Азбука веры Православная библиотека профессор Иван Николаевич Корсунский Филарет, Митрополит Московский, в его отношениях и деятельности по вопросу о переводе библии на русский язык

Филарет, Митрополит Московский, в его отношениях и деятельности по вопросу о переводе библии на русский язык

Источник

Параграф I II III

 

 

23-го Февраля 1816 года объявлено было Св. Синоду Высочайшее повеление следующего содержания: «Его Императорское Величество как внутренним божественным достоинством Священного Писания, так и самыми опытами убеждаясь в том, сколь полезно чтение оного людям всякого звания для преспияния в благочестии и благонравии, на коих зиждется истинное благо людей и народов, и посему обращая внимание на действия Российского Библейского Общества, с прискорбием усматривает, что многие из россиян, по свойству полученного ими воспитания, быв удалены от древнего славенского наречия, не без крайнего затруднения могут употреблять издаваемые для них на сем единственно наречии священные книги, так что некоторые прибегают в сем случае к пособию иностранных переводов, а большая часть и сего иметь не может. Но как из отчета Российского Библейского Общества за 1814 год Его Императорскому Величеству известно, что в подобных изъясненным здесь обстоятельствах в церкви греческой патриаршею грамотою одобрено народу чтение Священного Писания Нового Завета на новейшем греческом наречии, вместо древнего1, то Его Императорское Величество находит соответственным с обстоятельствами, чтоб и для российского народа, под смотрением духовных лиц, сделано было преложение Нового Завета с древнего славенского на новое российское наречие, каковое преложение и может быть издано для желающих от Российского Библейского Общества вместе с древним славенским текстом, подобно как издано уже с дозволения Святейшего Синода послание к Римлянам, на славенском и российском наречии совокупно2. Само собою разумеется, что церковное употребление славянского текста долженствует остаться неприкосновенным»3.

В исполнение этого Высочайшего повеления и по благословению Св. Синода, предпринят перевод священных книг на российское наречие и определением Комиссии духовных училищ от 16 марта того же 1816 года, «дело сие поручено ректору с.-петербургской духовной академии, о. архимандриту Филарету», в последствии митрополиту московскому4. К началу 1819 года окончен был перевод Четвероевангелия и в начале апреля сего года вышел из печати для всеобщего употребления «с «Возглашением к христолюбивым читателям», вместо предисловия, в каковом «Возглашении» между прочим говорилось: «христолюбивые читатели!... ныне дверь Евангелия отверзается для многих пространнее прежнего. Читайте, слушайте, веруйте, исполняйте, умудряйтесь и спасайтесь! О трудящихся же в сем деле (т.е. в деле перевода), молите Бога Слова, да даст и у множит им свет и силу к верному и неукоснительному продолжению и совершению начатого». Под «Возглашением» подписались главнейшие члены Св. Синода: первенствующий Михаил, митрополит новгородский и с.-петербургский, Серафим, митрополит московский и коломенский и бывший ректор с.-петербургской духовной академии Филарет, теперь архиепископ тверской и кашинский. Дело перевода было продолжено. В 1821 году вышел в свет весь Новый Завет на славянском и русском наречии; в следующем 1822 году из книг Ветхого Завета вышла Псалтирь уже на одном русском наречии без славянского текста в параллельном русскому столбце, как то было в отношении к Новому Завету; впрочем в 1823 году вышел и Новый Завет на одном русском наречии. Как Псалтирь, так и Новый Завет на одном русском наречии имели предисловие, в форме обращения «к христолюбивому читателю». В этом предисловии между прочим объяснялись основания такого изменения первоначального способа печатания перевода, каковое изменение было сделано с Высочайшего соизволения. Под предисловием и к Псалтири и к Новому Завету на одном русском наречии подписались опять главнейшие члены Св. Синода: Серафим, митрополит новгородский и с.-петербургский, Филарет, архиепископ московский и Симеон архиепископ Ярославский. Но потом дело перевода затормозилось, а в начале 1826 года и совсем остановилось, каковое положение дела продолжалось до начала царствования Императора Александра Николаевича. В 1836 году 19 Февраля последовал знаменательный в истории России Высочайший манифест, в котором на первом месте в ряду мер к поднятию уровня благоуспешности народной жизни поставлено религизнонравственное образование народа. Осуществление этой меры на деле ближе всего лежало, как и лежит, на попечении святейшего правительствующего всероссийского Синода. Глубоко сознавая, что степень благоуспешности религиозно-нравственного образования народа стоит в прямой зависимости от того, в какой степени этот последний проникнут в своей жизни началами, положенными в Слове Божием, Священном Писании, Святейший Синод, в исполнение мысли манифеста 19 Февраля 1856 года, обратил внимание прежде всего на необходимость распространения в народе этого важнейшего источника учения и деятельности; но так как славянский язык Библии стал теперь во многом еще менее понятным для народа, нежели сорок лет тому назад, то пришлось принять ко вниманию и эту сторону дела. Внимание Св. Синода на это обратил великий святитель московский Филарет. Поэтому Св. Синод в заседании своем от 10 сентября того же 1856 года входил в рассуждение «о доставлении православному народу способа читать Священное Писание, для домашнего назидания, с удобнейшим по возможности разумением и потом, с Высочайшего соизволения, принял для сего деятельный меры»5. Меры эти сводились к надежнейшему осуществлению давней мысли о переводе Библии на русский язык, как удобовразумительнейший для народа. Иначе сказать, манифест 19 Февраля 1856 года имел последствием своим в рассматриваемом отношении то же, что и Высочайшее повеление 23 февраля 1816 года: возобновление дела перевода Библии на русский язык. И как сорок лет тому назад «дело сие» было поручено Филарету, так и теперь главное руководства делом принадлежало тому же Филарету, митрополиту московскому. Ему поручено было составление проекта протокола заседания Св. Синода 10 сентября; он же был главнейшим движителем дела и к дальнейшему его осуществлению, силою своего ума и слова поборая все встречавшиеся на пути к таковому осуществлению препятствия, делая надлежашие представления в Синод и т. д. И вот, благодаря принятым в Св. Синоде с 1858 года мерам, в апреле 1860 года вышло в свет Четвероевангелие в новом русском переводе; чрез два года после того в таком же переводе вышел в свет весь Новый Завет. Прошло еще тринадцать лет и русский народ получил все священные книги Ветхого Завета на своем отечественном языке, имея таким образом целую русскую Библию. Совершилось дело, начало которого в 1860 году приветствовано было с восторгом всею почти периодическою печатью в России, как начало дела великого и благотворного и таковое приветствие сопровождалось самыми искренними пожеланиями счастливого доведения дела до такого же конца, каким было начало. Так наприм. только-что начавший в том же 1860 году свое литературное существование журнал «Православное Обозрение», переносясь мыслею к вышеприведенным заключительным словам «Возглашения к христолюбивым читателям» и духовно созерцая нравственную пользу от распространения в народе уже одного переведенного Четвероевангелия взывает: «о, какая соборная будет тогда молитва о трудящихся в святом деле перевода Библии, да даст им Христос Бог и умножит свет и силу к верному и неукоснительному продолжению и соверщению начатого! Совершится начатое и тогда самое слово русское освятится, соделавшись великолепным храмом полного слова Христова, апостольского, пророческого»6. Исполнилось то, чего давно желали для народа истинные ревнители блага его. Осуществилась заветная, глубоко-патриотическая мысль великого святителя московского, с полною силою убеждения высказанная им еще в начале 1813 года, когда только-что составилось в Петербурге Библейское Общество, членом которого предложено было состоять и ему, Филарету «не нравилось то, что «в первом же собрании этого Общества» занимались исключительно иноверцами, тогда как свои находятся в такой же нужде, как и те, и обязанные пещися о семь не хотят или не могут пещися.... Да не отъимется хлеб чадам»! высказывает он свое желание, как плод впечатления, вынесенного из первого собрания общества7. Осуществилась мысль, которую Филарет лелеял в сердце во всю свою жизнь и за которую крепко стоял во все времена, и благоприятные и неблагоприятные к ее осуществлению. Совершилось дело, которому он служил всеми силами своего великого, богатого дарованиями духа в течение более полувека, и прямым, начинательно-деятельным участием своим в нем и возбуждением других к сочувствию тому же делу и к деятельному участию в нем и отражением нападений на это дело, якобы опасное. О Филарете по всей справедливости можно было сказать то, что о нем и говорили, именно, что он был «первым движителем сего священного дела в среде иерархов»8 и что его «преимущественно подвигом слово Божие стало доступным для простых умов и сердец народа Русского»9. Знал он, – раскрываема была та же мысль о нем, – что самый первый и чистый источник христианского вероучения есть само Слово Божие, заключенное в боговдохновенных писаниях Ветхого и Нового Завета, но видел и то, что сей источник, впервые открытый для земель славянских тысячу лет тому назад, стал в наше время несколько прикровенным для людей, не имеющих ключа ясного разумения языка св. Кирилла и Мефодия. Знал и то, что бесценное сокровище Слова Божия, священнейшая книга книг, не настолько распространена, чтобы могла быть достоянием и приобретением всех и каждого. И вот, ревнуя о Слове Божием, усопший архипастырь является одним из первых и ревностнейших защитников мысли о переложении священного Писания на русский язык, сам участвует в этом деле своими трудами и содействием обществу благомыслящих людей, заботившихся о возможном распространении священных книг в народе. Не смущали его в сем деле недоверчивые к силе Слова Божия голоса тех, кои видели какую-то опасность в распространении и общедоступности сего источника жизни и истины даже для людей простых и неученых… И вот его мысли, его труды не заглушены временными препятствиями, но принесли свой плод»10. Мы теперь все можем читать и слушать Слово Божие на вразумительном для нас наречии читая или слушая веровать, исполнять, умудряться и спасаться. Не интересно ли же по этому для всякого узнать, как достигнуто было то, что мы теперь имеем? – узнать, что передумано, пережито, переиспытано и совершено было главным виновником и сторонником дела – святителем Филаретом прежде, нежели заветная мысль его восторжествовала, прежде нежели мы получили то, что имеем, – узнать, кому какая доля участия принадлежала в самом совершении того, что мы имеем переведенным и что собственно в этом последнем принадлежит самому Филарету? и т. д. Все это представляет в себе интерес первостепенной важности, тем более, что, с одной стороны, около святителя Филарета, как главного виновника, твердого защитника и неизменного сторонника мысли о переводе, как главного деятеля в самом совершении дела перевода и как пережившего все важнейшие моменты развития и хода этого дела, группируются и почти все остальные лица, так или иначе прикосновенные к тому же делу, а с другой – не смотря на многое напечатанное и в отдельных книгах и в периодических изданиях об этом или по поводу этого, доселе еще не было цельного исследования о том11, равно как доселе еще многое оставалось и остается в рукописях, что однако же прямо касается дела перевода и именно участия в нем Филарета. Разумеем, кроме обширнейшей переписки святителя Филарета с разными лицами, доселе издаваемой, но еще не вполне изданной, множество рукописного материала, прямо относящегося к делу перевода, большею частью рукою самого Филарета писанного и хранящегося в библиотеке Московской духовной академии.

Вся история разнообразных отношений и деятельности Филарета Московского по вопросу о переводе Библии на русский язык естественно распадается на три периода: I. Период действий Российского Библейского Общества (1813–1825) или время царствования императора Александра Павловича; II. Период несочувствия или даже прямого противодействия осуществлению мысли о переводе со стороны высшей духовной власти, с неизменным однако же сочувствием ей и возможным содействием осуществлению ее со стороны Филарета, продолжавшийся во все время царствования императора Николая Павловича (1826 – 1855); III. Период торжества мысли о переводе, начинающийся годом коронации императора Александра Николаевича (1856), и лично для Филарета, завершающийся годом блаженной кончины его (1867).

§ I

6 декабря знаменательного в исторической жизни России 1812 года обер-прокурор св. Синода и главноуправляющий духовными делами иностранных исповеданий князь Александр Николаевич Голицын поднес на Высочайшее Его Императорского Величества утверждение доклад следующего содержания: «Великобританское и иностранное Библейское Общество12, стараясь распространить на равных языках и в различных народах учение Священного Писания, и будучи удостоверено, что в Российской Империи много сыскаться может человеко-любивых христиан, желающих споспешествовать временному и вечному блаженству своих ближних, возложило на члена своего, пастора Патерсона, попечение об образовании в С.-Петербурге Библейского Общества, есть ли воспоследует на то Высочайше Вашего Императорского Величества соизволение. По предложении пастором Патерсоном сделанного ему Великобританским Обществом препоручения, многие лица, не сомневаясь в значащей пользе от такового учреждения проистекать имеющей, изъявили желание видеть в сей столице Библейское Общество и принять в оном деятельное участие. Ободренный таковым разных особ расположением к общему благу. Патерсон внес ко мне проект предполагаемому здесь Обществу с тем, чтобы я, доведя оный до сведения Вашего Императорского Величества, испросил на открытие оного Высокомонаршее соизволение. Оставляя неприкосновенным издание книг священного Писания на славянском языке для исповедующих греко-российскую веру – принадлежащее в особенности и исключительно ведомству святейшего Синода, – я нахожу означенный проект действительно полезным как для распространения в России чтения Ветхого и Нового Завета на разных других языках между обитателями иностранных исповеданий, так и потому, что недостаточные люди могут покупать сию книгу за дешевую цену, а бедные будут получать ее безденежно, и побуждаясь Высочайшим утверждением, какового удостоилось Библейское Общество, в Або составившееся, приемлю смелость повергнуть сей проект на благоусмотрение Вашего Императорского Величества и всеподданнейше представить: но благоугодно ли будет Высочайше повелеть предложение Великобританско-иностранного Библейского Общества об учреждении подобного Общества в С.-Петербурге на правилах, в проекте изложенных, привести в надлежащее действие». Между правилами приложенного к докладу проекта первое место занимало то, что «единственным предметом общества долженствует быть способствование к приведению в большее употребление Св. Писания, без всяких на оное примечаний и пояснений». Как доклад, так и проект Государь Император утвердил того же числа13. Таким образом учредилось в С.-Петербурге Библейское Общество. «Нижеследующие особы пожелали принять на себя звание членов Санктпетербгского Библейского Общества [преосвященный Амвросий, митрополит новгородский и санктпетербургский, преосвященный Серафим архиепископ минский, Его Императорского Величества духовник, протопресвитер Павел Кряницкий, ректор с.-петербургской духовной академии архимандрите Филарет; митрополит римско-католических в России церквей Сестренцевич-Богуш, генерал-суперинтендент Рейнбот, пастор англиканской в Петербурге церкви Питт, сарептского евангелического братского общества пастор Шейерл, голландский пастор Янсен;] господа: действительные тайные советники: граф В. П. Кочубей, министр народного просвещения граф Разумовский, сенаторы Донауров и Томара; обер-гофмейстер Кошелев; шталмейстер Тутолмин; тайные советники: министр внутренних дел Козодавлев, сенаторы Габлиц и Корнеев; главноуправляющий духовными делами иностранных исповеданий князь А. Н. Голицын; Фитингоф; генерал-лейтенант граф К. А. Ливен, гофмейстер князь Л. С. Мещерский, барон Фон-дер-Остен-Сакен, действительные статские советники: Фус, Уваров, Жулковский, Джунковский, Попов; статский советник А. И. Тургенев, князь И. С. Мещерский, надворный советник Габлиц, Я. Л. Лазарев, член сарептского евангелического общества и поверенный оного в Санктпетербурге Шмит; колдежские ассессоры Неверовский и Ястребцов. Почти все сии особы собрались в минувшую субботу, 11 числа в доме главноуправляющего духовными делами иностранных исповеданий, причем находились также члены великобританского и иностранного библейского общества гг. Патерсон и Пинкертон и по занятии всеми мест, директор департамента главного управления делами иноверных исповеданий г. Тургенев читал (сообщенный в №7 «Московских Ведомостей») доклад Государю Императору об учреждении в Санктпетербургее Библейского Общества и правила для составлена и руководства комитета, долженствующего иметь попечение о средствах к произведению в действо намерений. Общества. В сообразность оным правилам приступлено было к избранию членов комитета и во-первых президента, каковым от всех присутствовавших единогласно и избран главноуправляющей делами иностранных исповеданий князь А. Н. Голицын. Его сиятельство занял непосредственно за сим место президента и в кратком приветствий изъявив пред собранием признательность свою за таковое избрание и доверенность, ему учиненную, заключил просьбою к членам Общества, чтобы все соединили молитвы свои пред Богом, да благословит сие доброе намерение их, и да устроит оное в пользу собратий наших к славе Святого Имени Своего! После сего, по общему же согласию, избраны были вице-президентами из господ членов: граф Кочубей, граф Разумовский, Донауров, Кошелев, Козодавлев и Габлиц, кои все равномерно заняли потом свои места. Директорами комитета избраны члены: Рейнбот, Питт, князь П. С. Мещерский, граф Ливен, Фитингоф, Фус, Жулковский, Джунковский, А. А. Ленивцев и Уваров. Секретарями назначены гг. Попов и Тургенев, казначеем г. Шмидт»14. «Как скоро составился токмо комитет санктпетep6ypгский Библейского Общества», читаем в известиях Библейского Общества за 1824 год, то с самого первого собрания занялся приисканием удобнейших средств к достижению цели своей. Положено привести оную в известность по всему государству: 1) изданием небольшой книжки под названием: О Библейских обществах и учреждении такового же в Санкт-петербурге; 2) отношениями ко всем начальствам, духовным и светским, с приглашением и их к содействию; 3) собиранием подписок на покупку и заготовление экземпляров Библии на разных навыках. Комитет сам приступил к сему последнему своим примером н члены оного в первое свое заседание составили подписками своими единовременно 5,750 р. и ежегодно 4,800 руб. К тому же великобританское и иностранное Библейское Общество доставило от себя на первый случай 500 ф. стерлингов, что на наши деньги произвело около 7,000 р. По донесении же Государю Императору об открытии действий комитета Его Императорскому Величеству благоугодно было изъявить Высочайшее соизволение к принятию на себя звания члена санктпетербургского Библейского Общества и пожаловать оному 25,000 руб. единовременно и по 10,000 руб. ежегодно».

