Можно ли отдавать родственника с деменцией в пансионат? Отвечают православные священники

По-хри­сти­ан­ски ли отда­вать сво­их пожи­лых род­ствен­ни­ков с тяже­лой фор­мой демен­ции в спе­ц­учре­жде­ния – интер­на­ты, пан­си­о­на­ты и проч.? На Запа­де пожи­лые роди­те­ли сами отправ­ля­ют­ся в дома пре­ста­ре­лых, неза­ви­си­мо от состо­я­ния здо­ро­вья, пси­хи­ки. Дожи­вать свой век, нико­му не мешая. И уж тем более, когда у бабуш­ки или дедуш­ки диа­гно­сти­ро­ва­на болезнь Альц­гей­ме­ра, стар­че­ский маразм, никто не сомне­ва­ет­ся, что един­ствен­ный путь – в дом пре­ста­ре­лых. В Рос­сии до рево­лю­ции и после счи­та­лось нор­маль­ным дру­гое – забо­тить­ся о сво­их немощ­ных род­ствен­ни­ках. Ста­ри­ки забо­ти­лись о нас, а теперь нам при­шло вре­мя отда­вать свой долг.

Тем не менее, что делать, если близ­кий чело­век в воз­расте стра­да­ет демен­ци­ей и не пер­вый год? Если болезнь про­грес­си­ру­ет, и наш близ­кий ста­но­вит­ся агрес­сив­ным, опас­ным для себя и дру­гих? Как пра­виль­но пра­во­слав­ной семье посту­пить? Мы собра­ли мне­ния священников.

Протоиерей Максим Обухов, руководитель Православного Медико-просветительского центра «Жизнь» (life.orthomed.ru)

– Чело­век, кото­рый стра­да­ет демен­ци­ей, при­об­ре­тен­ным сла­бо­уми­ем, или мы счи­та­ем, что он обла­да­ет таким забо­ле­ва­ни­ем, не лиша­ет­ся сво­е­го досто­ин­ства. У Бога нет сла­бо­ум­ных!  Все люди обла­да­ют досто­ин­ством, неза­ви­си­мо от здо­ро­вья, от состо­я­ния, в кото­ром нахо­дят­ся… Основ­ное, что род­ные долж­ны делать – это обес­пе­чи­вать мини­маль­ный уход. Пожи­лой домо­ча­дец дол­жен быть сыт, одет. Мы долж­ны сле­дить, что­бы он не нанес себе вреда…

Быва­ет, конеч­но, и край­няя сте­пень. Когда чело­век опа­сен для себя и для окру­жа­ю­щих. В этой ситу­а­ции нуж­но гово­рить о гос­пи­та­ли­за­ции. Или о том, что­бы сажать рядом с род­ствен­ни­ком посто­ян­ную сидел­ку. Гос­пи­та­ли­за­ция нуж­на, когда чело­век может дей­стви­тель­но погу­бить себя, даже не спе­ци­аль­но, а слу­чай­но: открыть газ или попы­тать­ся вый­ти на ули­цу через окно или бал­кон… В Церк­ви нет регла­мен­та на все слу­чаи жиз­ни. Общий под­ход таков: мы под­дер­жи­ва­ем, одоб­ря­ем меди­цин­скую помощь и разум­ный, ответ­ствен­ный под­ход к здо­ро­вью. Гос­подь Бог помо­га­ет нам и через меди­ков, лекар­ства. Но я бы избе­гал без­рас­су­доч­но зло­упо­треб­лять пси­хо­троп­ны­ми сред­ства­ми, в резуль­та­те чего чело­век впа­да­ет в полу­сон­ное состо­я­ние и лежит, как брев­но. Лекар­ства созда­ны для нашей поль­зы, но при непра­виль­ном упо­треб­ле­нии могут при­не­сти вред. Оправ­дан­но ли это?

