Патриаршее служение в Московской Руси (Смута)

В начале XVII века Московская Русь пережила тяжёлое время разрухи, получившее у современников и в последующей историографии именование Смуты. Для неё характерно пресечение правящей династии, появление самозванцев, начавшаяся внешняя экспансия, приведшая к утрате некоторых территорий. Страна разорялась, гибли русские люди, храмы и монастыри становились добычей врагов. В этих обстоятельствах происходило служение Предстоятелей Русской Церкви, с 1589 – Патриархи. Данный труд охватывает время с 1589 года по 1619 год: от учреждения Патриаршества на Руси и до возвращение из польского плена митрополита Ростовского Филарета, отца Михаила Феодоровича, первого Царя из династии Романовых.

Протоиерей Георгий Флоровский пишет: «Цель изучения истории не в том, чтобы устанавливать объективные факты – даты, места действия, чиcла, имена и тому подобное. Это только необходимая подготовка. Главная же задача – встреча с живыми людьми»¹. Патриархи, Предстоятели Церкви, это наши пастыри-наставники. Апостол Павел говорит: «Поминайте наставников ваша, иже глаголаша вам слово Божие, ихже взирающе на скончание жительства подражайте вере их» (Евр.13:7). «Центр Православия – Святейший Патриарх, в нём, как в фокусе, русский народ сосредоточивал всё величие Православия, все свои православные идеи и стремления»² – пишет о значении Предстоятелей Церкви исследователь начала XX века.

Трудам и подвигам наших древних Патриархов, молитвенникам и печальникам земли Русской, посвящена предлагаемая книга. Необходимо отметить: Патриархи Иов и Ермоген, чьи имена входят в лик Московских чудотворцев (пам. 5/18 окт.), названы в книге чудотворцами. Патриархи Иов и Ермоген явились опорой русского национального самосознания, что они засвидетельствовали своими страданиями. Они возвышали свой голос в защиту Русской государственности и святого Православия, поэтому они и поныне живут в русском сознании. Их служение в Смутное время являлось наиболее ответственным, их призывающее слово слышала вся многочисленная паства. Между ними недолгое время был также Патриарх Игнатий. Во время Смуты все три Патриарха в силу различных обстоятельств были сведены с престола. После святителя Ермогена и до поставления Патриарха Филарета Русской Церковью управляли местоблюстители – митрополиты Ефрем Казанский и Крутицкий Иона.

Важнейшим событием русской истории конца XVI века явилось учреждение Московского Патриаршества. В 1589 году в Русской Церкви закончился Митрополичий период и начался новый – Патриарший. Главой Церкви на стыке двух исторических периодов подвизался Московский святитель Иов (1589–1589–1605; †1607; пам. 19 июня)³.

Он происходил из простых посадских людей города Старицы, родился в начале 30-х годов XVI века⁴. При Крещении будущий Патриарх был назван в честь Апостола Иоанна Богослова (пам. 26 сент.)⁵. Начало своим подвигам Предстоятель Русской Церкви полагал в местном Успенском монастыре. Древняя обитель была разорена «во время усобицы Тверских князей с Московскими», но в XVI веке была восстановлена Старицким князем Андреем Ивановичем (†1537) «на правом берегу Волги», напротив княжеского дворца⁶. Он воздвиг монастырский Успенский собор «по образцу храма, стоящего на Синайской горе»⁷. При этом в монастыре, очевидно, была учреждена архимандрития⁸. Сын строителя, князь Владимир Андреевич Старицкий (†1569), продолжал также покровительствовать обители. В Опиной монастырской книге начала XVII века указаны вклады Старицких князей⁹, в обители хранились их жалованные грамоты¹⁰.

В 1552–1555 годах настоятелем возрождённой обители называется архимандрит Герман (Полев)¹¹, впоследствии – второй Казанский святитель (1564–†1537; пам. 5 нояб.)¹². Он был уроженцем Старицы и пострижеником обители Иосифа Волоцкого (†1515; пам. 9 сент.), где подвизался при игумене Гурии (Руготине; 1544–1551, впоследствии – первом Казанском архиепископе (1555–†1563; пам. 5 дек.). Братия Старицкой обители, зная о подвижнической жизни своего земляка, призвали его в Старицу к настоятельскому служению. «Кроткий и смиренный Герман со слезами отказывался от предложенной чести, но братия» умолила его и епископ Тверской Акакий (1522–1567) «рукоположил Германа в священный сан и возвёл его в архимандриты»¹³. Во время своего настоятельства он давал многочисленные вклады в Старицкую обитель¹⁴

Традиционно в историографии начало монашеского пути первого Русского Патриарха связывается с именем архимандрита Германа (Полева)¹⁵. Однако, ещё историк-митрополит Макарий (Булгаков; †1882) отметил, что был другой архимандрит с таким же именем: «Наставник Иова Герман, постригший его в монашество, скончался архимандритом Старицкой обители и погребён в ней близ Церкви Успения Пресвятой Богородицы у западных дверей, против правого клироса»¹⁶. Подвизаясь в Старицкой обители, будущий Всероссийский Патриарх был духовно «воспитан и грамоте и всему благочинию и страху Божию добре обучен» архимандритом Германом¹⁷. При монашеском пострижении послушник Иоанн был назван в честь ветхозаветного святого – праведного Иова многострадального (пам. 6 мая)¹⁸. По пострижении новоначальный инок «у того… архимандрита Германа сей Иов в послушании и в покорении бысть»¹⁹.

Со времененм старец Иов стал настоятелем Старицкого монастыря. Игумен Арсений, настоятель Старицкой обители в конце XIX века, датирует начало его настоятельства 1559 годом²⁰. В таком случае его возведение в сан иеродиакона, иеромонаха, а затем и архимандрита совершил подвижник благочестия – епископ Тверской и Кашинский Акакий (1522–†1567). Однако, необходимо отметить, что П.Строев датирует начало его настоятельства 1569 годом²¹, когда епархиальным архиереем был епископ Варсонофий ( 1567–†1576; пам. 11 апр.).

Во время своего настоятельства будущий Патриарх мог участвовать в освящении шатрового Борисоглебского собора в Старице, построенном в эти годы князем Владимиром²². Иконостас Успенского собора в Старицкой обители был изготовлен по указанию Старицкого князя Владимира. Согласно монастырской описи 1607 года на боковой северной двери было редкое изображение праведного Иова, что позволяет связывать её изготовление с именем архимандрита Иова²³.

6 мая 1569 года царь Иоанн Грозный дал жалованную грамоту настоятелю Успенского монастыря в Старице архимандриту Иову на монастырские владения в Старицком, Тверском, Клинском и в Бельском уездах. Более ранняя грамота, данная Царём монастырю, сгорела в канун праздника Вознесения в 1566 году. От удара молнии загорелся посадский храм святителя Николая и начавшийся пожар перекинулся на Успенскую обитель. Поэтому в новой царской грамоте говорится, что «от того монастырь выгоре и запасы всякие монастырские и наши царьские жаловалные грамоты погорели. И нам бы их пожаловати, велети им дати на их монастырьскую вотчину своя царьская жаловалная грамота ото всех податей, такова ж, какова у них была»²⁴.

Видя в Старицком князе Владимире Андреевиче соперника, а также из подозрения в причастности его к смерти своей супруги, Царицы Марии Темрюковны (†1569), Царь Иоанн Грозный в 1569 году повелел его отравить, при этом погибли и его родственники²⁵. После гибели князя Владимира Андреевича Старица стала принадлежать Царю Иоанну Грозному, войдя в состав опричнины. Московский государь неоднократно посещал Старицу «и жил в ней подолгу, особенно во время войны с Польским королём Стефаном Баторием»²⁶. Старец Иов, можно думать, обратил в это время на себя внимание Царя и в 1571 году он был переведён в настоятели Московского Симонова монастыря²⁷. Это произошло при Тверском епископе Савве (1570–1572) и Московском Митрополите Кирилле (1568–1572).

В мае 1571 года во время нашествия Крымского хана Девлет Гирея окрестности Москвы были разгромлены, а сама столица пережила сильный пожар. Несомненно, при этом пострадала и Симонова обитель, поэтому можно говорить, что новый настоятель проявлял заботу о её восстановлении и благоустроении. Через год последовал новый набег Крымского хана, в состав его войска входили также и турки. Главным его требованием к Московскому государю была передача Казанского и Астраханского «юртов» в ведение Крымского ханства. В начале августа 1572 года татары, несмотря на своё значительное численное превосходство, потерпели сокрушительное поражение в битве при Молодех, к югу от Москвы²⁸. Несомненно, это было время усиленных молитв о даровании победы русскому воинству. А к осени 1572 года последовала ликвидация опричнины²⁹.

В это время в жизни государя происходят изменения, а также и на Митрополичьей кафедре. Мазуринский летописец XVII века передаёт содержание Соборного приговора о четвёртом браке Царя Иоанна Грозного и называет в числе подписавших его духовных лиц архимандрита Симоновского Иова³⁰. Данный Собор, решив вопрос о браке государя, избрал на вдовствующую Московскую кафедру Полоцкого архиепископа Антония, возглавившего Русскую Церковь (1572–1581) после оставления кафедры и ухода на покой Митрополита Кирилла (1568–1572).

При архимандрите Иове в Симонов монастырь давались вклады: священник Макарий дал десять рублей и буланого коня³¹, священник Тимофей, «Иосифов сын», дал 20 рублей³². Бывший дворецкий Митрополита Макария (†1563; пам. 30 дек.), инок Порфирий (Фомин), дал «пятьдесят рублёв денег по своих родителех в вечный поминок. А Бог пошлёт по душу старца Порфирия, и написати его имя в Сенадики к его родителем и поминати их, даоле и монастырь стоит»³³. Согласно грамоты И.Ю. Грязного (Ховрина), он дал в Симонов монастырь архимандриту Иову с братией сельцо Якшино и деревню Болсуново в Лутосенском стане Московского уезда³⁴.

В 1575 году при Митрополите Антонии архимандрит Иов был переведён в Новоспасский монастырь³⁵. В этом же году Иоанн Грозный посадил на Царский престол татарского царевича Симеона Бекбулатовича. Его правление продолжалось около года. В летописи говорится, как Иоанн Грозный «к образом припущал прикладыватьца наперед себя Семиона и к Митрополиту благословлятися также наперед»³⁶. В 1580 году в Москве проходили заседания Собора, на котором было принято решение об ограничении роста церковных землевладений³⁷. В его работе принял участие «архимандрит Спаса Нового Московской Иев»³⁸. В Новоспасский монастырь старицким «строителем»³⁹ Герасимом (Суворовым) позднее была дана Богослужебная январская минея, предполагается, что она могла попасть в обитель «под влиянием Патриарха Иова, постриженика Старицкой обители»⁴⁰.

После кончины Коломенского епископа Давида (1571–1580) 16 апреля 1581 года Новоспасский настоятель был поставлен Митрополитом Дионисием (1581–1586) во епископы града Коломны⁴¹. В своей духовной грамоте Первосвятитель говорит о продолжительности архиерейства на Коломенской кафедре: «И тамо бывшу ми на престоле четыре лета и осмь месяцев и двадесять пять дней»⁴².В 1584 году умирает первый Русский Царь – Иоанн Грозный, после чего Митрополит Дионисий венчает царским венцом его сына Феодора Иоановича. В его венчании принимает также участие Коломенский владыка⁴³. При новом государе в Москве собрался Собор, принявший решение об отмене тарханов, т. е. податных льгот, дарованных ранее Церкви. В работе Собора принял участие и «епископ Коломенский и Коширской Иев»⁴⁴. В «Истории о первом Патриархе Иове Московском» подчёркиваются его природные дарования: «И егда убо епископ бысть на Коломне, и тогда за много изуст⁴⁵ памятное учение явлено Церкви Божии бысть: понеже убо всю Псалтирь, и Апостол, и Евангелие без книги толкование сказуя и чтяше, и на всех молениих церковных и предание по уставу сказоваше»⁴⁶.

После Коломенской епархии последовала новая кафедра для иерарха. В «Истории о первом Патриархе Иове Московском» говорится: «...и мало дней пребыв тамо, посылаем бывает во град Ростов во архепископы и неколико дней пребысть тамо»⁴⁷. Таким образом,9 января 1586 года Коломенский владыка был переведён на Росовскую кафедру, он писал об этом: «рукоположением Преосвященного Дионисия Митрополита вся Русии, и с прочими архиепископы и епископы, и со Освященным Собором поставлен и возведён на Ростовскую архиепископию»⁴⁸.

Ещё будучи в Москве, новый Ростовский владыка рукоположил в сан священника Петра Иванова сына Попова и выдал ему 20 февраля 1586 года ставленую грамоту⁴⁹. К этому времени (июль 1586 год) относится подтверждение иерархом жалованной грамоты его предшественником⁵⁰. Имя архиепископа Иова встречается в рукописях того времени, в упоминаниях писцов⁵¹. В Ростове Великом он встретил Новый 7095 год, который в то время начинался в сентябре. В этом древнем городе он пробыл на архиерейской кафедре менее одного года.

В Новом летописце после сообщения о сведении с престола Митрополита Дионисия в 1586 году говорится об интронизации святителя Иова: «На престол же Пречистые Богородицы на Москве взведен бысть на Митрополию архиепискуп Ростовский Иев, а поставлен бысть на Митрополию Московскими архиепискупы и епискупы»⁵². Сам Первосвятитель писал позднее в своей духовной грамоте: «И бывшю ми на престоле Ростовския архиепископия год без единого месяца, и потом неизреченным промыслом… избран и понужен бых… аз смиренный, на великую Митрополию царствующаго града Москвы и всея Руси»⁵³. Торжество Митрополичьей интронизации возглавил Новгородский архиепископ Александр (1576–1591), оно было совершено в Успенском соборе Московского Кремля 11 декабря 1586 года за две недели до праздника Рождества Христова на память преподобного Даниила Столпника (†493; пам. 11 дек.).

Вскоре после своей Митрополичьей интронизации святитель Иов в январе 1587 года рукополагает из игуменов Кирилло-Белоозерского монастыря на освободившуюся Ростовскую кафедру архиепископа Варлаама, знаменитого древнерусского распевщика⁵⁴. В 1587 году на праздник Богоявления на приёме у Царя были восточные иерархи и старцы. Затем они направились в Успенский собор, святитель Иов благословил «и все соборно ходили на воду, а после водоосвящения, слушали обедню»⁵⁵.

К митрополичьему периоду относятся некоторые сохранившиеся грамоты Первосвятителя. Он подтвердил жалованную грамоту, данную ранее Митрополитом Дионисием (1581‒1586) Кирилло-Белоозерскому монастырю⁵⁶, затем дал отпускную грамоту иеромонаху Косьме, «Ипатьеву сыну»⁵⁷. В «Истории о первом Патриархе Иове Московском» говорится о его пребывании в сане Митрополита» «...и на Москве в Митрополитех бысть дний немало»⁵⁸. В 1588 году в Москву прибыл Константинопольский Патриарх Иеремия II (Транос), два иерарха, «да с ними же пришли гречан 60 человек»⁵⁹. Патриарший спутник, архиепископ Арсений Элассонский, отметил, что для встречи Вселенского Патриарха «за пять миль до великой Москвы Царь Федор и великий Митрополит великой Москвы кир Иов выслали на встречу Патриарха двух архиепископов, двух епископов, почётных бояр, архимандритов, игуменов, священников, монахов и много народу»⁶⁰.

Прибывшему в Москву Вселенскому Патриарху и его спутникам от Митрополита Иова посылался затем «корм»⁶¹. Обстоятельства прибытия на Русь Патриарха Иеремии были зафиксированы в книге, в которой описаны приезды греческого духовенства⁶². В процессе переговоров с Патриархом Иеремией по вопросу учреждения Патриаршества на Руси возникла идея перемещения святителя Иова во Владимир, но она была отвергнута, Царь Феодор Иоаннович при совещании с боярами говорил: «И то дело несстаточное⁶³, как нам то учинити, что… богомольца Пречистые Богородицы и от великих Чюдотворцов изженути⁶⁴, а учитини греческого закону Патриарха… И ныне бы еще посоветовати с Патриархом о том, чтобы Иеремея Патриарх Вселенский благословил и поставил в Патриархи на Владимерское и Московьское Патриаршество из Российского Собору отца нашего и богомольца Преосвященного Иева Митрополита всеа Руси по тому же чину, как он поставляет на Патриаршество Александрейского, и Антиохейского, и Иерусалмьского»⁶⁵.

Наконец, в Успенском соборе была совершена Патриаршая интронизация: «...генваря в 26 день по повеленью благочестиваго и христолюбиваго великаго государя Царя и великого князя Ивановича всеа Руси самодержца Вселенский Патриарх Иеремея на Московское и всеа Руси Патриаршество Иева Митрополита в Патриархи по нареченью поставил. А Подлинно писано патриаршее поставленье и действо в особных книгах»⁶⁶. Интронизация была совершена «за неделю великые мясопустны[е] недели»⁶⁷. В Новом летописце говорится: «Патриярх же Иеремей поставил с Московскими архиепискупы и епискупы перваго Патриарха Иева Митрополита. Царь же Федор жаловал Патриарха своим государевым жалованием и отпустил ево… с великою честию»⁶⁸. В одном кратком летописце читаем о московских торжествах: «Того же году пришёл из Царяграда Иеремей Патриарх в царствующий град Москву, благословил и совершил в Патриархи Иева Митрополита Московскаго, отседе на Москве стало Патриаршество»⁶⁹. В Латухинской степенной книге говорится: «...вместо Митрополита Патриаршеский престол устрояется»⁷⁰. О начале Патриаршества говорит и святитель Иов в составленном им житии Царя Феодора Иоанновича⁷¹. Англичанин Д.Флетчер, очевидец-современник интронизации Патриарха Иова, описал данное событие русской церковной истории с позиции своего инославного восприятия⁷².

В связи с учреждением Патриаршества в Москве была создана различная документация. В Посольском приказе в XVII веке хранилась Уложенная грамота о Патриаршестве на Руси⁷³ и другая документация об избрании на Патриаршество святителя Иова⁷⁴. В Описи называется также «Книга в коже, писана греческим пимом, поставление Иева Патриарха на Патриаршество. Книшка и договор Еремея Патриарха з боярином з Борисом Федоровичем Годуновым 96-го году и поставление на Патриаршество Патриарха Иева и Новгородского митрополита Олександра; оболочена белою кожицею»⁷⁵. Предполагается, что в связи с учреждением Патриаршества был составлен летописец⁷⁶.

Ко дню интронизации первого Патриарха по повелению царской семьи была изготовлена панагия, на которой была сделана соответствующая надпись. В центре её древняя камея из оникса, на котором византийским мастером, трудившемся в Италии, было вырезано Распятие Христа Спасителя⁷⁷. Царь Феодор Иоаннович возложил её на святителя во время интронизации⁷⁸. Для Патриарха Иова был изготовлен архиерейский Чиновник (ГИМ. Щук. №563), имеющий «высочайший уровень художественного оформления как самой рукописи, так и ее драгоценного переплета»⁷⁹. Патриарх Иеремия подарил первому Патриарху греческое «роскошное служебное Евангелие XI в.»⁸⁰.

Необходимо отметить интересную особенность: поскольку составной частью русского чина интронизации Главы Церкви была архиерейская хиротония, то над святителем Иовом она была совершена трижды. Об этом позднее писал Патриарх Никон: «И тако вскоре Божиею милостию и всего Священнаго Собора избранием поставлен бысть Иов Митрополит Московский и всеа Руси Патриархом, в третие рукоположен, прежде во епископы во град Коломну, таже на Митрополию Московскую, таже Патриархом Московским и всеа Руси. Сему свидетельствуют чиновные книги и утвержденная грамота Царя»⁸¹.

Его возвышению послужили высокие личные качества и благочестие. В «Истории о первом Патриархе Иове Московском», памятнике литературы, созданном в середине XVII века, показан достойный образ первого Русского Патриарха. Он обладал приятной внешностью, необыкновенной памятью и имел замечательный голос. Благочестивый Святитель ежедневно совершал Божественную Литургию, являл во всём смирение, скромность, трудолюбие, всех миловал и прощал, отличаясь своей добротой среди современников⁸².

Историк А.А.Зимин пишет: «Утверждение Патриархии стало событием большого значения не только в истории Церкви, но и в политической жизни страны. Оно свидетельствовало о возросшем престиже России, ставшей одной из мировых держав, с которыми вынуждена была считаться Вселенская Православная Церковь»⁸³. Отмечается также, что в 1589 году на Руси «осуществился византийский идеал «Христианского Царства» во главе с «премудрой двоицей» – Царём и Патриархом»⁸⁴.

С Патриаршей интронизацией возвысился авторитет Предстоятеля Русской Церкви, произошли соответствующие изменения во время Богослужений. Как Патриарх, святитель Иов стал носить митру с крестом, мантию из бархата, зелёную или красную. Архиерейский амвон посредине Успенского собора был устроен со ступенями, на котором облачали только Патриарха. Во время Богослужения перед Патриархом стали предносить крест. Все сослужащие архиереи в алтаре причащались из его рук⁸⁵.

С учреждением Патриаршества в Русской Церкви произошли изменения в иерархии. Поскольку во главе Церкви теперь стоял Патриарх, то прежние архиепископы были возведены в митрополиты – это Новгородский Александр, Казанский Ермоген, ростовский Варлаам, Крутицкий Геласий. Современник-иностранец, посетивший Москву в это время записал: «Они имеют также, в разных местах, четырех митрополитов, в честь четырех Евангелистов»⁸⁶. Другие иерархи стали архиепископами: Вологодский Иона, Суздальский Иов, Смоленский Сильвестр, Рязанский Митрофан и Тверской Захария. Епископиями осталась только Коломенская епархия, а также вновь открытая – Псковская, где с 1589 года первым епископом был владыка Мисаил (1589‒1592)⁸⁷.

Следует назвать ещё одного иерарха Русской Церкви того времени. Это был архиепископ Элассонский Арсений, который прибыл на Русь вместе с Патриархом Иеремией. Первоначально он уехал с Патриархом, но вскоре вернулся и пребывал в Москве, совершая панихиды по государям, погребённым в кремлёвском Архангельском соборе, отчего и именовался архиепископом Архангельским⁸⁸. Он оставил описания торжеств поставления первого Патриарха на Руси в своих мемуарах⁸⁹ и в сделанной записи в рукописной Триоди⁹⁰.

Реакцией в соседней Речи Посполитой на учреждение в Московской Руси Патриаршества явилось введение в 1596 году унии при активной поддержке государственной власти в лице Польского короля Сигизмунда III Вазы (1587‒1632). Этим актом предполагалось ослабить влияние Москвы на православных в королевстве, а также вывести их из юрисдикции Константинопольского Патриархата. Митрополит-изменник Михаил (Рагоза) ещё до введения унии письменно оговаривал и такое условие: «чтобы монахи из Греции у нас не бывали и в неприятельскую Московскую землю не пропускались»⁹¹.

В результате принятой унии западно-русская иерархия вышла из подчинения Константинопольскому Патриарху. Защитник Православия князь В.К.Острожский (†1608) обращался к Святейшему Патриарху Иову за поддержкой, видя в нём надежду в вопросе упразднения навязанной унии. Князь что униатствующие Митрополит и иерархи «хотят обратитися и пути себе ищут, как бы им опять приступити к православной вере христианской»⁹². Единства среди иерархии по данному вопросу, несомненно, не было и поэтому автор просит, чтобы Глава Церкви обратился к ним с увещанием и прислал бы «людей своих духовных, мудрых и учительных… которых мочно говорити встречно против тех, которые хулят православную истинную веру Христову»⁹³. В конце послания автор просит патриарха принять хрустальный крест «в любовь для почести честнаго креста, и для милосердия, которое от него исходит». Присланный дар хранился в последующее время в Успенском соборе, Описи говорится о нём: «У того же креста ручка золотая небольшая, по ней кругом подпись: «Лета 7112 году, июля в 4 день, сий честный крест прислан в почесть ко Иову Патриарху, из Киева, от князь Василья Константиновича Острожский»»⁹⁴.

Спустя некоторое время после отъезда Патриарха Иеремии, летом 1591 года, из Константинополя в Москву прибыли Тырновский митрополит Дионисий и Гревенский епископ Каллистрат, которых «от Патриарха Иева встречали… Спаса Нового архимарит до Богородитцкой ключарь»⁹⁵. Новоспасский архимандрит Левкий произнёс при встрече приветственную речь: «Святейший Патриарх Иев Московский Российскаго Царьствия вас, митрополита Деонисья и епископа Калистрата, благословляет и веле вас о здоровье спросити?»⁹⁶.

Содержание доставленных от Вселенского Патриарха грамот носит этикетный характер, в них говорится о необходимости молитв за Константинопольского Патриарха. В грамоте также говорится о старшинстве Московского Патриарха в диптихе других Предстоятелей Церквей: «Да он, архиепископ Московский господин Иев, властвует пятый Патриарх, и будет иметь Патриаршеское достоинство и честь именоватись и почитатись с ыными Патриархи во веки всегда»⁹⁷. В другом месте подчёркивается, что Патриарх Иов будет почитаться «под Ерусалимским Патриархом»⁹⁸, т. е. на пятом месте. Позднее эта грамота хранилась в архиве Посольского приказа⁹⁹. Б.Л.Фонкич, изучавший подписи греческих иерархов на данный грамоте, отметил, «чтобы достигнуть цели и создать у русского правительства впечатление того, что судьба Московского Патриархата решалась большим и представительным Собором, чиновниками Константинопольской Патриархии были воспроизведены подписи всех отсутствовавших членов Собора»¹⁰⁰.

1 августа 1591 года прибывшие иерархи явились в Успенский собор. « А Патриарх Иев в то время облачался в святительский сан. И как Патриарх облачился в сан святительской, и Терновской митрополит Деонисей и болгарский епископ Калистрат, пришёл к Патриарху, челом ударяя, благословение приняли от Патриарха, да и архимаритов, и игуменов, и старцов Патриарх благословлял же»¹⁰¹. Затем они шествовали вместе с крестным ходом на Водоосвящение. После Литургии Патриарх Иов отпустил гостей, а «стола у Патриарха Иева при них того дни не было. А посылал к ним с столом от себя на подворье»¹⁰². 15 августа на престольный праздник Успения Пресвятой Богородицы митрополит Дионисий сослужил Патриарху Иову. «Да того дни у Патриарха Иева митрополит Деонисей и епископ Калистрат, и архимариты, и игумены, и старцы греческие ели. А стол был у Патриарха в большой палате»¹⁰³. 12 января 1592 года митрополит Дионисий нанёс прощальный визит Московскому Первосвятителю, превоначально помолившись в Успенском соборе и затем последовала встреча с Главой Церкви в столовой палате. При этом митрополит Дионисий говорил Патриарху, в частности, о назначении какого-либо шгреческого иерарха, как своего представителя, который был бы «у Вселенского Патриарха для ради Соборов и духовных дел», а также для общения с Представителями других Церквей¹⁰⁴. Уезжавшему митрополиту Дионисию от Патриарха Иова были вручены дары для Патриарха Иеремии «сорок соболей да бархат»¹⁰⁵. В направленной с митрополитом Дионисием грамоте Патриарху Иеремии говорится о желательности предоставления в диптихе Церквей Московскому Патриарху «нашего великого государства, царствующаго града Москвы» третьего места¹⁰⁶.

В 1593 году в Контантинополе проходил новый Собор с участием Александрийского Патриарха Мелетия (Пигаса; †1601; пам.13 ок.), который утвердил за Русской Церковью пятое место в диптихе Православных Церквей. Соборный документ доставил затем в Москву Г.Афанасьев¹⁰⁷. Позднее, в 1691 году, о соборном утверждении Патриаршества на Руси будет говорить Иерусалимский Патриарх Феофан при поставлении Патриарха Филарета¹⁰⁸.

Московский святитель писал в последующее время послания восточным иерархам. В одной из Соловецких рукописей среди посланий Патриарха Иова имеются также два его послания 1594 и 1596 года к Филадельфийскому митрополиту Гавриилу «о молитве за Царя и Царицу о здравии и чадородии их»¹⁰⁹. Ещё ранее, в 1591 году, Первосвятитель дал грамоту прибывшему архимандриту Григорию, настоятелю Хиландарского монастыря на Афоне. В ней говорится, что Царь Феодор «во свое Царское имя взял» афонскую обитель и преподаётся благословение на сбор средств на Руси¹¹⁰. Затем 24 января, на именины Царевны Ксении Борисовны, Патриарх Иов принимал иерусалимских гостей-просителей, ими были вручены грамота, святые мощи, смирна «и свечи от гроба Господня». В свою очередь и святитель Иов вручил им свои дары¹¹¹. 16 апреля 1591 года Первосвятитель дал грамоту прибывшим с Афона Хилендарским старцам, благословляя им сбор пожертвований, а также призывает русских людей оказать помощь просителям сербской обители¹¹².

В самом начале своего Патриаршества Глава Церкви писал ответную грамоту Кахетинскому царю Александру II (1574‒1605). К тому времени ещё не было принято Соборное постановление в Константинополе о месте Московского Патриарха среди других Предстоятелей Восточных церквей, а действовали, очевидно, устные договорённости в Москве с Патриархом Иеремием и поэтому святитель Иов называет себя Патриархом «Царствующаго града Москвы и всея Руси, Новаго Рима»¹¹³. Он сообщил Грузинскому Царю, что государь Феодор Иоаннович будет содействовать защите Иверии, а для того, чтобы «церкви Божиа благолепием украсити, послал иконописцов»¹¹⁴ в Грузию, теснимую османами и персами. В своём послании Глава Церкви писал: «Слышим убо в вас Церковь Христову… разньствующу и попираему развращеньми… Господь наш Иисус Христос рече: «Жалость дому Твоего снесть мя». Кто есть от благоверных и богоразумных, его же не подвиже жалость, зряще Церкви мятущяся, и видя виноград, Богом насажденный, его же обоимают вси мимоходящии путем, и поедает его волк дивий злохитрьством и никтоже может стати противу ярости его, скудости ради духовныа...»¹¹⁵. Поэтому он излагает в грамоте духовные наставления, утверждая Царя в благочестии.

Другое послание Патриарха Иова было адресовано Грузинскому митрополиту Николаю «и всему Освященному Собору»¹¹⁶. Как отмечает историк-митрополит Макарий (Булгаков), Патриарх Иов использовал при его написании третье Слово Митрополита Даниила (1522‒1539; †1547), Слово болгарского проповедника-богослова X века Косьмы пресвитера, а также «Просветитель» преподобного Иосифа Волоцкого¹¹⁷. Из творения Русского Митрополита Патриарх заимствовал мысль «о тщательном хранении преданий и установлений церковных»¹¹⁸, а из творения болгарского полемиста были убраны реалии X века, Патриарх Иов заимствовал из него вводную часть, поучение к епископам и священству, «а также общие обличения еретиков»¹¹⁹.

В послании говорится о Богослужебном чине Православной Церкви, о хранении всех узаконений, принятых от Апостолов и их преемников. Возникавшие в истории Церкви еретические лжемудрствования, по мнению автора, происходили от дьявольского действия, начиная с Ария, неправо учившего о Божестве Сына Божьего. Еретики в послании характеризуются как более злейшие, чем бесы, т. к. злые духи боятся Божьей благодати, а еретики дерзко насмехаются над святыней. Патриарх говорит о необходимости стяжания добродетелей духовенством, раскрывает важность почитания Богоматери, поклонения Её иконам, а также и святым угодникам Божьим. «И молящися крестится подобает двема прьсты: преж положити на чало главы своея, таже на перси, потом же плече правое, таже и на левое. Съгбение прьсту именует сшествие в Небес, а стоящи перст указает възнесение Господне, а три персты равны держати – исповедуем Троицу Нераздельну, то есть истинное крестное знамение»¹²⁰. Далее Патриарх изрекает проклятия не любящим Господа, не принимающим Святого Причатия, не поклоняющимся «с усердием Кресту Господню» и т. д. Он пишет о монашеских подвигах, об обязанностях епископов, отмечая: «Каков суд тем и по делом воздаяние будет, иже умолчат обидящим святыя церкви и восхищающим от них неподвижимыя вещи, вданных Богови в наследие благ вечных: земли и села, и винограды и езера, и прочая церковная устроениа»¹²¹. Он говорит об исполнении заповедей Божьих, обличает латинское вероучение, перечисляя их заблуждения. В заключение Патриарх обращается к Митрополиту Николаю: «Поминайте же мя присно, и держите заповеди, яже приясте блаженных муж, пророк, Апостол и святых отец, и Владыки всех»¹²². Издатель данного послания дал ему высокую оценку: «Послание Иова составляет символическое изложение веры, сделанное от лица целой автокефальной Церкви, не для своих только… домашних нужд, а для другой, автокефальной же, иноземной, хотя и единоверной, Церкви, сделанное при том в чрезвычайно важный момент учреждения в ней Патриаршества»¹²³. Он также пишет, что в послании «излагается почти весь круг истин христианского учения – догматических, литургических и канонических»¹²⁴.

По просьбе Кахетинского Царя Александра Патриарх Иов направил к нему бывшего казначея из Троице-Сергиева монастыря старца Закхея (Суровцева) и иеромонаха Иоасафа, а также диакона из Чудова монастыря Феодосия, священника из Успенского собора Богдана, священника из Архангельского собора Димитрия, диакона Феодора и трёх иконников, среди них – Постник Дермин¹²⁵. На смену этим иконникам затем посылались другие иконописцы. Исследователи XIX века отмечают, что их письмо со славянскими «приписками доселе цело»¹²⁶. В Грузии старец Закхей «правил» Патриаршее благословение, приветствуя Царя Александра от имени Святейшего Патриарха Иова. Троицкий старец вручил при жтом Грузинскому Царю две иконы: Богоявления и «новоявленного великого чюдотворца» Василия Блаженного. Царице были пожалованы образ Богоматери Одигитрии и Василия Блаженного, а трём царевичам – иконы Митрополитов Петра, Алексия и Ионы¹²⁷. Митрополиту Мцхетскому Николаю был направлен от Патриарха Иова «образ Спасов, обложен серебром»¹²⁸. Царь Александр велел русским послам вручить привезённые послания и иконы «Егорьевского монастыря архиепискупу Гаврилу»¹²⁹., так как в тот момент к него были напряжённые отношения с Митрополитом Николаем¹³⁰. Но затем они примирились и в ответ в Москву были направлены от них дары: Митрополит «Миколай послал к Патриарху Иеву аргумак гнед»¹³¹. Прибывшее в 1590 году в Москву новое грузинское посольство доставило «поминки» Патриарху Иову от Царя и Царицы¹³². 19 апреля 1591 года послы были на приёме у Святейшего Патриарза. В посольских книгах сделано подробное описание приёма грузинский послов¹³³. Патриарху Иову были вручены грамоты от Царя Александра и Митрополита Николая¹³⁴.

Через год в Грузию отправилось новое русское посольство, которое везло грамоту Патриарха Иова Царю Александру, написанную в мае 1591 года¹³⁵. Он сообщал, что Царб Феодор Иоаннович своё «жалованье и во обороне и в защищенье ото всяких твоих недругов держати и оберегати хочет», а также послал Грузинскому Царю «крест холот» и Царице¹³⁶. Грузинский Царь Александр в 1594 году писал Патриарху Иову грамоту, которая затем хранилась в Посольском приказе¹³⁷. 8 октября 1595 года Патриарх направил с грузинским послам свои дары Царю и Царице: «образ Спасов», «образ Пречистые Богородицы», почтив также и послов дарами¹³⁸. В июне 1596 года последовала новая грамота Московского Патриарха Грузинскому царю¹³⁹. 12 сентября 1599 года Патриарх Иов принимал грузинских послов, прибывших на Русь¹⁴⁰, 18 марта 1604 года – других послов¹⁴¹. Важно отметить, первая Патриаршая грамота Царю, а также и митрополиту, опубликованные в Актах исторических» и Н.Барсовым, имеют более пространное содержание, а в статейном списке они приведены, как отметил Ю.К.Бегунов, «без учительной части»¹⁴². Поэтому, очевидно, и последующие грамоты, известные по статейному списку, были менее пространны по своему содержанию. На аудиенциях прибывавшего в Москву зарубежного духовенства, греческого и грузинского, присутствовали дьяки Патриаршего приказа¹⁴³.

Важной особенностью служения Митрополита Иова является прославление им русских святых. Историк Г.В. Вернадский пишет об этом: «В религиозной политике Иов был последователем Митрополита Макария и его учеников. Он проводил программу Макария по канонизации русских святых и верил в «гармонию» Церкви с государством¹⁴⁴. В 1588 году, когда святитель Иов был ещё Митрополитом, совершилось причисление к лику святых почитаемого угодника Божия, Василия блаженного, которого в 1557 году погребал Митрополит Макарий. Псковская летопись сообщает: «В лето 7096. Проявися¹⁴⁵ блаженный Василий нагий Московский; быша от мощей его многа исцеления»¹⁴⁶. В Соловецком летописце читаем о торжествах прославления русского святого: «В лето 7096-е, августа 2 день. Божиим изволением в пресловущем граде Москве при благоверном Царе и государе Великом князе Феодоре Иоанновиче всеа Русии и при Митрополите Иеве явися новый великий чюдотворец Василий Нагой и простил три души – две девицы да нищаго старца, и от того дни у чюдотворцова гроба великие чюдеса и прощение многим людем»¹⁴⁷. Совершавшиеся чудеса послужили основанием для канонизации блаженного угодника Божия. В 1588 году, согласно Новому летописцу, «уставися празднество августа в 2 день» святому Василию Блаженному (†1557; пам. 2 авг.)¹⁴⁸, над гробницей которого по повелению Царя Феодора Иоанновича был построен храм, ставший новым пределом Покровского собора, что на Красной площади, который дал именование всему Покровскому собору¹⁴⁹. Англичанин, находившийся в то время в Москве, пишет о святом: «Тело его перенесли недавно в великолепную церковь, близ царского дворца, в Москве, и причли к лику святых»¹⁵⁰.

Служба святому была составлена до его общецерковной канонизации, но затем при Царе Борисе (1598‒1605) она была доработана и в каноне появился акростих: «ВАСИЛИЕ, МОЛИ Бога ПОДАТИ БОРИСУ Благая»¹⁵¹.

Преподобный Иосиф Волоцкий (†1515; 9 сент.) первоначально прославлен был в 1579 году при Митрополите Антонии как местночтимый святой, а в самом начале своего Патриаршего правления, 1591 году, святитель Иов совершил общерусское прославление преподобного Иосифа Волоцкого, с которым в родственных отношениях был святитель Макарий¹⁵². Более того, Глава Церкви потрудился при этом и как гимнограф. П.М. Строев отмечает известие волоколамской рукописи: «Канон преподобному Иосифу, творение Святейшаго Иева, Патриарха Московского и всея Русии»¹⁵³. Глава Церкви более двух лет имел помысел о составлении службы Волоколамскому подвижнику. Он сообщает об этом: «Аз же отовсюду неоумех ся откуду начатии, и о сем многажды известих искусным и великим старцам, и… на преподобного молитвы надеялся, коснухся писати»¹⁵⁴. Патриарх-гимнограф говорит о своём труде: «Мнози бо велика и чюдна похвалениа принесоша Богу и Того угоднику, но от избытка ума своего. Аз же от лишения своего разума елико имех»¹⁵⁵.

Наиболее значимым и насыщенным в вопросе прославления русских святых явился 1595 год. Согласно проложного Сказания, по инициативе Царя Феодора Иоанновича была установлена соборная память Московским святителям Петру, Алексию и Ионе, подобно празднованию трём святителям Вселенской Церкви – Василию Великому, Григорию Богослову и Иоанну Златоусту¹⁵⁶.

Однако, как предполагается, действительным инициатором учреждения праздника был святитель Иов, при котором, как и ранее при святителе Макарии, наблюдается «подъём национальной традиции, при этом в православном пантеоне вновь был сделан акцент на почитание русских святых»¹⁵⁷. «В годы Смуты начала XVII в., когда страну раздирали противоречия и нашествие «орды иноплемённых» угрожало России потерей независимости, практически ни одна из грамот не обходилась без обращённых к Пречистой Деве молений о покровительстве Москве и всему Московскому государству… часто наряду с этим звучал призыв к заступничеству трёх Московских святителей – Петра, Алексея, Ионы. Налицо подчёркиваемая в грамотах… градозащитная роль Московских чудотворцев и кремлёвского Успенского собора»¹⁵⁸.

В связи с учреждением нового празднования Патриарх Иов воздвигает храмы, посвящённые Московским чудотворцам. Прежде всего, это храм на Патриаршем дворе в Кремле, рядом с Успенским собором. Затем близ Солянки в Москве был построен храм во имя святителей Петра, Алексия и Ионы на Кулижках. В XVII веке на его месте был построен каменный храм¹⁵⁹. Наконец, в Никольском храме патриаршего села Селятино был устроен придел в честь Московских чудотворцев. В Богослужебной октябрьской минее из Чудовского собрания имеется интересная запись об этом событии: «В лето 7104 сост авишася сеи прездник повелением государя Царя и великого князя Феодора Ивановича всея Руси самодержца и при его благоверной Царици великой княгине Ирине, по благословения великого господина Святейшего Иова перваго Патриарха Московского и все Руси и всего Освященнаго Собора. И поставлена бысть церковь первая Трех святителей Петра и Алексия и Ионы во имя их в приделе Николы чюдотворца в патриаршее селе в Никольском, зовомое Селятино. И освящена бысть та церкви в лето 7104 сентября в 13, а поставил ту церковь Святейший Иов Патриарх»¹⁶⁰.

4 октября 1595 года в Казани были открыты мощи первого Казанского святителя Гурия (†1563; пам. 5 дек.), а также Тверского епископа Варсонофия (†1576; пам. 11 апр.), скопнчавшегося на покое в Казанском Спасо-Преображенском монастыре. В 1595 году в Свияжский Успенский монастырь были перенесены мощи святителя Германа Казанского, скончавшегося в 1567 году в Москве (†1557; пам. 6 нояб.). С этого времени начинается соборное почитание святых иерархов¹⁶¹. Затем по благословению святителя Иова Казанским митрополитом Ермогеном было составлено житие святых иерархов¹⁶² и служба¹⁶³. Ещё ранее по благословению святителя Иова священные останки Митрополита Филиппа II (1566‒1568; †1569) были перенесены из тверского Отроча монастыря на Соловки и «погребены под папертью Спасо-Преображенского собора»¹⁶⁴.

По благословению Патриарха Иова в 1595 году митрополит Казанский Ермоген свидетельствовал мощи Угличского князя Романа (†1285; пам. 3 февр.)¹⁶⁵. Святому князю было составлено две службы. Во второй службе в приписке говорится: «...стихиры же и каноны сотворены служба по благословению Велткаго Святейшаго кир Иова, Патриарха Московского и всея России, труды и тщанием Симеона Олферьева, да старца инока Сергия честныя обители Пресвятые Троицы Данилова монастыря Переславля Залесскаго»¹⁶⁶. В 1596 году в Чудовом монастыре «весть Освященный Собор» переложил мощи святителя Алексия были в новую серебряную раку¹⁶⁷.

В 1597 году было совершено общерусское прославление преподобного Антония Римлянина (†1147; пам. 3 авг.)¹⁶⁸, в 1600 году – преподобного Корнилия Комельского (†1537; ПАМ. 19 МАЯ). Патриарх Иов писал в Корнилиев монастырь о его прославлении: «И яз Иев, Патриарх Московский и всеа Русии, стихеры и канун и житие преподобного чюдотворца Корнилия Комельского слушали соборне, с митрополиты, и со архиепискупы и епископы, и с архимариты и игумены»¹⁶⁹.

Патриарх Иов чтил преподобного Максима Грека (†1556; пам. 21 янв.), помнил о его судьбе. Константинопольский Патриарх Иеремия, поставивший святителя Иова, привёз в Москву разрешительную грамоту для скончавшегося инока-святогорца¹⁷⁰. Первосвятителя извещали о чудесах, совершавшихся в Троицкой обители у гробницы преподобного Максима¹⁷¹. На следующий год после своей Патриаршей интронизации святитель Иов послал в Троице-Сергиев монастырь митрополита Крутицкого Геласия (1586‒1601) для совершения открытия мощей преподобного Максима Грека, но Господь не благоволил этому совершиться¹⁷². Одно из чудес, исцеление престарелого «дружелюбца» преподобного Максима, когда Патриарх Иов окропил его святой водой с молитвенным призыванием имени подвижника, было записано по благословению Первосвятителя. Он затем «посылает новосоставленные книги празднование преподобному отцу Максиму во обитель Живоначальной Троицы, иже в Радонежи»¹⁷³. Во время осады Юрьева Ливонского явившейся Царю Феодору Иоанновичу преподобный Максим Грек уберег его от внезапной смерти и благодарный Царь повелел затем иконописцу М.В.Чустову написать образ подвижника. «И Святейший Иов Патриарх прииде в соборную церковь, и виде образ преподобнаго отца Максима Грека, и удивися велми красоте его и поклонися честному обьразу» и творит водосвятый молебен преподобному¹⁷⁴. Затем Патриарх и Царь совершили паломническую поездку в Троицкую обитель, где поклонились подвижнику у его гроба. Патриарх Иов соборне свидетельствовал Канон «святому и поклоняемому Параклиту», составленный преподобным Максимом Греком. По благословению патриарха Иова инок Исаия, уроженец Каменца Подольского, переписывает творение преподобного Максима Грека канон Божественному Параклиту (ГИМ. Син. 351), а в следующем году составил краткую биографию подвижника¹⁷⁵. Этот же инок в октябре 1590 года переписал книгу Толкований святителя Феофилакта Болгарского на Евангелие от Матфея и марка, в самом начале которой переписан этот же канон¹⁷⁶. Можно говорить, что в конце XVI века интерес к творения учёного грека возрос¹⁷⁷.

Патриарх Иов также благоговейно чтил и сына героя Невской битвы – первого Московского князя, благоверного Даниила (†1303; пам. 4 марта), которому Глава Церкви благословил составить службу¹⁷⁸. Она, как предполагается, была составлена в 1603 году, « к трёхсотлетию памяти благоверного князя Даниила»¹⁷⁹. В это время на Руси свирепствовал голод и поэтому понятны идеи покаяния, звучащие в каноне князя, являющегося родоначальником Московских князей¹⁸⁰.

Из святых угодников Божьих, с кем общался святитель Иов, можно назвать преподобного Трифона Вятского (†1612 пам. 8 окт.). В конце 1588, начале 1589 года он находился в Москве и, таким образом, можно говорить, что он был очевидцем его Патриаршей интронизации. Глава Церкви дал подвижнику благослованную грамоту на освящение храма в основанной им Успенской обители и антимис. Пожертвовал ему в монастырь книг; икон и разной церковной утвари»¹⁸¹. В 1595 году, когда преподобный Трифон в очередной раз был в Москве, патриарх Иов возвёл его в сан игумена¹⁸². В 1598 году он был возведён в сан архимандрита¹⁸³. Затем, согласно Патриаршей грамоты 1599 года, он основал Богоявленский монастырь в городе Слободском¹⁸⁴.

В древности богослужебное вино привозилось в Москву из западных стран, где произрастал виноград, а изначально – из Византии. Из-за отсутствия вина, очевидно, бывали случаи, когда в древнерусских храмах Божественная Литургия не служилась. Из жития преподобного Кирилла Белоозерского (†1427; пам. 9 июня) известно о чуде умножения вина, которое оскудело в его обители¹⁸⁵. Один иностранец-очевидец, посетивший Москву в 1599, 1600 годах при Царе Борисе Годунове, и бывший на царском приёме, говорит, что церковное вино «составляет самую ценную вещь в этой стране: оно привозится из далека только для Царя и епископов, кои рассылают его по церквам для употребления при Таинстве»¹⁸⁶. Однако, на Руси стали возникать сомнения в читсоте виноградного вина, привозимого из неправославных стран, к тому же, купцы могли иронизировать над православными, говоря: если вино не будет ими привезено, то православная Евхаристия не будет совершаться.

Учёный канонист В.Н.Бенешевич (†1943) издал интересные Соборные материалы, оставшиеся практически неизвестными церковным историкам. При Патриархе Иове проходили Соборные заседания, посвящённые вопросу сложившейся ситуации в связи с церковным вином. На созванном Соборе было принято решение об изготовлении вина в Москве из местного растения, «вишение зовомое». Чтобы обосновать правомочность такого решения в документе говорится: «Вся бо возможна суть Богови (Мф.19:25) от не сущих в существо привести и от небытия в бытие. Иже бо в Кана Галилейсцем браце повелением Своим Божественным воду в вино преложи (ИН.2:1‒11), сице и сие может новосоставное вино сие в Божественную и Животворящую кровь Свою преложити, яко же хощет: идеже бо Бог действует, ту и естества чин превосходит». Таким образом, в силу сложившихся обстоятельств Собор Русской Церкви принял решение, допустив применение невиноградного вина¹⁸⁷.

Глава Церкви проявлял заботу о поминовении усопших: «Таков же потщателен бе к святей службе, яко многажды по новопреставленных непрестанно служа четыредесять дний»¹⁸⁸. Вторая редакция Синодика-помянника связана с именем Патриарха Иова, в нём имеется предисловие: «Божиею милостию составися сий Синодик по благословению великого господина Первопрестолника, отца нашего Святейшего Иова Патриарха Московского и всеа Руси. И сей помянник сложен бысть на подобство Вселенского канона, иже сотворен бысть по усопших в мясопустную субботу». Предисловие включает также пять других назидательных текстов, начиная с творения преподобного Иосифа Волоцкого¹⁸⁹. И.В. Дергачева пишет: «Синодик Иововской редакции продолжал традиции, заложенные двумя великими предшественниками Патриарха, оставившими глубокий след в средневековой русской культуре – Иосифом Волоцким и Нилом Сорским»¹⁹⁰.

Исследовательница указала четыре списка Синодика, относящиеся к редакции, составленной Патриархом Иовом¹⁹¹.

Составитель Чиновника Успенского Кремлёвского собора, описывая Богослужение на праздник Преполовения Пятидесятницы, отмечает, что «Патриарх и иные власти не облачаются к молебном, а Патриарх Иев на тот день облачался после вечерни к молебном»¹⁹². В описании Московии, составленном в окружении несостоявшегося жениха Ксении Годуновой, скончавшегося в Москве Датского герцога Иоганна, имеется описание Чинопоследований шествия на Оардань, на осляти и крестный ход в Сретенский монастырь (21 мая) в 1603 году, совершённом Патриархом Иовом¹⁹³. Как позднее, при Патриархе Филарете, возник вопрос о «прилоге» «и огнем» в чине Великого освящения воды, то Царь писал в грамоте, что это возникло «не в давних летех, при державе благочестивого и христолюбиваго Царя и великаго князя Федора Ивановича всеа Руси самодержца, и при Патрияръхе Иеве Московском и всеа Русии»¹⁹⁴.

Вскоре после Патриаршей интронизации на Русь совершил набег Крымский хан Казы II Гирей. Возникла опасность одновременного ведения военных действий на юге и на северо-западе страны, где находилась часть русский войск. В связи с этим русская армия под Москвой «была недостаточно много численной, чтобы справиться на открытой местности с татарами. Поэтому весьма реальная была опасность того, что Казы Гирей дойдёт до Москы, как в 1571 г. Девлет-Гирей. Катастрофа того года – сожжение татарами Москвы – ещё не стёрлась из памяти. Была проведена серьёзная подготовка, чтобы предотвратить повторение несчастья двадцатилетней давности»¹⁹⁵. Но, как отмечает Г.В.Вернадский: «Это оказалось последним крупным набегом крымских татар во время царствования Федора»¹⁹⁶.

Во время набега Крымского хана Казы Гирея в 1591 году в Москве особо вспоминали благословение преподобного Сергия князю Димитрию Донскому на борьбу с татарами, а также молитвенное предстательство и начало почитания Донской иконы Богоматери¹⁹⁷. Часть татарского войска во главе с ханом стояла на Воробьёвых горах, который созерцал Москву «как на ладони. Это обстоятельство учёл Борис Годунов, когда задумывал замечательную хитрость»¹⁹⁸. Ночью Москва озарилась кострами, а пушкари открыли мощную пальбу и хан в ночь с 4 на 5 июля 1591 гола бежал. Позднее «на месте, где в обозе стояла подвижная крепостца и походная церковь во имя св. Сергия с образом Донской Богоматери» при нашествии хана был устроен Донской монастырь, к которому ежегодно совершался крестный ход 3 января¹⁹⁹. Пискаревский летописец описывает, как Фёдор Иоаннович совещался с Патриархом Иовом об организации обороны Москвы и добавляет: «А прежняя Великия князи бегали с Москвы на Белоозеро»²⁰⁰.

Благодаря Патриарху Иову предпринимались усилия по укреплению Православия в Казанском крае. В это время митрополит Ермоген сообщил Первосвятителю об упадке Православия в Казани. В связи с этим Патриарх Иов в 1593 году повелел сделать в Казани перепись крещёных татар, благословил устроить для них особую слободу, чтобы оградить их от давления и преследования единоплеменников-мусульман. Он запретил строительство мечетей, также мусульманам было запрещено держать на своей работе православных. В 1592 году митрополит Казанский Ермоген испросил у святителя Иова благословение на внесение в поминальные Синодики имён Казанских мучеников Иоанна Стефана и Петра и их поминовение во всех храмах епархии 24 день января²⁰¹.

В Сибири Глава Церкви способствовал строительству храмов. В Тобольске, основанном в 1587 году, были построены Вознесенская и Троицкая церкви. Святитель Иов посылал в Сибирь священников, диаконов, а также антиминсы, Богослужебные книги, колокола, церковную утварь и пр.²⁰² Патриарх заботился об укоренении христианства в Карелии, которая в 1591 года была отвоевана у шведов Царём Феодором Иоанновичем²⁰³. Перед началом военных действий Царь «благословение прием ото отца своего и богомолца Иева Патриарха и всего вселенского Собора»²⁰⁴. Затем Патриарх Иов торжественно встречал Царя после успешных военных действий²⁰⁵. На присоединённой территории была образована новая епархия в Русской Церкви – Карельская епархия, в которой первым епископом был владыка Сильвестр (1593‒1611)²⁰⁶. Однако, в Смутное время шведы присоединили Карелию к своей территории и православная епархия прекратила своё существование²⁰⁷.

В своей архипастырской деятельности Патриарх Иов проявлял постоянную заботу о повышении церковной дисциплины духовенства, в чём можно усмотреть обращение к постановлениям Стоглавого Собора 1551 года, проходившего при Митрополите Макарии. 1 июня 1594 года датируется Соборный приговор об учинении «старост поповских и десятских, для церковного благочиния и всяких ради потреб церковных»²⁰⁸. Далее говорится о совершении крестных ходов, о хождении в «уреченные дни за кресты», о благочинии в храмах, о благонравном поведении. Почти через две недели, 13 июня, последовал новый, более пространный Соборный указ. Нём говорится об учреждении восьми «поповских» старост в Москве, каждый из них должен был отвечать за сорок священников, а также четырёх помощниках ему – «десятских» диаконов. Для них необходимо было построить особую избу «у Покрова Святей Богородицы на Рву и в той сходиться старостам и десятским по вся дни»²⁰⁹. Данная изба, очевидно, является прообразом патриарших приказов, учреждённых позднее в Русской Церкви Патриархом Филаретом²¹⁰. Во втором указе повторены предписания предшествующего указа, а также оговорены условия службы духовенства, которое прибывает в Москву на какое-то время по своим делам, и пр. В конце публикации Соборного приговора Патриарха Иова отмечено: «Сей акт присоединен к Стоглаву (глава 102)»²¹¹. Усилия в этом направлении в последующее время продолжали Патриархи Никон и Адриан²¹². 1 октября 1604 года Святейший Патриарх предпринял дополнительные меры по усилению контроля за деятельностью, прежде всего, приезжего духовенства, а также о совершении крестных ходов и т.д.²¹³

Стоглавый Собор 1551 года касается вопроса вдового духовенства, об этом говорится в 80 главе²¹⁴. Если в Соборном определении 1503 года имеется ссылка на Митрополита Петра и Фотия²¹⁵, то в Стоглаве приведены сами выписки из их поучений: главы 77 и 78²¹⁶. 79 глава представляет труд преподобного Иосифа Волоцкого, написанный в защиту соборного постановления о вдовом духовенстве и подборку соответствующих канонических правил. 81 глава от имени отцов Стоглава излагает постановление о вдовом духовенстве, почти дословно повторяя предшествующую главу²¹⁷. При Царе Феодоре Иоанновиче и Патриархе Иове «на основе приговора 1503 г. о вдовых священниках было составлено «Правило святителей русских о вдовых попах и диаконах»²¹⁸.

К числу грамот Патриаршей канцелярии следует отнести ставленные грамоты иерархам. Рукоположив Чудского архимандрита Варлаама в Новгородские митрополиты (1592‒1601)²¹⁹, Святейший Патриарх дал ему настольную грамоту, в которой подчёркивалось, что «первому ему быти митрополиту местом и святителским седанием, и впред по ним прочим митрополитом Ноугородцким и Великолуцким»²²⁰. После кончины митрополита Варлаама Патриарх Иов рукоположил 6 февраля 1603 на его место митрополита Исидора, «а взят бысть из Соловецкого монастыря со игуменства, и был в Сергиеве монастыре келарем»²²¹.

В 1600 году Патриарх Иов перевёл настоятеля Толгского монастыря, игумена Феодосия, в Астрахань игуменом Троицкого монастыря²²², повелев ему воздвигнуть соборную церковь. Назначенный новый настоятель «со всяким радением о деле соборные и апостольския церкви упражняшеся, потом вскоре и соверши и освяти ю»²²³. После освящения собора игумен Феодосий со святой водой прибыл по благословению Патриарха Иова в Москву в 1602 году «и Святейший Иев Патриарх Московский и всеа Руси ради добродетелнаго его жития поставляет его первопрестолником града Астрахани и отпущает его с великою честию» на кафедру в Астрахань²²⁴. Так была открыта новая епархия в Русской Церкви, будучи выделена из Казанской митрополии²²⁵. Во время наступившей позднее смуты на Руси иерарх явился достойным архиереем-ставленником первого Патриарха, отстаивая национальные интересы. Он известен как подвижник благочестия, после его кончины было составлено его житие²²⁶.

Кроме названного выше архиепископа Арсения Элассонского в епископате Русской Церкви был ещё один иерарх-грек. В 1603 году на Рязанскую кафедру был назначен грек епископ Игнатий, прибывший ранее на Русь²²⁷.

К тому времени на Соловках более двух десятков лет находился епископ Филофей, первоначально бывший на Рязанской кафедре (1562‒1569), последний архиерей-ставленник Митрополита Макария. В конфликте Царя Иоанна Грозного с Митрополитом Филиппом II он был на стороне государя, но затем был сослан им на Соловки. В 1592 году иерарх был «взят с Соловков… в Москве и послан к Троицы в Сергиев в строителя место»²²⁸. Патриарх Иов, таким образом, проявил заботу о нём, но вскоре 14 января 1594 года, иерарх почил и был погребён в обители у южных врат Троицкого собора²²⁹.

В подборе Патриархом кандидатов на архиерейство усматриваются его просветительские усилия. В 1588 году, на Вологодскую кафедру Митрополитом Иовом был поставлен книжник-епископ Иоана (Думин). Через год епископ Иона был возведён в сан архиепископа, а в 1603 году был переведён на Ростовскую кафедру; ещё через год он ушёл на покой во Владимирский Рождественский монастырь (†1616)²³⁰. В связи с учреждением Патриаршества на Руси иерарх составил новую редакцию Степенной книги²³¹. Подвизаясь первоначально во Владимирском Рождественском монастыре, где почивали святые мощи благоверного князя Александра Невского (†1263; пам. 23 нояб.), в 1591 году владыка Иона «по благословению Патриарха Иова вновь обращается к отредактированной им Степенной книге и пишет не её основе новую редакцию Жития Александра Невского»²³². Автор пишет об этом: «…повелен бывтщанием же и верою и духовным проразсуждением²³³, иже желанием и любовию к великому сему святому прилепьшаго Святейшаго великия святыя апостольскиа церкви священноначальника великаго Святеишаго Патриярха Московьскаго и всея Русии»²³⁴. Очевидно, к благоверному князю молитвенно прибегал Глава Церкви в своих молитвах о благе Отечества.

Можно говорить о книжных связях Первосвятителя и иерарха, который скончался на Ростовской кафедре. Одна из рукописей с творениями святителя Иоанна Златоустого начала XVII века сохранила приписку писца, согласно которой она была переписана «с переводу из ризницы Иова Патриярха всея Русии» для Ростовского митрополита Ионы²³⁵ (1603 – 1604). С Патриаршей рукописи для иерарха был переписан также сборник «Андриатис» с творениями святителя Иоанна Златоустого²³⁶. Позднее, в 1630 году, Патриарх Филарет давал «на список! Книги святителя Иова Суздальскому архиепископу Иосифу²³⁷.

Патриарху Иову приходилось сталкиваться с наследием-документацией Митрополита Макария. Первосвятитель дал грамоту игумену Новинского монастыря Варсонофию «по прежней жалованной Макария Митрополита всеа России»²³⁸. Грамота определяла повседневную хозяйственно-административную жизнь обители и населения, связанного с ней. Затем Первосвятитель «по прежней грамоте Иасафа и Макарья Митрополитов» пожаловал настоятеля Успенского Паисиина монастыря, освободив их от уплаты даней²³⁹. Царь Феодор Иоаннович дал Патриарху Иову жалованную грамоту, ссылаясь при этом на то, что ещё отец его Иоанн Васильевич «дал свою царскую жалованную грамоту Макарию Митрополиту на Ржевскую десятину»²⁴⁰. Б.Годунов подтвердил жалованную грамоту, выданную ранее при Митрополите Макарии, согласно которой при доставке из Нижнего Новгорода в Москву продовольственных запасов с них не взимались пошлины²⁴¹.

В 1599 году Царь Борис взамен ветхой грамоты, выданной ранее Иоанном Грозным Митрополиту Афанасию, дал Патриарху Иову жалованную грамоту, переписав её «на свое царево… имя». Грамота освобождала патриарших людей от царского-светского судопроизводства, патриаршие люди освобождались от исполнения царских повинностей, они не давали кормов военным и другим государевым людям²⁴². Поскольку предписания данной грамоты могли нарушаться, то государь после обращения Патриарха Иова послал администрации на Белоозеро грамоту, предписывая соблюдать сделанные царские пожалования-распоряжения²⁴³. Подтверждали Московские государи Главе Церкви также и другие грамоты, выданные ранее предшествующим Московским Первосвятителям²⁴⁴.

Происходили изменения-назначения среди настоятелей монастырей. 4 апреля 1592 года Патриарх Иов дал Настольную грамоту игумену Саввино-Сторожевского монастыря Герману, переведя его из Николо-Песношского монастыря²⁴⁵. Назначив старца Феодосия настоятелем Геронтьевой пустини во Владимирскои уезде, он также дал ему грамоту²⁴⁶.

Святейший Патриарх Иов, возглавляя Русскую Церковь, хранил память о месте своего пострижения. В 1600 году «повелением великаго господина Святейшаго Иова Патриарха Московского и всея Руси» был изготовлен для Старицкой обители напрестольных крест²⁴⁷, в монастыре хранилась грамота «Святейшего Иева Патриарха Московскаго и всея Руси оброчная на деревню Жегалово»²⁴⁸. Предстоятель Церкви даровал право Старицким настоятелям служить в «шапке», что было подтверждено соответствующей грамотой. Нов Смутное время монастырь подвергся разорению и грабители «Святейшего Патриарха Московского и всея России грамоту взяли, по которой архимандриты служили в шапке». Поэтому позднее Патриарх Андриан (1690‒1700) подтвердил это отличие Старицкого архимандрита «ради благословения блаженныя памяти… Первопрестолника Святейшаго Иова Патриарха Московского и всея России»²⁴⁹.

