Правда о «православном» эволюционизме

Источник

Содержание

Введение Происхождение мира – чудо или естественный процесс? Отношение к Священному Писанию Отношение к Священному Преданию Непринципиальный вопрос? Попытки эволюционистов оспорить свидетельство Предания Церкви Заключение

 

Введение

Эта книга написана прежде всего для верующего читателя, который хочет разобраться каково истинно православное учение о происхождении мира и уместны ли попытки совместить с ним эволюционную гипотезу. Поэтому предлагаемые аргументы часто будут опираться на то, что авторитетно именно для православного человека – Священное Писание и Священное Предание Церкви. Если кого-то интересует тема критики эволюционизма в изложении для широкого круга читателей с опорой на свидетельства науки, то этому посвящены другие книги1.

Наша же книга посвящена феномену так называемого теистического или «православного» эволюционизма, и здесь будут кратко, но исчерпывающе рассмотрены все связанные с ним вопросы.

Прежде всего несколько слов о том, как появился этот феномен.

Как известно, Библия описывает происхождение мира, жизни и человека как чудесный творческий акт Бога, посредством которого за шесть дней была создана вся вселенная. На протяжении девятнадцати веков существования Церкви христиане с полным доверием относились к этому рассказу, и сложившаяся традиция его толкования исходила из буквального понимания.

И вплоть до второй половины XIX века всё школьное и университетское образование в Европе, включая Россию, было неотделимо от религии, и соответственно, библейского понимания происхождения мира. Что, разумеется, не устраивало интеллигенцию, среди которой в моде были атеистические настроения и преклонение перед «разумом».

Нетрудно догадаться, каким подарком для всей этой «просвещённой» публики стало «Происхождение видов» Дарвина. Конечно, до него были люди, которые писали книги на тему, что «всё это как-то само собой образовалось, без Бога». Но когда Чарльзу Дарвину удалось предложить научно оформленную альтернативу библейской картине происхождения мира, среди атеистической публики это произвело фурор. Собственно, устроенная ею всемирная реклама данной гипотезы и возвела её на пьедестал «общепринятой теории», несмотря на возражения многих крупных учёных того времени2. В процессе этого продвижения эволюционисты не побрезговали фабрикацией фальшивок, чтобы поскорее предъявить недостающие факты в подтверждение нового учения. Среди них «пилтдаунский человек», «гесперопитек», «археораптор», «эмбрионы Геккеля» и многое другое. Все они впоследствии, иногда спустя десятилетия, были официально опровергнуты и отвергнуты учёным сообществом, но свою роль в рекламе эволюционной гипотезы сыграли.

После революции в России эволюционная гипотеза стала одним из главных козырей антирелигиозной пропаганды. И в советское время появились среди христиан такие, которые перед лицом этого вызова решили идти путём наименьшего сопротивления и создали некий гибрид христианского учения и эволюционизма. Им казалось удачным в ответ на атеистическую критику отвечать: «Пусть эволюция была, но на неё с небес взирал и её благословлял Бог, так что вере в Бога она не противоречит!»

Абстрактной «вере в Бога» наподобие деизма такая точка зрения действительно не противоречит. А вот христианству противоречит. Ведь в Библии есть конкретное описание происхождения животных и человека. И оно расходится с эволюционистским представлением. Это очевидно любому непредвзятому человеку. Причём расходится принципиально: в одном случае «создал Бог из земли», в другом «произошло само из воды, а потом друг из друга». Противоречие есть и его не устранить заверениями о том, что «наука и религия не могут противоречить, потому что говорят о разном». Как же о разном? Ведь и Библия и дарвинизм говорят о происхождении одного и того же мира, этого мира, в котором мы живём, а не каких-то разных миров.

В настоящее время многие проповедуют «православный» эволюционизм уже не просто в апологетических соображениях, а в силу искренней приверженности данной идее. Они утверждают, что эволюция будто бы является способом, избранным Богом для сотворения мира и человека. Позволю себе привести краткое изложение этого учения, причём воспользуюсь для этого словами его проповедников.

По их мнению, «язык первой главы книги Бытия – это язык Мифа»3. «Православный» эволюционист «толкует этапы сотворения мира как этапы эволюции мира земного в соответствии с эволюционной теорией Дарвина»4, полагая, что библейские дни «не имеют ничего общего с астрономическими сутками»5.

«Раннему палеозою соответствует третий день творения, а позднему – четвертый день. Мезозой полностью от начала до конца соответствует пятому дню творения, а неозой – шестому дню творения, причём современный период, начиная с появления человека и до наших дней – это седьмой день»6.

«Природа должна была пройти колоссальный путь развития, чтобы на земле появилась высокоорганизованная материя, появился предок человека в виде человекоподобного существа, способного выживать в любых условиях... И лишь потом, получившего дыхание жизни от Творца»7. «Человека Бог сотворил не из ничего, Он создал его из “праха земного” и из всего, что этот прах содержал.

Значит, при творении человека Бог использовал всю природу и все, что в ней эволюционировало, не исключая ни обезьяны, ни рыбы, которые тоже созданы из земной материи»8.

«К моменту появления человека на земле её недра уже были гигантской братской могилой, в которой упокоились представители многочисленных биологических видов. Таким образом, мы неизбежно должны признать, что смерть вошла в мир не после грехопадения наших прародителей, а существовала в мире изначально»9.

В последние годы предпринимаются попытки по распространению в Церкви этого учения, и даже придания ему официального статуса. Поэтому необходимо дать таким попыткам квалифицированную богословскую оценку.

«Вы не можете оценивать естественно-научные теории в категориях богословия. Это нелепо!» – заявляют сторонники упомянутой точки зрения. Однако, обсуждая так называемый «православный» эволюционизм, мы оцениваем не естественно-научную теорию. Естественная наука понятием «Бог» не оперирует, поэтому когда начинаются разговоры о том, что «Бог сотворил мир посредством эволюции», перед нами предстает уже не естественнонаучная, а богословская теория. И поскольку её авторы и апологеты пытаются представить её как часть православного учения, то их слушатели имеют полное право знать, насколько это соответствует истине.

На Западе христианских противников и критиков теории эволюции, преимущественно из протестантской среды, стали называть креационистами. У нас в России сторонники «православного» эволюционизма обычно используют этот термин по отношению к своим православным оппонентам, пытаясь создать впечатление, что будто бы те заимствовали учение о буквальном понимании Шестоднева от протестантов и якобы своим креационизмом принесли нечто новое и чуждое для православной традиции. Такие попытки «скомпрометировать» оппонентов довольно неуклюжи и делаются в расчете на совсем неосведомлённых людей. Поскольку мало-мальски осведомлённый человек способен легко убедиться в ложности этой картинки.

Мы можем взять наугад любую православную книгу, написанную до начала ХХ века, в которой объясняется учение о творении мира, и убедиться, что там нет никакого «православного» эволюционизма, а излагается буквальное понимание Шестоднева. Поэтому нет никакой нужды использовать специальный термин «креационизм» или «креационисты», поскольку православные христиане, которых называют этим словом, не создают какой-то новый «-изм», а просто придерживаются того учения о творении мира, которое Православная Церковь исповедовала всегда и всюду. И именно с точки зрения этого исконного православного учения, на основе Писания и Предания Церкви Христовой и оцениваются богословские фантазии теистических эволюционистов.

Что касается протестантского «научного креационизма», то он, безусловно, интересен как опыт критики эволюционной теории чисто научными средствами. Но отождествлять его с православным учением не стоит, по крайней мере, без серьезных оговорок. Во-первых, протестанты, отвергающие Предание Церкви, естественно, не учитывают святоотеческую традицию толкования Шестоднева. Во-вторых, некоторые западные креационисты в стремлении «научно обосновать Библию» невольно ставят достоверность Писания в зависимость от тех или иных научных данных, гипотез, методов рассуждения и т.д., и таким образом негласно постулируется приоритет науки над Библией, что неприемлемо для православного христианина. Для святоотеческого учения характерен трезвый скептицизм в отношении к научному знанию.

«Да как вы смеете! Скептицизм к научному знанию? Вы что, выступаете против науки? Это же страшное мракобесие! Эволюция – это 100% доказанный научный факт, значит, так всё и было и нам надо лишь приспособить к этому факту наши религиозные взгляды, другого пути нет», – говорят сторонники «православного» эволюционизма. Им вообще свойственно с большим пиететом и безграничным доверием относиться к науке. Они исходят из того советского и отчасти ещё «просвещенческого» стереотипа, что всё сказанное от лица науки – это истина в последней инстанции.

Между тем этот стереотип несостоятелен не только с религиозной точки зрения, но даже с точки зрения философии науки. Как бы ни были те или иные учёные убеждены в справедливости и даже доказанности своих гипотез и теорий, эти гипотезы и теории останутся всего лишь их интерпретацией мира10.

Эта интерпретация может получать весьма убедительные подтверждения, когда касается тех явлений, которые можно наблюдать и изучать сейчас, и тех процессов, которые доступны для наблюдения и воспроизведения. Но когда учёные выходят из области эксперимента и переходят в область истории, в область рассуждения об уникальных событиях прошлого – таких, как происхождение мира и человека, которые невозможно повторить, и которые никто из людей не наблюдал, научное познание вынуждено ограничиваться лишь косвенными доказательствами и предположениями.

Чтобы это не выглядело как какая-то «выдумка креационистов», приведу слова современного ученого-палеонтолога, который известен как последовательный эволюционист и полемист с креационизмом. Даже ему приходится признать, что «непосредственно в прошлое заглянуть невозможно, машина времени – это несбыточная мечта человечества. Любые наши суждения о прошлом есть лишь более или менее вероятные предположения... Поэтому вначале нам следует решить для себя принципиальный вопрос: познаваемо ли прошлое вообще? При этом необходимо признать, что на логическом уровне проблема неразрешима, то есть, это вопрос не разума, а веры»11.

Так что эволюция – это не факт, а «вопрос веры». Это предположение, основанное на интерпретации фактов. Эти же факты допускают и иные интерпретации, что не раз демонстрировали упомянутые выше ученые креационисты. Они же указывали и на существование фактов, которые не вписываются в эволюционную концепцию, и на до сих пор нерешенные проблемы этой концепции, о чем мы ещё поговорим ниже.

С точки зрения христианина, эволюция, как и любая другая научная гипотеза, – это предположение, возникшее как плод усилий тварного человеческого ума, причём, ума, несущего на себе все последствия грехопадения. А то, что сказано в Библии – это знание, полученное через откровение от Самого Бога Творца. И те православные, кто, выбирая между первым и вторым больше доверяют светской науке, чем слову Божию совершают, с точки зрения верующего человека, странный выбор.

Об этом говорил святой Иоанн Кронштадтский, и как раз в рамках темы обсуждения эволюционной теории, и вытекающих из неё геологических моделей «старой Земли» как противоречащих сказанию о шестодневном творении. «Письмена Слова Божия вернее и яснее говорят о мире, чем сам мир или расположение слоёв земных: письмена природы внутри её, как мертвые и безгласные ничего определенного не выражают. Где ты был, человек, когда я основал землю (Иов. 38:4)? Разве ты был при Боге, когда Он устроял вселенную? Кто уразумел ум Господень, и кто был советником Ему (Ис. 40:13)? А вы, геологи, хвалитесь, что уразумели ум Господень и утверждаете это наперекор священному бытописанию! Вы более верите мёртвым буквам слоев земных, бездушной земле, чем боговдохновенным словам великого пророка и Боговидца Моисея»12.

Чтобы не осталось голословным приведённое выше утверждение о том, что для Православия традиционно свойственен здравый скептицизм по отношению к внешнему знанию, приведу ссылку на соборное решение. Константинопольский Собор 1076 года постановил: «Тем, которые слишком дружелюбно приемлют языческие науки и изучают их не для одного образования себя, а следуют и преподаваемым в них ложным мнениям, принимая их за истинные… анафема»13.

Так что мнение «православных» эволюционистов о том, что христианское богословие будто бы всегда уделяло особое внимание внешней учёности и сильно от неё зависело, не соответствует действительности.

Происхождение мира – чудо или естественный процесс?

Для многих очевидно различие между библейским и эволюционным описаниями происхождения мира. Но далеко не все задумываются о причинах столь серьезного отличия. Не секрет, что современное научное мировоззрение вовсе не декларирует своей целью «познать Творца из творения», не оперирует понятием «Бог», но стремится при осмыслении мира создать такое объяснение, которое бы исключало непосредственное божественное вмешательство.

Согласно вере Церкви, происхождение мира – это сверхъестественный акт, чудо. Именно так описывает его Библия, так понимали его святые отцы. Наука же ставит своей целью, напротив, создание естественной картины возникновения мира. Это принципиально неустранимое противоречие, которое и порождает данный конфликт. И теория эволюции возникла и получила столь широкую и активную поддержку в научных кругах именно как альтернатива сверхъестественной картины сотворения мира.

Поэтому любые попытки «примирить эти две точки зрения» обречены на провал. Потому как если всерьёз пытаться вносить в эволюционную картину элемент чуда, прямого Божественного вмешательства, то это будет однозначно и категорично отвергнуто наукой, стоящей на секулярных позициях. «Православные» эволюционисты это хорошо понимают и даже не пытаются подвергнуть перетолкованию эволюционную теорию. Поскольку любую действительно сверхъестественную картину происхождения мира современная наука принять не может.

И тогда они решают пожертвовать тем, что в их глазах менее важно и авторитетно, чем научная идеология – христианско-библейской космогонией. Им почему-то кажется, что христиане безропотно примут радикальное перетолкование Шестоднева, которое представляет его уже не как сверхъестественный акт, чудо творения мира Богом, а как естественный процесс, при котором Богу отводится роль пассивного наблюдателя и, в лучшем случае, инициатора самой первой стадии этого процесса.

Возможно «православным» эволюционистам кажется, что в отличие от «строгой и принципиальной» науки Православие – это такое неопределённое поле для самовыражения, где каждый может вводить какие угодно идеи и перетолкования. Однако это не так.

Хочется напомнить одно из постановлений Константинопольского Собора 1084 г.: «тем, которые вместо того, чтобы с чистою верой, в простоте сердца и от всей души признавать за несомненные события великие чудеса, совершенные Спасителем нашим и Богом... силятся посредством мудрований и софизмов выставлять оные невозможными или перетолковывать их так, как им кажется и упорствуют в своем мнении – анафема».

К сожалению, эволюционисты не понимают – или делают вид, что не понимают – ту простую вещь, которая была упомянута выше. Происхождение мира наука пытается описать как естественный процесс, происходивший без какого-либо сверхъестественного вмешательства. В рамках такой задачи теория эволюции действительно лучшее, что можно придумать. С этим никто не спорит. Но Бог в Библии описывает творение мира как чудо, как ряд сверхъестественных действий, совершённых Им. А поскольку секулярная наука априори не работает со сверхъестественным, то, соответственно, вопросы происхождения мира, жизни и человека находятся вне сферы компетенции науки. Если же она всё-таки покушается на эти вопросы, оставаясь при этом на своих секулярных позициях, то неизбежно совершает ошибку, порождая ложные объяснения там, где истинное объяснение находится вне сферы её компетенции.

Точно так же учёный-историк, когда пишет о зарождении христианства, сталкивается с тем, что самые ранние источники свидетельствуют о том, что Христос воскрес. Но учёный, остающийся на секулярной позиции, знает, что естественные процессы не предполагают воскрешения мертвых. Поэтому, рассматривая этот вопрос, он придёт к выводу, что более заслуживает внимания гипотеза о том, что «ученики выкрали тело», или гипотеза о том, что Христос в действительности не умер на кресте, а просто потерял сознание, а потом пришёл в себя, или нечто подобное, согласное с «научным взглядом на мир». Если же учёный прямо напишет, что Христос действительно воскрес из мёртвых и вознёсся на небо, то его статью не возьмёт ни один серьёзный научный журнал.

Здесь нет места для компромисса. Или чудесным образом воскрес, или остался мёртвым и подвергся тем же естественным процессам, каким подвергаются тела всех умерших. То же самое и с происхождением мира. Либо сверхъестественное чудо творения, либо естественный процесс эволюции. Противоречие настолько принципиальное, насколько это вообще возможно.

То же самое и с нашей верой во всеобщее воскресение. Примечательно, что защищая христианское учение о воскресении человеческого тела, святые отцы говорили: «если Бог смог из земли создать человеческое тело, то тем более Он сможет воссоздать его, распавшееся в ту же землю заново (св. Иустин Философ14. В случае теистического эволюционизма можно использовать этот аргумент «наоборот»: если мы верим, что истлевшие наши тела в Воскресение мёртвых Господь соберёт из земли заново, то что нам препятствует признать, что и в самом начале мира Он сотворил тело первого человека из неё, как и написано в Писании?

С точки зрения секулярной науки и воскресение Христово и учение о всеобщем воскресении выглядит столь же «ненаучно», как и учение о чудесном сотворении мира, изложенное в Книге Бытия и у святых отцов Церкви:

Святитель Афанасий Великий: «Своим мановением и изволением прекрасно и стройно производит единый мир... Ибо в том открывается чудесное действие Божества Его, что одним и тем же мановением не в разные времена, но вдруг и всё в совокупности обращает и приводит в устройство, сообразно с природою каждой вещи..., а таким образом производится им некая чудная и подлинно божественная стройность»15.

Преподобный Ефрем Сирин: «Злаки, во время сотворения своего, были порождениями одного мгновения, но по виду казались порождениями месяцев. Также и дерева, во время сотворения своего, были порождениями одного дня, но по совершенству и по плодам, обременявшим ветви, казались порождениями годов... Земля по Божию повелению немедленно извела гадов, зверей полевых, зверей хищных и скотов. Как дерева, травы, животные, птицы и человек были вместе и стары и молоды: стары – по виду членов и составов их, молоды – по времени своего сотворения; так и луна была вместе и стара и молода»16.

