Духовные беседы на дни Богослужебного круга (1922–1924)⁶

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

По милости Божией сегодня мы с вами вступаем в новый церковный год. Ежегодно, идя от праздника к празднику, Святая Церковь вместе со всею природою проходит от начала до конца годовой круг богослужения.

Для людей, живущих в мире, наступление нового года обычно связывается с тягостным чувством сожаления о том, что они могли бы сделать и что осталось несделанным. Оглядываясь назад на прожитое время, человек неизбежно думает о том, что безвозвратно упущено в прошлом, чего уже нельзя вернуть или изменить в будущем. Людям, живущим духовной жизнью, чуждо это чувство безвозвратности минувшего, потому что они живут в мире, где нет временных ограничений, где преодолеваются границы прошлого, настоящего и будущего.

Недавно мы с вами погребали Божию Матерь – не «вспоминали» о Её погребении, а действительно погребали Её, а через несколько дней будем праздновать Её Рождество. Это становится возможным благодаря тому, что, совершая богослужение, мы вступаем в мир, в котором уничтожаются грани времени, потому что в богослужении мы живём в вечности. Через это приобщение к вечности мы можем реально соприсутствовать событиям, от которых нас, людей XX века, исторически отделяет целый ряд протекших столетий. Преодолевая в богослужении границы времени и вступая в мир вечности, мы входим в него не одни, а вместе со всею природою. В богослужебных песнопениях постоянно говорится об участии всей твари в той радости, которую испытывает человек, приобщаясь к вечности, об участии её в прославлении Творца. «Небеса убо достойно да веселятся, земля же да радуется, да празднует же мир, видимый же весь и невидимый»⁷, – говорится об этом в каноне Пасхи. И не только небо и земля, но и каждое из творений Божиих в отдельности участвует в этом всеобщем гимне Творцу.

В «хвалитных» псалмах (148–150), ежедневно читаемых на утрене, мы призываем солнце и луну, звезды и свет, горы и холмы, деревья, зверей и птиц вместе с горним евангельским миром принять участие в прославлении Господа.

Но нигде, кажется, это единство человека со всею тварью в прославлении Бога не выражено с такой глубиной и силой, как в «Песни трёх отроков», входящей в состав последней паремии, читаемой в Великую Субботу, каждый стих которой сопровождается припевом «Господа пойте и превозносите Его во веки». Здесь соединяется тварь в едином и вечном («превозносите Его во веки») славословии.

Так каждый год вместе со всем миром горним и дольним, с Церковью Небесной и со всей природою, мы можем быть свидетелями и участниками событий, которые совершались «нас ради человек, и нашего ради спасения»⁸.

Эти события, относящиеся к домостроительству нашего спасения, хотя и происшедшие однажды во времени, однако не ушли безвозвратно в прошлое. Они совершились тогда, когда, по словам апостола, пришла полнота времени, (Гал. 4:4). В них до конца открылась тайна любви Божией к человеку, тайна искупительного подвига Агнца, закланного от создания мира (Откр. 13:8). Поэтому в мире временном они стали незыблемыми точками вечности, через которые проходит вся тварь и к которым мы имеем возможность приобщиться через богослужение. В богослужении всё пребывает в настоящем, потому что в нём всё в вечности, поэтому нам нечего печалиться о потерянном прошлом.

Каждая такая точка вечности в нашем временном мире не только переживается нами в определённый момент времени, но и отбрасывает от себя лучи своего света, которые воспринимаются иногда задолго до наступления самого праздника и которые продолжают светить нам и после того, как мы уже прошли через эту светящуюся точку. Через две недели мы будем праздновать Воздвижение Креста Господня. Праздник ещё не наступил, а в богослужении мы чувствуем уже приближение этой светящейся точки.

Начиная с 1августа мы слышим Воздвиженскую катавасию «Крест начертав, Моисей». То же самое в ещё большей полноте происходит и при приближении праздника Рождества Христова. За целый месяц до его наступления богослужение начинает готовить нас к прохождению этой светящейся точки вечности. Начиная с праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, мы уже чувствуем, что вместе со всем миром прикасаемся к ней, потому что в этот день поём рождественские ирмосы «Христос раждается». А ещё через две недели, в день памяти святителя Николая, мы воспеваем первые стихиры предпразднства «Вертепе, благоукрасися», «Сионе, торжествуй» и «Безневестная Дево», которыми заключаются стихиры на «Господи, воззвах», на литии и на стиховне великой вечерни.

Особенно замечательны в смысле подготовки наших душ к восприятию грядущего праздника две последние стихиры. В первой из них мы обращаемся к «граду Христа Бога», готовящемуся подъять Зиждителя, «в вертепе и яслех вмещаемаго», и просим открыть нам врата, войдя в которые мы можем духовными очами увидеть «дланию же Содержащаго тварь», «яко младенца пеленами повиваемаго», а во второй, как бы уже войдя в эти врата и увидев «Виновницу нашего спасения», Безневестную Деву, Матерь Божию, обращаемся непосредственно к Ней, прося Её открыть нам великую тайну нашего спасения.

Чем ближе подходим мы к светящейся точке праздника, тем ярче озаряет нас исходящий от неё свет. В течение пяти дней предпразднства, завершающихся навечерием Рождества Христова, богослужение со все большей глубиной и полнотой раскрывает нам эту великую тайну, в которую вводит нас Святая Церковь, и наконец наступает самый праздник Рождества Христова, точка вечности, которую мы проходим. Здесь стираются грани времени и открывается тайна вечности, потому что, как говорит митрополит Филарет, «Христос доселе нисходит с небес, и в такой близости к нам, что мы, подобно пастырям или волхвам, можем приспеть к Его Божественному явлению»⁹. Не сразу уходит от нас эта точка вечности. В течение шести дней попразднства продолжаем мы жить её отражённым светом. Более того, если действительно отразился в нашей душе явленный в ней свет вечности, то она становится для нас ступенью нашего восхождения к вечной жизни, к которой призывает нас Господь Иисус Христос.

Святая Церковь через временное приобщает нас к вечности. Каждого из нас она ведёт по его жизненному пути, в конце которого он должен получить «во блаженном успении вечный покой» и войти в вечную память Божию. Будем же с большим вниманием и благоговением подходить к богослужению, относиться к нему не как зрители или свидетели, а как его участники. Тогда и вся жизнь наша получит новый смысл и новое освещение. По-настоящему живя в богослужении, мы уже здесь, на земле, можем иметь «вечный покой», можем удостоиться того, что Господь, ещё в дни нашей земной жизни будет иметь нас в Своей вечной памяти.

Наше великое счастье, что мы снова входим в годовой богослужебный круг и имеем возможность ещё раз со всем миром пройти его. А наша задача заключается в том, чтобы каждый посылаемый нам Господом год жизни сделать воистину временем приобщения к вечности, вхождением в то, что по бесконечной любви Божией совершилось «нас ради человек, и нашего ради спасения».

Аминь.

В имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Несколько дней тому назад мы с вами по милости Божией вступили в новый церковный год, а ныне празднуем первый великий праздник годового богослужебного круга – Рождество Пресвятой Богородицы.

Для того чтобы понять смысл этого праздника, а вместе с ним и других праздников церковных, нам нужно прежде всего вспомнить, что церковная жизнь есть тайна непостижимая для тех, кто находится вне Церкви. Не случайно ведь самое важное в жизни Святой Церкви – её средоточие, через которое мы становимся причастниками благодати Божией, – мы называем Таинствами.

Сами мы, своим тварным умом, не могли бы постигнуть этой тайны церковной. Но Господь по Своей милости постепенно открывает её тем, кто живёт в Таинствах, кто припадает к этому Источнику благодати и пьёт его живую воду.

В жизни церковной есть много тайн, но одна из них постоянно открывается верующим. Мы входим в общение с нею не только, получаем дары через, тогда когда благодатные Таинства, но всякий раз, когда бываем в храме и участвуем в богослужении.

Впрочем, для многих из нас, верующих, тайна эта продолжает оставаться закрытой. Для того чтобы по-настоящему соприкоснуться с нею, нам нужно быть не простыми слушателями и зрителями того, что совершается в храме, но войти в опыт тех, кто были творцами богослужения и запечатлели его в составленных ими молитвах и песнопениях начиная со времён апостольских, через мучеников и преподобных и кончая подвижниками нашего времени.

Творцы богослужения в полном согласии со всеми отцами и учителями Церкви говорят нам о том, что человек создан для вечной жизни, что подлинной стихией, в которой только и может жить его душа, является вечность.

Когда мы погребаем наших усопших и молимся об упокоении их душ, мы просим, чтобы Господь сотворил им «вечную память». Но эта молитва может относиться и к нам, живущим ещё на земле, потому что и мы нуждаемся в том, чтобы Господь имел нас в Своей вечной памяти, ведь цель нашей жизни и есть приобщение к вечности. Поэтому самое лучшее и ценное пожелание церковное есть пожелание вечной памяти.

А мы постоянно забываем об этом. Отягощённые заботами житейскими и омрачённые временными обстоятельствами нашей жизни, мы позабыли о том, для чего мы созданы, забываем о вечности, в которой живёт лишь то, что сотворено Господом, – добродетель.

Всё же остальное отметается и бросается в огонь – во тьму внешнюю. Нам только кажется, что оно существует, а на самом деле, как говорит один святой отец, «в начале не было зла, потому и теперь нет его во святых, и для них вовсе не существует оно»¹⁰. Воистину существует только жизнь в Боге и то, что идёт по пути стяжания Царствия Божия в нас.

Святые отцы говорят нам, что человек создан по образу и подобию Божию, что он есть венец природы и царь всей видимой твари и вместе с тем сотаинник Божией благодати. Они учат, что телом своим человек связан со всею земной тварью, потому что тело это Господь создал, персть взем от земли (Быт. 2:7), а своею душой он соединён с горним ангельским миром. Человек стоит на грани двух миров – земного и небесного. В творении его, как говорит Григорий Богослов, «Художническое Слово создаёт живое существо, в котором приведены в единство (...) невидимое и видимая природа; созидает, говорю, человека, из сотворённого уже вещества взяв тело, а от Себя вложив жизнь (...) поставляет на землю иного ангела, из разных природ составленного поклонника, зрителя видимой твари, таинника твари умосозерцаемой»¹¹.

Но созданный по образу Божию и поставленный Господом на грани двух миров, человек не выполнил своего предназначения: он согрешил, отпав от Бога, а через него и весь видимый мир, венцом которого он является, стал отходить от Господа. Тогда пришёл на землю Сын Божий, Который Своею смертью упразднил смерть и Своим Воскресением открыл нам путь к вечной жизни. Он даровал вечную жизнь не только нам, верующим в Него, но и всей видимой твари.

Поэтому задача человека состоит в том, чтобы, очищая от греха свою душу, поднять и одухотворить также и вещество, из которого создано его тело, сделав его достойной обителью бессмертной души. Святые отцы говорят, что в день последнего воскресения предстанут пред Господом не только наши души, но вместе с ними и наши воскресшие тела. И в этой земной жизни, в своём восхождении к Богу человек может идти только путём, который указан ему Господом, поставившим его на грани двух миров.

Только в общении с этими обоими мирами и вместе с ними может человек здесь, на земле, служить Богу. Об этом нам постоянно напоминает Святая Церковь в своих богослужениях.

Недавно мы с вами совершали новогоднюю службу. Мы приносили в этот день хвалу Господу не только от себя, но и от всего мира видимого и невидимого, с которым мы соединены по телу и душе.

Об этом ясно говорится в каноне этого дня: «Вся дела Твоя, Господи: небеса, земля, свет, и море; воды, и вси источницы; солнце же, луна и тьма, звезды, огнь, человецы и скоти, со ангелы восхваляют Тя»¹².

Тот, кто верит, что слова эти соответствуют действительности и что в богослужении мы воистину соединяемся с обоими мирами, тот понимает, какая великая тайна заключена в православном богослужении.

Тайна эта состоит не только в том, что здесь уничтожается грань между человеком и всею тварью – небесною и земною, грань, которую мы так ясно ощущаем, живя в этом привременном мире, но также и в том, что через богослужение мы преодолеваем и самые границы «времени текущего естества» и входим в мир вечности. Стало быть, в богослужении нет ничего временного, но всё живёт в вечности.

Обычно смысл празднования того или иного события из жизни Иисуса Христа или Божией Матери мы видим в том, чтобы пойти в храм, прослушать там Евангелие и песнопения, рассказывающие о событиях, совершившихся когда-то очень давно, вспомнить об этих событиях. Так можем мы отнестись и к сегодняшнему празднику. Церковное предание говорит, нам о том, что около 2000 лет тому назад Пресвятая Дева родилась в галилейском городе Назарете от престарелых родителей праведных Иоакима и Анны. Оно повествует, что своим рождением Дева Мария разрешила узы их неплодства и доставила им великую радость. Об этом рассказывают нам песнопения сегодняшнего дня, и, по-видимому, весь смысл праздника сводится к тому, чтобы вспомнить об этих далёких событиях.

Но если мы обратимся к тексту самих песнопений и постараемся вникнуть в смысл того что, говорят их творцы, то мы убедимся, что такое отношение к празднику свойственно только людям внешним, не понимающим тайн церковной жизни. В действительности песнопения праздника говорят совсем иное. В стихирах сегодняшней вечерни мы слышали: «Днесь неплодная врата отверзаются, и дверь девическая Божественная предгрядет. ( ...) Днесь всемирныя радости провозвещение, днесь возвеяша ветри, спасения провозвестницы; естества нашего разрешается неплодство», – и наконец: «днесь неплодная Анна раждает Богоотроковицу»¹³.

Что же означает это «днесь» («днесь разрешается неплодство, днесь Анна раждает Богоотроковицу»)? Есть ли это только приёмы образной поэтической речи или в этих словах заключается какой-то иной смысл?

Если рассуждать с точки зрения мудрости века сего, то утверждение реального смысла этих слов является безумием. Ведь, всё это совершилось когда-то очень давно. Но для тех, кто мудрствуют духовная (ср.: Рим. 8:5), всё, что совершилось «нас ради человек, и нашего ради спасения», не только произошло во времени, но и в вечности пребывает. Поэтому, когда мы слышим сегодня, что от Анны «ныне Дева Чистая происходит»¹⁴, – нам открываются врата вечности. Богослужение сегодняшнего дня говорит нам о том, что рождение Пресвятой Девы было радостью не только для Её родителей и родственников, живших в Назарете, но стало всемирною радостью, что оно разрешило неплодство не только святых праведных Иоакима и Анны, но в нём «естества нашего разрешается неплодство»¹⁵ и рождается «Плод живоносен миру»¹⁶.

Богослужение открывает нам, что рождество Богоматери имело значение не только для живших в те дни в Назарете, но совершилось «нас ради человек, и нашего ради спасения», что с рождением Ее жизни «раждается днесь Мост»¹⁷, вводящий нас в вечность.

Прославляя Господа, мы каждое славословие заканчиваем словами «ныне и присно и во веки веков». Этими словами Святая Церковь говорит нам о том, что богослужение, которое мы совершаем «ныне», будет совершаться «и присно и во веки веков», потому что уже и сейчас оно совершается в вечности и приобщает нас к вечной жизни.

В этом и заключается великая тайна богослужения, которую открывает нам Святая Церковь.

Отнимите от богослужения его сокровенный смысл, заключённый в словах «ныне и присно и во веки веков», и для нас закроется текущий в нём источник вечной жизни, мы навсегда останемся оторванными от того, что было и ушло в безвозвратное прошлое, ибо никто из людей не может присутствовать при рождении своей матери или своего отца. Но мы знаем, что лучшие из наших подвижников, те, которые были творцами богослужебных песнопений и канонов, пили из этого источника вечной жизни. Они на опыте познали, что богослужение открывает нам познание вечности.

И для нас, грешных, самое главное (и об этом нужно помнить всегда) заключается в том, чтобы прикоснуться к этому источнику познания, который открывается нам через тайну богослужения.

А для этого, пока ещё мы здесь, на земле, будем с верою, с благоговением и страхом Божиим воспринимать всё то, что мы видим и слышим в храме, – всё, что совершается, поётся, читается за богослужением. И когда мы снова ныне входим в годовой круг богослужения, будем помнить, кто мы и к чему призваны.

И по мере вхождения в него нам будет всё больше открываться великая тайна вечности.

Святая Церковь верит, что мы не одни совершаем богослужение, что вместе с нами молятся и славословят Господа ангельские силы и вся Небесная Церковь. «Ныне силы небесныя с нами невидимо служат»¹⁸, – воспеваем мы Великим постом. И во все дни церковного года, за каждой литургией перед малым входом священник молится: «Сотвори со входом нашим входу святых ангелов быти, сослужащих нам и сославословящих Твою благость»¹⁹. Именно отсюда, из этого соприсутствия и сослужения с нами уже достигших вечности и живущих вечною жизнью в Господе ангелов и святых, рождается и в нас стремление в вечность.

Поэтому во время Божественной литургии священник после принесения Господу благодарственной службы о всех святых и «изрядно о Пресвятей, Пречистей, Преблагословенней Славней Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии» поминает живых и усопших и молится, чтобы Господь помянул их в Царствии Своем, т. е. приобщил их к вечной Своей памяти, которая и есть Царствие Божие.

Из этого нам должно быть ясно, что совершаемое здесь, на земле, богослужение есть не что иное, как последовательное раскрытие во времени тайн Вечности. А для каждого из нас, верующих, оно есть путь, ведущий нас к вечной жизни.

Поэтому и праздники церковные представляют собою не случайное собрание памятных дней, но сияющие в нашем временном мире точки вечности, прохождение через которые подчиняется неизменному духовному порядку.

Точки эти сменяют друг друга в определённой последовательности, они связаны друг с другом как ступени единой лестницы духовного восхождения, так что, стоя на одной из них, мы уже видим свет, озаряющий нас с другой ступени. Вот и сегодня чтение канона сопровождается пением Воздвиженской катавасии «Крест начертав, Моисей». Казалось бы, она не имеет отношения к сегодняшнему дню, но на самом деле это не так. Она говорит нам о неразрывной духовной связи следующих друг за другом церковных праздников. Это свет Воздвижения, который озаряет нас издалека, так что уже заранее мы начинаем входить в него. Тайна богослужения есть величайшая из тайн Церкви. Сами мы не можем сразу постигнуть её. Но мы знаем, что она была открыта великими и величайшими из угодников Божиих. Входя в их опыт через те молитвы и песнопения, в которых они его запечатлели, прося их помощи и молитв за нас грешных, можем и мы постепенно начать прикасаться к этой великой тайне. И по мере того как через это будут в нас рождаться и возрастать элементы вечности, мы по-иному, чем теперь, будем относиться и к нашей временной жизни. Мы поймём тогда, что она есть только путь, ведущий нас от дольнего к горнему, от временного к вечному. И тогда, уходя из этой жизни, мы, может быть, сподобимся вечного Царствия, уготованного Господом для тех, кто уже здесь, на земле, начал входить в Его вечную память, которая есть величайшее достижение для человека, идущего от дольнего к горнему.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Есть два понимания церковных праздников и два отношения к ним: мирское и духовное. Мирское понимание заключается в том, что мы не должны забывать событий, происходивших в древности, что мы собираемся в эти дни в храме для того, чтобы «вспомнить» о них. Такое отношение к праздникам является плодом «идейного» или словесного понимания христианства. Оно сводится к определённым религиозно-нравственным идеям, о которых можно говорить, рассудочно верить им, которыми можно даже загореться на некоторое время.

«Идейное» понимание христианства – приговор для нас, оно убивает в нас настоящую христианскую жизнь. Самое худшее для нас, если нас будут называть идейными христианами. Поэтому мы должны вести борьбу с «идейностью» в христианстве, подавлять её в себе, если она в нас есть, бороться за иное, духовное понимание христианства.

Противоположное этому духовное понимание христианства исходит из того, что Христос принёс на землю не новую идею, а новую жизнь.

Я есмь воскресение и жизнь (Ин. 11:25). Христос учил не разглагольствовать, а жить. Поэтому, если мы хотим следовать за Ним, мы должны жить во Христе. Он указал нам путь в этой жизни, и Сам Он есть путь и истина и жизнь (Ин. 14: 6). Он требует от нас последования Ему не словами, а делом: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф. 11:29).

Такое отношение к христианству обязывает нас к новому, не мирскому, а духовному пониманию праздников. Смысл их при таком понимании заключается не в воспоминании о прошедших когда-то событиях а, в духовном вхождении в то что, совершилось «нас ради человек, и нашего ради спасения». Это полностью относится и к нынешнему празднику. Святые отцы учат нас, что нельзя о Христе думать только или говорить, что нельзя только словесно почитать Крест, на котором Христос был распят.

Если мы хотим воистину поклоняться Кресту Христову, мы должны сделать это не по традиции только, не потому, что так принято и не только «словесно», а делом поклоняться Христу Распятому.

Взять свой крест и идти вслед Христу, сораспяться Ему – вот истинный путь христианина. К этому приводит нас Господь, когда говорит: Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возьмет крест свой, и по Мне грядет (Мк. 8:34). Отсюда начинается христианство. Его начало – отвержение себя, борьба с живущими в нашем сердце страстями и сораспятие Христу на данном каждому из нас Господом кресте.

Истинное поклонение Кресту начинается с той минуты, когда мы хоть немного, хоть чуть-чуть начинаем работать над своею душою, бороться со своими страстями – завистью, гордостью, гневом; когда мы начинаем работать над тем, чтобы родилось в нас новое отношение к нашим ближним. Потому что отношение к ближним и есть подлинное дело, для которого пришёл Христос. Это и есть настоящий подвиг, это и есть христианство. А то, о чём мы «говорим» («загораемся» даже), это может быть и от диавола. Ведь и диавол знает о Боге, знает Священное Писание, но у него нет борьбы за Царство Божие внутри себя. А Христос пришёл для того, чтобы сделать нас сынами этого Царствия. Если мы поистине хотим быть христианами, если мы хотим сегодня поклониться Честному и Животворящему Кресту Господню, если мы действительно верим, что Христос был распят на этом Кресте «нас ради человек, и нашего ради спасения», то мы должны последовать Его слову, обращаемому к нам. А Он, Распятый, зовёт и нас сораспяться Ему на нашем кресте. Тогда мы воистину начнём христианскую жизнь, которая состоит не в идейности, не в «прекрасных» словах, а в действительности служения Ему, нашему Господу, и нашему ближнему.

Давайте же осознаем, для чего мы пришли сегодня сюда. Что мы празднуем, что торжествуем? Будем молиться, чтобы Господь просветил наше сердце и дал нам понять, в чём наше настоящее дело. Тогда мы будем читать святое Евангелие делами. Тогда начнётся для нас сораспятие Господу на своём кресте. Иже кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возьмет крест свой, и по Мне грядет.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святая Церковь в Неделю перед Воздвижением и в Неделю по Воздвижении останавливает наше внимание на значении Креста Господня, а также на тех крестах, которые каждый из нас должен нести, желает он этого или нет.

В Евангелии, читаемом на литургии в Неделю по Воздвижении, Святая Церковь раскрывает нам значение христианского подвига: Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возьмет крест свой, и по Мне грядет (Мф. 16: 24; ср. Мк. 8:34).

Взятие своего креста, отвержение себя, грешного и скверного и шествие за Господом – вот те основы христианского подвига, которые Церковь раскрывает нам сегодня и в которых она считает необходимым ещё раз утвердить нас в этот попразднственный день.

В чём же заключается наше делание? Прежде всего, в том чтобы взять крест свой. И если ты хочешь идти по пути этого делания, то бери именно тот крест, который дал тебе Господь. А между тем почти каждый из нас недоволен именно своим крестом. Как часто мы жалуемся на него и говорим себе: «всё сделаю, только не это». У кого нет семьи – жалуется, что ему тяжело одному, а другой – стремится уйти от своей семейной обстановки; больные жалуются на здоровье, а здоровые говорят порой: «заболеть бы!»

Это происходит оттого, что мы в большинстве случаев не имеем настоящей христианской жизни, а живём «идейным» христианством, которое не может помогать нам в несении нашего креста. Для того чтобы стяжать истинно христианскую жизнь, нам нужно прийти ко Христу, последовать Ему и поучиться у Него. Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем; и обрящете покой душам вашим (Мф. 11:29). Тогда иго будет благо, бремя креста сделается лёгким, и мы вступим на путь истинного делания, потому что, как нам говорит один святой отец, прилепившись к тем, кто имеет эту жизнь, ты и сам становишься не рассуждающим, не проповедующим, а делающим.

Если наше делание заключается в том, чтобы взять свой крест, то нам мало знать что, христианину нужен крест, надо ещё понести его, пойти с ним по Господнему пути. Как же нам нести свой крест? Святые отцы говорят, что для этого мы должны, прежде всего, вооружиться терпением²⁰, а терпение, по словам преподобного Иоанна Лествичника, «есть предназначение себе и ожидание ежедневной скорби»²¹. Такое устроение есть залог того, что человек будет бороться и не падёт. Подобно человеку, исходящему на брань, он готов идти тесным путём и переносить всяческие трудности. Но нам мало знать, что терпение есть ожидание всякой скорби, что терпение есть тесный путь. Нужно ещё понять, в чем заключаются источники встречающихся в нашей жизни скорбей. И этому также может научить нас терпение, потому что оно есть «отсечение оправданий и внимание себе»²². Если со мною случается скорбь, я не должен в ней обвинять других и оправдывать себя тем, что если не тот или другой человек, то я бы не скорбел бы. «Принимай всё, как случающееся по твоей вине» – так говорят святые отцы. И терпение мы должны иметь не на словах, не в идее, а жизни; мы должны сделать его руководящим правилом в нашей жизни.

Терпение есть необходимое условие, без которого мы не можем понести данного нам Господом креста. Но в чём же состоит самый крест наш? Не в том, конечно, что мы часто бываем в храме и выстаиваем здесь длинные службы. Ведь церковь есть «земное небо», она есть место, где мы приготовляемся к небесной жизни, а ещё и земля, на которую мы посланы Богом и которую часто забываем.

И если нам бывает порой трудно молиться и если, стоя в храме, мы чувствуем, что находимся на земном небе, это потому, что мы не готовимся к этому в жизни, потому что на земле, на которую послал нас Господь, мы не понесли по-настоящему данного нам Господом креста. Где же наш настоящий крест? Прежде всего, в смиренном сознании наших грехов и при помощи благодати, но при участии и наших усилий изживании их. И во-вторых в том, чтобы переносить окружающие нас злобу, зависть и грехи всех наших ближних. Борьба со всем этим не на жизнь, а на смерть и есть истинное несение нашего креста.

Борьба эта начинается с того, что живёт внутри нас в нашей душе. Ибо если Царствие Божие внутрь нас (ср.: Лк.17:21), то вся и греховная радость тоже в нас. Не смотри по сторонам, а помни о своей душе. Распятие своей души со всеми её страстьми и похотьми (Гал.5:24) и непрестанное очищение себя пред Господом – это одна сторона нашего креста. А другая, заключается в преодолении грехов в окружающих нас людях. Видя их грехи, мы должны смотреть на них, как на больных, требующих уврачевания, и врачевание это мы должны совершать с кротостью и терпением.

Святые отцы говорили: «если хочешь или думаешь, что хочешь вынуть сучец ближнего, то вместо врачебного орудия не употребляй бревна (…), а врачебное орудие есть кроткое вразумление и долго терпеливое обличение»²³. Бревно – это грубое обращение и резкие слова.

Зачастую мы и сами не несём своего креста, а своею грубостью способствуем тому, чтобы и окружающие нас бросили свои кресты. Это относится, прежде всего, к нашим семьям, к братьям и сестрам по плоти и братьям и сестрам по спасению в нашем храме.

Так часто приходится видеть именно эти бревна! На бревно можно ответить железом, а на железо уже и словесным убийством. И в бросании креста нашими ближними виноваты мы сами. А Господь требует от нас совершенно иного отношения к нашим ближним. Что из того что, другой согрешил, а ты разве не грешишь? Почему же ты бьёшь его, а не пожалеешь? Ведь он уж и так много вреда себе сделал. Если мы по-настоящему верим в Христа и Его Крест, то не простые слова для нас – взять свой крест и помочь окружающим нести их кресты. Очень многое зависит от нашего отношения к окружающим. Иоанн Лествичник говорит, что если «один волк, имея беса помощником, может возмутить все стадо, то и один премудрый брат, имея ангела помощником, может (…) дать кораблю тихое плавание»²⁴.

Не для того говорится это поучение, чтобы вы послушали его, рассказали о нём своим ближним и на этом закончили. Это будет пустословие. Давайте именно теперь, когда мы поклоняемся Кресту, осмотримся вокруг себя, заглянем в свою душу и мало-помалу начнём нести свой крест. Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возьмёт крест свой, и по Мне грядет (Мк. 8: 34).

Давайте начнём хоть немного делать, а не говорить. Начнём хоть бы с того, чтобы смирить себя и промолчать при оскорблении. Каждый вечер, читая молитву святого Иоанна Златоуста, мы просим: «Господи, даждь ми смирение» – а это означает: пошли мне человека, который бы меня смирил. Идя по пути крестоношения, мы должны брать на себя не только свой крест, но и кресты окружающих нас ближних.

Неся каждый свой крест со смирением и кротостью, будем в терпении отсекать всякое самооправдание, внимать себе, и тогда, не на словах только, а на деле мы поймём, что означает великая заповедь Господня: Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возьмет крест свой, и по Мне грядет.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Праздник Покрова Пресвятой Богородицы есть прежде всего праздник молитвы. Два мужа – блаженный Андрей и ученик его Епифаний, молившиеся в храме Влахернском, увидели Её, Пречистую Деву, тоже молящуюся и простирающую омофор над городом, который находился в великом несчастии²⁵. Они в молитве видели Её молящуюся. Поэтому и нам в этот день в нашей мере нужно назидать себя из слов Священного Писания, говорящих о молитве.

Один святой отец – авва Агафон, когда его спросили, какая добродетель наиболее трудна, ответил так: «Простите мне, я думаю, что нет большего труда, как молиться Богу без развлечения; ибо всегда, когда человек хочет молиться, враг старается отвлечь его; ибо знают демоны, что ничто так им не противодействует, как молитва к Богу. И во всяком подвиге, какой бы ни предпринял человек, во время совершения его получает успокоение, а молитва до последнего воздыхания требует борьбы²⁶». Если так определяет наиболее трудную добродетель авва Агафон, то, конечно, нам, прежде всего, знакома эта трудность в молитве, ибо это нам так трудно молиться без развлечения, и мы оставляем молитву, когда находит уныние и нет желания молиться. Так обычно относимся мы и к вечерней молитве, и к утренней, и в храме продолжаем это беззаконное дело. «Если молитва есть, то я молюсь, а если нет, то, как же я буду принуждать себя». Так говорим мы. А вот свидетельство великого [подвижника], который в подвиге прожил десятки лет. Когда мы подходим к молитве, нам, прежде всего, нужно помнить не только о том, что молитва есть большой труд, но и о том, что нам заповедано – непрестанно молитесь (1Фес. 5: 17). Стало быть, молиться нужно не только в тот момент, когда мы стоим на молитве утром и вечером.

Что значит непрестанно молиться? Один старец египетской пустыни «был спрошен: что значит непрестанная молитва? И ответил: из самой глубины сердца воссылаемое моление к Богу с прошением полезного. Ибо не тогда мы только молимся, когда стоим на молитве; но истинная молитва есть та, когда мы можем всегда молиться в себе»²⁷. Стало быть, от нас воистину требуется непрестанная молитва, ибо в каждый момент мы должны молиться, и молитва заключается не в том, что мы стоим на молитве. Но каким же образом можно иметь непрестанную молитву, когда есть у человека дело? Хорошо подвижникам, у которых нет никаких мирских дел. К нам-то это совсем не относится: разве мы, которые находимся в разных делах, можем даже серьёзно подумать об исполнении такой заповеди? Так говорим мы.

Были в древности иноки, которые молились и ничего больше не делали. И пришли они «к авве Лукию в Енат, и спросил их старец, говоря: какое ваше рукоделие? Они отвечали: мы не занимаемся рукоделием, но, как говорит апостол, непрестанно молимся. И сказал старец: вы не едите? Едим, отвечали они. Старец говорит: кто молится за вас, когда вы едите? Ещё сказал им: вы и не спите? Спим, отвечали они. Старец говорит: кто молится за вас, когда вы спите? И не нашлись на это ответить ему. Тогда старец сказал им: простите мне, вы не делаете, как говорите. Я же вам покажу, что, занимаясь своим рукоделием, непрестанно молюсь. Размочив немного прутьев, я сажусь с Богом и, плетя из них верёвку говорю: Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое (Пс. 50:3). И сказал им: не молитва ли это? Те отвечали: да. Старец сказал: проводя целый день в работе, я зарабатываю более или менее шестнадцати монет. Две из них подаю в дверь нищим, а на остальные ем; и молится за меня принимающий две монеты, когда я ем, или когда сплю, и по благодати Божией у меня совершается непрестанная молитва»²⁸.

В самом деле, как же это так, пришли люди и думали, что непрестанно молятся, а делатель истинный спросил их о рукоделии, и так спросил, что они ничего не могли ответить. Или они ели и спали и не молились непрестанно, или же не имели этих естественных потребностей. Ибо труд дан как заповедь: в поте лица твоего снеси хлеб твой (Быт. 3:19). Старец познал, что, исполняя рукоделие, можно непрестанно молиться, и он и молится непрестанно и через труд исполняет великую заповедь: Блажени милостивии; яко тии помиловани будут (Мф. 5:6).

Эти два условия в жизни подвижника дают возможность иметь непрестанную молитву. Отсюда вывод, что те из нас, которые имеют ту или иную работу: ремесло, хозяйство, – те, конечно, ничего не могут сказать против возможности непрестанной молитвы, против возможности делать работу как ремесло с той или иной молитвой или памятью о Боге, начинать с Богом, хотя бы стирать или варить пищу, ведь таковые подобны тому, который плёл верёвку, имея в себе Бога, при взирании на него Божиих очей. Но что же делать тем, которые имеют умственную работу? Разве могу я, говоря проповедь или решая математическую задачу, иметь непрестанную молитву и память о Боге?

Святые отцы говорят, что может человек иметь непрестанную молитву, совершая и умственную работу. «Братия рассказывали, говоря: однажды мы пришли к старцам, и, когда по обычаю совершалась молитва, приветствовав друг друга, сели. И после беседы, намереваясь удалиться, мы просили опять совершить молитву. Тогда один из старцев сказал нам: что же вы не молитесь? Мы отвечали ему: когда мы пришли, авва, была молитва, и с того времени беседуем до сих пор. Он сказал; простите, братья, потому что некоторый брат, сидящий с вами и беседующий, сотворил тридцать три молитвы. И когда он сказал сие, они сотворили молитву и отпустили нас»²⁹.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня Святая Церковь празднует Введение Пресвятыя Богородицы во храм Господень. В одной из стихир сегодняшней вечерни мы обращались к Пресвятой Деве с такими словами: «По рождестве Твоем, Богоневесто Владычице, пришла еси в храм Господень воспитатися во святая святых, яко освященна»³⁰. Мысль о том, что целью вхождения Пресвятой Богородицы в Иерусалимский храм было Её духовное воспитание в обстановке величайшей святыни Ветхого Завета, неоднократно повторяется в песнопениях сегодняшней службы. Она напоминает нам, что такое духовное воспитание, оказавшееся нужным для Пречистой и Непорочной Девы, тем более необходимо нам грешным.

Господь послал человека на землю, для того чтобы он здесь подготовился к райской жизни, потому вся наша жизнь на земле не что иное, как воспитание. Если это так, то нам нужно дать себе отчёт, как же мы должны подготовляться к этому вхождению в райские обители. Для этого нам надо, прежде всего, понять, кто мы и что представляет собой наша земная жизнь.

Праотец Авраам говорит о самом себе: Aз же есмь земля и пепел (Быт. 18:27), а пророк и псалмопевец Давид сравнивает жизнь человека с травой и полевым цветком: Человек, яко трава дние его, яко цвет сельный, тако оцветет (Пс. 102:15). Человек живёт на земле семьдесят, аще же в силах, осьмдесят лет, и множае их, труд и болезнь (Пс. 89:10). Это значит, что человек есть, прежде всего, тело, и притом грешное и вследствие этого смертное тело. Поэтому, глядя на себя, мы с самого начала видим и ощущаем себя именно как тело. Есть люди, которые видят только это тело, жизнь которого ограничена пределами этой земли. Для них и воспитание может быть только подготовкой для здешней земной жизни. Их желания ограничиваются совершением земных дел и стяжанием земной славы; к этому и готовят они себя воспитанием. Они забывают о том, что всё это временное и преходящее. История говорит нам о великих людях, которые в своей жизни совершили большие дела и получили на земле великую славу. Но все они умерли, и на земле не осталось от них ничего, кроме праха и пепла. Пока они были живы, казалось, что они были носителями чего-то великого, что воплотилось в совершенных ими делах, но прошли столетия, и дела эти мало-помалу исчезли из памяти потомков. Так проходит всякая земная слава. Но мы с вами знаем, что человек есть не только тело, что кроме смертного тела он имеет ещё и бессмертную душу, которую Господь вдунул в его созданное из праха земное тело и которую призвал к вечной жизни. И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни (Быт. 2:7). Наше пребывание здесь, на земле, временное, но жить мы будем вечно. К этой-то вечной жизни мы и должны готовить себя воспитанием, которое проходим здесь, на земле. В чём же состоит это воспитание?

Мы слышали, что Пресвятая Дева, для того чтобы приготовить себя к великому служению Богоматеринства, к которому призвал Её Господь, была введена своими родителями в храм Господень, во святая святых. Этим путём ведёт Святая Церковь и каждого из нас она вносит сорокадневного ребёнка в храм Божий для поклонения Господу и воспитания. Именно здесь, в храме, за богослужением и совершается воспитание нашей души и подготовка её к вечной жизни. Причина этого заключается в том, что в храме нет ничего тленного и преходящего, но всё здесь связано с вечностью. «Храм – небо земное, – говорит об этом великий пастырь нашей Церкви Иоанн Кронштадтский. – Здесь престол Царя неба и земли, здесь совершается страшная и небесная жертва – Тело и Кровь Владычни, и верные соединяются с Господом и обожаются обожением чудным»³¹. Поэтому, уже входя в храм, мы становимся причастниками небесной жизни. Когда же начинается служба и священник произносит первый возглас: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков», – мы выходим за пределы времени и перед нами отверзаются врата Вечности.

Но как же возможно, что мы, люди, большинство из которых проживает, наверно, меньше предела земной жизни, указанного пророком Давидом, можем говорить: «Благословен Бог наш во веки веков!»? Это становится возможным именно потому, что, входя в Церковь, мы входим в Вечность, в которой всё живо: прошедшее, настоящее и будущее. Здесь, в этом Царстве Вечности, живёт и пребывает всё, что было от начала, с сотворения мира, и то, что ещё будет, – Второе страшное пришествие Господа во славе и последний Страшный Суд. Ибо и его мы видим духовными очами перед началом Великого поста в Неделю мясопустную, когда совершается память Страшного Суда.

Вот и сегодня мы соприсутствуем величайшему событию в жизни Божией Матери и в XX веке соприкасаемся со всеми участниками этого события. Но если жизнь в Церкви есть жизнь в вечности, за пределами пространства и времени, то как можем участвовать в этой жизни мы, люди, живущие во времени, и как может через это участие совершаться наше воспитание, которое ведь тоже есть процесс, протекающий во времени?

Святые отцы говорят: если ты хочешь воспитать ту или иную добродетель, прилепись к тем, кто её имеет³². Это и есть воспитание себя для вечной жизни, потому что в вечности пребывает только то, что создано Господом, т. е. добродетель. Такое воспитание возможно для нас и через соприкосновение с людьми, живущими духовною жизнью, воспитавшими или воспитывающими себя для вечности. Но среди наших современников мы не всегда встречаем таких людей. И вот Святая Церковь через богослужение вводит нас в общение с теми, которые уже совершили свой путь на земле и ныне предстоят престолу Царя славы, со святыми угодниками Божиими. В дни празднования их памяти, а также в дни, когда празднуется какое-либо событие, в котором они принимали участие в земной жизни, мы не только вспоминаем их, но входим с ними в реальное общение, духовно соприсутствуем тем событиям, участниками которых они были. Мы реально соприкасаемся с теми, кто вложил в богослужение свой богатый духовный опыт и ныне вместе с нами участвует в нём.

В песнопениях и молитвах церковных мы слышим все лучшее, что даёт нам Ветхий и Новый Завет от сотворения мира и до наших дней. Мы слышим здесь и песнь Моисея (см.: Втор. 32:1–43), и трёх отроков (см.: Дан.3:26–88), слышим голоса пророков Аввакума, Исаии и Ионы и песнь Пречистой Девы Марии (см.: Лк. 1:46–55). Здесь внимаем мы голосу апостолов, которые проповедуют нам через свои послания, и голосу Самого Спасителя в Его святом Евангелии. Здесь с нами мученики, которые своим подвигом и кровью закрепили своё исповедание, подвижники Египта, Сирии и Афонской горы и наши русские подвижники: чудотворцы Печерские, преподобный Сергий и те, которые прославились в совсем близкое от нас время, как преподобный и богоносный отец наш Серафим Саровский. Все они вложили в богослужение самое лучшее и высшее своё достояние – свою молитву. И эта молитва их, если мы будем духовно прилепляться к ним, может стать и нашей молитвой, ибо и ныне они вместе с нами молятся словами составленных ими молитв. Если мы молимся: «Милостиве, помилуй мя падшаго»³³ – то с нами молится праотец наш Адам. Когда мы говорим: «Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми»³⁴, – молится с нами преподобный Ефрем Сирин.

А когда, готовясь приступить к Святым Тайнам, произносим молитву « Господи, Боже мой, вем, яко несмь достоин, ниже доволен, да под кров внидеши храма души моея»³⁵,то с нами молится и составитель этой молитвы – святой Иоанн Златоуст.

Именно поэтому богослужение является для нас той великой школой, в которой мы можем воспитаться для вечной жизни. Наши души представляют собой духовный инструмент, как бы скрипку, которая, попадая в руки лучших мастеров, может издавать прекрасные звуки. Это они, великие мастера духовного художества, соприкасаясь с нашими настроенными душами, извлекают из них мелодии, созвучные Вечности. Здесь всегда с нами великий псалмопевец Давид, подобно нам много грешивший, но умевший и каяться и нас призывающий к покаянию словами пятидесятого псалма: Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое (Пс. 50:3). И всё здесь, в Церкви, возбуждает нас к подвигам, возносит в горняя, заставляет идти от жизни временной к жизни вечной, всегда напоминая нам, что мы не только прах и пепел, но также и образ божественной и неизреченной славы, который мы должны очистить от покрывающих его язв наших прегрешений³⁶. Все мы уже введены во храм, все мы уже находимся в нЁм, и всем нам открыт вход во святая святых вечности, но как часто мы забываем об этом и не пользуемся открываемой нам Святой Церковью возможностью. Как часто вы думаете: зачем я буду тратить столько времени на хождение в храм? 3ачем ходить в храм в будни, не достаточно ли посещать его в праздники? Не слушайте этих мыслей; это лукавый помысел, который обманывает вас. Ведь здесь, в храме, мы пребываем вместе с ангелами Божиими, со всеми святыми и Божией Матерью. Здесь мы представляем собою как бы духовный орган, на который воздействует живущая в Церкви благодать Божия. И если у кого есть свободные минуты, то куда же и отдать их, как не сюда, где мы воспитываемся для вечности? Помните, что для каждого из нас наступит день, когда окончатся все наши земные дела и бессмертная душа наша пойдёт к Господу и предстанет на Суд и даст отчёт о своей жизни на земле.

В ожидании этого дня и должны мы воспитываться в храме и входить во святая святых вечной жизни; а те, которые говорят, что не надо воспитываться в Церкви, в сущности говоря, не верят в Вечность.

Но есть и среди нас такие, которые будто и часто бывают в храме, и простаивают долгие службы, а душа их, несмотря на это, не становится причастницей вечной жизни. Это происходит потому, что они забывают, что место, предназначенное для воспитания человеческой души, само по себе без, нашей доброй воли и усилий, не может воспитать нас для вечной жизни. Святые отцы говорят, что диавол получил наилучшее по сравнению с нами воспитание, ведь он был ангелом света и вместе с другими ангельскими силами предстоял Престолу Божию, и, однако, это не помешало ему отпасть от Бога. Значит, хождение в храм и пребывание в том месте, которое открывает нам врата вечности, это ещё только часть дела. В чём же заключается вторая часть? Для того чтобы понять это, нам нужно помнить, что мир физический и мир духовный управляются одними и теми же законами. Наш земной физический мир есть только образ мира духовного, поэтому, чтобы понять законы духовного мира, мы можем воспользоваться в качестве аналогии законами мира физического. Мы знаем из опыта, что, для того чтобы воспринять какую-либо волну, надо, чтобы воспринимающий орган имел ту же настроенность, что и орган передающий. Возьмём для примера радио: чтобы услышать передаваемый звук, надо настроить приёмник на ту же волну, на которой ведётся передача.

То же самое происходит и в духовной жизни. Приходится иногда слышать рассказы о том, как человек, который давно не бывал в церкви, зайдя в неё на минутку, может быть мимоходом, вдруг, словно у него открылись духовные очи, начинает воспринимать воздействие благодати Божией через богослужение. Он уже не думает о том, чтобы уйти из храма, начинает постоянно ходить в храм и жить благодатной жизнью. С кем и при каких условиях это бывает? Только с теми кто, входит в храм с покаянным чувством, кто подходит к Вечности с сознанием своей греховности, с сознанием того что он, недостоин соприкоснуться с ней. Тогда-то именно и открываются ему врата Вечности, потому что душа его оказывается настроенной, созвучной всему покаянному опыту Церкви.

Но бывает и другое. Человек, который раньше имел в своей душе это чувство богослужения, которому было знакомо «восхищение к Богу» через чужую молитву, через молитвы святых и всей Церкви, вдруг начинает терять это чувство и вследствие этого колебаться в своём духовном пути. Как часто приходится слышать от таких людей: вот прежде я чувствовал или чувствовала богослужение, а теперь всё куда-то ушло. Что же мне делать? Ответ на этот вопрос мы находим в словах пророка Давида, который тоже испытывал подобные состояния. Уны во мне дух мой, во мне смятеся сердце мое, – говорит он, описывая, подобное состояние души, и тотчас добавляет: – Помянух дни древния, поучихся во всех делех Твоих (Пс. 142:4–5). Это же надо сделать и нам, если мы начинаем терять молитвенную настроенность души. Нам надо в эти минуты вспомнить дни древния, т. е. то время, когда мы, имея очи, видели, имея уши, слышали голос Вечности.

И ещё другое: надо понять что если, мы введены однажды во храм, то мы должны и воспитываться в нём. Если ушла же от нас эта настроенность и мы не входим больше в молитвенный мир, то причина этого заключается в нашей греховности. Чтобы вернуть то что, мы когда-то имели, нам нужно принуждать себя бороться со своими греховными состояниями и стремиться всегда и во всём следовать за Христом. Вспомните, как говорится об этом в одной из стихир Страстной седмицы: «Приидите убо и мы, очищенными смыслы, сшествуим Ему, и сраспнемся, и умертвимся Его ради житейским сластем, да и оживем с Ним»³⁷. Поэтому если мы будем постоянно каяться в своих грехах, смотреть за своею совестью и предочищать себя, как учат нас великие и величайшие угодники Божии, то они помогут нам в нашей борьбе и приведут нас к Богу и к храму Божьему, как говорит об этом пророк: Вниду в дом Твой, поклонюся ко храму святому Твоему (Пс. 5:8). Давайте же будем отдавать наше свободное время храму и богослужению, чтобы через него открывать тайны горнего мира и строить Царствие Божие в наших душах. Не будем забывать о том, что те, которые молятся в храме и участвуют в богослужении, находятся уже вне времени и пространства. Они пребывают в Вечности, они блаженны. Не теряйте этого не упускайте и этой возможности. Ведь храм – это единственное место, где мы, хотя и грешные, становимся вместе с Божией Матерью, с Иоанном Крестителем, со святыми апостолами и мучениками и со всеми угодниками Божиими такими же членами Тела Христова, как и они. Будем же, прилепляясь к ним всем сердцем, воспитываться для Вечности. Будем учиться у них, прежде всего их покаянному деланию, ибо, следуя за ними по этому пути, мы мало-помалу начнём устраивать Царство Божие в своих душах.

Аминь.

Празднуя ныне Рождество Христово, Святая Церковь даёт нам образцы ветхозаветных праведников, которые в течение всей своей жизни ждали Христа Спасителя, заповедовали это ожидание детям и внукам, которые не потеряли своей веры и чаяния до конца. Она заставляет нас приобщиться к ним для того, чтобы и мы могли в трепете встретить наступающий великий праздник, который даётся нам не как воспоминание, а как соприсутствие и переживание – вхождение в вертеп и поклонение с пастырями и волхвами.

Мы должны и сегодня не только вспомнить ветхозаветных отцов, но и взять от них то, что наиболее соответствует нашему времени. Ныне воспевали мы: «Велия веры исправления! Во источнице пламене, яко на воде упокоения, святой трие отроцы радовахуся, и пророк Даниил львом пастырь, яко овцам, являшеся. Тех молитвами, Христе Боже, спаси души наша»³⁸. Святая Церковь вспоминает их ныне потому, что они по времени ближе к пришествию Христа Спасителя по сравнению с теми праотцами, которых мы прославляли неделю тому назад, а также и потому что они являют нам яркий прообраз пришествия Христа Спасителя. Но не только они, но и всЁ ветхозаветное человечество имело в своей среде великих праведников, хотя и находилось во тьме. Мы ныне видим не только зерцалом в гадании (1Кор. 13:12), но уже явился Тот, Кому надлежало прийти и пострадать во избавление многих, наша вера совсем иная. Если нам теперь говорят, что мы должны быть долготерпеливыми, то главным примером для нас является Господь. Так и апостол, призывая верующих к терпению, указывает им на начальника и совершителя веры Иисуса, Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление, и воссел одесную престола Божия. Помыслите о Претерпевшем такое над Собою поругание от грешников, чтобы вам не изнемочь душами вашими (Евр. 12:2–3). Он нам оставил пример, а у ветхозаветного человека было только одно слово, одно обетование: семя Жены сотрет главу змия (ср.: Быт. 3:15).

Ветхозаветный человек был из рая переселен на землю, чтобы здесь «воспитатися честно»³⁹ и снова вознестись в горний мир. Адам ждал более 900 лет, он первого сына своего назвал «приобретением»⁴⁰, он не только имел эту веру и долготерпение, но и заповедовал её всем окружающим, когда умирал. Мы знаем, как Ной с великим долготерпением⁴¹ исполнял заповеданное Господом под всеобщие насмешки⁴². Мы знаем, что терпел насмешки и Евер, который один не пошёл строить Вавилонскую башню, один останавливал тех, кто хотел творить беззаконие⁴³. Мы знаем и терпение Иовлево (см.: Иак. 5:11; Иов. 1:21).