Игумен Иона Займовский, руководитель реабилитационного центра «Метанойя» при Даниловском монастыре г. Москва

– Срав­ни­тель­но недав­но я полу­чил свет­ское обра­зо­ва­ние кли­ни­че­ско­го пси­хо­ло­га, что дает мне более широ­кий взгляд на про­бле­му чело­ве­че­ско­го здо­ро­вья и чело­ве­че­ской жиз­ни. Мое мне­ние тако­во: если чело­век опа­сен, его надо пре­по­ру­чить спе­ци­а­ли­стам. Богу неугод­но, что­бы мы мучи­лись и стра­да­ли (а заод­но с нами – и наше окру­же­ние), если близ­кий неадек­ва­тен, и обще­ние с ним достав­ля­ет муче­ния. А если пожи­лой чело­век в состо­я­нии невме­ня­е­мо­сти при­чи­нит физи­че­ский вред себе или дру­гим? На ком тогда будет ответственность? 

Я знаю 2 при­ме­ра из жиз­ни моих дру­зей, кото­рые вынуж­де­ны были сдать сво­их мате­рей в спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ное учре­жде­ние, когда те ока­за­лись в бес­по­мощ­ном состо­я­нии с пси­хи­ат­ри­че­ской точ­ки зре­ния. Одну такую маму я при­ча­щал в ПНД, дру­гую при­ча­щал на дому, перед тем, как ее дочь опре­де­ли­ла ее в учре­жде­ние, где ей дава­ли назна­чен­ные вра­чом пре­па­ра­ты и забо­ти­лись. Мне и в голо­ву не при­шлось осу­дить этих моих дру­зей за реше­ние пре­по­ру­чить сво­их самых близ­ких людей медицине.

Протоиерей Михаил Павлов, председатель епархиального отдела по церковной благотворительности и социальному служению г. Чебоксары

– Избав­лять­ся от род­ствен­ни­ка таким путем – грех. Иное дело, если выхо­да дру­го­го нет в силу раз­ных при­чин. Если совесть обли­ча­ет при этом, надо исповедаться.

Протоиерей Андрей Ефанов, благочинный Родниковского округа, секретарь епархиального совета Кинешемской епархии

– Допу­сти­ма ли для хри­сти­а­ни­на такая ситу­а­ция, когда пре­ста­ре­лые и впав­шие в состо­я­ние демен­ции роди­те­ли отправ­ля­ют­ся в спе­ци­аль­ный при­ют? Еще недав­но подоб­ный вопрос вызвал бы кате­го­ри­че­ский ответ: «нет!». Но обще­ство меня­ет­ся и вно­сит кор­рек­ти­вы в быт хри­сти­ан. В пат­ри­ар­халь­ном обще­стве, когда боль­шая семья жила в одном доме и несколь­ко поко­ле­ний мир­но ужи­ва­лись под одной кры­шей, подоб­ных про­блем не мог­ло воз­ник­нуть. Детей рож­да­лось мно­го, все­гда в доме оста­вал­ся тот, кому мож­но было пору­чить уход за пре­ста­ре­лы­ми. Но эти вре­ме­на оста­лись дале­ко позади.

Сего­дня даже в веру­ю­щей семье ред­ко встре­тишь боль­ше 3–4 детей, а уж про­жи­ва­ние вме­сте с пре­ста­ре­лы­ми роди­те­ля­ми ста­ло вовсе ред­ко­стью. И когда вста­ет вопрос о том, кому же поза­бо­тить­ся о глу­бо­кой ста­ро­сти, зача­стую отве­та на этот вопрос не нахо­дит­ся. Что гово­рить о тех пожи­лых людях, кото­рые не могут жить само­сто­я­тель­но, если даже дети до совер­шен­но­ле­тия по совре­мен­ным зако­нам все­гда долж­ны нахо­дить­ся под при­смот­ром роди­те­лей и 16–17 лет­ние моло­дые люди, с одной сто­ро­ны, име­ют излиш­нюю сво­бо­ду, а с дру­гой сто­ро­ны роди­те­ли несут за них ответ­ствен­ность, кото­рая выгля­дит как пора­бо­ще­ние роди­те­лей их роди­тель­ски­ми обя­зан­но­стя­ми. В таком обще­стве мно­го­дет­ность ста­но­вит­ся подви­гом, кото­рый по силам толь­ко некоторым.