Святитель Иоанн Златоуст: «Вся тварь в течение пяти дней созидаема была одним словом и повелением... Во мгновение ока сотворил Он всех скотов и зверей: и льва, и медведя, и быка, и коня, и сколько других полезных и годных на служение людям! Такова мудрость Создателя!»17.

Преподобный Исаак Сирин: «Бог, по единому благоволению Своему внезапно привел все из небытия в бытие, и всякая вещь предстала пред Ним в совершенстве»18.

Святитель Кирилл Иерусалимский: «Хотя рождение тел от тел и чудесно, но впрочем, возможно. А что персть земная сделалась человеком – это чудеснее; что безобразная грязь получает оболочки и свет глаз – это чудеснее, что из единообразной персти рождается и крепость костей, и нежное легкое, и прочие разновидные члены – это чудесно... Откуда Адам родился? Не Бог ли, взяв персть от земли, образовал сие чудное творение?»19

Преподобный Максим Грек: «Ибо что невозможно для творческой Его силы, которою Он вдруг украсил небо бесчисленными миллионами звезд и сразу привёл из небытия в бытие множество четвероногих земных, рыб морских и птиц небесных, а землю всю украсил бесчисленными цветами и различными садами и лесами?»20

Я решился привести сразу столько много цитат, чтобы показать, что это не какая-то частная, а общая святоотеческая мысль: мир был создан мгновенными творческими действиями Бога на протяжении шести дней, но созданное выглядело уже зрелым. Адам не был создан в виде эмбриона, так как не было бы кому вынашивать его, и первые птицы не были созданы в виде яиц, так как некому было бы высиживать их, и первые деревья не были созданы в виде семян, так как надо было бы ждать многие годы пока они вырастут и явят свою красоту. Бог создал мир уже готовым, уже зрелым и совершенным в своей красоте, с ветвистыми деревьями и высокими горами.

Не надо быть великим ученым, чтобы заметить, что мир выглядит старше семи тысяч лет. Преподобный Ефрем Сирин сказал об этом за полтора тысячелетия до рождения Дарвина, указав, что все создания «были вместе и стары и молоды: стары – по виду членов и составов их, молоды – по времени своего сотворения». Если взять, к примеру, ноутбук, на котором писалась эта книга, то он был собран на заводе в течение 12 минут. Если добавить сюда ещё время, ушедшее на создание комплектующих, то окажется около суток. Никого не удивит эта информация, поскольку известно, что компьютер создан человеком, разумным существом. Но если мы поставим такое условие: ни о каком Создателе речи не должно идти, необходимо научно описать, каким образом этот ноутбук мог бы произойти сам собой в силу естественных процессов, тогда, конечно, нам и миллиарда лет было бы мало в наших построениях.

Ноутбук создается уже готовым к работе, с подогнанными друг к другу деталями. Так же был создан и мир – уже готовый для обитания в нем человека. Нет среди верующих таких дураков, которые бы говорили, что, например, горы или каньоны могут сами собой, в силу естественных процессов, образоваться за шесть суток. Как и ноутбук не может сам собой появиться за сутки. Это невозможно. Но в том то и дело, что Бог через Свое откровение сообщил нам, что Он этот мир создал и как Он его создал. Что это было чудо. А если мы верим, что Бог Всемогущий, то кажется, было бы странно подвергать сомнению Его способность создать вселенную за шесть календарных суток. Собственно, нас повсюду окружают свидетельства величия нашего Творца. Не только мы сами, но даже самая заурядная букашка устроена намного совершеннее, чем ноутбук.

Ещё 150 лет назад святитель Филарет Черниговский указывал на это: «Геология, говорят, находит в глубинах земли много такого, что могло получить образование в продолжение тысячелетий, а не в период шести дней. Но шестидневное образование мира у Моисея совершалось не по законам одной природы. Потому полагать к нему явления одной природы, тем более предположения о них, логическая несправедливость»21.

К сожалению, «православные» эволюционисты пошли противоположным путем и решили в своих вероучительных построениях соединить заведомо несоединимое. Рассмотрим же, как они пытаются обойти проблему противоречия их идей Священному Писанию и Священному Преданию Православной Церкви.

Отношение к Священному Писанию

Поскольку библейское повествование о творении мира Богом резко расходится с эволюционным учением, «православным» эволюционистам приходится выдумывать такое истолкование книги Бытия, которое исключало бы непосредственный смысл написанного. И вот, например, оказывается, что под словом «день» ни в коем случае нельзя понимать день, а неопределённо долгий промежуток времени, под словом «земля», из которой сотворили Адама, нельзя понимать действительно землю, но некое животное, а под самим сотворённым Адамом не следует понимать конкретное лицо, но вообще человеческий род. Таким образом, они пытаются аллегорически «истолковать рассказ второй главы Книги Бытия так, что Бог взял то творение, которое возникло ближе всего к минуте появления человека и тело этого творения пересоздал в тело человека, способное вместить человеческую душу»22.

Если бы кто-то из таких «толкователей» оставил, уходя на работу, записку для сына со словами: «помой посуду и сходи в магазин за хлебом», а по возвращении увидел бы ту же гору в раковине и пустую хлебницу, и сидящего за компьютером отпрыска, который бы невозмутимо сообщил: «папа, я всё сделал, как ты сказал. Мытьём посуды ты, конечно же, прикровенно назвал компьютерные игры, а слова о походе за хлебом мне удалось истолковать как призыв: доесть чипсы. И вот, я играю на компьютере и ем чипсы, в точности, как ты и написал», то вряд ли бы он похвалил сына. Не долго бы проработал у них и подчинённый, который таким же образом аллегорически толковал бы все распоряжения и инструкции начальника. Их возмутило бы поведение оппонента, который стал бы публично приписывать им свои взгляды, например, вырывая из контекста те или иные фразы и перетолковывая в нужном духе.

Коротко говоря, им бы очень не понравилось, если бы с их словами стали вытворять то же, что они вытворяют со словами Бога. Им бы это не понравилось, потому что они справедливо считают свои слова наделёнными вполне определённым смыслом. Однако в этом праве они отказывают словам Бога, воспринимая их как тесто, из которого любой желающий может вылепить то кондитерское изделие, которое ему больше придётся по вкусу.

Когда один из «православных» эволюционистов всерьёз заявляет, что слова «Я же червь, а не человек» (Пс. 21:7) свидетельствуют о приверженности псалмопевца эволюционной доктрине, а другой говорит, что древнееврейское слово «земля» может пониматься как глина, то есть, красноватая земля, а красное может быть намёком на кровь, и таким образом, под землёй можно иметь в виду обезьяну, то приходят на память слова блаженного Иеронима о тех, «которые после изучения светской литературы, обращаясь к священным Писаниям,, и всё, что ни говорят, считают законом Божиим и не пытаются познать мысли пророков и апостолов, но к своим собственным мыслям выискивают несоответственные тексты, как будто бы это было хорошее дело, а не самый порочный род учения: искажать мысли Писания и подчинять его своему произволу, несмотря на явные противоречия... Свойственны детям и шарлатанам подобные попытки учить тому, чего не знаешь»23.

Чтобы придать какую-то видимость обоснованности своим произвольным толкованиям, эволюционисты любят апеллировать к древнееврейскому тексту, уверяя, что те или иные его слова будто бы на самом деле означают именно то, что им нужно, а переводчики Библии просто не смогли это понять24. Такой приём очень удобен, когда адресуешь текст читателю, не знающему древнееврейский язык.

Например, можно уверять будто слово אדמה («adama»), стоящее в тексте Книги Бытия, посвящённом творению человека, якобы имеет значение земли уже возделанной, обработанной, следовательно, даёт место для эволюционного толкования, мол, эволюция-то как раз эту землю и «возделала» до состояния примата, так что «под прахом земным следует понимать живую материю, в которую был вложен дух»25.

Кто из православных читателей сможет проверить эти утверждения? Обычный читатель древнееврейского не знает, как впрочем, и сами эволюционисты, и словарей под рукой не имеет. К счастью, автору настоящих строк довелось в своё время в университете учить древнееврейский язык и была возможность проверить утверждения эволюционистов, придя в библиотеку и сверившись с тремя наиболее авторитетными словарями: Brown-Driver-Briggs (Oxford, 1951), словарь Holladay‘я (Leiden, 1989) и словарь Clines’a (Sheffield, 1993).

Браун-Драйвер-Бриггс перечисляет следующие значения слова «adama»: 1. собственно почва как возделанная, приносящая пищу земля); 2. кусок почвы, земная собственность; 3. земля, как материальная субстанция, причём там же отмечено, что в Быт 2:7 это слово употреблено в третьем значении. Словарь Холлэдея даёт значение «почва», по словарю Клайнза – это «страна, территория, участок земли, собственно земля, как грунт, глина, почва». Здесь же говорится о том, что в Быт 2:7 оно означает частицы грунта. Все словари говорят о том, что бытописатель под словом «adama» понимал землю именно как материальную субстанцию, послужившую основой для сверхъестественного претворения её в естество человека.

Это понимание обусловлено также наличием слова רפע («afar» – «прах» Синодального перевода) в выражении המדא־ןמ רפע («afar minadama»). Слово «afar» означает: сухая земля, пыль, прах (Brown-Driver-Briggs), маленькие частица грунта, щебень (Holladay). Какие «частицы грунта» могут быть в обезьяне?

Это понимание подтверждается и обращением к другим библейским текстам, говорящим о создании человеческого тела, а про них «православные» эволюционисты почему-то дружно забывают. Века спустя апостол Павел подтвердил: первый человек – из земли, перстный (1Кор. 15:47), дословно «ἐκ γης χοικός». «η γη» никакого другого значения, кроме как «земля» в древнегреческом языке не имеет, «χοικός» – собственно «состоящий из земли, из глины».

То же самое и со словом «день». Эволюционисты приложили огромные усилия чтобы уверить людей, будто бы древнееврейское слово םוי (yom), употреблённое в первой главе Книги Бытия, может пониматься не только как день, но и как обозначение более продолжительного временного отрезка26. Приводили примеры выражений типа «в те дни» или «в день тот», из контекста предполагающие значение «тогда» или «в то время». Правда, эволюционистам так и не удалось найти примеров употребления этого слова в значении «неопределенно длинный период времени».

Их интерпретация Шестоднева предполагает понимать дни как весьма неравные между собой временные отрезки. Ведь получается, что согласно их построениям первый день творения (создание всей вселенной и Земли) длился около десяти миллиардов лет, третий день творения (появление растительности) длился 170 миллионов лет (ранний палеозой), а шестой день творения (появление человека) длился всего около двух с половиной миллионов лет. Не слишком ли велика разница между этими временными отрезками для употребления по отношению к ним одного и того же слова «день»? Шестой «день» оказывается по длительности как 1/3846-я по отношению к первому «дню».

Некоторые «православные» эволюционисты говорили, что будто бы первые читатели книги Бытия пользовались настолько примитивным языком, что в нём просто не было более подходящих понятий, поэтому и приходилось использовать слово «день». Это, конечно, полная нелепица, поскольку слова для обозначения очень долгих периодов времени в древнееврейском были, например, םלוע (olam), да и просто можно было бы сказать «множество лет», эти слова в языке тоже были. Но автор Библии выбрал слово «день». И, более того, употребляя это слово в тексте первой главы книги Бытия, он каждый раз подчеркивает, что речь идет о таком дне, в котором есть утро и вечер. Какие «утро» и «вечер» могут быть в отрезке времени длительностью в 170 миллионов лет? Или десять миллиардов лет?

Ради подтверждения своей точки зрения теистические эволюционисты готовы прибегать даже к совершенно наивным аргументам. Например, один очень популярный среди них аргумент гласит: понимать под днями творения «наши астрономические сутки, связанные с вращением Земли вокруг своей оси, нельзя, так как до четвертого “дня” не существовало Солнца и, следовательно, не было смены дня и ночи»27. «Отсутствие солнца, луны и звезд решительно исключает буквальное понимание слова “день” в смысле современных суток»28.

Наши любители науки при этом упускают из вида как минимум три вещи.

1.         24 часа – это время обращения Земли вокруг своей оси. Ничто не мешало Земле обращаться вокруг своей оси с той же скоростью и до появления Солнца.

2.         Вообще-то, даже сейчас на нашей планете есть такие области, где смена света и тьмы происходит всего два раза в год. И что – неужели за полярным кругом стрелки часов перестают отчитывать 24 часа с такой же скоростью, как и на экваторе? А межпланетная станция New Horizons, улетевшая к Плутону? Там Солнце выглядит просто, как яркая звезда, но почему-то электроника этого аппарата при работе по-прежнему отсчитывает такие же земные сутки с такими же часами и минутами. Коротко говоря: время – это атрибут тварного мира и его течение вообще не зависит от наличия или отсутствия Солнца. Увязывать его с Солнцем то же самое, что увязывать с движениями часовой стрелки, полагая, что если она остановится, то и времени не будет.

3.         Удивительно, как теистические эволюционисты не замечают, что, апеллируя к библейскому свидетельству о появлении Солнца после Земли они, мягко говоря, отвергают всю картину эволюционного развития вселенной, которой учит современная секулярная наука. Напомню, что согласно принятой сейчас теории, объекты Солнечной системы начали формироваться почти в одно время, и уж точно Земля не предшествовала Солнцу. То есть, чтобы аргумент сработал, «православным» эволюционистам нужно отказаться от того, что наука говорит о формировании Солнечной системы, а если они всё же считают, что Солнце всегда было рядом с Землей, то они не могут одновременно с этим ссылаться на то, что его не было до четвертого дня Творения.

«Православные» эволюционисты любят также ссылаться для подтверждения концепции «дня-эпохи» на слова: «У Господа один день как тысяча лет и тысяча лет как один день» (2Пет. 3:8). Как будто эти слова означают не то, «что пред Ним, бесконечным, никакое время не продолжительно», – как толкует блж. Феофилакт Болгарский, а то, что Бог якобы путает определения, то тысячу лет называя днём, то наоборот. Правда, они никогда не поясняются, почему такое понимание этой фразы должно быть применимо именно к дням Творения, а не и к другим случаям употребления слова «день» в Писании, например, к дням, проведенным Христом во гробе?

Но «земля» и «день» – это лишь частные случаи, взятые нами в качестве примера. Главная ошибка толкователей-эволюционистов, конечно, состоит не в том, что они неправильно объясняют те или иные древнееврейские слова.

Стоит подчеркнуть, что теистические эволюционисты стремятся свести разговор о Писании исключительно к обсуждению первых двух глав книги Бытия. Между тем, как отмечал ещё святитель Филарет Черниговский, «не один Моисей, а всё откровение божественное изображает порядок творения так, как изображён он у Моисея»29. То, как описано сотворение мира в книге Бытия, так или иначе повторяется и в других книгах Писания.

Например, «в шесть дней создал Господь небо и землю, море и всё, что в них» (Исх. 20:11); «Господь создал человека из земли» (Сир. 17:1); «Ты сотворил Адама и дал ему помощницею Еву, подпорою – жену его. От них произошёл род человеческий» (Тов. 8:6). В третьей книге Ездры подробно пересказывается Шестоднев, приведу лишь некоторые выдержки: «Господи! Ты от начала творения говорил; в первый день сказал: «да будет небо и земля», и слово Твоё было совершившимся делом... В третий день Ты повелел водам собраться на седьмой части земли... Слово Твоё исходило, и тотчас являлось дело; вдруг явилось безмерное множество плодов... В шестой же день повелел Ты земле произвести пред Тобою скотов, зверей и пресмыкающихся, а после них Ты сотворил Адама... от которого происходим все мы» (3Ездр. 6:38–54).

Точно так же и в Новом Завете говорится, «что вначале словом Божиим небеса и земля составлены из воды и водою» (2Пет. 3:5) и что при творении мира Бог повелел «из тьмы воссиять свету» (2Кор. 4:6) и «сотворил небо и всё, что на нём, землю и всё, что на ней, и море и всё, что в нем» (Откр. 10:6). Сам Христос говорит, что «в начале создания, Бог мужчину и женщину сотворил их» (Мк. 10:6), причём, «прежде создан Адам, а потом Ева» (1Тим. 2:13), и мужчину Бог сотворил из земли: «Первый человек – из земли, перстный» (1Кор. 15:47), после чего создана была «жена от мужа» (1Кор. 11:8). «И почил Бог в день седьмый от всех дел Своих» (Евр. 4:4).

Нетрудно заметить, что и в Ветхом и в Новом Завете на Шестоднев ссылаются как на подлинное сказание, а не на миф, и описанное Моисеем воспринимают буквально. Значит, дело вовсе не в том, как воспринимали мир современники Моисея и как можно перетолковать те или иные древнееврейские слова.

Другая ошибка теистических эволюционистов в том, что они относятся к Писанию по-протестантски, дерзая толковать его по собственному разумению, игнорируя и нарушая при этом установленные в Православии правила.

Ещё святой Викентий Лиринский отмечал, что «Писание не все понимают одинаково, но один толкует его так, а другой иначе, так что можно извлечь из него столько же смыслов, сколько есть голов. А потому-то необходимо руководствоваться церковным пониманием»30 Что же это за церковное понимание? В «Книге правил» среди канонов VI Вселенского Собора под номером 19 мы находим исчерпывающее объяснение: «если будет исследуемо слово Писания, то пусть изъясняют оное не иначе, чем так, как изложили светила и учители Церкви в своих писаниях, и сими более да удостоверяются, нежели составлением собственных слов».