Зачем нужно терпение? По слову апостола Павла, оно нужно нам для приобретения опытности: от терпения опытность (Рим. 5:2). Мы это хорошо знаем из обычной работы. Если мы с терпением учимся какому-нибудь делу, то только тогда и можем хорошо работать, а работа нетерпеливого бесплодна. Терпение рождает опытность – потому-то Церковь от лица этих великих праведников заповедует нам, чтобы и мы в терпении сохраняли надежду. Если терпение имеет такое великое значение, то, что такое терпение? Как нам стяжать его? «Терпение,– говорит Иоанн Лествичник, – есть предназначение себе и ожидание ежедневной скорби»⁴⁴. Так именно и шло ветхозаветное человечество. Господь сказал: в поте лица твоего будешь есть хлеб (Быт. 3:19). Но не нам ли сказано также: в мире скорбни будете (Ин.16:33).

В наше время, когда нас, верующих, презирают, оскорбляют и унижают, мы, ожидая Рождество Христово и предстоя ныне великим ветхозаветным отцам должны понять, что иначе и быть не может, что мы должны приучить себя к терпению и ожидать этих скорбей. Кто же из нас может назваться терпеливым?

«Не тогда мы можем назваться терпеливыми, когда мужественно переносим поругание от отца, но когда от всякого человека и презрения, и уязвления переносим с терпением»⁴⁵.

Так все они и шли. С таким терпением шёл Моисей, когда те, кого он по воле Божией избавил от египетского рабства, укоряющего: Зачем ты вывел нас из Египта? (Исх. 17:3). Такое терпение ли было и у Давида, который не только не разгневался на злословившего его Семея, но даже запретил тем, кто хотел за него отмстить обидчику, говоря: Что мне и вам, сыны Саруины? оставьте его, пусть злословит, ибо Господь повелел злословить ему Давида. Кто же может сказать: зачем ты так делаешь? (2Цар. 16:10). Великое дело относиться с терпением к наносимым оскорблениям.

«Я видел трёх иноков, – рассказывает Иоанн Лествичник, – в одно время потерпевших бесчестие. Один из них оскорбился, но смолчал; другой порадовался ради себя, но опечалился об укорившем его; третий же, воображая вред ближнего, пролил тёплые слезы»⁴⁶.

Мы, которые ещё вовсе не достигли состояния этого первого брата, который оскорбился и смолчал, даже не представляем себе того делания, которое есть у второго и третьего. Но нам надо хоть первое, ибо, когда мы смолчали то, уже сделали полдела, изъявили тем смирение. Второй брат, порадовавшийся за себя и опечалившийся за того, кто укорил его, ещё не мог молиться за врага, а третий уподобился Самому Господу, Который со креста прощал Своих мучителей и молился за них: Отче, отпусти им: не ведят, что творят (Лк. 23:34).

В наше время, когда истинное учение оплёвывается, когда ныне считают чуть ли не обязанностью оскорблять и унижать служителей Христовых, когда каждый из нас, верующих, считается «затемняющим народное сознание и верующим в бредни» и когда мы ныне стоим в преддверии величайшего праздника, нам надо встретить Христа Спасителя в терпении, как заповедует Церковь.

Мы сегодня будем иметь перед собой эти образцы ветхозаветных праведников, которые имели одно только свидетельство, и то, полученное не ими самими, но первым человеком. После того как пришёл на землю Начальник и Совершитель веры Христос и претерпел за нас поругание, разве не нуждаемся мы в том же подвиге терпения, как и отцы наши? Они, как наши предки, отвечают и за нас, они дают нам примеры веры и терпения, и мы должны идти за ними. И нечего нам плакать о том, что так нас оскорбляют. Оскорбляли ведь и Самого Христа Спасителя. Нам надо жалеть о том, что есть люди, которые могли бы быть членами Святой Церкви, но находятся во мраке, о них надо молиться и проливать тёплые слезы. А терпение нам много легче иметь, чем в Ветхом Завете, только мы не идём этим путём. У нас есть ещё вера и даже желание исповедовать её, но терпения у нас нет. Вот ветхозаветные праведники и дают нам образ терпения. Если предстоящий праздник для многих из нас является радостью, то вспомните ветхозаветных отцов, которые шли подвигом терпения и на этом пути стяжали веру и духовную опытность.

Ожидая рождения Господа, мы должны радоваться даже и тогда, когда Он пошлёт нам великие испытания. И когда сегодня мы прославляем ветхозаветных праведников, мы должны помнить, что рождается наш Искупитель и что Он откроет перед нами райские двери.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святая Церковь совершает сегодня введение нас в праздник Рождества Христова, радостный праздник, принёсший нам спасение. Но Рождество Христово есть для нас радость только с тем условием, если Христос не только пришёл, но и пострадал на Голгофе и избавил человека от греха, проклятия и смерти. Радостный праздник, он в своём предпразднестве даёт нам образы великих праотцев Христа по плоти – ветхозаветных праведников.

Христос пришёл потому, что мы впали в грех, потому, что первый человек растерял первозданную доброту образа Божия, Христос пришёл, чтобы «прежде падший возставити образ»⁴⁷, – и вот Святая Церковь, приуготовляя нас к этому великому празднику, призывает всех идти тем же путём, каким шло прежде нас человечество. Ибо если Святая Церковь уже давно воспевает «Христос раждается, славите, Христос с небес, срящите»⁴⁸, то мы сейчас присутствуем при приготовлении к этому событию и должны приобщиться – мы, люди Нового Завета, – к тем праотцам, которые ждали Спасителя, и они смогут много нам дать. Скоро мы с ангелами, пастырями и волхвами будем поклоняться рождённому Христу, а ныне Святая Церковь вспоминает праотцев, а на следующей неделе – отцев, чтобы дать нам возможность соприкоснуться с Ветхим Заветом.

Но зачем это нужно? Мы – люди Нового Завета. Разве нет разницы между тем ожиданием, когда праотцы ожидали Рождества Христова, и как мы ныне ждём? Ведь теперь пришёл Христос. Да, пришёл, но Церковь снова приготовляет нас к Его сретению в вертепе, снова приготовляет нас к присутствию при событии, связующем Ветхий и Новый Завет.

Когда первый человек согрешил, он был изгнан из рая и дано было ему обетование: «семя Жены сотрёт главу змия» (Ср.: Быт. 3:15), придёт Спаситель и освободит человека от рабства греху.

Ждали праотцы... Адам ждал 930 лет. Жена его первого сына своего назвала Каином, что значит «приобретение»⁴⁹, ибо через него надеялись они приобрести спасение. Адам и Ева ждали Искупителя, готовили своих детей, но не дождались, – и так из поколения в поколение передавалось это великое обетование. И в терпении ждали, хотя никто не приходил, а кругом другие смеялись, как и тогда, когда Ной по данному ему обетованию (см.: Быт. 6:13 и далее) строил ковчег, убеждая, что будет потоп и что надо покаяться. Обетование это хранилось в душах немногих, но для них оно было самым дорогим наследством. Эти великие праведники плакали – Адам плакал о потерянном рае, о том времени, когда пребывал с Богом, – они плакали о своих грехах и, подобно Давиду, воспевали покаянные псалмы: Помилуй мя, Боже, помилуй мя (Пс. 56:2). И, плача, они с терпением верили, что придёт Спаситель и откроет перед ними двери рая. И пришёл Спаситель. Он раскрыл райские двери. Но вот они снова закрыты для нас. Мы, грешные люди, стоим перед раскрытыми райскими дверями и не пользуемся даром Спасителя, который дал Он каждому раскаявшемуся грешнику. Те ветхозаветные праведники не могли войти в рай, несмотря на всю свою праведность, несмотря на всё покаяние, а мы сделали себя неспособными войти в открытые двери. И снова восклицаем мы: Помилуй мя, Боже,– словами великого пророка и царя Давида.

Потому-то и зовёт нас Церковь к ним, к великим праведникам, которые верили в грядущего Спасителя и этою верою были оправданы. Христос пришёл, но пришёл ли Он для нас, для тех, кто называет себя христианами?

Рождественское богослужение указывает нам на ту связь, которая существует между Ветхим и Новым Заветом. Разве ничего не дают нам великие учители Ветхого Завета, разве нам не нужно учиться тому, что переживали великие ветхозаветные отцы и праотцы. Нам надо поучиться их вере, вере людей, которые, не видя Спасителя, тем не менее, сохранили упование до конца.

Зная Новый Завет, мы не можем говорить, что благодати нет, что не искуплены мы Спасителем, что не пришёл Тот, о Ком сказано: «семя Жены сотрёт главу змия» (ср.: Быт. 3:15). Ныне нам, предпразднующим Рождество, надо поучиться у Ветхого Завета, надо понять, что если кто и спасён пришествием Христовым, то не мы, а они, что именно потому их песни, их псалмы, их покаянный плач, плач людей Ветхого Завета о Царстве Божием Церковь вводит в наше новозаветное христианское богослужение. Святая Церковь говорит нам, что если не соприкоснёмся мы с тем мраком, который был не только в Ветхом Завете, но который есть и во всяком нашем грехе, если не прикоснёмся с великим трепетом согрешившей и плачущей души, взывающей к Богу: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя», – тогда пройдёт мимо нас всё то, что будет в эти дни совершаться в Святой Церкви, как не раз проходило. А когда Святая Церковь будет петь «Слава в вышних Богу»⁵⁰, мы услышим и покаянные псалмы, мы услышим и великое повечерие, которое совершается только Великим постом, чтобы соприкоснуться с покаянием Ветхого Завета. Нам нужно начать подготовку тем покаянием, каким каялись те, кто совершал своё спасение задолго до Рождества Христова, а для нас Святая Церковь начинает эту подготовку за два воскресенья до Рождества Христова. И когда сегодня мы пришли слушать, как Святая Церковь прославляет ветхозаветных праведников, наше дело войти в общение с этими людьми, которые шли путём скорбей, путём веры во Христа, покаяния. И вера их была не такой, как у нас. Мы имеем теперь оправдание нашей веры в словах Господа, а у них этого не было, а между тем как сильна была их вера. Вспомните хотя бы Авраама, по этой вере принёсшего сына в жертву (см.: Быт. 22:1–19), вспомните Иова, который через своё терпение сделался другом Божиим (см.: Иак. 5:11) и болезни которого прообразуют страдания Самого Спасителя. Радостен праздник Рождества Христова, но радостен для тех, кто ждёт его, кто помнит, что Христос пришёл для страдания, что Он принял зрак раба (Флп.2:7), что Он пришёл на землю, чтобы нас поднять на небо, как говорят святые отцы. Вот потому-то Святая Церковь даёт нам образы веры и надежды. Нам надо молиться им, чтобы они дали нам своё упование, своё покаяние, свою веру.

Когда будем слушать ветхозаветные псалмы, покаянные молитвы, вдруг услышим песни Рождеству Христова, услышим голос Божией Матери, и Святая Церковь верит, что поскольку мы соприкоснёмся с верою ветхозаветных праведников, постольку заставит встрепенуться наши души весть о Рождении Спасителя, и тогда мы вместе с Божией Матерью предстанем пред Его яслями и будем служить Ему. Если не будет этого, то пройдёт и это Рождество, как проходило много раз. Зовёт нас Святая Церковь, зовут те мужи, память которых мы ныне творим. Помолимся же им, помолимся, чтобы они дали нам образец, как нужно в покаянии, в сокрушении о своих грехах и в послушании Богу войти и поклониться вместе с ними лежащему в яслях Младенцу Христу.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня Святая Церковь зовёт нас прийти в вертеп к рождшемуся Господу и в смирении и в покаянии поклониться Ему. Сегодня мы слышали ангельскую песнь Слава в вышних Богу, и на земли мир (Лк.2:14).

И для многих из нас, для тех, кто в кротости и смирении готовился к празднику через преподносимые Церковью богослужения, это не только слова, но и ангельское состояние мира и благости. Так же было и в ту ночь, когда родился на земле Богочеловек. Но мы более счастливы, чем те, кого считаем счастливыми свидетелями Рождества Христова. Мы имеем через Церковь не только момент поклонения, не только ощущаем этот мир в наших душах, но знаем также, что не только мир Христос принёс на землю, но и меч. Не мните яко, приидох воврещи мир на землю не; приидох воврещи мир, но меч; приидох бо разлучити человека на отца своего и, дщерь на матерь свою и, невесту на свекровь свою (Мф. 10:35). Так говорил Христос своим ученикам и всем тем, кто Его слушал.

Так что же принёс Он – мир или меч, соединение или разделение?

Мы сегодня радостно воспеваем: «Слава в вышних Богу», – а за этими стенами мир опять идёт против Христа, как шёл с самого начала, с первых дней жизни Христовой на земле. Мир снова оскалил зубы и хочет уничтожить дело Христово. И вот мы стоим здесь в этот радостный и ответственный для нас момент. Где будем мы в этом разделении, мы, пришедшие в радости встретить рождённого Спасителя? И откуда это разделение, каковы его причины?

Вот Святая Церковь в сегодняшнем богослужении даёт ключ к пониманию этого. Сегодня радостное богослужение, сегодня мы славословим Господа. А как до этого момента мы совершали богослужение? Там было покаяние, было великое повечерие, там мы молились о наших грехах, читали ветхозаветные псалмы. Только что совершали мы литию, а лития – это усиленное моление «о всякой души христианстей, скорбящей же и озлобленней, милости Божия и помощи требующей»... И опять молимся мы о своих грехах в шестопсалмии. Как такое: после «Слава в вышних Богу» в псалмах снова этот покаянный вопль души, живущей в разделении? Мы чувствуем, что не можем жить так, как мы живём. Сколько бы мы ни сделали в науке, в искусстве, нет у нас жизни вечной, жизни в Боге, нет святости, нет обожения. «И не хочу быть таким как я, есть», – мог бы сказать любой великий учёный и поэт. Это стремление к жизни горней и покаяние – это и есть разделение. И напрасно думают идущие против Христа, что против Него можно идти книгами и брошюрами, картинами и карикатурами. Нет, Церковь Божия внутри нас есть (ср.: Лк. 17:21). На этом внутреннем фронте идёт борьба князя мира сего со Христом. Но горе тому человеку, через которого соблазн приходит... (Мф. 18:7). Для нас сейчас особенно дороги слова Спасителя: Будете ненавидими от всех имене Моего ради (Лк. 21:17). Теперь каждый священник, каждый верующий во Христа является тем, против кого направляются все насмешки, вся грязь. Это не случайно. Так было всегда, и это направлено не против нас, а против Христа. Начинают говорить, что Христос никогда не приходил, что Рождество – переделка языческого праздника. Человек всегда не мог думать только о хлебе насущном, он всегда думал о том, что единоже есть на потребу (Лк. 10:42). Человеческая душа направлялась вложенным в неё внутренним законом совести, она желала изменения всей своей природы, она ждала, что Бог придёт на землю, она томилась, и вот то там, то тут возникало учение о рождении Бога – и в зависимости от того, каково было состояние этой души, какова была её совесть, она строила то или иное учение. Эти люди не знали боговдохновенного Писания, но шли и строили свои учения по закону своей совести. Многим казалось, что Бог должен родиться не тем способом, как все люди, что Он должен родиться от Девы.

Учение о первородном грехе существует у всех народов, оно не заимствовано ими друг от друга, но находится внутри каждого из нас; каждый из нас в лучшие минуты своей жизни приходит к сознанию своей скверны, к сознанию того, что он должен быть вновь создан, что он хочет быть новой тварью. Это доказывает, что у нас есть совесть, свидетельствующая, что мы не можем признать себя богами, что мы не можем быть владыками мира и вселенной. Для многих современные события могут быть соблазнительными. Для апостола Петра блазнительными оказались слова служанки⁵¹, а для иных блазнительными были и многие поступки Господа нашего Иисуса Христа⁵². Когда мы пришли поклониться нашему Владыке, возлежащему в яслях, пришли вместе с ангелами, пастырями и волхвами, нам надо понять, где мы в этом разделении, чьи же мы. И если мы хотим идти за Христом, то пора идти. Когда снова рождается Христос, когда мы вновь видим Его во внутренней храмине нашей души, нам надо сберегать то, что даёт нам Церковь, надо бороться. Эта борьба существует с самого начала Церкви. Она то усиливалась, то ослабевала. Мы имеем счастье жить, когда она достигла давно не достигавшихся размеров, и нам говорит Спаситель: Да смущается не сердце ваше... (Ин. 14:1).

Нам надо помнить, что борьба идёт внутри нас. Не потому мы веруем, что Евангелие нам дано, но совесть наша и мысли наши, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую, свидетельствуют о том, что без Бога мы жить не можем, что без Него не можем обновить нашей жизни. Если мы будем внимательно относиться к своей душе, если будем идти за Христом, мы должны хранить Царство Божие в своей душе, полученное здесь, в храме. Берегите свои души, берегите Царство Божие, которое внутри вас. К этому призывает нас Святая Церковь.

Господь принёс нам мир, но и разделение также принёс. Мир – для тех, кто сообщается с миром горним, и разделение – для тех, кто идёт против Господа. Только через устроение души, через осознание своей греховности, можем мы бороться за Царство Божие. Иначе ничто не поможет. Мы видим, что в нас есть Христос, Он вечно рождается в душе каждого из нас. С этого дня снова не затемняйте лика Богомладенца в своей душе. Скоро мы опять Его затмим. Но помните, что сейчас время разделения, и если мы не будем очищать свою душу, мы окажемся против Него.

Аминь.

Мы пришли сегодня творить память святого угодника Божия, преподобного Серафима, величать его как того, кто боролся с миром как инок. Нам нужно помнить в этот день о том, что происходит в наших душах и в нашей жизни. Сейчас очень многие отказываются от борьбы с миром, от того пути, каким шёл преподобный Серафим и на котором он имел величайшие достижения. Нам приходится слышать, что все наше делание – пример, который мы берём от святых отцов, от преподобного Серафима,– всё это затемняет подлинный лик Христов и Его подлинное учение. А между тем мы, верующие, должны идти за Христом, и нам надо знать, как мы должны идти за Ним, как мы должны совершать путь своего спасения.

Ответ дан Самим Спасителем. Он говорит, что князь мира сего не изгнан ещё вон, что надо бороться с ним. Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17:21), но оно с борьбой берётся, оно нудится (Мф. 11:12). Эта борьба за Царствие Божие наиболее ярко выразилась в иночестве. Это не значит, конечно, что здесь, в миру, нельзя бороться со страстями и похотями (Гал. 5:24), но иночество наиболее выявило путь отречения от мира сего. Это не есть отречение от мира в смысле отречения от жизни, а отречение от греха.

Обет этого отречения в иночестве выражен только с большей силой, но его все мы дали при крещении. Мы здесь, на земле, должны начать устраивать в себе зачатки Царствия Божия. Такой ответ дают Господь и Его апостолы.

Но тем, кто ныне, как и мы чтит, угодника Божия Серафима преподобного, даётся другой ответ. Говорят, что надо уничтожать не только монастыри, но искоренять и самую борьбу с грехом – уничтожить аскетизм.

А между тем для нас, пришедших сегодня прославить преподобного Серафима, того, кто в непрестанной молитве стяжал любовь Христову, для нас на этой великой нашей работе – в молитве – выясняется, может быть, ярче всего наше отношение к миру и к новой Церкви, ведущей борьбу с преподобным Серафимом.

Что такое непрестанная молитва?

Святые отцы говорят, что «молитва есть пребывание в соединении человека с Богом»⁵³. Стало быть, молитва не только на словах, ибо праведник под Богом ходит. Это учение о непрестанной молитве было для них не словами, но делом. Здесь ярко мы видим разницу между святыми отцами и нашими современниками. Они только говорят о Христе, а святые отцы всё время пребывали в соединении с Ним.

Преподобный Серафим был и есть, прежде всего, представитель молящейся Церкви величайший молитвенник, ибо это он в продолжение тысячи дней и ночей совершал бдение на камне.

Когда нам говорят теперь, что нам надо получить те или иные впечатления, создать особое настроение, чтобы помолиться, мы видим, что Церковь идёт не путём развлечения нас, но путём привлечения на молитву посредством тех или других впечатлений. К молитве мы должны приготовляться в течение всей нашей жизни. Святые отцы говорят что наша молитва зависит от того как мы живём, на ней отражается всё то, чем мы были заняты до того, как на неё стали, что мы должны готовиться и перед самой молитвой.

Стало быть, наша молитва зависит от того, как мы готовимся, как мы живём.

Нам, не умеющим молиться, преподобный Серафим помогает встать на настоящий путь. Он говорит, что молитва начинается не тогда когда мы встали молитву и исполняем то или иное правило, а, как сказано у Иоанна Лествичника, для нас нужно непрестанное духовное делание в течение всей жизни. Надо идти путём смирения, послушания, обуздания своих страстей и похотей, и что это ещё ничего не значит, если нам кажется, что, долго пребывая на молитве, мы ничего не получаем, ибо «самое пребывание на молитве есть уже приобретение»⁵⁴. Так говорят святые отцы и прославляемый ныне преподобный Серафим. Нам надо постоянно трудиться над нашей молитвой, как мы можем. Больше всего мешает молитве работа языка. Преподобный Серафим пять лет пребывал в молчании, и для нас немощных нужен тот же самый подвиг, хотя и в бесконечно меньшей степени. Положи, Господи, хранение устом моим и, дверь ограждения о устнах моих (Пс. 140:3), молимся – мы Великим постом⁵⁵.

Нужно начать работу над молитвой вовсе не тогда, когда ты встал на молитву, ибо тогда уже поздно, и ты не в состоянии будешь отрешиться оттого, что делал перед тем. Прежде всего, нам надо взять у преподобного Серафима именно этот подвиг – хранение уст. Нам надо учиться молиться, ибо молитва есть единственное, что пойдёт с нами в иную жизнь. Всё остальное есть только средство для перехода туда, а это будет там нужно.

Сегодня Господь поставил нас перед преподобным Серафимом, и нам надо, прежде всего, обратиться к нему, к тому, кто возглавляет нашу русскую молящуюся Церковь. В последние дни, когда начинается в ней как будто разделение, нам надо обратиться к тем, кто имел истинное делание. Многие из русских людей совершают величайшее беззаконие, творя ныне память преподобного Серафима и отвращаясь от этого делания. А мы должны не только признать, но и вполне понять что он, преподобный Серафим, учит нас, как нам нужно жить. Это ничего не значит, что мы не несём тех подвигов, что мы не в монастыре: наша мера не серафимовская.

Преподобный Серафим говорит, что, прежде всего, мы должны бороться за молитву, должны приготовляться к ней в течение всей нашей жизни, должны воздерживаться от осуждения, хранить уста, вспоминать как можно чаще о Господе и молиться Ему, хотя бы просто произнося время от времени «Господи, помилуй», «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго», чтобы дела наши не отвлекали нас от Господа. Только когда мы поймём самим делом, что Царствие Божие нудится, только тогда мы сможем почтить достойным образом память преподобного Серафима.

Мы страдаем отдалением от Бога, мы постоянно пребываем не с Ним, а с начальником тьмы и злобы.

В день памяти преподобного Серафима помните, что вам надо приготовляться к будущей жизни, бороться за молитву. Если мы пойдём этим путём, если будем помнить заветы преподобного Серафима, тогда будет он для нас не тем, кто где-то, когда-то жил и совершал какие-то подвиги, – он будет нам учителем, молитвенником и отцом и поможет помнить, что жизнь христианская есть борьба за Царство Божие с царством диавола, что надо трудиться и идти к Господу и его святым, а, прежде всего, к преподобному Серфиму, Саровскому чудотворцу.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

«Днесь Владыка прииде освятити естество водное». Так Святая Церковь будет воспевать ныне на девятой песни канона⁵⁶. Настоящий праздник, как говорит одна из стихир предпразднства Богоявления, есть праздник славнейший по сравнению с прошедшим праздником Рождества Христова: «Светел убо мимошедший праздник, светлейший же, Спасе, приходящий». И указывает дальше почему: «он ангела имеяше благовестника, и сей Предтечу обрете предугодтовителя. Он кровем изливаемым, яко бесчаден, рыдаше Вифлеем, и сей водам благословенным многочадна познавается купель. Тогда звезда волхвом возвести, ныне же Отец миру Тя показа». Если там звезда показует вертеп, то здесь Сам Отец показует Своего Сына: Сей есть Сын Мой возлюбленный (Мф. 3:17). Богоявление – это праздник откровения тайн Божиих, и не только тайн Божиих, но и тайн того мира, в котором мы живём. Человек не может быть оторван ни от мира видимого, ни от невидимого, ибо он стоит на грани того и другого, ибо он создан от земли, из вещества, из твари видимой и тленной, но в него вложена душа, дух ангельский; как говорит один из святых отцов, это есть ангел во плоти⁵⁷. Человек совмещает в себе оба мира, соединяясь с одним своим видимым телом и восходя к другому через свой невидимый бессмертный дух. Мы слышали в предпразднственной службе Рождества, что Христос идёт человека, падшего на земле, снова возвести на небо.

Человек не оторван от видимой природы. Днесь открывается тайна Богоявления, а также и тайна освобождения Христом от греха не только человека, но и всего мира. Христос явился, как воспевали мы в эти предпразднственные дни, облечь человека в первую одежду, в ту одежду, в которую облечён был первый человек при творении и о которой говорит Великий канон Андрея Критского: «Раздрах ныне одежду мою первую, юже ми изтка Зиждитель из начала, и оттуду лежу наг»⁵⁸. Но этого мало: «Христос явися, всю тварь хотя обновити»⁵⁹.

Эта неотделимость человека от твари проходит через всё богослужение. Сегодня ещё мы молились: «Помилуй нас и мир Твой…» Мы в христианском сознании не отделяем себя от того мира, в котором живём, и Христос явился на Иордан не только для того, чтобы восставити падшее человеческое естество, но и обновить всю тварь через естество водное. «Ты во Иордане крещься, Спасе наш, воды освятил еси, дланию раба рукополагаемый, и страсти мира исцеляяй...»⁶⁰

Но почему именно через воду освящается мир?

Вода с самых первых дней творения является одухотворяющим, освящающим естеством.

Ещё не было мира, а Дух Божий носился над водами (см.: Быт. 1:2), как над самым чистым. Господь создал воду для того, чтобы её положить освящающим, очищающим, оживотворяющим естеством. Водой был потоплен грех при Ное⁶¹, водою же была попалена жертва принесённая праведником⁶². Через воду в Ветхом Завете совершалось очищение. И окроплю вас чистою водою,– говорит пророк Иезекииль, открывая тайну духа, – и вы очиститесь от всех скверн ваших, и от всех идолов ваших очищу вас. И дам вам сердце новое и, дух новый дам вам (Иез. 36:25–26).

Водное естество освящается для того, чтобы через себя освятить, прежде всего, человека. Каждый из нас при духовном рождении освящается иорданским крещением, ибо иорданским освящением освящается вода для Таинства крещения.

Но этого мало. Не только человек очищается водою при рождении, но через то же водное естество освящается и вся природа.

Человек лишь венец творения, высшая точка его, и всё, на что накладывает он свою греховную печать, заражается тем же грехом. Через человека находится во грехе вся природа. Тварь с нами совоздыхает и соболезнует даже доныне (Рим. 8:22), – говорит апостол Павел. Поэтому Господь освятил водное естество, чтобы через него освятить и всю природу. Мы совсем забываем, насколько тесно мы связаны с миром горним, с ангелами и святыми, забываем об этой связи, без которой нет Церкви нашей, без которой не можем ни совершать богослужения, ни надеяться на вечную жизнь.

И с миром дольним мы также не чувствуем связи. Мы считаем, что существуют отдельно человек и природа. В лучшем случае мы ещё признаём, что природа живёт, что живут растения и животные, так как уже трудно отрицать. Но мы утеряли то, о чём надлежало бы знать: Бог сотворил мир, Он есть Жизнь, и все, что сотворено Им, Им живёт – или Бога нет вовсе. Бог в творении, прежде всего, является как Жизнь, и это для нас, верующих, открывается именно сегодня, когда мы предстоим здесь вместе с Иоанном Крестителем, которому воспевали, чтобы он встал с нами и запечатал бы наше пение, чтобы он снова возвёл свой взор к Духу Святому и духовно соединился с нами в этом великом богослужении: «Руку твою, прикоснувшуюся пречистому верху Владычню, с неюже и перстом Того нам показал еси, воздежи о нас к нему, Крестителю, яко дерзновение имея много, ибо болий пророк всех от Него свидетельствован еси. Очи же твои паки, Всесвятаго Духа видевшия, яко в виде голубине сошедша, воздвигни к Нему, Крестителю, и милостива нам соделай, и прииди, стани с нами, запечатаяй пение и предначинаяй торжество»⁶³.

Сегодня праздник не только людей, которые при крещении получают одежду нетления, но и праздник всей природы, ибо и природа «да облечется в одежду свою первую», ибо и она живёт и заражается от нас нашим грехом.

Если каждый из нас, имея сознание может, и должен каяться, и каясь, как верит Святая Церковь, облекается в одежду нетления, то для природы также должно быть очищение от того греха, который мы в неё вносим, и это очищение даётся ей через великий праздник Крещения Господня, когда вся тварь через водное естество обновляется. Одинаково и к горам, и к холмам, и к светилам небесным, и к мразу, и к инею, и к ангелам, и к «человеков множеству» обращается Святая Церковь, призывая их «петь и превозносить Господа» (вечерня Великой Субботы). Но высшую ступень в этом творении занимает человек, в особенности же те, кто прославлен – преподобные и праведные и смиренные сердцем.

Сегодня мы совершаем великое освящение воды, совершаем не только как люди, которые собрались в этом храме для того, чтобы здесь помолиться и вспомнить когда-то происходившее, вспомнить, что когда-то Господь пришёл креститься от Иоанна. Церковь снова раскрывает нашу связь со всей природой. Вот этой связи мира видимого и невидимого, между человеком и стихиями, между человеком и миром мы, грешные, скверные, не чувствуем – и оттого-то мы так одиноки, оттого-то мы не понимаем богослужения, которое совершаем.

Разве можно говорить, что есть человек и мёртвая материя, когда водою совершаем мы Таинство крещения, – через эту воду, через материю как через вещество совершается рождение вновь, духовное рождение. Эта самая обыкновенная вода получает духовные дары благодати, она освящается, и через неё мы освящаемся. Другое великое Таинство – миропомазание – совершается через миро. Миро – простое благоуханное вещество, но оно, освятившись, приобретает те свойства, которые дают нам, миропомазанным, дары Святаго Духа. Вот хлеб и вино, освящённые и предложенные, они являются как Тело и Кровь Господа, и они нас делают Телом Христовым, когда мы ими приобщаемся, как говорит Иоанн Златоуст⁶⁴.

Стало быть, эта связь наша с видимой природой так тесна, потому что всё, что живёт, живёт как создание Божие, живёт Своим Творцом – Истинной Жизнью.

Нам надо в этот праздник освящения водного естества помнить, что человек стоит на грани двух миров: мира невидимого, с которым он связан своей бессмертной душой, духом (этот мир возводит нас к ангелам и бесплотным духам), и мира видимого – через тело своё, которое является проводником благодати Духа Святаго в душу и которое становится таким же бессмертным, как и душа, если мы живём во Христе. Мы – малый мир – носим в себе соединение двух великих миров.

В этот величайший день Церковь верует, что Господь снова крещается и обновляет Собою водное естество, и через то обновляется вся природа и получает снова свою одежду первую, какую и мы получили в крещении, но после загрязнили своими падениями, а затем Господь по милости Своей через Таинства покаяния и причащения снова сотворяет её нетленной.

Наша величайшая обязанность в этот праздник – почувствовать свою связь с обоими мирами, с миром горним и миром дольним. Эта вода, которая живёт и несёт в себе освящение, истинное нетление, омывая нас банею пакибытия (Тит.3:5) в Таинстве крещения, даёт нам духовное рождение, освящает и неодушевлённую, и одушевлённую тварь: и растения, и животных – всю природу, которую человек в своей слепоте называет мёртвой.

Мы должны помнить, что мы не отдельно существуем, что мы связаны с этим миром как его венец и что этот мир мы должны поднять до невидимого (Григорий Богослов)⁶⁵, должны поднять до души прежде всего через своё тело; мир, лежащий во зле (см.: 1Ин. 5:19), должны мы очищать и не загрязнять вновь и вновь своим грехом.

И в этот день не одиноки мы, не одни только собравшиеся здесь люди, но вся Церковь, видимая и невидимая, и человек, и ангелы славят пречестное и великолепое Имя Отца и Сына и Святаго Духуа ныне и присно и во веки веков.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

По милости Божией мы снова у дверей Великого поста. Сегодня Святая Церковь даёт нам то песнопение, которое указывает нам, что для нас вновь наступает благоприятное время для покаяния: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче, утренюет дух мой ко храму святому Твоему»⁶⁶.

В дни подготовительные к Святому посту Святая Церковь ведёт нас прежде всего от нас самих, ибо если мы подходим к Богу, если мы желаем идти к Нему и жить Им, то прежде всего это наше решение, наша воля. И первую неделю она посвящает образу мытаря и фарисея, дает, прежде всего, человеческое состояние для того, чтобы в следующей неделе показать Божие произволение и привести нас тем же путём покаяния к Отцу Небесному.

Два человека вошли в храм помолиться (Лк. 18:10), – начинает притчу Господь, и в этой молитве Он раскрывает состояние того и другого. «Молитва есть зеркало духовного устроения, – говорят святые отцы.– Посмотри в это зеркало, посмотри, как ты молишься, – и ты можешь сказать безошибочно, каково твоё духовное устроение»⁶⁷. Не случайно Господь даёт эти два образа на фоне молитвы, ибо в ней наиболее открываются наши хорошие и тёмные стороны, духовное умирание и духовное возрастание, не случайно и Триодь постная начинается с многозначительной стихиры: «Не помолимся фарисейски, братие».

Фарисей – исполнитель закона, соблюдающий все церковные уставы, приходит и молится в благодарении: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю даю, десятую часть из всего что, приобретаю (Лк. 18:11–12), – и вот я прихожу и благодарю Тебя.

А вот другой – мытарь. Он, по-видимому, ничего не исполняет от закона, но, чувствуя своё ничтожество, только бьёт себя в грудь и молится: Боже, милостив, буди мне, грешнику (Лк. 18:13).

Святая Церковь открывает нам духовно-душевный смысл того и другого состояния.

В древних книгах и на старых народных картинах, – как мы можем видеть изображение мытаря и фарисея, изображается фарисей, мчащийся на колеснице, и мытарь, идущий пешком, – стремятся они оба в Царствие Небесное.

Один из тропарей пятой песни сегодняшнего канона раскрывает нам как раз ту же самую картину: «На колеснице добродетелей мняшеся тещи фарисей; но пеший паче лидийския колесницы текий, мытарь добре предвари, припряг щедроте смирение».

Вот на лидийской колеснице добродетелей мчится фарисей – он все исполнил; а вот мытарь, который ничего не делает, припрягая своё смирение, предваряет фарисея. Господь говорит, что вышли они из храма и мытарь был более оправдан, нежели фарисей.

Вот эти два различных состояния – с одной стороны, молитва, начинающаяся с благодарения: «Благодарю Тебя, Господи, что я не таков, как все прочие». Это как будто призывание Бога, а на самом деле – утверждение своего «я», ибо середина гордости, по Иоанну Лествичнику, есть «бесстыдное проповедание своих трудов»⁶⁸. Господь ведь знает его душу, а он говорит: Я не таков, как все прочие – обидчики, прелюбодеи, уничижая и ближнего своего: «Я не таков, как этот мытарь». Фарисей как будто и верит и любит Господа, как будто ищет Его помощи, а на самом деле уничижает ближнего и бесстыдно проповедует свои труды, он подходит уже к величайшей степени гордости – отвержению Бога.

Зачем ему Бог, когда он всё выполнил и только хвалится перед Богом своими добродетелями. Иоанн Лествичник говорит, что «страсть [гордости] получает пищу от благодарения»⁶⁹. Пока фарисей молится, но ещё немного, и он перестанет молиться, потому что молитва есть стремление к Богу, чтобы получить от Него помощь. «Видал я людей, – говорит Иоанн Лествичник, – устами благодаривших Бога и возносившихся в мыслях своих. О сем ясно свидетельствует фарисей, сказавший: Боже, благодарю Тя (Лк. 18:11)⁷⁰.

Это состояние человека, который в основу своей духовной жизни полагает свои добродетели, их выставляет и бесстыдно проповедует, уничижая ближнего.

А есть и другое состояние: авва Антоний сказал однажды авве Пимену: «В том состоит делание человека, чтобы грехи свои полагать на главу свою перед Богом»⁷¹. Это подход к Богу грешника, а не праведника, подход к Богу того, кто нуждается в Нём, чтобы Им очистить свои грехи. Поэтому-то мытарь и молится: Боже, милостив буди мне грешному – это он нуждается в Боге, он просит, понимая, что ничего ещё не сделал, он не проповедует своих, может быть, и имеющихся добродетелей, не их, а грехи свои полагает на главу свою перед Богом.

В первой песни канона есть тропарь, изображающий это состояние человеческой души: «Всякое благое от возношения истощается, всякое же злое от смирения потребляется».

Гордость есть уничтожение добродетелей, «потопление пристани», как говорит Иоанн Лествичник⁷².

Мчится фарисей на лидийской колеснице и надеется на ней прийти в Царствие Небесное, его колесница снабжена всем необходимым для достижения цели, но в последний момент она ломается, и мы видим на древних картинках, что пешеходящий мытарь его перегоняет.

Нам надо соединить и то и другое. Возьмем, прежде всего, от фарисея пример исполнения закона: «Фарисеевым добродетелем потщимся подражати». Но мало этого. Если бы мы так стали работать для Господа, то в этой работе были бы подобны человеку, который, по словам Иоанна Лествичника, «думает выплыть из пучины, плавая одной рукою»⁷³. Но нам нужно ещё совокупить мытарево смирение.

Вот, братие, смысл нашего сегодняшнего богослужения: «фарисеевы добродетели потщимся подражати, и поревновати мытареву смирению, в обою ненавидяще безместное мнение, и пагубу падений»⁷⁴. Пусть у нас будет ненависть и к возношению фарисея, и к падению мытаря. Мытарь вышел более оправданным, но это не значит, что он уже в Царствии Небесном. И вот Ефрем Сирин, учитель покаяния, тот, кто особенно нам близок в эти дни, заповедует нам в своей молитве зреть наши прегрешения и не осуждать брата. Один святой отец, когда позвали его судить согрешившего брата, вышел, взял большой мешок песку и нёс его за спиной, а перед собой держал маленькую корзиночку, в которой было немного песку, и когда его спросили, что это значит, он отвечал: «Этот мешок – мои грехи, и я их оставил позади себя, так как я в них раскаялся, а эти немногие грехи брата передо мной, и я смущаюсь ими»⁷⁵.

Для того чтобы идти путём правым, мы не должны хвалиться добродетелями, ибо они от Бога, не смотреть на грехи брата, а всё внимание обратить на огромный мешок своих грехов.

Если мы будем смотреть на свои грехи, то мы придём на молитву не как фарисей, а подобно мытарю и будем просить: «Боже, милостив буди мне грешному».

Только в таком состоянии мы сможем подойти ко второй неделе, о блудном сыне, ибо тогда только примет Господь блудного сына, когда он придёт, как мытарь. Фарисею не нужен отец, он сам уже всего достиг. А тот, кто плачет о своих грехах и не видит чужих, тот может прийти, кинуться в ноги Отцу и сказать: «Приими меня хотя бы в число наемников Твоих».

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Раскрывая вам притчу о мытаре и фарисее (см.: Лк. 18:9–14), я говорил, что подход их к Богу различен в том смысле, что фарисей несёт Ему свои добродетели, гордясь ими, а мытарь, как поучает Антоний Великий, возлагает на главу грехи свои и с этой повинной головой восходит к Богу.

Для нас, которые не имеем и помину о тех делах, которыми богат фарисей, и которых Церковь призывает подражать делам последнего, для нас, находящихся ещё в гордости житейской, в гордости мирской, – ибо мы гордимся даже не духовными своими богатствами, а только внешними дарованиями и способностями, одеждой, – для нас особенно важно в дни, когда Святая Церковь через эти притчи приготовляет нас ко входу в Великий пост, понять, что даже молитва наша тщетна, тщетны добрые дела наши, если они совершаются не для Бога, а для мира. Ибо и фарисей, как говорит Евангелие, любит всё делать напоказ, желает председательствовать на сонмищах и предвозлежать на пиршествах, проповедовать и учить (см.: Мф. 23:6–7). Таким людям, а в особенности нам, не имеющим и дел фарисеевых, надо помнить, что «тщетна молитва тщеславного»⁷⁶, тщетно всякое доброе дело, делаемое напоказ, бесполезна и добродетель такого человека, ибо она остаётся без наград. Тщеславие в своей основе есть «упование на своё тщание»⁷⁷ и «отвержение Бога», «отгнание помощи Божией»⁷⁸. Ибо, делая

что-либо напоказ, я совершаю это вовсе не для того, чтобы воздать должное Богу, возвратить ему приумноженный талант – «это Твоё», но для того, чтобы люди меня хвалили. Этим я только утверждаю своё «я», ибо люди мне нужны здесь только для того, чтобы они мне воздали хвалу. Это «видимый» идол, как говорят святые отцы. Я служу здесь не Богу, а людям, но им-то служу не для них, а для себя. Фарисей уже отвергает Бога, он приходит и говорит: Благодарю Тебя, что я не таков как, прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего что, приобретаю (Лк. 18:11–12). Стало быть, я хорош. Ты меня создал, я ещё Тебя благодарю, Твоя помощь, может быть, нужна тому мытарю, но не мне, я ещё кланяюсь Тебе, но Ты мне уже не нужен. Это отношение человека, который во главу жизни ставит своё «я», свою добродетель.

Нам необходимо знать, с чем мы войдём в Великий пост. Из внешнего делания – наложения на себя поста, хождения в храм, долгих стояний – может ничего не выйти. Ибо тот же самый пост можно предпринять для себя, для своего тщеславия, не для Бога, а для того, что я так делаю. Такой пост особенно если он напоказ, – тщетен.

Мытарь и фарисей несут в себе оба истинное делание, но они в самих себе исключают друг друга. Фарисей исполняет закон, и закон трудный, ибо нелегко следовать всем предписаниям закона, хотя бы и Ветхого, но тщетно это, ибо у него нет смирения, ибо это есть утверждение своего «я». А мытарь, может быть, ничего не делает, никакими добродетелями ещё не приукрашен, он не едет, как фарисей, на колеснице добродетелей, но он имеет смирение, т. е. уже истинное христианское делание.

Одному святому отцу встретился диавол и сказал ему: «Во всём я подобен тебе, кроме одного: ты не спишь, и я бодрствую, ты постишься, и я ничего не ем, но ты побеждаешь меня смирением»⁷⁹. Христово учение познаётся не делами, а смирением. Я могу накормить кого-нибудь во имя Божие, не приписывая ничего себе, и я буду иметь в этом случае истинное христианское делание. А если я буду делать то же самое, но по каким-либо другим соображениям, для каких-нибудь других целей, каковы бы они ни были, дело это будет делом не Христовым, а сатанинским. Иди, обучайся и у фарисея, и у мытаря, говорит Святая Церковь: у одного учись его делам, но отнюдь не гордись, ибо дело само по себе ничего не значит и не спасает, но помни, что и мытарь ещё не спасён, а является только более оправданным перед Богом, чем украшенный добродетелями фарисей.

Только если так пойдём, мы можем рассчитывать, что не напрасен для нас будет Великий пост. Ибо все мы, верно, не раз жалели, что тщетно мы иждиваем не только всё житие наше, но в особенности пост. Каждую минуту можно проверить себя, кто ты таков, – проверить на молитве. Христос не напрасно дал образы фарисея и мытаря на молитве, а не в делах. Молитва есть зеркало душевного устроения. Посмотрите, братие, на себя, на вашу молитву, и вы увидите, кто вы такие. И когда вы на молитве не будете благодарить Господа за свои успехи, а будете думать о массе своих грехов, которые один святой отец изобразил для поучения братии в виде огромного мешка песку, невидимого нам, так как он находится за нашей спиной, а не о грехе брата нашего во Христе, который он уподобил маленькой корзиночке, несомой перед собой⁸⁰, если наш духовный взор мы будем направлять на свои грехи и, вставая на молитву, будем просить о помиловании, как рабы неключимые (см.: Лк. 17:10), а не как служащие, которые по обязанности раскланиваются с начальством, тогда и молитва наша покажет нам наше устроение.

Смиряйте себя в эти дни, посмотрите на себя, на свою душу, какие в ней гадости, мерзости, обратите ваше внимание на те страсти и грехи, которые мы в себе носим и лишь стараемся скрыть от окружающих, – только при этом условии можем мы идти к Господу как блудные кающиеся дети и просить, чтобы Он был милостив к нам грешным.

Пусть каждый из вас за эти дни выправит свою молитву, потому что без молитвы, без покаяния мы не христиане.

Умоляю вас, братие, подумайте об этом.

Мы обычно не так делаем. Если нет у нас дел, мы создаём их себе в мечтах и мечты начинаем считать за действительность. А мы должны смиряться. И если будем смиряться, тогда, если и скорби придут к нам, мы будем только благодарить Господа: «Слава Тебе, потому что Ты смирил меня».

Нам необходимо заняться своей душой. Умоляю вас, братие, пусть и мытарь, и фарисей не пройдут мимо вас. Давайте, повинуясь Святой Церкви, подражать делам фарисея, но всё хорошее приписывать не себе, а Богу, а всё гадкое и скверное считать за своё. Тогда не с пустыми руками войдём мы в Великий пост и от всего сердца будем вместе с творцом Великого канона – Андреем Критским – взывать: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя».

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы творим память святого, близкого и дорогого нашему храму, которому мы молимся каждый день, имя которого произносится на каждом отпусте.

Этот святой с первого взгляда ничем не отличается от целого ряда других русских святых, многие из которых удалялись в пустыни, многие, как и он, были строителями монастырей.

Но этот угодник Божий, Феодосий Тотемский, может быть, особенно близок нам оттого, что выявил одно свойство, которое и воспевается в тропаре: «славу суетную яко прах вменив».

О какой славе говорится здесь?

«Есть слава, – говорит Иоанн Лествичник, – от Господа, ибо сказано в Писании: прославляющия Мя прославлю (1Цар. 2:30); и есть слава, происходящая от диавольского коварства, ибо сказано: горе, егда добре рекут вам ecu человецы (Лк. 6:26). Явно познаешь первую, когда будешь взирать на славу, как на вредное для тебя, когда всячески будешь от неё отвращаться и, куда бы ни пошёл, везде будешь скрывать своё жительство. Вторую же можешь узнать тогда, когда и малое что-либо делаешь для того, чтобы видели тебя люди»⁸¹.

Вот эту вторую славу Феодосий Тотемский «яко прах вменив», ибо он искал славы иной, славы вечной, к которой все должны стремиться и которая ожидает человека не только на небе, но и приходит к нему уже на земле. Мы же все стремимся к славе человеческой, которую Иоанн Лествичник называет тщетной, именует тщеславием⁸².

Мы почти ничего доброго не делаем, но если случится, что и сделаем что-нибудь совсем маленькое и ничтожное, то стараемся, чтобы люди видели нас, говорили о нас и чтобы это маленькое понемногу доставило нам славу, ибо мы любим предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах и чтобы звали нас учителю, учителю (Мф. 23:6–7). Если у нас есть что-нибудь хорошее, то мы должны хранить его внутри себя, ибо это Господь нам даёт. Когда будешь всячески отворачиваться и бежать от славы человеческой, скрывать своё истинное лицо, вот тогда ты узнаешь истинную славу. Если же мы делаем всё для других, ища славы человеческой, то мы ничего не получим.

Феодосий Тотемский всю свою жизнь бегал от человеческой славы. Он в юности ещё хотел уйти в монастырь, но, покорясь воле родительской, в душе инок, вступил в брак. Он жил в миру строгим аскетом и молитвенником, постоянно бывая в церкви, пока не умерли его жена и родители. Тогда, отдав свою маленькую дочь Марину на воспитание родным, он, наконец, исполнил своё давнишнее желание и поступил в монастырь. Тут он продолжал свои подвиги, но о них никто не знал до его смерти. Никто не знал о его веригах и власянице, всегда видя его бодрым и радостным.

Он любил читать святых отцов, и особенно Ефрема Сирина. До конца своей жизни он отказывался от священнического сана, ибо боялся суетной мирской славы и бежал от неё.

Мы любим, чтобы нас хвалили и отличали, а святые отцы говорят о том, что надо быть мёртвым к похвалам человеческим. Мы желаем земной славы и теряем славу небесную. А по мере того как мы уходили бы от этой славы суетной, мы входили бы в славу Божию. Всякая слава человеческая сопротивляется смиренномудрию.

«Если мы усердно хотим угождать Царю Небесному, то, без сомнения, и славы небесной вкусим; а вкусивший её будет презирать всякую земную славу; и я удивился бы, если бы кто, не вкусивши первой, мог презреть последнюю»⁸³. Для нас, для кого это не пустые слова, нужно, чтобы в этот день встала перед нами вся наша внутренняя грязь, и пусть для каждого будет великой радостью, если кто будет плохо о нас говорить. И если то совсем маленькое доброе, что мы делаем, мы будем делать втайне от людских взоров, тогда мы пойдём по тому пути, по которому шёл преподобный Феодосий Тотемский.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святая Церковь зовёт нас вступить в великую школу Великого поста, зовёт, прежде всего, через опыт святоотеческий, собранный в книге, которую я держу в руках, и которая носит имя «Триодь постная». В этой книге заключается богослужение приготовительных недель и всех седмиц Великого поста. Этой книги мы не знаем, вряд ли кто из нас понимает, какое великое значение имеет она и в самом прохождении школы святой Четыредесятницы.

«Триодион», сокращённо «Триодь», значит «Трипеснец». Те, кто с богослужением хоть немного знакомы, знают, что во время Великого поста употребляются особые каноны из трёх песен. Эти каноны начали входить в обиход с VII и VIII веков. Писали их Андрей Критский, господин Иосиф⁸⁴, Косма Маюмский и другие.

Трипеснцем они называются потому, что состоят из трёх песен в честь Святой Троицы. Большинство из нас слышит их только на Страстной неделе, на утрене. Кроме Триоди постной есть ещё Триодь цветная, заключающая в себе богослужение с первого дня Пасхи до Пятидесятницы. Прежде чем ввести нас в великую школу поста, Церковь приготовляет нас к вхождению в неё тремя особыми неделями. Одна из них, которую мы уже прошли, Неделя о мытаре и фарисее, затем Неделя о блудном сыне, в которую мы только что вступили, и, наконец, Неделя о Страшном Суде. Эти недели дают нам основу христианского делания, которое есть смирение, ибо только нищие духом войдут в Царствие Небесное – Блажени нищии духом; яко тех есть Царствие Небесное (Мф. 5:3). Церковь во образе мытаря и фарисея показывает нам, каково должно быть наше делание, если мы хотим начать новую жизнь, жизнь во Христе. Фарисей чист перед законом Моисеевым: он не грабит, не прелюбодействует, даёт милостыню и положенную десятину своего имения и вот в своей гордости он приходит и благодарит Бога: «Благодарю Тя, Господи, что я не таков, как этот мытарь». А рядом с ним – мытарь, который ничего не сделал, который находится во грехе и ничего не может противопоставить делам фарисея, ибо, когда фарисей говорит, что он не таков, как тот мытарь, он говорит правду. Однако его подход к Богу иной, он в сознании своей греховности являет нищету духовную. И он, говорит евангелист, вышел из храма более оправданным, чем фарисей. Состояние фарисея и мытаря должно быть положено в основу делания. «Подражай делам фарисея и смирению мытаря»⁸⁵, – говорит церковный опыт.