По благословению Патриарха Иова в селе Игнатьево близ Александровой Слободы был воздвигнут деревянный храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Затем храмовую икону несколько раз находили в другом месте. После этого священник, испросив благословение у Патриарха Иова, перенёс храм на место явления-пребывания образа Богоматери. После литовского разорения преподобный Лукиан (†1655; пам. 9 сент.) на этом месте выстроил новый храм, положив начало Лукиановой пустыни²⁵⁰. Патриарх Иов благословил также построение храма во имя Илии Пророка в Колницкой волости в ответ на обращение к нему крестьян²⁵¹. 1 августа 1593 года «на память святых седми мученик Маккавей» Патриарх Иов освятил в Симоновом монастыре надвратный храм, посвящённый Происхождению честных Древ, «как написано было на старом антимисе сей церкви»²⁵².

В Древней Руси родившегося младенца до Крещения могли называть имененм святого, в день памяти которого он родился²⁵³. Таким Небесным покровителем у Бориса Годунова был святой Феодот Анкирский († ок. 326; пам. 2 марта)²⁵⁴. В 1599 году «строитель Васьян с братьею» Владычнего монастыря в Серпухове обратились к главе Церкви за благословением на построение в обители надвратного храма во имя святого Феодота Анкирского. Святитель Иов дал им благословенную грамоту²⁵⁵.

Хозяйственно-административная деятельность первого Русского Патриарха весьма многообразна. В 1590 году Патриарх Иов дал грамоту игумену Нижегородского Благовещенского монастыря с указанием о взимании дани с монастырских крестьян, а также с приписного Константино-Еленинского монастыря во Владимире²⁵⁶. Давал он и другие жалованные грамоты в Благовещенскую обитель²⁵⁷, по просьбе Патриарха Иова Царь Федор Иоаннович оградил братию Благовещенского монастыря от суда царских наместников, оставив их в ведении Главы Церкви²⁵⁸. Жаловал Глава Церкви также грамоты Вознесенской обители в Нижнем Новгороде²⁵⁹ и в другие монастыри²⁶⁰. В 1599 году Патриарх Иов дал жалованную грамоту строителю Борисоглебского монастыря в Переславле старцу Ермогену, предоставив ему право сбора оброка²⁶¹ с бобылей²⁶² в патриаршей посадской слободке²⁶³. 23 июля 1599 года Патриарх Иов дал жалованную грамоту архимандриту Симонова монастыря Ионе, освободив приписной монастырский храм в Можайском уезде на три года от взымания дани²⁶⁴. В 1601‒1602 годах Патриарх Иов дал жалованную грамоту Иосифо-Волоколамскому игумену Вассиану, освободив от уплаты податей приписной к обители храм в Осташковской слободе²⁶⁵, затем 9 февраля 1602 года последовала Патриаршая жалованная грамота несудимая грамота на приписные храмы в монастырских вотчинах Иосифова монастыря²⁶⁶. В 1602 году он дал жалованную грамоту настоятелю Царево-Константинопольского храма архимандриту Рафаилу, определив его подсудность только центральной церковной власти, и оговорил повинности монастырских крестьян²⁶⁷. В 1604 году он дал жалованную несудимую грамоту настоятелю Ипатьевского монастыря, освободив от уплаты одатей приписные к монастырю храмы в монастырских владениях²⁶⁸. «Семейный архив Васильчиковых сохранил льготную грамоту Патриарха Иова, по которой служители церкви в их вотчинном сельце освобождались от различных пошлин на пять лет»²⁶⁹.

По благословению Первосвятителя происходило межевание владений в патриаршем сельце Одноушево Солигаличского уезда²⁷⁰, а также разбирательство властей владимирского Рождественного монастыря и Константино-Еленинского о принадлежности земельных угодий²⁷¹. Сохранилась грамота Патриарха Иова Волосову монастырю, согласно которой была оформлена принадлежность обители земельных угодий²⁷².

Патриарх Иов свидетельствовал духовные грамоты завещателей своего времени. Сохранилась грамота князя И.Д.Щепина, относящаяся к началу его первосвятительского служения: «Св(я)теишии Иев, патриарх Московски(и) и всеа Росии, сю д(у)ховную потписал и печат(ь) свою приложити велел, лета 7097-г(о) маия в 19 де(нь)»²⁷³, затем он подписал грамоту А.Михалкова в 1590 году²⁷⁴. В 1599 году Святейший Патриарх скрепил духовную грамоту сторожевского старца Антония (Бельского)²⁷⁵.

И.В. Борняков, отбывая в 1604 году из Москвы по делам государевой службы, писал в своей духовной грамоте: «Дати мне Патриарху Иеву Московскому и всеа Руси пятнадцать чети ржи в московскую меру»²⁷⁶. 24 мая 1601 года была «явлена» духовная грамота А.В.Волконского. «И великий господин Иев Патриарх Московски и всея Русии сю изустную и список подписал да и печать свою приложить велел и отдати прикащиком»²⁷⁷. Святейший Патриарх вникает в проблемы имущественного характера, согласно духовной грамоты В.Я. Волконского²⁷⁸ и других именитых людей того времени²⁷⁹, разбирается в вопросах семейного права²⁸⁰. В поместьях некоторых землевладельцев по указанию Патриарха производилась перепись²⁸¹, он жаловал угодья своим боярским чиновникам и пр.²⁸². Давал Патриарх ставленые грамоты духовенству, храмозданные граомты²⁸³, а также различные другие документы²⁸⁴.

За десять ет до своей кончины, в 1597 году, Патриарх Иов написал Духовное завещание²⁸⁵. В ней он говорит о своём жизненном пути, испрашивая у всех прощение и преподавая всем своё Первосвятительское благословение. В конце грамоты приведена подпись Первосвятителя: «Смиренный Иев Божиею милостию Патриарх Московский и всея Великия Росии»²⁸⁶. Грамоте святителя Иова в последующее время подражал Патриарх Иоасаф II (1667‒1672) при написании своего завещания²⁸⁷.

Несколько ранее, в 1594 году, патриарх обратился с утешительным посланием к Царице Ирине в связи с кончиной двухлетней царевны-младенца Феодосии. «Он хорошо понимает переживания потерявшей единственного ребенка матери и сочувствует ей»²⁸⁸. В связи с этим посланием исследователь Г.П. Еин пишет, что Патриарх «Иов как писатель был ярким и одним из последних представителем макарьевской литературной школы, которой оставался ещё неведом разносторонний взгляд на личность и коренным свойством являлся как раз идеализирующий панегирический стиль»²⁸⁹.

В Патриаршем окружении велись летописные работы. «История о разорении русском», составленная келейником Патриарха Иова, старцем Иосифом, до нас не дошла. В XVIII веке она находилась в библиотеке В.Н.Татищева и сгорела при пожаре после кончины историка. Он активно использовал эту летопись при написании своей «Истории Российской». Патриарший келейник – это личный секретарь, библиотекарь и казначей Патриарха, его доверенное лицо. «Находясь в Патриаршем окружении, пользуясь доверием Иова, живя в Москве в Чудовом монастыре, он обладал большой информацией самого различного рода, стекавшейся со всей страны, подчас существенно отличной от официальной. Одни события он имел возможность наблюдать собственными глазами, о других услышать из уст непосредственных участников или очевидцев. Наконец, ему были доступны богатейшая патриаршая библиотека, где хранились материалы митриполичьего летописания предшествующего времени, житийная литература, послания современников»²⁹⁰. Старец Иосиф отождествляется с И.В. Траханиотовым, который в начале XVII века принял монашество в патриаршем Чудовом монастыре²⁹¹. При Патриархе Иове он был лишь до 1605 года, т. е. С Старицу вместе со сведённым с престола Первосвятителем он сослан не был. Хронологические рамки «Истории» Иосифа охватывают время, начиная с 1560 года. Я.Г. Солодкин допускает, что святитель Иов принимал сам участие в создание данного труда, доведя его до 1598 года, «резюмировав в Повести описание царствования Федора Ивановича. Иосиф же продолжил патриаршую летопись, к созданию которой он, видимо, был причастен и ранее, дополнив её описанием воцарения Годунова, событий Смуты и польско-шведской интервенции»²⁹².

Данный труд использовали затем летописцы XVII века, это уникальный исторический источник, утрата которого невосполнима для отечественной истории.

Историк В.О.Ключевский отмечает, что в окружении святителя Иова «в деле литературного прославления памяти святых трудился кн. С.Шаховской. По поручению Патриарха он написал Похвальное слово святителям Петру, Алексию и Ионе; кроме того известно его похвальное слово устюжским юродивым Прокопию и Иоанну» и написанная позднее повесть о царевиче Димитрии Угличском²⁹³.

Сохранились сведения о книжных вкладах Патриарха Иова. 19 октября 1601 года он дал вкладом Служебник в придел Трёх Московских чудотворцев в Никольском храме патриаршего села Селятина²⁹⁴. 15 декабря 1602 года Патриарх Иов дал вкладом Требник в патриаршую ризницу в Успенском соборе в молитвенную память по Новоспасском архимандрите Закхее²⁹⁵. 1 мая 1604 года Патриарх Иов дал вкладом в Успенский собор лицевой Служебник (ГИМ. Син. 1074)²⁹⁶, на каждом листе которого написано только девять строчек. «Такие необычные для кодекса листового формата размеры М.В. Щепкина объясняла письмом по специальному заказу для плоховидящего Патриарха Иова»²⁹⁷. Рукопись является замечательным памятником книжного искусства конца XVI‒начала XVII века. Заставки Служебника, «рамки, маргинальные украшения и инициалы выполнены не менее чем тремя мастерами, индивидуальная графическая манера каждого из которых характеризуется ярко выраженными особенностями»²⁹⁸. В 1592‒1593 годах Патриарх Иов прислал в Новиский монастырь («в дом Пр(е)ч(и)стые Б(огороди)цы в Новой») вклад «при архимандрит Иродионе» – Триодь цветную (М., 1591)²⁹⁹.

На рубеже XVI‒XVII веков в Патриаршем Чудовом монастыре были созданы так называемые Чудовские Четьи-Минеи³⁰⁰. В них наблюдается почерковая традиция Макарьевских Минеи. Выявлено 22 почерка писцов, писавших монастырские книги, и среди них есть такие, которые напоминают почерки писцов, писавших Великие Минеи Кассиана, Истомы Кунинского, максима, Петра³⁰¹.

В конце XVI века интенсивней становилась работа по книгоизданию в Москве. 8 ноября 1589 года Московским печатным двором была издана Триодь постная. Её печатание началось 20 декабря 1587 года по благословению святителя Иова, который был ещё Митрополитом³⁰². За время Патриаршества святителя Иова печатный двор выпустил следующие печатные книги: Триодь постная (1589), Триодь цветная (1591³⁰³, 1604), Октоих (1594; Гласы: 1‒4; Гласы: 5‒8), Служба явлению Казанской иконы Богородицы (Казань?), Апостол (1597), Часовник (1598, 1601), два издания Минеи общей (1600)³⁰⁴, Псальтирь (1602), Служебник (1602)³⁰⁵. В послесловии Евангелия 1606 года названы имена Патриархов Иова и Ермогена³⁰⁶. В Апостоле 1597 года, выпушенном трудами печатника Андроника Тимофеева сына Невежина впервые в истории книгопечатного дела на Руси в послесловии указан тираж издания: «А напечатано книг сих вкупе тысечя пятьдесят»³⁰⁷. Это была последняя книга, вышедшая при Царе Феодоре Иоанновиче. В это время на Печатном дворе трудились печатники: Андроник Тимофеев Невежа³⁰⁸ и Иван Андроников Невежа³⁰⁹, а также А.М. Радишевский³¹⁰ и др.

Такова вкратце архипастырская и просветительская деятельность Патриарха Иова. Но Святейший Патриарх известен в истории не только своей церковной деятельностью, но и государственно-политической. Вскоре после смерти Иоанна Грозного и за неделю до венчания на Царство Феодора Иоанновича сын от последней, шестой, жены³¹¹ Грозного Димитрий со сродниками был направлен в Углич³¹². В Углич был направлен также государев дьяк Михаил Битяговский³¹³. Но вскоре жизнь царевича Дмитрия Угличского неожиданно оборвалась. В субботний полдень 15 мая 1591 года младенца Димитрия неожиданно нашли истекающим кровью от раны в горле³¹⁴. Ему было тогда 9 лет. Сразу же последовала реакция родичей царевича, которые в смерти младенца усмотрели действия убийц, подосланных, по их мнению, Борисом Годуновым. По указанию Михаила Нагого, дяди младенца-царевича, а так же и матери царевича, Марии Нагой, народ растерзал заподозренных в убийстве дьяка и других. «В день кровавого самосуда погибли 15 человек»³¹⁵.

В Москву была послана известительная грамота о неожиданной гибели царевича Димитрия. После этого из Москвы в Углич была направлена следственная комиссия, главой которой был назначен князь Василий Шуйский. Из духовных лиц в неё входил митрополит Крутицкий Геласий, который по благословению Патриарха Иова отпел царевича Димитрия³¹⁶. По возвращении в Москву комиссия представила материалы своего расследования Патриарху Иову. Материалы расследования были «рассмотрены на Соборном заседании с участием боярской думы и церковного Собора. В таком беспрецедентном гласном разбирательстве… можно увидеть попытку Бориса Годунова защититься от обвинений, прозвучавших в Улгиче»³¹⁷.

В документах были изложены две версии случившегося в Угличе: убийство, на этом настаивали Нагие, а также – гибель-несчастный случай («самозаклание»), о чём говорили многочисленные свидетели. Комиссия вынесла заключение, что Димитрий погиб, будучи в припадке болезни, которой он страдал. Как предполагается, под «падучей болезнью», можно подразумевать эпилепсию³¹⁸. И.И. Полосин ставит вопрос «о смертельного саморанения ребёнка в припадке эпилепсии» и пишет, что «судебно-медицинская экспертиза наших дней не возражает против вероятности подобного случая»³¹⁹. Однако, другое заключение по данному поводу свидетельствует: «Если больной царевич во время припадка мог «напружиться» на нож, то это единственный случай за всю писаную историю эпилепсии… И сегодня вопрос о том, что произошло 15 мая – убийство или несчастный случай, является открытым»³²⁰.

Представленные комиссией материалы были соборно рассмотрены и был составлен Соборный приговор³²¹. Исследователь XIX века, рассматривая следственное дело, отмечает стремление комиссии «смягчить вину Нагих», т. к. «главною виновницею страшной драмы, разыгравшейся в Угличе, была Царица Марья, вдова Иоанна Грозного»³²². Нагие были обвинены «в изменном деле», из-за которого погибли невинные люди, поэтому их сослали в разные города, а мать младенца Димитрия, Марию, постригли в монахини с именем Марфы (†1611) и ей было определено пребывать в монастыре³²³. Многих угличан, участвовавших в убийстве, казнили или сослали в Сибирь. Казнили даже колокол, возвестивший о смерти царевича: его лишили языка и сослали в сибирский Тобольск³²⁴.

В памятниках древнерусской письменности о Смутном времени, а они были написаны спустя много времени, т. е. уже при Царе Михаиле из рода Романовых, пострадавших при Б.Годунове, даётся негативная оценка роли Б.Годунова в судьбе царевича Димитрия³²⁵. О положении дел по данному вопросу в исторической науке Б.Н. Флоря пишет: «Мнение исследователей о том, был ли Б. Г [одунов] организатором убийства царевича Димитрия, расходятся; в их распоряжении нет фактов, к[ото]рые могли подтвердить или опровергнуть это обвинение»³²⁶. Однако, послать дьяка М. Битяговского, качестве своего доверенного лица, Б.Годунов действительно мог, но «между тайным сыском и посылкой убийц всё-таки нельзя ставить знак равенства, как это делают те, кто обвиняет в смерти царевича Дмитрия Бориса Годунова»³²⁷.

Существует мнение, что Б.Годунов направил в Углич своих людей, которые заботились не о выяснении истины, а о том, чтобы заглушить молву о насильственной смерти угличского князя. Такое соображение не учитывает того, что руководил следствием в Угличе князь В. Шуйский, едва ли не самый умный и изворотливый противник Бориса Годунова³²⁸. В. Шуйский в «мае‒июле 1584 г. возглавил московский Судный приказ и, вероятно, использовал опыт этой деятельности в ходе следствия по делу о смерти Дмитрия»³²⁹. Вопрос об обстоятельствах смерти царевича Димитрия исторически остаётся открытым³³⁰. Тем не менее, со времени историка Н.Карамзина обвинение Б.Годунова в убийстве царевича Димитрия стало «своего рода традицией. «Злодейское убийство» незримо присутствует в главных сценах пушкинской трагедии о Борисе Годунове»³³¹.

Возникшие позднее слухи о спасении Царевича, приход к власти после смерти Феодора Иоанновича Бориса Годунова и борьба с ним «спасшегося» Димитрия являются исходными обстоятельствами наступившего вскоре Смутного времени на Руси. Этапами этого нарастающего процесса явилась смерть царевича Димитрия, затем смерть Феодора Иоанновича и, наконец, смерть Бориса Годунова.

Нечто аналогичное, спасение-укрытие младенца, известно в отечественной агиографии и истории XVI века, но эти случаи не оказывали влияние на ситуацию в стране. В малолетство Иоанна Грозного в результате борьбы с Шуйскими пал боярин И.Ф. Бельский и был сослан на Белоозеро. Его сын Гавриил был спасён, его «тайно вывезли… из Москвы, отправили в Старицу ,строго внушив ему таить от всех своё родство и звание»³³². Позднее он переселился в Вологду, а когда опасность для него миновала, он, однако, по-прежнему продолжал жить и трудиться в Вологде. Здесь он женился, но, вскоре овдовев, принял монашество с именем Галактион (†1612; пам 24 сент.) и усердно подвизался, молился и носил вериги. В сентябре 1612 года Вологду захватили «польские и литовские люди, черкасы и казаки и русские воры», подвергнув город разорению. В результате нанесённых ими побоев подвижник через три дня скончался³³³ и Русская Церковь украсилась новым угодником Божьим. В 1544 году юноша Иоанн Грозный повелел «поимати первосъветника… князя Андриа Шюйскаго и велел его предати псарем – и псари взяша и убиша его»³³⁴. Его сына Ивана Андреевича дядька-воспитатель³³⁵ увёз на Белоозеро и там они находились в бедности. Но затем однажды во время пребывания Царя в Троице-Сергиевом монастыре «дядька» бил челом ему о своём подопечном и Царь явил ему свою милость³³⁶.

В 1598 году почил бездетный Царь Федор Иоаннович, перед кончиной государя Патриарх Иов пришёл к нему, чтобы совершить над ним Таинство соборования, и он поведал Главе Церкви о видении светлого мужа в святительских ризах. После соборования Патриарх, «исповедав благочестивого Царя, и причащает Пречистых и Животворящих Таин Тела и Крови Христа Бога нашего»³³⁷. Святейший Патриарх говорит, что наступившая кончина Государя – это время скорби, «лето… рыдания нашего множества, лета плача нашего бездна, лета убо настоит³³⁸ всем непремолчного сетованиия, и время предлежит много уныния»³³⁹.

Патриарх Иов утешает скорбную Царицу Ирину, соборне с духовенством провожает тело почившего Царя и погребает его в Архангельском соборе, в диаконнике-приделе во имя преподобного Иоанна Лествичника, рядом с могилой отца и брата³⁴⁰.

Исследователь XIX века отмечает, что при погребении Царя Патриарх Иов «горячо молился Господу, чтобы, лишив Россию пастыря, Он не лишил её Своей милости»³⁴¹. На крышке белокаменного саркофага почившего государя была сделана надпись: «В лето 7106 генваря в 6 день на святое Богоявление Господа Бога Спасителя нашего Иисуса Христа с пятницы на субботу в девятый час нощи представись благоверный и благочестивый Христолюбивый государь Царь и великий князь Федор Иванович всея Руси самодержец а погребено тело его генваря в 8 день»³⁴². Овдовевшая Царица даёт затем милостыню «доволну» Патриарху, духовенству и дугим для поминовения почившего государя³⁴³.

В течение трёхсот лет Московским государством правила династия Даниловичей, восходившая к младшему сыну Александра Невского – благоверному князю Даниилу. Царь Иоанн Грозный был последним представителем этой династии, имевшим многочисленную семью. От первой жены, Анастасии Романовой, родилось трое сыновей – Димитрий, Иоанн и Фёдор, а также несколько дочерей. Вторая Царица, Мария Темрюкова, родила сына Василия, последняя жена Мария Нагая – сына Димитрия. Первенец Царя и его младший сын, носившие одинаковые имена, погибли в результате несчастного случая. Царевич Иоанн Иоаннович, достигший двадцатисемилетнего возраста и объявленный наследником престола, умер после инцидента с отцом. Династия Даниловичей правила в Москве 335 лет. На протяжении этого времени породнение «московский Рюриковичей с другими Рюриковичами, особенно их северо-восточных княжеств, с которыми у них был общий предок – Всеволод Большое гнездо (†1212), представляло собой бракосочетание в одной родственной группе»³⁴⁴. В XV веке Московские государи начинают брать себе в жёны дочерей «своих подданных», но это уже не изменило демографическую ситуацию. «Существовавшая долгие времена родственная группа Рюриковичей, внутри которой создавались княжеские семьи, распадается. Но было уже поздно. Московские Рюриковичи изживают себя»³⁴⁵ – пишет современный исследователь. Боковые же ветви родословного древа Московские князья уничтожили своей бескомпромиссной политикой.

Последнему Рюриковичу Святейший Патриарх Иов посвятил свой литературный труд – жизнеописание Царя Феодора Иоанновича³⁴⁶. Современный исследователь пишет: «Повесть о Царе Федоре Ивановиче, созданная, видимо, в начале царствования Бориса Годунова (скорее всего, не ранее его коронации), хотя во многом напоминает житие, представляет собой обстоятельный рассказ о внешнеполитических успехах и внутреннем «устроении» Московского государства при «крестоносном» государе и его «изрядном правителе». Автор этого произведения далёк и от прямолинейного оправдания передачи верховной власти Борису и от обоснования канонизации «миропреподобного» Федора»³⁴⁷. В конце произведения помещён плач о кончине государя. «Плач Иова – это, в сущности, публицистическое рассуждение на тему о конце династии»³⁴⁸. За основу данного плача взят плач благоверной Евдокии о князе Димитрии Донском (†1389; пам. 19 мая)³⁴⁹. Как отмечает В.П.Андрианова, Повесть содержит элементы стихотворной речи³⁵⁰. А.В. Сиренов говорит о данном труде в контексте начала Патриаршества на Руси: «В Повести о житии Царя Феодора Иоанновича, составленный Патриархом Иовом, в качестве наиболее действенного аргумента в вопросе об учреждении Патриаршества в Москве представлена святость Московских Митрополитов»³⁵¹.

Созданный Первосвятителем труд продолжает и развивает наследие Митрополита Макария и «вполне может быть признан продолжением Степенной книги. Царь Федор, последний представитель династии Рюриковичей, не попал в Степенную книгу. Патриарх Иов ликвидировал это пробел, написав повесть, посвящённую Царю Федору и представляющую собой ещё как бы одну степень в дополнение к Степенной книге»³⁵². Житие Царя Федора использовалось позднее при составлении новой редакции Степенной книги³⁵³. В XVII веке при Патриархе Филарете был составлен «Новый летописец», одним из источников которого явился труд святителя Иова. Из него было позаимствовано прославление Царя Феодора, на родственные отношения с которым заявляла новая династия. Невостребованным из святительского труда был образ Бориса Годунова, т. к. Романовы претерпели гонения от него³⁵⁴. При Патриархе Иоасафе I в Троице-Сергиевом монастыре была составлена новая редакция Никоновской летописи, в которую вошло творение Патриарха Иова – Повесть о честнем житии Царя Феодора Иоанновича³⁵⁵.

После кончины Феодора Иоанновича началась борьба за Царский трон. Бояре присягнули Царице Ирине († 26 окт. 1603), супруге Феодора Иоанновича, но она отреклась от Царского престола и ушла в Новодевичий монастырь, где в девятый день своего вдовства постриглась в монашество с именем Александра. Она сообщила, что почивший Царь-супруг «приказал ей…, чтоб она после его, государева живота преселилась от мирского жития и приняла б аггельский образ, а Царьство б его, государево, и свое, пресловущий град Москву и все Российское государьство, предала в руце Бога Жива[го] Господа нашего Иисуса Христа и Пречистой Богородицы, его Матери, и великим Московским чюдотворцом»³⁵⁶. На её пострижении присутствовал-молился Патриарх Иов, иерархи, клирики, бояре. Вслед за сестрой-царицей в Новодевичий монастырь ушёл и её брат Б.Годунов, в Москве же оставался Патриарх Иов и боярская дума.

О значимости Патриаршего сана в это время свидетельствует тот факт, что после кончины государя по указу Царицы-вдовы в 1598 году бояре докладывают святителю Иову о местнических спорах воевод по Пскове и Смоленске, после чего Патриарху Иову пришлось писать увещания в эти города по данному поводу³⁵⁷. В сложившейся ситуации «Патриарх при сиротстве государства становится во главе управления, как высшая и священнейшая власть»³⁵⁸.

Фактически обстоятельства были таковы, что Б.Годунов, претендуя на Царский престол, выражаясь современным языком, обладал административным ресурсом и, более того, через свою сестру был связан с угасшим Царским родом. Однако, оппозицию ему составляли родовитые и знатные князья Шуйские, а также бояре Романовы. Шуйские – были потомками Суздальских князей из рода Рбриковыичей, а Романовы могли претендовать на престол, поскольку Анастасия Романова была первой женой Ивана Грозного. На Царский престол могла претендовать также Мария Владимировна (†1616), дочь князя Владимира Старицкого, двоюродного брата Иоанна Грозного, вдова Ливонского короля Царевича Магнуса (†1583). Она была также в родстве с Нагими, сродниками Царевича Димитрия³⁵⁹. Ранее по поручению Б. Годунова англичанин Джером Горсей уговорил её вернуться из Ливонии в Москву, где она вскоре была пострижена в монашество³⁶⁰.

В 1575 ‒ 1576 годах по произволению Иоанна Грозного на Московском престоле сидел Семион Бекбулатович (†1616), правнук хана Ахмата, последнего властителя Золотой Орды. Ко времени кончины Царя Феодора Иоанновича он был великим князем Тверским и для бояр татарский царевич был возможным кандидатом на трон, чтобы заменить шурина почившего Царя. Историк С.Ф.Платонов пишет, что противники Б.Годунова «стали агитировать в пользу человека, не бывшего до тех пор претендентом и не испытавшего избирательной неудачи, но имевшего некоторое основание искать вновь той власти в государстве, которою он уже раз номинально обладал по прихоти Грозного»³⁶¹. Поэтому несколько позднее в присяге венчанному на Царство Б.Годунову даётся обещание «не хотеть на Царство «Царя Семиона Бегбулатова», не ссылаться с ним и доносить о всяком движении или разговоре в пользу Царя Симеона или его сына»³⁶². Вскоре татарский царевич был лишён Тверского княжения и ему было предоставлено в качестве вотчины тверское село Кушалино близ реки Большая Кушалка³⁶³.

Для решения вопроса о преемстве на Царском престоле «Патриарх… Иев учини Собор»³⁶⁴. Удалившись в монастырь и не сделав никакого распоряжения о преемнике, Царица Ирина, тем самым, дала Собору полную свободу³⁶⁵. Земский Собор собрался после сорокового дня (15 февраля) после кончины последнего Рюриковича – в пятницу 17 февраля 1598 года, его состав насчитывал 474 человека. Это были представители, прибывшие преимущественно из ближайших к Москве окрестностей, состав выборных делегатов отражал должностной состав и территориальный³⁶⁶. В работе Собора участвовало много духовенства, что объясняется «ролью, которую играл в избирательной кампании Патриарх Иов, и исключительным характером Собора, избиравшего Царя впервые в русской истории»³⁶⁷. Одновременно, можно сказать, что после кончины Феодора Иоанновича, по справедливому замечанию Л.В.Черепнина, возрастает роль земских Соборов «и они приобретают значение верховного правительственного органа… Ранее в такой роли они не выступали»³⁶⁸.

На созванном Соборе с речью о заслугах боярина Бориса Годунова во время царствования Феодора Иоанновича выступил патриарх Иов. В заключении он высказал мысль о необходимости избрания на Царский престол Б. Годунова³⁶⁹. Такая речь Патриарха, естественно, произвела большое впечатление на членов Собора. После прений участники Собора один за другим склонились к мысли избрать Царём шурина почившего государя. После этого по благословению Патриарха Иова три дня, 18‒20 февраля, в московских храмах совершались молебны³⁷⁰ Затем в Новодевичий монастырь к Б.Годунову 21 февраля «на Сырной неделе во вторник» направился крестный ход с Владимирской иконой Богоматери, чтобы от лица земского Собора просить Бориса Годунова принять престол Московского Царства³⁷¹. Только после долгих уговоров Борис Годунов согласился «и наречен бысть того ж дня на царство; и уставися в той день праздновати Пречистыя Богородицы Одигитрии, и праздноваху той день Пречистыя Богородицы до приходу ростригина»³⁷². В Новодевичей обители решился вопрос возглавления Московского Царства, решилась судьба страны.

После изъявления согласия Бориса быть избранным на Царство Патриарх возгласил Многолетие «Царю и Великому князю». «И тако начаша пети по крылосом Многолетье большее… и с того дни начаша во многолетии пети и писати Царя и великого князя Боориса Федоровича»³⁷³. Дав согласие, Б. Годунов прибыл в Кремль, но выразил желание провести весь Великий пост в молитве в Новодевичьем монастыре.

Была составлена специальная утверждённая грамота о его избрании земским собором с подписями и скреплённая печатями³⁷⁴. Грамота была положена затем на хранение в Успенском соборе в раку святителя Петра. 15 марта 1598 года Патриарх Иов разослал по всей России окружные грамоты, извещающие об избрании на Царский престол Бориса Годунова, призывая в течение трёх дней во всех храмах служить благодарственные молебны и творить праздничный колокольный звон. К грамоте прилагался порядок поминовения царственной семьи и порядок молебна и многолетия³⁷⁵. Таким образом закладывались основы новой правящей династии. Это было очень важно, т. к. в соседней речи Посполитой «королевский трон не наследовался» и новый король избирался шляхтой на сейме. В источниках упоминаются патриаршие творения, от носящиеся к этому времени: «Грамота в Казань от Патриарха Иева к митрополиту Казанскому Ермогену о избранье на царство Бориса после смерти блаженные памяти царя Федора Ивановича всеа Руси, о богомолье… писана во 106-м году»³⁷⁶. Очевидно, в Астрахань была послана Патриархом Иовом аналогичная грамота³⁷⁷.

Возвратился царский избранник из Новодевтчьего монастыря в Москву 30 апреля. Вскоре после этого предполагалось нашествие на Русь хана Крымской Орды, узнавшего о кончине Феодора Иоанновича. Поэтому новоизбранный Царь для предотвращения разорения страны выступил с войском под Серпухов. 29 мая 1598 года в Москву была доставлена Патриарху Иову грамота Бориса Годунова, на которую Патриарх Иов ответил 2 июня. В ней он благословлял избранного государя мужественно стоять за Русскую землю, в своей нарративной части он повторяет Послание 1480 года Ростовского архиепископа Вассиана князю Иоанну III во время нашествия хана Ахмата, причём, «в некоторых местах буквально»³⁷⁸. Принятые превентивные меры возымели должное действие и вместо войска на Русь отправилось крымское посольство³⁷⁹. Когда выяснилось, что опасность нашествия миновала, Б.Годунов сообщил об этом Патриарху Иову³⁸⁰, а затем 30 июня он известил Патриарха о прибытии крымского посольства³⁸¹. Стоянка русского войска располагалась под Серпуховым у стен Владычнего монастыря. Взойдя на престол, Царь Борис в благодарность за бескровную победу осуществил в обители большие строительные работы. В 1599 году на его средства был перестроен Введенский собор, был воздвигнут шатровый храм мученика Георгия, а также монастырская стена³⁸².

Возвратился Б. Годунов из похода в Москву 2 июля, здесь Святейший Патриарх торжественно его встретил «со всем Освящённым Собором со кресты и з дары, яко победителя»³⁸³ и произнёс поздравительную речь³⁸⁴. Затем дополнительно была также составлена Утверждённая грамота, которая «должна была обосновывать в развёрнутой форме права Бориса на трон, т. е. Преследовала идеологическую цель, и вместе с тем обеспечить собственноручными подписями всего цвета феодальной знати её верность новому Царю»³⁸⁵. Наконец, 1 сентября, согласно летописи, «на сам Семен день, венчась Царь Борис царским венцом в соборной церкви Успения Пречистыя Богородицы, а венчал его Патриарх Иев»³⁸⁶. Однако, издателями Чин венчания на царство Бориса Годунова датирован 3 сентября³⁸⁷. В Разрядной книге говорится, что Патриарх Иов с духовным Собором 1 сентября были в Новодевичем монастыре на царское венчание её брата, а 3 сентября был совершён сам Чин царского венчания в Успенском соборе³⁸⁸. Он содержит речи коронуемой особы и Патриарха Иова перед каждой царской регалией, возлагаемой на государя, а также поздравительную его речь в конце священнодействия³⁸⁹. В своей речи Глава Церкви показывает путь, преведший боярина к Царскому трону и венцу, а в конце призывает его стремиться к стяжанию христианский добродетелей³⁹⁰. Таким образом, процесс восшествия на Царский престол от избрания и до венчания растянулся на несколько месяцев.

Старец Авраамий (Палицын) передаёт слова, которые Борис Годунов произнёс во время своего Царского венчания. Призывая Бога во свидетели и обращаясь к Патриарху Иову, он пообещал, что «никто же убо будет в моем царствии нищ или беден»³⁹¹.

В направленной через две недели после венчания в Великий Новгород царской грамоте подчёркивалось, Бю Годунов «учинился» на царстве «за моленьем и за прошеньем Святейшего Патриарха Московского и всеа Русии»³⁹². О его венчании сообщают также современники-иностранцы: Жак Маржерет, Исаак Масса³⁹³.

Таким образом, после кончины Феодора Иоанновича на Царский престол взошёл Борис Феодорович Годунов. В конце XV века после присоединения Вязьмы к Москве местная знать была заменена выходцами из других регионов Московской Руси. Из Костромы происходили Годуновы, которые получили угодья в Вяземских пределах. Здесь в 1552 году родился будущий первый выборный Царь³⁹⁴. Будущий государь не принадлежал к именитому роду, его деятельность началась в опричное время при Иоанне Грозном. Его дядя, Дмитрий Годунов, был начальником внутренней дворцовой стражи при Царе Иоанне. Поэтому Малюта Скуратов «искал дружбы и покровительства влиятельного постельничего», выдав свою дочь за племянника Д. Годунова – Бориса. «Так Борис оказался зятем всесильного опричника»³⁹⁵. Начиная с конца 1590-х годов, Дмитрий Годунов и его племянник Борис сопровождали государя в различных его походах.

XVI век известен своими большими книжным и начинаниями. В конце XVI века по инициативе по инициативе боярина Димитрия Годунова были растиражированы илюстированные Псалтири и разосланы затем по крупнейшим русским монастырям. «Годуновскими Псалтырями заканчивается ряд рукописных книжных «колоссов» XVI в., начатый макарьевскими «Минеями». Изучение их даёт исследователями богатейший материал по истории русской книги первого полустолетия её сосуществования со старопечатной»³⁹⁶. На одной из миниатюр в Псалтири изображён Святейший Патриарх Иов в Успенском соборе, осеняющий трикирием и дикирием народ, а среди молящихся ближайшим к центру – заказчик иллюминированной рукописи Д. Годунов³⁹⁷.

Новый Царь много и активно занимается строительством, он ставит новые города на южном направлении, чем обеспечивалась безопасность степной границы страны³⁹⁸. В это время активно трудился «государев мастер», Феодор Конь, который в 1591 году, ко времени нашествия Крымского хана, завершил вчерне построение Белого города вокруг Москвы, на месте нынешнего Бульварного кольца, а после бегства хана были завершены отделочные работы стен³⁹⁹. В 1596 году началось строительство мощной крепости в Смоленске и завершилось, как предполагается, к 1603 году⁴⁰⁰. Смоленская крепость была призвана защитить Русскую землю на западном направлении, это была, «видимо, вершина творчества Федора Коня»⁴⁰¹. Он строил также крепость в Борисове городке близ Можайска⁴⁰², а также Троицкий храм и звонницу в Вязёмах, в подмосковной усадьбе Бориса Годунова, что на пути из Москвы в Можайск⁴⁰³. Предполагается, что строительство Лобного места в Москве на Красной площади также принадлежит ему⁴⁰⁴. А. Баталов высказывает такое интересное наблюдение: «Характерно, что Лобное место, находящееся внутри Иерусалимского храма, было вынесено Годуновым за пределы Кремля, причём без сооружения над ним церкви. Это говорит о другом уровне копийности святыни, чем в середине XVII в. в Новом Иерусалиме Патриарха Никона»⁴⁰⁵. Отмечая богослужебный характер использования Лобного места, исследователь говорит, что это единственная осуществлённая составная часть «‟Иерусалимской” программы Бориса Годунова»⁴⁰⁶.

О грандиозном замысле Царя Бориса, но оставшимся неосуществлённым, повествует Пискаревский летописец: «Того же году Царь и великий князь Борис Федорович замыслил был делать «Святая святых» в Большом городе Кремле на площади за Иваном Великим. И камень и известь, и сваи – всё было готово, и образец был древяной зделан по подлиннику, как составляетца «Святая святых»; и вскоре его смерть постигла»⁴⁰⁷. Архитектурным образом для «Святая святых» был избран иерусалимский храм Воскресения, внутри которого должен был находиться Гроб Господень. Особой святыней нового храма должны были стать драгоценные ковчеги для частиц мощей, которые стали изготавливать. «Для того чтобы колокольня соответствовала масштабу проектируемого храма, он приказал надстроить столп Ивана Великого»⁴⁰⁸, «и верх позлатити, и имя свое царьское велел написати»⁴⁰⁹. Однако, смерть Государя и наступившее Смутное время помешали осуществлению данного замысла.

Ещё будучи боярином, Борис Годунов принял активное участие в решении вопроса учреждения Патриаршества на Руси, а став Царём, предпринял усилия для того, чтобы возвеличить Русскую Церковь дивным храмом с Гробом Господним и множеством святынь. Несомненно, это делалось по благословению святителя Иова. А.Л. Баталов характеризует значимость царского начинания: «Идея построения вселенской святыни придаёт целостность создаваемой модели Российского государства как последнего и единственного православного Царства»⁴¹⁰.

Отношение Б. Годунова к Церкви было весьма благожелательным. Он проявил большое внимание к её нуждам и интересам, давая щедрые дары храмам и монастырям. Отмечается, что «главное внимание новой династии было уделено… Троице-Сергиеву, Новодевичьему и Ипатьевскому монастырям. Последний стоит в этом ряду особняком, так как он является родовой обителью Годуновых»⁴¹¹. В конце XVI, начале XVII века в Ипатьевском монастыре были воздвигнуты каменные стены, каменная звонница, надвратный храм и другие здания. Расписан был также Троицкий собор обители⁴¹². Одновременно строительные работы невдалеке от годуновских вотчин в Троицком Болдине монастыре: был сооружён Введенский храм с трапезной палатой, а также Троицкий собор с приделами Апостола Иоанна Богослова и святых страстотерпцев Бориса и Глеба⁴¹³. Здесь трудились церковный мастер Терентий и, вполне возможно, государев мастер Феодор Конь⁴¹⁴.

Очевидно, ещё при избрании на Царство Борис Годунов дал обет написать образ Живоначальной Троицы для Троице-Сергиева монастыря. На следующий год он «по общанию своему написавше образ Живоначальные Троицы и положиша оклад злат с камением многоценен на старой образ, а на новой образ оклад старой; и поставиша его у Троицы в Сергиеве манастыре»⁴¹⁵. Давал он также и другие вклады в обитель преподобного Сергия (паникадило, колокол-«благовестник»), вклады давались в поминовение и его детей: царевич Феодора и Царевны-инокини Ксении⁴¹⁶.

Государь проводил активную внешнеторговую политику. Современная исследовательница пишет, что это было время «успешного поступательного развития России – крупнейшей державы Европы – как в восточном, так и в западном направлениях, время активных дипломатических, торговых и культурных контактов со многими странами и народами»⁴¹⁷. Необходимо отметить ещё одно начинание Б. Годунова. В связи с развитием русско-английских торговых и дипломатических отношений возник замысел посылки студентов за границу для подготовки переводчиков для Посольского приказа. Для этого из семей приказных дьяков были отобраны молодые люди, т. к. московская приказная среда являлась наиболее образованной частью русского общества в то время. Прибывшие в Англию четверо юношей должны были обучаться английскому языку и латыни. С этой целью их определили в различные школы, как-то: Кэмбридж, Оксорд и др. Как отмечает Р.Г. Скрынников, перед «русскими «робятками» открылись двери лучших учебных заведений Англии»⁴¹⁸.

Год спустя московское правительство решило отправить за рубеж вторую группу учащихся. На этот раз местом обучения была избрана Германия. После успешных переговоров с Царём послы города Люека в июне 1603 года выехали на родину с шестью царскими посланцами н учёбу. Таким образом, русские студенты были посланы не только в Англию, но и в Любек⁴¹⁹. Один студент «Игнатий Андреев сын Кучкин» был направлен «из Москвы из Посольского приказу в Цесарскую землю (владения австрийских Габсбургов) для науки цесарскому языку и грамоте». Правда следует отметить, что судьба «русских студентов за рубежом сложилась неудачно. В России вскоре наступила «Смута», Борис Годунов умер, и царская казна перестала отпускать средства на содержание студентов за границей. Заброшенные на чужбину «робятки» вынуждены были искать свои пути в жизни»⁴²⁰. Один из студентов, посланных Борисом Годуновым, появился позднее на Руси в качестве переводчика при шведском генерале «П. Делагарди, а другие рассеялись по Европе»⁴²¹.

Став Царём, Борис Годунов первоначально был миролюбив ко всем, но затем стал подвергать репрессиям бояр, продолжив политику Иоанна Грозного. Прежде всего, был нанесён удар по Романовым, у которых были найдены улики – «мешки с корением». Б. Годунов повелел доставить их на Патриарший двор и «повеле выкласти на стол, что будто то корение вынято у Олександра Никитича»⁴²². Это были влиятельные и опасные бояре для Царя. Поэтому Федор Никитич Романов был против воли пострижен в монашество с именем Филарета и сослан в Троицкий Антониево-Сийский монастырь тогдашней Новгородской епархии. Жена его также была насильно пострижена в монашество, разосланы были по городам и другие представители боярского рода.

Начиная с 1601 и по 1603 года в правление Царя Бориса Годунова на Руси был неурожай, вызвавший тяжёлый голод, в результате чего резко возросла смертность в стране⁴²³. Иностранный современник писал: «Хлеба-ячменя, овса и пшеницы, у них иногда бывает в изобилии; если же он как-нибудь не родится, то для московитов… наступает такой голод, какой случился при нас, что многие тысячи людей в городе и окрестностях Москвы умерли от голода»⁴²⁴.

Вследствие этого началась спекуляция хлебом, бояре стали изгонять крестьян со своих земель. Согнанные со своих земель крестьяне начали заниматься разбоем или уходить на необжитые земли на юг страны. Народна молва видела причину в разразившемся бедствии в Царе Борисе и его грехах. Царь же со своей стороны всячески старался облегчить положение народа в наступившие голодные годы. Он повелел начать раздавать зерно из государственных запасов хлеба, стремился обеспечить население работой, заботясь о возведении новых городов на юге страны, воздвигая храмы в Москве и других местах для того, чтобы дать возможность заработать людям на хлеб. Церковь также открыла монастырские житницы. «Святейший же Иов Патриарх вся та лютая видев в земли Российстей деемая, день и ночь со слезами непрестанно молебная пения собором поя с плачем и с великим рыданием и со многими слезами»⁴²⁵. Современник записал, как Царь Борис «присла во град Псков и в пределы священному чину, и всему причту церковному, и черноризцам, и нищим милостыни денежныя 3000 рублев, да ржи и овса 504000 четвертей черноризцам и нищим. Бе бо тогда глад велик належаще в земли Русской»⁴²⁶. В это время прославилась своим милосердием святая праведная Иулиания Лазаревская († 1604; пам. 1 янв.), кормившая голодных крестьян и всячески помогавшая им⁴²⁷. Наконец, в 1604 году выдался хороший урожай и жизнь страны стала входить в норму. Поэтому бояре стали разыскивать выгнанных ранее крестьян и закабалять их, но крестьяне стали противиться этому, что вызвало волнения.

В 1600 году в Москву прибыло посольство из Речи Посполитой во главе с канцлером Львом Сапегой и было заключено перемирие на 20 лет. К сожалению, справедливо отмечается, что никогда «ещё не происходило столь лютой и беспрерывной борьбы между Россией и Польшей, как всё это перемирное двадцатилетие!»⁴²⁸. Именно в эти годы на Россию нагрянуло неожиданное новое бедствие. В 1602‒1603 годах в пределах Речи Посполитой объявился самозванец, выдававший себя за спасшегося сына Иоанна Грозного. Прибывавшие в это время на Русь греческие просители милостыни сообщали Царю Борису «горькую для него весть о появлении в Литве названного Димитрия»⁴²⁹.

Феномен самозванчества известен в истории предшествующего времени. Так, «когда Папе Клименту VIII стало известно о московском «господарчике», он сразу вспомнил о португальском авантюристе лже-Себастиане, принявшем на себя имя Португальского короля, пропавшем без вести в африканском похоже в 1580 году. Первый лже-Себастиан (а их оказалось несколько) тоже был странствующим монахом, и такая аналогия должна была в первую очередь обратить на себя внимание Папы Климента VIII»⁴³⁰. Ещё ранее, в конце XII века, явление самозванца возникло в Византии. Лжеалексий I, выдававший себя за убитого ранее Алексия II Комнина († 1183), обратился за помощью к Иконийскому султану. «Султан не рискнул открыто поддержать самозванца, но позволил ему самостоятельно вербовать себе на службу всех желающих»⁴³¹.

Однако, на Руси данное явление сыграло очень бедственную роль в истории. Б.А.Успенский отмечает интересную особенность: «Самозванцы появляются в России лишь тогда, когда в ней появляются Цари, т. е. После установления… Царской власти (случаи самозваного притязания на княжеский престол неизвестны)»⁴³². Можно уточнить, явление самозванства возникло на Руси при первом выборном Царе. Историк Пл. Васенко, проанализировав источники, повествующие о смуте, пришёл к выводу, что под именем спасшегося сына Иоанна Грозного «царствовал самозванец», который был великороссом и который сознательно пошёл на обман⁴³³.

Персоной появившегося в Речи Посполитой самозванца «заинтересовался Посольский приказ»⁴³⁴. Было произведено выяснение личности лжедмитрия, который, как оказалось, был беглым монахом Чудова монастыря Григорием, в миру – Юрий Отрепьев («Юшка Отрепьев»), происходивший из галичский дворян. Отец Юрия, Богдан Отрепьев, достигнув совершеннолетия, т. е. пятнадцати-шестнадцати лет, получил в 1577 году поместье вместе со старшим братом Никитой Смирным. «На рубеже 70–80-х годов XVI века в его семье родился сын Юрий. Это значит, что он был примерно одного возраста с царевичем Дмитрием»⁴³⁵. Затем Богдан Отрепьев служил у боярина Михаила Никитича Романова. Отрепьевы имели свои владения на берегах реки Монзы, притоке Костромы.

Чудовский монах отправился в Литву в феврале 1602 года, после того как пробыл год в Чудовом монастыре. Монашеский постриг он принял в конце 1600 года, когда Царь Борис воздвиг гонения на бояр Романовых и Черкасских⁴³⁶. В «Ином сказании», памятнике древнерусской литературы о Смуте на Руси, о самозванце говорится следующее: «Той же Юшка остася после отца своего млад зело с матерью своею и научен бысть от нея Божественному Писанию. Егда же изучи точию Часовник и Псалмы Давидовы, и отьиде от матери своей и нача витати в царствующем граде Москве. И по некоем времени случися ему беседа Вятские области градаХлынова Успенского монастыря со игуменом Трифоном; той же игумен Трифон увеща его быти мниха. И по совету того игумена посрижеся во иноческий образ, и наречеся имя ему Григорей; в то время беста ему лет 14»⁴³⁷. Таким образом, в выборе жизненного пути будущим самозванцем сыграл важную роль преподобный Трифон Вятский (†1612; пам. 8 окт.).

При поступлении в кремлёвский Чудов монастырь Г.Отрепьев «воспользовался протекцией: «Бил челом об нем в Чюдове монастыре архимандриту Пафнотию (что ныне Крутицкий митрополит) богородицкой протопоп Еуфимий, чтоб его велел взяти в монастырь и велел бы ему жити в келье у деда у своего у Замятни»⁴³⁸. Архимандрит Пафнутий (1595‒1604) по бедности и сиротству взял Григория в обитель, основанную Московским святителем Алексием. Будущий самозванец, «живучи… в Чудовом монастыре у архимарита Пафнотия в келии, да сложил похвалу Московским Чудотворцам Петру и Алексею Ионы»⁴³⁹. Предполагается ,что это был канон Московским Чудотворцам, а не Похвальное слово⁴⁴⁰.

В «Ином сказании» также говорится, что Отрепьев был рукоположен в диаконский сан Патриархом Иовом⁴⁴¹, хотя, учитывая возрастной ценз, необходимый для рукоположения, это сообщение вызывает недоумение⁴⁴². Троицкий келарь Авраамий (Палицын) говорит, что будущий самозванец «у Патриарха Иова боле года во дворе был, служа писмом»⁴⁴³. В Новом летописце говорится: «Патриярх же Иев, слышав про нево, что изучен бысть грамоте, и взят его к себе к книжному писму. Он же живяше у Патриярха и начат сотворяти каноны святым. Ростовский ж митрополит Иона видя его у Патриарха и возвести Патриярху, яко сий чернец дияволу сосуд будет. Патриярх же не поверя ему»⁴⁴⁴. Б.Годунов повелел сослать его на Соловки, но это сразу не было выполнено и поэтому он смог вскоре покинуть Чудову обитель, оказавшись за рубежом. Об этом же говорится в Мазуринском летописце XVII века⁴⁴⁵.

Позднее, уже после гибели самозванца и низвержения Патриарха Игнатия (1605–1606), но ещё до избрания святителя Ермогена, Собор русских иерархов писал князю Константину Острожскому о самозванце, как «из Чюдова манастыря взял его к собе первопрестолной апостольское церкви Иев Патриарх книг писати»⁴⁴⁶. В данном послании говорится о предполагавшейся его ссылке «на Белоозеро в Каменный манастырь в турму на смерть»⁴⁴⁷.

По образному выражению В.О. Ключевского, Лжедмитрий «был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве»⁴⁴⁸. После побега из Чудова монастыря, перейдя границу, Отрепьев, по словам его спутника Варлаама, жил три недели в Печерском монастыре в Киеве. «В книгах московского Разрядного приказа можно найти сведения о том, что в Киево-Печерском монастыре Отрепьев пытался открыть монахам своё «царское» имя, но потерпел такую же неудачу, как и в московском Чудовом монастыре»⁴⁴⁹.

Будучи изгнанными из Печерского монастыря, бролячие монахи весной 1602 года отправились в Острог «до князя Василия Острожского». В одной книге, отпечатанной в типографии князя в Остроге в 1594 году, имеется следующая надпись: «Лета от сотворения миру 7110-го месяца августа в 14-й день, сию книгу Великого Василия дал нам, Григорию с бретею с Варлаамом да Мисаилом, Константин Контантинович, нареченнвй во святом крещении Василей, Божиею милостию пресветьлое княже Острожское, воевода Киевский»⁴⁵⁰. Однако, князь Острожский критически воспринял заявления беглого московского инока о царском происхождении, посчитав его обманщиком. Развитие начавшейся авантюры могло привести к военным действиям и поэтому было решительно отвергнуто Острожским князем. Патриарх Иов посылал к нему «посланника своего Афонасья Палчикова с своею грамотою», разъясняя сложившуюся взрывоопасную ситуацию⁴⁵¹. Первосвятитель совместно с русской иерархией безуспешно посылали к руководству Речи Посполитой «посланника Андрея Бунакова, а грамоты послали за своими печатями»⁴⁵². Однако, «Виленской бискуп Венедикт Война… против Патриарховы грамоты ответу никакова не учинил», а посланника задержал⁴⁵³.

Уход самозванца из Чудова монастыря явился нарушением монашеского обета, а после пребывания у князя К.Острожского он вообще снимает с себя монашеские одежды и направляется в Гощу, центр сектантов – ариан, распространённых в то время в Литовской Руси. Здесь он придерживается арианской традиции, «чем снискал их благосклонность. В Гоще Отрепьев получил возможность брать уроки в арианской школе… расстриженного дьякона учили «по-латыни и по-польски»⁴⁵⁴.

Далее «царевич» – расстрига решил искать покровительства у пана Адама Вишневецкого, бывшего сторонником Православия. Здесь во время своей болезни самозванец сообщает о своём царском происхождении. В новом летописце говорится, что князь отправился с этим известием к королю и в раде его распрашвиали, «он же злодей розсказываше им, яко сущую правду»⁴⁵⁵. В.Вишневецкий признал «царевича» в силу политического расчёта. «В затеянной игре у князя Адама были свои цели. Вишневецкие враждовали с Московским Царём из-за земель. Приняв самозванца, князь Адам получил возможность оказать давление на русское правительство»⁴⁵⁶. Род Вишневецких был в дальнем родстве с Царём Иоанном Грозным. Поэтому признание «безродного проходимца «своим» по родству с угасшей царской династией, самозванческая интрига вступила в новую фазу своего развития»⁴⁵⁷ – отмечает исследователь.

В дальнейшем мы видим беглого монаха в Самборском имении Юрия Мнишка, воеводы Сандомирского, старосты Львовского и Самборского. Младшая дочь Ю. Мнишка Урсула была замужем за родным братом князя А. Вишневецкого – Константином. Юрий Мнишек был связан с влиятельными католическими кругами страны, его двоюродным братом был Польский примас – кардинал Б. Мацеевский (1605–1608). Ю. Мнишек не только принял расстригу «с царскими почестями, но и решил породниться с ним. Поощряемый Мнишком самозванец сделал предложение его дочери Марине»⁴⁵⁸. После этого для беглого монаха закономерно встал вопрос об измене Православию и принятии им католичества. В религиозных диступах с католическими монахами – бернардинцами, предшествовавших его отречению от Православия, расстрига с Самборе нетвёрдо отстаивал Православие.

Успех введения в 1596 году в Речи Посполитой Брестской унии дополнительно содействовал развитию самозванческой интриги против Московской Руси. Начавшиеся политические происки получили поддержку со стороны короля Сигизмунда III. Это был воспитанник иезуитов, ревностный католик, поборник католической контрреформации. Проявленная самозванцем склонность к латинству усилили интерес короля к московскому расстриге – беглецу и он назначает ему аудиенцию. Во время встречи с королём, состоявшейся в начале марта 1604 года, самозванец сослался «на классический пример Рема и Ромула, на судьбу младенца Кира, воспитанных пастухами и сделавшихся основателями великих монархий». В конце он напомнил Польскому королю, родившемуся в заключении, что Промысел спас его: «Посудите же о людской превратности и помогите несчастному, угнетённому знакомым для вас злополучием»⁴⁵⁹.

Признание Польским королём самозванца вывело интригу на совершенно новый политический уровень. Король пожаловал ему содержание в 40 тысяч злотых в год, приказал изготовить парадную посуду с московскими гербами. Осенью 1605 года в Кракове «былли изготовлены медали с изображением самозванца и государственным гербом… схожим с «габсбургскими орлами»⁴⁶⁰. Самозванцу было позволено набирать в Речи Посполитой желающих принять участие в походе на Москву. «Перспективы победы католической контрреформации в Швеции и насаждения католичества в Москве встретили понимание в католических кругах Кракова и Рима»⁴⁶¹. Самозванца в Речи Посполитой называли «цариком», или «господарчиком». Двуличный польский правитель стал проводить политику, направленную к разжиганию войны с соседним государством – Московской Русью. Он «повелел арестовать московского «канцлера» дьяка А.Власьева, возвращавшегося из Дании в Россию через польские владения»⁴⁶²

Клавдий (Рангони), папский нунций в Речи Посполитой (1599–1606), также как и король, мечтал «о союзе Польши с Москвой; тем самым он надеялся установить религиозное единство на севере Европы»⁴⁶³. В апреле 1604 года нунций принимает лжедмитрия в католичество «в иезуитском костёле Святой Варвары… в Кракове»⁴⁶⁴. 25 мая 1604 года лжедмитрий дал клятвенное обещание жениться на подданной короля – Марине Мнишек и, достигнув Московского престола, предоставить ей Новгородскую и Псковскую области. 30 июля он отправил к Папе Клименту VIII⁴⁶⁵ (1592–1605) письмо, в котором обещает придерживаться католичества и привить католическую веру всему русскому народу⁴⁶⁶. Беглый монах по достижении своей цели, Царского престола в Москве, обещает также сделать территориальные уступки в пользу Речи Посполитой. «Было выработано соглашение о разделе Северской земли между королём и Мнишеком»⁴⁶⁷. Такая же судьба ожидала Смоленские земли. На этих землях должны будут строиться латинские костёлы, монастыри и школы. А постепенно и весь русский народ через унию примет католичество. В личное пользование Марине Мнишек расстриша обещал предоставить Псковско-Новгородские земли. Папа ответил «любезному сыну и благородному синьору», он «отворял заблудшей овце двери своей овчарни»⁴⁶⁸.

До Москвы стали доходить слухи о разраставшейся политической интриге, распространившейся в соседнем государстве и направленной против Русской державы. Святейший Патриарх, как патриот Отечества, активно противостал пропаганде самозванца, т. н. «князя Дмитрея Углецкаго». В книгохранилище Введенского Сольвычегодского монастыря хранилась патриаршая грамота, призывавшая жителей творить ежедневные молебны о даровании победы Царю Борису против «Гришки Отрепьева». В ней Патриарх Иов извещал паству о личности появившегося в Речи Посполитой самозванца, что Отрепьев «жил у Романовых во дворе и заворовался от смертныя казни постригся в черньцы, и был по многи монастырем», позже побыл на Патриаршем дворе, «а после того сбежал с Москвы в Литву с товарыщи своими, с чюдовскими черньцы»⁴⁶⁹. Сказав об отпевании сына Ивана Грозного в 1591 году митрополитом Сарским и Подонским Геласием, автор риторически вопрошает: «Статочное ли то дело, что князю Дмитрию из мертвых воскреснути прежде общаго воскресениа?»⁴⁷⁰. Он называет Самозванца «ростригой», раскрывает смысл его действий против Руси как «изменника и преступника Креста Христова, и еретика, и отменника и поругателя християнския веры»⁴⁷¹. Новгородский митрополит Исидор писал грамоту в Соловецкий монастырь, ссылаясь на аналогичную присланную ему патриаршую грамоту, о молении за Царя Бориса⁴⁷². В это время в Успенском соборе по указанию Царя начинается заупокойное поминовение царевича Димитрия: ему стали «велегласно… вечную память кликати»⁴⁷³. Приведённые факты свидетельствуют о том, что русская иерархия, видя в каком направлении развиваются события, стремилась предотвратить страну и народ от приближающейся анархии и бедствий.

Развитие событий в соседнем государстве беспокоило Москву. Патриарх Иов пишет соборные грамоты Польскому королю, раде, польско-литовскому духовенству и князю К.Острожскому убеждаю, что самозванец не царевич Димитрий, а беглый монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев. К сожалению грамоты Патриарха Иова не возымели должного действия. В архиве Посольского приказа хранился черновик его послания. «Столпик, а в нем грамота образцовая чорная Иева Патриарха Московского и всеа Русии, и митрополитов, и архиепископов, и епископов, и всего Освещенного Собора каковы грамоты посланы по городом Украину к воеводам, что вор Гришка Розстрига идет к Москве, назвався Царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Руси сыном, царевичем Дмитреем Углецким, и они б ево смуте не верили, а на верху грамоты роспись, в которые городы таковы грамоты посланы»⁴⁷⁴.

В октябре 1604 года лжедмитрий I, собрав некоторое количество польских волонтёров⁴⁷⁵ и запорожских казаков, перешёл московскую границу в Черниговских пределах⁴⁷⁶. Эти регионы были некогда в составе Литовском Руси и после вхождения в состав Московии они ещё помнили шляхетские обычаи и поэтому новые порядки Московской Руси воспринимались неоднозначно. Русские воеводы, сидевшие в городах, будучи недовольны Б.Годуновым ,стали без сопротивления сдавать города самозванцу, принимая его за действительно спасшегося царевича. В Курске самозванца встретили крестным ходом. Новый Папа Павел V (1605–1621), узнав об успешном начале шествии самозванца, направил ему грамоту, в которой назвал его государем всей Руси и напомнил о необходимости распространении католичества в Русской земле.

Патриарх Иов, высшая церковная иерархия и духовенство 12 июня 1604 года принимают Соборный приговор о сборе служилых людей для борьбы с лжедмитрием. При этом было оговорено о церковных людях: «А которые митрополиты, архиепископы, и епископы, или монастыри холопей годных в службу не вышлют или вышлют без доспеха и без харчей, и сысчется про то допряма, и за тех людей, колико будет не выслано, доправити⁴⁷⁷ с отчин того влдыки или монастыря за всякого человека, сколко годных будет не выслано, по пятнатцати рублев, а слуг тех за огурство писати в стрелцы бес пощады»⁴⁷⁸. Таким образом, Русская Церковь разделяла тяготы государства в наступившей разрухе. Интересное свидетельство об этом имеется в записках иностранного современника Жака Маржерета: «...есть даточные люди, которых должны снаряжать Патриарх, епископы, аббаты и прочие священнослужители, владеющие землями, а именно… одного конного и одного пешего с каждых ста четвертей, порой, если нужно, берут у сказанных священнослужителей вместо людей большое количество лошадей, чтобы перевозить артиллерию и прочие боевые припасы, и для стрельцов и прочих, которых нужно снабжать лошадьми. Этого достаточно для… кавалерии»⁴⁷⁹. На Соборе самозванец был назван еретиком, патриарх Иов во время Богослужений стал ежедневно призывать не верить самозванцу. Мало того, царицу-инокиню Марфу (Нагую), мать покойного царевича, побудили засвидетельствовать о смерти её сына.

Отпор самозванцу был дан правительственными войсками только под Новгородом Северским, в открытом сражении царские воеводы нанесли самозванцу поражение. Патриарх Иов прислал в войско Петровскую икону Богоматери⁴⁸⁰. Автор «Иного сказания» сделал сравнение этой битвы со сражением в 1380 году: «И брань зело страшна бысть, якоже и на Дону у Великого князя Дмитрея с Мамаем, ужаса и страхав полна тя беяше борба»⁴⁸¹. Затем под Добрыничами 20 января 1605 года войска самозванца были разгромлены и ему пришлось отступить к Путивлю и запереться в этом городе. Царь Борис в это время молился в Троице-Сергиевой обители⁴⁸².