Как скоро открылись первые действия санктпетербургского комитета Библейского Общества, приношения стали в него стекаться и отовсюду, а вместе с тем в различных городах обширного российского государства образовались отделения Общества с своими комитетами и появились корреспонденты общества. Так в том же 1813 году в Москве, в Дерпте, Митаве, Риге, Ярославле и др.

Но еще прежде нежели «успели начаты быть первые действия в петербургском комитете, члены оного единогласно изъявили желание и признаваемую ими надобность размножать библейские священные книги и на отечественном славянском языке для наделения оными россиян». Мы имеем основания утверждать, что мысль о том настойчивее всего высказываема была архимандритом Филаретом, в последствии святителем московским. Вот что пишет он от 18 Февраля 1813 года своему родителю: «не новость уже, может быть, для вас, ибо писано было в газетах, что здесь (в Петербурге) открылось Библейское Общество. В числе четырех человек из греко-российского духовенства приглашен был и я, еще прежде открытия. Не нравилось мне то, что занимаются исключительно иноверцами, тогда как свои находятся в такой же нужде, как и те, и обязанные пещися о сем не хотят или не могут пещися. Посему, вышед из первого общего собрания, быль я в недоумении, оставить ли свое имя в списке членов. Но прежде нежели успел я объясниться с президентом общества к. А. Н. Г. принесен был ко мне для подписки журнал собрания, в котором поставлены были имена п. митрополита (Амвросия), п. Серафима, о. духовника (Криницкого), и один из них уже подписался. Быв вместе в собрании, я увидел, что уже поздно отделяться в журнале, и также подписался. Впрочем я сообщил после свои мысли, и получил обещание, что получив достаточную сумму, общество представить ее. С. Синоду для напечатания славянской Библии на правилах общества. Да не отимется хлеб чадом!"15. И желание Филарета и единомысленных с ним людей сбылось весьма скоро. Благодаря щедрым пожертвованиям членов общества, особенно же самого Государя Императора и членов царской фамилии, вскоре же было «приобретено покупкою от Св. Синода столько экземпляров Библии на славянском языке, сколько наличное тогда оных число позволило». В виду такого расширения действия с.-петербургского Библейского Общества, каковое расширение «и Государю Императору, по благополучном возвращении своем из чужих краев, благоугодно было утвердить, последовало 4 сентября 1814 года Высочайшее повеление о наименовании оного Российским Библейским Обществом». В виду того же вскоре по учреждении общества для успешнейшего печатания Библий на славянском и других языках народов обитающих в России заведена была обществом в С.-Петербурге собственная типография, а в последствии и особенное переплетное заведение. Для хранения же экземпляров Библии выписываемых и печатаемых учреждено особое книгохранилище при Библейском Обществе. «Все сии необходимые для успешности дела библейского заведения комитет нашел в возможности устроить, при сильном и благотворном содействии Государя Императора, который пожаловал Обществу для всего того обширный каменный дом, а для переделки оного и некоторую сумму денег»16.

Не прошло еще двух лет с тех пор, как переименованное из с.-петербургского в Российское Библейское общество приняло на себя труд распространения Библии и на славянском языке, и в нем возникла мысль о переводе Библии на русский язык и распространении ее между россиянами. «И оным мы обязаны единственно благодетельной и благочестивой мысли Государя Императора17, изъявленной при поднесении Его Величеству в первый раз от лица комитета Российского Библейского Общества президентом оного, по одному экземпляру каждого из напечатанных на счет Общества изданий книг Священного Писания на разных языках. По принятии сих экземпляров с отличным благоволением и с особенным удовольствием в отношении к трудам и успехам Общества, Государю Императору угодно было, по собственному движению сердца своего, повелеть г. президенту Общества, дабы предложил Святейшему Синоду искреннее Его Величества желание, доставить и россиянам способ, читать на природном своем российском языке книги Священного Писания. Сие исполнено было во всей точности, предложением (со стороны президента в его качестве обер-прокурора Св. Синода) Святейшему Правительствующему Синоду от 23 Февраля 1816 года мыслей и воли благочестивейшего Монарха нашего18. Святейший Синод по таковым уважительным причинам, найдя с своей стороны полезным преложение Св. Писания на русский язык, для чтения людям всякого знания, поручил комиссии духовных училищ, дабы оная избрала в здешней (то есть в петербургской) духовной академии способных к сему важному труду и возложила на них таковое преложение, которое и вносить в Библейское Общество для рассмотрения находящимися в оном членами из духовных особ. По таковом же рассмотрении и одобрении, положено издавать от сего Общества19. Начать дело решено, согласно вышеизъясненной воле Государя Императора, с Нового Завета, как более легкого для перевода и близкого по существу задачи перевода к удовлетворению потребности православных русских20. Мнение Св. Синода было утверждено Государем и препровождено в комиссию духовных училищ к исполнению. В комиссии духовных училищ состоялось по сему от 16 марта того же 1816 года такое определение: поручить дело сие ректору с.-петербургской духовной академии о. архимандриту Филарету с прочими членами академии, с соблюдением следующих правил: 1) для поспешности перевод разделить на несколько лиц, коих избрание предоставляется усмотрению его же о. архимандрита Филарета; 2) первые книги дать тем лицам, которые могут скорее окончить перевод оных: 3) переведенная книга читается сотрудниками, сколько их может собраться как для усовершения перевода, так и для замечания некоторых слов и выражений, дабы перевод одних слов по возможности был один во всех книгах; 4) приготовленная таким образом книга представляется для окончательного рассмотрения (в комитет) при Библейском Обществе; 5) при переводе никогда не переносить слов из одного стиха в другой; 6) целых членов речи и в одном стихе не переставлять с места на место; 7) слова и выражения, принадлежащие к одному стиху, взаимно перемещать в одном и том же составе речи позволительно там, где сего потребует свойство российского языка и где перемещение способствовать будет к ясности; 8) одно слово переводить двумя и обратно, позволительно в том только случае, где без сего нельзя обойтись по свойству языка; 9) по свойству языка и для ясности нужно допустить в переводе дополнение некоторых слов против подлинника, для верности же таковые должны быть означены в письме чертою, а в печати косыми буквами; 10) опускать позволительно токмо те частицы, которые не могут на российском быть выражены; 11) греческого текста, как первоначального, держаться, в переводе преимущественно пред славенским; но слов, избыточествующих в славенском, не исключать из текста, а токмо отличать их знаками; 12)величие Священного Писания состоит в силе, а не в блеске слов; из сего следует, что не должно слишком привязываться к славенским словам и выражениям, ради мнимой их важности; 13) славенские слова употреблять необходимо, есть ли не достает соответственных русских; 14) славенские выражения употреблять, есть ли они ближе русских подходят к греческим21, не производя в речи темноты или нестройности; 15) славенские слова удерживать, есть ли соответствуюшие им русские не принадлежат к чистому книжному языку: 16) когда еврейские или греческие слова принятые и в переводах, встречаются в первый раз, тогда прилагать к ним русские изъяснения; 17) слова и вещи незнакомые объяснять краткими примечаниями под страницею или в кратком словаре при конце всего перевода; 18) тщательно наблюдать должно дух речи, дабы разговор перелагать слогом разговорным, повествование повествовательным и так далее; 19) главный качества перевода соблюсти должно следующие и в следующем порядке: во-первых – точность; во-вторых – ясность; в-третьих – чистоту. Для исполнения сего определения комиссии духовных училищ, препроводить к нему, о. ректору с журнальной статьи сей список за надлежащею скрепою22. Таким образом, архимандриту Филарету, в последствии знаменитому святителю московскому, на первых же порах вверено было главное руководство в деле перевода Библии на русский язык. И не удивительно. К 1816 году известность Филарета достигла такой степени, на которой такое поручение не было необычайным. Благодаря личным своим высоким духовным дарованиям и покровительству таких высоких особ, как первенствующий член Синода Амвросий, митрополит новгородский и с.-петербургский и князь А. Н. Голицын, Филарет в это время был человеком, на которого обращены были взоры всех, когда предстояла нужда в чем-либо особенно важном не только для церкви, но и для государства. Его слава, как ученого богослова, была обеспечена множеством серьёзных научных работ, вышедших из-под его пера в течении каких-либо 5–6 лет со времени его переезда из троицкой лаврской семинарии в Петербурге, состоявшегося в самом начале 1809 года. Мы разумеем следующие его научные работы: а) Изложение разности между Восточною и Западною церковью в учении веры, написанное по особому поручению еще в 1811 году и напечатанное в 1 книге Чтений в Общ. Истории и Древностей за 1870 год и затем в Чтениях в Общ. люб. дух. просв, за 1872 год; б) Рассуждение о нравственных причинах неимоверных успехов наших в настоящей (т.-е. 1812г.) воин. Спб. 1813. Рассуждение это написано также по особому поручению; в) Отрывки из Ансильона, с присовокуплением примечаний показывающих дух сею автора, относящиеся ко времени не позднейшему, как 1813 год, но впервые напечатанные в «Правосл. Обозрении» за 1863 г.; г) Опыт изъяснения псалма LXVII. Спб. 1814; д) Разговоры между испытующим и уверенным о православии восточной греко-российской церкви, с присовокуплением выписки из окружного письма Фотия, патриарха цареградского, к восточным патриаршим престолам. Спб. 1815; е) Начертание церковно-библейской истории, вышедшее первым изданием в 1816 гуду, но составившееся из уроков ранее читанных в петербургской дух. академии; ж) Записки на книгу Бытия, составившиеся также из уроков, читанных в академии и обработанных для печати в конце 1815 года, а вышедших из печати в 1816 году; 3) к тому же периоду времени академического преподавания относится и составленное Филаретом Руководство к познанию книги Псалмов, особенно систематическому и богословскому, напечатанное впервые лишь в 1872 году в Чтениях в Общ. люб. дух. просв, и другие работы. Слава его, как блестящего проповедника, также была весьма упрочена к тому времени. С 1810 до 1810 года Филаретом произнесено было 24 проповеди, доселе известный в печати. См. сочинения Филарета т. I, Москва, 1873. Из числа этих проповедей очень многие произнесены по особым случаям вызванные особыми обстоятельствами и поручениями. Административный способности Филарета уже успели блестящим образом обнаружиться в устройстве и преобразовании александро-невского училища и духовной академии, благодаря чему уже в 1814 году он сделан был членом комиссии духовных училищ. В виду этого ему даются такие ученые и административные поручения, которые не были бы даваемы человеку заурядному и при том поручения исходящие от высшей власти. Так, наприм. «Изложение разности между Восточною и Западною церковью в учении веры» написано было Филаретом в 1811 году по поручению, исходившему от лица императрицы Елисаветы Алексеевны. Равным образом в 1814 году, когда предписано было праздновать в 25 день декабря избавление России от нашествия галлов и с ними двадесяти язык, Филарету же поручено было составить молебное пение на этот случай. Такому-то человеку поручено было ближайшее руководство и заведывание делом, имевшим значение для всей России, хотя главное (но не ближайшее) наблюдение затем же делом, по иерархическому порядку, принадлежало собственно архиепископу черниговскому Михаилу Десницкому23. Мы имеем основание предполагать, что и самая редакция определения комиссии духовных училищ от 16 марта 1816 года принадлежала Филарету. Согласно первому пункту этого определения, Филарет избрал себе в сотрудники следующих, отчасти уже известных нам лиц: бакалавров академии священника Г. П. Павского24, на долю которого достался перевод евангелия от Матфея и архимандрита Моисея Богданова-Платонова, на которого возложено было поручение – перевести евангелие от Луки25. К этим сотрудникам от академии присоединен был еще инспектор с.-петербургской духовной семинарии Поликарп Гойтанников26, которому предложено было переводить евангелие от Марка. Сам Филарет взял на себя перевод евангелия от Иоанна равно как сам же он потом оставил и «Возглашение к христолюбивым читателям», как предисловие к русскому переводу четвероевангелия и всего Нового Завета. Все эти сотрудники Филарета приступили, под его руководством, к переводу в первой же половине 1816 года, так что от 20 мая Филарет пишет к своему делу по матери: «теперь большую заботу делает предпринятое по Высочайшей воле изъяснительное преложение Нового Завета на российское наречие, частью для простого народа, частью для просвещенных нынешнего века, которые, не разумея славянского наречия, читают Евангелие на Французском. Как то сие намерение покажется вашим старожилам: ко мне из купечества некоторые пишут о сем с желанием и радостью. Помолитесь, чтобы Господь укрепил слабые и недостойные наши руки, чтобы достойно сеять святое семя слова Его!»27. Равным образом и от 31 июля того же 1816 года, пища к архиепископу московскому Августину Виноградскову о невозможности своей быть в Москве на празднике Преображения Господня (6 августа), чтобы служить самому в качестве настоятеля в Новоспасском монастыре, Филарет между причинами такой невозможности ставит и «предпринятый перевод Нового Завета»28 В виду определения Св. Синода относительно перевода, а равно и в виду самопонятной важности и великости предлежавшего переводчикам подвига, сознание чего высказалось и в сейчас приведенном письме главного и ближайшего руководителя дела перевода-Филарета к его деду, как самый перевод, так и издание его совершались с достодолжною тщательностью и внимательностью. По совершении перевода какой-либо части Нового Завета и по пересмотре переведенного самими сотрудниками в академии, переведенное, предварительно издания, вносилось на окончательное рассмотрение в учрежденный при Библейском Обществе переводный комитет, состоявший из высших духовных особ и некоторых светских лиц. Таковыми, в отношении к переводу Нового Завета были: архиепископ Черниговский, а с 1818 года митрополит новгородский и с.-петербургский Михаил Десницкий; архиепископ тверской, а с 1819 года митрополит московский и наконец с 1821 года новгородский и с.-петербургский Серафим Глаголевский; ректор с.-петербургской духовной академии, архимандрит, а с 1817 г. епископ и с 1819 г. архиепископ Филарет (Дроздов) и некоторые другие из лиц духовных. Из светских лиц участвовали в комитете: секретарь Общества В. М. Попов и издатель мистического журнала: «Сионский Вестник» А. Ф. Лабзин 29 . Начатый в 1816 года перевод Четвероевангелия веден был с такою тщательностью и осторожностью, что только в апреле 1819 года выпущен был из печати, прежде выпуска в продажу прочитанный и (с предисловием) самим Государем Императором30. От 23 апреля 1819 года Филарет пишет к своему деду: «Посылаю перевод четырех Евангелий на русское наречие. Извините, что сей экземпляр неопрятен: лучшего я еще не имею; ибо книга только отпечатана, и едва ли еще начинают продавать»31 Новый Завет в русском переводе полный, то есть, со включением книги Деяний и посланий апостольских, а равно Апокалипсиса, вышел из печати первым изданием лишь в 1821 году32. Как Евангелие, так и Апостол, согласно изволению Государя Императора, выпущены были в печати с параллельным русскому переводу славянским текстом.

