- «Его жену мне было не жалко…»
- Украденная жизнь
- Абсолютизация влюбленности
- Культ самореализации и поиска личного счастья
- Кризис среднего возраста
- Возвращение к невинности
«Его жену мне было не жалко…»
В окне киоска выставлено какое-то периодическое издание с яркой обложкой, на которой бросается в глаза заголовок: «Волочкова рассказала о романе с Сулейманом Керимовым: его жену мне было не жалко».
Что же, это не сенсация. Определенного рода пресса забита рассказами о том, как знаменитости меняют мужей, жен и любовников – как в сериалах, так и в реальной жизни. Очевидно, людям это интересно – и печать такого рода новостей окупается.
Бурные романы подаются как обязательная часть гламурной жизни богатых и знаменитых. Если ты рок-звезда, актриса, балерина или успешный спортсмен – от тебя просто ждут любовных приключений. Чтобы кто-то привлекательный, богатый и известный был верным супругом (или супругой) – это как-то необычно, странно и явно противоречит ожиданиям публики.
Целая индустрия настойчиво убеждает своих потребителей, что если у человека есть возможности (внешность, или деньги, или знакомства), он просто обязан «наслаждаться жизнью» – что включает в себя внебрачные связи. Без этого образ привлекательной жизни – которую, как предполагается, другие обязательно вели бы, если бы только могли себе позволить – будет неполон.
Не поддающееся подсчету число историй – от классических романов до коротких рассказов для глянцевых журналов, фильмов и сериалов – обыгрывают и прославляют один и тот же сюжет: опостылевшие узы брака, давление окружающих, которые пытаются заставить его сохранить, ветхие патриархальные скрепы, и – как луч света в темном царстве – вспыхнувшая страсть, которая раскрывает новые горизонты и погружает в мир потрясающих переживаний.
Священники, которые пытаются говорить о святости брака, о том, что супружеская измена, «прелюбодеяние» – говоря библейским языком – тяжкий грех, воспринимаются как зануды, враждебно относящиеся к «радостям жизни» и, должно быть, находящиеся под влиянием каких-нибудь мучительных психологических комплексов, привитых им в детстве. Мол, христианское воспитание делает людей невротиками, которые болезненно гнушаются всего, связанного с сексом, – отсюда и попытки загнать всех в тесные рамки библейской морали.
Церковники, мол, «зациклены на сексуальных запретах». Однако в реальности в запрете на прелюбодеяние нет ничего специфически «сексуального». Это частный случай запрета вообще причинять зло людям. Это не Церковь, а современное общество имеет странный и болезненный взгляд на секс, когда вещи, которые считались бы несомненно бесчеловечными в любом другом контексте, делаются приемлемыми, когда речь заходит об этой области жизни. Поговорим об этом подробнее.
Украденная жизнь
Слова Волочковой обращают внимание на то, что у сексуальной свободы, столь само собой разумеющейся для современного человека, есть жертвы, которых «не жалко». Люди, доверие которых было предано, сердца которых были разбиты, жизни которых были разрушены.
Если бы такой масштаб вреда, боли и страдания был бы нанесен в какой-то другой области – например, в области финансов или здоровья – никто бы ни минуты не сомневался, что речь идет о тяжком преступлении.
Люди, которые лишают других их сбережений, накопленных многолетними трудами, или наносят им увечья – несомненные преступники. С этим никто не спорит.
Никто не станет всерьез воспринимать оправдания вора или мошенника, который скажет, что самая большая любовь в его жизни – это деньги, и что его сердце было бы навеки разбито, если бы он не овладел банковским счетом своей жертвы. Его бурная страсть к деньгам – это его проблемы, он не должен был причинять ущерба другим людям.
Никто не станет оправдывать хулигана тем, что им овладела пылкая страсть гнева, которая вынудила его схватиться за нож.
В этих случаях для всех очевидно, что твои внутренние страсти – какой бы силой они ни обладали – ни в коем случае не могут служить оправданием для преступлений против других людей.