«Не дерзай сам истолковывать Евангелия и прочие книги Священного Писания», – говорит святитель Игнатий (Брянчанинов). – «Писание произнесено святыми пророками и апостолами, произнесено не произвольно, но по внушению Святого Духа. Как же не безумно истолковывать его произвольно? Святой Дух, произнёсший чрез пророков и апостолов Слово Божие, истолковал его чрез святых отцов. И Слово Божие и толкование его – дар Святого Духа. Только это одно истолкование принимает святая Православная Церковь и её истинные чада»31. «Дух произнёс священное Писание, и только Дух может истолковать его. Вдохновенные Богом мужи, святые Отцы истолковали его. Поэтому всякому, желающему стяжать истинное познание священного Писания, необходимо чтение святых Отцов. Если вы ограничитесь чтением одного священного Писания, то по необходимости должны понимать и объяснять его произвольно. По той же необходимости невозможно вам будет избегнуть заблуждений»32.

В рассуждениях «православных» эволюционистов о тексте Библии мы можем встретить что угодно, но только не внимание к святоотеческому пониманию Шестоднева. Можем встретить общие рассуждения о том, что библейский текст очень сложен и «в христианской традиции» встречал разные понимания, как будто это означает, что его можно перетолковывать как вздумается. Можем встретить упоминания о том, что некоторые святые отцы говорили про существование разных уровней понимания одного и того же библейского текста: буквальном, историческом и духовном, символическом, но, конечно, без упоминания о том, что святые отцы понимали эти уровни смысла как взаимодополняющие, а не как взаимоисключающие.

Для эволюционистов очень важно легитимизировать своё иносказательное, аллегорическое толкование, то есть, замещающее буквальный смысл переносным. «Многие учёные и богословы видят возможные пути сближения науки и религии в аллегорическом толковании библейского текста о сотворении мира... Это наиболее продуктивный подход»33, – заявляют они.

Между тем, святоотеческая традиция донесла до нас именно буквальное понимание Шестоднева, и, более того, недвусмысленное осуждение тех, кто такое понимание отвергает. Преподобный Ефрем Сирин пишет: «Никто не должен думать, что шестодневное творение есть иносказание; непозволительно также говорить, будто бы... в описании сем представлены одни наименования или ничего не означающие, или означающие нечто иное»34. А святой Василий Великий говорит: «Известны мне правила аллегории. По сим правилам иные, принимая написанное не в общеупотребительном смысле: воду называют не водою, но каким-нибудь другим веществом, и растению и рыбе дают значение по своему усмотрению... А я, слыша о траве, траву и разумею, также растение, рыбу, зверя и скот, всё, чем оно названо, за то и принимаю, ибо «не стыжусь благовествования» (Рим. 1:16)... Сего, кажется мне, не уразумели те, которые по собственному своему разумению вознамерились придать некоторую важность Писанию какими-то наведениями и приноровлениями. Но это значит ставить себя премудрее словес Духа, и под видом толкования вводить собственные свои мысли. Посему так и будем разуметь, как написано»35.

А эволюционисты, к сожалению, совсем не желают «разуметь так, как написано», и предпочитают «под видом толкования вводить собственные свои мысли».

В XIX веке святитель Филарет Черниговский подробно объяснял, почему нельзя аллегорически истолковывать Шестоднев и представлять его как миф или поэму:

«Повествование Моисея о порядке устроения мира есть истинная история, а не философема какого-нибудь поэта или философа, и ещё менее народный миф.

а) В самом повествовании ничего нет такого, что заставляло бы отступать от буквального смысла его; напротив, видны все признаки исторического повествования: краткость и точность в рассказе, речь простая, без украшений воображения.

б) Ни восторги поэта, ни тонкие умствования философа нимало не были сообразны с духом времени Моисеева. К чему же и предполагать их в повествовании Моисея?

в) Все, какие доселе предпринимаемы были толкования на повествование Моисеево как аллегорическое, разногласят между собою, и все они изысканны и произвольны, иное прибавляют к тексту библейскому, другое исключают из него. И, следовательно, все должны быть отвергнуты, как не умный произвол.

г) Вся книга Бытия есть книга историческая. История миробытия есть такая её часть, без которой недостаточно понятно содержание целого»36.

Стоит здесь упомянуть и то обстоятельство, что сам приём аллегории подразумевает выведение более духовного, возвышенного смысла из текста. Пример тому дают толкования преподобного Максима Исповедника на отдельные места исторических книг Ветхого Завета, которые святой отец указывает не вместо буквального смысла, а вместе с ним, как второй уровень понимания. Но «аллегорическое прочтение» эволюционистов, сводящее смысл текста к описанию биологических и физических процессов, вовсе не вводит более духовного толкования, напротив, примитивизирует текст. Например, аллегорически толкуя текст «При реках Вавилона, там мы сидели и плакали» (Пс. 136:1) можно сказать, вместе со святым Тихоном Задонским, что «реки Вавилонские – это различные излияния страстей, при которых бедные пленники сидят и плачут», но если говорить, что под реками Вавилонскими надо понимать берег Красного моря, то это никакое не «аллегорическое толкование» – это просто насилие над текстом.

Отношение к Священному Преданию

В этой книге будет много цитат из святых отцов, и необходимо объяснить, почему они так важны, почему в богословской дискуссии свидетельство святых, как и Священного Писания имеет решающее значение. Увы, даже среди людей, называющих себя православными, порой возникает вопрос, а почему мы должны, говоря об истине, о том, как всё было на самом деле, прислушиваться к мнениям каких-то живших в древности людей? Пусть они были святые и очень духовные, но разве они могут быть для нас авторитетами в естественнонаучных проблемах?

При обсуждении «православного» эволюционизма, повторюсь, речь не идет лишь о естественнонаучных предметах. Мы говорим о догмате творения, а святые отцы лучше всех разбирались в догматических вопросах. Мы говорим о чуде Божием, а святые отцы больше всех знали о сверхъестественном. Они знали, как всё было на самом деле, потому что Бог открывал им истину.

Господь Иисус Христос обещал, что с Его учениками всегда будет пребывать Дух Святой, Который «наставит вас на всякую истину» (Ин. 16:13). И так и происходит во все века, но наставляет Он не через кого попало, а через тех людей, которые, очистив себя, стали вместилищем Духа Святого. Они и называются святыми отцами Церкви. То, о чём они согласно друг с другом учат есть истина. И поэтому к их согласию апеллируют даже Вселенские соборы.

Так, например, в оросе IV Вселенского собора говорится: «Мы веруем по изложению святых отцов... Неверующих же учению отцов мы анафематствуем и считаем чуждыми святой Церкви... Итак, всякий не согласующийся с изложениями святых отцов, сам себя отчуждает от всякого священного общения и присутствия Христова».

Поэтому, по слову святого Кирилла Александрийского, «самым правильным делом нашим будет то, если мы, обратившись к словам святых отцов, постараемся принять их за главное руководство, и испытывая по слову Писания самих себя, «в вере ли мы» (2Кор. 13:5), наши собственные рассуждения будем, сколько можно, точнее соображать с их верными и непорочными мыслями»37.

Между тем святые отцы редкие гости на страницах трудов «православных» эволюционистов. И это не удивительно, поскольку их понимание Шестоднева было совершенно определенным:

Святитель Афанасий Великий: «Вся видимая тварь создана в шесть дней... Каждая созданная вещь по роду, в собственной сущности своей, какою сотворена, такою есть и пребывает. Из тварей ни одна другой не предшествовала, но всё созданное произведено вдруг в совокупности одним и тем же повелением»38.

Святитель Амвросий Медиоланский: «Все роды живых существ были быстро произведены из земли. Согласно закреплённому закону все они следуют друг за другом из века в век в соответствии с их внешним видом и природой. Лев рождает льва, тигр – тигра, бык – быка, лебедь – лебедя, а орел – орла. Однажды приказанное стало во всей вселенной обыкновением на все времена. Начальный вид живых существ воспроизведён на будущее время последующими поколениями данной природы... Природа во всём, что она производит, сообразна самой себе... Семена одного рода не могут быть изменены в другой род растения, ни изнести плод, отличающийся от собственных семян, так чтобы люди появлялись из змей, а плоть из зубов»39.

Блаженный Августин: «Не потому ли о животных сказано по роду, что они явились для того, дабы от них рождались и преемственно удерживали первоначальную форму другие, то есть, для размножения потомства, для сохранения которого они и созданы?»40.

В конце прошлого века «православные» эволюционисты предпринимали попытки представить «святоотеческие доказательства» своему учению, утверждая, что «анализ богословских трудов святых отцов приводит нас к важному выводу: мысль об эволюции не отторгается, а, напротив, получает новое звучание»41.

В предыдущей главе мы уже отчасти рассмотрели вопрос продолжительности дней творения. В этой главе стоит обратить внимание на то, как теистические эволюционисты с невозмутимостью карточных шулеров уверяют читателей в полном соответствии их идеи о «днях-эпохах» учению святых отцов:

«Библия не препятствует, а святоотеческая традиция прямо поощряет расширять толкование термина “день” до степени периода, эпохи и даже эона»42. «Каждый раз Господь совершает акт творения в определенный период времени, который в Библии называется словом „день”, который Церковь, конечно, никогда не воспринимала как „двадцать четыре часа” или „сутки”»43. «Никто из святых отцов Церкви, писавших когда-либо толкование на книгу Бытия о днях творения, не понимал слово «день» в буквальном смысле»44.

А теперь сравним это со словами святых отцов:

Святитель Василий Великий: «И было вечер, и было утро, день один. Почему назван не первым, но единым? Определяет этим меру дня и ночи и соединяет в одно суточное время, потому что двадцать четыре часа наполняют продолжение одного дня»45.

Святитель Амвросий Медиоланский: «Весьма понятно, почему Моисей сказал не „первый день”, а „день один”... Моисей как бы сказал, мера дневного времени двадцать четыре часа»46.

Преподобный Ефрем Сирин: «Свету надлежало пребывать двенадцать часов, чтобы день заключал в себе такое же число часов, какую меру и продолжительность времени пребывала тьма. Ибо хотя и свет, и облака сотворены во мгновение ока, но как день, так и ночь первого дня продолжались по двенадцать часов»47.

Преподобный Иоанн Дамаскин: «От начала дня до начала другого дня – одни сутки, ибо Писание говорит: и было вечер, и было утро, день один»48.

Вообще, высказываний святых отцов о буквальном понимании дней Шестоднева такое множество, что если бы задаться целью привести их все, то книжка превратилась бы в увесистый том. Ради краткости я ограничился четырьмя49.

После такого примера, думаю, никто не удивится, что и другие приводимые эволюционистами «святоотеческие» аргументы были разоблачены как недобросовестные.

Например, прот. Стефан Ляшевский, желая подтвердить свой тезис о том, что святые отцы будто бы понимали дни Шестоднева как периоды, ссылался на фразу из бесед святителя Иоанна Златоуста на книгу Бытия: «Для чего сказано, что было утро и был вечер, чтобы ты знал, что не мгновенно всё появилось, а что было начало, середина и конец этого периода»50. Обратившись к первоисточнику, священник Даниил Сысоев установил, что таких слов у святого Иоанна просто нет, и вынужден был констатировать, что «они сочинены о. Стефаном для поддержки своей концепции»51.

Другой «православный» эволюционист, прот. Александр Мень, для обоснования своего утверждения о допустимости для святых отцов мысли о происхождении тела человека из животного, ссылался на преподобного Серафима Саровского, который в беседе с Мотовиловым, якобы говорил: «До того, как Бог вдунул в Адама душу, он был подобен животному»52. Я.Н. Козлов, проверив эту ссылку, обнаружил, что такой фразы в тексте беседы вообще нет, и что преподобный Серафим не только не говорит о создании тела человека из тела животного, но и прямо повторяет библейское свидетельство о сотворении человека Богом из земли: «все три сии части нашего естества (т.е. дух, душа и тело) созданы были от персти земной»53.

Прот. Александр также ссылался на слова святителя Феофана Затворника: «Было животное в образе человека, с душою животного. Потом Бог вдунул в него дух Свой и из животного стал человек»54. Критики указывали, что эта фраза вырвана из контекста, строкой выше святитель Феофан со всей определённостью говорит, что само это живое существо создано было именно «из персти»: «Создал Господь тело человека из персти. Это тело что было? Глиняная тетерька или живое тело? Оно было живое тело, было животное в образе человека, с душою животною55. Потом Бог вдунул в него Дух Свой и из животного стал человек»56. Слово «животное» в данном контексте и свт. Феофаном, и прп. Серафимом употреблено не в биологическом, а в архаическом значении «животное – живое существо»57 (в древнерусском языке это было первое, основное значение данного слова).

Целостный анализ творений святителя Феофана наглядно показывает, что он ни в коей мере не являлся сторонником теории развития одних живых организмов из других: «Все роды существ наземных изводила, по повелению Божию, земля»58.

Святитель Феофан определённо осуждал эволюционную идею: «Все их мудрования – карточный дом: дунь и разлетится. По частям их и опровергать нет нужды, а достаточно отнестись к ним так, как относятся к снам... Точно такова теория образования мира из туманных пятен, с подставками своими: теорией произвольного зарождения, дарвиновского происхождения родов и видов и с его же последним мечтанием о происхождении человека. Всё как бред сонного»59; «других, из бегущих от Царствия Небесного, увлекает широкий путь страстей: «не хотим, говорят, знать положительных заповедей... нам нужна естественность осязательная». И пошли вслед её. Что же вышло? Приложились скотом несмысленным. Не от этого ли нравственного ниспадения родилась и теория происхождения человека от животных? Вот куда заходят! А всё бегут от Господа, всё бегут...»60. «У нас теперь много расплодилось нигилистов, естественников, дарвинистов... что ж, вы думаете, Церковь смолчала бы, не подала бы своего голоса, не осудила бы и не анафематствовала их, если бы в их учении было что-нибудь новое? Напротив, Собор был бы немедленно, и все они, со своими учениями, были бы преданы анафеме; к теперешнему чину Православия прибавился бы лишь один пункт: «Бюхнеру, Фейербаху, Дарвину, Ренану, Кардерку и всем последователям их – анафема!» Да нет никакой нужды ни в особенном Соборе, ни в каком прибавлении. Все их лжеучения давно уже анафематствованы»61.

Столь же однозначно к теории эволюции отнеслись и другие святые XIX-XX веков. Хотя для определения православного учения о творении мира более чем достаточно процитированных выше древних святых отцов Церкви, но о них оппоненты могут сказать: «они просто жили в то время, когда не было известно о теории эволюции, а если бы они знали о ней, то несомненно приняли бы её и стали бы, как и мы, православными эволюционистами». Поэтому важно посмотреть, как отнеслись к эволюционной теории те святые, которые жили уже после её возникновения.

Так, например, святой Иоанн Кронштадтский говорил: «Недоучки и переучки... верят в безличное начало и в какую-то эволюцию мира и всех существ... В ослеплении они доходят до безумия, отрицают само бытие Божие, и утверждают, что всё происходит через слепую эволюцию. Но у кого есть разум, тот не поверит таким безумным бредням»62.

О теории происхождения человека от обезьяны обстоятельно говорит священномученик Владимир Киевский: «Только в настоящее время нашла себе место такая дерзкая философия, которая ниспровергает человеческое достоинство и старается дать своему ложному учению широкое распространение. ...Не из Божиих рук, говорит оно, призошёл человек; в бесконечном и постепенном переходе от несовершенного к совершенному он развился из царства животных, и как мало имеет душу животное, также мало и человек... Как неизмеримо глубоко всё это унижает и оскорбляет человека! С высшей ступени в ряду творений он низводится на одинаковую ступень с животными... если такое учение находит для себя в настоящее время всё больше последователей, то это не потому, ...что стало неоспоримо истинным, но потому, что оно не мешает развращённому и склонному ко греху сердцу предаваться своим страстям. Ибо если человек не неболее как достигшее высшего развития животное, то ему нет никакого дела до Бога... Братия, не слушайте губительных ядоносных учений неверия, которое низводит вас на степень животных, и лишая человеческого достоинства ничего не обещает вам, как только отчаяние и безутешную жизнь!»63.

Святитель Филарет Черниговский: «По теории Дарвина все роды растений и животных образовались из одной первобытной клеточки, через тысячи поколений. Но эта теория разрушается опытами и дика в своих объяснениях: а) Приращение клеточек подчинено условиям: пшеничное зерно не дает другого продукта кроме пшеничного стебля с пшеничным колосом... зёрна все-таки не бывают зёрнами кукурузы или овса. Пшеница найдена вместе с мумиями, похороненными за 2500 лет, а зерна её точно такие же, как и ныне рождаются; б) между ископаемыми растениями и животными нигде не найдено переходных степеней, которые указывали бы на превращение одних животных в другие или одних растений в иные»64.

Преподобный Амвросий Оптинский советовал «на слово не верить всякому вздору без разбора, что можно родиться из пыли и что люди обезьянами были»65.

Преподобный Варсонофий Оптинский говорил: «Английский философ Дарвин создал целую систему, по которой жизнь – борьба за существование, борьба сильных со слабыми, где побеждённые обрекаются на гибель, а победители торжествуют. Это уже начало звериной философии, а уверовавшие в неё люди не задумываются убить человека, оскорбить женщину, обокрасть самого близкого друга – и всё это совершенно спокойно, с полным сознанием своего права на все эти преступления»66.

Святой Нектарий Пентапольский порицал тех, кто пытается «доказать, что человек – это обезьяна, от которой, как они хвалятся, они произошли»67.