Но как же быть, если уход за пре­ста­ре­лы­ми ста­но­вит­ся невоз­мож­ным по вполне объ­ек­тив­ным при­чи­нам? Во-пер­вых, надо убе­дить­ся, что эти при­чи­ны настоль­ко суще­ствен­ны, что решить про­бле­му само­сто­я­тель­но про­сто невоз­мож­но. Напри­мер, мате­ри-оди­ноч­ке необ­хо­ди­мо рабо­тать ради того, что­бы под­нять детей и на пен­сию сво­ей, уже пре­ста­ре­лой и впав­шей в состо­я­ние демен­ции мате­ри, не про­жить. А за мате­рью тре­бу­ет­ся неот­луч­ный при­смотр. Во-вто­рых, надо най­ти такой дом пре­ста­ре­лых, в кото­ром за ста­ри­ком будет достой­ный уход, а не изде­ва­тель­ства, пре­вра­ща­ю­щие оста­ток жиз­ни в бес­ко­неч­ные стра­да­ния. Не сек­рет, что такое до сих пор встре­ча­ет­ся. И, в‑третьих, даже если пожи­лой род­ствен­ник отправ­лен в дом пре­ста­ре­лых, он не дол­жен быть вычерк­нут из семьи. Вы не смог­ли обес­пе­чить уход за сво­им род­ствен­ни­ком? Но ведь посе­щать его в доме пре­ста­ре­лых, раз­де­лять с ним семей­ные радо­сти, делить­ся с ним частич­кой душев­но­го теп­ла ведь мож­но, этой воз­мож­но­сти вы не лише­ны? И помни­те, что по доро­ге, по кото­рой вы про­вез­ли род­ствен­ни­ка в дом пре­ста­ре­лых, пове­зут вско­ро­сти и вас, пото­му что вы пока­за­ли при­мер сво­им детям, как надо посту­пать с теми, кто стал непо­силь­ной ношей на жиз­нен­ном пути.

Протоиерей Игорь Прекуп, настоятель храма в честь прп. Сергия Радонежского г. Палдиски (Эстония)

– Дале­ко не все демент­ные – «божьи оду­ван­чи­ки», кото­рые тают от бла­го­дар­но­сти, со сму­ще­ни­ем созна­вая неудоб­ства, кото­рые они неволь­но достав­ля­ют тем, кто про­яв­ля­ет о них забо­ту. Эмо­ци­о­наль­ная отда­ча от них тако­ва, что уже ради нее одной мож­но тру­дить­ся. А вот, если демен­ция про­яв­ля­ет­ся ина­че? Если боль­ной настоль­ко агрес­си­вен, что спи­ной пово­ра­чи­вать­ся нель­зя – уда­рит, и хоро­шо если рукой? Если не толь­ко не облег­ча­ет уход за собой, но как буд­то нароч­но его ослож­ня­ет? А если все это отя­го­ще­но какой-то мисти­че­ской составляющей?

Тут само по себе уха­жи­ва­ние удо­вле­тво­ре­ния не даст.

Кста­ти, насчет побо­ев. «Что за похва­ла, если вы тер­пи­те, когда вас бьют за про­ступ­ки? – обра­ща­ет­ся к нам ап. Петр в сво­ем пер­вом собор­ном посла­нии. – Но если, делая доб­ро и стра­дая, тер­пи­те, это угод­но Богу» (1Пет.2:20). Поче­му угод­но? Пото­му, что Ему угод­но, что­бы наша душа при­но­си­ла плод доб­ро­де­те­ли, а не толь­ко укра­ша­лась лист­вой доб­рых дел. «Кто совер­шит дело угод­ное Богу, того непре­мен­но постиг­нет иску­ше­ние, ибо вся­ко­му доб­ро­му делу или пред­ше­ству­ет, или после­ду­ет иску­ше­ние, да и то, что дела­ет­ся ради Бога, не может быть твер­дым, если не будет испы­та­но иску­ше­ни­ем» (Авва Доро­фей). Одно – сде­лать доб­ро, полу­чить поло­жи­тель­ную эмо­ци­о­наль­ную отда­чу и про­дол­жить нелег­кое, но столь отрад­ное дело, и совсем дру­гое – про­дол­жать делать доб­ро, после того, как постра­дал за это. Осо­бен­но тяже­ло сохра­нить преж­нее отно­ше­ние, когда стал­ки­ва­ешь­ся с чер­ной небла­го­дар­но­стью со сто­ро­ны тех, кому дела­ешь добро.