Однако, слухи о спасшемся в Угличе царевиче Димитрии приводили к большому смятению в простом народе. На дальнейшее продолжение и развитие Смуты оказала влияние неожиданно последовавшая смерть Московского государя. Необходимо отметить, что в последние годы жизни Бориса Годунова большую роль в делах управления страной играла ближняя дума («Тайный совет»). Француз Жак «Маржерет обвинял Годунова в том, что после появления «Дмитрия» Борис «только и делал, что пытал и мучил по этому поводу», «тайно множество людей были подвергнуты пытке, отправлены в ссылку, отравлены в дороге и бесконечное число утоплено». Чем больше людей подвергалось гонениям, тем больше ожесточался против него народ»⁴⁸³. Царь обвинил бояр в том, что самозванец есть дело их рук⁴⁸⁴.

Складывавшееся положение в стране подорвало здоровье Царя и 13 апреля 1605 года, в канун праздника святых Жён Мироносиц, Борис Годунов неожиданно скончался⁴⁸⁵. После обеда, говорится в Новом летописце, «внезапну прииде на нево болезнь люта и едва успе поновитись и постричи. В два часа в той же болезни и скончашася»⁴⁸⁶. Дополняет свидетельство «Нового летописца» Хронограф 1617 года: его успели постричь в монашество с именем Боголеп, был же он «на престоле Московского государьства 7 лет и 6 месяцев, а всего поживе 53 лета»⁴⁸⁷. Архиепископ Арсений Элассонский говорит, что перед кончиной Патриарх Иов причастил Царя и постриг его в монашество с именем Боголеп⁴⁸⁸. Погребён был почивший государь в Архангельском соборе, «в пределе Ивана списателя Лествицы, идеже погребен Царь Иван Васильевич з детьми»⁴⁸⁹. Патриарх Иов венчал Бориса Годунова на Царство и молитвенно проводил его в иной мир.

Один современник говорит, что Б. Годунов управлял государством, «не царствуя, но всегда болезнуя»⁴⁹⁰. Помощь врачей была малоэффективной, они не могли излечить его недуги и поэтому Царь постоянно обращался с молитвой о своём здравии к святым подвижникам во время богомолий по монастырям. Осень 1599 года он не смог своевременно отправиться на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, поэтому «его сын собственноручным письмом известил монахов, что причина задержки та, что батюшка его «недомогает»»⁴⁹¹. Историк С.Ф. Платонов отмечает политический аспект кончины первого выборного Русского Царя: «Все трудности правления, все опасности борьбы с явными и тайными врагами ложились исключительно на его плечи. Никого нельзя было винить в этом кроме самого Бориса и обстоятельств его исключительной житейской карьеры. Политическое одиночество было естественным последствием его удачи и с течением времени превратилось в условие погибели династии»⁴⁹².

После смерти Б.Годунова на Царский престол вступил его 16-летний сын Фёдор II Борисович Годунов. Вдова-царица просила Патриарха Иова «и весь Собор и боляр великих» о поддержке своего сына⁴⁹³. Патриарх Иов в апреле собрал Земский Собор, на котором «нарекли на Московское государство государем Царевича князя Федора Борисовича всеа Русии»⁴⁹⁴. Москвичи по благословению Главы Церкви⁴⁹⁵ присягнули вдовствуюшей Царице Марии Григорьевне и её детям – Феодору Борисовичу и Ксении Борисовне. Глава церкви и архиереи сообщили об этом по всем городам. Ростовский митрополит Кирилл писал в Сольвычегодск, Партиарх Иов и весь Освящённый Собор «благословили великого государя Царя и великого Федора Борисовича… на Московское государство и на все государьства всеа Великия Росии»⁴⁹⁶. Известная грамота святителя Иова, направленная в сибирский Пелым. В ней сообщается о кончине Царя Бориса, которого Господь «сподобил принятии ангильский образ, во иноческом сину Боголеп». Глава церкви благословил всех целовать крест Царице Марии Григорьевне и её детям – Царевичу Феодору и Царевне Ксении⁴⁹⁷.

За время своего правления Борис Годунов ввёл в Боярскую Думу своих родственников, но ко времени его кончины «все наиболее значительные деятели из рода Годуновых сошли со сцены». Оставшиеся же после смерти государя его сродники «не пользовались никаким авторитетом, несмотря на свои блистательные титулы». Вступив на Царский престол, Борис Годунов не смог сплотить вокруг себя боярство, результатом чего явилось его политическое одиночество. Поэтому в трудный час около его сына Феодора «не оказалось никого, кто мог бы твердой рукой поддержать пошатнувшуюся власть»⁴⁹⁸ и поэтому неокрепшая династия в наступающей разрухе была обречена на погибель. «Ещё при жизни Царь Борис стал жертвой политической клеветы. Его обвиняли в убийстве последних членов законной династии, включая Царя Ивана, Царя Федора и Царевича Димитрия. Клевета подготовила почву для торжества сторонников лжедмитрия»⁴⁹⁹.

Неожиданная кончина Царя Бориса Годунова усугубила положение в Русском государстве, дав толчок дальнейшему развитию Смуты. Борис Годунов скончался, когда государевы войска подошли к Кромам, которые были захвачены приверженцами самозванца. Узнав о смерти Царя, в войске увидели в этом постигшее его возмездие Божие. Патриарх послал под Кромы митрополита Новгородского Исидора для того, чтобы он привёл войско к присяге новому Царю. Но воеводы П.Ф. Басманов и В.В. Голицын, а также часть государева войска перешли на сторону самозванца. Они послали к нему в Путивль с приглашением его на Московский престол. Часть войска, не пожелавшие изменить своей присяге, разбежались и самозванец продолжил движение к Москве⁵⁰⁰. Самозванцу доставили в Путивль Курскую икону Богоматери, которая стала «покровительницей всего его похода»⁵⁰¹. В Москве начались волнения. «Боляря ж приидоша к Патриарху и возвестиша ему злый совет московских людей. Патриарх же Иев, столп неполебимой, со слезами моляше, укрепляя их, и ничто ж успеваше»⁵⁰².

1 июня 1605 года на Красной площади на Лобном месте посланники самозванца зачитали его грамоту, обращённую к москвичам. В ней описывается история спасения джедмитрия и даются обещания москвичам о различных льготах. Одновременно боярин В. Шуйский объявил о спасении в 1591 году в Угличе царского сына⁵⁰³. Об этом же говорил бывший опекун Царевича Богдан Бельский, клятвенно заверивший всех в том, что он сам спас сына Грозного – Димитрия. Это послужило началом народного волнения, при этом никто не вспомнил о том многом хорошем, что сделал Царь Борис за время своего правления⁵⁰⁴. Народ разгромил тюрьмы, освободив всех находившихся в них. «‟Воры”, подвергавшиеся избиению и пыткам в царских застенках, стали живыми обличителями годуновской тирании»⁵⁰⁵. Одновременно были сведены с престола Царица и Царевич, горожане стали грабить родственников Бориса Годунова – Сабуровых и Вельяминовых.

Григорий Отрепьев направил также послание Патриарху Иову, сохранившееся в составе местного Бельского летописца⁵⁰⁶. Оно было написано в издевательском тоне по отношению к верному Годуновым Главе Церкви. Историк В.И. Корецкий, исходя из содержания послания, пишет, «что под личиной «царя Дмитрия» скрывался именно Григорий Отрепьев, в прошлом приближенный у Иову черный дьякон, писавший по его поручению каноны и имевший возможность наблюдать Патриарха в повседневной жизни, чем он не преминул воспользоваться, составляя свое послание»⁵⁰⁷.

«Прелестные» письма самозванца вносили смуту и постепенно склонили сознание народа к принятию спасшегося «Царского сына». 5 июня самозванец прибыл в Тулу, где ему устроили торжественную встречу, сюда прибыл Рязанский архиепископ Игнатий. Боярская дума посылает к нему своих представителей с приглашением вступить на Царский престол. Следует отметить, в присланной грамоте нет ни одной подписи духовных лиц. «Прибытие в Тулу главного дьяка А. Власьева и других приказных людей привело к тому, что управление текущими государственными делами начало переходить в руки самозванца»⁵⁰⁸. Из Тулы лжедмитрий выступил в Серпухов, где к нему явились глава думы удельный князь Ф.И. Мстиславский, князь Д.И. Шуйский, стольники, стряпчие, дворяне, дьяки и столичные купцы – гости. Как и в 1598 году при избранном, но ещё не венчанном царской короной Борисе Годунове под Серпуховым самозванец, ещё не вступив в Москву, давал пиры. Дьяки из окружения Г. Отрепьева составили новую присягу на имя спасшегося царевича Димитрия. При этом называется последняя жена Иоанна Грозного – монахиня Марфа (Мария Нагая). «Присяга на имя вдовы Грозного была еще одной попыткой самозванца мистифицировать страну»⁵⁰⁹.

До прибытия самозванца в Москву последовала расправа над царской семьёй. 10 июня на подворье Бориса Годунова явились князья В. Голицын и В. Масальский в сопровождении стрельцов, а также дворяне М.А. Молчанов и А.В. Шерефединов, имевшие «опыт опричной службы». Членов Царской семьи развели по разным хоромам. «Царица Мария Скуратова обмерла от страха и не оказала палачам никакого сопротивления. Федор Годунов, несмотря на молодость, отчаянно сопротивлялся, так что стрельцы не сразу смогли с ним справиться»⁵¹⁰. После убиения царской семьи князь В.В. Голицын повелел созвать народ и объявил, «что Царица и Царевич со страху «испиша зелья и помроша, царевна же едва оживе»»⁵¹¹. Версия об отравлении матери – Царицы и сына – Царевича была обнародована в целях пропаганды «во имя общей идеи о свершении Божией воли над династией «злодеев»»⁵¹². В живых из всей семьи осталась только дочь Царя Бориса – Ксения, которая «была оставлена под стражей»⁵¹³. «Как записал шведский агент, он видел собственными глазами вместе с тысячами москвичей следы от веревок, которыми были задушены Царица Мария и Царь Федор Годуновы. Следуя версии о самоубийстве, бояре запретили традиционный погребальный обряд»⁵¹⁴. Неожиданная смерть Царя и гибель его родственников содействовало тому, что его стали винить во всех бедах.

Тело вдовы – Царицы Марии Годуновой и сына Феодора отвезли в женский Варсонофьевский монастырь на Сретенке и там погребли. Близ монастыря находилась скудельница, где погребались скончавшиеся в пути странники, а также убогие, безродные, или погибшие насильственной смертью. Кроме того, московские бояре потревожили погребение венчанного Царя Бориса: его могила в Архангельском соборе была раскопана, тело скончавшегося правителя было удалено в Варсонофьевский монастырь и погребено в одной яме с женой и сыном⁵¹⁵. Через год по приказанию Царя Василия Шуйского останки царской семьи с должными почестями были перенесены в Троице-Сергиев монастырь⁵¹⁶.

За убийством Царицы и Царевича последовало и другое беззаконие – сведение с Патриаршего престола Главы Русской Церкви. Патриарх Иов, сохраняя верность национальной самобытности, не шёл на компромиссы с нараставшими деструктивными явлениями в стране и поэтому подвергся изгнанию. В разрядных записях отмечено: «… а Святейшего Патриархза Иева велел послат с Москвы в заточенье»⁵¹⁷.

Р.Г. Скрынников пишет: «Самозванец поручил его сведение с престола той самой боярской комиссии, которая должна была произвести казнь Федора Годунова»⁵¹⁸. В Успенском соборе П.Ф. Басманов публично назвал Патриарха Иова «Иудой и виновником «предательств» Бориса по отношению к «прирожденному государю Дмитрию»»⁵¹⁹. Оставляя панагию перед чудотворным образом Владимирской иконы Богоматери, Святейший Патриарх слезно просил Пречистую Деву спасти Православие на Руси⁵²⁰.

В прощальной грамоте всем москвичам Патриарх Иов в 1606 году описал свои злоключения при сведении с престола: «… множество народа царьствующаго града Москвы внидоша во святую соборную и Апостолскую церковь, со оружием и дреколием, во время святого и Божественного пения, и не дав совершити Божественныя Литургии, и внидоша во святый олтарь и меня Иева Патриарха из олтаря взяша и во церкви и по площади таская позориша многими позоры»⁵²¹. По его собственным словам, написанным в Духовной грамоте, он пережил «озлобление и клеветы, укоризны, рыдания и слезы»⁵²² от тех, кто не желал видеть Бориса Годунова на царском престоле. Всеобщее помрачение формировало атмосферу принятия «прирождённого» Царя. На этом фоне призывы Главы Церкви стали восприниматься как «медь звенящая» (1Кор.13:1).

Сведение с Престола Патриарха Иова очень напоминало низложение опричниками Митрополита Филиппа II (Колычева) в 1568 году при Иоанне Грозном⁵²³. И.М. Катырев-Ростовский пишет, что одновременно с Патриархом Иовом было разослано в заточение много иноков Чудова монастыря⁵²⁴. Но в грамоте лжедмитрия в Сольвычегодск заявляется, что «Иев, Патриарх Московский и всеа Русии… и весь Освященный Собор… узнав прироженного государя своего… в своих винах добили челом» ему⁵²⁵. При Царе Иоанне Грозном после святителя Макария все последующие Митрополиты оставляли кафедру или были сводимы с престола. Эта тенденция, таким образом, продолжилась и в Патриарший период.

Дьяк Иван Тимофеев позднее писал, лжедмитрий «Патриарха Иова, православнаго и в России перваго… оземством во град некий осуди»⁵²⁶. Местом заточения сведённого святителя Иова был определён Успенский монастырь в Старице, где он некогда принял монашеский постриг и был настоятелем обители. Здесь его встретил архимандрит Дионисий († 1633; пам. 12 мая), который в Смутное время был затем Троицким настоятелем. Он проявлял сыновнюю заботу об изгнанном с кафедры Первосвятителе. Келейником Патриарха Иова в это время был старец Афанасий⁵²⁷. В обители в последующее время хранился саккос Патриарха Иова, из простой парчи, переделанный из диаконского стихаря. «Очевидно святитель служил в нем уже после заточения в Старицкий монастырь»⁵²⁸.

О своём преемнике, поставленном по воле самозванца, Патриархе Игнатии сведённый Патриарх отозвался так: «По ватаге и атаман, а по овцам и пастырь»⁵²⁹. Позднее лжедмитрий I и другие самозванцы предавались анафеме в храмах при совершении «Чина Православия», совершавшемся в первую неделю Великого поста⁵³⁰.

Через год, после свержения самозванца в 1606 году, святителю Иову было предложено вернуться на Патриарший престол⁵³¹. Но он уже был в преклонном возрасте, ослеп и поэтому отказался, «ибо доброзрачные зеницы его замутились и свет сладостный был отнят от очей его»⁵³² – говорится в Хронографе. В феврале 1607 года Патриарх Иов был приглашен новым Царём Василием Шуйским и Патриархом Ермогеном в Москву. Два Первосвятителя совершили 20 февраля Богослужение в Успенском соборе, молящиеся испросили прощение у Первосвятителей за нарушение верности Царю Борису и признание самозванца, а от имени двух Патриархов была прочитана разрешительная грамота⁵³³. В ней оба Предстоятеля соборне преподали москвичам прощение за отход от законного Царя и уклонение к лжедмитрию. Престарелого Первосвятителя сопровождал в Москву, как предполагается, Старицкий настоятель – архимандрит Дионисий⁵³⁴.

На праздник равноапостольного князя Владимира в 1606 году в келейной книге Патриарха Иова была сделана такая запись: «Сия Псалтырь следованям старца Иева бывшаго Патриарха, после его живота в Дом Пресвятые Богородицы чеснаго и славнаго Ея Успенья в Старицькаи манастырь, а подписано лета 7114 году июля в 15 день»⁵³⁵. В октябре того же 1606 года святитель Иов дал в обитель много образов⁵³⁶ и другие вклады⁵³⁷. При архимандрите Дионисии (1606–1610) была составлена Описная книга Успенского монастыря, в которой были отмечены «дача Патриарха Иова и имущество, оставшееся после смерти его и его келейника»⁵³⁸. После кончины Первосвятителя осталось 56 книг и среди них «был «Шестоднев» Иоанна Экзарха»⁵³⁹.

Скончался первый Патриарх Иов 19 июня 1607 года и был похоронен в Старицком монастыре, «близ церкви Успения Пречистыя Богородицы, у западных дверей против праваго клироса, подле ево начальнаго отца, того же монастыря архимандрита Гермона, на правой стороне»⁵⁴⁰. Отпевали первого Всероссийского Патриарха иерарх, присланный из Москвы святителем Ермогеном, и местный владыка. «Погребение его было совершено торжественно Крутицким митрополитом Пафнутием и Тверским архиепископом Феоктистом со освященным собором, при архимандрите Дионисии»⁵⁴¹. Спустя некоторое время почивший Первосвятитель явился во сне архимандриту Дионисию и укорил его за воздвигнутую палатку над его погребением⁵⁴². В соборном храме позднее была сделана надпись: «На сем месте погребен Божий раб Святейший Иов Патриарх Московской и всея Росии и во 7160 году мощи ево взяты в Москву»⁵⁴³. В 1623 году И.И. Головков дал в храм в патриаршей слободе Октябрьскую богослужебную Минею «по Иове Патриархе, и по Ермогене Патриархе, и по их служебнике иноке старце Киприане»⁵⁴⁴.

В Старице почиталась, как считалось, мать Патриарха Иова – старица Пелагия, погребённая в Вознесенском монастыре, по которой творились панихиды в дни её монашеских и мирских именин⁵⁴⁵. Изучение обнаруженных в наши дни её останков позволило следующим образом реконструировать её подвиг и определить характер её родственных отношений с Патриархом. Параскева – сестра Патриарха Иова, родилась в 1538–1549 годах, в девичестве ушла в монастырь. В 1608–1609 годах, когда Старица была захвачена паном А. Зборовским и князем Г. Шаховским, она была убита выстрелом в голову, очевидно, при увещевании грабителей монастыря⁵⁴⁶.

Весной 1652 года священные останки первого Патриарха были перенесены из Старицы в Москву. В грамоте, которую написал по этому поводу Патриарх Иосиф говорится: «По благодати Святаго и Животворящаго Духа Иосиф Патриарх и еже о нем Божественный Священный Собор молим тя, боголюбезне учителю, сладчайший боголюбезных сосуд воспитания, ты преж мене Пастырю и ныне пастырь, твоя суть моя овца, то тебе бо сам начало бысть и еже по тебе пастырие, ныне убо время твоего возвращения на свое отечество. Покажи нам лице свое и слышан сотворите глас свой, приими свое утверждение, даруй себе желающим тя, прииди с миром во свояси и своя ти с любовию приимут тя»⁵⁴⁷. Священные останки первого Русского Патриарха были изнесены из Старицкой обители с крестным ходом. На месте остановки, где жители Старицы прощались с мощами позднее была устроена памятная часовня.

В Мазуринском летописце читаем: «В лето 7160 апреля в 5 пренесены быша мощи Иова, Патриарха Московскаго и всея России»⁵⁴⁸. За мощами Святейшего Патриарха ездил Ростовский митрополит Варлаам (1619–1652)⁵⁴⁹. Встреча мощей Первосвятителя произошла в столице 5 апреля 1652 года за десять дней до кончины Патриарха Иосифа (1642–1652)⁵⁵⁰. Царь Алексей Михайлович писал Новгородскому митрополиту Никону в 1652 году, когда в Успенский собор были принесены останки Патриарха Иова, то «пришедши, поставили в ногах у Иасафа Патриарха, на мосту наверху. И окълали кирпичем, а сверху доска положена, а не заделана для свидетельства. Почели было свидетельствовать, да за грехи наши изволил Бог отца нашего Патриарха взять в вечное блаженство. А тепере все стало, ожидаем тебя к свидетельству. А чудеса от него есть»⁵⁵¹. Только в 1687 году гроб с останками Патриарха был помещён в изготовленной могиле в Успенском соборе рядом с гробницей Патриарха Иоасафа I. На белокаменной плите была сделана надпись: «Лета 7115 июня в 19 день преставися великий господин Святейший Иев, первый Патриарх Московский и всея Руси»⁵⁵².

Сохранился памятник агиографической письменности, имеющий название «История о первом Иове, Патриархе Московском и всея России»⁵⁵³. Данный памятник был создан вскоре после 1652 года, когда останки Патриарха Иова были перенесены из Старицы в Москву и состоит «по крайней мере из двух разновременно написанных частей»⁵⁵⁴. В первой части показан жизненный путь первого Патриарха всея Руси, при этом о Б. Годунове почти ничего не говорится. Можно предположить, что она была написана в 1607–1610 годах при Царе Василии Шуйском. Во второй части более подробно говорится о его личных дарованиях, о Б. Годунове, об активных усилиях Первосвятителя против Г. Отрепьева, описываются события, предшествовавшие ссылке Патриарха Иова в Старицу, «надругательства над Патриархом со стороны приверженцев лжедмитрия. Заканчивается эта часть описанием кончины и погребения святителя Иова, к ней присоединяются чудеса после смерти Патриарха»⁵⁵⁵. Затем следует повествование о принесении мощей святителя Иова в Москву и чудес-исцелений от его мощей. Вторая часть и завершение было написано после принесения мощей в Москву⁵⁵⁶. Объединяет обе части образ Патриарха – подвижника и молитвенника.

Имеются сведения о почитании Патриарха Иова в XVII веке. В «Книге глаголемой описание о российских святых» говорится о Патриархе Иове: «Пресвятейший Патриарх Иов Московский и всея России чудотворец преставися в лето 7115 июния в 19 день»⁵⁵⁷. В XVII веке Соловецкий книжник старец Сергий (Шелонин) в составленном Каноне русским святым называет и Патриарха Иова в 4 тропаре 9 песни⁵⁵⁸.

В Месяцеслове Троицкого келаря Симона (Азарьина) указана апрельская память – перенесение мощей первого Патриарха: «В день 11 принесение честных мощей Святейшаго Патриарха Московскаго и всеа Росии от града Старицы на Москву в лето 7160»⁵⁵⁹.

В настольной грамоте, данной новопоставленному Патриарху Питириму (1672–1673), говорится о первом Киевском Митрополите Михаиле, затем о поставлении автокефальных Митрополитов на Руси после падения Константинополя, наконец, о поставлении первого Московского Патриарха Иова Константинопольским Первосвятителем. Далее говорится об оставлении престола Патриархом Никоном, избрании во время Собора Патриарха Иоасафа II и, наконец, после его кончины – Патриарха Питирима⁵⁶⁰.

В Синодальной ризнице хранились три панагии Святейшего Патриарха Иова⁵⁶¹. В 1595 году была изготовлена митра, шапка архиерейская, «повелением Святейшаго Иева, Патриарха Московьскаго и всея Росии»⁵⁶². Сохранился также саккос Патриарха Иова⁵⁶³, который был изготовлен из флорентийской ткани «олтабас», так называлась на Руси золотая ткань в то время⁵⁶⁴. В качестве рисунка на ткани использован «крупный стилизованный плод граната в лиственном обрамлении, заключенный в остроовальное клеймо», причём, рисунок для подобных тканей, традиционно, выполнялся «выдающимися итальянскими художниками»⁵⁶⁵. На саккосе имеется изображение Небесного покровителя Патриарха – праведного Иова⁵⁶⁶. Несомненно, изготовления саккоса было связано с торжеством учреждения Патриаршества на Руси. Сохранился также святительский омофор⁵⁶⁷.

В последующее время данные облачения могли использоваться на Богослужениях, что возгревало и сохраняло память о первом Московском Патриархе. 2 июня 1857 года святитель Филарет († 1867; пам. 19 нояб.) освящал храм в честь Успения Богоматери в Троицкой богадельне. «На нем были омофор и панагия Патриарха Иова, крест наперсный Макария Митроп. Всерос., жезл у него был свят. Алексия Митрополита, митра древняя»⁵⁶⁸.

В 1907 году в Русской Церкви был отмечен юбилей – 300-летие со дня кончины Патриарха Иова. Поминовение почившего Патриарха в день его кончины было совершено в кремлёвском Успенском соборе. В храмах Старицы, месте рождения Святейшего Патриарха, накануне было совершено всенощное бдение, а в Успенском «монастыре, при громадном стечении народа, двумя архиереями, в сослужении ректора Тверской семинарии и городского духовенства. В самый день 19 июня были совершены во всех церквах ранние заупокойные Литургии с панихидами по Патриархе, а в монастыре поздняя Литургия. После Литургии была торжественная панихида на месте погребения Патриарха и состоялся крестный ход из монастыря в часовню на место бывшего прощания народа с телом Патриарха. На пути следования присоединились крестные ходы прочих церквей»⁵⁶⁹. В Успенском монастыре в начале XX века можно было видеть хранившиеся «облачение Патриарха, среброкованую митру, жезл черного дерева, рипиды и крест»⁵⁷⁰.

В XX веке в Русской Церкви было учреждено несколько празднований Соборам епархиальных святых. Первое празднование Тверским святым было совершено 14–15 июля 1979 года. В послании к пастве архиепископа Тверского и Кашинского Алексия († 1988) по этому поводу говорится: «Некоторые праведники, богоугодно пожившие на земле, почитаются местно, а о некоторых из них не творится память совершенно. Поэтому нами возбуждено ходатайство пред Святейшим Патриархом совершать память ВСЕХ СВЯТЫХ В ЗЕМЛЕ ТВЕРСКОЙ ПРОСИЯВШИХ»⁵⁷¹. В лик Тверских святых было включено имя первого Всероссийского Патриарха – святителя Иова⁵⁷². Святейший Патриарх Пимен обратился с поздравительным посланием к владыке Алексию и к пастве по случаю епархиальных торжеств⁵⁷³, которое было зачитано в день праздника на Литургии после Евангелия⁵⁷⁴. Таким образом, с 1979 года Патриарх Иов почитался как местночтимый святой.

В 1989 году Русская Церковь торжественно отметила 400-летие учреждения Патриаршества на Руси. На созванном архиерейском Соборе к лику святых был причислен Патриарх Иов. Его прославление произошло вместе с другим «первым» Патриархом – святителем Тихоном († 1925; пам. 25 марта)⁵⁷⁵. В Деянии Архиерейского Собора от 9 октября 1989 говорится: «… изволися Духу Святому и нам причислить к лику святых прославляемых всею Русской Православной Церковью: 1. Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Иова, отмечая следующие его добродетели: – праведность личного жития в исполнении заповедей Святого Евангелия; – ревность к православному исповеданию веры в Господа нашего Иисуса Христа; – заботу о благоустроении Русской Церкви и о христианском просвещении народов Сибири; – жертвенную любовь к пастве и освящение молитвенным подвигом и благословением защиту Отечества; – чудотворения и исцеления страждущих христиан, происходящие у мощей Святейшего Иова по его молитвам и заступничеству пред Богом»… «Телесные останки святителя Иова, покоящиеся в Успенском соборе Московского Кремля… считать святыми мощами и воздавать им должное церковное поклонение»⁵⁷⁶. Празднование церковной памяти Святейшего Патриарха Иова было установлено в следующие дни по Юлианскому календарю: «19 июня – день его праведной кончины; 5 апреля – день перенесения его святых мощей в Успенский собор Московского Кремля»⁵⁷⁷. В 1997 году Синодальным решением было упорядочено поминовение Московских святителей и имя Патриарха Иова было включено в лик Московских чудотворцев (память: 5/18 октября)⁵⁷⁸.

«Служба святителю Иову составлена Синодальной Богослужебной комиссией и утверждена Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II и Священным Синодом Русской Православной Церкви 6 октября 1999 года»⁵⁷⁹. Служба имеет малую вечерню. В службе прославляется Старицкая земля, «произрастившая» святого мужа-угодника, прославляются его монашеские труды в доме Пресвятыя Богородицы. Говорится о попечении Патриарха о Православии в Карельских, Астраханских и Сибирских пределах. Прославляется как первый Патриарх Церкви Российския. Называются исторические лица: «людие, зряще доброту лица твоего, умиляхуся, благочестивый же Царь Феодор с Царицею Ириною честь тебе воздаваху» (С. 301). Он прославляется мирское имя: «блаженне Иоанне, яко благодати тезоименита нарекоша тя родителие (2 тропарь, 1 канона); а также «звания монашеского удостоился еси, блаженне, в немже именем Иова наречен, древнему праведнику тезоименит и подобен делом явился еси» (2 тропарь, 3 песнь канона). «В годину лютых искушений многострадальному Иову подобяся» – говорится в кондаке. Глава Церкви прославляется за храмостроительство (2 тропарь 9 песни канона). Богородичны канона имеют интересную особенность: в них прославляется Пречистая Дева и Её избранник – Патриарх Иов; предстательством Патриарха испрашивается милость у Богоматери. В службе Собора Тверских святых дважды называется имя святителя Иова, уроженца Старицы; в стихире на Господи воззвах показан подвижнический путь первого Патриарха Всероссийскаго»⁵⁸⁰; а в тропаре канона Церковь призывает верных «усердно» почтить «молитвенника нашего и предстателя пред Богом за Отечество наше»⁵⁸¹.

В составленной в наши дни службе новоканонизованному святителю Филарету († 1867; пам. 19 нояб.) имеется молитвенное обращение к Московским Первосвятителям о принятии ими в свой лик митрополита Филарета. О святителе Иове говорится: «Первый от Патриархов Российских, Иове многомолитвенный, призри днесь на празднество наше, еже творим в память Филарета, яко иерарха пречуднаго и Церкве нашея похвалы и утверждения»⁵⁸². В службе Всем святым в земли Российстей просиявшим, в литийном прошении называется имя «Иова, Перваго Святейшаго Патриарха Московскаго и всея Руси (†1607)»⁵⁸³.

Деятельность первого Патриарха нашла отражение в акафистном творчестве. Называется имя Главы Церкви в Акафисте его современника – святителя Ермогена († 1612; пам. 17 февр.): «… призвал еси во град Москву древняго и немощнаго старца Первосвятителя Иова, и купно с ним молился еси в храме Успения Богоматере о чадех твоих, до обратит Господь от них праведный гнев свой, да подаст им мир и любовь»⁵⁸⁴. В акафисте Владимирской иконе Богоматери прославляется Пречистая Дева, услышавшая «святителей наших Иова и Ермогена» и «землю Русскую от конечнаго расхищения, православную… веру в ней от истребления спасла еси»⁵⁸⁵. В акафисте преподобному Трифону Вятскому († 1612; пам. 8 окт.), подвижнику-современнику святителя Иова, читаем: «… шествовал еси, угодниче Божий, в престольный град Москву, полезная обители твоей тамо устрояя и от Святейшаго Патриарха Иова в архимандрита поставлен быв, с милостынею многою от благовернаго царя Феодора дарованною, в обитель твою паки возвратился еси»⁵⁸⁶. В акафисте преподобному Корнилию Комельскому, канонизованному при первом Патриархе Московском, говорится: «… слышав Святейший Патриарх Всероссийский Иов, соборне установи праздновати святую память твою во всей православней Всероссийской Церкви, яко воистину Богом прославленнаго чудотворца»⁵⁸⁷.

Изображения Патриарха Иова имелись уже в XVII веке. Патриарх Никон воздвиг Патриарший дворец, где наверху «устроил маленькую церковь во имя Московских святых, Митрополитов Петра, Алексия, Ионы и Филиппа, коих велел написать над ее дверью, а в церкви написать портреты шести Патриархов, бывших со времен Иеремии Константинопольского: первый их них Иов, затем… Филарет, Иоасаф и Иосиф»⁵⁸⁸. В изготовленном Посольским приказом в 1672 году Титулярнике имеется изображение первого Всероссийского Патриарха⁵⁸⁹. Его изображение в нимбе имеется также на иконе Симона Ушакова 1663 года «Древо государства Московского»⁵⁹⁰.

Историк Е.Е. Голубинский отмечает наличие настенного изображения Патриарха Иова в кремлёвском Успенском соборе во второй половине XVIII века⁵⁹¹, также изображение Патриарха Иова начала XVIII века имеется в Соборном храме Сретенского монастыря⁵⁹². Канонизация Патриарха Иова способствовала развитию его иконографии. Современная роспись в трапезной Черниговского скита Троице-Сергиевой Лавры, где совершается Чин Панагии в праздничные дни, включает изображение деисисной композиции, где Богоматери предстоят святые угодники и среди них – Святейший Патриарх Иов. Имя святителя Иова называется в надписях на антиминсах⁵⁹³, священных предметах⁵⁹⁴ и в записях писцов в рукописях⁵⁹⁵.

Подводя итог, можно сказать, что начальный период деятельности святителя Иова отражён в источниках незначительно. В Древней Руси переводы иерархов с кафедры на кафедру были чрезвычайно редкими, но святитель Иов – исключение. Он прошёл настоятельство в трёх монастырях, архиерейство на двух кафедрах: епископской (Коломенской) и архиепископской (Ростовской), а затем возглавлял Русскую Церковь первоначально в сане Митрополита и затем – в сане Патриарха. В своём служении Патриарх Иов опирался на опыт и наследие своих предшественников, прежде всего, святителя Макария Московского.

Письменное наследие святителя Иова отражает различные аспекты его деятельности и показывает особенности времени его Первосвятительства. Публикации различных актов во второй половине XX – начале XXI века значительно расширили наше представление об административно-хозяйственной деятельности Святейшего Патриарха Иова. Для первого Всероссийского Патриарха было характерно обращение ко времени святителя Макария и его наследию. «Стилистические особенности сочинений И[ова] свидетельствуют о его явном тяготении к художественной манере школы Митрополита Макария с ее панегирическими портретами, торжественной эмоциональностью, сложными синтаксическими конструкциями, утяжеленным, цветистым языком»⁵⁹⁶. Письменное наследие Патриарха Иова открывает тему Смутного времени в древнерусской литературе. Наследие Главы Церкви показывает «светлый облик Первосвятителя Российской Церкви, с его смирением, с его любвеобильной, богобоязненной душой»⁵⁹⁷, он обладал обширной богословской начитанностью, недюжинным знанием канонических» постановлений Церкви⁵⁹⁸.

Патриарх Иов – это образец твёрдости, постоянства и верности своим взглядам и убеждениям, от которых он не отказывался, причём даже в то время, когда многие изменяли клятве и с лёгкостью меняли мнение о своём долге. Борис Годунов называет Патриарха Иова в грамоте «твердым столпом Православия»⁵⁹⁹; Новый летописец – «столп непоколебимый»⁶⁰⁰; Мазуринский летописец XVII века – «Иев смиренный»⁶⁰¹; писатель И.А. Хворостинин († 1625) сравнивает Патриарха Иова с «чюдным Германом»⁶⁰². «История о первом Патриархе Иове» называет его как «праведнаго обличителя растригина»⁶⁰³. За свою верность и преданность Православию и долгу он пострадал, будучи сведён с Патриаршего престола. В службе святому говорится: «Страдальцу древнему не точию тезоименит быв, отче преподобне, но и верностию Господу, такожде и исповеданием веры подобник изрядный тому явился еси»⁶⁰⁴.

Святейший Патриарх Иов был глубоко предан Отечеству, его имя стоит «у истоков духовного подъема и борьбы за независимость… он благословил на Патриарший престол преемника – Гермогена, из митрополитов Казанских, и направил к нему из Старицкого Успенского монастыря своего духовного сына Дионисия Зобниновского, впоследствии знаменитого архимандрита Троице-Сергиева монастыря. Оба пастыря – и Патриарх Гермоген, и Троицкий архимандрит Дионисий – после смерти Иова становятся духовными вождями национально-освободительного движения в 1611–1613 годах»⁶⁰⁵.

20 июня 1605 года «в Петров пост, на четвертой недели, в четверг, на память святого мученика Мефодия Пат[а]рского» в Москве встречали лжедмитрия I⁶⁰⁶. Противодействие ему после устранения Годуновых и сведения с Патриаршего Престола святителя Иова прекратилось. Стольный град встречал самозванца колокольным звоном и множеством народа. На Лобном месте ему была устроена торжественная встреча. После молебна самозванец направился в Кремль, в Архангельский собор, где поклонился гробам Царя Иоанна Грозного и его сыновей Иоанна и Феодора. Лжедмитрий возвестил при этом во всеуслышание, что его отцом является «Царь Иоанн и брат его Царь Феодор», что было одобрительно воспринято собравшимися. Очевидец ‑ архиепископ Арсений Элассонский, чтобы показать, как были восприняты его слова, цитирует Священное Писание: «И исполнилось слово Писания, говорящее: «Богатый возглаголал и вси похвалиша, и слово его вознесоша даже до неба»⁶⁰⁷ (Сир.13:28).

Тем не менее русских людей «немало смутило то, что новый Царь привел «во церковь многих ляхов» и те «во церкви Божии сташа с ним». Отрепьев опасался расставаться с телохранителями даже в соборах. Из церкви самозванец отправился в Тронный зал дворца и торжественно уселся на царский престол. Польский роты стояли в строю с развернутыми знаменами под окнами дворца»⁶⁰⁸. Начинание, которое первоначально казалось совершенно нереальным и авантюрным, так блестяще осуществилось. Но исторически это было продолжением и дальнейшим развитием начавшейся смуты в Русском государстве⁶⁰⁹.

Прибывшие поляки вызывали в Москве большое недовольство своей дерзостью и грубостью. Ещё будучи во Львове, они чинили грабежи и насилия над горожанами. Вступив в Москву, поляки ощущали себя победителями и обращались с москвичами подобным же образом. Но в Москве их поведение вызвало большое возмущение и это помогло «боярам добиться роспуска иностранных наемных рот»⁶¹⁰.

В июле 1605 года самозванец расплатился с наёмными солдатами и те в своём большинстве покинули «Московию».

На следующий день после торжественного въезда в Москву бывший чернец пригласил к себе иерархов, архимандритов и игуменов, предложив им избрать нового Предстоятеля Русской Церкви, т.к. святитель Иов, «великий старец и слепец…не может пребывать на Патриаршестве»⁶¹¹. Греческий иерарх, архиепископ Арсений, говорит, что во исполнение данного поручения все собрались в Покровском приделе Успенского собора. Очевидно, имеется ввиду Похвальский придел. На Избирательном Соборе было названо имя Патриарха Иова, но, было, отмечено, что «он великий старец и слепец и не в силах пасти великую Церковь Христову и столь многочисленную пасиву»⁶¹². Поэтому на Патриаршество был избран Рязанский архиепископ Игнатий, который ранее всех иерархов прибыл к самозванцу из Рязани в Тулу и признал его законным Царём. Архиепископ Арсений, участник данного Собора, пишет: «…законно все архиереи единогласно избрали и нарекли преосвященнейшего архиепископа Рязанского кир Игнатия Патриархом Москвы и всей России и, подписавше кодекс, показали Царю и синклиту. Царь и весь синклит одобрили избрание Патриарха»⁶¹³. Как пишет архиепископ Арсений, в воскресный день 30 июня 1605 года в Успенском соборе была совершена интронизация нового Патриарха, «в присутствии Царя, синклита и всего народа»⁶¹⁴. Русский чин интронизации включал в себя также чин архиерейской хиротонии, но Патриарх Игнатий «был греком и не считал повторение хиротонии необходимым», поэтому в Хронографе отмечается, что он поставлен «без священных рукоположений»⁶¹⁵.

Мемуары архиепископа Арсения Элассонского, найденные в 1893 году профессором А.А. Дмитриевским (†1929), содержат некоторые сведения о Патриархе Игнатии⁶¹⁶. Местом его первоначального служения была архиерейская кафедра городка Эррисо близ святой Горы Афонской. Появление архиепископа Игнатия в Москве датируется 1595 годом. В Новом летописце сообщается о прибытии в Москву с Востока различных иерархов и старцев со святынями, обратившихся к Царю с просьбой о материальной помощи. «Многия же видяху православную христианскую истинную непорочную веру и оставшись на Москве; туто ж остася кипрский архиепискуп Игнатей»⁶¹⁷.

В 1598 году скончался последний Рюрикович-Данилович, Феодор Иоаннович, и его преемником стал избранный земским Собором Царь Борис Феодорович Годунов. На его венчании присутствовали и молились в Успенском соборе «многие архиереи и архимандриты из Константинополя: епископ Ериссо и Святой Горы кир Игнатий, который спустя некоторое время сделался архиепископом Рязанским и Патриархом Москвы и всей России…»⁶¹⁸. Пребывавший в Москве иерарх представлял на коронации Царя Бориса Константинопольского Патриарха, Местоблюстителем же Вселенского Патриаршего престола в то время был Александрийский Патриарх Мелетий (Пигас; †1601)⁶¹⁹. Поскольку Патриарх Мелетий был ревнителем Православия, то и в Православии архиепископа Игнатия никто не сомневался.

Согласно «Истории» митрополита Макария (Булгакова) и других наших церковных историков, будущий Патриарх первоначально находился на Кипре, затем направился оттуда в Рим, где принял унию⁶²⁰. На кипрское происхождение нового Главы Русской Церкви может указывать запись в Новом летописце⁶²¹. Однако, современными исследователями его связи с Кипром ставятся под сомнение⁶²². Оказавшись в Московской Руси, архиепископ Игнатий решил здесь и остаться. В первое время он, вероятно, находился в Москве при Борисе Годунове, за это время он смог больше познакомиться с русской действительностью, а затем Патриарх Иов назначил его на рязанскую кафедру. Это событие датируют 1602⁶²³, или 1603 годом⁶²⁴. О греческом иерархе неизвестный современник говорит, что «пети он горазд: по гречески весь Стихирарь поет»⁶²⁵. О непосредственной его деятельности на архиерейской кафедре сведений практически не сохранилось.

В июне 1605 года, когда самозванец двигался к Москве, то архиепископ Игнатий прибыл к нему в Тулу, которая была в составе Рязанской епархии, и первым из русской иерархии признал самозванца истинным Царем. Н. Левитский, исследователь XIX века, усматривает в поступке Рязанского иерарха корыстно – карьеристские соображения⁶²⁶. Выразив покорность самозванцу, он стал затем приводить к присяге других. Поскольку он был греком, то в его поведении есть некоторое извинение, по сравнению с другими иерархами. Приехав в Россию, Игнатий первоначально не владел русским языком и очень мало знал о смерти Царевича Дмитрия. Поэтому он вполне мог поверить расстриге и его пропаганде. Самозванец оценил ревность епископа-грека и приблизил его к себе. При вступлении самозванца в Москву вместе с ним был и Рязанский архиепископ Игнатий. Перед ним шли свещеносцы, а впереди несли архиерейский посох и крест⁶²⁷.

Рязанского иерарха-грека самозванец и решил поставить во главе Русской Церкви. Историк митрополит Макарий (Булгаков) говорит, что самозванец позаботился о том, чтобы «придать своему выбору некоторый вид законности» и поэтому посылал в Старицу к низложенному Патриарху Иову за благословением на избрание нового Патриарха, но тот отказал, «ведая в нем римские веры мудрование»⁶²⁸. Тем не менее самозванец инициировал возведение Рязанского иерарха в сан Патриарха. В Новом летописце говорится об интронизации Главы Русской Церкви: «Той же рострига начат думати, яко бы изобрать на престол такова ж окаянново, как и сам, на Патрияршество. От папеские веры бояшеся взять вскоре и взяв с Рязани архиепискупа Игнатия, а преже был Кипръским архиепискупом в греках и пришел к Москве при Царе Федоре. Царь же Борис не позна в нем окаянном ерести, посла его на Рязань. И поставиша его на Москве в Патриярхи, он же Игнатей его еретика и венчал Царьским венцом в соборной церкви Пречистыя Богородицы»⁶²⁹.

Участник избирательного Собора архиепископ-грек Арсений, как было отмечено выше, говорит, что Рязанский владыка был избран законно, единогласно, а затем в воскресный день 30 июня 1605 года⁶³⁰ состоялось его Первосвятительская интронизация. Из участников Собора можно предположительно назвать, по крайней мере, митрополита Крутицкого Пафнутия (1605 – 1608). Избрание нового Патриарха, таким образом, формально отвечало необходимым требованиям. Однако, исследователь начала XX века говорит: «Из церковной истории мы знаем Соборы, удовлетворявшие всем требованиям внешней формы, и не смотря на это постановления их отвергались Церковью как незаконные, исключительно потому, что Соборы эти лишены были коренного условия законности – свободы мнения»⁶³¹. Современник, дьяк Иван Тимофеев, так охарактеризовал деяние самозванца: «Подобно же себе богоотступный и фатриарха несвящена, Игнатия имянем, изообрет, на преосвященнем велицем престоле сего постави вместо сущаго»⁶³². Б.А. Успенский отмечает, что слово « «фатриарх», заимствованное из греческого, обозначает вообще лже-патриарха»⁶³³.

Можно говорить, что самозванец спешил с постановлением нового Главы Русской Церкви, т.к., по мнению Н. Левитского, он «хотел быть венчанным рукою Патриарха»⁶³⁴. Вступив на престол, Патриарх Игнатий разослал Окружную грамоту о своей интронизации и о восшествии на престол «прирожденнаго» Царя, предписывая в связи с этим петь молебны о здравии матери Царицы-инокини и Царя Дмитрия⁶³⁵. Поставив во главе Церкви своего «угодника»,лжедмитрий занялся Боярской думой. Понимая роль и значение духовенства в России, самозванец ввёл иерархов в состав рады-сената, заменившем Боярскую думу, предоставив ему первое место⁶³⁶.

Самозванец, добившись Московского престола, стремился укрепить в подданных уверенность в своей истинности и царской прирожденности, а тем самым обезопасить своё царствование⁶³⁷. Поэтому он вызывает в Москву Царицу-инокиню Марфу (Нагую), которая публично признала его своим сыном.

«Сохранилось предание, что из Москвы лжедмитрий «наперед» послал на Белоозеро в монастырь к Нагой «постельничего своего Семена Шапкина, штоб его назвала своим сыном, царевичем Дмитрием»»⁶³⁸. 18 июля самозванец встречал «свою мать» в подмосковном селе Тайнинском. «Устроители комедии позаботились о том, чтобы заблаговременно собрать многочисленную толпу народа»⁶³⁹. Один иностранный современник отметил: «Старая Царица весьма искусно представляла нежную мать, хотя в душе у нее было совсем другое: по крайней мере она опять стала Царицею»⁶⁴⁰. Её поведение утвердило народное мнение о царском происхождении самозванца, воссевшем на Московском престоле.

Наибольшим влиянием в Боярской думе в это время пользовались князь Василий Шуйский, а также и его братья. Он в свое время возглавлял комиссию по расследованию гибели царевича Дмитрия в Угличе. При подходе самозванца к Москве он признал в нём спасшегося Дмитрия, а когда самозванец вошёл в Москву, то В. Шуйский первым изменил ему, так как с пришествием самозванца устранялся «тот порядок, которым тяготились» бояре, но на смену пришел не тот, какого они «ожидали»⁶⁴¹. В. Шуйский начал вести против лжедмитрия интригу, объявляя его самозванцем. Боярина схватили и приговорили к смерти, но казнь, назначенная на 30 июня 1605 года, день интронизации Патриарха Игнатия, была заменена ему ссылкой в своё имение. «Курс на общее примирение подвергся подлинному испытанию через несколько месяцев после коронации, когда Боярская дума, вдова-царица и духовенство обратились к самодержцу с ходатайством о прощении Шуйских»⁶⁴². Сосланные Шуйские были возвращены самозванцем, оказавшем свою милость опальным. «Возвращение Шуйских в Москву явилось символом окончательного примирения между «законным» государем и знатью»⁶⁴³.

После вступления в Москву лжедмитрий I вызвал в Москву Симеона Бекбулатовича и принял его с большой честью, как пострадавшего от Бориса Годунова. Увидев сложившуюся в Москве ситуацию, Касимовский хан «начат многим людям говорити, чтоб не предали православные християнские веры в латынство»⁶⁴⁴ – говорится в Новом летописце. 29 марта 1606 года последовало повеление лжедмитрия о ссылке Симеона Бекбулатовича в Кирилло-Белозерский монастырь, где он был пострижен в монашество с именем Стефан⁶⁴⁵. Его ссылка явилась реакцией самозванца на возрождение в боярской среде мысли о возведении Симеона Бекбулатовича на Царский престол для борьбы с самозванцем. Жена татарского царевича, Анастасия Мстиславская, была также пострижена в монашество с именем Александра († 1607) в кремлёвском Вознесенском монастыре⁶⁴⁶.

Отправив в монастырь бывшего хана, лжедмитрий позаботился о возвращении из ссылки бояр Романовых, которых сослал в своё время Борис Годунов. Они были в свойственных отношениях с Царем Иоанном Грозным. Никита Романович Юрьев был родным братом его первой жены – Царицы Анастасии. Сын боярина, Феодор Никитич, был двоюродным братом Царя Феодора Иоанновича. Феодор Никитич был сослан Б. Годуновым в Антониев Сийский монастырь и там был насильно пострижен с именем Филарета⁶⁴⁷.

Поскольку самозванец некогда служил у бояр Романовых, то, очевидно, поэтому он не стал приближать ко двору инока Филарета (Романова) и до апреля 1606 года старец Филарет жил в обители преподобного Сергия Радонежского. Затем в апреле 1606 года лжедмитрий отправил на покой в Троицкий монастырь Ростовского митрополита Кирилла IV (Завидова)⁶⁴⁸, который ранее был Троицким настоятелем (1594–1605). В Пискаревском летописце читаем о событиях тех лет, как самозванец «согнал Кирила митрополита из Ростова, блюдясь от него обличения, а поставил Филарета митрополита»⁶⁴⁹. Таким образом, на Ростовскую кафедру в начале мая 1606 года Патриархом Игнатием был возведён монах Филарет (Романов)⁶⁵⁰. Из числа иерархов, рукоположенных Патриархом Игнатием, необходимо назвать также архиепископа Феодорита (†1617), поставленного ранее, в августе 1605 года, на овдовевшую Рязанскую кафедру, происходившего из настоятелей Спасского монастыря в Рязани⁶⁵¹. Очевидно, в это же время Астраханский епископ Феодосий стал архиепископом⁶⁵².

Главные деяния Патриарха Игнатия – это венчание на Царство самозванца, а затем его бракосочетание с польской панной – Мариной Мнишек. Через несколько дней после возвращения вдовы Иоанна Грозного, инокини Марфы (Нагой), 21 июля была совершена коронация лжецаря. «Царский дворец был разукрашен, а путь через площадь в Успенский собор устлан золототканым бархатом»⁶⁵³. В центре Успенского собора на возвышенном месте в присутствии бояр и народа Патриарх венчал расстригу «царским венцом, диадемою и короною…Ивана Васильевича, присланною от кесаря, великого Царя Алемании»⁶⁵⁴.

После возложения Царских регалий самозванец направился в Архангельский собор, он «облобызал все гробы Великих князей, вошел и внутрь придела Иоанна Лествичника, где находятся гробы Царей Иоанна и Феодора»⁶⁵⁵. Архиепископ Арсений сообщает интересную особенность: «Там, в приделе, стоял хорошо убранный аналогий, на котором находилась корона благочестивейшего князя Владимира Мономаха И там венчал его этою самою короною Великого князя Владимира Мономаха смиренный архиепископ Архангельский, некогда Елассонский и Димоника из Еллады, возложил ее на голову его, молясь и сказав: «Aξιoϛ»⁶⁵⁶. Б.А. Успенский говорит об этой особенности: «Венчание шапкой Мономаха и именно в Архангельском соборе – у гробниц предков – призвано подчеркнуть наследственные права поставляемого монарха»⁶⁵⁷.

По совершении коронации Царя приветствовал иезуит Николай Черниковский на латинском языке⁶⁵⁸, что, несомненно, внесло диссонанс в русскую, православную среду. В этот день много звучало поздравлений. Приветствовал его и настоятель Благовещенского собора протопоп Феодор Терентьев. Он говорит: «Мы никогда не сотворили зла твоей царской власти и не сотворим, но только молим Всещедраго Владыку о твоем многолетнем здравии»⁶⁵⁹.

После Божественной Литургии в Успенском соборе в царских палатах был устроен праздничный обед. Во время приёма нововенчанный Царь выразил через поляка свою радость иезуитам, находившимся на приёме, «что венчание… на царство состоялось в праздник св. Игнатия Лойолы, т.е. 31 июля»⁶⁶⁰. По окончанию торжеств новоиспечённый Царь почтил «великими дарами Патриарха и архиереев»⁶⁶¹. Таким образом, Русское государство «получило двух новых первопрестольников – Царя и Патриарха». Оба они были «обязаны друг другу: Патриарх возведен на Первосвятительскую кафедру исключительно по воле Царя, а этот последний – незаконный претендент на Московскую корону – был признан Патриархом и за ним всею русскою иерархиею за законного потомка Рюриковичей»⁶⁶².

16 августа 1605 года расстрига написал в Самбор будущему тестю о прошедшем венчании: «… от св. отца нашего Патриарха, по древнему обычаю нашему, коронованы мы и миром св. помазаны, не токмо на одно пространное Отечество наше, но и на все те татарские государства, которыя издревле Монархии нашей были послушаны»⁶⁶³.

Придя к власти, лжедмитрий принял императорский титул, в официальных обращениях Г. Отрепьев именовал себя очень весьма возвышенно: «Мы, наияснейший и непобедимый самодержец, великий государь Цесарь» или «Мы, непобедимейший монарх Божьей милостью император, и великий князь всея России, и многих земель государь и Царь самодержец, и прочая, и прочая, и прочая»⁶⁶⁴. Полный титул самозванца включал все владения нового Царя⁶⁶⁵. Титул государя, по справедливому замечанию, «несет сжатую до нескольких строк информацию о нем и его владениях, адресованную «городу и миру»»⁶⁶⁶. Ранее в Речи Посполитой его сдержанно именовали «господарчик», или «царик»⁶⁶⁷. Метаморфозы самозванца вызвали неприятие в соседнем государстве. Точно таким же образом Польский король не признал ранее Царский титул его «отца» – Иоанна Грозного. Довольно жёстко отстаивая своё именование, самозванец, тем самым ратовал за неотчуждаемость своих земель, а значит и Русской страны.

Первоначально православным духовником нового Царя в Москве был Благовещенский протопоп Терентий. Он является автором двух посланий самозванцу. В первом послании он писал о преимуществе Церкви над государством, с кончиной Рюриковичей Русская Церковь является единственной хранительницей чистоты православной веры и Третьего Рима⁶⁶⁸. Он подчеркнул «союз Царя Дмитрия Ивановича и Патриарха Игнатия», используя для этого слова псалма: «Милость и истина сретостеся, правда и мир облобазастася»⁶⁶⁹ (Пс. 84,11).

Затем духовником самозванца был архимандрит владимирского Рождественского монастыря Исаия (Лукошко), о чём упоминается в позднем документе⁶⁷⁰. Несомненно, в храмах в это время молились о здравии Царя Дмитрия и Патриарха Игнатия. Очевидно, неслучайно в Соловецком монастыре в 1605 году был «освящен придел в главе над Успенскою церковию во имя великомученика Дмитрия Селунского»⁶⁷¹ († ок. 306; пам. 26 окт.).

Направленный нунцием Клавдием в Москву вскоре после царского венчания иезуит Каспар (Савицкий), обратился в Рим с различными вопросами о деятельности самозванца. Один из них такой: «Позволительно ли ему воздвигать монастыря и православные церкви и делать в них вклады через третьих лиц?»⁶⁷². Однако, жизнь с её постоянными запросами требовала принятия Царём соответствующих решений и развивалась в своём русле. Поэтому по отношению к Церкви самозванец вёл традиционную политику Московских государей.

Он дал жалованную грамоту Патриарху Игнатию взамен ветхой, выданной ранее Царём Иоанном Грозным Митрополиту Афанасию (1564–1566) на беспошлинный провоз продуктов в Москву из Сурского уезда. «К сему списку великий господин Святейший Игнатий Патриарх Московский и всеа Руссии велел печать свою приложити лета 7114 февраля в 12 день»⁶⁷³. 15 сентября 1605 года «сын» Иоанна Грозного дал также грамоту Патриарху Игнатию вместо ветхой, выданной «отцом» Митрополиту Афанасию, повелев «грамоту переписати на свое Царьское имя». Согласно документа царская администрация не должна судить духовенство и население Патриарших владений, они стали подсудны только патриаршей администрации⁶⁷⁴. Давал он жалованные грамоты различным монастырям и иерархам⁶⁷⁵. Необходимо отметить, что многие жалованные грамоты, выданные ранее монастырям, были переписаны вновь при лжедмитрии, но в последующее время они были переписаны при Царе Василии Шуйском и поэтому по большей части они не сохранились.

Внимание самозванца простиралось также и за пределы Московской Руси. Он пожаловал львовскому православному братству «соболей на триста рублей» для построения храма в честь Пресвятой Богородицы⁶⁷⁶. Иерусалимский Патриарх Софроний IV (1579–1608) обращался к самозванцу с традиционной просьбой о материальной помощи⁶⁷⁷.

Необходимо указать примеры негативного отношения «Дмитрия Иоанновича» к Церкви. Архиепископ Арсений Элассонский, сообщив о сведении с Патриаршего престола святителя Иова, говорит, что также «сослали в ссылку архимандрита великого Чудовского монастыря, именем Варлаама, назначивши на его место другого, равным образом удалили и Андрониевского архимандрита Василия»⁶⁷⁸, которые ранее лично знали монаха-расстригу. Предположительно им был отправлен в ссылку и настоятель Симонова монастыря архимандрит Иона⁶⁷⁹. Затем, как свидетельствует иностранный современник, мечтая о взятии Азова⁶⁸⁰ и планируя ведение военных действий «против врагов христианства»⁶⁸¹, самозванец предпринял изъятие у церковных учреждений денежных средств «в казну на жалованье войску»⁶⁸².

Сведения о деятельности Патриарха Игнатия довольно скудны, так как он был недолго на кафедре, кроме того, документация, свидетельствующая о его деятельности, почти не сохранилась в последующее время. В литературе упоминается саккос «лжепатриарха Игнатия»⁶⁸³. Известно, что он подтвердил грамоту Константиново-Еленинскому монастырю близ Владимира, выданную ранее святителем Иовом⁶⁸⁴. Подтверждал он также и другие грамоты⁶⁸⁵. Ранее Патриарх Иов дал оброчную грамоту Успенской Старицкой обители «на деревню Жегалово». В Переписной монастырской книге указана при этом «на туж деревню грамота Игнатья Патриарха»⁶⁸⁶. Патриарх Игнатий давал вклады в монастыри⁶⁸⁷. Патриарх рукоположил в сан иеродиакона инока Иакова, «в мире был Иван Авраамиев сын» к храму Успения Пресвятой Богородице «в Андрианову пустыню, в свое Патриаршество». Об этом ему была дана в сентябре 1605 года ставленная грамота⁶⁸⁸. При Патриархе Игнатии производилось верстание, т.е. распределение землевладений-угодий⁶⁸⁹ среди боярских детей, о чём свидетельствует упоминающийся в источниках «Верстальный список 115 года»⁶⁹⁰. Патриаршими дьяками при этом называются Андрей Подлесов и Афанасий Максимов⁶⁹¹. О самом Патриархе неизвестный современник, говорит что «пети он горазд: по гречески весь Стихирарь поет»⁶⁹².

За недолгое время правления Патриарха Игнатия на Печатном дворе И.А. Невежин выпустил книгу Апостол⁶⁹³. Его выход датируется 18 марта 1606 года. В послесловии говорится: «Совершена же бысть в лето 114 осмыя тысящи, месяца марта во 18… в первое же лето Богом соблюдаемыя царьския державы государя Царя и великого князя Димитрия Ивановича, всея Росии самодержца, при пастве великия соборныя и апостольския церкви Пречистыя Богородицы, честнаго и славнаго Ея Успения, Святейшаго Патриарха, кир Игнатия, Московскаго и всея Росии, в первое же лето святительства его»⁶⁹⁴. О себе издатель в послесловии говорит: «Напечатана же бысть сия богодухновенная книга художеством и труды многогогрешнаго Ивана Андроникова сына Невежина и прочих сработников, трудившихся любезными труды»⁶⁹⁵.

При самозванце находились прибывшие с ними иезуиты. Он предоставил им в Кремле дом, где они устроили себе костёл-молельню и стали совершать латинское Богослужение. Они обращались к своим собратьям в Речи Посполитой с просьбой о присылке специалистов для миссионерства среди русских людей, «писали о том и к Антонию Поссевину, который ещё был жив и принял в деле самое живое участие»⁶⁹⁶. По совету иезуита Каспара (Савицкого) лжедмитрий собирался учредить в Москве иезуитский коллегиум. Однако, как отмечали русские историки и современные католические авторы, он не спешил выполнять взятые на себя ранее обязательства о приведении православных русских людей в подчинение Римскому престолу⁶⁹⁷.

За время лжедмитрия в Риме последовательно правили три Папы. В марте 1605 года почил Папа Климент VIII (1592–1605), после него Римской Церковью около месяца управлял Папа Лев XI, избранный, когда ему было около 70 лет. Сменил его Папа Павел V (1605–1621). Сохранился автограф письма Лжедмитрия I, которое он ранее, 24 апреля 1604 года, написал, ещё будучи в пределах Речи Посполитой, Папе Клименту VIII. Самозванец отрекается в нём от Православия и говорит о своих симпатиях к католичеству. Он рассматривает себя орудием Промысла Божия и пишет: «Может Господь Бог мною недостойным (рабом Своим) расширит славу Свою в обращении заблудших душ и в воссоединении в Свою Церковь великих народов»⁶⁹⁸. Текст письма составлен человеком, хорошо знакомым с польским литературным языком, но переписан он был лицом, плохо владеющим польской графикой, что выдаёт его русское происхождение. Таким образом, лжедмитрий переписал текст, составленный для него поляком. Можно сделать вывод, что польско-литовские планы использовали в целях интервенции русского человека, изменившего своей стране и вере.

Восшествие самозванца на Московский престол вызвало радостную реакцию в католических кругах. В июле – сентябре самозванец получил несколько грамот от Римского Папы Павла. Понтифик поздравил лжедмитрия с восшествием на царский престол и увещевал твёрдо хранить католическую веру, напоминая ему об обещании распространить её в Московской Руси. Для этого он направляет к нему несколько иезуитов, обещает направить самозванцу в случае нужды и латинских «бискупов». Он шлёт также послания в Польшу с призывом поддержать самозванца на Русском престоле, «чтобы воспользоваться… орудием, ниспосланным свыше, и ввести в России католичество»⁶⁹⁹. Будущего тестя, Юрия Мнишка, Папа призывает продолжать влиять на самозванца в соответствующем же духе. В свою очередь Марина Мнишек в начале 1606 года написала Папе: «Когда святые ангелы доведут ее до Москвы, у нее не будет другой мысли, как о соединении Церквей»⁷⁰⁰. Получил самозванец грамоту и от польского нунция Клавдия (Рангони). Он также поздравил его с восшествием на Московский престол, к письму были приложены крест, четки и латинская Библия⁷⁰¹. Со своей стороны он также убеждает самозванца исполнить свои обещания о приведении православных русских людей к католичеству.

Польский король Сигизмунд III направил посла А. Гонсевского, который прибыл в Москву и должен был поздравить лжедмитрия с восшествием на престол, а также пригласить его в Краков «на предстоящее бракосочетание короля с эрцгерцогиней Констанцией»⁷⁰². В это время у Польского короля были сложные отношения со Швецией. Его племянник Карл IX, герцог Зюдерманландский «силой захватил трон, принадлежавший по праву его дяде»⁷⁰³. Поэтому Сигизмунд в борьбе с узурпатором хотел заручиться поддержкой самозванца. Но и дядя, и племянник видели в Московском государстве своего потенциального союзника.