Святитель Макарий (Невский) свидетельствовал: «Давно, тысячи лет назад тому говорил безумец, притом только в сердце своем: нет Бога (Пс. 13:1). А в наше время уже не в сердце, а на улицах кричат и печатно проповедуют, что нет Бога, что всё произошло само собой, случайно, все управляется судьбой, якобы силы природы производят всё, что человек произошел будто бы из грязи и прочее. Сколько чудес допускается здесь теми, кто не хочет верить чудесам Божиим! Всё-де произошло случайно, всё управляется судьбой: не чудо ли это? Человек вышел из грязи, а сейчас рождается от подобных себе – не чудо ли это? Притом, чудо без чудотворца! Что может быть невероятнее такого чуда? Не гораздо ли легче объясняется всё, если допустить личного любящего Бога, от Которого все и Который над всем? Отрицатели Бога всё хотят объяснить самопроисхождением»68.

Священномученник Илларион (Троицкий) писал об идеях эволюции и прогресса как о чуждых православной святости и православному миросозерцанию: «Идея прогресса есть приспособление к человеческой жизни общего принципа эволюции, а эволюционная теория есть узаконение борьбы за существование... Но святые Православной Церкви не только не были деятелями прогресса, но почти всегда принципиально его отрицали»69.

Священномученик Фаддей (Успенский): «Ещё более сомнительной представляется область веры для приверженцев эволюционизма, т.е. учения об естественном развитии жизни на земле из низших форм до высших... Что же противопоставим мы в настоящий час всем этим ложным учениям?... Сторонникам постепенного, чисто естественного развития жизни на земле от низших форм до высших, опирающимся, главным образом, на исследования остатков жизни, скрытых в недрах земли... укажем на мужей совершенных в Церкви Христовых, соблюдших в чистоте образ и подобие Божие и через то, наглядно свидетельствующих о невозможности перейти грань между сотворённым по образу Божию человеком и неразумными тварями»70. А в другом месте этот же святой порицает тех, кто «вместо того, чтобы утверждать Церковь Христову на вечных семи столпах неизменной истины (Притч. 9:1), переданной святыми апостолами и святыми отцами, хотят сдвинуть её на путь естественного развития, учение о котором основано на мифической гипотезе бесконечного эволюционного развития»71.

Святитель Николай Сербский говорил: «Если бы историю XVIII-XX веков можно назвать одним-двумя словами, то, вероятно, самым подходящим было бы такое название: Протокол суда между Европой и Христом, ибо за последние 300 лет в Европе не происходило чего-нибудь, не имеющего связи со Христом... Христос (говорит): «Как можете вы, люди, жить только плотской похотью? Я пришёл сделать вас богами и сынами Божиими, а вы предаетесь суете и погибаете в борьбе с собой, уподобляясь бессловесным скотам» Европа (отвечает): «Ты устарел, и вместо Твоего Евангелия мы нашли биологию. И сейчас мы знаем, что мы потомки не Твои и не Отца Твоего Небесного, а орангутангов и горилл. И сейчас мы заняты самосовершенствованием, чтобы стать богами, ибо мы не признаем других богов, кроме нас самих»72.

Преподобный Иустин (Попович) писал, в свою очередь, следующее: «Потому предал их Бог срамным сластям и они удовлетворяются не небесным, а земным, и только тем, что вызывает смех диавола и плач Ангелов Христовых. Сласти их в заботе о плоти... в отрицании Бога, в полностью биологической скотоподобной жизни, в назывании обезьяны своим предком в растворении антропологии в зоологии»73.

В советское время, как уже упоминалось, государство с особой силой насаждало эволюционизм, и некоторым новомученикам Российским репрессивная машина коммунистического государства ставила в вину несогласие с дарвиновской гипотезой происхождения человека, что трактовалось как «несогласие с наукой», и даже «агитация против советского образования». И, однако, мученики остались непреклонны.

Например, преподобномученику Варлааму Никольскому († 1937) во время допроса следователь задал такой вопрос: «Вы среди детей-школьников пытались вести религиозную пропаганду? В частности, говорили о том, что в школах неверно объясняют происхождение человека?» На что святой отец ответил: «В прошлом году я проходил мимо школы, и ко мне обратился ученик школы с вопросом, откуда произошёл человек, сказав, что учитель говорил на уроке о том, что человек произошел от обезьяны, и спросил меня, как я считаю, а я на это ответил ему, что от Бога»74.

В то же самое время священномученик Николай (Покровский) († 1937) также на допросе говорил: «Я человек религиозный, никогда не отказывался и не откажусь от своих убеждений, несмотря на то, что религия с наукой расходятся. Взять вопрос хотя бы о происхождении человека: я доказываю верующим и убеждён в том, что человека создал Бог, наука же говорит обратное»75.

Преподобноисповедник Гавриил (Игошкин) († 1959) во время допроса на обвинение в том, что он игнорирует науку, ответил: «Это неправда, науку я люблю и всю жизнь учусь и другим советую учиться, ибо учение – свет, а неучение – тьма... [Но] о сотворении на земле жизни и человека я говорил, как написано в Святом Писании, по-другому и не мог сказать»76.

В то же самое время свидетель, сидевший в одной камере вместе со священномучеником Павлом (Андреевым) († 1937) рассказывал, как «священник Андреев... говорил, что советская власть проповедует учение Дарвина, что человек произошёл от обезьяны, а это кощунство и ложь»77.

Другие мученики также не боялись полемизировать с эволюционизмом, насаждавшимся советской властью. Священномученик Онуфрий (Гагалюк) в 1930-е годы написал небольшое сочинение «К вопросу о происхождении человека от обезьяны». Там он, в частности, пишет: «Среди современных материалистов признаётся аксиомой гипотеза о происхождении человека от обезьяны. Между тем, при близком знакомстве с этой теорией, она совершенно не выдерживает здравой критики. Гипотеза может стать достоверным научным положением, если она оправдывается фактами, на опыте. Теория Дарвина опытом не проверена». Затем он приводит критику дарвинизма со стороны немецкого антрополога Вирхова и опровергает ряд доводов, предлагавшихся тогда в пользу эволюционизма. Затем святой Онуфрий замечает, что «по существу гипотеза Дарвина не только не может быть признана аксиомой, но, напротив, она является фантастической и нелепой» и объясняет её популярность у материалистов тем, что она «идёт против Бога и Его Откровения»78.

А священноисповедник Лука (Войно-Ясенецкий) уже в 1950-е годы в своей книге «Религия и наука» посвятил несколько страниц опровержению эволюционизма. Приведем несколько цитат из этого раздела: «Так называемый дарвинизм, признающий, что человек посредством эволюции развился из низшего вида животных, а не является продуктом творческого акта Божества, оказался только предположением, гипотезой... Эта гипотеза признана противоречащей не только Библии, но и самой природе, которая ревниво стремится сохранить чистоту каждого вида и не знает перехода даже от воробья к ласточке. Неизвестны факты перехода обезьяны в человека». Далее святой Лука указывает примеры того, как сторонники эволюции «не видя фактов, благоприятствующих данной теории, сочиняли их или, как говорят, притягивали за волосы». Рассказывает о подлоге Геккеля, который представил фотографии зародышей человека, обезьяны и собаки в качестве доказательства тезиса, что они будто бы очень близки и якобы внутриутробное развитие подтверждает эволюционное учение. Однако оказалось, что эти три изображения суть «продукты одного негатива, печатанного с разным нажимом и некоторой подчисткой. Подделка была замечена известным эмбриологом Гисом и Геккель признал её». Также св. Лука упоминает так называемого «яванского человека», который выдавался за переходное звено, тогда как в действительности оказалось, что найденные кости даже не принадлежат одному организму. Он цитирует слова Вирхова, который «подтвердил факт, что виды фиксированы, замкнуты... и говорил, что попытка найти переход от животного к человеку привела к полной неудаче. Анатомия человека и обезьяны, по его наблюдению, фундаментально различны (конечности, спинной хребет, мозговая полость и др.)... Итак, дарвинизм противоречит Библии, но он представляет собой не науку, а лишь мнение ученых, противоречащее научно установленным фактам»79.

Как видим, «анализ богословских трудов святых отцов» вовсе не приводит нас к выводу о том, что «мысль об эволюции не отторгается, а, напротив, получает новое звучание»; по мысли святых отцов, встретившихся с этим учением, оно является «безумными бреднями» (св. Иоанн Кронштадтский), «звериной философией» (прп. Варсонофий Оптинский), «губительным, ядоносным учением» (свщмч. Владимир Киевский).

«Православные» эволюционисты все эти свидетельства предпочитают упорно игнорировать. Только однажды мне довелось увидеть реакцию на упомянутые выше цитаты. Один автор написал, что мол, эти высказывания святых относятся к атеистическому эволюционизму, и потому будто бы не могут выставляться как аргумент против теистического или «православного» эволюционизма.

Такое возражение невозможно признать удовлетворительным по двум причинам.

Во-первых, эти цитаты показывают, что святые отцы, узнавшие о теории эволюции, отрицали её, а не пытались сочетать с библейским учением. Они тоже могли бы пойти по пути «православного» эволюционизма, однако все они отвергли этот путь. Не один и не два, но девятнадцать святых, живших в XIX и ХХ веках в разных странах (Россия, Сербия, Греция) единодушно пошли путём наибольшего сопротивления, критикуя эволюционизм и отстаивая буквальное понимание Шестоднева, известное с древности в Церкви. Это обличает «православных» эволюционистов как тех, кто пошли противоположным путем и объявляют истинным то учение о происхождении мира, которое прямо отвергалось святыми.

Во-вторых, некоторые из святых застали попытки создания, так называемого теистического эволюционизма, и высказались о них. В частности, преподобный Иустин Попович так отвечал на письмо «православных» эволюционистов: «То богословие, которое свою антропологию основывает на теории «научной» эволюции, есть не что иное, как противоречие в определении. На самом деле это богословие без Бога и антропология без человека. Если человек не бессмертная, вечная и богочеловеческая икона Божия, тогда все богословии и антропологии не суть иное что, как трагические бессмыслицы»80.

А вот что об этих идеях говорил преподобный Паисий Святогорец81: «Какие только глупости ни рассказывают сегодня в школах детям! Теорию Дарвина и тому подобную чушь. Они морочат детям головы, чтобы привить им эту заразу и увести их от Церкви. Как-то один такой «учёный» начал рассказывать мне свои сказки: «Что, если предположить, что Бог, взяв обезьяну, довел её до совершенства?» – «А разве Бог не мог создать Своё совершенное творение человека сразу, без обезьяны? – ответил я, – или сперва Ему надо было подобрать запчасти? Почитай о творении человека в пророчестве Иова, которое мы слушаем в храме на утрени Великого Четверга».

Ту же самую теорию эволюции преподавал один университетский профессор. Однажды я ему сказал: «Если ухаживать за фасолью, то она постепенно станет просто более хорошей фасолью. Баклажан от ухода за ним станет более хорошим баклажаном. Обезьяна, если ты будешь её кормить и окружать заботой, станет лучшей обезьяной. Человеком она стать не может». А если задуматься ещё и о том, что от человека, от Владычицы нашей Пресвятой Богородицы родился Христос! То есть что же по теории эволюции получается, что предком Христа была обезьяна? Какое богохульство! Но сторонники этой теории не понимают, что они богохульствуют». Также преподобный ответил отрицательно на вопрос о том, не поможет ли идея теистической эволюции привлечь к Церкви неверующих: «марксисты, по-доброму расположенные, и без теории эволюции приходят в Церковь, каются, исповедуются. А те, кто по-доброму не расположен, всё равно не изменятся»82.

Неудивительно, что обычно «православные» эволюционисты игнорируют все эти факты. Удивительно, что они при этом пытаются создать в умах читателей картинку, прямо противоположную действительности и заверяют: «отрицание эволюционизма в православной среде является скорее новшеством, нежели традицией»83. У них в активе есть лишь несколько имён известных в ХХ веке священников и епископов, веривших в эволюцию и не причисленных к лику святых. Но и этого достаточно, чтобы эволюционисты пытались создать иллюзию укоренённости эволюционизма в Православии, ссылаясь на те несколько имён и спрашивая, ну что, посмеете ли вы сказать, что отец такой-то или владыка такой-то были неправы? Кто вы такие, чтобы говорить, будто они заблуждались, а вы, дескать, знаете истину?

На это можно ответить следующее: вы ставите по одну сторону нескольких известных людей ХХ века, а по другую сторону нас, и заставляете выбирать. Но вы ошибаетесь, потому что справедливость вынуждает по другую сторону поставить не нас, а множество святых XIX-XX века, ясно отвергавших эволюцию, а кроме того и всех святых отцов предыдущих веков, учивших о происхождении жизни и человека иначе, чем Дарвин, наконец, и Самого Бога, Который в Своём слове, то есть Библии, описал происхождение животных и человека совершенно иначе. И поскольку выбор стоит именно так, то вы не должны обижаться на то, что при таком противоречии мы предпочитаем встать вместе с Богом и сонмом святых Его, несогласными с Дарвином, а не с несколькими людьми, согласными с Дарвином.

Библия в Православии зовётся Словом Божиим не случайно. Она содержит ту истину, которую Сам Бог открыл человеку. Так что когда выбор стоит: верить ли Богу, сказавшему, что Он создал человека из земли или верить миру сему, говорящему, что человек произошёл от обезьяны – для благочестивого человека здесь не может быть никаких колебаний. Благочестивый человек будет верить Богу, пусть даже всё остальное человечество станет твердить ему иное, пусть даже из-за своего выбора он будет выглядеть «глупо» и «отстало» в глазах напыщенных авторитетов века сего, пусть даже они перестанут «относиться к нему серьёзно» и поднимут на смех.

Собственно, весь вопрос с отношением к эволюционизму для православного человека означает именно это – вопрос о доверии Богу. Это лакмусовая бумажка, которая проявляет наличие или отсутствие такого доверия и вообще места Бога в жизни человека. Она показывает, кому человек больше верит: себе и подобным ему грешным людям или Богу. А также то, готов ли он пойти вслед за Богом против стереотипов безбожного мира или предпочтёт сохранить хорошие, дружеские отношения с миром.

И здесь для православного человека столько дополнительных ориентиров, что ошибиться невозможно. Мы, слава Богу, не протестанты. Мы в помощь, помимо текста Библии, можем взять и древние святоотеческие толкования на книгу Бытия, чтобы убедиться, что эволюционное учение столь же чуждо им, сколь и библейскому тексту, можем прислушаться и к святым позднего времени, в которых дышал Тот же Дух Святой, что и в древних отцах, и посмотреть, как они отнеслись к дарвинистским идеям. И всё это для мало-мальски честного и беспристрастного человека даст очевидный и однозначный ответ.

Те «православные», которые, зная это, продолжают упорствовать в своей приверженности эволюционизму, делают это не от какой-либо «неясности», а от того, что сделали свой выбор, увы, не в пользу Бога.

Непринципиальный вопрос?

Нужно сказать несколько слов о тех, кто думает, будто бы «это вопрос непринципиальный» и «для богословия принципиально допустимы и креационная и эволюционная гипотеза»84.

Как-то в интернете я встретил такое утверждение: «Какая разница, сколько длился день творения? Наше спасение от этого не зависит». Звучит убедительно, не правда ли? Многие так думают. Но давайте эту же мысль выразим немного другими словами: «Какая разница, доверяем мы Богу или нет? Наше спасение от этого не зависит».

Уже не так убедительно, верно? Но по существу – это то же самое. Бог сказал, что Он – Творец мира. Бог рассказал, как Он сотворил мир. На основании чего мы объявляем это неважным? Святой Иоанн Кронштадтский говорил: «Всё Слово Божие есть единая истина целостная, нераздельная, и если ты признаешь за ложь одно какое-нибудь сказание, изречение, слово ты погрешишь против истины всего Священного Писания, а первоначальная истина его есть Сам Бог»85.

Неужели самое начало Своего Откровения Бог посвятил подробному рассказу о том, что не имеет никакого значения для нашего спасения? По сути нам предлагают считать первые главы книги Бытия балластом, который в случае нужды можно спокойно выбросить за борт. А вместе с ним и всю двухтысячелетнюю традицию понимания этих глав Церковью.

Но ведь речь идёт не просто о продолжительности дня. Приверженцы эволюционизма нам ясно дают понять, что библейское описание происхождения мира и его святоотеческое понимание, якобы не соответствуют действительности. Так что в итоге? Бог нам солгал или сказал правду? Церковь есть столп и утверждение истины или же она две тысячи лет проповедовала ложь о происхождении мира и человека? Неужели от решения этих вопросов наше спасение действительно не зависит?

То, насколько это принципиально, становится ясно, если мы рассмотрим вопрос о смерти.

Священное Писание учит, что «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих» (Прем. 1:13), то есть изначально смерти в мире не было, но она возникла в результате грехопадения Адама и Евы, от которых через первородный грех распространилась и на всех потомков, «посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть» (Рим 5:12). И она перешла на всё земное творение, главой которого был поставлен человек. «Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне»(Рим. 8:19–22).

Согласно же эволюционистам, смерть не только возникла независимо от человеческого греха, но существовала в мире до Адама, и более того, как бы соучаствовала в творении мира, ведь понадобились миллионы смертей «промежуточных форм», чтобы появился человек. «Смерть была в мире и Адам имел о ней представление. До Адама и растения и животные подвергались тлению, это был естественный процесс»86, – говорят эволюционисты. Если согласиться с ними, то придётся признать, что смерть – естественный и неотъемлемый атрибут первозданной живой природы, в том числе и человеческой, адамовой. Но по этому поводу Церковь уже постановила: «Аще же кто речет, яко Адам, первозданный человек, сотворен смертным, так что, хотя бы согрешил, хотя бы не согрешил, умер бы телом, то есть вышел бы из тела, не в наказание за грех, но по необходимости естества: да будет анафема» (123-е правило Карфагенского собора).

