Митрополит Сурожский Антоний
Митрополит Сурожский Антоний

Анто­ний, мит­ро­по­лит Сурож­ский (в миру Андрей Бори­со­вич Блум) родил­ся 19 июня 1914 года в Лозанне, в семье сотруд­ни­ка рос­сий­ской дипло­ма­ти­че­ской служ­бы. После рево­лю­ции в Рос­сии семья ока­за­лась в эми­гра­ции и после несколь­ких лет ски­та­ний по Евро­пе, в 1923 г. осе­ла во Фран­ции. Маль­чик рос вне Церк­ви, но одна­жды под­рост­ком услы­шал бесе­ду о хри­сти­ан­стве вид­но­го бого­сло­ва, кото­рый, одна­ко, не умел гово­рить с маль­чи­ка­ми, выше все­го ценив­ши­ми муже­ство и воен­ный строй. Вот как вспо­ми­на­ет этот опыт сам Вла­ды­ка:

Он гово­рил о Хри­сте, о Еван­ге­лии, о хри­сти­ан­стве /…/, дово­дя до наше­го созна­ния все слад­кое, что мож­но най­ти в Еван­ге­лии, от чего как раз мы шарах­ну­лись бы, и я шарах­нул­ся: кро­тость, сми­ре­ние, тихость — все раб­ские свой­ства, в кото­рых нас упре­ка­ют, начи­ная с Ниц­ше и даль­ше. Он меня при­вел в такое состо­я­ние, что я решил /…/ ехать домой, обна­ру­жить, есть ли у нас дома где-нибудь Еван­ге­лие, про­ве­рить и покон­чить с этим; мне даже на ум не при­хо­ди­ло, что я не покон­чу с этим, пото­му что было совер­шен­но оче­вид­но, что он зна­ет свое дело. /…/ Еван­ге­лие у мамы ока­за­лось, я запер­ся в сво­ем углу, обна­ру­жил, что Еван­ге­лий четы­ре, а раз так, то одно из них, конеч­но, долж­но быть коро­че дру­гих. И так как я ниче­го хоро­ше­го не ожи­дал ни от одно­го из четы­рех, я решил про­честь самое корот­кое. И тут я попал­ся; я мно­го раз после это­го обна­ру­жи­вал, до чего Бог хитер быва­ет, когда Он рас­по­ла­га­ет Свои сети, что­бы пой­мать рыбу; пото­му что про­чти я дру­гое Еван­ге­лие, у меня были бы труд­но­сти; за каж­дым Еван­ге­ли­ем есть какая-то куль­тур­ная база. Марк же писал имен­но для таких моло­дых дика­рей, как я — для рим­ско­го молод­ня­ка. Это­го я не знал — но Бог знал, и Марк знал, может быть, когда напи­сал коро­че дру­гих. И вот я сел читать; и тут вы, может быть, пове­ри­те мне на сло­во, пото­му что это­го не докажешь./…/Я сидел, читал, и меж­ду нача­лом пер­вой и нача­лом тре­тьей гла­вы Еван­ге­лия от Мар­ка, кото­рое я читал мед­лен­но, пото­му что язык был непри­выч­ный, я вдруг почув­ство­вал, что по ту сто­ро­ну сто­ла, тут, сто­ит Хри­стос. И это чув­ство было настоль­ко рази­тель­ное, что мне при­шлось оста­но­вить­ся, пере­стать читать и посмот­реть. Я смот­рел дол­го; ниче­го не видел, не слы­шал, чув­ства­ми ниче­го не ощу­щал. Но даже когда я смот­рел пря­мо перед собой на то место, где нико­го не было, у меня было яркое созна­ние, что тут несо­мнен­но сто­ит Хри­стос. Пом­ню, я тогда отки­нул­ся и поду­мал: если Хри­стос живой сто­ит тут — зна­чит, это вос­крес­ший Хри­стос; зна­чит  я досто­вер­но знаю лич­но, в пре­де­лах мое­го лич­но­го, соб­ствен­но­го опы­та, что Хри­стос вос­крес и, зна­чит, все, что о Нём гово­рит­ся, — правда.