Но прелюбодеяние – очевидное преступление против другого человека. Боль и страдания, вызванные предательством близкого, с которым жертва делила стол и постель, с которым прожила долгие годы, накопила множество счастливых воспоминаний (теперь навсегда отравленных), нельзя измерить никакими деньгами.
По наблюдениям психологов, измена переживается как психологическая травма, сравнимая с постравматическим стрессовым расстройством у человека, пережившего катастрофу или покушение на его жизнь. Она подрывает базовое доверие к миру и чувство безопасности.
Если в ситуацию вовлечены дети, их чувство надежности и доброты мира будет повреждено особенно глубоко и может вызвать психологические проблемы, которые будут тянуться десятилетиями.
Никто не похваляется публично тем, как он развел людей на деньги или искалечил. А вот публично похваляться тем, что ты принес горе и страдания человеку, который ничем тебя не задевал, – это то, чем обидчики и обидчицы охотно делятся, издатели охотно публикуют, а читатели охотно покупают.
Почему в современной этике существует такой странный провал? Этому можно найти несколько причин.
Абсолютизация влюбленности
Если у человека нет веры – и эта область опыта для него сокрыта – влюбленность оказывается самым ярким в жизни, пиковым переживанием, практически единственным, что придает жизни смысл. Ее воспевают поэты, о ней слагаются песни и снимаются картины – при этом подразумевается, что влюбленность – это единственное, ради чего стоит жить, это сверхценность, которая стоит превыше всего. Ради влюбленности можно все преодолеть и все отвергнуть, а отказаться следовать за вспыхнувшей страстью – значит лишить себя самого важного в жизни.
При этом происходят две опасные подмены.
Влюбленность – это действительно благо; когда юноша и девушка осознают, что они друг для друга те самые, единственные, вступают в брак и создают семью – это очень хорошо и угодно Богу, и библейская «Песнь Песней Соломона» воспевает любовь жениха и невесты в самых ярких чувственных тонах.
Но влюбленность не может быть высшим и абсолютным благом. Увы, но люди могут творить себе кумиров в том числе из чего-то (изначально и на своем месте) хорошего. Влюбленность становится особенно опасным идолом именно потому, что на своем месте она так хороша. Как писал К.С. Льюис: «Бесы – не падшие блохи, но падшие ангелы». Когда мы ставим что-то, даже изначально хорошее, на первое место в нашей жизни – превыше верности и милосердия, превыше заповедей Божиих – это всегда ведет к катастрофе.
Вторая подмена – человек ищет во влюбленности уже не другого человека, а своих собственных переживаний. Он помнит эту сладостную гормональную бурю и хочет пережить ее еще раз. Не так важно, с кем именно.
Он (или она) встречает кого-то, как кажется, «подходящего», желаемая буря происходит, а потом (такова уж физиология) неизбежно угасает, оставив участников с грудой перебитой посуды.
Культ самореализации и поиска личного счастья
Культура, в которой мы живем, проповедует культ личного счастья как главной и непререкаемой цели жизни. Парадокс этой ситуации в том, что, как это давно было известно всем духовно опытным людям (а с недавних пор – и психологам), ничто не лишает нас счастья с такой неизбежностью, как погоня за счастьем.
Но, так или иначе, мы постоянно слышим (как фоновую музыку в торговом центре) проповедь эгоизма, слегка замаскированного под «любовь к себе», «заботу о своих нуждах» и «самореализацию». Ирония ситуации в том, что для того, чтобы в действительности самореализоваться, нужно посвятить себя чему-то большему, чем ты сам – Богу, другим людям, любимой работе, искусству или науке. Сосредоточиться на себе – значит погубить себя. Но увы, именно такая самозацикленность воспринимается как норма, и «поиски личного счастья» оказываются важнее, чем обязательства перед семьей.
С этой сосредоточенностью на себе связан еще один важный фактор, провоцирующий измены, – ужас перед старостью.