«Православные» эволюционисты пытаются обойти эту проблему. По вопросу о смертности Адама они просто отмалчиваются, а о смерти животных отзываются таким образом: «Животные исчезали из бытия, прекращали свое существование в мире до человека. Но это не смерть»87. Попытки эти, конечно, довольно неуклюжие, поскольку в Писании слово «смерть» равно прилагается и к человеку и к животным (Исх. 9:4, 21:35, Лев. 11:39).

Вспомним, что сказано в Библии: «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1:31).

Самки богомолов, пожирающие самцов после спаривания, паразитоидные осы, откладывающие личинки в живого паука, где они развиваются и прогрызают его изнутри, одновременно убивая, про это не скажешь «хорошо весьма». Когда видишь, как мечется в отчаянии над гнездом птица, на глазах которой хищник пожирает её птенцов или ужас газели, когда её настигает лев, язык не повернётся сказать: «хорошо весьма». Согласно эволюционистам, только в конце пермского периода вымерло 85% всех живых видов – это, по логике их теистических последователей, было в процессе божественного творения, а не после грехопадения. Разве можно про это сказать: «хорошо весьма»? Ни один рабочий, которому пришлось забраковать 85% сделанных за день деталей, не скажет, что потрудился «весьма хорошо».

Мы живём в дряхлеющем, распадающемся и умирающем мире. Солнце постепенно гаснет, луна постепенно падает, ресурсы планеты истощаются, животные виды вымирают, вся вселенная неуклонно стремится к «тепловой смерти» – это те процессы, которые происходят в нашем мире. И про это тоже не скажешь: «хорошо весьма».

«Православные» эволюционисты пытаются нас убедить, что всё это именно такой мир, каким его задумал и сотворил Бог. Но если так, то тогда правы атеисты, которые, указывая на приведённые выше примеры, говорят, что создавший такое – не добр.

К счастью, христианское учение иное.

Церковь всегда учила, что мы живём в мире, искажённом в результате грехопадения, а изначальный, созданный Богом мир был другим. И там не было всего вышеперечисленного, что в христианской письменности обычно выражается одним словом «тление».

По словам святителя Филарета Московского «видимые твари сотворены не такими, какими видим их ныне. При сотворении всё было добро зело, т. е. чисто, прекрасно и безвредно»88. А святитель Игнатий (Брянчанинов) писал: «Земля, созданная, украшенная Богом, не имела никаких недостатков. Она была преисполнена изящества... По сотворении в ней было одно прекрасное... приспособленное к блаженной жизни её жителей... «Звери и прочие животные пребывали в совершенном согласии между собою, питаясь произрастениями» (Быт. 1:3089. По словам святителя Василия Великого «грифы ещё не озирали землю в то самое время, когда появились животные, ничто из того, что получило существование ещё не умерло, чтобы грифы смогли бы его съесть... звери ещё не терзали свою добычу, ибо они не были плотоядными... но все следовали жизни лебедей и все щипали траву на лугах»90.

И хотя «рая тогда, в первые пять дней, ещё не было, но весь этот мир был, как бы рай некий, хотя вещественный и чувственный»91. Преподобный Григорий Синаит пишет, что животные и «вся тварь скоропреходящая ныне, первоначально не была подвержена тлению впоследствии же, обреченная на тление, она подчинилась суете, как говорит Писание, именно за человека»92.

То же пишет и святитель Игнатий: «до греха не было в мире смерти. Смерть вошла в мир грехом (Рим. 5:12), быстро объяла, заразила, неисцельно повредила мир... Малые черты первоначального состояния земли, сохранённые для нас Книгою Бытия, показывают какое огромное, какое горестное, непостижимое для нас изменение совершилось над землею по падении человека... [после грехопадения людей] в неприязненные отношения вступили животные и между собою: оставив пищу, сначала для них предназначенную, ощутив изменение в самом естестве своём, которое приобщилось проклятию, поразившему землю, они восстали друг на друга, начали пожирать друг друга. Смерть, которой обречены были наши праотцы за грех свой... но которой явного последствия ещё не ведали, они увидели и уведали на животных»93.

Ещё более резко говорит преподобный Иустин Попович: «Кто ввёл смерть в этот мир? Грех. Человек, к сожалению, сыграл в этой жизни ту постыдную роль, что ввёл в мир сей и грех, и смерть, и дьявола. Это сделали не звери, не птицы, а человек. И потому человек должен испытывать чувство стыда перед всеми животными, птицами и растениями; пусть стыдится человек и пусть просит прощения у каждой птицы в том, что он ввёл в этот мир смерть, ввёл её и в птиц, и в животных, и в растения. Всё тлеет и умирает, доколе? До воскресения мёртвых. Когда Господь будет судить мир и вместо ветхой земли создаст новую, тогда на ней всё будет бессмертно»94.

По словам блаженного Августина материальное творение, т.е. вселенная стала тленной «не для того, чтобы она сама несла наказание, это лишено смысла, но чтобы она всегда являла взорам людей преступление человеческого греха»95. Таким образом, все разрушительные процессы, наблюдаемые нами в мире – это наглядное напоминание о том, какую разрушительную силу несет грех. Видя, как грех изуродовал мир, мы получаем представление о том, как он уродует нашу душу.

Но есть и другая причина, почему после грехопадения Адама Бог «повелел, чтобы тварь осталась в подчинении ему, и сделавшись тленной, служила тленному человеку», о чём говорит преподобный Симеон Новый Богослов. В этом заключалась также забота о падшем человеке. Тленный человек не мог бы выжить в нетленном мире. Тварь стала тленной, чтобы люди могли и питаться, и одеваться, и удовлетворять прочие потребности своей жизни. Но, как обещает Бог через апостола Павла, для твари это состояние временное, и когда после воскресения праведники обретут нетление, как говорит преподобный Симеон, «вся тварь обновится вместе с человеком и сделается нетленною и как бы духовною»96.

Таково христианское учение. А учение «православных» эволюционистов прямо противоположное: «Дочеловеческий мир – мир до грехопадения знал и хищничество, и паразитизм, и смерть... В дочеловеческом мире присутствовала смерть, причинами которой были, с одной стороны, многообразные генетически запрограммированные механизмы и, с другой стороны, хищничество, то есть естественное поедание одних видов другими»97.

Итак, разница есть и весьма существенная. В зависимости от признания или непризнания верующим человеком эволюционной гипотезы, меняется и сам образ Бога, Которого он проповедует окружающим. Или неужто и здесь никакой разницы нет говорить, что «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих» (Прем. 1:13), или говорить, что Сам Бог создал в мире смерть, безвинно «наградил» этой чудовищной мукой Своё создание и считает это весьма хорошим? Неужто и здесь никакой разницы нет говорить, что «Бог не человек, чтоб Ему лгать» (Чис. 23:19) или давать понять, будто Бог по непонятной прихоти солгал Своему пророку Моисею, вместо того, чтобы честно рассказать про эволюцию, затем Он держал в полном неведении и других Своих пророков, ввёл в заблуждение и апостола Павла, говорившего, что «первый человек – из земли» (1Кор.15:47), вводил в заблуждение и Своих святых, до тех пор, пока вдруг в XIX веке не соизволил явить миру истину устами английского вольнодумца? Который, помимо прочего, говорил: «Вряд ли я в состоянии понять, каким образом, кто бы то ни было мог бы желать, чтобы христианское учение оказалось истинным; ибо если оно таково, то незамысловатый текст [Евангелия] показывает, по-видимому, что люди неверующие, а в их число надо было бы включить моего отца, моего брата и почти всех моих лучших друзей, понесут вечное наказание. Отвратительное учение!»98.

Повторюсь, для человека действительно верующего и благочестивого не будет никаких сомнений в том, как решается этот принципиальный вопрос.

А как же наука?99

Хотя эту книгу я предполагал посвятить именно богословскому обсуждению теистического эволюционизма, всё же стоит несколько слов сказать и о научной критике теории эволюции. Поскольку многие православные склоняются к теистическому эволюционизму не от большой любви к нему, а потому что ещё со школьной скамьи находятся под влиянием стереотипа об абсолютной доказанности и неоспоримости теории эволюции.

Собственно говоря, эволюционизм стоит на двух «китах»: абиогенез и дарвинизм. Каждый из них имеет фатальную уязвимость именно с научной точки зрения.

Абиогенез – это гипотеза о естественном происхождении живых существ (биосистем) из неживой материи. Эволюционисты предлагают поверить, что из обычных химических соединений, оказавшихся в особенных условиях, «сами собой» вдруг появились простейшие организмы, которые в свою очередь, стали уже дальше развиваться в более сложные.

Но как? На это у эволюционистов нет обоснованного и мало-мальски убедительного ответа. Все предлагаемые ими этапы абиогенеза (биомономеры, биополимеры, надмолекулярные структуры и т. п.) – это чистой воды гадания и фантазии, не подтверждённые ничем.

Подобный переход невозможен в принципе, поскольку даже самая примитивная одноклеточная бактерия представляет собой сложнейшую систему, все элементы которой взаимосвязаны и имеют конкретное назначение в рамках основных задач живого организма поддерживать своё существование и размножаться. Например, простейшая бактерия-паразит – микоплазма – состоит из 500 генов, а простейшая аутотрофная бактерия из 1100 генов. И ни один элемент не лишний. Любая столь сложная система не может создаться «сама собою» по принципу «сначала один элемент, потом другой и так далее». Она может «заработать» только если существуют сразу все её элементы и притом собранные кем-то в определённой последовательности.

Уже целые поколения учёных на протяжении десятков лет в сотнях институтов самых разных стран безуспешно пытаются добиться «самообразования» нужных химических соединений в простейшее одноклеточное существо. Уж как только эти соединения друг с другом не сочетали, в какие только условия не помещали, а результат один – ноль бактерий. И неудивительно. Ведь это то же самое, как если собрать в кучу несколько железок и кусков пластика и начать экспериментировать с ней, уж как их не перетасовывай и в какие условия не помещай, но сами собой они в ноутбук не соберутся.

Абиогенез разбивается о невозможность образования сверхсложных систем путем «мелких шажков». Всё, что эволюционисты могут на это возразить, это голословные фантазии и кормления «завтраками», мол, вот-вот, ещё немножко и у нас самозародится клетка, надо только подождать, и вот тогда мы всё объясним. Всё, что у них получилось – это рост и деление микрокапель, в которые уже добавлены ферменты (А. Опарин) или подобные же реакции в каплях, получившихся после нагрева смеси аминокислот (С. Фокс), то есть некие нежизнеспособные реакции, в уже готовых «полуфабрикатах». И С. Миллер после полувековых опытов опубликовал статьи о нестабильности биомономеров. Таким образом, даже простейшей бактерии получить не удалось.

Теперь что касается дарвинизма, то есть идеи о происхождении видов друг из друга при условии естественного отбора в борьбе за выживание. В его изначальном, «классическом» виде дарвинизм уже не используется. Наибольшее распространение имеет синтетическая теория эволюции, которая пытается согласовать дарвинизм с генетикой, о которой сам Дарвин не подозревал. Вместе с тем существуют альтернативные варианты эволюции, разнообразные сальтационистские модели: теория прерывистого равновесия Элдриджа, номогенез Берга.

Разница между ними весьма существенная. Согласно дарвинизму изменения происходят в течение миллионов лет медленно, ненаправленно, мелко, а согласно сальтационизму эволюционные изменения происходят очень быстро, направленно, а потом миллионы лет медленных адаптаций.

Собственно, чтобы убедиться в несостоятельности теории эволюции даже нет нужды читать книги креационистов, достаточно ознакомиться с взаимной полемикой этих двух направлений эволюционизма и повторить вслед за святителем Василием Великим, что мы, «предоставив им низлагать друг друга, сами же, не касаясь рассуждений о сущности, и поверив Моисею, что сотворил Бог небо и землю прославим наилучшего Художника, премудро и искусно сотворившего мир»100.

Но, если всё же говорить про несостоятельность этого «второго кита», то стоит указать главную уловку эволюционистов – то, что они из примеров изменения клюва выводят сам клюв, из изменения цвета крыла выводят само крыло, то есть из «параметрической оптимизации» выводят структурную перестройку, тогда как это принципиально разные вещи.

Примеры изменений в рамках мелкой адаптации внутри животных видов прекрасно наблюдаются в природе, производятся экспериментально и подтверждаются археологически, а вот серьёзные структурные перестройки, на допущении которых, собственно, и зиждется вся эволюционная идея «естественного» перехода одних животных родов в другие не наблюдаются в природе, не производятся экспериментально, и не подтверждаются археологически. Грубо говоря, вывести новую породу собаки – никаких проблем, а вот вывести «естественным образом» из собаки кошку, или допустим, крылатую собаку – невозможно.

На любые просьбы доказать фактически свои гипотезы, эволюционисты с готовностью приводят примеры внутривидовых адаптационных изменений, известных людям за тысячелетия до Дарвина, делая вид, что таким образом доказали основу эволюционизма, то есть идею о том, что «сами собой» происходили принципиальные структурные изменения организмов, – идею, которую они до сих пор не смогли доказать ни наблюдениями в природе101, ни экспериментами102, ни археологическими находками103.

Я помню дебаты на тему «Эволюция или сотворение» в телепередаче «Ничего личного» в 2008 году. Там это проявилось очень наглядно. Со стороны эволюционистов выступал, в частности, доктор биологических наук Александр Марков, который сообщил, что «Эволюция – это действительно факт, который сейчас доказан с абсолютной уверенностью».

Кандидат геолого-минералогических наук протоиерей Константин Буфеев оспорил это, указав пример с мухами-дрозофилами, которые, несмотря на опыты, всё равно остаются мухами и не эволюционируют во что-то принципиально иное, а также на отсутствие множества переходных форм среди ископаемых.

Александр Марков возразил, что науке известно множество ископаемых переходных форм. И когда его попросили привести пример, он рассказал о собственной работе по изучению окаменелостей морских ежей. В нижних, самых древних отложениях все ежи имели определенный признак в состоянии А затем стали появляться ежи с этим признаком в состоянии Б, потом их становилось больше, а в самых верхних отложениях были уже только такие ежи.

На это о. Константин ответил: «Ваш пример работает против вас. Потому что вы не показали, как вид ежа переходит в какой-то иной вид. Конечно, внутривидовые изменения мы наблюдаем. Но мы не знаем ни одного примера, и вы не можете его предъявить, чтобы вид перестал быть в потомстве тождественным самому себе... Морские ежи остались морскими ежами, они не превратились ни в черепах, ни в морские лилии». Когда эволюционистов попросили предъявить доказательства переходных форм между разными видами, они не смогли этого сделать и далее разговор перевели на другие темы.

Как-то раз мне самому довелось участвовать в записи телепередачи, посвящённой теме «Эволюционизм или креационизм». Некий учёный с очень уверенным видом пытался убедить зрителей, что биологическая эволюция – это научный факт, и что вся медицина основана на данных эволюционной теории. Видимо, он был не очень компетентен в той теме, по которой взялся высказываться. Потому что, например, метод магнитно-резонансной томографии (МРТ), который сейчас используется во всех крупных больницах мира, изобретен ученым-креационистом Реймондом Дамадьяном. Для значительной части практической науки совершенно безразлично, какого мнения ученый придерживается о происхождении мира. Поэтому убеждённость в том, что мир сотворен Богом за шесть дней, не помешала стать великими учеными Исааку Ньютону, Карлу Линнею, Жоржу Кювье, Жану Луи Агассису, Майклу Фарадею, Грегору Менделю, Луи Пастеру, Джеймсу Максвеллу и многим другим, без вклада которых немыслима современная наука.

Пример Дамадьяна я привел, чтобы показать, что и современные учёные-креационисты не являются такими уж дремучими невеждами и маргиналами, какими их пытаются представить эволюционисты. Для последних зачастую характерно «шапкозакидательское» отношение, которое, однако, им приходится менять, встретившись с оппонентами в открытой дискуссии. В качестве иллюстрации, я позволю себе сослаться на статью доктора геолого-минералогических наук Александра Полярного «Об одном из эпизодов креационно-эволюционной дискуссии (Бугрова vs Вертьянов)» и последовавшую в комментариях дискуссию между ним и И. Бугровой104.

Упомяну ещё один любопытный факт, который даёт пищу к размышлениям. В своё время и в нашей стране, и в других выносился на общественное обсуждение вопрос о преподавании в школах не только эволюции, но и креационной модели творения. И вот что интересно: при том, что креационисты были согласны с тем, чтобы преподавалась эволюция, все эволюционисты выражали категорическое несогласие с тем, чтобы наряду с эволюционизмом людей знакомили и с альтернативной теорией. Казалось бы, если эволюция настолько убедительно доказана, как вы говорите, а креационизм настолько несостоятелен, то чего бояться? Это была бы отличная возможность перед учениками разбить этот креационизм в пух и прах, чтобы ни у кого из них потом и мысли не возникло усомниться в теории эволюции. Но нет. Почему-то эволюционисты не чувствуют себя достаточно уверенными для этого.

Чтобы объяснить эту неуверенность, я сошлюсь на статью, опубликованную ещё в советские времена советским учёным, которого никак нельзя заподозрить в креационизме105. Он описывает те же серьезные проблемы теории эволюции, на которые указывают и креационисты. Это доказывает, что данные проблемы – объективная научная реальность, а не плод воображения малограмотных религиозных фанатиков, как часто пытаются представить рьяные адепты эволюционизма.

Попытки эволюционистов оспорить свидетельство Предания Церкви

Когда приверженцы данных взглядов рассуждают о «научности», то они чувствуют себя очень уверенно, свысока поглядывая на тех православных, кто ещё сохранил веру в то, что творение мира, жизни и человека произошло так, как это описано Богом в Его Слове. Уверенности приверженцев нового учения способствует широкая распространенность эволюционизма в научном сообществе, и вообще в современной культуре. Однако «православные» эволюционисты начинают чувствовать себя очень неуверенно и неуютно, когда речь заходит о святых отцах, поскольку в Православии святоотеческое наследие обладает весьма высоким авторитетом, а святые отцы, как ни крути и как ни выворачивайся, отнюдь не на стороне эволюционистов. Поэтому нередко «православные эволюционисты» стараются это неудобное для себя обстоятельство обойти стороной, сделать вид, что проблемы вообще не существует.