Полные сознанием важности предпринятого дела, переводчики и издатели, как само собою понятно, весьма сильно интересовались мнением русского общества о совершенной части перевода, весьма желали узнать, как он принят будет теми, для кого он сделан, дабы, если окажутся в выпущенной в свет части его какие-либо недосмотры, недоразумения, ошибки, устранить их при выпуске следующих частей или изданий. Так был настроен напр. главный руководитель дела-Филарет, выразивший это настроение в следующих за вышеприведенными строках письма своего к деду: «желал бы я в досужее вам время услышать от вас, как вам и другим у вас покажется сей перевод: ибо нам желательно, чтобы он был угоден читающим; и есть-ли что можно исправить для вразумительности и совершенства его, то сие сделать готовы, сколько можно»33. И что же оказалось? Перевод Нового Завета принят большинством русского общества отлично. «Евангелие на российском языке, сказано в отчете Библейского Общества за 1819 г., ожиданное с нетерпением, принято с чрезвычайным удовольствием и умножило еще более желание читать слово Божие. По всему видно, необиновенно сказать можно неложным образом, что мысль об издании Священного Писания на российском языке есть внушение Того, Которым и Писание само даровано человекам». «Польза от сего издания,– писал псковский архиепископ Евгений Болховитинов не только простолюдинам, но и самому духовенству, наставляющему их, очевидна и несомнительна. Давнее уже и нетерпеливое всех ожидание оного ручается в успехе еще большого распространения слова Божия в сердцах верующих»34. «Сей важный феномен на горизонте российской церкви», писал около того же времени епископ курский Евгений Казанцев, «достойный златого века благочестивейшего из монархов российских, подобен восходящей заре, предшествующей тому славному и светлому дню, когда Божественное слово будут читать все и разуметь и простые и дети, к коим преимущественно направлены глаголы живота вечного, но для коих доселе сей священный источник закрыт был древностью языка»35. О том же самом Евангелие за время немного позднейшее (1821–1822 годы), рассказывает англичанин Гендерсон следующее: когда он. Гендерсон, преподнес Евгению экземпляр Евангелия. Деяний и десяти посланий апостольских на славяно-русском языке, то «его радость была так велика, что он не мог удержаться и тотчас призвал на этот труд Божие благословение и торжественно объявил, что если бы только ему удалось держать в руках полный перевод Св. Писания на родной язык, как некогда Симеон держал в руках благословенный предмет их (Писаний) свидетельства, то он, подобно ему сказал бы: Господи! ныне отпускаешь Ты раба своего с миром, потому что глаза мои видели Твое спасение. Уже тридцать лет, по словам Евгения, он усердно молился, чтобы сделан был такой перевод, так как в древнем славянском переводе есть много мест совершенно непонятных»36.

В сознании пользы от распространения слова Божия в русском переводе среди народа и воспитывающегося поколения многие иерархи, духовные и светские власти, а также и частные лица, речами, пастырскими посланиями и соответствующими цели действиями способствуют таковому распространению и при том из иерархов не только единомысленные с Филаретом московским по вопросу о переводе, каковы: уже известный нам Симеон, архиепископ ярославский, Парфений Чертков, епископ владимирский, Неофит, епископ архангельский и др., но и те которые потом обнаружили явное несочувствие мысли о переводе, каковым например, кроме вышеупомянутых Серафима и Евгения, был еще Филарет Амфитеатров, в то время (1819–1825) епископ калужский. Ближайшие училищные начальства также следуют, примеру духовных и светских властей. Так например архангельским «семинарским начальством, с позволения его преосвященства (Неофита), положено читать Новый Завет на русском наречии при столе духовных воспитанников, дабы питаясь телесно питались и духовно». Подобным образом в сарапульском уездном училище штатный смотритель Кошкарев ввел чтение Нового Завета на русском языке пред начатием учения, чрез что, как писал он в главный комитет Библейского Общества, «дети вверенных мне училищ соделываются лучшими в поведении и прилежнее к учению». Духовенство низшее читает и объясняет слово Божие, соделавшееся чрез перевод более вразумительным, народу по воскресным дням37 и т. д. Но были также лица и несочувствовавшие делу перевода Библии на русский язык, как из духовных, так и из светских лиц. Так как это несочувствие у многих из таковых лиц находилось в связи с несочувствием Библейскому Обществу и яснее всего выразилось уже в 1824 году, а об этом времени у нас еще будет речь впереди, то мы в настоящее время укажем лишь на отзыв о переводе, сделанный знаменитым государственным мужем, в последствии графом М. М. Сперанским. В письме к дочери своей Е. М. Фроловой-Багреевой из Иркутска от 30 сентября 1819 г. он пишет: «сегодня во время обыкновенного моего утреннего чтения вместо греческого моего Завета мне вздумалось читать Евангелие в новом русском перевод. Какая разность, какая слабость в сравнении с славенским! Может быть и тут действует привычка, но мне кажется все не так, и не на своем месте, я хотя внутренне я убежден, что это все одно и тоже; но нет ни той силы, ни того услаждения. Вообще я никогда не смел бы одобрить сего уновления; знаю, что оно сделано с наилучшими намерениями; может быть для тех, кон не привыкли к славенскому языку, это услуга. Но для чего бы кажется не оставить их привыкнуть? Это стоит труда. Никогда русский простонародный язык не сравнится с славенским ни точностию, ни выразительностью форм совершенно греческих. И рече Бог: да будет свет: а бысть свету. И сказал Бог, чтоб был свет, и был свет. Сравни сии два перевода; в одном есть нечто столь быстрое, столь точное; в другом все вяло, неопределенно, "vulgair. В языках, кои не имеют другого диалекта, разность сия не может быть чувствительна. Но у нас а для нас она весьма ощутительна потому, что читая одно, ум себе представляет, как бы могло сие быть выражено иначе. Читай, продолжай читать Евангелие и весь вообще Новый Завет на славенском, а не на русском языке. В местах или словах затруднительных тебе легко определить смысл их по английскому. Язык славенский в последнее время много потерпел от того, что вздумал защищать его человек добрый, но писатель весьма посредственный»38.

Как бы то ни было однако же, но дело перевода шло вперед пока беспрепятственно. За изданием Нового Завета на русском язык вместе с славенским текстом, напечатанным в параллельном русскому столбце, последовало издание его на одном русском языке, в виду желания многих, имеешего в основании своем следующие причины: «во-первых, для славенского чтения можно иметь оную книгу на сем одном языке, равно как и для русского чтения, на одном оном; во-вторых издание сие на русском языке вместе с славенским, будучи вдвое толще и тяжелее, не столь удобно в пересылке и в ношении с собою, а по цене вдвое дороже; в-третьих, сверх того многие из военнослужащих нижних чинов, приходя в книгохранилище Библейского Общества для покупки книги Нового Завета, изъявляли нередко сожаление, что формат и величина сей книги на славянском языке с русским затрудняет их иметь оную с собою во всякое время при переходе с места на место; чувствуемая же ими надобность читать Слово Божие, побуждает их необходимо к желанию иметь сию книгу; в-четвертых, те же самые причины находились отчасти и для употребления в училищах, для которых Новый Завет есть без сомнения общеполезная учебная книга, вперяющая в мягкие умы юношества, кроме спасительного ведения о Христе Спасителе нашем, яко пути, истине и жизни, и все существенное к назиданию их учение, то есть, о любви к Богу и ближнему, о повиновении властям и всякому начальству, яко установлению Божию, о почтении к родителям, об исполнении законов и повелений правительства, о смирении, кротости и снисходительности в общежитии, об услужливости и вспомоществовании другим; наконец все то, что составляет истинное благополучие и отраду в сей временной жизни, успокоение и утешение при смерти, и вечное блаженство за пределами гроба. По таковым причинам господин президент общества испрашивал на cиe издание Высочайшего соизволения Его Императорского Величества, которое; и воспоследовало»39. Издание Нового Завета на одном русском языке вышло из печати в 1823? году. Но уже в 1820 году возбуждена была между князем А. Н. Голицыным и митрополитом Михаилом переписка по делу перевода и священных книг ветхозаветных на русский язык, также в виду желания Государя и обнаружившейся пользы издания четвероевангелия на русском наречии для подданных Российской империи. В том же году и тем же святителем Михаилом об этом сделано было предложение и переводному комитету, который, с своей стороны, для ускорения дела перевода, полагал, ближе всего, увеличить число переписчиков, а затем возложить и на другие академии часть переводного труда, а именно: перевод книги Исход – на Московстную, а перевод книги Левит – на Киевскую академии, с тем, чтобы он занимались переводом сих книг на точном основании правил, изложенных в вышеприведенном определении комиссии духовных училищ от 16 марта 1816 года и чтобы, по окончании перевода и рассмотрении его в особом, при каждой академии долженствующем быть учрежденным для его комитете, академические правления представили свои переводы в главный (Петербургский переводный комитет чрез комиссию духовных училищ). И между тем как Киевская и Московская академии, в исполнение возложенного на них поручения, трудились над переводами книг Ветхого Завета, петербургская академия уже заготовила перевод Псалтири, который в 1821 году и был представлен кн. Голицыным в рукописи Государю Императору, причем русский перевод не имел параллельного ему славянского текста в виду тех оснований, который выше изложены были для издания Нового Завета на одном русском языке40. Государь Императору изъявил свое согласие на издание русской Псалтири в таком вид, но вместе с тем выразил желание, «чтобы на места в сем переводе, кои много разнятся со славянским, были помещены в печатном издании пояснения, свидетельствующие точность русского преложения, с подлинного еврейского текста, с коего весь перевод сделан»41. Дело это, со соизволения Государя Императора, предоставлено было святителю Филарету, в то время архиепископу ярославскому42, «как наиболее участвовавшему в трудах переводного комитета по преложению Псалтири»43. Уведомляя о сем архиепископа Филарета письмом от 25 июня 1821 года, князь Голицын просил его сообразить лучшие к тому средства. Филарет отвечал, что «для достижения сей цели ему представились три способа. Первый способ может состоят в том, чтобы под каждым местом русского перевода, где есть значительная разность со славенским, сделано было краткое общее замечание, следующее или подобно следующему: сие место, не смотря на разность со славенским, изложено здесь по точной силе и разуму подлинного еврейского текста. Способ сей прост в исполнении, но не обещает желаемых последствий. В русском переводе не мало найдется мест, разнящихся со славенским: читателю неприятно будет часто видеть повторяемое одно и тоже замечание. При том замечание сие для многих не будет действительно потому, что оно только приглашает читателя верить сочности перевода, не убеждая его ни-каким рассуждением. Второй способ может состоять в том, чтобы к каждому месту русского преложения, разнящемуся со славенским, присовокупить обстоятельное изъяснение, почему именно сие место надлежало перевести так, а не иначе, и от этого произошла разность со славенским. Сей способ труден в исполнении, поскольку для изъяснения сего рода необходимо нужно войти в исследование еврейского и греческого текстов, чего в кратких словах сделать не можно, и по множеству требующих такового изъяснения мест оно составило бы значительную книгу. Сим способом не могут пользоваться не знающие древних языков, и следовательно для большей части читателей он будет бесплоден. Сей способ не сообразен и с правилами Библейского Общества, которое, предприняв издавать священные книги для назидательного употребления читателей всякого рода, сообразно с его целью, не допускает в своих изданиях ученых примечаний и пояснений. Третий способ может состоять в том, чтобы, вместо примечаний и пояснений в разных местах книги, в предисловии предложить рассуждения о всем преложении, и для примера-пояснения некоторых особенных мест, который способствовали бы читателю удостовериться о точном согласии всего преложения с подлинным священным текстом, и предложить сии рассуждении и пояснения так, чтобы ими пользоваться могли и не знающие древних языков читатели, при руководстве общего здравого смысла. Сей способ, преимущественно пред двумя прочими и в исполнении удобен, и с целью соответствен, и правилам Библейского Общества не противен»44 Святитель Филарет решился сам написать (и написал) проект предисловия к первому изданию русского преложения Псалтири45. В проекте этом Филарет писал между прочим: „между тем, как преложение священных книг Нового Завета на русское наречие приводится к окончанию, представляется здесь благочестивому вниманию твоему, христолюбивый читатель, опыт преложения на русское наречие одной из священных книг Ветхого Завета. Избрана для сего книга Псалмов, как потому, что издревле в православной церкви есть обыкновение издавать ее часто отдельно от прочих священных книг, так и потому, что книга сия обращается у православных христиан в особенном употреблении молитвенном, церковном и домашнем, и следственно есть ближайшая потребность сделать ее по возможности для всякого вразумительною... Кто пожелает сличить русское преложение со славенским... такового не бесполезно будет здесь кратко предварить о разностях в некоторых словах, которые усмотрит он между славенским и русским преложением. Знающим Псалтирь на языке еврейском, на котором она первоначально написана и в переводе греческом, с которого сделан перевод славенский, известно происхождение и свойство таковых разностей. Но и не знающим сих языков соотечественникам нашим уже показаны сии разности, в толковании на Псалтирь, изданном с дозволения Святейшего Синода в синодальной типографии в двух частях в 1814 году46. И ныне при составлении русского преложения, принимаем был в соображение не один греческий перевод Псалтири, но и подлинник еврейский. Не трудно всякому рассудить, справедливо ли поступлено, что в составлении перевода обращено было внимание на подлинник»47. Препровождая этот проект к князю Голицыну, Филарет присовокупил, что «вышеизложенные соображения и самый проект подвергал он рассмотрению как прочих сотрудников в переводе, так особенно преосвященнешнего Симеона, архиепископа ярославского, а наконец и высокопреосвященнейшего митрополита новгородского (Серафима), которые на все то изъявили свое согласие»48. Писано было это Филаретом от 2 августа 1821 года. По докладе о том Государю 21 августа князь Голицын объявил, что «Его Величество Высочайше аппробовал предисловие, которое следует подписать, подобно как подписано было прежнее четырех евангелистов, нынешнему митрополиту новгородскому, также московскому и ярославскому архиепископам»49. Предисловие и было подписано этими иерархам, как то значится и в печатных изданиях русского перевода Псалтири 1822–1823 годов.

Возвращая предисловие, по сделании таковой подписи, князю Голицыну, Филарет писал ему: «благодарение Богу, со дня на день пространнее отверзающему дверь своего слова для народа, не могущего входить в сие святилище чрез узкие и запутанные ходы ученого изыскания 11 сентября 1821 года»50. В начале 1822 года Псалтирь уже и вышла из печати первым изданием51. Но потребность в чтении слова Божия была так велика, что в том же 1822 году последовало второе и третье издание ее, а за 15 марта 1823 года значится оконченным уже и двенадцатое стереотипное издание Псалтири52.