Уход за без­на­деж­но боль­ны­ми пер­спек­ти­вен. И не толь­ко для того, кто уха­жи­ва­ет, но и для того, за кем. Это внешне, в зем­ном аспек­те ниче­го, кажет­ся, не меня­ет­ся к луч­ше­му – одни бес­смыс­лен­ные муче­ния без­на­деж­но боль­но­го. На самом деле, идет непре­стан­ная пере­плав­ка его души, в кото­рой участ­ву­ют и те, кто мило­серд­но, тер­пе­ли­во и доб­ро­со­вест­но уха­жи­ва­ют за ним.  «С уча­сти­ем смот­рю на Ваше душев­ное состо­я­ние, – пишет свт. Игна­тий Брян­ча­ни­нов в одном из писем. – Вы пере­плав­ли­ва­е­тесь в лютой скор­би, как в огне. Пре­тер­пи­те тягость это­го состо­я­ния; по про­ше­ствии его вы ощу­ти­те себя пере­рож­ден­ною, уви­ди­те себя обо­га­щен­ною духов­ны­ми сокро­ви­ща­ми, о суще­ство­ва­нии кото­рых не име­ют поня­тия люди, кото­рых зем­ная жизнь была усы­па­на одни­ми удо­воль­стви­я­ми. Тогда вы узна­е­те, что благ Гос­подь и в самых скор­бях, Им посы­ла­е­мых, пото­му что вре­мен­ные скор­би при­во­дят к веч­ным бла­гам тех, кото­рые при­ни­ма­ют эти скор­би как долж­но». Сло­ва эти обра­ще­ны к жен­щине, нахо­дя­щей­ся в здра­вом уме. В состо­я­нии глу­бо­кой демен­ции никто уже не может «ощу­тить себя пере­рож­ден­ным». Но сути дела это не меня­ет. «Болезнь хотя тело и рас­слаб­ля­ет, но душу укреп­ля­ет, – пишет свт. Тихон Задон­ский, – тело умерщ­вля­ет, но душу живо­тво­рит; внеш­не­го чело­ве­ка рас­тле­ва­ет, но внут­рен­не­го обновляет».

Раз­де­лить с боль­ным его скор­би – это зна­чит, взять их часть себе, при­нять их на себя, стре­мясь облег­чить его стра­да­ния. Тут не грех вспом­нить Ж.-Ж. Рус­со, ска­зав­ше­го о чело­ве­ке, что «Гос­подь Бог не для того дал ему душу, что­бы он был без­де­я­те­лен, веч­но без­уча­стен ко все­му окру­жа­ю­ще­му. Бог даро­вал ему сво­бо­ду, что­бы он делал доб­ро, совесть, что­бы стре­мил­ся к доб­ру, и рас­су­док, что­бы рас­по­зна­вал доб­ро». Но собо­лез­но­ва­ние долж­но быть здра­вым, к Богу устрем­лен­ным. Ина­че как бы не погру­зить­ся пол­но­стью в болезнь ближ­не­го, и не пре­вра­тить ее в смысл сво­е­го суще­ство­ва­ния, что неиз­беж­но после кон­чи­ны боля­ще­го обо­ра­чи­ва­ет­ся внут­рен­ней опу­сто­шен­но­стью и кажу­щей­ся бес­смыс­лен­но­стью жизни.