Эта встре­ча опре­де­ли­ла всю после­ду­ю­щую жизнь, не внеш­ние ее собы­тия, а содержание:

Как толь­ко я 14-лет­ним маль­чи­ком про­чел Еван­ге­лие, я почув­ство­вал, что ника­кой иной зада­чи не может быть в жиз­ни, кро­ме как поде­лить­ся с дру­ги­ми той пре­об­ра­жа­ю­щей жизнь радо­стью, кото­рая откры­лась мне в позна­нии Бога и Хри­ста. И тогда, еще под­рост­ком, вовре­мя и не вовре­мя, на школь­ной ска­мье, в мет­ро, в дет­ских лаге­рях я стал гово­рить о Хри­сте, каким Он мне открыл­ся: как жизнь, как радость, как смысл, как нечто настоль­ко новое, что оно обнов­ля­ло все. Если не было бы недо­пу­сти­мым при­ме­нять к себе сло­ва Свя­щен­но­го Писа­ния, я мог бы ска­зать вме­сте с апо­сто­лом Пав­лом: «Горе мне, если не бла­го­вест­вую» (1Кор. 9:16). Горе, пото­му что не делить­ся этим чудом было бы пре­ступ­ле­ни­ем перед Богом, это чудо совер­шив­шим, и перед людь­ми, кото­рые по всей зем­ле сей­час жаж­дут живо­го сло­ва о Боге, о чело­ве­ке, о жизни…

После сред­ней шко­лы окон­чил био­ло­ги­че­ский и меди­цин­ский факуль­те­ты Сор­бон­ны. В 1931 году был посвя­щен в сти­харь для слу­же­ния в хра­ме Трех­свя­ти­тель­ско­го подво­рья, един­ствен­но­го тогда хра­ма Мос­ков­ско­го Пат­ри­ар­ха­та в Пари­же, и с этих ран­них лет неиз­мен­но хра­нил кано­ни­че­скую вер­ность Рус­ской Пат­ри­ар­шей Церк­ви. 10 сен­тяб­ря 1939 г ., перед ухо­дом на фронт хирур­гом фран­цуз­ской армии тай­но при­нес мона­ше­ские обе­ты; в ман­тию с име­нем Анто­ний (в честь преп. Анто­ния Кие­во-Печер­ско­го) был постри­жен 16 апре­ля 1943 г. Во вре­мя немец­кой окку­па­ции врач в анти­фа­шист­ском под­по­лье. После вой­ны про­дол­жал меди­цин­скую прак­ти­ку до 1948 года, когда мит­ро­по­лит Сера­фим (Лукья­нов) при­звал его к свя­щен­ству, руко­по­ло­жил (27 октяб­ря во иеро­ди­а­ко­на, 14 нояб­ря во иеро­мо­на­ха) и напра­вил на пас­тыр­ское слу­же­ние в Англию. 30 нояб­ря 1957 г. был хиро­то­ни­сан во епи­ско­па Сер­ги­ев­ско­го, вика­рия Экзар­ха Пат­ри­ар­ха Мос­ков­ско­го в Запад­ной Евро­пе. В октяб­ре 1962 г. назна­чен на вновь обра­зо­ван­ную на Бри­тан­ских ост­ро­вах, Сурож­скую епар­хию, с воз­ве­де­ни­ем в сан архи­епи­ско­па. С янва­ря 1963 г, назна­чен испол­ня­ю­щим обя­зан­но­сти Экзар­ха Пат­ри­ар­ха Мос­ков­ско­го в Запад­ной Евро­пе. 27 янва­ря 1966 г. воз­ве­ден в сан мит­ро­по­ли­та и утвер­жден в долж­но­сти Экзар­ха в Запад­ной Евро­пе; это слу­же­ние нес до вес­ны 1974 года, когда было удо­вле­тво­ре­но его про­ше­ние об осво­бож­де­нии от адми­ни­стра­тив­ных обя­зан­но­стей Экзар­ха для более пол­но­го посвя­ще­ния себя устро­е­нию епар­хи­аль­ной жиз­ни и пас­тыр­ско­му окорм­ле­нию непре­стан­но умно­жа­ю­щей­ся паствы.