В видах точнейшей характеристики отношение к делу перевода Псалтири и выразившихся при сем личных взаимных отношений главных участников этого дела-Павского и Филарета, мы не излишним считаем проследить историю хотя некоторых из дальнейших вслед за первым изданий русского перевода Псалтири. Будучи директором Библейского Общества с 1815 года, Павский, как знаток языка Библии и самой Библии, само собой разумеется, с первых же действий переводного комитета, учрежденного при сем Обществе, сделался одним из необходимых участников его, по рекомендации Филарета. Мы видели, что он переводил евангелие от Матфея: переводил и Псалтирь. Но подчиняясь Филарету и по долгу службы, как ректору академии п по сознанию преимуществ компетенции его в деле перевода. Нового Завета, Павский по своему свободолюбивому направлению и характеру не, вполне мог и желал соглашаться с ним в деле перевода Псалтири, совершавшемся уже в то время, когда Филарет не был его непосредственным начальником, и притом относившемся по языку подлинника прямо к предмету его специальности. Не смотря однако же на это Филарет пока лично присутствовал в Петербурге, в качестве члена Синода, пользуясь своим влиянием и авторитетом как вообще, так и в этом деле в частности не мог допустить и не допустил в переводе того, чего в нем желал Павский, т.-е. чтобы в нем безусловно не было делано ничего в угоду переводов, греческого и славянского. С Филаретом вполне согласны были в том другие члены переводного комитета, особенно же митрополит Серафим и архиепископ Симеон, и первое издание русского перевода Псалтири вышло в редакции Филарета. Но Павский не мог успокоиться на таком положении вещей и вот, пользуясь отсутствием Филарета53и случаем: приготовлением к печати второго издания перевода Псалтири, поднимает свой голос в пользу любимого детища своего (перевод был совершен им). 5 июня 1822 года он препроводил к секретарю комитета Библейского Обшества и заведывавшему печатанием изданий Общества В. М. Попову письмо с указанием в нем нескольких поправок к первому изданию перевода, при чем писал: «преосвяшеннейшему митрополиту и другим членам переводного комитета угодно было (?), чтобы перевод Псалтири, яко сделанный с еврейского подлинника, чисто соответствовал подлиннику и чтобы не было делано отступлений от подлинника в угождение перевода семидесяти и перевода славянского. Посему я выбрал те места из Псалтири, который с нарушением смысла подлинника, переделаны были сообразно с славянским и представил комитету вместе с переводом, который сходен с еврейским подлинником. Комитет одобрил новый перевод сих мест и поручил мне препроводить к вашему превосходительству для перепечатания во втором издании Псалтири (исправления сделаны в Псалмах: XIII, 1; X, 7; XI, 9; XVI, 3. 4. 11; XVIII, 14; XXI, 30, 31; XXIII, 6; XXVI, 12; XXXVIII, 5; LXXXIX, 6. На стр. 195 весь псалом, яко взятый не из еврейской Библии, включить в прямые скобки»54. Но за напечатанием уже многих листов экземпляров второго издания, поправки эти отложены до третьего издания. Этого мало. Павский касается затем и составленного Филаретом предисловия в Псалтири, следующим образом пиша к вышеупомянутому Попову в письме от 7 июля того же года: «во вчерашнем co6paнии переводного комитета предлагал я те затруднения, которые встречаются в предисловии к Псалтири. Комитет согласен на то, чтоб слова: ибо настоящее первое издание есть опыт55 выпустить, а вместо: при другом издании сего перевода поставить: при других изданиях сего перевода. Ибо комитет полагает, что при всех других изданиях, ежели представятся уважительные причины, можно и должно будет делать перемены, наипаче до тех пор, пока не будут сии издания печататься стереотипом. Подпись членов Синода положено оставить так как было, пока еще нет причины уважительной, почему бы выкинуть ее надобно было. Кроме сего я не полагаю нужным в словах: христолюбивый, христианин, Христос печатать i, тем более, что в Новом Завете в предисловии слова сии напечатаны с и56. Также вместо: славенский мы говорим и пишем славянский, что н напечатано в предисловии и в заглавном листе при Новом Завете57. Для соблюдения единства следовало бы и здесь вместо: славенский исправить: славянский. Конечно, это мелочное замечание, однако нужное для соблюдения единства и постоянства»58. Третье издание печатано было стереотипом и при том без сношения с Филаретом, потому, что последний прямо после сентябрских заседаний переводного комитета (бывших 6 и 28 сентября) писал к тому же Попову а) от 7 сентября: «печатать надобно с первого издания: ибо третье во многом не исправно; и что кроме сего поправлено в третьем издании, то отменяется»59; б) от 30 сентября: «возвращаю Псалтирь, пересмотрев ее вновь и исправив разрешение комитета еще на некоторые немногие поправки, которые и означены на сем экземпляре в своих местах. Умедлил я сим потому, что долго не было собраний комитета, и разрешение получено мною только третьего дня. Что принадлежит до погрешностей третьего издания, теперь не могу о них говорить обстоятельно, потому что экземпляра сего издания нет уже у меня в руках. И говорить о них теперь уже не послужить к улучшению сделанного; много опечаток и погрешностей против правописания, вместо знака исключительного [] повсюду почти поставлен вместительный (), а вашему превосходительству известно, что сии знаки употребляются, и в наших Библейских изданиях употреблены совсем в различных значениях»60. В виду этого четвертое и дальнейшие издания печатаны были опять с первого издания. Но уже то самое, что допущена была членами переводного комитета возможность изменена установленного по совету Филарета, с согласия самого же комитета, доказывало ясно, что обстоятельства и лица в Петербурге далеко не вполне были благоприятны дли Филарета: а так как Филарет, при сильном покровительстве князя Голицына, был одним из главнейших деятелей библейского общества, особенно по изданию славянской Библии и по переводу ее на русский язык, предпринятому сим обществом: то в положении Филарета нельзя не видеть и общего положения учреждения, президентом которого состоял князь Голицын. Действительно, с изданием перевода Псалтири оканчивается блестящая пора деятельности Библейского общества по совершению и изданию перевода Библии на русский язык. Само Общество начало колебаться в своих отношениях. Мы не будем подробно излагать историю падения Российского Библейского Общества, так как это стоит вне пределов ближайшей задачи нашего настоящего исследования и так как подробности можно читать в специальных и не специальных исследованиях. касающихся истории Общества61. Сделавши краткий обзор событий и обстоятельств условливавших и сопровождавших падение Библейского Общества, мы несколько далее остановимся лишь на изображении положения святителя московского среди этих событий и обстоятельств чтобы перейти за тем ко второму периоду излагаемой нами истории.

В одном из писем своих, относящемся по времени к 18 августа 1857 года почивший святитель московский Филарет говорит; «думаю, известно, что в 1824 году восстание против министра духовных дел и против Библейского Общества и перевода священных книг образовали люди, водимые личными видами, которые, чтобы увлечь за собою других благонамеренных, употребляли не только изысканные и преувеличенные подозрения, но и выдумки и клеветы»62. Главною, действующею пружиною в обстоятельствах, условливающих собою падение Библейского Общества, была личная интрига графа А. А. Аракчеева против князя А. Н. Голицына, на место которого в совете у Государя хотелось стать самому Аракчееву. Одним из средств для осуществления цели этой интриги было нападение на Библейское Общество, президентом и главным деятелем которого состоял князь Голицын. В сподвижники себе для этого Аракчеев избрал ближе всего адмирала А. С. Шишкова63, которого он наметил в министры народного просвещения на место князя Голицына, а затем к тому еще знаменитого юрьевекого архимандрита Фотия Спасского64. В 1824 г. к интриге Аракчеева примкнул еще попечитель казанского учебного округа в то время и сам бывший директором и вице-президентом Библейского Общества. М. Л. Магницкий. Митрополит Серафим некоторое время колебался, а потом также склонился на их сторону. Аракчеев направлял интригу, остальные были орудиями, его в различных отношениях и с различным оттенком характера действий против Библейского Общества, президента его и других главнейших деятелей, в среде которых одно из первых мест занимал святитель московский, как мы замечали выше. Общими усилиями их достигнуто были то, что в мае 1824 года князь Голицын должен был оставить должности министра духовных дел и народного просвещения, равно также и звание президента Библейского Общества. Духовные дела круга синодского перешли к назначенному еще в 1817 году обер-прокурором Св. Синода князю П. С. Мещерскому65, министром народного просвещения назначен вышеупомянутый адмирал А. С. Шишков, а президентом Библейского Общества митрополит Серафим66 Князь Голицын остался лишь главноуправляющим почтовою частию и на некоторое время докладчиком Государю дел Св. Синода, восходящих на Высочайшее усмотрение67. Расположение Государя к другу его детства князю Голицыну личное также осталось неизменным. И следовательно в этом отношении интрига Аракчеева достигла своей цели только на половину. Подобным образом интриге не удалось до основания поколебать и положение облагодетельствованного кн. Голицыным святителя московского, хотя и сильны были нападения на него, хотя много до глубины души доходящих огорчений, совершенно несправедливых пришлось испытать великому святителю, особенно в несчастный 1824 год со стороны разных фанатиков или завистников и недоброжелателей, хотевших низвести его с того пьедестала вполне заслуженной славы, на котором он стоял и теперь воспользовавшихся настроением умов не в пользу Библейского Общества, чтобы достигнуть своей цели посредством прямого или непрямого воздействия на имеющих власть людей к очернению Филарета в глазах их. Уже с кончины благодетеля Филарета, митрополита Амвросия начинается ряд испытаний для Филарета, по мере приближения 1824 года становившихся более и более тяжкими. Вступивший после удаления Амвросия из Петербурга, на кафедру с.-петербургской митрополии, Михаил Десницкий не благосклонно относившийся к «слепотствующему министру» кн. Голицыну, подозрительно относился и к покровительствуемому им Филарету, в то время еще викарию своему. Сам Филарет говорит о нем и его отношениях к себе: «по вступлении на митрополию, он хотел меня послать в Каменец-Подольск. Я говорил, что еще несколько не тягощусь своим положением (викария), готов послужить в этом звании еще; но если ваше высокопреосвященство имеете кого другого в виду и желаете меня отпустить от себя, для меня слишком много того, что назначаете меня на второклассную епархию, я буду доволен и третьеклассною. Так он дело и оставил. Но я все не был уверен в нем»68. Устроенный князем Голицыным перевод Филарета, с повышением в архиепископы и члены Синода, сперва (в 1819 г.) в Тверь, а затем (в 1820 г.) в Ярославль, устранил необходимость ближайших столкновений Михаила с Филаретом: но тем не уничтожены были попытки недоброжелателей последнего к ослаблению его влияния на дела и уничижению его. В 1821 году, когда скончался митрополит Михаил и митрополит экзарх Грузии Феофилакт Русанов, проводима была в Синоде мысль-назначить Филарета на место последнего конечно с тою целью, чтобы под видом повышения удалить его от непосредственного и ближайшего участия в делах высшего церковного управления. В виду этого Филарет от 16 мая 1821 г. пишет следующее к Гавриилу Городкову, в последствии архиепископу рязанскому: «есть ли правду вы говорите, что между любопытными есть столь непроницательные, которые делят свое любопытство между Грузиею и Ярославлем, то вы могли бы сказать им, что Ярославль в сравнении с Грузиею отнюдь не заслуживает любопытства и некоторые из ярославских с внутренним убеждением и охотно в сем признаются»69. Однако же и в этом случае давний благодетель Филарета кн. Голицын сумел устроить дело в пользу Филарета таким образом, что на место Михаила переведен был из Москвы Серафим, а на место последнего Филарет, с оставлением в сане архиепископа и в звании члена Синода. Но и интрига не только не дремала, а и еще выше подняла голову против сторонников Библейского Общества вообще и в частности против Филарета. «Серафим вступил на кафедру с.-петербургской митрополии уже предубежденным против Библейского Общества»70, хотя и не прямо и не сразу заявив свое предубеждение71. А так как нам известно, что не далее как за год до вступления своего на кафедру с.-петербургской митрополии Серафим заявлял совершенно иные расположения в отношении к Библейскому Обществу, то очевидно, что он действовал так на новом месте своего служения под сторонним влиянием. Не даром в речи президента Библейского Общества, произнесенной в начале 1822 года пред чтением отчета за 1821 год, делается весьма ясный намек на существование лиц предубежденных против Библейского Общества. Эти-то лица без сомнения и влияли на характер настроения Серафима, вообще способного, как еще увидим далее, поддаваться сторонним влияниям. В отношении к Филарету, к которому Серафим по началу был довольно благосклонен, такие сторонние влияния на Серафима были неблагоприятны по свонм последствиям особенно благодаря тому, что в июне 1823 года Филарет испросил себе отпуск в Москву на два года, для устроения своей епархии и стало-быть личным влиянием своим на Серафима не мог предотвратить многого из того, что внушали последнему недоброжелатели Библейского Общества, бывшие вместе с тем и недоброжелателями Голицына и Филарета. Для этого между прочим ими вызван был Фотий, скоро успевший овладеть расположением Серафима, который не мог довольно нахвалиться им. «Дивлюсь», писал к Парфению Черткову архиепископ ярославский Симеон Крылов, от 20 ноября того же 1823 года, «отзывам старца о Фотие. Кажется он не стоит их»72. И наоборот о Филарете московском тот же Симеон и к тому же лицу еще от 4 июня того же года пишет: «жаль, что о московском неприятно-говорят: эти слухи конечно доходят и до него»73. И от 26 июня: «московский едет на два года, а мне сказывал князь Голицын, бывший здешний губернатор, недавно возвратившийся из С.-Петербурга, что и долее пробудет. Мода с него спала, как говорят»74. Весь впрочем 1823 год прошел без особенно выдающихся явлений. Мало того, за составленный в начале этого года по поручению Св. Синода катехизис Филарет был награжден орденом св. Александра Невского, а этот Катехизис составлен был, в согласии с действиями переводного комитета Библейского Общества таким образом, что в нем изречения священные и церковные предложены были в переводе на русское наречие75. Кроме того ему в том же году вручена была государственная тайна-акт отречения цесаревича Константина Павловича от права на всероссийский престол и манифест о назначении наследником великого князя Николая Павловича76. Тем не менее гроза уже поднималась над главою святителя и разразилась страшною бурею в следующем 1824 году. В качестве вице-президента Библейского Общества Филарет с спокойною совестью продолжал содействовать успехам последнего по своей епархии: в генеральном годичном собрании членов московского отделения общества 23 марта 1824 года он произнёс обычную для таких случаев речь77; затем и после майской перемены министерства, 12 августа того же года Филарет пригласил членов на заседание для обсуждения текущих дел. Выписка из журнала этого заседания напечатана была потом в 69 № «Московских Ведомостей» за тот же год под 27 августа. В заседании 12 августа, судя по этой выписке, говорилось: а) об издании Псалтири на грузинском языке; б) о приходе и расходе сумм отделения Общества за первое полугодие 1824 года; в) о деятельности сотрудников Общества по уездам московской епархии, при чем читано было между прочим уведомление богородского сотрудника-корреспондента, «что экземпляры Нового Завета на русском языке покупают и старообрядцы, которые с великим вниманием и радостно читают сию божественную и душеспасительную книгу на природном своем языке»; г) о требованиях на Библию и новый Завет на польском языке, к чему присоединено сообщение о ценах на издания Библейского Общества78. И вот это обстоятельство совершенно законное, подало повод новому министру просвещения разразиться бурным потоком негодования на архиепископа московского. В письме к графу Аракчееву от 13 сентября того же года Шишков указывая на меры, которыми могло бы быть уничтожено зло (более мнимое чем действительное), проистекающее из существования в России поошряющих, по его мнению, это зло учреждений, каково например Библейское Общество, пишет: «препровождаю к вашему сиятельству «Московские Ведомости», в которых изволите увидеть под статьею Москва 27 августа выписку из журнала заседания московского комитета Библейского Общества, где успехи оного превозносятся и вслед за сею статьею возвещается о церковных (sic!) книгах, продаваемых от Библейского Общества на словенском, одном русском и словено-русском языке. Делаются воззвания о сем и в противность всякого понятия о старообрядцах, не терпящих ни малейшего изменения в библейских текстах, возглашается, что они с радостью раскупают и читают Новый Завет на русском языке и сей язык, как будто бы некий особый, назван их природным. Таковая преимущественная пред настоящими христианами похвала старообрядцам, т.-е. раскольникам, и уверение, что русский язык им особенна природен, есть явная и совершенная ложь, очевидно для того только проповедываемая, чтоб возвысить расколы и уничижить тот язык, на котором в церквах производится служба к читается Евангелие. Сии статьи печатаются в «Московских Ведомостях» спустя три месяца после перемены министерства народного просвещения и тогда, когда в С.-Петербурге ничего о Библейских Обществах не упоминается. Возможно ли московскому архиепископу не знать о сих расположениях и без особенного намерения допускать до подобного обнародования статей, прежний дух и прежнее стремление к потрясению общего спокойствия обнаруживающих? На втором приложенном при сем листке «Московских Ведомостей» ваше Сиятельство усмотрите публичную продажу книг, из которых главную часть, яко противных всякой христианской вере и возмутительных против правительств, надлежало бы истребить. Некоторые из них были уже запрещены, но опять появились79. Так пронырливое злонамерение будет всегда стараться восставать и вновь усиливаться, если твердою рукою от покушений своих не удержится! Мне поручено министерство просвещения; но как просвещение может быть там, где колеблется вера? Если Библейские Общества будут по-прежнему существовать и проповедуя пользу и распространение в христианском государстве христианства, в самом деле умножать только ереси и расколы; если церковный (sic!) книги для того, чтобы уронить важность их, будут с высокого языка сделавшегося для нас священным, переводиться неведомо кем и как на простонародный язык, каким мы говорим между собою на театре; если при распространении таких переводов (разве для того только нужных, чтобы со временем не разуметь церковной службы или чтобы и обедни служить на том языке, на каком пишутся комедии, еще сверх того, с иностранных языков, вместо наших молитв и евангельских нравоучений, переводиться будут так-называемые духовно-философические, а по настоящему их смыслу, корбонарские и революционные книги; если, говорю, все это будет продолжаться по прежнему, то я министром просвещения быт не гожусь»80 и т. д. В виду такого раздражения и негодования одного из новых высших правительственных лиц против Филарета, митрополит Серафим и как президент Библейского Общества и как старший собрат по архиерейству, от 16 сентября писал последнему на латинском языке письмо, в котором убеждал его «не посылать ничего в газеты для напечатания о делах библейских, как то сделано было им в предшествовавшие дни, а в случае надобности присылать в Петербург для напечатания в Известиях Библейского Общества81. В том же смысле писал к Филарету от 19 сентября и бывший ученик его, неизменный друг Филарета, викарий Серафима Григорий Постников, извещая его: «сегодня преосвященный митрополит Серафим сказал мне, не выдавая за верное, что Шишков слыша о том что происходило в Москве по библейскому делу, послал в университетскую типографию приказу чтобы там не печатали, ежели что будет прислано из Библейского Общества82. В октябре тот же Григорий писал к Филарету: «вчера он (митрополит Серафим) говорил мне, чтобы я написал к вашему высокопреосвященству, что он не хочет делать ни публичного ни частного библейского собрания. Он (Филарет) что-то там делал, говорил он (Серафим), и о том писали в газетах: здесь не довольны тем. Перевода Библии продолжать не велит: но мы однако же, будем продолжать. У нас все еще идет брожение и подозрения не перестают»83. Таким образом интрига возымела свое действе на слабохарактерного митрополита Серафима; а этого только и нужно было недоброжелателям Библейского Общества, Голицына и Филарета ведшим свое дело с достойною лучшего уважения энергией и ревностью Не даром уже от 30 августа того же года известный нам архимандрит Фотий писал к единомысленному с ним Симоновскому в Москве архимандриту Герасиму, имея в виду настроение новых правительственных лиц в Петербурге против Библейского Общества и лиц, ему сочувствовавших: «православие торжествует. Порадуйся, старче преподобный! Нечестие пресеклось; армия богохульная диавола паде. ересей и расколов язык онемел, общества все богопротивный, якоже ад, сокрушились. Министр наш один Господь Иисус Христос во славу Бога Отца, аминь. Р. S. молися о А. А. Аракчееве; он явился раб Божий за св. церковь и веру, яко Георгий Победоносец. Спаси его Господь»84 Однако же до конца октября положение и дел Библейского Общества и самого Филарета оставалось неприкосновенным. Ежемесячный орган первого «Известия» вышел и 23 октября обычным порядком, перевод Библии продолжался: честь Филарета лично еще не была затронута. Но Шишков круче повернул дело с 1 ноября. Препровождая к своему покровителю и сподвижнику графу Аракчееву последнюю книжку Известий Библейского Общества и составленный Филаретом посредством сокращения из пространного малый Катехизис, к котором. как и в пространном, изречения священные и церковные предположены были в переводе на русский язык85, Шишков писал ему: «в прежних письмах моих имел я честь, объяснить вашему сиятельству о продолжающихся и ныне покушениях и стараниях продолжать собрания Библейских Обществ и распространять не переводы, а так сказать перекладку священных Писаний с высокого и важного языка на простонародное наречие: два сильнейшие орудия революционных замыслов. Теперь почитаю себя в необходимой обязанности препроводить к вам новейшие тому свидетельства, а именно: ежемесячно издаваемую книжку под названием Известия о сих обществах, где их дела до небес превозносятся и другую: Краткий Катехизис здесь в Синодальной типографии недавно в числе, как слышно, осмнадцати тысяч экземпляров напечатанную. Я имею причины просить ваше Сиятельство доложить о сем Государю Императору и принять неукоснительные меры, чтобы издавание первой из сих книжек и рассылки второй теперь же, по крайней мере, до ближайшего рассмотрения оной остановить, ибо если сия последняя (т.-е Катехизис), повсюду разойдется, то уже действия ею произведенного, отвратить будет не можно. Не рассуждая уже о некоторых, введенных в нее, не совсем согласных с учением нашей церкви правилах (?), одно только то, что в ней главнейшие молитвы, составляющие духовное наше воспитание и которым каждый отец приучает едва начинающего еще лепетать своего сына, молитвы, в которых каждая буква должна казаться нам неприкосновенною и священною, молитвы таковые, как Отче наш и Верую во единого Бога, также и Заповеди Господни, переложены на простой язык, переиначены и нарочно, для сильнейшего впечатлений сей важной перемены, напечатаны церковными буквами; одно только сие показывает уже, с каким намерением тиснуто оной огромное количество»86. Это писано было 2 ноября, Через два дня после того Аракчеев приехал к Шишкову «с извещением, что Его Величеству угодно, чтоб мы (слова Шишкова) вместе съездили к митрополиту (Серафиму) и с ним как о ежемесячном издавании Известий о Библейских Обществах, так и кратком Катехизисе объяснились. Того ж числа в 6 часов пополудни отправились мы, продолжает Шишков, к митрополиту. Я начал говорить, что хотя никаких гласных повелений о прекращении Библейских Обществ не дано, однакож с самой перемены министерства просвещения намерение склонилось уже к тому, чтоб нигде о них не упоминать. Каким же образом здесь в Петербурге, под его начальством, продолжают издавать об них известия, и превозносить их похвалами, тогда как в цели и распространении оных открывается явный вред? Митрополит отвечал, что как за этот год собраны уже подписки на сей журнал, то он велел продолжать его до истечения года, а с будущего января оный прекратится. На сие возразил я: где идет дело о вреде наносимом вере и нравственности, и который и так уже сильно распространился, можно ли там попускать еще более распространяться и утверждаться оному, для сбора некоторого числа денег? Сверх того с переменою министерства, все благомыслящие люди ожидали и перемены направления умов от прежней худой в хорошую сторону; но когда чрез полгода или более, увидят тоже самое, что было доселе, то какое