Если ты в чём преуспеваешь – это дар Божий. Имеет ли человек добрые дела или нет, подход его к Богу должен быть один: сознание своей греховности, ничтожности и не осуждение других. Боже, милостив буди мне грешнику (Лк. 18:11) – буди милостив не к этому мытарю, который там стоит, а ко мне, грешному.

Если ты хочешь вступить в школу Великого поста, то пойми, что ничему не научишься ты здесь, если не будешь иметь подхода мытаря, а подход этот требует смирения и не осуждения.

Ну а Бог?

Неделя, в которую мы вошли, показывает, как Бог подходит к тому, кто с покаянием к Нему приходит. Господь идёт Сам встречать блудного сына. Если у человека есть смирение и сознание своей греховности, есть решимость стать на путь добрый и исполнение её, если в смирении он кается и посрамляется перед Богом, перед людьми, то Господь принимает его, даёт ему перстень на десницу его и облекает в первую нетленную, богоданную одежду (см.: Лк. 15:11–32).

Господь долготерпелив и многомилостив (Пс. 102:8; 144:8). Тот, Кто пришёл на землю «нас ради человек, и нашего ради спасения», Кто был за нас распят при Понтийском Пилате и погребён⁸⁶, Кто пришёл призвать не праведников, а грешников к покаянию (Мф. 9:13; Мк. 2:17; Лк. 5:32), Тот каждого кающегося грешника примет в Свои объятия и дарует ему утерянное богатство (ср.: Лк. 15:10). Церковь говорит: «иди в смирении, и Господь примет тебя, радуйся, что есть ещё возможность принести покаяние». Но только Церковь, как великий педагог, раскрывает и другую сторону Богочеловеческого отношения. Мы верим, что Господь послал Сына Своего на землю умереть, но мы верим также, что настанет час и Он придёт судить живым и мёртвым⁸⁷. Тем людям, которые получили вновь радость благодатного общения со Христом, Церковь напоминает и об ином: в следующую неделю она творит память Страшного Суда, а перед тем приводит нас к усопшим братьям и сестрам по плоти. «В субботу мясопустную память совершаем всех от века усопших православных христиан, отец и братий наших»⁸⁸. Почему именно теперь? «Понеже на утрешний день хотяху положити Второе Христово пришествие; согласно сему и душам память сотворяем, Господа, яко страшнаго и нелицеприятнаго Судию умоляюще, обычную милость к нам употребите и в обетованном наслаждении тех учините»⁸⁹.

Церковь не только творит память тех событий, которые уже были, но с верою и дерзновением простирается к грядущему и творит память страшного Второго пришествия. В этот день мы встретимся прежде с теми, кто теперь мёртв, а тогда воскреснет из гроба. Пока мы ещё здесь, на земле, мы находимся в хороших условиях для спасения, нам Христос ещё даёт время на покаяние и воспитание себя для Царствия Божия, а они, умершие, уже ушли, и возврата им нет, они ничего не могут более сделать для своего спасения, и они требуют, они умоляют нас о помощи, о молитве.

Поэтому Церковь творит им память: «От века умерших, всех по имени, верою почивших благочестно, днесь память сотворяюще, вернии, Спаса и Господа воспоим, просяще прилежно, да сподобит сих в час суда ответ благий дати Тому, Богу нашему, Судящему всей земли, десное Ему предстояние получите в радости, в части праведных и во святых жребии светлем, и достойны быте Небеснаго Царствия Его⁹⁰. Для нас, которые войдут в воскресный день в общение со Страшным Судом, Церковь даёт возможность соприкоснуться со всеми усопшими: «От всякаго, яже приял еси, рода и рода в царех, в князех, или монашествующих православных, Щедре, вечнаго избави мучения»⁹¹. С людьми всякого возраста: Вся презираяй плотския долги наша, Спасе наш, во всяком возрасте всего рода человеча пред судищем Твоим постави неосуждены, Тебе Создателю отвещающия»⁹². Мы сталкиваемся со всеми возможными смертями, в особенности с «напрасною», т. е. внезапною, смертию: «Яже покры вода, и брань пожат, и трус же яже объят, и убийцы убиша, и огнь яже попали, верныя, Милостиве, в части учини праведных⁹³; напрасно восхищенныя, попаляемыя от молнии, и измерзшия мразом, и всякою раною, упокой, Боже, егда огнем вся искусиши»; « ихже всякое естество морских и птиц небесных, прият снедение, Христе, Твоими судьбами, воскреси, Боже, в последний день со славою»⁹⁴.

Она просит о всех наших отцах, праотцах, детях, почивших о Господе: «Отцы и праотцы, деды и прадеды, от первых и даже до последних, во благозаконии умершия и благоверии, вся помяни, Спасе наш», а более всего о тех, «кто в горе, на пути, на местех пустых житие оставльшия в вере, монахи же и бельцы, юноши и старцы, со святыми, Христе, всели», «яже уби меч и конь совосхити град, снег и туча умноженная; яже удави плинфа, или персть посыпа, Христе спасе наш, упокой⁹⁵; яже убиша чаровная напоения, отравы, костная удавления, со неизглаголанными Твоими судьбами, со святыми, Господи, упокой»⁹⁶.

Это одна из самых потрясающих служб, если принять её так, как понимают её святые отцы, т. е. думать, что завтра настанет Второе пришествие, а сегодня мы молимся ещё о тех, кому можем помочь своей молитвой, своей любовью. И Святая Церковь, перед тем как ввести нас в общение со Страшным Судом Божиим, даёт нам возможность творить память отец, братий и сестер наших, всех близких, всех, кто с нами будет предстоять Страшному Суду Божию. Тогда соберутся все люди «от конца и до конца земли», «егда приидеши суд праведный сотворити, Судие праведнейший, на престоле славы Твоея седяй, река же огненная пред Твоим судилищем всех ужасающи потечет, предстоящим Тебе небесным силам, человеком же судимым во страсе, якоже кийждо содела: тогда нас пощади, Христе, и части спасаемых сподоби, яко благосерд, верою молим Тя». Пощади нас, ибо мы здесь уже предвосхищаем Твой суд испытанием своей совести: «Книги разгнутся, явлена будут деяния человеков, пред нестерпимым судилищем; восшумит же юдоль вся страшным скрежетанием плача, видящи вся согрешившия в вечнующие муки судом Твоим праведным отсылаемы, и всуе плачущия, Щедре. Также молим Тя, Блаже: пощади нас, поющих Тя, едине Многомилостиве». «Возгласят трубы, и истощатся гроби, и воскреснет человеческое все естество, трепеща; добрая содеявший радуются в радости, чающе мзду восприяти, согрешивший же трепещут, люте рыдающе, в муку посылаеми, и от избранных разлучаеми. Господи славы, ущедри нас, яко Благий и сподоби части возлюбивших Тя»⁹⁷.

Этот страшный день для нас, когда мы предстанем Господу славы, Святая Церковь в своём дерзновении предвосхищает и раскрывает перед нами, чтобы нас приготовить к Святому посту. Да, Христос пришёл на землю, принял за нас поругание, поношение, оплевание и позорную смерть, и каждого из нас в покаянии приходящего примет Он как блудного сына, но настанет для нас момент, когда уже ничего мы не сможем сделать для своего спасения, ибо земля есть место нашего воспитания – спасаться мы должны теперь. Феодор Студит в своём каноне на этот день «Помощник и покровитель бысть мне во спасение» воспевает: «День страшный всенеизглаголаннаго Твоего пришествия помышляя страшуся, ужасался провижду, в оньже сядеши судити живым и мертвым, Боже мой, Всесильне».

Мы не верим в Страшный Суд, иначе он всегда бы был перед нашими глазами, иначе был бы нам понятен вопль: «Гряди, приими, душе моя, той час и день, егда Бог яве приидет; рыдай, и плачи, да обретешися чиста в час испытания»⁹⁸. Так верили и говорили святые отцы. Сейчас, пока ты ещё на земле, ты ещё можешь покаяться и начать новую жизнь. Церковь ещё здесь, на земле, приводит нас к Страшному Суду, ибо «совесть есть наше домашнее судилище», – говорит святитель Григорий Богослов⁹⁹.

Стало быть, в богослужении подготовительных к Великому посту недель раскрывается, с одной стороны, подход человека к Богу – через покаяние, смирение и не осуждение, а с другой – Бога к человеку, во-первых, милосердие Божие, принятие каждого из нас как блудного сына, – это тот член Символа веры, который говорит: «Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате», а во-вторых, день Страшного Суда – «и паки грядущаго со славою судити живым и мертвым»¹⁰⁰.

Прежде чем указать нам путь, по которому мы должны идти, Святая Церковь открывает перед нами конец его и конец всего мира.

Как же нам идти?

Мы должны идти путём первого согрешившего человека. Святая Церковь от конца мира возвращает нас к творению первого человека, его падению и покаянию.

Так начинается сырная неделя.

Трудно идти, и Церковь даёт нам образ тех, кто до нас шли и пришли ко Господу, а также и тех, кто шли и не пришли не потому, что не было у них дел, но потому, что жили они в Ветхом Завете, до пришествия на землю Сына Божия, отверзшего нам райские двери. Эта сырная неделя, во время которой мы на весь пост запасаемся весельем и разгулом, жизнью мирской, есть уже седмица, переходная к посту. В эту седмицу в среду и пятницу уже не совершается литургия, уже не освящаются хлеб и вино и не претворяются в Тело и Кровь Господа. (Великим постом же в эти дни Таинство также не совершается и вместо литургии Иоанна Златоуста служится литургия Преждеосвященных Даров. В эту же неделю начинают читать молитву «Господи и Владыко живота моего»¹⁰¹.

Святая Церковь, заканчивая предуготовление нас ко вступлению в Великий пост, даёт нам образы ветхозаветных праведников. Все они находились в аду до того времени, пока воскресший Господь не сошёл туда и не вывел их. Не их была в том вина. Они были великими праведниками, и Святая Церковь на утрене среды сырной величает их, воспевая: «Авраам добродетелию и страннолюбием Троицу прият, ангельски пришедшую»¹⁰², «Постився древле Моисей на горе Синайстей, Боговидец явися», Исаию, Даниила и трёх отроков: «Пощением иногда мудрый Исаия, угля онаго клещею вкушает, егда ко устнам его прикоснуся», «постився древле Даниил, и трие отроцы вкупе, челюсти львов сокрушивше, горящий пламень попраша»¹⁰³.

В то время, когда предаёмся мы разгулу и веселию, Святая Церковь даёт нам образы тех, кого «честное пощение спасло есть»¹⁰⁴. Постився древле Иосиф, смешения избеже беззаконныя жены, и царство улучи¹⁰⁵. Она говорит об Иовлевом мужестве, о Иаковлем незлобии и т. д.: «Сохраним и мы добродетели их, Иовлево мужество, Иаковле незлобие, веру Авраамову, целомудрие Иосифово и Давидову доблесть»¹⁰⁶ – и этим напоминанием Церковь показывает нам, что мы не первые, кого зовёт Христос. В Ветхом Завете уже шли путём борьбы с грехом, путём желания жить в Боге, путём покаяния. Церковь говорит о покаянии ниневитян, Ионы и других: «Иону в ките честное пощение некогда спасло есть», «ниневитяне же паки гнев Божий претвориша теплым покаянием и любовию»¹⁰⁷.

А затем в субботу Церковь даёт уже нам образы из Нового Завета, образы тех, кому святоотеческий опыт учит нас подражать.

В субботу сырную, когда безобразие жизни мирской достигает своего предела, она воспевает: «Приидите, вси вернии, преподобных отец лики воспоим, Антония верховнаго, светлаго Евфимия»¹⁰⁸, «Радуйся, Египте верный, радуйся, Ливие преподобная, радуйся Фиваидо избранная»¹⁰⁹. И дальше она указывает нам образы, которые даже нам, мало знающим, говорят много: «Вси в песнех духовных, в подвизех просиявшия, божественныя отцы наша воспоим согласно, яже изнесе Египет, Фиваида, и Ливия, всякое место, и град, и страна»; «Радуйся, монахов первонаставниче, Антоние преславне, Аммуне богоносне, нитрийская славо, Арсение ангеле, державо безмолвия и Аммоне духоносне». Всякий, кто хоть немного читал «Древний патерик», знает эти имена. А вот и «Аполлос Великий, послушания же светы Афре и Акакий, с сими и Аввакир спросияет, якоже некая денница», «Песньми восхвалим священными Великаго Афанасия, в горе Афонстей светло постившагося, светильника превеликаго всея вселенныя, егоже молитвами вси спасаемся»¹¹⁰. Те, кто оставил нам пример смирения и покаяния: «Хвалимь буди, Феоктист, всеизрядный пастырь, и высокий Фалассий великий, Феодор, нареченный Сикеот, знаменьми и чудесы явлейся на земли высокий»¹¹¹, «Леонтия пою глубину богословия Максима же воспеваю пучину учений»¹¹² (того Максима, которого память мы недавно совершали, Максима Исповедника), Маркиана и Марка» (который известен, как писатель поучений и наставлений Марк Подвижник). «Макария Великого, и Макария Градского»¹¹³, и Пимена Великого, о котором мы много знаем: «Пимена же кто достойно словит от земных»¹¹⁴. Вот Павел Препростый – ученик Антония Великого.

Для того, кто соприкоснулся с их творениями, их опытом, эти имена много значат. Этот канон, это богослужение даёт нам силы, чтобы войти в пост.

И не только мужей, но и жён воспевает Святая Церковь: «Приидите, принесем песни по долгу женам, преподобно пожившим и равноангельно, ихже молитвами воззовем:Боже, спаси вся ны». Прославляются все те подвижницы, которые шли этим путем: «Египтяныня Мария, свет в мире явися, и Марин нарекшаяся, звезда явися вселенней, Евфросина, солнце, добродетельми облиставающая... Небомудренная Марина ныне да почтится, с великою Матроною, Синклитика же и Сарра, со Иустиною, песньми яко мудрии да восхвалятся. Пелагия, ангел Господень, Таисия, светильник покаяния, да воспоется, и аще кая другая просия от жен в пощении»¹¹⁵… Для тех, кто знает их житие, они дают столько же, сколько и те великие светильники, о которых я говорил выше.

Дальше прославляются и те, кто не только делал, но и учил: «Пастыри и мудрыя учители, святители Христовы Церкве, с преподобными вси воспоим»¹¹⁶; «По долгу Василий Великий, и с ним многострадальный воистинну да поется Афанасий¹¹⁷ песньми, с Григорием¹¹⁸ в богословии начальствующим всеми»¹¹⁹; «Иоанна златоглаголивая уста, с Кириллами¹²⁰ богомудрыми столпами прославим; такоже и Исихия¹²¹, другаго богослова ¹²²; «Кто дерзновение изречет Амвросиево¹²³»; «Многий в божественных Дионисий¹²⁴» «Петр и Игнатий воистинну богоносцы» и вси «преподобний отцы, и священноначальницы Господни, со священномученики и женами святыми, именованнии и не именовании вси, молите спастися душам нашим»¹²⁵.

Вот откуда Святая Церковь черпает силы, вот откуда она берёт примеры для нас.

А затем начинается изучение школы Великого поста. Святые отцы начинают это с самого начала. Церковь заставляет нас, только что прошедших мытарево смирение, идти к первому Адаму, который, «одежды боготканныя совлечен окаянный», теперь вместо неё одет в «листвия» и «кожныя ризы», которому земля приносит лишь «волчцы и терние»¹²⁶. И вот «седе Адам прямо рая, и свою наготу рыдая плакаше»¹²⁷. Это покаяние Адамово должно быть и нашим покаянием. «Гряди, окаянная душе, с плотию твоею, Зиждителю всех исповеждься и останися прочее преждняго безсловесия, и принеси Богу в покаянии слезы»¹²⁸. Тогда, в приготовительных неделях, была радость о милосердии Божием, а теперь мы изгнаны и должны начать Адамово покаяние: «Милостиве, Щедре, вопию Ти, помилуй мя падшаго»¹²⁹. И после того как Господь возвратил нам в Таинстве крещения одежду нетления, мы, подобно блудному сыну, взяв это богатство, растратили его, как своё собственное, и снова стоим пред дверьми потерянного рая. Христос отверз нам их, а мы взываем: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче»¹³⁰. Школа начинается с того, как прародители наши изгнаны были из рая через преслушание воли Божией. Вся первая неделя поста посвящена покаянию Адама. Это состояние Адама, сначала блаженствующего в раю и прославляющего Бога, а потом падшего и кающегося, – вспоминается в каждом вечернем богослужении, в каждом всенощном бдении, когда вначале мы вспоминаем сотворение мира, когда мы ещё ни о чем не молимся, а только прославляем дела Господни. А потом затворяются двери рая – царские двери, и вместе с Адамом просим: «О свышнем мире и о спасении душ наших»¹³¹. То же самое даётся Церковью в первую неделю Великого поста. Поэтому поётся так часто «помилуй мя, Боже, помилуй мя» и читается канон Андрея Критского. Тот, кто получил в крещении ризу нетления, вопиет: «Раздрах ныне одежду мою первую, юже ми истка Зиждитель из начала, и оттуду лежу наг»¹³²; «Откуду начну плакати окаяннаго моего жития деяний? Кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию? Но яко благоутробен, даждь ми прегрешений оставление»; «Первозданнаго Адама преступлению поревновав, познах себе обнажена от Бога, и присносущнаго Царствия и сладости, грех ради моих»; «Увы мне, окаянная душе, что уподобилася еси первее Еве? Видела бо еси зле, и уязвилася еси горце, и коснулася еси древа, и вкусила еси дерзостно безсловесныя снеди»¹³³. И потому-то мы обращаемся с понуждением к душе своей: «Душе моя, душе моя, востани, что спиши? Конец приближается»¹³⁴.

Это покаяние, это сознание своей греховности, этот покаянный вопль, который исходит от первого человека, стоящего перед дверьми рая и плачущего о своём потерянном блаженстве, этот вопль есть выражение и для нашего плача о своих грехах.

А дальше. Если мы обнажились от одежды нашей первой, если мы от язвы нашей до того острупились, что нет нам исцеления, как быть нам? Кто нам поможет? Об этом говорит нам вторая неделя Великого поста. Кто-то возьмёт нас за руку, подымет и поведёт. Имя этого вождя – Православие, Православная Церковь. Во второй неделе Великого поста совершается Торжество Православия.

В эти великие дни учитесь не в книгах, а здесь, в храме, в богослужении. Где вы найдёте это дерзновение, чтобы вдруг предстать пред страшный Престол Господа славы, чтобы вдруг вместе с Адамом оплакивать его и свои прегрешения, чтобы затем дальше – в дни Страстной седмицы – сострадать Господу и вместе со всей церковью небесною погребать Его Пречистое Тело, на которое мы и взглянуть недостойны. Я призываю вас учиться из этого великого опыта, который собран в этой книге. Её создал сонм великих мужей, сонм, прежде всего молитвенников, а потом уже писателей, учителей. В каждом каноне, в каждом стихе их живая душа соприкасается с вашей. Только учась здесь и приобретая то, что в вашей мере приобрести, пройдёте вы должным образом школу Великого поста. Иначе вы будете только считать недели до Пасхи и никакого действия не окажет на вас это сокровище молитвенного опыта, в котором вы можете соприкоснуться с душами великих святых – его творцов.

Настало время, когда мы должны или учиться тому, что есть в Православии, или сказать, что всё это нам скучно и не нужно. Мы, верующие, должны учиться у святых отцов и где возможно и как возможно стараться читать всё, что относится к нашему православному богослужению. А у нас нет даже книг, которые бы изъяснили нам эти великие песнопения.

Нам надо соприкоснуться с верою тех, чья жизнь была наполнена молитвой, у кого молитва прямо ключом била. И в ту субботу, когда будем творить память великих подвижников, молитесь им, чтобы ради них Господь сподобил нас приобщиться к их опыту и деланию.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

«Не помолимся фарисейски, братие, ибо возносяй себе смирится. Смирим себе пред Богом»¹³⁵.

Святая Церковь, вводя нас в «красные дни» Великого поста и раскрывая перед нами «весну постную», указывает нам на некоторые условия, для выполнения которых эти дни будут для нас не печальными, а во истину красными.

Эти условия раскрываются уже на первых страницах Триоди постной, в богослужении трёх подготовительных недель к Святому посту. И прежде всего, начиная Триодь, Церковь учит нас тому, без чего мы не можем проходить дни Великого поста – молитве. В течение всего поста мы будем воспитываться здесь, в храме, в молитве, поэтому и в эти предпостные дни Святая Церковь ведёт нас путём церковной молитвы и даёт нам два образа её: молитву фарисея и молитву мытаря: «Не помолимся фарисейски, братие. Смирим себе пред Богом!»...

В Евангелии мы читаем: Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь (Лк. 18:10). Вот вошёл в храм фарисей, очи его должны были быть обращены к Богу: «яко к Тебе очи мои, Господи» (Пс. 140:8). Но вместо этого они блуждали по людям стоящим в храме. И увидел он мытаря и сказал: Боже! Благодарю тебя, что я не таков как, прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи или как этот мытарь (Лк. 18:11). Вошёл в храм мытарь. Не смотрит он на людей, стоящих в храме, но, не смея поднять глаза к небу, молится Богу: Боже, милостив буди мне грешнику (Лк. 18:13). Вот перед нами два подхода, два противоположных образа молитвы. Как же подходим к Богу мы с вами, и прежде всего мы, совершающие богослужение в этом храме, – священники, поющие и читающие? Для кого совершаем мы здесь эту церковную службу? Если мы имеем правильный подход к молитве, то мы совершаем её, не для людей и не для себя, а для Бога; к Нему обращаемся мы со слезами и со словами наших молитв и с Ним желаем соединиться, ибо молитва есть соединение с Богом. А между тем часто приходится слышать, когда в храме бывает мало народа: «Для кого служить? Неужели для одного человека?» А разве служить или петь надо только тогда, когда бывает много народа? Ответ на этот вопрос может быть только один: «Мы служим Богу. Он на тебя взирает, и больше никого нет для тебя в храме».

Такому отношению к молитве и к богослужению учат нас великие отцы Церкви, творцы богослужебных молитв и последований. «Стоя у алтаря, не озирайся туда и сюда, не сокращай молитвы, смотри лишь на Бога», – говорит святитель Василий Великий. А святитель Иоанн Златоуст учит: «Тебе бы надлежало с трепетом взирать на ангелов, а ты переносишь сюда театральное действие»¹³⁶. Святые отцы учат нас благоговейному отношению к богослужению и непрестанному памятованию о том великом деле, которое мы тут совершаем.

Преподобный Нил, подвижник V века, предупреждает поющих, чтобы они не вносили в своё пение крика, а 4-й Вселенский Собор обращается к певцам и чтецам со следующим поучением: «Смотри, пой и принимай к сердцу; принимая верою, оправдывай своими делами»¹³⁷. Об этом постоянном обращении к Богу говорит нам, и содержание большей части церковных песнопений. Песнописцы мира сего слагают свои песнопения, или вовсе не думая о Боге, или же омрачая эту мысль мыслью о людях. Даже если они хотят показать своё презрение к людям, они всё-таки смотрят на них и на этом презрении утверждают и своё я. Совершенно иное мы видим у песнописцев церковных. Многие из них, как, например, Феодор и Иосиф Студиты или Феофан.

Начертанный, утвердили истину Православия своими страданиями и были причислены Церковью к лику исповедников. Другие, например, Косма Маюмский, составитель песнопений Страстной седмицы, хотя и не был исповедником, но, подобно своему другу и спостнику Иоанну Дамаскину, был великим подвижником.

Духом подвига запечатлены и песнопения, составленные преподобным Андреем Критским, творцом Великого покаянного канона, который мы будем читать на первой и пятой неделе святой Четыредесятницы. Их-то и даёт нам Святая Церковь проводниками на том пути, по которому она поведёт нас в эти великие дни, последовательно раскрывая нам тайну домостройтельства нашего спасения, начиная с сотворения мира и кончая Голгофой и Воскресением.

Молитва, которой они будут учить нас, в корне отлична от молитвы фарисея. Разве может гордый фарисей молиться: «Пресущественная Троице, во Единице покланяемая, возьми бремя от Мене тяжкое греховное, и яко благоутробна, даждь ми слезы умиления!¹³⁸» Разве будет он взывать к Богу: Чертог Твой вижду Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь!»¹³⁹ Разве доступна фарисею молитва: «Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет» ¹⁴⁰ – и другие молитвы, которые Церковь даёт нам на протяжении Великого поста?

Вот здесь, в этой книге, именуемой Постною триодью, собрано всё самое лучшее, что даёт нам молитвенный опыт Святой Церкви. В этом заключается её значение для нас, и этим она так дорога нам. Это хорошо понимают те, кто хочет разрушить Церковь и уничтожить церковные книги.

Но как бы велика ни была эта книга, как бы дорога она нам ни была, гораздо большее значение имеют для нас живые души тех, кто явился составителями молитв и песнопений, вошедших в её состав. Книгу можно сжечь и уничтожить, а души святых бессмертны. Составители этой книги по преимуществу преподобные Феодор и Иосиф Студиты. Когда они писали свои песнопения, они не смотрели на людей, но посвящали их Единому Богу. Но когда они написали их, они отдали их нам. Что это значит?

Хотя молитвы, входящие в состав литургии, написаны святителями Василием Великим и Иоанном Златоустом, но и мы, недостойные священники, служа литургию, не просто прочитываем текст этих молитв, но сами молимся словами святых, от которых мы их получили, так что теперь это не только их молитвы, но и наши молитвы. И нам невидимо сослужат ангельские силы, а видимо – люди, стоящие и молящиеся в храме. Поэтому не священники служат народу, и не народ священникам, но все мы вместе со святыми и ангельскими силами служим Богу.

Мы, грешные, не умеющие молиться и молящиеся всегда фарисейски, в лице святых песнописцев церковных получаем в эти дни проводников, руководящих нами на пути покаяния. Вот вам молитвы, говорит нам Святая Церковь, примите их и молитесь сами. Поэтому, когда я говорю: «Господи и Владыко живота моего»¹⁴¹ или «Откуду начну плаката окаяннаго моего жития деяний»¹⁴², – то это уже моя молитва, а когда вы поёте: «Чертог Твой вижду, Спасе мой»¹⁴³, – то это ваша молитва. Но как быть нам, если у нас окамененные сердца и слова молитвы оставляют нас холодными? Об этом состоянии Святая Церковь нам говорит словами Великого покаянного канона Андрея Критского: «Ни слез, ниже покаяния имам, ниже умиления; Сам ми сия, Спасе, яко Бог даруй»¹⁴⁴.

Андрей Критский учит нас, что не только оставление наших грехов, но и самое покаяние есть дар Божий; наше же дело заключается в том, чтобы побуждать себя к покаянию и молитве, чтобы в молитве отдавать то, что ещё сохранилось в нас от образа Божия.

Вот что значит молиться не по-фарисейски. Молиться надо сердцем, как молился мытарь, который в сердце своём обращался к Господу: Боже, буди милостив ко мне грешному.

Это относится ко всем нам, – и к священникам, и к певцам, и ко всем предстоящим в храме. Все мы молимся и поём в сердце, потому что молитва есть дело нашего сердца. В этом порука – слова Господа, сказанные в притче о мытаре и фарисее.

А если сердце наше, подобно сердцу фарисея, остаётся холодным, то это потому, что мы не готовим его к молитве. Приготовь сначала сердце своё, и тогда будешь молиться всем сердцем, и такую молитву услышит Господь: «Возопих всем сердцем моим к щедрому Богу, и услыша мя от ада преисподняго, и возведе от тли живот мой»¹⁴⁵.

Об этом приятии сердцем слов молитвы и песнопений говорит Коринфский Собор¹⁴⁶. И то, что сказано о поющих, относится и ко всем предстоящим и молящимся.

Нам предстоит великое поприще святой Четыредесятницы, и мы должны встать и идти, и самое главное, что нам нужно усвоить, вступив на этот путь, заключено в первых словах Постной триоди: «Не помолимся фарисейски, братие... смирим себе пред Богом».

Богу будете вы петь в эти дни и Ему должны принести ваши молитвы и ваше сердце, сокрушённое и смиренное. С нами будут в эти дни великие молитвенники, которые все своё сердце, обращённое к Богу, отдали нам: они будут нашими проводниками на этом пути.

Но Святая Церковь говорит вам: чтобы идти вместе с ними, мы не должны молиться так, как молился фарисей. Только при этом условии мы сможем в конце пути подойти к величайшей песне, которую воспевает новая тварь в день, когда Господь снова опочил от дел Своих: «Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет».

И если мы пойдём путём не фарисея, а мытаря, то и эта великая молитва воистину станет нашей молитвой и не тщетны для нас будут эти святые дни.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

От Недели о мытаре и фарисее Святая Церковь ведёт нас теперь к Неделе о блудном сыне. Состояние, в котором находится мытарь, когда он взывает к Богу о помиловании и не только не помышляет о своих добродетелях, а не смеет возвести глаз своих к небу, – это состояние ещё глубже раскрывается в образе блудного сына. Господь нас создал, мы в Господе живём и умираем без Него настоящей смертью. Мы поступаем обычно, как блудный сын (см.: Лк. 15:11–32), который, получив от отца имение, ушёл от него на страну далече, думая, что со своими полученными дарованиями он проживёт своими силами. Но в духовном отношении это есть смерть, ибо, по словам святых отцов, в Боге мы живём. Когда блудный сын возвратился, то отец сказал другому сыну, негодовавшему на радостный приём, оказанный брату: брат твой сей был мертв и ожил (Лк. 15:32). Вот в состоянии отчуждения от Бога самое главное это то, что мы не сознаём себя находящимися во грехе и забываем, каковы мы по самой природе. По природе нашей мы образ неизреченной Божией славы, и хотя носим язвы многих согрешений¹⁴⁷. Мы граждане иного мира, небесные граждане. И если мы живём здесь, на земле, то для того, чтобы на земле устраивать Царство Божие, памятуя о своём небесном отечестве.

Служба в Неделю о блудном сыне раскрывает нам состояние отчуждения от Бога: «Иждих блудно отеческаго имения богатство, и расточив, пуст бых, в страну вселився лукавых граждан»¹⁴⁸.

Вот в таком состоянии блудный сын находился в течение долгого времени и, наконец, говорит евангельская притча, пришел в себя (см.: Лк. 15:17).

Что значит «пришёл в себя»?

Один святой отец говорит, что начало нашего спасения есть познание самого себя¹⁴⁹. Но ведь познание самого себя есть дело всей жизни, это и есть то, к чему человек стремится в течение всего своего существования. Святые отцы раскрывают смысл этого изречения, говоря, что до тех пор, пока ты не познал, кто ты, пока ты сам в себе не ощутил образа Божия, пока ты, живя среди земных граждан, не почувствовал, что ты гражданин неба, и поработился «чуждым гражданом», пока ты, живя среди грязи своей собственной души, не познал в себе образа Божия, – до тех пор ты не вступил на путь спасения, не начинал ещё своего спасения. Оно начинается с того момента, когда я познал свою божественную природу. Так было и с блудным сыном. Он в один момент почувствовал, что есть иная жизнь в Отце и с Отцом, он почувствовал, что живёт порабощённый в стране чуждой и не имеет подлинной, настоящей жизни. Начав с познания самого себя, человек, идя дальше по этому пути, противопоставляет в самом себе то, что есть в нем от образа Божия, хотя и покрытого язвами согрешений, и то, что внесено им, человеком, как растление своей души чуждыми обычаями. «Поработихся гражданом странным, и в страну тлетворную отыдох»¹⁵⁰, – говорит служба этого дня. И с этого момента он начинает жаждать жизни в Боге и очищения себя от язв согрешений во имя образа Божия.

К великому подвижнику – преподобному Антонию – пришёл один инок и стал просить, чтобы он простил и помиловал его. Антоний же отвечал ему: «Ни я, ни Бог тебя не помилует, если ты сам себя не помилуешь»¹⁵¹.

С первого взгляда этот ответ кажется странным. Как же так? А для духовной жизни это величайшая истина. Пока я сам в себе не обрету образа Божия, сам не помилую этого человека, находящегося в бездне греховной, но имеющего образ Божий, до тех пор, пока я сам не помилую в себе создание Божие, в своей совести не помилую себя грешного, скверного и блудного, до тех пор и Бог не помилует меня, до тех пор тщетна и моя мольба.

Вот это состояние блудного сына, который увидел, как скверно он живёт и как хорошо живут даже не сыны, а наёмники у его отца, вот это есть состояние помилования. Он помиловал себя и тогда пошёл к Богу и у Него стал просить о помиловании (см.: Лк. 15:14–21).

Наше дело в течение Великого поста есть просьба о помиловании. Мы будем всё время взывать: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя». Но в эту неделю подготовляющую к посту, нужно взять от святоотеческого опыта то, что он нам даёт, иначе тщетны будут просьбы наши о помиловании. Мы должны ощутить в себе образ Божий, остатки божественной красоты, которые есть в нас, хотя и искажённые, и прежде всего, помиловать себя, понять, кто мы в жизни и кто мы в творении.

В жизни мы грешные, живущие в «стране далече», постоянно забывающие о Боге, а в творении мы есть образ неизречённой Божией славы, и только в Нём мы живём, только в Нём наше спасение.

И это противопоставление себя в творении и себя в жизни и даёт в известный момент состояние помилования себя. Вот смысл слов аввы Антония. И если мы в какой-то момент своей жизни помилуем себя и почувствуем противопоставление себя в творении и себя в жизни, тогда мы можем, подобно блудному сыну, идти к Богу и просить о помиловании. Но и в этом шествии мы должны работать Богу, а мы постоянно забываем, даже в нашем служении Богу, для чего мы должны всё это делать.

Один авва, когда к нему обратились за назиданием, так определил духовное делание: «Когда мы жили в скиту, занятие о душе было нашим настоящим делом, а рукоделие – поделием, а ныне рукоделие стало настоящим делом, а занятие душой только поделием»¹⁵². Вот и мы в наших тех или иных работах помятуем не о том, о чём мы должны помнить.

Мы забываем, что мы должны восстанавливать в себе образ Божий, что наше единственное дело на земле, нас, граждан земли, делаться гражданами неба. А мы думаем, что мы без этого можем спастись теми или иными делами: хождением в церковь, милостынею и т. д. Но всё это есть только поделие в сравнении с настоящим делом – очищением души, покаянием.

Если у блудного сына и были какие-нибудь дела, то он стяжал их не на гумне покаяния, не на сознании своего ничтожества перед Богом, а на основе гордости. Мы должны знать, что если мы хотим идти путём Христовым, то должны понимать, кто мы в жизни и кто в творении, для чего мы призваны в эту жизнь и что представляем из себя в настоящий момент. И если перед нашими глазами постоянно будет творение Божие, образ неизреченной Божией славы, тогда мы будем миловать себя. Это не значит, что мы будем гордиться, прощать себя, оправдываться, а мы в самих себе увидим неизреченный храм Божией славы, почувствуем всю радость жизни в Боге и ощутим ту грязь, в которой мы живём. Тогда мы придём к Богу и будем просить Его, как блудный сын: Прими меня в число наемников Твоих (Лк. 15:19). Прими меня, я хочу жить с Тобой, в Тебе.

И если мы придём в таком состоянии, то будем приняты, как блудный сын.

Эта неделя, от мытаря, возводя нас к блудному сыну, открывает не только сторону подхода человека к Богу, но раскрывает и другое – подход Бога к человеку. Бог ещё издали увидел его, кающегося грешника, Сам бросается к нему, и Сам облекает его в одежду первую – нетленную, одежду творения, облекает тварь, которая растлила эту одежду и, по словам Великого канона, лежит нагая и не стыдится¹⁵³; и велит заколоть тельца и веселится Сам с покаявшимся сыном.

Не напрасно Святая Церковь проводит нас через эти состояния – иного пути нет. Только осознав в себе образ Божий, помиловав себя, мы можем надеяться, придя к Богу, что Он примет нас и даст нам одежду нашу первую, которую Он исткал нам от начала века.

Аминь.

Во имя и Отца и Сына Святаго Духа!

Подготовляя нас к вступлению на поприще святой Четыредесятницы, Святая Церковь ведёт нас от покаяния мытаря к покаянию блудного сына. Сегодня она напоминает нам о том, что недостаточно только сознавать свои согрешения и взывать к Богу о помиловании. Этим кончается покаяние мытаря, но покаяние блудного сына с этого только и начинается. Пребывая в стране далече, он вспоминает о своей жизни в доме отца, приходит в состояние мытаря и, подобно ему, взывает к Богу: Боже, милостив буди мне грешному. Но для блудного сына это только начало. Он идёт дальше. Он не только раскаивается, но встал и пошёл к отцу своему (Лк. 15:20). Несмотря на все испытания, он возвращается домой. Путь, ведущий его в отчий дом, тяжёл и труден – это великое шествие покаявшегося грешника.

В нынешнем году Святая Церковь даёт нам образ блудного сына в сочетании с праздником Сретения Господня.

Многим может показаться, что покаяние блудного сына мешает по-настоящему чувствовать радость праздника. А те, кто пришёл в храм для того, чтобы каяться и вникать в состояние грешника, также сетуют на то, что служба праздника мешает им в этом.

Но Святая Церковь не случайно соединяет в богослужебных последованиях те или иные памяти. В конце Постной триоди помещены так называемые Марковы главы. В них подробно указан порядок совершения служб праздников Сретения, Обретения главы святого Иоанна Предтечи, сорока мучеников и Благовещения в соединении (сочетании) с различными днями Постной триоди.

Святая Церковь так подробно останавливается на этих сочетаниях, потому что каждому из них она придаёт особый смысл. В синаксарии Недели сыропустной говорится о Благовещении Пресвятой Богородицы, что оно «смотрением Божиим неизглаголанным во святей Четыредесятнице присно обретаемо». То же самое можно сказать и о празднике Сретения Господня. Каждое сочетание этого праздника с днями Постной триоди даёт нам возможность по-новому понять и почувствовать смысл праздника и значение того дня Триоди, с которым он соединяется.

Это происходит потому, что в Уставе церковном нет случайного, но всё в нём смотрением Божиим неизглаголанным направлено к нашему спасению и духовному воспитанию. Это можно сказать и о сегодняшнем, очень редком сочетании памятей. На протяжении одной церковной службы оно даёт нам и начало жизни человека (праздник Сретения), и конец если не всей его земной жизни, то во всяком случае жизни во грехе (Неделя о блудном сыне). Праздник Сретения наполовину Богородичный праздник. К Божией Матери обращаемся мы в тропаре этого дня. Ей посвящены прокимны на утрене и литургии, к Ней же обращены и многие тропари канона. Вообще вся служба этого дня по своему строю не отличается той торжественностью, которою характеризуются богослужения Владычних праздников, но скорее приближается к Богородичным. Это происходит потому, что в этот день мы прославляем, прежде всего, Божию Матерь, Которая по древнему ветхозаветному закону принесла в храм Господень Своего Божественного Сына в сороковой день после Его рождения. В этот день Она добровольно отдала Его Богу, возлюбленное чадо Своё принесла Господу.

В Ветхом Завете такое приношение должно было совершаться только в отношении младенцев мужского пола, как об этом говорится в ирмосе девятой песни сегодняшнего праздничного канона: «Всяк мужеский пол, ложесна разверзаяй, свят Богу».

В Новом Завете Мать приносит Богу каждого своего ребёнка, потому что в Новом Завете несть мужеский пол, ни женский (Гал.3:28).

Для чего женщина в сороковой день приносит в храм своего ребенка? Чтобы отдать его Богу, поставить его пред лицем Господним. В самый первый день, когда мать может войти в храм, она приносит своё дитя Богу, как бы говоря: «Возьми его, это Твоё дитя». Мать приносит дитя в храм, чтобы оно стало новой тварью, свободной от власти первородного греха и призванной к вечной жизни. Это новотворение совершается в Таинстве крещения, которое в древности также происходило в сороковой день после рождения младенца.

Все мы были в своё время крещены и принесены в храм для посвящения Богу. Это самое важное событие в нашей жизни, благодаря которому мы получили возможность жить духовной жизнью.

В Церкви есть различные степени: епископы, иереи, диаконы, но ни одной из них нельзя достигнуть, не получив сначала крещения. Не может быть возведён в высшую степень тот, кто не является членом Тела Христова – Церкви. А этого мы сподобляемся в Таинстве крещения. Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал. 3:27), а кто во Христе, тот новая тварь (2Кор. 5: 17).

Поэтому когда ребёнка, принесённого в сороковой день, священник возносит к алтарю Господню, а потом возвращает его матери, мать принимает его из рук священника как бы новое творение из рук Божиих.

О важнейшем событии нашей жизни напоминает нам сегодня праздник Сретения Господня. Он говорит нам о том, что мы, некогда принесённые в храм, отданные Богу и получившие новую жизнь в Таинстве крещения, и ныне вместе с Господом должны войти в храм, чтобы жить в нем благодатною жизнью, которая открывается каждому, непосредственно участвовавшему в богослужении. «Свет благодати Христовы просия нам, хотя ввести в храм Свой», – говорится в каноне предпразднства¹⁵⁴. Поэтому вчера, готовясь встретить праздник Сретения, мы обращались к Господу с молитвой: «Душевными Тя руками сподоби мя, Благодетелю, восприяти, якоже древле Симеон, и насладится Твоея благости. Ты бо еси един желание и сладость, Превозжеленный»¹⁵⁵.

Но сегодня Святая Церковь говорит нам не только об этом. Она напоминает нам о нынешнем нашем состоянии, которое многим из нас мешает входить в храм Господень и жить в нём благодатною жизнью. Для этого она предлагает нам образы притчи о блудном сыне.

Вспомним блудного сына. Было время, когда и он, подобно старшему брату, жил в доме отца и наслаждался всеми благами, которые доставляло ему богатство отца. Но он не захотел оставаться в отчем доме и, взяв следующую ему часть имения, пошёл в дальнюю страну и там расточил имение своё, живя распутно (Лк. 15:13) .

Живя на стране далече, он, «посеяв грех, серпом пожав класы лености и рукоятем деяний своих снопы связав, постлал их не на гумне покаяния»¹⁵⁶. Томимый духовным гладом, он, как говорит церковная песнь, прилепихся страстей делателем, поработихся гражданом странным, и в страну тлетворную отыде»¹⁵⁷.

Однако евангельская притча повествует не только об уходе блудного сына из отчего дома и о его жизни в тлетворной стране страстей и греха. Мы узнаем из неё, что, когда духовный голод его достиг крайнего предела, он, придя в себя, сказал: встану, пойду к отцу моему (Лк. 15:17).Он действительно встал и пошёл отцу и к своему (Лк. 15:20), или, как говорит церковная песнь, «в безгрешную страну и животную вверихся»¹⁵⁸. И хотя за плечами у него было тяжкое бремя грехов, он обратился с молитвой к отцу. Смысл этой молитвы так передаёт церковное песнопение: «Ветром Твоего любоблагоутробия развей плеву дел моих, и пшеницу даждь души моей оставление, в небесную Твою затворяя мя житницу, и спаси мя»¹⁵⁹.

Вот и мы, хотя получили новую жизнь в Таинстве крещения, но, подобно блудному сыну, в лености иждивши своё житие, накопили стоги грехов и сложили их не на гумне покаяния.

И ныне мы молимся, чтобы Господь открыл нам двери покаяния: Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче, утренюет бо дух мой ко храму святому Твоему, храм носяй телесный весь осквернен»¹⁶⁰. Все мы были принесены в храм нашими матерями, и это было наше первое посвящение Богу. Все стали новою тварью во Христе через крещение. И теперь мы снова приходим к Богу, чтобы принести сугубое покаяние: «Объятия Отча отверзти ми потщися, блудно мое иждих житие, на богатство неиждиваемое взирая щедрот Твоих, Спасе; ныне обнищавшее мое да не презри сердце, Господи, Тебе бо, умилением со зову: согреших, Отче, на небо и пред Тобою». Песнь эта входит в чин пострижения монахов¹⁶¹. Её поют иноки, когда ищущий пострижения приводится к игумену, который должен совершить постриг. Но сегодня она поётся для всех нас. Все мы, кающиеся, приходим как бы для принятия иноческого чина. Ведь подвиг монаха состоит, прежде всего, в отречении от мира ради любви Божией и в послушании. Но разве не в этом же состоит делание каждого христианина? Разве не ко всем нам обращается апостол словами: Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей (1Ин. 2:15).

Если мы сегодня, совершая богослужение, помним, понимаем значение нашего первого посвящения Богу в крещении и вспоминаем о первом нашем принесении во храм, то, с другой стороны, Святая Церковь нам много согрешившим в жизни открывает двери покаяния, заботясь о том, чтобы мы достойно встретили дни святой Четыредесятницы.

В сегодняшней службе, в этом редчайшем сочетании праздника Сретения с Неделей о блудном сыне, нам дано пережить двойное восхождение к Богу: первое посвящение Ему в начале нашей жизни и возвращение к Нему через сугубое покаяние.

Сегодня все мы, подобно инокам, приходящим к пострижению можем сказать о себе: «Раздрах ныне одежду мою первую юже ми изтка Зиждитель изначала и оттуду лежу наг»¹⁶². «Облекохся в раздраную ризу юже изтка ми змий советом и стыждуся»¹⁶³.

Сегодня каждый из нас, вникая в своё сердце, чувствует, что он «блудно иждил житие свое», и это чувство будет в нас полнее и глубже, чем полнее мы переживаем сегодня своё первое посвящение Богу.

И если есть в нас это чувство, если мы видим ныне красоту той первой одежды, в которую мы облеклись в Таинстве крещения, и безобразие облекающей нас ныне раздранной одежды греха, то Господь даст нам сегодня, подобно инокам, приходящим к пострижению, от всего нашего сокрушенного сердца воспеть Господу эту великую песнь: «Объятия Отча отверзти ми потщися».

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

И по своему прошлому опыту, и по тому, что неоднократно приходилось слышать от своих духовных детей, я должен сказать, что праздник Сретения Господня является одним из тех праздников, которые мы как-то проходим мимо, скользим вниманием, не вдумываясь и не входя в то, что совершается в этот великий день.

Вот Рождество – Христос рождается на земле, снисходит с небес нашего ради спасения. Вот Крещение Господне – Христос приходит освятить водное естество, а через это и весь мир.

Это нам понятно. А вот ныне принесён Он, как младенец, во храм для того, чтобы, как и всякое существо, быть освящённым, принесённым Богу.

И многие из нас как-то не воспринимают этот праздник, не понимают его так как, понимают и чувствуют они другие двунадесятые праздники.

Не случайно всё это. Это объясняется тем, что не только этот праздник, но и то, что совершается с каждым младенцем у нас в сороковой день по рождении, мы не понимаем и, не вникая, проходим мимо.

Вот приносят в храм младенца и читают над ним молитвы, как и над всеми нами когда-то читали. Какой смысл этого принесения? Что же, это простой обычай? Что же, это совершается только для того, чтобы напомнить, что когда-то было совершено это же с Господом, а Господь принесён был для того, чтобы вспомнить, что это когда-то заповедано Моисеем?

Или совершается что-то такое, для чего мы собрались ныне праздновать Сретение Господне, что-то великое, для чего каждый младенец приносится в храм?

Вот каждый младенец крещён, он освящён, рождён для благодатной духовной жизни, и мы думаем, что всё кончено и остальное просто обычай.

Самое главное, что заключается в этом принесении, это то, что отец и мать приносят своё чадо, уже рождённое не только плотским рождением, но и духовно для жизни во Христе, для нетленной жизни, и приносят и отдают его в дар Богу.

Вы скажете: «Ну а крещение?»

Крещение это есть рождение духовное. Некрещёный младенец не родился ещё духовно, он ещё не живёт, он мёртв духовно.

А вот теперь младенца, уже живущего духовной жизнью, мать приносит и отдаёт Богу: «Это Твоё, и отдаю его Тебе, этого нетленного младенца, с которого крещением снят первородный грех».

Это величайший момент в жизни ребёнка и его родителей. В этот момент мы отдаём ребёнка Богу, Тому, Кто является его и нашим Творцом, и уже больше не считаем его своим. Так и Господь Иисус Христос, как воспевают стихиры, был принесён Богу...

Так и мы были некогда принесены и отданы Богу. Таково вот наше неправильное отношение к этому Таинству; мы думаем, что здесь всё сводится к тому, чтобы получить очистительную молитву матери и, между прочим, совершить что-то очистительное над ребёнком. А между тем мы в этот день навсегда отдаёмся Богу.

Не только первенец мужского пола, как в Ветхом Завете: «всяк мужеский пол, разверзаяй ложесна, свят Богу» (ср. Лк. 2:23), но и все дети в Новом Завете, не только мужеский пол, но и женский, отдаётся, посвящается Богу. Это добровольный акт родителей, добровольная отдача Богу, мы же не чувствуем этого праздника, и проходит он мимо нашего сознания и не затрагивает он нас, как затрагивают другие праздники. А в день Сретения Господня празднуется именно принесение Матерью Божией Иисуса Христа в дар Богу.

И если каждый из нас будет в своей жизни помнить, что когда-то Святая Церковь потребовала от наших родителей этой отдачи и они может быть, не сознавая действительно отдали нас Богу, и с этого момента мы Ему посвящены, если каждый из нас будет памятовать об этом, и не только в эти дни, но и всегда, то мало-помалу в нашу душу, в наше сердце будет всё больше проникать духовная связь с Тем, Кому мы принесены в жертву. И тогда мало-помалу детский праздник, праздник Сретения, будет становиться для нас всё ближе и ближе, будет говорить нашей душе так же много, как и Рождество. Но тогда нам надо помнить, зачем мы были принесены Богу и зачем мы ныне собрались здесь.

Сегодня Святая Церковь призывает Анну Пророчицу и Симеона Богоприимца участвовать с нами в этом величайшем событии: «О дщи Фануилева, прииди, стани с нами»¹⁶⁴. Нам, которые так далеки от внутренней жизни Церкви, которые привыкли брать только всё внешнее, всё это остаётся непонятным.

Давайте, братия и сестры, каждую черту, каждую молитву, которую даёт нам Церковь, понимать не так как, мы обычно понимаем, а так, как понимает и даёт нам её Святая Церковь.

Тогда мало-помалу вы будете чувствовать этот великий праздник и свою связь со Христом, и тогда недаром, не напрасно будет для вас ваше принесение во храм на служение Богу.

Помните, чьи вы, для чего вы были принесены во храм и отданы на служение Владыке Христу.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святая Церковь верует, что мы через богослужение в возможной для нас, живущих ещё здесь, на земле, мере не только вспоминаем те или иные события, но принимаем в них участие.

Святая Церковь верует и в то, что воскресный день, который предстоит нам пережить, есть день памяти Страшного Суда, и она верует, что мы в возможной для нас степени и возможном для нас виде через приобщение в богослужении к вечности предстанем пред страшным Престолом Господа славы. А потому с великой последовательностью она вспоминает и о тех, кто предстанет вместе с нами, кто жил на земле уже отошёл, кто был здесь членом Церкви, частью Тела Христова. Она творит память всех почивших отцев и братьев наших по особому чину и особенно молится о тех, кто умер внезапною смертью от тех или других несчастий, или явлений природы, или злых действий людей.