Необходимо отметить, что подлинное происхождение самозванца было известно, известно было и его изначальное имя. Но чтобы уверить народ, будто в Угличе погиб некий поповский сын, а не царевич, Г. Отрепьев распорядился разорить могилу царевича Димитрия в Угличе и удалить его погребение из храма. «Его намерения оскорбили Марфу Нагую до глубины души. Она не захотела допустить надругательства над прахом единственного сына. Отрепьев стоял на своем. Тогда Марфа обратилась за помощью к боярам. Те поспешили отговорить лжедмитрия от задуманного им дела»⁷⁰⁴. После такой услуги со стороны Боярской думы, инокиня – мать оказалась втянутой в её интриги, т.к. в думе росло недовольство самозванцем.

Московские бояре известили Польского «короля о намерении избавиться от обманщика и предлагали царский трон сыну Сигизмунда Владиславу»⁷⁰⁵. Одновременно они сообщили Сигизмунду III, что лжедмитрий намерен отобрать у него Польскую корону. К тому же, в Польше существовала сильная партия, которая всерьез подумывала о том, чтобы сделать лжедмитрия своим выборным королем⁷⁰⁶. Со своей стороны, лжедмитрий действительно был не прочь объединить Польшу и Русь в единое царство. Бояре, зная о его планах, разжигали его честолюбивые мечты. Между тем, король «Сигизмунд III требовал от лжедмитрия выполнения секретного договора о территориальных уступках, подписанного в Польше. Об этом вскоре узнали в Москве»⁷⁰⁷. Польские мятежники рассчитывали использовать помощь Московского Царя, чтобы лишить трона короля Сигизмунда III, а московские бояре – заговорщики думали о соглашении с королем, чтобы свергнуть самозванца⁷⁰⁸. «Клубок интриг запутался окончательно»⁷⁰⁹.

Ю. Мнишек, отец польской невесты самозванца, также докучал своему будущему зятю просьбами относительно денег для погашения всевозможных своих долгов. Решая свои личные финансовые вопросы, польский магнат вынашивал при этом и более масштабные планы, поскольку в Речи Посполитой витали идеи государственной унии с Россией. Принимая участие в судьбе самозванца, Ю. Мнишек, выпускник факультета правоведения Лейпцигского университета, «видел будущее обеих стран именно в таком развитии событий, сравнивая этот союз с эталоном дружбы и братской любви – библейскими Давидом и Ионафаном»⁷¹⁰. Следует отметить, что территориальные обещания – пожалования самозванца Ю. Мнишку отнюдь не предполагали утраты их Русским государством, т.к. речь шла «только о дарении на основе наследственного ленного права по-прежнему составляющих часть России княжеств, которые и в будущем останутся российскими на правах пожалования их Царем пану Юрию и его наследникам, ближайшим родственникам правящей династии»⁷¹¹. В таком случае польский магнат становился крупным землевладельцем, а кроме того, снималась бы острота «русско – польских конфликтов и войн, которые вспыхивали именно из-за этих» приграничных территорий⁷¹². В возложении Польской короны на Московского государя Ю. Мнишек видел большое благо для России, что «совпадало с интересами его семьи»⁷¹³.

В декабре 1605 года Ю. Мнишек узнал о связи Московского Царя с Ксенией Годуновой и немедленно обратился к нему с предписанием: «… и поскольку известная царевна, Борисова дочь, близко вас находится, то благоволите… внять совету благоразумных с сей стороны людей, от себя ее отдалить»⁷¹⁴. Самозванец не стал перечить своему будущему тестю и царевну постригли в монастыре на Белоозере⁷¹⁵.

Троицкий келарь Авраамий (Палецкий) говорит, что самозванец направил письмо Ю. Мнишку, официально испрашивая руки его дочери. И на этом письме были поставлены подписи Патриарха и других иерархов⁷¹⁶. Вопрос о женитьбе расстриги с Мариной Мнишек встретил большие затруднения, т.к. на Руси не допускались смешанные браки. Русская практика того времени, предполагала принятие Православия при вступлении в брак, т.е. перекрещивание. На основании этой практики Собор духовенства, к которому обратился Самозванец с данным вопросом, разделился в своих взглядах. Патриарх Игнатий и ещё некоторые иерархи, из желания угодить самозванцу, склонны были согласиться на брак без перекрещивания Марины. Но нашлись и такие, которые стали категорически возражать против этого. Это были Митрополит Казанский Ермоген⁷¹⁷ (†1612; пам. 17 февр.) и Коломенский епископ Иосиф⁷¹⁸ (†1615). Поэтому они были по повелению самозванца отправлены из Москвы в свои епархии.

Поскольку заключение брака предполагалось между православным и католичкой, то самозванец обратился также и к латинской стороне по данному вопросу. Он обращается с просьбой к Польскому нунцию кардиналу Клавдию (Рангони) разрешить Марине в день короновации и заключения брака внешне исполнить православные обряды и причаститься из рук Патриарха Игнатия. Но латинский прелат не взял на себя решение данного вопроса, ответив уклончиво и с большим опозданием⁷¹⁹. Ю. Мнишек обсуждал возникший вопрос о принятии Причастия своей дочери в день коронации у православного Патриарха с нунцием, примасом и другими богословами. Как правовед он имел на это свою точку зрения. «В его глазах все сводилось к простому communicatio in sacris с некатоликами. И так как… подобное общение не возбранялось Самим Богом, то, следовательно, оно возможно и в силу канонического права»⁷²⁰. Документы по данному поводу были отправлены им в Рим.

Для решения поднятого вопроса о вступлении в брак невесты – католички с православным женихом – Царём Папа собрал заседание тайного судилища. Богословы во главе с Римским Первосвященником пришли к отрицательному выводу, о чём было сообщено самозванцу⁷²¹. Как считает иезуит о П. Пирлинг, отрицательный ответ «имел скорее дисциплинарное, нежели вероучительное значение»⁷²². Но самозванец согласился с тем, что его невеста не может причаститься «по греческому обряду»⁷²³.

Кроме того, самозванец отправил в Рим к Папе с целым рядом вопросов иезуита Андрея (Лавицкого), имевшего внешний вид православного священника⁷²⁴. При этом он также просил Папу возвести нунция Клавдио (Рангони) в кардинальское достоинство⁷²⁵. Но тем самым самозванец вторгся в юрисдикцию короля Сигизмунда и поэтому в Польшу был назначен новый Папский нунций – Франческо Симонетта⁷²⁶. Это время для Папы было характерно враждебными отношениями с Венецией и сведения о неофите – Царе, с помощью которого могла исполниться «мечта о католической России вызывала на глаза Папы слезы»⁷²⁷.

Для решения вопроса о своём вступлении в брак с Мариной Мнишек самозванец отправляет в Речь Посполитую посольского дьяка А. Власьева. Согласно Тридентского Собора было совершено католическое заочное венчание самозванца с Мариной. Государев дьяк представлял его персону при венчании: per procura, т.е. через представителя⁷²⁸. Венчание было совершено 12 ноября 1605 года в Кракове⁷²⁹, совершил его двоюродный брат (кузен) Ю. Мнишка Гнезненский архиепископ Бернард (Мациевский)⁷³⁰. Ранее он был «инициатором и проводником Брестской унии»⁷³¹ в 1596 году и теперь думал о дальнейших шагах по насаждению католичества на Востоке. Примас сообщил Папе и кардиналу Боргезе, «что он освятил согласно торжественному обряду Церкви брак Марины с Дмитрием»⁷³². Римский Папа писал в связи с этим самозванцу, рисуя перспективу его деятельности: «Верь, ты предназначен от Бога, чтобы твоим водительством москвитяне возвратились в лоно своей древней матери, простирающей к ним свои объятия»⁷³³. Для католической стороны после священнодействия в Кракове не было необходимости в повторении венчания, но для православных оно могло восприниматься только как обручение⁷³⁴.

Ю. Мнишек со своей дочерью, однако, не спешил отправляться в Россию. Он стремился выяснить и увериться: «действительно ли прочно положение его зятя на троне и существует ли против него боярский заговор»⁷³⁵. Наконец, в марте невеста отправилась в Московию, где её везде встречало православное духовенство, как «будущую Царицу»⁷³⁶. 2 мая 1606 года Марина Мнишек в сопровождении двух тысяч поляков и среди них несколько иезуитов торжественно въехала в Москву. Она была размещена в Кремлевском Вознесенском монастыре вместе с «матерью» Царя, инокиней Марфой (Нагой). Можно с уверенностью говорить, что в Москве до этого ни разу не было такого количества иностранцев – католиков.

Ещё до прибытия невесты в Москву Сандомирскому воеводе, прибывшему несколько ранее, была назначена аудиенция у Московского государя, на которой присутствовал также и Глава Церкви. На некотором расстоянии справа «сидел в креслах, покрытых черным бархатом, Московский Патриарх в черной бархатной рясе, обшитой по краям на ладонь шириною жемчугом и дорогими каменьями; в правой руке держал он жезл патриарший… с золотым украшением; подле него стоял служка с крестом и серебряным сосудом, наполненным святою водою; далее от Патриарха сидели отдельно семь архиепископов и епископов»⁷³⁷.

В Москву Марину Мнишек сопровождали посол короля А. Гонсевский, имевший инструкции короля. Король требовал от самозванца не только Смоленскую и Северную земли, но и Великий Новгород, Псков, Великие Луки, Вязьму, Дорогобуж, а также ряд других русских городов. Но, исходя из своего титула, самозванец не спешил исполнить данные прежде свои обязательства, т.е. делать территориальные уступки⁷³⁸.

В четверг 8 мая 1606 года, в канун пятницы и празднования летней памяти святителя Николая было совершено обручение, коронация и бракосочетание новобрачных, когда «по церковным постановлениям не венчали»⁷³⁹. Первоначально все собрались в Золотой палате, в которой ранее почил Царь Борис⁷⁴⁰. Здесь последовало обручение самозванца с Мариной. Обручал их благовещенский протопоп Феодор Терентьев, он произнёс затем речь и дал поцеловать православный крест. Приветственную речь произнес и «тысяцкий» боярин Василий Шуйский⁷⁴¹. Затем пришёл «Патриарх, неся на голове в золотом блюде императорскую корону; великий князь принял ее и поцеловал»⁷⁴².

Далее все направились в Успенский собор. Когда новобрачные вошли в Успенский собор, «их встретил Патриарх с архиереями и благословил их честным и святым крестом. Певцы пропели ей царское многолетие. Патриарх, взявши обоих, в сопровождении архиереев взошел на приготовленное высокое место посредине церкви»⁷⁴³. Коронацию совершил Патриарх Игнатий. При коронации Марины он возложил на неё крест, корону и совершил Миропомазание. Это Миропомазание должно было убедить католиков, что они видели коронационное священнодействие, а не Миропомазание, которое совершается при присоединении к Православию. Для православных же это явилось как бы началом её присоединения к Православию, потому что коронация происходила до присоединения её к Православию. Казалось, надо было первоначально принять в Православие через Миропомазание, т.е. вторым чином, как было решено, а затем надо было совершить бракосочетание и потом коронацию. Поэтому исследователь – иезуит П. Пирлинг называет данные торжества «макиавеллистическим планом»⁷⁴⁴, а мы должны назвать это «литургическим» творением Патриарха Игнатия, которое было совершено в угоду самозванцу. После Миропомазания было возглашено многолетие «благоверной» цесаревне.

Затем началась Божественная Литургия. После Херувимской песни Патриарх Игнатий возложил на Марину Мнишек золотую Мономахову цепь. Этим действием он закончил ее коронацию. А в конце Литургии протопоп Феодор Терентьев совершил бракосочетание самозванца с уже коронованной Царицей. Таким образом, как отмечает исследователь Б.А. Успенский, «лжедмитрий и Марина были в сущности венчаны дважды – по католическому и по православному обряду»⁷⁴⁵. Мемуары архиепископа Арсения Элассонского сохранили интересный факт: после венчания царственные особы не пожелали причаститься Святых Христовых Тайн. «Это сильно опечалило всех, не только Патриарха и архиереев, но и всех видевших и слышавших. Итак, это было первая и великая печаль, и начало скандала и причина многих бед для всего народа московского и всей Руси»⁷⁴⁶ – записал архиепископ Арсений. Таким образом, верная дочь Католической Церкви исполнила запрещения Папы⁷⁴⁷.

В предстоящий затем воскресный день Патриарх и духовенство пришли во дворец и поздравили Царскую чету. Царица была одета в «польское платье, а не русское, как это было принято в царском чине… Все это весьма сильно [всех] опечалило. Это послужило причиною и поводом ко многим бедствиям, к погибели Царя и всего народа обеих национальностей, русских и поляков»⁷⁴⁸ – пишет архиепископ Арсений Элассонский.

15 мая самозванец дал частную аудиенцию иезуиту Каспару (Савицкому), своему первому духовнику, который вручил ему письмо генерала ордена иезуитов Клавдио (Аквавивы) и различные святыни. «Между ним были золотые и серебряные пластинки: это были индульгенции, которые присылал Дмитрию Папа; на них было выбито изображение Римского Первосвященника, Дмитрий принял эти предметы с благодарностью»⁷⁴⁹. К этому времени Папа благословил «учреждение в Орше иезуитской коллегии под покровительством Польского короля… для распространения истинной веры среди русских»⁷⁵⁰.

Однако, свадьба самозванца явилась началом заката славы и величия «непобедимого» монарха. Современник – князь С.И. Шаховский говорит о непристойном поведении поляков во время Богослужения в Успенском соборе при венчании самозванца⁷⁵¹. Кроме того, царские свадебные «пиршества сопровождались множеством уличных инцидентов. Подвыпившие наемники затевали уличные драки, бесчестили женщин, пускали в ход оружие, если встречали сопротивление»⁷⁵². Поэтому среди москвичей росло недовольство вызывающим поведением прибывших в большом количестве поляков, которые смеялись над всем русским.

Бояре со своей стороны были недовольны приближением к Царю Нагих, возвращённых из ссылки. Бояре были вынуждены терпеть его самозванство, а также поляков – латынян «и всякий сброд»⁷⁵³. Василий Шуйский ещё в начале 1606 года отправил в Литву к канцлеру Льву Сапеге своих представителей, выражая желание видеть на Московском престоле не лжедмитрия, а Польского королевича Владислава. В Москве стали распространяться слухи о самозванстве нового Царя, о его вероотступничестве. Он же вёл себя довольно беспечно и не придавал серьёзного значения поступавшим ему предостережениям⁷⁵⁴. В начале мая 1606 года положение в столице стало очень напряжённым, росло недовольство самозванцем в народе⁷⁵⁵. В начале мая 1606 года положение в столице стало очень напряжённым. По словам иностранца – современника К. Буссова, начиная с 12 мая, в народе открыто стали говорить, что Царь – некрещеный иноземец, не почитает святителя Николая, не усерден в посещении православных храмов, ест нечистую пищу и оскверняет московские святыни⁷⁵⁶.

В ночь на 17 мая 1606 года, «когда Царь и польские господа покоились глубоким сном и не успели еще проспаться от вчерашнего похмелья»⁷⁵⁷, начался мятеж. На рассвете под колокольный звон отряд В. Шуйского проникает внутрь Кремля и врывается во дворец. При штурме царского дворца в распоряжении заговорщиков имелось около 200–300 дворян, которые и осуществили дворцовый переворот. Хотя польские жолнеры двинулись на помощь лжедмитрию, но бояре успели предупредить возникшую опасность. Они обратились к народу, призывая его побить поганых «латинян» и постоять за Православную веру. «С площади во все стороны поскакали глашатаи, кричавшие о всю глотку: «Братья, поляки хотят убить Царя и бояр, не пускайте их в Кремль!» Призывы пали на подготовленную почву. Толпа бросилась на шляхтичей и их челядь»⁷⁵⁸.

Поняв опасность возникшего в Кремле шума, самозванец решил спасаться бегством из дворца. На пороге царских покоев его пытался защищать верный ему П. Басманов, но он сразу же погиб. «Подле покоев Марины Отрепьев успел крикнуть: «Сердце мое, измена!»⁷⁵⁹. Самозванец выпрыгнул из окна, но при этом подвернул ногу и дальше бежать не смог, поэтому его тут же умертвили. Одновременно погибло немало и поляков, которые вели себя в Москве, как «в покоренной стране»⁷⁶⁰. Иезуит Павел Пирлинг сравнил гибель поляков в Москве в 1606 году с Сицилийской вечерней 1282 года⁷⁶¹. Самозванец погиб «в девятый день после брака… Димитрий царствовал без 3 дней 11 месяцев»⁷⁶². В. Шуйский смог добиться массовости «выступления, что обеспечило успех» восстания⁷⁶³.

Тело Самозванца оставили на Лобном месте, где оно лежало в течение трёх дней и затем его похоронили в поле. Но, поскольку стали появляться слухи о таинственном свете над его могилой, то «чрез восемь дней вырыли труб из могилы, сожгли в пепел, и зарядив им огромную пушку, выстрелили в те ворота, коими он вступил в Москву, чтобы и праха его не оставалось»⁷⁶⁴. Очевидцы говорили: «Теперь проклятый самозванец не воскреснет и в день Страшного Суда»⁷⁶⁵. Ранее было потревожено погребение Царя Бориса Годунова, теперь наступила очередь самозванца. В последующее время в Неделю Православия «Гришка Отрепьев» предавался анафеме. «Между тем Гришка – это уменьшительная форма иноческого имени, его мирским именем было Юрий/Георгий… Наименование такого рода призвано подчеркнуть, что он – лжемонах»⁷⁶⁶.

Марине Мнишек во время мятежа удалось спастись, в конце августа она вместе со своим отцом и родственниками была отправлена в ссылку в Ярославль. Из воспоминаний С. Немоевского, одного из польских дворян, приехавших в Москву в свадебной свите Марины Мнишек, известно, что к Московскому Патриарху обращались с предостережениями православные епископы Гедеон (Балабан) и Михаил (Копыстенский) из Речи Посполитовой⁷⁶⁷. Это вызвало негативную реакцию в Речи Посполитовой и шляхта требовала наказания «духовных русских», поскольку этим, по их мнению, был нанесён большой урон полякам в Москве⁷⁶⁸.

После убийства самозванца инокиня Марфа (Нагая) сразу же отреклась от самозванца, признав свой обман⁷⁶⁹. Одним из первых деяний Боярской думы было решение о низложении Патриарха Игнатия, ближайшего сподвижника и помощника лжедмитрия. Он был сведён с престола в воскресный день 18 мая 1606 года «за свое бесчинство». Архиепископ Арсений говорит о его низложении «без какого-либо законного расследования»⁷⁷⁰. Гибель самозванца ввергла Патриарха Игнатия в пучину злостраданий. В Новом летописце говорится, что после воцарения новый Царь «сево злокозненого собеседника ростригина, Патриарха Игнатия, с престола сведе и положи на него черное платье и отосла в Чюдов монастырь под начало»⁷⁷¹. Князь И.М. Катырев – Ростовский говорит в своей Повести о сведении с Престола Патриарха Игнатия, «понеже недостоин бысть святительства»⁷⁷². Сведённый с престола Патриарх, как некогда Митрополит – кардинал Исидор, находился в заточении в Чудовом монастыре. В июне 1606 года была разослана грамота Царя Василия Шуйского, в которой говорилось о латинстве самозванца, за что его следовало предавать анафеме⁷⁷³.

Позднее положение сведённого с престола Патриарха опять изменилось. После занятия Кремля поляками в 1611 году он был освобождён ими и пять месяцев исполнял обязанности Главы Русской Церкви. В Новом летописце говорится о низведении с престола Патриарха Ермогена, после чего «на Патриаршество взведоша прежереченного советника ростригина Кипръскаго владыку Игнатия, который был в Чюдове монастыре в простых чернцах»⁷⁷⁴. Архиепископ Арсений сообщает о ситуации в Кремле после занятия его поляками: «После пленения великой Москвы заперлись в ней, внутри двух крепостей, с поляками многие русские бояре и дворяне, два Патриарха – бывший Патриарх кир Игнатий в Чудовском монастыре и Патриарх кир Гермоген, заключенный в метохе св. Кирилла, два архиерея: митрополит Крутицкий кир Пафнутий и блаженнейший архиепископ Архангельский кир Арсений, архимандриты, игумены, протопоп, священники и иеродиаконы и несколько душ из народа»⁷⁷⁵. «В Пасху 24 марта 1611 г. И(гнатий) уже служил и молился за Царя Владислава и Сигизмунда»⁷⁷⁶.

На следующий день, в светлый понедельник, был праздник Благовещения. В начале Страстной седмицы поляки, чтобы остановить наступление москвичей и ополченцев, подожгли Белый город и Замоскворечье. На Пасху и Благовещение в 1611 году в Кремле, несомненно, ощущалась гарь от пожарищ, в которых сгорели дома, храмы и погибло много москвичей. А.А. Булычев справедливо также отмечает, что возвращение Патриарха Игнатия к Первосвятительскому служению «при еще живом предшественнике, брошенном к тому же в узилище в сущем Первосвятительском сане без санкции суда епископов, явилось грубейшим нарушением законодательства Православной Церкви»⁷⁷⁷. Исследователь XIX века затруднился назвать данное время вторым Патриаршеством Патриарха Игнатия⁷⁷⁸.

В конце 1611 года Патриарх Игнатий вместе с жолнерами С. Жолкевского покинул Москву и направился к Польскому королю Сигизмунду. Патриарх и свита «имели при себе многие драгоценнейшие предметы»⁷⁷⁹, но по дороге они были ограблены. «Очевидно, похитив значительные ценности из Патриаршей домовой казны, Игнатий попросту бежал из России, где ему пришлось испытать и тяготы тюремного заключения, и голод в осажденной столице»⁷⁸⁰. В ставке Польского короля, осаждавшего Смоленск, беглому Патриарху было отказано в возвращении к месту его первоначального архиерейского служения в Греции. Один из современников говорит, что Патриарх Игнатий «был приведен в Литву в качестве пленника»⁷⁸¹.

В последующее время он жил в Троицком монастыре в Вильно⁷⁸², где настоятель, архимандрит Иосиф (Рутский), внушал ему униатские идеи⁷⁸³. В августе 1612 года вчерашний Московский Патриарх выразил верность Римскому Первосвященнику, подписал необходимый при этом документ и принёс «всеобщую исповедь», возможно, Иосафату Кунцевичу, после чего он «был присоединен Виленским католическим епископом Венедиктом Войной»⁷⁸⁴. Патриарх «выразил готовность повиноваться Папе в соответствующем письме, но было решено пока сохранять это в тайне»⁷⁸⁵. Польский нунций известил об этом Римскую курию и предполагалось прислать людей, которых Патриарх Игнатий поставит в епископы, а они будут воспитывать молодёжь в духе католицизма. «Из донесения следует, что эти планы стали актуальны, когда в Рим пришло известие о смерти Патриарха Ермогена»⁷⁸⁶. «В кружке Рутского… была подробно разработана программа введения унии в России», которая «отодвинула идею о Киевском Патриаршестве»⁷⁸⁷.

В Бельском летописце говорится, что «Патриарх Игнатий утече в Литву и там Патреархию держа»⁷⁸⁸. В 1615 году король Сигизмунд своим универсалом предоставил бывшему Главе Русской Церкви «дворец Папинский с приселки». Об этом пожаловании «его милости, Патриарху Московскому, на сесь час в Вилне будучому, богомолцу» короля, литовский канцлер Л. Сапега сообщил 18 января униатскому Полоцкому архиепископу Гедеону⁷⁸⁹. Бывший Патриарх «имел земли в Витебской архиепископии и иногда служил в кафедральном соборе» Вильно⁷⁹⁰. В 1616 году Патриарх Игнатий освятил храм «у канцлера Великого княжества Литовского Льва Сапеги»⁷⁹¹.

В 1616 году королевич Владислав, предприняв попытку похода на Москву, писал: «…в Московское государство, бояром нашим… И вам бы однолично⁷⁹² верить нашему царьскому походу к Москве и ранее бы вам притти к познанию, крест наш государю целовати: а мы государь наш государьский поход к Москве спешим и уж есмя в дороге, а с нами будут Игнатей Патреярх да архиепискуп Смоленский Сергей, да бояре князь Юрьи Никитич Трубецкой с товарыщи, да гетман Желковский воевода Киевский, с великой ратью… Писано у Нарвы, лета 7125 месяца декабря в 15 день»⁷⁹³.

В начале XVII века Польский король вынашивал идею новой религиозной унии в Речи Посполитой, в результате которой должен был появиться самостоятельный Греко – католическо – православный Патриарх. Одной из задач данного начинания было ослабление «сепаратистских промосковских настроений у его подданных – православных украинцев и белорусов»⁷⁹⁴. В этой связи личность Патриарха Игнатия вызывала определённую заинтересованность в Речи Посполитой и обеспокоенность в Московской Руси. Сам же он пребывал «на покое в униатском Троицком монастыре в Вильно – обители, при которой в начале XVII столетия создано одноименное братство для борьбы с Православием»⁷⁹⁵. Поэтому для Москвы он превратился «в грозный политический признак»⁷⁹⁶. Последовавшая вскоре кончина Патриарха Игнатия датируется временем около 1620⁷⁹⁷. Погребён он был в «виленском Троицком монастыре, в одном склепе с митрополитом Велямином Рутским»⁷⁹⁸. Его погребение в Виленском монастыре не сохранилось, предполагается, что оно было «утрачено после разорения обители рус(скими) войсками, занявшими город 31 июля 1655 г.»⁷⁹⁹.

Отношение в Московской Руси к Патриарху Игнатию было однозначно отрицательным. В Утвержденной грамоте об избрании на Царство Михаила Федоровича Романова говорится, что самозванец избрал Патриарха Игнатия «не яко пастыря, но яко волка и хищника, своему беснованию единомышленника»⁸⁰⁰. Местоблюститель Патриаршего престола Сарский митрополит Иона в 1619 году в Настольной грамоте, данной Рязанскому архиепископу Иосифу, так перечисляет Московских Патриархов: «Святейший Иев Патриарх, и Игнатий Патриарх, Святейший Ермоген Патриарх, Московские и всеа Русии»⁸⁰¹. Обращает на себя внимание, что в данной грамоте второй Патриарх не назван Святейшим, в отличие от своего предшественника и преемника. Вопрос о принятии католиков в Православие обсуждался в Москве на Соборе 1620 года и действиям Патриарха Игнатия была дана негативная оценка⁸⁰². Патриарх Филарет (1619–1633), говоря о принятии латынян в Православие, считал необходимым их перекрещивать. Поскольку же Патриарх Игнатий не стал перекрещивать Марину Мнишек, «но токмо единем святым миром помаза» и затем венчал её с расстригой и причащал, то, как пишет святитель Филарет: «… его же Игнатия за таковую вину священноначалницы Великия святыя Церкви Росийския, яко презревшаго правила святых Апостол, и святых Отец, от престола и от святительства по правилом святым изринуша в лето 7114»⁸⁰³. Патриарх Иоасаф I в грамоте 1634 года в связи с направлением в Соловецкий монастырь осуждённого Суздальского архиепископа Иосифа уподобляет его Митрополиту Исидору и Патриарху Игнатию, которых, он пишет, Церковь проклинает⁸⁰⁴. В «Истории о первом Патриархе Иове Московском и всея Руси», составленном после 1652 года, говорится: «И того Игнатия, Патриарха Рускаго, вси Восточнии власти, Патриархи и митрополиты и архиепископы и епископы, проклинают даже и днесь»⁸⁰⁵.

В Титулярнике 1672 года портрет Патриарха Игнатия имеется, он помещён после изображений святителей Иова и Ермогена⁸⁰⁶.

Будучи связанным с Лжедмитрием I, Патриарх Игнатий оставил после себя недобрую память на Руси и его имя в последующее время не упоминалось в лике других Предстоятелей Русской Церкви. Автор XVIII века пишет: «Православная Грекороссийская Церковь сего Игнатия неправедно вступившего на престол Патриаршества, в поношение и укоризну прежде бывшему Святейшему Иову между десятью Святейшими Патриархи Московскими не полагает, но паче похитителем сего высочайшего сана его почитает»⁸⁰⁷. Некоторые историки именовали его лжепатриархом, например, архиепископ Филарет (Гумилевский)⁸⁰⁸, хотя в исторических актах и грамотах своего времени он именуется Великим господином, Патриархом Московским и всея Руси. Из историков только митрополит Макарий (Булгаков) включил Игнатия в историческую канву повествования о Московских Патриархах. Личность Патриарха Игнатия малоизвестна в историографии. В оценке личности Патриарха Игнатия, несомненно, сказывается критицизм «эпохи, наступившей после самозванца»⁸⁰⁹.

После свержения с престола самозванца и его гибели Русь оказалась без Царя и Патриарха, т.к. последний был сразу сведён с престола. «Вина Патриарха раскрылась незадолго до переворота, когда двое православных владык… из Польши прислали с неким львовским мещанином Корундой… письмо к Главе Русской Церкви с уведомлением, что Царь является тайным католиком. Грамоты попали в руки бояр и были использованы для осуждения Игнатия. «Грека» с позором свели с Патриаршего двора и заточили в Чудов монастырь»⁸¹⁰.

Поэтому, прежде всего встал важный вопрос об избрании нового государя на Царский престол. Эта проблема породила большие споры, в Пискаревском летописце говорится об атмосфере того времени: «… почал на Москве мятеж быти во многих боярех, а захотели многие на Царство»⁸¹¹. На смену самозванному Царю пришел второй в истории Руси выбранный Царь. Им стал боярин Василий Шуйский, усилиями которого был свергнут с престола расстрига. Историк В.О. Ключевский довольно едко характеризует В. Шуйского: «Это был… человек неглупый, но более хитрый, чем умный, донельзя изолгавшийся и изынтриговавшийся, прошедший огонь и воду, видавший плаху и не попробовавший ее только по милости самозванца, против которого он исподтишка действовал, большой охотник до наушников»⁸¹².

В. Шуйский воцарился несколько поспешно, его избрали на Царство 19 мая 1606 года, т.е. сразу после свержения самозванца. На Лобном месте «нарекоша ево Царем»⁸¹³, где ранее он видел пляху, приготовленную для его казни. По словам немца – очевидца К. Буссова, князь Василий воцарился «без ведома и согласия Земского собора, одною только волею жителей Москвы… всех этих купцов, пирожников и сапожников и немногих находившихся там князей и бояр»⁸¹⁴. Избранию на Царство Василия Шуйского, по справедливому замечанию историка Р.Г. Скрынникова, «недоставало размаха и блеска, характерных для кампании Бориса»⁸¹⁵. Тем не менее, избрание на Царский престол было вполне законным и оправданным. При его избрании были «представители дворянства различных областей России, и представители купечества, как это было и на прежних Земских соборах»⁸¹⁶.

Избрание В. Шуйского было обусловлено тем, что он был родом именит, близок к угасшей династии Рюриковичей, а также инициатором восстания против лжедмитрия. Поэтому его возвышение было вполне очевидным и многие современники считали его законным государем. Избрание Б. Годунова в своё время поддерживал Патриарх Иов. Ко времени же избрания Царем князя Василия Шуйского Русская Церковь не могла возвысить свой голос в его поддержку, т.к. Патриаршая кафедра вдовствовала.

После переворота в царских покоях были обнаружены документы – переписка лжедмитрия с Польским королем Сигизмундом III и с Ю. Мнишком с различными обещаниями. В грамоте Римского Первосвященника самозванцу напоминалось его обещание «выстроить в Москве католические церкви»⁸¹⁷. 30 мая власти бояре созвали народ на Красную площадь и с Лобного места дьяки в присутствии бояр объявили о содержании найденных документов, зачитали грамоты с обоснованием свержения самозванца и «избрания на трон Царя Василия»⁸¹⁸. За этими объяснениями стояло стремление к умиротворению народа и последующему мирному устроению страны⁸¹⁹.

1 июня 1606 года в Успенском Соборе Кремля состоялась коронация Василия Шуйского, которую совершил Новгородский митрополит Исидор (1603–1619) и другие иерархи Русской Церкви⁸²⁰. Митрополит Исидор возложил на нового Царя царские регалии, а по окончании священнодействий, при выходе из Успенского собора нововенчанного государя «по традиции осыпали золотыми монетами»⁸²¹. На некоторых житийных иконах Царевича Димитрия имеется клеймо с изображением Царского венчания Василия Шуйского⁸²².

Первостепенным делом нового Царя было решение вопроса об избрании нового Предстоятеля Русской Церкви. Возможно, первоначально в качестве кандидатуры на Патриарший престол рассматривался Ростовский митрополит Филарет (Романов)⁸²³. Василий Шуйский предложил возвратиться на кафедру сведённому ранее Патриарху Иову. Однако, он отказался из-за старости и наступившей слепоты, но указал на святителя Ермогена, митрополита Казанского, как на своего наиболее достойного преемника, который в своё время твёрдо требовал крещения М. Мнишек, за что и подвергся гонениям со стороны самозванца.

Пока решался вопрос об избрании нового Предстоятеля Русской Церкви, в Москву были принесены из Углича останки Царевича Димитрия. Для этого в Углич была направлена делегация во главе с Ростовским митрополитом Филаретом⁸²⁴. Когда святые мощи младенца Димитрия 3 июня приблизились к Москве, то их встречали с крестным ходом, в котором принял участие и Царь Василий Шуйский⁸²⁵. Мощи были принесены в Архангельский собор в Кремле, где ранее были погребены его отец Иоанн IV Грозный и единокровные братья: Иоанн Иоаннович и Феодор Иоаннович. Первоначально предполагалось погребение Царевича в приделе преподобного Иоанна Лествичника, рядом с отцом и братьями в опустошенной могиле Царя Бориса Годунова. Но попытки изготовить ему каменный гроб трижды оказывались неудачными из-за выявлявшихся несоответствий их размеров⁸²⁶, поэтому мощи Царевича были поставлены открыто в усыпальнице Русских государей, Архангельском соборе, «у правого столпа; и бысть велия чюдеса» от них⁸²⁷. Святые мощи царевича Димитрия были нетленными и источали благоухание. Обретение мощей Царевича и принесение их в Москву изображено в клеймах его житийной иконы⁸²⁸.

Мать – инокиня Марфа (Нагая; †1611) принесла всенародное покаяние в Архангельском соборе за лживое признание самозванца своим сыном. Она публично засвидетельствовала, что её истинный сын погиб в Угличе⁸²⁹ и была прощена ради святых мощей сына – страдальца. Её покаяние должно было наглядно показать всем ложь погибшего самозванца, занимавшего Русский царский престол. От имени Царя, бояр и инокини Марфы (Нагой) были разосланы затем по всей стране грамоты с извещением о вступлении на престол Царя Василия Шуйского и о предшествующем низвержении самозванца⁸³⁰. В грамоте Царицы – инокини Марфы, направленной жителям Ельца, говорилось: «Как вас не уверят многочюдесные мощи сына моего Царевича Дмитрея Ивановича, и царские грамоты и приказ, и наше, богомолицы царские и вашей, всех православных крестьян, к вам грамоты и моленья?»⁸³¹. Пребывание святых мощей царевича Димитрия в Москве становилось неопровержимым доказательством «нечестия» самозванцев⁸³². Кроме того, по городам по указанию нововенчанного Царя рассылались иконы Царевича Димитрия. «Такие иконы предназначались в первую очередь для южных «украинных» городов Московского Царства. Эти города защищали Московские рубежи и их верность престолу была залогом безопасности всего государства»⁸³³. В службе святому неоднократно говорится о погибели «нарицавшихся в его благородное имя»⁸³⁴.

Сразу после этого иерархи Русской Церкви отправили послание князю В.К. Острожскому. В нём говорилось об избрании на престол Московского Царства Василия Шуйского, описывалась история гибели Царевича Димитрия в Угличе, похождения самозванца – расстриги, показывается, какую опасность он представлял для чистоты Православия на Руси. В послании напоминалось также князю, что Патриарх Иов ранее писал об этом князю, но он, со своей стороны, «не писал… про того богоотступника ни одного слова»⁸³⁵. Последнее событие, о котором сообщается в послании, это принесение мощей Царевича из Углича в Москву, от которых стали совершаться⁸³⁶ чудотворения. В конце послания говорится: «И тебе, воеводе, как есть пану християнскому и во благочестии изрядному, слышав такие неизреченныя чудеса Божии, о сем радоватися и веселитися, что истинная наша и непорочная християнская вера тверда и непоколебима пребывает, бесовавшии⁸³⁷ же ся на истину и хотящии свет омрачити конечною погибелию погибоша».

Новым же Предстоятелем Русской Церкви стал Святейший Патриарх Ермоген⁸³⁸. Современники справедливо считали его спасителем Отечества, адамантом веры, новым Златоустом, страдальцем за землю Русскую. Диссонансом этому является негативный отзыв о нём, содержащийся в Хронографе 1617 года, где говорится, что он был «нравом груб и к бывающим в запрещениях косен к разрешениям. Ко злым же и благим не быстрораспрозрителен, но ко лстивым паче и лукавым прилежа и слуховерствователен бысть»⁸³⁹. В 1901 году в одном из списков Степенной Книги исследователь П.Г. Васенко обнаружил отповедь на пасквильную характеристику Патриарха Ермогена, содержащуюся в Хронографе⁸⁴⁰. Автор выявленной отповеди, лично знавший Святейшего Патриарха, отмечал, что отрицательную характеристику святителя Ермогена записал «некто из мятежных», высказав ложь и хулу на Главу Церкви, которая стала известной, «зане во многых се неправое писание распростреся»⁸⁴¹. Предполагается, что автором негативного отзыва о Патриархе в Хронографе был Благовещенский протопоп Феодор Терентьев, венчавший самозванца с польской панной М.Мнишек и бывший затем в запрещении от святителя Ермогена⁸⁴². Однако, Я.Г. Солодкин поставил под сомнение эту точку зрения⁸⁴³.

По мнению П.Г. Васенко, исследователи, писавшие о смуте, учитывали отмеченное негативное свидетельство Хронографа⁸⁴⁴. Историку Н.М. Карамзину данный негативный отзыв остался, очевидно, неизвестен, он называет Патриарха «мужем бессмертным»⁸⁴⁵. Н.И. Костомарову же, судя по всему, данное свидетельство Хронографа было известно⁸⁴⁶. С.М. Соловьев называет святителя Ермогена «человеком с твердым характером, готовым стоять за свои убеждения, за правду и неприкосновенность вверенного ему дела», но при этом историк замечает, что не все современники с похвалой судят о нем, некоторые же осуждают его⁸⁴⁷. С.Ф. Платонов, указав на отзыв в Хронографе, пишет: «Трудно… проверить эту характеристику. Высокий подвиг Патриарха, запечатленный его мученичеством за народное дело, закрыл от глаз потомства всю предшествующую деятельность Гермогена и поставил его на высокий пьедестал, с которого стали незаметны действительные черты его личности»⁸⁴⁸.

В «Истории Русской Церкви» митрополита Макария (Булгакова) читаем: «Имя Патриарха Гермогена должно остаться бессмертным в истории России и Русской Церкви, потому что он ревностнее, мужественнее, непоколебимее… постоял за ту и другую, он преимущественно спас их в самую критическую минуту их жизни, когда им угрожали крайняя опасность попасть под власть Польши и иезуитов и потерять свою самобытность»⁸⁴⁹. А.П. Доброклонский называет Патриарха Ермогена «защитником престола, водворителем мира и правды в Отечестве»⁸⁵⁰. Историк Е.Н. Сумароков говорит, что Патриарх Ермоген «представляется пред нашими мысленными взорами во всем своем обаятельном величии именно несокрушимого адаманта и стойкого борца против врагов Церкви Православной Русской и нашего Отечества»⁸⁵¹.

Родился Святейший Патриарх около 1530 года и был современником угасшей династии Даниловичей – Царей Иоанна Грозного и Феодора Иоанновича, а также – святителя Московского Иова. Родителей будущего Патриарха звали Павел и Ксения⁸⁵². При Крещении ему было дано имя Ермолай, в честь священномученника – иерея Никомидийского († ок. 305; пам. 26 июля)⁸⁵³. Будущий Патриарх отличался природными дарованиями, которые были развиты затем учением и самообразованием.

Историк С.Ф. Платонов рассмотрел известные в литературе версии о происхождении святителя Ермогена и пришёл к убеждению, что «Патриарх был незнатного происхождения»⁸⁵⁴. У него была дочь, поскольку в надписи на одной из икон вятского Богоявленского собора упоминается зять Патриарха Ермогена – Корнилий Рязанцев, «а Рязанцы на Вятке были известными посадскими людьми. Очень легко поверить, что, согласно обычаям того времени, тесть был того же общественного положения, что и зять, то есть принадлежал к «чину» посадских тяглых людей или к посадскому духовенству»⁸⁵⁵.

Рукоположить будущего Патриарха в сан священника могли в 60-е годы XVI века. Последние три года своей жизни святитель Гурий (1555–†1563; пам. 5 дек.), первый Казанский архиепископ, сильно болел и не мог сам совершать Богослужения, но его носили на Богослужение в построенный им Благовещенский собор. Поэтому рукоположить его мог второй Казанский святитель – архиепископ Герман (1564–†1567; пам. 6 нояб.). «Возможно, что именно святой Герман, как человек книжный, привил святому Ермогену отличавшую его любовь к слову Божию и к обращавшейся в то время на Руси письменности религиозно-нравственного и церковно-исторического содержания»⁸⁵⁶.

В 1578 году в Казани был сильный пожар, бедственные последствия которого вызывали злорадные насмешки у иноверных. Но Господь явил вскоре Свою милость, даровав граду и стране велие заступление – чудотворный образ Пречистой Богородицы. Первое достоверное известие о священнике Ермолае датируется 1579 годом и связано с явлением Казанской иконы Богоматери. Будучи приходским священником казанской Гостинодворской церкви, он принял обретенную чудотворную икону и вместе с прибывшим крестным ходом во главе с архиепископом Казанским Иеремией (1576–1581) перенёс святыню в ближайшую церковь святителя Николы Тульского⁸⁵⁷. О явлении иконы Пресвятой Богородицы, от которой стали совершаться чудеса, было сообщено Царю Иоанну Грозному⁸⁵⁸.

Наступившее вдовство священника Ермолая, согласно каноническим постановлениям Собора 1503 и 1551 годов (81 глава)⁸⁵⁹ побудило будущего Патриарха принять монашество. Находясь в Москве, святитель Ермоген в 1587 году в Чудовом монастыре принял монашеский постриг, эту обитель он называл «обещанием», дав в ней «обеты иночества»⁸⁶⁰, в ней же он завершил позднее свой жизненный путь, приняв страдальческую кончину. При постриге он был назван в честь мученика Ермогена⁸⁶¹.

«Вероятно, в это же время он сделался известным Царю Феодору Иоанновичу, который оказывал ему особенную благосклонность и уважение»⁸⁶². Предполагается, что «именно к святому Ермогену относится «некая прозрительная речь» (т.е. предсказание) о настоятельстве в Спасо-Преображенском монастыре, посланная «к клирику, в мире живущему» святым Варсонофием, Тверским епископом, жившим (1571–1576 гг.) на покое в названной обители»⁸⁶³. Святитель Варсонофий был первым настоятелем сей обители в 1555–1567 годах в сане архимандрита. 15 мая 1588 года будущий Патриарх становится архимандритом Спасо-Преображенского монастыря в Казани и совершал это служение около года (1588–1589). Он отметил свою духовную связь со святителем, что сподобился «пятому по нем быти, и на месте его стояти, и жезл его в руку моею держати»⁸⁶⁴. Очевидно, архимандриту Ермогену пришлось заботиться о восстановлении обители после казанского пожара 1579 года.

В январе 1589 года Спасский архимандрит Ермоген вместе с Казанским архиепископом Тихоном II (1583–1589) находился в Москве и был очевидцем интронизации первого Московского Патриарха – святителя Иова (1589–1605; † 1607; пам. 19 июня). Владыка Тихон был возведён в сан митрополита, но епархией он уже не управлял. Исследователь Е.В. Липаков пишет по этому поводу: «Скорее всего он ушел на покой и не вернулся в Казань»⁸⁶⁵.

13 мая же 1589 года была совершена архиерейская хиротония архимандрита Ермогена в сан митрополита Казанского и Астраханского. В «Новом летописце» говорится – «в Казани первой митрополит Гермаген»⁸⁶⁶. 3 июля 1589 года в Москве скончался блаженный Иоанн, Христа ради юродивый. По распоряжению Царя Феодора Иоанновича, знавшего о подвигах блаженного подвижника, его погребение совершили Казанский митрополит Ермоген, Рязанский архиепископ Митрован (†1598) и множество настоятелей монастырей. Во время отпевания были сильные молнии и гремел гром. Святитель Филарет Черниговский (†1866; пам. 9 авг.) в связи с этим задаётся вопросом: «Не вестник ли это был о буре междуцарствия, раздутый поляками?»⁸⁶⁷. После кончины в 1598 году Царя Феодора Иоанновича Патриарх Иов сообщил «митрополиту Казанскому Ермогену о избранье на Царство Царя Бориса»⁸⁶⁸ и он прибыл в Москву для участия в его царском венчании.

Святитель Ермоген явил себя ревностным архипастырем на Казанской кафедре, заботясь о прославлении местных святынь. Он писал: «…на святого Гурия месте стоях, и жезл его такожде в руку моею носих, числом же от перваго девятых бых, в преименовании же первый»⁸⁶⁹. 9 января 1592 года митрополит Ермоген направил послание святителю Иову. Он писал, что в Казани нет поминовения русских воинов, павших при её покорении в 1552 году, а также и ранее «храбрствовавших за святую нашу православную веру» и просит учинить соответствующий указ, чтобы «в соборной церкви и по святым монастырям… и по всем Божиим церквам во градех и селех Казанския митрополии, пети по них панихиды и обедни служити» в назначенный день⁸⁷⁰.

Затем он излагает содержание найденной им повести, в которой говорится о страдании в Казани нижегородца Иоанна, взятого татарами в плен. Его мучили, требуя отречься от христианства, и нанесли смертельные ранения. Придя в себя, страдалец смог прийти «в стан к детем боярским» Великого князя. Здесь он поведал «им вся яже о себе, како за Христа пострада от безбожных татар», причастился Христовых Таин и почил 24 января 1529 года⁸⁷¹. Второй случай, о котором повествует Первосвятителю митрополит Ермоген – это страдания двух новокрещёных татар, Стефана и Петра⁸⁷². О первом он прочитал в Степенной книге, виденной им в Чудовом монастыре⁸⁷³, а о втором узнал «от достоверных человек»⁸⁷⁴. Поскольку имена всех трёх мучеников не записаны в Синодик, который творился в Неделю Православия, то иерарх просил Главу Церкви учинить указ, «как их… в Синодики писати, и которую им… пети память вечную»⁸⁷⁵. Отмечается, что в изложении святителя Ермогена имеется стремление к «живости при описании бытовых сцен, когда он использовал устные рассказы»⁸⁷⁶. Казань пала в 1552 году 2 октября и в ответе Патриарха Иова ежегодное поминовение всех погибших воинов и воевод указывалось творить в первую субботу «после Покрова Пресвятыя Богородицы»⁸⁷⁷. Это было подобие Дмитровской родительской в масштабе Казанской епархии.

Указания же, как поминать мучеников в Неделю Православия, от Главы Церкви сразу не последовало и поэтому святитель Ермоген повелел «до Патриархова указа… пети мучеником Иоанну, Стефану, Петру среднюю вечную память, а побиенным под Казанью, и общею смертию скончавшимся пети большую вечную память, а пети им вечная память так: Всем православным христианом, избиенным под Казанью и в Казанских пределех, в различная времена, и общею смертию скончавшимся, вечная память»⁸⁷⁸. Е.Е. Голубинский отмечает особенности канонизации мучеников «в Греческой Церкви», которых прославляли «за самую мученическую смерть». Он полагает, что чудотворений от казанских мучеников Иоанна (русский; † 1529; пам. 24 янв.)⁸⁷⁹, Стефана и Петра (новообращенные татары; † 1552; пам. 24 марта)⁸⁸⁰ не было и поэтому святитель Ермоген «не смотря на то, что они были мучениками в строгом и точном смысле… не искал для них причтения к лику святых»⁸⁸¹.

В течение 17-летней архипастырской деятельности на Казанской кафедре митрополит Ермоген ведёт активную христианизацию нерусского населения Поволжья. В 1591 году он созывает новокрещёных татар в соборную церковь Казани и в течение нескольких дней читает им Священное Писание и произносит наставления в христианской вере. Позднее он сообщил об этом в Москву Царю, поведав также о побудительных мотивах. «Новокрещены» общаются с татарами и продолжают придерживаться магометанства, сорок лет спустя после покорения Казани вопреки указу Иоанна Грозного в ней стали строиться мечети. В направленной в связи с этим в 1593 году в Казань царской администрации от государя грамоте предписывалось переселить семьи новокрещёных татар в особую слободу, поместив их в окружение православного русского населения, «и церковь бы… в той слободе поставити велели, которую во имя пригоже, и церковным строеньем устроили». Указывалось также назначить в это слободу «сына боярского выбрав добра, которой от службы поотбыл, приказали ему ту слободу ведать и над новокрещены беречи того накрепко, чтоб они крестьянскую веру держали крепко»⁸⁸². В грамоте указаны также меры противодействия лютеранству, которого придерживались проживавшие там немцы. В конце грамоты говорится: «… а к богомолцу нашему, к Ермогену митрополиту, от нас о том писано ж. Писан на Москве, лета 7101 июля в 18 день»⁸⁸³.

Святитель Ермоген основал в Казани мужскую монашескую обитель во имя мученика Феодора Стратилата († 319; пам. 8 февр.), Небесного покровителя Царя Феодора Иоанновича (1584–†1598)⁸⁸⁴. Заботился он о храмостроительстве, им был построен храм во имя Чуда Архангела Михаила в деревне Кульмаметовой, которая после этого получило именование Архангельской⁸⁸⁵. В Ягодной слободе был построен храм во имя мученика Димитрия Солунского⁸⁸⁶. В Благовещенский собор были изготовлены иконы для иконостаса и обложены басмой⁸⁸⁷. Святитель Гурий Казанский дал жалованную грамоту свияжскому «Богородицыну» монастырю, которую затем подтверждали его преемники. Есть на ней подпись и митрополита Ермогена⁸⁸⁸.

В 1594 году в связи с основанием в Казани девичья монастыря и началом строительства храма во имя Пресвятой Богородицы святитель составил пространное «Сказание о явлении иконы и чудесах»⁸⁸⁹, которое сохранилась в автографе⁸⁹⁰. «Повесть» о чудотворном Казанском образе была написана по повелению Царя Феодора Иоанновича, автор – иерарх заложил в новооснованном девичьем монастыре каменный храм, посвящённый Казанской иконе Божией Матери⁸⁹¹. Автор использовал предшествующее творение неизвестного автора, написанное в жанре похвального слова. В текст Повести иерарх внёс некоторые биографические подробности: он был самовидцем явления, прослезился пред обретенной иконой⁸⁹². Написанная святителем Ермогеном Повесть была любимым чтением русского народа и дошла до нас во множестве списков⁸⁹³.

Ему же принадлежит тропарь «Заступнице усердная» Казанской иконе Богоматери, стихиры службы и канон⁸⁹⁴. Гимнографические творения Патриарха Ермогена свидетельствуют о хорошем знании им Священного Писания и истории. Ф.Г. Спасский отмечает, что служба Казанскому образу Богоматери – «произведение чисто молитвенное, как и вторая, им же написанная служба святителям Казанским Гурию и Варсонофию»⁸⁹⁵.

В Казани, где было явление чудотворного образа Богоматери, впервые была издана служба. А.А. Гусева относит первое издание службы Казанской иконе Богоматери к концу 80-х годов XVI века⁸⁹⁶, второе издание – к середине 90-х годов⁸⁹⁷. Шрифт обоих казанских изданий близок к анонимным московским изданиям, Триодям, середины XVI века. Уникальность издания заключается также в том, что печатные службы отдельным святым или чудотворным иконам появляются на Руси значительно позднее. Очевидно, поэтому служба Казанской иконе «не имеет сколько-нибудь заметной рукописной традиции, предшествующей изданию»⁸⁹⁸. Инициатором издания службы Казанской иконе Богоматери «был первый Казанский митрополит, а затем Патриарх всея Руси, один из активнейших организаторов борьбы за освобождение страны от захватчиков, мученически отдавший за это жизнь святитель Ермоген. Издание Службы Казанской иконе знаменует этап упрочнения ее культа в качестве общегосударственной святыни»⁸⁹⁹, хотя авторство святителя Ермогена исследователи подвергли сомнению⁹⁰⁰. Казанский экземпляр печатной службы мог быть использован при подготовке к печати богослужебной Июльской Минеи, выпущенной Печатным двором в 1629 году, в которой помещено это творение Святителя⁹⁰¹. Учреждение типографии в Казани было направлено «на упрочение позиций Российского государства в Среднем Поволжье путем создания прослойки местного христианизированного населения»⁹⁰².

В 1595 году было совершено перенесение в Свияжск мощей архиепископа Германа, второго Казанского святителя⁹⁰³, скончавшегося в Москве в 1567 году во время морового поветрия⁹⁰⁴. Он был до своего архиерейства архимандритом Успенского монастыря в Свияжске (1555–1564). Когда мощи святого иерарха были поставлены в созданный им соборный храм обители, то от них начало исходить благоухание и стали совершаться чудеса⁹⁰⁵. С этого «времени началось местное празднование его памяти»⁹⁰⁶. Святитель Ермоген писал о принесённых мощах: «неисповедимыми Божиими судбами мне недостойному многогрешными моими руками осязати изволи Бог, и надгробная певше соборне погребсти честныя его моши в созданней его обители, Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы, честнаго и славнаго Ея Успения в Свияжском граде»⁹⁰⁷. В Акафисте святителю Герману подчёркивается, как Казанский митрополит торжественно встречал его святые мощи (Икос 8)⁹⁰⁸.

Одновременно в 1595 году при закладке в Казани каменного Преображенского храма последовало обретение мощей святителя Гурия Казанского (1555–† 1563; пам. 5 дек.) и Варсонофия Тверского (1567–1570; † 1576; пам. 11 апр.)⁹⁰⁹. Святитель Варсонофий начинал миссионерствовать в Казани вместе со святителем Гурием, будучи архимандритом Спасо-Преображенского монастыря (1555–1567), затем был епископом Твери, скончался на покое в Казани. При погребении святителя Гурия на него был возложен клобук, который делал «преподобный Варсонофий». При обретении мощей «едину прядь из него вземше, и едва преторгнуша⁹¹⁰, всяко бо новаго крепчае бе»⁹¹¹.

Обоим святителем, Гурию и Варсонофию Казанским, было установлено церковное празднование⁹¹², митрополит Ермоген составил их Житие⁹¹³ и написал службу на 3 октября, украсив её канон акростихом, к которому близок по содержанию тропарь канона: «Божиим смотрением и святительским благословением, и царским повелением, рукою моею недостойною приносимое вашым трудам похваление… не отрините…»⁹¹⁴. Данная служба есть «образец самостоятельного творчества доброго русского писателя, владеющего хорошим славянским изложением»⁹¹⁵ – пишет исследователь русской гимнографии Ф.Г. Спасский. Святые иерархи вместе начинали своё служение в Казанском крае, вместе они были и прославлены. Будущий Патриарх был духовно с ними связан, он мог участвовать в погребении святителя Варсонофия в 1576 году. После обретения мощей святых иерархов «начаша бывати многа и различна чудесная исцеления от святых мощей их с верою приходящим»⁹¹⁶.

Своими трудами и создаваемыми памятниками духовной письменности иерарх закладывал основы почитания местных святынь и угодников Божиих в новопросвещённом Казанском крае. Святителю Ермогену принадлежит также житие покровителям брака и семьи – святым Петру и Февронии Муромским. Текстологический анализ жития был проделан Р.П. Дмитриевой, которая подготовила его к изданию⁹¹⁷. При написании Жития святых Петра и Февронии святитель Ермоген взял за основу предшествующую вторую редакцию и переделал не только само Житие, но частично и чудеса Муромских чудотворцев. Его редактирование носит в основном характер стилистический. Патриарх работал, «прибегая к распространениям и стилистическим исправлениям» и дополняя текст душеспасительными рассуждениями «о греховности рода человеческого»»⁹¹⁸. Редакция Жития святых Петра и Февронии, созданная автором в Казани в середине 90-х годов XVI века, получила в последующее время распространение в старообрядческой среде и имеет два старопечатных издания⁹¹⁹.

Около 1595 года Казань посетил преподобный Трифон Вятский († 1612; пам. 8 окт.), он общался с митрополитом Ермогеном, возвестив «ему предстоящее Патриаршество и мученическую кончину»⁹²⁰. В конце митрополичьего периода, в 1603 году, была изготовлена панагия для святителя Ермогена. Надпись на ней свидетельствует: «Лета 7111… июля первым Казанским митрополитом Гермогеном»⁹²¹. Она была затем с ним в Москве и XIX веке хранилась в Синодальной ризнице.

Важным событием 1602 года было открытие новой Астраханской епархии в Русской Церкви, из Казанской епархии для этого были выделены земли Нижнего Поволжья⁹²². Первым Астраханским иерархом был святитель Феодосий (1602–1606)⁹²³.

Архиерейство святителя Ермогена началось при Феодоре Иоанновиче и продолжилось при первом избранном государе. Святейший Патриарх Иов известил 5 марта 1598 года святителя Ермогена о кончине сына Иоанна Грозного и об избрании (и обстоятельствах избрания) на Царство боярина Бориса Феодоровича Годунова, сообщив чин поминовения царской семьи на Богослужении⁹²⁴. 1 мая 1605 года Окружной грамотой он сообщил о кончине Царя Бориса и о восшествии на престол его сына Феодора Борисовича⁹²⁵.

Самозванец, стремясь преобразовать структуру управления страной и для этого он сформировал «Совет его Цесарской милости духовных и светских персон». На третьем месте среди духовных лиц, после Патриарха и Новгородского митрополита, назван «Митрополит Казанский и Свияжский»⁹²⁶. В архиве Посольского приказа хранилась «Отписка к розстриге с Углеча от митрополита Ермогена Казанского и Свияжского, и от архимандрита Ионы Симоновского, и от Богородицкого протопопа Пантелеимона о чюдесех благоверного князя Романа Углецкого и о свидетельстве их и о мощех ево»⁹²⁷. После этого «было установлено князю местное празднование»⁹²⁸. Будучи в Угличе, будущий Патриарх мог видеть могилу – погребение Царевича Димитрия.

В связи с предстоявшим вступлением расстриги в брак с польской невестой – католичкой Собор Русской Церкви осенью 1605 года обсуждал вопрос о бракосочетании православного и католички⁹²⁹. Князь И.М. Катырев-Ростовский пишет об этом в своей Повести: «Митрополиту же убо Казанскому много о сквернобрачии сем запрещение творяще ему и глаголюще: яко не достоит ти есть, Царю, совокупитися со иноверною отроковицей, и како ти есть мошно ввести в соборную и апостольскую церковь, не омыв ю банею пакибытия?»⁹³⁰. «В Разрядных записях говорится, что самозванец женился на католичке «не крестя ее в православную крестьянскую верну, не послушав Свещенного Собору Казанского Ермогена митрополита, и зделал костел у Сретнья на переходех подле Николы Явленского»⁹³¹. Поскольку на Соборе, созванном по данному поводу, Казанский митрополит Ермоген и Коломенский епископ Иосиф твёрдо выступили за перекрещивание Марины Мнишек, то они были удалены из Москвы на свои кафедры. 20 февраля 1606 года иезуит Николай Савицкий написал из Москвы в Краков своему корреспонденту, «что Дмитрий счастливо успокоил поднявшуюся бурю «духовных» по случаю царского брака. Виновные, прибавляет он, наказаны, но никто не предан казни»⁹³².

Митрополит Ермоген ещё в конце 90-х годов XVI века составил труд «Ереси римские»⁹³³. Этот был свод выписок из канонических правил «о древних еретиках. Но все канонические определения в отношении еретиков… направлены были на католическую конфессию»⁹³⁴. Из данного труда следовало, что католиков необходимо при принятии в Православие перекрещивать. «Можно допустить, что Патриарху Гермогену принадлежала заслуга не только составления компиляции «Ереси римские»… Быть может, с Гермогеном связано и редактирование чиноприятий. Свободная редакция чиноприемов, столь тесно перекликающаяся с сочинением «Ереси римские», возможно, была подготовлена не без участия этого убежденного сторонника перекрещивания католиков»⁹³⁵. Творение Патриарха, по мнению Т.А. Опариной, оказалось «важной вехой в развитии русской антикатолической литературы», став «программным сочинением на полстолетия»⁹³⁶.

Рукопись, содержащая Сказание святителя Ермогена о Казанской иконе Пресвятой Богородицы, как и книга с Чинопоследованиями принятий в Православие были затем со святителем Ермогеном в Москве, когда он стал Патриархом⁹³⁷. В митрополичьей библиотеке в Казани находилась также книга Толковые пророчества, на оборотной стороне чистого листа книги имеется запись: «Книга Ермогена, митрополита Казансково, писана лета 7108-гово 11 лето святительства его пророчества Исаина 21 тетрадь, пророчества Иеремеина…»⁹³⁸.

Подводя некоторый итог, можно сказать, что архипастырская деятельность святителя Ермогена в Казани явилась его подготовкой к деятельности на общецерковном и общегосударственном уровне. После свержения лжедмитрия, сведения с престола Патриарха Игнатия и избрания Царём Василия Шуйского встал вопрос об избрании главы Русской Церкви. Созванный избирательный Собор выбрал трёх кандидатов на Патриаршество, из которых Государь утвердил Казанского святителя Ермогена. В четверг 3 июля 1606 года он был возведён на Всероссийскую кафедру⁹³⁹. Патриаршую интронизацию в Успенском соборе возглавил Митрополит Новгородский Исидор⁹⁴⁰. Поскольку святитель Ермоген был архиереем, то при интронизации над ним был совершён второй раз Чин архиерейской хиротонии⁹⁴¹. Новгородский владыка вручил ему посох святителя Московского Петра, а Царь – драгоценную панагию и белый куколь. Затем последовала традиционная трапеза в царских палатах и Патриаршее шествие на осляти вокруг Кремля. В послесловии Евангелия, которое О.М. Родишевский напечатал 29 июня 1606 года, т.е. за несколько дней до интронизации, стоят имена двух Патриархов – святителей Иова и Ермогена⁹⁴². В Новом летописце читаем: «На престол… возведен бысть Казанский митрополит Гермоген и поставлен бысть в Патриярхи Московскими властьми: архиепискупы и епискупы и архимариты и игумены»⁹⁴³.

На патриарший престол святитель Ермоген вступил уже старцем, достигнув библейского возраста (Пс. 89, 10). Можно отметить параллелизм исторических обстоятельств: как при Митрополите Макарии в 1542 году были ещё живы два его преждебывших Первосвятителя – Даниил (1522–1539; †1547) и Иоасаф (1539–1542; †1555; 27 июля), так и при Патриархе Ермогене были также живы два его предшественника: Патриарх Игнатий, сведённый после гибели самозванца, а также сведённый ранее самозванцем святитель Иов, пребывавший в Старице⁹⁴⁴. Патриарх Иов, однако, не стал возвращаться «на свой престол, понеже доброзрачная зеница потемнеста и сладостный свет от очеси его взятся от него»⁹⁴⁵.

Очевидно, интронизационные торжества усугубились канонизацией Царевича Димитрия⁹⁴⁶, которому была установлена, как сообщает Новый летописец, троекратная церковная память в году: в день рождения (19 октября)⁹⁴⁷, гибели (15 мая) и перенесения его святых мощей в Москву (3 июня)⁹⁴⁸.В связи с канонизацией святого ему была составлена майская служба⁹⁴⁹. В службе на день гибели царевича упоминаются самозванцы: «… нарицавшихся же во твое благородное имя… до конца всех погуби»⁹⁵⁰; «Явися первый враг в Российстей земли по смерти твоей, иже прежде носяй на себе образ иноческ, последи же сверже его с себе, и возложи на ся тезоименитство твое, и бысть Царь, Бог же молитв ради твоих до конца сего погуби»⁹⁵¹. Наряду со службой было также составлено и Житие царевича Димитрия, инициатива его составления могла принадлежать Святейшему Патриарху Ермогену⁹⁵².