из того родится ободрение и торжество для тех, которые всеми силами и хитростями стараются не дать сделаться сему перелому? После сего суждение обращено было на выше означенный Краткий Катехизис, архиереем Филаретом написанный и Синодом утвержденный87. Митрополит защищал в нем перевод молитв и вообще все переводы Священного Писания с славенского (как все, незнающие языка своего журналисты говорят) на русский язык, утверждая, что многие славенского языка не разумеют. Тут не мог я сохранить своего хладнокровия. Как! сказал я с жаром, кто из нас не разумеет церковной службы? Разве только один, кто отрекшись от отечества своего забыл н язык свой! Можно ли с рассудком поверить, что: Верую во единого Бога мы не понимаем, а Верую в одного Бога понимаем? что Отче наш, иже еси на, небесех есть чуждый нам славенский, а Отче наш, сущий на небесах собственный наш русский язык? И нужно ли на сем, да позволено сказать, толь неосновательном мнении основывать надобность разделения языка церкви с языком народным? И может ли мнимая надобность сия, уронив важность Священных Писаний, произвести иное, как не ереси и расколы? Митрополит подтверждал еще мнение свое следующими словами: да куда ж деваться нам с таким множеством напечатанных книг? Тут едва удержался я в пределах должного к священному сану уважения. Граф Аракчеев также не вытерпел и сказал: не о деньгах дело идет; пусть их пропадают, лишь бы остановить и сколько можно отвратить сделанное зло. Напоследок по долгом прении общее заключение было такое, что Библейские Общества должно прекратить, перевод Священных Писаний на простое наречие не выпускать и Краткий Катехизис остановить»88. Таким образом от сильного и дружного натиска генерала от артиллерии и адмирала пала и последняя твердыня Библейского Общества-остаток убеждения президента сего последнего, митрополита Серафима, в полезности одного из действий его-перевода Св. Писания на русский язык. Слабохарактерный митрополит сдался вполне на убеждения храбрых генералов и положение как дел Библейского Общества, так и Филарета сделалось еще хуже, благодаря такому «общему заключению их».

В виду этого заключения преосвященный Григорий (Постников) от 7 ноября извещал письмом Филарета: «маленький Катехизис ваш критикуют за то, что Верую напечатано по-русски, также Заповеди и Отче наш. В заповедях критикуют еще: пред лицем моим и не бери чужого89. Я не слыхал еще о сем: мне сказывал владыка»90. Но владыка московский хотя конечно с беспокойством прочитал это сообщение, однако же выжидал дальнейшего и более определенного, не теряя надежды на заступничество Серафима. Дальнейшее не заставило себя долго ждать. Шишков пошел далее и в своем дальнейшем нападении коснулся не только Краткого, но и Пространного Катехизиса. Несмотря на то, что Государь Император уклонялся нередко от утверждения многих бумаг, касавшихся Библейского Общества и подносимых Ему Шишковым, а относительно перевода Св. Писания на русский язык прямо говорил, что его «Он сам приказал сделать»91. Шишков пользовался и уклончивостью Государя для того, чтобы провести свои идеи. От 21 ноября он писал Серафиму: «в бытность нашу (в начале ноября), а именно его сиятельства графа Алексея Андреевича Аракчеева и мою, по особому Государя Императора поручению, в доме у вашего преосвященства рассуждаемо было, и общим согласием положено, что не прилично таковым молитвам, как: Верую во единого Бога и Отче наш быть в духовных книгах переложенным на простонародное наречие, о чем доведено и до сведения Его Императорского Величества; а потому, равно как я в силу данного на мое имя в 17-й день сего месяца Высочайшего указа92, не благоволено ли будет вашему высокопреосвященству предложить Синоду, дабы вновь издаваемые христианские катехизисы: полный и краткий, в которых упомянутые молитвы и заповеди Господни переложены на простонародное наречие печатанием и рассылкой, как здесь, так и в Москве приостановить, доколе воспоследует на то Высочайшее разрешение»93. И слабохарактерный первенствуюший член синода, страшась последствий своего несогласия на энергическое предложение министра народного просвещения, за которого стоял влиятельный Аракчеев, не допускавший его однако же до личного свидания с Государем, дозволил выйти из синода указу на имя конторы московской синодальной типографии о приостановке печатания и продажи катехизисов московского же архипастыря Филарета, разумеется сделав такое же распоряжение и по петербургской синодальной типографии94. Очевидно это было уже не одною только молвой или слухом, а прямым, необходимо вызывавшим собою деятельное исполнение правительственным актом, поражавшим в самое сердце святителя московского. По получении этого указа в Москве, последней не мог не излить тяжкой скорби своей в письме на имя митрополита Серафима от 8 декабря. В этом письме он горько жалуется на допущение сего указа, коим ниспровергается весь иерархический строй, так как совершенно одобренные Св. Синодом Катехизисы теперь останавливаются печатанием и продажею, как бы содержание в себе не православное учение95. В ответ на это письмо Серафим пишет Филарету, что в православии катехизисов его никто не сомневался и не сомневается, но что приостановка издания и продажи их имела для себя основание в том, что «Символ веры, Отче наш н Десятословие изложены в них русским, а не славянским языком...» Вы спросите,-продолжает Серафим,-почему русский язык не должен иметь места в Катехизисе, а наипаче Кратком, который предназначен для малых детей, незнакомых вовсе со славянским языком, а потому неспособных понимать истин веры, которые излагаются на языке сем, тогда как он, то есть русский язык, доселе удерживается в священных книгах Нового Завета и в псалмах? На сей и на другие многие вопросы, которые по сему случаю сделать можно, я удовлетворительно ответствовать вам никак не могу. Надеюсь, что время объяснить нам то, что теперь нам кажется темно. А время сие скоро, по моему мнению, настанет. И так потерпи,– заключал свое успокоительное письмо Серафим, – пастырь добрый,-терпение не посрамить; оно доставить вам опытность, которая в последствии времени крайне полезна вам будет, что я имел случай и сам над собою дознать»96. В виду этого письма Филарет от 31 декабря того же года писал своей родительнице: «преосвященнейший митрополит много пишет мне о Катехизисе, уверяя, что о православии его никто не сомневается, но что все дело идет о русском наречии»97. От того же числа декабря митрополит Серафим писал к Парфению (Черткову) епископу Владимирскому: «Катехизисы преосвященного московского остановлены потому, что в них наипаче в Кратком изложен Символ веры; Десятословие и молитва Господня русским наречием. Наречие сие не будет слышно в Ветхом Завете, а кажется, что оно очень скоро замолчит и в Новом»98. Так писал Серафим отчасти в виду вышеизложенного решения, принятого им под давлением настояний Шишкова и Аракчеева, а отчасти в виду того, что предпринято было в декабре против Библейского Общества и его действий. Именно 11 декабря Серафим по настоянии Шишкова, Аракчеева и других сподвижников их, как президент Библейского Общества и вместе первенствующий член Синода написал к Государю Императору письмо с просьбою о закрытии Библейского Общества и о вызове киевского митрополита Евгения Болховитинова к присутствию в Св. Синоде, в видах содействия ему, Серафиму, в исправлении и прекращении мнимого зла, произведенного Библейскими Обществами99. Государь Император согласился на вызов митрополита Евгения, но на закрытие Библейских Обществ не согласился, поручив митрополиту Серафиму более внимательно рассмотреть действия сих Обществ, дабы представить более твердые основания к необходимости закрытия их. Тогда Серафим, побуждаемый все теми же лицами, 28 декабря того же года сделал другое представление Императору о нужде закрытия Библейских Обществ, говоря, что его, Серафима, «устами» приносится Государю об этом «моление целой церкви»100. «Соблаговоли»,-писал Серафим в заключение представления, -"да сей, толико важный для православия год101 увенчается в исходе своем новым знаком твоего отеческого о нас и о вере отцев наших промышления»102. Но Государь опять не склонился на утверждение представления о закрытии Библейского Общества, за несколько лет назад так торжественно им самим утвержденного и открытого по всей России в его отделениях. В такой тяжелой и для самого великодушного Монарха и для лиц, видевших не одну лишь худую, а и добрую сторону в учреждении Библейского Общества, неопределенности прошла большая часть и следующего 1825 года. Последовавшая в конце этого года кончина Государя Императора во многом обусловливалась возникшими вследствие перемены министерства противоречиями в его собственной великой душе. Мы не можем не привести слов глубже многих других понимавшего душу великого Монарха святителя московского Филарета, сказанных в одном из писем его к Е. В. Новосильцевой, по случаю кончины Государя от 24 декабря 1825 года: «что касается до покойного Государя, для меня понятно, что во многом виноваты мы, в чем винять его: и потому наш здешний суд не осудит его на небесах»103. Не имев успеха по предмету закрытия Библейского Общества у покойного Государя, недоброжелатели этого Общества, главным образом Шишков и увлеченный им Серафим,-эти, по словам одного из единомышленников их, «ревнители о благе церкви и отечества не оставили своего спасительного предприятия. Они возобновили его при новом Императоре, и Господь положил на сердце Николая I в 12 день апреля 1826 года дать повеление на имя президента Библейского Общества в России митрополита Серафима, приостановить все без исключения действия по Библейскому Обществу впредь до его дальнейшего соизволения, и силу сего повеления распространить на все в Российской Империи комитеты отделений и комитеты товариществ Библейского Общества»104.

Таким повелением, как само собою понятно, приостанавливалось и одно из действий по Библейскому Обществу-перевод Св. Писания на русский язык, уже с октября 1824 года тормозившися под давлением противодействующей ему силы,– несочувствия к нему со стороны таких влиятельных лиц, как министр Шишков и первенствующий член синода Серафим. Мы помним конечно слова писанного в половине октября этого года письма епископа ревельского викария с.-петербургского Григория Постникова к святителю московскому Филарету о Серафиме: «перевода Библии продолжать не велит; но мы однакож,-добавляет он,-будем продолжать»105. Из предшествующего мы знаем также, что труд перевода Пятокнижия Моисеева распределен был между академиями. В июньской книжке Известий Библейского Общества за 1824 год мы читаем сообщение: «издание Пятокнижия Моисеева на русском языке (в 10,000 экз.) достигло до 15 главы Второзакония»106; а в октябрьской книжке того же года: «пять книг Моисеевых приведены к окончанию переводом и просмотрением, и находятся теперь в печати, а переводный комитет занимается пересмотрением последующих за тем книг Ветхого Завета»107. Эти последующие книги Ветхого Завета, продолжение перевода которых, без сомнения, имеет в виду выше приведенными словами письма своего Григорий, были книги Иисуса Навина, Судей и Руф, составившие, вместе с Пятокнижием Моисеевым первый том священных книг Ветхого Завета в русском переводе. Но едва окончилось печатание первого тома, как было объявлено 7 ноября 1825 года, за несколько дней до кончины Императора и конечно опять благодаря настояниям Шишкова и его сподвижников, якобы Высочайшее повеление, «чтобы оконченный печатанием первый том Библии в переводе на русский язык не приводит в употребление впредь до разрешения»108. Мы полагаемь, что это повеление настолько же действительно исходило от Высочайшей воли109, насколько и пресловутый указ от 17 ноября 1824 года о простановке печатания и продажи катехизисов Филарета. Вот что между прочим читаем мы в одном из писем последнего к его викарию Иннокентию Сельно-Крннову (от 23 ноября 1829 года): «Мысль, которой не ожидал, нахожу у вас, преосвященнейший: будто издание перевода Нового Завета остановлено указом Синода. Когда? Каким? Переданы дела Библейского Общества Синоду: правда; перестали продолжать перевод Ветхого Завета: правда: но и то сделали некоторые по своему образу мыслей, а нет о сем никакого указа, ни повеления. Не выпустили в народ напечатанной части перевода Ветхого Завета: и это правда, но также без указа и повеления. Что касается до перевода Нового Завета: он доныне продается в синодальных лавках, и по епархиям, и никогда не был остановлен не только указом, но ниже самодуром. Докажите мне, есть ли я ошибаюсь»110 В самом деле, оставшиеся непроданными многочисленные экземпляры перевода Нового Завета и Псалтири, даже по закрытии Библейского Общества и передаче дел его синоду, дозволено было продавать, так что только в сороковых годах продажа их прекратилась за истощением печатных экземпляров в синодальных книжных лавках111. Впрочем за то с другой стороны самодурство некоторых доходило даже до решимости отдавать на сожжение экземпляры перевода св. книг, изданного Библейским Обществом, из-за предубеждения против самого Общества112.