Есть ещё один такой момент, когда Церковь по тому же чину творит память всех отшедших, это бывает перед днём святой Пятидесятницы. И опять с великой последовательностью веруя, что мы не только вспоминаем те или иные события, но духовно участвуем в них, она перед днём Сошествия Святаго Духа на апостолов и образования Церкви, веруя, что и ныне в этот день совершается обновление Духа Святого в Церкви, молится о тех, кто когда-то на земле, а теперь на небе составляет часть Тела Христова. Это есть воспоминание и молитва перед тем великим днём, когда мы ожидаем обновления даров Святаго Духа. Это есть две великие памяти почивших праотцев, отцев и братий наших.

И вот сегодня, когда мы духовно приуготовляемся к великому дню предстояния страшному Престолу Господа славы, наши умершие просят нас о том, чтобы мы помолились о них. Это будет молитва всей Церкви, ибо мы молимся как часть Тела Христова, и только такая молитва и может принести им облегчение и успокоение.

Давайте в этот день молиться о тех, кто с нами жил и молился и кто ждёт от нас помощи, о тех, с кем мы вместе проходили путь духовного делания. Вспомним и тех, с кем мы встречались и сталкивались в жизни, ибо мы знаем, что всем нужна наша память и молитва. А затем помолимся и о тех, кого мы не знаем, но за которых пришли помолиться другие, которые дороги им.

Не отягчайтесь именами, которые будут здесь поминаться. Помните, что каждое имя кому-нибудь дорого, каждое имя является сущностью, каждое имя есть замена того, за кого молятся. Нам бесконечно дороги имена тех, за кого мы молимся, так давайте же в кротости и смирении помолимся и за них, и за тех, кто дорог другим. Помните, что когда-нибудь и мы отойдём в другую жизнь, и будет эта служба совершаться без нашего участия, и мы были бы тогда в радости, если бы о нас вспомнили и помолились за нас и те, кто нас знает и кто не знает, но пришёл и молится здесь о всех прежде почивших праотцах, отцах и братьях наших, зде лежащих и повсюду православных.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Перед входом в Святой пост Церковь заставляет нас предстать пред страшным Престолом Господа славы, и этот воскресный день посвящается нами тому событию, которое хотя и не было ещё, но будет. Святая Церковь не только верует в то, что это будет, но она знает, что тогда будет потребован от нас ответ о всех делах словах и помышлениях.

Если мы веруем, что Церковь есть Тело Христово, что каждый верующий составляет часть этого Тела, что в отдельности мы все члены, а вместе, по словам Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, являемся Его Телом, если всё это так, то совсем по-иному, реально, а не иносказательно, предстоит пред нами сегодняшнее событие.

Через причащение, как говорит Иоанн Златоуст, мы становимся частью Тела Христова. «Что это? – спрашивает он, показуя на Святые Дары, и отвечает: – Тело Христово». «Чем становится причащающийся? – продолжает он:– Телом Христовым. Телом, а не многими телами»¹⁶⁵.

Это таинственное учение о Церкви как о Теле Христовом, которое так хорошо раскрыто апостолом Павлом и более подробно у всех учителей Церкви, кончая и нашими русскими учителями – святителем Тихоном Задонским и последним нашим учителем – Иоанном Кронштадтским, это – таинственное учение, без которого нет Церкви, ибо Церковь не организация, а организм, и живём мы, поскольку приобщаемся этому живому организму, поскольку приобщаемся Телу и Крови Христовым, ибо ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь имать живот вечный (Ин. 6:54), ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем (Ин. 6:56), следовательно, и жизни вечной мы сподобляемся, поскольку входим в Тело Христово. Это учение о Церкви или, вернее, эта сущность Церкви заставляет нас, верующих, ныне чтенное Евангелие понимать не так, как ту или иную притчу, иносказательно. Ведь наступит же такое время, когда не надо будет говорить прикровенно, когда будет новое небо и новая земля (см.: Откр. 21:1) и воскресшие из мёртвых и приведённые Самим Богом на этот Суд предстанут не зерцалом в гадании, а лицем к лицу (1Кор. 13:12).

И тогда Господь спросит нас только об одном, тогда, когда уже не будет времени для притч и иносказаний, Он спросит нас: «Накормили ли вы Меня, посетили ли, когда Я был в темнице, приняли ли Меня в свой дом?» И в ответ на наш вопрос: «Когда же мы видели Тебя?» – Он скажет: «Так как вы не сделали этого одному из меньших Моих братьев, то не сделали и Мне» (см.: Мф. 25:45). И если брать весь святоотеческий опыт, если брать всю церковную жизнь, как она протекала, и преимущественно духовную жизнь подвижников, то увидим, насколько не в мечтании, а в действительности святые отцы видели подлинность этих слов, ибо они в каждом приходящем к ним видели Самого Господа.

Святые отцы говорят, что если человек неверующий, не в Церкви, не составляет части Тела Христова, то всё-таки он создан по образу Божию и подобию и носит в себе этот образ Христов и потому каждый призывается ими благоговеть перед другими людьми, не иметь вольности и дерзости в обращении, помня, что перед ними в каком-то смысле само Божество, Сам Христос.

Ведь задача наша в том состоит, чтобы, очистив образ Божий, подойти к обожению, и этот путь требует именно того, чтобы мы подходили к человеку как творению Божию, как к образу неизреченной Божией славы. Когда одного святого спросили, как приобрести в этой жизни душевное спокойствие и равновесие, он ответил: «Ты не приобретаешь этого, пока не познаешь, что есть только Бог и ты¹⁶⁶.

Ну а люди? А люди и ты сам существуют постольку, поскольку они Божие творение, поскольку они в Боге живут. Отсюда становится понятным, что, когда мы освящаем икону в честь того или иного святого, мы молимся, чтобы Господь благословил этот образ которому мы будем кланяться и служить не потому, что это есть образ человека, а потому, что почитаем в нём образ и подобие Божие. Если мы чтим святителя Николая и молимся пред иконою его, это не значит, что мы его как такового – святителя Николая – почитаем, а [почитаем] его как образ Божий, ибо честь образа восходит на Первообраз¹⁶⁷.

Так надо относиться и ко всем, не находящимся в Церкви, ибо каждый есть образ Божий. А вот для людей, которые принадлежат к Церкви, которые приобщены к Телу Христову, это неизмеримо увеличивается, ибо они являются не только образом Божиим, но и частью Тела Христова, членами Церкви. Христос создал Церковь Свою на Теле Своём, на приобщении к Нему, на таинственной жизни в этом Теле. Вот почему врата ада не одолеют её (Мф. 16:18), вот почему те или иные человеческие церковные организации не имеют самодовлеющего значения и не от их состояния зависят судьбы Церкви.

Вот мы, которые в этот день предстоим пред Страшным Судом Христовым, должны проверить свою совесть, ибо святые отцы говорят, что у каждого есть своё домашнее судилище, находящееся в нём самом, неподкупное и нелицеприятное¹⁶⁸, – это есть наша совесть, и она осудит нас прежде Страшного Суда.

Святые отцы, раскрывая состояние наше на Страшном Суде, говорят, что весь ужас нашего положения будет в том, что совесть наша, как глас Божий в нас, как то, что Бог вложил в нас при творении, как то, что давало первому человеку закон Божий знать без писаных руководств, первая осудит нас, та совесть, которую, как говорят святые отцы, уподобляя её искре, мы постоянно засыпаем, она проснётся по воле Божией и как глас Божий осудит нас¹⁶⁹.

Вместо того чтобы в этой жизни постоянно испытывать совесть, прибегать к ней, слушаться её, мы отворачиваемся от неё и в течение целого ряда лет и даже всей жизни засыпаем её, и спит она в нас, и вот наступит момент, откроются все наши беззакония, и осудит она нас.

Итак, нельзя подходить к Страшному Суду, как к аллегории или иносказанию, ибо Христос не был мечтателем. Он, пришедший спасти весь мир, ходил по маленькой Галилее; Он имел малый круг общений: 12 апостолов, 70 учеников и ещё несколько сот последователей. В этой обстановке Он жил и творил Царствие Божие. С нашей человеческой точки зрения мы такие бы планы начертали о спасении мира, дав волю своей фантазии.

Христос был великий делатель земли, а не только Неба, ибо Он пришёл на землю, чтобы землю поднять к Небу. И для того, кому Его слова, слышанные ныне в Евангелии, являются не простыми мечтами и фантазией, а ведь некоторые из нас, верующих, во многое веруя – и в искупление людей, и в любовь Божию – этому главному для нашего спасения пункту придают характер какого-то иносказания, считая его за педагогическое средство, заставляющее нас делать добро.

Нет, Христос говорит, и слова Его непреложны.

Если так, если мы в это веруем, приступим хоть теперь перед, постом, к этому гласу совести, который говорит, который вопиет иногда в нас. И если вы ещё на земле будете испытывать свою совесть, то она всё громче и громче заговорит в вас, и вы будете в Боге, будете предстоять Ему и постепенно восходить к тому, о чём говорит Господь: «Праведницы возрадуются на Страшном Суде»¹⁷⁰, ибо предстать перед Богом есть цель всей их жизни. Если мы пойдём этим путём, путём постоянного предстояния пред Господом на молитве, если в какой-нибудь счастливейший момент жизни мы поймём, почему Святая Церковь перед вхождением в Великий пост творит память Страшного Суда, и не только мы это поймём, но и почувствуем, насколько это реально, чуждо фантазии и насколько наше истинное делание есть очищение души, испытание совести, насколько важно как можно чаще прибегать к Таинствам покаяния и причащения, и особенно – в эти дни Великого поста.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святая Церковь ныне вводит нас в общение с тем страшным часом, когда мы все предстанем перед страшным Престолом Господа славы, когда Судия живых и мёртвых, Господь Иисус Христос приидет во славе и каждому воздаст по его делам.

Святая Церковь этим воспоминанием заканчивает приготовление наше ко входу в Великий пост. Если мы только что, в Неделю о блудном сыне, видели всю любовь к нам Отца Небесного, Который не только принимает раскаявшегося блудного сына, но Сам идёт к нему навстречу, Сам падает к нему на шею, Сам облекает его в одежду первую, ризу нетления, которую раздрал сам этот падший сын, и даёт перстень на его десницу и закалывает тельца упитанного (см.: Лк. 15:11–32), то перед нами встаёт вопрос, как же может этот любящий, всепрощающий Отец наш прийти снова на землю и судить живых и мёртвых.

Вот Святая Церковь не смущается тем, что смущает многих из нас; не смущается тем, как это может быть совмещена любовь Божия, проявившаяся в том, что Он Сына Своего послал в мир «нас ради человек, и нашего ради спасения», с представлением о Нём, как о грозном Судии, Который поставит одних по левую, других по правую сторону Своего Престола.

Если бы мы внимательно отнеслись к богослужению, если бы мы воспринимали то, что ежедневно даёт нам в нем Святая Церковь в дни подготовительные к Великому посту, тогда исчезло бы из нашей души это внутреннее противоречие.

Во дни седмичные Церковь переносит всё наше внимание на евангельское и апостольское чтения.

Чтение апостольское избирается из послания апостола Иоанна Богослова, и всю эту седмицу мы слышим здесь, в храме, от апостола любви о любви Христовой: Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев (1Ин. 3:16). Дети мои! станем любить не словом или языком но, делом и истиною (1Ин. 3:18), – слышим мы, и, раскрывая нам в этих чтениях [слова] апостола о любви, Святая Церковь показует нам эту любовь уже как делание на евангельских чтениях. Те из вас, которые имеют прекрасный обычай читать ежедневно Евангелие дня или были в течение этой седмицы в храме, знают, что в понедельник читалось Евангелие о входе Господа в Иерусалим, во вторник – о соглашении иудеев с Иудой на предательство Спасителя и о Тайной вечере, в среду – о взятии Господа в саду Гефсиманском, о предстоянии Его у священника и об отречении Петра, в четверг – об обвинении Его у Пилата, в пятницу – о распятии и смерти Спасителя на кресте.

Вот как приводит нас Святая Церковь от блудного сына к Страшному Суду: «Да молчит всяка плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом...»¹⁷¹ Раскрывая смысл христианской любви и говоря нам единственный раз в году в будние дни о страданиях Христовых, Церковь подводит нас к этому великому дню. Она напоминает нам, что такое любовь и что сделал для нас Сын Божий и каков будет наш путь, ибо в субботу она творит память праотцам, отцам и братиям нашим. Она говорит о том, как, чем мы кончим нашу жизнь и насколько тесно связаны с ними, с ушедшими, с которыми вместе предстанем Господу.

То богослужение, которое мы совершали вчера, заключается в том, чтобы умолить Господа о тех, кто с нами предстанет страшному Престолу Господа славы: «О, страшнаго Твоего Втораго, Господи, пришествия)! Зане яко в виде молнии на землю пришед, воздвигавши все создание Твое судитися, в вере Тебе тогда поживших, сретших Тя с Тобою быта сподоби»¹⁷². «Вся презираяй плотския долги наша, Спасе наш, во всяком возрасте всего рода человеча, пред судищем Твоим постави неосуждены, Тебе Создателю отвещающия»¹⁷³.

Эту службу мы совершали ещё как те, которые находятся здесь вместе с земной Церковью и молятся не о себе, а о тех которые уже отошли: «Егда судити будеши всяческим, стоящим нагим и откровеным пред лицем Твоим; тогда, Щедре, пощади послужившия Ти верно, Боже»¹⁷⁴.

А вот ныне, ныне мы сами присутствуем страшному дню Второго пришествия Господня, ибо синаксарий дня говорит: «В сий день Втораго и неумытнаго пришествия Христова память творим...¹⁷⁵"

Для чего? «Юже божественнейшии отцы по двою притчу положиша яко да не кто во ону Божие человеколюбие уведав, леностно поживет глаголя: человеколюбив есть Бог, и егда греха отлучуся готово имам, все совершита»¹⁷⁶.

То есть, если мы увидели в этих двух подготовительных неделях: о мытаре и фарисее и о блудном сыне – только одну сторону, только человеколюбие Божие, которое, несомненно, было, есть и будет, и «леностью поживем», говоря: «Человеколюбив есть Бог», – то проглядим другую, не менее важную сторону богочеловеческого отношения. «Сей страшный день учиниша, да смертию и чаянием будущих злых устрашивше, леностно живущия к добродетели возведут, не надеющияся к человеколюбному точию, но и взирати яко и праведен есть Судия, и отдает комуждо по делом его»¹⁷⁷.

Вот смысл службы, которую мы ныне совершаем.

Да, Господь «нас ради человек, и нашего ради спасения» сошёл с небес, и воплотился от Духа Святого и Марии Девы и вочеловечился, и для нашего спасения был распят при Понтийстем Пилате и погребён, но Христос, как верует Святая Церковь, приидет паки судить живых и мертвых, и этим воспоминанием заключается для нас тот богослужебный круг, который приготовляет ко входу в Великий пост, ибо в первую неделю мы будем класть, как говорят святые отцы, «начало мира, и самое от рая падение ( ...) Адамово; настоящий же всех дней конец, и миру самому»¹⁷⁸.

Вот почему в этот страшный день мы молимся, чтобы Господь был милостив к нам: «Припадем и восплачемся прежде суда онаго, вернии, егда небеса погибнут, звезды спадут,и вся земля поколеблется, да милостива обрящем в конец отцев Бога»¹⁷⁹.

И Святая Церковь говорит нам о том, что мы в этой службе соединяемся со всеми нашими сочленами церковными, и не только с теми, с которыми мы живём на земле, но и с теми, которых мы вспоминали вчера: «Помышляю день оный и час, егда имамы вси, нази и яко осуждени, неумытному Судии предстати, тогда труба возшумит вельми, и основания земли подвижатся, и мертвии от гробов воскреснут, и возрастом единем вси будут, и всех тайная явленна предстанут пред Тобою и возрыдают, и восплачутся, и во огнь кромешный отыдут, иже никогдаже покаяшася; и в радость и веселие, праведных жребий внидет в чертог небесный»¹⁸⁰.

Мы все постоянно забываем, что наше главное дело есть предстояние Богу. Вы видели, наверно, иконы или распятия Христа Спасителя с так называемыми «предстоящими». Вот предстоят Кресту Господню Божия Матерь и Иоанн Богослов или перед Ним, сидящим на Престоле, предстоят святые и ангельские чины. Ведь это предстояние и есть та цель, к которой мы призываемся. Ибо что такое молитва?

«Молитва ( ...) есть пребывание и соединение человека с Богом»¹⁸¹. И единственное делание, которое останется у нас за гробом, когда все остальные добрые дела и благотворения отойдут от нас, есть молитва, которая тогда раскроется во всей полноте.

У нас есть всегда возможность прийти и предстать пред Богом, не только в храме или на домашней утренней и вечерней молитве, а всегда и везде, ибо апостол говорит: непрестанно молитесь (1Фес. 5:17), – и Господь предостерегает: Бдите и молитеся, да не внидете в напасть (Мк. 14:38).

Непрестанная молитва есть не что иное, как предстояние пред Богом в течение всей жизни, и предстояние добровольное, в сознании того, что мы, грешные, без Бога жить не можем и без Его помощи погибнем. Мы не отвергаем Бога, как фарисей, который считает, что и без Него хорош, но на главу свою полагаем свои грехи и так подходим к Нему.

Настанет момент, когда мы предстанем пред Господом не добровольно, когда и верующие и неверующие, и предстоявшие раньше и непредстоявшие, все предстанем Ему. И это сделается не по нашей воле, а по воле Того, Кто соберёт всех и поставит ошуюю и одесную Себя.

Тогда поздно уже будет стараться добровольно предстать перед Господом, тогда поздно будет класть грехи свои на главу перед Богом, тогда поздно будет познавать свою божественную природу и свой человеческий грех.

Пока мы ещё в этой жизни, Святая Церковь через этот день, который предваряет страшное Пришествие Господа, указывает нам, что мы находимся не в одинаковых условиях с теми, которые уже отошли от жизни и которым только наша молитва может помочь, мы можем сами добровольно предстоять Ему и в течение всей нашей жизни быть с Ним.

И если мы будем с Ним не только изредка дома или в храме, а каждый день и час, если будем при каждом своём занятии и в каждом деле памятовать, что Господь нас видит, что мы предстоим Ему, грешные и непотребные, если мы будем жить той благодатной жизнью, которую даёт Святая Церковь, и если мы будем по возможности чаще прибегать к Таинствам, особенно к Таинству покаяния и причащения, то мы приобретём, и то, о чём говорилось в чтениях апостола Иоанна Богослова, мы приобретём совершенную любовь, а совершенная любовь мало-помалу изгоняет страх, и предстанем мы пред страшным Престолом Господа славы как свои, радуясь близости святых и Бога, как дети, которые только и думают о том, как бы увидеть Отца и Бога, которые всю жизнь стремились как можно чаще предстоять Ему. И тогда не страшен будет для нас этот Страшный, но справедливый Суд.

И Святая Церковь призывает нас, не имеющих этого предстояния, хотя бы в этот день начать делание покаяния, положить на главу грехи свои и помнить, что придёт день и предстанут все Престолу Господа славы и каждый получит должное ему. Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В нынешний день в Евангелии, читаемом за литургией, Святая Церковь предлагает нам притчу о Страшном Суде. Для многих это самое соблазнительное место в Евангелии. Часто говорят: «Как может быть, что милосердный Господь будет судить людей? Возможно ли, чтобы Он, Который принимает всегда своих блудных детей, осудил их на всякие муки?» Да, Господь милует мытаря и с любовию принимает блудного сына, и об этой любви и милости Божией к кающимся грешникам Святая Церковь говорила нам в первые два воскресенья, посвящённые приготовлению к Великому посту. А нынче она даёт нам празднование Страшного Суда и говорит о том, что Господь Иисус Христос не только пришёл на землю, чтобы пострадать нас ради человек, и нашего ради спасения, но что Он паки придёт во славе судить живых и мертвых¹⁸². В своей дерзновенной молитве Церковь даёт нам ныне предвидение той страшной минуты, когда «книги разгнутся»¹⁸³ и дела всех обнаружатся пред очами Судии. Если мы смущаемся и соблазняемся этими словами Господа, то это происходит потому, что мы не ценим и не понимаем законов духовной жизни и переносим на дела Божии представления, заимствованные от дел человеческих. Правда, существует аналогия между законами мира духовного и мира физического, и, пользуясь этим подобием, мы можем приблизиться и к пониманию духовной жизни. Мы знаем из повседневного опыта, что каждый человек пожинает то, что он посеял. То же и в жизни духовной. Один святой так говорит об этом: «Всякий человек от плодов своего пути вкушает одну половину здесь, а другую там»¹⁸⁴. Это значит, что тот, кто идёт Божиим путём, уже здесь, на земле, имеет спокойную совесть и блаженство пребывания с Богом, а тот, кто идёт путём греха, тому грех приносит страдание так же, как уже в этой земной жизни.

Духовная жизнь подчинена непреложным законам, и основной закон её есть закон человеческой свободы. Никакая духовная сила, говорит Марк Подвижник, не принуждает человека насильно к добру или злу, но он получает помощь от того, кому он работает по доброй воле¹⁸⁵. Кто стучится к Богу, тому Он и помогает.

Приидите ко Мне ecu труждающиися и обремененнии, и Aз упокою вы (Мф. 11:28), – говорит Господь. И диавол насильственно не принуждает нас ко злу. Но если мы добровольно исполняем его волю, то он начинает нас поощрять в этом. Мы имеем свободную волю и сами являемся творцами своей жизни. А из этого следует, что если мы в этой земной жизни несём ответственность за свои поступки перед теми или иными людьми, то тем больше является наша ответственность пред Богом.

Если в земной жизни, несмотря на препятствия, которые порой ставят на нашем пути люди и обстоятельства, мы вольны выбирать свой путь, и вести свою линию то этот закон свободы действует и в нашей жизни. Существует, однако же, глубокая разница между ответственностью пред людьми и пред Богом, между судом земным и Судом Божиим, и наши соблазны и смущения проистекают главным образом оттого, что мы переносим на Суд Божий свойства суда земного. Пойдите в земной суд, послушайте, что говорят там свидетели, прокурор, защитник. Если послушать защитника, то можно подумать, что нет человека лучше подсудимого, что он ни в чём не виновен и его напрасно обвиняют. Наоборот, по словам прокурора, подсудимый – величайший преступник, заслуживающий самой строгой кары.

Оба они говорят, подчиняясь требованиям своего положения, может быть, личных пристрастий, корысти, и один из них вольно или невольно непременно говорит неправду. Чтобы доказать свою правоту, они оба прибегают к тому, что канон сегодняшнего дня называет «витий художеством». Показания свидетелей также не беспристрастны, и они не раскрывают полной истины, ибо одни говорят одно, другие другое. Поэтому и приговор судьи, даже самого беспристрастного и справедливого, всегда заключает в себе элементы случайности и произвола. Не таков Суд Божий. Прежде всего, этот Суд праведный и нелицеприятный. На нём не будет свидетелей, которые могут ошибаться или сознательно скрывать истину, единственным свидетелем будет на нём наша совесть, обнажённая перед Лицом Божиим. «Неумытный суд Твой, – говорится в каноне настоящего дня, – неутаенное Твое судище хитрословия, не витий художество крадущее, не свидетелей непщевание отражающее праведное; в Тебе бо Бозе всех сокровенная предстоят»¹⁸⁶. Тогда каждый из нас предстанет пред судом «от совести своея обличаемь... тогда отрещися грехов никтоже возможет, истине обличающей»¹⁸⁷. И воздаяние на этом суде не будет делом произвола Судии, Который по особому назначению посылает одних в ад, а других в рай, но естественным концом и следствием того пути, то которому человек шёл в своей земной жизни. Преподобный Марк Подвижник говорит, что вовсе не Господь является тем, Кто нас судит, наказывает и умерщвляет¹⁸⁸. Господь в раю заповедал Адаму не вкушать от плодов древа познания добра и зла, которые не были пригодны ему в пищу, так как не предназначались для новоначальных. Давая эту заповедь, Он предупредил Адама: В оньже аще день снеси от него, смертию умреши (Быт. 2:17). Не сказал Господь: «Я умерщвлю тебя!», но смертию умреши, показывая этим, что смерть будет естественным следствием греха. Создавая человека, Господь положил, чтобы за каждым делом, добрым или злым, естественно, а не по особому назначению, как думают люди, не понимающие духовной жизни, следовало достойное его воздаяние¹⁸⁹. Человек свободен, он идёт куда хочет, и к кому он пойдёт, оттого и получит помощь. И когда придёт день Страшного Суда, он будет судим, прежде всего, своею совестью и от неё получит первое воздаяние. Поэтому ныне, когда мы совершаем память Страшного Суда, вспомним о конце нашей земной жизни, который ожидает каждого из нас и за которым последует суд и воздаяние. «Видите, братие, как братья наши похищаются из среды нашей, – говорит авва Дорофей, – и мало-помалу приближаемся к смерти»¹⁹⁰. Будем стремиться к тому, чтобы как можно лучше использовать данное нам Господом время нашей жизни на земле, ибо, по словам одного старца, если кто потеряет золото или серебро, может найти другое, а если кто потерял время, то не сможет найти другое»¹⁹¹. Давайте помнить, что наше дело заключается в том, чтобы по доброй воле прийти ко Господу. Отдадим Ему наше тяжкое греховное бремя, вместе со всеми святыми, которые будут руководить нами в эти дни на нашем покаянном пути, припадём к Его Святым Страстям. Вместе с апостолами приступим к Тайной вечере и с возлюбленным учеником Господа¹⁹² и Его Пречистой Матерью взойдем на Голгофу, с учениками и мироносицами, благообразным Иосифом и Никодимом предадим Его погребению. Тогда воистину обновится душа наша к великому дню Светлого Воскресения. Тогда поймём мы, что истинная смерть не смерть тела, но смерть души, сокрытая от человеческих взоров, и узнаем, что тот, кто живёт в Боге, не умрёт, а если и разрушится его тело, то снова воскреснет. Потому что смерть для христианина не смерть, а сон, успение. И тот, кто собирал здесь богатства Царствия Небесного, не умрёт и на Суд не придёт. Преподобный Серафим и преподобный Сергий не будут судимы в тот час, когда мы предстанем пред Судом Христовым.

Ныне, братие, день благоприятный, ныне день спасения (ср.: 2Кор. 6:2). Будем же так поприще поста проходить, чтобы быть готовыми не только к воскресению нашего тела, но и к воскресению наших душ, чтобы нам дать добрый ответ в день Страшного Суда Христова.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Посылая на проповедь апостолов, Господь указал им, как мало делателей в винограднике Христовом: Жатвы много, а делателей мало (Мф. 9:37; Лк. 10:2) .Если мало вообще делателей в Христовом винограднике, то бывают времена, когда особенно чувствуется оскудение в них. Но бывают и, напротив, иные времена, когда всё лучшее и сильное в смысле делателей собирается в винограднике Христовом.

Вот одного из таких делателей, одного из славной семьи русских подвижников мы ныне собрались возвеличить пеньми и песньми духовными. И торжество наше в том, что мы прославляем не митрополита и учителя, хотя святитель Алексий был великим митрополитом и учителем, ибо проповедническая деятельность была в нем сильно развита, и мы знаем его духовную работу по переводу Евангелия, а одного из великих делателей на русском участке виноградника Божия.

Господь говорил, что велик не тот, кто учит, а кто сначала сотворит, а потом научает: иже сотворит и научит, сей велий наречется в Царствие Небесном (Мф. 5:19).

Вот для нашего времени, которое отличается полным оскудением делателей, когда все мы ушли в слова, а не в дело, особенно нужно помнить, что святые отцы говорят, что опасно учить человеку, не прошедшему опытные пути деятельной жизни. Они говорят, что человек, который предварительно не построил себе прочного здания, может погубить себя и странников, приходящих к нему¹⁹³.

Вот если во времена великих подвижников находились люди, которые отличались учением не делом, а словом, то для нашего времени эти слова особенно знаменательны, ибо мы не думаем о том, что, прежде всего, внутри себя надо построить храм Божий: Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живёт в вас (1Кор. 3:16).

Потому-то оскудела духовная жизнь в наше время, что она основана на слове, а не на деле. Мы, имея ветхий дом, как будто и можем принимать странников, но на самом деле нет у нас прочного здания и мы погубим себя и других вместе с собою, тех, которые приходят к нам, не имея опоры в нашей внутренней духовной жизни, [они] получат только вред.

А было время, когда были иные делатели в винограднике Христовом. Святитель Алексий был одним из великих и величайших. Святитель Алексий велик тем, что во времена преподобного Сергия и его учеников возглавлял Русскую Церковь.

Вот как говорит один из подвижников о том значении, какое имеет опытный делатель для нового делателя, который приходит к нему. «Если делатель придёт на место, где нет делателя, то не сможет успеть там и должен стараться не растратить то, что имеет. Если же ленивый придёт на место, где есть делатели, то, если будет бодрым, может успеть, если же нет, то, по крайней мере, не сойдёт вниз»¹⁹⁴.

Стало быть, если даже тот, кто в малой мере имеет духовную жизнь, старается строить в себе храм Божий, храм добродетелей, будет жить там, где нет делателей, то он должен стараться, как бы не сойти вниз и наоборот ленивый среди делателей имеет возможность преуспеть. Вот каково определение одного из подвижников египетской пустыни, и оно должно быть важно и для нас, для делателей или, по крайне мере, желающих быть такими.

Святитель Алексий в ранней молодости – девятнадцати лет – принял постриг от Стефана, брата преподобного Сергия, который положил вместе с преподобным Сергием начало своего иноческого подвига, но потом ушёл в Богоявленский московский монастырь.

Преподобный Стефан связал святителя Алексия в самом постриге с преподобным Сергием и его школой – он явился для святителя Алексия тем делателем, о котором говорят святые отцы.

Святитель Алексий шёл 25 лет, не помышляя о том, что он будет святителем, он шёл для того, чтобы в самом себе строить дом добродетелей. Он в своей жизни показал, как надо жить нам, молодым, которые желают идти, и, может быть, по-маленечку идут по пути, ведущему в Царствие Небесное. Святитель Алексий показал, что можно спастись, и, не уходя в пустыню, и не налагая на себя великих подвигов. Он жил в Богоявленском монастыре, но так как он знал через Стефана свою меру, он не делал тех ошибок, которые мы делаем. Он здесь, в столице, хотя и менее шумной, чем теперешняя Москва, но всё же шумной в сравнении с обителью преподобного Сергия, среди мирских соблазнов, соделывал своё спасение.

Обычно говорят, что мы будем спасаться на старости лет, тогда мы помолимся, попостимся, тогда и будем созидать храм душевный, а пока мы молоды, сильны, будем жить иной жизнью. Святые отцы говорят наоборот: когда ты молод и силен, тогда-то ты и думай о своей душе, а когда придёт старость и немощи, то и окажешься без сокровища¹⁹⁵.

Так святитель Алексий собирал в молодости это сокровище духовное для того, чтобы в старости не оказаться без всего. И мы знаем, каким он явился, когда потребовала от него вся Русская земля делания, когда слава о нём разнеслась по всей тогдашней Руси и дошла до Орды и хан вызвал его лечить свою жену Тайдулу.

В нём было сокровище, запасённое в молодости, которое он и явил русскому народу. Святитель Алексий является примером для всех нас, как с ранних лет нужно посвятить себя Богу и как можно устроить свою душу, живя в мире, ибо у каждого из нас своя мера и монастырь с его уединением не обязателен для всех.

Второй великий соблазн, в который впадают особенно начинающие, это желание все делать чрезмерно, всё делать в мере подвигов высочайших. А вот святые отцы и, в частности прославляемый ныне святитель Алексий, своею жизнью и своими писаниями могут предостеречь нас от этого соблазна.

Велик не тот, кто совершает великие подвиги, а тот, кто совершает их в своей мере, а стремление к усиленному подвижничеству происходит от врага и легко может погубить и ранее приобретённое.

Вот святитель Алексий не ушёл, как не ушёл и преподобный Стефан вместе с преподобным Сергием в пустынный лес. Преподобный Стефан не остался в обители Сергия, не выдержал, потому что это не была его мера, и ушёл в Богоявленский монастырь.

И мера святителя Алексия не была мерой преподобного Сергия, но так как он шёл по своей мере, под руководством Стефана и через него знал волю Божию. Через рассудительность своего духовного отца, ибо рассудительность есть знание воли Божией во всякое время, на всяком месте и во всякой вещи¹⁹⁶, он достиг своим путём того, чего же другие достигают иным.

Празднуя ныне память святителя Алексия, научимся у него деланию в своей мере.

Если у нас оскудели делатели на земле, то давайте помнить, что сохранилась у нас возможность общения с другими делателями, которых уже нет на земле, но которые вместе с нами составляют одну Церковь и предстоят Престолу Вседержителя.

Святитель Алексий зовёт нас к тому, чтобы мы перешли от слов к делу, взялись бы за устроение наших душ, дома Божия, он зовёт нас к тому, чтобы мы помнили, что нам надо иметь связь с русскими угодниками, которые явились делателями на нашей земле. И тогда мы будем помнить, что не в 50 лет, а пока мы сильны и молоды, мы можем и должны строить в себе храм добродетелей. Мы должны это делать в меру своих сил, в меру своих дарований.

Молитесь святителю Алексию, чтобы он нам не только помог своими молитвами, но своею жизнью указал нам на истинное делание; вглядываясь в его жизнь, будем строить свой дом добродетелей.

Помолимся ныне ему и, Бог даст, мало-помалу из говорящих о Христе сделаемся в нашей мере делателями виноградника Христова, каковым делателем был на русской земле святитель Алексий, митрополит Московский.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В нынешний день Святая Церковь даёт нам в своём богослужении образ падшего и кающегося Адама; библейский рассказ о грехопадении первого человека принадлежит к числу мест Священного Писания (см.: Быт. 3:1–19), более всего смущающих людей неверующих. Нам часто приходится слышать от них: для чего Бог создал человека свободным, ведь Он же знал, что человек согрешит? Поразительно, что это говорят те, кто считают человека самостоятельным и способным своими силами, без Бога, построить новый мир; те, кто считают человека свободным, упрекают Бога в том, что Он не создал нас марионетками которые не в силах сами определить путь на земле.

Совершенно иначе говорят об этом святые отцы. Бог, говорят они, дал человеку «самодержавие», т. е. возможность жить на земле самостоятельной жизнью. Он создал нас для творчества, а не для того, чтобы мы были марионетками в Его руках. Человек может жить в Боге и исполнять Его волю, а может не делать этого. Человек мог впасть в грех, но мог и не совершить его.

В жизни духовной нет принуждения, оно существует только в жизни мирской, где нас могут заставить сделать что-либо вопреки нашей воле и даже лишить жизни за неисполнение того, что нам навязано.

Закон духовной жизни иной: здесь каждый поступок вытекает из нашего свободного произволения.

Преподобный Марк Подвижник говорит, что никакая духовная сила не может принудить человека сделать что-либо насильно. Человек сознательно избирает себе путь Божий или путь диавола. Только если мы принимаем на себя добровольно диавольскую работу, он начинает нам помогать. Против же нашей воли диавол не может заставить нас работать на него¹⁹⁷.

Обычно говорят, что Бог наказывает нас за непослушание Его воле; но в действительности это не так. Сотворив человека, Господь поставил его в определённые условия и подчинил нашу природу определённым законам. Заботясь о нашем благе, Он предупреждает нас о тех последствиях, к которым неизбежно приведёт человека нарушение этих законов.

Давая человеку, жившему в раю, заповедь не вкушать плодов от древа познания, Господь не сказал ему: В оньже аще день снесте от него, смертию умрете (Быт.2:17). Что значит: «Если ты пойдёшь по пути нарушения закона, ты сам себя накажешь».

Это подобно предупреждению, которое мать делает своему ребёнку, когда он тянется к огню. Если он коснётся огня, то не она обожжёт его в наказание за непослушание, но он сам обожжётся, ибо таков закон жизни. Так и Господь предостерегал Адама от нарушения закона. Нельзя касаться того, до чего ты ещё не дорос духовно. Древо познания добра и зла было пищей совершенных, вкушение которой требовало от человека приготовления и подвига. А Адам захотел без подготовки, без труда и подвига вкушать от плодов этого дерева, чтобы сразу уподобиться Богу, ведущему доброе и лукавое.

И возмездие за нарушение этого закона последовало естественно, как ожог следует за прикосновением к огню. Нарушив заповедь, Адам оплакивает свой грех так же, как плачет ребёнок, ожегший руку об огонь. Поэтому напрасно говорят, что Господь будет судить нас и накажет нас за грехи. Это неверно, ибо каждый получит естественное воздаяние за нарушение Божественного закона, которому Господь подчинил человеческую природу.

Господь по своей милости открывает перед согрешившим человеком путь покаяния. И в сегодняшней службе мы слышим плач согрешившего и кающегося Адама, который со слезами взывает к Богу: «Господи, помилуй мя падшаго». Но как возможно исцеление повреждённого грехом человеческого естества? Высшее из творений Божиих, запечатлённое печатью Божественного образа, по собственному произволению пало и тем самым нарушило в себе действие закона божественной жизни. Если вещь ломается, и её чинят, это уже не будет новая вещь; подобно этому и первые люди покаянием не могли возвратить себе первозданную красоту. Они уже не могли стать новыми, такими, какими они вышли из рук Творца в день творения, и не потому, что Бог захотел их наказать, но потому, что сами они своим грехопадением нарушили созданный Богом чин естества. Для того чтобы восстановить его, нужно было создать нового человека.

Бог Отец по безмерной любви к Своему творению послал на землю Единородного Сына Своего, Который Своим рождением принёс людям жизнь и воскресение. Вместо ветхого, испорченного Адама, который сам повредил своё естество, Он создаёт новое творение – нового Адама. Во Христе и мы – новая тварь (см.: 2Кор. 5:17). И поэтому Господь принёс всё новое этому новому творению. Он даёт новую заповедь: Будите убо милосерди, якоже и Отец ваш милосерд есть (Лк. 6:36). Заповедями блаженства Он открыл нам путь к блаженной жизни; и ими Он как бы говорит нам: идите, не достигните ли и вы блаженства? И мы знаем, что Божия Матерь Иоанн Креститель шли этим путём и достигли на нём высочайшей ступени – степени обожения.

Но и теперь, в Новом Завете, Бог не покушается на свободную волю человека и не навязывает ему Своей воли. Господь только обращается к нам с призывом: Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возьмет крест свой и по Мне грядет (Мф. 16:24; см. так же: Лк. 9:23; Мк. 8:34).

И здесь, в Новом Завете, сохраняет свою силу закон свободы и самостоятельности твари. Иже веру имет и крестится, спасен будет, – сказал Господь (Мк. 16:16). Не Бог его спасёт, но сам он, если пойдёт по этому пути, войдёт в новые условия духовной жизни и спасётся.

Так же как и в Ветхом Завете, Бог не предъявляет человеку условий, не заключает с ним юридическую сделку: «Сделай то-то и то-то, и Я спасу тебя». Нет! Спасение и погибель человека – это не суд по особому назначению, а естественное воздаяние.

И ныне, когда совершается память изгнания из рая первого человека, мы должны помнить, что Господь не является ни мстителем, ни судией, но милостивым Творцом, пришедшим на землю, чтобы создать новое творение. И здесь, в условиях этого нового как бы творения, так же как первый человек в раю, мы не являемся безвольными куклами. Господь не берёт в руки бич и не гонит нас силою в рай или ад, как это часто делают люди.

Начинаются дни святой Четыредесятницы. И в эти великие дни мы должны помнить о нашей свободе; если ты хочешь, то пойдёшь в эти дни путём покаяния, который приведёт тебя к новой жизни. Ведь ты крещён, и, следовательно, ты – новая тварь во Христе Иисусе (ср.: Гал. 6:15). Если ты и пал, то можешь встать, потому что перед тобой открыты двери покаяния. Христос обновил нас Своею Кровию, и потому я «Божественнаго Тела и Крове, брение, причащаюся, и нетленен сотворяюся»¹⁹⁸.

Поэтому, если с первым Адамом мы сознаем своё согрешение, то вместе с ним будем и оплакивать его, вместе с ним будем очищаться от греха. Будем помнить, что только от нас зависит, станем мы одесную или ошуюю Господа в день Страшного Суда Христова. Ведь прежде чем предстанем пред страшным Престолом Его, мы будем обличены от своей совести; и если мы вопросим, она ответит нам и скажет нам, идём ли мы вслед за Господом Иисусом Христом, Который в кротости пришёл к нам и в смирении отдал Себя на поругание за нас. Не для того, чтобы силою принудить нас к повиновению, пришёл к нам Господь, но чтобы с любовию призвать всех нас к себе. Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возьмет крест свой и по Мне грядет (Мф. 16:24; см. также: Лк. 9:23; Мк. 8:34) .

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

По милости Божией мы, пройдя подготовительные седмицы, входим во святый и Великий пост. И входим в него, вспоминая самое начало жизни человека на земле: его создание, грехопадение, изгнание из рая. Святая Церковь ныне заставляет нас не только вспоминать о том, что было когда-то с первым человеком, но познать самих себя.

Авва Пимен, изъясняя своё учение об основах духовной жизни, сказал, что тот только начал духовное делание «кто познал самого себя»¹⁹⁹. А Исаак Сирин, говоря о человеке, познавшем себя, ставит его выше человека, сподобившегося видеть ангела²⁰⁰.

Познание самого себя есть дело всей христианской жизни, но начало этого познания, познание того, кто я, откуда я на земле, куда я пойду из здешней жизни, необходимо и для новоначальных.

И по милости Божией каждый из нас в какой-то момент своей жизни познал эту истину. Святая Церковь указывает нам и в этот день изгнания Адама из рая на наше происхождение.

«Создатель мой Господь, персть от земли прием мя, живоносным дуновением вдушив оживи, и почте на земли начальствующа видимыми всеми, и ангелом купно жителя»²⁰¹.

Вот Григорий Богослов, говоря о создании человека, указывает на то, что он по созданию есть венец всего творения, что Господь, прежде всего создав мир невидимый, а потом видимый, захотел затем соединить эти два мира в одном малом мире, и это новое создание – человека иметь Своим сотаинником, что-бы через этого нового ангела во плоти соединить мир видимый и невидимый, как бы мы теперь сказали – мир духовный и вещественный. Для того человек и создан, говорит Григорий Богослов, чтобы свою вещественную природу поднять до души. Задача человека заключается в том, чтобы своё тело из служебного сделать сослужащим Богу, чтобы видимую природу поднять на высоту невидимой²⁰².

Мы знаем, что Господь, живым дуновением создав человека, дал ему свободную волю, так что он мог идти по заповедям, а мог идти и против них, и для этого, говорит великий учитель Григорий Богослов, Бог дал заповедь, чтобы Адам не вкушал от древа познания добра и зла²⁰³.

Эта пища была мерою совершенных, и потому первый человек не должен был её вкушать. Это была заповедь, укрепляющая его свободу – он мог соблюсти и мог её нарушить и мы знаем, что он её нарушил.

«Одежды боготканныя совлекохся, окаянный, Твое Божественное повеление преслушав, Господи, советом врага, и смоковным листвием и кожными ризами не облекохся»²⁰⁴.

Вот это совлечение одежды, это обнажение и познание этого обнажения и есть состояние человека во грехе.

Канон нынешнего дня будет говорить о том, что мы должны оплакивать свои греховные дела: «Гряди, душе моя страстная, плачи твоя деяния днесь, поминающи первое обнажение во Едеме, имже изгнана еси от сладости, и непрестанный радости» ²⁰⁵.

Вот это обнажение – это то что, мы будем слышать всю неделю:

«Раздрах ныне одежду мою первую, юже ми изтка Зиждитель изначала, и оттуду лежу наг»²⁰⁶, – будет нам говорить канон Андрея Критского.

Вот это совлечение первой боготканной одежды, той, которую по возвращении даёт блудному сыну отец, «одежду первую», ту, которую мы после того как был на земле Христос получаем в Таинстве крещения, когда во Христа крестимся, вот эту одежду мы потеряли, как первый человек, и должны теперь познать свою духовную наготу, познать, что мы снова раздрали ныне эту одежду и «оттуду лежу наг».

Во что же облекся человек? А облекся он в другую одежду, одежду, которая даётся через грех: «Облекохся в раздранную ризу, юже изтка ми змий советом, и стыждуся»²⁰⁷. Вот эту одежду, которую мы получили одежду как тления, которую носим и должны совлечь, – это то что, мы должны осознать сегодня для того, чтобы облечься в чистые ризы. И мы знаем, что есть такой путь, через который можно получить чистую одежду: «Просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя»²⁰⁸, – поём мы, когда видим чертог Христов, украшенный, и не имеем одежды, чтобы войти в него. И первый человек был призван Господом на этот путь. Когда Господь призвал Адама к покаянию, то тот, вместо того, чтобы покаяться, обвинил Самого Творца: «Жена, которую ты мне дал, она меня и соблазнила» (ср. Быт. 3:12).

Он обвинил Бога вместо себя. Вот это непоставление своих грехов во главу своей жизни и погубило первого человека, и это может погубить и нас, которые через Христа снова облеклись в одежду первую. И Святая Церковь говорит нам, что мы, познав свою наготу, должны плакать о своих грехах: «Гряди, душе моя страстная, плачи твоя деяния днесь, поминающи первое обнажение во Едеме, имже изгнана еси от сладости, и непрестанный радости»²⁰⁹.

«Студными одеян одеждами, увы мне, вместо одеяния светозарнаго, плачу моея погибели, Спасе, и верою вопию Ти, Благий: не презри, Боже, но воззови мя»²¹⁰.

«Рыдаю, стеню и плачу, херувимы с пламенным оружием зря, Едема вход стрещи повеленныя, всем преступником, увы, неприступный, аще не Ты неневозбранен, Спасе, той сотвориши ми»²¹¹.

Вот это состояние плача, которое ныне предлагается нам иметь, на этот плач будет наставлять нас Святая Церковь в течение всей первой седмицы. «Откуду начну плаката окаяннаго моего жития деяний? Кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию? но, яко благоутробен, даждь ми прегрешений оставление»²¹² – так начинается Великий канон.

Каким образом мы можем плакать, если у нас нет слёз?

Нам, входя в эту неделю Великого поста, надо познать своё состояние и то состояние, в котором нам надо быть. Святые отцы говорят, что не слезы рождают плач, а наоборот: «Не плач происходит от слёз, а слёзы от плача», – говорит преподобный Иоанн²¹³.

Плач бывает от разных причин, но плач бывает и от покаяния, ибо преподобный Варсануфий говорит: «Плач омывает всякого от грехов»²¹⁴.

И плач, по Иоанну Лествичнику, есть «укоренившаяся скорбь кающейся души»²¹⁵.

Вот если мы познаем, что душа наша тлеет, острупилась, как говорит Андрей Критский²¹⁶, что мы во власти душетленного Велиара и что душа наша больна тлением, тогда у нас, прежде всего, явится желание избавиться от этого тления, и мы будем просить, чтобы Господь простил нам грехи, исцелил наши язвы и струпья.

И если в этот момент у нас нет плача и слёз, так давайте во дни Великого поста учиться у тех, что умел каяться, умел плакать о своих грехах.

Как же нам стяжать плач?

Святые отцы говорят, что ленивым трудно достичь плача, ибо, по словам преподобного Варсанофия, «человек достигает плача трудом, посредством многого поучения в Писании, терпения, размышления о Страшном Суде и стыде вечном через самоотвержение, как Господь сказал: аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возьмет крест свой и по Мне грядет (Мф. 16:24). Отвергнуться же себя и взять крест свой значит отсекать свою волю во всем и почитать себя за ничто»²¹⁷.

Вот что советуют святые отцы – прежде всего труд и поучение в Священном Писании.

В течение всего года здесь, в храме, за богослужением, мы поучаемся в Священном Писании, но в дни Великого поста, когда мы непрестанно вопием Господу «Боже, помилуй мя падшаго», нам предлагается канон Андрея Критского, который весь состоит из образов, взятых из Священного Писания. Всё, что было яркого в Ветхом Завете во грехе, покаянии и молитве, всё это собрано Андреем Критским.

От Авеля, Каина, Иосифа, через Моисея, пророков и царя Давида, через тех, кто умел каяться и молиться, ведёт нас Церковь. «Совокупи убо Давид иногда беззаконию беззаконие, но покаяние сугубое показа абие»²¹⁸.

Всё, что было раскрыто нам в Евангелии, всё приводится в Великом каноне в покаянной молитвенной форме. «Новаго привожду ти Писания указания, вводящая тя, душе, ко умилению; праведным убо поревнуй, грешных же отвращайся, и умилостиви Христа молитвами же, и пощеньми, и чистотою, и говением»²¹⁹.

Вот то, что говорят святые отцы. Этот плач даётся через поучение в Священном Писании, и Святая Церковь даёт нам это поучение в исключительной форме, в каноне Андрея Критского.

Нам ещё необходимо поучение в терпении и размышлении о Страшном Суде, и Святая Церковь через поучения Ефрема Сирина²²⁰ в течение этой седмицы раскрывает нам этот суд нашей совести.

И наконец, остаётся нам ещё самоотвержение. Вот Адам не отказался от себя, он себя поставил на первое место и обвинил Творца: «Жена, которую Ты дал мне, меня соблазнила».

А нам надо помнить другие слова: если кто хочет по Мне ити, да отвержется себе... Мы должны отказаться от своего «я», мы должны, по святым отцам, почитать себя за ничто пред Богом²²¹, чтобы Господь очистил нас от наших болезней и язв. У нас же нет всего этого, и потому Церковь зовёт нас плакать и рыдать.

И это всё не простые слова, не слова и то, что без слёз можно иметь плач, ибо если мы имеем в душе укоренившуюся скорбь, то мы, по словам Иоанна Лествичника, уже имеем плач²²². Мы не будем обвинены, – говорит он, заканчивая свою главу о плаче, – о братие, не будем обвинены при исходе души нашей за то, что не творили чудес, ни за то, что не богословствовали, ни за то, что не были зрителями Тайн Божиих; но без сомнения дадим Богу ответ за то, что мы не плакали непрестанно о грехах своих»²²³.

Так говорит великий отец. Что же можно сказать не про подвижников, а про нас, которые даже в эти дни не имеем плача, в дни, когда все лучшее и назидательное с такою любовию собрано святыми отцами и даётся нам изо дня в день в эти подготовительные седмицы.

Какой ответ дадим мы, если всё богатство, собранное в каноне Андрея Критского, в стихирах, которые мы будем петь, в покаянных псалмах грешного, но и праведного царя Давида пройдёт мимо нас?

Какой ответ дадим мы, если и этот год пропадёт даром, если мы не познаем себя, не осознаем свои грехи, не постараемся просить у Бога покаяния и слёз, ибо это зависит и от нас и от Бога?

Неужели мы не придём в храм и не будем вместе с Андреем Критским и со всеми праведниками просить о помиловании, просить о покаянном плаче?

Давайте же молиться тем великим подвижникам, которых мы вспоминали в субботу, чтобы нам получить радость плача о своих грехах, болезнях и недугах, давайте вместе с Адамом взывать ежедневно в течение этой недели: «Боже, помилуй мя падшаго».

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Я думаю, что наша главная беда в том, что мы считаем, что исповедь есть наша обязанность раз в год. А затем – поговели, стало легко, и божественную лёгкость мы преступно перевертываем в простую лёгкость, в обычное человеческое переживание: стало легко, вот и всё, вот и хорошо.

Неужели покаяние только для того, чтобы почувствовать себя легко?