Позднее справщик Печатного двора инок Савватий составил службу на перенесение святых мощей царевича⁹⁵³. В этой службе говорится: «Иже повелением Царя, царству тезоименита, пренесени быша честныя твоя мощи от града Углича в Царствующий град Москву, яко некое богатство велико»⁹⁵⁴. Ниже называется и первый Царь из династии Романовых: «Ревностию Божественною одержим бысть сродник твой, иже и Царь бысть над всею Руссиею, емуже звание – лице Божие, приходя к раце мощей твоих, и целуя их любезно, и отходя благодарно, и радостно славу и хвалу Богу возсылая»⁹⁵⁵.

Можно отметить также канонизационные усилия Первосвятителя в деле прославления иерархов, которые были преемниками святителя Стефана Пермского (†1396; пам. 26 апр.). В 1607 году по повелению Царя Василия Шуйского и благословению Патриарха Ермогена была написана икона для Благовещенского храма села Усть Вымь, где были погребены Великопермские епископы Герасим (†1441; пам. 24 янв.), Питирим (†1455; пам. 19 авг.) и Иона (†1470; пам. 6 июня), с их изображением. Историк Е.Е. Голубинский полагает, «что с этого именно времени и началось местное им празднование»⁹⁵⁶.

В воздвигнутый в 1606 году Успенский собор в Рязани были принесены в 1609 году обретенные мощи святителя Василия Рязанского (†1295; пам. 3 июля). Рязанский архиепископ Феодорит «10 июля, в субботу, накануне Недели всех святых… с подобающим торжеством перенес их от Борисоглебской церкви, из старого острога, в Успенский собор»⁹⁵⁷. Ему была составлена служба и учреждена богослужебная память⁹⁵⁸. «Икону Пресвятой Богородицы, с которой святитель Василий прибыл в Старую Рязань, стали именовать «Молением святого Василия, епископа Рязанского и Муромского», а впоследствии – Муромской»⁹⁵⁹. Несомненно, иерарх сообщил об этом святителю Ермогену.

Ещё в XVIII веке в Синодальной ризнице имелся саккос святителя Ермогена. Ризничий архимандрит Савва пишет о нём следующее: «Хранился в Ризнице до 1776 г. один саккос сего же достопамятного иерарха; но он выдан был в этом году из Ризницы, как значится на поле против сего саккоса в Описи 1772 г., для священнослужения имевшему тогда в Москве пребывание Патрасскому (из Греции) митрополиту Парфению»⁹⁶⁰.

О первосвятительской деятельности Патриарха Ермогена известно очень немного. В августе 1606 года на опустевшую архиерейскую кафедру в Казани был поставлен Митрополит Ефрем (1606–1613)⁹⁶¹. В апреле 1610 года он поставил архимандрита Корнилия в Воздвиженский монастырь в Костроме и дал ему ставленную грамоту⁹⁶². Интересна история основания монашеской обители в честь Казанской иконы Богоматери в Ярославле. Один из ранних списков Казанской иконы был принесен из Казани в город Романов (позднее: Романов-Борисоглебск, Тутаев) Герасимом Трофимовым, получившим от него исцеление. Он построил храм, в который поместил принесённый образ. Но в 1609 году Романов был захвачен и разграблен тушинцами. При этом икона Казанской Богоматери была взята православным литвином Я. Любским и он принёс её затем в Ярославль. В мае 1609 года Ярославль мужественно выдержал осаду и приступы со стороны тушинцев⁹⁶³. В этом ярославцы усмотрели явное заступление граду, подаваемое от чудотворного образа, и для него был построен храм, вокруг него поселились монахини из разорённого ближайшего монастыря⁹⁶⁴. Так возник Казанский монастырь⁹⁶⁵. Но это привело к коллизии, так как жители Романова требовали возвращения своей иконы. И те и другие обращались в Москву. 29 июня 1610 года Святейший Патриарх Ермоген послал в Ярославль грамоту, благословляя оставить икону в Ярославле: «тут ему и впредь быть неподвижно»⁹⁶⁶. Грамота была послана Патриархом уже после сведения с престола Царя Василия, хотя в тексте подчёркивается, что по этому поводу он советовался с государем. По благословению Святителя для Романова была изготовлена точная копия чудотворного образа и отправлена с крестным ходом.

23 марта 1607 года святитель Ермоген дал жалованную грамоту Афанасию «Иванову сыну Селиванову» на построение храма святителя Николая «на старом месте» в его поместной деревне Чернышево в Костромском уезде⁹⁶⁷. В патриаршей Коровьей слободе, в тогдашнем пригороде Москвы, в 1610 году был построен храм в честь священномученика Ермолая, имя которого носил в миру Святейший Патриарх⁹⁶⁸. Святитель подтверждал жалованные грамоты, выданные ранее его предшественниками монастырям⁹⁶⁹. М. Погодин опубликовал автограф – подпись святейшего Патриарха: «Смиренный Ермоген Патриарх»⁹⁷⁰.

В Уставе Богослужения, совершавшегося в Успенском Соборе при Патриархе Филарете, говорится о колокольном звоне в день памяти Апостола Андрея Первозванного († ок. 62; пам. 30 нояб.) и при этом отмечается, «что служба ему была на 6, до Царя Василья и до Патриарха Ермогена, а при них с греческа языка на руской язык полная служба преложена»⁹⁷¹, т.е. переведена.

Ещё будучи Казанским митрополитом, святитель Ермоген имел рукопись, содержащую сводную редакцию Чинов приёма инославных в Православие⁹⁷². Возглавив Русскую Церковь, он, «вероятно, рассылал списки Сводной редакции по епархиям. Из рук Патриарха Гермогена копию мог получить Новгородский митрополит Исидор. Известен список Требника со Сводной редакцией из клейной библиотеки митрополита с владельческой записью»⁹⁷³. В источниках упоминается принадлежавше святителю Ермогену «Евангелие тетр, письменной, в десть. Оболочено бархатом немецким, червчатым; застежки медныя; Патриарха Ермогена, келейная»⁹⁷⁴. О.А. Белоброва говорит, что у Патриарха было житие святителя Феодора Едесского. Сведения о рукописях Главы Церкви очень отрывочны, очевидно,⁹⁷⁵ «его имущество в условиях Смутного времени было подвергнуто хищениям. Возможно, от этих хищений пострадала и келейная библиотека святителя»⁹⁷⁶.

Князь И.А. Хворостинин, древнерусский автор, пишет о Патриархе Ермогене: «Бе бо учению, книжному любомудрию искусен, каноны и жития святых написа»⁹⁷⁷. Однако, письменное наследие Святейшего Патриарха не явилось до сих пор предметом тщательного изучения.

При Патриархе Ермогене продолжалась издательская деятельность Московского печатного двора. По инициативе святителя Ермогена в правление В. Шуйского для типографии был построен «превеликий» дом и для печатания книг была устроена новая «штанба». Но просуществовал он недолго, т.к. во время московского пожара 1611 года печатный двор сгорел. До пожара на печатном дворе при Патриархе Ермогене в 1606–1610/1611 годах трудились печатники О.М. Радишевский, Иван Андроников Невежин, Аникита Федоров Фофанов.

Впервые было предпринято печатание Богослужебных месячных Миней, были изданы месяцы Сентябрь, Октябрь, Ноябрь. Месяц Декабрь – «издание неоконченное»⁹⁷⁸. Предпринимая печатание Миней, Царь Василий испрашивает благословение у Патриарха издать «вселетное обхождение книг дванадесять месяць Минеи»⁹⁷⁹. В начальной книге охарактеризовано содержание годового круга: «В них же суть написаны: неизреченнаго Божия смотрения тайны и похвалы, и Того Пренепорочныя Матере, и божественым бесплотным невеществленым силам, и всем святым, иже от века Богу благоугодившим, праотцем и отцем, пророкам, и апостолом, святителем, и мучеником, и священномучеником, и преподобным, и преподобномучеником, и мученицам, и преподобным женам, и преподобномученицам, и исповедником, и безмездником, и Христа ради юродивым, и благочестивым Царем и царицам, иже возненавидеша славу мира сего и в благочестии скончашася»⁹⁸⁰.

Минеи печатал Иван Андроников Невежин, начавший работать на Печатном дворе ещё при Царе Борисе и Патриархе Иове. Он, возможно, «принимал участие в составлении и редактировании годового круга служебных Миней… Судя по размаху работы, подготовка к печати этого объемного, многотомного издания – первого в истории не только русской, но и всей кирилловской книжности – явилось значительным культурным предприятием своего времени. Тексты Миней не только сверялись и правились по многим спискам, но в их корпус вводились и новые литературные памятники – русские по своему происхождению (например, служба Сергию Радонежскому и др.)»⁹⁸¹. В ноябрьской Минеи отмечено, что она издана при Василии Шуйском и королевиче Владиславе (17. IX. 1610). Печатание годового круга Миней было продолжено позднее уже при Патриархе Филарете. И.А. Невежину принадлежит также издание Триоди постной (28. II. 1607)⁹⁸².

Печатник Никита Федоров Фофанов издал при Патриархе Ермогене Минею общую (4. XI. 1609)⁹⁸³. В её предисловии отмечено, что книга издана «в богоспасаемом и царьствующем граде Москве, иже есть матере градовом Российския земли»⁹⁸⁴. Кафедральный Успенский собор, говорится в предисловии к книге, светится «во всей Велицей Росии», а Глава Церкви назван «духоносным великим архиереем»⁹⁸⁵.

А.М. Радишевский был родом волынец и образование он, очевидно, получил в Острожской школе, где его учителем мог быть печатник Иоанн Феодоров⁹⁸⁶. Первым его изданием было Евангелие, изданное в 1606 году, оно имеет «четыре гравюры с изображением Евангелистов… Они близки с миниатюрами в рукописных книгах, а также с иконами Строгановской школы… Издание это очень нарядное и торжественное»⁹⁸⁷. В 1610 году было осуществлено первое на Руси издание Типикона – Око церковное, его печатником был А.М. Радишевский. Составителем Типикона был уставщик Троице-Сергиева монастыря – старец Лонгин (†1624), который во время осады обители находился, очевидно, в Чудовом монастыре в Кремле и работал над составлением Типикона⁹⁸⁸. В первом печатном Типиконе содержится много различных статей русского происхождения. «Обилие этих статей дает первопечатному Уставу национально-русское направление и сообщает местную окраску, которая с замечательною последовательностию выдерживается и в дальнейших его изданиях вплоть до Устава 1682 года»⁹⁸⁹. И Типикон 1610 года, и Евангелие 1606 года, напечатанные А.М. Радишевским, имеют предисловие и послесловие⁹⁹⁰. «В предисловии к Уставу Радишевский подчеркивает международное значение Москвы, называет ее «Новым Ромом»»⁹⁹¹. В одном из изданий Устава обнаружено «Предисловие надписанию Пасхалии», написанное по повелению Царя Василия Шуйского и по благословению Святейшего Патриарха Ермогена⁹⁹².

Уникальность данных изданий, Миней и Типикона, заключается в том, что подобные книги ранее ещё не издавались. Типикон должен был объединить и систематизировать «многочисленные разрозненные рукописные указания» уставного характера предшествующего времени⁹⁹³, он «отразил живую русскую богослужебную практику начала XVII века»⁹⁹⁴. В целом же, книгоиздательская «программа Патриарха Гермогена была исполнена радением о благолепном и полноценном Богослужении»⁹⁹⁵.

В 1606, 1610 годах неизвестный автор обратился к Святейшему Патриарху с недоумением по поводу внедрившихся в Богослужебные тексты при пении «лишних» и непонятных слов, таких как «хабува» и др. Попытки объяснить это приводило к разным мнениям, о которых говорит автор послания: «… называют, государь, ту речь не единако: первии глаголет где речется хебуве – тут Христе Боже, а где речется хабува – тут Христа Бога, а где хабуву, то Христу Богу. Друзии голаголют хвала де Богу приносится, а инии мнят красоты ради положено»⁹⁹⁶. Для выяснения данного вопроса любознательный автор послания обращался к грекам: архиепископу Арсению Элассонскому, епископу Игнатию, «иже зде Патриархом был», находившемуся в Чудовом монастыре греческому архимандриту, а также к государевым «толмачам». «И они, государь, сказали, что мы де не сдыхали и не ведаем, что у вас зоветца та хабува»⁹⁹⁷. Автор приводит разные мнения, чтобы показать соблазн данного новшества и приводит пример, как при Патриархе Иеремии Константинопольском протопоп Успенского собора «Еуфимий» не смог ответить на один его вопрос, «и колик срам своему сану и благообразию сотворил»⁹⁹⁸. Для выяснения данного вопроса, пишет он, можно обратиться к старым певцам и распевщикам, «иже еще и ныне иныя живы… и в том художестве негли они слыхали у старых своих мастеров про сицеву речь»⁹⁹⁹. В конце автор послания приводит конкретные примеры песнопений с подобными вкраплениями¹⁰⁰⁰. Поэтому просит неизвестный автор: «… и тобе государю великому святителю достоит ситцеваго дела во презорство¹⁰⁰¹ не положить и о неё труд подъяти и совет учинити и во едино согласие утвердити»¹⁰⁰². К сожалению, нам неизвестна реакция Первосвятителя на это обращение к нему.

К Главе Церкви обращались с различными проблемами устно и письменно («а инии писание приносят») и другие лица. В связи с обращением по поводу т.н. многогласия на Богослужении Святейший Патриарх в послании не ранее 1610 года описал неприглядность этого явления¹⁰⁰³, когда, например, одновременно творятся несколько песнопений, и призвал всех: « И вы, господие и братие, освящении мужие, иноцы и мирстии, о сих всех порадейте от всея души и с прилежанием, говорите согласно со святыми отцы всякое пение во един глас, а в два и три никакого не говорите, прочее пойте по уставу, за что бы чаяти милости от Бога получити, и от нынешних великих бед свободитися»¹⁰⁰⁴. Таким образом, вопрос о единогласном пении, о котором говорилось ещё при Митрополите Макарии на Стоглавом Соборе в 1551 году¹⁰⁰⁵, продолжал оставаться актуальным на Руси и при святителе Ермогене. Этой проблемой позднее занимался Собор Русской Церкви в 1651 году, спустя сто лет после Стоглава.

Царь Алексий Михайлович писал о нём с Сийский монастырь. В грамоте, в частности, говорится, что вопрос многогласия стоял ещё при святителе Макарии, «также и блаженныя памяти при Святейшем Ермогене, Патриархе Московском и всеа Русии»¹⁰⁰⁶. Данное послание святителя Ермогена стоит в начале целого ряда «литературных памятников по вопросу о единогласии, открывает не только по времени, но и по содержанию, изложению и точке зрения. Оно становится образцом для подобных сочинений… Весьма вероятно, что оно вызвало к жизни не одно подобное сочинение»¹⁰⁰⁷.

Авторство Патриарха Ермогена у ряда произведений является спорным. К 300-летию со дня кончины святителя Ермогена были изданы его творения, среди которых имеется Слово об обретении мощей святителя Московского Алексия. Его текст при публикации был взят из Четьих Миней середины XVII века, составленных священником Иоанном Милютиным. Оно имеет следующее название: «Месяца мая, во 20-й день. Обретение честных и многоцелебных мощей иже во святых отца нашего Алексия, Митрополита Киевского и всея Русии чудотворца. Слово вкратце. Списано же бысть обретение Германов (так!) Патриархом»¹⁰⁰⁸. В Слове говорится, что обретение мощей основателя Чудовой обители произошло при Митрополите Фотии († 1431; пам. 2 июля), в конце же присовокуплено описание восьми чудес, произошедших от них¹⁰⁰⁹. Это Слово усвоено Святейшему Патриарху Ермогену и Н.Ф. Дробленковой¹⁰¹⁰. Однако, ещё в XIX веке В.О. Ключевский атрибутировал его перу иеромонаха Пахомия Серба (XV век)¹⁰¹¹.Он отмечает: «В чудесах, приложенных Пахомием к повести о обретении мощей, нет прямых хронологических указаний, но есть намеки, показывающие, что они все произошли после обретения, незадолго до составления Пахомиевского жития»¹⁰¹².

Н.Ф. Дробленкова указала как на принадлежащую Патриарху Ермогену поздравительную речь при коронации Царя Василия Шуйского¹⁰¹³, которую издал А. Галахов, назвав ее «Поздравительная речь Патриарха Ермогена во время царского венчания Василия Шуйского»¹⁰¹⁴. Однако, во время коронации В. Шуйского митрополит Ермоген был ещё в Казани и венчал Царя Новгородский митрополит Исидор. Возможно, ему и принадлежит данная речь¹⁰¹⁵. Возникшее недоразумение, очевидно, сможет объяснить следующее наблюдение историка С.Ф. Платонова о событиях после гибели самозванца и сведении с престола Патриарха – грека: «В течении мая 1606 года Филарет был поставлен во главе московской епархии и вследствие какого-то замешательства вскоре же возвращен в прежнее звание митрополита Ростовского. Именно этим следует объяснить то любопытное обстоятельство, что в некоторых первых грамотах Царя В. Шуйского иногда упоминается Патриарх, как действующее лицо до приезда в Москву и посвящения Гермогена. Такие упоминания грамот были замечены летописцем и ввели его в ошибку, заставив сказать, что Гермоген венчал Царя Василия на Царство, будучи еще митрополитом, а затем встречал в Москве мощи царевича Димитрия уже в сане патриаршем»¹⁰¹⁶.

Подобные проблемы характерны и для публицистического наследия Главы Церкви. «Грамота москвичей» в составе нижегородской грамоты 1611 года «была воспринята как подлинная грамота Патриарха Гермогена»¹⁰¹⁷. Ему же может приписываться также грамота «смольнян»¹⁰¹⁸.

30 октября 1584 года, в начале своего правления Царь Феодор Иоаннович дал Митрополиту Дионисию жалованную грамоту на слободку Святославлю. 23 апреля 1607 года Царь Василий Шуйский подтвердил её святителю Ермогену «ради Божия и Пречистыя Богородицы и великих чюдотворцов, Петра и Алексея и Ионы»¹⁰¹⁹. Вскоре после воцарения Василий Шуйский дал жалованную грамоту нижегородскому духовенству на имя протопопов Преображенского и Архангельского соборов, оговорил различные пожалования и при этом отметил: «… а в духовном деле судит их Патриарх сам»¹⁰²⁰. В 1606–1607 годах Царь подтвердил жалованную грамоту святителю Ермогену на Ржевскую десятину: «… тое грамоты никому ж ничем рушати не велено»¹⁰²¹.

9 марта 1607 года было принято решение и составлена Соборная указная грамота, запрещающая переход крестьян от своих владетелей к другим. Первоначально пред собравшимся был зачитан доклад, подготовленный Поместной избой, возглавил заседание Царь, который был «с отцом своим Святейшим Гермогеном Патриархом, со всем Освященным Собором и со своим царским сигклитом»¹⁰²².

Новый государь позаботился о посмертной судьбе семьи Годуновых. В сентябре 1606 года их тела были взяты из могилы в Варсонофьевском монастыре в Москве и достойно перезахоронены в Троицкой обители преподобного Сергия¹⁰²³. Это было также укором всем изменившим присягу Царя Борису. Траурную процессию сопровождала единственная оставшаяся в живых из всей семьи царская дочь – монахиня Ольга (Годунова; † 1622). Шествие сопровождалось её горестными причитаниями¹⁰²⁴. Современник отметил: «Теперь многие стали сильно оплакивать и жалеть Бориса, говоря, что лучше было бы, если бы он жил еще и царствовал, а эти безбожные люди умышленно и преступно погубили и извели его вместе со всем его родом ради Димитрия»¹⁰²⁵.

Под воздействием Патриарших проповедей среди москвичей возникло стремление к умиротворению в обществе, чувство раскаяния за гибель династии Годуновых и присягу самозванцу, за страдания, причинённые Патриарху Иову. Поэтому было решено устроить всенародное покаяние. Л.В. Черепнин называет данное событие земским Собором, «задачей которого было укрепить идейно-политические позиции Русского государства». Исследователь также отметил, что в литературе об этом Соборе «ничего не говорится»¹⁰²⁶. Государь созвал у себя 3 февраля 1607 года иерархов и духовенство во главе с Патриархом Ермогеном. Было принято решение послать за Патриархом Иовом, чтобы он, прибыв в Москву, простил и разрешил «всех православных крестьян в их преступлении крестного целованья и во многих клятвах». Посольство направилось за ним в Старицу 5 февраля. Этим же днём датируется и грамота святителя Ермогена, призывающая своего предшественника в Москву: «… сподоби нас видети благолепное лице твое и слышати пресладкий глас твой»¹⁰²⁷.

Посольство в Старицу к Патриарху Иову возглавил митрополит Крутицкий Пафнутий¹⁰²⁸. 14 февраля 1607 года, в субботу, Святейший Патриарх Иов приехал в Москву и остановился на Троицком подворье. Возможно, его при этом сопровождал в Москву Старицкий настоятель Успенской обители – архимандрит Дионисий (1606–1610). В понедельник, 16 февраля, состоялось заседание-совещание Собора, на котором был составлен – выработан текст прощальной грамоты.

В пятницу 20 февраля 1607 года «на другом часу дни» в Успенском соборе собралось множество народа. Оба Патриарха, святители Иов и Ермоген, с духовенством совершили молебен. Затем последовало обращение народа к Патриарху Иову «с великим плачем и воплем», с просьбой о прощении всех жителей России, живых и мертвых. Архидиакон «Алимпий» прочел челобитную от имени всего православного люда к Патриарху Иову, в которой испрашивалось у него прощение за все нарушения крестоцелования династии Годуновых, за свои «измены» прежним Царям, Борису Годунову и его сыну Феодору, за досаждения самому Патриарху Иову, а также за крестоцелование прежнему «вору», именовавшему себя «Царем Димитрием». В ответ последовало чтение разрешительной грамоты от имени обоих Патриархов и всего Освященного Собора¹⁰²⁹. Это вызвало слезы радости и умиления, все бросились к стопам святителя Иова, он же, со своей стороны, убеждал всех хранить верность клятве и никогда не нарушать крестного целования¹⁰³⁰.

Но, к сожалению, и принесение мощей царевича Димитрия, и покаяние перед Патриархами, и грамоты, рассылавшиеся из Москвы, не произвели должного впечатления и мало убедили людей на периферии. Поэтому смута в Московском государстве продолжилась. Противодействуя ей, Святейший Патриарх Ермоген стал более известен в истории своею патриотической деятельностью. Его стояние за национальную государственность усугублялось от того, что Царь не пользовался поддержкой народа, а страну постигло при нём множество бедствий.

В народе стали распространять слухи о спасении самозванца-расстриги. В Самборе, в имении Мнишков, вскоре после московского переворота 17 мая появился человек, который выдавал себя за спасшегося «Дмитрия». Опять в Речи Посполитой зреет опасность для Русской земли. В первых числах августа 1606 года русские послы в Речи Посполитой «узнали от приставов, что в Самбор к государю начали съезжаться польские ветераны – участники московского похода» и те многие люди, которые у него были на Москве, его узнали, что он прямой (настоящий) Царь Дмитрей, и многие русские люди к нему пристали»¹⁰³¹. Сведения, полученные находившимися в Речи Посполитой русскими послами, позволили им определить личность нового претендента на Московский престол. Узнав его приметы, послы заявили, что это «Михалко» Молчанов, избежавший смерти во время переворота в Москве. «Опознать самозванца, продолжали послы, не составит труда: пусть его нам покажут, ‟а… приметы у него на спине, как он за воровство и за чернокнижество был на пытке и кнутом бит, и те кнутные бои на нем знать”»¹⁰³².

Находясь в самборском имении Мнишков, М. Молчанов стал рассылать грамоты, скреплённые украденной им в Москве государевой печатью, призывая в них к восстанию против Василия Шуйского. «В октябре в Самбор наведался бывший духовник Отрепьева, но… он вынужден был уехать ни с чем»¹⁰³³, не увидев своё бывшее духовное чадо. «Как видно, Мнишки не осмелились показать самозванца ни шляхтичам – участникам оппозиции, ни духовенству, ни представителям официальных властей»¹⁰³⁴. Историк В.О. Ключевский справедливо отметил, что первый самозванец был испечен в польской печке, но заквашен в Москве¹⁰³⁵. «Новый лжедмитрий также не миновал польской кухни, но его судьба была иной: его не допекли и не вынули из печи»¹⁰³⁶.

Однако, на Руси вскоре объявился воевода самборского «вора» – И.И. Болотников. Ранее он был холопом у князя А.А. Телятевского, от которого убежал на юг к казакам, но вскоре попал в плен к туркам. В результате сражения он был освобождён венецианцами из плена и после долгих скитаний прибыл в Польшу. Здесь он встретился с М. Молчановым, который и сделал его своим воеводой. Бывший холоп «не был свидетелем событий, разыгравшихся в России в 1604–1605 гг. и никогда не видел в лицо Отрепьева. Его нетрудно было обмануть»¹⁰³⁷ – пишет историк. Вернувшись на Русь, И.И. Болотников начал войну за «Царя Димитрия». Последуя его призывам, многие города южной и средней России соблазнились идеей об истинном Царе и стали выходить из повиновения Московскому государю. Для их вразумления был послан митрополит Крутицкий Пафнутий, «хорошо знавший Григория Отрепьева по Чудову монастырю» но его вразумлений не приняли и иерарха не послушали¹⁰³⁸.

В связи с восстанием И.И. Болотникова в 1606–1607 годах Патриарх Ермоген сразу же занял твердую позицию и стремился убедить народ в том, что «подлинный Димитрий Иванович мертв, что участники восстания – «еретики», «отступившие от Бога и от православной веры» и действующие по воле «сатаны»… а Царь Василий Шуйский – «законный», «святой и праведный», «истинный крестьянский Царь»»¹⁰³⁹.

Осенью 1606 года И.И. Болотников с войском подходит к Москве. Пребывая в осаде, Царь, «поговоря с Патреархом и с бояры», стал раздавать за службу служилым людям поместья изменников¹⁰⁴⁰.

Во время осады Москвы в октябре 1606 года в Кремлевском Успенском соборе была оглашена «вслух перед всем народом»¹⁰⁴¹ написанная протопопом Благовещенского кремлевского собора Терентием «Повесть о видении некоему мужу духовну», после чего Святейший Патриарх объявил шестидневный общенародный пост начиная с 14 октября¹⁰⁴², во время которого совершались Богослужения в храмах. Святейший Патриарх усердно совершает молебны с колокольным звоном, «прося милости Пречистые Богородицы», провожает Царя, бояр и ратников на борьбу с мятежниками¹⁰⁴³.

В конце ноября 1606 года Ростовский митрополит Филарет направил протопопу Успенского собора в Великом Устюге послание. В нём он приводит полный текст, присланный ему Патриаршей грамоты. В ней говорится о положении дел в стране, о борьбе с болотниковцами и благословляется творить молебны о даровании победы новоизбранному Царю. Со своей стороны Ростовский владыка говорит о совершении молебна в кафедральном Успенском соборе в Ростове Великом благословляет также совершать моления в Великом Устюге и его окрестностях¹⁰⁴⁴.

Затем после одержанной В. Шуйским победы над болотниковцами под Москвой в конце ноября – начале декабря 1606 года Патриарх рассылает по городам свои грамоты и воззвания, призывавшие к отпору восставшим «ворам», призывая хранить верность Царю В. Шуйскому. Он разъясняет, что принесение крестоцелования «вору» – это измена «законному» Царю, что Царевич Димитрий мертв, а святые его мощи ранее были принесены в Москву. Историк, изучавший движение И.И. Болотникова, отмечает: «Ярким памятником участия Церкви в борьбе против восстания Болотникова являются грамоты Патриарха Гермогена, рассылавшиеся им из Москвы во время осады ее Болотниковым»¹⁰⁴⁵.

2 декабря воевода М. Скопин-Шуйский разбил И.И. Болотникова и он был вынужден бежать в Калугу. Победа над болотниковцами в начале декабря 1606 года под Москвой была воспринята как молитвенное предстательство и заступление Царевича Димитрия¹⁰⁴⁶. По случаю победы над И.И. Болотниковым в соборном храме Владычнего монастыря в Серпухове в 1607 году был устроен придел в честь Царевича Димитрия, в обитель была доставлена чудотворная икона нового святого¹⁰⁴⁷. В службе Патриарху Ермогену описывается его интересное деяние: «Тьму лжи разгоняя словом истины и на борьбу с изменниками Православное воинство благословляя, изнесл еси на стогна¹⁰⁴⁸ града Москвы покров от чудоточных мощей царевича Димитрия, да возвестится правда Божия, и да укрепится страна Православная»¹⁰⁴⁹.

Поддерживая усилия центральной власти в борьбе с восставшими, Казанский митрополит Ефрем (1606–1613) наложил запрещение на жителей Свияжска, изменивших Царю Василию, после чего они смирились и раскаялись. Поэтому Царь простил их, а Патриарх 22 декабря 1606 года снял наложенное на них запрещение и преподал своё Первосвятительское благословение митрополиту Ефрему, как ревностному архипастырю¹⁰⁵⁰. Как отмечает исследователь Е.В. Липаков, «Казань… всегда стояла на стороне Царя Василия Шуйского – казанцы доверяли своему бывшему митрополиту Ермогену, который обменивался грамотами и с казанскими воеводами, и с митрополитом Ефремом»¹⁰⁵¹.

Весной 1607 года на Москву с Дона двинулось казачество во главе с самозванным «царевичем» Петром. Это был казак Илейка, происходивший из посадских жителей Мурома. Он был известен среди терских казаков ещё при лжедмитрии I и выдавал себя за сына Царя Феодора Иоанновича. Военные действия начали снова разворачиваться на Руси. 3 мая 1607 года царские воеводы были разбиты на реке Пчельне¹⁰⁵². Вскоре последовала успешная вылазка И.И. Болотникова из Калуги, который взял Тулу, соединившись с «Илейкой». В ответ на это Царь Василий в мае 1607 года лично возглавил поход на Тулу, «приговоря с Патриярхом Ермогеном и з бояры»¹⁰⁵³. 29 июня был взят город Алексин «Божиею помощию и Пречистыя Богородица, и великих чюдотворцов Московских Петра и Алексия, и Ионы, и страстотерпца Христова благоверного Царевича Дмитрея Ивановича всеа Руси молитвами». Царь Василий сообщил об этом в Москву, а также о других благоприятных событиях, и указал сообщить об этом Патриарху Ермогену, чтобы он «молебны велел пети по всему граду с звоном»¹⁰⁵⁴.

Спустя четыре месяца затянувшейся осады Тулы была построена плотина на ближайшей реке, которая вызвала наводнение в городе, «о том мастер был муромец сын боярской Мешок»¹⁰⁵⁵. К тому же, среди осаждённых усилился голод и восставшие были вынуждены сдаться на милость Царя, полагаясь на обещания сохранить им жизнь. Но предводители восстания были казнены: «царевич» Петр был казнён в Москве¹⁰⁵⁶, а И.И. Болотников сослан в Каргополь и в 1608 году был казнён. Былинный Илья Муромец служил князю Красное солнышко, защищая Русь от поганых, а второй – воевал против законного государя.

Когда после падения Тулы 10 октября 1607 года В. Шуйский прекратил военные действия, распустил войска и вернулся в Москву, то Патриарх Ермоген «осудил его за преждевременное «успокоение», и оправдание этому решению Шуйского находил лишь в том, что Царя «уласкаху» «советницы лукавые»»¹⁰⁵⁷. Поэтому Святейший Патриарх призывает государя мужественно встать против врагов, приводит из библейской истории примеры помощи Божией древним праведникам и заключает: «… також и ты великий государь буди Богом спасаем и соблюдаем от… злаго совета. Господь тобе великому государю способствует угодная Себе творити и врагов Своих побеждати за их злокозненное похищрение»¹⁰⁵⁸.

В своё время Борис Годунов запретил В. Шуйскому вступать в брак и поэтому он вступил на престол, будучи неженатым. После победы над болотниковцами и взятия Тулы, 17 января 1608 года, Царь вступил в брак с Марией Петровной Буйносовой-Ростовской († 1626)¹⁰⁵⁹. Очевидно, Глава Церкви был против его вступления в брак, в «Новом летописце» читаем: «Патриярх же ево моляше от сочетания браку»¹⁰⁶⁰. Вскоре в Москву прибыл преподобный Иринарх Ростовский († 1616; пам. 13 янв.). Ему было видение о предстоящих бедствиях, грозивших стране, и он, явившись к Царю в Москву, возвестил ему об этом, призывая его твёрдо стоять «за веру Христову мужественно и храбро»¹⁰⁶¹.

Восстание И.И. Болотникова, можно сказать, продолжило разорение страны, начатое при первом самозванце, и подготовило почву для нового испытания – появления на Руси второго самозванца. Самозванческая интрига в Самборе заглохла, не получив поддержки со стороны Польского короля, магнатов и шляхты. Однако, недовольные В. Шуйским с нетерпением ждали исхода из Польши «доброго Царя» и, наконец, таковой явился. Как отмечает Р.Г. Скрынников, наибольшую осведомлённость в вопросе его происхождения имели «польские иезуиты, расследовавшие дело по свежим следам. Результаты их дознания были неожиданными. Имя «Царя Дмитрия», сына Иоанна Грозного, утверждали они, принял некто Богданко, крещённый еврей»¹⁰⁶², назвавшись Дмитрием¹⁰⁶³. Он был из Шклова (ныне – Белоруссия), «потом переехал в Могилев, где учительствовал и одновременно был прислугой в доме местного» священника¹⁰⁶⁴.

Успехи первого самозванца в своё время дали уверенность затем и второму. Ко времени прибытия в Стародуб лжедмитрия II его уже ждал атаман И. Заруцкий¹⁰⁶⁵. Спустя непродолжительное время в Стародубе собралось около трёх тысяч человек мятежной «москвы», а также наёмные польские солдаты¹⁰⁶⁶, бывшие приспешники лжедмитрия I. Отмечается, что ««Боярская дума», образовавшаяся в Стародубе при особе лжедмитрии II, была куда более демократична, чем путивльская «дума» Отрепьева»¹⁰⁶⁷.

Собрав некоторые военные силы и дождавшись подхода наёмного отряда польского хорунжего Будилы, лжедмитрий 10 сентября 1607 года покинул Стародуб и двинулся на Москву. Этот поход «напомнил ветеранам о временах их наступления на Москву под знаменами Отрепьева весной 1605 г.»¹⁰⁶⁸. В январе 1608 года лжедмитрий II был уже в Орле, жители которого не подчинились всем призывам из Москвы. Признание русскими городами нового самозванца стало вызывать интерес и в Речи Посполитой среди тех, кто некогда покровительствовал расстриге Г. Отрепьеву. «В числе их были паны Ружинский, Тышкевич, Валевский, Адам Вишневецкий и другие»¹⁰⁶⁹. Первоначально в окружении нового самозванца большую роль играли болотниковцы, но затем в его окружении стали доминировать поляки.

В начале июня 1608 года самозванец расположился со своим табором в 12 верстах от Москвы в селе Тушино, вотчине Троице-Сергиева монастыря¹⁰⁷⁰. По месту своего пребывания новый самозванец вошел в историю с именем «тушинского вора». Первый самозванец одиннадцать месяцев царствовал на троне, а второй – двадцать один месяц осаждал столицу. Затем в сентябре в Тушино прибыла из Ярославля «Царица» Марина Мнишек в сопровождении польского окружения. «В пути один молодой польский дворянин из рыцарских побуждений пытался… предупредить Марину о ждавшем её обмане. Он был немедленно выдан лжедмитрию II и по его приказу был посажен живым на кол посреди лагеря»¹⁰⁷¹.

Она не стала возвращаться к себе на родину, где её ждали «унижения от короля и магнатов»¹⁰⁷². Сама она писала по этому поводу: «… будучи владычицей народов, Царицей Московской, возвращаться в сословие польской шляхтенки и становиться опять подданной не могу»¹⁰⁷³. После немалых препирательств с новым самозванцем отец «царицы» согласился отдать ему свою дочь за немалую сумму¹⁰⁷⁴. «Марина торжественно въехала в Тушино и блестяще разыграла роль любящей жены, обретшей чудесно спасшегося супруга»¹⁰⁷⁵, проливая слезы радости. «Комедия, разыгранная лжедмитрием II и Мариной, не могла ввести в заблуждение дворян и наемников, хорошо знавших первого самозванца. Но она произвела впечатление на простой народ. Весть о встрече коронованной государыни» с истинным Дмитрием «разнеслась по стране»¹⁰⁷⁶. Но кроме политеса за признанием Мариной Мнишек самозванца своим мужем стояли ещё и церковные, морально-канонические проблемы, которые нельзя было решить официально-прилюдным венчанием, поэтому монах бернардинец обвенчал их тайно¹⁰⁷⁷.

Патриарх Ермоген активно выступил против нового самозванца, он молился об упокоении русских ратников, погибших «за православную христианскую веру и за… государя», отпевал их¹⁰⁷⁸.Вместе с Царём он предпринимал усилия по снижению цен на подорожавший в столице хлеб¹⁰⁷⁹, молился о ниспослании мира Отечеству¹⁰⁸⁰. Тем не менее, 25 февраля 1609 года, в сыропустную субботу, была предпринята первая попытка свести с престола Царя Василия. На Лобное место был приведён Патриарх Ермоген, который мужественно встал на защиту государя и посрамил мятежников¹⁰⁸¹. После этого он послал в Тушино две грамоты ко всем изменникам. Это был вопль-плач Предстоятеля Церкви о страждущей Родине, он призывал всех опомниться и сжалиться над Отечеством, обещая прощение изменникам¹⁰⁸². Святитель даёт оценку действиям мятежников: «… и тот ваш совет вражда на Бога и Царству погибель»¹⁰⁸³. Патриарх говорит в грамоте о тщетности усилий мятежных людей и добавляет: «И то чюдо в Летописцех записали мы, да и прочии не дерзают таковых творити»¹⁰⁸⁴. Исследователь русского летописания говорит, что летописец Патриарха Ермогена не выявлен, но его содержание, очевидно, нашло отражение «в Хронографе 1617 г. в части до 1609 г. включительно»¹⁰⁸⁵. Историк В.И. Корецкий полагал, что летописанием при Патриархе Ермогене занимался старец Иосиф, подвизавшийся ранее при святителе Иове¹⁰⁸⁶.

«Наступила весна 1609 г. Она принесла новые испытания столичному люду. Тушинцы осадили Коломну и полностью блокировали Москву. Голодная смерть косила неимущее городское население. Каждый день с улиц убирали сотни трупов»¹⁰⁸⁷. Наряду с блокадой Москвы интервенты-тушинцы расширили районы своих действий. Были разграблены Ростов, Суздаль, Владимир, Ярославль, Вологда и другие города. Люди подвергались таким же насилиям, как и при нашествии татар.

Издевательствам подвергались простые русские люди, духовенство и православные святыни. Можно привести некоторые примеры: Коломенского епископа Иосифа II (1586–1615), выступавшего ранее за перекрещивание Марины Мнишек, при взятии Коломны А. Лисовский возил с собой и при штурме городов его привязывали к заряженной пушке для устрашения осаждённых, «смеясь над его саном и правоверием»¹⁰⁸⁸. После освобождения иерарха царскими воеводами он вернулся в Коломну и продолжил свою патриотическую деятельность. Тверского архиепископа Феоктиста (1603–1609) привезли в Тушино, где мучили, а после зарубили, якобы при попытке к бегству и бросили на съедение зверям¹⁰⁸⁹. После того, как псковичи «соблазнились» и стали целовать крест самозванцу, «преставися епископ Генадей от кручины, слышав таку прелесть»¹⁰⁹⁰.

Во время взятия тушинцами Ростова Великого митрополит Филарет запёрся с жителями в Успенском соборе, остальные же жители отсиделись на острове большого озера Неро. В соборе все исповедались и причастились, ожидая кончину. Тушинцы вместе с переславцами ворвались в собор и устроили там побоище¹⁰⁹¹. Схватив митрополита Филарета, они с бесчестьем привезли в лагерь к самозванцу. Он встретил его как своего родственника с честью. Более того, самозванец повелел иерарху быть «нареченным Патриархом», подчинив ему все регионы, признававшие самозванца. Известна его единственная грамота, в которой он называет себя «нареченным Патриархом», которая была адресована Я. Сапеге¹⁰⁹². В дипломатической документации, исходившей из Тушинского лагеря, он называется нареченным Патриархом¹⁰⁹³, либо Патриархом Московским и всея Руси¹⁰⁹⁴.

В наступившей разрухе всё смешалось. «По боком у старой столицы», где находился Царь Василий, существовала «воровская» столица в Тушине¹⁰⁹⁵. Таким образом, на Руси в течение полутора лет было две столицы, два Царя и два Патриарха¹⁰⁹⁶. Рядом с Тушино на высоком берегу Москвы реки при впадении в неё реки Сходни находился Спасо-Преображенский монастырь, приписанный к Радонежской обители преподобного Сергия. В конце XVI века в нём был каменный Преображенский храм с трапезой и шатровый каменный храм во имя мученика Андрея Стратилата¹⁰⁹⁷. Видимо, в этой обители служил «тушинский» Патриарх. Но святитель Ермоген не порицал его за это, считая его положение вынужденным («не своею волею, но нужею»¹⁰⁹⁸).

Огромное историческое значение в преодолении лихолетья смуты на Руси имела оборона обители преподобного Сергия Радонежского. 23 сентября 1608 года Я. Сапега и А. Лисовский с многочисленным войском осадили Троице-Сергиев монастырь. Это был канун осенней памяти преподобного Сергия. В обители в тот момент было около двух с половиной тысяч «стрельцов, пушкарей, детей боярских, казаков, боевых холопов, затищиков, монастырских услуг, вооруженных монахов, паломников и крестьян»¹⁰⁹⁹. Защитниками командировали воеводы А.И. Голохвастов († 1613) и Г.Б. Долгорукова-Роща († 1612). Во главе Троицкой твердыни стоял архимандрит Иоасаф (1605–† 1610). Перед началом осады гетман Я. Сапега направил воеводам и архимандриту Иоасафу грамоты с требованием покориться «великому государю вашему Царю Дмитрею Ивановичу» и сдать «град»¹¹⁰⁰. В ответной грамоте говорилось: «богоборцы, мерзость запустения, да весте, яко и десяти лет христианской отроча в Троицком Сергиеви монастыре, посмеется вашему безумному совету, а о них же есте к нам писасте, мы сия приемше оплевахом»¹¹⁰¹. Защитники обители, по словам историка С.М. Соловьева помышляли «не о том, передаться ли царю тушинскому от Царя Московского, но о том, предать ли гроб Великого Чудотворца на поругание врагам православной веры»¹¹⁰². Приступы осаждавших мужественно отбивались осаждёнными, а угрозы, выдвигаемые требования интервентов на них не действовали. За время осады преподобный Сергий неоднократно являлся братии и защитникам обители, благословляя их на мужественное сопротивление врагу.

Интересно отметить, что ещё во время осады архимандрит Иоасаф с духовным собором направили из обители грамоту крестьянам волости Вохны, увещая их просить прощения у Царя Василия за их измену, отмечая ходатайство за них Святейшего Патриарха¹¹⁰³. На время Смуты приходится новый всплеск к переписыванию в Троицкой обители аскетической литературы, интерес к духовному наследию великих подвижников Древней Церкви¹¹⁰⁴.

Среди троицких сидельцев находилась монахиня Ольга (Ксения Борисовна Годунова; 1582–† 1622) – дочь Царя Бориса. При Василии Шуйском, сопровождала останки своих родителей и брата для перезахоронения их в Троице-Сергиевом монастыре. Здесь, у гробов своих родителей и брата она пережила 16-ти месячную осаду в 1608–1610 годах, отсюда она написала в марте 1609 году лаконичное письмо княгине Домне Богдановне с описанием тягот осады и быта: «… с часу на час ожидаем смерти…», «да у нас … моровая поветрия»¹¹⁰⁵ и т.д. Вместе с ней в обители находилась инокиня Марфа, в миру Мария Владимировна, дочь князя Владимира Старицкого, бывшая затем королевой Ливонской¹¹⁰⁶. Она скончалась после окончания осады и была погребена вместе с дочерью в северо-западном углу Успенского собора Радонежской обители¹¹⁰⁷. Много бедствий перенесли осажденные, было даже неоправданное подозрение на измену внутри монастыря¹¹⁰⁸.

В это время келарем монастыря был старец Авраамий (Палицын), который находился на Троицком подворье в Москве. Он рассылал повсюду грамоты, призывая оказать помощь Троицкому монастырю. К последнему штурму 31 июля 1609 года осталось менее 200 человек – защитников обители. К концу осады в Лавру пробился воевода Д. Жеребцов с ратниками от М. Скопина-Шуйского¹¹⁰⁹. Это существенно усилило обороноспособность Троице-Сергиева монастыря.

Троицкие сидельцы выстояли, показав пример твёрдого и мужественного стояния за православную веру, за русскую государственность и национальную самобытность. 16 месяцев длилась мужественная оборона Троице-Сергиевой обители, завершившаяся 12 января 1610 года в день памяти святой мученицы Татьяны († 226 – 235; пам. 12 янв.). «Многими чудесами прославилась обитель во время этой бедственной осады, показав пример всей России и заронив надежду на преодоление Смуты»¹¹¹⁰.

Пример Троицкой обители вдохновлял и другие монастыри к сопротивлению врагу: Кирилло-Белозерский монастырь отбил все атаки польских интервентов и мятежников; Соловецкий монастырь помогал материально в борьбе с поляками. В годы лихолетья значительно пострадали на Руси православные храмы и обители от разорения и от пожаров. Архимандрит Борисоглебского монастыря в Торжке Константин 25 января 1609 года вместе с братией и некоторыми городскими жителями были сожжены поляками в деревянном Введенском храме¹¹¹¹. 18 мая 1609 года 46 иноков было уничтожено в монастырском храме Толгской обители недалеко от Ярославля, которая была затем разорена¹¹¹².

Летом 1610 года был взят и разграблен Пафнутиево-Боровский монастырь, при этом погиб архимандрит Иоасаф, который после снятия осады Троицкой обители ушел на покой в место своего пострижения, а на его место был переведён Патриархом Ермогеном из Старицы архимандрит Дионисий¹¹¹³. В мае 1610 года поляки взяли Троицкий монастырь в Калязине. Захватчики «многоцелебныя мощи чюдотворца Макария Колязинскового из раки серебряные повергоша на землю и раку разсекоша. Воеводу ж Давыда Жеребцова и игумена и братью и всех людей побиша и всю казну монастырьскую поимаша и монастрыь выжгоша»¹¹¹⁴. Д.В. Жеребцов ранее смог прорваться в Троице-Сергиев монастырь и принять участие в обороне прославленной обители на заключительном этапе её обороны, но вскоре, 2 мая 1610 года, таким образом, погиб, обороняя Троицкий монастырь в Калязине, «где и был погребен»¹¹¹⁵.

Видя смуту на Руси, Шведский король Карл IX Ваза (1604–1611) неоднократно предлагал Москве военную помощь, наконец, «Василий Шуйский направил в Новгород племянника Михаила Скопина и поручил ему заключить союзный договор со Швецией»¹¹¹⁶. Этому предшествовало заседание Освященного Собора во главе с Патриархом Ермогеном, а также бояр, думных людей, «жилецких» и «ратных»¹¹¹⁷. В конце февраля 1609 года был заключён Выборгский договор со шведской стороной о военной помощи Московскому Царству, одновременно был подписан ряд дополнительных документов. В результате этого шведам отходила Корела (Кексгольм, ныне Приозерск) на берегу Ладожского озера со всем уездом¹¹¹⁸. В Кореле находилась тогда кафедра епископа Сильвестра, 30 августа 1609 года Царь послал туда грамоту. В ней предписывалось: «… а Божье милосердье образы ис Корелы и из монастырей изо всех храмов, и колокола и всякое церковное строение и казну всякую, и хлеб и всякие запасы, и наряд всякой, и зелье, и ядра и всякие пушечные запасы взяли б есте с собою в Великий Новгород, а в Кореле и в монастыре не оставили ничего, а город Корелу отдали б есте немецким воеводам, не мешкая»¹¹¹⁹. Однако мужественные жители города вопреки предписанию из Москвы крепость шведам не сдали, но оборонялись до марта 1611 года и только затем оставили её¹¹²⁰.

На этом фоне активизирует свою антирусскую политику Польский король Сигизмунд III Ваза, стремившийся вернуть в своё подчинение утраченные ещё в XVI веке владения – Смоленщину и Северские земли. П. Рублевский характеризует его следующим образом: «Виновник унии в Южной России, слепое орудие иезуитов, в угождение которым он усиливался удержать католическую веру в Швеции, и чрез это лишился шведской короны, принадлежавшей ему по наследству, – король этот, вступая в пределы Русского Царства, открыто объявил, что главная цель московской войны есть слава Божия, – распространение католической веры»¹¹²¹.

Поэтому истинные цели экспансии король излагал «лишь в своей переписке и сношениях с Римом»¹¹²². К тому же он надеялся на финансовую поддержку со стороны Папы. Ранее Папа Сикст V «оказал Стефану Баторию обильную помощь золотом… Сигизмунд рассчитывал найти в Папе из семейства Боргезе второго Сикста V, быть может, не столь богатого, но не менее щедрого. Он разыгрывал роль человека, продолжающего дело Батория, которое вызывало всегда сочувствие Ватикана»¹¹²³.

Найти повод к началу экспансии не представляло особого труда. «Король использовал в качестве предлога русско-шведское сближение. Царь Василий рассчитывал с помощью шведов разгромить тушинский лагерь и изгнать с русских земель иностранных солдат. Однако русско-шведский союз задел личные интересы Польского короля»¹¹²⁴. Это способствовало интернационализации и активизации военного конфликта на Руси. Начав интервенцию, король Сигизмунд своим универсалом возвестил, что он «сжалился над гибнущим» Русским государством и поэтому идёт, «стараясь пуще всего о сбережении православной русской веры и о доставлении всем покоя и тишины»¹¹²⁵.

Трогательную заботу о страждущей России в то время хотели проявить даже англичане. В правящих кругах Англии вынашивался проект направления в Архангельск экспедиционного корпуса с целью распространения английского протектората «не только на русский Север, но и на Поволжье»¹¹²⁶. Необходимо отметить, что иностранные короли, вмешиваясь в дела Русской державы, предлагали военную помощь «законному государю». Однако, для Польши таковым был самозванец, а для Швеции – венчанный Царь Василий Шуйский. Расплачиваться же за алчную помощь Русь должна была своими территориями.

О «спасительном» участии в делах России своего короля поляк-современник «красноречиво» писал: «Причины к войне с Россией следующие. Если б король не пошел с войсками на Россию, то она, раздвоенная, обратилась бы с отчаяния либо к турецкому, либо к татарскому покровительству. Язычники стали бы тогда так сильны, что всему христианству пришлось бы страшиться их, если б они овладели Московской монархией, простирающейся от границ Польши до Персии»¹¹²⁷.

Когда весной 1609 года Польский король двинулся со своим войском покорять Смоленск, в это время южные пределы страны разоряли крымские татары. На следующий год, когда поляки подходили к Москве, татары опять грабили русские селения. Южная оборона русских рубежей не действовала и татары пользовались полной безнаказанностью. Это были даже не набеги с их стороны, а уверенное уничтожение государственных структур, русское же население в большом количестве уводилось в плен и продавалось затем на невольничьих рынках Крыма. От этого положение в стране значительно ухудшилось¹¹²⁸. Р.Г. Скрынников пишет: «Ружинский окопался в Тушине у западных стен столицы. Ян Сапега удерживал позиции на севере под Троице-Сергиевым монастырем. Крымские татары подбирались к Москве с юга»¹¹²⁹.

В сентябре 1609 года королевская рать подошла к Смоленску. Построенная годуновским мастером Фёдором Конём в конце XVI века Смоленская крепость и её защитники мужественно встретили интервентов. Король потребовал сдачи Смоленска, но Смоленский владыка Сергий, архиерей-ставленник святителя Ермогена, и воевода М.Б. Шеин ответили: «Мы в храме Богоматери дали обет не изменять государю нашему Василию Иоанновичу, а тебе, Литовскому королю и твои панам не раболепствовать во века»¹¹³⁰. Началась осада, «12 октября 1609 года королевская армия устремилась на штурм Смоленска»¹¹³¹. Штурмующие поляки разрушили Аврамиевские ворота крепости, но ворваться внутрь города они не смогли, началась планомерная осада города. Смоленский архиепископ Сергий написал в Москву Царю письмо, сообщив о начавшейся вражеской осаде и штурмах¹¹³². Ещё не окончилась осада Троице-Сергиевой обители, как эстафету мужества воспринял на себя древний Смоленск.

Собрав в Великом Новгороде войско, состоявшее из ополченцев и наёмников из Швеции, М. Скопин-Шуйский направляется к Москве. В ополчения северных городов он назначает своих опытных «голов» (воевод). М. Скопин-Шуйский велел всем собираться в Александровской слободе. Объединённое большое ополчение двинулось на Москву. В связи с его приближением 12 января 1610 года поляки были вынуждены снять осаду Троице-Сергиева монастыря.

В марте 1610 года Троицкая обитель встречает М. Скопина-Шуйского с воинством как своего освободителя, затем М. Скопин-Шуйский победоносно дошел до самой Москвы, совсем тогда погибавшей. Победоносный поход М. Скопина к Москве и его победы над поляками совершились по благословению преподобного затворника, причем он всегда посылал князю святую просфору со словами: «Дерзай, да Бог поможет ти!»¹¹³³. Молодой воевода при встрече принимает благословение от Святейшего Патриарха¹¹³⁴.

Москва радовалась своему избавителю, но вскоре, в доме Воротынского во время приёма «виновник торжества неожиданно почувствовал себя дурно. Из носа у него хлынула кровь. Слуги спешно унесли боярина домой. Две недели больной метался в жару и бредил»¹¹³⁵. Скончавшемуся воеводе было «немногим более двадцати четырех лет»¹¹³⁶. Патриарх Ермоген с крестным ходом перенёс останки почившего в Архангельский собор «и погребоша его со многою честию в приделе у святыя соборныя церкве Архангела Божия Михаила в царствующем граде Москве»¹¹³⁷. Сохранилось «Писание о преставлении и о погребении князя Михаила Васильевича Шуйского, рекомаго Скопина», повествование о неожиданной смерти воеводы М.В. Скопина-Шуйского, наступившей в 1610 году¹¹³⁸.

С приходом военной силы в Москву влияние «тушинского вора» стало падать, от него стали отходить целые города. Вскоре он сам бежал из тушинского лагеря, а его иноземные «наемники готовились перейти на службу к Сигизмунду. Казаки, не желали следовать их примеру и намеревались последовать и далее за «добрым государем» в Калугу»¹¹³⁹. Лжедмитрий II, как и первый самозванец, бросил свою жену, М. Мнишек. Тушинский лагерь прекратил своё существование, но при его распаде родилась идея: пригласить на Русский трон польского королевича Владислава. В связи с этим 4 февраля 1610 года под Смоленском было подписано соглашение, определявшее порядок вступления на трон польского претендента¹¹⁴⁰. Король ответил «Отказам» (ответом¹¹⁴¹), в котором выразил согласие на венчание королевича «от руки Патрыарха Московского, стародавным обычаем» – «на то королевская милость позволяти рачит»¹¹⁴². Им были утверждены и другие «артикулы».

Из Москвы в это время на помощь осаждённому Смоленску двинулись соединенное русско-шведское войско, но у села Клушино (ныне деревня в Гагаринском районе Смоленской области, родина первого космонавта) в результате беспечности и последовавшей затем измены шведских наёмников оно потерпело поражение от поляков¹¹⁴³. Царь Василий Шуйский остался практически без армии. Поэтому положение в столице резко ухудшалось. «По Смоленской дороге к городу двигались польские войска. Из Калуги в окрестности Москвы вернулся лжедмитрий вместе с боярином Дмитрием Трубецким и другими тушинцами, сохранившими верность «царьку»»¹¹⁴⁴. Тушинцы, однако, не решились брать штурмом Москву и предложили москвичам свести с престола «несчастливого» Царя, а Д.Т. Трубецкой с товарищами, «покончат с «царьком», после чего Московское государство выберет себе нового государя, который положит конец братоубийственной войне»¹¹⁴⁵.

17 июля 1610 года И.Н. Салтыков, З.П. Ляпунов и другие собрали на Красной площади москвичей и призвали свергнуть Царя, «принесшего стране бесчисленные беды. Опасаясь противодействия Гермогена, мятежники ворвались в патриаршие палаты и захватили его… и тащили на Лобное место»¹¹⁴⁶. Его толкали в спину, швыряли в него грязью и громко поносили¹¹⁴⁷. Рядом с ним был преподобный Дионисий¹¹⁴⁸, вскоре переведённый из Старицы в Троице-Сергиев монастырь. На Лобном месте мятежники призвали москвичей свергнуть В. Шуйского, усилия же Святейшего Патриарха защитить государя были ими проигнорированы.

Царь В. Шуйский был низложен с престола и затем мятежники направились в лагерь самозванца, расположенный около Данилова монастыря. Они «полагали, что «воровские» бояре тут же свергнут своего «царька» и вместе «со всей землей» приступят к выборам общего государя. Однако, их ждало жестокое разочарование. Князь Дмитрий Трубецкой и прочие тушинцы предложили москвичам открыть столичные ворота перед «истинным государем»»¹¹⁴⁹. Сложившаяся ситуация вполне допускала возвращение законного Царя на престол, но в таком случае заговорщики могли опасаться за свою судьбу и чтобы воспрепятствовать этому они насильно постригают его в Чудовой обители¹¹⁵⁰. При пострижении Царь «наречен бысть во иноцех Варлам»¹¹⁵¹. Царицу постригли в Вознесенском монастыре. Поскольку Царь противился пострижению, то необходимые при пострижении ответы давал за него «князь Василей Тюфякин»¹¹⁵². Это было нарушением богослужебного чина и «Патриарх… Ермоген вельми о том оскорбеся. Царя же Василья называше Царем, мирским именем, а того князь Василья проклинаше и называше его иноком. Царица же такоже на постригании ответу не даяше»¹¹⁵³.

«Царства его бысть 4 года и 3 месяца»¹¹⁵⁴ – говорится в летописи о продолжительности его правления. С.Ф. Платонов так характеризует это событие: «Свержение В.И. Шуйского было актом гораздо более народным, чем его избрание. Однако и свержение это совершено было незаконным путем (если тут можно говорить о законности), не Собором представителей всей земли, а скорее сятежным скопищем людей всех чинов»¹¹⁵⁵. Можно с уверенностью говорить, что сведение с престола Царя Василия могло произойти и раньше, если бы его не поддерживал Патриарх. Однако, его низложение только усугубило положение в стране.

В молитве, которую опубликовал А.И. Соболевский († 1929) и атрибутировал её Патриарху Ермогену, имеется обращении к Богу о даровании государя земле нашей: «… даруй нам, Господи, вожда благоугодна Твоей благости и нарцы имя ему, егоже, Господи, изберет воля Твоя, и освяти его елеом помазания Твоего и укрепи его, Господи, пресвятою десницею Своею, Царя православного, любящего суд и милость, и даруй ему, Господи, победу на враги и губителя наша»¹¹⁵⁶.

В Пискаревском летописце читаем интересное свидетельство о событии этого времени: «Лета 7118 году на Москве за Неглинною у Рожества Пречистые в монастыре загорелася свеча сама о себе, и известиша о том Патриарху Гермогену Московскому [и] всеа Русии. И Патриарх у Рожества Пречистые молебная совершал и воду святил, и Литоргию служил, и благодарил Бога»¹¹⁵⁷. Здесь вспоминается Благодатный огонь, сходящий в Иерусалиме в Великую субботу. Огонь возжегшейся чудесным образом свечи, «напоминает об иерусалимском Благодатном огне – главном православном чуде… Эта незримая связь подчеркивается характерной деталью: воск у чудотворно загоревшейся свечи не убывает… Согласно преданиям, подобной особенностью обладал и иерусалимский Благодатный огонь, существующий вне обычных законов физического мира»¹¹⁵⁸. Различные видения, происходившие при Патриархе Ермогене, укрепляли веру православных людей в то, что при всех страданиях Русь не погибнет, что, прежде всего, свидетельствовал сам Патриарх Ермоген, призывая всех к мужественному стоянию за Православие и за Отечество.

В тяжелую годину Господь даровал Русской земле подвижника и молитвенника. Недалеко от Ростова в Борисоглебском монастыре подвизался в затворе преподобный Иринарх. По мере того, как ухудшалось положение в Московском государстве, у Преподобного увеличивались цепи вериг. Таким образом в 1611 году, в самую трудную и бедственную пору для Московского государства он постоянно пребывал обвитый двадцатисаженной железной цепью.

В связи с начавшимся междуцарствием Боярская дума сформировала «особую комиссию из своего состава для управления страной», состоявшую из семи избранных бояр¹¹⁵⁹. Была выработана присяга, крестоцеловальная запись, боярам, «докуды… даст Бог государя на Московское государство, и крест нам на том целовати»¹¹⁶⁰. Но положение в разоряемой стране по-прежнему продолжало ухудшаться. «Вслед за войсками лжедмитрия II к Москве подошел гетман Станислав Жолкевский с армией»¹¹⁶¹.

При таких обстоятельствах Семибоярщина склоняется к необходимости избрать на Московский престол Польского королевича Владислава, чтобы положить конец бедствиям и разрухе в Русском государстве. Это было созвучно и намерениям внешних сил. Как польские, так и шведские усилия «спасти» страждущую Россию предполагали наряду с военной помощью навязывание ей своего кандидата на Московский престол. Ранее «Василий Шуйский, стремясь избавиться от первого самозванца, предложил Московский трон сыну Сигизмунда. Тушинцы возродили его проект, чтобы избавиться от самого Шуйского»¹¹⁶².

В 17 августа 1610 года было подписано договорное соглашение между гетманом С. Жолкевским и московскими боярами о призвании на Московский престол польского королевича Владислава, которому в то время было 15 лет. В соглашении оговаривалось, что королевича венчает царским венцом Патриарх Ермоген, Православная Церковь по-прежнему будет пребывать без каких-либо изменений, храмы иных конфессий на Руси строиться не будут. Оговаривалось также судьба Марины Мнишек: она должна вернуться в Польшу¹¹⁶³. Претенденту на Русский престол было поставлено также важное условие: « А о крещенью, штоб государу его милости Владиславу Жыкгимонтовоичу королевичу пожаловати креститися в православную христианскую веру Греческого закону, и быти в православной христианской Греческой вере»¹¹⁶⁴. Поляки старились обойти вопрос о православном крещении королевича. Нужно также помнить, что Польский король, предпринимая военный поход в Россию, «обещал Папе Римскому распространить истинную веру на эту варварскую страну»¹¹⁶⁵. Кроме того, заключённый договор его устраивал не в полной мере и поэтому в действительности гетман оказался «в самом неловком положении»¹¹⁶⁶.Не менее важен и такой политический аспект: избрание королевича меняло позицию шведов, которые становились врагами Русскому государству¹¹⁶⁷.