Так печально окончилось доброе дело, предпринятое Библейским Обществом,-дело, которому предался и служил всею душею и за которое главным образом страдал святитель Филарет. Если бы то, что он, в сознании важности и великости дела перевода, сделал для сего дела даже и не превышало выше изъясненного, то есть, ограничивалось лишь главным и ближайшим руководством в деле перевода вообще, переводом евангелия от Иоанна, составлением предисловий к Новому Завету и Псалтири, переработкою перевода Псалтири, составлением катехизисов в духе требований мысли о переводе Библии на русский язык и под., то я этого было бы вполне достаточно, чтобы имя Филарета вписано было первым в числе трудившихся по переводу Библии на русский язык в период действий Библейского Общества. Но для великого ума, для энергического, неустанного деятеля, каким был Филарет, и этого было мало. По мере того, как производилась работа по переводу Четвероевангелия (1810–1819 гг.) и отчасти прямо вслед за окончанием ее, Филарет не только переработал, соответственно той же основной мысли, свои прежние ученые труды, каковы: «Записки на книгу Бытия» я «Начертание Церковно-библейской истории», вышедшие теперь (в 1819 году) вторым изданием, но и вновь сделал и издал следующее: а) русский перевод книги Бытия, введенный в состав содержании второго издания «Записок на книгу Бытия»; б) таблицы чтения из священного Писания, церковной и гражданской печати, издан, главным правлением училищ в Спб. 1819 г.; в) чтения из четырех евангелистов и из книги Деяний апостольских для употребления в гражданских училищах, издан, главным правлением училищ первым и вторым тиснением в Спб. в 1820 г., а третьимтам же в 1823 году; г) Исторически чтения из книг Ветхого Завета, для употребления в училищах, изд. департаментом народного просвещения. Спб. 1822. Из этих прямо переводных трудов менее имеют значения «Таблицы чтения из Св. Писания» и «Чтения из четырех евангелистов и из книги Деяний апостольских», так как и в том и в другом издании труд Филарета собственно состоял лишь в подборе и группировке библейских повествований, самый же перевод библейского текста был взять без малейших изменена тот, который был издан Библейским Обществом, как Филарет говорить о том сам в «Предуведомлении» к «Чтениям» и это сделано им было, как он здесь же говорить, с тою целью «дабы Чтения не подлежали никакому сомнению в своей чистоте и достоверности»113. Важнее-перевод книги Бытия и «Исторические чтения из книг Ветхого Завета». Перевод книги Бытия был первый опыт труда подобного рода, принадлежавшей лично Филарету. Даже перевод Евангелия от Иоанна не был таким личным трудом святителя, как перевод книги Бытия, потому что тот испытал больше нежели последний изменений в переводном комитете Библейского Общества. Любопытно об этом свидетельство самого Филарета. В 1821 году, когда Филарет был в полном блеске своей славы, как ученый богослов, великий проповедник, мудрый администратор, достигший не смотря на 38– 39-летний возраст, в церковно-иерархическом порядке до первосвятительской кафедры в первопрестольном граде российского государства,-известный любитель русского слова Н. И. Греч вздумал написать и поместить в своей истории русской словесности биографию его и просил самого Филарета сообщить материалы для этой биографии. На просьбу Греча вот что между прочим отвечал святитель московский в письме от 29 января 1822 года: «написал было я строку хотев сказать, что я сподоблен был сделать первый опыт перевода Евангелия от Иоанна на русское наречие, но сей опыт был потом в столь многих руках, что было бы хищением, есть ли бы кто по сему захотел приписать мне сей перевод напечатанный и потому лучше и справедливее молчать о сем»114. Между тем в отношении к переводу книги Бытия этого не было и не могло быть или могло быть подобное только отчасти и с согласия Филарета, влиятельнейшего члена комиссии духовных училищ, по определению которой печатаны были «Записки на книгу Бытия». Вместе с тем этот первый опыт пролагал путь дальнейшим работам переводного комитета Библейского Общества, как о том говорит и сам Филарет в «Предуведомлении» ко второму изданию «Записок»: ныне рассуждено внести в нее (книгу) и самый текст книги Бытия на русском наречии как для облегчения читающих, так и для того, чтобы продолжающемуся ныне прехождению Св. Писания с древнего, не всем понятного на новое вразумительное наречие, по возможности уготовлять путь далее»115. Равным образом и «Исторические чтения из книг Ветхого Завета» представляют собою и лично принадлежащей Филарету и в то же время первый опыт перевода исторических отрывков из книг: Бытия Исход, Числ, Иисуса Навина, Судей, 1, 2, 3 и 4 книг царств, 1 и 2 Паралипоменон, Даниила, 1 Ездры и Неемии, за исключением лишь 11 главы послания к Евреям, приложенной к концу этого опыта для указания на «дух истории ветхозаветной», перевод которой имел для себя прецедент в переводных трудах комитета Российского Библейского Общества. Как перевод книги Была в «Записках» на эту книгу, так и перевод отрывков из исторических книг Ветхого Завета в «Исторических чтениях» обладают свойствами и особенностями, свидетельствующими о выдающихся из ряда обыкновенных дарованиях духа переводчика и о глубоких сведениях его по филологии, археологии, истории и пр. Перевод, как и следовало ожидать, сделан прямо с еврейского подлинника, которому в общем точно следует; но не упускает из виду и древнейшего из переводов-греческого LХХ, с которого сделан наш славянский перевод Библии. Вместе с тем, будучи именно переводом означенных частей Библии на русский язык, этот перевод не упускает из внимания и еще одну весьма важную сторону дела, которою к сожалению пренебрегают переводы даже далеко позднейшие, как наприм. перевод Вадима (Лондон, 1860), Мандельштама (1872 и др. Мы разумеем историческую связь русского языка перевода с языком церковно-славянским, глубокое сознание которой всюду видно в переводах великого святителя московского. Кроме того чистота и ясность речи перевода не оставляют желать ничего лучшего. Таковые достоинства переводных трудов Филарета, оставшиеся неизменными и в позднейших его трудах такого же рода, как мы увидим далее, возвышают их во многом даже над позднейшими их переводами других лиц напр. членов переводного комитета Библейского Общества архимандрита Макария и др., не говоря уже о вышеупомянутых переводах Вадима и Мандельштама, и свидетельствуют о том, сколь великий ум произвел эти первые опыты перевода и сколь благое дело совершил он для русской церкви, как этими своими личными переводными трудами, так и руководительным участием в переводных трудах комитета Библейского Общества. И вот за это-то главным образом дело святителю московскому пришлось так пострадать. «Сколь об нем невыгодная молва была и есть», говорить о Филарете уже известный нам юрьевский архимандрит Фотий (Спасский). «то он сам виною помрачения славы земные, он заседал в деле перевода Священных Писаний на простое наречие русское»116. С удручающим чувством скорби о совершавшемся в церкви и отечестве за последние годы царствования Императора Александра Павловича вообще и в частности об испытанном им самим (Филаретом) и с столь же неутешительным чувством неизвестности о будущем встретил он новое царствование. Впрочем новое царствование по началу несколько оживило его надежду на возможность возобновлена или лучше, продолжения дела перевода Библии на русский язык. Особое к нему монаршее внимание и благоволение, выразившееся в двух крупных наградах, пожалованных ему в течение менее нежели одного, года117, дало ему смелость не смотря на официальное закрытие Библейского Общества в апреле 1826 г., в августе того же года, в бытность членов Св. Синода в Москве по случаю коронации, предложить мысль о продолжении дела перевода Библии на русский язык. Но он встретил при этом сильный отпор со стороны первенствующего члена Синода-митрополита. Серафима, поддержанного киевским Евгением. И когда в мае следующего 1827 г. Филарет, митрополит московский, по Высочайшему повелению, прибыл в Петербург для присутствования в Св. Синоде, Серафим встретил его такими словами: «если вы будете настаивать на продолжении перевода Св. Писания, я выйду в отставку. Я отвечал, продолжает свои воспоминания об этом событии святитель московский118, что перевод был бы полезен для церкви, потому что наши духовные не столько еще образованы, чтобы могли в нужных случаях обращаться к самым подлинникам, но должны обращаться или к латинским или к протестантским переводам, составленным под влиянием своих догматических мнений, что можно было бы это дело производить не так поспешно, как доселе делалось, но с большею осмотрительностью, что сделанный перевод подписали такие-то и такие-то наши пастыри, которых нельзя подозревать в неправомыслии. Впрочем, прибавил я, не дошел я до такого безумия, чтобы считать служение вашего высоко-преосвященства излишним для церкви. В том же 1827 году, вскоре по прибытии митрополита Филарета в Петербург передан был Государем на рассмотрение в Синод представленный Ему проект, под скромным заглавием: «некоторые замечания и предположения об улучшении духовной части»119 Представить мнение по предметам содержания проекта Синод поручил святителю московскому. 9 августа того же года митрополит Филарет и представил требованное от него мнение, в IV пункте которого говорить: «трудно угадать, что думал сочинитель проекта, когда требовал обратить внимание на российский перевод книг Священного Писания. Должное к сему делу внимание в важнейших случаях употреблено и употребляется: и потому оное не требует каких-либо чрезвычайных распоряжений. Перевод сей, сколько его доселе издано, окончательно рассмотрен под непосредственным надзором первенствующих членов Синода и принят всею российскою иерархией так, что ни от кого из сведущих в семь деле людей никаких догматических сомнений об оном не изъявлено. Есть ли прежде приметна была торопливость в распространении сего перевода между народом: теперь она остановлена. Перевод сей особенно полезен и нужен для духовных училищ и для духовенства, ибо то известно, что основательного познания оригинальных языков Священного Писания и в духовенстве достигли по настоящее время еще немногие то неоспоримо, что славенский перевод во многих местах для многих невразумителен: итак для удобнейшего разумения трудных мест Священного Писания, без сомнения, полезно и нужно справляться с верным и вразумительным переводом русским; и конечно лучше с русским, нежели как доныне делается с латинским, Французским, немецким, которые все до одного сделаны в иных разных вероисповеданиях»120 Таким образом в этом мнении своем Филарет высказал тоже в сущности о необходимости перевода Св. Писания на русский язык что говорил еще за несколько лет раньше и недавно в беседе с митрополитом Серафимом. Но что же? «О переводе», говорит сам Филарет, «снова изъявил несогласие преосвященный Серафим. Не смотря на то, положено было представить (мнение Филарета) Государю, как мнение одного из членов Синода. Если бы Государь и не одобрил, Синод не потерпел бы поражения, представляя только частное мнение. Государь прочитал и написал: справедливо. После говорил мне А. Н. Голицын, что же вы не настояли на свое мнение о переводе Св. Писания? Я отвечал, что не хочу производить раскола в церкви»121. Это была последняя попытка, последний подвиг святителя московского в деле перевода Библии на русский язык в рассматриваемый период. После неудачи этой попытки окончательно остановилось, замолкло дело перевода и не на год, не на два, а на целые тридцать лет.

§ II

Во весь тридцатилетний период царствования Императора Николая Павловича мысль о переводе Библии на русский язык встречала не только несочувствие, но и даже пряное упорное противодействие со стороны высшего церковного управления. Все отдельные я попытки возобновить это дело или каким бы то ни было образом помочь его осуществлению, встречаемые на пространстве этих тридцати лет, оканчивались полною неудачею. И подвиг святителя московского за все это время на пользу дела перевода мог состоять более в охранительной деятельности, в поддержании мысли о переводе и в устранении как препятствий к осуществлению ее, хотя бы то в более или менее отдаленном будущем, так и попыток к осуществлению ее, несообразных с конечною целью, которую имел в виду и другим ставил на вид мудрый святитель. Чтобы яснее представить себе положение дела перевода за весь рассматриваемый период, равно как и положение святителя московского в отношении к этому делу, для этого нужно обратить внимание на настроение умов лиц, составлявших высшее церковное управление России за все это время, на характер и тон этого управления.

До 1833 года, когда на место искренно-религиозного, мягкого характером и благоговевшего пред Св. Синодом князя П. С. Мещерского. обер-прокурором Синода назначен был С. Д. Нечаев, тон всему высшему церковному управлению давался от членов Синода и главным образом от первенствующего митрополита Серафима. Самые обстоятельства, вызвавшие падение министерства кн. Голицына в 1824 году, способствовали именно такому, а не иному положению дел в этом управлении. Но обстоятельства во многом изменились, а в ином приняли и совершенно другой оборот с 1833 года, С. Д. Нечаев не хотел быть таким уступчивым, как его предместник. Он решил забрать всю власть и все влияние в Синоде себе, оставив членам Синода лишь номинальное значение. Само собою разумеется, это не понравилось членам Синода и они постарались сбыть поскорее с рук такого обер-прокурора. Случай к тому представился, когда в начале 1836 года С. Д. Нечаев должен был ехать к своей больной супруге в Крым. Члены Синода (Филарета московского в то время не было в Петербурге) упросили первенствующего Серафима съездить к Государю с докладом о замене обер-прокурора Нечаева другим лицем и при этом (по совету, как говорят, синодского чиновника, известного своими учеными трудами А. Н. Муравьева) Государю указано было, как на такое лицо, графа Н. А. Протасова. Государь утвердил этот доклад, дав потом Нечаеву другое высшее назначение. Но докладчик и его союзники жестоко ошиблись в своем выборе. Граф Протасов, обладая далеко незаурядными умственными способностями, и главным образом сильными связями при дворе и кроме того будучи избранником самого Синода, еще решительнее начал действовать в том направлении, в каком действовал его предшественник122. Но кроме того в обер-прокурорство графа Протасова привнесен был в направление высшего церковного управления еще и другой элемент, обнаруживавшийся на некоторых предложениях и распоряжениях прямо отзывавшихся влиянием латинства и вызывавших энергическое противодействие со стороны прозорливого святителя московского. Дело в том, что непосвященный глубоко в дела церковный предшествовавшим своим воспитанием123, граф Н. А. Протасов окружил себя советниками, из коих некоторые были униты, почтя всегда тяготеющие более к латинству, нежели к православию124. Благодаря этому обстоятельству, он и при искренней ревности о благе русской церкви нередко делал предложения Синоду и распоряжения по духовному ведомству, в которых прозорливое око мудрого святителя московского и других иерархов русской церкви не могло не видеть влияния латинства.

С одной стороны «графу Протасову захотелось своему и без того весьма высокому месту дать министерскую обстановку125 учреждением департаментов хотя под иным названием»126. В этих видах он вместо прежней Комиссии духовных училищ, учредил Духовно-учебное управление, которое, по его мысли, должно было стоять в исключительной зависимости от обер-прокурора и вне подчинения Синоду, являясь таким образом каким-то «status in statu», по выражению знаменитого Иннокентия (Борисова), архиепископа херсонского127. С другой стороны с первых же лет обер-прокурорства графа Протасова начинает проглядывать стремление к усилению значения церковного предания на счет Св. Писания, С этою целью граф вскоре по занятии должности обер-прокурора, отыскал в Синоде так-называемые патриаршие грамоты и поручил московскому митрополиту перевести их на русский язык и исправить, чтобы потом издать128. «В них я нашел, говорит сам святитель московский, влияние латинского учения»129 В этих грамотах, по отношению к вопросу о Св, Писании, проводится мысль о недозволении всякому и все в Писании без разбору читать130, так что святитель московский при исправлении этих грамот счел необходимым опустить «один из ответов на вопросы о Св. Писании, помещенных на конце после грамоты»131. С тою же целью действовавшим «по особенному направлению духовно-учебным управлением»132 введена была в круг преподаваемых в духовно-учебных заведениях предметов Патристика, для ближайшего ознакомления воспитанников с отеческою письменностью или в видах церковной начитанности, как высказывается в отчетах обер-прокурора Св. Синода за 1837 и 1838 годы133. Затем под влиянием тех же побуждений, введено было в круг преподавания в духовно-учебных заведениях «Православное исповедание» Петра Могилы, некоторые части какового составлены были последним «из подражания латинским книгам», по замечанию Филарета134 и потребовано было от Филарета, чтобы и в его Катехизис внесены были соответствующие тому добавления135.

Наконец, действуя в том же, направлении, граф Протасов сделал в Синоде даже такое предложение, чтобы «утвердить исключительное церковное и учебное, общественное и домашнее употребление славянской Библии церковным авторитетом, как это сделано в римско-католической церкви относительно Вульгаты»136. Таково было положение дел в высшей церковной администрации в обер-прокурорство графа Протасова, продолжавшееся до смерти его, последовавшей в 1855 году. Если мы обратимся теперь к лицам высшей церковной иерархии, занимавшим по крайней мере старейшие кафедры в России за рассматриваемый период, то окажется, что и здесь было мало обеспечения дли заветной мысли святителя московского-о переводе Библии на русский язык.

