысл гордыни, по причине жития его благоговейного»²⁸⁴.

Существует опасность, что основанием для гордости может послужить подаваемая Богом помощь. Чтобы не допустить этого, Господь часто медлит и как будто не отвечает на молитвы.

Об этом говорит преподобный Иоанн Лествичник: «Все, просящие чего-нибудь у Бога, и не получающие, без сомнения не получают по какой-либо из сих причин: или потому что прежде времени просят; или потому что, просят не по достоинству, и по тщеславию; или потому, что, получивши просимое, возгордились бы, или впали бы в нерадение»²⁸⁵.

Преподобный Паисий Святогорец указывает на то, что в таком случае человек своей гордостью «прогоняет» Его помощь. Святой замечает: «Если нет опасности, что Его помощь станет поводом к превозношению, то невозможно, чтобы Бог не помог. Благой Бог хочет, чтобы мы избавились от страстей, но если в нас есть гордость или предрасположенность к гордости, то Он не будет помогать, чтобы мы не подумали, что победили их своей силой»²⁸⁶.

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) писал одному священнику: «Сколько сейчас людей <…> получают спасительный толчок от Господа к возрождению души (это я вам из повседневного опыта духовника говорю). Толчок получили, а дальше должно быть осознание чуда Божией любви, преобразующей жизнь. Не гордостное самомнение о полученном даре, но осознание своей греховности»²⁸⁷.

Сами по себе внешние качества человека – это дар человеку от Бога, и потому, как отмечает Священное Писание (см. Сир. 11:2, Еф. 2:8–9), нельзя считать эти дарования собственными усилиями приобретенными человеком, не должно превозносить за это человека и хвалить его. «Похвала молодцу пагуба», – гласит русская пословица.

Как говорит об этом святитель Иоанн Златоуст: «Те, которые хвалят нас, умножают в нас надменность, возбуждают гордость, тщеславие, беспечность и делают душу изнеженною и слабою»²⁸⁸. О пагубности похвалы, способствующей самомнению и надменности, пишет и преподобный Иоанн Лествичник²⁸⁹.

Своего рода правило отношения к достоинствам своим и другого предлагает святитель Григорий Богослов: «Хвали другого, но не думай высоко о себе, когда тебя хвалят, ибо опасно, чтобы не оказаться тебе ниже похвал. И другого хвали, не торопясь, но прежде дознай опытно, чтобы не понести тебе стыда, когда окажется он худым»²⁹⁰.

Действительно, святые отцы видели в похвале больше вреда, нежели пользы. Преподобный Амвросий Оптинский прямо объясняет гордость воздаваемой человеку похвалой: «Когда чувствуешь, что преисполняешься гордостью, то знай, что это похвалы других тебя надмевают»²⁹¹.

Потому-то, по слову святых, нужно постараться избежать похвалы в то время как в сердце может от нее возникнуть чувство радости и довольства. Так, преподобный Антоний Великий пишет: «Если станут хвалить тебя за дела твои, не радуйся тому и не услаждайся тем… и всячески постарайся достигнуть того, чтоб люди не хвалили тебя»²⁹². Неотзывчивость сердца на похвалу убережет его от гордости.

Преподобный Амвросий Оптинский также говорит, что человеку похвала не на пользу: «Пусть хвалят, ты на это не смотри, не отвечай и не спорь, а только… сознавай в себе, стоишь ли ты похвалы или нет. Если будешь противоречить, то выйдет лицемерие, ведь тонкое чувство удовольствия от похвалы все-таки есть в тебе, да и те, которым ты будешь противоречить, не поверят тебе, поэтому, когда хвалят, не говори ничего, опусти глаза и молчи»²⁹³.

Итак, как видим, святые отцы требуют от человека внимательности по отношению к себе. Если ты замечаешь, что тебя хвалят, ты должен эту похвалу перенаправить в отношении Бога и постараться ее не заметить в отношении себя. Так же не нужно забывать, что внешние качества даны тебе Творцом и добродетели – не твоя заслуга.

Как уже было сказано в предыдущих статьях, гордые помыслы могут возникать в человеке и укореняться в нем в силу различных обстоятельств. При этом первопричинами появления страсти гордости являются действие диавола и склонность человека ко греху. А остальные ее источники можно условно разделить на два типа: связанные с телом человека и относящиеся ко всему, что вне его, Об этом – статья, которую вы видите перед собой.

Тело человека является причиной множества горделивых помыслов. Однако гордость может быть питаема и тем, что непосредственно внешности и личных качеств не касается. Это – могущество и знатное происхождение, богатство и благополучие, наконец, влияние окружения, пороки и то, что было усвоено в детском возрасте.

Примером горделивого возношения стали вавилонские строители, задумавшие возведение башни. В своем стремлении они были подобны деннице, который желал возвыситься и достичь неба (и в этом стать равными с Богом). Этот библейский эпизод свидетельствует о бессмысленности и надрыве сил строителей при отсутствии результата. Вавилонская башня есть символ гордыни²⁹⁴. Об этом повествует книга Бытия: И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли (Быт. 11:4). Внутренняя цель строителей башни говорит сама за себя – «и сделаем себе имя» (Быт. 11:4). То, что эта мысль строителей была изначально гордой, подтверждают святые отцы. Блаженный Августин пишет: «После потопа некоторые гордецы из людей, словно в стремлении вооружиться против Бога – как если бы нечто могло высотою противостать Богу и служить хранителем их гордыни, – возвели башню, которую не смог бы разрушить даже потоп, если бы он случился в будущем… Бог увидел их гордыню и смешал им языки, чтобы они не понимали друг друга при разговоре; и возникло через гордецов множество наречий»²⁹⁵. Подобную мысль мы находим в творениях святителя Кирилла Александрийского, который пишет: «Бог всяческих не одобрял их предприятий и не допустил исполнения их; но так как они задумали нечто надменное, то Он, руководясь врожденною благостью, останавливает их предприятия смешением языков, означая этим, что намерения, превышающие возможность человеческую и неисполнимые, Он не оставляет ненаказанными»²⁹⁶.

Люди, избалованные властью, могуществом и силой, легко становятся надменными. Пример гордого возношения властью, противостоящей Самому Богу, показывает Священное Писание. Так фараон на предложение Моисея, сделанное от лица Бога, отпустить богоизбранный народ, отвечал: Кто такой Господь, чтобы я послушался гласа Его? (Исх. 5:2). Царь Ассирийский, гордый успехами в умножении своих владений и расширении свой территории, говорил в сердце своем: силою руки моей и моею мудростью <…>переставляю пределы народов, и расхищаю сокровища их, и низвергаю с престолов, как исполин; <…> так забрал я всю землю, и никто не пошевелил крылом, и не открыл рта, и не пискнул (Ис. 10:12–14).

Священное Писание также приводит в пример царя Озию, причиной гордости которого стало осознание собственной силы и военного превосходства над другими народами (см. 2Пар. 26:16). Духовно-нравственную сторону преступления царя Озии раскрывает святитель Иоанн Златоуст: «Озия, забывшись вследствие успеха своих дел и возгордившись счастьем, стал превозноситься выше своего достоинства. Быв царем, он подумал, что ему можно священнодействовать, вторгся во храм, вошел в святое святых, и, когда священник препятствовал и запрещал ему входить туда, он не остановился, но продолжал безумствовать, презирая слова священника. За такое бесстыдство Бог поразил его проказой на челе, так что он, пожелав чести больше надлежащей, потерял и ту, которую имел; ибо не только не получил священства, но, сделавшись нечистым, лишился царства, и со стыда все время проживал тайно в некотором доме»²⁹⁷.

В гордости, порожденной военными успехами и могуществом, Священное Писание обличает и Иудейского царя Амасию (см. 2Пар. 25:19), и царя Давида (см. 2Цар. 24:10), и сына Навуходоносора Валтасара (см. Дан. 5:22–28). Указания на подобные же ложные основания гордости можно увидеть и в творениях святых отцов.

Святитель Григорий Богослов, обличая императора Юлиана-отступника, указывает на то, что причинами поразившей его гордости стали сознаваемое им собственное могущество и сила²⁹⁸: «Если ты гордишься оружием, то от кого, храбрейший воин, у тебя оружие?»²⁹⁹. Царское достоинство становится, как отмечает святитель, причиной горделивой дерзости императора³⁰⁰. Свои причины – положение в обществе и сопровождающие его преимущества – для безосновательного надмения, по слову святителя, обнаруживаются и у «возведенных на высокие степени чести, высоко взгромоздивших свой начальнический стул, а брови поднимающих еще выше места своего лицедействия»³⁰¹. В таком своем превозношении они, как говорит святитель, являются «не помышляющими о Боге, Который выше всего, и о недоступной высоте истинного царства, не рассуждающими, что и сами они, имея нужду в таковой же милости, должны начальствовать над подчиненными как над сослужителями»³⁰². Основной чертой такой гордости, по мысли святителя Григория, является забвение Бога, сосредоточенность человека на себе.

Приобретение чинов становится причиной гордости и величания людей, вслед за которыми у них появляется недолжное отношение к ближним: «Они, забывая свою природу, величаются чинами, в которые возводятся по выборам. <…> низших себя людей считают подножием, превозносясь пред теми, которые дали им чин, гордясь против тех, чрез кого в собственном своем мнении стали что-то значить!»³⁰³. О подобном писал и святитель Игнатий (Брянчанинов), говоря, что опасны развитием гордости и сами мечты о власти³⁰⁴ и предлогом к гордости чаще всего служит даже простое начальство и с ним соединенное властительство³⁰⁵.

Честь и могущество, почитающиеся, как показывает Священное Писание и церковная история, одними из основных причин гордости не имеют той силы, которая им присваивается людьми. Они являются лишь средством, которое использует диавол в своем противлении Богу в борьбе за душу человека.

Люди, знатные по происхождению, наследовавшие от предков громкое имя, иногда поддаются убеждению, что имеют право на то уважение и почести, какое заслужили их предки личными своими достоинствами, – хотя не наследовали ни их ума, ни их доблестей. Об этом писал преподобный Нил Сорский³⁰⁶.

В искушении гордости чаще всего впадают люди, быстро поднявшиеся на высоту власти и почестей из низшего сословия: эта высота кружит им голову³⁰⁷. Мудрый Соломон указывал, что в ряду четырех вещей, которые земля не может держать на себе, находятся раб, когда он делается царем, и служанка, когда она занимает место госпожи своей (см. Притч. 30:21).

О благородстве как основании для превозношения упоминает и святитель Тихон Задонский: «Благородства ли ради гордишься? Оно предков твоих, а не твое; они заслужили, а не ты: чужим хвалиться также безумно, как щеголю чужим платьем красоваться»³⁰⁸. Кроме того, как говорит святитель, благородство не поможет избегнуть смерти, которая не различает «царя от воина, славного от бесчестного, благородного от худородного»³⁰⁹. Также подвижник упоминает о том, что подлинных оснований для превозношения у человека нет главным образом и потому, что все, имеющееся у человека не его заслуга, но милость Божия³¹⁰.

Такое неверное понимание принадлежащих наследникам прав может относиться и к родству духовному. Причиной гордости, как свидетельствует святитель Григорий Богослов, может стать и сама принадлежность человека к христианам, неподтвержденная добродетельной жизнью: «Видите этих любителей конских ристалищ: они получают название по цвету и по той стороне, на которой становятся. Но вам известны имена эти и без моего напоминания. Если в таком же смысле называешься ты и Христианином, то весьма маловажно твое именование, хотя бы ты и гордился им»³¹¹. Это – недолжное отношение христиан к милости Божией, призвавшей их через благовестие.

Об изобилии как поводе для гордости предупреждал пророк Моисей по слову Божию народ Израиля: Когда будешь есть и насыщаться, и построишь хорошие домы и будешь жить [в них], и когда будет у тебя много крупного и мелкого скота, и будет много серебра и золота, и всего у тебя будет много, – то смотри, чтобы не надмилось сердце твое и не забыл ты Господа, и чтобы ты не сказал в сердце твоем: моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие (Втор. 8: 12–14, 17).

Святитель Григорий Богослов подробно перечисляет те предметы и обстоятельства, которые заставляют человека превозноситься над ближними: «Что скажем на это мы, которые <…> гордятся множеством рабов и скотов, расширяются по равнинам и горам, одним уже владеют, другое приобщают, а иное намереваются приобщить к своему владению, уподобляясь упоминаемой Соломоном «пиявице» (Притч. 30:15), которая ничем не может насытиться?..»³¹² О материальном достатке как основании для гордости писали и святители Василий Великий, Иоанн Златоуст³¹³ и Тихон Задонский³¹⁴.

По слову Господа, достаток и довольство приводят к превозношению, а вслед за ним пресыщеню и забвению о Боге – подателе этих благ: Имея пажити, они были сыты; а когда насыщались, то превозносилось сердце их, и потому они забывали Меня (Ос. 13:6).

Также, предостерегая людей от самодовольного пресыщения, святитель Феофан Затворник указывает: «Бегайте сытости, – такое состояние, в коем лукавое сердце говорит в себе: довольно, ничего больше не требую; потрудились, поустановились порядком, можно и льготу себе дать»³¹⁵. Это относится к телесной сытости и к довольству своим внешним состоянием, «но вполне приложимо это и к сытости духовной и к довольству своим внутренним состоянием. И следствие то же – богозабвение. Когда всего вдоволь, зачем и Богу молиться, и думать о Нем? Хоть до этого и не вдруг доходят самодовольные, но в зародыше именно это у них есть. Непосредственное действие сытости есть ослабление внимания и допущение льгот. Кто это допустит, пойдет катиться вниз, как катятся по склону скользкой горы. Вот и беда. Бдите убо!»³¹⁶.

Не обходят своим вниманием неверно понимаемые людьми подаваемые им милости от Господа и святые отцы. Святитель Григорий Богослов указывает на то, в свое время в Церковной истории одной из причин превозношения христиан могло стать прекращение гонений и появление у них соответствующих прав: «Благополучие христиан, достигшее высшей степени и потому требовавшее перемены, – свобода, честь и довольство, от которых мы возгордились»³¹⁷.

Питающие самомнение богатство и благополучие служат одновременно теми причинами, которые приводят гордеца к забвению о Боге, уклонению от Него. Однако можно видеть, что горделивые чувства и в этом случае появляются в человеке не сами по себе, но оказываются принесены диаволом, всегда искушающим человека и находящим все новые способы для насаждения в нем многозаботливости, пустых мечтаний, которые бы отвлекали его от должных ему мыслей о Боге.

В Священном Писании Господь через пророка Давида прямо говорит о недолжном надеянии на неправые дела, которые становятся источником тщеславия: Не надейтесь на грабительство и не тщеславьтесь хищением; когда богатство умножается, не прилагайте [к нему] сердца (Пс. 61:11), и в другом месте: Что хвалишься злодейством, сильный? (Пс. 51:3).Псалмопевец Давид неоднократно называет подобные причины для превозношения, в том числе он пишет о том, что нечестивый хвалится похотью души своей (Пс. 9:24). Более того, в псалтири говорится и о том, что отступление от истинного Бога и явное идолопоклонство становятся поводом к превозношению себя: Да постыдятся все служащие истуканам, хвалящиеся идолами (Пс. 96:7).