Мы должны понять, что исповедь есть то средство, которое даётся Богом для нашего духовного устроения, устроения всей жизни. Иначе покаяние тщетно. Покаяние – великое Таинство, а мы превращаем его в то, что является для нас радостным переживанием, и ничего больше.

Святые отцы говорят нам о том, что настоящее покаяние начинается с той минуты, как ты исповедался. Священник молится над кающимся, чтобы Господь дал ему образ покаяния: «Умилостивися о рабе Твоем ( ...) и подаждь ему образ покаяния»²²⁴. Как же так? Ведь он покаялся, исповедался, зачем же просить, чтобы Господь дал ему образ покаяния?

С этого момента, с момента исповедания и отпущения грехов, а затем и соединения Святым Телу и Крови, и начинается покаяние в жизни истинное покаяние.

Состояние нас, христиан, есть состояние кающихся. Если мы хотим Царства Божия, то и должны быть кающимися, кающимися всю жизнь, изо дня в день, должны каждый день проверять свою совесть, а не раз в году.

Недаром говорят святые отцы, что тогда только начинается покаяние, когда мы покаялись и приняли Святые Тайны, ибо тогда-то и легко следить за собой, испытывать свою совесть. Эта лёгкость, которую мы чувствуем, и есть освобождение от греха, от целых зарослей его в нас. Когда мы с помощью Божией сбросили всё это с души, когда благодать Божия коснулась нас, тогда-то и можно посмотреть, заглянуть в душу, ибо тогда на этой чистоте души заметна всякая мелочь греха. А обычно, пока человек не покаялся, он теряется в хаосе грехов. Как их различить? У каждого из нас есть свой грех – «близкий и дорогой» нам греховно. От него-то и надо, прежде всего, избавиться. А когда болезнь, которая губила организм человека, сломлена, тогда становится возможным почувствовать и другие грехи, за которыми не удавалось следить раньше.

Святые отцы говорят, что путь христианина – это путь очищения, это путь стяжания в себе страха Божия, общения с Богом. Прежде всего, я чувствую в себе страх, если я грешен, и по мере того как очищаюсь от греха, по мере того как приближаюсь к Богу и приобщаюсь к Нему, страх уменьшается, пропадает, и наконец совершенная любовь изгоняет страх(1Ин. 4:18) .

Нам надо идти путём очищения, путём покаяния, соединения с Богом. От соприкосновения с Богом становится легко. А дальше? Человеку легко он доволен и говорит себе: «Вот и всё».

Нет, братья и сестры, ничего ещё не сделано. Всё дал Бог, Сын Божий, Который искупил нас. Спасение столько же принадлежит Богу, сколько и человеку, путь спасения есть процесс богочеловеческий. Я иду к Богу, как могу, а Бог меня, не умеющего ходить, поддерживает и ведёт.

Каким образом мы можем идти к Богу, жить с Ним, если мы этого хотим?

Святые отцы говорят, что молитва ( ...) есть пребывание и соединение человека с Богом»²²⁵. И вот это – самое слабое наше место.

Многих пришлось сегодня исповедовать. Спрашиваешь: «А вы молитесь?» Отвечают серьёзно: «Что вы. Да у меня времени нет, я занят. Утром мне некогда, спешу на работу, а как я могу молиться вечером, когда я ослаб от трудов, падаю от усталости и сна». Серьёзно всё это говорится.

Зачем же вы пришли на исповедь, зачем вы пришли в Церковь в храм, если не хотите воспринять то, что даёт Церковь, если благодать Таинства, полученную вами как величайшую милость Божию, делаете только приятным человеческим переживанием?

Многих, которые приходили ко мне сегодня, спрашиваешь: «Сколько вы спите?» – «Часов семь–восемь». – «А сколько вы работаете?» – «Семнадцать восемнадцать часов». А для Бога что же? Неужели для Бога, для молитвы вы не можете уделить несколько времени? Если всё это так, то и христианство для этих людей лишь поверхностное, между прочим.

Святые отцы говорят, что надо жить в Боге, постоянно находиться с Ним в беседе и пребывать с ним. И, прежде всего – утром и вечером молиться. Как ты начнёшь день, так и весь он пройдёт. Утром молиться может каждый из нас, ибо у нас есть много часов для всех наших дел, и десять минут можно уделить Богу. А вечером мы устали... Конечно, трудно стать на молитву, когда мы устали, ещё не наша мера молиться, когда глаза слипаются от сна. Молитесь раньше, молитесь за час, за полтора до сна, а потом сделайте ваши необходимые дела. А перед сном оставьте одну краткую молитву «Да воскреснет Бог» (так же Пс. 67:2) или «Боже, ослаби, остави»²²⁶.

Надо нам понять, что всякое дело наше должно быть освящено Богом, в работе должны мы призывать Бога. Молитесь кратко, кто как может: «Господи, помилуй», «Боже, очисти мя грешнаго». Помните, что от этого зависит и наша утренняя, и наша вечерняя молитва. Если мы искренно пожелаем жить в Боге, Господь поможет нам.

Но говорят ещё и другое: «Как же я буду молиться без настроения, без желания? Как же я буду молиться, если я каменный?» – и этим оправдываются и даже упрекают нас, говоря: «Вы учите фарисейству».

Если мы будем честны сами с собой, то увидим, что всякое дело мы делаем то с радостью и охотой, то с утруждением и понуждением. Так со службой, так и со всяким делом. И, понудив себя, мы входим в работу, становимся хорошими работниками, хотя перед тем нас и уныние, и лень одолевали. То же и в отношении к Богу, к молитве. Мы, грешные, не можем постоянно находиться в горении, в пламенном желании быть с Богом. Не смущайтесь этим. Вспомните вдовицу, которая дала две лепты (см. Мк. 12:41–44). Это так мало, что мы по-мирскому швырнули бы эти две лепты: «К чему они?» Другие давали много, а Христос сказал, что малый, дар вдовы был больше всех, ибо она дала всё, что имела. Поэтому не смущайтесь тем, что вам не хочется молиться, что у вас нет покаяния. Человек не желает отдать малейшее Богу. «Покаяния несть во мне, но даждь ми, Господи, ум, да плачуся дел моих горько»²²⁷. «Ни слез, ниже покаяния имам, ниже умиления», – говорит творец Великого канона, но я иду и прошу у Бога: «Сам ми сия, Спасе, яко Бог, даруй»²²⁸, «яко благоутробен, даждь ми слезы умиления»²²⁹. Наше обличение в этом каноне. Мы, если хотим этого умиления, должны сказать Господу: «Вот мои две лепты, помоги мне».

Если бы кто-нибудь жил далеко и отец или мать приехали к нему и застали его на грязной работе, неужели этот человек, увидев дорогих людей, побежал бы мыться и приводить себя в порядок? Он бросится навстречу в таком виде, как он есть. Этого-то хочет от нас Господь.

Об этом я хотел говорить с вами сегодня, когда есть много людей, которые пришли на исповедь единственный раз в году. Дай Бог им понять, что мы должны восходить к Богу в каждую минуту жизни. Я умоляю всех моих духовных детей этого дня, после того как они получат прощение, благодать и нетление в Таинствах покаяния и приобщения Святых Таин, чтобы они начали свою духовную жизнь именно с этого поста, если они её вовсе ещё не начинали, а те, кто уже пытался начать покаяние и опять падал, начните его снова, вспомнив слова святителя Иоанна Златоуста: «Аще и ничтоже благо сотворих пред Тобою, но даждь ми по благодати Твоей положити начало благое»²³⁰.

То, что ты врач, служащий, рабочий, хозяйка, – это всё второстепенно, между прочим. Все мы, христиане, призваны жить в Боге, освящать свою жизнь Христом. Помните, что покаяние есть дело всей жизни, что надо каждый день испытывать свою совесть и исправляться. Мы должны идти к Богу такими, как есть, а не дожидаться того момента, когда мы снизойдём до Него и что то сможем Ему дать.

Желаю вам всем, чтобы завтра, когда вы не только примиритесь с Господом через Таинство покаяния, но и соединитесь с Ним в приобщении Святых Таин, вступить на новый путь, чтобы вы начали молитву, научились покаянию и осознанию своих грехов не только на исповеди, но в каждый момент этой нашей временной жизни.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святая Церковь в первое воскресенье Великого поста даёт соединиться нам, всем тем, которые прошли первую седмицу в покаянии, в познании своего сродства с первым человеком Адамом, в сознании того, что в каждом из нас образ неизреченной Божией славы, хотя и покрытый язвами согрешении, и в постоянном вопле ко Господу «Помилуй мя, Боже, помилуй мя, она даёт нам, верующим, подойти ныне к великой радости, ибо ныне день Торжества Православия.

Недаром не случайно эта седмица начинается с такого дня. Если бы мы, верующие, всё время находились в состоянии первого Адама, плачущего, кающегося и взывающего: «Господи, помилуй мя падшаго», – вместе с ним находились бы в состоянии почти отчаяния, а затем лишь отдалённой надежды, что когда-то «семя Жены сотрёт главу змия» (ср.: Быт. 3:15), тогда бы мы находились ещё в Ветхом Завете, а мы уже в Новом.

Святая Церковь устраивает Торжество Православия на второй седмице, чтобы напомнить нам, что мы имеем это обетование уже исполненным, что мы уже в Новом Завете, что мы хотя и покрыты язвами согрешений, как первый человек, но Спаситель был на земле и не только был, но и оставил нам Тело Своё – Церковь и мы, прославляя Его, торжествуя Его пришествие, исповедуем Его православно.

Но почему же это приурочено к торжеству иконопочитания и все стихиры, которые мы пели вчера, говорят о почитании икон?

Почему на этой неделе, когда потребовалось дать нам радость, Святая Церковь даёт нам её через икону, через торжество иконопочитания?

Почему мы прославляем пречистый образ Спасителя?

Борьба за икону есть борьба за реальность Христа, за действительность Его, за то, что Он воистину пришёл на землю и жил на ней не только как Бог, но и как человек. «Не мечтаниями пожил», как говорят святые отцы, а действительно был во плоти. И поэтому борьба за иконопочитание продолжалась в течение целого столетия и раздирала Церковь на непримиримых врагов, на тех, кто защищал иконопочитание, и тех, кто восставал против него.

А ныне разве это кончилось?

Что такое нападки на иконы?

Это нападки на существование Христа. Это вопрос существенный для христианства. Если мы обратимся к святым отцам, которые боролись за иконы, то почувствуем родство с их веком. Когда Феодор Студит писал против иконоборцев, он указывал на то, что если бы Бог не был на земле как Человек, то Его нельзя было бы описывать, т. е. живописать, а ныне нет оснований, почему бы Его не описывать: «Итак, пусть [иконоборец], выступив, научит, какое у него есть физическое основание и какая причина такой неизобразимости. Разве Христос не принял нашего образа? Разве тело Его не было составлено из костей? Разве зеницы очей Его не были ограждены веждами и бровями? Разве уши Его не были устроены с извилистыми проходами? Разве ноздри Его не были приспособлены к обонянию? Разве Он не был одарён цветущими ланитами? Разве устами и языком, губами и зубами Он не произносил слов, не ел и не пил? Разве Он не был снабжён составами плеч локтей и рук? Разве Он не имел от природы груди и хребта с голенями и ногами? Разве Он не оказывал движения при хождении вверх, вниз, внутрь, вне, направо, налево, кругом? Разве Он не имел волос на голове и не облекал тела хитоном? Если же Он, несомненно, обнаруживал это, чего изображение в телесном виде служит неложным образом Его, то дерзость – утверждать, будто Христос неизобразим»²³¹.

«Если же Христос человек, – заключает Феодор, – то очевидно, что может изображаться на иконе, ибо первое свойство человека быть изображённым; если же Он не изображается, то Он не человек, а бесплотный, и даже ещё не пришёл Христос, как пустословят иудеи»²³².

Так заканчивает святой отец, и вот для нас и ныне борьба за икону это есть борьба за Христа, за Спасителя, за Того, Кто не только был предвозвещён первому человеку, что настанет время «и семя Жены сотрёт главу змию», но и пришёл, и, будучи Богом, был и совершенным человеком, и как человек из Неописуемого делается Описуемым, из Невместимого Вместимым, из Великого делается вместе с тем Малым.

И Святая Церковь не нашла ничего лучшего, как дать нам как Торжество Православия восстановление иконопочитания, восстановление подлинного Христова учения, что Господь пришёл на землю как Бог, но и как человек во плоти.

А наше время, которое старается доказать, что Христа не было, идет, прежде всего, против икон, против иконопочитания, несмотря на то, что оно благосклонно относится к живописи и вообще к искусству. Вся причина заключается в том, что Христа хотят отрицать, отвергнуть [и потому] идут против икон.

Обычно нам говорят: «Вы делаете себе множество богов и им поклоняетесь». Так ли это?

Если мы веруем, что Христос избавил нас от состояния Адама, плачущего о потерянном рае, и вводит нас в Святую Церковь; если Он принимает нас как блудных детей и не только закалает агнца, но даёт нам Своё Тело, одевает в первую одежду нетления и святости, то в этот день Торжества Православия нам надо отдать себе отчёт, почему мы поклоняемся иконам.

«Честь бо иконы на Первообразное восходит»²³³, – говорят Василий Великий и те стихиры, которые мы слышали вчера.

Что же это значит?

Это значит, что если мы имеем какое-нибудь изображение Господа, то этот образ – зрак – даёт нам возможность относиться к Нему Самому, к Первообразу. Так же, как портрет кого-либо заставляет нас перенестись к изображённому человеку; и все знают, что если стоит какая-нибудь фотография, то так мы и скажем: «это мама, это папа» – и никогда ни у кого не возникнет сомнения, картон, бумага, фотографическая карточка, так как через этот образ мы восходим к первообразу и его именно и видим на фотографии.

Также и в отношении икон, через образ Христа мы восходим к Нему: «Честь бо иконы на Первообразное восходит».

Для нас, для тех, кто почитает святые иконы, должно быть известно определение VII Вселенского Собора, память которого мы ныне совершаем, ибо он утвердил истинное учение об иконе: «Определяем, чтобы святые и честные иконы предлагались [для поклонения] точно так же, как изображение честного Животворящего Креста, будут ли они написаны красками или сделаны из мозаики или какого-либо другого вещества и будут ли находиться в святых церквах Божиих на освящённых сосудах и одеждах, на стенах и на дощечках или в домах и при дорогах, а равно будут ли это иконы Господа Иисуса Христа, или Владычицы нашей Богородицы, или честных ангелов и всех святых и праведных мужей. Чем чаще при помощи икон делаются они предметами нашего созерцания, тем более взирающие на эти иконы возбуждаются к воспоминанию о самих первообразах, приобретают более любви к ним и получают более побуждений воздавать им лобзание, почитание и поклонение, но никак не то истинное служение, которое по вере нашей приличествует только Божественному естеству»²³⁴.

Истинное служение мы совершаем не иконе, а Богу, а икона есть то, что для нас является необходимым как то, через что мы возводим себя к Первообразу. Вот как учит об этом VII Вселенский Собор.

Для нас, которые прошли первую неделю Великого поста, которые если не имеют покаяния и слёз, то укоряют себя за это, для нас необходимо приобщиться к тем, кто имел эти слёзы покаяния, подвижникам, и особенно – творцу Великого канона и преподобной матери Марии Египетской.

Для нас уже не может быть такого отчаяния, как в Ветхом Завете, ни того мужества, о котором говорит Андрей Критский: «Ветхаго завета вся приведох ти, душе, к подобию; подражай праведных боголюбивая деяния, избегни же паки лукавых грехов»²³⁵.

Они ещё не имели радости благовестия и рождения Христа, а мы не только это знаем и имеем, но мы ныне приняли на себя Его пречистое Тело и Кровь; мы не только знаем как притчу, что Господь примет нас, но знаем и то, что мы ныне снова приняты Им, снова получим одежду нетления. И всё это так, потому что Христос был и есть в Церкви, а отсюда иконы и вера в то, что можно Его Неизмеримого мерить и Неописуемого описать.

И радость сегодняшнего дня должна привести нас к сознанию того, что во Христе мы новая тварь (2Кор. 5:17): елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал. 3:27).

Давайте помнить, что пост ещё не кончился, а только начинается, и мы, пройдя через покаяние Адама, облекшись в одежду нетления, пойдём дальше по пути, раскрываемому Святою Церковью, через осияние Фаворским светом к радости жизни в Господе.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня Святая Церковь празднует восстановление иконопочитания после VII Вселенского Собора. День этот она именует Праздником Православия, потому что в содержании его заключается указание на тот путь, вступить на который зовёт нас Церковь и который она считает путём Православия.

В чём же значение этого дня и почему мы утверждаем, что с почитанием святых икон, и прежде всего образа Иисуса Христа, связан для нас истинный путь Православия?

Почитая и поклоняясь образу Христа Спасителя мы свидетельствуем этим, что Бог Невидимый и Неописуемый» нас ради человек, и нашего ради спасения» явился во плоти и стал человеком и тем самым в Своём человеческом образе сделался описуемым и доступным изображению. Поэтому, поклоняясь образу Иисуса Христа, мы, как говорит преподобный Иоанн Дамаскин, «поклоняемся не материи, но Творцу материи, ставшему материей ради нас... через материю создавшему моё спасение»²³⁶.

Это значит, что иконоборцы, с такой ненавистью относившиеся к изображениям Спасителя, с яростию уничтожавшие святые иконы и жестоко преследовавшие сторонников иконопочитания, вооружились не против какой-либо частной особенности христианского культа, но против самого существа христианства, против его веры в Боговоплощение.

Эту борьбу против Христа, пришедшего во плоти, лишь отчасти видоизменённую, мы можем наблюдать во всё время, на протяжении всей истории Церкви. И в наше время, когда мир открыто заявляет о своём нежелании идти по пути Христову, он, прежде всего, хочет стереть с лица земли всякое изображение Бога. Он борется против тех, кто украшает изображениями Иисуса Христа свои жилища и кто носит на своей груди Его святой крест.

Мы живём в счастливое время, в которое, как никогда, ясно, что мир борется со Христом и стремится уничтожить на земле самую память о христианстве. При этом особенно важно, что всё значение этой борьбы и её средоточие раскрывается не в чём-либо внешнем, но прежде всего в наших сердцах. Ведь богоборчество – это не книги или карикатуры, не антирелигиозные лекции, которые являются только внешними проявлениями настоящей внутренней борьбы, совершающейся в человеческих сердцах; именно в них идёт истинная борьба между Богом и миром.

Вспомните, что Господь говорит: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17:21). Если это так, то и царство диавола приходит в мир, лишь, поскольку мы его носим в наших сердцах.

Весь ужас положения современного человека заключается в том, что он не хочет жить, повинуясь тем законам, которые установлены для него Богом. Естественный строй жизни он стремится заменить искусственными суррогатами. И трагедия его заключается в том, что при всём желании создать что-то принципиально новое, выходящее за пределы закономерности природы, он вынужден всё-таки вернуться к природе.

И наука также должна была признать необходимость для человека жить в согласии с природой. Много, например, было опытов с искусственным питанием младенцев, но, в конце концов, наука всё же пришла к выводу, что самое лучшее для ребёнка – это природное материнское молоко.

Победа этого естественного природного строя особенно заметна в той человеческой борьбе между миром и Богом, которая происходит в человеческом сердце; она несёт с собой мир наших душевных сил и духовное здоровье.

Наоборот, если в нашем сердце побеждают силы мира сего, это влечёт за собою расстройство наших душевных сил и ведёт к духовному недугу. Но как бы глубоко ни было в нас это нарушение природного божественного строя души, как бы силен ни был вызванный им душевный недуг, для человека всегда открыт путь к его уврачеванию. Путь этот – покаяние. Вот сегодня мы с вами приступили к святой Чаше и, подходя к ней, молились, чтобы Господь дал нам возможность принести Ему то, что принёс благоразумный разбойник: «Не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедую Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем²³⁷». Сердце разбойника недуговало грехом, но он принёс Господу покаянную молитву, которая открыла перед ним врата рая!

И нам надо помнить о том, что через причащение Божественной жизни мы можем в покаянии очистить всё, что искажено грехом в нашей душе. Покаяние дано нам Господом как противоядие против греха.

Не забывайте о том, что не Бог наказывает нас за наши грехи, но мы сами, выходя за пределы тех условий, которые создаются для нас Божественными законами, терпим беду, впадаем в недуг греха. Но подобно тому, как в нас самих заключается причина, так в нашей же душе заложено и средство к врачеванию этого недуга – покаяние.

Если мы просим Господа «помянуть» нас во Царствии Своём и сами должны жить в покаянии и сокрушении о своих грехах, тогда сердца наши будут открыты пред Господом и очи Господни будут взирать на нас. В этой молитве мы как бы говорим Господу: «Вот я иду к Тебе, сердце мое обращено к Тебе, помяни мя и Ты во Царствии Твоем!»

Поэтому, обращаясь к Господу с покаянной молитвой благоразумного разбойника, мы должны очами совести взглянуть на нашу собственную жизнь, проверить себя и задать себе вопрос: «А как ты сам живешь? Вот мы указываем на тех, кто идёт против Христа. А что делаем мы сами? Разве наше лобзание образа Спасителя не бывает часто подобно лобзанию Иуды? Разве не делаем мы часто сознательно противоположное тому, что говорит наша совесть?»

Совесть – этот глас Божий в нашей душе – говорит нам: «Не делай! А мы нарочно делаем именно то, что запрещает нам совесть. Это и есть чистое богоборчество, которое начинается в нашей собственной душе.

В ней же начинается борьба за Царствие Божие, и начало её есть противление греху. Это борьба с тем, что говорит мне другой голос, противоположный голосу моей совести. Другой хозяин стремится завладеть моей душой, и если я повинуюсь его голосу, то голос совести начинает постепенно затихать в ней. Однако он не умолкает совершенно, но всё время звучит в нашей душе, призывая нас к покаянию, но мы противимся ему, то голос совести говорит нам: «Покайся, начни жизнь снова! И если мы не слушаемся этого голоса и противимся ему, то тем самым мы вступаем на путь богоборчества. Идя по этому пути, многие снимают с себя изображение Распятого Бога и идут к тем, кто изливает вместе с грязью своей души свою ненависть ко Христу.

Но помните всегда, что именно в душе начинается эта борьба. Посмотрите на самих себя на тот крест, который вы носите на своей груди, на образ Распятого Бога, который дан вам в день вашего крещения! Не забывайте, что с этого дня он не только дан вам для ношения на груди, но живописан и в вашем сердце! Придёт время, когда у нас не будет тех или иных человеческих изображений, а останется только одна живая бессмертная наша душа, предстоящая Богу. Поэтому нам нужно сейчас не болтать о том, что делают другие, как относятся они к Животворящему Господу или к святым иконам, но прежде всего, смотреть за тем, как сами мы относимся к данному нам нашим Творцом образу Божию. И если мы живём во грехе, то это значит, что мы разрушаем в себе наш христианский образ.

Одни идут открыто против Христа, подобно Иуде, который был изобличён на Тайной вечере. А ведь Иуда был с самого начала причтён к двенадцати апостолам, слушал слово Христово и подобно другим ученикам творил чудеса, а потом предал своего Господа и Учителя. Но есть и такие среди нас, которые вместе со всеми подходят к святой Чаше и устами дают обещания: «ни лобзания Ти дам, яко Иуда», а в глубине души, в тайниках её, которых никто, кроме Бога, не видит, предают Господа. И это делаем мы, верующие! И притом в такое радостное время, в которое дано нам жить, когда так ясно проходит грань между верой и неверием, между друзьями и врагами Господа. Ведь мы живём в это радостное время, которое многие хотели бы увидеть и не увидели! Господь дал нам возможность увидеть и познать Путь жизни и путь смерти и свободно выбирать между ними. Давайте же присмотримся к себе и спросим у своей совести: не Иудиным ли путём мы идём? Это очень серьёзный вопрос, потому что истинное предательство и богоборчество заключается не в тех или иных воззваниях, даже не в исповедании антирелигиозных взглядов, а в тайниках нашей души, открытых только Богу. И может быть [, что] многие из тех, которые считают себя христианами, на самом деле идут путём Иуды.

Одно из двух: или мы воистину боремся в своей душе за то, чтобы Господь помянул нас в Царствии Своём, и тогда, как бы ни было нам трудно, мы будем стремиться к уврачеванию недуга греховного, или мы заглушим в себе голос совести и тогда встанем на сторону мира и князя мира сего. И в этом случае мы в тайнике наших душ идём путём Иуды и предаём Христа.

Помните о том, что каждый из нас должен в какой-то мере идти путём апостолов, свидетельствовать о Христе и проповедовать Его если не словом, то хотя бы делами.

Будем же непрестанно стремиться к этому и молиться о том, чтобы Господь причислил нас к лику апостольскому и сподобил нас неосуждённо участвовать в Тайной вечере: «Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими, не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам яко Иуда, но яко разбойник исповедую Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем».

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святая Церковь ведёт нас от покаяния и оплакивания своих грехов вместе с первым Адамом – от первой недели через вторую, через радостное сознание, что Святая Православная Церковь, Глава которой Христос, изымает нас из этой жизни и приобщает жизни вечной, – и приводит ныне к прославлению памяти одного из великих подвижников и учителей духовного делания – Григория Паламы.

Какой смысл прославления этого святого в воскресный день Великого поста?

Почему Святая Церковь берёт инока, подвижника Афона, исихаста, безмолвника, делателя умной молитвы и даёт его образ для всех нас?

Ведь мы не думаем заняться безмолвием и идти на тот подвиг, на который зовут исихасты. Ведь мы живём в мире, в суете, на службе и дома, так далеко от того, что делали и чем были окружены эти делатели умной молитвы.

А Церковь не только инокам, но и нам даёт эту память и прославляет его именно для нас, ибо Григорий Палама имеет, как и каждый святой, свой день памяти, а ныне это совершается в связи с Великим постом.

Церковь Святая нас, покаявшихся, принявших Святые Тайны и очистившихся, возводит сразу к тому достижению, в котором могут находиться люди, ещё живущие на земле. Она даёт нам радость пребывания и общения с этим великим подвижником, в котором ярко она видит того, кто особенно ярко вместе с Григорием Синаитом и Николаем Кавасилой выявил истинно духовное делание. Ведь духовное делание заключается не только в покаянии и очищении от страстей, ибо Спаситель пришёл не только «прежде падший возставити образ»²³⁸, но для того чтобы нас возвести к Богу через уподобление: будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5:48) .

И мы, христиане, должны помнить, что покаяние и очищение – начало нашей работы, а есть ещё другое настоящее делание, которое было у первого Адама. Ибо он, ещё не согрешив, находясь в состоянии бесстрастия, должен был восходить «на еже по подобию»²³⁹.

И святые отцы говорят, что истинное делание начинается очищением от страстей, а дальше идёт обожение, уподобление Богу²⁴⁰.

И один святой отец говорит, что человек должен идти к Богу, как художник, который, рисуя картину, сперва карандашом или углём даёт ей начертание, образ, а затем уж он может её живописать²⁴¹. Это есть восстановление образа Божия через Таинства, это то, что мы получаем через крещение и, не сохранив, вновь обретаем в Таинстве покаяния, а затем уже художник накладывает краски на этот рисунок, и это наложение красок есть наше восхождение через добродетель к Богу, образ Которого мы живописуем в себе, восходя «на еже по подобию». И те, кто уже давно работает над очищением своей души – подвижники и учители Церкви, всегда смотрели так на духовное делание.

Когда в XIII и XIV веках стали забывать истинное духовное делание и, перестав понимать путь восхождения, восставать против правильного его понимания, тогда выступили те истинные Христовы делатели, среди которых был и Григорий Палама.

Это он говорил, что через очищение сердца, через хранение ума и постоянную молитву Иисусову можно дойти до такого состояния, что ещё здесь, на земле, мы воскреснем и ещё здесь увидим Бога не как Сущность, но как энергию, как Его действие, как свет, который видел Адам и который озарил апостолов на горе Фавор (см.: Мф. 16:2; Мк. 9:3; Лк. 9:29), чтобы они понимали, куда идут и что получат.

Вы, наверно, знаете, что спор Григория Паламы с его противниками заключался в том, что те отрицали несозданность Фаворского света, говоря, что это есть свет естественный, созданный, или же мечта и видение.

Григорий Палама говорил, что это есть истинный несозданный свет, проявление Бога, которого мы, не воспринимая в существе Его, можем в нашей реальности воспринять как энергию.

Наше сегодняшнее прославление Григория Паламы указывает нам путь, по которому мы не идём, но идти можем. В эти дни покаяния вспомним о том, что мы потеряли и чего можем достичь на земле.

Разве мы безмолвники и пустынники, разве мы, погружённые в наши житейские дела, можем иметь то делание, о котором учат подвижники? Не есть ли это слова, которые для них, может быть, и содержат правду, но для нашей жизни не имеют никакого значения?

Вспомним, что такое безмолвие по учению святых отцов.

«Безмолвие есть непрерывная служба Богу и предстояние пред Ним»²⁴², – говорит Иоанн Лествичник. Если, – свидетельствует один святой отец, – ты не почувствуешь, что есть Бог и ты, то ты не приобретёшь истинного духовного делания»²⁴³.

Где бы ты ни находился и в какой бы суете ты ни жил, ты можешь начать службу Богу, ты можешь быть исихастом, ибо Иоанн Лествичник говорит, что можно ещё при жизни непрестанно предстоять Богу²⁴⁴.

Какую бы работу ты ни делал на службе или дома, постоянно помни, что ты Божий, что ты исполняешь свою работу не для отца или матери или того или иного человека, а для Бога, ибо Он заповедал тебе: в поте лица твоего будешь есть хлеб (Быт. 3:19). Если ты будешь делать так, то ты недалёк от подлинного делания безмолвника.

Каковы же основы делания безмолвника?

1. Хранение языка.

А нам разве не надо хранить язык? Разве мы не страдаем от того, что не храним его?

«Храни язык твой, – говорит Иоанн Лествичник, – ибо он может в малое время расточить плоды многих трудов»²⁴⁵.

И мы все знаем хорошо, как мы выбалтываем свою душу, опустошаем её, давая волю этому малому члену, который уничтожает плоды наших трудов. Хранение языка есть первое дело безмолвника, но необходимо и другое.

2. Хранение ума.

Святые отцы говорят, что мы должны собирать свой ум и не уподобляться дому, в котором открыты ворота, и каждый может войти и увести осла. Нам надо сосредоточить свой ум на Боге, но каким путём?

Иоанн Лествичник поучает, что «чтение Святых Писаний немало может просвещать и собирать ум; ибо они суть глаголы Духа Святого и всячески вразумляют читающих. Будучи делателем, прочитывай деятельные книги отцов; ибо исполнением сего на деле чтение прочего делается излишним. Старайся научаться разуму и делу спасения более от трудов, а не из одних книг»²⁴⁶.

Стало быть, если ты что-нибудь читаешь, то читай, прежде всего, то, что тебе нужно для делания, т. е. деятельные книги святых отцов и если будешь исполнять на деле то, что читаешь, то остальное приложится тебе, и старайся научиться разумно от трудов.

Вот и хранение ума необходимо нам, которые живут в мечтах и рассеянии, необходимо так же, как и тому, кто удалился в пустыню.

3. Хранение сердца.

Это также необходимая основа безмолвия. Из сердца человеческого... исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимства, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство (Мк. 7:21–22).

Мы не осознаём, что надо беречь и охранять своё сердце, и оттого оно постоянно полно зла, лукавства и ненависти. Если бы мы старались уберечь своё сердце от всего дурного, то явились бы делателями истинного безмолвия. Но зачем хранить язык, ум и сердце, для чего всё это надо? Всё это необходимо нам для того, чтобы чистыми приблизиться и познать Чистейшее, предстать пред Престолом Божиим, ибо истинное делание безмолвника есть предстояние Богу, иными словами – молитва.

А мы разве не должны непрестанно молиться? Разве не сказано нам: Бдите и молитеся, да не внидете в напасть (Мк. 14:38)? Разве не нам заповедует апостол: непрестанно молитеся (1Фес. 5: 17)?

Если в этом отношении мы будем слушаться Церковь и не только памятовать о Боге, но и в нашей мере творить молитву Иисусову: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго», – то и познаем, по словам Иоанна Лествичника, пользу безмолвия: молитва Иисусова «да соединится с дыханием твоим; и тогда познаешь пользу безмолвия»²⁴⁷.

Вот почему Святая Церковь празднует ныне память Григория Паламы. Да, он был подвижником, да, он был безмолвником, да, он был афонским иноком, но он вышел к народу, сделался архиепископом Фессалоникийским и здесь продолжал делать то, что делал раньше, соединив делание подвижника, уединенника, безмолвника с общественным деланием архиепископа. Ибо всё это, как я говорил, может сделать всякий, кого Господь не благословил на уединение, на полное безмолвие, но который всё-таки всех зовёт к безмолвию в этой жизни.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святитель Григорий Палама оставил нам не только те заветы, о которых я говорил вам вчера и относительно которых Святая Церковь заповедует памятовать во дни поста, но ещё и то, что всем нам необходимо принять и, несомненно, особенно важно помнить во дни поста, – учение его о смерти. Григорий Палама, раскрывая перед учениками своё учение о смерти, говорит и нам, что есть явление, которое все мы называем смертью, – тот момент, когда душа отделяется от тела, когда тело умирает, а душа только «преставляется», – и эта смерть не есть настоящая смерть, подлинная смерть, это есть только преставление, переставление, «перестановка». Святитель Григорий учит, что подобно тому, как тело, отделяясь от души, умирает, так умирает и душа, отделяясь от Бога, и это есть смерть истинная²⁴⁸. Первому человеку так и было сказано, что если он вкусит от запрещённого плода, то «смертию умрет» (см.: Быт. 2:16–17), а мы знаем, что жил он после того на земле 930 лет (см.: Быт. 5:5). Григорий Палама утверждает, что человек умер в момент преступления заповеди Божией. Есть грех к смерти (1Ин. 5:16), указывает он на слова Иоанна Богослова, это есть настоящая, истинная смерть, уже не только преставление, перестановка из одного состояния в другое, а подлинная смерть. В чём же она заключается? Григорий Палама говорит: «подобно тому, как отделение души от тела есть смерть тела, так отделение Бога от души есть смерть души»²⁴⁹. Помните, как Григорий Богослов говорит, что душа должна быть для тела, «тем же чем, Бог для души»²⁵⁰? Настоящая смерть есть, когда душа разъединяется с божественной благодатью и сочетается с грехом. Если Господь есть истинная Жизнь, то и мы в Нём только и живём, ибо, если мы удаляемся от Него и начинаем жить по похотям мира сего, наша душа, лишившись источника жизни, начинает тлеть, а затем и умирает.

Есть смерть первая и смерть вторая. Вторая смерть наступает тогда, когда будем позваны на Суд и осуждены на вечную муку.

На Страстной неделе мы будем петь: «Блюди убо, душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши»...²⁵¹

Как же это так? Бессмертная душа и вдруг – «смерти предана будеши». Можно было бы ещё и посмеяться над этим: говорите – душа бессмертна, а в то же время поёте, да ещё Великим постом, – «да не смерти предана будеши». Как будто просто хотите запугать человека. Нет, это не запугивание, а истинное, подлинное учение Церкви, и это учение с особенной силой раскрывает прославляемый нами ныне святитель Григорий Палама. Он говорит, что в будущем пакибытии одни души будут обречены на смерть, а другие на жизнь²⁵².

В чём же жизнь и смерть?

Господь пришёл, как мы слышали ныне, да живот имут и лишше имут (Ин. 10:10). Эти слова приводит Григорий Палама²⁵³.

Господь пришёл дать нам жизнь, и не только жизнь, но и «лишшее большее». Что же это лишшее?

Тот, кто не на словах только верует во Христа, тот всем своим существом знает, что жизнь истинная в Боге, как и Сам Он сказал: Aз есм путь и истина и живот (Ин. 14:6); и каждый христианин, желающий не болтать о Христе и [не] развлекаться той или иной истиной христианского мировоззрения, а опытно, «деяньми» изучающий Писания, как говорят святые отцы, знает хорошо, что слова эти непреложная истина, что Христос есть наша Жизнь, а удалившиеся от Него примут смерть и будут ввержены во тьму внешнюю, где будет плач и скрежет зубов (ср.: Мф. 8:12). И в этом нет ничего особенного – они этого и хотели и мы – если не будем думать ни о первой, ни о второй смерти, если не будем заботиться о жизни нашей души, она будет всё больше тлеть и наконец, умрёт, и в этом не будет ничего особенного, ибо исполнено будет желание наше, – во Второе пришествие прежде Суда Христова мы будем осуждены гласом Его в нас – нашею совестью. Востани, спяй, и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос (Еф. 5:14), – напоминает Григорий Палама слова апостола.

Если смерть души – удаление её от Бога – может быть при жизни тела, то есть и обратное: может быть воскресение прежде телесной смерти. Человек ещё на земле живёт, а для Бога он уже воскрес. Об этом учит и Иоанн Лествичник.

Всем, не только именующим себя христианами, но и желающим исполнять заповеди Христовы, надо проверять – живы ли мы, не умираем ли?

Берегите свою душу. Помните, что есть одна жизнь – жизнь в Боге и одна смерть – отчуждение от Него, лишение общения с Ним. Так, в притче Господней отец, обращаясь к сыну, с негодованием взирающему на то, как принят блудный, расточивший имение брат, говорит: Брат твой сей был мертв и ожил (Лк. 15:32).

Братия и сестры, Григорий Палама призывает нас к тому, чтобы мы вгляделись в свои души, посмотрели бы – живы ли мы или умерли. Если Бог – наша Жизнь, то почему мы без Него живём?

Почему нет у нас того, что было главным деланием исихастов, безмолвников, представителем которых является Григорий Палама?

Если я исполняю те или другие обязанности на службе или дома, если я лечу, если я инженер, рабочий, я должен непрестанно предстоять не перед теми, кому я это делаю, а перед Ним, Который всё создал, в Ком моя истинная и подлинная жизнь.

Григорий Палама и говорит: почему вы так живёте, почему вы умираете душой? Ведь если будете всё время предстоять пред Богом, то и переход в другую жизнь не будет для вас тем ужасом, каким является для живущих в суете мирской и в неё погружённых, он явится для вас радостью: «Господь зовёт, и пойду, в Нём моя жизнь». Мы можем воскреснуть ещё здесь, на земле, прежде смерти телесной.

Пусть в день памяти святителя Григория Паламы каждый проверит себя, живёт он или умер, и если умер, пусть помнит, что может воскреснуть.

Пользуйтесь днями поста. Вспомните, что за этот год многие из наших близких умерли, и они не ожидали этого, а оказалось, что то был их последний пост, последнее удобное время для покаяния, для спасения души. Вспомните об этом, загляните в свою душу, проверьте свою веру и свою жизнь. Постарайтесь здесь, на земле, прежде смерти получить обновление и воскресение вашей души.

Тогда вы поймёте, почему Григорий Палама ставится Святою Церковью одним из камней в прохождении нами Великого поста.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Я говорил вам вчера и сегодня, что Святая Церковь даёт нам образ святителя Григория Паламы в связи с прохождением Великого поста, и сегодня за литургией говорил о том, что такое, по учению Григория Паламы, жизнь и что такое смерть, какие бывают смерти: смерть тела и смерть души. Вот что пишет святитель Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский одной благочестивой старице: «Знай, досточтимая мать, или лучше да познают чрез тебя избравшие жить по Богу отроковицы, что и у души есть смерть, хотя она и бессмертна по естеству. (...) Ибо как отделение души от тела есть смерть тела, так отделение Бога от души есть смерть души. И это есть главным образом смерть, смерть души.

На неё указывал Бог, и когда, давая заповедь в раю, сказал Адаму: в какой день вкусишь от запрещенного древа, смертию умрешь (ср.: Быт. 2:17). Ибо тогда умерла душа его, через преступление, отделившись от Бога; по телу же он продолжал жить с того часа и далее до девятисот тридцати лет»²⁵⁴.

В чём заключается истинная смерть?

Истинная смерть не та, когда тело умирает, ибо тогда душа жива и лишь отделена от тела, настоящая же смерть – смерть души, когда душа отделяется от Бога, живёт не в Боге, не по заповедям Его, а по похотям мира сего.

«И вот настоящая смерть, когда душа разъединяется с Божественной благодатью и сочетается с грехом. Имеющие ум должны избегать такой смерти и страшиться. Для добре мудрствующих она страшнее самой муки геенской. Её и мы всеусильно избегать будем. Всё бросим, всё оставим, от всего отречёмся и во взаимных отношениях, и в делах, и в желаниях, что отвлекает и отделяет нас от Бога и такую причиняет смерть». Нам надо бояться этой подлинной, настоящей смерти, потому что кто будет бояться сей смерти и беречься от неё, тот не убоится приближения смерти телесной, имея обитающей в себе истинную жизнь, которая наипаче смертью приобретает неотъемлемость».

Что это значит? Если душу свою сбережёшь, если не умертвишь её, – что тебе тогда? Жив Бог и жива душа, она живёт в Боге, Бог есть наша Жизнь. «Ибо как смерть души есть настоящая смерть, так и жизнь души есть настоящая жизнь».

В чем же видит жизнь души Григорий Палама?

«Жизнь же души есть единение с Богом, как жизнь тела – единение его с душою. Ибо как через преступление заповеди отделившаяся от Бога душа умертвилась, так через послушание заповеди, соединившись опять с Богом, она оживотворяется. Сего ради, говорит в Евангелии Господь: глаголы, яже Аз глаголах вам дух суть и живот суть (Ин. 6:63). Испытав сие опытно, святой Пётр сказал Ему: глаголы живота вечнаго имаши (Ин. 6:68).

Для кого же эти глаголы бывают глаголами вечного живота?

«Но они бывают глаголами живота для тех, кои слушаются их, для тех же, кои преслушают, заповедь жизни бывает в смерть. Так и апостолы, будучи «благоуханием Христовым», для одних были вонею смертною смерть, а для других в вонею животною в живот (2Кор. 2:15–16)»²⁵⁵.

И далее: «Но как за смертию души, т. е. за преступлением и грехом смерть тела после последовала, а с нею и в землю отытие и превращение в персть, за телесною же смертью опять смерть души вторая, осуждение её во ад»²⁵⁶.

На Страшном Суде Господь предаст нас геенне: «Блюди убо, душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши, и Царствия вне затворишися»²⁵⁷.

Кто хочет получить истинную жизнь, должен стараться получить её теперь же, он должен здесь же приобщиться к жизни истинной, вечной. «И не ревнующий стяжать её по душе здесь да не обольщает себя пустыми надеждами получить её там или как-нибудь сподобиться человеколюбия Божия во время оно. Ибо тогда будет время праведного воздаяния, а не милования и щадения, время²⁵⁸ гнева и откровения праведного суда Божия (Рим. 2:5), время показания руки крепкой и мышцы высокой (Пс. 135:12), ввергшей на муку в ад непокоривых. Горе имеющему впасть в руце Бога живаго (Евр. 10:31). Горе имеющему там испытать гнев Господень, а не здесь, от страха Божия познавшему державу гнева Его (Пс. 89:11) и делами не исходатайствовавшему себе человеколюбия Божия. – Это дело настоящего времени».

Здесь есть время покаяния, время милования, время щадения, время милосердия. Не ропщи на Бога, ибо Он даёт тебе время покаяния. Для того и жизнь сию устроил нам Бог, чтобы дать место покаянию. Если бы этого не было, то человек согрешивший тотчас лишился бы и жизни сей. Ибо, какая была бы от ней польза или какая в ней нужда? Почему отчаянию совершенно никакого нет места в человеках, хотя лукавый многообразно покушается ввергать в него не только нерадиво живущих, но и добре подвизающихся? поскольку, таким образом, время жизни есть время покаяния, то уже то самое, что согрешающий ещё жив, служит для него, если он пожелает обратиться к Богу, ручательством, что будет Им милостивно принят. Ибо в настоящий момент в жизни самовластие всегда в силе; самовластью же, как предмету подлежит путь вышеуказанной жизни и смерти, из коих оно может избрать или отвергнуть, какой хочет, как дело достижимое. Где же тут найти место отчаянию, когда всегда и все имеют возможность, если захотят стяжать жизнь вечную»²⁵⁹.

Этими словами Григорий Палама объясняет, что в этой жизни мы можем «самовластно» взять путь жизни или путь смерти, – путь жизни для мира и путь смерти для Бога, когда тело живёт, а душа умерла. «Эта жизнь есть данная к покаянию – для того и жизнь сию устроил нам Бог, чтобы дать место покаянию».

Поэтому помните о конце нашей жизни, о том, что Христос есть путь в жизнь, и пусть каждый из нас думает об этом и проверяет, живёт ли он с Богом или без Бога, живёт не в мыслях только, а в жизни. Помните, что здесь есть время покаяния и милования, помните, что Господь нас видит в каждую минуту нашей жизни и что здесь мы должны каяться и исполнять Его заповеди, а там, после смерти, не будет уже места милованию и щадению, а будет Суд и праведное воздаяние.

Не бойтесь умереть телесною смертию, ибо это есть преставление, переставление, перестановка, – это не есть настоящая смерть, ибо умерло только тело, а душа жива, да и самое тело воскреснет в страшное Второе пришествие Господа.

Но для чего воскреснет, спрашивает Григорий Палама. Для того чтобы получить воскресение не только тела, но и души или для того чтобы получить осуждение и вполне умереть. «Ибо хотя и все воскреснут, но каждый, как говорит апостол, в своем чину²⁶⁰ (1Кор. 15:22, 23); духом деяния плотская умертвивший здесь там будет жить со Христом божественной и воистину вечной жизнью; похотями же плотскими и страстями дух, умертвивший здесь, там – увы! – имеет быть осуждён вместе с художником и виновником всякого зла и предан нестерпимому и непрестающему мучению, что есть вторая, не имеющая преемства смерть»²⁶¹.

Поэтому Святая Церковь и призывает нас: «Блюди убо, душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши, и Царствия вне затворишися, но воспряни зовущи: Свят, свят, свят еси, Боже, Богородицею помилуй нас»²⁶².

Этот образ великого учителя и делателя умной молитвы даётся нам Церковью для того, чтобы мы в возможной для нас мере занимались хранением языка, ума и сердца, хранением в себе богатства молитвы; тогда мало-помалу будет раскрываться и нам тот свет Фаворский, который был открыт апостолам и за который боролся Григорий Палама на Соборе 1341 года.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Для нас, которые желают жить в Боге, идти путём Христовым, особенное значение имеет пример человека, боровшегося со своими страстями и похотями. Иаков Постник был один из великих святых, который при жизни творил великие чудеса и в начале своего пути уже достиг многого. Мы знаем из его жития, как, будучи молодым иноком, он удалился в пустыню и как боролся там с блудною страстью; ещё в молодости он противопоставил искушениям молитву и подвиги.

Люди, видя его праведную жизнь, хотели его соблазнить и однажды ночью послали к нему женщину, которая должна была склонить его на грех. Ничего не подозревая, Иаков молился, когда послышался стук в дверь. Погода была скверная, женщина замёрзла и просилась войти, и он впустил её. Когда она склоняла его на грех, он противопоставил великое мужество. Желая, с одной стороны, помочь ей, он, как верующий человек хотел, сделать это через святой елей и так, держа левую руку в огне, он правой коснулся её елеем. И всё время, пока она склоняла его на грех, он держал руку в огне, так что суставы пальцев отвалились.

И это было тогда, когда он только начинал свою духовную работу. Но мало-помалу он прославился, к нему стали приходить за советом и указаниями. И вот то, что является потерей «потов и трудов» великих и величайших, закралось к нему в сердце. И, несмотря на то, что в 30 лет он уже был подвижником, он пал, как величайший преступник, совершив на склоне лет своей жизни три преступления.

Он возгордился, а гордость есть крайнее убожество души, бесовская гордость. Иоанн Лествичник говорит, что гордый монах уже не нуждается в бесе, ибо он сам себе бес и супостат²⁶³.

Однажды привели к нему родители одну девицу, которая страдала одержимостью. После того как Иаков над ней помолился, и бес из неё вышел, он отдал её родителям, но те боясь, что бес возвратится, просили его оставить её у себя в течение трёх дней. Она осталась у подвижника на три дня, и тот, кто ещё в молодости так мужественно противостоял блудной страсти, впал во грех.

Как святые отцы говорят, он пал от гордости, оттого что противопоставлял себя грешникам, считал их низшими, а каждый человек, уподобившийся фарисеям и видящий только свои добрые дела, впадает в великие согрешения.

Так пал Иаков, и в ужасе, что его обвинят, он убил девицу и бросил её в реку и, таким образом, как религиозный человек, понимавший значение погребения, совершил и третий грех, лишив её предания земли.

Всё это было им совершено, потому что он думал, что уже всего достиг, что он творит великие дела, и уже не смотрел он на грешников так, как посмотрел на приведённую к Нему блудницу Христос, сказавший чтобы тот, кто без греха, бросил в неё камень (см.: Ин. 8:7).

Святые отцы говорят, что мы постоянно впадаем в те грехи, за которые осуждаем других²⁶⁴.

Иаков Постник своим примером указывает нам, каким образом нам надо постоянно бодрствовать над своей душой, ибо он только пал, а мы можем и погибнуть, так как не будет у нас того покаяния, которое было у него.

Десять лет провёл Иаков Постник среди мертвецов, ничего не говорил и отверзал свои уста только для молитвы, пищей служили ему травы. Десять лет он взывал о прощении, бил себя в грудь, и Господь внял его покаянию и молитве, и то достижение, которое было потеряно им через гордость, вновь было ему даровано. Ибо святые отцы говорят, что есть двенадцать страстей, но одна из них – гордость – может всех собой заменить²⁶⁵. Так Иаков, поборов гордость, снова получил дар чудотворения. И он прославился как великий святой.

Его пример указывает нам, как мы должны внимательно относиться к своей душе, как должны постоянно бороться с гордостью, не осуждать никого и в основу своей духовной жизни класть свои грехи: «Даруй ми зрети моя прегрешения»²⁶⁶. Мы должны помнить, что святые отцы предостерегают нас, что мы легко впадаем в тот грех, за который осуждаем других.

Иаков Постник имел исключительное покаяние, которое может сравниться только с покаянием Марии Египетской, и Господь простил его. А нам, которые не имеют плача, слез и раскаяния, нам нужно всегда помнить, как внимательно надо оберегать своё сердце.

Никогда не соглашайтесь с теми мыслями, которые приходят к вам как искушение, а если приходят, то есть у вас великое средство – молитва и призвание имени Господа и Богородицы.

Помните, что какие бы дела мы ни имели – одна минута, и всё будет потеряно, если мы в основу своего делания будем класть свои добродетели, и погибнем мы тогда, ибо не будет у нас того покаяния, какое было у Иакова, а также у Давида и у Петра²⁶⁷, которые через великие слёзы и покаяние в течение всей жизни искупили своё падение.

Поэтому, когда мы вспоминаем такого святого, как Иаков Постник, мы не должны отчаиваться и говорить: «Вот и великий подвижник пал!» Он не потому пал, что не шёл к Богу или не имел духовной жизни, а потому, что закралась в сердце его ещё и гордость.

Давайте помнить о том, как бережно мы должны относиться к своим помыслам и в сознании того, что к Богу мы должны нести свои грехи, а если есть у нас что доброе, то это Господь дал. Давайте идти ко Господу, а преподобный Иаков Постник будет нам помогать в нашем духовном делании.

Аминь.

Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и святое воскресение Твое славим ²⁶⁸

Святая Церковь не для того установила праздник Честного и Животворящего Креста, чтобы ещё раз напомнить нам о крестных страданиях Христа, а для того, родные мои, чтобы в этот праздник дать нам возможность углубиться в величайшую жертву, которую Спаситель принёс за наши грехи. И если мы, постоянно памятуя о крестной смерти Господа, сегодня славим Его Честной и Животворящий Крест, то, может быть, хоть эти святые минуты, после того как мы с такой любовью воспели по уставу Церкви вечерню и утреню этого великого праздника, – может быть, говорю, эти святые минуты помогут нам, не желающим идти по Его святому пути, хоть несколько проникнуть в тайну страдания Того, Кто принёс величайшую жертву, Кто был распят за грехи людей, за их спасение.

Сам Иисус Христос, Сын Божий, поучая нас, говорит: Милости хочу, а не жертвы (Мф. 12:7). Тот, Кто принёс величайшую жертву, учит нас, чтобы мы не только жертвовали тем или другим, а исходили из самого глубочайшего, что есть в нашей природе, созданной Богом по Его образу и подобию, из милосердия, из милости. Тот, Кто принёс величайшую жертву, милосердовал о своих ближних и о тех, кто Его распял; о тех, кто предстоял у креста, и о тех, кто был с Ним распят. Он молился о тех, кто Его распинал: Отче! прости им, ибо не знают что, делают (Лк. 23:34). Он заботился о Своей Матери, Которая перед Ним стояла с Иоанном. Он поручает их друг другу, говоря: Се, сынТвой; се, Матерь твоя (Ин. 19:26–27), – и соединяет их в этой временной жизни до перехода в вечность. А затем тому, кто распят с Ним, благоразумному разбойнику, обещает, что он будет с Ним в раю (см.: Лк. 23:43).

Родные мои, когда мы делаем другому что-нибудь, и делаем это как тяжёлую для нас жертву, как ущемление себя в чем-то, то Господь и это не отвергает, а принимает, если мы это делаем во имя Его. Но величайшая тайна состоит в том, что мы, христиане, призваны к тому, к чему был призван милосердный самарянин, а именно к милости. Кто... ближний попавшемуся разбойникам? – спрашивает Господь, рассказав о милосердном самарянине и заставляя этим ответить того, кто вопрошал Его: ему оказавший милость (Лк. 10:36–37). Долг самарянина состоял в том, чтобы пройти мимо этого иудея, страдавшего от ран. Долг этого священника и левита – именно помочь своему единоверцу раненому едва живому. И вот одни презрели свой долг и не оказали милости, другой тоже презрел свой долг, согласно которому закон повелевал никакого отношения к иудеям не иметь, но оказал милость: милосердный самарянин обвязал раны потерпевшему от разбойников и дал ему условия для выздоровления. Так и Господь на кресте принёс не просто жертву, а жертву Своего милосердия. Он был, прежде всего, милостив и учит нас этой Своей жертвой именно милости, милующей любви. Посмотрим, как некоторые святые угодники шли этим путём, ставили иногда дело милосердия выше исполнения монашеского долга и оказывали милость, нарушая при этом правила своей жизни, отданной в жертву Богу.

Один угодник Божий²⁶⁹ никогда не пил вина. Он дал такое обещание Господу. Однажды его схватили разбойники и привели туда, где они пили вино, и их начальник поднёс ему сосуд с вином и велел ему пить. Этот боголюбный муж, который никогда не пил вина, рассудил, что ему следует до конца принести свою жертву и исполнить свой долг, и он отказался. Тогда разбойник схватил нож и занёс его, для того чтобы убить его. Подвижник не испугался смерти, так как что значит смерть для того, кто принимает её за Христа? Для христианина, исполняющего свой долг, это вожделенная кончина, и святой, не колеблясь, был готов, и, казалось, он должен был её принять. Но вдруг он все своё сердце, восходящее к Богу, обратил на этого разбойника, он своё милующее сердце направил на него, опасаясь, чтобы тот не совершил преступления, не убил человека, который есть образ Божий здесь, на земле. И, милосердуя о ближнем, он выпил вино и этим спас не только этого разбойника, которого тем привёл к покаянию, но и остальных.

А вот другое повествование из жизни египетских пустынников. В египетской пустыне монахи имели обычай плести корзины. Один из братии, который уже сплёл свои корзины, скорбел о том, что у него нет ручек для корзин и что завтра он не может нести их на продажу, хотя и будет базарный день, и он, таким образом, лишится своего заработка. Другой брат, который тоже кончил работу и привязал уже ручки, сжалился над сетующим братом своим и отдал ему свои ручки, говоря: «У меня лишние, они мне не нужны»²⁷⁰. Стало быть, он сказал неправду, но он видел скорбящего, горюющего своего брата и знал учение Господа не только слухом, а всем сердцем, знал, что нужно иметь с братьями одно тело, одну душу, что чужие страдания должны быть нашими и что мы должны носить тяготы друг друга. Он служит своему брату, по-видимому не исполняя своего долга, говоря формально – используя ложь.

И вот другое: разбойник, совершивший множество убийств, вдруг начинает каяться, всё в нём всколыхнулось. Идёт он в церковь, приходит к священнику. Всё в нем бродит: в нём есть покаяние, но есть и злоба, так как он не принёс ещё покаяния и не очистил своей совести. Разбойник просит священника как служителя Церкви, чтобы он его исповедовал, помог ему принести покаяние. Тот ведёт его к кресту и Евангелию и начинает исповедь. Священник слышит, какие злодеяния на совести пришедшего к нему, видит, что перед ним разбойник, который загубил несколько жизней. Перед священником, прежде всего долг. Разве можно этому разбойнику дать разрешение грехов, нужно к нему как-то по-особенному отнестись, и священник отказывает пришедшему к нему человеку в разрешении грехов, потому что тот имеет такие величайшие грехи. А душа разбойника, не получив милосердия, не получив милующей любви содрогнулась от злобы и он выхватив нож, убивает священника. А сам, как повествует сказание, не мог так продолжать жить и пошёл дальше искать того, кто принял бы его в покаянии. Пришёл в обитель, стал спрашивать, начал просить в неурочное время, чтобы его приняли. И вот в храме один инок, также священник, принимает его, и принимает с великою любовью, милосердствуя о нём. И вот благодаря этой милости он, великий грешник, через Господа получил исцеление и впоследствии был великий подвижник, который творил сам чудеса. Милующая любовь привела его к исцелению. Вот, родные мои, случаи из жизни святых угодников, которые являли не жертву, а милость и которые через милующую любовь спасали своих братьев.

Что нам до этого до всего? Да, родные мои, много, ибо мы христиане, мы идём тем же самым путём, что и Христос, и перед нашими глазами должен быть Тот, Кто нас привёл сюда, Кто восставил в нас образ Божий. Это странный и смущающий многих путь. Когда вы, родные мои, будете помнить о том, что мы призваны носить тяготы друг друга (см.: Гал. 6:2) (если другому тяжело, то и мне тяжело, если другому хорошо, то и мне хорошо), спасать друг друга, то вы начнёте понимать всю истину и полноту христианской жизни. А для этого, прежде всего, самое главное, нам нужно смириться до зела (см.: Пс. 37:9; 118: 107) и тогда где-нибудь в уголке своего сердца приносить не только жертву Богу своим пением, своей службой, своими теми или иными делами, но где-нибудь в уголке сердца найти эту милость, поискать в маленьких простых делах, как этот святой угодник, о котором я говорил, что он отдал нуждающемуся скорбящему брату ручки от корзин. Это есть величайшее сострадание. У каждого из нас есть крупинка этого сострадания. Вот когда мы сегодня выносим Честной и Животворящий Крест, когда мы прославляем Крестную Жертву, эту величайшую жертву за наши грехи, тогда, родные мои, восчувствуем, что эта жертва была жертвой милости. Господь думал о нас грешных, нас Он любил, нами болел, о нас Он скорбел. И мы можем в своей мере исполнять это. И мы можем, найдя крупинки милосердия, маленькие, маленькие крошки этой милости, мы раздавать, мы можем их можем их собирать. Мы можем душу всю положить за это милосердие, за эту милость.

Итак, родные мои, мало-помалу вместо жертвы Богу будем приносить милость и восчувствуем всю истинность жертвы, принесённой Господом, и истинность этого Креста, на котором Он был распят, как милость Божию к нам грешным. Тогда мы в нашей мере все больше понесём нашим ближним эту милость, крупинки милосердия, и тогда только мы будем понимать истинность и полноту христианской жизни. Ибо Христос, распятый за наше спасение, поучает нас, что не жертвы Он хочет, а милости (см. Мф. 9:13; 12:7). Мы приносим жертву, но старайтесь жертвоприношения сопровождать этими маленькими крупинками милосердия. И повторяю: вспомним истинный, подлинный путь христианского делания.

Когда мы придём на Страшный Суд, Господь не спросит нас о том, как мы пели, как мы служили, не спросит нас ни о молитве, ни о подвигах различных. Он спросит, были ли мы милостивы. И только милостивым будет суд милостивый, и только милостивые будут помилованы (см.: Мф. 5:7). Запасайтесь милостию здесь, ибо, когда придёте туда, вас спросят, были ли вы милостивы. Будем же собирать эти маленькие крупинки милосердия, и, придя на Страшный Суд, мы принесём, может быть, как вдовица две лепты (см.: Мк. 12:41–44, Лк. 21:1–4), две маленькие крупиночки милости. И я воистину верю, что, подобно тому как был помилован брат, о котором я говорил, отдавший несколько ручек для корзин во имя милости к другому, и мы будем помилованы, ибо неложно обещание, данное Господом: Блажени милостивии; яко тии помилованы будут (Мф. 5:7) .

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В прошлое воскресенье, износя для поклонения Святой Крест, Святая Церковь призывала нас к тому, чтобы, взирая на него, мы последовали за Христом в Его крестном пути. Ныне она даёт нам образ великого подвижника преподобного Иоанна Лествичника, который в своей жизни шёл путём несения креста. Жизнь его даёт нам практические указания, как следовать по этому пути, помогает нам разобраться в нашем собственном духовном состоянии и прежде всего, понять его больные стороны.

Одна из главных язв современной духовной жизни заключается в нашем преступном отношении к тому Таинству, с которого начинается духовная жизнь, – к Таинству покаяния.

Каждый человек, приходящий к вратам Церкви, должен принести покаяние за всю свою жизнь, без этого он не может войти в Церковь и начать духовную жизнь.

Но покаяние есть не только начало нашего духовного пути, но вместе с тем и дело всей нашей жизни человеческой. Перед тем как дать кающемуся разрешение грехов, священник молится Богу, чтобы Господь дал ему образ покаяния, примирил и соединил Святей Своей Церкви о Христе Иисусе Господе нашем.

Это примирение с Господом, являющееся благодатным плодом покаяния, будет тем более понятно, чем глубже и искреннее наше раскаяние в совершенных грехах. В нём-то и состоит тот «образ покаяния», о котором молится Святая Церковь и который сопровождает человека на протяжении всей его жизни.

А мы с вами в большинстве случаев не умеем каяться и не знаем, что такое истинное покаяние. Большая доля вины за это лежит на пастырях, которые извратили установленное Святой Церковью Таинство, введя общую исповедь. Общая исповедь растлевает человеческие души и отучает их от покаяния, которое есть раскаяние в содеянных согрешениях и внутреннее распятие грешника. В самой своей природе человек согрешивший имеет средство для восстановления своего духовного здравия. Средство это – раскаяние. Учитель, воспеваемый ныне Святой Церковью преподобный Иоанн Лествичник, учит нас, что раскаяние уничтожает всякое дело, совершённое человеком и изглаживает самый след его в человеческой душе. Каждое наше дело есть выражение нашего духовного состояния, и в свою очередь оно оставляет след в душе.

Доброе дело ведёт душу к здравию, очищает в нас образ Божий, способствует восхождению в богоподобие; дурное ведёт к раскаянию души. Раскаяние же, по словам Иоанна Лествичника, уничтожает всякое дело, совершенное человеком, не только злое, но и доброе. «Раскаяние в добрых делах уничтожает оные, как и раскаяние в злых истребляет сии последние»²⁷¹.

Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые ангелы с Ним (Мф. 25:31), тогда души наши затрепещут, оттого что все деяния их будут обнаружены. Тогда совесть каждого человека увидит душу его обнажённой, и её же увидят святые ангелы. И величайший стыд, и позор будет тогда для каждого грешника.

Чтобы освободить нас от этого стыда Последнего дня, Святая Церковь учит нас не только раскаянию и сокрушению о наших грехах, но и самопосрамлению через исповедание их перед духовным отцом. «О, сын и послушник Господень... – говорит преподобный Иоанн Лествичник. – Обнажай струп твой врачу сему и не стыдись сказать ему: «Отче, моя язва сия, она произошла не от иного кого-нибудь, но от моей собственной лености; никто не виноват в ней, ни человек, ни злой дух, ни плоть, ни другое что-либо, но только моё нерадение""²⁷².

А в наше время приходится слышать от иного человека, что он никого не убивал и не имеет особых грехов, а потому и не нуждается в исповеди. Такие люди забывают, что покаяние освобождает нас от грехов, уже совершённых, и также помогает нам воздерживаться от новых грехов, потому что без покаяния невозможно избавиться от грядущих грехов.

Если совесть удерживает нас от того, чтобы грешить при людях, потому что нам бывает «стыдно» от людей, то тем более действенным средством духовного врачевания является покаяние с самопосрамлением. Если уж согрешил ты, то, раскаиваясь и сокрушаясь о совершенном грехе, не стыдись исповедовать его перед духовным отцом, чтобы настоящим посрамлением избавиться от грядущего»²⁷³.

Столь распространённая в наши дни общая исповедь заключает в себе величайшее «удобство» как для кающегося, так и для пастыря, в особенности при большом количестве исповедников. Пастыря она освобождает от обязанности входить в духовную жизнь каждого исповедника, сострадать ему, страдать за его грехи, страдать за каждую отдельную душу. Он перестаёт быть истинным духовным врачом, потому что кающемуся для исцеления его духовных немощей необходимо, чтобы ему сострадали. А кающегося общая исповедь освобождает от необходимости открывать свои грехи перед духовником, заменяя исповедание грехов заполнением своего рода духовной анкеты. Она освобождает человека от чувства стыда и самопосрамления, неизменно сопровождающих каждую настоящую исповедь; а вслед за этим исчезает и раскаянием в содеянных грехах. Она лишает нас всех действенных средств исцеления от греха.

Говорят, что общая исповедь удобна тем, что священник, разъясняя сущность каждого греха, сразу же даёт и указание, как бороться с ним, как жить духовною жизнью. Но такие общие указания приносят лишь вред, так как грех каждого отдельного человека требует особых средств врачевания, не применимых для другого. Кроме того, святые отцы говорят, что в исповеди не так важно наставление, которое может получить кающийся от своего духовного отца, как сокрушение о грехе и исповедание его с самопосрамлением²⁷⁴.

Одного авву спросили, как поступить в том случае, если ты имеешь какой-либо помысел и знаешь указание отцов, как врачевать его, – нужно ли всё-таки открывать этот помысел духовному отцу? На это последовал ответ: «Нужно исповедать, так как человек не может сам себя уврачевать».

Святые отцы говорят, что намеревающихся исповедовать свои грехи перед старцем диавол удерживает от этого, внушая им такой помысел: ты же знаешь сам, как уврачевать язву своей души, зачем же открывать её кому-либо?

На самом деле всеми этими доводами прикрывается стыд, который удерживает нас от исповедания грехов.

Один послушник сказал своему старцу: «Ты же знаешь, что со мною, зачем же говорить тебе об этом? Но старец ответил: «Тебе самому нужно исповедовать свой грех». В продолжение трёх лет ходил этот послушник к старцу, и тот всё время говорил ему о необходимости исповедовать свои грехи, пока в душе послушника не пробудилась наконец потребность в покаянии. Никакое слово, никакое наставление не могут дать исцеление кающемуся до тех пор, пока он в себе самом, в своей душе не обретёт покаяния; тогда он сам придёт к духовнику, чтобы исповедовать перед ним свои грехи.

Не всякая исповедь даёт нам действенное покаяние и исцеление, но только принесённая с сердечным сокрушением.

Два инока были на исповеди у старца: исповедь одного сопровождалась слезами и сокрушением, он с плачем умолял старца помочь ему, второй просто сказал свой грех и просил помолиться о нём. Первый получил исцеление, второй нет.

В наши дни часто приходится слышать от верующих, что им «нравится» общая исповедь, проводимая тем или иным священником. Это свидетельствует о полном извращении Таинства покаяния. Ибо то, что должно сопровождаться слезами и сокрушением сердца, мы превращаем в то, что нам «нравится», нам удобно.

Защитники общей исповеди ссылаются на авторитет Иоанна Кронштадтского, который ведь тоже устраивал общие исповеди, но он делал это по великой нужде. Отец Иоанн разъезжал по Русской земле, к нему в Кронштадт и в другие места, где он бывал, стекались тысячи людей, ищущих духовного исцеления, и этот великий подвижник действительно по крайней нужде прибегал к общей исповеди.

Но люди, приходившие к отцу Иоанну, подходили к нему, как к человеку облагодатствованному, и при приближении к нему совесть кающегося становилась чуткой и трепетала от сознания своих грехов. И бывали случаи, когда отец Иоанн не допускал человека к причащению, потому что он знал, что происходит в каждой душе.

А мы прибегаем к общей исповеди безо всякой нужды, превращая великое церковное Таинство в то, что нам «нравится» и удобно, пастыри же пользуются ею иногда для выявления своих ораторских способностей. При мы этом забываем, что то, что возможно великому и при великой нужде, недоступно для нас малых, к тому же прибегающих к этому часто безо всякой нужды.

Поэтому сегодня, творя память преподобного Иоанна Лествичника, позаботимся о том, чтобы приобрести истинное покаяние.

Одни приходят на исповедь с сознанием, что они ни в чём не виноваты перед Богом, они ведь никого не убили и не совершили никаких грехов, а другие в великом горе сокрушаются о том, что мы даже часто не почитаем за грехи. Они вспоминают о грехах, совершённых в детстве (ребёнком украл конфетку, удержал сдачу и прочее).

Надо помнить, что даже самые малые грехи обнажают всю гадость нашей души.

Давайте же в себе самих, в своём сердце постараемся найти источник покаяния и сокрушения о грехах. И если совесть начинает говорить в вас и вас беспокоит какой-либо грех, в котором вам стыдно признаться, постарайтесь найти в себе силу покаяться в нём. Не успокаивайте себя тем, что вы каялись в нем на общей исповеди, помните, что общая исповедь есть сокрытие греха. И если в вас есть грех, в котором стыдно сознаться, то пользуйтесь возможностью принести истинное покаяние, которое может освободить вас от всякого греха.

Пользуйтесь этим с великою радостию, потому что, претерпев здесь, на земле, малый стыд, мы избегаем великого стыда в тот день, когда грехи наши откроются перед ангелами и всеми святыми.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня Святая Церковь даёт нам образ великого подвижника, желая нас утвердить на том пути, которым мы шли от начала поста и который мы в течение последней седмицы освятили Крестом Господним.

Вот образ, говорит Святая Церковь, того, кто взял свой крест и пошёл за Христом, и образ того, кто оставил нам творения свои, в которых опытно раскрывается все христианское делание.

Иоанн Лествичник жил в VI веке. Шестнадцати лет поступил он в монастырь, а через некоторое время удалился от общежития, уединился и у подошвы Синая прожил сорок лет. Из этого уединения вышел он уже 75-летним старцем, вызванный братией Синайского монастыря, которая избрала его своим игуменом. И вот соседний монастырь – Раифский – слышит об этом великом делателе, и игумен его, также Иоанн, просит преподобного написать им руководство христианской жизни. Великое счастье, что Церковь сохранила нам это руководство, заключающее в себе опыт величайшего подвижника, подтверждённый часто ссылками на других святых отцов.

Иоанн Лествичник не только взял книжно чужой опыт, но своей жизнью проверил и подтвердил его, обогатив своими личными наблюдениями и достижениями.

Этого подвижника и предносит нам Святая Церковь, говоря, что если мы действительно желаем идти за Христом, то должны подражать опыту того, кто уже прошёл этот путь.

Я говорил вам об Иоанне Лествичнике и буду говорить ещё завтра вечером, а сейчас хочу остановиться на одном больном для нас вопросе.

Иоанн Лествичник считает, как и все подвижники, что мы являемся на эту землю для подготовки к иной жизни и здесь мы должны приблизиться к Богу.

Как это сделать?

Есть только один путь – путь опыта, путь, во-первых, непосредственного откровения Бога в душе человека, а затем путь восхождения – восхождения своей души.

И вот для нас, кто в той или иной мере уже идёт за Христом, для нас ясно, что мы сейчас опытно идём этим путём. Господь открыл нам сначала первый знак Своей любви, первую радость – радость молитвы без усилий, радость любви ко всем. Это всё давалось даром и казалось легко. А дальше есть два пути, как говорит Иоанн Лествичник: первый путь – борьба со страстьми и похотьми, жизнь в Боге и второй путь – путь разглагольствования, путь говорения о Боге, путь слушания тех или других людей, говорящих о Боге. Иоанн Лествичник говорит, что для второго пути не нужно опыта, он ни к чему не приводит, а если к чему-то и приведёт, то, скорее всего к погибели: «Слово Господне, дарованное от Господа, чисто и пребывает в век века; не познавший же Бога разглагольствует о Нём по догадке»²⁷⁵.

Мы не знаем Бога, за исключением тех моментов, когда Господь Сам нам открылся, и обычно идём путём разглагольствования.

Что же открывает нам Бога?

Бога открывает нам чистота души, как говорит слово Божие: Блажени чистии сердцем; яко тии Бога узрят (Мф. 5:8). Только она, только эта чистота сердца даёт нам приблизиться к Господу, и самое слово Божие открывается нам по мере нашего очищения: «Совершенно соединивший чувства свои с Богом тайно научается от Него словесам Его. Но когда это соединение с Богом ещё не совершилось, тогда и беседовать о Боге трудно»²⁷⁶.

А вот нам рассуждать о Боге легко – даже нет ничего легче разглагольствования о Боге. Мы должны начать творить Царство Божие, а думаем, что оно уже в нас, забывая слова Господа, сказавшего, что Царствие Небесное нудится (Мф. 11:12). Об этой борьбе и понуждении и говорит нам воспоминаемый сегодня Святой Церковью подвижник. Он говорит в особенности для нас, которые изучаем этот путь, и сегодня в первый раз можем поклониться его иконе, освящённой и вынесенной на середину храма.

Кажется, что у нас, живущих в миру, не может быть ничего общего с древним синайским отшельником. Многие из нас, наверно, находили себя в его творении, в первых 23 главах его «Лествицы», многие думали: а ведь это про меня написано. Не сделаем же этого сокровища предметом многоглаголания, но постараемся опытно им воспользоваться.

Что открывает оно нам?

«Слово, соприсносущее Отцу, творит чистоту совершенной, пришествием своим, умертвив смерть; а когда она умерщвлена, ученик богословия получает просвещение»²⁷⁷; да, умертвив свою нечистоту, через подобное познаем мы и Чистейшего. Тогда понятно и то, что говорит Иоанн Лествичник о богословии: «Чистота соделала ученика своего богословом, который сам собою утвердил догматы о Пресвятой Троице»²⁷⁸. Есть только один учитель богословия – чистота. Иди к ней, если желаешь учиться. Не извне, а изнутри, через очищение себя от греха и страстей ты получишь то, что утвердит в тебе догмат о Святой Троице.

Это говорит подвижник, отшельник. Может быть, по-другому скажет тот, кто всю жизнь свою занимался богословием.

Вот на поверку слова Григория Богослова: «Любомудрствовать о Боге можно не всякому, – да! не всякому. Это приобретается недёшево и не пресмыкающимися по земле». И далее: «Любомудрствовать о Боге можно не всем, потому что способны к сему люди, испытавшие себя, которые провели жизнь в созерцании, а прежде всего, очистили, по крайней мере, очищают, и душу и тело. Для нечистого же, может быть, небезопасно и прикоснуться к чистому, как для слабого зрения к солнечному лучу»²⁷⁹. «А у нас, если приобрели хоть малую славу, часто же и той не имея, если как ни попало заучили два или три речения из Писания, и то не в связи и без должного разумения (такова наша скороспелая мудрость (...)), надобно уже высокоумствовать против Моисея и делаться Дафаном и Авироном – ругателями и безбожниками! Будем лучше убегать их наглости и не станем подражать их высокоумию, чтобы не иметь одного с ними конца»²⁸⁰.

Это относится и к нашему времени, так как мы думаем, что можем высокоумствовать, как Дафан и Авирон.

Мы получаем от Господа радость молитвы. Все мы когда-нибудь молились, а, может быть, некоторые из нас и сейчас ещё молятся в радости и слезах. Многие из нас знают и радость любви, радость несения креста, радость жизни в Боге. А дальше многие из нас пошли путём лёгким – путём разглагольствования о Боге, забыв, что страсти наши ещё не умерщвлены, что та радость была дана Господом как милость, и, решив, что всё это принадлежит нам. А знает Бога только тот, кто очищает свою душу, ибо подобное познаётся подобным.

Сегодня мы собрались творить память Иоанна Лествичника в связи с Великим постом, в связи с тем путём, которым идём уже несколько недель.

Святая Церковь говорит, что есть только один путь, путь борьбы со страстьми и похотьми, и он идёт от любви. О любви Иоанн Лествичник говорит в тридцатой главе. Бог есть любовь, а Бога мы не знаем. Мы же разглагольствуем о любви. Возвратимся же к тому пути, к которому зовёт нас Иоанн Лествичник, которым шли великие подвижники опытно и который оставили они нам в своих творениях. Отошли мы от них, мы, нынешние русские люди, заболтались о Боге. Может быть, теперь, когда иные из нас чувствуют, что так дальше нельзя, может быть, теперь, когда творим память Иоанна Лествичника, десятки лет очищавшего свою душу, оценим оставленный им его собственный опыт.

Не для разглагольствования дана нам «Лествица», но для того, чтобы идти, для того, чтобы восходить по ней.

Давайте же помнить, чем заканчивает преподобный Иоанн свою «Лествицу»: «Восходите, братия, восходите усердно, полагая восхождения в сердце своем и внимая пророку, который говорит: приидите, взыдем на гору Господню, и в дом Бога нашего (Ис. 2:3), совершающего нозе наши яко елени, и на высоких поставляющего (Пс. 17:34), чтобы нам соделаться победителями на пути Его. Теките, умоляю вас с апостолом, сказавшим: потщимся, дондеже достигнем ecu в соединение веры и познания Божия, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4:13). Христос же, крестившись в тридесятое лето видимого возраста, получил тридесятую степень в духовной сей лествице; ибо любовь есть Бог. Ему хвала, Ему держава, и Ему сила; в Нём начало всех благ и есть, и было, и будет в бесконечные веки»²⁸¹.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святая Церковь, заканчивая своё руководство при прохождении нами великой школы поста, указывая нам образы двух великих подвижников делания, которым мы должны подражать – Иоанна Лествичника и Марии Египетской, тем не менее, в последний воскресный день напоминает нам ещё об одном необходимом условии нашего духовного делания.

Вы слышали в сегодняшнем чтении Евангелия, как Христос, находясь на пути во Иерусалим, доверил ученикам о том, что Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам... и поругаются над Ним, и будут бить Его, и оплюют Его, и убьют Его (Мк. 10:33–34).

И вот ученики ужасались и, следуя за Ним, были в страхе (Мк. 10:32). А услышав о воскресении, подошли к Нему сыновья Зеведеевы и сказали: Мы желаем, чтобы Ты сделал нам, о чем попросим. Он спросил их: что хотите, чтобы Я сделал вам? Они сказали Ему: Дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую, в славе Твоей (Мк. 10:35–37). После того как Господь ответил им, что это не Им даётся, но имже уготовано есть, другие ученики, услышав просьбу братьев Зеведеевых, вознегодовали на них (см.: Мк. 10:40–41). Господь призвал их всех и сказал: Вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом. Ибо и Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мк. 10:42–45).

В этом евангельском повествовании находится одно из условий (а другие я во время поста пытался по мере сил своих раскрывать), без которого тщетен будет путь, предлагаемый нам Церковью в эти дни. Господь, придя на землю, пришёл нам послужить: Ибо Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать Свою душу для искупления многих. И Господь зовёт нас научиться у Него: Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф. 11:29). Научитесь этому смирению, ибо вами властвует князь мира сего и лучшие из нас – апостолы Иаков и Иоанн – обуреваются тщеславием и гордостью.

И вот святые отцы положили в этот день читать то Евангелие, которое даёт нам необходимое условие для нашего духовного делания. Наш путь должен быть путём смирения. Можно ведь идти путём, указанным Иоанном Лествичником и Марией Египетской, и, в конце концов, пасть в великой гордости. Предостерегая нас от этого, святые отцы указывают нам пример Господа и учеников. «Господь являет Собою не труды, а смирение», – говорит Иоанн Лествичник²⁸². Только тот, кто идёт путём смирения, может получить дарования.

Итак, нас зовут идти путём смирения. Но что такое смирение? Обратимся к тому, кого Святая Церковь даёт нам в учителя в эти дни Великого поста.

«Никакое слово не может изъяснить его [смирения] качество. Одну надпись имеет сие сокровище – надпись непостижную, как свыше происходящую, и те, которые стараются истолковать её словами, принимают на себя труд великого и бесконечного испытания. Надпись эта таковая: святое смирение.

Все, которые Духом Божиим водятся, да внидут с нами в сие духовное и премудрое собрание, неся в мысленных руках богописаные скрижали разума! И мы сошлись, исследовали и испытывали силу честного оного надписания. Тогда один сказал, что смирение есть всегдашнее забвение своих исправлений. Другой сказал: смирение состоит в том, чтобы считать себя последнейшим и грешнейшим всех. Иной говорил, что смирение есть сознание умом своей немощи и бессилия.

Иной говорил, что признак смирения состоит в том, чтобы в случае оскорбления предварять ближнего примирением и разрушать оным пребывающую вражду. Иной говорил, что смирение есть познание благодати и милосердия Божия. Другой же говорил, что смирение есть чувство сокрушенной души и отречение от своей воли.

...Выслушав и с великою точностью и вниманием рассмотрев и сообразив, не мог я слухом познать блаженное чувство смирения; и потому, будучи последним из всех, как пёс, собрав крупицы, падавшие со стола мудрых и блаженных мужей, т. е. слова из уст, определяя добродетель оную, говорю так: смиренномудрие есть... несказанное богатство, Божие дарование, Божие именование, ибо Господь говорит: Научитеся ни от ангела, ни от человека, ни от книги, но от Моего в вас вселения и осияния и действия, яко кроток есмь и смирен сердцем и помыслами, и образом мыслей, и обрящете покой душам вашим от браней, и облегчением от искусительных помыслов (ср.: Мф. 11:29)»²⁸³.

Итак, смирению мы должны учиться ни от ангелов, ни от людей, ни от великой книги Евангелия, а от Самого Христа, ибо Он зовёт нас к этому. Познать это благое чувство может тот, кто собственным опытом познал его внутри себя, а «словами чувственными его невозможно изъяснить»²⁸⁴.

Как же мы теперь можем знать что-нибудь о смирении в смысле того или иного понимания его. Святые отцы говорят, что смирение может быть нам известно не по существу, а по своему действию: «Итак, мы не можем сказать, в чем состоит сила и существо сего солнца [смиренномудрия], однако по его свойствам и действиям можем постигать его существо»²⁸⁵.

«Смиренномудрие есть покров божественный, который не даёт нам видеть наши исправления»²⁸⁶. Смиренный не видит своих достижений, а лишь свои грехи. На достижения же он имеет покров, который закрывает их.

Как нам проверить, имеем ли мы смирение или нет?

Иоанн Лествичник говорит, что «многие называют себя грешными, а может, и в самом деле так о себе думают; но сердце искушается уничижением [от других]»²⁸⁷.

«Не тот показывает смиренномудрие, кто охуждает сам себя (ибо кто не стерпит поношения от себя самого?), но тот, кто, будучи укорён другим, не уменьшает к нему любви»²⁸⁸.

Вот признак, который может раскрыть состояние нашей души в отношении смирения: «Глубочайшего смиренномудрия признак, что человек ради уничижения в некоторых случаях принимает на себя такие вины, каких и нет в нём»²⁸⁹.

Вот если мы будем не только терпеть уничижение, но и считать себя достойными их, тогда мы будем иметь смирение.

Господь говорит, что смирению надо научиться у Него: яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф. 11:29). Иисус Христос пришёл на землю для того, чтобы «прежде падший возставити образ»²⁹⁰, «падший», ибо человек пал от своей гордости.

Господь пришёл, зрак раба приим, во всём, кроме греха, сделавшись подобным нам, Он смирил Себя, смирил до смерти, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2:7–8; Евр. 4:15).

Он постоянно свидетельствует ученикам, что пришёл исполнить не Свою волю, а волю Отца, и в Гефсиманском саду Он молился: Отче! о если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! Впрочем не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22:42).

И в молитве, которую Господь дал нам, Он заповедует говорить: Да будет воля Твоя. Он нам дал Сам великий пример отношения к воле Божией, Он показал, что на этом зиждется наше делание.

Мы должны творить волю Божию, а для этого нам нужно её знать.

Приобретается это знание рассудительностью, ибо «рассудительность есть постижение Божественной воли во всякое время, на всяком месте и во всякой вещи»²⁹¹. Но даётся она тому, кто уже проходит путь делания, кто восходит по пути смирения. Нам же надо идти путём послушания, тем путём, которым шла и Мария Египетская, отдавшая свою волю своей верной Поручительнице.

Что же общего между послушанием и смирением?

Вот что говорит Иоанн Лествичник: «Однажды просил я одного из искуснейших старцев вразумить меня, каким образом послушание имеет смирение? Он отвечал: благоразумный послушник, если и мёртвых будет воскрешать, и дарование слёз получит, и избавление от браней достигнет, всегда думает, что это совершает молитва отца его духовного и пребывает чужд даже и далёк от суетного возношения; да и может ли превозноситься тем, что, как он сознаёт, сделал помощью другого, а не собственным старанием»²⁹².

Итак, послушник тот, кто постоянно приписывает своему руководителю то, что он имеет в смысле тех или иных достижений. Из жития Марии Египетской вы знаете, что она все свои достижения относила к Пречистой Деве.

Вот условие, которое нам помогает в борьбе за получение смирения, и нам надо всегда помнить, что Господь даёт нам те или иные дарования не по нашим заслугам, а по мере того, как мы боремся с гордостью, мы получаем и смирение.

«Некоторые, по непостижимым распоряжениям Промысла Божия, получили благодатные дарования прежде трудов, другие в самых трудах, иные после трудов, а некоторые уже при смерти. Достойно испытания, кто из них смиренней прочих»²⁹³.

И вот Иоанн Лествичник говорит, что по мере смирения даёт Господь духовные дарования, поэтому нам надо бороться за смирение, нам надо помнить, что всё, чему учила Святая Церковь в дни Великого поста, только тогда послужит к нашему спасению, если мы будем как основу иметь смирение, ибо мы знаем, что и с неба можно ниспасть, не имея смирения, и за одно смирение был помилован Давид: смирихся, и спасе мя Господь (Пс. 114:5)²⁹⁴.

«Если гордость некоторых из ангелов превратила в бесов, то, без сомнения, смирение может и из бесов сделать ангелов. Итак, да благодушествуют падшие [, уповая на Бога]»²⁹⁵. Вот и мы все падшие, все в покаянии приходящие к Богу и ещё вчера в последний раз взывавшие: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче»²⁹⁶ – должны помнить, что никакие труды, никакие подвиги нам не помогут, если мы не будем идти путём смирения.

Поэтому Евангелие, которое полагается сегодня читать, даёт нам ту основу, без которой тщетны наши труды.

Да, мы должны знать то, что может нас погубить. Только в смирении мы можем получить от Христа награду и венец.

Когда мы придём на Страшный Суд, то Господь не будет требовать от нас дарований, а только смирение. Он спросит нас, научились ли у Него смирению.

«Многие, – говорит Иоанн Лествичник, – получили спасение без прорицаний и осияний, без знамений и чудес; но без смирения никто не внидет в небесный чертог»²⁹⁷.

Вот когда мы получаем от Бога молитву или неизреченную радость любви к людям, мы считаем это своей собственностью, мы не понимаем, что Господь дал нам это даром, а считаем, что это наше приобретение, и начинаем осуждать других и выставлять себя, и тогда через гордость наше дарование истощается и истребляется.

Нам надо помнить, что Церковь зовёт нас идти по пути молитвы и Таинства, через осияние светом Фаворским, через несение креста и подражание святым. Нам надо помнить, что смирению научает нас чтение святых отцов, которые знали, что такое смирение, хотя и не могли выразить его в слове, но в их писаниях сквозит их душа. А затем учителями смирения пусть будут наши ближние, ибо они знают наши язвы лучше нас. Давайте внимательно относиться к тем, кто открывает нам наши недостатки, и указания их принимать как указание Божие. Они открывают нам согрешения наши, они смиряют нас. А если кто напрасно скажет нам что-нибудь, то это приобщит нас к Господу, Который изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши (Ис. 53:5).

Те, которые хотят идти путём восхождения, должны постоянно помнить, что не только надо идти, но и постоянно памятовать, что труды могут оказаться тщетными, если не приобретать смирения.

Давайте же учиться у Того, Кто пришёл возвести нас на небо и Сам вознёсся туда во славе, и только при этом условии наше духовное делание будет иметь венец, который получают те, кто подвигом добрым подвизается на земле.

Церковь недаром даёт нам ныне образ этих двух учеников – братьев Зеведеевых, которые были заражены гордостью и тщеславием и возбудили других апостолов. И Господь указывает не только им, но и всем нам, что, кто хочет быть первым, должен быть всем рабом.

Вот какой завет даёт нам Христос, вот что значит идти путём смирения, вот каким образом мы должны учиться смирению.

Да будет воля Твоя должно быть не только нашей молитвой, но и нашим деланием.

Блажени нищии духом; яко тех есть Царствие Небесное (Мф. 5:3), но не только тех, которые в пещерах, пустынях и пропастях земных подвизаются, а и всех тех, кто всякое дело своё совершает в смирении, – они войдут в Царство Небесное, а другие будут извержены вон.

Давайте же помнить, что без исполнения этой заповеди ни одна добродетель не служит ко спасению и что, исполняя её, мы не можем гордиться своими дарованиями.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня Святая Церковь поднесением Честного Креста даёт нам образ Страстей Христовых, вспоминая их особенно ныне, когда мы совершаем течение Святого поста, и этим указывая нам, что мы должны нести свой крест.

Сегодня же совершается память святого Алексия, человека Божия, которого мы особенно чтим в нашем храме.

Но этот день нам особенно дорог ещё и потому, что он есть и будет днём именин Батюшки, отца Алексия. Сегодня Господь дал нам встретить этот день в первый раз без него²⁹⁸ и в озарении Святого Креста.

Если мы сегодня молились Господу, чтобы не бесплоден был в нас Его святой Крест, чтобы мы, поклонившись Страстям Его, вошли от силы в силу (см.: Пс. 83:8) и сделались бы сами делателями виноградника Христова, то вспомним, что среди нас был человек, который не только нёс свой крест, но и бесчисленные кресты своих духовных детей также нёс на себе. Он был подобен тому, о ком говорит Иоанн Лествичник, что есть слезы и печаль по Богу, а есть радость по Богу, и это – и то, и другое – иногда сочетается в одном делателе Христове²⁹⁹.

Скорбь о своих грехах – она совершается незримо для людей – это подвиг внутренний, а для мира, для окружающих есть радость о Боге.

Эту радость имел Батюшка, который нёс наш крест. Мы постоянно забывали, да даже и не видели вовсе, что есть не только та радость, которая была в его взоре, но есть и скорбь, есть внутреннее делание пастыря, есть крест, скорби, которые он нёс в течение долгих лет.

Он в этот день с нами, которые не только его вспоминаем, но и понимаем его, молимся о нём. Так вот и вспомним же его мы, недостойные, скверные, грешные его духовные дети, вспомним о том кресте, который он нёс, нёс легко и радостно, так что мы и не чувствовали его тяжести, ибо в нём была печаль по Богу, а для нас он был всегда радость и ласка.

Неужели для нас, кто видел жизнь делателя, о котором говорит Иоанн Лествичник, неужели для нас в дни покаяния и преднесения Честного и Животворящего Креста не станет понятно, что есть ещё и батюшкин крест, который был не только его личным крестом, но слагался из бесчисленного количества наших крестов. Неужели мы, которые видели его изо дня в день, жили с ним, радовались его радостью и приносили ему свои скорби, ибо, как говорил Батюшка, пастырь должен забывать о себе и взять на себя скорби пасомых, – неужели в этот день, когда предстоим Кресту Господню, когда мы просим Господа, чтобы не бесплотен был для нас Его святой Крест, – неужели мы не осознаём, что это Крест Христов мы получили и через Батюшку? Неужели и этот Батюшкин крест будет бесплоден для нас?

Давайте помнить о том, что мы на него возлагали и в чём он нас постоянно облегчал. Многие бы желали получить то, что мы имели, а мы действительно имели, чувствовали и получали.

Вспомним, сколько страстей, скорбей, горестей приносили мы ему, нашему Батюшке, и как радостно он это принимал и никогда нас, своих духовных детей, не отметал.

Пусть не бесплоден будет его крест для нас. Поэтому, вспоминая его, вспомним и о своих грехах, вспомним, какой крест мы приносили ему; исправимся в том, чем мы его огорчали. Ещё не поздно. Мы были при его жизни, как слепые. Давайте же теперь, в день памяти Батюшки, вспомним и исправим свои грехи перед ним, и тогда Господу содействующу не бесплотен будет тот крест, который нёс в этой жизни наш Батюшка, отец Алексий.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святая Церковь, вводя нас в самую главную часть Святого поста – в дни поклонения святому Кресту и говоря: иже Христовы суть, плоть распята со страстьми и похотьми (Гал. 5:24), – раскрывает нам самое главное наше дело на земле: отказываться от себя, от своего греховного «я», взять свой крест и идти за Спасителем.

Говоря это и прославляя святой Крест, Церковь идёт нам на помощь, чтобы мы не впали в отчаяние, думая, что это для нас непосильная заповедь, и даёт в течение пятой и шестой недели Великого поста два образа – мужа и жены – Иоанна Лествичника и Марии Египетской.

Церковь говорит нам, вот вы шли в этой великой школе, шли, начиная с осознания в себе греха и оплакивания его вместе с первым Адамом, шли через прославление³⁰⁰ (вторая неделя), которое выводит нас из этого состояния и приводит к дверям рая через жизнь в Таинствах, шли через осияние Фаворским светом (третья неделя) и пришли к самому главному в нашей теперешней жизни – к несению Креста, к сораспятию на нём Господу. И теперь Святая Церковь даёт нам наглядный образ людей, который, являясь такими же грешными и носящими плоть и грех Адама, как и мы, взошли на высоту первого блаженства.

Я помню, как я был в одном монастыре на четвёртой неделе Великого поста и одна монашенка, показывая мне церковь, говорила: «Теперь наступит наша неделя – памяти Иоанна Лествичника, а затем Марии Египетской». Почему «наша», а разве и не для мирян?

Да, мы в том и повинны, что отделяем жизнь иноческую от жизни своей, в мире живущих. Многие из нас теперь думают, что иноческая жизнь, жизнь в борьбе со страстъми и похотьми, кончается или даже кончилась, отжила свой век, и нам, теперешним христианам, надо жить другой, особой и непохожей на неё жизнью. А Церковь в дни прохождения величайшей школы для всех православных христиан указывает на два образа иноков: Марии Египетской и Иоанна Лествичника. Она показывает их не только инокам, чтущим их, но и нам, мирянам; напоминает нам, что и в нашей жизни возможно то или иное достижение. Иоанн Лествичник говорит нам, что путь, который он изложил в своей «Лествице», существует не только для иноков «ушедших от мира», но и для нас.

Иоанн Лествичник жил в VI веке. Он поступил в Синайский монастырь 16 лет, а по прошествии некоторого времени уединился и у подошвы Синая прожил 40 лет. Из уединения его уже в преклонном возрасте – 75 лет – синайские монахи избрали своим настоятелем.

Иоанн Лествичник в течение всей жизни шёл путём самосовершенствования в Боге. Когда настоятель Раифского (соседнего) монастыря обратился к нему с просьбой дать им духовное руководство, то Иоанн Лествичник по смирению, считая себя невежественным и необученным, хотел отказаться, но принял этот труд как послушание и написал «Лествицу» (по точному греческому переводу – «Лествица райская»).

«Лествица» заключает в себе 30 книг, которые можно разделить на две части. В первой части Иоанн Лествичник говорит о пороках, противных христианской жизни, и о борьбе со страстями – злословием, многоглаголанием, леностью, унынием и т. д. Первая часть обнимает 23 книги, а вторая, начинающаяся с 24-й книги, говорит о добродетелях: кротости, рассудительности, смирении, вере, надежде и, как о довершении всего, любви.

Эти 30 ступеней духовного делания, восхождения дороги нам тем, что о них великий подвижник на склоне лет писал, не выдумывая, а наблюдая, и прежде всего свою собственную душу, и справляясь с другими святыми отцами, о которых он иногда и упоминает, например Евагрий, Кассиан и другие.

Для нас, людей, которые хотят следить за тем, что предлагает Святая Церковь своим чадам, которые в течение года слышали учение Иоанна Лествичника об унынии, тщеславии и т. д., – для нас (в эти дни, когда мы стоим ещё в седмице Крестопоклонной и приближаемся к Неделе Иоанна Лествичника), нужно в самых кратких словах изложить, как он смотрит на самое основное в нашей жизни.

«Все младенцы во Христе»³⁰¹, говорит Иоанн Лествичник. Все мы младенцы по духовному возрасту, и наше делание заключается в том, чтобы нас, грешных, уврачевать, исцелить в течение этой жизни.

«Когда хотим выйти из Египта и бежать от фараона, то и мы имеем необходимую нужду в некоем Моисее, т. е. ходатае к Богу и по Боге, который, стоя посреди деяния и видения, воздевал бы за нас руки к Богу, чтобы наставляемые им перешли море грехов и победили Амалика страстей. Итак, прельстились те, которые, возложив упование на самих себя, сочли, что не имеют нужды ни в каком руководителе, ибо исшедшие из Египта имели наставником Моисея, а избежавшие из Содома – ангела... т. е. равноангельного мужа; ибо по гнилости ран потребен для нас и врач весьма искусный»³⁰².

В том-то и дело, что мы больны, больны все – и иноки, и мирские, мужи и жёны, – больны своими грехами. Это море грехов мешает нам восходить к горним обителям. Нам нужен врач, который мог бы вывести нас из этого состояния.

Каким же путём мы должны идти?

Все мы или наши восприемники за нас давали при крещении обет: «Отрицаемся сатаны, и всех дел его, и всех аггел его, и всего служения его, и всея гордыни его»³⁰³.

Крещаемый свидетельствует о своём отречении, говоря три раза «отрицаюся» и три раза в прошедшем времени «отрекохся», а затем даёт обет сочетания Христу, говоря три раза «сочетаваюся» и опять три раза в прошедшем времени «сочетахся».

Первое слово Иоанна Лествичника «Об отречении от мира», которое ставит во главу угла, относится и к инокам, хотя они как будто уже ушли из мира.

Слово «мир» в Священном Писании имеет несколько значений.

Во-первых, мир – творение Божие, преисполненное красоты. От этого мира не надо было бы отрекаться христианину, но его уже не существует, в него вошёл грех, вошло зло, и теперь мир во зле лежит (1Ин. 5:19).

Вторым значением «мира» является зло, грех.

Третье значение придаётся ему, когда подразумевается тот мир, в котором мы живём. В нём есть красота и доброта и – грех.

От чего же, от какого «мира» отрекаются инок и мирянин?

Они не отрекаются от «мира», который Богом создан и возлюблен, тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единородного дал есть (Ин. 3:16), и, конечно, не отрекаются от того мира, в котором живут, от мира, который, хотя и есть творение Божие, но преисполнен греха. Ведь и инок, отрекаясь от мира, живёт в мире же – в пустыне, в пещере, в монастыре.

А вот от мира греха, от страстей, от диавола – вот от него отрекается каждый крещаемый и вторично – тот, кто принимает пострижение.

Если всё это так, то как же мы, люди, должны совершать свой путь спасения?

Сперва это отречение совершается с великим трудом. «В самом начале отречения, – говорит Иоанн Лествичник, – без сомнения, с трудом, понуждением и горестью исполняем добродетели; но, преуспевши, перестанем ощущать в них скорбь или ощущаем, но мало; а когда плотское мудрование наше будет побеждено и пленено усердием, тогда совершаем их уже со всякою радостью и ревностью, с вожделением и божественным пламенем»³⁰⁴.

Эти состояния понуждения и труда, о которых говорит подвижник, достигший уже высшего, знавший и радость молитвы, и Божественный пламень, нам чрезвычайно близки, и мы должны теперь отнестись к ним совсем по-иному, потому что получаем эти слова от человека, который уже взошёл, вспоминает своё восхождение, свои труды, понуждение и горесть, свидетельствует об этом.

Всем нам надо помнить, что говорит Иоанн Лествичник: «Всем приступающим к сему доброму подвигу, жестокому и тесному, но и лёгкому, должно знать, что они пришли ввергнуться в огонь, если только хотят, чтобы в них вселился невещественный огонь»³⁰⁵.

Итак, с одной стороны, это подвиг жестокий и тесный, а вместе с тем – и легкий. Иоанн Лествичник свидетельствует, что «Господь по особенному Промыслу Своему облегчил брани для новоначальных, чтобы они при самом начале не возвратились тотчас в мир»³⁰⁶. Итак, радуйтесь всегда о Господе, все рабы Божии, видя в этом первый знак любви Господней к вам и что Он Сам вас призвал.

Это путь лёгкий, потому что Господь его облегчает, и прежде всего для новоначальных, и многие из нас знают это по своему опыту. Так легко было ходить в церковь, так не хотелось уходить от церковных служб, так лёгок казался свой крест, и удивлялись мы, почему так тяжело другим, когда нам легко. Но вместе с тем мы должны помнить, что постоянный труд должен сопровождать нас, что борьба необходима. Мы в своём неразумии думаем, что христианин тот, кто «верует», но ведь и бесы веруют, и трепещут (Иак. 2:19). Значит, мы здесь не берём самого главного признака.

А вот что говорит Иоанн Лествичник: «Христианин есть тот, кто, сколько возможно человеку, подражает Христу словами, делами и помышлениями, право и непорочно веруя во Святую Троицу»³⁰⁷. Стало быть, прежде всего требуется, чтобы мы подражали Христу словами, делами и помышлениями и верили непорочно во Святую Троицу.

А кто такой боголюбец?

Мы привыкли думать, что это тот, кто любит Бога, молится, как фарисей, даёт жертву бедным во имя Божие, но не так определяет Иоанн Лествичник. «Боголюбец есть тот, кто пользуется всем естественным и безгрешным и по силе своей старается делать добро»³⁰⁸. И понятно для нас, что мы, грешные, живём противоестественно, иначе мы и не были бы грешными. Нам надо пользоваться всем естественным и безгрешным и стараться делать добро – этого требует Иоанн Лествичник.