Кафедру новгородскую и с.-петербургскую занимали во все время царствования Императора Николая Павловича три иерарха: уже известный нам митрополит Серафим до кончины своей, последовавшей в 1843 году; Антоний Рафальский с 1843 по 1848 и Никанор Клеметьевский с 1848 по 1856 год. О настроении и первого в отношении к мысли о переводе Св. Писания на русский язык вообще и в частности к представлениям о том Филарета московского мы уже отчасти знаем. Теперь скажем только то что чем дальше, тем больше проникался митроп. Серафим предубеждением против перевода, каковое предубеждение, вытекая первоначально из оснований, которые выставлялись против перевода людьми партии Шишкова, затем, в обер-прокурорство графа Протасова, незаметно восприняло в себя элементы даже латинского воззрения на Библии и ее употребление. В доказательство этого мы приведем текст отношения митрополита Серафима к обер-прокурору графу Н. А. Протасову от 1 марта 1842 г., вследствие возникшего в то время дела о переводах Г. П. Павского. «По болезни моей»,-писал в отношении своем Серафим,-я не мог принять личного участия в рассмотрении поступившего в Святейший Синод дела об оказавшемся здесь (т. е. в Петербурге) искаженном и нечестивом переложении учительных и пророческих книг Ветхого Завета изданном в тайне и распространенном посредством литографирования: но, по особенной важности случая, вменяю себе в обязанность, собрав на одре болезни остаток сил сообшить вашему сиятельству соображения и мысли, какие внушают мне долг моего звания, святость присяги, сыновняя преданность к нашей древней отечественной православной вере и опыты долголетнего служения святой церкви. При известии об упомянутом переложении, я исполнился душевного прискорбия, как потому, что такое злоупотребление святынею очевидно угрожает той чистоте, в которой учение веры преподавалось в отечестве нашем, ограждаемом от пагубных иноземных суемудрий помощью Божиею и попечением благочестивейшего Государя Императора, так и потому, что такое злокачественное посягательство явилось от имени и посреди духовного юношества, от которого мы ожидаем верных и усердных пастырей и служителей церкви, воспитывающей их своими трудами и пожертвованиями. Рассматривая сей случай со всех сторон, я, к великому прискорбию, усматриваю в нем горестное последствие тех ложных на счет употребления слова Божия понятий, которые, быв некогда занесены к нам иноверцами и увлекши умы некоторых у нас, угрожали иерархии-подрывом во власти, народу-воспитанием к нем обольстительного, но вместе и гибельного чувства независимости от церкви, православию ниспровержением коренных начал его137; ибо, по учению православной церкви. Священное Писание предано Богом не народу, а сословию пастырей и учителей, и уже чрез них народу138. Зловредные мнения, пресечение коих требовало великих усилий от истинного усердия к церкви, возродившись ныне и явившись во всем своем безобразии, на самом опыте показали, как глубоко вкореняются и с каким трудом врачуются подобные недуги. Нечестивое переложение Св. Писания тем большее возбуждает негодование и скорбь, что оно явилось тогда, когда православная церковь наша так недавно еще одними истинами своего неповрежденного учения возвратила к себе миллионы отпадших чад139, когда начинают вразумляться и другие погрешительно укоряющие нас в допущении перемен140, и когда церковь наша с утешением видит возрастающим благочестивое чувство в народ, возбужденное примером благочестия в Государе»141. В виду таких соображений, митрополит Серафим предлагал между прочим «усилить меры, которые уже приняты г. обер-прокурором и на который он, преосвященный митрополит, всегда взирал с истинною признательностью, призывая на них благословение Божие, чтобы на будущее время все воспитание духовного юношества направлено было к сохранению во всей неприкосновенности прямого учения веры и ограждено от всякого колебания мыслями иноверных и чтобы никто ни под каким видом предлогом не отваживался посягать на преложение Священного Писания, долженствующего оставаться в том виды, в каком оно принято нами от наших благочестивых предков и доныне, служило залогом нашею благоденствия. Глубоко убежденный в сей истине,-писал затем старец,-я старался ограждать ее, по мере сил моих, во все продолжение моей службы142, готов изойти и теперь с тем же усердием, а если Господу Богу угодно будет оставить меня на одре болезни, то передаю ее вашему Сиятельству, как мое последнее желание, как завещание архиерея, служившего до глубокой старости церкви и Государю в истинной к ним любви и преданности. Зная вполне образ мыслей вашего Сиятельства, совершенно православный, и ваше усердие к службе Его Императорского Величества, я остаюсь покойным и утешаюсь мыслию, что вы примете все нужный меры в сем столь важном случае, прося вас, милостивый государь, передать мои мысли и Святейшему Синоду, если я не возмогу в скором времени присутствовать в оном»143. В этом отношении митрополита Серафима, кроме его собственного воззрения на Библию и ее употребление, видится еще его подчиненное положение, по отношению к обер-прокурору и воззрениям последнего. Еще более подчиненное положение к обер-прокурору, еще менее самостоятельности в делах высшего церковного управления имел преемник Серафима,-митрополит Антоний, который в тому имел слабость144, делавшую еще менее слышным голос его в высшем управлении Русскою церковью, так что поэтому прозорливый и опытный в делах церковных святитель московский, при известии о кончине Антония в 1848 году, не мог не выразить желания, чтобы на место его «Господь даровал церкви петербургской пастыря крепкого духом и телом»145. Такой пастырь явился в лице бывшего некогда (1803–1808) учеником святителя московского по Троицкой лаврской семинарии, а в то время архиепископа варшавского Никанора. Но отличаясь от своего предместника несомненно высокими достоинствами иерарха, с честью занимая свой высокий пост и как богослов и как проповедник146, новый первенствующей член синода не обладал достаточною силою воли и твердости голоса пред энергическим обер-прокурором, а равно и не имел достаточно административной прозорливости147, чтобы предусматривать и устранять случаи вторжения латинствующих элементов в церкви русской, так что на эти случаи должен был иногда указывать ему уже мудрый святитель московский148.

Кафедру киевскую за все время царствования Императора Николая Павловича занимали два архипастыря, отчасти уже известные нам: отличавшейся своею обширною ученостью Евгений Болховитинов до 1837 и Филарет Амфитеатров до конца 1857 года. О настроении этих, во всех других отношениях досточтимых и великих иерархов относительно вопроса о переводе Библии на русский язык мы также знаем из предшествующего. Евгений до кончины своей остался единомысленным с Серафимом по этому вопросу; а Филарет (Амфитеатров, кроме все более и более усиливающегося в нем недоверия к мысли о полезности перевода Библии на русский язык и кроме все более и более укреплявшегося в нем убеждения в необходимости оставить неприкосновенным славянский текст Библии не только в церковном, но и домашнем, не только в общественном, но и частном употреблении, все глубже и глубже усвоивал себе мысль о необходимости оставить столь же неприкосновенным и греческий перевод LХХ толковников в том его тексте, в той его редакции, с которой сделан существующий славянский перевод, вопреки значению еврейского подлинника (в рассуждении Ветхого Завета), которое многим хотелось поднять выше, особенно в случаях разности текста подлинника с текстом греческого перевода149. В этом отношении его преимущественное влияние видно на редакции окончательного определения Св. Синода по делу переводов Павского о соблюдении во всей неприкосновенности принятого православною церковью священного текста L ХХ толковников и существующего в России славянского перевода150. Полнее и определеннее всего убеждение Филарета киевского выразилось в его отношении на имя обер-прокурора Св. Синода графа А. П. Толстого от 21 декабря 1856 года, которое мы приведем в свое время. Убеждения других лиц российской иерархии по вопросу о переводе Библии на русский язык были различны; но эти лица мало имели силы и влияния в высшем церковном управлении. Только один Григорий (Постников)151 более твердо, нежели другие, высказывал свое убеждение, которое в общем было согласно с убеждением великого святителя московского Филарета.

Итак вот какими лицами окружен был святитель московский во все тридцатилетие царствования Императора Николая Павловича, вот какое настроение со стороны этих лиц встречал он за все это время в отношении к заветной мысли своей о переводе Библии на русский язык. Можно себе представить, что переживала во весь этот длинный период душа святителя московского, лелеявшего в глубине своей помянутую мысль. Уже вскоре после описанных столкновений своих с Серафимом в 1827 году святитель московский обнаруживает тяжелое чувство одиночества своего в борьбе с противодействием его заветной мысли. «Я здесь чужой», пишет он из Петербурга своей родительнице в декабре 1827 года и «хочу таким оставаться: а потому уклоняюсь от сношений, кроме необходимых»152. Еще яснее и откровеннее высказывается он к письме к викарию своему Иннокентию Сельнокринову от 15 января следующего 1828 года, причем заслуживает внимания и самый повод, по которому он так высказывается: «О Пятокнижии Моисеевом для Петра Хрисанфовича говорил я третьего дня владыке153: он не соглашается выдать экземпляр. Владыка с жаром говорит, что русского перевода не надобно, и в доказательство представляет униатского митрополита и лютеранского епископа, которые не хотят распространена Библии. Может быть я согрешил в разговоре с ним и в том, что написал теперь: простите меня. Впрочем благодарение Богу, при разности мнений, мы рассуждаем о сем с миром. Признаюсь однако, уныние наводит на меня мысль, что в таком предмете, как сей нет у нас единомыслия. Желал бы я быть изгнан не только из Петербурга, но и из Москвы, чтобы оставить место людям, которые бы умели видеть и показывать другим истину так, чтобы все шло к спасительному соединению веры, а не к пагубному разделению мнений154. Но и не один митрополит Серафим был ярым противником перевода Библии на русский язык, не один он и уже известные нам другие противники Библейского Общества своим противодействием или только несочувствием делу перевода возбуждали тяжелое чувство скорби о таком положении вещей в святителе московском. Отголоски мнений Шишкова, Фотия и др. слышались и после 1824–1826 годов, слышались и не по одному духовному ведомству и равномерно, если не более того, наполняли глубокою скорбию сердце владыки московского. «Прискорбна душа моя, преосвященнейший!», писал он тому же Иннокентию, в конце марта 1829 года, «мне кажется, что суд, начинающейся от дома Божия, более и более открывается. Сегодня вновь и достовернее получил я известие, что г. Демидов155 предписал директорам подчиненных ему заведений строго запретить воспитанникам чтение Библии, и прибавил своею рукою, равно и трагедий и пр. Причина та, что два кадета лишились ума. Но достоверно известно, что они не были охотники читать Библию; что один лишился ума от отчаяния, потому что отец и мачеха его бросили, а другой от раздраженного честолюбия, потому что его обнадеживали произвести в офицеры, а вместо того высекли розгами. Но вот что не менее печально: старшие законоучители в том числе и пресловутый уважаемый г. Демидовым Кочетов156, при личном от г. Демидова объявлении сего распоряжения, не отверзали уст своих для представления истины. В след затем в некоторых заведениях не пускают кадетов в праздники ко всенощной службе, хотя некоторые из них добровольно желают сего. А люди не заботясь о том, что воздвигается гонение на слово Божие и на молитву, боятся чтобы религия не пострадала от того, что Турчанинова157 лечит больных глазами! Как густо идет дым из студенца бездны (Апок. 9, 2) и как высоко поднимается! Дым ест глаза; а они говорят!: так едок солнечный свет! Задыхаются от дыма, и с трудом выговаривают: как вредна вода из источника жизни! Блажен, кто может не только возводить очи свои в горы, но и вовсе бежать туда на чистый воздух к живой воде! Но прекратим речи, за которые и меня, может быть, лишили бы Библии, есть-ли бы на то власть была»158. И чем дальше, тем сильнее было противодействие мысли о переводе со стороны высшего духовного правительства в России, а потому тем глубже и святитель московский проникался сознанием невозможности, несмотря на искреннейшее желание, осуществить свою заветную мысль официальным путем. В ноябре 1833 года, пиша к наместнику своему о перепечатке составленного еще в 1822 году и написанного «просторечиво» Жития преп. Сергия, он говорит как о прошедшем, об официальном дозволении и распространении перевода Библии на русский язык: «тогда согласовалось сие и с направлением начальства, которое производило и публиковало перевод Священного Писания на русское наречие»159. А теперь не то, как бы досказывали обстоятельства времени. «Предубеждение против новых переводов священных книг теперь вообще сильно», писал святитель от 16 сентября 1836 года к соименному ректору московской духовной академии Филарету Гумилевскому, в последствии архиепископу черниговскому160. Равным образом в августе следующего 1837 года, отвечая на писанное еще в 1834 году письмо начальника алтайской миссии, архимандрита Макария Глухарева161, ясно указывает не только существовавшие и еще продолжающиеся, но и вновь (со времени обер-прокурорства графа Протасова) возникшие сомнения и прекословия относительно перевода. «Беседу с вами начать надобно», писал Макарию святитель, «с мыслей ваших о полном переводе Библии на русское наречие. Вы употребили немало труда на изложение сих мыслей: но посев ваш пришел не на готовую землю, и не во время сеяния. Сомнения о полезности перевода, доселе сделанного, и прекословия о достоинстве его, или не прекратились, или возникли вновь, так что продолжение сего дела более угрожало бы умножением сомнений и прекословий, нежели обнадеживало бы умножением плода духовного»162. Но и это еще не все. В 1837–1842 годах совершились события, которые сделали еще менее возможным то, чего желал пламенно о. Макарий, и еще более усилили помянутые сомнения и прекословия. Прежде всего граф Протасов ни от кого из иерархов русских не встречал столь настойчивого противодействия многим из своих предположений вышеуказанного характера, кроме мудрого святителя московского. Митрополит Серафим был уже слишком стар (ему было за 80 лет) для такого противодействия, а Филарет киевский, только вступивший (с 1837 года) на кафедру одной из старейших митрополий, не чувствовал еще себя достаточно сильным для этого и держался больше за Филарета московского к случаях столкновений с графом. На других архиереев граф мало обращал внимания, между тем как в Филарете московском он находил себе сильного противника. Так Филарет «успел отстоять право контроля Св. Синода над распоряжениями заменившего собою, по мысли графа, Комиссию духовных училищ Духовно-учебного управления»163. Равным образом задуманное графом преобразование духовно-учебных заведений соответственно «особенному направлению Духовно-учебного управления»164 благодаря главным образом также Филарету московскому, «коснулось почти одних только семинарий»165. Предложение графа объявить исключительно самодостоверным славянский текст Библии, подобно тексту Вульгаты, не имела успеха также благодаря настоянию Филарета. «Находя, что сие предположение не в духе Восточной православной церкви и что оно повело бы к запутанностям, подобно как и Тридентское определение о Вульгате, я решился, писал о себе сам святитель в 1857 году, дать мнение в смысле отклонения оного предположения. В прежние времена в подобных случаях я совещался с митрополитом Серафимом; но в сите время не мог по слабости его здоровья. Итак сообщал мое мнение митрополиту киевскому и нынешнему новгородскому166; воспользовался их замечаниями; получил их согласие и представил мое мнение Св. Синоду. Последствий не было, а это значило, что никто на мое мнение не возражал и что предположение графа Протасова оставлено без действия»167.

Все это возбуждало в графе чувство неприязни к святителю московскому и желание унизить его при каждом удобном случае. К последнему графа усердно склоняли и его советники, которых также и за то же не жаловал Филарет. Из них ректор с.-петербургской академии архимандрит Афанасий (Дроздов), впоследствии архиепископ астраханский (сконч. в 1876 г.), особенно сильно желал унижения Филарета за ту беспощадную критику, какую встретила от Филарета составленная им в духе направления времени обер-прокурорства графа Протасова Герменевтика168. В этой Герменевтике Афанасий следуя помянутому направлению, «высказал порицание еврейскому тексту Библии, требовал канонизации перевода LХХ, говорил о недостаточности Св. Писания для знания истин веры и пр.»169.