Пророк Исаия передает слова Господа, сказанные израильтянам, в которых также называет воспринимаемые как основания для гордости противные установлениям Божиим дела: Посему так говорит Святый Израилев: так как вы отвергаете слово сие, а надеетесь на обман и неправду, и опираетесь на то, то беззаконие это будет для вас как угрожающая падением трещина… (Ис. 30:12).

На основании сказанного, можно видеть, что люди находят повод к гордости в том, чего нужно стыдиться. Страсть гордости настолько омрачает весь человеческий состав, что система ценностей нарушается. Гордость своими греховными поступками рождается от неправильного восприятия духовной жизни. Причина в том, что человек не видит духовного авторитета в лице Бога, а потому служит исключительно себе, обожествляя в себе свои страсти.

В книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова, можно найти такие слова: Кто прикасается к смоле, тот очернится, и кто входит в общение с гордым, сделается подобным ему (Сир. 13:1).

Через пророка Малахию Господь обращается к Своему народу, указывая на одолевающее их смущение горделивыми нравами, которые отличают народы, не покорившиеся Богу. Богоизбранный же народ подвергается соблазну подражать надменной гордости и совершаемым ими злу, поскольку ему кажется, что жизнь нечестивых более благополучна. При этом в словах пророка можно видеть не только признание самой возможности подражать таким нечестивым поступкам, но и готовность отказаться от пути следования заповедям Божиим: Дерзостны предо Мною слова ваши… Вы говорите: «Тщетно служение Богу, и что пользы, что мы соблюдали постановления Его… И ныне мы считаем надменных счастливыми: лучше устраивают себя делающие беззакония, и хотя искушают Бога, но остаются целы» (Мал. 3:13–15).

Царь Соломон в Книге Притч также показывает губительность влияния прегрешающих, прежде предавшие заповеди Божии оказываются в согласии с теми, кто не исполняет Закон: Отступники от закона хвалят нечестивых, а соблюдающие закон негодуют на них (Притч 28:4). Под влиянием окружения совершилось падение Израиля (см. 4Цар. 17:8). Даже пророк Божий, Асаф, признается Богу, что едва удержался от зависти тем, кто благоденствует, хотя и надмевается имеющимися у них благами и не исполняет заповедей Господних: «А я – едва не пошатнулись ноги мои, едва не поскользнулись стопы мои, – я позавидовал безумным, видя благоденствие нечестивых… гордость, как ожерелье, обложила их… И вот, эти нечестивые благоденствуют в веке сем, умножают богатство. [И я сказал:] так не напрасно ли я очищал сердце мое и омывал в невинности руки мои, и подвергал себя ранам всякий день и обличениям всякое утро? (Пс. 72: 2–3, 6, 12–14).

Святитель Нил Синайский так говорит об этом: «Демоны нередко наводят на смиренномудрых унижение и поношения, чтоб, не стерпя незаслуженного презрения, оставили они смиренномудрие; но кто в смирении мужественно переносит бесчестие, тот сим самым возносится паче на высоту любомудрия»³¹⁸.

Как можно видеть, Священное Писание Ветхого Завета раскрывает поучительные примеры ложного превозношение тем, что должно было служить поводом для покаяния и слезного обращения к Богу о прощении. В Новом Завете апостол Павел предупреждает: Не обманывайтесь: худые сообщества развращают добрые нравы (1Кор. 15:33).

С раннего детства страсти гордости и тщеславия беспощадно поражают человека. Сербский Патриарх Павел писал: «Специалисты говорят, что нередко чистый и сытый ребенок в пеленках начинает плакать. Почему? Потому что хочет привлечь к себе внимание матери, отца, бабушки, дедушки, всех, чтобы быть центром Вселенной»³¹⁹.

Зачастую сами взрослые допускают множество ошибок в обращении с детьми. Родители учат ребенка быть выше проблемы, учат ничего не бояться, формируют в нем внутреннее превосходство над окружающими. На таком основании ребенок начинает видеть в себе достаточно самостоятельную, автономную и сильную личность. Превозношение сначала происходит на уровне сверстников, а заканчивается тотальным превосходством над всеми людьми. И если его сразу не поставить на место, он укрепляется в убеждении о собственном превосходстве. Апогеем всей этой страшной ситуации является одобрительное отношение со стороны родителей. Одобрение это происходит не из молчаливого согласия, а от похвалы в адрес своего ребенка. Родители начинают хвалить свое дитятко даже за то, чего у него нет. А для того, чтобы закрепить видимое превосходство, родители в пример ставят одноклассников или друзей, которые по их субъективному мнению хуже их дочери или сыночка. Вот здесь и начинают давать первые ростки страсти гордости и тщеславия.

Епископ Александр Милеант справедливо замечает: «Ребенку приятно, когда отец похвалит его за успех и усерднее старается делать то, что правильно. Поощрение всегда было важным воспитательным средством. Однако, как многое в нашей испорченной природе уклоняется от намеченного Творцом назначения, так и жажда похвал ради похвал может свернуть нас с правильного пути. Добиваясь похвал, человек может предпринимать великие дела – не ради самих добрых дел, а, как говорится «для экспорта», то есть ради того впечатления, которое они производят на людей. Такое настроение ведет к лицемерию и ханжеству. Чувство, которое толкает человека казаться лучше, чем он есть на самом деле, называется тщеславием»³²⁰. Замечательное стихотворение оставил нам наш современник игумен Виссарион (Остапенко), отрывок из которого уместно привести:

Чтобы чад своих спасти,

Надо мудро их пасти –

Где любовью, где кнутом,

Чтоб не мучились потом.

Обходитесь с ними строже.

А хвалить – избави Боже!

Чтоб не вздумали скучать,

Надо к делу приучать³²¹.

Умственные задатки ребенка могут так же сыграть с ним злую шутку. В школе такой ребенок находится всегда на ключевых ролях. Он отличник учебы, пример для класса, объект восхваления со стороны педагогов и родителей. Такого ребенка ставят в пример своим одноклассникам. Благодаря умственным способностям, интеллектуальному развитию, в ребенке проявляется некое превозношение над окружающими. С самого раннего возраста такой ребенок видит перед собой необъятные горизонты возможностей, а – купающегося в славе, пределом его желания является стремление стать победителем. Но зачастую Бог останавливает это, разбивая мир иллюзий о камень реальности. И тогда либо происходит внутренний надлом и разочарование в жизни, либо происходит разочарование в себе и принесение покаяния.

Родители ответственны за воспитание своего ребенка. От того, как они настроят скрипку невинной детской души, зависит и их будущее, и будущее общества. Святой праведный Иоанн Кронштадтский грозно предупреждал: «Остерегайте детей своих со всею заботливостию от капризов пред вами, иначе дети скоро забудут цену вашей любви, заразят свое сердце злобою, рано потеряют святую, искреннюю, горячую любовь сердца, а по достижении совершенного возраста горько будут жаловаться на то, что в юности слишком много лелеяли их, потворствовали капризам их сердца»³²².

Преподобный Симеон Новый Богослов дает совет, как избежать гордости и тщеславия: «Нужно всякого человека с мальства, прежде чем познает он что-либо другое, научить познанию себя самого, – из чего он есть, что есть и чем покончить жизнь, то есть что засеменяется он тленным нечем и невзрачным, образуется среди нечистот, растет подобно траве сельной, составляется из многих смешений, удоборазлагаемых, что вся жизнь его есть борьба со смертию, а во внутренностях своих еще прежде смерти носит он то, что есть смрад и зловоние. Ибо кто не знает себя, что такое он есть, мало-помалу впадает в гордость и делается буиим и несмысленным. И что можно найти несмысленнее человека, который, будучи весь покрыт проказою, гордится потому только, что носит светлые и позлащенные одежды, хотя сам в себе срамен и полон безобразия? А когда выйдет он из ума по причине гордости своей, тогда делается орудием диавола во всех своих словах и делах и становится врагом Богу»³²³.

Иногда родители много времени уделяют внешнему виду ребенка и удовлетворяют все детские просьбы. Покупают ему дорогую одежду, лучшие игрушки. И вот в ребенке начинает происходить перемена мыслей. Дети через свою одежду, игрушки, начинают тщеславиться, видят свое превосходство и искоса смотрят на других детей, которые одеты хуже или не имеют таких же игрушек. Родители подливают масло в огонь, начинают хвалить ребенка, подводить его к зеркалу, называют самым красивым и т. д. Сегодня ребенок уже с раннего возраста, особенно девочки, желают блеснуть своей красотой перед сверстницами. Для достижения своих целей они начинают использовать косметику, парфюмерию и т.д. И родители так же в этом потакают. Православный психолог вот что пишет по этому поводу: «Зарождается тщеславие, как правило, в детстве, еще до школы. Приходят гости, родители ставят ребенка на табуретку: «Прочитай стихотворение!» И все умиляются: «Ах, какой умный, какой талантливый!» Ребенок привыкает, что он в центре внимания, что все его хвалят… Так начинается слом личности, проявляются разные страсти, в том числе и тщеславие»³²⁴.

Важно, чтобы родители положили все свои силы на борьбу со страстями гордости и тщеславия в ребенке. Если они видят, что ребенок капризный, неуступчивый, обидчивый, хвастливый, не любит наставлений и сам всех учит, все делает напоказ, то это тревожный звоночек задуматься над исправлением своего ребенка.

Ириней (Орда), епископ Екатеринбургский и Ирбитский писал: «Чтобы внушить детям отвращение ко всякого рода тщеславию, самомнению, суетности, указывайте им на то, какой великий грех перед Богом гордость, что она, по словам Священного Писания, начало всякого греха… и мерзость перед Богом (Сир. 10, 15). Показывайте им это на примере злых духов (они, известно, за гордость свержены с неба), на примере наших прародителей в раю (учите их, к чему приводит гордость, как страшно Господь наказывает за нее и как высокомерие предшествует падению. При этом не забывайте учить их, как богоугодна добродетель, смирение и скромность, как Бог возвышает смиренного, как это мы видим на примере Матери Божией и святых. Но высочайшим образцом, как всех прочих добродетелей, так и смирения, должен быть для них Сам Спаситель, Который сказал о Себе Самом: Научитесь от Меня, так как Я смирен и кроток сердцем (Мф. 11, 29)»³²⁵.

Родители должны сформировать основу поведения своего чада таким образом, чтобы ребенок реализовывал свои желания по отношению к нуждам ближних. Это их обязанность – воспитывать детей так, чтобы они научились ценить и уважать других людей. Нужно воспитать в ребенке здоровое чувство успеха в отношении достижений ближнего, научиться искренне благодарить Бога и людей.

Итак, Священное Писание и святые отцы говорят о многообразных основаниях страсти гордости. Фактически все, что должно прославлять Бога (внешние, природные качества человека, достоинства и добродетели), посредством чего человек призван стремиться к Богу и служить во славу Ему (высокое положение в обществе, благородное происхождение, богатство и благополучие), враг, приступая и искушая его, делает основанием для превозношения и удаления от Бога.

Укоренение человека во зле приводит к тому, что даже в пороках и делах неправедных он видит основание для превозношения. В то же время Священное Писание в прямых поучениях и образах говорит о том, что такое горделивое превозношение тех, кто окружает человека, зачастую становится для него примером и со временем он также укореняется в этой страсти.

Подобно всякой другой страсти, гордость, как сорняк, укореняется в человеке постепенно. Всё может начаться с безобидной и даже, казалось бы, иной раз необходимой уверенности в своих силах, а закончиться – страшной самонадеянностью, равной почитанию себя вершителем человеческих судеб, не говоря уже о своей собственной…

Согласно текстам Священного Писания и творениям святых отцов и подвижников благочестия, развитие укоренение страсти гордости человека можно несколько условно, и тем не менее наглядно, разделить на четыре «этапа». Сначала человек, надеясь лишь на собственные силы, через самолюбие, самость и угождение себе, удаляется от Бога. Затем он становится всё более упрямым, всё более сопротивляется Божиим наставлениям. После его страсть растет, уже ничто не может ее насытить, удовлетворить. Наконец, человеку кажется, что он может всё. Это последний заключительный и самый страшный этап развития страсти. Давайте рассмотрим все эти стадии.

1. Удаление от Бога и надеяние на свои силы

В Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова, показан путь зарождения в человеке греха: Начало гордости – удаление человека от Господа и отступление сердца его от Творца его (Сир. 10:14). Сам Господь говорит о народе израильском через пророка Осию: Имея пажити, они были сыты; а когда насыщались, то превозносилось сердце их, и потому они забывали Меня (Ос. 13:6). Также и Моисей предостерегал израильский народ: Когда будешь есть и насыщаться, и построишь хорошие домы и будешь жить [в них],… смотри, чтобы не надмилось сердце твое и не забыл ты Господа, Бога твоего, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; … и чтобы ты не сказал в сердце твоем: «моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие» (Втор. 8:12, 14, 17)³²⁶.

Тем самым Священное Писание обращает внимание на то, как возникает в человеке эта страсть, – он забывает Бога, и у него появляется упование только на силы свои: моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие (Втор. 8:17). И в другом месте обличает пророк израильтян, самоуверенно говорящих: не своею ли силою мы приобрели себе могущество? (Ам. 6:13). Подобное надеяние на себя становится причиной обличения Господа: Так как ты надеялся на дела твои и на сокровища твои, то и ты будешь взят (Иер. 48:7), – обращает речь от Господа пророк Иеремия к моавитянам.

Отступление от Бога ведет ко все большему «надеянию на силы свои» (Пс. 48:7), так что гордящиеся даже забывают о временности своего пребывания на земле: В мыслях у них, что домы их вечны, и что жилища их в род и род, и земли свои они называют своими именами (Пс. 48:12), говорит в сердце своем: не поколеблюсь; в род и род не приключится [мне] зла (Пс. 9:27). Псалмопевец Давид и в другом псалме обличает человека, который не в Боге полагал крепость свою, а надеялся на множество богатства своего, укреплялся в злодействе своем (Пс. 51:9), при этом важным оказывается указание на то, что такой человек, укореняется во зле (укреплялся в злодействе своем).

Святые отцы, осмысляя возникновение и развитие страсти гордости в человеке, также говорят о том, что «начало гордости есть неведение Бога»³²⁷ (свт. Иоанн Златоуст), что «Гордость есть отвержение Бога» (прп. Иоанн Лествичник³²⁸, свт. Григорий Палама³²⁹, свт. Инатий Брянчанинов³³⁰, свт. Феофан Затворник³³¹).

В развитии страсти гордости, согласно учению святых отцов, можно выделить следующие стадии:

1) начало гордости – «корень тщеславия»³³²;

2) средина – «уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения»³³³;

3) конец – «отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав»³³⁴.

Первый этап, мало заметный для самого человека³³⁵, – укоренение в нем чувства себялюбия (самолюбия, самоугодия, самодовольства, самолюбования, самонадеянности). Второй этап тщеславия (самоцен) связан с всё возрастающим в человеке желанием почестей и исканием человеческой славы³³⁶. В человеке при этом укореняется характерная мысль, «скрытное чувство, что я нечто, а не ничто»³³⁷. На третьем, последнем, этапе гордость уже проявляется во всех делах и поступках человека. Для него характерным становится «самомнение и самочувствие – чувство, что я не только нечто, но и нечто важное и пред людьми и пред Богом»³³⁸.

Страсть зарождается в человеке постепенно, как учит преподобный Григорий Синаит, что невозможно сделать что-либо доброе или худое, предварительно не приложив и не возбудив помысла. Иными словами все начинается с мысли, а уже затем происходит деятельная активность. Грехи и страсти постепенно вкрадываются в нашу душу – овладевают умом, потом сердцем и наконец волей, делая человека рабом страсти.