Когда же кандидатура королевича Владислава была утверждена Боярской думой, Патриарх, подчеркнул, чтобы перед своим венчанием на Царство королевич принял Православие¹¹⁶⁸. В сентябре 1610 года Л. Сапеге было сообщено, что Патриарх, духовенство и бояре избрали государем Польского королевича «и крест целовали» ему¹¹⁶⁹. Москвичи целовали крест иноземному королевичу в надежде на окончание разорительной войны и водворение долгожданного мира в стране. Таким образом, наряду с постриженным в монашество Василием Шуйским, а также «вором» в Калуге на русском политическом горизонте появилась фигура третьего Царя – Владислава Сигизмундовича. После этого Польский королевич ещё долго претендовал на власть в Русском государстве. По городам из Москвы были разосланы соответствующие грамоты. Однако, когда во Псков была прислана грамота «от Ермогена Патриарха и от всех московских бояр болших… И псковичи, уповая на Живоначальную Троицу, креста не целовали королевичю»¹¹⁷⁰. Это объясняется тем, что псковичи видели враждебность интервентов, они вели себя «как в завоёванной земле»¹¹⁷¹.

Король Сигизмунд выразил письменно благодарность руководителю семибоярщины Ф.И. Мстиславскому за избрание своего сына на Московский престол¹¹⁷². Им были написаны также и другие грамоты в связи с этим: «А подлинно есмя о том писали, в наших государских листех, к Патриарху и ко всему освященному Собору, и к всем бояром и к думным и ко всем людем»¹¹⁷³. Учитывая же юный возраст королевича, Сигизмунд не доверял ему такой важный вопрос, как воцарение в соседнем государстве и приведение русских людей к государственной и церковной унии. Поэтому он стал стремиться к тому, чтобы самому воссесть на Московский престол. В результате этого становилась реальной идея унии двух государств, России и Речи Посполитой, что было весьма опасно ввиду не прекращавшейся интервенции, когда король осаждал Смоленск, а в стране мародёрствовали головорезы – «лисовчики». По замечанию современника, «зависть отца и честолюбие короля, желавшего владеть двумя скипетрами, были причиной потери права на Московскую монархию»¹¹⁷⁴.

В Новом летописце говорится, как после присяги королевичу в Успенский собор пришли М.Г. Салтыков «с товарищами». Святитель Ермоген встретил их весьма сдержанно, а «Михалку Молчанова» повелел «ис церкви выбити вон»¹¹⁷⁵. Это были «тушинские» бояре, на которых Польский король возлагал надежду и оказывал им своё доверие в вопросе управления Русским государством¹¹⁷⁶.

«После принесения присяги Владиславу Москва снарядила великих послов к королю, чтобы в его лагере под Смоленском завершить мирные переговоры»¹¹⁷⁷. Посольство возглавили митрополит Филарет и князь В.В. Голицын¹¹⁷⁸. Их назначение в состав посольства явилось результатом усилий С. Жолкевского, который удалил «самых влиятельных в Москве лиц, – людей, которые могли быть опасными для Владислава»¹¹⁷⁹. Перед отправлением посольства к королю под Смоленск Глава Церкви принял митрополита Филарета и других, «благословляше и укрепляше, чтобы постояли за православную християнскую за истинную веру, ни на какие бы прелести баяре не прельстилися»¹¹⁸⁰. В наказе послам подчёркивалось, в частности, чтобы королевич Владислав принял православное крещение¹¹⁸¹. В грамоте, адресованной королю, Патриарх Ермоген оговаривал незыблемость Православия на Руси, одновременно можно сказать, что текст данной грамоты – это гимн православной вере¹¹⁸². В состав посольства были включены диаконы и священники, которые, по мнению Святейшего Патриарха «умели говорить с латыни о православной християнской вере»¹¹⁸³.

В грамоте, адресованной королевичу Владиславу, Святейший Патриарх призывает его на Московский престол и говорит: «… облецысь в ризы новы нетления и в порфиру веселия, в диадиму радости и в венец благоверия; обновися, Государь, рожением, прими святое Крещение… возвесели, Государь, своим крещением лики благоверных, многие лики Христолюбиваго воинства, и многие тмы тем народа всех православных крестьян»¹¹⁸⁴.

Московское великое посольство прибыло в военный лагерь под Смоленском, оно привезло с собой богатые дары для королевича Владислава и его отца. Посольство должно было решить вопрос с приглашением польского королевича на Московский престол, добиться прекращения осады Смоленска и водворения мира на Руси. Митрополит Филарет во время своего посольства «писал от себя ис под Смоленска к Москве к Патриарху Ермогену, как у них земское дело делаетца, и как им Лев Сапега говорил о Крещенье, про королевича, и о вере»¹¹⁸⁵. Сигизмунд, проводя свою внешнюю политику, писал «к Патриарху Ермогену и к бояром и ко всей земле, что… на Московское государство сына своего дати хочет, а над колужским вором промышлять»¹¹⁸⁶, другое послание в Москву датируется 18 августа 1610 года¹¹⁸⁷.

Между тем, мир так и не приходил на многострадальную Русскую землю. Московские послы сообщили в Москву малоутешительные вести: королевские войска продолжали грабить и жечь русские города и села, по-прежнему длилась осада Смоленска. Поэтому из опасений нападения на Москву со стороны тушинского «вора» и для поддержания порядка в ней боярское правительство пошло на введение в столицу поляков. Это вызвало возражение святителя Ермогена. Он был категорически против размещения поляков в Новодевичьем монастыре, его возмущало отправка стрельцов из Москвы под предлогом борьбы со шведами. Прибывшие только после решительного требования бояре постарались убедить святителя Ермогена в необходимости введения поляков в столицу для противодействия самозванцу, дерзко добавив, «чтоб он смотрел за Церковью, а в мирские дела не вмешивался, ибо прежде духовенство никогда не управляло государственными делами»¹¹⁸⁸.

Польские отряды вошли в Кремль в ночь на 21 сентября 1610 года. Гетман С. Жолкевский «разместился в Кремле, при нём находилась лишь небольшая свита. Один из полков занял казармы в Китай-городе, другой – в Белом городе. Прочие силы остались в Новодевичьем монастыре»¹¹⁸⁹. Патриарх Ермоген был решительно против этого решения Семибоярщины¹¹⁹⁰. С согласия Семибоярщины С. Жолкевский назначил полковника Александра Гонсевского начальником Стрелецкого приказа, который поселился на дворе Б. Годунова. «Полковник получил при этом чин боярина и занял место в думе подле прирожденной русской знати»¹¹⁹¹. Более того, в сентябре 1610 года, продажная Семибоярщина выдала полякам Царя Василия Шуйского († 12.9.1612), поставив, правда, условие: чтобы он пребывал на территории Руси. Её действия были обусловлены желанием сделать правление ожидаемого Польского королевича более комфортным¹¹⁹². «Патриарх же Ермоген много о сем плакася»¹¹⁹³. Архиепископ Арсений Элассонский говорит, что это было сделано в ответ на присланную грамоту Польского короля¹¹⁹⁴. Сведённого Русского Царя доставил к королю под Смоленск гетман С. Жолкевский¹¹⁹⁵, а позже, вопреки условиям – в Речь Посполитую.

Отношения между жителями Москвы и полякам постепенно всё более осложнялись, поляки «из охранителей порядка сделались утеснителями жителей»¹¹⁹⁶, становились неизбежными столкновения между интервентами и москвичами. «Однажды пьяный гайдук, стоявший на карауле у ворот, на глазах у толпы выпалил в икону Богоматери, висевшую над воротами. В считанные часы об этом случае знала вся Москва. Город загудел, как потревоженный улей. Поляки поспешили созвать войско и приговорили виновного к смерти. Гайдуку отрубили руки. Затем его бросили живым в костер. Руки прибили к стене под расстрелянной иконой»¹¹⁹⁷. Член Семибоярщины, М. Салтыков, сообщил польскому канцлеру Л. Сапеге о положении дел в Москве и, в частности, о Патриархе¹¹⁹⁸.

Приглашение поляков в Москву вызывало народное недовольство политикой Семибоярщины. Поляки вопреки ожиданиям не разогнали тушинские отряды, угрожавшие столице и поэтому Святейший Патриарх Ермоген очень скорбел об этом. Непрекращавшаяся осада поляками Смоленской твердыни даже после присяги русских людей королевичу Владиславу развеяла надежды на умиротворение в стране. «Действия Сигизмунда, раздающего пожалования русским людям и требующего от них присяги на свое имя, показали, что он… не считает себя связанным с условиями августовского договора и готов навязывать русской стороне желательные для него решения»¹¹⁹⁹.

Семибоярщина решила во всем положиться на волю Сигизмунда. Однако, действия Патриарха против оккупантов и кандидатуры короля стали более решительными. Несмотря на угрозы М.Г. Салтыкова (30 ноября 1610 г.) и требования Ф.И. Мстиславского, пытавшихся склонить Патриарха, «чтоб крест целовати королю самому»¹²⁰⁰. Он не стал подписывать новый текст договорной грамоты, направляемой русскому посольству под Смоленск, хотя М. Салтыков и угрожал старцу. В наказе посольству в смоленский лагерь предписывалась сдача Смоленска полякам. Но отсутствие патриаршей подписи в конце договорной грамоты позволило русским послам мотивировать свой отказ от кандидатуры Польского короля на Русский престол¹²⁰¹. «Отправлены мы от Патриарха, всего освященного Собора, от бояр, от всех чинов и от всей земли: а эти грамоты, писаны без согласия Патриарха и без ведома всей земли: как же нам и слушать?» – заявили они королевской шляхте. Кроме того, послы, находясь в королевском лагере под Смоленском, не стали обращаться к осаждённым с предложением – указаннием о сдаче Смоленска королю Сигизмунду. После этого положение посольства становится подобным содержанию пленников.

Поздней осенью 1610 года король направил свой универсал в Калугу, призывая приверженцев лжедмитрия II отказаться от него и присягнуть на верность королевичу Владиславу. При этом он лукаво укорял их в том, что они своим упорством отступили «от благословения Святейшего Гермогена, Патриыарха Московского и всего Освешченного Собору»¹²⁰².

В Москве пропольски настроенные русские бояре в угоду королю стали ставить вопрос о новой присяге, но теперь уже самому королю. Как явствует из «отписки» вятчан к пермичам, в декабре 1610 года «перед Николиным днем, в пятницу в вечеру, к Патреярху на двор приходили боярин Михайло Салтыков да Федор Ондронов, и говорили о том, чтоб их и всех православных крестьян благословил крест целовати королю»¹²⁰³. Но Первосвятитель отказал им «и у них де о том с Патреярхом и брань была, и Патреярха хотели за то зарезати». После этого Глава Церкви собрал москвичей в Успенском соборе и сообщил, «что им королю креста не целовати»¹²⁰⁴.

11 декабря 1610 года под Калугой был убит «тушинский вор» – лжедмитрий II. Патриарх Ермоген возвысил свой голос, призывая русских людей спасти страждущее Отечество и православную веру. «Первые (не сохранившиеся) патриотические воззвания Г[ермогена] появились 25 декабря 1610., последующие были написаны 8 и 9 января 1611 г. в Нижний Новгород и в Суздаль или во Владимир. Грамоты Г[ермогена] разоблачали предательские планы короля Сигизмунда III и, он «разрешая» народ от присяги королевичу Владиславу, призывал население городов идти «к Москве на литовских людей»»¹²⁰⁵. Об этом же говорится в грамотах – «отписках» жителей городов, пересылавшихся друг с другом, говорится о призыве святителя Ермогена идти и спасать Русскую державу¹²⁰⁶. В переписке звучит национальный пафос: «А у нас, православных крестьян, вначале Божия милости Пречистыя Богородицы и Московских чюдотворцов, да первопрестолник апостолныя Церкви Святейший Ермоген Патриарх прям, яко сам Пастырь, душу свою за веру крестьянскую полагает несуменно¹²⁰⁷, а ему все крестьяне православные последуют, лише¹²⁰⁸ неявственно стоят»¹²⁰⁹. Москвичи пишут в различные города, призывая всех на помощь, «чтоб было ведомо смертная наша погибель конечная»¹²¹⁰.

В результате призывов Главы Церкви зарождается патриотическое движение против интервентов во многих городах: в Устюге, Галиче, Костроме, Вологде и др. Патриаршие грамоты – призывы по получении переписывались и рассылались дальше, в другие города. В ответ на бумаги, поступившие из Устюга Великого в Чердынь, Патриарху писали о посылке против интервентов пятидесяти экипированных человек с Перми Великой, из Чердыни. Предполагалась также направление «ратных людей» и из других городов¹²¹¹. В своих воззваниях Святейший Патриарх призывал: «… всем православным хрестьяном, стояти за православную хрестьянскую веру, и за святыя Божии церкви, и за Пречистые Богородицы дом, и за Московское государьство, на разорителей веры хрестьянския, на богоотступников и на польских и на литовских людей, всем единодушно»¹²¹². Патриаршие грамоты сделали его духовным вождём национально-патриотического движения, так это понимало и московское правительство «национальной измены и оккупацианных властей»¹²¹³.

Проф. С.Ф. Платонов пишет, что Святейший Патриарх «открыл глаза русским людям на иноземный обман и своею твердостью спас государство от окончательного порабощения»¹²¹⁴.

Но Семибоярщина начала оказывать сильное давление на Патриарха Ермогена. Главу Церкви обвинили в переписке с самозванцем и поэтому был распущен «весь штат патриарших слуг-дьяков, подьячих и дворовых людей. В итоге у Гермогена и «писать стало некому». Отныне Главу Церкви окружали только соглядатаи Гонсевского»¹²¹⁵. 16 января 1611 года на патриаршем дворе была выставлена стража и он уже не «мог писать свои воззвания»¹²¹⁶.

В ответ на требовательные грамоты короля Сигизмунда московские бояре в феврале 1611 года пишут грамоты в Смоленск, а также посольству, находившемуся при короле, осаждавшем Смоленск. Они предписывают прекратить сопротивление Польскому королю: «И вам бы, господа, по совету Святейшего Ермогена, Патриарха Московского и всеа Русии, и всего освященного Собора, и всех чинов людей Московского Государства, отставя всякой недоброй совет и упорство, Великому государю Жигимонту королю и сыну его… добити челом»¹²¹⁷. Грамота была подписана боярами, князьями и дьяками. Одновременно в послании послам, митрополиту Филарету и князю В. Голицину, предписывалось ехать к королевичу в Вильно и просить его прибыть в Москву: «идти из под Смоленска, не мешкая»¹²¹⁸. Но из-за режима своего пребывания – содержания послы уже не имели возможности выполнять указания, поступавшие из Москвы.

В целях возбуждения русского народа к противостоянию интервентам в это время появляется «Новая повесть о преславном Российском царстве и великом государстве Московском»¹²¹⁹. В повести показана негативная роль Семибоярщины и твёрдость святителя Ермогена в отстаивании национальных интересов¹²²⁰.

17 марта на празднике Вербного воскресения 1611 года Патриарха Ермогена выпустили из заточения для совершения Чина Шествия на осляти, хотя в Москве распространялся слух о готовящемся избиении народа. Поэтому первоначально поляки из опасения безопасности хотели отменить совершение Чина шествия на осляти, но это вызвало возмущение москвичей и они вынуждены разрешить. «… узду осляти держал, вместо Царя, знатнейший из московских вельмож, Андрей Гундуров. Немцы же и поляки в полном вооружении, охраняли тишину столицу»¹²²¹.

Но во вторник 19 марта на Страстной неделе началось двухдневное сражение москвичей с ясновельможными панами. В сражении принял участие зарайский воевода, князь Д.М. Пожарский. Он использовал орудия, взятые на московском пушечном дворе. В ответ поляки подожгли Белый город, москвичи бросились тушить огонь, а поляки стали убивать их. В последующее время они пребывали в Китай-городе и Кремле. Гетман А. Гонсевский отметил, что «столица Московская горела с великим кровопролитием и убытком, который и оценить нельзя»¹²²². Таким образом, праздник святой Пасхи и праздник Благовещения, который пришёлся в 1611 году на светлый понедельник, были омрачены гарью пожара спалённой Москвы и массовой гибелью её жителей. Пожар в Москве в 1611 году был не менее губителен, чем в 1571 году, когда её спалил Крымский хан Девлет Гирей. Мартовские события рассеяли все иллюзии у обеих сторон, «уже не было речи о каком-либо соглашении, о возможности возведения Польского принца на Русский трон»¹²²³.

Сформировавшееся т.н. первое ополчение возглавил рязанец Прокопий Ляпунов. Ему, согласно «Рукописи Филарета», писал Святейший Патриарх Ермоген, чтобы он «не дал в разхищение и в вечное падение Царьствующаго града Москвы»¹²²⁴.

Об этом говорит исследователь Б.Н. Флоря: «Идея подхода к Москве была, очевидно, заимствована из Патриарших грамот, как и возможная цель подхода. Но П. Ляпунов был еще далек от непримиримой позиции Патриарха»¹²²⁵.

Собранные П.П. Ляпуновым в Рязани дворянские отряды подошли к Москве. Князь Дмитрий Трубецкой и Иван Заруцкий привели к столице казаков из калужского лагеря, окончательно распавшегося после гибели лжедмитрия II. Но они опоздали к началу выступления москвичей и поэтому не смогли оказать им действенной помощи. М.Г. Салтыков потребовал от Патриарха, чтобы он своим авторитетным словом остановил направляющиеся к Москве народные ополчения, но встретил решительный отказ Патриарха. По свидетельству Нового летописца, Патриарх Ермоген ответил Салтыкову встречным условием: «… если ты и все сущии с тобою изменники и королевские люди изыдете из Москвы вон, то я отпишу к ним, чтобы возвратились назад»¹²²⁶.

Восстание москвичей опередило подход ополченцев, поскольку же Кремль и Китай-город представляли мощные крепостные сооружения, где была сосредоточена значительная часть русской артиллерии, то от их штурма пришлось отказаться. П.П. Ляпунов писал вычегодцам о действиях интервентов, что они «по своему злому умышленью, Московское государьство выжгли и высекли, и Божия святыя церкви разорили, и чудотворные мощи великих чюдотворцов Московских обругали и раки чудотворных мощей розсекли, и в монастырех иноческому чину многое убьение и поругание учинили, и в церквах для поруганья лошади поставили»¹²²⁷. Здесь же говорится и о судьбе Главы Церкви: «Патриарха Ермогена Московского и всеа Русии, с престола сведчи, и в нужной смертной тесноте даржат, втораго Златоуста, исправляющаго поистине слово истины и обличащаго несуметельным¹²²⁸ безстрашием предателе и отступников веры християнския»¹²²⁹. В другом документе того времени Патриарх Ермоген называется «за православную веру твердым стоятелем»¹²³⁰.

Чтобы нейтрализовать прибывшее к Москве ополчение, А. Гонсевский сфабриковал грамоту с фальшивой подписью П.П. Ляпунова, в которой содержался призыв: ««бить и топить» казаков по всей стране… Возмущенные казаки вызвали П. Ляпунова для объяснения на «круг» и зарубили его»¹²³¹. Это произошло 22 июля 1611 года. Гибель предводителя негативно сказалось на деятельности первого ополчения, т.к. дворяне стали покидать его «и земское дело под Москвой потерпело поражение»¹²³². Неожиданная кончина М. Скопина-Шуйского, случившаяся ранее, лишила Русь наступавшего избавления, «так и смерть Ляпунова в 1611 году повергла ее в крайнее бедствие»¹²³³.

Несколько ранее пал Смоленск. «3 июня 1611 г. королевские войска ворвались в Смоленск и захватили его»¹²³⁴. Последние жители, «не желая сдаваться в плен, закрылись в Успенском соборе, помолились перед чудотворным образом и взорвали себя и собор… От знаменитого собора Владимира Мономаха остались только руины»¹²³⁵. Смоленский епископ Сергий при штурме был ранен в лицо и как пленник отправлен в Речь Посполитую¹²³⁶. Был взят в плен также и воевода М.Б. Шеин. «Взятие Смоленска имело огромное значение для Сигизмунда III. Отвоевание города после 97 лет пребывания его в пределах Московского государства стало успехом, которого не добился и Стефан Баторий»¹²³⁷. Как отмечается, защита «города оказалась не нужна правящей элите, а патриотическое движение еще не достигло той силы, чтобы оказать смолянам действенную помощь»¹²³⁸.Так Русская Церковь лишилась древней епархии, а в Смоленск «нагрянули католики и униаты. Их стараниями православные храмы и монастыри быстро обращены в униатские, так что не осталось ни одной церкви, где бы можно было совершать православное Богослужение»¹²³⁹.

Положение Патриарха Ермогена постепенно всё более ухудшалось. «Новаго же исповедника, Святейшаго Ермогена Патриарха Московского и всея Русии безчестне с престола изринуша и в месте нужне затворишя»¹²⁴⁰ – записал Троицкий келарь. В Новом летописце читаем об этом: «Патриарха ж Ермогена с Патриаршества сведоша в Чюдов монастырь и приставиша к нему крепких приставов, не повелеша к нему никово пропущати, а на Патриаршество взведоша прежереченного советника ростригина Кипръскаго владыку Игнатия, который был в Чюдове монастыре в простых чернцах»¹²⁴¹. Из своего заточения Патриарх смог передать своё воззвание с призывом идти и спасать Русское государство, русское Православие¹²⁴².

Архиепископ Арсений Элассонский отмечает, что в это время скончался находившийся в Кремле митрополит Крутицкий Пафнутий, «архиерей благочестивый, святой, постник, подвижник в высокой степени, как никто другой во время его во всей России. Похоронили его в великом Чудовском монастыре, оплакав всем народом»¹²⁴³. Таким образом, из действующих иерархов в Кремле остался только греческий владыка.

После гибели П.П. Ляпунова и произошедшего распада Первого ополчения святитель Ермоген смог написать свое последнее воззвание в августе 1611 года. Святейший Патриарх написал послание Казанскому митрополиту Ефрему, чтобы он писал по всем местам грамоты и призывал стоять «за Пречистой дом и за чудотворцов и за веру». Он оговорил также: «… отнюдь на Царство проклятого Маринки паньина сына, не благословляю»¹²⁴⁴.

Чтобы поддержать ополченцев, Святейший Патриарх направил им также «втайне» своё воззвание, сохранившееся в Бельском летописце¹²⁴⁵. Оно свидетельствует «о связях Патриарха с ополченцами»¹²⁴⁶. Как отмечает В.И. Корецкий, с «подобными увещаниями Патриарх обращался и ранее к московской пастве»¹²⁴⁷. Святитель Ермоген призывает соблюдать чистоту православной веры и отказаться от волшебных книг, призывая пользующихся ими прочесть житие священномученика Киприана, который первоначально был чародеем¹²⁴⁸. Данное воззвание Патриарха Ермогена «примыкает к тому ряду поучений, проникнутых патриотическим духом, который открывается поучениями Серапиона, епископа Владимирского¹²⁴⁹ († 1275), ревностного проповедника и учителя нравственности в тяжёлое время золотоордынского ига на Руси¹²⁵⁰.

Послания, грамоты и воззвания святителя Ермогена – важная составная часть его письменного наследия. Он писал грамоты и послания в связи с теми бедствиями, которые обрушились на Русскую землю. Однако, не все грамоты Святейшего Патриарха дошли до наших дней, но о некоторых грамотах Святейшего упоминают его современники. Три грамоты, направленные им митрополиту Ростовскому Филарету, дошли до нас благодаря тому, что иерарх, получив их, включил их текст в состав своих посланий. В отписке из Перми от 13 марта 1611 года упоминается грамота святителя Ермогена¹²⁵¹.

Автора грамот отличает хорошее знание истории, о чём свидетельствуют различные сравнения, встречающиеся в грамотах. Патриарх «убеждал широкие круги своих читателей примерами из Священных Писаний или из римской истории (измену Шуйскому сравнивал он с изгнанием царя Агриппы «мятежелюбивым родом иудейским»… доказывая москвичам, что нельзя впускать в столицу гетмана Жолкевского, сравнивал его с Карлом Великим, постепенно лишившим Италию политической независимости»¹²⁵².

Н.Ф. Дробленкова следующим образом характеризует стиль грамот: «Обличительные воззвания Г[ермогена], когда они предназначались для распространения через церковь (против И.И. Болотникова, И.М. Заруцкого и его идеи избрания Царем сына Марины Мнишек, против самозванцев и в защиту законного Царя Василия Шуйского), были близки по стилю к церковным проповедям. Агитационные же патриотические грамоты Г[ермогена], рассылавшиеся по городам и обращенные к их жителям, сочетали книжную риторику с деловым стилем и просторечными оборотами, характерными для патриотической письменности городов 1608‒1612 гг.»¹²⁵³.

Важен вопрос авторского начала в Патриаршем публицистическом наследии. Н.Ф. Дробленкова пишет: «Следует, однако, учитывать, что вопрос о степени авторского участия Г[ермогена] в создании ряда… произведений окончательно не решен… это касается… «прощальной» – «разрешительной» грамоты, прочитанной в Успенском кремлевском соборе в феврале 1607 г., «Летописца Гермогена» и др.»¹²⁵⁴.

В соседней же Речи Посполитой радостно воспринимали всё случившееся в Московском государстве. В сентябре 1611 года в Кракове проходил сейм, на котором Русский Царь Василий Шуйский с братьями были унизительном образом представлены в качестве военного трофея. Поскольку Василий Шуйский был инициатором свержения лжедмитрия I, то некоторые участники сейма потребовали наказания «главного виновника избиения в Москве поляков, сопровождавших царскую невесту» в Москву¹²⁵⁵.

В изданном по случаю возвращения Смоленска документе король называет свои военные действия на Руси «справедливой и необходимой войной», а русский народ («москвитян») – «варварский по своей дикости и суеверный в своем исповедании»¹²⁵⁶. На сейме звучали мысли о большом успехе польского оружия, поскольку Смоленск взят, Русский Царь в плену, и в Москве стоит польский гарнизон, а многие русские области разорены и опустошены поляками¹²⁵⁷. Смоленск был передан королём «в вечное и неотъемлемое владение Короне и Великому княжеству Литовскому»¹²⁵⁸. Католический иерарх на сейме призывал к созданию Сарматской империи «под главенством одного монарха и одушевляемой единою святой католической верой»¹²⁵⁹. Заседание сейма, на котором были представлены Московский государь-пленник с братьями и герои обороны Смоленска было изображено на картине придворным живописцем Фомой Долабеллой¹²⁶⁰. Историк Д. Цветаев говорит о личных интересах Сигизмунда: «На сколько для короля, лишившегося наследственного престола в Швеции, было важно, занимая избирательный трон Речи Посполитой, приобресть себе и сыну наследственный трон Московский, чтобы потом увереннее быть в делах по Польше и Швеции»¹²⁶¹.

Иезуит Петр (Скарга; † 1612), активно боровшийся с Православием в Речи Посполитой, был весьма удовлетворён взятием Смоленска, отметив это в своей торжественной речи на «Московскую победу»: «Прежде всего радуемся тому, что Господь Бог указует путь к расширению Своей Церкви и правды католической, к спасению душ людских. Народ этот, в старый раскол с Церковию Божиею погруженный, утратил правду Божию, впал в суеверие и в грехи, на небо вопиющие; на него напала такая глупая гордость, что на латинов смотрел как на поганых, как на жидов и неверных, а Господь Бог бедствиями и унижениями приводит его к сознанию заблуждений своих»¹²⁶².

Историк Л.Н. Гумилев говорит, что в России «все европейцы были чужими, равно как и русские в Европе»¹²⁶³, поэтому польско-шведская экспансия начала XVII века, по мнению историка, носила цивилизационный характер.

О каких-то событиях, происходивших в соседнем государстве Патриарх Ермоген мог не знать, но своим духовным взором он видел происходившее в своей стране, за которую он полагал свою душу. Последние месяцы жизни Святителя явились для него большим испытанием. Заключённого в Чудовом монастыре святителя Ермогена охраняли стрельцы, он был крайне во всём стеснён, ему было запрещено общение с людьми. К нему приходили только М.Г. Салтыков и пан А. Гонсевский. Князь И.А. Хворостин, справедливо отмечает недостойное отношение современников к Предстоятелю Церкви: «… бе отец наш украшен седины светолепными… и никто стыдяшеся старости его ни словес учения не внимаше, но нечто и неправно нань помышляше»¹²⁶⁴.

А. Гонсевский в это время всячески «прельщал» москвичей, чтобы они «целовали крест Жигимонту королю, мимо сына его Владислава королевича, и быти б Московскому государству под Жигмонтом королем к Польше и к Литве»¹²⁶⁵. Однако, благодаря призывам Главы Церкви, стало формироваться новое, второе ополчение, которое освободило Москву от поляков, но Святитель до этого времени не дожил.

Летом 1611 года Шведский король Карл IX начал открытую интервенцию в Новгородских пределах, его войска ворвались в Великий Новгород и готовы были «осадить и самую крепость». Поэтому со шведским военачальником был подписан договор, «для прекращения кровопролития» и об избрании Царем сына Карла IX¹²⁶⁶. В руки шведов перешли города – крепости, защищавшие северные рубежи Русской земли, мощь страны рушилась на глазах. «Враги захватили Новгород и Смоленск – главные пункты обороны ее западных и северных границ»¹²⁶⁷.

Исследователь С.А. Белокуров проанализировал свидетельства современников – очевидцев о заточении Главы Церкви и пришёл к следующему выводу. Начиная с конца декабря 1610 года, или с января 1611 года Патриарх Ермоген находился под домашним арестом в своих покоях. Затем после попытки москвичей выбить поляков из Кремля 19 марта 1611 года он был заключен на Кирилловском подворье в Кремле. Сюда к нему пришли поляки и бояре требовать, чтобы он обратился к народу, призвав его не идти к Москве, на что Глава Церкви ответил отказом. Из Чудова монастыря в это время был выпущен Патриарх Игнатий, а режим содержания святителя Ермогена был ужесточен. В октябре его перевели в Чудов монастырь¹²⁶⁸.

В Пискаревском летописце говорится о конечной участи Главы Церкви: «… немного время спустя Патриарха с Патриаршества скинули, и сан с него сняли святительской, и велели ему быти на Кириловском подворье и после в Чюдове монастыре; и жил тут в великой нуже и в голоде, и в той нуже и преставился, а положен в Чюдове монастыре. А против литвы и против бояр, которые прямили¹²⁶⁹ королю, стоял великою жесточью¹²⁷⁰ и жил с ними в преке¹²⁷¹, а стоял за православную крестьянскую веру»¹²⁷².

Автор «Новой повести о преславном Российском Царстве и великом государстве Московском» рассуждает о роли и значении Московского Первосвятителя: «… аще бы таких великих и крепких и непоколебимых столпов было у нас не мало, никакоже бы в нынешнее злое время от таких душепагубных волков, от видимых врагов, от чюжих и от своих, святая и непорочная вера наша не пала, наипаче бы просияла, и великое бы наше море без колебания и без волнения стояло. А ныне един уединен стоит и всех держит и врагов сурово прет¹²⁷³, а иному некому пособити ни в слове, ни в деле, кроме Бога и Пречистыя Его Матери и великих чюдотворцов, способников себе не имеет никакоже»¹²⁷⁴.

Н.М. Карамзин возвышенно пишет об этом времени в жизни Главы Церкви: он «в темной келлии сиял добродетелию как лучезарное светило Отечества, готовое угаснуть, но уже воспламенив в нем жизнь и ревность к великому делу»¹²⁷⁵. Первосвятителя морили голодом, метая ему «на неделю сноп овса и мало воды»¹²⁷⁶. Согласно Хронографа 1617 года Патриарха «гладом умориша»¹²⁷⁷. Князь И.А. Хворостинин пишет, что Патриарх Ермоген почил «по многом страдании и тесноте, произволением мученик быв»¹²⁷⁸. Согласно «Нового летописца» Патриарха морили «гладом и умориша ево гладною смертью»¹²⁷⁹. Троицкий келарь говорит о Патриархе Ермогене: «… преставися новый исповедник, скончав течениа своего подвиг»¹²⁸⁰ (2Тим.4:7). В Псковской летописи читаем: «… великого святителя Патриарха новаго исповедника Ермогена умориша нужною¹²⁸¹ смертию, за его крепкии и непоколебимыи разум, и прият от Бога неувядаемыи венец»¹²⁸². Поздняя летопись сообщает, что Патриарх скончался «нужною смертию в тесном месте в Москве, заключен от польских людей»¹²⁸³. Неизвестный автор отмечает, что Патриарх «гладом уморен бысть от безбожныя литвы и погребен бысть в Чюдове монастыре»¹²⁸⁴.

В. Борин определил в качестве места заключения Патриарха Ермогена в Чудовом монастыре подвальный «этаж Архангельской Церкви», он «расположен в земле на значительной глубине… Это – темница в буквальном значении этого слова: свет заходил сюда в виде слабой белой полоски, чрез маленькие оконца, находящиеся в двухсаженной стене толщиною и перегороженные железной решеткой»¹²⁸⁵.

Скончался Святейший Патриарх Ермоген и был погребен в Чудовом монастыре. В Книге, глаголемой описание святых читаем: «Святейший Патриарх Гермоген новый исповедник уморен голодом в Чудове монастыре от русских изменников и от поляков в лето 7120 (1612) февраля в 17 день»¹²⁸⁶. В службе ему подчёркивается, что голос Первосвятителя не смогли заглушить козни и репрессии поляков: «Глас огненныя ревности о спасении Отечества не вяжется, аще и заключается во храмине пусте, яко во гробе, сего ради и заповедал еси ученику твоему, Дионисию игумену, и иноком обители святого Сергия огласити всю Русь Православную, да воздвижется спасительная брань во славу Святыя Церкве и во утверждение страны Российския»¹²⁸⁷. По слову Священного Писания сила наша в немощи совершенствуется (2Кор.12:9). Старцу – Первосвятителю шёл девятый десяток лет, но у него было ясное и твёрдое сознание о бедственном положении Отечества и о своей ответственности за него, что он засвидетельствовал своей страдальческой кончиной.

В годы создания в Казани монастыря во имя мученика Феодора Стратилата митрополит Ермоген дал Андрею Моисееву рукописный сборник духовно-нравственного содержания. 2 марта 1612 года эта рукопись уже была дана в Феодоровскую обитель «по душе Святейшего Ермогена Патриарха Московского и всеа Руси и по душе инока Мисаила и по душе младенца Ульяны»¹²⁸⁸.

Память о страдальце – Патриархе была жива на Руси в последующее время. Летом – осенью 1612 года, т.е. уже после кончины святителя Ермогена, кем-то из духовенства было написано произведение, имеющее такое название: «Плачь о пленении и о конечном разорении превысокаго и пресветлейшаго Московъскаго государства». В нём, в частности, цитируется прощальная грамота святителя Иова и Ермогена¹²⁸⁹, показан образ «непоколебимаго столпа благочестия» – святителя Ермогена¹²⁹⁰. Данное произведение читалось в последующее время на Богослужениях 22 октября, в день памяти Казанской иконы Богоматери. По своему значению Плач подобен Слову о погибели Русской земли, написанному после батыева нашествия¹²⁹¹.

В 1619 году князь И.А. Хворостинин († 1625; в монашестве – Иосиф) написал «Словеса дней и Царей и святителей Московских, иже есть в России»¹²⁹². Как отмечает историк С.Ф. Платонов, святитель «Гермоген – главный герой повести Хворостинина: автор расточает ему самые лестные похвалы»¹²⁹³. Автор называет Патриарха – «Царя Небесного сокровенная драхма». По освобождении Москвы от поляков князь-писатель узнал в Чудовом монастыре от иноков, где погребён святой страдалец и поклонился «гробу его, и… плакахся у гроба его зело, яко сподобися венценосец Христов быти во дни наша последняя»¹²⁹⁴.

Можно думать, что при Патриархе Филарете (1619‒1633) после «Фомины недели в понедельник против вторника», т.е. на Радоницу, творилось особое поминовение «по всех православных христианех, убьенных и пожженных и в полон заведенных от безбожных ляхов и литвы и тамо изнуженных¹²⁹⁵ и оскверненных, без покаяния нужне скончавшихся; и поют вечную память большую»¹²⁹⁶. По имени в Уставе назван только «новый исповедник» Патриарх Ермоген и отмечено: служить «по вся годы безпереводно»¹²⁹⁷. По окончании Литургии «у государя Патриарх бывает со всеми властми… в понахидной полате хлеба есть»¹²⁹⁸. Поминовение Святейшего Патриарха и его рода творилось в феврале месяце в Троице-Сергиевой обители, куда он дал вкладом «100 рублев»¹²⁹⁹.

В конце 40-х годов XVII века соловецкий духовный писатель старец Сергий (Шелонин) написал «Похвальное слово русским преподобным», в котором он говорит о святителе Ермогене: «Что же ли новыи Елиозар, якоже другаго сквернаго Антиоха, посрамив римъския ереси предстателеи¹³⁰⁰? Кто Гермогенову премудрость изглаголет? Не в пусте бо месте постничествуя и ко лвом сопротивоборство творяше, но в Царствующем граде, яко ко лвом, люте рыкающим на Православие, расхитити тщащимся, римския ереси предстателем ополчашеся доблествене; и сердце убо их словесы, искованными Утешителевым огнем, наощренными¹³⁰¹ же животочною водою, яко триизощренными копиями, мои прободаше трихраборных»¹³⁰². Издатель данного слова отмечает, что оно было создано «в эпоху духовного и культурного подъема страны, преодолевшей последствия Смуты, отразило в себе основные культурные тенденции своего времени, выразившиеся в утверждении идеи равного достоинства русских святых с великими подвижниками древности»¹³⁰³.

После Похвального слова соловецкий автор написал Канон всем русским святым, в котором в едином тропаре прославляет Митрополита Филиппа и Патриарха Ермогена: «Кто дерзъновение изречет Филиппово, Гермогенову же како премудрость изглаголет, и новгородцких богоносных отец еже по вере твердость»¹³⁰⁴. Ко времени страдальческой кончины святителя Ермогена прошло более сорока лет со дня гибели от рук грозненского опричника Митрополита Филиппа († 1569; пам. 9 янв.) и мощи его находились на Соловках во время написания данного канона. Тему близости духовных подвигов двух светильников отметил в XX веке также историк Г.П. Федотов. Он написал: «Подвиг Патриарха Гермогена… соединяет исповедничество Филиппа с национальным служением Петра, Алексия, Ионы. Св. Гермоген был замучен, как исповедник польско-русской властью, оккупировавшей Москву, но содержание его исповедничества было не слово правды, как у Филиппа, а состояние за национальную свободу России, с которой была связана и чистота Православия»¹³⁰⁵.

Составив также Хронограф, соловецкий старец Сергий подчеркнул в нём особую роль святителя Ермогена «в организации патриотического движения за освобождение Москвы… По словам соловецкого историографа, Патриарх Гермоген своими посланиями «всю вселенную объял»»¹³⁰⁶.

Сорок лет спустя после кончины Патриарха Ермогена его святые мощи в 1652 году были перенесены из Чудова монастыря в Успенский собор. В связи с этим было составлено «Сказание о Преисвятейшем Ермогене, Патриархе Московском и всея Росии, новом исповеднике». Последнее событие, описанное в нём, это перенесение его мощей в Успенский собор. В Сказании говорится – «и поставиша на верх земли – цело и нетленно и благоухание испущающи и до днесь – близ ризы Господни»¹³⁰⁷.

В конце царствования Алексия Михайловича в Посольском приказе был изготовлен Титулярник. Наряду с портретами различных правителей, в нём были изображения также Всероссийских Патриархов, среди которых представлен и «Святейший Гермоген Патриарх Московский и всеа Русии»¹³⁰⁸. В 1707 году был расписан соборный храм XVII века в московском Сретенском монастыре на Лубянке, его алтарная роспись включает в себя изображения десяти Патриархов и среди них – святителя Ермогена¹³⁰⁹. Имеются изображения Всероссийских Патриархов и в росписи алтаря Преображенского собора в Новоспасском монастыре¹³¹⁰ и среди них – образ святителя Ермогена¹³¹¹.

Двести лет спустя после кончины, в 1812 году, «французы кощунственно выбросили останки Патриарха… из гроба, но после изгнания неприятеля эти останки были найдены целыми на полу и опять положены в прежнюю гробницу. При Александре III, во время производства работ в Успенском соборе, упавший со стены камень пробил каменное надгробие, но тело Святителя повреждено не было»¹³¹². Во время реставрационных работ в Успенском соборе к празднованию 300-летия дома Романовых был передвинут кованый шатёр 1624 года, изготовленный матером Димитрием Сверчковым, и в него поставили раку с мощами Патриарха Ермогена¹³¹³. В последующее время его священные останки «находились до 1914 года в западной части собора, у ажурного шатра XVII века в деревянном гробу, обитом малиновым бархатом»¹³¹⁴.

250 лет спустя после кончины страдальца в Великом Новгороде в 1862 году был открыт Памятник 1000-летия России. На горельефе памятника в разделе «государственные деятели» имеется изображение Московского святителя Ермогена¹³¹⁵.

М. Глаголев завершил своё исследование, опубликованное в начале XX века, словами: «… почитающие память Патриарха Ермогена доныне служат панихиды»¹³¹⁶. В 1906 году исполнилось 300 лет со дня Первосвятительской интронизации Патриарха Ермогена¹³¹⁷. Эти достаточно скромные торжества явились прологом к следующим юбилейным торжествам его канонизации.

В 1912 году торжественно отмечено трёхсотлетие со дня кончины святителя Ермогена¹³¹⁸. А 12/25 мая 1913 года, в год празднования 300-летия дома Романовых, Патриарх Ермоген был причислен к лику святых. В Деянии Святейшего Синода было указано: «… на службах церковных при возглашении имени Патриарха Ермогена именовать его святителем»¹³¹⁹. Император Николай II, утверждая данное Деяние Синода, начертал: «Прочел с чувством истинной радости»¹³²⁰. Новому святому была установлена память в день кончины – 17 февраля, и в день прославления, т.е. – 12 мая. Имя святителя Ермогена было включено в лик Московских чудотворцев¹³²¹. В проповедях, звучавших в это время, подчёркивалось схожесть времени кончины Патриарха и времени его канонизации¹³²².

Современный историк – протоиерей В. Цыпкин придаёт особое значение канонизации святителя Ермогена в судьбе России, поскольку торжества прославления возглавил Антиохийский Патриарх Григорий IV (1906‒1928): «Участие одного из Восточных Патриархов в канонизации священномученика Патриарха Ермогена, первого из носителей этого высокого сана, кто был прославлен Русской Церковью, усилило стремление к восстановлению Патриаршего престола в России»¹³²³.

Торжества прославления Святителя не прошли мимо московского храма во имя священномученика Ермолая. «Московская Синодальная контора разрешила отделить частицу от святых мощей священномученика Ермогена для основанной им Ермолаевской церкви»¹³²⁴. Для святыни был изготовлен ковчег – мощевик, в который наряду с частицей мощей святого Патриарха были помещены также уже имевшиеся в храме святыни¹³²⁵.

К канонизации святого художником В.М. Васнецовым была написана икона прославляемого Патриарха Ермогена, которую перед всенощным бдением освятил протопресвитер Успенского собора Николай Любимов († 1924)¹³²⁶. С этой иконы делались копии. На иконе – копии из Исторического музея святитель Ермоген изображен в рост в мантии и белом куколе. «На поземе иконы – постройки Московского Кремля; перед Святителем – собор Чудова монастыря, в котором он принял монашеский постриг и позднее – мученический венец, где был погребен и где основали первый храм его имени. Слева – Успенский собор, где с 1652 г. находились мощи святого»¹³²⁷. Другой известный вариант иконографии того же художника – святитель изображён в темнице Чудова монастыря¹³²⁸.

На всенощном бдении во время канонизации при совершении крестного хода несли образ новоканонизуемого святого, а также Казанский образ Богоматери и «икону сподвижника святителя Ермогена – преподобного Дионисия» Радонежского¹³²⁹. Преподобный Дионисий был сподвижником-современником святителя Ермогена, канонизация которого была совершена в день памяти Радонежского угодника Божия – 12 мая, в воскресенье¹³³⁰.

В год канонизации священномученика Ермогена на месте его заточения в Чудовом монастыре в подклете был устроен и освящён храм, посвящённый ему¹³³¹. А недалеко от Сергиева Посада братия Николо-Угрешского монастыря основала Гермогенову пустынь, в ней был построен деревянный храм в честь новоканонизованного святого – Патриарха Ермогена¹³³².

В 1914 году состоялось открытие мощей святителя Ермогена, они стали доступны верующим для поклонения¹³³³. К этому времени по повелению Государя Николая II († 1918; пам. 4 июля) была устроена серебряная рака для святых мощей новопрославленного Святителя¹³³⁴. Усилиями Императрицы Александры Феодоровны († 1918; пам. 4 июля) в Алексеевском московском монастыре было изготовлено облачение для мощей Святителя¹³³⁵.

В 1922 году рака Патриарха Ермогена поступила в Гохран и её судьба неизвестна. В 1929 году при разрушении Чудова монастыря «бронзовое покрытие… вновь вернулось в Успенский собор на раку Патриарха Ермогена. Серебряный гроб с мощами Патриарха Ермогена, изготовленный товариществом П. Оловянишникова, сохранился до настоящего времени и находится внутри раки»¹³³⁶.

Святителю Ермогену была составлена служба, в повествовательную канву которой искусно вплетены цитаты из Священного Писания и тексты песнопений. Канон службы имеет буквенный акростих, который сохранился практически полностью: «Вонми земле гласу святителю Ермогена: святая и Бо[г]ом любимая Рус[ь] не погибнет»¹³³⁷. Большой акростих объясняет большое число тропарей в песнях канона – 8 с Богородичными, которые также задействованы в акростихе (за исключением 7 песни канона – 7 тропарей, т.к. в ней отсутствует тропарь, начинающийся на букву г)¹³³⁸. Смысл акростиха раскрывается в каноне: «Святая и Богом любимая Русь не погибнет, – рекл еси, святителю, изменником, и предателем, и всем врагом нашим: всуе труждаетеся»¹³³⁹. В службе названы иерархи – сподвижники Патриарха: «Богови работницы и тебе помощницы быша святители Христовы: Филарет Ростовский, Ефрем Казанский, Феоктист Тверский и Галактион Суждальский, имиже во всю землю изыде слово твое. Ермогене святителю, и в концы Руси вещание твое»¹³⁴⁰. В Минее на 12 мая имеется указание: «Службу зри 17 февраля»¹³⁴¹. Тропарь святителю был положен на ноты композитором А.Д. Кастальским¹³⁴². Новосоставленная служба творилась в последующее время¹³⁴³.

Акафист святителю Ермогену был составлен, предположительно, в 1916 году и опубликован в составе службы святому Патриарху, по шестой песни канона¹³⁴⁴. Автором акафиста и службы был протоиерей Илия Гумилевский († 1963). Однако, авторами данного акафиста называются также священномученик Неофит Любимов († 1918), или протопресвитер Николай Любимов († 1924). Последний во время канонизации Святителя был протопресвитером Успенского собора и, очевидно, редактировал составленный новопрославленному святому акафист¹³⁴⁵. За свою ревность Святейший Патриарх сравнивается с ветхозаветным пророком Илией (икос 8), а также в акафисте дважды названы «боляре Романовы» (кондак 10 и икос 10). В целом гимнография Святителя показывает его мужество и твердость в стоянии за православную веру на фоне исторических реалий того смутного времени на Руси.

Одновременно со службой и акафистом было составлено житие Патриарха Ермогена, которое в 1916 году было опубликовано¹³⁴⁶. Отмечается, что «на юге России Гермогена считали целителем «от запоя»»¹³⁴⁷. Однако, в современной агиологической литературе говорится, что ему молятся «об избавлении от нашествия иноплеменных»¹³⁴⁸. В связи с канонизацией Святейшего Патриарха Ермогена были выпущены различные издания, посвящённые новоканонизованному святому¹³⁴⁹.

На праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы в 1917 году, во время интронизации Святейшего Патриарха Тихона († 1925; пам. 25 марта) на нём среди иных святынь была ряса священномученика Патриарха Ермогена¹³⁵⁰. Эта особенность интронизации нашла отражение в службе ему: «Во образ твоего усерднаго подражания служением Первосвятителям Московским и священныя одежды тех достойно облачен был еси»¹³⁵¹.

Когда в марте 1917 года на Петроградскую кафедру был назначен – избран Гдовский епископ Вениамин († 1922; пам. 31 июля), он призвал паству, чтобы она «своею любовию, молитвою и живым участием и сочувствием» помогала ему в исполнении архипастырского служения. «Ответом было пение величания священномученику Ермогену, Патриарху Всероссийскому»¹³⁵². Позднее, 31 октября – 3 ноября 1917 года, во время обстрела большевиками Кремля, он находился в храме святителя Ермогена, что в подклете Чудова монастыря. Иерарх так вспоминал об этом событии: «Мое пребывание во время кремлевского разрушения в Чудовом монастыре, спасение от разрушительных снарядов в бывшей темнице святителя Ермогена, заставило еще больше и глубже вникнуть в идеи этого архипастыря»¹³⁵³.

В службе преподобному Дионисию Радонежскому говорится, что он подвизался «повеление от Царя и Патриарха приим»¹³⁵⁴. Затем говорится: «Удивляяся, вернии россияне, всеблаженному Патриарху Гермогену, почтите днесь память воспеваемаго нами Дионисия, иже с ним вкупе поборствуя о вере, яко надежде спасения Отечества, многая подъят озлобления»¹³⁵⁵. В Акафисте Всем святым в земли Российстей просиявшим в 7 икосе читаем: «Радуйся, священномучениче Патриаршее Ермогене, прославлению Казанския иконы Богоматери послуживый и за веру православную душу свою положивый»¹³⁵⁶. В службе святителю Филарету Московскому († 1867; пам. 19 нояб.) Патриарх Ермоген молитвенно призывается достойно прославить Митрополита Филарета¹³⁵⁷.

Историк Д.Н. Бантыш-Каменский говорит о распоряжении Александра I воздвигнуть памятник Д. Пожарскому и К. Минину и далее автор обращается к святителю Ермогену: «Великий Патриарх! Со временем и тебе воздвигнут будет памятник; пока – живи в сердцах наших!»¹³⁵⁸. В 2012 году, уже в наше время, в московском Манеже во время работы выставки «Православная Русь» прошёл конкурс работ – памятников, посвящённых Патриарху Ермогену¹³⁵⁹. Он был объявлен по случаю 400-летия со дня кончины Святителя. Среди конкурсных работ были скульптуры, часовни и т.д. Один из участников конкурса отметил, что все знают о князе Д. Пожарском и К. Минине, но «их движение по сути дела было духовным и патриотическим ответом на призыв и личностный порыв святого Патриарха»¹³⁶⁰. В 2012 году в Москве, в Александровском саду был заложен памятник святителю Ермогену¹³⁶¹. В 2013 году «25 мая, в день 100-летия прославления священномученика Ермогена, Патриарха Московского и всея России, Святейший Патриарх Кирилл и Блаженнейший Патриарх [Иерусалимский] Феофил приняли участие в церемонии открытия памятника святителю Ермогену у стен Московского Кремля»¹³⁶². В слове при открытии памятника Глава Русской Церкви подчеркнул, что каждый приходящий к памятнику «невольно задумывается о причинах, почему здесь, у Кремлевской стены, стоит этот величественный памятник. Может быть, многих это заставит обратиться к тем героическим страницам истории, на которых написана великая победа нашего народа в одной из самых страшных исторических трагедий»¹³⁶³. Он выразил надежду, что воздвигнутый памятник будет укреплять «любовь к Отечеству в сердцах наших граждан»¹³⁶⁴.

Историк В.О. Ключевский в своей речи, посвящённой преподобному Сергию Радонежскому († 1392; пам. 25 сент.), говорит об особенностях поведения великого народа в тяжёлых обстоятельствах: «Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьет урочный час, он соберет свои растерянные нравственные силы и воплотит их в одном великом человеке или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покинутую им временно прямую историческую дорогу»¹³⁶⁵. Такой личностью в тяжёлые годы начала XVII века явился Предстоятель Русской Церкви – святитель Ермоген.

Родившись при Царе Иоанне Грозном, он пережил затем четырёх государей. Как архипастырь Патриарх Ермоген заботился о строительстве церквей и монастырей, о миссионерском просвещении казанской паствы. Его Патриаршество пришлось на тяжёлые годы Русской земли, но он явил себя ревностным и мужественным иерархом. Его жизнь была наполнена молитвой и подвигом в предстоянии за страждущую Русскую землю. Рушился вековой процесс исторического развития Русского государства. Активно выступая против влияния латинства на Руси, Первосвятитель – патриот запечатлел своё служение страдальческой кончиной.

Мужество и авторитет Патриарха понимали и ценили современники. Формирование патриотического движения было обусловлено следующими факторами: с одной стороны непрекращающаяся агрессия извне и полная разруха государственности на Руси, а с другой стороны пример стойкости Троицкой обители, мужество защитников Смоленска и ревностные призывы к спасению Русской земли старца – Патриарха. Его призывы были услышаны паствой. Одновременно были и другие факторы. Выдача полякам сведённого с престола Царя боярами, которые ранее целовали ему крест, в конечном счёте послужило на пользу Москве, т.к. содействовало осознанию своего падения и стремлению к очищению страны от интервентов.

Есть много общего в служении Патриарха Иова и Ермогена: оба были искренними патриотами и всемирно поддерживали государей, призывали паству к верности национальным устоям. Оба они скончались не будучи на Патриаршей кафедре. Образ Святейшего Патриарха запечатлён в православной гимнографии и в различных произведениях, посвящённых Смуте. Значительна библиография работ о нём. В службе Всем святым, в земли Российстей просиявшим, в литийном прошении в лике святых священномучеников называется имя «Ермогена, Святейшего Патриарха Московскаго и всея Руси»¹³⁶⁶.

Великий князь Константин Романов († 1915) так закончил своё стихотворение, посвящённое Главе Церкви:

«Славен, велик Патриарх Ермоген!

Память в народе о нем нерушима.

Пусть же от смут и несчастных времен

Русь православная будет хранима!»¹³⁶⁷.

Перед праздником святой Пасхи в 1611 году на кафедру был возвращён Патриарх Игнатий, пребывавший в Чудовом монастыре. Но уже осенью он вместе с жолнерами С. Жолкевского покинул Москву и направился к Польскому королю Сигизмунду. И хотя ещё был жив святитель Ермоген, находившийся в заточении, тем не менее, некоторую главенствующую роль в это время играл архиепископ – грек Арсений Элассонский, называемый в источниках Архангельским. В Москве была предпринята очередная дипломатическая попытка пригласить на Царство Польского королевича. Для этого в конце 1611 года в Речь Посполитую было отправлено посольство к королю Сигизмунду. В него входили: Ю.Н. Трубецкой, М.Г. Салтыков-Морозов и думный дьяк В.О. Янов. 5 октября 1611 года была написана грамота Польскому королю. В ней на первом месте называется «Арсеней архиепискуп Архангельской». От имени всего Освященного Собора и верных подданных напоминается, что король обещал «на успокоеное государство» своего сына, но на Руси «не похотели покою и тишины, учинилась на Москве и в го(родех) смута и кровь многая пролилась», русские же послы из лагеря под Смоленском «ссылались с колужским вором, и з смоленскими сидельцы», а также с «изменником» П. Ляпуновым¹³⁶⁸. Московские послы были направлены к Королю с целью призвать его сына, королевича Владислава, на Московский престол. Королевич назван в грамоте «Царем и великим князем всеа Руси». Послам было предписано «бити челом и на Московское государство… великого государя просити»¹³⁶⁹. В ответной грамоте король писал архиепископу Арсению, обвиняя посла – митрополита Филарета в связях с осаждёнными смолянами и П. Ляпуновым. При этом он заявляет: «… нас, великого господаря, и сына нашего приходу дожидатися вскоре с радостью, и всей земли то объявити»¹³⁷⁰.

В это время преемником и продолжателем трудов святителя Ермогена явился митрополит Казанский и Свияжский Ефрем, ставший местоблюстителем Патриаршего престола¹³⁷¹. Первоначально святитель Ефрем был, очевидно, «насельником Спасо-Преображенского монастыря, а потом настоятельствовал в какой-то другой обители» Казани¹³⁷². Возможно, при монашеском пострижении он был назван в честь преподобного Ефрема Сирина († 373–379; пам. 28 янв.). Его рукоположение в диаконский и священнический чин, несомненно, совершил митрополит Ермоген, будучи на Казанской кафедре.

П.М. Строев указывает в качестве даты архиерейской хиротонии святителя Ефрема август 1606 года¹³⁷³. Современный исследователь датирует его хиротонию июлем 1606 года¹³⁷⁴. В современном справочном издании указана дата, приводимая П.М. Строевым, т.е. август, а святитель Ефрем назван при этом Хвостовым¹³⁷⁵. Однако, его связь с этим родом уже ранее подверглась справедливой критике¹³⁷⁶. С уверенностью можно говорить, что Казанский владыка – первый иерарх, рукоположенный Патриархом Ермогеном, был преемником и достойным продолжателем его трудов.

Святитель Ефрем проявлял заботу о монастырях своей епархии. Благодаря его усилиям в 1606‒1607 годах «монастыри Казанского края (Спасо-Преображенский, Свияжский Успенский, Казанский Троицкий, Зилантов Успенский) получили от Царя Василия подтвердительные грамоты на все свои владения, в которых подробно перечислялись все деревни, мельницы, рыбные ловли, городские подворья и т.д.»¹³⁷⁷. В 1612 году последовала «додача» земель «в дом Пречистыя Богородицы святаго славнаго Ея Благовещения в вотчину Ефрему м[итрополиту] Казанскому и Свияжскому»¹³⁷⁸.

На Руси продолжалась Смута и это накладывало особую ответственность на служение иерарха в Казанском крае. Во время движения И.И. Болотникова жители Свияжска изменили Царю Василию Шуйскому, поэтому митрополит Ефрем наложил на них запрещение. После того, как они раскаялись, Царь простил их, а Патриарх Ермоген 22 декабря 1606 года своею грамотою снял наложенное на них архиереем запрещение и преподал своё Первосвятительское благословение митрополиту Ефрему, как ревностному архипастырю, который не попустил «словесному стаду… путем погибели идти»¹³⁷⁹. Осенью 1606 года вторым воеводой в Казань был назначен Б.Я. Бельский – племянник опричника Малюты Скуратова († 1573). В начале 1607 года первого воеводу С.А. Волосского сменил В.П. Морозов. «Триумвират Бельский – Морозов – митрополит Ефрем управлял Казанью и Казанским краем долгие четыре года»¹³⁸⁰.

В последующее время верность Царю Василию на Волге сохраняли такие крупные города, как Нижний Новгород и Казань, а другие «города присягнули лжедимитрию II»¹³⁸¹. В 1608 году боярин Ф.И. Шереметев, замирив низовье Волги, направился в Москву. В Царицыне он взял тело скончавшегося там в декабре 1606 года Астраханского архиепископа Феодосия, остававшееся непогребённым, привёз его в Казань «и погребению вдаде во обители Преображения Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, а погребе его Преосвященный Ефрем митрополит Казанский и Свияжский»¹³⁸².

События, которые происходили в это время в Москве, мало успокаивали сердце русского человека. В конце августа 1610 года в Казань была направлена Ф.И. Мстиславским из Москвы грамота, извещавшая об избрании на Московский престол Польского королевича Владислава. В ней излагались условия призвания королевича на Царство и сделано указание: привести жителей Казанского края к присяге новому государю¹³⁸³. Затем, как стало известно, «20 сентября поляки без боя, с согласия «Семибоярщины», заняли Москву. Фактически, правителем России стал наместник короля Сигизмунда гетман Гонсевский, а сам Польский король стал называть себя «Царем Жигимонтом»»¹³⁸⁴. Поляки наладили в Кремле чеканку монет, на которых было изображение королевича «Владислава Жигимонтовича»¹³⁸⁵.

В России, как и несколько ранее, функционировало два властных центра. Если ранее была Москва и «воровская столица» Тушино, то теперь – Москва, в которой находились поляки и Семибоярщина, и второй – Калуга, где пребывал лжедимитрий II. В январе 1611 года в Казань прибыл из Москвы дьяк Афанасий Евдокимов¹³⁸⁶, от него стало известно, что положение в Москве полностью находится в руках поляков, они ввели «комендантский час», бояре требовали от Патриарха крестоцелования Польскому королю, но он отказал им и в связи с этим у бояр «была брань» с ним¹³⁸⁷. «Вероятно, именно А. Евдокимов принес в Казань и весть о том, что Патриарх Гермоген освободил россиян от соблюдения присяги на верность Владиславу»¹³⁸⁸.

Поэтому жители Казани решили целовать крест самозванцу, «Царю и великому князю Дмитрею Ивановичу», чтобы жить в подчинении государю, которого к тому времени, как выяснилось позднее, уже не было в живых. Но присяга выявила расхождения во мнениях среди жителей города. В «Новом летописце» читаем: «Воевода ж Богдан Яковлевич Бельской нача им говорити и крепити¹³⁸⁹, чтоб вору креста не целовати, а целовати б крест, хто будет государь на Московском государстве. Дьяк же Никонор Шулгин, умысля с… ворами, повеле Богдана убити… и возведоша ево на башню и скинуша з башни и убиша до смерти»¹³⁹⁰. Как отмечает Е.В. Липаков, «в ходе народных волнений был убит не только Богдан Бельский, но и несколько его сторонников… их сбросили со Спасской башни»¹³⁹¹. Названный исследователь полагает, что митрополит Ефрем согласился с позицией казанцев¹³⁹², но более аргументирована противоположная точка зрения¹³⁹³.

В марте 1611 года Соловецкий игумен Антоний (1603‒1612) в грамоте Шведскому королю писал, что общее настроение в стране сводится к необходимости избрания государя «из своих прироженных бояр». Он сообщает о письмах Святейшего Патриарха, посылаемых в различные города, среди которых называется и Казань¹³⁹⁴.

Одновременно ярославское духовенство направило святителю Ефрему грамоту в Казань, в которой описывалось положение дел в стране. Патриарх Ермоген, согласно грамоты, мужественно «стал за православную веру». Он благословлял всех, «чтоб за православную веру стали, а кто умрет, будут новые страстотерпцы»¹³⁹⁵. Москвой, говорится, завладели поляки, король осаждает Смоленскую твердыню, русские пленники, находившиеся в Польше, по-прежнему не освобождены, Царя Василия отправили в Польшу. Наряду с Патриархом «крепким стоятелем» за православную веру назван также Смоленский архиепископ Сергий.

Затем в Казань доставили грамоту из Костромы от духовенства. В ней говорится о действиях П. Ляпунова († 22. VII. 1611) по спасению России, предпринятых «по благословенью Святейшего Ермогена Патриарха Московского и всеа Русии»¹³⁹⁶. В конце говорится, что послание было написано, чтобы поставить жителей Казани в известность и добавляется: «… и что у вас каких вестей, и вам бы, господа, к нам пожаловати про все подлинно отписати, чтоб нам ваш совет был ведом»¹³⁹⁷. Затем последовала новая грамота, очевидно, от П. Ляпунова и всяких служилых людей, т.е. от первого ополчения. В ней также описывается положение дел в стране, сообщается, что 19 марта интервенты «Московского государьство выжгли и высекли, и многия Божьи церкви и монастыря осквернили и разорили, и раки чюдотворных мощей розсекли и чюдотворные мощи поругали, и во многих Божьих церквах лошеди поставили, и в монастырех стали жити, и многое убийство и поругание и осквернение иноческому чину учинили»¹³⁹⁸. Ополчение подошло к Москве 1 апреля, а перед этим все целовали крест, чтобы стоять всем за православную веру «против злых разорителей веры крестьянской»¹³⁹⁹. Казанцы призываются стоять за Отечество во главе с митрополитом Ефремом подобно «Первопрестолнику» Патриарху Ермогену. В конце выражена просьба оказать материальную помощь ополчению.