А многие из нас только верят и умиляются (когда, например, читают о Страшном Суде), а на самом деле ничего не делают и не думают подражать Христу. Многие из нас не могут даже понять, что есть один путь – путь делания Христова, очищения своей души от похотей и страстей, – одинаковый для иноков и для мирян. Разница здесь лишь в мере прохождения пути.

Как же Иоанн Лествичник смотрит на выбор пути?

«Желающие истинно работать Христу, прежде всего да приложат старание, чтобы при помощи духовных отцов и собственным рассуждением избрать себе приличные места и образы жизни, пути и обучения, ибо не для всех полезно общежитие по причине сластолюбия и не все способны к безмолвию по причине гнева, но каждому должно рассматривать, какой путь соответствует его качествам»³⁰⁹.

Итак, с одной стороны, один общий путь для всех – борьба с грехами, излечение от страстей, но вместе с тем каждому надо идти и своим путём.

Что же это значит?

Когда человек страдает какой-нибудь болезнью, врач, если он хороший, лечит его сообразно с общим состоянием его тела. Так, врач будет лечить воспаление лёгких по-разному у различных людей. Хотя общее лечение будет одно, но оно меняется в зависимости от состояния сердца и лёгких данного человека.

Господь даёт каждому идти соответственно его качествам. Иоанн Лествичник писал для иноков, но и здесь можно видеть то же самое. Даже для иночества, которое живёт общей жизнью, есть различные пути: безмолвие, безмолвие с двумя и общежитие.

«Всё житие монашеское содержится в трёх главных устроениях и образах подвига: или в том, чтобы безмолвствовать с одним и, много, – с двумя; или, наконец, в том, чтобы терпеливо пребывать в общежитии»³¹⁰.

Вот мы все в большинстве случаев, как новоначальные, должны помнить, что Иоанн Лествичник говорит дальше: «Не клонись, говорит Екклезиаст, ни на десно, ниже на шуе (Притч. 4:27), но путём царским иди»³¹¹.

Нам нужно помнить, что мы должны идти путём общежития, не замыкаясь в себе, каждый отдельно, а идти вместе: друг друга тяготы носите (Гал. 6:2), – говорит Господь.

Путь общежития является для нас путём царским. Но нужно помнить, что, идя вместе с другими, каждый идёт своим путём, у каждого свои немощи и свои недостатки, и мы при помощи своих духовных отцов и наставлений святоотеческих должны избрать себе путь, соответствующий нашим качествам.

Вот основное положение, на котором Иоанн Лествичник строит своё поучение и развёртывает свою «Лествицу».

Для нас, желающих поклониться Святому Кресту и молящихся, да не бесплотен будет в нас Святой Крест, надо помнить и понять, что Иоанн Лествичник был христианином не только в смысле веры, но и в смысле подражания Христу – и словом, и делом, и помышлением, и оставил нам путь, по которому мы под руководством своих духовных отцов можем идти.

В X веке «Лествица» была переведена на болгарский язык и попала к нам, а в XIX веке её перевели на сербский, и этот перевод также попал на Русь. По этой книге воспитывались наши великие подвижники – Сергий Радонежский и его ученики. Она была хорошо известна Нилу Сорскому. В их время, в XIV–XV веках, когда у нас на Руси совершалось настоящее духовное делание, она существовала во многих списках.

Затем она забывается, и приходится уже чуть ли не в наше время снова переводить её Паисию (Величковскому). Эта книга, «Лествица райская», в наше время мало кому известна, хотя она и издавалась несколько раз – лучшее издание Оптиной пустыни.

Вам, желающим не только говорить о Христе, а и делать, надо знать эту книгу и помнить, что Иоанн Лествичник вводится в пост не потому, что надо заполнить воскресные дни празднованием тех или иных святых. Скоро ведь будет и отдельное его празднование (30 марта), и если в то же время Святая Церковь находит нужным не только установить второе празднование его памяти, но и целую седмицу Великого поста отдаёт этому подвижнику, то это потому, что в «Лествице» он оставил сокровище, дающее нам устроение.

Наше время последнее поставило на карту. Хотят отбросить опыт иноческий и идти по иному пути. Но Церковь свидетельствует, что есть только один путь – борьба со страстями и похотями, излечение души. Иоанн Лествичник шёл этим путём излечения и оставил нам свой опыт, который мы в храме изучаем мало-помалу от пятницы до пятницы.

Если мы чувствуем, что Иоанн Лествичник так много нам говорит, открывает так много грехов, о которых мы и не подозревали, то, каково же его значение для настоящих делателей. Если даже мы чувствуем эту радость, то тем самым можем понять, что эта книга и этот подвижник имеют значение и для нашей мирской жизни.

Когда мы будем праздновать память его, пусть всякий вспомнит, что он получил от него, и тогда вы поймёте, какая величайшая мудрость в расположении недель Великого поста, когда сейчас же после Крестопоклонной недели Церковь показывает нам, как идут святые отцы, оставившие нам путь, влекущий и нас к небесным обителям.

Призывом к восхождению заканчивает свою «Лествицу» преподобный Иоанн Лествичник: «Восходите, братия, восходите усердно, полагая восхождения в сердце своём и внимая пророку, который говорит: приидите, взыдем на гору Господню, и в дом Бога нашего (Ис. 2:3), совершающего нозе наши яко елени, и на высоких поставляющего (Пс. 17:34), чтобы нам соделаться победителями на пути Его. Теките, умоляю вас с апостолом, сказавшим: потщимся, дондеже достигнем ecu в соединение веры и познания Божия, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4:13). Христос же, крестившись в тридесятое лето видимого возраста, получил тридесятую степень в духовной сей лествице; ибо любовь есть Бог. Ему хвала, Ему держава, и Ему сила; в Нём начало всех благ и есть, и было, и будет в бесконечные веки»³¹².

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В последнюю неделю Великого поста Святая Церковь даёт нам образ жены, шедшей долгим путём покаяния, очищения своей души и пришедшей ко Господу – образ Марии Египетской. Она говорит нам как бы о том, что если в предыдущей седмице мы соприкоснулись с другим подвижником – Иоанном Лествичником, – соприкоснулись с образом мужа, то пусть жёны не думают о том, что дело спасения – жизнь в Боге – не их мера, не по их силам.

Церковь даёт нам образ жены – великой грешницы и великой праведницы. Она даёт нам его как подтверждение всего того, что мы слышали в храме в чтениях Великого поста, и того, что говорил нам великий учитель наш – Иоанн Лествичник.

Мария Египетская – одна из величайших грешниц.

Когда читаешь житие Марии Египетской, убеждаешься, насколько в поучениях святых отцов, хотя бы в изложении Иоанна Лествичника, правдиво изображена человеческая душа и насколько вообще духовная жизнь закономерна.

Прежде всего, Мария Египетская в течение 17 лет совершала блуд со всеми. Она говорит о себе: «Семнадцать лет и даже больше я совершала грех со всеми не ради подарка или платы, так как ни от кого ничего не брала, но я так рассудила, что даром больше будут приходить ко мне и удовлетворять мою плоть. Не думай, что я была богата, – нет, я жила в нищете, часто голодная пряла охлопь, но всегда была одержима желанием ещё более погрязнуть в тине блуда, я видела жизнь в постоянном бесчестии»³¹³.

У каждого из нас есть тот или иной порок, та или другая страсть, которая владеет нами, и святые отцы говорят, что, прежде всего и надо бороться против неё. «Кто видит в себе какую-нибудь господствующую страсть, тому должно, прежде всего, противу ней вооружаться, особенно же если это домашний враг, ибо, если мы не победим сей страсти, то от победы над прочими не будет нам никакой пользы»³¹⁴.

У Марии Египетской такой господствующей страстью была страсть блуда, которую исполняла она не ради денег, не ради подарка, не ради чего-либо другого, но ради своей похоти.

И вот Мария едет во Святую Землю, едет не для того, чтобы ей поклониться, не ради того, чтобы так или иначе весело провести время, но ради того, чтобы со встретившимися на корабле молодыми людьми предаваться той похоти, той страсти, которая ею владела. Вы знаете, по особому Промыслу Божию она не была допущена до поклонения Животворящему Кресту Господню. Несколько раз пыталась Мария проникнуть в храм, но, будучи каждый раз удержана неведомой силой, почувствовала свою греховность, и, увидев Божию Матерь, изображенную на иконе, она смиренно Её попросила: «О, Владычице, Дева, родшая Бога плотию. Я знаю, глубоко знаю, что нет чести Тебе и хвалы, когда я, нечистая и скверная, взираю на Твой лик Приснодевы, чистой телом и душой. Праведно, если Твоя девственная чистота погнушается и возненавидит меня, блудницу. Но я слышала, что рождённый Тобою Бог для того и воплотился, чтобы призвать грешников к покаянию. Приди же ко мне, оставленной всеми, на помощь. Повели, чтобы мне не возбранён был вход в Церковь, дай мне узреть Честное Древо, на котором плотью был распят Рождённый Тобою, проливший святую Кровь Свою за избавление грешников и за меня. Повели, Владычице, чтобы и для меня, недостойной, открылись двери Церкви для поклонения Божественному Кресту. Будь моей Поручительницей пред Сыном Твоим, что я более не оскверню своего тела нечистотой блуда, но, воззрев на Крестное Древо, отрекусь от мира и его соблазнов и пойду туда, куда поведёшь меня Ты, Поручительница моего спасения».

И дальше, вы знаете, что Божия Матерь удостоила её войти в храм и поклониться Честному Кресту, а затем она в радости, омывшись во Иордане, причастившись Святых Таин, пошла на великий подвиг, который затем несла в течение 50 лет.

Что же даёт нам Мария Египетская?

Она хотела вновь получить от Бога чистоту. «Целомудрие есть чистота души и тела»³¹⁵. Как же ей, блуднице, можно было сделаться вновь чистой?

Обратимся к тому, кто недавно учил нас – к Иоанну Лествичнику: «Не тот чист, кто сохранил нерастленным сие бренное тело, но тот, кто члены его совершенно покорил душе»³¹⁶.

Вот её задачей и было теперь члены свои покорить душе, сделать их сослужащими Богу, как служила душа. Она стала очищать себя через безмолвие и послушание. «Земля с росою есть матерь сладости плодов, а матерь чистоты есть безмолвие с послушанием», – говорит Иоанн Лествичник³¹⁷. Вот Мария Египетская и исполняет это указание святоотеческого опыта, не зная, конечно, о нём. Она идёт через пустынное безмолвие и послушание.

Почему необходимо безмолвие и послушание?

Безмолвие – это то, что является для нас службой Богу. «Безмолвник тот, кто существо бестелесное усиливается удержать в пределах телесного дома»³¹⁸.

Это значит, что подвижник – «существо бестелесное», то есть ум свой или душу, как бы сказали, должен удерживать в своём теле, то есть не давать ей развлечений мирских. Вся жизнь его – стояние перед Богом, служба Ему.

Но для стяжания чистоты мало одного воздержания и безмолвия. «Кто одним воздержанием покушается утолить сию брань, тот подобен человеку, который думает выплыть из пучины, плавая одной рукою». Где же другая рука? «Совокупи с воздержанием смирение; ибо первое без последнего не приносит пользы»³¹⁹.

Итак, должно быть не только одно воздержание, но надо стяжать ещё послушание и смирение. Вы знаете, что даёт послушание: «Послушание есть... воскресение смирения»³²⁰.

Вот и Мария Египетская должна была прибегнуть к послушанию, чтобы обрести чистоту. Но как же могла она иметь послушание, когда не было руководителя?

Мария Египетская предала себя Божией Матери, назвав Её своей Поручительницей: «Будь моей Поручительницей пред Сыном Твоим, что я более не оскверню своего тела нечистотою блуда, но, воззрев на Крестное Древо, отрекусь от мира и его соблазнов и пойду туда, куда поведёшь Ты меня, Поручительница моего спасения». И потом: «Теперь, Владычице, пора исполнить то, что я обещала, призывая Тебя Поручительницей: наставь меня, как будет Твоя воля, и научи, как совершить спасение на пути покаяния».

Божия Матерь послала её за Иордан, и радостно, и как легко было Марии, приобщившейся Телу Христову, снова вошедшей в Церковь, как радостно было ей идти в пустыню, идти жить в Боге, пребывать в молитве.

А дальше настало то, в чём мы всегда терпим поражение, – дальше была борьба. «Поверь мне, отец Зосима, что 17 лет прожила я в этой пустыне, борясь со своими безумными страстями, как с лютыми зверями, – говорит Мария Египетская. – Когда я принималась за пищу, я мечтала о мясе и вине, какие ела в Египте; мне хотелось выпить любимого мною вина. Будучи в миру, много пила я вина, а здесь я не имела и воды; я изнывала от жажды и страшно мучилась. Иногда у меня являлось очень смущавшее меня желание петь блудные песни, к которым я привыкла». Но это ещё не главное, что мучило её. «Огонь страсти загорался во мне и опалял меня, понуждая к похоти. Когда на меня находил такой соблазн, то я повергалась на землю и обливалась слезами, представляя себе, что предо мною стоит Сама моя Поручительница, осуждает меня и моё преступление и грозит за него тяжёлыми мучениями. Поверженная на землю, я не вставала день и ночь, пока свет не озарял меня и отгонял смущавшие меня мысли. Тогда я возводила очи к Поручительнице своей, горячо прося помощи моим страданиям в пустыне, и действительно, Она давала мне помощь и руководство в покаянии. Так провела я 17 лет в постоянных мучениях. А после и до сего времени Богородица во всём – моя Помощница и Руководительница».

Да, радостно начало, и, как вы знаете, радостен конец её борьбы со страстями, а в середине был подвиг – 17 лет провела она в постоянных мучениях.

Что же получила Марий Египетская? Она получила чистоту. В чём же видна эта чистота? «Чистота, – говорит Иоанн Лествичник, – нас усвояет Богу и сколько возможно делает Ему подобными»³²¹.

И мы знаем, что, когда она провела 47 лет в пустыне, когда встретилась с Зосимою, то обладала этой чистотой в такой мере, что, не читая никаких книг, знала Священное Писание. На вопрос Зосимы, чем она питается, она отвечала: «Питаюсь и покрываюсь я всесильным словом Божиим, ибо не о хлебе единем жив будет человек (Мф. 4:4)».

Услыхав, что святая вспоминает слова Священного Писания из Моисея, пророков и Псалтири, Зосима спросил, не изучала ли она псалмы и другие книги: «Не думай, – отвечала она с улыбкой, – что я со времени моего перехода через Иордан видела какого-либо человека, кроме тебя, – даже зверя и животного я не видела ни одного. И по книгам я никогда не училась, не слыхала никогда из чьих-либо уст чтения или пения, но Слово Божие везде и всегда просвещает разум и проникает даже меня, неизвестную миру».

Да, проникает, ибо, как говорит Иоанн Лествичник, «чистота соделала ученика своего богословом»³²², ибо Господь, как Чистейший, проникает в чистоту души, Сам делается Учителем, и не нужны тогда бывают для её научения слова других. «Слово, соприсносущее Отцу, творит чистоту совершенную, пришествием своим умертвив смерть; а когда она умерщвлена, ученик богословия получает просвещение»³²³.

Жизнь Марии Египетской, которую она провела в покаянии о том грехе, который ею сначала владел, даёт нам образ деятельного восхождения.

Иоанна Лествичника Святая Церковь даёт нам, прежде всего как описателя «Лествицы», о житии его мы знаем мало, почти только то, на что есть указание в самом его творении. Только в «Лествице» мы узнаем его душу, а житие Марии Египетской есть жизнь, рассказанная самой подвижницей.

А когда мы теперь творим её память, мы должны помнить, что Мария Египетская есть величайшая подвижница из числа женщин-блудниц, что она шла через покаяние, соединённое с безмолвием и послушанием; она даёт нам великий пример покаяния и всех призывает к этому пути.

Житие Марии Египетской говорит нам, что, если кто из нас имеет какую-либо господствующую страсть и знает её через советы духовного отца, тот должен, прежде всего, против неё подвизаться, иначе тщетны будут все другие его победы. А затем оно говорит нам, что мы должны идти через подвиг, что Царствие Божие нудится (Мф. 11:12), что начинается путь Христов, путь подвига с радости великой, как начался он у Марии Египетской, и кончается великою радостью, а в середине идёт тяжёлая борьба со страстями и похотями –17 лет она с ними боролась, как с лютыми зверями: она падает духом, она унывает, она теряет дар молитвы, радость любви.

Иоанн Лествичник и Мария Египетская зовут нас на подвиги. Сейчас, когда каждый из нас является хоть и маленьким, но всё-таки светочем в той тьме, которая нас объяла, надо помнить эти живые образы деятельного восхождения, которыми и заканчивает Святая Церковь Великий пост.

Если вы шли через покаяние, через вопль «Господи, помилуй мя падшаго», через Православие и Таинства, через озарение Фаворским светом, через взятие своего креста, то, заканчивая этот путь, оглянитесь назад – как он пройден, что взяли вы в вашу душу из того, что предлагала каждому из нас Святая Церковь.

Если же вы ещё не начали своего покаяния, то не поздно ещё начать его, ибо ещё сегодня мы со Святою Церковью будем петь: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче».

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Одна сестра, которой я не позволил прийти в храм по болезни, сказала мне: «Сегодня такая хорошая служба».

Плохой службы нет. Все хороши, ибо всегда служба неповторима, каждая своеобразна. Правда, в наше время мы сами зачастую делаем их похожими друг на друга, выкидывая некоторые места и вставляя совсем несоответствующие концертные песнопения.

Что же даёт нам сегодняшнее богослужение?

Ныне мы пришли не только для того, чтобы стоять со свечами и вербами. Мы пришли, чтобы встретить Господа, но не так, как встречали Его еврейские дети, которые кричали Ему: Осанна Сыну Давидову! благословен Грядый во имя Господне! осанна в вышних! (Мф. 21:9). Ибо мы знаем то, чего не знали они.

Господь зовёт нас не для того, чтобы мы дали Ему ветви распустившихся деревьев, которые мы держим в руках, или одежды наши, подобно евреям. Он зовёт нас дать Ему другие одежды и другие ветви.

Совершив воскрешение Лазаря, Господь идёт в Иерусалим, и первыми встречают Его те, кто чист сердцем, те, для кого установлено Царствие Небесное. Только тот, кто умалится, как дитя, войдёт в него.      .

Пустите детей приходить ко Мне (Лк. 18:16), – говорит Господь, и дети первые почувствовали любовь Его к ним и воспевают Ему осанну. А за ними – и народ, воспламенившись от детских голосов. Тот народ, среди которого Он творил чудеса, изгонял бесов, очищал от проказы. Этот самый народ вспоминает всё это и в порыве радости приветствует Его, срезает ветви и расстилает их на Его пути, а кто не может срезать, тот кладёт свои одежды.

А Господь, когда увидел Иерусалим, куда Он направлялся, заплакал о нем, сказав: О, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему (Лк. 19:42). Господь плакал, плакал о том, что не узнали времени посещения Его. Он плакал о людях Ветхого Завета, которые, хотя сами и проповедовали о Мессии и пели ныне осанну, но не были просвещены Светом и не могли в своей гордости принять того Света, Который просветил всех людей.

«Грядый Господь на вольную страсть»³²⁴. Этого они не знали, а мы ныне знаем. И собрались мы сегодня не для того, чтобы встречать Его как Царя, торжественно грядущего во Иерусалим, но как идущего на Крест. «Днесь благодать Святаго Духа нас собра, и вси вземше крест Твой глаголем: благословен Грядый во имя Господне, осанна в вышних»³²⁵. Вот наша осанна, вот как мы должны Его ныне прославлять. А мы как?

А вот мы думаем, что собрались, чтобы петь Ему, как отроки: «И мы, яко отроцы победы знамения носяще, Тебе, победителю смерти, вопием»³²⁶. Но, братья и сестры, многие из нас и так не могут воспевать, многие и сейчас находятся в состоянии, в котором далеко отстоят от еврейских отроков.

Святая Церковь через богослужение зовёт нас не к этому, а к иному, и второй тропарь, который мы мало слышим и который зачастую не поётся, раскрывает наше истинное состояние: «Спогребшеся Тебе крещением, Христе Боже наш, безсмертныя жизни сподобихомся воскресением Твоим, и воспевающе зовем: осанна в вышних, благословен Грядый во имя Господне»³²⁷.

Вот мы, люди Нового Завета, спогребаемся Тебе. И недаром те, которые утром были в храме, слышали вместо Трисвятого «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся»³²⁸. Потому к этому времени всегда приурочивали крещение взрослых, чтобы они могли встретить Христа, сподобившись крещения. Мы все спогребаемся Христу и сподобляемся вечной жизни Его воскресением, и не только мы знаем, что так должно быть, но многие и чувствовали, что это так.

Когда Святая Церковь в последние дни Великого поста зовёт нас поклониться грядущему Господу, зовёт нас, очистившихся от греха, пришедших со свечами и ваиями, мы должны понять, Кого мы встречаем и что мы должны дать Ему.

При крещении мы получаем одежду, Его одежду, а затем у нас есть ветви добродетелей, ибо душа даёт плод добродетелей, и потому Святая Церковь воспевает: «Ваиа добродетелей, братие, принесём Христу Богу, грядущему нас ради человечески пострадати волею»³²⁹.

Где же у нас наши добродетели, или, как говорят святые отцы, наше уподобление Богу?

У многих из нас нет этих ветвей, но они должны быть, ибо мы не только должны восстановить в себе образ Божий, но и работать над уподоблением.

Каждый должен иметь, и имеет одежду крещения: «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся». Это одежда нетленная, одежда Христова, она нами оскверняется, но она нами же может и очиститься в Таинствах покаяния и причащения.

Итак, мы собрались ныне, чтобы проводить Господа на страдание, ибо Он идёт не воцариться, как думали отроки еврейские, а идёт «заклатися и датися в снедь верным»³³⁰.

И мы ныне должны предстоять, очистив душу, «ум очистив», как поётся в тропаре Алексию, человеку Божию. А это зависит от того, как мы провели святую Четыредесятницу.

Где наши ветви, где наши ризы, которые мы должны были вновь получить через покаяние и причащение Тела Христова, где наша жизнь в Господе?

Вот ныне каждый из нас должен дать Господу не ветви-ваия, не эти вещественные, старые одежды, которые, как и одежда крещаемого, есть только символ. Но можем ли мы дать Ему хотя бы одежду Адама, дать ту одежду, которую Он дал нам?

Мы плохо провели святую Четыредесятницу, и можем ли мы участвовать ныне в этой радости, ибо к радости зовёт нас Церковь – радостно сораспяться и умереть с Господом?

Не поздно ещё, не поздно, иди, грядет Господь на вольную страсть. И настанет время, когда Святая Церковь поведёт нас от смоковницы, зачахшей за то, что она не приносила плода, на Тайную вечерю, на предательство в Гефсиманию, к Пилату и Ироду, затем на Голгофу и наконец, позовёт нас соучаствовать в погребении вместе с Иосифом и Никодимом (см.: Ин. 19:38–42).

Свечи, которые мы держим вместе с ветвями-ваиями, говорят нам о том, что мы должны иметь зажжёнными светильники веры³³¹, потому и крещаемые стоят со свечами не только во время Таинства, но и всю литургию.

Итак, ныне, встречая Господа, будем иметь светильники наши зажжёнными, принесём Ему одежды наши нетленные, боготканные, а затем мы, люди Нового Завета, должны были бы не только в радости встречать Господа и петь вместе с отроками, но и принести Ему плоды душ наших – ветви добродетелей.

Вот чему учит нас нынешний праздник, вот что значит жить со Святой Церковью и встречать Господа, идущего на страсть, вот что значит «днесь благодать Святаго Духа нас собра, и вси вземше крест Твой глаголем: благословен Грядый во имя Господне, осанна в вышних».

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

«Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя, из мертвых воздвигл еси Лазаря, Христе Боже. Темже и мы, яко отроцы победы знамения носяще, Тебе, победителю смерти, вопием: осанна в вышних, благословен Грядый во имя Господне»³³².

Если мы верим, что Христос есть воистину победитель смерти и первенец из умерших (1Кор. 15:20), то это значит, что не только Христос воскрес, но и мы некогда воскреснем; веруя в воскресение Христово, мы веруем не в Его только, но и в наше воскресение.

Господь сказал, что настанет день, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут. ...и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения (Ин. 5:25–29). Для всех настанет этот страшный, а вместе с тем и радостный день. Желаем мы этого или не желаем, все мы восстанем из гробов, вызванные словом Божиим от смерти в жизнь, все должны будем подчиниться этому закону, положенному в основу мироздания. Но для одних этот день будет днём величайшей радости, а для других днём ужаса и плача.      

Для тех, кто в этой земной жизни шёл путём веры, путём создания в своей душе Царствия Божия, кто ещё здесь, на земле, стяжал залог вечной жизни, день этот будет днём радости. Истинно, истинно говорю вам, – сказал Господь, – слушающий слово Моё и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешёл от смерти в жизнь (Ин. 5:24). Преподобный Сергий и преподобный Серафим не придут на Суд, ибо они веровали Господу и воскресли душою прежде воскресения тела. Поэтому в последний день общего воскресения они, услышав глас Господень, восстанут и возрадуются.

Но для многих день этот будет днём плача и сетования, днём великого ужаса. Ужас состоит не в том, что все мы некогда умрём, потому что и сейчас многие люди, живущие не в прекрасном мире, созданном Господом, но в созданном ими самими в страшном мире страстей, тяготятся своей жизнью и желают добровольно прекратить её. Ужас состоит в том, что мы не только умрём и воскреснем, но для многих это будет воскресение осуждения. Если бы мы по-настоящему веровали словам Господа, мы дали бы себе отчёт в том, почему мы не радуемся по-настоящему воскресению Христову и почему мысль о том, что мы воскреснем, вызывает в нас ужас. Мы поняли бы тогда, что это происходит потому, что, живя на земле, мы не создаём в своей душе Царствия Божия и не идём по пути стяжания вечной жизни.

Предваряя великий день общего воскресения, Господь Иисус Христос, прежде Своего страдания, воскресил из мёртвых Лазаря. Лежащий во гробе, «четверодневный» Лазарь услышал глас Господа, воззвавшего его к жизни: Лазаре, гряди вон! И вышел умерший, обвитый... погребальными пеленами (Ин. 11:43–44).

Воскрешение Лазаря было не нарушением, а утверждением, или, как говорит тропарь сегодняшнего дня, «уверением» закона всеобщего воскресения, положенного Господом в основу мироздания. Закон этот ужасен для грешников и бесконечно радостен для праведников. Таким был бы он и для нас, если бы мы, придя сегодня вечером в храм, принесли с собою не ветви-ваии, а ваии добродетелей, которые должны расцветать в наших душах.

На протяжении всей Четыредесятницы Святая Церковь вела нас путём покаяния и очищения наших душ путём взращивания в них ваий добродетелей, путём воскресения души прежде Общего воскресения. Вспомним, к чему призывают нас великие песнописцы церковные, проповедники и руководители наших душ на пути покаяния, в особенности в эти последние дни, когда мы вместе с Господом и Его учениками шли за иорданскою стороною в Вифанию и в Иерусалим: «Приидите, уготовим Господеви к сретению, ветви добродетелей носяще Ему; тако бо Его приимем, якоже во граде Иерусалиме в души нашей, покланяющеся и поюще Его»³³³.

Много духовных утешений дала нам Церковь в эти святые дни. Воистину ужасным и радостным могло быть для нас время святой Четыредесятници, если мы проводили её в покаянии, если всё то, что мы совершали и творили в эти дни, мы приносили Господу от сокровища нашего сокрушённого сердца. Вот и сегодня вечером мы будем стоять в храме, держа в руках свечи и цветущие ветви, которые Церковь именует «знамениями победы». И цветущие ветви, и зажжённые свечи – это только внешнее выражение праздника, всё это для нас только знамения внутреннего духовного празднования. Цветущие ветви – знамение победы над грехом и духовного цветения наших душ, а огонь свечей, которые мы будем держать сегодня в руках, должен напоминать нам о том благодатном огне, который пришёл Спаситель зажечь в наших душах.

Сегодня мы стоим в преддверии великих дней – Страстей Господних. Давайте же хотя бы в эти предпраздничные дни поймём, что нас ожидает или величайшая радость, или величайший ужас воскресения. И нет для нас иного, третьего пути. Поэтому, приступая ныне к Страстям Господним, отложим свои страсти.

Ещё не поздно и сегодня вступить на путь очищения душ, ведь даже в самый великий день Воскресения мы будем петь: «Очистим чувствия, и узрим»³³⁴.

Господь идёт на вольную страсть, идёт распяться за нас. Неужели же в эти дни мы не отложим всего, что мешает нам соединиться с Ним: ненависти, злобы, клеветы, в которых сами мы задыхаемся. Неужели и сегодня не поймём, что все мы восстанем, и многие из нас восстанут для плача и рыдания. И пусть не смерть страшит нас, а то, что, воскреснув, мы поймём, как напрасно прожили эту жизнь.

Святая Церковь предупреждает нас, она предостерегает нас от того, чтобы мы не оказались подобны тем, которые глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их (Исх. 6:9–10; Мф. 13:15).

Давайте же в эти святые дни отложим владеющие нами страсти, направим все силы наших душ на служение Господу. Тогда, живя ещё на земле, мы откроем наше сердце для вечности, мы будем радоваться жизни, и в нас проснётся стремление к вечной жизни. День за днём все больше и больше будут открываться наши души для познания Вечного.

И тогда уже не с ужасом, но с великою радостью мы будем думать о дне последнего воскресения. Тогда мы даже не предстанем пред страшным Престолом Судии, но будем радоваться, взирая на Господа в день последнего воскресения, К этому и призывает Святая Церковь словами сегодняшнего тропаря: «Тем же и мы, яко отроцы победы знамения носяще, Тебе, победителю смерти, вопием: осанна в вышних, благословен Грядый во имя Господне».

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодняшний праздник – праздник святых жён по преимуществу. Недавно пришлось слышать от одной из сестёр: «это наш праздник». Какое величайшее заблуждение! Если это действительно праздник жён, то не всех, а только мудрых. Не всех жён, живших в дни земной жизни Иисуса Христа, вспоминаем мы сегодня, а только тех, которые служили Ему, следовали за Ним, не оставляли Его и в страшные минуты Его страданий и смерти.

Мы празднуем ныне праздник тех жён, которые в час погребения Своего Господа и Учителя зрясте, где Его полагаху (Мк. 15:47). И когда пречистое тело Его было положено во гроб, а вход завален камнем, не ушли, а остались седяще прямо гроба (Мф. 27:61). Они пришли ко гробу, движимые великою любовью к своему Учителю для того, чтобы и в этот последний час послужить Ему и по иудейскому обычаю умастить тело Его ароматами. Не будучи в состоянии исполнить это во время погребения, они не оставили своего намерения, но, возвратившись домой, ещё до наступления субботы уготоваша ароматы и миро (Лк. 23:56), чтобы по окончании субботнего покоя пойти снова на рассвете первого дня недели ко гробу и помазать ароматами и миром тело Иисуса.

И они действительно идут ко гробу во едину от суббот, совсем рано, еще сущей тьме (Ин. 20:1); идут, несмотря на то что знают, что вход завален камнем, которого они не в силах отвалить, идут без рассуждений, движимые верою и любовию к Распятому, и за свою великую любовь получают величайшую радость благовестия о Его воскресении.

Это их праздник, праздник жён-мироносиц по преимуществу, а вместе с ними и других евангельских жён, которые ещё в дни земной жизни Иисуса Христа с верою и любовью приходили к Нему, припадали с молитвою к Его стопам и получали от Него исцеление и прощение грехов. Вот кровоточивая жена, которая верила, что достаточно ей прикоснуться к краю ризы Христовой, чтобы получить исцеление (см.: Мф. 9:20–22); жена хананеянка, дочь которой была исцелена по её вере (см.: Мф. 15:21–28); грешница, принёсшая миро в дом фарисея, чтобы помазать им ноги Христа Спасителя (см.: Лк. 7:37–50). Наконец, это праздник и всех тех жён, которые в разные времена жили в церкви, отдали Господу всё, что имели, служили Ему от своих имений и прежде всего, приносили Ему в дар всё то доброе и прекрасное, чем Бог одарил женскую душу. Воистину он может быть и нашим праздником, если мы в своей духовной жизни пойдём по стопам этих великих жён.

Вы знаете, что все желающие служить Христу проходят в своей жизни через искушения и соблазны. Величайшие соблазны были и у святых апостолов, которые прошли через искушения гордости, страха, уныния. Вспомните, как апостолы спорили между собой о том, кто из них будет первым в Царствии Небесном (см.: Мф. 20:20–28; Мк. 10:3–45 и др.); об отречении Петра (см.: Мф. 26:69–75), предательстве Иуды (см.: Мф. 26:14–16), наконец, о том, как «апостолов лучший» были отягощены сном и не смогли бодрствовать со Христом ни на горе Преображения (см.: Лк. 9:32), ни в час Его пламенной молитвы в Гефсиманском саду (см.: Мф. 26:37–46; Мк. 14:33–42; Лк. 22:40–46). Если такие искушения были у апостолов, то, наверное, ещё более трудные соблазны пришлось пережить жёнам, следовавшим за Христом. Святые евангелисты не говорят нам о них только потому, что в Евангелии они рассказывают лишь о том, что сами видели и слышали.

Трудности и искушения, с которыми сталкивались в жизни святые жёны-мироносицы и вообще жёны, желавшие послужить Христу, значительно отличаются от трудностей, которые стояли на пути святых апостолов, и это во многом обусловлено своеобразием души женской в отличие от души мужчины. Ведь женщина по-иному, чем мужчина, воспринимает каждое явление окружающего нас мира. Ум мужчины схватывает самую сущность каждого дела, он склонен к обобщению всех жизненных явлений и результаты этого обобщения полагает в основу своих действий.

В противоположность этому женщина обладает способностью в каждом деле или событии видеть отдельные детали; в каждом человеке она обращает внимание главным образом на его индивидуальные способности, часто даже на мелочи, мимо которых мужчина часто пройдёт, даже не заметив их. И это в значительной мере объясняется тем, что женщина в свой подход к жизни и к людям вкладывает гораздо больше чувства и теплоты душевной, чем мужчины.

Своеобразие мужской и женской души лучше всего можно понять, сравнивая отношение отца и матери к воспитанию ребёнка. Отец обычно намечает общее направление воспитания и определяет принципы, которые кладутся в его основу, но зато он не всегда входит в детали воспитания и не знает так хорошо все уголки жизни ребёнка, все оттенки его души, как знает и видит их любящее сердце матери. Эту же особенность мы замечаем не только в жизни матери, но и вообще в жизни каждой женщины и в её отношении ко всем явлениям жизни.

Путь женщины в жизни есть путь чувства и прежде всего путь любви. Именно любовь даёт возможность следить за всеми мелочами жизни тех, кого она любит. Потому что, если я люблю, то хочу всё знать о любимом, ничего не упустить в его жизни. Это драгоценное свойство женской души, которое может быть положено в основу величайшего христианского делания – любовного отношения к тем людям, с которыми Господь свёл в этой жизни. Но эта же особенность женской души может быть и величайшим препятствием для развития нашей духовной жизни, так как женщины зачастую превращают её из основы христианского делания в карикатуру. Любовное и внимательное отношение к мелочам они превращают в мелочность, которая становится почвой для развития гордости и тщеславия и в результате превращает жизнь окружающих их людей в настоящий ад.

Апостол Павел говорит, что жена может спасти мужа, ибо неверующий муж освящается женою верующею (1Кор. 7:14). История Церкви знает много примеров такого освящения. Так было с отцом Григория Богослова, который обратился ко Христу по молитвам своей жены святой Нонны; то же было с отцом святого Августина. А с другой стороны, жена может и погубить своего мужа. И причиной этой гибели бывает обычно как раз мелочность жены. Образ такой мелочной, сварливой жены рисуется во многих местах Книги притчей Соломоновых. В одном месте Соломон сравнивает сварливую жену со сточной трубой (см.: Притч. 19:13), собирающей в себе все нечистоты и потом обливающей ими всех. Мудрыя жены, как говорит Соломон, создаша домы [и] идут по пути спасения мужа и всей семьи. Злая же жена разрушает все духовное строительство, раскопа рукама своима (Притч. 14:1).

Сегодня мы прославляем святых жён-мироносиц за их великую любовь к Спасителю, а так как именно любовь составляет саму сущность духовного образа женщины, то это значит, что мы прославляем их за выполнение задачи женщины. Женщина так же, как и мужчина, должна развивать в себе те душевные свойства, которые заложены в них Господом: муж должен быть главой и отцом семьи, он должен давать общее направление всей жизни, а то, чего в нём не хватает, восполнит жена, влагая в жизнь семьи то, что составляет зерно собственной душевной жизни. Так, помогая и восполняя друг друга, они вместе исполняют закон Христов по слову апостола: друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов (Гал. 6:2).

Впрочем, в духовной жизни, где несть мужеский пол, ни женский (Гал. 3:28), каждый человек, мужчина или женщина, должен, не теряя особенностей своего духовного строя, вместе с тем стремиться к тому, чтобы избежать односторонности, и по возможности развивать и такие черты, которые не свойственны ему по его естеству. Так, например, святые отцы не раз говорили, что старец – духовный отец должен быть в отношении к своим детям не только отцом, но и матерью. Особенно много говорится об этом в наставлениях преподобного Серафима. Это значит, что он должен, не теряя своей способности к обобщению, развивать в себе свойственную главным образом матери чуткость и нежность по отношению к своим духовным детям. То же самое относится к женщине, которая должна, не теряя свойственных ей по природе душевных качеств, в возможной для себя мере приобретать и мужские качества. Это поможет ей не теряться в мелочах и предохраняться от мелочности, которая в такой большой степени свойственна многим женщинам.

Святитель Григорий Богослов говорит о своей матери святой Нонне, которая была великой христианкой, что она с таким успехом вела семейные дела, как будто вовсе не занималась духовным деланием, и была так благочестива, что казалось, будто хозяйство её совершенно не касалось. Это как раз то, что нам никогда не удаётся совместить. Святая Нонна достигла этого потому, что свои домашние дела она совершала как дело Христово. В жизни всё состоит из мелочей, но занимаясь ими, она не становилась мелочной, но основой своей жизни полагала молитву. Она была великой молитвенницей, и за это Господь удостоил её блаженной кончины – она умерла в храме во время молитвы. Поэтому сын её в одной из своих духовных поэм справедливо причислил её к ныне празднуемым жёнам-мироносицам, говоря, что она «ничем не уступала жёнам прежде бывшим, которые принимали у себя Христа или видели Его, воскресшего из гроба»³³⁵.

Кроме святых жён-мироносиц, нам следует вспомнить сегодня ещё один образ женской души, девственной и устремлённой к Небесному Жениху – Христу, который Господь даёт в притчах о десяти девах (см.: Мф. 25:1–13). Из них пять было мудрых и пять юродивых. Все они со светильниками в руках ожидали прихода Жениха, чтобы войти с Ним на брачный пир, но не все смогли войти, не все смогли принять участие в Его празднике. Разве мог быть праздник для юродивых дев в тот час, когда, купив елей и возвратившись к чертогу Жениха, они нашли двери чертога запертыми и услышали глас Жениха: Не вем вас!

И, конечно, есть праздник для всех тех, кто хотя бы в последний, единадесятый час входит со Христом в открытые двери Его брачного чертога; для всех, кто подобно мудрым девам идут духовным путём и борются за духовную жизнь. Помните, что каждый из нас получил от Бога тело и душу, созданную по образу и подобию Божию, и первая наша задача состоит в том, чтобы неповреждённым сохранить этот образ. Святые отцы учат нас не искажать этого образа, ни на лицо, ни на одежду не накладывать образа чуждого и не совлекаться образа Божия. Не забывайте, что настанет день, когда придёт Господь и спросит каждого из нас: «Где Мой образ?» Нужно помнить, что сохранение в себе образа Божия начинается с хранения языка. Не злословьте! Помните, что каждое произносимое вами слово недаром произносится. Оно сеется, чтобы принести плоды.

Великий плод принесло слово святых жён-мироносиц: они первые приняли от ангела благую весть о Воскресении Христа и получили от Него повеление: «Проповедуйте апостолам!» (см.: Мф. 28:7). И слово проповеди принесло плод в жизнь вечную.

Подобно им проповедовали Христа Воскресшего и святая Нина – просветительница Грузии, и святая Ольга – просветительница Руси, и другие равноапостольные жены. А были и жены, которые, подобно святой Нонне – матери Григория Богослова, святой Емилии – матери Василия Великого и Григория Нисского, Моники – матери блаженного Августина и многим другим, хотя и не проповедали племенам и народам, но сеяли Слово Божие в своих семьях и принесли плод сторицею в своих великих сыновьях.

Совершенно иначе относятся к образу Божию в себе многие теперешние женщины. Полученные ими от Господа способности они используют для умножения ненависти, злобы и клеветы. Они замечают то, чего не видят мужчины, и данную им способность замечать мелочи они извратили, обратив её лишь на то, чтобы видеть только злое. Нет у них и воздержания в слове, и вместо того чтобы стяжать духовное безмолвие, они поступают по пословице: «Губы да зубы – два забора, а удержу нет!»

Если мы хотим, чтобы сегодняшний день был для нас воистину праздником, то мы должны все свои способности обратить на служение Богу и ближним, потому что праздник состоит не в том, чтобы пребывать в праздности, но чтобы бодрствовать и служить Господу словом и делом. И если мы воистину чувствуем сегодняшний день праздником, то будем подражать тем, кому посвящён этот праздник, святым жёнам-мироносицам, в их апостольском служении – проповеди Евангелия. На каком бы поприще ни поставил вас Господь, вы всегда можете совершать великое дело – приводить ко Христу живые души, быть их ангелами хранителями, улавливать в них малейшие движения и обращать их на созидания этих душ.

Дело тех жён, которые ныне пришли в храм и, сердцем приближаясь ко Гробу Господа, желают сами принести Ему посильные дары от своей души, есть прежде всего дело любви, той любви, о которой апостол говорит, что она вся любит, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит... николиже отпадает (1Кор. 13:7.8).

Разве муж мог воздать поклонение Господу, когда он видел, что всё кончено. С его точки зрения дело Иисуса Христа казалось конченным, ведь Христос был распят, погребён и ко гробу Его привален камень. Но жены во имя той великой любви, которая николиже отпадает, приходят к запечатанному гробу, чтобы послужить погребённому в нём Господу, и в ответ на свою великую любовь они первыми получают весть о Воскресении Господа.

Подражая этим величайшим жёнам и следуя по их пути, и вы можете не только сохранить в себе образ Божий, не только себя спасти, но и других привести ко Христу. Можете получить в своей душе весть о Воскресении Христа и передать её другим. Можете своей любовью воскресить их души от греховного сна и запечатлеть на них образ воскресшего Господа.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

«Душевными очима ослеплен, к Тебе, Христе, прихожду, якоже слепый от рождения, покаянием зову Ти: Ты сущих во тьме Свет пресветлый»³³⁶.

Святая Церковь, празднуя исцеление слепорождённого, отдаёт этому празднику один из воскресных дней важнейшей части церковного года – святой Пятидесятницы, тем самым указывая, что вопрос слепоты душевной – основной вопрос нашей жизни. Ибо мы живём в созданном Богом мире, жизнь наша подчиняется тем законам, которые Господь установил для сотворённой Им вселенной.

Но Господь не только Законодатель вселенной, но также Источник и Податель жизни, потому что Он подаёт всему в мире жизнь и дыхание и всё (Деян. 17:25). И сам Он есть жизнь. В Нём была жизнь, и жизнь была свет человеков (Ин. 1:4).

Поэтому, если мы хотим познать Бога, то путь к такому познанию возможен для нас именно через жизнь, как через то, что создано Богом.

Жизнь мы воспринимаем и ощущаем во всём, что нас окружает, но прежде всего в себе самих. Каждый из нас чувствует жизнь не только во внешнем мире, но переживает её в собственной душе. Самое важное для нас – это то, что мы сами живём. Во всём другом мы можем сомневаться, но в том, что мы чувствуем и переживаем в нашей внутренней жизни, мы сомневаться не можем.

Однако в этой жизни мы можем увидеть Бога, но можем и не увидеть Его. Непосредственно воспринимая и переживая жизнь в самих себе, мы можем не увидеть Того, Кто является Источником этой жизни. В Ком «жизнь и свет человеков». Тогда и живя, мы не будем жить, и, смотря, не будем видеть.

Божественный закон говорит, что человек должен внимать себе. «Внимай себе», – сказано в Ветхом Завете³³⁷. А в Новом Завете Господь ещё яснее говорит об этом: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17:21). Вовне можно найти поддержку, опору, можно найти только подобие этого Царствия в той или иной степени, приближающее нас к его пониманию. Поэтому Господь в притчах говорил, что Царствие Божие подобно семени (см.: Мф. 13:24), закваске (см.: Мф. 13:33), сокровищу, скрытому в поле (см.: Мф. 13:44), но всё это только подобие, а само Царствие Божие внутри нас! Даже слово Божие – Евангелие – не может открыть нам путь в Царствие Божие, если мы не найдём его в своей собственной душе. Вначале себе внимай, и тогда можешь услышать и глас Слова Божия, так говорит и апостол Павел в Послании к Тимофею: Вникай в себя и в учение... так поступая, и себя спасешь и слушающих тебя (1Тим. 1:16). Вникая в себя, прежде всего, если в себе самом не обретёшь Царствия Божия, то зачем тебе и Священное Писание? Если внутри себя не созидаешь Царствия Божия, то как спасёшь себя, а тем более слушающих тебя? Ты тогда пустой звук для других. Если в тебе самом нет огня, то как сможешь ты зажечь других? В лучшем случае ты сможешь передать им сведения о том, о чём сам слышал, но не свидетельствовать о том, чем живёт твоя душа.

Святые отцы изучали языки, литературу, языческую философию, они пользовались всем этим для истолкования Священного Писания, раскрытия смысла христианских догматов и в особенности для отражения нападения язычников и еретиков. Но всё это было только внешнее, вспомогательное средство. Главное заключалось в том, что они «внимали себе», в себе самих искали Царствие Божие, глубины духа. Как говорится в тропаре святителю Григорию Богослову: «Якоже глубины духа изыскавшу, и доброты вещания приложишася тебе». Святые апостолы, а вслед за ними пастыри и учители Церкви потому лишь могли зажечь огонь благодатной жизни в человеческих душах, что огонь этот горел в них самих. Это был тот огонь, о котором Господь говорил: Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! (Лк. 12:49).

«Внимай себе» – так говорит Божественный закон, а закон мира сего говорит обратное: «Смотри вовне, и тогда жизнь твоя будет хороша и прекрасна».

Когда человек идёт путём духовным, он в себе самом видит жизнь, жизнь подлинную, вечную, а не иллюзорную, не «превременное мечтание», не то, что говорят о жизни домыслы науки, всегда относительные и несовершенные. Эту подлинную жизнь человек начинает тогда ценить и в других. Любя в себе первозданную красоту образа Божия, мы и в других начинаем любить, прежде всего, её, а внешнее лишь постольку, поскольку в нём получает отражение эта первозданная красота.

Иной подход к жизни у людей мира сего. Они считают, что, для того чтобы жизнь была прекрасной, она должна быть направлена не внутрь, а вовне. Чтобы получить подлинную радость и жить настоящей жизнью, говорит мир, человек должен как можно больше проникать в природу и в жизнь людей, средствами науки открывать тайну мира, как можно больше создавать того, что называется развлечением, что отвлекает человека от его души и её сокровенной внутренней жизни.

Помыслы богоборца устремлены к тому, чтобы всеми силами, всеми возможными средствами отвлечь человека от этой жизни и взамен её дать суррогат жизни – увлекательную и пёструю, но созданную грехом картину жизни. Отсюда понятно, почему нас так многое развлекает, почему всё в нашей жизни направлено вовне, почему нам всё скучнее становится оставаться наедине с собою.

Жизнь духовная даёт человеку радость Радуйтесь всегда в Господе; и еще говорю: радуйтесь (Флп. 4:4), – говорит апостол Павел. Человек не может жить без радости. Христос это знает и дарует великую радость тем, кто соединяется с Ним. Но это совсем иная радость, чем та, которую обещает нам мир. Эта тихая радость живёт в сердцах тех, кто трудится на ниве Христовой. Для того чтобы получить её, надо войти во внутреннюю клеть души своей и начать возделывать землю своего сердца. Тогда, после труда и подвига, наступит радость: за страданием идёт воскресение, за деланием – преображение. Так шли святые отцы. Они шли путём подвига, за которым следовала великая радость о Господе.

Если человек идёт в своей жизни против Бога, если его помыслы, желания обращены вовне и он не смотрит вовнутрь своего сердца, он тоже получает радость (потому что, даже извращая закон, по которому мы созданы, мы всё же следуем ему; пока в душе человека тлеет хоть искра жизни – он радуется). Но так как жизнь его построена на извращении закона Божия и он живёт во грехе, то и радость его также запятнана грехом и всегда связана с горечью.

Святые отцы говорят, что каждый грех несёт с собою радость. Но если у человека, живущего духовной жизнью, радость наступает после делания, то для тех, кто живёт во грехе, наибольшая радость бывает прежде совершения греха, она связана с представлением о грехе и влечением к нему. В момент совершения греха радость притупляется, а после наступает тоска пресыщения и отчаяния. Радость эта временная, она не пребывает вечно, как та, которую даёт Господь и о которой Он сказал, что никто не отнимет её от нас (ср.: Ин. 16:22).

Радость, которую имеет человек, живущий в Боге, есть радость умирённого сердца. Она переживается в тишине, потому что Христос, Который даёт её, – «начальник тишины». «Ты бо, Богоневестная, начальника тишины Христа родила еси», – говорится в молебном каноне Божией Матери³³⁸.

Только в этой тишине можем мы по-настоящему увидеть свою душу и оценить её, почувствовать в ней «по образу Божию созданную нашу красоту»³³⁹.

Ведь и внешний мир, окружающую нас природу, мы можем по-настоящему понять и постигнуть, почувствовав её красоту не в буре, не в вихре разрушения, а в тишине. Правда есть своеобразная радость также и в восприятии противоборствующих стихий. Радость и даже упоение есть «и в разъярённом океане, средь грозных волн и бурной тьмы»³⁴⁰, но настоящее познание жизни природы мы можем получить только тогда, когда она раскрывается в тишине. Тогда каждый звук и каждый шорох будет говорить о её жизни и безмолвными гласами возвещать о её Виновнике и Творце.

Это же самое и в нашей душе: в напряжённой жизни её страстей, которая человеку, чуждому духовной жизни, кажется красивой, а с другой точки зрения является выражением греховного устроения души, мы никогда не познаем и не увидим истинной её природы. Подлинная картина жизни нашей души открывается только тем, кто идёт по пути тишины и безмолвия.

Сегодня Святая Церковь празднует исцеление слепорождённого. И нам кажется, что и мы участвуем душой в этом празднике, потому что мы знаем: Господь есть истинный Свет, просвещающий всякого человека, грядущего в мир (ср.: Ин. 1:9). Но действительно ли наши души прозрели, чтобы видеть этот Свет? Что значит, для слепого увидеть свет? Некоторые видят, как постепенно рассеивается тьма, которая их окружала до сих пор и в которой они пребывали, но они не могут ещё видеть красоты окружающего их Божия мира.