«Диавольский» помысл направленный на почву человеческого сердца, постепенно со временем вырастает из малого зерна в целое греховное дерево. Иными словами, действие страсти зарождается в человеке с прилога. Святой Григорий Синаит говорит, что «прилог есть происходящее от врага внушение: делай то или другое, как это было сделано Самому Христу Богу нашему: рцы, да камение сие хлебы будут (Мф. 4:3); или, проще сказать, – это какая-либо мысль, пришедшая человеку на ум»³³⁹.

Когда человек принимает в себя мысль о том, что он нЕчто, а не ничто, когда самодовольство и осознание своего достоинства укрепится в сердце человеческом, гордость в итоге неизбежно приводит к потере веры в Бога: «Конец [гордости] – отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав»³⁴⁰.

При этом страсть гордости «сначала не склоняет нас бесстыдно к отвержению Бога»³⁴¹. Вначале человек не осознает, что, продолжая благодарить Бога, сердцем он уже отвергает Его. Подобно евангельскому фарисею, он славословит Бога, но при этом в мыслях своих превозносит себя.

Удаление человека от Бога является, по слову преподобного Исаака Сирина, тем средством, которое использует диавол в борьбе даже с теми, «кто уже немало потрудился на пути богоугодной жизни»³⁴². Таким образом, человек лишается благодатной помощи Божией, становится доступен вражескому действию на него. «При этом диавол желает ослепить ум человека, которому оказывается помощь, чтобы оказался он беспомощным, и зарождает в нем гордые помыслы, чтобы подумал он в себе, будто бы вся крепость его зависит от его собственной силы и сам он приобрел себе это богатство, своею силой сохранил себя от противника и убийцы»³⁴³. Теперь, утвердившись в этой мысли, по словам Исаака Сирина, он рассуждает о случайности победы над врагом, о бессилии врага, принимает помыслы, с которыми подступает к нему враг, и таким образом постепенно предается в его руки. Уверившись в своей силе, человек уже не надеется на Бога, забывает о помогающем ему.

Святитель Григорий Палама, в одной из бесед рассуждая о совершаемых в мире злодеяниях, указывает на их причину, одновременно подчеркивая, что немалое значение в этом принадлежит себялюбивым (горделивым) устремлениям людей: «Ум, отступивший от Бога, становится или скотоподобным или демоноподобным <…> Желает от всех пользоваться честью, <...> чтобы все льстили и одобряли и содействовали его планам и если по нему они не сбываются (потому что, как бы это и могло быть?), исполняется неукротимой яростью; <…> и уподобляется человекоубийце – сатане <...> И всему этому – одна причина: отступление ума (души) от страха и памяти Божией и допущение доступа к содействию началозлобного врага (диавола)»³⁴⁴.

Святитель Игнатий Брянчанинов также связывает отхождение от Бога с обращением к самому себе: «Самомнение и гордость, в сущности, состоят в отвержении Бога и в поклонении самому себе»³⁴⁵. Кроме того, он указывает на оставление человеком, впавшим в состояние гордости, памяти Божией: «Тщеславие является от глубокого неведения Бога или глубокого забвения Бога, от забвения вечности и небесной славы»³⁴⁶.

Обобщая опыт святых отцов, основой страстей, и в частности страсти гордости, святитель Феофан называет самость (самолюбие, самоугодие, себялюбие, эгоизм)³⁴⁷. Ее развитие он описывает следующим образом: «Когда человек мыслию, сердцем, и желанием отвращается от Бога, а вследствие того и от ближних, то естественно останавливается на одном себе, – себя поставляет средоточием, к которому направляет все, не щадя ни Божественных уставов, ни блага ближних»³⁴⁸. Святитель Феофан пишет, что такой человек возлюбил бесконечною любовию, себя поставил исключительною целию, а все другое – средством…³⁴⁹

Страсть же гордости принципиально отличается от прочих тем, что самолюбие здесь проявляется очевиднее всего³⁵⁰. И человек, самовольно оказавшись в таком состоянии самости, «с тех пор, как он к сердцу принял первую лесть змия: «будете яко бози», с тех пор, он начал возвышать себя над всеми, как Бог, – начал ставить себя выше той черты, на которой поставлен природою и обществом»³⁵¹. Гордость, по святителю Феофану, есть «ненасытимое желание возвышения, или усильное искание предметов, через кои бы можно было стать выше всех других»³⁵².

Рассматривая состояние самости, святитель Феофан приводит мнения преподобных Макария Египетского, Феодора Едесского, Максима Исповедника. Он, например, указывает на слова преподобного Макария Великого, сравнившего самолюбие со змием, гнездящимся на самом дне человеческого сердца³⁵³. Важной для святителя Феофана оказывается мысль Феодора, епископа Едесского: «Самолюбие есть мать неизобразимых зол. Кто побеждается им, тот входит в союз и со всеми прочими страстями»³⁵⁴. По согласному мнению святых отцов, и это отмечает святитель Феофан Затворник, гордость является одним из первых производных самости. Об этом прямо говорит святой Максим Исповедник: «Блюди себе от матери злых – самолюбия. От сего бо рождаются три первых страстных помысла – чревобесие, сребролюбие и тщеславие, от которых потом разрождается и весь злых собор»³⁵⁵, так же учат и другие святые отцы³⁵⁶.

2. Возрастающее упрямство и упорство против Божьего закона

В книге пророка Неемии во время всенародного покаяния израильтяне в том числе называют и такой грех: Но они и отцы наши упрямствовали, и шею свою держали упруго, и не слушали заповедей Твоих (Неем. 9:16). Славянский текст в данном случае свидетельствует о том, что речь идет именно о грехе гордости: тии же и отцы наши возгордешася³⁵⁷ и ожесточиша выя своя и не послушаша заповедий твоих (Неем. 9:16). Исповедание в этом прегрешении совершается дважды: Ты напоминал им обратиться к закону Твоему, но они упорствовали (слав. возгордешася) и не слушали заповедей Твоих, и отклонялись от уставов Твоих, которыми жил бы человек, если бы исполнял их, и хребет свой сделали упорным, и шею свою держали упруго, и не слушали (Неем. 9:29).

И псалмопевец от лица Господа воспевает: Но народ Мой не слушал гласа Моего, и Израиль не покорялся Мне; потому Я оставил их упорству сердца их, пусть ходят по своим помыслам (Пс. 80: 12–13).

Падший человек все более пренебрегает Богом и даже отрицает само Его существование: В надмении своем нечестивый пренебрегает Господа: «не взыщет»; во всех помыслах его: «нет Бога!» Во всякое время пути его гибельны; суды Твои далеки для него; на всех врагов своих он смотрит с пренебрежением; говорит в сердце своем: «не поколеблюсь; в род и род не приключится [мне] зла»; … Говорит в сердце своем: «забыл Бог, закрыл лице Свое, не увидит никогда» (Пс. 9:25–27, 32).

В книге Иова, говорящей в том числе и о жизни нечестивого, противление Богу прямо связывается с гордостью: Устрашает его [нечестивого] нужда и теснота; одолевает его, как царь, приготовившийся к битве, за то, что он простирал против Бога руку свою и противился Вседержителю, устремлялся против Него с гордою выею, под толстыми щитами своими (Иов. 15:24–26).

О крайней степени возрастающего упорства можно почитать и у пророка Иеремии, повествующего о том, что, когда Господь обращался к жителям Иерусалима: обратитесь каждый от злого пути своего и исправьте пути ваши и поступки ваши. В ответ они говорили: не надейся; мы будем жить по своим помыслам и будем поступать каждый по упорству злого своего сердца (Иер. 18:11–12).

Апостол Павел, призывающий Фессалоникийцев, чтобы те ни в чем не поступали с братом своим противозаконно и корыстолюбиво, писал: Итак непокорный непокорен не человеку, но Богу, Который и дал нам Духа Своего Святаго (1Фес. 4:8). Как и в словах Спасителя: Слушающий вас Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается; а отвергающийся Меня отвергается Пославшего Меня (Лк. 10:16).

3. Страсть гордости заключает в себе ненасытимый и неудовлетворимый характер

Священное Писание указывает на то, что страсть гордости в человеке ничем нельзя насытить и удовлетворить. Надменный человек, как бродящее вино, не успокаивается, так что расширяет душу свою как ад, и как смерть он ненасытен, и собирает к себе все народы, и захватывает себе все племена (Авв. 2:5).

Такая ненасытимость раскрывается в повествовании пророка Аввакума о Халдеях. Можно видеть, что этот народ – жестокий и необузданный, который ходит по широтам земли, чтобы завладеть не принадлежащими ему селениями. Страшен и грозен он; от него самого происходит суд его и власть его (Авв. 1:6). По силе своей он не признает другого суда над собой, кроме собственного, в том числе и Божьего, что усугубляется, когда Халдеям сопутствуют военные победы: Тогда надмевается дух его, и он ходит и буйствует; сила его – бог его (Авв. 1:11).

О незнающей границ злодеяний гордости говорилось в указе царя Артаксеркса, обращенных к начальствующим над областями, подчиненными царю: Многие, по чрезвычайной доброте благодетелей щедро награждаемые почестями, чрезмерно возгордились и не только подданным нашим ищут причинить зло, но, не могши насытить гордость… (Есфирь 8:12).

4. Уподобление диаволу: «буду подобен Всевышнему»

Священное Писание говорит, что превозношение человеческое в своей ненасытности уподобляется дьявольскому, Господь Бог через пророка Иеремию обличает безумие человеческое: скажи начальствующему в Тире: так говорит Господь Бог: за то, что вознеслось сердце твое и ты говоришь: «я бог, восседаю на седалище божием, в сердце морей», и будучи человеком, а не Богом, ставишь ум твой наравне с умом Божиим… низведут тебя в могилу, и умрешь в сердце морей смертью убитых… (Иез. 28:2, 8–9.)

И в другом месте Господь обличает: посмотрю на успех надменного сердца царя Ассирийского и на тщеславие высоко поднятых глаз его. Он говорит: силою руки моей и моею мудростью я сделал это, потому что я умен (Ис.10:12–14).

Подводя итог, повторим, что страсть гордости в своем развитии проходит несколько этапов. Начинается все с незначительного привносимого помысла, который закрадывается в ум человеческий и возбуждает высокомерные и надменные стремления. Приняв помысел, человек начинает выстраивать свою жизнь на основании ложных ориентиров. Утвердившись в надменном помысле, человек больше не нуждается в Боге, он полагается исключительно на свой ум, и в итоге начинает служить себе, уподобляясь идолопоклоннику.

В предыдущей статье цикла публикаций о гордости говорилось о своего рода этапах развития страсти. После этого уместно подумать о том, что же случается с душой человека, в которой гордость укоренилась и выросла, и каковы разрушения, производимые ею.

В Священном Писании, наследии святых отцов и подвижников благочестия наряду с основными чертами страсти гордости, причинами ее возникновения и особенностями развития указывается, насколько губительной является эта страсть для человека: в ней изменяется весь внутренний порядок, все устройство человека, каким его определил Господь. В состоянии гордыни помрачается ум, расслабляются все силы души, уходит Страх Божий, сердцем овладевает диавол. Человеческая природа в результате грехопадения пришла в окончательное расстройство (а вслед за ней расстроился и пришел в состояние дисгармонии и весь тварный мир); и прежде всего нарушилось богоустановленное и должное созвучие духовного и телесного начал в человеке, пораженных тлением³⁵⁸.

Святитель Иоанн Златоуст выражает губительность гордости следующими словами: «Нет зла, равного гордости. Чрез нее диавол стал диаволом, не будучи раньше таковым. Равным образом и первый человек пал и сделался смертным от горделивых надежд, навеянных ему диаволом»³⁵⁹. Сходно учит и преподобный Паисий Святогорец: «Гордость – постыдная и страшная вещь, ведь она Ангелов превратила в демонов! Она нас выгнала из рая на землю, а теперь с земли пытается отправить в ад»³⁶⁰.

Осмысление искажения человеческого естества святитель Феофан Затворник строит на словах апостола Павла из послания к Евреям: Смотрите, братия, чтобы не было в ком из вас сердца лукавого и неверного, дабы вам не отступить от Бога живаго (Евр. 3:12–13). Святитель из этого делает заключение, согласное, как можно видеть, с мнениями и других святых отцов: такое изменение «начинается неверием, ослаблением убеждения в истине, омрачением ума»³⁶¹.

Человек действительно отходит от Бога, поскольку неверие «наводит некоторую тень на истину, на Бога, закон Его и Божественный порядок – следовательно, и их отдаляет из сознания по мере увеличения сей тени. Так поступил диавол вначале, омрачив лик Божий в уме прародителей»³⁶².

В другом послании апостола тех, кто в горделивом надеянии на себя противится Господу, апостол Павел называет «людьми, развращенными умом» (2Тим. 3:8).Святитель Феофан Затворник поясняет, что особый вид развращения ума – «обладание страстьми. Куда влекут страсти, туда и ум плетется, и что они считают дельным, то таковым видит и ум. Страсти же все стоят вне истины; почему отбивают от истины и ум, ими завладенный»³⁶³.

Как писал С. М. Зарин, превратный ум – «худое делание разума»³⁶⁴. В послании к Римлянам апостол Павел прямо указывает на то, что человеческое естество при его отпадении от Бога изменяется: И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму – делать непотребства, так что они исполнены всякой неправды, самохвалы, горды…(Рим. 1:28–30). Святитель Феофан Затворник обращает внимание на то, что святой апостол показывает: поскольку люди не старались о богоугождении, не заботились сохранить память о Боге (не заботились иметь Бога в разуме), Он приводит их к неестественному – превратному. «Так как ум их сделался превратным, то все, наконец, пришло в беспорядок и смятение, когда руководитель оказался поврежденным»³⁶⁵, – отмечает святитель Иоанн Златоуст.

При этом возникающие помыслы, «задерживаясь в нас по причине страстей, низводят ум «в бедствие и пагубу» (см. 1Тим. 6:9)»³⁶⁶. В таком уме, по слову преподобного Исихия Иерусалимского, «наши помыслы и помыслы лукавых демонов смешиваются»³⁶⁷. Собственные помыслы ума вступают в беседу с помыслами чуждыми, предлагаемыми уму злыми силами³⁶⁸, дают, по словам преподобного, на их неподобные вопросы такие же и ответы. «Удушаемый» мыслями гордости ум, по словам святых отцов, оказывается неспособным «предстать перед Богом и увенчаться «венцом правды» (2Тим. 4:8)»³⁶⁹.

Кроме того, в человеке развивается мечтательность и прелесть. Явный пример такого долгого пребывания в мечтах можно встретить у преподобного Иоанна Кассиана Римлянина, рассказывающего, как один из пустынников «духом тщеславия так был обольщен, что представлял, будто он в церкви предлагает народу увещательную проповедь». Это продолжалось с ним достаточно долгое время, затем случайно ставший тому свидетелем старец услышал, что «он кончил поучение и, переменив должность, как диакон, делает отпуст оглашенным»³⁷⁰, и поспешил войти к одолеваемому мечтами собрату.

Этот случай наглядно показывает, насколько поглощающим душу и со временем все более опасным становится такое пребывание в страстях, особенно, если человек не противоборствует, а, вступая в беседу, соглашается с возникающими помыслами.