Но встречаются авторы, которые всё же признают, что проблема радикального расхождения между святоотеческим и эволюционным пониманием Шестоднева существует. В частности, известный публицист Сергей Худиев. И вот какой аргумент он предложил, чтобы снять эту проблему:

«Лично я нахожу непоследовательным ссылаться на св. Отцов, отвергая теорию эволюции, но принимать вопреки св. Отцам, которые, как и все образованные люди того времени придерживались птолемеевских представлений, гелиоцентризм. В самом деле, если уж считать св. Отцов наставниками в естественных науках, то честность и последовательность требует принимать всю святоотеческую космологию и биологию, а не выборочно. Если принять, что Святой Дух наставлял Отцов (как и библейских авторов) в пути спасения, а не в обращении планет или образовании видов, то не будем путать тёплое с мягким, а научные теории с ересями».

С помощью этого аргумента, автор, видимо, надеется «нейтрализовать» вообще всех святых отцов со всем их неудобным для эволюционистов наследием. Однако вряд ли можно признать, что ему это действительно удалось.

Данный аргумент предполагает, что святоотеческое учение о возникновении мира и человека есть часть античных естественнонаучных представлений, якобы некритично воспринятых святыми отцами. Творение Богом мира из ничего и творение человеческого тела из земли по мнению Сергея Худиева мы должны считать единым целым с птолемеевскими представлениями о вращении Солнца вокруг Земли и другими устаревшими естественнонаучными взглядами.

Но с чего автор это взял? Библейское и святоотеческое учение о творении мира никогда не было «своим» для античной традиции, и уж тем более «единым целым» с нею, ни Птолемей, и никто из древних натурфилософов не учил о творении мира за шесть суток. Святые отцы не заимствовали учение о творении из своего дохристианского прошлого, они его брали целиком из Откровения Божия. Если мы откроем «Шестоднев» свт. Василия Великого или «Шестоднев» свт. Амвросия Медиоланского, то увидим там апологетические пассажи, направленные на защиту библейского учения от критики «внешних». Почему нужно было защищаться? Да потому что для нецерковной интеллигенции того времени учение о творении Богом мира за шесть дней было таким же скандалом, как и для современных эволюционистов.

В античной традиции было несколько взглядов на происхождение мира, в том числе и взгляд, согласно которому мир вообще «не происходил», а существует вечно, в своей конкретике эти взгляды, с точки зрения современной науки, выглядят наивными, но по исходной посылке они гораздо ближе к эволюционизму, чем к креационизму. Потому что эти древние гипотезы пытались осмыслить происхождение мира как естественный процесс, не предполагающий какого-либо сверхъестественного вмешательства Бога.

Для святых отцов учение о творении мира никогда не было частью космологии, для них оно было частью теологии. Как часть космологии эти вопросы могут рассматриваться только если мы говорим о естественном процессе, то есть о том, как мир произошел сам собой. Но святые отцы не считали, что мир произошел сам собой, для них происхождение мира, жизни и человека было результатам чуда, сверхъестественного события, творческого акта Бога, «яко той рече, и быша: той повеле, и создашася» (Пс. 32:9).

Сергей Худиев ошибается, когда полагает, что святые отцы, подобно современным «православным» эволюционистам, послушно следовали за естественнонаучными взглядами своего времени. Ему кажется, что отцы, «как и все образованные люди того времени придерживались птолемеевских представлений». Но если мы посмотрим «Шестоднев» святителя Василия Великого, то увидим совсем иное.

В нескольких местах святитель действительно приводит краткий обзор существовавших тогда естественнонаучных взглядов, но заканчивает их словами: предоставим ученым самим опровергать друг друга, а мы обратимся к тому, что говорит нам Бог в Писании. Итак, святые отцы знали гипотезы своего времени и не боялись знакомить с ними своих читателей, но не смешивали их с богооткровенными истинами. Иногда они могли использовать для иллюстрации те или иные естественнонаучные взгляды своего времени, в том числе и ошибочные, но никогда не ставили их в основу своих богословских утверждений и никогда не настаивали на их абсолютной истинности.

Отцы соблюдали большую осторожность в отношениях с наукой. Это хорошо показывает святой Григорий Палама, говоря, что «во внешней мудрости надо ещё сначала убить змия, то есть уничтожить приходящую от неё надменность; потом надо отсечь и отбросить как безусловное и крайнее зло главу и хвост змия, то есть явно ложное мнение об уме, Боге и первоначалах и басни о творении; а среднюю часть, то есть рассуждения о природе, ты должен при помощи испытующей и созерцательной способности души отделить от вредных умствований, как изготовители лечебных снадобий огнём и водой очищают змеиную плоть, вываривая её... – От змей нам тоже есть польза, но только надо убить их, рассечь, приготовить из них снадобье и тогда уж применять с разумом против их собственных укусов»106.

Чтобы выискать подтверждение своего тезиса о геоцентризме святых отцов г-ну Худиеву придется сильно постараться, и вряд ли он найдет что-то большее, чем доныне употребляемые словосочетания «солнце всходит» и «заходит». И это не потому, что святые отцы были гелиоцентристами, а потому что для них этот вопрос был совершенно непринципиален и не интересен. Но вопрос творения мира для них был принципиален. Потому что он напрямую относился к учению о Боге. Вслед за Библией они смотрели на творение мира как на чудо Божие, как на сверхъестественный акт. А чудеса – отнюдь не сфера естественных наук. Это сфера богословия. Это та область, в которой любой святой отец разбирается лучше и знает больше, чем все биологи вместе взятые, как прошлые, так настоящие и будущие.

Сергей Худиев полагает, что для православного сознания вопрос о том, что вокруг чего вращается из космических тел и вопрос о том, как возник мир – это явления одного порядка. Но в Писании ни слова не говорится о том, вращается ли земля вокруг солнца или солнце вокруг земли, а вот описанию творения мира и человека отведено не просто значительное, но очень почётное место, с этого начинается Книга Книг. В Символе веры ни слова не сказано о геоцентризме, а вот слова о том, что Бог есть «Творец неба и земли, всего видимого и невидимого» Сергей Львович повторяет за каждой литургией вместе со всеми молящимися.

Творение мира – это вопрос не отвлеченной космологии, а догматики. Он касается учения о Самом Боге и о Его отношении к нам и нашем к Нему (как Творца и творения). И подобно тому, как в Своём Слове Бог не просто называет Себя Судией, но и описывает, как именно будет судить людей, также Он не ограничивается и тем, что просто называет Себя Творцом, но описывает, как именно Он сотворил наш мир и нас. И для учения всех святых отцов, как живших до Дарвина, так и живших после публикации «Происхождения видов», было свойственно простое детское доверие Богу и Его описанию творения, соединённое с непоколебимым убеждением, что

Сам Творец знает о том, как Он творил мир, гораздо лучше, чем все мудрецы и ученые вместе взятые.

Имея такое доверие, святые отцы не боялись выглядеть смешными в глазах нецерковной интеллигенции своего времени, и не стыдились настаивать на буквальном понимании Шестоднева. Я уже приводил ранее цитаты святых, запрещавших аллегорические перетолкования. Напомню ещё раз слова святого Василия Великого: «Известны мне правила аллегории... По сим правилам иные, принимая написанное не в общеупотребительном смысле, воду называют не водою, но каким-нибудь другим веществом, и растению и рыбе дают значение по своему усмотрению... А я, слыша о траве, траву и разумею, также растение, рыбу, зверя и скот, всё, чем оно названо, за то и принимаю, «ибо я не стыжусь благовествования» (Рим 1:16)... Посему так и будем разуметь, как написано».

Почему бы и нам не разуметь так, как написано? Во время святых отцов «внешние» не принимали учения о Шестодневе, и в наше время внешние его не принимают, почему бы и нам не проявить в данном пункте вероучения ту же принципиальность, невозмутимость и независимость, какие были у святых отцов? Сколько ни читал я писаний «православных» эволюционистов, внятных ответов на эти вопросы не нашел, только одно сквозит за всеми рассуждениями: «перед миром стыдно». Это перед тем самым миром, дружба с которым «есть вражда против Бога» (Иак. 4:4).

Для искренне верующего православного человека нет ничего постыдного в том, чтобы отказаться от того заискивания перед наукой, той лакейской готовности на любые компромиссы, которые, к несчастью, свойственны для теистических эволюционистов, согласно которым, по меткому слову о. Георгия Нейфаха: «Бог, чтобы не поднимать скандала и не противоречить учёным, Своей волей одни виды превращал в другие, одни умерщвлял, другие разнообразил... а библейское сказание излагает лишь духовную суть событий, и к этой-то духовной сути мы должны приставить все те достижения науки, которые она сегодня именует истиной в последней инстанции, а если наука передумает, то и мы за ней, надо же идти в ногу со временем»107.

Напротив, чистосердечное и смиренное следование учению Библии и святых отцов избавляет от всего клубка нерешаемых проблем, встающих перед теми, кто пытается подгонять Божественное откровение под идеи некоторых представителей падшего человечества.

Сергей Худиев разработал ещё один аргумент, который ему кажется удачным для того, чтобы лишить силы свидетельство святых отцов. Он пишет:

«Читаю св. Ефрема «Толкование на книгу Бытия» подряд. Нахожу, что св. Ефрем действительно толкует Писание строго буквально. Например, небо у него – это твердый свод, над которым находятся воды, причем там, поверх свода, нет солнца, т.е. оно находится снизу этой твердой перегородки.

«И горние воды, во второй день отделенные от прочих вод простертою между ними твердью, были также сладки, как воды дольние; они не таковы, как воды, осолившиеся в морях в третий день, но таковы же, как и отделенные от них во второй день. Они не солоны, потому что не подвержены гниению. Они не на земле, от чего бы могли загнивать; там воздух не служит к тому, чтобы порождали и производили они пресмыкающихся. Для вод сих не нужно, чтобы впадали в них реки; они не могут иссякнуть, потому что нет там солнца, которое зноем своим иссушало бы их; они пребывают там росою благословений, и блюдутся для излияния гнева».

При этом для меня-то вероучительный авторитет и Писания, и св. Ефрема никак не зависит от того, насколько описание природного мира в этих источниках сообразно современной картине мира. Это вероучительные, а не наукоучительные авторитеты, да и с какой бы стати им быть наукоучительными. Представления священнописателей и отцов о природном мире находятся на уровне их эпох и культур, и странно было бы ожидать чего-то ещё.

Но если бы я принял логику сторонников буквального понимания Шестоднева по св. Ефрему, то минимальная честность потребовала бы от меня принимать слова св. Ефрема о буквальном твёрдом небе как столь же авторитетные, как его же слова о буквальных шести днях»108.

Печальное зрелище, когда неглупый человек вынужден прибегать к явным передергиваниям для того, чтобы защитить свою позицию. Сергею Львовичу хорошо известно, что ему предлагают последовать не одному прп. Ефрему Сирину, а согласному учению святых отцов. Но он намеренно подменяет эти вещи, хорошо понимая, что если станет прямо отвергать принцип согласия отцов (consensus patrum), то его позиция утратит даже видимость убедительности. Кроме того, он подменяет вопрос описания сотворения мира вопросом описания того, как устроен сотворённый мир. Поясню на примере эту разницу.

В 9 главе Евангелия от Иоанна описано, как Господь Иисус Христос исцелил слепорождённого, у которого отсутствовали глаза. Он сделал из земли брение, помазал им места глаз слепорождённого и чудесным образом создал ему глаза. Они у него появились и стали видеть. Вот если бы показать этого исцелённого любому офтальмологу, то в изучении и описании этих глаз ученый был бы, возможно, более точен, чем святые отцы, которые не изучали медицину. Но вот про чудо сотворения этих глаз из земляного брения что мог бы нам сказать офтальмолог кроме того, что это невозможно? Что может сказать об этом чуде современная наука, которая принципиально отрицает чудесное воздействие на мир сверхъестественного Существа?

В 13 главе Евангелия от Луки описано, как Господь Иисус Христос исцелил скорченную женщину. После её исцеления, если бы её исследовали антропологи, то они многое могли бы сказать о строении и состоянии её позвоночника и в описании деталей, возможно, были бы более точны, чем евангелист. Но что они могут сказать о мгновенном исцелении этой женщины, произошедшем от прикосновения рук Иисуса Христа? Неужто Сергей Худиев и впрямь считает вопрос чудес компетенцией науки?

Ему прекрасно известно, что современная секулярная наука говорит об этих евангельских свидетельствах. Она их не признаёт достоверными, точно так же, как не признаёт Шестоднев. И если бы Сергей Львович имел ту самую минимальную честность, на которую он ссылается, то должен был бы или отвергнуть евангельские чудеса Христа точно так же, как отвергает описанное в Книге Бытия чудо сотворения мира за шесть дней, или, если он не слушает науку в отношении исцеления слепорождённого, не слушать её и в отношении чуда происхождения мира.

Между прочим, эти чудеса не только похожи, но и связаны друг с другом. Святитель Фотий Констанстинопольский пишет об этом: «Почему Владыка исцелил глаза слепого, воспользовавшись брением, а не иным способом? Чтобы привести к несомнительной вере разум тех, кто недоумевает, как первый человек был создан из праха, поскольку нет ни очевидца, ни свидетеля такого творения. Ведь сотворение самой драгоценной части человеческого тела, совершённое на виду у всех, даёт великую силу и опору для того, чтобы не сомневаться также и относительно остального тела, при создании которого никакого зрителя не присутствовало... Одновременно же появляется и то, что Бог, ныне пребывающий в человеческом облике и превративший прах в естество глаза, есть Тот же, Кто некогда созидал человека из праха вместе с Отцом»109. О том же пишет и священномученик Ириней Лионский: «Заблуждаются последователи Валентина, говорящие, что человек создан не из этой земли, а из жидкой и текучей материи... Если тела наши обращаются по смерти в эту самую землю, то следует, что они из неё и образованы были, как и Господь показал, когда из той же самой земли образовал глаза»110.

А вот что пишет святитель Николай Сербский про чудо исцеления скорченной женщины: «Как кривой позвоночник выпрямился, не сломавшись? Как неподвижная шея повернулась без боли? Должны были пройти миллионы лет, говорят бессловесные умы в наше время, чтобы обезьяний позвоночник выпрямился и обезьяна стала человеком! Говорят так, не зная силу и могущество Бога Живаго. Взгляните, потребовалась, вероятно, всего секунда, чтобы от одного слова Господа нашего Иисуса Христа выпрямился позвоночник этой женщины, намного более кривой, чем обезьяний! Но как выпрямился позвоночник? Как повернулась шея?... Как урод стал здоровым человеком?... Обо всём этом не спрашивай, но иди и славь Бога, как славила эта женщина»111.

Итак, ещё и ещё раз приходится повторять ту мысль, относительно которой «православные» эволюционисты усиленно делают вид, что не поняли её, и снова передёргивают, говоря, что, мол, при обсуждении происхождения мира нам нужно прислушиваться к наукоучителям, а не вероучителям. Творение мира Церковь Христова описывает как чудо. И если вы считаете себя принадлежащими к этой Церкви, то для вас в разговоре о чудесах вероучители должны быть более авторитетны, чем светские наукоучители, которые никаких чудес вообще не признают.

Впрочем, вернёмся к разговору о «тверди». Если мы обратимся к Преданию Церкви, то отнюдь не увидим, что будто бы есть согласие отцов о том, что «твердь», упомянутая в Книге Бытия, – это физически твёрдая оболочка над землёй, к которой приклеены солнце, луна и звёзды.

Святитель Иоанн Златоуст пишет, что невозможно постичь, чем именно является эта «твердь» и не рекомендует любопытствовать об этом: «Но, спросит кто-либо, что же такое твердь? Отвердевшая вода, или сгустившийся воздух, или какое-нибудь другое вещество? Никто из благоразумных прямо решать это не станет. Надобно с великой благодарностью принимать слова (Писания) и, не выступая за пределы нашей природы, не испытывать того, что выше нас»112.

Святой Григорий Нисский в своем «Слове о Шестодневе» прямо полемизирует с представлением о «твёрдом небе»: «твердь, будет ли она одною из четырёх стихий или чем иным от них, нельзя представлять себе, как воображала внешняя философия, телом твёрдым и упорным; напротив того, крайний предел чувственной сущности, сравнительно с вечным, бестелесным, неосязаемым свойством, назван в Писании твердью... Кто не знает, что всё твёрдое сгущается; а сгущённое и упорное не свободно от качества тяжести; тяжёлое же по естеству не может быть стремящимся вверх. Напротив того, твердь выше всей чувственной твари, потому сообразность с разумом требует не представлять о тверди чего-то грубого и телесного, но, как сказано, по сравнению с умопредставляемым и бесплотным, всё, что принадлежит к чувственному, хотя по естественной тонкости избегает нашего наблюдения, называется твердью... Итак... твердь, которая названа небом, есть предел чувственной твари, и за сим пределом следует некая умопредставляемая тварь, в которой нет ни образа, ни величины, ни ограничения местом, ни меры протяжений, ни цвета, ни очертания, ни количества, ни чего-либо иного усматриваемого под небом». Таким образом, святой Григорий прямо говорит, что представлять твердь физическим твёрдым телом нельзя.