То же и в духовной жизни: для многих из нас Свет Христов уже блеснул, но мы не имеем ещё зоркости, чтобы видеть Его непрестанно и чтобы в Нём увидеть свою душу и окружающий нас мир. А зоркость эта даётся через чистоту сердца.

Блажени чистии сердцем; яко тии Бога узрят (Мф. 5:8). Мало иметь понятие о свете, надо иметь духовную зоркость. Святая Церковь зовёт нас сегодня к освещению наших душ и созиданию нашего внутреннего дома.

Прежде всего «вникай в себя», а потом уже в Священное Писание, в богослужение, в других людей, в природу.

Если в самих себе вы найдёте Господа, то увидите Его во всех Его творениях.

Поэтому Святая Церковь и молится сегодня о даровании нам этой духовной зоркости: «Душевныма очима ослеплён, к Тебе, Христе, прихожду, якоже слепый от рождения, покаянием зову Ти: Ты сущих во тьме Свет пресветлый».

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня творим память вселенского, всемирного архиерея, угодника Божия святителя Николая.

У каждого архиерея, у каждого епископа есть своя паства, которая ограничена тем или иным городом, которая ограничена этой земной жизнью.

Но есть архиереи, которые продолжают руководить паствой и тогда, когда сами уже отошли в другой – горний – мир. И мы знаем таких архиереев. Мы чтим память Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, чтим и наших святителей Московских и всея России чудотворцев: Петра, Алексия, Иону, Филиппа и Ермогена, – которые и после смерти остались в общении с нами, которые и теперь руководят нами.

Но есть архиерей, паства которого не ограничена ни местом, ни временем, ни народом. Этот вселенский пастырь, этот архиерей архиереев – скромный мирликийский пастырь, живший в маленьком незаметном городке, ничего как будто бы в жизни не приобретший, шедший скромным путём, которым шли многие. Однако его житие не ограничивается земной жизнью, оно продолжается, и будет продолжаться до скончания века, до тех пор, пока есть люди на земле, нуждающиеся в его помощи.

Этот вселенский пастырь, который не был даже так возвеличен и прославлен, как те вселенские учители и святители, о которых я говорил, явил те христианские добродетели, которые явил в нём Вещей Истина, явил Господь, и эти добродетели – это правило веры его и образ кротости и нищета духовная были в нем ярки, как ни в ком другом.

Святая Церковь приравнивает его к апостолам и пророкам, называя его «апостолов и пророков равностоятелю»³⁴¹, она чтит его настолько, что назначает ему недельный день, чего не сделала она ни для кого из архиереев, даже считающихся вселенскими учителями.

У каждого из названных мною архиереев есть то, что выявляет его душу, что делает его христианином, что является смыслом его жизни, к чему остальное только прикладывается.

Великие вселенские учители – Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст – выявили в своей жизни то же, что святитель Николай, и потому-то и были великими. Без нищеты духовной всякий, кто бы он ни был, какой бы почёт ни оказывали ему здесь, на земле, не имеет в себе того, что выделяет его из мира, что делает его христианином.

Для нас, переживающих великую смуту, для тех, кто плывёт по мутным волнам этого моря, несущим грязь, поднятую со дна волнением, прежде всего, должен решаться вопрос, с кем и как идти и на кого опираться, что иметь основанием, чтобы идти тем или иным путём. Святые отцы и святитель Николай говорят, что всякое слово, хотя бы и христианское, не является действенным до тех пор, пока оно не становится делом в том, кто его произносит.

Святитель Николай, святую память которого мы чтим, есть архиерей небесный, к которому мы обращаемся во всякой нужде, который слышит нас и поможет, когда мы придём к нему и у него попросим указания пути. Он нам кормчий будет.

Многие теперь в своей гордости только красно говорят, а другие своей жизнью показали, что значит быть христианином и идти за Христом. Мы-то пойдём ли по пути, к которому зовут нас святые отцы? Путь труден. Путь нелёгок. Мы приучили свой язык много говорить, в лучшем случае проповедовать, но не приучили своего сердца исполнять Христовы заповеди.

И вот, когда мы стоим перед этой смутой и когда в то же время стоим сейчас перед великим вселенским архиереем, душа наша тянется к нему, она просит, чтобы он принял её под своё водительство, чтобы он нас повёл по тому пути, по которому сам шёл за Христом.

Лукавое время настало. Вы знаете, что должны прийти волки в овечьей шкуре, наёмники, а не пастыри, которые на Страшном Суде скажут Господу: Не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили? – и которым Он ответит: Я никогда не знал вас (Мф. 7:22–23).

Как нам, людям, ещё не приучившим своего сердца к соблюдению заповедей Божиих, как разобраться нам в том, к чему зовут нас разные вожди? Нам надо идти путём святоотеческим, путём Христовым.

Мы знаем, каким путём идут те, кто отвергает святых отцов; их путь – путь гордости. Мы знаем, что путь гордости, путь отвержения Бога, начинается с отвержения людей, с отвержения Церкви и святых отцов.

И нынешние вожди, которые по своей греховности должны были бы смиренно идти за святыми отцами, за святителем Николаем, этот путь начали. Следующая ступень есть отвержение Божией помощи, как говорит великий учитель авва Дорофей, рассказывая об одном брате, который начал с того, что говорил: «Что значит тот и тот – есть такие вот святые», – и, переходя, таким образом, к уничижению тех, которых только что признавал, он, наконец, возгордился и против Бога и стал и Его отвергать³³⁹.

Мы знаем, к чему ведут те, кто начал эту церковную смуту. Мы чтим святителя Николая, мы собрались чтить его святую память и должны решить, что же нам в христианстве дорого, для чего мы ходим в церковь и зачем приходил Христос.³⁴²

Если мы сознаём, что надо приучить сердце наше к соблюдению заповедей Божиих, тогда наша душа потянется к таким кормчим, которые не только звали и вели, но и сами шли.

И вот вселенский учитель святитель Николай зовёт нас в небесную Церковь, зовёт идти по пути смирения.

Мы должны от всей души воззвать к нему, чтобы он руководил нами в нашей тяжёлой теперешней жизни. «Якоже солнце незаходимое возсия светозарными лучами, разгоняя тьму искушений же и бед от вопиющих верно: спасай нас, яко предстатель наш, великий Николае»³⁴³ – так поёт ему Церковь, и мы все люди, собрались в храм не для того, чтобы вспомнить о когда-то жившем святителе Николае, но чтобы помолиться ему, восхвалить его и просить его, чтобы он указал нам путь.

Пора перестать говорить, братья и сестры, надо постараться начать устраивать свою душу. Мы устали и говорить, и слушать, давайте же делать, наконец, давайте смиряться. И если обратимся усердно к святителю Николаю, он услышит нас, он поможет нам идти, поэтому святоотеческому пути. И тогда станет нам радостно, радостно не от того, что мы проповедуем о Христе, а идём за Ним.

Помолимся же, чтобы он умолил Бога дать нам время на покаяние, чтобы мы почувствовали и оплакали наши грехи. Мы должны сами идти, идти за Христом, а не быть верстовыми столбами, по слову святителя Тихона Задонского³⁴⁴, – тогда и за нами пойдут.

Святителю отче Николае, наставь же нас недостойных, грешных, заблуждающихся, но чтущих твоё святое имя и молящихся тебе, о святый небесный кормчий.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Празднуя память святителя Николая, Святая Церковь воспевает его как «ум священнейший». Ум! Почему о святителе Николае, которого, прежде всего мы чувствуем как великого любвеобильного пастыря, всем сердцем любящего всех прибегающих к нему и считающих себя членами его духовной паствы, почему же именно о нём Святая Церковь говорит как об уме священнейшем?

Скромный Мирликийский епископ, совсем не оставивший нам никаких своих творений, скромный в жизни и в учении, ибо он не был подобен тем, кто раскрыли так ярко, с такой силой учение Христа Спасителя в своих златых словесах, как великий Иоанн Златоуст, Василий Великий и Григорий Богослов.

Почему же именно его, святителя Николая, этого простеца-пастыря, епископа, почему же именно его Святая Церковь ублажает как «ум священнейший»? Мы так исказили в нашей обыденной жизни подлинное понимание человеческой души, что считаем, что ум есть наш хозяин, в человеке прежде и больше всего ведает всем существом ум, разум. А Спаситель, Священное Писание и Святая Церковь никогда не обращаются к уму, но к сердцу человеческому.

Господь пришёл проповедовать сокрушенным сердцем, Он говорил: Аз кроток есм и смирен сердцем (Мф. 11:29).

Святая Церковь молится о том, чтобы Господь дал нам чистое сердце. Она напоминает нам, что даже в неверии мы исходим от сердца, ибо в нём скрыты, из него исходят помышления злые и словеса лукавые. Рече безумен в сердцы своем: несть Бог (Пс. 13:1; 52:2).

Что такое ум, разум, понимаемый нами как наш хозяин, как руководитель всего нашего существа?

Батюшка говорил, что ум – это есть не более как рабочая сила сердца, которая помогает, которая даёт возможность сердцу работать в известном направлении, и если ум хорошо работает, это хорошо, потому что у сердца есть тот орган, который помогает ему в нашей работе.

А кто же является умным человеком в христианском смысле?

Быть «умным человеком» в смысле Христовом имеет совсем другое значение, чем мы привыкли считать.

«Люди, – говорит Антоний Великий, – обычно именуются умными по неправильному употреблению сего слова. Не те умны, которые изучили изречения и писания древних мудрецов, но те, у которых душа умна, которые могут рассудить, что добро и что зло: и злого и душевредного убегают, а о добром и душеполезном разумно радеют и делают то с великим к Богу благодарением. Эти одни поистине должны именоваться умными людьми»³⁴⁵.

Так говорит один из великих подвижников, тот, который не только не отвергал науки, не только не отрицал того, что мы изучаем умом, но говорил, что одни лентяи не признают пользу науки, и, тем не менее, умным человеком он признаёт только того, кто понимает, что добро и что зло, и не только понимает, но от злого убегает, а о добром радеет.

И вот святые отцы говорят, что верховный хозяин нашего существа есть сердце. О тех, кто узрит Бога, Евангелие говорит, как о чистых сердцем: Блажени чистии сердцем; яко тии Бога узрят (Мф. 5:8).

Вот какова цель нашего духовного делания – стяжание своего сердца в чистоте.

Если мы говорим, что цель нашей духовной жизни есть чистота сердца, то, как же у других святых отцов и подвижников мы находим, что цель эта заключается в «стяжании Духа Святаго Божия»?

Но это одно и то же, ибо Дух Святый стяжается от Бога через чистоту сердца.

Один великий подвижник, Иоанн Кассиан Римлянин, говорит, что «конец духовного делания есть Царствие Божие, а цель его чистота сердца, без которой невозможно достигнуть оного конца»³⁴⁶.

Если мы обратимся к началу духовной жизни человека и вспомним, как даётся ребёнку имя, то увидим, что священник, вернее, Святая Церковь устами священника говорит: «Да знаменуется крест Единородного Сына Твоего в сердце его»³⁴⁷. «Изжени из него всякаго лукаваго и нечистаго духа, сокрытаго и гнездящегася в сердце... его»³⁴⁸, – произносит священник, заканчивая заклинание и переходя уже к изгнанию. Затем, последовательно совершая Таинство, он молится, чтобы просветилось лице Господа в сердце его: «Сам Владыко Господи, просвещение лица Твоего в сердце его озарити выну благоволи»³⁴⁹. Всё время внимание направлено и сосредоточено на сердце человека.

Для нас лишения и подвиги, которые должны принимать на себя христиане, не ценны сами. Не тот велик, кто совершает великие дела: подвиги, посты, – ибо все эти средства временные, относительные и могут не привести к совершенству. Но есть вечная цель, подлинное совершенство – чистота сердца.

Как же стяжать чистоту сердца?

Святые отцы говорят, что, прежде всего надо войти в себя, в сердце своё и посмотреть, что там делается³⁵⁰.

Христос вошёл в него в Таинстве крещения, диавол из него изгнан, Христос в нём пребывает. Каждый из нас имеет в себе сокровище, каждый крещёный и приобщённый Святой Церкви имеет Бога в своём сердце.

Если, по слову Божию, в сердце нашем Бог верою живёт, а в Нём все сокровища премудрости и ведения, то открывается эта премудрость не сразу, а по мере очищения заповедями.

Об этом и говорит нам Максим Исповедник: «Если, по словам божественного апостола, в сердцах наших верою живёт Иисус Христос (ср.: Еф. 3:17), а в Нём все сокровища премудрости и ведения сокровенны суть (ср.: Кол. 2:3), то в сердцах наших находятся все сокровища премудрости и ведения. Открываются же они сердцу по мере очищения каждого заповедями. Се, сокровище, скрытое на селе (ср.: Мф. 13:44) сердца твоего, которое ты ещё не обрёл по безделью. Ибо если бы обрёл, то продал бы всё и купил село сие, но ты, оставя это село, работаешь около него, где нет ничего кроме терния и волчцев. Посему-то говорит Спаситель: Блажени чистии сердцем; яко тии Бога узрят (Мф. 5:8). Узрят же Его и сущие в Нём сокровища тогда, когда очистят себя любовью и воздержанием и тем более чем более очистятся»³⁵¹.

Да, от нас, бездельников духовных, скрыто, по словам Максима Исповедника, то сокровище, которое мы имеем в сердце своём. Мы думаем, что ум даст нам ведение, даст нам Бога, а это есть сущность нашего сердца. Мы на себя уповаем, здесь хотим устроить земной рай и своею собственной рукой создать себе вечную славу, а это значит, что мы вовсе не веруем во Христа.

В тесноте нашего сердца мы забываем то величайшее сокровище, которое сокрыто на селе сердца нашего, мы забываем, что в нас Господь обитает, Который есть сокровище премудрости и ведения. Имея это сокровище, мы не входим в своё сердце. Не обращаем внимания на то, что в нём скрыто.

Потому-то, братия и сестры, наш век так жесток, потому-то в нас нет любви, потому-то у нас такое страшное непонимание, что такое ум и что такое сердце.

Если бы мы по-настоящему уверовали в то, о чём говорит Святая Церковь, если бы по-настоящему обратились к своему сердцу и нашли скрытое в нём сокровище премудрости и ведения – Христа, если бы вместо того чтобы кичиться своим умом, поняли бы, что ум есть только рабочая сила сердца, тогда бы мы совсем по-иному начали оценивать и людей, и значение ума. Умный человек – это тот, кто в своём сердце знает, что такое добро и что такое зло, не только знает, а от зла убегает, а «о добром и душеполезном разумно радеет»³⁵².

И по мере очищения сердца, когда мало-помалу из него уйдёт всё, его оскверняющее, тогда узрим мы Бога и сущие в Нем сокровища.

И вот святитель Николай шёл именно этим путём очищения своего сердца; он веровал, что Христос вселился в него, и он носит в себе это сокровище премудрости и ведения. И жизнь свою он строил на широте сердца.

Он именуется священнейшим умом, ибо знает, что величайшее сокровище, обитающее в нем, – Христос Спаситель есть Тот, на Кого надо возложить всё своё упование. И он возлагает всё на Господа, а потому и становится для нас, верующих, тем, кто и нам помогает и нас обогащает своим сокровищем.

Когда Церковь величает святителя Николая как ум священнейший, то это обличает наше житейское понимание ума.

Может, теперь каждый из нас попробует войти в себя, в своё сердце для обретения сокровища? К этому призывают все подвижники, об этом говорит прославляемый ныне святитель Николай.

Он является примером того, как скромный пастырь, ничем как будто от других не отличающийся, развивает в себе широту сердца до того, что оно может вместить в себя близких и дальних, верующих и неверующих.

И вот образ святителя Николая пусть будет примером для нас, живущих в этот жестокий век, который всё строит на рабочей силе сердца, а не на нём самом.

Братья и сёстры, наше дело есть очищение сердца, ибо только чистые сердцем Бога узрят, только обретшие сокровище на селе сердца своего.

Об этом надо молиться, надо просить святителя Николая, чтобы каждый из нас в своём сердце и в своей вере соделался умом священнейшим. И очистим своё сердце, чтобы мы не бездельничали, а постепенно возделывали то богатство, которое вложено Христом в наши сердца через Святую Церковь, ибо кто во Христе, тот новая тварь (2Кор. 5:17), ибо не он тогда живёт, а живёт в нём Христос (ср.: Гал. 2:20).

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Для многих из нас Вознесение является только праздником на пути между Пасхой и Пятидесятницей, как будто в нём нет своего внутреннего содержания, как в других праздниках Святой Церкви. Кажется, что только и вознёсся Господь, чтобы ниспослать Утешителя – Святаго Духа. Этот праздник как будто ничего не даёт человеку, но даже больше – лишает присутствия Господа здесь, на земле. Ибо в последние дни вы чувствовали Его присутствие в явлениях, как апостолы когда-то, а теперь Он ушёл от нас. Казалось, для апостолов вознесение Господа должно бы быть потерей. Но святые отцы говорят, что оно – великий праздник, ибо ныне не Слово плоть бысть (Ин. 1:14), но плоть стала Богом, новый Адам не нисходит, а «восходит с плотию на небо»³⁵³.

Для нас этот праздник является пробным камнем нашего понимания дела Христова на земле.

Бог соделался человеком, чтобы человек соделался Богом, чтобы человека вознести на небо, говорит один святой отец³⁵⁴.

Мы сегодня с апостолами сорадуемся восшествию Господа на небо, потому что с Ним плоть человеческая возносится на небо.

Мы, которые погружены в человеческое и только и думаем о каких-либо своих делах, часто не воспринимаем как должно этот праздник, не отдаём себе отчёта, что в человеке заложено стремление к небу, к Богу. Господь возносится на небо, и, подобно этому, каждый верующий и любящий Бога может быть вознесён на небо. Для нас не мечта и не фантазия вознесение на небо человеческой природы, «обожение», как говорят святые отцы. Не для того приходил Христос, чтобы мы могли лишь немножко покаяться, несколько поочиститься и омыться. Недостаточно одного очищения от страстей. Дело Христово этим только начинается. После очищения от страстей начинается совершенствование, обожение, начинается то, о чем Христос сказал: Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5:48).

Ныне Христос с плотью, явленной ученикам, виденной и осязавшейся ими, возносится на небо. Христос сначала родился, прошёл весь путь земной, а потом уже и вознёсся, а мы в Таинствах сначала умираем греху, потом рождаемся для новой жизни, а в этом празднике получаем возможность вознестись на небо. Если мы это поймём, тогда Вознесение не будет только этапом по пути от Пасхи до Сошествия Святаго Духа, но будет праздником, исполненным радости, каким был он для апостолов, которые, как повествует евангелист, возвратились не в печали от разлуки с Господом, но в великой радости, ибо они воочию убедились, что не напрасны были слова Господа³⁵⁵.

Мы живём на этой земле временно и должны быть готовы к будущей жизни. Если мы очищаемся от грехов – это ещё не всё, мы должны готовить себя для обителей горних, должны жить в заповедях блаженства. Мы должны знать, что духовное делание мы только начинаем. Если мы почувствуем, что наша обитель не здесь, а там, тогда во всяком нашем делании мы будем помнить, что Господь вознёсся на небо в Своей вечной пречистой плоти, тогда здешняя жизнь – жизнь на земле – будет для нас дорогой к небу. Мы будем следить тщательно за всяким своим поступком, возносит он нас или низводит. Тогда мы почувствуем всю духовную радость праздника Вознесения, почувствуем, что это есть путь, по которому мы все должны пройти. Господь взошёл на небо и снова приидет судить нас, чтобы готовых вознести вместе с Собой на небо, но не тех, которые хотя как-будто и служили Ему, но считали, что главное их дело – здесь, на земле, даже вовсе забывая о небе, не понимая значения вознесения и обожения.

Братья и сёстры! Христос зовёт нас с Собой на небо.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Вси язы́цы, восплещите руками, воскликните Богу гласом радования (Пс. 46:2).

Сегодня Святая Церковь призывает нас к веселию и радости, но в чём заключается эта радость и почему мы должны радоваться?

Ныне мы празднуем вознесение Господа нашего Иисуса Христа от земли на небо. Ныне вознесён Господь, и вот «вси язы́цы, восплещите руками, яко взыде Христос, идеже бе первее»³⁵⁶.

Если бы Господь не вознёсся на небо, но продолжал пребывать на земле, то не было бы этой великой радости, потому что тогда не было бы завершено дело нашего спасения, ради которого Господь пришёл на землю. Потому-то и должны мы сегодня радоваться, что Господь с плотию восшёл на небо. Сошёл Господь с небес, чтобы естество человеческое, тлением падшее, «возставить, вознести и с Собою прославить»³⁵⁷; чтобы возвести его в прежнее состояние, воистину обожить нас. Ибо Божие Слово «вочеловечилось, чтобы мы обожились»³⁵⁸.

«Мужие галилейстии, Иже от вас отыде, Сей есть Иисус Человек Бог», – возвестили апостолам ангелы, и апостолы возвратились во Иерусалим с великою радостью (Лк. 24:52). Потому-то и радовались апостолы, потому-то и мы радуемся ныне и празднуем, что Господь «нисшедшедшее естество Адамово, в дольнейшия страны земли, новосотворивый Собою превыше всякаго начала и власти вознёс». И небесные силы потому удивляются, что видят Человека, Восшедшего на небо и Сидящего одесную Бога Отца, удивляются тому, что Человек Бог восходит на небо и «Бог Человек паки приидет, Судия живых и мертвых»³⁵⁹.

Сын Божий, Единосущный Отцу, родился на земле от Пречистой и Пренепорочной Девы Марии, вочеловечился и стал во всём подобен нам, кроме греха. Своею Божественною Ипостасью Он «воспринял плоть одушевлённою душою, мыслящею и разумною»³⁶⁰ и тем новосотворил наше естество, а затем через Свои страдания и смерть освободил его от власти греха и смерти. «Зашел еси под землю, рукою Твоею создавый человека, да воздвигнеши от падения соборы человеческия всесильною державою» воспевает Святая Церковь в Похвалах в Великую Субботу, которую она называет «Субботою Преблагословенною»³⁶¹. В тот день Господь, завершив новотворение человека, почил во гробе, даровав и нам «упокоение вечное»³⁶².

Но Господь Иисус Христос не только сошёл на землю с неба, не только освободил Своею смертью и воскресением наше падшее естество от власти греха и смерти, но вознёс его с Собою на небо, тем самым «еже о нас исполнив смотрение, и яже на земли соединив небесным»³⁶³.

Своим вознесением на небо Спаситель каждому из нас открыл путь восхождения от земли на небо; но мы сотворены по образу и подобию Божию со свободною волею, и поэтому только от нас зависит, пойдём мы по этому пути или нет.

Тот, кто горняя мудрствует, а не земная (ср.: Кол. 3:2), тот верует, что мы имеем бессмертную душу и созданы для вечной жизни и бесконечного совершенства. Такой взгляд на человека прямо противоположен взгляду мира. Мир смотрит на человека как на животное, целиком зависящее от влияний внешней среды. Он считает, что надо только изменить эти условия, чтобы изменился человек. И в христианстве телу отводится величайшее место, поэтому и оно признаёт значение для воспитания человека изменения в ту или иную сторону внешних условий. Однако мы верим, что это имеет только подсобное значение, а основное – это наша душа со всеянной в неё божественной искрой совести и свободной волей последовать голосу совести или пойти против него. Христос сказал, что Царствие Божие внутри нас, в нашей душе, в нашей совести, мы можем вопреки тому, что нам навязывается извне, чему нас учат и что вытекает из условий нашего воспитания, последовать голосу совести или пойти против него.

Церковь знает много примеров того, что внешние условия, как бы значительны они ни были, ещё не определяют целиком сложения нашей духовной личности. Святые отцы приводят в пример апостола Иуду. Он был при Христе вместе с другими апостолами, вместе с ними слышал слово Спасителя и видел чудеса Его. Величайшее внимание было оказано Иуде, и все-таки вопреки всему этому он пал и предал своего Учителя. Поэтому Святая Церковь верит, что как бы велико ни было влияние внешних обстоятельств на нашу духовную и душевную жизнь, оно не имеет для нас определяющего значения. Главное – это наша свободная воля, наше решение и вытекающее из него внутреннее делание.

Господь сделал для нас всё: Он спас нас от греха и смерти, Он поднял наше естество, вознёс его на небо, и теперь от каждого из нас зависит усвоить себе плоды того, что сделал для нас Христос. Если мы верим в Него, если мы ищем Его и желаем вкусить вечной жизни, мы должны заняться созиданием своей души, чтобы «добро принадлежало не меньше избирающему, чем и вложившему семена оного»³⁶⁴. Этот взгляд не даёт повода для гордости, потому что мы знаем, что основа добродетели, семя её вложено в нас Господом, но мы и сами должны приложить труд, чтобы взрастить это семя.

Опираясь на плоды искупительной жертвы Христовой, но вместе с тем и нашею волею, и нашим тщанием, мы должны идти, стучать в двери милосердия Божия и просить. В этом смысле все мы являемся творцами наших душ. Это великое делание, которое совершается на земле.

Святая Церковь призывает нас сегодня радоваться о совершённом Господом для нашего спасения, напоминает нам о том, что теперь всё зависит от нас.

Господь вновь сотворил нас через Своё воплощение. Он спас нас и вознёс с Собою наше естество к престолу небесному. Он зовёт и нас принять участие в этом новом творении. Он призывает нас к тому, чтобы мы стали творцами наших душ. Для этого нам нужно, прежде всего, последовать за Ним по Его пути. Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возьмет крест свой, и по Мне грядет (Мк. 8:34). И далее просить Его, чтобы Он Сам помог нам в этом великом деле творения своей души. И эта молитва будет услышана, потому что сам Господь сказал: Просите, и дастся вам; ищите, и обрящете; толцыте, и отверзется вам. Всяк бо просяй приемлет, и ищяй обретает, и толкущему отверзется (Мф. 7:7–8).

В том-то и заключается наше теперешнее великое делание, что мы должны быть творцами своих душ. Святые отцы называют «человекотворцами» тех, кто злых и страстных людей делает добрыми, но в ещё большей степени это наименование приложимо к тем, кто на протяжении своей земной жизни творит свою душу, освобождая от страстей данный нам образ Божий и возводя его к богоподобию. Это дело не только Божие, но и человеческое: без нас и Бог не может нас спасти. Каждый человек должен сам идти к Богу, а Господь пойдёт навстречу, поможет нам. И если в нас действительно есть не только тело, целиком зависящее от влияний внешних условий, но и образ Божий, призванный к свободному творчеству, то мы можем и должны участвовать в этом новотворении наших душ.

«Чины ангельстии, Спасе, человеческое естество видевше совосходящее Тебе, непрестанно удивляеми воспеваху Тя»³⁶⁵. И мы должны благодарить Бога и радоваться тому, что падшее естество наше вознесено на небо и посажено одесную Отца.

Если мы пойдём по пути очищения наших душ, мы увидим отверстое небо, Богочеловека, сидящего на престоле Божием, Отчем. Тогда в день Страшного Суда мы легко подымимся к нашей небесной Родине. На старинных иконах Страшного Суда изображены души праведные, летящие к небу. Они летят к горнему Престолу снизу, но как свободно они летят, какая лёгкость в этих устремлённых к небу фигурах. А есть и другие, которые не могут взлететь. Это грешники, в своей земной жизни, не трудившиеся над созиданием Царствия Божия в своих душах. Они также хотят подняться вверх и даже слегка взлетают, хотя и с большим трудом, но потом быстро и стремительно падают вниз.

Давайте же сегодня, в радостный день Вознесения Господа на небо, будем помнить о том, что «Сей Иисус, Человек Бог», новосотворивший нашу душу и тело, «Бог Человек паки приидет, Судия живых и мертвых».

Будем помнить о том, что и мы в тот день воскреснем в новом теле. Будем же идти по пути очищения наших душ и устроения нашего тела в храм Святаго Духа, чтобы в тот страшный и радостный день мы могли легко вознестись к горнему Престолу и вместе с пророками, апостолами и мучениками и всеми святыми войти в рай, где Богочеловек с плотню сидит одесную Отца.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В первое воскресение по Пятидесятнице Святая Церковь творит память всех святых, чествует мучеников, блаженных, преподобных и всех праведных, от века просиявших. Если в день святой Пятидесятницы празднуется сошествие Святаго Духа, празднуется день основания Церкви, – то в первый воскресный день по Пятидесятнице Святая Церковь продолжает это празднование Святому Духу, ибо она ныне творит память тех, которые составляли и составляют доныне тело Церкви, она творит память истинных членов Тела Христова, тех, которые ещё при жизни, ещё на земле, стяжали в себе Духа Святого Божия.

Когда Господь наш Иисус Христос был на земле, Он не оставил ученикам своим того или иного письменного учения; Он пришёл для того, чтобы на Теле Своём создать Церковь: созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей (Мф. 16:18). Он пришёл для того, чтобы дать людям жизнь: Аз есмь путь и истина и живот (Ин. 14:6).

Христианство не есть учение – это мы его сделали учением, – христианство – прежде всего жизнь, поэтому и Христос был здесь не учителем, а тем, Кто первый на земле выявил Царство Небесное. И Церковь Его идёт тем же путём, она также есть то, что выявляет Царство Небесное, она есть также не учение, но жизнь, она, прежде всего, живёт, а не учит, а если и учит, то учит жизнью.

Когда Христос уходил от своих учеников, когда Он оставлял эту землю в образе человеческом, Он не говорил ученикам «запишите всё, о чём Я учил» или «давайте Я напишу вам это», но Он сказал: «Я пошлю вам Утешителя, Который наставит вас на всякую истину» (см.: Ин. 15:26; 16:13), Он – Утешитель – воспомянет вам вся (Ин. 14:26) – всё заставит вспомнить.

Озарение Духом Святым, жизнь через Него и в Нём – это и есть жизнь Церкви. Только постольку, поскольку Дух Святой живёт в нас и учит, постольку и мы, братья и сестры, принадлежим к Православной Кафолической Церкви, и постольку на земле существует христианское делание.

Когда Господь отходил от нас, Он обетовал нам Духа Святого, исполнение этого обетования совершилось в день святой Пятидесятницы. Дух Святой сошёл на апостолов и переменил, прежде всего, их жизнь. Они не стали по-другому учить, но начали сперва иную жизнь, а затем уже с её позиций – учить. Это видим мы на примере апостола Петра.

Поскольку мы живём, поскольку заботимся о стяжании Духа Святого, постольку мы и являемся членами Тела Христова.

Если вспомнить, что Евангелие появилось гораздо позднее дня святой Пятидесятницы, что оно появилось только в конце жизни апостолов и уже по значительном распространении христианства, тогда станет ясно, насколько исключительна была сила озарения Святаго Духа у первых христиан. Апостолы учили в день Пятидесятницы, озарённые Им, и не надо было книг, но благодать Святаго Духа говорила их устами. Евангелие, по словам Иоанна Златоуста, явилось преданием, оно возникло тогда, когда озарение Святаго Духа стало не в меру тех, которые Его воспринимали, когда повторилось то же, что было в Ветхом Завете, где после грехопадения нужен стал закон писаный – закон Моисеев.

В святоотеческом пути мы видим, прежде всего, стяжание Духа Святого Божия. Каждый человек есть образ Божий, а святой тот, кто в этот образ стяжал Духа Святого, и стяжал, прежде всего, в жизни.

Вот в отношении жизни я и хочу рассказать вам сегодня о том действии Святаго Духа, которое раскрывается в человеке, когда он преуспевает. Вот что говорит Антоний Великий: «Необходимо согласно и равно нести труды покаяния и душой, и телом, стремясь к совершенной чистоте. И когда ум сподобится такой благодати, чтоб без саможаления и поблажки вступить в борьбу со страстями, тогда ему присущи внушения, указания и подкрепления Духа, помощью которых он успешно начинает отражать от души все нечистые приражения, исходящие от похотей сердца. Дух сей, сочетавшись с умом (или духом человека) ради решимости строго исполнять узнанные заповеди, направляет его к тому, чтоб отгонять от души все страсти, как примешивающиеся к ней со стороны тела, так равно и её собственные, кои есть в ней независимо от тела. Он научает его держать в порядке тело – всё, с головы до ног: глаза, чтоб смотрели с чистотой; уши, чтоб слушали в мире (или мирное) и не услаждались наговорами, пересудами и поношениями; язык, чтоб говорил только благое, взвешивая каждое слово и не допуская, чтоб в речь вмешалось что-либо нечистое и страстное; руки, чтоб были приводимы прежде в движение только на воздеяние в молитвах и на дела милосердия и щедродательности; чрево, чтоб держалось в должных пределах в употреблении пищи и пития, сколько нужно только для поддержания тела, не допуская похотению и сластолюбию увлекать себя за эту меру; ноги, чтоб ступали право и ходили по воле Божией, направляясь к служению добрым делам. Таким образом тело всё навыкает всякому добру и изменяется, подчиняясь власти Святаго Духа, так что наконец становится в некоторой мере причастным тех свойств духовного тела, какие имеет оно получить в воскресение праведных»³⁶⁶.

Дух Святой есть жизнь и прежде всего, даёт нам жизнь. Если наши органы чувств являются тем, что не даёт нам вступить на истинный путь, то Дух Святой позволяет нам держать в порядке тело, так что человек начинает мало-помалу отрезать от души все нечистые приражения, и это очищение является очищением не только для души, но переносится и на тело, и самое тело очищается и возводится до души.

Вот что, прежде всего, даёт нам вера во Христа. Мы должны идти не только путём борьбы со страстями, но и стяжания даров Святаго Духа. По мере того как мы сами идём в этом очищении образа Божия, Дух Святой ведёт нас и к уподоблению. Он является той силой, как говорит Макарий Великий, которая даёт нам новые органы чувств: «Господь наш Иисус Христос для того и пришёл, чтобы изменить, преобразить и обновить естество и эту душу, вследствие преступления низложенную страстями, создать вновь, растворив её Божественным Духом. Он пришёл верующих в Него сделать новым умом, новою душою, новыми очами, новым слухом, новым языком, одним словом – новыми людьми»³⁶⁷.

Все идёт не от учения, а от жизни. Можно великолепно знать Евангелие, но не иметь ничего из того, о чём говорят святые отцы. А святые отцы сделались ещё здесь, на земле, новыми людьми. Кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном (Мф. 5:19). Святые угодники ничему нас не учили на словах, они нам показали, они дали нам собственную жизнь. Только в собственной душе открывается каждому Царствие Божие постепенным стяжанием в ней даров Святаго Духа.

И вот мы собрались, чтобы почтить истинных членов Тела Христова, тех, которые здесь, на земле, созидали Царствие Божие и здесь же, а не где-то там, в ином мире, стяжали дары Святаго Духа. В этом мире было и есть много угодников Божиих; и мы только относительно некоторых можем иметь великую радость узнать и прославлять их.

Святая Церковь прославляет их не за учение, а за жизнь. Она прославляет даже не их самих, но через них Духа Святого. Она говорит нам сегодня, что не напрасно Господь обетовал нам Утешителя, что нашлись и найдутся люди, которые поищут стяжать Его в себе, что они-то и есть те, на которых стоит Церковь, – истинные члены Тела Христова. Это им, а не нам сказано, что врата адовы не одолеют их, на крови Господа созиждивших Его Церковь своими подвигами и любовию.

Если нам надо у кого-нибудь учиться толкованию и пониманию Священного Писания, к ним мы пойдём, ибо они жизнью стяжали Духа Святого, а Господь Иисус Христос сказал, что Он – Дух Святой – наставит нас на всякую истину (см.: Ин. 16:13).

Этот праздник является праздником учеников и угодников Христовых, праздником, в котором мы прославляем великих и величайших учителей Церкви, отцов Вселенских Соборов, которые раскрыли нам истины православной веры, как те, кто стяжал Духа Святого в своей душе, а не говорит понаслышке. Это не просто праздник людей, но православие тех, кто имел в себе Святаго Духа. Если каждый человек есть образ Божий, то святой – это тот, кто приобрёл и подобие через стяжание Святаго Духа.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Мы почти заканчиваем годовой круг богослужения; остаётся только один праздник церковного года – Успение Пресвятая Богородицы, после которого мы войдём в начало нового богослужебного круга.

И вот в эти последние дни, после Пасхи, Вознесения и Пятидесятницы, Святая Церковь неожиданно приводит нас на Фаворскую гору. Казалось бы, такой порядок праздников не соответствует последовательности евангельских событий, потому нам, прежде всего, необходимо уяснить себе смысл предлагаемой Церковью последовательности праздников.

Нам следует понять, почему нас, получивших обновление Святаго Духа в день Пятидесятницы и собирающихся погребать первую христианку – Божию Матерь, Церковь снова приводит на гору Преображения.

Мы знаем, что Преображение Господне произошло за сорок дней до Его крестных страданий, поэтому, если исходить из хронологической последовательности евангельских событий, мы должны были бы праздновать его в первые дни Великого поста. Святые отцы, творцы богослужебного устава, нашли неуместным совершать этот великий и радостный праздник в дни, посвящённые сугубому покаянию и сетованию о грехах, и перенесли его на другое, более подходящее время.

Впрочем, в Постной триоди мы находим указание на место, которое должен был бы занимать здесь праздник Преображения Господня. Это – Неделя о Фаворском свете, второе воскресение поста, когда Святая Церковь прославляет память одного из великих подвижников и учителей духовного делания – святого Григория Паламы, который учил, что через очищение сердца, хранение ума и постоянную молитву Иисусову мы можем ещё здесь, на земле, увидать тот несозданный Божественный свет, который озарил апостолов на горе Фавор.

Есть, однако же, и другая причина такой последовательности установления праздников. Возведя нас в эти последние дни церковного года на гору Преображения, Святая Церковь напоминает нам о том, что для нас, христиан, существует только один путь – путь преображения своей души. Нам особенно необходимо постоянно помнить об этом, так как для многих из нас христианство перестало быть делом опыта и стало исключительно «словесным» делом.

Поэтому нам важно вспомнить грозные слова преподобного Макария Египетского: «Иное дело рассуждать о трапезе и иное – насытиться ею»³⁶⁸.

К сожалению, для нас, которые сделали христианство «привременным мечтанием» и «мирским пристрастием», и эти слова могут остаться только словами. Ибо многие, вместо того чтобы следовать учению святых отцов, надмеваются умом, гордясь своим знанием святоотеческой литературы.

Что же значит это преображение души, о котором говорит сегодняшний праздник, и для чего Святая Церковь ныне приглашает нас вместе с апостолами взойти на гору Фаворскую?

Вспомним, каково было состояние апостолов, вместе со Христом взошедших на гору Преображения. Когда Пётр, Иаков и Иоанн были на горе Фаворской, то они, как говорят святые отцы, почувствовали, что уже получили всё. Ведь они увидели тогда, что человек есть венец творения и через его преображённую душу преображается вся природа. Поражённые этим состоянием, они подумали, что уже достигли совершенства, и Пётр сказал: Хорошо нам здесь быть (Мф. 17:4), – ибо уже довольно нам, мы имеем всё. На самом деле Пётр, Иаков и Иоанн имели в то время лишь малую предварительную часть той благодати, которую они получили впоследствии.

То же самое бывает и с нами: многие из нас, когда впервые подошли к Господу, имели состояние, подобное апостолам на Фаворе. Вспомните, что переживали вы, когда в первый раз получили ответ на ваши искания и молитвы. Вы почувствовали, что вам легко-легко и ничего больше не надо. Это радостное, но вместе с тем и опасное состояние. Святые отцы говорят, что сокровище духовное открывается по мере искания³⁶⁹. Господь не сказал «постучите, и вам откроют», но сказал «стучите, просите» (см.: Мф. 7:7; Лк. 11:9).

Духовная жизнь есть постоянное, вечное искание. Если этого нет, то случается то же, что случилось с апостолами, которые спали и на горе Фаворской (см.: Мф. 17:1–6; Мк. 9:1–8; Лк. 9:28–36), и в саду Гефсиманском (см.: Мф. 26:36–46; Мк. 14:33–42; Лк. 22:40–46).

Святые отцы учат, что полученная человеком в начале его духовного пути благодать потом как бы отходит от него, для того чтобы он сам шёл к ней. И тогда она вновь возвращается к нему в ещё большем изобилии, чем раньше. Мы должны это помнить. Церковь призывает нас всегда искать изобилия благодати, а не к тому, чтобы, получив малую благодать, успокоиться. Святой Иоанн Лествичник говорит: «Некоторые, имея намерение пуститься в дальнейший путь и вопросивши людей, знающих путь сей, услышали от них, что это путь прямой, гладкий и безопасный; и, услышав это, скоро расслабели в путешествии своём и на середине пути потерпели бедствие; а другие возвратились назад, оттого что не приготовили себя к скорбям»³⁷⁰.

Приходится и нам часто слышать: в Церкви все легко, в Церкви безопасно. Говорящие так забывают о том, что Тот, Кто сказал: Бремя Мое легко есть (Мф. 11:30), – сказал также: Входите тесными вратами, потому что... тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь (Мф. 7:13–14), и в мире скорбни будете (Ин. 16:33).

Подвижники говорят, что путь духовной жизни, с одной стороны, есть путь прямой и гладкий, с другой же стороны, это тесный и тернистый путь, который только по мере делания становится лёгким и прямым для христианина. Нам нужно помнить, что люди, идущие этим путём, часто ослабевают и возвращаются вспять. Поэтому нам надо готовить себя к скорби. Вспомним об апостоле Петре, в жизни которого после Фавора было отречение (см.: Мф. 26:69–75; Мк. 14:66–72; Лк. 22:55–62; Ин. 18:15–18, 18:25–27).

И сегодня, если мы пришли сюда не только для того, чтобы послушать те или иные песнопения, но чтобы прикоснуться к горе Фаворской, мы должны помнить: многие подвижники, уже преобразившиеся, падали снова, как, например, Иоанн Постник³⁷¹. Но теми, кто неуклонно шёл претрудным путем духовного делания, все эти опасности были преодолеваемы, и они снова восходили на гору духовного преображения.

Богочеловек, преобразив плоть Свою, преобразил и одежды Свои, и потому святые подвижники, преобразившись сами душою и телом, входили в общение со всей тварью и преображали её. И преображённая через соприкосновение с ними тварь служила им. Так было с преподобным Герасимом, подвизавшимся на Иордане³⁷², со многими египетскими подвижниками и с нашими русскими святыми-преподобными Сергием Радонежским и Серафимом Саровским.

Условия преображения одни и те же и для апостолов, и для великих подвижников, и для нас. Поэтому будем учиться у них пути духовного делания, будем помнить, что не должно довольствоваться малым, что мы уже получили от Господа, потому что оно может быть отнято от нас. Вместе со святыми апостолами, святыми отцами и подвижниками будем постоянно стучаться и искать, будем преодолевать все трудности и непрестанно просить об умножении благодати. И тогда по мере делания нашего будет и в нас открываться благодать, уже не предварительная, но истинная, и мы взойдём на гору Фаворскую.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Оканчивая годовой круг богослужения, мы присутствуем на великом празднике Успения Пресвятая Богородицы и скоро с благословения Церкви начнём с праздника Рождества Пресвятая Богородицы новый церковный год.

Кто ищет от Церкви пищи для своей души, кто не легкомысленно смотрит на порядок и последовательность праздников церковного года, тот должен внимательно посмотреть и на сегодняшний праздник, вдуматься в его смысл.

Дважды на протяжении церковного года Церковь ставит нас лицом к лицу с великим таинством смерти. На Страстной седмице мы присутствовали при смерти нашего Творца и Спасителя и сейчас присутствуем при смерти величайшего из Его творений, созданных по образу и подобию Божию – Пресвятой, Пречистой и Преблагословенной Владычицы нашей Богородицы.

Что же такое смерть? «Сон является верующим в смерть», – говорит церковная песнь. Эту тайну Христос впервые открыл Своим апостолам, когда сказал им: Лазарь, друг наш, успе... Реша убо ученицы Его: Господи, аще успе, спасен будет. Рече же Иисус о смерти его; они же мнеша, яко о успении сна глаголет (Ин. 11:11.12–13).

Обычно считают, что сон отличается от смерти тем, что он есть нечто временное, после сна всегда наступает пробуждение. И мы веруем, что после смерти и воскресения Спасителя смерть преодолена и побеждена Им и нас всех ждёт всеобщее воскресение. Где ти, смерте, жало? (1Кор. 15:55). Смерти больше нет, а есть сон – успение. Всяк живый и веруяй в Мя не умрет во веки (Ин. 11:26).

Мы с вами преступно небрежно относимся к смерти, а между тем смерть – это то единственное, что неизбежно ожидает каждого из нас. Человек в своей духовной жизни измеряется не своими добродетелями и не тем, как он живёт, а своею смертью.

Много было людей, простаивавших подолгу на молитве, раздававших своё имение и многими подвигами подвизавшихся, но для них конец жизни был не успением, а смертью. Духовный возраст христианина измеряется его отношением к смерти: думает ли он о ней, боится, ждёт ли её. Если ты боишься смерти, то помни, что она не есть что-то естественное, присущее нашей природе, но лишь через грех вошла в тебя смерть (см.: Рим. 5:12). Смерть есть то, чего может человек избежать.

Отношение к смерти теснейшим образом связано для христианина с его отношением к своему телу. Одно из двух: или наша жизнь кончается со смертью тела, или смерть есть временное рассечение Божиим хотением естественнейшего союза души и тела.

В первом случае всё кончается здесь, на земле, и тогда нечего успокаивать себя каким-либо утешением. Тогда и тело умершего есть, как считал Л. Н. Толстой, «противная и ненужная вещь», которая «мешает живым»³⁷³. Поэтому он завещал своим близким поскорее убрать его мёртвое тело, словно это падаль. Если же, как и верит Церковь, смерть есть рассечение естественнейшего союза души и тела, то наше отношение к телу совершенно меняется. Тогда тело есть такая же равноправная часть целого человека, как и его душа. Более того, через тело освящается и душа человека; оно есть орган и проводник Духа Святого в душу живу.

Ведь во всех Таинствах Церкви получение благодати Божией связано с воздействием на тело того, что называется «веществом» Таинства. В Таинстве крещения – это вода, в миропомазании – это миро, в Евхаристии – хлеб и вино, которые после их освящения становятся Телом и Кровью Христовыми. После святого причащения мы молимся: «пройди во уды моя, во вся составы, во утробу, в сердце».

Поэтому мы верим, что не только душа человека, но и его тело есть храм Святаго Духа. Незнаете ли, – говорит апостол, – что тела ваши суть храм живущаго в вас Святаго Духа? (1Кор. 6:19).

Если бы мы по-настоящему верили в это, то мы поняли бы, почему святые отцы называли тело нашим ближним. Они говорили, что заповедь Христова возлюби ближнего Твоего (Мф. 22:39; Мк. 12:31) относится прежде всего к нашему телу, которое является первым нашим ближним. Тогда по-настоящему верили бы мы и в воскресение мёртвых, верили бы, что в день всеобщего воскресения мы восстанем и придём на Суд Христов вместе с нашим телом, в котором жительствовали на земле.

А для мира, который не верит в вечность естественнейшего союза души и тела, не верит в воскрешение мёртвых, смерть – это сплошной ужас: жил человек и вдруг пропадает. Человек умирает, и тело его подвергается тлению. И вот чтобы скрасить это тление, его окружают и маскируют речами, музыкой, торжественными процессиями. А всем этим можно только приукрасить, но не преодолеть ужас смерти. По-настоящему преодолеть его может только тот, кто знает, что смерть тела есть исполнение Господнего повеления: земля ecu, и в землю отыдеши (Быт. 3:19). Это закон, которому подчиняется всё живое до дня всеобщего воскресения. Не избегла этого закона и Матерь Божия, ведь и Она так же, как и все, умерла.

Итак, возможны только два отношения к смерти и связанные с ними два отношения к телу: или тело наше с момента смерти есть «земля», которая Божиим изволением возвращается в землю и которое восстанет в день последнего воскресения, или это – падаль, которую нужно сейчас же выкинуть.

Господь сказал: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17:21), – и в каждом из нас есть если не Царствие Божие, то маленький «уголок», в котором оно таится, и этот уголок понуждает нас что-то делать перед лицом смерти.

В том, что люди неверующие делают для преодоления ужаса смерти, они противоречат своим убеждениям. Наше же отношение к иной, будущей жизни оценивается нашим пониманием, что смерть является её вратами.

В чём же заключается смерть христианина? Царство Божие внутри нас. Оно подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки (Мф. 13:33), или подобно зерну горчичному... которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастает, бывает больше всех злаков (Мф.13:31–32).

Ещё здесь, на земле, в душе человека начинает строиться Царствие Божие, и в зависимости от того, насколько мы его построим, меняется и наше отношение к смерти.

Что же такое для нас смерть и гроб?

Вспомним слова митрополита Филарета: «Те, кто считают себя умными, а вместо того являются неразумными, не ведают, что человек подобен гусенице, которая уготовляет себе паутину и кокон, чтобы в нём умереть и затем воскреснуть для новой воздушной жизни бабочки»³⁷⁴.

И мы должны на свой гроб смотреть как на кокон шелковичного червя. Сначала гроб, потом воскресение для жизни небесной. Поэтому Церковь за каждой службой молится о том, чтобы Господь подал нам христианскую кончину и добрый ответ на страшнем Судищи Христове.

Заканчивая церковный год, Церковь даёт нам образ смерти величайшей христианки – Пречистой Девы Марии – в праздновании Её Успения. Смерть для Неё была воистину успением. Переход в другой мир, в Царство Её Сына и Бога не был для Неё неожиданным. На иконах Успения мы видим не только Матерь Божию, но и Христа, «женскую душу руками носящаго»³⁷⁵. Но ведь не только для Неё, но и для нас Христос есть Бог и Спаситель. Поэтому, взирая на образ честного Её Успения, и мы в нашей силе и мере должны выявить своё отношение к смерти.

Мы с вами живём в трудное время, когда жизнь создаёт для этого особенно благоприятные условия. Теперь, как никогда, становится ясной грань, отделяющая верующих от неверующих. Теперь каждый верующий во Христа является тем, против кого направляются все насмешки и оскорбления, вся грязь, и ещё тяжелее будут насмешки и оскорбления, направляемые на Святую Церковь, но тем радостнее мысль о том, что наше отечество на небесах, тем желаннее должна быть смерть, как возвращение в это отечество.

Это не значит, что христианство не признаёт земной жизни. Истинный христианин радуется, любуется этой жизнью как даром Божиим. В этом радостном приятии жизни и состоит одно из важнейших отличий христианина от нехристиан.

Но, радуясь земной жизни, христианин ещё больше радуется, что он здесь, на земле, получает познание другой, небесной жизни. Собирайте же сокровища ещё здесь, на земле. Тогда вы начнёте ценить в себе Царство Божие, и смерть уже не будет страшить вас, но будет для вас радостным и желанным переходом в иную жизнь. Но если вы не будете ещё на земле собирать это сокровище, то страшен будет для вас час смертный, и в тот час никто не поможет вам. Теперь, в этой жизни, надо собирать элементы Царствия Божия, и тогда мало-помалу вы начнёте понимать значение этого великого праздника, который мы празднуем сегодня.

И дай Бог, чтобы день нашей смерти не застал нас врасплох, но чтобы мы уподобились тем, кто ещё здесь начал небесную жизнь.

И тогда Божия Матерь будет молиться о нас в час этого страшного перехода, как мы молимся Ей всегда, прося «не вверить нас человеческому предстательству», но принять нашу молитву и сохранить нас под святым Своим покровом³⁷⁶.

Аминь.