«Когда в сердце слышатся такие славолюбивые помыслы и оно не противоборствует тому, тогда <…> не далеко бывает от повреждения ума; тогда рассудок бывает в опасности расстроиться, или от снов бесовских, принимаемых с верою, или от призраков во время бдений, или от явления бесов в каких-либо светлых видах. <…> И бывало, что принимавшие это с верою уклонялись от истины и впадали в умоповреждение»³⁷¹, – отмечает преподобный Нил Синайский. Так, можно видеть, что принятие таких мыслей и доверие им ведет к дальнейшему, еще большему повреждению ума, за которым со временем следует уже совершенное его помрачение в удалении от Бога, незнании Его. В итоге человек, увлеченный такими мыслями, все более и более предается им и перестает уже жить настоящим, не видит совершающегося вокруг³⁷². Человек начинает жить в иллюзорном мире, где он находится в центре внимания. Этот искаженный взгляд человека начинает проецироваться на его отношения с людьми. Не замечая грань между вымышленным миром и объективной реальностью, он начинает проецировать свою жизнь в настоящем. Как пишет епископ Варнава (Беляев), «это лживое устроение души, основанное на гордости, в то время как человек воображает, что он достиг настоящего духовного познания вещей, а все вокруг него ошибаются»³⁷³.

Живя пустыми мыслями, лишенными подлинного смысла, не замечая происходящего в настоящем, человек предается «пустым» или «суетным»³⁷⁴ надеждам, восхищающим его «суетной славою»³⁷⁵, и «ложным наслаждениям духовным»³⁷⁶. В нем рождается, как говорит преподобный Марк Подвижник, «сласть тщеславия»³⁷⁷, принимаемая человеком за утешение свыше.

Именно в этом услаждении и коренится, по слову святых отцов, опасность страсти гордости, которая «более всех других маскируется пред сердцем человеческим, доставляя ему удовольствие, часто принимаемое за утешение совести, за утешение Божественное»³⁷⁸.

Плененная страстью душа, по слову святителя Игнатия (Брянчанинова), неизбежно оказывается в «бедственной пустоте»³⁷⁹. А все более одолевающие ее помыслы начинают постепенно воздействовать на все состояние человека. Человек впадает в состояние прелести. Прелесть – это извращенное, неправильное внутреннее наше настроение, якобы высокое, духовное, но на самом деле фальшивое, обманчивое, поддельное, показное, – это то внутреннее наше состояние сердца, о котором святой апостол Павел говорит, что можно иметь только образ благочестия и быть лишенным силы его³⁸⁰. «Прелесть есть утрата истины»³⁸¹, – определяет епископ Игнатий Брянчанинов.

Вот как пишет о человеке, находящемся в прелести, митрополит Антоний Сурожский: «Прельщенный человек – это человек, который воображает одно, тогда как на самом деле положение другое. Человек воображает, что он понимает тайны духовной жизни, тогда как он только знает нечто о своей душевной жизни»³⁸². Диавол обманывает человека, заставляя его хвалиться мнимыми заслугами – постник, чудотворец, человек высокой духовной жизни. В таком состоянии человек считает себя достойным видения Божественных ангелов, различных святых, Матери Божией и Господа Иисуса Христа. Преподобный Иоанн Лествичник предостерегает: «Когда бес гордости утвердился в своих служителях, тогда, являясь им во сне или наяву в образе светлого ангела или мученика, преподает им откровение таинств и как бы дар дарований, чтобы сии окаянные, прельстившись, совершенно лишились ума»³⁸³.

С помощью диавола больному посылаются силы для мнимых чудес, которые направлены не на спасение души, а на эффект. Прельщенный при помощи диавола испытывает на молитве особое духовное состояние, совершает неимоверные подвиги. В корне всей этой проблемы лежит гордость – все из-за того, что человек творил дела из тщеславия и тем самым подверг душу страшной болезни. Митрополит Антоний Сурожский говорит, что «прелесть происходит оттого, что мы заглядываемся на себя: молимся ли мы, постимся ли мы, читаем ли мы, беседуем ли мы – мы обращаем на себя внимание и думаем: а каков я, что во мне сейчас происходит, каким я являюсь перед Богом – ответ на это мы не можем себе дать. Мы можем только сказать: вот то, что я сейчас переживаю, Господи, если это от Тебя, Ты это укрепи, если это не от Тебя, то рассей»³⁸⁴.

Подвижник благочестия, мученик епископ Арсений (Жадановский), основываясь на творениях святых отцов, выделяет несколько видов прелести. «Первый вид – это когда человек начинает воображать, что он видит Господа, Божию Матерь, ангелов, духов, и считает себя достойным таких видений. Второй род прелести – это когда человек возомнит о себе, что он высокой духовной жизни, что он необычайный постник, прозорливец, чудотворец, что он способен нести большие подвиги, что он призван учить и руководить людьми. Этот род прелести называется «мнением», потому что в этом случае человек мнит о себе. Всякий род духовной прелести есть, однако же, пагубнейшее состояние нашего духа. Оно основывается на духовной гордости человека. Чтобы избежать прелести, надо иметь покаянное чувство, смирение, соединенное со страхом Божиим»³⁸⁵.

После всего вышесказанного для каждого очевидным становится пагубность греховных страстей и необходимость поскорее встать на борьбу с ними, вооружившись Божественной поддержкой. Для всякого желающего вступить на путь духовной борьбы нужно иметь трезвение и осторожность. Нужно помнить, что гордость подает прелесть незаметно.

Гордость входит в сердце человека, открывая двери для всех остальных грехов. Она, подобно корню большого дерева, дает подпитку и силу всем человеческим греховным страстям...

Гордость сосредотачивает в себе жизненную силу любой страсти. Поэтому справедливо утверждение о том, что, победив гордость, побеждаешь все страсти. Любая страсть является следствием гордости. Преподобный Макарий Великий говорит: «Добродетели одна с другою связаны и одна на другой держатся, подобно священной цепи, в которой одно звено висит на другом. Так и противные им пороки один с другим связаны, например, ненависть с раздражительностью, раздражительность с гордостью, гордость с тщеславием, тщеславие с неверием»³⁸⁶.

Не раз отмечалось, что все страсти имеют определенную диалектическую связь и немыслимы одна без другой. Однако, в отличие от других страстей, тщеславие является следствием не столько укоренения человека в порочной жизни, сколько обольщения его жизнью добродетельной, связанной с относительно успешной борьбой. Святые отцы называют тщеславие верной спутницей гордости. Преподобный Нил Синайский пишет: «За предшествующим тщеславием, конечно, следует гордость, высокоумие и всякая срамная демонская страсть»³⁸⁷.

Причина кроется в том, что гордость имеет свойство «жить» не столько за счет взаимосвязи с другими страстями, сколько за счет приобретенных добродетелей. «Эта страсть силится уязвить кого-либо не иначе, как его же добродетелями, полагая гибельные препятствия в том, в чем ищут средства к жизни»³⁸⁸. В связи с этим очевидно, что борьба подвижника двусторонняя: она направлена на стяжание добродетелей и на их охранение от пагубного влияния духа тщеславия и гордости. В этом и заключается лукавство врага (диавола) – вменить ни во что приобретенное. Более того: чем сильнее подвижник противодействует, тем сильнее страсть восстает и крепнет: «Демон тщеславия... бесстыдно становится на трупах гонящих его и выставляет напоказ монаху величие добродетели его»³⁸⁹. Следствием всего этого является лишение добродетели. Вот почему «Господь часто скрывает от очей наших и те добродетели, которые мы приобрели; человек же, хвалящий нас или, лучше сказать, вводящий в заблуждение, похвалою отверзает нам очи; а как скоро они отверзлись, то и богатство добродетели исчезает»³⁹⁰.

Различны проявления этого недуга, «ибо прочие страсти называются однообразными и простыми; а эта многосложна, многообразна, разновидна – везде, со всех сторон встречается воину и победителю. Ибо она во всем: в одежде, походке, голосе, деле, бдении, посте, молитве, отшельничестве, чтении, знании, молчании, послушании, смирении, долготерпении – старается уязвить воина Христова»³⁹¹. Все может стать для нее основанием: «Тщеславлюсь, когда пощусь, но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым. Побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды, но и в худые одеваясь, тоже тщеславлюсь. Стану говорить, побеждаюсь тщеславием, замолчу, и опять им же победился»³⁹².

Таким образом, видно, что основной целью этой страсти является желание воспринять человеческую славу, а поскольку рождается тщеславие от добродетельной жизни, то за нее и возбуждает желание воспринимать (как кажется) достойную похвалу. Тем самым целью всего подвига становится уже не желание соединиться с Богом, стать храмом Святого Духа, сосудом благодати Божией и наслаждаться Его благостью, а земная, человеческая слава: «Много в роде нашем таких, которые не получили той силы, которая доставляет душе сладость, и исполняет ее день ото дня все большею и большею радостью и веселием, и возжигает в ней Божественную теплоту. Их обольщает дух злой за то, что они дела свои совершают напоказ пред людьми»³⁹³.

Немаловажен и тот факт, что под воздействием данной страсти обретает смысл такое явление, как прелесть (самообольщение): «О таких люди думают, что они обогащены плодами, тогда как они совсем их не имеют»³⁹⁴. Следствием такой мечтательности может стать как гордость («исступление ума», то есть крайнее его помрачение и неспособность уже к восприятию какой-либо критики и исправлению от человека), так и падение в какую-либо низкую страсть.

Впав же в какую либо из страстей, побежденный тщеславием подвижник вынужден бывает заново начинать свой подвиг, очищаясь покаянием и по крупицам собирая похищенное сокровище своего сердца. «Кто через превозношение пал с высоты своих заслуг, тот только по тем же ступеням смирения опять взошел на потерянную высоту»³⁹⁵. Если взять отдельную страсть, то можно увидеть, как гордость проявляется в ней и как тесно с ней связана.

Сребролюбие

Так как гордец хочет быть в центре внимания, он должен соответствовать тому уровню жизни, который позволяет возвыситься над другими. Отсюда происходит любовь к деньгам, и весь смысл жизни полагается на служение золотому тельцу. Сребролюбие расслабляет христианскую душу, учит воровству, обижает людей и удерживает руку от подаяния милостыни. Преподобный Марк Подвижник пишет: «Вещество же тщеславия и телесного наслаждения есть сребролюбие, которое, по Божественному Писанию, есть и корень всем злым (см. Тим. 6, 10)»³⁹⁶. Наживая богатство с целью возвыситься, человек начинает погружаться во мрак всех страстей. Деньги дают ему возможность удовлетворять похоти тела – чревоугодие, объядение, блуд, который, как говорит преподобный Варсонофий Оптинский, идет за гордостью, словно по стопам³⁹⁷.

Блуд

Бес блуда связан с бесом гордыни. Гордому промыслительно попускается особо сильная блудная брань, чтобы меньшим грехом излечить больший, слабейшей болезнью – сильнейшую. Но если человек сам вовремя смирит себя, то ему не понадобится это жестокое врачевание. Хороший пример приводит Паисий Святогорец. Он рассказывает о том, что в какой-то момент на него напало сильное искушение блудной страсти. Он решил во чтобы то ни стало справиться с этим искушением. Стал подниматься в гору, читая молитвы. Но брань не прекращалась, а только усиливалась. В какой-то момент он вдруг вспомнил, что недавно осудил женщину за блудную страсть. И осудил сурово. В тот момент он не подозревал о возможной силе этой страсти, видимо, в глубине себя превознесся над ней. Как только он вспомнил этот эпизод, покаялся в своем осуждении, страсть оставила его³⁹⁸.

Таким образом, иногда блудная страсть выступает как средство, которое должно остановить человека в развитии гордыни. Святые отцы считают, что бесу блуда попущено в нас действовать именно для того, чтобы смирить гордыню, потому что эта страсть настолько омерзительна, что каждый старается ее таить, скрыть, стыдится ее, не выпячивает. Но и тут наше время отличается тем, что блудом в его самых различных проявлениях гордятся и превозносятся.

Чревоугодие

Чревоугодие – одна из самых естественных страстей, так как возникает из физиологических потребностей человека. Всякий здравствующий организм чувствует голод и жажду, но при неумеренности в этой потребности естественное становится противоестественным и даже порочным. Так, преподобный Иоанн Синайский (Лествичник) утверждает, что неумеренность в еде может стать фундаментом для других страстей³⁹⁹, а следовательно, и гордости. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отмечает, что чревоугодие бывает трех видов: «Или порождает пожелание есть прежде установленного часа, или ищет многоястия до объедения, не разбирая качеств пищи, или требует лакомой пищи»⁴⁰⁰. Все это рождает недуг нетерпения, который скрывает под собой эгоизм. А эгоизм – это одна из характеристик гордости.

Очевидно, что плотские страсти не ограничиваются только болезнью чрева, но связаны с расслаблением всего тела, парализацией волевых усилий, ленью, сонливостью, несобранностью и пр. «Отсюда тяжесть в голове, великое отягощение в теле и расслабление в мышцах, а от сего – необходимость оставлять службу Божию, потому что приходят и леность творить на ней метания (поясных поклонов), и нерадение о поклонах обычных, омрачение и холодность мысли…»⁴⁰¹. Вышеперечисленные замечания преподобного Исаака Сирина являются характерными чертами состояния гордого человека; это свидетельствует о связи гордости и чревоугодия.

Уныние

Уныние подпитывается гордостью, поскольку любое недовольство является свидетельством нежелания принять обстоятельство таким, каким оно является. Здесь начинаются всякого рода поиски средств для удовлетворения своего хотения. «И таким образом мало-помалу человек так запутывается во вредных занятиях, как в змеиных извилинах, что потом уже никогда не в состоянии будет развязаться для достижения совершенства… Ибо никто не может быть беспокойным или входить в чужие дела, кроме тех, которые не хотят заниматься делом рук своих»⁴⁰².

Пребывая в таком состоянии, человек не может быть успешен ни в каких делах своих; он находится как бы в замкнутом кругу: унывает оттого, что ничего не делает для исправления своего состояния, а не делает именно оттого, что унывает, сетует на жизнь, на Самого Бога, в том проявляя еще большее неразумие. Положение такого человека день ото дня делается все хуже. Сравнить его можно с попавшим в долговую яму кредитором, долг которого все растет, без возможности его оплаты. Напиваясь вином от безысходности, он еще более усугубляет свое положение. Но даже если рисовать и менее трагическую картину, жизнь унывающего все же не сулит никаких приобретений, поскольку «кто гоняется за праздностью, тот исполнится бедности (Притч 12,11), т.е. или видимой, или духовной, по которой всякий празднолюбец обязательно впутается в разные пороки и всегда будет чужд созерцания Бога, или духовного богатства»⁴⁰³.

Как уже было сказано, одной из черт уныния является неверие Божьему промыслу, и как следствие, отсутствие надежды на Него и будущие воздаяния, так как причина уныния есть неоправдавшаяся самонадеянность.

Печаль

С унынием тесно связана печаль. «Почти во всех случаях эта страсть изобличает привязанность к себе и связана с тщеславием и гордостью, как и гнев, причинивший печаль. Она проявляет реакцию человеческого «я», неудовлетворенного в своем стремлении самоутвердиться... и сведенного к меньшему значению, чем он сам себя оценивает…»⁴⁰⁴.

Гнев

В попытках реабилитировать свое ущемленное достоинство источником в самоутверждении выступает страсть гнева. «Гнев выражает стремление заново возвыситься, придать уверенность своему «я», как по отношению к самому себя, так и по отношению к окружающим»⁴⁰⁵.