То же самое говорит и святой Василий Великий: «Твердь не следует почитать подобною или отвердевшей воде, или такому веществу, которое получается от процеживания влаги... Писание называет твердью не упорное, твёрдое, имеющее тяжесть и сопротивление естество в таком случае в более собственном смысле принадлежало бы это наименование земле. Наоборот, поскольку всё лежащее выше по природе своей тонко, редко и для чувства не уловимо, то в сравнении с этим тончайшим и неуловимым для чувства, сотворённое названо твердью»113. Оба каппадокийца говорят, что «твердь» названа твердью, по сравнению с более тонкой и бесплотной, нематериальной частью мира. Также и блаженный Августин пишет, что «небесная твердь отделила телесную материю видимых вещей от бестелесной материи вещей невидимых»114.

Уже из более поздних толкователей святитель Филарет Московский пишет, что «твердью называет Моисей не только воздух, окружающий землю, но и небо звездное», а водою, которая над твердью «бытописатель называет то, что прежде называл бездною, с тем различием, что сие неустроенное вещество по сотворении света частью сделалось прозрачным»115.

Определённо о том, что твердь является физически твёрдым веществом писали лишь Ориген и святитель Кирилл Иерусалимский, но из этого «консенсуса» не выведешь. У преподобного Ефрема не вполне ясно, что имеется в виду. Он, кстати, упоминает и что «иные, полагая, что твердь в середине всего сотворённого, почитают её недрами вселенной». Про воду, которая «над твердью» он определённо пишет, что она и по свойствам и по состоянию своему принципиально отлична от земной воды: не подвержена тлению, неиссякаема, нетекуча, пребывает в виде «росы», не «окружена ничем».

По поводу воды, которая «над твердью» Сергей Львович решил пошутить в духе атеистического фельетона: «у св. Ефрема «твердь» – это небо, свод, который мы видим над нашими головами, при этом над этим сводом находятся воды, которые этой самой «твердью» удерживаются от смешения с прочими водами... Собственно, если мы, боюсь, с большим усилием объявим твердь нетвердой, проницаемой, но при этом каким-то образом удерживающей воду, нам придётся задуматься над тем, как космические аппараты оказываются в пустоте, а не втыкаются в эту воду. Потому что «твердь» у св. Ефрема – это именно небесный свод, в который и должны втыкаться взлетающие ракеты... Непосредственно над видимым нам небесным сводом, по св. Отцу, находятся воды – и где они?»116

От человека, который такое большое значение придаёт точным наукам, неожиданно видеть безграмотность в элементарных вопросах. Кажется, за исключением дарвиновского учения, наш уважаемый оппонент многого из естественных наук не знает.

Например, что вода бывает не только в жидком состоянии, есть и другие агрегатные состояния, в частности, лёд и газ. И что межзвёздное пространство отнюдь не 100% пустое, и в нём, как ни странно, довольно много воды. Хотя там она находится и «не в текучем состоянии», как верно отмечал преподобный Ефрем. Процитирую новость из мира науки: «Новые наблюдения избранных областей нашей Галактики показали, что содержание воды выше, чем ожидали. Из новых измерений следует, что вода находится на третьем месте по распространённости среди всех молекул... С помощью Инфракрасной Космической Обсерватории (European Space Agency) испанские и итальянские астрономы впервые измерили содержание воды в холодных областях нашей Галактики... Учёные также определили, сколько воды находится в газовой фазе, а сколько – в виде льда... Оказалось, что в холодных облаках так же много воды (пары + лёд), как и в областях активного звездообразования... Например, в одном из холодных облаков... количество воды (пары + лёд) эквивалентно сотне масс Юпитера»117.

Ну вот они, воды. И их существование «над видимым нам небесным сводом» подтверждает та самая наука, которая столь авторитетна для г-на Худиева. И эта же наука, кстати, говорит о том, что в космосе много ледяных астероидов и комет, т.е. состоящих из замерзшей воды. А атмосфера Земли, как известно, имеет плотность и когда какой-нибудь из упомянутых ледяных астероидов или комет падает на нашу планету, то от столкновения с «твердью» атмосферы они просто испаряются, исчезают и таким образом «удерживаются от смешения с прочими водами», т.е. водами Земли. И действительно, «для вод сих не нужно, чтобы впадали в них реки, они не могут иссякнуть, потому что нет там солнца, которое зноем своим иссушало бы их».

Как видим, даже если буквально понимать слова преподобного Ефрема, сравнивая с тем, что известно нам сейчас о мире, то всё оказывается отнюдь не так нелепо и забавно, как это пытался представить г-н Худиев. Но самое главное – Худиев невольно подтверждает истинность той позиции, которую пытается оспаривать. Поскольку обратившись к согласию отцов по вопросу о понимании «тверди», мы не видим ничего недостойного или нелепого.

Стоит упомянуть и разобрать ещё один аргумент, который приведён другим «православным» эволюционистом – иереем Олегом Мумриковым. Он, в свою очередь, старается оспорить святоотеческие свидетельства о том, что до грехопадения Адама смерти в мире не было. Для этого о. Олег приводит слова святителя Феофана Затворника, написанные при толковании (Рим. 8:19–21) на слова апостола Павла: «Вседержитель понужден был поставить её [тварь – свящ. О. М.] в сие состояние [тленности – свящ. О. М.] падением главы её [человека]. Поскольку произошло сие последнее, то Он нашёл необходимым подчинить и тварь, созданную для человека, тому же, чему подпал человек произволением. Но как? Так ли, что, провидя падение человека, Он и создал тварь так, как прилично быть ей при падшем главе, с тем однако же, чтоб когда восстановлен будет падший приподнять её в меру его восстановленного состояния, или она создана была в лучшем состоянии, в каком был и первозданный, а потом низведена в худшее, когда пал человек... Св. апостол не решает этого. Он смотрит на то, что есть и предрекает, что будет, не поднимая завесы, скрывающей от нас первоначалие твари. Так поступают и наши толковники, и только мимоходом выражаются так, что их мысль подходит будто то к первому, то ко второму»118. По мысли о. Олега здесь святитель Феофан будто бы констатирует разномыслие среди древних толкователей Писания о том, были ли смерть и тление в мире до грехопадения Адама или нет119.

Но в действительности речь у святителя Феофана не идёт ни о смерти, ни о тлении в животном мире до Адама. Прочитаем ещё раз внимательно: «Так ли, что, провидя падение человека, Он и создал тварь так, как прилично быть ей при падшем главе... или она создана была в лучшем состоянии, а потом низведена в худшее, когда пал человек?»

Грубо говоря, вопрос в следующем: лев был создан сразу с клыками, удобными для разрывания плоти, но до грехопадения Адама пользовался ими только для вкушения трав, или же лев изначально был создан с зубами более подходящими для травоядения, а после грехопадения они изменились на клыки хищника? Вот этот вопрос действительно не проясняется окончательно толкователями и является тайной, которая не открыта нам ни в Писании ни в Предании Церкви. А о том, что тварь сделалась тленною (и, соответственно, стала умирать) лишь после преступления человека, святитель Феофан пишет там же вполне определённо: «Как тварь учинилась тленною, когда тело твоё стало тленным; так, когда тело твоё восстанет нетленным, и тварь последует за ним и соделается соответственною ему». И ещё ранее: «Создана она не такою, как теперь видится, но понижена и облечена в эту траурную одежду, в применение её состояния к состоянию падшего по планам Божиим, твари не следовало быть в таком состоянии». Отец Олег при цитировании предпочёл опустить эти слова, что, в общем-то, неудивительно.

Помимо святителя Феофана и другие известные мне толкователи указанных слов апостола Павла объясняли точно так же: тварь стала тленною лишь после грехопадения Адама. На страницах 76–79 я уже привёл толкования этих слов прп. Симеоном Новым Богословом, прп. Григорием Синаитом и свт. Игнатием (Брянчаниновым). Можно привести ещё.

Преподобный Макарий Великий: «Представь себе царя, у которого есть достояние и подвластные ему служители готовы к услугам, и случилось, что взяли и отвели его в плен враги. Как скоро он взят и уведён, – необходимо служителям его следовать за ним же. Так и Адам чистым создан от Бога на служение Ему, и в услугу Адаму даны твари сии, потому что поставлен он господином и царём всех тварей... А таким образом, по его пленении, пленена уже с ним вместе служащая и покорствующая ему тварь, потому что чрез него воцарилась смерть над всякою душою»120.

Святитель Иоанн Златоуст: Что значит – “суете тварь подчинилась?” Сделалась тленною. Для чего же и по какой причине? По твоей вине, человек. Так как ты получил смертное и подверженное страданиям тело, то и земля подверглась проклятию, произрастила терния и волчцы»121.

Блаженный Феофилакт Болгарский: «Суете, то есть тлению, тварь “покорилась”, то есть сделалась тленной чрез тебя, человек»122.

Святитель Симеон Фессалоникийский: «Если бы Слово соединилось с естеством ангельским, то... всякая другая тварь не получила бы от этого никакой пользы, но продолжала оставаться в тлении и особенно падший человек, ради которого получила бытие вся видимая тварь и по вине которого стала тленной»123.

Святитель Филарет Черниговский: «Апостол говорит: “тварь подверглась суете, не сама собою, но тем, кто подверг её суете. – Знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится до ныне”. По этим словам видно, что а) и вещественная природа “стенает и мучится”, следовательно, чувствует над собою гнев Вседержителя; б) не сама собою пришла она в такое печальное состояние, но в следствие того, что сыны Божии изменили своему назначению... по учению откровения гнев Божий... обнаруживается смертью и страданиями как самого человека, так и природы вещественной»124.

Та же самая мысль выражена и в богослужебных текстах Церкви, в частности, в 6 песни канона службы Предпразднства Рождества Христова написано: «Горы же, и холмы, и удолия возвеселитеся: Господь бо плотию раждается, обновляяй тварь, истлевшую лукавыми преступленьми».

Прп. Ефрем Сирин и блж. Августин в толковании этого места предлагают понимать под «тварью, которая подверглась суете» людей, что тем более не допускает учения о смертности их до грехопадения.

При обсуждении данного вопроса в сетевых дискуссиях всплывала также следующая цитата из прп. Максима Исповедника: «Поскольку человек создан был Богом украшенным добротой нетления и бессмертия, но... соделал совершенное забвение... Бога..., сорвал... плод, [произведя] не только тела тление и смерть, и ко всякой страсти удобопреклонное движение и способность, но и вне и вокруг него материальной природы непостоянство, несоразмерность, и ко изменению готовность и удобоподвижность, и либо тогда её Бог, по причине преступления, сорастворил с нашим телом и вложил и в неё силу изменяться, подобно тому, как и в тело – страдать и совершенно распадаться, по написанному: «потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее» (Рим. 8:20), либо от начала по предведению так сотворил её по причине предвиденного преступления, дабы терпя от неё страдания и бедствия, пришли мы в сознание себя самих и своего достоинства, и с радостью согласились бы отвергнуть расположение к телу и к ней»125.

Но преподобный Максим определённо говорит здесь, что именно после того, как Адам «сорвал плод» произошли и в нём самом «тела тление и смерть... и вне и вокруг него материальной природы... готовность к изменению». И вопрос лишь в том, была ли такая сила и способность стать тленной и смертной заложена в неё Творцом изначально, а реализовалась только после грехопадения или же такой способности вовсе не было в ней и она, одновременно с реализацией, появилась в сотворённой природе после грехопадения. Иными словами: речь не о том, что смерть и тление уже были в мире, созданном Богом до человека, а о том, имела ли природа изначально заложенную возможность стать тленной и смертной.

Если же высказывания святых Феофана Затворника и Максима Исповедника пытаться интерпретировать как свидетельства в пользу существования тления и смерти до грехопадения, то становится совершенно непонятным, почему оба святых здесь же прямо говорят о том, что это произошло после грехопадения.

Единственный святой, слова которого без насилия над смыслом можно понимать как указание на изначальное существование смерти у животных – это святитель Григорий Нисский. В «Большом огласительном слове» он говорит, что «когда первые человеки коснулись запрещённого... тогда Господь налагает на первозданных ризы кожаны (Быт. 3:21), как мне кажется... после этого Врачующий нашу порочность... наложил на людей возможность умирать, которая была отличием естества бессловесного». И в произведении «О душе и воскресении» он пишет также о кожанных ризах, полагая под ними то, «что к естеству человеческому примешалось из жизни бессловесных», в том числе «плотское смешение, зачатие, рождение... старость, болезнь, смерть».

Тем не менее, одно свидетельство святого Григория Нисского никак не может быть «противовесом» или, тем более отменить согласное свидетельство Писания, столь многих отцов и литургического предания Церкви. Стоит обратить внимание и на то, что святитель Григорий опирается на своё личное мнение «как мне кажется». А святые, говорившие об отсутствии смерти в мире вообще, опирались на слова Священного Писания. Кроме уже приведённых цитат из Прем. 1:13 и Рим. 5:12, 8:19–22 нужно учесть и недвусмысленное указание на отсутствие хищничества в словах: «а всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому [гаду,] пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, дал Я всю зелень травную в пищу. И стало так» (Быт. 1:30).

Впрочем, поскольку многие критики «православного» эволюционизма считают вопрос о смерти в первозданном мире главным аргументом против, хотелось бы подчеркнуть, что главное всё же не это. Главный аргумент против состоит в том, что эволюционисты полностью извращают свидетельство Бога о том, как Он творил мир.

Скажем прямо: для теистических эволюционистов было бы намного лучше, если бы в Библии вообще не было подробного описания того, как сотворен мир, а ограничилось бы указанием, что Бог сотворил небо и землю, всех живых существ и человека. И всё, без уточнений и описаний.

Но, как говорит святитель Иоанн Златоуст, «поэтому-то блаженный Моисей, наставляемый Духом Божиим, и учит нас с такою обстоятельностью, чтобы мы не впали в одинаковое с этими людьми заблуждение, но могли ясно знать и порядок и способ сотворения каждой вещи. Если бы Бог не позаботился о нашем спасении и не поруководил языком пророка, то довольно было бы сказать, что Бог сотворил небо и землю, и море, и животных, не показывая ни порядка дней, ни того, что создано прежде, и что после. Но чтобы неблагодарным не оставалось никакого предлога к извинению, [Моисей] так ясно различает и порядок творения, и число дней, и обо всём учит нас, чтобы мы, узнав всю истину, уже не внимали ложному учению тех, которые обо всём говорят по собственным умозаключениям, но могли бы постигать неизреченную силу нашего Создателя»126.

Святитель ещё раз напоминает, что в Библии написано то, как Бог всё сделал. И именно потому Он нам об этом рассказал, что «позаботился о нашем спасении», то есть вера в Шестоднев имеет значение для нашего спасения127.

Когда теистический эволюционист утверждает: «Немыслимо, чтобы за несколько современных часов, а не за сотни миллионов лет бесчисленные поколения микроорганизмов смогли выполнить свой поразительный “труд”, в результате которого материки покрылись бы... плодородным слоем почвы, чтобы Землю покрыли травы и деревья»128, – здесь мы видим прямое отвержение веры во всемогущество Бога.

Заключение

К сказанному выше я бы хотел добавить небольшое свидетельство из моей жизни. Однажды Господь совершил надо мной явное чудо. Это было в декабре 2010 года. Я был сильно болен, но когда причастился святых Христовых Таин, болезнь прошла. Это случилось мгновенно. Исчезли не только симптомы болезни, но и слабость. Вот, только что я был совершенно болен, а сейчас вдруг стал совершенно здоров и полон сил. Притом это оказалось для меня полной неожиданностью, – я уже смирился с тем, что мне придется болеть и не ждал чуда.

Если бы показать меня врачу в разгар болезни, а потом сообщить, что я выздоровел, то он мог бы примерно определить, сколько времени должно было занять мое выздоровление согласно естественному ходу вещей и в зависимости от выбранного типа лечения. Рассказ про мгновенное исцеление после причастия он вряд ли воспримет всерьёз, потому что это «ненаучно». Но это факт, это часть моего опыта. И если я ради того, чтобы не противоречить «научной картине мира», чтобы не выглядеть смешно в глазах «современных и просвещенных», стану говорить, что я выздоравливал две недели и, наконец, благодаря таблеткам встал на ноги, то я буду лжецом. Я предам Бога. Да, Бог мог вылечить меня и через таблетки за две недели, но было то, что было. Было чудо. И мой долг говорить всё так, как было, а не так, как удобнее слышать секулярным людям, строящим свою картину мира на материалистических принципах.

Да, Бог всё может, и Он мог бы сотворить мир и посредством эволюции. Но Он сотворил его иначе, и о том, как сотворил, рассказал в Своем слове и растолковал через Своих друзей и возлюбленных чад – святых отцов. И если мы отказываемся от этого свидетельства и начинаем его подменять человеческими измышлениями, которые были бы согласны с духом века сего, то мы лжем. А ложь о Боге и Его действиях – это очень серьезно. Собственно, все ереси суть ложь либо о Самом Боге, либо о Его действиях.

«Православным» эволюционистам очень не нравится слово «ересь», вот и Сергей Худиев попенял: не надо, мол, путать научные теории с ересями.

Но никто и не путает. Сама по себе теория эволюции ересью не является – это просто общепринятая в рамках современной секулярной науки интерпретация отдельных фактов и явлений. Мы можем говорить, что эта интерпретация ошибочна, но мы не называем её ересью. Ересь – это слово из богословского лексикона. Но вот так называемый «православный эволюционизм», вполне подпадает под это определение. И это потому, дорогие «православные» эволюционисты, что когда вы начинаете рассуждать на тему «Бог творил с помощью эволюции», вы покидаете поле естествознания, покидаете поле науки, и вторгаетесь в богословие. И здесь уже наступает иная ответственность за сказанное.