В апреле 1611 года в Казань была доставлена грамота из табора ополченцев, располагавшихся около Москвы. Первым в качестве адресата в ней назван святитель Ефрем. В ней сообщается о занятии Москвы поляками, о пожаре в столице в марте. Ополченцы собрались «по благословению нового исповедника и побарателя по православной вере, отцом отца, Святейшего Ермогена Патриарха Московского и всеа Русии, втораго Златоуста, исправляющаго несуменно безо всякого страха слова Христовы, истины обличителя на предателеи и разорителеи нашие хрестьянские веры»¹⁴⁰⁰. В грамоте казанцы призываются «попещися о Божием и о земском деле»: прислать ратников для борьбы с интервентами.

В Троице-Сергиевом монастыре после снятия осады настоятелем стал преподобный Дионисий Радонежский (1610 ‒ † 1633; пам. 10 мая)¹⁴⁰¹. Он известен своей большой благотворительностью и патриотической деятельностью. Архимандрит Дионисий заботился о призрении больных, раненых, бедных, погребал почивших¹⁴⁰². Его активная деятельность имела большое нравственное воздействие на народ. По всей России расходились по городам от него и келаря старца Авраамия (Палицына) патриотические грамоты. В них выражена боль о разоренной Отчизне и призыв к борьбе за спасение Родины¹⁴⁰³. В июле 1611 года в Казань была доставлена грамота из Троицкой обители преподобного Сергия Радонежского от архимандрита Дионисии и старца Авраамия (Палицына). Документ был адресован митрополиту Ефрему «и всяким людем Казанского государства». В ней говорится о пожаре в Москве 19 марта, после чего «Святейшаго Ермогена Патриарха Московского и всеа Русии, безчестне изринуша и в изгнании нужно затвориша»¹⁴⁰⁴. Они призывают казанцев поспешить к Москве для её спасения, чтобы избавиться «вечного порабощения латынского»¹⁴⁰⁵. В середине июня 1611 года из Казани выступил к Москве отряд, состоявший из дворян, стрельцов, служилых татар. Во главе его был первый воевода В.П. Морозов, а в Казани остались дьяки Н.М. Шульгин и С.Я. Дичков¹⁴⁰⁶. «Отряд Морозова с благословения митрополита взял с собой список с Казанской чудотворной иконы Божией Матери»¹⁴⁰⁷.

В конце августа 1611 года Патриарх Ермоген послал грамоту в Нижний Новгород, в которой говорилось: «Да писати бы вам из Нижнего в Казань к митрополиту Ефрему, чтоб митрополит Ефрем писал в полки к бояром учителную грамоту». Глава Церкви выступает против избрания на Московский престол «маринкина паньина сына», но призывает всех хранить «чистоту душевную и братство». Из грамоты выясняется интересная вещь: он просит прислать к нему опять «безстрашных людей, свияженина Родиона Моиесева да Ратмана Пахомова», которые ранее уже были у него «с советными челобитными». Несомненно, дошедшие до нас грамоты того времени – лишь часть документации, исходившая из Москвы и циркулировавшей между городами. Можно также говорить и об особом доверии Первосвятителя к Казанскому иерарху¹⁴⁰⁸.

16 сентября 1611 года из Казани сообщили в Пермь, что «митрополит… и всякие служилые и жилетцкие люди Казанского государства, сослалися с Нижним Новымъгородом… на том, что… быти всем в совете и в соединенье, и за Московское и за Казанское государство стояти… а на Московское государство выбрати государя всею землею Российские державы». Жители Перми со своей стороны выразили полное согласие с позицией жителей Казани в своей «отписке» к ним¹⁴⁰⁹.

17 февраля 1612 года в Москве в заточении страдальчески скончался святитель Ермоген. Русский народ, оказавшийся после сведения с престола Василия Шуйского без государя, был теперь лишён и своего архипастыря. После этого Первосвятительская кафедра на Руси вдовствовала более 7 лет. Традиционно Местоблюстителем становился старейший по хиротонии митрополит. Крутицкий митрополит Пафнутий (1605‒1608), который ездил в Старицу второй раз для погребения там первого Патриарха Иова, к тому времени уже скончался. Новгородский же митрополит Исидор (1603‒1619) не имел возможности выполнять подобные функции, т.к. находился в пределах, оккупированных шведами. Поэтому Патриаршим местоблюстителем стал святитель Ефрем, митрополит Казанский и Свияжский (1606‒1613)¹⁴¹⁰.

После кончины Главы Церкви становится более интенсивной переписка русских городов с целью консолидации патриотических сил. Под воздействием таких грамот, русские города активизируют свои усилия, крепнет национальное самосознание. В грамотах русские люди призываются не верить Польскому королю – католику, который хочет овладеть всей страной Русской и поправить Православную веру, все призываются к объединиться в борьбе с разорителями. В грамотах подчёркивалось, что Заступница у нас – Пресвятая Богородица, а молитвенники – святые Московские чудотворцы. Грамоты ссылаются на благословение Святейшего Патриарха Ермогена, призывавшего постоять за Русь Православную.

После гибели П.П. Ляпунова и распада первого ополчения к осени 1611 года в подмосковье остались преимущественно казаки и тушинцы во главе с атаманом И. Заруцким и князем Д. Трубецким. Чтобы обеспечить себе пропитание, они занимались грабежом населения близлежащей округи. В самой Москве и к западу от неё хозяйничали поляки, на севере страны – шведы. При таких обстоятельствах особенно возвышается патриотический голос русского духовенства. В Нижнем Новгороде, обращаясь к жителям, активно выступали за спасение Отечества Печерский архимандрит Феодосий и протопоп Спасопреображенского собора Савва Евфимьев¹⁴¹¹. Возглавил же второе ополчение, сформировавшееся в Нижнем Новгороде, мещанин К. Минин. Ему трижды являлся преподобный Сергий Радонежский († 1392; пам. 25 сент.), благословляя его на предстоящий подвиг для спасения России¹⁴¹².

В «земской избе», находившейся близ церкви святого Николая Чудотворца на торгу, посадскими людьми был написан первый приговор «всего града за руками» о сборе денег «на строение ратных людей», причем сбор этот был поручен К. Минину. Из Казани русскому войску был прислан список с чудотворной иконы Богоматери, связанной с Патриархом Ермогеном, она стала покровительницей второго ополчения¹⁴¹³. Воеводой ополчения пригласили князя Д.М. Пожарского (1578‒1642)¹⁴¹⁴. Одновременно из Нижнего Новгорода рассылались грамоты в другие города с приглашением присоединиться и присылать воинов – доброхотов. В зиму 1611‒1612 годов в этом благородном порыве объединились многие города и собралось значительное войско. Весной 1612 года ополчение выступило в Ярославль, чтобы предотвратить его взятие казаками, направленными И. Заруцким.

В первом ополчении при П. Ляпунове под Москвой действовал Совет всея земли, который 30 июня 1611 года утвердил приговор. Он предполагал создание административного аппарата, т.е. приказов. Это была попытка повысить значимость «земского Собора, превратив его в постоянный верховный орган»¹⁴¹⁵. По этому же пути пошло и второе ополчение. Ещё в Нижнем Новгороде возник правительственный орган, новый ««Совет всея земли», куда приходили на совещание представители других городов»¹⁴¹⁶.

Почти все лето, четыре месяца, ополчение провело в Ярославле, за это время в стране окрепло патриотическое движение, став, практически общеземским. В Ярославле была создана система управления: стали действовать Поместный приказ, Казанский дворец, Новгородская четверть, был организован Монастырский приказ¹⁴¹⁷. В Ярославле была наложена также чеканка монет, для этого был устроен денежный двор. Монеты чеканились от имени Царя Феодора Иоанновича и имели атрибутирующий признак принадлежности Ярославскому денежному двору. «Монеты с именем Федора Ивановича должны были служить платформой, объединяющей всю земщину и нивелирующей все существующие в тот момент политические споры и разногласия»¹⁴¹⁸. А.С. Мельникова отмечает: «Ярославские монеты более грамот и словесных призывов должны были действовать на сознание ратников, впервые за несколько лет получивших, наконец, регулярное жалованье от правительства»¹⁴¹⁹. Приспособления для чеканки монет, как предполагается, были сделаны мастером денежного двора в Москве¹⁴²⁰. Руководство ополчения предполагало созвать в Ярославле земский Собор, т.к. первоначально хотели избрать нового Царя. Избрание государя ставилось «необходимым условием дальнейшей борьбы с врагами»¹⁴²¹. Предполагалось также обратить внимание на обеспечение безопасности северных городов, очистив их от неприятельских отрядов.

Правительство «всей земли» во главе с К. Мининым и Д. Пожарским чтило митрополита Ефрема как старейшего иерарха, считая его местоблюстителем Патриаршего престола. Митрополит Ефрем управлял Русской Церковью, пребывая преимущественно в Казани. Казанский митрополит Ефрем, непосредственно «был необходим в Казани, где не было воевод и сидел ненадежный дьяк Шульгин. Поэтому ярославские воеводы, чествуя Ефрема, «яко некое великое светило», в то же время не звали его «к рати в Ярославль»»¹⁴²².

Исполняя обязанности местоблюстителя Патриаршего престола, он возглавил в Казани в Великий пост 1612 года хиротонию архимандрита Спасо-Евфимиева монастыря Герасимова (1605‒1612) во архиепископа Суздальского, который затем участвовал в Царском венчании Михаила Романова¹⁴²³. Еще ранее, в мае 1611 года, когда Суздальская кафедра вдовствовала, священник села Мельнишного (около г. Шуи) «просил митрополита Ефрема о позволении построить церковь»¹⁴²⁴.

В конце лета 1612 года в Москве произошли некоторые изменения, часть польских солдат во главе с А. Гонсевским покинула Кремль и направилась в королевский лагерь, расположенный у осаждённого Смоленска. Перед этим они ободрали везде драгоценные украшения в Кремле, грабили монастыри, соборы. «Бесценные произведения искусных ювелиров превращались в золотой и серебряный лом»¹⁴²⁵. В Кремле же остался прибывший полковник пан Н. Струсь, возглавивший польский гарнизон, в котором было много тушинцев и сапеженцев¹⁴²⁶.

В это время в качестве претендента на Московский престол, кроме польского королевича, возникла также фигура Шведского королевича в Великом Новгороде. Для защиты Русской страны от польской агрессии, а также призвания на Московский престол Шведского королевича в июле 1611 года был заключён договор, подписанный Я. Делагарди и новгородцами¹⁴²⁷. В Стокгольм было направлено новгородское посольство, чтобы призвать Шведского королевича на Московский престол. В Приговоре, составленном 25 декабря 1611 года на праздник Рождества Христова и подписанном митрополитом Исидором и воеводой И.Н. Одоевским приглашение Шведского принца мотивируется историческим прецедентом: «… прежние государи наши и корень их царьской от их же варежского княженья, о Рюрика»¹⁴²⁸.

Когда посольство направилось в Швецию, там в это время умер король Карл IX (1550 – 1604 – 1611), бывший лютеранином и симпатизировавший кальвинизму¹⁴²⁹. Поэтому, если бы российская корона была предложена его старшему сыну Густаву II Адольфу (1594 – 1611 – 1632), ставшему Шведским королём, то это означало бы объединение Швеции и России. В Европе на нового короля смотрели через деноминационную призму: «Если для протестантов Густав Адольф был спасителем Реформации и мучеником за веру, то для католиков – воплощением зла и Божьей кары»¹⁴³⁰. Русское посольство предложило престол его младшему брату – Карлу Филиппу (1601‒1622)¹⁴³¹. В случае его правления Швеция получила бы мир на востоке своей страны и союзника в борьбе с Польшей. Но Карл Филипп так и не получил разрешение от своего старшего брата отправиться в Великий Новгород. «Образованное под эгидой безымянного шведского принца «Новгородское государство» фактически отложилось от России. Номинальным главой «государства» стал потомок удельных князей боярин князь Иван Одоевский»¹⁴³². Карл IX незадолго до своей кончины торжественно отметил Богослужением военные успехи в Новгородских пределах. «Он горячо благодарил Бога за великие приобретения. Шведский король действовал совершенно так же, как и его племянник Сигизмунд III. Нетерпеливость и упрямство были характерными чертами всех членов семейства Вазы»¹⁴³³.

Неспокойно было и в «пригороде» Великого Новгорода – во Пскове. Московский диакон-расстрига «Матюшка Веревкин»¹⁴³⁴ из Замоскворечья. Он известен также под именем «Сидорка»¹⁴³⁵. Первоначально самозванец был признан в Ивангороде, а псковичи его не приняли. Ко Пскову подошли шведские отряды, но псковичи отвергли их притязания. Р.Г. Скрынников отмечает: «Не для того псковичи восстали против Владислава, чтобы признать над собой власть… шведского королевича»¹⁴³⁶. Взять город шведы не смогли, мужественный «Псков стоял подобно скале среди бушующего моря»¹⁴³⁷. В это же время нападению поляков подвергся Псково-Печерский монастырь. Гетман Я. Ходкевич осадил обитель и полтора месяца обстреливал её. «В нескольких местах стена крепости покрылась трещинами и осела. Но стрельцы, монахи и окрестные крестьяне, затворившиеся в монастыре, не теряли мужества. Отразив семь вражеских приступов, они вынудили Ходкевича снять осаду и отступить в Ливонию»¹⁴³⁸. После этого псковичи склонились к мысли признать самозванца, 4 декабря 1611 года он прибыл из Ивангорода во Псков. Так на историческом небосводе появился самозванец, известный как лжедмитрий III. Нижегородцы в грамоте вологодцам отметили два новых возникших фактора: появление псковского «вора» и «рассылку Мариной Мнишек «смутных грамот» от имени «царевича» Ивана Дмитриевича. Свое отношение к самозванцам нижегородцы выразили с полной определенностью. До смерти своей, писали земские люди, они не согласятся на избрание «псковского вора» или «коломенского воренка»»¹⁴³⁹. «Царствование» третьего самозванца продолжалось около полугода, но затем он был схвачен жителями Пскова, которые известили обо всём второе ополчение. «В начале июня 1612 г. Совет земли постановил считать присягу «псковскому вору» недействительной»¹⁴⁴⁰. Летом 1612 года он был отправлен из Пскова в Москву и казнён.

К концу пребывания второго ополчения в Ярославле среди населения и ратников начались эпидемиологические проблемы. Поэтому 23 мая 1612 года был совершён крестный ход вокруг города с Толгской иконой Богоматери и Спаса Нерукотворного, после чего язва прекратилась¹⁴⁴¹. Епархиальным архиереем в Ярославле в то время был митрополит Ростовский Кирилл († 1619)¹⁴⁴², призванный ополчением из Троицкой обители преподобного Сергия Радонежского¹⁴⁴³, где он находился на покое (1606‒1611) и оттуда был призван вновь к иерархическому и земскому служению. Он, можно сказать, был викарием при Местоблюстителе Патриаршего престола.

Воеводы Д.М. Пожарского очищают северные города от мятежных казаков, а тех, которые приходили в ополчение на службу, принимали в войско. «Терпели только служилого и подчиненного казака и не признавали вольного, «воровского». В этой борьбе с казаками ярославское ополчение одержало полную победу»¹⁴⁴⁴. Следует отметить, что ещё раньше казаки из Московских таборов покушались на жизнь Д. Пожарского, подослав убийцу к нему в Ярославль¹⁴⁴⁵.

18 июля 1612 года ополчение К. Минина и Д. Пожарского, благословляемое Ростовским митрополитом Кириллом, двинулось из Ярославля к Москве. Уже после того, как ополчение направилось к Москве, К. Минин и князь Д. Пожарский обратились к Казанскому владыке Ефрему с просьбой о замещении вдовствующей Крутицкой кафедры, иерарх которой будет решать в Москве церковные вопросы: «И мы, по совету всея земли, приговорили в Дому Пречистыя Богородицы быти на Крутицах бывшаго митрополита, Пафнутьево место митрополитом, Сторожевскаго монастыря игумену Исаию. А тот игумен Исаия от многих свидетельствован, что он имеет житье по Бозе. И мы игумена Исаию послали к тебе, великому господину в Казань: и молим твое преподобие всею землею, чтоб тебе, великому господину, не оставить нас в последней скорби и безпастырным»¹⁴⁴⁶. Поскольку этот иерарх остался в истории не известен, то, по мнению историков, он или не был рукоположен, или же «из-за смерти или болезни не занял кафедру»¹⁴⁴⁷.

14 августа 1612 года ополчение прибыло в Троице-Сергиеву обитель и праздник Успения Пресвятой Богородицы оно встретило под покровом преподобного Сергия. Архимандрит Дионисий творил молебны у мощей Радонежского чудотворца. Затем в Троицкий монастырь поступило известие, что к Москве движется польский гетман Я. Ходкевич с войском и продовольственным обозом для голодающих поляков московского гарнизона¹⁴⁴⁸. Поэтому ополчение, чтобы не допустить прорыва гетмана с продовольствием в Кремль, спешно направилось к Москве.

Находившиеся под Москвой казаки отнеслись к прибывшему войску настороженно – сдержанно. Ополчение расположил западнее от Кремля, начав строить укрепления у Арбатских ворот Белого города¹⁴⁴⁹. Их лагерь явился препятствием для подходившего с войском Я. Ходкевича. Когда начался бой ополченцев с наступающими поляками во главе с Я. Ходкевичем, то казаки во главе с князем Д.Т. Трубецким заняли пассивную, наблюдательную позицию. Вразумились они только под воздействием пламенных речей троицкого келаря старца Авраамия (Палицына; † 1626) и его обещанием передать им монастырские сокровища. Общими усилиями под Новодевичьим монастырем были отбиты подошедшие польские войска, а также одновременная вылазка из Кремля, в результате чего гетман, понеся потери, был вынужден отступить. «Разгром полевой армии Речи Посполитой в Москве стал поворотным моментом в освободительной борьбе русского народа. Отступление Ходкевича обрекло на гибель гарнизон, оккупировавший русскую столицу»¹⁴⁵⁰. В результате трёхдневных боёв план поляков был сорван, в эти горячие дни имя преподобного «Сергия гремело в самом пылу сражения: оно было… паролем ратоборцев. День победы заключен был благодарственным молебном Господу Богу и угодникам Лавры, который отслужил келарь Авраамий в церкви Илии Обыденного»¹⁴⁵¹.

После этого русское разнородное воинство активно повело осаду Москвы и совместную борьбу с засевшими в ней поляками. Начало освобождения Москвы было положено взятием приступом 22 октября 1612 года Китай-города. В ополчении находилась чудотворная Казанская икона (пам. 8 июля), перед которой возносились усиленные молитвы о спасении России, а перед началом штурма в ополчении соблюдался трехдневный пост.

В Кремле в это время ощущалась острая нехватка продуктов, среди осаждённых начался голод и дело доходило до каннибализма. Накануне сдачи поляками Кремля ослабевшему и обессилевшему архиепископу Арсению Элассонскому было утешительное явление преподобного Сергия Радонежского. Угодник Божий возвестил ему: «Се убо Господь Бог молитв ради святителей Петра и Алексея и Ионы и всех святых, да и аз грешный с ними же ходатай бых и заутра град Китай предаст в руце християном и врагов ваших вскоре всех низложит и из града извергнет»¹⁴⁵².

После капитуляции засевших в Кремле поляков Нижегородское ополчение 25 октября двинулось к Красной площади от церкви Иоанна Милостивого на Арбате с Казанской иконой. Казаки шествовали от храма Казанской Богородицы за Покровскими воротами с Гребневской иконой. Оба крестных хода сошлись на Красной площади у Лобного места, где Троицкий архимандрит Дионисий начал служить благодарственный молебен. В это же время из Кремля показался третий крестный ход, выходивший через Фроловские (Спасские) ворота во главе с архиепископом Арсением Элассонским. Впереди несли икону Владимирской Божией Матери. «Егда же узреша благочестивии воеводы и все христолюбивое воинство чудотворную ону икону Богоматере, еяже не надеяхуся видети никогдаже, от радости многия слезы от очию изливающе и целоваху ю»¹⁴⁵³. Два года в Кремле хозяйничали и мародёрствовали поляки, в результате чего Кремлёвские храмы и святыни предстали русским людям в кощунственно разорённом и опустошенном виде¹⁴⁵⁴. Но радостно звонили колокола и начались Богослужения в главной русской святыне – в Успенском соборе Кремля.

Ополчение освободило Москву от поляков и, хотя Святейший Патриарх Ермоген до этого не дожил, но он призывал всех к борьбе с интервентами. «Очищение Москвы от польских интервентов являлось крахом польской политики в отношении к Московскому государству, провалом захватнических планов польской шляхты и короля Сигизмунда»¹⁴⁵⁵. Позднее на Красной площади в память победы над поляками был построен Казанский собор и установлено второе, осеннее празднование Казанскому чудотворному образу (пам. 22 окт.). Ранее в память казанской победы был воздвигнут храм Покрова на рву. Так Красная площадь в своем архитектурном облике хранит память о победах русского народа. Нужно отметить, что вехами спасения Руси от иноземных захватчиков на протяжении веков являются празднования в честь чудотворных икон Владимирской, Донской, Тихвинской, Казанской.

Осенью 1612 года Польский король Сигизмунд III вместе с сыном Владиславом направился в Москву. «Едва переступив границу, Сигизмунд обратился с воззванием к московскому населению. Он вновь утверждал, что его войска несут России умиротворение и благоденствие»¹⁴⁵⁶. Будучи в Вязьме, они узнали о сдаче поляками Кремля. Изменившуюся ситуацию король вполне осознал, прибыв под Волоколамск, который стал героически защищаться от поляков. Король встретился с вернувшимся из под Москвы своим отрядом, который был дезинформирован показанием взятого в плен смольянина И. Философова, что в Москве войска и провианта достаточно¹⁴⁵⁷. Таким образом, выяснилось, что договариваться о воцарении королевича на Московском престоле было не с кем и их не ждали. Кроме того, начались зимние холода и нужно было возвращаться назад в Речь Посполитую. «27 ноября 1612 года Сигизмунд III приказал своим полкам отступить к Смоленску. Московский поход провалился»¹⁴⁵⁸.

На Руси же в который раз за период конца XVI – начала XVII века встал вопрос об избрании нового Царя. Для этого временное правительство князя Д.М. Пожарского и Д.Т. Трубецкого разослало по городам грамоты с приглашением выборных лиц в Москву на земский Собор для «обиранья государьского». Всего в Москву прибыло около 700 представителей из 50 городов, 57 представителей духовенства. На Собор приехал митрополит Казанский и Свияжский Ефрем вместе с настоятелями Казанского Спасо-Преображенского и Свияжского Успенского монастырей. В состав избирательного Собора входили также митрополиты Кирилл Ростовский, Иона Сарский, другие архиереи, архимандриты, игумены и протопопы.

Собравшийся Земский Собор начал свою работу в Кремле в начале 1613 года, он заменил действовавший до этого «Совет всея земли», созданный руководством второго ополчения в предшествующем году в Ярославле¹⁴⁵⁹. Во время работы в Москве земского Собора новгородцы напомнили о кандидатуре Шведского королевича. Раздававшиеся мнения на Соборе, склонявшиеся к избранию иноземной кандидатуры на престол, мотивировали это тем, что от своих были различные бедствия, а с иноземным кандидатом будет легче оборонять страну. Но постепенно доминирующей становится национально-православная идея, сплотившая Русскую страну, благодаря которой была отвергнута кандидатура католика – поляка и лютеранина – шведа. Собор постановил не избирать «Царя от иноверных» а избрать своего, «из великих московских родов». Допускалась даже жеребьёвка при выборе кандидата на Царский престол¹⁴⁶⁰.

Но ситуация с русской знатью в то время была довольно сложной. «После польского господства в Москве сторона княжат… лишилась своих «столпов» и потеряли положение у власти»¹⁴⁶¹. К моменту Собора влияние высшей аристократии было ослаблено, к тому же в Москве было много казаков, входивших в ополчение, освободившее столицу. Их хотели отправить на юг для борьбы с движением И. Заруцкого, чтобы ослабить их влияние. В середине февраля был сделан перерыв в работе Собора. «Казаки же не можаху дождати от бояр совету их, кто у них будет Царь на Росии. И советовав всем казачьим воинством и приступиша казаков до пяти сот и больше ко двору Крутицкого митрополита, и врата выломали, и всыпали во двор, и глаголеша з грубыми словесы митрополиту: «Дай нам, митрополит, Царя государя на Росию кому нам поклонитися и служити и у кого жалованья просити, да чего нам гладною смертию умирати!» Митрополит же страхом одержим и бежа через хоромы тайным путем к бояром и сказа все по ряду»¹⁴⁶².

Претендентами на царский престол называли И.В. Голицына, Ф.И. Мстиславского, И.М. Воротынского, Д.Т. Трубецкого, Д.М. Черасского и др. Но больший успех имел молодой Михаил Романов. Его отец, Ростовский митрополит Филарет, находился в польском плену, но казаки помнили его по Тушинскому лагерю. Ценилась его родственная близость к первому Русскому Царю – Иоанну Грозному. Дядя Михаила Романова, Иван Никитич, был в числе «седмочисленных» бояр и содействовал избранию на царский престол своего племянника. На Соборе последовали устные и письменные заявления и предложения Земскому собору от горожан и казаков об избрании на престол Михаила Романова¹⁴⁶³.

7 февраля 1613 года выбор Собора остановился на кандидатуре боярина Михаила Романова. Затем в течение двух недель проходил опрос ближайших городов и вызов отсутствующих на Соборе бояр. Затем, как повествует старец Авраамий (Палицын), 20 февраля, в субботу первой недели Великого Поста, у него на Богоявленском подворье Троице-Сергиева монастыря в Кремле, собрались «многие дворяне и дети боярские и гости многие розных городов, и атаманы, и казаки, и открывают ему совет свой и благое изволение»¹⁴⁶⁴. Все они стояли за избрание Михаила Феодоровича. 21 февраля 1613 года, в Неделю торжества Православия, в Успенском соборе Земский Собор торжественно провозгласил Московским Царем шестнадцатилетнего Михаила Феодоровича Романова (род. 12. VI. 1596), сына митрополита Филарета, после чего последовала присяга ему членов Собора и всей Москвы. «Целова же [боля]ра крест, та же потом и казаки крест целовав, на Лобное место вынесоша шесть крестов, поставиша казаком на целование»¹⁴⁶⁵. Летописец сообщает о настроении русских людей: «В той же день бысть радость велия на Москве, и поидоша в соборную церковь Пречистые Богородицы и пеша молебны з звоном. Он же благочестивый государь того и в мысли не имяше и не хотящу: бывшу убо ему в то время у себя в вотчине, тово и не ведаше, да Богу он годен бысть. И за очи помаза его Бог елеом святым и нарече его Царем. И посласте к нему государю из Московскаго государства от всех православных християн з грамотами, чтобы он, государь, шол к Москве на свой Царский престол»¹⁴⁶⁶.

Ростовский митрополит Кирилл, информируя о последних событиях, произошедших в столице, направил в Архангельск грамоту, извещая об избрании боярина Михаила Романова на Царство, который назван племянником почившего Феодора Иоанновича¹⁴⁶⁷. В следующей грамоте митрополит Кирилл сообщает, что к ним направлены посланцы Собора, чтобы всех к «крестному целованью привести»¹⁴⁶⁸.

Ранее, после сдачи Кремля поляками, Михаил Феодорович со своей матерью отправился в свои костромские владения, причем инокиня Марфа проследовала прямо в Кострому, а сын ее остановился в своей родовой вотчине – селе Домнине, где управителем был крестьянин Иван Сусанин. В это время народный избранник пережил опасность для своей жизни. В 1619 году, совершив поездку в Костромские пределы, Царь писал о себе в жалованной грамоте его зятю Б. Сабинину: «… в прошлом во 7121 (1613) году были на Костроме и в те поры приходили в Костромской уезд польские и литовские люди и тестю его… в те поры литовские люди изымали и пытали великими, немерными пытками и пытали у него, где в те поры мы… были и он Иван, ведая про нас… где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовскихъ людей немерныя пытки, про нас тем польским и литовским людям, где мы в те поры были не сказал, а польские и литовские люди замучили его до смерти»¹⁴⁶⁹. Подвиг Ивана Сусанина, свидетельствует не только о его патриотизме, но и о личной преданности крестьянина своему господину¹⁴⁷⁰.

Избегнув опасностей, народный избранник отправился в Ипатьевскую обитель под защиту монастырских стен. Здесь произошла его встреча с посланцами Собора, прибывшими из Москвы. Из духовенства в состав посольства Земского собора входили архиепископ Рязанский Феодорит (1605‒1617), Чудовский архимандрит Авраамий (1612‒1619), Новоспасский архимандрит Иосиф (1612‒1626), Троицкий келарь Авраамий (Палицын) и др¹⁴⁷¹. Они зачитали «Послание из царствующего града Москвы к Костроме к Государю с молением и о воцарении его у Живоначальныя троицы в Ипатском монастыре, что на Костроме»¹⁴⁷². Юный Михаил долго отказывался от избрания. Мать – инокиня Марфа также не хотела его благословить на Царство, т.к., по ее словам, русские люди «измалодушествовались»¹⁴⁷³. Кроме того, имело место и опасение за судьбу старшего в роде – митрополита Филарета, пребывавшего в польском плену¹⁴⁷⁴.

После молебна пред чудотворной Феодоровской иконой Богоматери молодой боярин дал согласие на своё Царское избрание. «Бысть же в тот день на Костроме радость велия и составиша празднество чудотворной иконе Федоровской»¹⁴⁷⁵. Учреждение праздника иконе, «приношение жемчужной цаты… составление «Сказания» о ее явлении и чудесах, поновление образа, написание множества списков с подписью, содержавшей извещение о новом праздновании. Все это было призвано свидетельствовать народу – Смутное время миновало, в Москве вновь законная, преемственная, благословенная Богом Власть»¹⁴⁷⁶. Можно отметить некоторый параллелизм исторических событий: во время призвания на Царство Бориса Феодоровича Годунова рядом с ним была сестра, рядом с Михаилом Феодоровичем – его мать, инокиня Марфа (Ксения Ивановна Романова, урожденная Шестова; † 1631). Историческое событие избрания государя на Царство нашло отражение в росписях паперти Успенского собора в Костроме¹⁴⁷⁷. Таким образом, Ипатьевская обитель – это колыбель новой Царской династии на Руси.

В службе Феодоровской иконе проводится интересная параллель: «Благознаменит бысть Израилю день оный, в оньже рукою Моисея от горькия работы во блаженную свободу людие Божии превождахуся, сице и нам радостен нарочитый сей праздника нашего день, яко днесь рукою Великого князя и государя Михаила Феодоровича, от Костромских пределов возсиявшаго, вся страны Отечествия нашего умирил еси, Господи, да в мире глубоце прославляем благодеяния и чудеса Твоя»¹⁴⁷⁸.

О принятии призвания на Царство в Новом летописце говорится: «Бысть же в тот день на Костроме радость велия, и составиша празнество чюдотворной иконе Пречистые Богородицы Федоровской. К Москве же к бояром и ко всей земле послаша и возвестиша им всем. Бысть же радость на Москве велия ноипаче первыя»¹⁴⁷⁹. Таким образом, 14 марта 1613 года, шестнадцатилетний Михаил Феодорович, представитель боярского рода Романовых, внучатый племянник первой Русской царицы Анастасии Романовны и сын будущего Патриарха Филарета восприял избрание Земского Собора¹⁴⁸⁰. Как Нижний Новгород внёс свой вклад в возрождение Руси, так и Кострома приняла участие в этом процессе.

Новоизбранный Царь со своей матерью направился из Костромы в Москву. Их путь пролегал через Троицкую обитель, где было совершенно «молебное пение о царском его многолетном здравии, знаменавшеся ко образом Святыя Живоначальныя Троицы и у целебоностных мощей великих Чудотворцев Сергия и Никона»¹⁴⁸¹. Они поклонились святым мощам великого угодника Божия, преподобного Сергия Радонежского. 26 апреля, будучи в обители Живоначальной Троицы, государь и мать его, великая старица Марфа, призвали митрополита Казанского Ефрема и других членов Собора и говорили «с великим гневом и со слезами, жалеючи о православных крестьянех, что грабежи и убийства на Москве и по городом, и по дорогам встали воры великие и православным крестьянам, своей единокровной братье, чинят нестерпимые смертные муки и убивства, и кровь крестьянскую льют безпрестани»¹⁴⁸².

По этому последовала переписка святителя Ефрема с правительством в Москве. 30 апреля 1613 года ему была направлена «отписка» Земского Собора, в которой сообщалось о мерах, принятых с целью прекращения грабежей на дорогах, «и о посылке к Царю бояр и прочих чинов людей с просьбою, чтобы он шел немедленно к Москве»¹⁴⁸³. Правительство принимает необходимые меры по наведению порядка на дорогах. Наконец из села Тайнинского последовало государево извещение: «… а приход наш и матери нашей будет к Москве мая в 2 день, в воскресенье; и вам бы про приход наш знать было ведомо»¹⁴⁸⁴.

В день памяти святых жен Мироносиц Михаил Федорович с матерью – инокиней торжественно прибыл в столицу. За городом его встретил крестный ход во главе с митрополитом Ефремом, который благословил государя и совершил молебен¹⁴⁸⁵. В Новом летописце читаем следующее: «Царь же Государь и Великий князь Михайло Федорович всеа Русии приде под Москву. Людие же Московского государства встретоша ево с хлебами, а власти и бояре встретоша за городом со крестами. И прииде государь к Москве на свой царский престол в лето 7121 (1613) году после Велика дни в другое воскресенье святых жен Мироносиц. На Москве же паки бысть радость велия, и пеша молебны»¹⁴⁸⁶. Прибытие в Москву избранного на Царство государя ассоциировалась со въездом в Константинополь Византийского императора Михаила Палеолога в 1261 году, освободившем Царствующий град от латынян и положившем начало новой династии. При Царе Алексии Михайловиче изображение Византийского правителя появляется в росписи Архангельского собора¹⁴⁸⁷.

11 июля 1611 года Казанский митрополит Ефрем венчал боярина Михаила Федоровича Романова на Царство. В Новом летописце говорится: «… а венчал ево государя Царским венцом Казанской митрополит Ефрем и все власти Московского государства»¹⁴⁸⁸. Современник, троицкий келарь, очень торжественно пишет: «… во вселенстей велицей церкви Пресвятыя Владычица нашея Богородица и Приснодевы Мариа, честнаго и славнаго Ея Успениа… венчан бысть рукою пресвященнаго кир Ефрема, Божиею милостию митрополита Казаньскаго и Свиязского»¹⁴⁸⁹. Так народное избрание было завершено церковным священнодействием.

В своём поучении молодому государю святитель Ефрем в первой, исторической части говорит о предшествовавших правителях: Крестителе земли Русской – князе Владимире, затем о Владимире Мономахе, после которого все последовавшие государи венчались на Руси до «блаженныя памяти дяди вашего, Царя и великаго князя, Феодора Иоанновича»¹⁴⁹⁰. После него он называет Царя Бориса Годунова, «родом из пределов Вяземских»¹⁴⁹¹. Далее проповедник подробно говорит о самозванце – расстриге и его гибели. Называет он также Царя Василия Шуйского и об препровождении его в Речь Посполитую, о безуспешной попытке на Руси избрать на Царство королевича Владислава, о печальной судьбе посольства к Польскому королю Сигизмунду во главе с митрополитом Филаретом. Не обойдён вопрос и о святотатственном отношении поляков к православным святыням. Историческая часть приветственного слова заканчивается изложением обстоятельств избрания на Царство Михаила Феодоровича. Затем митрополит Ефрем даёт ему наставление быть верным сыном Православной Церкви, за что Господь дарует ему Свои богатые щедроты и милости¹⁴⁹². «Того же дни ели у государя: Казанской митрополит Ефрем, Ростовской митрополит Кирилл со властьми»¹⁴⁹³.

На следующий день, 12 июля, были именины нововенчанного Царя – день памяти его Небесного покровителя, преподобного Михаила Малеина († 962; пам. 12 июля)¹⁴⁹⁴. Преподобный подвижник при своей жизни посещал Константинополь. Его современницей была Русская княгиня Ольга, посетившая Царьград. «И вот избранный всем русским народом на Царство, в неделю Православия (21 – го февраля 1613 года), Михаил Феодорович венчается на Царство, по исполнении ему ровно 17 лет и спустя 650 лет по кончине соименного ему святого, в день воскресный и святыя благоверныя великия княгини Ольги, накануне празднования небесному своему пособнику, и приемлет чрез священное миропомазание дары Святаго Духа, потребные к управлению обширным и ослабленным смутами Царством»¹⁴⁹⁵– пишет архиепископ Сергий (Спасский; † 1904).

В благодарность за труды по спасению Отечества нововенчанный государь в день своего поставления пожаловал – «сказал» боярство князю Д. Пожарскому¹⁴⁹⁶. А на следующий день, празднуя свои именины Царь пожаловал званием думного дворянина, мещанина Козьму Минина¹⁴⁹⁷. В силу этого, он, подобно боярам и другим знатным людям, стал именоваться по отчеству с окончанием «ич», т.е. Козьма Минич (!).

Ещё ранее, 14 апреля 1613 года, Собор постановил составить Утвержденную грамоту об избрании государя на Царский престол. «За образец дьяки взяли годуновскую грамоту»¹⁴⁹⁸. Считается, что составленная Утвержденная грамота 1613 года об избрании Царя Михаила Феодоровича «воскрешает риторику Макарьевской эпохи»¹⁴⁹⁹. Святитель Ефрем первым из духовных лиц подписал Соборную грамоту об избрании Михаила Романова на Царство¹⁵⁰⁰. В грамоте выражена важная мысль: «… не обыкоша росийстии народи безгосударствены бывати»¹⁵⁰¹. В грамоте показана история правителей на Руси и более подробнее говорится о них, начиная с конца XVI века. Главная же тема грамоты это история избрания и признания на Царство боярина Романова. В конце говорится: «А уложена бысть и написана сия утверженная грамота за руками и за печатми великого государя нашего Царя и великого князя Михайла Федоровича, всеа Руссии самодержца, а Царствующем граде Москве, в первое лето Царства его, а от создания миру 7121 индикта 11-го месяца мая»¹⁵⁰².

Царское избрание, положившее начало новой династии на Руси, явилось мощным стимулом к возрождению русской государственности¹⁵⁰³. Новая династия правила затем на Руси три столетия. Необходимо отметить, что род Романовых был разгромлен ранее Б. Годуновым, все его представители пострадали, но прошло время и Божественный промысел возвысил самого младшего представителя этого рода, юного Михаила, избранием на Московский царский престол¹⁵⁰⁴. Это был внук боярина Никиты Романова, Царского шурина, тётей же Михаила была первая жена Иоанна Грозного – Анастасия. Последнему Даниловичу, Царю Феодору Иоанновичу, молодой государь приходился двоюродным племянником. Его избранию на Царство содействовал дядя – Иван Никитич¹⁵⁰⁵. Михаила Романова отличала «личная непричастность… раздорам Смутной эпохи»¹⁵⁰⁶.

В 1673 году в Посольском приказе была изготовлена книга об избрании на Царство Михаила Романова, которая была украшена миниатюрами. На них встречаются изображения митрополита Ефрема: он участвует в заседаниях избирательного Собора¹⁵⁰⁷, встречает с крестным ходом прибывшего из Костромы Михаила Романова (митрополит Ефрем в саккосе с кадилом)¹⁵⁰⁸, в день венчания он встречает принесённые в Успенский собор царские регалии¹⁵⁰⁹, затем он совершает Царское венчание в Успенском соборе¹⁵¹⁰, помазывает Царя святым миром¹⁵¹¹, причащает его¹⁵¹², сидит на торжественном приёме¹⁵¹³.

Торжества Царского венчания прошли и нужно было начинать тяжёлый труд по восстановлению государственности на Руси. Государева казна была пуста и поэтому духовенство обратилось к Строгановым с призывом уплаты налогов и предоставлении денежных сумм и продовольствия на военные нужды. Первая подпись в конце Соборной грамоты – «Божиею милостию смиренный Ефрем митрополит Казанския церкви»¹⁵¹⁴.

В начале 1613 года в Астрахань для её избавления от движения И. Заруцкого была направлена рать из Москвы во главе с воеводой И.Н. Одоевским († 1629)¹⁵¹⁵, которому святитель Ефрем дал образ Казанской Богоматери.

В целях урегулирования отношений со своим западным соседом в Речь Посполитую было отправлено посольство. 15 марта 1614 года состоялась встреча посланников с митрополитом Филаретом в присутствии канцлера Льва Сапеги и других поляков. Митрополит в своё время был послан в составе посольства для приглашения на престол королевича Владислава и этой идеи поляки продолжали придерживаться. Канцлер сказал послам во время встречи, что у русских два государя: «Один у вас в Москве, в другой здесь – королевич Владислав, которому вы все целовали крест, что помимо его ни из других государств, ни из московских родов никого на государство не хотите»¹⁵¹⁶. Другой поляк заявил: «Вот весною пойдем мы к Москве всею Речью Посполитою, и королевич Владислав Филарета поставит Патриархом, а его сына боярином»¹⁵¹⁷. Избрание Михаила Феодоровича поляки понимали как измену королевичу Владиславу, которому на Руси ранее целовали крест. Необходимо отметить, что митрополит Филарет не был пленником, взятым в плен во время ведения боевых действий, он был в составе посольства к королю и был затем интернирован поляками и отправлен в Польшу.

Положение Церкви в результате Смутного времени, как и государства, было также плачевным: уменьшилось число епархий, монастыри и храмы были разорены, много духовенства и монашествующих было убито. Карельская епархия просуществовала недолго: 1599‒1611 годы, после чего епископ Сильвестр был переведён в Вологду, а позднее – во Псков († 1615). После взятия поляками Смоленска в 1611 году в Русской Церкви стало ещё одной епархией меньше. Находившийся в польском плену Смоленский архиепископ Сергий отличился своим патриотизмом и преданностью Московскому государству до своей кончины, последовавшей в 1619 году. Некоторые другие епархии в это время оставались без архиереев. После кончины Астраханского архиепископа Феодосия († 18 дек. 1606), который в числе других ездил в Углич за мощами царевича Дмитрия († 1591; пам 15 мая), в Астрахани не было архиерея около девяти лет до архиепископа Онуфрия (1615‒1628). Пять лет вдовствовала Тверская епархия после мученической кончины архиепископа Феоктиста (1603‒† 1609)¹⁵¹⁸, несколько лет не было архиерея в Суздале после епископа Галактиона (1593‒† 1609).

Сохранились некоторые сведения об архипастырской деятельности митрополита Ефрема в своей епархии. В середине, второй половине 1613 года святитель Ефрем рукоположил митрополита Сарского и Подонского Иону († 1627)¹⁵¹⁹, который продолжил затем исполнять затем служение местоблюстителя Патриаршего престола. Будучи в Москве, митрополит Ефрем по повелению нововенчанного Царя закрепил 21 июля 1613 года земельные угодья за двумя владельцами¹⁵²⁰. В 1612‒1613 годах «боярскому сыну» Феодору Соболеву была дана в качестве поместья в Боголюбовском стане «деревня Поломенка да деревня Ивешенка на тритцать чети»¹⁵²¹.

Особыми молитвенниками за Землю Русскую в это время явились святые подвижники Русской Церкви. Святая праведная Иулиания Лазаревская († 1604; пам. 2 янв.) сочетала семейную жизнь с личным подвигом, усугубляя его служением ближним: она питала всех голодных в тяжёлые 1601‒1603 годы¹⁵²².

Следует назвать преподобного Галактиона Вологодского († 1612; пам. 24 сент.). Это был сын боярина И. Бельского. Усугубляя свои молитвенные подвиги, он приковал себя к стене цепью в своем затворе, которая не позволяла ему ложиться во время сна. Преподобный Галактион предсказал, что Вологда будет разорена интервентами. Во время захвата Вологды, поляки нанесли ему столько увечий, что он скончался от них через три дня¹⁵²³.

Преподобный Евфросин Прозорливый († 1612; пам. 20 мар.) подвизался на берегу Синичьего озера близ Устюжны Железнопольской. Он предсказал жителям Устюжны о приходе поляков и убедил их мужественно противостоять им. Самому же преподобному Ефросину с иноком Ионою поляки нанесли раны, били чеканом по голове, допытываясь, где находятся церковные сокровища. От нанесённых увечий страдалец предал душу Богу¹⁵²⁴.

Преподобный Иринарх Ростовский усиленно молился о спасении земли Русской, Яну Сапеге он сказал: «Возвратися, господине, во свою землю. Полно тебе в Руси воевать. Аще не изыдеши из Руси, или опять возвратишися в Русь, и не послушаеши Божия слова, то убиен будеши в Руси»¹⁵²⁵. Пораженный этим, Я. Сапега запретил грабить Борисоглебский монастырь, оставил в нём, по преданию, русское знамя и прислал позднее пять рублей в милостыню преподобному Иринарху¹⁵²⁶.

Совершив Царское венчание, «святитель – старец спокойно мог сказать: «Ныне отпущаеши раба Твоего»…»¹⁵²⁷. Иерарх возвратился в Казань, где вскоре скончался († 26. XII. 1613). Почивший святитель был отпет, очевидно, местным духовенством и погребён у алтаря соборного храма Спасо-Преображенского монастыря, в т.н. пещерке рядом с преподобными Ионой и Нектарием, учениками святителей Гурия и Варсонофия¹⁵²⁸. В XIX веке была опубликована надпись на надгробной плите иерарха: «Лета 7122-го, месяца декемвриа в 26 день. Преставися раб Божий Ефрем Преосвященный, по преименовании вторый митрополит Казанский и Свияжский»¹⁵²⁹.

Незадолго до своей кончины он дал вкладом в кафедральный Благовещенский собор Казани Евангелие, изданное в 1606 году печатником А.М. Радишевским. В данном Евангелии мастер Парфений («пореклу Богдан Перфильев сын») нарисовал заглавные буквы, заставки и миниатюры Евангелистов¹⁵³⁰. Высокий уровень художественного оформления позволяет сделать предположение, что «Евангелие могли специально подготовить к коронации Михаила Романова или расписать и поднести митрополиту Ефрему»¹⁵³¹.

Митрополит Ефрем почитался в Казани как подвижник благочестия, в преддверии празднования 300-летия Дома Романовых гробница иерарха, венчавшего Михаила Феодоровича, была «обновлена»¹⁵³². Историк Русской Церкви митрополит Макарий (Булгаков; † 1882) писал «Местная церковь давно сопричислила его к лику святых: в одной из древнейших церквей г. Казани и теперь имеется старинный образ митрополита Ефрема в иконописном стенном изображении. Над могилою приснопамятного святителя сооружена его икона…»¹⁵³³. В т.н. «пещерке» на западной стене находилась икона с изображением казанских угодников Божиих и среди них был написан святитель Ефрем¹⁵³⁴. В литературе известны изображения митрополита Ефрема. В Никольском единоверческом храме города Казани хранилась икона Живоначальной Троицы начала XVIII века. На её полях были изображены святители Герман и Ефрем Казанские. Надпись над последним: «Святый Ефрем, митрополит Казанский и чудотворец»¹⁵³⁵. В начале XX века было изготовлено шитое изображение святителя Ефрема, которое, как предполагается, предназначалось «для хоругви, т.е. для крестного хода»¹⁵³⁶.

В XX веке «печерка», где находилась гробница святителя Ефрема и другие погребения, была разрушена. «После закрытия монастыря и сноса всех его храмов могилы оказались под асфальтом, эта площадка использовалась воинской частью как плац и стоянка автотранспорта»¹⁵³⁷. В 1995 году по благословению Казанского и Татарстанского архиепископа Анастасия (1988‒2015) были обретены останки митрополита Ефрема. Ныне они пребывают «в нижнем Сретенском храме Петропавловского собора» Казани¹⁵³⁸.

Митрополит Ефрем был преемником и продолжателем трудов святителя Ермогена. При нём произошло два важных события: освобождение Москвы от поляков, а также избрание и коронация нового Русского Царя, положившего начало династии Романовых. Иерарх особо чтил чудотворный образ Казанской Богоматери: перед ним он возносил молитвы о спасении Русской державы, его списки он передавал воеводам для их духовного укрепления. В истории же Казанский владыка мало известен, как в исторических источниках, так и в историографии. Его имя внесено в лик Собора Казанских святых, как местночтимого святого.

После отбытия митрополита Ефрема в Казань и последовавшей его кончины обязанности Предстоятеля Русской Церкви исполнял митрополит Сарский и Подонский Иона (Архангельский; 1614‒1619)¹⁵³⁹. В связи с тем, что свои последние годы иерарх провёл на покое в Спасо-Прилуцком монастыре, Т.А. Опарина допускает, что ранний период его жизни был связан со Спасо-Прилуцкой обителью¹⁵⁴⁰. Известное его «прозвище Архангельский», по мнению исследовательницы, происходит от посвящения храма, в котором он начинал своё первоначальное служение¹⁵⁴¹. В таком случае жизненный путь иерарха можно представить следующим образом: первоначально он служил священником в храме Архангела Михаила, а затем, овдовев, принял монашество в Спасо-Прилуцком монастыре. Это позволяет предполагать, что он был уроженцем Вологды. При постриге он мог быть назван в честь пророка Ионы (VIII в. до Р. Хр.; пам. 22 сент.).

Первые сведения об иерархе относятся в тому времени, когда он в 1589‒1609 годах десять лет был настоятелем в Даниловом монастыре Переславля Залесского. Указанные даты настоятельства архимандрита Ионы приводит П.М. Строев¹⁵⁴². В 1589 году, будущий митрополит участвовал в Москве в работе Собора, который учредил Патриаршество на Руси¹⁵⁴³. После кончины Царя Феодора Иоанновича на престол взошёл Борис Годунов, на утвержденной грамоте о его избрании имеется подпись: «… из Переславля Залеского Даниловской архимандрит Иона»¹⁵⁴⁴.

В 1606 году он «обновил» раку – гробницу преподобного Даниила Переславского († 1540; пам. 7 апр.), основателя обители¹⁵⁴⁵. В Смутное время через Переславль проходили разные воинские люди и от «ратных людей государеву богомолью грабеж и насилье было великое». Назначенный к ним лжедмитрием II воевода П.К. Стадницкий очень добросовестно исполнял свои обязанности, но затем собрался уехать «в табары». Поэтому в 1608‒1609 годах жители Переславля Залесского обратились к гетману Я.П. Сапеге с просьбой оставить его воеводой у них. После подписи Горицкого архимандрита в грамоте написано: «Данилова монастыря архимандрит Иона руку приложил»¹⁵⁴⁶. Настоятели переславских монастырей, и среди них архимандрит Иона, обращался к лжедмитрию II о положении дел в своих обителях. «В ответ на прошение лжедмитрий II грамотой Я.П. Сапеге от 29 нояб. 1608 г. запретил собирать налоги с мон[асты]рей Переславля и грабить их вотчины»¹⁵⁴⁷. Очевидно, это было стремление к «стабильности в лице лжедмитрия II и Филарета в хаосе бесконечных захватов»¹⁵⁴⁸.

Сведения о дате архиерейской хиротонии митрополита Ионы различны. П. Строев датирует его хиротонию началом 1613 года¹⁵⁴⁹. Т.А. Опарина в статье, посвящённой митрополиту Ионе, говорит о его хиротонии после изгнания из Москвы поляков: в середине, второй половине 1613 года святитель Ефрем рукоположил митрополита Сарского и Подонского Иону († 1627)¹⁵⁵⁰. Позднее со ссылкой на мнение исследователя И.О. Тюменцева она говорит о его поставлении «в 1610–1612 гг., при жизни Ермогена» Патриарха¹⁵⁵¹. Во время работы избирательного земского Собора к Крутицкому владыке в феврале 1613 года приходили на двор казаки¹⁵⁵² и поэтому, думается, данные П. Строева представляются вполне предпочтительными.

Начиная с середины XV века, когда Сарайские владыки переселились из столицы Золотой орды на Крутицы в пригород Москвы, стала формироваться новая территория их епархии. В неё входили города и земли на запад и юго-запад от Москвы, которые переходили в ведение Московского государя из Литовского княжества¹⁵⁵³.

Подпись митрополита Ионы на Утвержденной грамоте об избрании на Царство Михаила Феодоровича стоит третьей после Казанского митрополита Ефрема и Ростовского митрополита Кирилла¹⁵⁵⁴. С избранием нового Царя на Руси продолжаются тяжелые испытания, т.к. внутри страны власть была расшатана, продолжался разброд, бесчинствовали интервенты. В результате тяжелого материального положения и необходимости вести военные действия следуют частые правительственные займы денежных средств у богатых «гостей», т.е. у купцов¹⁵⁵⁵.

На юго-востоке продолжалось вооружённое движение И. Заруцкого с «Маринкою» и её сыном – «ворёнком». О планах атамана говорится в Пискаревском летописце: «Ивашка Заруцкий, умысля своим воровским обычаем, сословся з жонкою с Маринкою, которая была с ростригою, с сендомирсковою дочерью, жену свою постриг,а сына своево послал на Коломну к ней Маринке, в стольники, а хотел на ней женитца, и сести на Московское государьство, и быти Царем и великим князем»¹⁵⁵⁶. Но после разгрома под Воронежем они бегут в Астрахань, затем – на реку Яик (нынешний Урал), где в июне 1614 года были схвачены, доставлены в Москву и казнены. «На Москве ж того Заруцкого посадиша на кол, а воренка… повесиша, а Маринка умре на Москве»¹⁵⁵⁷ – читаем в летописи. Как отмечает, Л.Е. Морозова, пятилетний «воренок» Иван Дмитриевич был казнён, хотя он «был ни в чем не виноват, но в будущем мог стать притяжением антиправительственных сил. Марину Мнишек заточили в башню в Коломне, где она вскоре умерла»¹⁵⁵⁸. В наказе, данном в конце декабря 1614 года послу Ф. Желябужскому, который отправлялся в Речь Посполитую, говорилось, что «Ивашко за свои злые дела и Маринкин сын кажнен, а Маринка на Москве от болезни и с тоски по своей воле умерла»¹⁵⁵⁹.

М. Мнишек бывала с И. Заруцким в Коломне, но её заточение в Коломенском кремле есть, как предполагается, позднее предание и «никакими источниками XVII столетия оно не подтверждается»¹⁵⁶⁰.

С послом Ф. Желябужским было направлено также письмо «Его Царского Величества отцу и богомольцу, великому господину Преосвященному митрополиту Филарету Никитичу» и другим членам посольства, которых удерживали в Речи Посполитой. «Митрополиты, и архиепископы, и епископы и весь духовный чин» с боярами писали: «И вам бы, господа, в настоящих сих скорбях не оскорблятися, уповати на Преблагаго и Милосердаго в Троице славимаго Бога нашего милость»¹⁵⁶¹.

Как Патриарший местоблюститель Митрополит Иона принимал участие в обсуждении/решении важных вопросов того времени, хотя его имя может и не называться в источниках. Так, 1 сентября 1614 года в Москве обсуждался вопрос о положении дел в «Замосковных и Поморских городах», где «воры казаки» грабили население. На «Соборе со всеми властми» было принято решение: послать для вразумления к ним «Суздалскаго архиепископа Герасима, да Чюдовского архимарита Авраамия, да Троицкого казначея Макария Куровского», а также боярина и дьяка с ними¹⁵⁶².

Несколько лет грабил и разорял русские земли полковник А. Лисовский и поймать его не мог даже князь Д.М. Пожарский. Только смерть в 1616 году избавила от него Москву. Историк Н.И. Костомаров пишет, что А. Лисовский бесчинствовал «по всей Московской Руси, преследуемый воеводами, пока наконец в Северной земле не сломил себе головы в день, посвященный памяти св. Сергия, в знамение кары за троицкую осаду, говорили современники»¹⁵⁶³.

Вместе с другими архиереями митрополит Иона принимал активное участие в гражданских и государственных делах. Как Местоблюститель, он избирал и поставлял на кафедры архиереев, пополняя оскудевший за время Смуты епископат Русской Церкви. Первый иерарх был поставлен им на вдовствовавшую Казанскую кафедру. В Расходной книге государева двора зафиксирована выплата 2 февраля 1615 года: «Расходы на устройство царского и митрополичья мест, по случаю посвящения, в сан Казанского митрополита, игумена кирилловского Матвея»¹⁵⁶⁴ (2.VII.1606 – 7.II.1615)¹⁵⁶⁵. Затем Казанский владыка тридцать один год трудился на кафедре († 13.I.1646)¹⁵⁶⁶. Когда он до своего архиерейства был настоятелем Кирилловского монастыря (1606–1615), под его руководством осенью 1612 года был отбит приступ поляков¹⁵⁶⁷.

В феврале 1615 года настоятель Тихвинского Успенского монастыря, игумен Онуфрий (1612–1615), был возведён в сан архиепископа и направлен на Астраханскую кафедру († 1628)¹⁵⁶⁸. Будучи во главе Тихвинской твердыни, он побывал в плену у шведов¹⁵⁶⁹. 9 февраля 1617 года Тихвинский игумен Макарий был поставлен на Вологодскую кафедру (1617–1619)¹⁵⁷⁰.

10 января 1619 года был рукоположен Рязанский архиепископ Иосиф, который до этого был иеромонахом Свияжского Успенского монастыря¹⁵⁷¹. Этим днём датируется Настольная грамота, данная митрополитом Ионой новопоставленному иерарху. В начале документа говорится: «… великие господа наши и отцы, преосвященные Митрополиты всеа Русии, Святейший Иев Патриарх, и Игнатей Патриархъ, и Святейший Ермоген Патриарх, Московские и всеа Русии, поставляли в Московское государьство митрополитов и архиепископов и епископов, яко то изначала Божественная соборная апостольская Церковь предала»¹⁵⁷². Московский государь, советовав с архиереями, повелел рукоположить архиепископа в Рязань. Новому владыке, говорится в грамоте, подобает честь и он должен достойно пасти свою паству. Грамота дана «меж отцей Патриархов»¹⁵⁷³. О его дальнейшем пути П. Строев говорит: «… конечно сменен Патриархом Филаретом (Упом[инается] в Москве в окт. 1622)»¹⁵⁷⁴.

В 1605 году Патриарх Иов, поставив Волоколамского игумена Арсения (1605–1623), дал ему настольную грамоту. Но при польском разорении документ утратился и поэтому по его просьбе митрополит Иона 4 декабря 1613 года дал ему в 1613 году новую грамоту, которая была позднее подтверждена Патриархом Филаретом¹⁵⁷⁵.

Сохранился целый пласт грамот, связанных с административно-хозяйственной деятельностью митрополита Ионы, выданных им приказному аппарату. В июле 1614 года к нему обращается «патриарш сын боярскои» И.А. Никитин с просьбой упорядочить свои землевладения и документацию. Его отца пожаловал «поместеицом» «Ермоген Патриарх». Митрополит Иона вник в его вопрос и дал ему соответствующую грамоту на это поместье¹⁵⁷⁶, которая ирадиционно начинается словами: «Божиею милостию се яз смиреныи Иона митрополит Сарскии и Подонскии…»¹⁵⁷⁷. Другой «патриарш сын боярскои» в июле 1614 года просил закрепить за ним поместье своего почившего отца. Патриарший местоблюститель поступил таким же образом (С. 237). Затем в августе 1614 года митрополит Иона пожаловал «патриархова дьяка Максима Тимофеева сына Куликова»¹⁵⁷⁸ селом Сеславским во Владимирском уезде, которое было ранее дано Иоанном III Главе Церкви и являлось владением Предстоятелей Русской Церкви. Митрополит Иона сделал это по «жалованью» Царя Михаила Феодоровича, на челобитной патриаршего дьяка была сделана «припись» «государева думново дьяка Сыдавново Васильева»¹⁵⁷⁹(С. 238). Затем осенью митрополит Иона выдал «поместную» грамоту В.Р. Подлесову (С. 238–239), в декабре – И.В. Всеволодскому (С. 239–241), в январе – И.Р. Мануйлову (С. 24–243). Но потом И.Р. Мануйлову было отказано в его просьбе и пожалование отменено (С. 143)¹⁵⁸⁰. У Г.Т. Соболева, когда в Суздале был А. Лисовский, были разорены дома, а «поместную грамоту литовские люди изодрали». Поэтому в январе 1615 года митрополит Иона выдал ему новую грамоту (С. 243–245). Вдове «Федора Тироного» было дано его поместье¹⁵⁸¹, данное ему ещё Патриархом Иовом. При этом была сделана говорка: «А как дети ее Смирка, да Мишка, и Олешка будут в пятнатцеть лет, и им с того поместья государева служба служити и мати сестра кормити, и вскормля, сестру замуж выдати» (С. 248). Решались иерархом вопросы с просьбами и других боярских детей (248–255, 257–261, 264, 266, 268–271). И.Д. Сурмину было пожаловано поместье, «а семян деи ему на то поместье не указано», поэтому он обращался к митрополиту Ионе за содействием в их получении (С. 268)¹⁵⁸².

По просьбе «строителя»¹⁵⁸³Благовещенского монастыря в Нижнем Новгороде старца Иосифа (Трусова) митрополит Иона дал ему грамоту, предписывая крестьянам села Плотинского «на монастырь пашню пахати и изделье¹⁵⁸⁴ всякое делати» (С. 90). Иерарх назван в грамоте Крутицким митрополитом. Поскольку резиденция Сарайских владык находилась на Крутицах (крутой берег реки Москвы), то они нередко поэтому назывались Крутицкими.

В рассмотренной выше митрополичьей документации упоминается «верстальный» список¹⁵⁸⁵ Патриарха Игнатия, в грамотах может быть оговорен и такой датирующий признак – «меж Патриархов». Согласно «помет» на митрополичьей документации топография митрополичьих пожалований – это Владимир, Кострома, Ростов, Дмитров, Переславль. Документы охватывают время с 1614 года по 1616 год.

В 1615 году Царь выдал новую жалованную грамоту Данилову монастырю в Переславле, т.к. их грамота сгорела во время разорения обители поляками и остался только список с неё. Этот список был представлен Михаилу Феодоровичу «за рукою… Преосвященного Ионы митрополита Сарского и Подонского, потому что митрополит Иона был на перед сего до разоренья в Данилове монастыре в архимандритех»¹⁵⁸⁶. Государь удовлетворил просьбу Даниловского настоятеля, архимандрита Игнатия (1613–1615). В самом начале своего правления Михаил Феодорович дал митрополиту Ионе село Новое с деревнями и починками¹⁵⁸⁷.

Известна книга, принадлежавшая митрополиту Ионе, хранящаяся ныне в собрании А.С. Уварова (ГИМ) – Пандекты Никона Черногорца. Полистная запись в ней гласит: «Книга Крутицкого митрополита Ионы келейная»¹⁵⁸⁸. Был у него также и канонический сборник, содержащий «Вопрошания Кирика Новгородца». Его библиотекой, очевидно, «ведал подъячий Янко»¹⁵⁸⁹.

Многие важные вопросы в то время решались с привлечением мнения народа. «В начале Царствования Михаила Феодоровича Земский Собор был учреждением как бы постоянным, перманентным, не столько ограничивая царскую власть, сколько выгораживая ее санкционированием налагаемых «тягот»»¹⁵⁹⁰. В 1616 году последовало указание Царя Михаила «собрати со всех городов Московскаго государьства з города человек по шти и по пяти и по четыре умных людей и прислати к Москве»¹⁵⁹¹. В феврале – марте «в палатах царевых» проходили соборные заседания, призванные поддержать служилых людей, «защищающих страну от польских и шведских войск»¹⁵⁹².