За годы слу­же­ния Вла­ды­ки Анто­ния в Вели­ко­бри­та­нии един­ствен­ный при­ход, объ­еди­няв­ший мало­чис­лен­ную груп­пу эми­гран­тов из Рос­сии, пре­вра­тил­ся в мно­го­на­ци­о­наль­ную епар­хию, кано­ни­че­ски орга­ни­зо­ван­ную, со сво­им уста­вом и мно­го­об­раз­ной дея­тель­но­стью. При­хо­ды епар­хии и отдель­ные ее чле­ны ответ­ствен­но несут сви­де­тель­ство пра­во­слав­ной веры, уко­ре­нен­ной в Еван­ге­лии и в свя­то­оте­че­ском пре­да­нии. Епар­хия непре­стан­но рас­тет, что осо­бен­но при­ме­ча­тель­но на фоне кри­зи­са веры, охва­тив­ше­го запад­ный мир, и того фак­та, что все хри­сти­ан­ские дено­ми­на­ции Запа­да теря­ют сво­их чле­нов и чис­лен­но умень­ша­ют­ся. Вот сви­де­тель­ство (1981 г.) д‑ра Робер­та Ран­си, Архи­епи­ско­па Кен­тер­бе­рий­ско­го: «Народ нашей стра­ны — хри­сти­ане, скеп­ти­ки и неве­ру­ю­щие — в огром­ном духов­ном дол­гу перед мит­ро­по­ли­том Анто­ни­ем. /…он/ гово­рит о хри­сти­ан­ской вере с пря­мо­той, кото­рая вдох­нов­ля­ет веру­ю­ще­го и при­зы­ва­ет ищу­ще­го /…/ Он неустан­но тру­дит­ся во имя боль­ше­го вза­и­мо­по­ни­ма­ния меж­ду хри­сти­а­на­ми Восто­ка и Запа­да и откры­ва­ет чита­те­лям Англии насле­дие пра­во­слав­ных мисти­ков, осо­бен­но мисти­ков Свя­той Руси. Мит­ро­по­лит Анто­ний — хри­сти­ан­ский дея­тель, заслу­жив­ший ува­же­ние дале­ко за пре­де­ла­ми сво­ей общи­ны». Не слу­чай­но, поэто­му, сте­пень почет­но­го док­то­ра бого­сло­вия он полу­чил от Абер­дин­ско­го уни­вер­си­те­та с фор­му­ли­ров­кой «за про­по­ведь сло­ва Божия и обнов­ле­ние духов­ной жиз­ни в стране». Мит­ро­по­лит Анто­ний широ­ко изве­стен не толь­ко в Вели­ко­бри­та­нии, но и по все­му миру как пас­тырь-про­по­вед­ник; его посто­ян­но при­гла­ша­ют высту­пать перед самой раз­но­об­раз­ной ауди­то­ри­ей (вклю­чая радио- и теле­а­уди­то­рию) с про­по­ве­дью Еван­ге­лия, пра­во­слав­но­го бла­го­ве­стия о живом духов­ном опы­те Церкви.

Осо­бен­ность твор­че­ства Вла­ды­ки в том, что он ниче­го не пишет: его сло­во рож­да­ет­ся как уст­ное обра­ще­ние к слу­ша­те­лю, — не без­ли­кой тол­пе, а каж­до­му чело­ве­ку, нуж­да­ю­ще­му­ся в живом сло­ве о Живом Боге. Поэто­му все издан­ное печа­та­ет­ся по маг­ни­то­фон­ным запи­сям и сохра­ня­ет зву­ча­ние это­го живо­го слова.

Пер­вые кни­ги о молит­ве, о духов­ной жиз­ни вышли на англий­ском язы­ке еще в 1960-ые годы и пере­ве­де­ны на мно­гие язы­ки мира; одну из них («Молит­ва и жизнь») уда­лось опуб­ли­ко­вать в Жур­на­ле Мос­ков­ской Пат­ри­ар­хии в 1968г. За послед­ние годы тру­ды Вла­ды­ки широ­ко изда­ют­ся в Рос­сии и отдель­ны­ми кни­га­ми, и на стра­ни­цах пери­о­ди­че­ской печа­ти, как цер­ков­ной, так и светской.

В Рос­сии сло­во Вла­ды­ки зву­ча­ло мно­гие деся­ти­ле­тия бла­го­да­ря рели­ги­оз­ным пере­да­чам рус­ской служ­бы Би-би-си; его при­ез­ды в Рос­сию ста­но­ви­лись зна­чи­тель­ным собы­ти­ем, маг­ни­то­фон­ные запи­си и сам­из­дат­ские сбор­ни­ки его про­по­ве­дей (и бесед в узком кру­гу близ­ких людей на част­ных квар­ти­рах), слов­но кру­ги по воде, рас­хо­ди­лись дале­ко за пре­де­лы Моск­вы. Его про­по­ведь, в первую оче­редь — про­по­ведь Еван­гель­ской Люб­ви и Сво­бо­ды, име­ла гро­мад­ное зна­че­ние в совет­ские годы. Духов­ный опыт, кото­рый не толь­ко носит в себе, но уме­ет пере­дать окру­жа­ю­щим мит­ро­по­лит Анто­ний — глу­бо­ко лич­ност­ные (хотя не замкну­тые на лич­ном бла­го­че­стии) отно­ше­ния с Богом, Любо­вью вопло­щен­ной, встре­ча с Ним «лицом к лицу» чело­ве­ка, кото­рый, при всей несо­из­ме­ри­мо­сти мас­шта­ба, сто­ит сво­бод­ным участ­ни­ком этой встре­чи. И хотя Вла­ды­ка часто под­чер­ки­ва­ет, что он «не бого­слов», не полу­чил систе­ма­ти­че­ско­го «школь­но­го» бого­слов­ско­го обра­зо­ва­ния, но его сло­во застав­ля­ет вспом­нить свя­то­оте­че­ские опре­де­ле­ния: бого­слов — тот, кто чисто молит­ся; бого­слов — тот, кто зна­ет Бога Самого…