Быва­ет, что имен­но бла­го­да­ря демен­ции в чело­ве­ке про­ис­хо­дят ради­каль­ные пере­ме­ны к луч­ше­му. Одно мое чадо рас­ска­зы­ва­ло, как хоро­шо ей ста­ло с мамой, когда у той обна­ру­жи­лась стар­че­ская демен­ция. Это ока­зал­ся как раз тот самый слу­чай, когда чело­век ста­но­вит­ся мяг­ким, уступ­чи­вым, тихим – божий оду­ван­чик, да и толь­ко. Хоро­шо ей ста­ло пото­му, что мама до того, как впасть в маразм, была невы­но­си­мо жест­кой и даже какой-то болез­нен­но жесто­кой. Она умуд­ря­лась изво­дить дочь сво­и­ми раз­го­во­ра­ми не толь­ко при встре­чах, но и по теле­фо­ну. Судя по тому, что дочь рас­ска­зы­ва­ла, лич­но у меня сло­жи­лось впе­чат­ле­ние, что у мамы с пси­хи­кой не все в поряд­ке. И вот, мама «впа­ла в дет­ство»… Чело­ве­ка слов­но под­ме­ни­ли. Слов­но что-то щелк­ну­ло в моз­гу и отклю­чи­лась агрес­сив­ность. Лас­ко­вая, послуш­ная и благодарная.

Но чаще быва­ет наобо­рот. И как быть? Срав­ни­тель­но лег­ко уха­жи­вать за «божьим оду­ван­чи­ком». Аж велик соблазн залю­бо­вать­ся собой: пря­мо-таки вопло­щен­ное Еван­ге­лие, букет всех доб­ро­де­те­лей, никак не мень­ше! А вот, когда из род­но­го чело­ве­ка лезет все гад­кое, от чего он в тече­ние всей жиз­ни, будучи в сво­ем уме, внут­ренне шара­хал­ся, отма­хи­вал­ся, подав­лял, и что в нем даже запо­до­зрить нель­зя было? А если сво­им бре­дом и гал­лю­ци­на­ци­я­ми всех изму­чил? А если убе­дил род­ных, зна­ко­мых и сосе­дей, что его обво­ро­вы­ва­ют, тра­вят мышья­ком, бьют (речь-то может быть логич­ная, связ­ная, «фак­ты» изла­га­ют­ся в убе­ди­тель­ной после­до­ва­тель­но­сти)?.. Это еще лад­но, если не может само­сто­я­тель­но пере­дви­гать­ся, а если как раз может, и тогда его нахож­де­ние в квар­ти­ре (не свя­жешь же!) пред­став­ля­ет посто­ян­ную угро­зу жиз­ни всем, кто из-за его, ска­жем так, оплош­но­сти, может постра­дать от газо­во­го отрав­ле­ния или взры­ва, или, не при­ве­ди, Гос­по­ди, от пожа­ра?.. А если тебе утром на рабо­ту, а он, выспав­шись за день, вече­ром начи­на­ет театр одно­го акте­ра, про­дол­жа­ю­щий­ся до утра?.. Я уж мол­чу о таких мело­чах, как подо­зри­тель­но удач­но изби­ра­е­мые «слу­чай­ные» момен­ты и места для испражнений…

Это, конеч­но, отно­сит­ся к тем, кто уха­жи­ва­ет за демент­ны­ми боль­ны­ми на дому. Но с теми, кто в доме пре­ста­ре­лых, про­блем не мень­ше. Раз­ве что усло­вия чуть более при­спо­соб­лен­ные, и уха­жи­ва­ю­щие лица… чужие люди.

Нын­че выход­цы с пост­со­вет­ско­го про­стран­ства (в основ­ном, жен­щи­ны) неред­ко заня­ты в ухо­де за демент­ны­ми боль­ны­ми (и не толь­ко в част­ных домах, но, быва­ет, что и в соот­вет­ству­ю­щих заве­де­ни­ях) в Евро­пе, поэто­му есть воз­мож­ность срав­нить, как уха­жи­ва­ют за демент­ны­ми ста­ри­ка­ми «у нас» и «у них», а так­же срав­нить рабо­ту «их» сиде­лок и сестер по ухо­ду (что-то про­ме­жу­точ­ное в иерар­хии меж­ду сани­тар­кой и мед­сест­рой, назо­вем их услов­но «нянеч­ка­ми») и «наших».