Подводя итог, можно заключить, страсти взаимодействуют друг с другом подобно хорошо организованной преступной группе. Многосложные ходы, незамысловатые комбинации, тупиковые ситуации – все это делается для того, чтобы оставить человека в плену страстей. Одни страсти побуждают к бурной кипучей деятельности, другие наоборот отнимают жизненные силы. Подпитку для всех страстей дает гордость, которая связывает все страсти вокруг себя.

В чем проявляет себя гордость? Это можно сравнить с ростом сорной травы: всё начинается с малого, с семени, но какое именно вредное растение из него появится и как оно навредит доброй земле, станет ясно лишь со временем. И хорошо, если удастся вовремя остановить его рост, отличить сорняк от посевов, не дождавшись наиболее вредных проявлений его сущности. Гордыня в человеке многоаспектна и имеет множество проявлений. Условно можно выделить скрытые (латентные) и ярко выраженные признаки гордости в человеке.

Определение проявлений страсти гордости может быть построено на основе тех принципов, которые были отмечены святителем Феофаном Затворником. Он указывает, как гордость проявляется в отношении возносящегося к самому себе, к ближним и к Богу⁴⁰⁶.

Первые проявления гордости начинаются излишней попечительности человека о самом себе. Чрезмерная любовь к себе, исполнение своих прихотей, настаивание на исполнении своей воли свидетельствуют о том, что человека отличает неразумная и всепоглощающая любовь к своей персоне. В нем постоянно преобладает «желание есть и отдыхать больше необходимого»⁴⁰⁷, он делает себе поблажки и льготы. Ему свойственно расположение к удобству и комфорту, стремление к тому, что может его развлечь или развеселить: «Хочу пить, хочу встать, хочу читать газету»⁴⁰⁸. Все эти поступки говорят о своеволии в человеке. Он сам определяет для себя, что ему есть, сколько ему спать и др. Нередко, нуждаясь в чем-то, такой человек теряет умеренность в своих желаниях: утоляя голод или жажду, не может ограничить себя в количестве пищи или питья, «проявляет особые вкусы, капризен в еде»⁴⁰⁹. Он любит говорить о себе: как он спал, что ему снилось и что с ним случилось, каковы его нужды и дела⁴¹⁰; этим же обусловлено его стремление посвятить других в обстоятельства своей духовной жизни⁴¹¹.

С другой стороны, «воздержность, работность, бережливость, терпеливость, постоянство дают ему вид строгого исполнителя обязанностей в отношении к себе»⁴¹², – говорит святитель Феофан о человеке возносящемся, который, по мысли святителя, только делает благочестивый вид, но на самом деле внутри кроется желание заслужить похвалу для подпитки своей гордыни.

Кроме того, поведение гордого человека проявляется в болтливости, любопытстве, суетливости – во всем этом он стремится показать себя, стать заметным. Священник Александр Ельчанинов отмечает, что такой человек доволен собой, часто хохочет, посвистывает, напевает, прищелкивает пальцами. Любит казаться оригинальным, поражать парадоксами, острить⁴¹³. Он с наслаждением говорит о своих успехах, делах, своих внутренних переживаниях, трудностях, даже когда в этом нет необходимости.

Посвящая время самому себе, он ждет подобного же интереса и от других. Например, «собирает свои фотографии из газет, хотя знает, что в газетах публикуются и фотографии преступников, и всем читает письма, в которых кто-то хвалит его. Он досаждает всем, и все его избегают. Он утверждает свою славу на самом ненадежном фундаменте – на людской молве»⁴¹⁴.

Епископ Петр (Екатериновский), выделяя признаки гордости в человеке сообразно со свойством одной из способностей его души, отмечает: в уме – кичливое мудрование, высокая мечтательность о себе, самоуверенность; в воле – своенравие, желание независимости, домогательство поставить все по своему, самонадеянность; в сердце – самоуслаждение, желание жить только для себя, для своего удовольствия⁴¹⁵.

Зависимость от чужого мнения

Гордый человек стремится быть заметным, совершая дела напоказ, тем самым он хочет добиться от других расположения, желает услышать похвалу в свой адрес. Потому такой человек, и это отмечают святые и подвижники благочестия, оказывается чрезвычайно зависим от чужого мнения. Так, священник Александр Ельчанинов о таком человеке говорит, что он от чужого одобрения «то внезапно расцветает, то вянет и «скисает"». О болезненном переживании чужого неодобрения и замечаний и радости от похвалы говорит и схиигумен Савва (Остапенко): «От одного неодобрительного слова настроение его быстро меняется, и он делается вялым, а от похвалы снова расцветает как «майская роза» и начинает порхать как мотылек»⁴¹⁶. Подобное же рассуждение можно найти у преподобного Паисия Святогорца: «У кого широкое сердце, тот все может понести, а тот, у кого узкое сердце, малодушный, из-за одного замечания, одного неприятного события впадает в уныние, не может его понести»⁴¹⁷. Узким же сердце становится от того, что там помещается теперь только собственное «я» гордеца: «В сердце гордого человека это собственное «я» занимает все пространство, и там больше нет места ни для Бога, ни для ближнего»⁴¹⁸.

Подозрительность и мнительность в отношении других

Постепенно в человеке возрастает все большая уверенность в собственных силах, способностях, неготовность услышать несогласное с собственным представлением о себе мнение ближних. Поэтому гордый человек боится быть осмеянным, ведь он не видит в себе недостатков, считает себя эталоном во всех отношениях. «Больше всего в нашем поиске Бога нам мешает боязнь быть осмеянными. Наша гордость, упрямство, стремление к самоутверждению выстоят против резкой критики и прямых нападок, выдержат неприязнь и отвержение. Но перенести насмешку чрезвычайно трудно»⁴¹⁹, – пишет митрополит Антоний Сурожский. От ошибочного представления об окружающих людях в горделивом человеке зарождается подозрительность в отношении ближних, порою приобретающая бредовый характер ожидания зла либо вообще, либо по конкретному поводу. Ожидание зла исходит от окружения. Обо мне говорят, они что-то замышляют, против меня готовится заговор⁴²⁰. Священнослужитель Александр Ельчанинов пишет, что если человек мнителен… то это – несомненно признак гордости⁴²¹. Человеку кажется, что окружающее общество думает о нем неодобрительно, осуждает, говорит за его спиной.

Вмешательство в дела других

Отмеченная святителем Феофаном черта гордого человека – то, что он «гневлив, задорен и не дает себе покоя»⁴²² – сходна с описанием внутреннего мира гордеца, как о нем говорит священник Александр Ельчанинов: «Охотно дает советы и по-дружески вмешивается в чужие дела, невольно обнаруживает исключительный интерес к себе такими фразами (перебивая чужую речь): «нет, что я вам расскажу», или «нет, я знаю лучше случай», или «у меня обыкновение», или «я придерживаюсь правила», «я имею привычку предпочитать»; делает разные приемы, чтобы обратить на себя внимание присутствующих; любит много говорить, и в его разговоре слышится бесконечное «Я«»⁴²³. «Человек посягает на чужую волю (не вынося ни малейшего посягания на свою), распоряжается чужим вниманием, временем, силами, становится нагл и нахален. Свое дело – важно, чужое – пустяки. Он берется за все, во все вмешивается»⁴²⁴. За исключением тех случаев, когда требуют обстоятельства, заповеди, совесть и прочее.

Сравнение себя с другими

На следующем этапе такой человек начинает сравнивать себя с другими людьми. Гордость здесь этапе по-прежнему незаметна. Святитель Феофан Затворник отмечает, что «при таком положении дел в голове человека держится… мысль, что он лучше других, скрашивает свои недостатки и кажется себе самому всегда хорошим»⁴²⁵. При этом горделивого человека отличает его несправедливое (как правило, невысокое) мнение о других. Во время молитвы в церкви гордец любит смотреть на других, наблюдать за ними и осуждать их. Он охотно сравнивает себя с другими, находя в них одни недостатки и не признавая за ними никаких достоинств, приписывая им неблаговидные стремления и намерения и даже желая им зла.

Пренебрежение ближним

Когда человек начинает выделять свою персону из общества, тогда он начинает проявлять равнодушие к ближним. Любовь к себе уничтожает любовь к ближнему, как говорит преподобный Паисий Святогорец⁴²⁶. Он приводит прекрасный пример человеческого равнодушия: «Недавно в больнице я был свидетелем такой ситуации: потребовалось поднять лежачего больного, чтобы перенести в другую палату, медбрат не двинулся с места, хотя это была его работа. «Не могу у меня болит поясница», – сказал он равнодушно! Да, видишь, человек бесчеловечный! А беременная медсестра вместе с другой взяли и перенесли его. О себе они не думали.

А та и вовсе забыла о том, что она в положении, и кинулась на помощь!»⁴²⁷. Схиигумен Савва (Остапенко) так же попытался на жизненном примере показать, как проявляет себя гордец вне зависимости от жизненных обстоятельств или естественных потребностей: «Вот мы идем в магазин или на базар и хотим купить продукты или фрукты. При этом стараемся выбрать самые хорошие для себя, а которые похуже оставляем для других. Или стоит очередь, а мы напролом стараемся идти вперед и получить без очереди, опять делаем как лучше для себя, не считаясь с другими; пусть стоят, лишь бы мы получили себе что нужно…»⁴²⁸.

Требовательность к другим

Искренняя уверенность гордого в своем превосходстве над другими дает стимул командовать ими. Схиигумен Иоанн Валаамский указывает на эту отличительную особенность: «Сами не исполняем ни одной заповеди, а от других требуем исполнения. Господи, «даждь ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего«»⁴²⁹. От гордеца можно услышать: «»Мне так хочется», – говорит один, «А мне по-другому», – говорит другой. Каждый стремится к тому, что нравится ему»⁴³⁰.

Ненависть

На этом этапе гордость начинает проявлять себя открыто в ненависти к ближнему, в гневе, раздражительности, досадливости, злобе, зависти, мстительности, обидчивости, вражде. В своей агрессивности и неуважении к ближнему, человек начинает встречать отпор.Он очень внимательно следит за другими, и дает им не очень хорошую оценку. Это происходит потому, что, обольщаясь своей праведностью, гордец возвышается над другими, и их видит менее праведными или даже великими грешниками. Он ненавидит ближнего, презирает его, не нисходит к немощи. Святитель Василий Великий говорит о том, что гордыня выражается в ненависти и презрении к ближним...⁴³¹ Она не терпит противоречия, потому что оно задевает гордого человека и в нем начинает действовать гнев и раздражительность. В своем послании к монаху Николаю преподобный Марк Подвижник говорит о том, что «гнев и раздражительность бывают напояемы злою водою гордости»⁴³². Оптинские старцы также указывают на эту особенность: так, преподобный Макарий Оптинский, говорит, что такие проявления, как гнев, есть порождение богоненавистной страсти гордости⁴³³.

Ропот

Горделивый постоянно ропщет. Ропот проявляется в том, что человек перекладывает всю ответственность за свои страдания на других, а в конечном итоге – на Бога. При этом себя он считает безвинно страдающим и все время жалуется, ругает тех, кто, по его мнению, виноват в его страданиях – а «виноватых» становится все больше по мере того, как человек все глубже погрязает в ропоте и озлобляется. Преподобный Амвросий Оптинский пишет: «От самолюбия гневливость, от самолюбия осуждение и порицание других, от него негодование, и ропот, и самооправдание, и нехотение ничего потерпеть»⁴³⁴.

Самооправдание и самоуверенность

В отношениях с ближним человек хочет отстоять собственную правоту; или хочет, чтобы о нем думали лучше, чем он есть; или, по крайней мере, думали именно то, что он собой представляет на самом деле.⁴³⁵ Слушаясь… советов, человек сначала обличается совестью, но вместе с тем в нем постепенно развивается самооправдание и попытка найти смягчающие для себя обстоятельства⁴³⁶, для того чтобы представить себя в лучшем свете. Священник Александр Ельчанинов дает совет пастырям, как распознать признак скрывающегося самолюбия в человеке на исповеди. Если человек на исповеди ищет самооправдания, попыток объяснить духовнику «смягчающие обстоятельства, ссылается на третьих лиц, введших в грех, отсутствие глубокого покаяния (без слез), продолжающееся пребывание в грехе, все это говорит о самолюбии»⁴³⁷.

За ощущением же свей правоты в сердце гордого человека закрадывается самоуверенность. Безошибочность его действий является гарантом стабильности. Чувство правоты стоит во главе этого гордого проявления. Допущение ошибки возможно, но самоуверенный никогда не будет виновником, вину он ищет в других объектах – люди, станки, компьютеры и т.д.

Обидчивость и месть

Там, где самооценка личности чрезмерно высока, всегда возникает обида. Такой человек во всем видит несправедливое отношение к своей персоне. Его обидчивость – это желание лучшего отношения к себе, чем то, которое он видит. Разумеется, что человек обижается тогда, когда считает себя заслуживающим лучшего отношения, когда к нему относятся не так хорошо, как он ему видится справедливым и правильным. Преподобный Симеон Новый Богослов пишет: «Кто, будучи бесчестим или досаждаем, сильно болеет от этого сердцем, о том человеке ведомо да будет, что он носит древнего змия (гордость) в недрах своих. Если он станет молча переносить обиды, то сделает змия этого немощным и расслабленным…»⁴³⁸ Святой праведный Иоанн Кронштадский, задавая вопрос: как узнать что ты горд? – сам отвечает, «что это можно узнать, если кто-нибудь из моих знакомых сухо и небрежно обойдется со мною, и я обижусь этим: это значит, что я горд и самолюбив. Если негладкое слово оскорбит меня, значит тоже, что я горд. Если кто против возразит мне, и я тем обижаюсь и раздражаюсь – тоже я горд»⁴³⁹. Задетое самолюбие порождает месть. Самолюбивый человек ищет различные способы для того, чтобы отомстить своему обидчику. Святитель Тихон пишет: «Самолюбивый нанесенных обид не терпит, но мстит или хочет мщения»⁴⁴⁰.

Зависть

Видя успех и преуспеяние окружающих людей, гордый начинает завидовать. Зависть есть, по сути, скрытая ненависть к другому человеку, который кажется успешнее. Из-за этого гордецу трудно терпеть рядом с собой равных и тем более тех, кто лучше его. Святитель Василий Великий говорит, что «зависть есть скорбь о благополучии ближнего»⁴⁴¹.

Споры и ссоры, нежелание уступить

Так как самоуверенность связана с ощущением своей правоты, она рождает чрезвычайное недовольство при встрече с несогласием и выражается в спорах, ссорах⁴⁴². Так преподобный Макарий Оптинский пишет: «Ссоры и споры, верно, за пустое бывают и происходят не от чего другого, как от гордости»⁴⁴³. Преподобный Амвросий Оптинский так же выделяет спорливость как симптом гордого человека: «Гусь, когда бывает что-либо не по нем, поднимает крылья и кричит: «Кага! каго!» Так и горделивый, если имеет в своем кружке какое-либо значение, часто возвышает голос, кричит, спорит, возражает, настаивает на своем мнении. Если же недугующий гордостью в обстановке своей не имеет никакого веса и значения, то от внутреннего гнева шипит на других, как гусыня, сидящая на яйцах, и, кого может кусать, кусает…»⁴⁴⁴.