Одновременно церковный Собор, очевидно, обсуждал вопросы о православных, оказавшихся в результате военной экспансии на территориях, отошедших в ведение Польского короля Сигизмунда. Иерархи отправили «отлучившимся благословения православным християном и работающим в королевстве Полского государства» воззвание о необходимости сохранения чистоты православной веры¹⁵⁹³. В качестве примера для подражания в послании называется, в частности, поборник Православия на Флорентийском Соборе: «… прочтите достойнаго хвалы Марка Ефескаго ответ на проклятом во осмом Соборе и разсудите правое, о чем подвизаются… сопротив ратников сатаны и Папы всюду вооружаются и крепят¹⁵⁹⁴ друг друга, дабы не отпасти правыя веры, верного Сиона святаго Иерусалима»¹⁵⁹⁵. Из русских ревнителей Православной веры называется, в частности, преподобный Антоний Римлянин Новгородский († 1147; 3 авг.), который бежал из Римской Церкви¹⁵⁹⁶. Русские люди призываются обратиться «к истинной христианской вере» и к Царю Михаилу Феодоровичу. Заканчивается послание очень жёстко: «Аще же к истинней вере и к своему сродству¹⁵⁹⁷ не обратитеся, и мы вас с отпадшими и еретики вечному проклятию предадим»¹⁵⁹⁸. В XIX веке при издании послание было датировано 1613 годом. Однако, судя по его содержанию, в нём критикуется униатство среди русских людей, проживавших на территориях, отошедших к польской короне. Но для принятия унии требовалось время и поэтому справедливее точка зрения Т.А. Опариной, которая датирует послание 1616 годом и определяет его адресатом жителей Смоленка и Чернигова¹⁵⁹⁹. Затем последовало ещё одно Соборное послание, которое было обращено к «бывшим некогда единоверным… отторгшимся и обретающимся в державе королевства Полского»¹⁶⁰⁰. Освященный Собор призывает их: «Лутче убо, братие, оставити вам прелести и суемудрная веления Папежа Римского и вся яже о нем злеухищренная латинская предания»¹⁶⁰¹.

Известно также соборное осуждение в 1616 году архиепископа Вологодского и Великопермского Нектария (грек из Охридской архиепископии, назначен на кафедру 25.VI.1613 года)¹⁶⁰² по навету вологодского протопопа. Причина его осуждения неясна, «навет» не сохранился. Патриарх Филарет позднее в грамоте отметил, что осуждение было сделано «без сыску, не по делу»¹⁶⁰³. После осуждения последовала ссылка иерарха в Кирилло-Белозерский монастырь.

С воцарением Михаила Романова Русское государство продолжало находиться в состоянии войны со своими соседями на западе и северо-западе. Причём, если первоначально шведы были союзниками, то позднее, видя слабость Московского государства, они превратились, подобно полякам, в интервентов. На положении Великого Новгорода тяжело сказалась шведская оккупация. В нарушение условий договора 1611 года¹⁶⁰⁴ новгородцев стали насильно вывозить в Швецию. Многие храмы и монастыри были разграблены шведами и разрушены, колокола сняты, о чём говорится в ответе 1614 года Новгородского митрополиту Исидора, воеводы и земских чинов Э. Горну¹⁶⁰⁵. Король приказал Я. Делагарди, возглавлявшему шведскую экспансию в Великом Новгороде, доставить в Стокгольм бронзовые врата Софийского собора, которые, как считалось, происходили из древней шведской столицы Сигтуны¹⁶⁰⁶. Но такое оскорбление главной святыни новгородцев могло бы привести к весьма негативным последствиям и поэтому Я. Делагарди не рискнул выполнить приказ короля Густава II. В Юрьевом монастыре протестанствующие шведы извлекли из погребения мощи князя Федора Ярославича († 1233; пам. 5 июня), брата благоверного Александра Невского († 1263; пам. 23 нояб.) и выставили их на обозрение – посмеяние¹⁶⁰⁷.

С избранием в Москве нового Царя в Новгородской области, оккупированной шведами, начинается освободительное движение. В 1613 году Тихвинский монастырь пережил героическую осаду, шведы хотели «разорить Дом Матери Божией»¹⁶⁰⁸. В самом начале осады в монастыре целовали крест и «утвердили, чтобы всем пребывать в единомыслии в обители Пресвятой Богородицы, крепко и единодушно стоять за святой Ее Дом и за благочестивого государя Царя и великого князя Михаила Федоровича, всея Руси самодержца, бороться с врагами, даже если случится и смерть принять»¹⁶⁰⁹. В 1615 году Шведский король Густав Адольф осадил Псков¹⁶¹⁰. В результате активных действий псковичей погиб Эверт Горн, непосредственно руководивший осадой древнего города. Последовавшие шведские штурмы были успешно отбиты, а приближавшаяся зима охладила намерение интервентов непременно взять русский город¹⁶¹¹. Очевидец – современник описал оборону Пскова от шведов¹⁶¹², его труд стилистически близок к повести, описывающей оборону Пскова при его осаде Стефаном Баторием¹⁶¹³.

Героизм и мужество псковичей понудил Шведского короля начать мирные переговоры, длившиеся целый год. Наконец, в феврале 1617 года в деревне Столбово на реке Сясь близ Тихвина был подписан мирный договор между Россией и Швецией¹⁶¹⁴, согласно которого Новгород и некоторые другие города были возвращены русским, а у шведов осталось финское побережье¹⁶¹⁵. В летописи читаем об этом: «Того же году помирися з государем Свицкой король вечным миром… и Новгород и иные городы немцы государю отдаша, а государь в Немецкую землю поступися городов: Иванягорода, Яма, Копорья, Орешка»¹⁶¹⁶. Кроме того, была наложена большая контрибуция – 20.000 рублей, но Русь получила передышку для накопления сил в войне с Речью Посполитой. Столбовский мир «в условиях подготовки нового польского похода на Москву был воспринят как несомненный успех»¹⁶¹⁷.

Через две недели после заключения Столбовского мира шведы ушли из Великого Новгорода. 13 марта царские послы князь Д.И. Мезецкий, окольничий А.И. Зюзин, дьяки Н. Новокрещенов и Д. Семенов вошли в город, переживший вражескую оккупацию и разорение. В полутора верстах от города послов встречал крестный ход новгородцев во главе с митрополитом Исидором. Послы везли с собой список с чудотворной иконы Тихвинской Божией Матери, который, как святыня, был с русским посольством при подписании мирного договора со шведами. «Наличие этой святыни придавало русским послам уверенности в успешном исходе дела. Шведам же эта икона напоминала о провале их наступления на Тихвин в 1613 г.»¹⁶¹⁸. Затем каждый год после праздника Рождества Христова «по совершении Собора в честь Богоматери, ездили из монастыря Тихвинского» с образы и праздничною святынею в Москву»¹⁶¹⁹. Эта традиция сохранялась до 1678 года, после чего икона была оставлена в Успенском соборе Московского Кремля.

Перемирие с поляками было заключено позднее, чем со шведами. Польский король Сигизмунд III Ваза (1587–1632) не признал Царём Михаила Романова, избранного Земским Собором на Московский престол. Поэтому весной 1617 года королевич Владислав двинулся в Россию с войском, чтобы занять Московский престол. Перед отправлением в поход королевич обратился к Римскому Папе за благословением. В письме он писал: «… мы надеемся не только расширить границы Польши, но и раздвинуть область христианской республики и распространить католическую веру»¹⁶²⁰. Вопрос предполагаемого своего Царского венчания и православного Причастия он думал решить согласно постановлений Флорентийского и Брестского униатских Соборов. Католические богословы в Риме, однако, дали этому негативную оценку. Папа Павел V (1605–1621) в своём ответе королевичу допустил его венчание на Царство греко-униатом и Причастие под двумя видами, но «подобное разрешение Рим давал всего-навсего на один раз, да и то скрепя сердце»¹⁶²¹ – пишет иезуит Павел Пирлинг. Римский Первосвященник считал также, что подобное священнодействие должен совершить «бискуп» Житомирский Андрей (Липский), которому он «предоставил все необходимые полномочия»¹⁶²².

Со своей стороны также и архиепископ Гнезненский Лаврентий (Гембицкий; 1616–1624) напутствовал королевича. Подчёркивая полученное королевичем воспитание, он призывал его: «Не забывай же этой набожности между отщепенцами»¹⁶²³. Католический иерарх допускает первоначальную неактивность усилий королевича: «… в начале твоего дела будь умеренным». Он приводит такой исторический пример: «Царь Иван Васильевич, когда прижал его король Стефан, обращался было к Папе…, обещая ему покорность…, но тогда еще не было угодно Богу, чтобы в такие безбожные (?) времена… эти люди приняли Духа Святаго»¹⁶²⁴. Он видит главную задачу королевича в приобретении «широких северных стран», чтобы их «прибавить к нашим границами»¹⁶²⁵.

Напутствуемый подобными пожеланиями и сам ревностно их придерживаясь, королевич извещает в разосланных грамотах русских людей, что, придя в возраст, «он желает отнять свой престол от узурпатора»¹⁶²⁶. К тому времени ему исполнилось уже двадцать лет. Предпринимая военный поход, он, тем не менее, взял с собой и Патриарха Игнатия, который смог бы его короновать, как некогда самозванца, возглавив Русскую Церковь. В декабре 1617 года, будучи в Нарве, королевич издал универсал, в котором говорится: «… а мы, государь, наш государьский поход к Москве спешим и уж есмя в дороге, а с нами будут Игнатей Патреярх…»¹⁶²⁷. Пребывание в Речи Посполитой Патриарха Игнатия могло создать у Владислава, которому некогда присягали москвичи, иллюзию «правительства в изгнании», выражаясь современным языком. Поэтому возникал реальный соблазн добиться Московского престола силой, как этого достиг ранее лжедмитрий I, успех которого ещё не забылся в памяти современников.

В Москве в июле 1618 года было принято решение, призванное облегчить задачу решения важных вопросов управления государством и его защиты: «Того же году июля в 27 день, государь… говорил с митрополитом Ионою Сарским и Подонским, и архиепископы, и архимариты, игумены (и) со всем Освященным Собором, и с бояри, и с околничими, и с думными людми, чтоб бояром и дворяном, где бы будет у какого государева дела и быть бояром и дворяном у государевых дел без мест, со 126 году по 128 год»¹⁶²⁸. Данное решение освобождало правительство от дополнительных трудностей, возникавших при назначении служилых людей на государеву службу.

На праздник Рождества Пресвятой Богородицы в Москве стало известно о приближении королевича с войском и на следующий были обсуждены вопросы защиты Отечества¹⁶²⁹. На земском Соборе все сословия во главе с духовенством подтвердили свою решимость стоять за веру православную и за государя и с королевичем «битися до смерти, не щадя голов своих»¹⁶³⁰.

Однако, для завоевания Москвы у королевича было недостаточно сил, но по призыву Польского короля к нему на помощь пришёл гетман П.К. Сагайдачный с двадцатью тысячами запорожских казаков. По пути к Москве они «огнём и мечом» разоряли многие русские города, едва оправившиеся «от разорения в Смутное время»¹⁶³¹. Отпор они получили у крепостных стен Рязани и у города Михайлова, что к юго-западу от Рязани¹⁶³². Приближавшемуся к Москве гетману королевич отправил бунчук и гетманскую булаву¹⁶³³. Гетман же, прибыв на соединение с войсками королевича, передал ему пленённых «московских комендантов Ельца и Ливен, а также перехваченных по дороге московских послов, направлявшихся с письмами в Крым»¹⁶³⁴. В ночь праздника Покрова Пресвятой Богородицы в Москве был отражён приступ вражеских войск королевича и гетмана от стен Белого города Москвы, воздвигнутых в конце 90-х годов XVI века мастером Ф.С. Конём¹⁶³⁵. Несомненно, духовенство во главе с митрополитом Ионой в эту ночь возносило в храмах прилежные молитвы о спасении первопрестольного града. В последующее время отражение вражеского приступа осознавалось как утверждение новой династии, став знаком окончания Смутного времени. Поэтому на Руси получает распространение особое почитание праздника Покрова и строительство Покровских храмов¹⁶³⁶.

Военные действия после неудачи под Москвой, а затем и под Троице-Сергиевым монастырём, сменились мирными переговорами, хотя гетман «настаивал на продолжении войны с Москвой»¹⁶³⁷. Помолившись у мощей печальника земли Русской, игумена Радонежского, русские послы направились 1 декабря 1618 года в Деулино на третью встречу с польскими представителями¹⁶³⁸ и было заключено т.н. Деулинское перемирие сроком на 14 с половиной лет¹⁶³⁹. Летописец XVII века, правда, называет другое село недалеко от Троицкой обители – Сватково, но там находилась стоянка войска и резиденция королевича Владислава¹⁶⁴⁰: «Того же году государевы послы с литовскими послами съехався под Троицею в Сваткове селе помирилися на 14 лет и на 6 месяцов, а отдали Литве городов московских: Смоленеск, Белую, Невль, Красной, Дорогобуж, Рословль, Почеп, Трупческ, Себеж, Серпе[й]ск, Стародуб, Новгородок, Чернигов, Монастырской и записми укрепились»¹⁶⁴¹ – читаем в летописи. Это было именно перемирие, потому что поляки не хотели отказываться от своих претензий на Московский Царский престол, а русская сторона была не согласна с потерей древнего Смоленска.

Главной задачей русской дипломатии в это время было освобождение отца Московского государя. Позиция Московского государства облегчалась тем, что у неё в русском плену находились поляки, взятые при освобождении Кремля в Москве. В источниках упоминается «столп»¹⁶⁴², в котором содержался «приговор за руками Крутицкого митрополита Ионы и властей, что они били челом государю, чтоб государь» использовал эту возможность¹⁶⁴³.

При митрополите Ионе в Москве возрождается печатание и исправление церковных, богослужебных книг. В 1611 году печатание приостановилось, т.к. Московский печатный двор сгорел, но после освобождения Москвы от поляков оно вскоре восстановилось. Начинать возрождение книгопечатания пришлось Н.Ф. Фофанову, который работал на печатном дворе ещё до пожара. В послесловиях своих книг он называл себя «псковитином»¹⁶⁴⁴. После пожара на Страстной седмице 1611 года в Москве, когда сгорел печатный двор, он предпринимал просветительские усилия в Нижнем Новгороде¹⁶⁴⁵. Вскоре после своего воцарения Михаил Феодорович «повеле собрати… хитрых людеи, иже разбегошасая от тех сопостат, искусни быша к тому печатному делу, Никиту Федорова сына, по реклому Фофанова, с товарыщи»¹⁶⁴⁶ – говорится в «Сказании… о воображении книг печатного дела». В 1615 году в Москве были напечатаны Псалтирь, год спустя – Служебник (1616). В 1618 году вышло несколько книг: Минея общая, Октоих в двух частях и Часослов¹⁶⁴⁷. В предисловии Общей минеи, напечатанной Иосифом Кирилловым, говорилось о выходе книги повелением государя и «благословением его царских богомолцов» «меж Патриаршества»¹⁶⁴⁸.

Наряду с возрождением издательской деятельности восстанавливается и т.н. книжная справка. Д. Скворцов видит её истоки в деятельности преподобного Максима Грека († 1556; пам. 21 янв.) и Стоглавого Собора (1551 г.)¹⁶⁴⁹. «Переговоры о выборе редакторов вел боярин Борис Михайлович Салтыков, фаворит Царя, глава приказа Большого дворца»¹⁶⁵⁰. Затем Царской грамотой от 8 ноября 1616 года готовить к изданию Требник было поручено троицкому настоятелю архимандриту Дионисию, а также «старцу конархисту Арсению да книгохранителю старцу Антонию, да попу Ивану и иным духовным и разумным старцом, которые подлинно и достохвално извычни книжному учению и грамотику и риторию умеют»¹⁶⁵¹. Названные старцы известны в истории русской книжности, это троицкие насельники – старец Арсений Глухой¹⁶⁵², священник монастырского села Клементьево Иоанн Наседка¹⁶⁵³, а также «книгохранитель» Антоний (Крылов)¹⁶⁵⁴.

Среди рукописей, имевшихся в распоряжении справщиков, был Требник святителя Киприана, известный своей древностью и святостью своего создателя – владельца¹⁶⁵⁵. Из греческих книг у них была рукопись, принадлежавшая Суздальскому архиепископу Арсению (1616–1626).

В процессе своей работы справщики обратили внимание на прибавления в текстах, изменения и искажения. Предметом больших дискуссий стало добавление в Чине великого освящения воды на праздник Богоявления: в молитве к словам «Сам и ныне, Владыко, освяти воду сию Духом Твоим Святым» было добавлено «и огнем», но в греческих списках такая «добавка» отсутствовала, а имелась только в двух славянских¹⁶⁵⁶. На появление данной особенности, по мнению Д. Скворцова, повлияла традиция стоять на Чине освящения воды со свечами и усвоение «богоявленской свече особенной силы и значения»¹⁶⁵⁷. Добавка «и огнем» появилась на Руси, очевидно, во второй половине XVI века и было внесено в текст Служебника, напечатанном при Патриархе Иове в 1602 году¹⁶⁵⁸. Основание эта добавка могла иметь в словах Священного Писания. Иоанн Предтеча говорит о Христе Спасителе: «Той вы крестит Духом Святым и огнем» (Мф.3:11. См. также: Мк.1:8; Лк.3:16). Произнесение слов «и огнем» могло сопровождаться священнодействием: знаменование воды свечами или же их погружение в освящаемую воду. В Служебнике Патриарха Иова 1602 года указано знаменование, а при печатании Служебника в 1616 году митрополит Иона благословил указать погружение свеч в освящаемую воду¹⁶⁵⁹.

Кроме того, справщики обратили внимание на то, что молитвы в Богослужебных чинопоследованиях могли быть обращены только к одному Лицу Святой Троицы. В Чин Божественной Литургии были включены «две разрешительные молитвы, взятые из Чина исповеди, которыми там разрешает священник кающегося, а здесь разрешал самого себя»¹⁶⁶⁰. Справщики пересмотрели и другие Богослужебные книги¹⁶⁶¹, обратив внимание на недочёты, в частности, в Типиконе (Око церковное), изданном в 1610 году при Патриархе Ермогене троицким головщиком Лонгином¹⁶⁶². Весной 1618 года преподобный Дионисий представил плоды редакционных трудов Патриаршему местоблюстителю¹⁶⁶³. Троицкие иноки, старец Лонгин и уставщик Филарет, не согласились с трудами справщиков и стали распространять молву об их еретичестве. В середине июля 1618 года, когда, как мы помним, над Москвой нависла опасность польского нашествия, митрополит Иона созвал Собор для суда над справщиками.

Из архиереев в состав Собора входил только митрополит Иона, так как других владык в Москве не было. Из московского духовенства был Чудовский архимандрит Авраамий (1612–1619) и другие настоятели монастырей, а также белое духовенство. Обвинителями выступили Троицкие старцы «уставщик Филарет, ризничий диакон Маркелл и головщик Лонгин»¹⁶⁶⁴. Главное обвинение против архимандрита Дионисия сводилось к следующему: «Имя Святой Троицы велел в книгах марать и Духа Святаго не исповедует, яко огнь есть»¹⁶⁶⁵.

Последовавшие объяснения справщиков не помогли им, хотя они отмечали, например, что в «чине Богослужения Православной Церкви встречается до 500 молитв, где бы на подобном же основании можно было ожидать прибавление слова: «и огнем», но его нигде нет»¹⁶⁶⁶.

Соборные заседания длились четыре дня на Патриаршем дворе, потом прения проходили «в Вознесенском монастыре в кельях матери Царя Михаила Феодоровича, инокини Марфы Феодоровны»¹⁶⁶⁷. Её участие в разбирательстве объясняется, возможно, расположением к митрополиту Ионе, который был близким лицом к царской семье. Известно, что старица инокиня Марфа Ивановна пожаловала Крутицкому митрополиту Ионе «два аршина бархату рытово белово цена по рубль аршин»¹⁶⁶⁸.

Справщики уверяли на Соборе: «Наше дело в мир не пошло, ни царской казне какой протор сделало. И аще что не добро сделано, ино дело на сторону, а трудившиеся по приказу, а не по разуму, лишаются мзды. Довольно лишиться и награды за труд, и то будет наказанием»¹⁶⁶⁹. В деяниях Собора говорится: «И на Соборе архимандрит Дионисий со своими сложщики, с старцами Арсением и Антонием, не повинился»¹⁶⁷⁰. Поэтому Собор постановил: «Архимандрита Дионисия и попа Ивана от Церкви Божией и Литургии служити отлучаем, да не священствуют»¹⁶⁷¹. В службе преподобному Дионисию говорится: «Подражая блаженному Максиму Греку, иже быв истребован исправити преведенныя книги, но от невежествующих пострада за истину, и ты, святый Дионисие, быв ему последователь, сей же жребий имев, истину отшепившимся показуеши»¹⁶⁷².

После Собора архимандрит Дионисий был направлен в заключение в Кирилло-Белозерский монастырь, но т.к. дороги то время были небезопасны, то его определили в Новоспасский монастырь и ему было дано 1000 поклонов на каждый день, для совершения которых его привозили на Патриарший двор¹⁶⁷³. На старца Арсения Глухого были возложены оковы и он был отправлен на Кирилловское подворье в Кремле. Они выполняли возложенную епитимию в течение почти целого года, но при этом старались оправдаться и полемика продолжалась. Архимандрит Дионисий написал «Речь» ко всем православным христианам со ссылками на греческие книги, доказывая свою правоту.

Старец Арсений Глухой писал, взывая о помощи к боярину Б.М. Салтыкову, обращался он с Кирилловского подворья к протопопу, очевидно, кремлёвского собора Иоанну Лукьяновичу. Он просил его быть печальником пред митрополитом Ионой, «чтобы митрополит… бедного нищего чернеца, освободил, поскольку ему великая государыня старица инокиня Марфа Ивановна дел наше дала на всю волю, он волен нас смирять и освобождать»¹⁶⁷⁴.

Старец Антоний Подольский, подвизавшийся первоначально «на Подоле» горы Маковец, близ Троице-Сергиевской обители, выступал против архимандрита Дионисия, называл священника Иоанна Наседку еретиком, «неприемлющим благодати Духа Святаго, явившейся на Апостолах огненными языками». Он собрал на него «много писания», которое, впрочем, не дошло до наших дней¹⁶⁷⁵.

В апреле 1619 года в Москву прибыл Иерусалимский Патриарх Феофан III (1608–1644), его содействием положение преподобного Дионисия было облегчено. В житии подвижника говорится: «… подаде ему руку помощи, да вознесется правда его в Церкви Божии»¹⁶⁷⁶. Благодаря заключенному ранее Деулинскому перемирию в 1619 году состоялся обмен пленных и в Москву вернулся из Речи Посполитой отец Московского государя – митрополит Филарет. Третья встреча ему была устроена «в Звенигороде, а встречал ево Крутицкой митрополит Иона», с ним был также и преподобный Дионисий Радонежский, положение которого было облегчено¹⁶⁷⁷.

24 июня 1619 года в Успенском соборе была совершена интронизация Патриарха Филарета, которую возглавил прибывший перед этим на Русь Иерусалимский Патриарх Феофан (1608–1644). Патриарху Феофану сослужил митрополит Иона «со всем Освященным Собором»¹⁶⁷⁸. Когда митрополит Иона был настоятелем Данилова монастыря в Переславле Залесском, он был в юрисдикции Ростовского митрополита Филарета, ставшего теперь Патриархом.

Русская Церковь обрела своего Предстоятеля, новый Патриарх приступил к исполнению своих обязанностей. Спустя неделю после интронизации оба Первосвятителя «повелеша Ионе митрополиту Крутицкому предложити дело, еже на Дионисия» архимандрита Радонежского¹⁶⁷⁹. Он более восьми часов отстаивал свои взгляды, его оппоненты «посрамлении быша вси с Крутицким митрополитом Ионою»¹⁶⁸⁰. Поэтому на Соборе преподобный Дионисий был оправдан и освобождён со своими помощниками от епитимии, а вопрос с «прилогом» – добавкой «с огнем» был решён позднее, будучи удалён из текста Чина Богоявленского освящения воды¹⁶⁸¹.

В то время, когда в 1619 году при Патриархе Филарете соборне решался вопрос о снятии епитимии с преподобного Дионисия, от двух священников храма Рождества Пресвятой Богородицы в Столешниках стало известно, что митрополит Иона с своё время запретил им перекрещивать двух поляков при их переходе в Православие. Местоблюститель руководствовался 95 правилом VI Вселенского Собора, принятым до разделения Церквей, в котором «определяется различный образ принятия неправославных… или чрез Крещение, или чрез Миропомазание, или только чрез анафему на ереси и ересеначальников»¹⁶⁸². Более конкретно об этом говорится в русском каноническом памятнике XII века, «Вопрошании Кирика новгородца», вошедшем в состав Кормчих книг¹⁶⁸³. В 10 пункте документа говорится о помазании «святым миром» приходящих из «латинской веры»¹⁶⁸⁴. «На протяжении пятисот лет он оставался единственным памятником, четко оговаривающим способ приема в Православие последователей Римского престола»¹⁶⁸⁵. У митрополита Ионы был выбор: перекрещивание, согласно получившей распространение Сводной редакции чиноприемов, или же Миропомазание, согласно «Вопрошания». Он пошёл по второму пути. «Фактически воспроизводя практику Патриарха Игнатия, Иона обращался к памятнику домонгольской традиции»¹⁶⁸⁶.

Патриарх Филарет, недавно вернувшийся из польского плена, был последовательным сторонником взглядов святителя Ермогена в решении данного вопроса и случаи, ставшие ему известными, противоречили его убеждениям. Необходимо отметить, что Смутное время сделало довольно актуальной проблему принятия в Православие инославных, оседавших в стране¹⁶⁸⁷. К тому же, иностранцы, принявшие Православие, не подлежали возвращению на Родину при обмене пленными, становясь подданными Московского государя¹⁶⁸⁸. При Вологодском архиепископе Сильвестре (1611–1613), бывшем первоначально епископом Карельским (1595–1612) инославных (поляков – католиков и шведов – протестантов) перекрещивали, он твёрдо «придерживался линии Патриарха Гермогена»¹⁶⁸⁹. После Вологды иерарх был архиепископом во Пскове, в 1615 году, духовенство Псковской епархии, очевидно, руководствуясь его указаниями, перекрещивало инославных¹⁶⁹⁰. Как отмечает Т.А. Опарина, инославных во многих регионах России в то время перекрещивали¹⁶⁹¹. Могли перекрещивать также и в Москве.

16 октября 1620 года Патриарх Филарет соборне рассматривал воззрение митрополита Ионы по вопросу о принятии инославных в Православие¹⁶⁹². В заседаниях участвовали митрополиты Новгородский Макарий (1619–1626) и Ростовский Варлаам (1619–1652), архиепископы Корнилий Вологодский (1620–1625), Арсений Суздальский (1616–1626), Пафнутий Тверской (1620–1628) и Коломенский епископ Рафаил (1618–1652). Его убеждения сравнили с венчанием М. Мнишек в 1606 году, которая не приняла Православие. Патриарх Филарет высказывал свою позицию: «Аз же смиренный… не презрех такова раскола. Да не погибнут овца стада хрстова¹⁶⁹³. Глава Церкви отмечает: «И воспомянух ему о Игнатии Патриархе, иже бысть во дни наша, от негоже смута о том же крещении еретическом первее явися». Патриарха Игнатия, только миропомазавшего М. Мнишек, он сравнил – «якоже Июда предатель, и сей поругася Христу»¹⁶⁹⁴.

Митрополит Иона был осуждён за свои взгляды о принятии католиков в Православие вторым чином, но учитывая покаяние иерарха, ему было разрешено священнодействовать. 4 декабря 1620 года Собор принял решение об обязательном перекрещивании католиков и униатов при их переходе в Православие, т.к. «у латинян многия ереси учинилися»¹⁶⁹⁵. Собор определил крестить приходящих из Речи Посполитой инославных, православных, но крещённых обливательно, или же принявших униатство. Данные решения действовали в Русской Церкви до Большого Московского Собора 1666, 1667 годов, когда они были отменены¹⁶⁹⁶. Исследователь XIX века говорит об этом: хотя митрополит Иона и был прав в решении вопроса о принятии католиков в Православие¹⁶⁹⁷, «но праведным Судом Божиим понес наказание за неправильный суд над преподобным Дионисием» Радонежским¹⁶⁹⁸.

Во время соборного рассмотрения вопроса о принятии инославных в лоно Православной Церкви всплыло имя казака Н. Маркушевского, который ранее назвался белорусцем и митрополит Иона повелел «его миром помазати». Во время Собора Патриарх Филарет сказал: «Аз то ведаю и сам, что и Маркушевскаго ты же велел миром помазывати»¹⁶⁹⁹. Интересна его судьба, показывающая, как переплетались политические и конфессиональные аспекты в обществе и судьбы отдельных людей во время Смуты. «В 1618–1619 гг. местоблюститель, рассмотрев иск дворянина Леонтия Плещеева к укр. казаку Никите Маркушевскому, обвиненному в «неверии» (иноверии), признал вероисповедание Маркушевского искаженным и присоединил его к Русской Церкви через миропомазание»¹⁷⁰⁰. Судьба казака и претензии к нему Л. Плещеева рассмотрены и описаны Т.А. Опариной.

Плещеевы имели поместье в Бежецком Верхе Новгородского уезда, куда в 1609 году бежали из Москвы мать – вдова Мария Плещеева, сын Тимофей и дочь Анастасия. В 1613 году их имение было разграблено казаками, при этом сын погиб, а дочь в качестве военного трофея взял себе Никита Маркушевский. Леонтий Плещеев затем пытается решить вопрос о своём владении данным поместьем, мужественно борется с интервентами. Во время осады Тихвинского монастыря шведами он обороняет православную святыню, а Н. Маркушевский был среди осаждавших. В казацком же обозе с ним находилась Анастасия Плещеева. «Пути будущих участников спора многократно соединялись. Плещеев яростно отстаивал русскую твердыню, Маркушевский ее штурмовал»¹⁷⁰¹. После своего возвращения в Киев Н. Маркушевский вступил в брак со своей пленницей. Затем он участвует в походе гетмана П. Сагайдачного на Москву в 1618 году. «Военные подразделения сопровождали отряды жен и детей. Различные документы указывают на значительное число «жен венчальных и невенчальных» в станицах донских и украинских казаков»¹⁷⁰². Т.А. Опарина полагает, «что русские жены виделись для бывших захватчиков своеобразным гарантом ассимиляции. Можно предположить, что переходили на русскую сторону, то есть на родину супруги, в первую очередь те, кто был женат на русских пленницах»¹⁷⁰³. Жена Н. Маркушевского перешла на русскую сторону раньше своего мужа и остановилась в семье своего брата Л. Плещеева в Москве. Затем на сторону Московского государя перешёл и сам Н. Маркушевский и стал добиваться воссоединения со своей женой. Но брат сестры был против её брака с безродным казаком, считая его «неверцом». Данный вопрос рассматривал митрополит Иона, который «нашел, что вера «черкашенина» расходилась с нормами русского Православия и, как явствует из постановления Собора 1620 г., миропомазал его»¹⁷⁰⁴. Таким образом, иерарх признал их брак. К тому же, отрицательное решение могло бы стать прецедентом и вызвать расторжения других брачных союзов. Жена казака с ребёнком вернулась к нему. Такое решение совершенно не устроило Л. Плещеева. «Возможно, действия митрополита затронули интересы многих дворянских и боярских группировок, пострадавших от казачьих разбоев, настроив их против Ионы»¹⁷⁰⁵. После Собора при Патриархе Филарете были перекрещены все, кого митрополит Иона благословил помазать миром, среди них был и Н. Маркушевский¹⁷⁰⁶.

Стало известно, что в Вологде в Ильинском монастыре был храм во имя преподобного Варлаама Хутынского, который был сожжён «черкасами» в Смутное время. Затем он был восстановлен, но посвящён был «во имя Преполовения праздника Господня» и освящён архиепископом Нектарием. Патриарх Филарет, «поговоря с сыновьи своими с Ионою митрополитом Сарским и Подонским и с Арсением архиепископом Суждальским и Таружским», повелел храм «сызнова святить во имя преподобнаго Варлаама чудотворца, да и для того, что, де и сам Нектарий архиепископ в отлучении великих духовных делех» – писал он в ноябре 1619 года¹⁷⁰⁷.

В 1621 году при Патриархе Филарете архиепископ Нектарий был вызван из Кирилло-Белозерского монастыря в Москву и на Соборе было рассмотрено его дело. Как явствует из грамоты Патриарха Филарета на Соборе, который разрешил от осуждения архиепископа Нектария, «митрополит Иона… в том прощался и с Нектарьем архиепископом простился ж»¹⁷⁰⁸. Оправданный иерарх жил затем на Троицком подворье в Кремле. После кончины Вологодского архиепископа Корнилия (1620–1625) он вернулся на свою кафедру († 1616), погребён в Софийском соборе в Вологде¹⁷⁰⁹.

Некоторое время после этого митрополит Иона по-прежнему исполнял свои обязанности епархиального архиерея. Известно, что в 1621 году он дал «патрахельную» грамоту вдовому священнику Андрею, у которого перед этим сгорела ставленная грамота. Первоначально иерарх «сыскал» обстоятельства его рукоположения, в епитрахильной грамоте были оговорены условия продолжения им священнослужения¹⁷¹⁰. Её текст восходит к постановления Стоглавого Собора¹⁷¹¹. 25 февраля 1624 года митрополит Иона дал грамоту строителю обители преподобного Саввы Сторожевского, старцу Иоасафу (Пестрикову)¹⁷¹². В 1624 году 22 мая Царь Михаил возвращался после праздника Троицы из обители преподобного Сергия Радонежского, в селе Тайнинском его встречал митрополит Иона, «да архимариты и игумены», при этом у государя «был стол»¹⁷¹³. Вскоре иерарх ушёл на покой в Спасо-Прилуцкий монастырь около Вологды. Л.И. Денисов, перечисляя «достопримечательных лиц», погребённых в обители, первым называет Патриаршего местоблюстителя – «Иона, митрополит Сарский и Подонский († 29 марта 1627 г.)»¹⁷¹⁴.

Тяжелые события начала XVII века на Руси, получившие у современников название «смуты», нашли широкое отражение в древнерусской литературе с описанием бедствий её постигнувших¹⁷¹⁵. Литература этого времени приобретает ярко выраженный публицистический характер, появляются исторические произведения с описанием видений, а также воззвания и грамоты¹⁷¹⁶. Слово «Смута» (а также производные от него: «смятошася», «смутные времена», «смута великая», «смутились») применялось современниками тех событий. «В документальных источниках, синхронных событиям Смутного времени, первые случаи упоминания термина «Смута» для обозначения охватившего страну кризиса обнаруживаются в документах, возникших во время торжества лжедмитрия I или в материалах, эти события описывающих»¹⁷¹⁷. Троицкий келарь, старец Авраамий (Палицын), говорит о продолжительности Смуты на Руси в течение четырнадцати лет: «до четырехнадесети лет, отголе же смятение бысть во всей Руской земле»¹⁷¹⁸. Этот временной отрезок укладывается в промежуток между появлением «лжедмитрия I в Польше (1604/05 г.) до подписания Деулинского перемирия (1618/19 г.)»¹⁷¹⁹. Проанализировав памятники письменности и документацию наступившего кризиса, Д.В. Лисейцев пришел к выводу, «что в восприятии людей начала XVII в. Смутное время заключалось в хронологическом отрезке, лежащем между 1604/05 и 1618/19 гг.»¹⁷²⁰.

Исследователь начала XX века приводит такое сравнение русских событий с западноевропейскими: «У нас на Руси для подавления Смуты в корне люди каются и постятся, примиряются друг с другом во имя Христа. В Германии в эпоху великого междуцарствия (1254–1273 г.) буйные рыцари превратились в разбойничьи притоны свои замки, у рек или больших дорог хватали проезжих, сажали в темницы, требуя потом выкупа»¹⁷²¹. Другая особенность Смуты на Руси: «Если в XVI в. Российское государство строилось «сверху», то после Смуты оно было восстановлено «снизу». Все слои русского общества осознали жизненную необходимость национального государственного объединения»¹⁷²². Русский народ явил во время Смуты пример выживания в тяжелых исторических обстоятельствах. В XV веке, в связи с переходом с родового принципа престолонаследия на семейный, разгорелась борьба за власть между дядьями и племянниками. В последующее время московская правящая семья боролась с представителями боковых генеалогических ветвей. Поэтому, когда скончался Царь Феодор Иоаннович, последний Данилович, то с ним пресёкся Царский «корень» и наследников у него не было¹⁷²³. Боковые же генеалогические ветви московской правящей семьёй уничтожены.

Практически временем местоблюстительства митрополита Ионы можно датировать окончание Смуты. С воцарением Михаила Романова актуальным стало ожидание возвращения его отца из польского плена. Поэтому иерарх хорошо понимал, что его Местоблюстительство имеет временный характер, после чего последует епархиальная деятельность, что затем и произошло. Можно говорить о его ревности, хотя принятые при нём соборные решения (осуждение архимандрита Дионисия со справщиками, вопрос о принятии в Православие инославных) были затем отменены.

Ниже прилагаются Повести о героизме русских людей в Смутное время.

Паки бысть Божие попущение за грехи наша. В лето 7123 году, месяца августа в 15 день, при державе благочестиваго государя Царя и великаго князя, Михаила Феодоровича, всеа России самодержца, прииде безбожный Свейский краль, Густав Одольф, и с ним пять на десять тысящь немецких людей на Богоспасаемый град Псков. И мня в себе скоро восприяти град Псков, и пришед з гордостию, ста на Снят[н]ой горе. Прежде же пришествия его, ис того монастыря принесоша во град образы и книги.

Бысть же тогда во граде Пскове епископ Селивестр и боголюбивии воеводы Василий Морозов с товарыщи и с прочими боляры, и жители града того, молящеся Господу Богу и Пречистей Его Матери и всем святым. И велие попечение имеяху, строяще¹⁷²⁴ град ко ополчению против поганых немец, людие же невозвратну¹⁷²⁵ надежду имеяху на Господа Бога (Деян.24:15) и на Пречистую Владычицу Богородицу и на святых Божиих угодников, Псковских чюдотворцов. И поидоша псковстии народы из града против поганых немец. И в той день близ града Пскова снидошася обои полцы и велию брань и сечю сотвориша с погаными немцы. И в той брани убиша злаго кровопивца, от лутчих свейских немец полководца, именем Ивергора¹⁷²⁶. И тако Божиею помощию псковстии вон¹⁷²⁷ внидоша во град, храними от поганых. И по сем они, безбожнии немцы, твердо обступиша Богоспасаемый град Псков, и многия пакости творяще, святыя обители и церкви огнем попаляюще, и людей, живущих около града, в плен имаху к себе.

По сем они, погани немцы, умыслиша вражиим наваждением, яко же татие хотяще подкопати храмину, подъехавше под град Псков в седмый час нощи, подле Великия реки по брегу. Стражие же псковстии, стояще на стене града, начаша велиим гласом окликати их; они же, безстуднии¹⁷²⁸, научени быша дияволом, и возопиша псковским стражем, яко русстии народы бегут от поганых немец во град Псков. И прибегше… вратом, которые близ нижних решеток, и привалиша к тем вратом железныя пинарвы з зелием¹⁷²⁹, и зажгоша, и выломиша врата градныя, и внидоша во град Псков немногими людми. И доидоша поганые дорогу до Званицы улицы. Псковстии же стражие начаша по улицам бегати и велиим гласом кричати, яко погани немцы вломишася во град. Псковстии же народы вскоре сметашася¹⁷³⁰ со оружием, и выгнаша поганых немец вон из града. Они же, погани, начаша умышляти и близ града рвы копати, и во рвех тех столбы дубовые ставиша пробиваны сквозе, и цепи железные продеша, и дванадесять пушок стенобитных устроиша промежь тех столбов против града Пскова, а иные пушки поставиша за Великою рекою у Иоанна Предтеча.

И в третий день начаша бити по стене и по Варламской уголной башни со втораго часа дни, и биша день той до вечера, и збиша уголную башню до половины, а стену градную пробиша до земли. Тогда мнозии погании от своего воинства отъезжаху во град Псков от глада, понеже бо бяше у поганых немец в полках глад бысть. И вси единогласно глаголюще, зряще на церковь преподобнаго чюдотворца Варлаама, псковским гражданом поведаху видение и Божию помощь на враги. Видяху бо многажды изо лба¹⁷³¹ церковнаго, сиречь из главы преподобнаго Варлаама, Хутынскаго чюдотворца, чюдо страшно, велию стрелбу, бывающу из главы, и в полках кралевских многих храбрых воев побивающих до смерти богоранными¹⁷³² стрелами и молитвами преподобнаго отца Варлаама. Сице Бог творяще, враги устрашая, да не похвалятся нечестивыи «силою своею» (1Цар.2:10).

Глаголаша бо безбожнии немцы кралю своему, яко в три часа возмем град Псков. Тогда в скоре повеле краль бити из наряду и ламати церковь преподобнаго Варлаама; мняху бо они погани немцы, яко в той церкви много бяше храбрых людей. И многи промыслы¹⁷³³ творяще над градом и церковию, седмьсот ядр огненных пустиша на град, а прочим чюгунным и железным и числа несть, запаления ради граднаго на смятение людем. Милосердный Господь (Втор.4:31) «окрест людей Своих отныне и до века» (Пс.124:2), и благословен Господь, иже не даст нас в ловитву зубом их. Они же, погании, яко хищницы приступаху по вся дни, хотяху восхитити¹⁷³⁴ Богоспасаемый град Псков. Граждане же, надежду имеюще на Святую Троицу и на преподобнаго Варлаама, с погаными брань творяху по вся дни выласками, овогда¹⁷³⁵ же оружием пхающе с стены за град. Божия бо благодать всегда помогаше гражданом молитвами Преподобнаго Варлаама Чюдотворца.

Бысть же видение во время приступа некоему благочестивому мужу, именем Ионну. Пришедшу ему к церкви Святыя, и Животворящия, и Неразделимыя Троицы помолитися от належащия¹⁷³⁶ оныя беды, и виде ясно чювственныма очима епископа Селивестра со кресты идуща от церкви преподобнаго отца Варлаама к церкви Святей Троицы, со множеством людей, и за ним священницы в белых ризах идуща и поюща победную песнь Господеви: «Святый Боже (Нав.24:19), Святый Крепкий (Пс.41:3), Святый Безсмертный (1Тим.6:15, 16), помилуй нас», и несоша велик котел крови человеческия с собою и венцы пресветлыя. И дошедше того места, идеже ныне побиеннии положены у Святыя Троицы, и невидими быша. Епископу же тогда во граде велми болну сущу в келии своей.

Месяца же октября в 9 день, на память святаго Апостола Иякова Алфеова, немецкий краль Густав Одолф со всеми погаными немцы двигнушася на Богоспасаемый град Псков с великою гордостию, ови на конех, ови же пеши, инии же, древие сплотивше, подъезжаху по Великой реки под град к нижним решоткам; овии же от Иоанна Предтеча з за Великия реки, чрез градную стену, по людям биюще, ядра ис пушок пущаху, не дающе приходити псковским воем к проломному месту. Они же окаяннии, приступающе ко граду Пскову с обеех стран, от Великия реки и от Варламских врат, мняще бо вскоре взяти град Псков, и бысть сеча велика.

Граждане же, возложше всю надежду на Господа Бога, и Пречистую Богородицу, и на преподобнаго Варлаама, оружием, и камением, и древием на них метаху с стены. Инии же кал с водою варяху и лияху на приступающия поганыя, и бишася с ними от втораго часа и до вечера. В той же день, во время брани, Святыя Троицы весь священный собор и градския псковския жители, в притворе у преподобнаго Варлаама молебная поюще Господу Богу, и Пречистей Его Матери, и чюдотворцу Варлааму, непрестанно. Безстуднии¹⁷³⁷ же немцы крепко приступающе. Во осмый же час дни они, погании, яко пси, взыдоша на стену града и на башню уголную, и начаша в трубы трубити; мняще бо нечестивии, яко уже взяша град Псков. Но Божия сила возбрани им сие сотворити, Божиим же промыслом и молитвами Преподобнаго Варлаама, граждане, умысливше, вскоре принесоша зелие и подвалиша под башню, и огнем зажгоша. И в той час, яко прах, подняся мост из башни, и поганых онех вмета в реку. Инии же на плотах в реки потоплени бяху, овии же на суши прочь от града, посрамлени, бежаху, яко овцы от волков, гоними невидимою силою Божиею.

Граждане же, вооружившеся, поидоша из града и видеша их бежание, и хотяху наряд их взяти во град, но не возмогоша. Понеже бо злохитрством их крепце устроено бысть, и возвратишася во град здрави. И тако избави Господь град и люди Своя от поганых, а побиенных собравше, погребоша у соборныя церкви Святыя Троицы. И тако видение преждереченнаго Иоанна збысться. Граждане же воздаша велие благодарение Господу Богу, и Пречистей Его Матери, и святым Псковским чюдотворцом, благоверным князем Гавриилу, и Тимофею, и Александру, и преподобным отцем Евфросину и Саве, и чюдотворцу Николе, преподобному Варлааму, и Николе блаженному, и всем святым, за избавление града. И паки пронесеся слово то в людех (Мф. 28, 15), яко другий приступ ко граду паче того будет. Граждане же, все упование возлагающе на Святую Троицу, молящеся со слезами, чтобы Господь Бог избавил град Псков от нахождения поганых.

Во утрий же день той преждереченный благочестивый муж Иоанн видение поведа: бывшу ему на стражи на нижних решотках в третий час нощи, виде от соборныя церкви Святыя Троицы идуща множество людей со свещами, поюще, а что поют, того не веде. И пришедше к церкви преподобнаго Варлаама, и абие вси невидими быша. Се же Бог творяй Своею невидимою силою. На утрие же видевше граждане, молитвами преподобнаго отца Варлаама, Божию помощь на враги, наряд¹⁷³⁸ весь отпрятан¹⁷³⁹ от стен града; граждане же радостию возрадовашася, благодарение воздающе Святей Троице. По сем паки бысть видение некоему мужу благочестиву, именем Иоанну, имеющу блаженство Господа ради, и живущу ему в стене града¹⁷⁴⁰. И поведаша людем, яко сей Богоспасаемый град Псков никогда же обладан будет погаными, яко видех очима моима на небеси три креста стояща, паче солнца сияще и покрывающе град Псков и люди от поганых.

Другий же человек поведа дивну повесть, именем Симеон, живый близ Государева двора и при церкви Воздвижения Честнаго Креста, многажды слыша в нощи в церкви святых Верховных Апостол Петра и Павла, и бе же ту чюдотворный образ Пречистыя Богородицы Одигитрия, принесен с Завеличья, и прочия святыя иконы, глас прекрасен, вопиющ плачевным гласом на мног час зело умилно. Тако же и прочии благочестивии людие града Пскова такожде поведаху, слышавше глас той, и многи слезы проливаху, и друг другу поведаху.

Овии¹⁷⁴¹ же бывше в полону у поганых, видеша в полках латынских ездяща на конех Псковских чюдотворцов, Гавриила и Тимофеа, ужасающа латынь и побивающа, избавляюще град свой и люди от поганых, и глаголюще к ним: Кто вам повеле, окаяннии, под Богоспасаемый сей град наш Псков приходити и разоряти?

По сем же благочестивый Государь Царь и великий князь Михаил Феодорович, всеа России самодержец, слышав великое утеснение граду Пскову от поганых немец, велми печален бысть, и собра вскоре ратных людей, и посла во град Псков в помощь. Безбожный же немецкий краль Густав Одолф, слыша московских ратных людей, того же месяца в 26 день, скоро отъиде от града Пскова с великою печалию (1Мак.6:4) и срамом, яко не получи своего желания.

Тогда во граде Пскове боголюбивый воевода и с прочими боляры и гражданы воздаша велие благодарение Святей, и Единосущней, и Животворящей, и Неразделимей Троицы, сотворяюще всенощная бдения по всем святым церквам, еще же и чюдотворному образу Пречистыя Богородицы, ис Печерския обители принесену бывшу во град Псков на заступление. И тако вси псковстии народы прославиша Бога и Пречистую Богородицу. По сем же лете, умысливше окаяннии латыни на град, пришед краль со свеичи к церкви Николы Чюдоторца, что в устье Великия реки, и поставиша город на горе с нарядом, велие утеснение творяху псковичам, хотяще во граде Пскове люди гладом поморити; граждане же, собравшеся ратию, шедше з Божиею помощью в устье, град взяша, а латынь побиша, а иных живых поимаша, и наряд весь у латынь вземше, во град привезоша.

И тако избавлен бысть град Псков от поганых немец молитвами Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и Присно Девы Марии и всех святых¹⁷⁴².

Полезна воспоминанию о преславном чудеси, како гетман Сагайдачный и запороги град Михайлов облегоша¹⁷⁴³ бранию и мнози от запорог погибоша, Божиим судом «искушени¹⁷⁴⁴ бывше» (Прем.11:10), град же невредим бысть молитвами Пресвятыя Владычици нашея Богородицы и заступлением небесных сил Архистратига Михаила и великаго чудотворца Николы.

В лето 7126 (1618) при государе Царе и великом князе Михаиле Феодоровиче всея России король Польский и Литовский Жигимонт, хотя Московское государство поглотити и конечному потреблению¹⁷⁴⁵ предати, а веру православную искоренити и превратити в свою латынскую веру, посла сына своего Владислава со многими людьми и вои¹⁷⁴⁶ под Царствующий град Москву, а на Украйну посла – гетмана именем Петра Конашевича Сагайдачнаго, и с ним запороги до двадесяти тысящ, который, яко начальной¹⁷⁴⁷ сему всепагубному воровству¹⁷⁴⁸ и разоритель Московскаго государства, внезапу прииде с вои своими на Христово стадо. И, яко змии и лютии «волцы хищницы» (Мф.7:15), нападоша на град Ливны и Елец и разорению предаша, люди же Божии, вкупе с женами и детьми, «усты меча» (1Мак.5:28) поядоша и сих кровию землю обагриша, а монастыри и церкви Божии расхитиша и огнем сожгоша. Но еще злочестивии крови христианския не насытишася, паки на достояние Божие (Пс.127:3) вооружишася. Собрався в «сонмище сатанино» (Откр.2:9), умыслиша напасти на область Рязанскую и на прочие грады, хотяще разорити их, яко же Ливны и Елец. Михайла Дорошенко Цапырковъ (?) и товарищи его со многими вои приидоша, грады поплениша: Лебедянь, Донков, Скопин, Ряской. А мужи, жены, дети до ссущих¹⁷⁴⁹ младенец, многими муками мучаще, посекоша. И нападоша на область Рязанскую, посады пожгоша, люди и священники побиша, и ко граду Переяславлю Рязанскому приступиша. Но Божиею милостию и заступлением Владычицы нашея Богородицы чудотворныя иконы Федотиевския и помощию страстотерпцев Христовых Бориса и Глеба и молитвами святаго Василия, епископа Рязанскаго, на приступе¹⁷⁵⁰ мнози побиени быша. А прочия отшедше от града, воеваша Рязанской уезд, и паки к Елцу поидоша и плениша Воронежский уезд.

Сам же окаянный всепагубный враг, Петр Сагайдачной, внезапу прииде с Елца в Шацкой град и в Донков и отпусти пред собою под град Михайлов полковника Милостиваго, а с ним тысящу человек, и повелел ему нощию приити безвестно¹⁷⁵¹ и взяти град Михайлов украдом¹⁷⁵². Михайловския же ратныя люди в то время немнози быша на городовой стене, и иннии по городам на государеве службе: в Калуге и Сурпухове противу поганых ляхов. И долготерпеливый Господь и Бог наш, в Троице славимый, и Пресвятая Владычица Богородица, христианская державная Помощница, и Небесных сил воевода Архистратиг Михаил, и великий чудотворец Никола не даша конечному православным христианом потреблению быти, ожидая грешных покаяния. В ту нощь, в кую приходу Милостиваго ко граду быти, за десять поприщь¹⁷⁵³ тучи и громи страшни быша с дождем необычным, и Милостивый с запороги тою нощию не дойде до града, а прииде скорым приходом августа в 12 день. И в той же день внезапу приидоша во град¹⁷⁵⁴ Сапожковскаго города¹⁷⁵⁵ ратныя люди до 40 человек, кои шли со службы, и вышед с вои сущими во граде, победиша воюющих запорог и побиша множество. Полковник же Милостивой отъиде от града с великим страхом (3Мак.17:19).

Услышавше о сем, начальник их Петр Сагайдачной наполнися многия ярости и прииде ко граду Михайлову со всеми собранными его вои, августа в 16-й день. И того же дня нощию приидоша Михайлова города ратныя люди из Калуги и из Серпухова: черкес, стрельцев и козаков до 80 человек. Сагайдачный изготовися с запороги и приступи на взятие града августа в 17-й день со многими злокозненными умыслы со всех стран, а наряд¹⁷⁵⁶ постави с двух стран и повеле из наряду стену града горящими ядры зажигати, а во град из луков стрелы со огнем пущати бесчисленно. Приступаша же ко граду два дни да нощь, приметая¹⁷⁵⁷ примет¹⁷⁵⁸ к стене града.

Людие градския, видеще беду свою, ужасошася и изнемогающе от многих приступов, абие вспомянуша, по Писанию и Божию глаголу, како Господь Бог за умножение грехов восхоте погубити град Ниневию. Егда же людие града того, услышавше от пророка Ионы о праведном гневе Божием (Ион.1:2; 3:5–8), не точию сами восприяша пост и покаяние, но и младенцем и скотом ясти не даша и вси от сердца покаяшася. Тогда долготерпеливый Владыка, Господь наш Иисус Христос не презри моления их и не погуби их (Ион.3:10). Тако и града Михайлова начальник и вси людие, видяще нападения врага и изнемогающе вельми, покаяшася вси мужи и жены о гресех своих и «воздевше руце на небо» (2Мак.3:20), начаша молитися с плачем и воплем глаголюще: Владыко Человеколюбче Царю! Яко же древле излиял еси милость Твою на град Ниневию и избавил живущих в нем от погибели, тако и ныне, Владыко царю, призри на ны грешныя от святаго жилища Твоего (Втор.26:15; Ис.63:15) удиви милость Твою на нас (Пс.16:7): не ищи в нас дел праведных, не обрящеши бо в нас ничто же доброе. Но яко же горький плачь Апостола Петра приял еси (Мф.26:75¹⁷⁵⁹), тако приими и наш плачь малый, отьими рукописание грехов наших и «губою милосердия отри прегрешения»¹⁷⁶⁰ наши по велицей Твоей милости. Не призри горьких слез вопиющих к Тебе, сотвори второе избавление граду и людям нареченным во имя Твое святое (Деян.11:26).

Тако плачущим и молящимся всем живущим во граде, явися в то время чудо Пресвятыя Богородицы: прииде в соборную церковь Архистратига Михаила некто именем Митрофан и всем предстоящим в церкви поведа сице: Случися мне, изнемогшу на защите града, воздремати и слышах глас свыше, глаголющ (Мф.3:17) ко всем сущим во граде: Не бойтеся от находящих на вы врагов, приидох Аз, Небесная Царица, на помощь к вам. Станите добре и мужайтеся, а страх и ужас отриньте от сердец ваших. Слышавше сие, жителие града – священницы, клирицы, иночествующие и вси люди возопиша от среды¹⁷⁶¹ сердца, воздеюще руце на небо (2Мак.3:20) и молящеся Господу Богу и Пречистей Богоматери о ниспослании помощи ко избавлению от предстоящей погибели. А сущии внутрь града ратныя люди силою Божественною и заступлением Богоматери возмогоша и охрабешася, врата града отверзоша и устремишася с воплем на враги, множество запорог побиша, щиты, штурмы и приметы вси пожгоша. И бе явно видети преславную помощь Владычицы нашея Богородицы.

Сагайдачный же с запороги отступи от града со страхом, кричаще абие¹⁷⁶² гражданом: не блазнитеся о вашей силе и моем отходе, всячески утре град ваш, яко птицу, рукою моею возму, и пуста его положу, и огню предам, а живущим в нем, малу и велику, повелю руку и ногу отсещи и повергнути псам. И повеле всем своим запорогом присягати на том, дабы, не взяв града, прочь от него не отходити. И изготовив щиты, штурмы и приметы, прииде на взятие града августа в 23–й день и обложи его со всех сторон снарядом¹⁷⁶³. Жители же града, видяще грозящую им погибель, взяша Нерукотворенный образ Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, да образ Владычицы Богородицы Одигитрии, да образ местный Небесных сил Архистратига Михаила и великаго чудотворца Николы, преходя по стенам града, моляхуся тако: Защитниче наш Господи (Пс.83:10), Господи, призри от святаго жилища Твоего (Втор.26:15) на скорбь и озлобление¹⁷⁶⁴ людей Твоих, отжени и низложи враги наши, да не рекут нам, «где Бог их?» (Пс.113:10) «Ты бое си Бог наш» (Пс.30:15), иже гордым сопротивляешися (Иак.4:6), а смиренныя оком милосердым призираеши (Пс.33:17); на Тя уповаем и от Твоея десницы избавления чаем, Твоя бо держава неприкладна¹⁷⁶⁵ и владычество нерушимо, избави град и люда Твоя от предстоящия беды и напасти.

Тако молящимся и плачущимся со священным клиром, всем людем явися чудо святаго Николы чудотворца. Прииде в соборную церковь Архистратига Михаила некто, именем Димитрий, портной мастер и поведа священником и всем предстоящим в церкви: Случися мне во время утренняго пения в хижицы моей тонце¹⁷⁶⁶ уснути, и прииде ко мне некий человек стар, власы на главе имея сединами украшены и начат мя будити. Егда же аз, яко бодрствен бых, поведа ми тако: Почто у вас во граде страх и ужас на всех и плачь неутешим? Вы же не бойтеся, но молитеся и уповайте, «услышана бо бысть молитва» ваша (Лк.1:13) и посылает Бог к вам на помощь великаго чудотворца Николу. И повеле мне возрети на полуденную¹⁷⁶⁷ страну. И, возревшу ми, видех грядуща с небеси великаго чудотворца Николу на воздусе: ризы на нем быша белы, яко снег, и на главе его венец светел, подобен злату. От видения сего ужасохся аз страхом велиим и трепетен бых. Будящий же повелел сказати священником и всему миру, чтобы ходили со святыми иконы и кресты и молилися Богу и Преблагословенней Владычице Богородице, и Бог не предаст вас в руки врагов.

Слышавше сие, священницы и вси людие взяша из соборныя церкви хоруговь, на ней же написан Нерукотворенный образ Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, а на другой стране образ Небесных сил Архистратига Михаила, да образ Защитницы нашея Богородицы запрестольный и других церквей святыя иконы и поидоша на большой приступ¹⁷⁶⁸ к Сторожевой башни, где запороги примет приставиша к стене града, наполниша рвы ко граду землею и имеяху лестницы готовы ради на град восхождения. Во град же и у ратных людеи зелие¹⁷⁶⁹ в то время истощась. И бишася вои и жителие со враги ручным¹⁷⁷⁰ оружием и со стены града древом и камением метаху, а иннии, вышед из подградныя¹⁷⁷¹ стены в подкопы с оружием мечным, многих запорог побиша, и сами мнози за веру живот¹⁷⁷² свой положиша, а прочии начаша зело изнемогати и скорбети. Приидоша же мнози запороги и ко Архангельским вратам с многими умыслы¹⁷⁷³ на взятие града и начаша зажигати стену града. В то время принесоша во врата запрестольный образ Владычицы нашея Богородицы, да хоруговь Архистратига Михаила и образ великаго чудотворца Николы, градския же воины и людие начаша вопити с «плачем великим» (Суд. 21:2; 1Мак.4:39) о избавлении града от погибели. И заступлением Архистратига Божия Михаила и великаго чудотворца Николы градския вои со гражданы охрабрешась, врата града отверзоша и начаша поражати враги со «многою силою» (Пс.32:16) и одолением. И бе видети преславное избранное воеводство¹⁷⁷⁴ Владычицы нашея Богородицы, яко отроцы и жены устремишася на запороги и множество их побиша. Во истину совершися реченное: яко един гоняше тысящи (Втор.32:30). Такову крепость некрепким и силу немощным дарова Небесная Царица и Заступница рода христианскаго, яко минувшей нощи, а дню наставшу, щиты, штурмы и приметы, яже бяху привезли запороги на взятие града и трупиева (?), огню предаша.

А священницы, клирицы, иночествующие, начальник града и сущий с ним людский народ, пришед в соборную церковь, руки на небо воздеюще (Сир.48:22) пеша молебны, благодаряще со слезами Господу Богу и Спасу нашему Иисусу Христу и Пренепорочной Матери Его, Владычице нашей Богородице, и Небесных сил воеводе, Архистратигу Михаилу, и великому чудотворцу Николе о преславном чудеси, о избавлении града о предстоящия погибели. А всепагубный враг Сагайдачны с остальными запороги своими отъиде от града со страхом и скорбию августа в 27–й день.

Чудо первое Архистратига Михаила: егда стояше Сагайдачный под градом, в то время некто от запорог умысли разрушити себе на потребу храм на посаде во имя Архистратига Михаила, возлезе на храм и нача раскрывати¹⁷⁷⁵ и абие взыде на него страх и ужас и погибе.

Чудо второе Архистратига Михаила: егда поиде от града Сагайдачный с запороги, повеле на посаде храмы и домы вси сожещи, и жегоша все храмы и посады. А на посаде стояша два храма: во имя Архистратига Михаила и Николы чудотворца в великой тесноте среди дворов. И около их вси домы погореша, а храмы милостию Божиею и заступлением Архистратига Михаила и великаго чудотворца Николы от огня невреждени быша.

И оттоле мы жители богохранимаго града Михайлова совершаем по вся лета торжественныя празднества в те дни: в первый приступный¹⁷⁷⁶ день, августа в 17-й день, чудо Архистратига Михаила, а об отшествии от града запорог августа в 27-й день празднуем великому чудотворцу Николе¹⁷⁷⁷.

ААЭ – Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею Императорской академии наук

АЕ – Археографический ежегодник

АИ – Акты исторические, собранные и изданные

Археографическою комиссиею

АФЗХ – Акты феодального землевладения и хозяйства

БВ – Богословский вестник

БЛДР – Библиотека литературы Древней Руси

БРЭ – Большая Российская энциклопедия

БТ – Богословские труды

ВИ – Вопросы истории

ВМОИДР – Временник Императорского московского общества истории и древностей Российских

ГИМ – Государственный исторический музей

ДАИ – Дополнения к Актам историческим

ДР – Дворцовые разряды

ЖЗЛ – Жизнь замечательных людей

ЖМНП – Журнал министерства народного просвещения

ЖМП – Журнал Московской Патриархии

ИОРЯС – Известия Отделения русского языка и словесности

ПК НО – Памятники культуры. Новые открытия

ПЛДР – Памятники литературы Древней Руси

ПС – Православный собеседник

ПСРЛ – Полное собрание русских летописей

ПЭ – Православная энциклопедия

РА – Русский архив

РБС – Русский биографический словарь

РГАДА – Российский государственный архив древних актов

РИБ – Русская историческая библиотека

Сб. РИО – Сборник Императорского русского исторического общества

СГГД – Собрание государственных грамот и договоров

СИЭ – Советская историческая энциклопедия

ТКДА – Труды Киевской духовной академии

ТОДРЛ – Труды Отдела древнерусской литературы

ХЧ – Христианское чтение

ЧОИДР – Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских

ЧОЛДП – Чтения в Обществе любителей духовного просвещения