«У них» в домах пре­ста­ре­лых паци­ент – «свя­щен­ная коро­ва». На него повы­сить голос нель­зя даже, не гово­ря о чем бы то ни было еще. Бла­го­да­ря обще­при­ня­то­му доно­си­тель­ству, это не скро­ет­ся от началь­ства, кото­рое неза­мед­ли­тель­но при­мет меры. Если паци­ент избил меди­ка – послед­ний сам же и вино­ват: допу­стил непро­фес­си­о­на­лизм, нече­го было пово­ра­чи­вать­ся спиной.

«У нас» нет при­ви­ле­ги­ро­ван­ных лиц. Все рав­ны. Поэто­му паци­ен­тов ино­гда тоже бьют. Совсем необя­за­тель­но, что изби­ва­ют. Но бьют. Как домаш­нюю ско­ти­ну: чтоб не дра­лась, не ляга­лась, не куса­лась, да ско­рей шеве­ли­лась, пово­ра­чи­ва­лась… Это ста­рая совет­ская тра­ди­ция, кото­рую, по мень­шей мере, невме­ша­тель­ством, чтут все, даже те, кто сам пред­по­чи­та­ет не рас­пус­кать руки. Дан­ное невер­баль­ное обще­ние при­ме­ня­ет­ся, для боль­шей доход­чи­во­сти, ничто­же сум­ня­ше­ся, кем боль­ше, кем мень­ше – по сове­сти, по воз­мож­но­сти и по необ­хо­ди­мо­сти. «Наши» мед– и соц­ра­бот­ни­ки сво­их не сда­ют. Не знаю, как в слу­ча­ях явно садист­ских зло­упо­треб­ле­ний бес­по­мощ­но­стью паци­ен­та (об этом я послед­нее вре­мя не слы­шал, а рань­ше в пси­хи­ат­ри­че­ских боль­ни­цах, напри­мер, это было чем-то зауряд­ным), но когда речь о ситу­а­тив­ных «сти­му­лах», сотруд­ни­ки мол­чат все без исклю­че­ния. Даже те, кто сами не бьют. И не пото­му, что боят­ся под­верг­нуть­ся ост­ра­киз­му со сто­ро­ны кол­лек­ти­ва. Про­сто пото­му, что отно­сят­ся к сво­им несдер­жан­ным кол­ле­гам с пони­ма­ни­ем и сочувствием.

В дан­ном слу­чае я ниче­го и нико­го не оце­ни­ваю. Про­сто кон­ста­ти­рую то, что мне извест­но. И не сужу. Попро­буй­те постричь ног­ти у мужи­ка, в кото­ром пол­то­ра цент­не­ра живо­го веса! Умом-то он слаб, но руки-ноги у него еще ого-го! Дви­нет так, что мокрое место оста­нет­ся, и сама же вино­ва­та будешь. А если такая же, а то и боль­ше, мас­са сва­лит­ся на пол?.. Вот, как, ска­жи­те мне, двум обыч­ным жен­щи­нам взгро­моз­дить тако­го паци­ен­та обрат­но на кро­вать, и при этом не порвать себе спи­ну и не опу­стить все внут­рен­ние орга­ны? А на кур­сах им будут рас­ска­зы­вать, что жен­щине нель­зя под­ни­мать более 10 кг! Пред­став­ля­е­те, куда им хочет­ся послать лектора?!

Ночью в демент­ном отде­ле­нии дома пре­ста­ре­лых вооб­ще начи­на­ет­ся шабаш: кто-то виз­жит-над­ры­ва­ет­ся, кто-то бро­дит по чужим пала­там, «чужа­ка» бьют, кто-то про­па­да­ет… А если на огром­ное отде­ле­ние одна дежур­ная сест­ра по ухо­ду и всё?..