Гордый человек не хочет каяться в своих поступках, ему трудно подойти и попросить прощения, стыдно встать на колени. Он не видит себя виноватым. Митрополит Антоний Сурожский замечает: «Нам часто мешает принять прощение наша гордость: как я буду принимать прощение, тем самым признав, что я действительно виноват? Порой бывает очень трудно принять прощение именно из-за этой гордыни, именно из-за того, то мы не хотим быть восстановленными в нашем достоинстве по чужой милости; мы хотим это достоинство иметь в себе или заработать на него право»⁴⁴⁵.

В духовной жизни гордый человек хочет показать свое преуспеяние, превосходство. Свои добрые дела он не выставляет на обозрение. Но не просто так, а для того, чтобы получить одобрение и признательность. Такой человек видит себя великим чудотворцем, прозорливцем, экзорцистом. Во время усердной молитвы желает, чтобы видели, как молится.⁴⁴⁶

Другие принимают духовные подвиги как цель своей жизни. Отсюда происходит неправильное понимание аскетики. В одном из писем святитель Феофан говорит о человеке, который возгордился тем, что он сподобился плача на молитве. «И чем вздумали тщеславиться?! Слезами! Слезы – плач о грехах. Когда придет тщеславие из-за слез, вы перенесите взор на грехи, и скажите душе своей: вишь, что нагородила! Есть тут, чем тщеславиться?!...Это чувство самое опасное».⁴⁴⁷

Наконец, на последней стадии проявления гордец разрывает связь с Богом. Священник Александр Ельчанинов пишет, что на этом этапе человек «разрешает себе все: грех его не мучит, он входит в привычку… Состояние души мрачное, беспросветное, одиночество полное, но вместе с тем искреннее убеждение в правоте своего пути и чувство полной безопасности»⁴⁴⁸. Человек, который надмевается над людьми, будет надмеваться и пред Богом. «Тот, кто презирает себе подобных, тот постепенно дойдет и до презрения Самого Бога»⁴⁴⁹. Такой человек полагается исключительно на свой ум и на свои способности.

Не признавая никаких авторитетов, кроме своего собственного, гордец начинает хулить Бога... Святитель Иоанн Златоуст пишет, что от надменности – хуление (нечестиворечие, неправые к Богу чувства, восстание против Бога)⁴⁵⁰. Ибо естественно, что, «когда зло из самолюбия разрастается прогрессивно, то доходит и до восстания против Бога», – говорит блаженный Феофилакт⁴⁵¹.

Последним проявлением гордости является ее способность приводить ум человека в исступление, помрачая его и затмевая рассудительность, когда человек, не замечая своих недостатков, считает себя не требующим Божественной помощи. Евагрий Понтийский пишет, что проявлением гордыни является исступление ума, сумасшествие. Вот как святитель Игнатий описывает человека, находящегося в состоянии умопомрачения: «Не ест, не пьет, не спит, зимою ходит в одной рясе, носит вериги, видит видения, всех учит и обличает с дерзкою наглостию, без всякой правильности, без толку и смысла, с кровяным, вещественным, страстным разгорячением... Святой, да и только!».

В итоге гордец говорит: в это я верю, а в это нет, или начинает придумывать какие-то свои теории и отклонения. Отсюда вывод: гордыня зарождает в человеке ложные понятия о Боге, Церкви, вероучительных догматах. Так как гордец не признает Учение Церкви, святых отцов, он полагается исключительно на свой разум и впадает в различные заблуждения – уходит в секты, создает расколы. Святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет о единственном пути, охраняющем от ересей, обозначая и причины уклонения в ересь – гордость, самоугодие, самонадеянность, своечиние, своеволие, непослушание: «…единственный непогрешительный путь ко спасению – неуклонное следование учению святых Отцов при решительном уклонении от всякого учения постороннего, от самых своих разумений, доколе разум не исцелится от недуга своего и не сделается из плотского и душевного – духовным»⁴⁵².

Подводя итог, следует отметить, что все вышеназванные возможные проявления страсти гордости в человеке не исчерпываются исключительно обозначенными признаками. Важно заметить, что ориентированная направленность в понимании существенных признаков гордости, скрывающихся в человеке, поможет священнику в его пастырской деятельности. Пастырь должен следить за своими духовными чадами и исповедовать их в таком смысле, чтобы выявить проявления гордости и предложить способ борьбы не с конкретными проявлениями, а с самой страстью.

Для того чтобы понять, что представляет собой преодоление страсти гордости, необходимо уяснить, какое именно препятствие нужно преодолеть в первую очередь: им будет духовная слепота страсти. Вести с ней борьбу можно по-разному. В этом, прежде всего, помогает Бог – испытаниями, скорбями и болезнями, а могут помочь и люди – как увещевая, так и обличая. Указания на то, как должно совершать всякому верующему борьбу с обступающими его страстями, находятся, прежде всего, в Священном Писании. Святые отцы, применяя указанные в библейских книгах способы борьбы и очищения от грехов, описывают их, отражая и свой собственный опыт прохождения пути к спасению. Принципы и законы преодоления страсти гордости, выработанные подвижниками благочестия, призваны стать и для современного христианина руководством в совершении подвигов во спасение души.

Прежде всего, важно, что человек, пребывающий в страсти, в том числе и страсти гордости, как отмечают святые отцы, «не видит своего состояния»⁴⁵³, не чувствует опасности, которой он в этом случае подвергается, а потому и не спешит что-либо менять. Более того, не зная и не чувствуя своего бедственного положения, человек обманывается, искренне полагая, что у него все хорошо и нет необходимости заботиться о здоровье души своей. Будучи же бесчувственным и не осознавая зла, причиняемого его душе грехами, грешник бывает горд⁴⁵⁴.

О таком состоянии пишет преподобный Симеон Новый Богослов: «Будучи же горд, он и мысли не допускает, чтобы был болен, и ненавистью отплачивает тому, кто стал бы ему говорить о его болезни или предлагать врачевство, тогда как настоящий христианин, чувствующий раны и болезни души своей, ищет врача и охотно подчиняется его врачеванию… Не чувствуя же болезни, не тяготится ею и не ищет врачевства… пока он таков, неисцелим и, как неисцелимый – погибший»⁴⁵⁵.

Для того чтобы начать исправление, человеку, прежде всего, нужно увидеть в себе «болезни души», каковыми и являются, по слову преподобного Симеона Нового Богослова, «похоти богатства, славы и удовольствия, по причине коих люди бывают гневливы, досадительны, неподвижны на добро, празднолюбивы, лихоимны, хищны, неправедны, тщеславны, горды, завистливы, человеконенавистны, мстительны»⁴⁵⁶. Начало аскетического подвига начинается с осознания бездны падения. К этой цели человека направляет божественная благодать, указывая ему путь спасения⁴⁵⁷. Только осознав, что душа одолевается недобрыми стремлениями, можно осознать и потребность в духовном враче, а значит, направить все силы на борьбу со страстью, пока не увидит она [душа] и не восчувствует [болезни свои, то есть грехи], не может уврачевать ее и Сам всемогущий Врач⁴⁵⁸.

Святитель Николай Сербский, прямо указывая на то, что «страсть слепа», что она есть «слепая сила, влекущая человека в пропасть»⁴⁵⁹, научает, давая ответ «человеку, который не видит себя»⁴⁶⁰, как может он преодолеть это состояние духовной слепоты: «Другим наше лицо видно без зеркала, а нам только в зеркале. Наше зеркало – Христос. Посмотри на Христа, вглядись в Него, словно в зеркало, и задумайся: стал бы Он делать то, что делаешь ты? Конечно, нет. Зеркало дало бы тебе отрицательный ответ, то есть оно показало бы твое душевное уродство»⁴⁶¹.

Итак, важно увидеть грех. Но это только начало к восстановлению духовного зрения, только начало настоящей духовной борьбы. По мысли святителя, «увидеть и признать свою страсть», как тому учат моралисты, недостаточно. Он отмечает: «Пока человек не убоится и не возненавидит свою страсть как телесную болезнь, не сможет исцелиться. Пусть каждый представит свою страсть подобно телесной болезни. Это важно для исцеления. Например, гордость как паралич. Тогда, может быть, человек воскликнет, как некогда пророк Исаия: От подошвы ноги до темени головы нет у него здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны, неочищенные и необвязанные и не смягченные елеем (Ис. 1:6). Или как апостол: Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?»⁴⁶².

Вместе с тем видение своих грехов раскрывается человеку постепенно, по мере преуспеяния в духовных подвигах и углубления покаяния. Каждому вступившему на сложный многоболезненный путь борьбы не стоит тешить себя мнимыми мечтаниями о быстрой победе, это «дело не единого дня или месяца, но многого времени, произволения, подвига, труда и помощи Божией к искоренению сего смертоносного корня гордости»⁴⁶³. Своими силами победить эти страсти невозможно. Кто хочет сам победить гордость, тот непременно падет или в ту страсть, с которой борется, или в побочную, как предупреждает святитель Феофан Затворник⁴⁶⁴.

Только соработничество(synergia) Бога и человека способно преодолеть страстное состояние. Господь не замедлит явить Свою помощь – избавит, и излечит, и помилует. От человека же требуется сделать шаг к Нему: «Посмотри и ты на Него, как в зеркало, чтобы увидеть свои раны, прикоснись к Нему, чтобы исцелил тебя, поклонись Ему – Богу, чтобы открыл тебе Свои вечные тайны»⁴⁶⁵. То есть, со стороны человека необходимо доброе намерение, постоянное призвание помощи Божией, в ответ на которые обязательно последует ниспослание Божественных даров по Его милосердию.

Врачевство заключается и в том, что человек начинает видеть свои духовные немощи. Он научается самопознанию, без которого зараженный горделивым нечувствием к болезням своей души (грехам) ни один человек не сможет обратиться ко спасению. Истинное самопознание ведет человека к смирению. Преподобный Симеон Новый Богослов советует: «Необходимо учить и научить человека самопознанию, чтоб он знал себя и таким образом смиренномудрствовал. Смиренномудрие есть главным образом разумность. Как гордый неразумен и безсмыслен, так, напротив, смиренный разумен и смыслен. Поскольку, таким образом, безумие и слепота гордыни так близки к людям и так сильны в них, то Всеблагий Бог определил, чтоб вместе с радостным находили на нас и прискорбности, чтоб чрез то научились мы смиренствовать, а не гордиться. Итак, всякому человеку необходимо знать себя самого, что он – ничто»⁴⁶⁶.

Гордость как страсть, направленная против Бога, может достигать той степени, при которой для преодоления побеждающего человека превозношения и противления воле Божией уже недостаточными оказываются любые человеческие усилия. Когда, по словам Священного Писания, даже испытания не служат врачевством для гордого, потому что злое растение укоренилось в нем (Сир. 3:27–28).

При этом святой Иоанн Кассиан Римлянин подчеркивает, что «великое зло есть гордость, когда для противостояния ей мало ангелов и других противных ей сил, но для сего воздвигается Сам Бог. Заметить надо, что апостол не сказал о тех, которые опутаны прочими страстями, что они имеют противящимся им Бога, т. е. не сказал: Бог чревоугодникам, блудникам, гневливым или сребролюбцам противится, но одним гордым. Ибо те страсти или обращаются только на каждого из погрешающих ими, или, по-видимому, пускаются на соучастников их, т. е. других людей; а эта собственно направляется против Бога и потому Его особенно и заслуживает иметь противником себе⁴⁶⁷. О том же в целом говорят и другие святые отцы: «Блудных могут исправлять люди, лукавых – ангелы, а гордых исцеляет Сам Бог…»⁴⁶⁸.

Преподобный Амвросий Оптинский, также говоря о Божием врачевании гордящихся, указывает и на причину такого о них попечения: «Гордых Сам Бог исцеляет. Это значит, что внутренние скорби (которыми врачует гордость) посылаются от Бога, а от людей гордый не понесет»⁴⁶⁹.

В то же время святые отцы указывают на особую премудрость, с которой подаются Богом скорби, призванные искоренить в человеке гордость и научить его смирению: «Спасительная Божественная благодать для пробуждения грешника от усыпления, направляя свою силу на разорение той опоры, на которой кто утверждается и почивает своею самостию, вот что делает. Кто связан плотоугодием, того ввергает в болезни и, ослабляя плоть, дает духу свободу и силу прийти в себя и отрезвиться. Кто прельщен своею красотою и силою, того лишает красоты и держит в постоянном изнеможении. Кто упокоевается на своей власти и силе, того подвергает рабству и унижению. Кто много полагается на богатство, у того отнимается оно. Кто высокоумничает, тот посрамляется, как маловедущий. Кто опирается на прочность связей, у того они разрываются. Кто положился на вечность установившегося вокруг него порядка, у того он разоряется смертью лиц или потерею вещей нужных. Держимых в узах беспечности внешним счастием чем иным отрезвить, как не скорбями и несчастиями? И не для сего ли вся жизнь наша преисполнена бедствий, чтобы она споспешествовала намерению Божию держать нас в трезвенности?»⁴⁷⁰.

Подвижники благочестия вместе с тем указывают на то, что является конечной целью посылаемых от Бога скорбей:«В искушениях мы лучше и яснее познаем, что не кто-либо другой, а именно Господь (и Его Пречистая Матерь) печали наши утоляет, болезни врачует, в бедности помогает и обогащает, от смерти избавляет; познаем также, что Он – единственный источник нашей жизни, нашего спасения, нашего счастья, поэтому мы должны радоваться всяким скорбям, всяким искушениям, а не унывать и не отчаиваться»⁴⁷¹.

Итак, через скорби забывший о Боге или, более того, противящийся Богу человек призывается вернуться к своему Творцу и Создателю, осознать свою незначительность, зависимость от Бога, а значит, отказаться от гордости и превозношения, научиться смирению. При этом святые отцы дают совет, с какими мыслями и чувствами должен верующий переживать посылаемые ему исключительно во благо трудности: «Только никогда не забывай, мой друг, что, сколько бы ни встретилось на пути твоем неприятностей и искушений, их надо всегда принимать за знак испытания, а не за знак отвержения. На этом претыкаются многие христиане, оттого и впадают в отчаяние, почитая себя отверженными»⁴⁷².

Так совершает Господь врачевание тех, кто прежде отошел от Него, совершает его в неизменной любви и сострадании к человеку. Покорившись воле Божией через скорбные обстоятельства, человек начинает трезво смотреть на свои недостатки и всеми силами желает исправить себя. Скорби, болезни, трудности оживляют в человек доброе намерение, заставляют сместить внимание со своей персоны на Бога, открывают изменчивую и непостоянную сущность человека, показывают его слабость. Происходит понимание того, что победа зависит лишь от Бога милующего и спасающего.

Научая человека должной борьбе со страстями, важно обратить внимание на ослепляющее действие страсти гордости и важно увещевать человека быть внимательным в отношении ее. О таком увещевании, вскрывающем в человеке имеющуюся у него страсть, обнаруживающем ее рассказывает в своей «Лествице» преподобный Иоанн Лествичник. Он описывает старца, который «духовно увещевал гордящегося брата» и, получив ответ последнего: «Прости меня, отче, я не горд», – завершил беседу указанием, что это только подтверждает поврежденность оправдывающегося брата страстью:«Чем же ты, сын мой, яснее можешь доказать, что ты горд, как не тем, что говоришь: я не горд»⁴⁷³.