Кризис среднего возраста
В культуре, зацикленной на «радостях плоти», неизбежное старение воспринимается с ужасом – «настоящая жизнь» уходит сквозь пальцы, нам больше никогда уже не быть юными и цветущими и не ловить на себе заинтересованные взгляды. Примерно после сорока лет человек неизбежно осознает, что его физическая жизнь начинает медленно клониться к упадку. Кудри сменяются лысиной, румянец – морщинами, организм может подвести самым неприятным образом. «Ну что же вы хотели, это возрастное» – пожимают плечами врачи. Становится ясно, что пора цветения прошла – и прошла окончательно. Если человек не видит никакой другой жизни, кроме физической, у него возникает соблазн отрицать неизбежное. «Я еще полон сил! Я еще нравлюсь противоположному полу! Мне явно нужна спутница помоложе!»
Как сказала одна женщина, жертва измены: «Ему было 43. А он хотел, чтобы ему было опять 25».
Вера в жизнь вечную избавляет нас от той мучительной жалости к себе, когда человек боится одряхлеть, так и не попробовав каких-то сладостей. Если мы живем в вере и послушании Богу, мы ничего не лишены – напротив, нам уготовано вечное, небесное счастье.
Христос говорит о Таинстве святой Евхаристии: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин.6:54). Если мы с верой пребываем в Его Церкви, Он воскресит нас в «нетленных», то есть не подвластных смерти и разрушению телах, и введет в жизнь вечную и блаженную.
Когда мы живем надеждой на то вечное и бесконечное счастье, которое даст нам Бог, мы не паникуем из-за естественного процесса старения. Как говорит святой апостол Павел: «Посему мы не унываем; но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2Кор.4:16).
Возвращение к невинности
Обличение греха обычно видится людьми как личная атака – с болью и обидой. Это особенно заметно, когда речь идет о грехах, которые перестали восприниматься внешним обществом как что-то неприемлемое, – изменах или абортах.
Разговор о грехе воспринимается как какое-то невыносимое фарисейство – напыщенные праведники не упускают случая запустить первым камнем в развратников и блудниц.
Поэтому такая радость бывает, когда кто-то, кто выставлял себя столпом морали – проповедник, священник, консервативный политик – попадается на каком-нибудь сексуальном грехе. Это носят по всем бульварным изданиям как какую-то благую весть. Почему? Это помогает как-то утишить боль, которую причиняют «язвы совести больной». «Все так делают», все развратники, а те, кто пытаются возражать – тоже развратники, только лицемерные.
В этом одна из причин популярности рассказов об изменах – мол, «все так делают».
Однако, во-первых, на самом деле, далеко не все, во-вторых, зло, которое я совершил, не перестает быть злом от того, что его творят и другие люди.
Церковь, однако, говорит о грехе не для того, чтобы пнуть грешников – а для того, чтобы открыть им возможность прощения и новой жизни. Грех прелюбодеяния ужасен – это клятвопреступление, это причинение тяжкого зла невинным людям, это разрушение Божиего замысла о браке. Но Христос умер за всех нас – и, конечно, за прелюбодеев тоже. Как сказал святой Иоанн Златоуст: «Христос заплатил гораздо больше того, чем мы были должны – и настолько больше, насколько море бесконечно в сравнении с малой каплею». Грех может быть изглажен переизбыточествующим достоинством жертвы Христовой. Нужно только обратиться ко Христу с покаянием и верой, осудить и отвергнуть свой грех – и тогда Христос даст возможность начать с чистого листа. Как сказано в покаянном 50-м псалме: «Окропи меня иссопом, и буду чист; омой меня, и буду белее снега» (Пс.50:9).
Церковь постоянно приводит нам примеры тяжких грешников, которые покаялись, обратились к Богу, приняли Его прощение и стали святыми. Бог простил и обновил их – и простит и обновит каждого, кто только обратится к Нему.
Комментировать