Что каса­ет­ся агрес­сив­но­го пове­де­ния, тут есть инте­рес­ные наблю­де­ния. Мое чадо (назо­вем ее Х), не один год про­тру­див­ше­е­ся в англий­ском доме пре­ста­ре­лых, отме­ти­ла, что паци­ен­ты били весь пер­со­нал, кро­ме одной мед­сест­ры. В них что-то было про­во­ци­ру­ю­щее агрес­сию. Какая-то без­за­щит­ная мяг­кость, кото­рую боль­ные про­се­ка­ли на счет «раз!» Та един­ствен­ная мед­сест­ра, кото­рую никто из боль­ных ни разу не посмел уда­рить, не толь­ко отли­ча­лась внут­рен­ней собран­но­стью, но и уме­ла как-то так с ними гово­рить, что они ее слу­ша­лись. Воз­мож­но, сек­рет ее успе­ха крыл­ся в тоне, кото­рым она с ними раз­го­ва­ри­ва­ла: чуть высо­ким, звон­ким голос­ком, и строя фра­зу, как с двух-трех­лет­ни­ми детьми: «А вот сей­час Джон­ни будет ку-у-шать!..» Внут­ренне абсо­лют­но закры­тая и непро­ши­ба­е­мая, эта пожи­лая жен­щи­на игри­во раз­го­ва­ри­ва­ла с ними лас­ко­вым и в то же вре­мя без­апел­ля­ци­он­ным тоном, и они ей под­чи­ня­лись, как загип­но­ти­зи­ро­ван­ные. Види­мо, она в них про­буж­да­ла какие-то ассо­ци­а­ции из глу­бо­ко­го дет­ства, напо­ми­ная инто­на­ции мамы, кото­рую они в том воз­расте бес­пре­ко­слов­но слушались.

Все­гда пред­по­чти­тель­ней спо­кой­ный тон, мир­ный голос. Даже, когда про­во­ци­ру­ют. Повы­ше­ние голо­са ино­гда допу­сти­мо, но крайне акку­рат­но и при край­ней необходимости.

Напри­мер, одна моя зна­ко­мая (назо­вем ее N), рабо­тав­шая подол­гу сидел­кой в раз­ных домах Гер­ма­нии даже не пред­став­ля­ет, как бы у нее полу­ча­лось справ­лять­ся с демент­ны­ми боль­ны­ми, если бы не боль­шой педа­го­ги­че­ский стаж.  За вре­мя рабо­ты в шко­ле, она выра­бо­та­ла так назы­ва­е­мый «резо­лют­ный голос»: тот самый спо­кой­но-без­апел­ля­ци­он­ный тон, кото­рым уче­ни­ков изве­ща­ют о теме уро­ка, его фор­ме и усло­ви­ях зада­ния, при этом уче­ни­ка­ми на под­со­зна­тель­ном уровне счи­ты­ва­ет­ся: как я ска­за­ла, так и будет. Педа­гог ста­вит уче­ни­ков перед фак­том, что вот сей­час они будут делать то-то и то-то. Ана­ло­гич­но и со ста­рич­ка­ми: «сей­час мы будем мыть­ся», или «сей­час мы будем пере­оде­вать­ся». Если нянеч­ке как бы не при­хо­дит в голо­ву иное раз­ви­тие собы­тий, то и паци­ент, ско­рее все­го, при­мет ситу­а­цию как данность.

Или дру­гой при­мер ее «спо­кой­ной и твер­дой резо­лют­но­сти», когда дру­гая паци­ент­ка начи­на­ла без­об­раз­ни­чать: «Ты себя пло­хо ведешь. Я сей­час пой­ду и рас­ска­жу тво­им маме и папе». И та ста­но­ви­лась шел­ко­вой. Ведь папа и мама ско­ро вер­нут­ся с рабо­ты. Пой­ми­те пра­виль­но: мно­гие из демент­ных боль­ных уже не здесь. Они – там, в сво­ем дет­стве. Где их мамы и папы не про­сто живы, а еще и молоды.

Текст: Алек­сандра Грипас