Совершающие исповедь священнослужители и в наши дни также указывают на то, что людям весьма непросто признать наличие гордости в себе именно по причине незаметности ее для самого человека. Так, на исповеди духовнику в ответ на вопрос о грехе гордости приходится слышать подобное ответу того древнего монаха уверение: «Чего-чего, а гордости у меня нет»⁴⁷⁴.

Святитель Феофан Затворник в одном из своих писем указывает обратившемуся к нему на его духовную слепоту – неготовность увидеть и признать коренящуюся в душе страсть гордости: «Пишете: «Говорила с духовным своим отцом и сказывала ему о себе разное. Он прямо мне сказал, что я горда и тщеславна. Я ему ответила, что я совсем не горда, но терпеть не могу приниженности и угодничества"»⁴⁷⁵. Описывая обманчивое представление о самой себе женщины, обратившейся к нему за советом, святитель подчеркивает, что ее резкий ответ во всей полноте показывает его внутреннее гордое содержание.

Правильнее, по словам святителя, «вникать в себя хорошенько», чтобы посмотреть, нет ли внутри себя этого или какого-то иного недоброго состояния. При этом святитель напоминает вопрошающей о том, что прежде она просила Господа: «Начинайте вникать в себя строже. Станьте у сердца и замечайте, что оттуда выходит; потом обсуждайте, какого свойства это вышедшее. Если оно окажется гордостным хоть мало-мало, значит, гордость сидит в сердце и пускает оттуда такие пузырьки»⁴⁷⁶.

В каждом из увещательных слов, обращенных к вопрошающей его, святитель Феофан указывает ей на необходимость пристального всматривания в себя и рассуждения о совершаемом, при этом он сознательно обозначает, какой должна быть позиция духовника в деле руководства и научения прохождению пути ко спасению: быть не за и не против человека, то есть не поддерживать его в ложном о себе мнении, не быть строгим судьей, как это может показаться обиженному и жалеющему себя духовному чаду, но именно научать тому, чтобы человек «присмотрелся хорошенько к себе» – увидел свои недостатки и сам проявил строгость и решительность в искоренении их.

Говоря же об обнаруженной страсти гордости, святитель Феофан дополнительно указывает на необходимость вновь обратиться к святоотеческому наследию с целью напомнить себе, пересмотреть, какие бывают проявления гордости. Он советует прочитать труды преподобных Иоанна Лествичника, Иоанна Кассиана, Нила Синайского, заметить получше все признаки проявления гордости и сличить с ними свои поступки. «Если хоть немногие и иногда проявляются, значит, гордость есть, – и надо ее искоренять»⁴⁷⁷.

Схиигумен Иоанн (Алексеев) также упоминает о слепоте человека в отношении обладающей им страсти гордости и, подобно святителю Феофану, указывает на необходимое наблюдение за собой. При этом он обращает внимание и на очевидно проявляющиеся, но не замечаемые гордящимся признаки страсти гордости: «Гордость можно узнать по плодам: гнев, лицемерие, досада, ненависть, зависть, прекословие, своенравие, непокорство и корень хулы. Если она свободна от этих исчадий гордости, тогда я поверю ей, что она не гордая, и преклоняюсь перед ней как перед истинной христианкой. Но у нее нет плодов смирения, а по плодам гордости пусть познает себя и с Божьей помощию положит начало искоренению плодов гордости»⁴⁷⁸.

Важно отметить и то, что в писаниях святых отцов и подвижников благочестия указывается на то, что до́лжно не только увидеть в себе имеющуюся страсть гордости, но и начать трудиться над искоренением ее.

Обращаясь в одном из своих посланий к поставленному для Церкви пастырю – Титу – апостол Павел заповедует ему: Сие говори, увещевай и обличай со всякою властью, чтобы никто не пренебрегал тебя (Тит. 2:11–14).

Опасной страстью, требующей решительной борьбы, является и страсть гордости. Действительно, духовная слепота, в состоянии которой оказывается человек, побежденный гордостью, приводит к тому, что он ошибается в мнении о самом себе, обманывается, думая, что он имеет плоды смирения, принося на самом деле только плоды гордости. При этом, как отмечают святые отцы, ложным было бы думать, что, учась смирению, уже имеешь его: «Смирение себя еще не смирение, а желание и искание его»⁴⁷⁹.

Очевидная опасность гордости принуждает духовника решительно действовать по отношению к духовному чаду. «Что старец укорил N за что-то, это целительное врачевство для N. И пусть воспользуется им»⁴⁸⁰, – отмечает святитель Феофан.

Это особенно важно, поскольку так болезненно не реагируют чада на указание ни на одну другую страсть, как на обнаружение у них гордости и тщеславия. «Обличение в этом грехе принимают за личное оскорбление и обижаются, поэтому приходится умудряться и опытом жизни проводить свою линию, то есть без объяснения причин приводить к смирению. Приходится отстранять от человека то, что питает страсть гордости. Со временем человек понимает, что к чему и отчего»⁴⁸¹.

Мера увещевания и обличения, конечно, избирается духовником, от человека же требуется доверие и готовность следовать предлагаемым наставлениям, и в том числе через это воспитывать в себе смирение. Многие святые отцы говорят о том, что на обижающего или оскорбляющего нас надо смотреть как на врача, исцеляющего нас от тщеславия и гордости⁴⁸².

Таким образом, если увещевание не помогло, обличение для зараженного гордостью человека одновременно служит и отрезвляющим фактором, потому что он сразу начинает вспоминать о Боге, и важным средством, помогающим достичь исцеления. К тому же могут послужить и попущенные Господом скорби.

Чем тяжелее болезнь, тем труднее лечение. То же самое можно сказать и о страстях человеческих: чем более глубокие корни пустили они в сердце человека, тем более сложен принцип врачевания. Какими бывают способы исцеления человека, болеющего гордостью, вы узнаете в настоящей статье. Болезни лечат лекарствами, и крайне редко стремление больного быть здоровым определяет их выбор. Но страсть гордости исцеляется лишь при желании самого человека, потому и способы врачевания ее невозможно применить без его участия. Их несколько, и в первую очередь, это – упование на Бога, затем смирение, послушание, самоукорение, самонаблюдение и внимание к себе, и наконец, память о смерти.

Упование на Бога, соединенное с отказом от собственных пожеланий и представлений о достойном для себя благе, – основной путь преодоления гордости. Такому всецелому преданию себя в руки Божии научает всякого царь и пророк Давид: Предай Господу путь твой и уповай на Него (Пс. 36:5). Призывая всем сердцем положиться на Господа, псалмопевец показывает, какая участь постигает тех, кто на другом основании утвердил свою жизнь: Видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся многоветвистому дереву (слав. Видех нечестиваго превозносящася и высящася яко кедры ливанския); но он прошел, и вот нет его; ищу его и не нахожу (Пс. 36:35–36). Книга Маккавейская также показывает ложность многих оснований для гордости и превозношения: Не убойтесь слов мужа грешного, ибо слава его обратится в навоз и в червей. Сегодня он превозносится, а завтра не найдут его, ибо он обратился в прах свой, и замысел его погиб (1Макк. 2:62,63).

И только уповающие на Господа будут иметь жизнь: Вот, око Господне над боящимися Его и уповающими на милость Его, что Он душу их спасет от смерти и во время голода пропитает их. Душа наша уповает на Господа: Он – помощь наша и защита наша (Пс. 32:18–20). Такое упование на Бога, которому учит человека Священное Писание, вслед за которым следует готовность обратиться только к Нему и служить Ему всей своей жизнью, понимается святыми отцами как одно из основополагающих условий пробуждения от страсти: «В душе темно, пока она не обращается к Богу, а живет в самоугодии; когда же обратится к Богу, то в нее входит свет»⁴⁸³.

Также святитель Феофан отмечает: «Память Божия – жизнь духа. Она и ревность к богоугождению поджигает, и вашу решимость быть Божией делает непоколебимою»⁴⁸⁴. За этим следует закономерное и правильное устроение всей дальнейшей духовной жизни: оживший воздействием благодати Божией дух, «разрывает всякую связь со страстями и, раскаявшись в прошедшем, полагает твердое намерение угождать прочее Единому Богу и для Него Единого жить, ходя в заповедях Его»⁴⁸⁵.

Указывая на важность всецелого предания себя в руки Божии, святитель подробно рассматривает состояние духовного чада: «Вот в Вас дух исторгся из державших его уз. Сознанием и произволением Вы стоите на стороне Божией. Богу хотите принадлежать и Ему Единому угождать. Это – точка опоры для Вашей деятельности в духе. Но тогда как дух Ваш восстановлен в своих правах, душа и тело остаются еще под действием страстей и терпят от них насилие. Вам остается теперь вооружиться против страстей и побить их – изгнать из души и тела. Борьба со страстями неизбежна. Они не уступят сами собою своих владений, хотя незаконных»⁴⁸⁶.

Снова важно отметить необходимость и значимость совершения борьбы с грехом: благодать оживила дух, она и дальше не оставит человека в прохождении им пути ко спасению, но необходим и ответ на нее самого человека.

Говоря особо о борьбе со страстью гордости, святитель Феофан обращает внимание на то, что все страсти «исходят из самоугодия, самости, самолюбия и на них держатся. Коль же скоро, отвергшись себя, человек воодушевляется решимостью Единому Богу угождать, то в этом самом акте духовном страсти все теряют свою опору, становятся вне сознания и произволения, которыми прежде владели. Потеряв же опору, они уже лишаются прежней определяющей силы…»⁴⁸⁷.

Но речь может идти не только о самоугождении, препятствующем борьбе со страстями и не дающем положиться во всем на Бога, но и о надеянии на собственные силы в совершении этой борьбы. Это, как отмечает святитель Феофан, опасное заблуждение, поскольку, хотя сам человек и призывается к решительности в преодолении страстей, хотя именно от его внутреннего решения зависит, совершится ли в нем перелом воли и перейдет ли он от самоугодия к преданию себя Богу, он не должен самодовольно полагать, будто вся сила победы от нас.

Святитель Феофан, предостерегая от опасной гордости по причине ложного упования не на Бога, а на свои силы, наставляет так: «Вся могу о укрепляющем мя Христе, – исповедует апостол (Флп. 4, 13)… Без Него мы ничего не можем. Кто хочет победить сам, тот несомненно падет или в ту страсть, с коею борется, или в побочную»⁴⁸⁸.

Священное Писание и святые отцы ставили смирение во главу всех добродетелей. Самая великая добродетель, спасающая нас от греха гордыни, – это смирение!⁴⁸⁹ Священное Писание представляет смирение как одну из основополагающих добродетелей в деле спасения человека. Господь Иисус Христос в своем Божественном Евангелии учит: Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим (Мф. 11:29). Апостол говорит: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Итак, смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время (1Пет.5:5–6).

Смирение – это высшая ступень самопознания, которая вводит человека в состояние самоуничижения перед Богом и людьми. Смиренный человек чувствует себя полностью зависимым от Бога, ощущает в себе слабость падшей поврежденной природы, видит свои грехи, недостатки, считает себя достойным огненной геенны. Такой человек понимает, что без помощи Божией он не способен к чему-то доброму, и все свои дела и поступки приписывает исключительно Богу, непрестанно благодаря Его за проявленную к нему милость. Каждый день такой человек предстоит на суде перед лицом Божиим, видит себя в аду и ожидает милосердия Божия. Ближнего считает праведным, не ждет от других похвалы, чести и уважения.

Известный французский богослов и писатель Ж-К. Ларше говорит о смирении, что оно не только врачует гордость в человеке, но и помогает быть стойким в мире страданий. «Смирение представляет собой необходимую форму поведения, с помощью которой можно как подобает и с пользой противостоять страданию. Мы видели, что одним из искушений, которых должен опасаться тот, кто страдает, является отвержение Бога или даже бунт против Него. Здесь речь идет о гордом расположении, от которого может предохранить того, кому оно угрожает, только одно смирение»⁴⁹⁰.

По словам преподобного Аввы Дорофея существует два вида смирения: «Начальное смирение состоит в том, чтобы ближнего своего считать разумнее и лучше себя ... Второй вид смирения состоит в том, чтобы свои достижения и преимущества приписывать Богу, а не себе – это есть совершенное смирение святых. Оно естественно рождается в душе от исполнения заповедей Божиих»⁴⁹¹.

Итак, смирение познается в подлинном самоуничижении, тот, кто себя считает грешником, видит себя ничего незначащим; не поддается обидам, не ищет оправдания, все переносит терпеливо, просит прощения первым и, в завершение, приписывает Богу все добрые дела. Митрополит Антоний Сурожский дает следующее определение смирению: «Смирение – это именно состояние человеческой души, человеческой жизни, которая безмолвно, безропотно готова принять все, что будет дано, и из всего принести плод»⁴⁹².

Как гордость открывает вход для всех страстей, так от смирения рождаются другие добродетели. Преподобный Феодор Студит пишет: «Смиренномудрие – всеобъемлющая добродетель: ею отгоняется гордость, попирается славолюбие, поражается своенравие, вводится кротость, мир, любовь...»⁴⁹³.

Для достижения смирения человеку полезно размышлять о своем недостоинстве, о Величии и Всемогуществе Божием, почаще приводить на память собственные слабости, грехи и недостатки. «Содержи, – говорит святой Исаак Сирин, – в памяти бедность своего естества и скорость, с какой последуют в тебе изменения. Как сказал некто из святых старцев, когда приходит к тебе помысл гордости, говоря тебе: «Вспомни свои добродетели», – ты скажи: «Посмотри, старик, на свой блуд». Разумел же тот блуд, каким во время попущения бываешь искушаем в помыслах, что с каждым устрояет благодать или вводя нас в брань, или являя нам помощь, когда что для нас полезно»⁴⁹⁴.

Святой Иоанн Лествичник говорит, что путем к смирению и основанием, по определению приснопамятных отцов, служат труды телесные; послушание и правота сердца, потому что они естественно противоположны самомнению⁴⁹⁵.

Святой Иоанн Дамаскин для приобретения смирения советует «не обращать внимания на грехи других, не подмечать слабостей, недостатков в других, никого не подозревать ни в чем худом, напротив, все обращать в добрую сторону, слабости извинять, помня о своих слабостях, никого не презирать, почитать себя грешным более других; также совершение всякого доброго дела приписывать помощи Божией, а не своей ревности, трудам; во всех поступках соблюдать простоту, безыскусственность и постоянно молиться Богу, чтобы Он просветил нас, омраченных, чтобы нам видеть свои слабости и грехи, и даровал нам чувство смирения».⁴⁹⁶

Святитель Феофан отмечает, что важным средством к приобретению смирения является послушание. Однако отмечает, «одним размышлением не усмиришь себя. Лучший или единственный верный путь к смирению есть послушание и отречение от своей воли»⁴⁹⁷.

Послушание является важной христианской добродетелью, помогающей преодолеть страсть гордости. Основание послушания заключается в согласовании своей воли с волей Божией, что, по мысли святых отцов, является проявлением христианского совершенства и выше дара чудотворения и созерцания⁴⁹⁸. Главный пример послушания явил Господь Иисус Христос, который по своей жертвенной любви смирил Себя, быв послушным даже до смерти и смерти крестной» (Флп. 2:8).