У «православных» эволюционистов откуда-то взялось странное представление о богословии. Вот естественные науки, по их мнению, это серьезно, здесь всё точно и строго, здесь нельзя допустить и тени сомнения, но надо двигаться строго в фарватере современных естественнонаучных взглядов. А православное богословие, по их мнению, это такое свободное поле для самовыражения, где каждый может говорить всё, что ему вздумается и вправе перетолковывать христианское учение как ему угодно. Но мнение это ошибочно. Если в науке мы имеем дело с плодом усилий падшего человеческого разума, пытающегося осмыслить окружающий мир, и в этой попытке непрестанно сомневающегося, спорящего, отвергающего старое, чтобы установить новое, то в православном богословии мы имеем истину, открытую Самим Богом, и наша задача – точно усвоить её и столь же точно передать другим. Это самая точнейшая из наук и полнота знания.

Научное знание заведомо неполное, поэтому наука должна постоянно «идти вперед» и предпринимать колоссальные усилия для того, чтобы хотя бы отчасти восполнить свою неполноту. Вот почему в науке «новое» – это позитивное понятие. А православное богословие уже обладает полнотой знания, полнотой истины и заботится о том, чтобы сохранить полученное. Изменяться может способ выражения веры, но не содержание веры, появляются уточняющие формулировки догматов, но не сами догматы. Вот почему в православном богословии «новое» – это негативное понятие, так что преподобный Викентий даже говорил, что святые «предначертали потомкам достойнейший образец того, как сокрушать впредь авторитетом освященной древности дерзость непотребной новизны в отношении к каждому суесловию заблуждений... В Церкви всегда процветал обычай, что чем боголюбивее был кто, тем скорее выступал против новых вымыслов»129. И это так потому, что если несовершенное нуждается в чем-то новом, способном улучшить его, то совершенное – какова есть вера наша – не нуждается в новшествах, дополнениях и изменениях, потому как изменения, вносимые в совершенство, служат лишь к искажению совершенства, превращению его в несовершенство, что и происходит со всеми ересями.

Потому отцы VII Вселенского Собора и говорят: «Мы следуем древнему законоположению кафолической Церкви. Мы сохраняем определения отцов. Прибавляющих что-либо к учению кафолической Церкви или убавляющих от него мы предаём анафеме»130.

Как ни крути, но «православный» эволюционизм не назовёшь ни «древним законоположением» Церкви, ни «определением отцов». Думаю, утверждать, что фантазия английского вольнодумца XIX века о происхождении человека из обезьяны есть «вера апостольская, вера отеческая, вера православная, сия вера вселенную утверди» не решатся даже самые горячие сторонники «православного» эволюционизма. Всё, что им остаётся – либо замалчивать проблему, либо по-протестантски учить, что Священное Предание для нас не важно, и святые отцы безнадёжно устарели по сравнению с нами, «такими умными и прогрессивными», либо утверждать, что традиционное церковное учение о творении мира и человека и о появлении смерти в тварном мире – это несущественная мелочь, которая не относится к догматам и которой поэтому можно пренебречь ради такой «великой цели» как дружба с миром. Но ни один из этих вариантов не найдет основания в Божественном Откровении, выраженном в Писании и Предании Православной Церкви.

Собственно, весь разговор на тему так называемого «православного» эволюционизма можно было бы свести к трём простым вопросам:

1. Может ли всемогущий Бог создать весь мир за шесть дней?

2. Говорит ли нам Бог в Своём слове, что Он создал мир за шесть дней?

3. Если Бог может создать мир за шесть дней и говорит, что создал его за шесть дней, то почему бы нам не поверить Ему?

* * *

1

Например, книга доктора биологических наук Д.А. Кузнецова «О чем умолчал ваш учебник: Правда и вымысел в теории эволюции». М., 1992.

2

В частности, дарвинизм подвергли критике основатель клеточной патологии Рудольф Вирхов, и нобелевские лауреаты Эрнст Чейн и Роберт Милликен.

3

Прот. Александр Мень. История религий. Т. I. М., 1991. С. 87.

4

«Христианство и наука». Сборник докладов X Международных Рождественских образовательных чтений. М., 2003. С. 388.

5

Той повеле и создашася (сборник). Клин, 1999. С. 34.

6

Прот. Стефан Ляшевский. Библия и наука о сотворении мира. М., 1997. С. 30.

7

Прот. Николай Соколов. Ветхий Завет: курс лекций. М., 1998. С. 31.

8

Жив Бог. Православный катехизис. Лондон, 1989. С. 18.

9

Христианство и наука. С. 364.

10

По словам крупнейшего методолога науки: «в науке мы никогда не имеем достаточных оснований для уверенности в том, что мы уже достигли истины. То, что мы называем «научным знанием», как правило, не является знанием в платоновско-аристотелевском смысле, а, скорее, представляет собой информацию, касающуюся... самого последнего и наилучшим образом проверенного научного мнения» (Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 2. С. 21).

11

Еськов К.Ю. Удивительная палеонтология: история Земли и жизни на ней. М., 2008. С. 19.

12

Прот. Иоанн Кронштадтский. Моя жизнь во Христе. Т.1. СПб., 1893. С. 61.

13

Цит. по: Анафема и ХХ век. М., 1998. С. 140.

14

Св. Иустин Философ. Творения. М., 1995. С. 474.

15

Свт. Афанасий Великий. Слово на язычников, 42.

16

Прп. Ефрем Сирин. Толкование на книгу Бытия // Творения. Т.6. М., 1995. Сс. 223–226

17

Свт. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 6, кн. 2. М. 1995. С. 856.

18

Прп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. М., 1998. С. 101.

19

Свт. Кирилл Иерусалимский. Поучения огласительные и тайноводственные. М., 1991. С. 171.

20

Прп. Максим Грек. Творения. Ч.3. СТСЛ, 1996. С. 330.

21

Архиеп. Филарет Черниговский. Православное Догматическое Богословие. Т. 1. Чернигов, 1865. С. 219.

22

Диак. Андрей Кураев. Мужчина и женщина в Книге Бытия. // Альфа и Омега №2/3 (9/10) 1996. С. 270.

23

Из письма к св. Павлину Ноланскому.

24

Один известный «православный» эволюционист из Санкт-Петербурга любит прибегать к такому приёму: если кто-то начинает не соглашаться с его пониманием первой главы Бытия, он бесцеремонно перебивает оппонента вопросом: «Вы что, знаете древнееврейский язык»? А поскольку, как правило, человек отвечает: «нет», тот закрывает дискуссию словами: «Ну, тогда вы и не можете ничего говорить о том, как надо правильно понимать Библию». При этом, сам он также не знает древнееврейского языка, но считает для себя вполне возможным говорить о том, что Библию правильно надо понимать именно в эволюционном истолковании.

25

Прот. Александр Мень. Как читать Библию. Брюссель, 1981. С. 34.

26

См., например, доклад прот. Леонида Грилихеса «Шестоднев в контексте Священного Писания» и замечательный ответ на него прот. Константина Буфеева «Шестоднев в контексте Священного Предания» (www. ansobor.ru/news.php?news_id=4405).

27

Той повеле и создашася (сборник). С. 34.

28

Ильин В.Н. Шесть дней творения. Минск, 2006. С. 48.

29

Указ. соч. С. 211.

30

Св. Викентий Лиринский. Памятные записки Перегрина. М., 1999. С. 17.

31

Цит. по: 300 слов мудрости. М., 2011. С. 20.

32

Св. Игнатий (Брянчанинов). Письма к мирянам, 230.

33

Прот. Михаил Захаров. Христианство и наука о происхождении и эволюции Вселенной // «Христианство и наука» (сборник). С. 329.

34

Прп. Ефрем Сирин. Творения T.VI. М., 1995. С. 211.

35

Св. Василий Великий. Творения Т. I. Сс. 137–138.

36

Указ. соч. Сс. 206–207.

37

Свт. Кирилл Александрийский. 2-е Послание к Несторию // Деяния Вселенских Соборов. Т. 1. С. 145.

38

Свт. Афанасий Великий. Творения. Т.2. М., 1994; С. 287.

39

Цит. по: Иером. Серафим (Роуз). Православное понимание книги Бытия. М., 1998. Сс. 63,66.

40

Блаж. Августин Иппонийский. О книге Бытия, буквально. // Творения. Ч. 7. Киев. 1912; С. 218.

41

Муравник Г.Л. Творение и эволюция: опыт преподавания в православной школе. // Рождественские Чтения 98 (сборник). М., 1999. С. 387–388.

42

Ильин В.Н. Указ. соч. С. 49.

43

Евангелие от Марка с беседами прот. Алексея Уминского. М., 2003. С. 58.

44

Прот. Стефан Ляшевский. Указ. соч. С. 13.

45

Свт. Василий Великий. Творения. Т. I. С. 37.

46

Свт. Амвросий Медиоланский. Шестоднев // Божественное Откровение и современная наука. Альманах. Вып. 1. М., 2001. С. 46.

47

Прп. Ефрем Сирин. Толкование на книгу Бытия // Творения. Т.6. М., 1995; с. 214.

49

Интересующиеся могут прочитать больше, например, в книге священника Даниила Сысоева «Кто как Бог?» или сколько длился день Творения. М., 2003.

50

Прот. Стефан Ляшевский. Указ. соч. Сс. 13–14.

51

Свящ. Даниил Сысоев. Кто как Бог? Сс. 28–29..

52

Цитаты приводятся по прот. Александр Мень. Истоки религии. Брюссель, 1991. – С.160, в том же виде встречаются ещё у ряда авторов.

53

Прп. Серафим Саровский. Поучения. М., 1997. С.233.

54

Истоки религии. С. 160. В том же виде цитата встречается ещё у ряда авторов.

55

Цитируя, эволюционисты изменили форму этого слова с прилагательного (которое стоит в оригинале) на дательный падеж существительного, что более соответствовало бы их учению.

56

Свт. Феофан Затворник. Собрание писем. Т.І. М., 1994. С. 98..

57

Словарь русского языка XI-XVII вв. Т.Ѵ М., 1978 С. 106.

58

Еп. Феофан Затворник. Что есть духовная жизнь, и как на неё настроиться. Ленингад, 1991. С. 31.

59

Еп. Феофан. Мысли на каждый день года по церковным чтениям из Слова Божия. М., 1991. С. 181.

60

Там же. С. 77.

61

Свт. Феофан Затворник. Созерцание и размышление. М., 1998. С. 146.

62

Св. Иоанн Кронштадтский. Новые грозные слова. М., 1993. Сс. 13, 91.

63

Свщмч. Владимир Киевский. Где истинное счастье: в вере или неверии? М., 1998. Сс. 6–18.

64

Указ. соч. С. 218.

65

Прп. Амвросий. Советы супругам и родителям.

66

Прп. Варсонофий Оптинский. Беседы с духовными детьми. Спб., 1991. С.57.

67

Цит. по: Иером. Серафим (Роуз). Указ. соч. С. 93.

68

Царю небесному и земному верный. Митрополит Макарий Московский, Апостол Алтайский. М., 1996. С. 135.

69

Свщмч. Иларион (Троицкий). Христианства нет без Церкви. М-Спб., 1999. Сс. 269, 274.

70

Свщмч. Фаддей (Успенский). Творения. Кн. II. Тверь, 2003. Сс. 281, 283.

71

Свщмч. Фаддей (Успенский). Проповедь от 14 мая 1906 года / Творения. Кн. I. Тверь, 2003. С. 178.

72

Цит. по: Прп. Иустин (Попович). Православная Церковь и экуменизм. М., 1997. С. 174.

73

Указ. соч. С. 165.

74

Иером. Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия. Кн. 6. Тверь, 2002. С. 313.

75

Иером. Нестор (Кумыш). Новомученики СанктПетербургской епархии. СПб., 2003. С. 209.

76

Жития новомучеников и исповедников Московской епархии. Сентябрь-октябрь. Тверь, 2003. С. 122.

77

Иером. Дамаскин (Орловский). Мученики... Кн. 7. Тверь, 2002. С. 162.

78

Свщмч. Онуфрий (Гагалюк). Жизнеописание, поучения, статьи, письма. М., 2003. Сс. 163–165.

79

Свт. Лука (Войно-Ясенецкий). Наука и религия. М., 2001. Сс. 41–44.

80

Прп. Иустин (Попович). На богочеловеческом пути. Валаамский монастырь., 1999. С.188.

81

Причислен к лику святых Константинопольской Православной Церковью 13 января 2015 г.

82

Старец Паисий Святогорец. Слова. Том I. М., 1999.

83

Той повеле и создашася (сборник). С. 89.

84

Осипов А.И. Путь разума в поисках истины. М., 1997. С. 313.

85

Моя жизнь во Христе. Т. 2. СПб., 1893. С. 102..

86

Прот. Николай Соколов. Указ. соч. С. 33.

87

Диак. Андрей Кураев. Может ли православный быть эволюционистом? Клин, 2006. С. 76.

88

Пространный Православный Катехизис.

89

Свт. Игнатий (Брянчанинов). Слово о человеке. М., 1997. С. 19.

90

Цит. по: иером. Серафим (Роуз). Указ. соч. С. 84. Для многих кажется невероятным, что живые существа, являющиеся хищниками, могли быть изначально травоядными. Однако, известны растительноядные пауки (bagheera kiplingi), известен случай львицы Тайк, отказывавшейся от мясной пищи и питавшейся только растительной. Если даже в нашем падшем мире встречаются такие примеры, то тем паче это было возможно в мире, ещё не искаженном грехом.

91

Прп. Симеон Новый Богослов. Творения. Т. I. С. 367.

92

Прп. Григорий Синаит. Творения. М., 1999. С. 9.

93

Указ. соч.

94

Собрание творений преподобного Иустина (Поповича). Т. 1. М., 2004. Сс. 193–194.

95

О книге Бытия против манихеев.

96

Прп. Симеон. Творения. СТСЛ., 1993. С. 373.

97

Христианство и наука (сборник докладов). С. 375.

98

Дарвин Ч. Автобиография, гл. 4.

99

Данная глава написана в соавторстве с биохимиком Константином Виолованом.

100

Свт. Василий Великий. Беседы на Шестоднев, 1.

101

«Ни один биолог в действительности не видел происхождения путём эволюции большой группы организмов» (Stebbins G. L. Processes of Organic Evolution. Edinbourg, 1971. P. 54).

102

«Биологи становятся просто наивными, когда они говорят об экспериментах, посвященных проверке теории эволюции. Она не может быть подвергнута проверке» (Whitten R. (профессор кафедры генетики Мельбурнского университета) Year Report of The Assembly Week Address, 1980).

103

«Простейшие одноклеточные организмы существовали еще в архее, а в конце протерозоя появились представители почти всех типов животных. Это свидетельствует о длительном и сложном докембрийском процессе эволюции, который, к сожалению, еще не удалось проследить» (Немцов Г.И., Левицкий Е.С. Краткий курс палеонтологии. М., 1978. С. 215); «Концепция эволюции путем небольших последовательных изменений не находит подтверждения в фактах палеонтологии... если бы промежуточные формы имели место, они бы статистически неизбежно появились... Со времен Дарвина детальность изученности геологических разрезов бесконечно выросла. А проблема осталась» (Галимов Э.М. (академик, директор ГеОхИ РАН) Феномен жизни. 2001. Сс. 23–24).

104

www.bogoslov.ru/text/3618713.html.

105

Корочкин Л.И. К спорам о дарвинизме // Химия и жизнь № 5, 1982. С. 56 (omdp.narod.ru/gip/spordar.htm)

106

Свт. Григорий Палама. Триады в защиту священно-безмолвствующих. М., 1995. С. 32–33.

107

Прот. Георгий Нейфах. Гармония божественного творения. М., 2005 г. С. 34.

108

http://sergeyhudiev.livejournal.com/1246861.html.

109

Свт. Фотий Констанстинопольский. Амфилохии.

110

Св. Ириней Лионский. Творения. М., 1996. С. 479.

111

Проповедь на Евангелие о скорченном теле и скорченных душах.

112

Беседы на книгу Бытия, 4.3.

113

Шестоднев, 3.7.

114

О книге Бытия против манихеев, 1.11.

115

Свт. Филарет Московский. Толкование на Книгу Бытия. М., 2004. С. 37.

116

http://arkadiy-maler.livejournal.com/513648.html.

117

www.astrolab.ru/cgi-bin/manager.cgi?id=20&num=688.

118

Еп. Феофан Затворник. Толкование послания святого апостола Павла к Римлянам. М., 1890. С. 506.

119

Иер. Олег Мумриков. Концепции современного естествознания. Сергиев Посад, 2013. С. 120.

120

Духовные беседы о совершенстве, 11.5.

121

Беседы на Послание к Римлянам, 14.

122

Толкование на Послание к Римлянам святого апостола Павла, 8.

123

Сочинения блаженного Симеона Фессалоникийского. СПб., 1856. С. 19.

124

Указ. соч. Сс. 368–369.

125

Амбигвы к Иоанну, 3.

126

Беседы на книгу Бытия, 7.4.

127

Более полную подборку свидетельств Св. Предания, в том числе литургических текстов можно видеть в книге прот. Константина Буфеева «Православное учение о сотворении и теория эволюции» М., 2014.

128

Прот. Леонид Цыпин. Вселенная, Космос, Жизнь три дня Творения. Киев, 2008. С. 61.

129

Св. Викентий Лиринский. Памятные записки Перегрина. М., 1999. С. 14.

130

Деяния Вселенских Соборов. Т. IV СПб., 1994. С. 599. 126


Источник: Правда о "православном эволюционизме" : [исчерпывающие ответы на вопросы о сотворении мира] / священник Георгий Максимов. - Москва : Православное миссионерское о-во им. прп. Серапиона Кожеозерского, 2015. – 127 с.

Комментарии для сайта Cackle