В Библии примеров праведного послушания Богу много. Ветхозаветная история через уста пророка Самуила говорит, что послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов (1Цар. 15:22). Праведный Ной исполнил послушание, данное Богом, и, построив корабль, спас себя и свое потомство. И сделал Ной все: как повелел ему Бог, так он и сделал (Быт. 6:22). Авраам через послушание Богу вышел из земли своего родства и вселился в землю, которую указал Бог. Послушанием Богу Авраам решил принести своего первенца-сына в жертву и за это Бог благословил его и умножил семя его, как звезды небесные и как песок на берегу моря (см. Быт. 22:17). Послушание Богу оказывали Моисей, Давид, Иов, Отроки Вавилонские и многие другие пророки и апостолы. Идея послушания пронизывает всю Библейскую историю.

Но есть и примеры непослушания Богу. Нарушение послушания привело человека к грехопадению. Вместо послушания Богу как главного нравственного делания стало преслушание, непослушание Богу; а вместе с тем послушание своей грешной природе, своеволие, а также послушание диаволу стали главными направлениями нравственных усилий падшего человека. Посредством заповеди Господь учил человека сообразовывать, соединять свою волю с Его волей. Выбрав непослушание, они вместе с тем выбрали несвободу, рабство страстям и пристрастиям, зависимость как принцип существования. Поэтому по мысли отцов для того, чтобы вернуть себе рай и прежнее состояние, нужно отдать себя в послушание.

Послушание отсекает своеволие. Под своеволием понимается свободная воля человека, удобопреклонная ко греху и открывающая дорогу ко многим греховным страстям. Отказ от своеволия опять же связан с подражанием Христу, ибо Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца (Ин. 6, 38). «Когда же Он соделал все, что определил Себе, тогда настал его час – не по неизбежности, но по его воле; не по стечению обстоятельств, а по его всемогуществу»⁴⁹⁹.

Послушание носит многосторонний характер. Послушание может быть в семье, в монастыре. Архимандрит Софроний (Сахаров) указывал, что аскетическая практика послушания включает в себя послушание человека как Богу, так и людям. При этом послушание людям он рассматривал в качестве условия послушания Богу⁵⁰⁰. «Кто любит брата, – пояснял отец Софроний, – тот естественно желает исполнить его волю, смириться пред ним; и если мы не смиряемся пред братом и не творим послушания ему в делах всегда более или менее малых, то как смиримся пред Богом и послушаемся в исполнении Его великой вечной воли? Как исполним мы заповедь: любить ближнего как самого себя, или любить врагов?».⁵⁰¹

С послушанием человека Богу архимандрит Софроний тесно связывал монашескую практику послушания старцу. Непосредственное послушание Богу предполагает опытное познание воли Божией. Поэтому монах, не имеющий такого опыта, обращается вначале за помощью к духовно опытному старцу, отсекая перед ним свою волю и рассуждение с целью постижения воли Божией⁵⁰². Послушание подвижника всегда носит христоцентрическую природу, воля его, по примеру Христа, вверяется воле Божией через духовного наставника. Происходит это не по принуждению, а свободно и добровольно. Поэтому подлинное послушание основывается на доверии и любви.

Духовное руководство духовным наставником может принимать самые различные формы и меры интенсивности. Так, духовное руководство может ограничиться лишь молчаливым примером⁵⁰³, а в других случаях духовный наставник контролирует всякое действие и помыслы в рамках таинства исповеди⁵⁰⁴. Послушание своему духовному наставнику с полным отсечением воли, молитва за своего духовного руководителя и видение в нем Самого Бога поспособствуют ущемлению гордыни.

Преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Таковым гордым весьма полезно повиновение, жестокое и презренное жительство и чтение о сверхъестественных подвигах святых отцов. Может быть, хотя через это сии недугующие получат малую надежду ко спасению. Повиновение поражает гордыню и зарождает в душе смиренномудрие»⁵⁰⁵.

При этом в послушании не уничтожается человеческая воля, а исправляется. Поэтому цель послушания – научить человека оторваться от собственного отношения к вещам и вслушиваться в то, что говорит ему другой человек.

В действительности, как говорят нам святые Отцы, «рассматриваемые взаимоотношения не двусторонни, а трехсторонни, ибо третьим в них выступает Бог. Старец – не безошибочный авторитет и не конечная судебная инстанция, но наш сослужитель живому Богу. Не диктатор, но проводник и попутчик. Истинный же «духовный руководитель» в полном смысле этого слова – Дух Святой».⁵⁰⁶

Главная задача духовного наставника – не уничтожить свободу человека, но помочь ему увидеть истину о себе, не подавить личность, а дать ей раскрыться, и возрасти; требование со стороны учителя безраздельного и, на первый взгляд, «слепого» послушания происходит не из-за самоутверждения последнего, а из-за желания помочь ученику освободится от иллюзорного представления о себе, от самости и достичь подлинной свободы⁵⁰⁷.

Важным деланием в деле борьбы с гордыней является внутреннее обвинение себя в своей греховности. На языке аскетических авторов такой способ борьбы называется самоукорением. По определению святителя Игнатия Брянчанинова,» самоукорение есть христианское делание, есть умное делание, противопоставленное и противодействующее болезненному свойству своему падшего естества, по которому все люди стараются выказать себя праведниками»⁵⁰⁸.

Святые отцы советовали применять эту духовную методику в тех случаях, когда кто-либо начинает нас хвалить или прилог представит уму возвышение нашего достоинства, честь и славу. В таком случае, по мысли отцов, нужно вспомнить тяжесть согрешений наших в своем уме или один какой-нибудь наихудший грех. «И утвердившись в этой мысли, спросить себя: «Разве достойны делающие таковое похвал этих?» И сразу найдем себя недостойными тех похвал человеческих»⁵⁰⁹.

Оптинские старцы так же учат, что если у человека возникает помысел возвеличить себя, нужно приводить на память какой-нибудь грех, чтобы злом искоренить зло, как пишет преподобный Иосиф Оптинский: «А когда тщеславие взойдет, тогда не худо и вспомнить какой-нибудь грешок, укоряя себя. Если будешь отвечать тщеславию вспоминанием своих грехов и лености, то увидишь, что нечем хвалиться»⁵¹⁰. И преподобный Амвросий Оптинский: «Надо вниз смотреть. Ты вспомни: «Земля еси, и в землю пойдеши»... Когда нападет гордость, скажи себе: чудачка ходит»⁵¹¹.

Самоукорение требует от подвижника важного принципа самоуничижения. При самоуничижении человек видит причины своих падений, искушений и бед в себе самом, а не в демонах, других людях или внешних обстоятельствах. Преподобный Нил Сорский пишет: «Начало же тому – ставить себя ниже всех, то есть считать себя грешнейшим и худшим всех людей и сквернейшим всех тварей, как в противоестественном состоянии находящегося, и самих бесов негоднейшим, как ими насилуемого и побеждаемого»⁵¹².

Преподобный Авва Дорофей в своих Душеполезных поучениях говорит, что «если человек совершит и тьмы добродетелей, но не будет пути (самоукорения – Прим. автора), то он никогда не перестанет оскорбляться и оскорблять других, теряя чрез то все труды свои. Напротив, какую радость, какое спокойствие имеет тот, кто укоряет самого себя! Куда бы ни пошёл укоряющий себя… какой бы ни приключился ему вред или бесчестие или иная какая-либо скорбь, он уже предварительно считает себя достойным всякой скорби и никогда не смущается. Есть ли что беспечальнее такого состояния»?⁵¹³

Важно понимать, что самоукорение – это еще не смирение. Так как самоукорение – это аскетическое упражнение, заключающееся в постоянном понуждении себя, а смирение – это состояние духа. Самоукорение есть близкий путь к смирению⁵¹⁴. Это путь насилия над падшим естеством, это важное духовное средство для исправления нашей падшей природы.

Когда человек начинает добровольно себя уничижать, он приходит к осознанию своей ничтожности, несостоятельности и постоянно обращается за помощью к Богу. Так как естество гордого человека не привыкло к самоукорению, то оно постоянно пытается оправдать себя, взывает к справедливости. Поэтому, на первый взгляд легкое самоукорение является аскетической борьбой до крови. Схиигумен Савва Остапенко советует: «Не допускать помысла: «Я лучше других». Наоборот, надо до кровавого пота нудить себя к мысли: «Я хуже всех» – и стараться находить в себе то, что подтверждало бы эти мысли⁵¹⁵.

Когда же человек начнет себя укорять, отрицать все свои добродетели и заслуги, тога в нем начинает возрастать смирение. Как пишет святитель Феофан Затворник: «Смирение паче всего блюдите, и молитесь о нем, да подано будет, и сами себя почаще теребите, наклоняя на самоуничижение. Как только проснетесь, поскорее позаботьтесь восчувствовать себя негожею, а там и весь день такою же быть старайтесь. На молитву становясь и к Господу приступая, паче уничижайтесь. Кто и к Кому дерзает обращаться и беседовать человеческою речью?! …Были люди, которые одним смирением без подвигов спаслись; а без смирения никто не спасался и не спасется»⁵¹⁶.

Для победы над гордостью от нас требуется внутренний подвиг самоукорения. При всех поводах к гордости важно вслух или мысленно, в зависимости от обстоятельств, осуждать себя, не замечать в себе никаких дарований и считать себя недостойным Божественного посещения. По мысли святых отцов, самоукорение – это умное делание, а всякое умное делание требует подвига. Если с усердием начать подвизаться в делании внутреннего осуждения самого себя, тогда цель умного делания реализует себя в полноте своего назначения, а именно сердце соединяется с умом и производит в нас смирение, которое становится неотъемлемой частью нашей жизни.

Следующим важным деланием в преодолении гордыни является сосредоточенное внимание к себе. Внимание требует от человека постоянного бодрствования над собой, над своими движениями мыслей и чувств. «Внимание есть непрестанное от всякого помысла безмолвие сердца…»⁵¹⁷, – говорит преподобный Исихий Иерусалимский.

Святитель Феофан Затворник учит тому, что нужно наблюдать за движениями своего сердца. При этом он советует выносить оценочные суждения, размышлять и рассматривать движения сердца, а исключительно силой ума выносить заключение. Т. е. не просто отстраненно наблюдать за помыслами, а обращать внимание на помыслы которые более всего тревожат, и против них направить все силы борьбы»⁵¹⁸.

Христианин должен ежедневно исследовать свой внутренний мир и, найдя следы гордости, в простоте сердечной приносить покаяние Господу. Прекрасное наставление дает преподобный Антоний Великий: «Пусть каждый из нас замечает и записывает свои поступки и душевные движения… если будем записывать свои помыслы, с намерением сообщать их друг другу, то легче соблюдем себя от нечистых помыслов, стыдясь известности… Если так будем образовать себя, то придем в состояние порабощать тело свое, угождать Господу и попирать козни врага»⁵¹⁹.

Память смертная является одним из самых действенных аскетических средств в борьбе со страстью гордости. Приобретение смертной памяти помогает в размягчении сердца, приводящем его ко смирению. Помни последняя твоя и вовеки не согрешишь (Сир. 7, 39) – поучает Священное Писание. Память о смерти является важной составляющей в аскетическом подвиге христианина. «Как хлеб нужнее всякой другой пищи, так и помышление о смерти нужнее всяких других деланий», – говорят святые отцы⁵²⁰. Память смертная ограждает человека от греха, отрывает его потупленный взор от земли к небу, заставляет задуматься о вечности. О важности этого подвига говорят многие святые отцы, в одной из вечерних молитв существует следующее прошение: Даждь ми, Господи… память смертную. (Из вечерней молитвы свт. Иоанна Златоустого)⁵²¹.

По мысли преподобного Исаака Сирина память смертная помогает человеку в его духовном возрастании, является началом доброго делания, научает презирать мир, возводит к глубокому созерцанию⁵²².

Для того чтобы побудить действовать в нас памяти смертной, святитель Игнатий Брянчанинов перечисляет для этого такие средства: «Полезно возбуждать в себе воспоминание о смерти посещением кладбища, посещением болящих, присутствием при кончине и погребении ближних, частым рассматриванием и обновлением в памяти различных современных смертей, слышанных и виденных нами»⁵²³.

Святитель Тихон Задонский так и пишет: «Низлагает гордость нашу конец жизни нашей, ибо прах земной все мы, и в землю пойдем (Быт.3:19). Мысленно осмотри гробы и отличи там царя от воина, славного от бесчестного, богатого от нищего, крепкого от немощного, благородного от худородного, мудрого от неразумного»⁵²⁴.

Видимый пример мы можем наблюдать в традициях Афонских подвижников, которые строят братские костницы, заставляющие задуматься о скоротечности жизни, неотвратимости смерти. Об этом говорят и слова, начертанные на видном месте в усыпальнице: «Мы были такими, как вы. Вы будете такими, как мы». В русской традиции встречаются упоминания о том, что святые подвижники держали у себя в келии гроб как непрестанное упоминание о смерти. Все это говорит о том, что размышление о смерти и спасительно, и полезно.

Но, как и во всяком духовном делании должна быть рассудительность. Для человека, находящегося в печали, унынии, отчаянии, нужно выбрать другой способ борьбы с гордыней. Преподобная игуменья Арсения предупреждает: «Хорошо иметь память о смерти, но с разумом – когда она служит к отречению, к умилению, к сокрушению духа, к смирению. Если же она производит уныние, то и самая память смерти будет вести не ко спасению, а к погибели»⁵²⁵.

Таким образом, заключая разговор о врачевании страсти гордости, сделаем некоторые краткие выводы.

Итак, в борьбе со страстью, прежде всего, необходимо уповать на помощь Божию. Как писал святитель Феофан Затворник, «предавший же себя Богу, словно из ничего стяжавает победу. Этим опять-таки не отвергается свое противодействие, а показывается только, что, при всем противодействии, успех его или победа никогда не может быть нашею, а если есть она, то всегда от Бога. Потому-то всевозможно противоборствуй и борись, но не оставляй возлагать всю печаль свою на Бога живаго, Который говорит: «С тобою есмь в день зол – не бойся"»⁵²⁶.

Смирение является единственной добродетелью, которая помогает человеку пребывать в так называемом непадательном состоянии. В этом особенно убеждает история первозданного человека, обладавшего всеми дарам Божиими (см. Быт. 16:31), но не имевшего опытного познания своей несамобытности, своей ничтожности без Бога, то есть не имевшего опытного смирения и потому столь легко возомнившего о себе. Опытное смирение проистекает у человека при условии понуждения себя к исполнению заповедей Евангелия и, как уже говорилось выше, покаяния. Опытное смирение исключает возможность нового горделивого мечтания стать «как Бог» и нового падения.

Послушание научает человека смирению, жизни по воле Божией, отсечению своих греховных наклонностей, навыков, страстей. Гордыня не терпит послушания, гордый человек не хочет никого слушать и не может слышать. Поэтому добровольное подчинение игу послушания помогает ослабить воздействие гордости.

Гордыня побеждается и собственным самоуничижением, самоукорением, исканием не похвал, а оскорблений, бегством от любого повода хвастовства. Преподобный Ефрем Сирин пишет: «Если хочешь препобедить…, не люби ни похвал, ни почестей, ни хороших одежд, ни предпочтения. Напротив, люби, чтобы порицали и бесчестили, возводя на тебя ложь; укоряй сам себя, что ты грешнее всякого грешника»⁵²⁷.

Самонаблюдение также помогает человеку трезво выносить оценочное суждение о себе самом и предостерегает от гордыни. Самонаблюдение является аскетической практикой, которая помогает человеку утвердиться в правильной мысли о себе.

Наконец, память о смерти помогает человеку задуматься о быстротечности жизни и правильно расставить приоритеты.