Филарет московский единственно из стремления к «охранению учения от уклонений благонамеренных по цели охранить предание, но не безопасных по мыслям, унижающим достоинство Священного Писания»170, строго разобрал герменевтику Афанасия и ей не было дано хода171. А между тем составитель герменевтики (подражая своему сиятельному покровителю) принял такой случай за личное оскорбление. Он хотел привлечь Филарета за такую критику его герменевтики даже к суду вселенских патриархов172. Дело с герменевтикою, начавшись осенью 1841 года, затянулось и на целое полугодие 1842 года173. Это время было вершиною тех унижений для святителя московского, о которых мы сказали выше и которые начались еще ранее, хотя в сущности они были не столько унижением, сколько возвышением достоинств святителя московского, как великого иерарха. Уже в 1838 –1839 годах делом о Катехизисе Филарета (пространному) обер-прокурор дал почувствовать последнему свою власть174. Еще более к тому возможности и случаев оказалось в 1841–1812 годах. Ближайшим поводом к тому послужило взошедшее в это время на рассмотрение Синода дело о литографированных переводах Г. П. Павского175. Павский и после закрытия Библейского Общества, состоя профессором еврейского языка и его словесности в петербургской академии (до 1835 года), продолжал со студентами на своих уроках переводить Священное Писание Ветхого Завета с еврейского на русский язык и конечно на прежних своих началах. т.е. без всякого угождения, без всякой уступки в пользу переводов греческого LXX и славянского, но кроме того и с допущением такого распределения содержания переводимого по главам и стихам, какое он сам, на основании своих соображений и мнений новейших западных (главным образом немецких) библиологов и экзегетов, считал нужным делать, а не какое давалось славянскою Библиею. Равным образом и в самом переводе следуя тем же началам, допустил Павский много такого, что далеко не вполне согласовалось с древле-отеческим толкованием Писания и на современном ему языке носило название неологизма или неологии 176 . Мало-по-малу в таком роде он успел перевести следующая книги Св. Писания: Иова, Екклезиаст, Песнь Песней, Притчей и Пророков больших и малых. Студенты записывали эти переводы и по выходе Павского из академии решились отлитографировать их, так как печатать эти переводы, после закрытия Библейского Общества не позволялось. Академическое начальство смотрело на это сквозь пальцы. Литографированные переводы, в видах оплаты расходов на их литографирование, продаваемы были по подписке в академиях не только петербургской, но и московской177, казанской и киевской. Распространение переводов таким путем совершалось в течение 1839–1841 годов и может быть совершалось бы и далее, если бы не дал совсем иной оборот делу молодой бакалавр московской духовной академии по кафедре Св. Писания иеромонах Агафангел, впоследствии архиепископ волынский (сконч. в 1876 г.). В декабре 1841 года он сделал донос об этих переводах, как неправославных, послав его в Петербург в трех экземплярах на имя трех митрополитов, бывших там для присутствования в Синоде178. Это-то обстоятельство и подняло в Петербурге бурю, окончившуюся безвозвратным удалением святителей московского и киевского на свои кафедры. В изображении положения дел и святителя московского во всё время продолжение этой бури мы будем пользоваться по преимуществу современными свидетельствами. Эти свидетельства лучше всего покажут нам, какой тон и характер принимал в отношении своем к делу и лицам святитель московский и какой обер-прокурор с своими советниками. Бывший в 1841–1842 гг. в Петербурге на чреде священнослужения Филарет Гумилевский епископ рижский, вскоре по получении доноса в Петербурге, именно 19 января 1842 года пишет следующее профессору московской духовной академии А. В. Горскому: «сюда прислан тайный донос (в трех экземплярах) на литографированный перевод Библии. Начались движения. Дело идет к Государю. К вам владыка179; хотел писать, чтобы добровольно присланы были к нему экземпляры, какие есть в академии. Дело в том, что здесь уже разглашают о том, будто из нашей академии многие подписывались на получение экземпляров. Мне грешному кажется вот что: если подлинно вести здешних доброжелателей справедливы, если действительно кто-либо из находящихся теперь при академии выписывал сам: то лучше не скрывать дела, дабы в последствии не вышло чего-либо худшего. Пусть же видят, что худого не хотят держать в руках, а готовы бросить в печку. В других случаях кажется благоразумие христианское потребовало бы не сорить пылью глаза других. Скажите об этом о. ректору180, чтобы секретно и без промедления приведены были дела в ясность; надобно собраться с духом, чтобы отвечать без ошибок»181. И действительно, в виду конфиденциального распоряжения владыки по подведомой ему академии и лавре182, многие экземпляры литографированного перевода уже высланы были во владыке в Петербург, о чем он и донес Св. Синоду 11 Февраля183. Но не так смотрел на дело обер-прокурор с своими советниками. Он «искал» в Филарете «вины и там, где ее не было». Поэтому-то, когда архиепископ тверской Григорий (Постников) хотел прислать имевшийся у него экземпляр литографированного перевода на имя владыки московского, последний писал ему от 26 Февраля: «я буду затруднен, если получу ваш экземпляр: и думаю, тотчас возвращу его вам, потому что иметь его и не объявить тотчас, принимают не столько за простой недосмотр или за недоумение, что делать, сколько за прикрытие дела неправославного»184. Прежде нежели Филарет московский донес о вытребованных им из подведомой ему академии и лавры переводах, обер-прокурор возбудил о переводах дело чисто судебным порядком, причем более всего употреблено было усилий подыскаться под митрополита московского, «Дело о литографированном переводе, пишет епископ Филарет Гумилевский к А. В. Горскому от 11 февраля, приняло оборот очень неприятный. Верно так надобно по грехам нашим. В академиях и нашей, и здешней, и киевской наряжены будут комиссии следственный для розыскания, кто, почему, когда выписывал экземпляры и от кого получил? Казалось бы не о том надлежало спрашивать. Но предоставим все Господу. Удивительны наши немощи! Господи! прости мой грех осуждения. Скажу тебе и для тебя. Здесь Карасевский185 розыскал допросами на бумаге, что в нашу академию вытребовано до 70 экземпляров. И в казанскую выписали, по показаниям, 20 экземпляров. В донесении же Карасевского сказано об экземплярах, вытребованных в нашу академию: не умолчано даже о том, что какой-то певчий московского митрополита взял для себя экземпляр, а умолчано о числе экземпляров вытребованных в казанскую академию186. Дела идут странным образом. Наш митрополит ожидал, что киевский по получении посоветуется с ним, что надобно предпринять в таком важном церковном деле? Поехал к нему для советов и получил в ответ, что он уже отослал экземпляр свой к прокурору. Далее, когда начались дела, от владыки скрыт был весь ход деда до тех пор, пока не предложили дело сделанным в синоде. На вопросы о ходе дела киевский отвечал каждый раз: не знаю. А дела теперь показали, что ход дела происходил под его ведением. Господи! прости меня грешного и вразуми слепоту мою... Мира очень мало, а искренности еще менее»187. Но настоянию графа Протасова в синоде от 13–13 февраля состоялось определение о производстве строжайшего по делу переводов следствия188. В этом определении, в виду нашей ближайшей цели, заслуживают внимания следующее пункты: а) поручить преосвященным епархиальным архиереям всемерно охранять неприкосновенность Св. Писания от самомалейших нововведений189; б) о прикосновенности к настоящему делу студентов московской академии производить на месте особые расследования190. А как носятся здесь слухи, что издание Библии повторено в Москве в большем количестве экземпляров: то и на сие обстоятельство обратить внимание, для зависящих соображений при допросах и дальнейших по имеющим открыться сведениям, действий» и в) «как в деле есть показание на протоирея Павского и на других в составлении означенных вредных для церкви перевода и примечаний; то предоставить членам Св. Синода-митрополитам киевскому и московскому, в присутствии обер-прокурора Св. Синода призвать кого будет следовать для истребования нужных объяснений»191. В виду такого определения, которое должен был конечно подписать, скрепя сердце, и сам святитель московский, нечего было и думать прибегать, для уврачевания зла, причиненного литографированными переводами духовному юношеству, к изданию нового русского перевода, как было сначала предполагал святитель московский192. А между тем в обсуждении способов к тому настояла безотлагательная нужда. Глубоко сознавая эту нужду и однако же окруженный или холодным равнодушием или же прямым недоброжелательством и только отчасти,-хотя бессильным,-сочувствием, святитель московский искал хотя в ком-либо поддержки своим благим желаниям и мыслям.

Как-то раз в последней половине февраля он таким образом частно беседовал с святителем киевским, которого он, несмотря на обнаруженную им так еще недавно и по тому же делу неоткровенность, все-таки же считал более других влиятельных в Петербурге лиц близким к себе по духу; обсуждая при этом различные способы «к уничтожению вреда уже сделанного и для удовлетворения нужде»193, но не ожидая нового перевода Библии или возобновления прерванного, оба святителя пришли к такому заключению, что можно, по крайней мере при издании Библии славянской, где присовокупить истолкование, где заменить непонятное слово или неправильное выражение иным словом и выражением, где пояснить смысл в кратком перечневом содержании, в оглавлении той или другой книги, песни, послания и т. д.194. Это заключение двух заботливых о благе церкви русской архипастырей было высказано еще очевидно лишь предположительно и притом частно, а не в синоде. Но в то время настойчивого противодействия малейшим попыткам в таком роде,-в то время, когда, выражаясь словами самого святителя московского, «даже мысль издать славянский перевод с объяснительными примечаниями встречали недоумением и опасением»195, когда «некоторые не только всякое и на святых отцах основанное толкование священных книг, но и оглавление находили опасным»196, а главное,-когда «искали вины и там, где ее не было»197, и там я частно высказанные предположения были как бы преступлением в глазах обер-прокурора, желавшего сломить противодействие своей власти в синоде и провести только свои идеи. Узнавши о предмете частной беседы двух митрополитов, граф делает им род допроса и требует письменного изложения высказанных ими мыслей, как будто бы в видах ознакомления с сими последними, поручив сделать это святителю московскому. Святитель не видя за собой никакой вины и не предполагая в требовании графа никакого умысла, не отказался исполнить это требование и 28 февраля представил ему записку с изложением упомянутых предположений. Вот содержание этой записи: «Ложное, не сообразное с достоинством Св. Писания и вредное понятие о пророчествах и некоторых книгах Ветхого Завета, которое выразилось и более или менее распространилось посредством литографированного перевода, требует врачебного пособия. Одни запретительные средства не довольно надежны тогда, когда любознательность, со дня на день распространяющаяся, для своего удовлетворения бросается во все стороны, и тем усильнее порывается на пути незаконные, где не довольно устроены законные. По сему нужно позаботиться о доставлении правильного и удобного пособия к разумению Св. Писания. Для сего представляются испытанию и выбору следующие предположения:

I. Издавать постепенно истолкования священных книг, начиная с пророческих, на которые особенно сделано нападение и которых истолкование основательное особенно важно по отношению содержания их к Новому Завету. В основание истолкования должны быть положены: а) греческий текст седмидесяти толковников; б) где нужно, по выражению блаженного Иеронима, истина еврейская, то есть текст еврейский198; в) самоистолкование Священного Писания Ветхого Завета в Новом; г) толкования святых отец. Толкования не должны быть обременительны пространством и тяжелою ученостью, но кратки, просты, направлены к утверждению веры и к назиданию жизни.

II. Сделать издание всей славенской Библии, приспособленное к удобнейшему употреблению и разумению. Чтобы оно не было слишком огромно, надобно исключить из него прибавочные статьи, как-то: обширный отчет в прежних поправках текста и обремененный ненужными словами каталог собственных имен. Вместо того над каждою главою славенского библейского текста, долженствующего в составе своем остаться неприкосновенным, кратко, но достаточно изложить ее содержание, и напечатать отличительными мелкими буквами. Такое указание содержания вообще будет полезным направлением внимания и размышления читающего, особенно же в главах пророческих и трудных руководствовать будет к правильному разумению текста. Затем под конец главы, где нужно, также отличительными мелкими буквами напечатать краткие примечания, в которых: а) объяснить темные слова и выражения текста: б) для текстов более темных указать на другие места Священного Писания более ясные и служащие к объяснению оных; в) в пророчествах кратко указать на главнейшие события; г) на некоторые тексты, особенно вредным образом злоупотребляемые лжеучителями, сделать краткие предохранительные истолкования; например текст: суть скопцы, иже оскопища себе царствия ради небесного истолковать так, чтобы скопец, раскрыв Библию для защищения своего учения, нашел тотчас опровержение199.

III. Издать славенскую Библию, с означением над каждою главою ее содержания, а на конце приложить словарь невразумительных слов с истолкованием оных, который впрочем, надобно признаться, трудно сделать удовлетворительным потому, что темнота не всегда состоит в слове, а часто в составе слов, которые порознь не невразумительны, и-потому, что читателю утомительно часто перекидываться от текста к словарю»200.

Получив записку и разумеется проверив рассказ одного митрополита рассказом другого по этой записке, граф Протасов счел нужным, в своих целях, но под видом правильности дела, сообщить содержание ее и первоприсутствующему Серафиму, за болезнью неприсутствовавшему на синодском заседании 13 февраля и теперь приготовившему уже известное нам знаменитое отношение свое к обер-прокурору, помеченное 1-м марта. Образ мыслей и настроения Серафима был известен обер-прокурору. В виду этого и в тех видах, чтобы не утруждать еще большим напряжением ума 85-летнего старца, он приказал в своей канцелярии от его имени написать опровержение на записку Филарета московского, написанное по форме отношения митрополита Серафима к обер-прокурору и помеченное 4-м марта. «Рассмотрев,-писано было в этом отношении от имени и за подписью Серафима,– присланную мне записку московского митрополита Филарета, составленную им по случаю появления литографированной Библии, нахожу изложенные в ней предположения: 1) излишними. В православной церкви сохранение и распространение спасительных истин веры обеспечивается сословием пастырей, которым, с сею именно целью, и преподается дар учительства и которые нарочито к тому приготовляются в духовных заведениях. Сей путь наставления народа, как единый законный, сохранялся и сохраняется в нашей православной церкви во всей силе. Если явившейся перевод есть плод одной любознательности, надобно дать ей другое направление, более соответствующее пользам церкви;–2) опасными. Постепенное издание толкований святых отцев, как было, так и будет самым полезным подвигом для святой церкви. Но толкования Св. Писания, основанные или на собственном суждении толкователя, или на сравнении отеческих толкований одного с другим, равно как и текста еврейского с греческим, могут ослабить благоговение, питаемое православными к св. отцам, и предметы веры сделать предметами одного холодного исследования. Издать же Библию со внесением в нее каких бы то ни было оглавлений и замечаний, по самой краткости своей неудовлетворительных, значило бы умам праздным подать повод к спорам, разномыслию и многим заблуждениям. Такое издание не только не уничтожить соблазна, произведенного нечестивыми примечаниями к тексту литографированного перевода, но еще произведет новый соблазн, заронив в умы мысль, что как будто святое слово Божие имеет нужду в человеческом оправдании и что народ может быть судьею в делах веры. По сим причинам, согласно с тем, как я уже писал к вашему сиятельству по получении известия о появлении литографированного перевода201, полагаю: оставив священный текст Библии в том точно виде, в каком он теперь, обратит все внимание на предметы учения в семинариях, строжайше воспретить наставникам в учениии богословском выходить за пределы, православною нашею церковью положенные, а равно и самую организацию учебной части в духовных заведениях подвергнуть строгому рассмотрению. Мысли сии прошу вас, милостивый государь, передать и Св. Синоду»202. Филарет московский не знал о содержании ни первого, ни последнего отношения митрополита Серафима, как вдруг обер-прокурор докладывает в Синод о содержании всех трех бумаг. При этом рассуждений никаких не было и святитель московский со смирением уступил сказав, что за несогласием первоприсутствующего на предположения двоих из членов Синода, эти предположения сами собою теряют силу и дальнейшее движение203. Но обер-прокурор еще не это имел конечною целью своих властолюбивых стремлений и не этим только хотел ограничить унижение святителя московского (а кстати и согласного теперь с ним киевского). Он доложил о том же Государю Императору, как о разногласии происшедшем между членами Синода по одному из важнейших церковных вопросов204. 10 марта он неожиданно объявил Св. Синоду, что все упомянутые бумаги, вместе с определением Синода от 13–18 февраля, он представлял на Высочайшее благоусмотрение и что Его Величество, утвердив синодальное определение от 13–18 февраля, вместе с тем соизволил утвердить и вышеприведенное мнение митрополита Серафима, не одобрив мнения двоих других митрополитов: что сверх того, повелев со всею строготью произвести дознание и следствие по делу литографированных переводов, Государь Император изъявил свою волю, «чтобы Святейший Синод, согласно с мнением митрополита Серафима, и по прямому долгу своему, усилил меры к охранению книг Св. Писания в настоящем их виде неприкосновенно и к утверждению всего воспитания духовного юношества на истинных началах нашего древнего православия, посредством, скорейшего преподания правильных к тому руководств»205. Вот в чем заключалась конечная цель стремлений графа: а) в достижении Высочайшего утверждения аа) давней своей мысли об устройстве духовно-учебных заведений на своих началах (а конечно не «на истинных началах нашего древнего православия») и бб) неприкосновенности славянского текста Библии, вопреки мнению митрополита московского и по связи с тем, в) в возможно более сильном унижении последнего вместе с митрополитом киевским206. Чтобы видеть, как тяжело отзывались в правдивой душе святителя московского столь неправильные, чтобы не сказать больше, действия и отношения к нему и к делам и лицам вообще со стороны обер-прокурора, мы сделаем выдержку из некоторых, относящихся к описываемому времени писем его. «9 и 10 марта, писал он к наместнику своему Антонию, получить утешение не был я достоин, но верую, что Господь облегчит мне искушение. Записку о пособиях к разумению Священного Писания, которую вы от меня имеете, насильно выманили у меня под тем предлогом, чтобы лучше понять мысль, поданную в начале не мною207: это было приватно. Я думал, что если найдут это возможным, то будут рассуждать о сем в Св. Синоде: вместо того записка еще неутвердительная представлена в виде моего личного мнения, без объявления мне, что есть противное мнение; написано опровержение в преувеличенных выражениях, которыми всякое толкование Св. Писания признано излишним и опасным: сие подписано владыкою новгородским и его мнение Высочайше утверждено. Сие совершилось 7 марта, 9-го был я в Синоде, не зная сего, и в сей день не (объявлено; 10 приехал я в Св. Синод, также не зная, что мне готовится: но в половине заседания почувствовав себя нездоровым, отправился домой, и приготовленное мне, внезапно объявление, которое в состоянии нездоровья особенно было бы трудно выслушать, последовало без меня, не без удивления других, что я так внезапно удалился пред самым объявлением. Помолитесь, чтобы Господь вразумил меня, что я должен делать, и скажите мне благое слово совета. Забота не о том, что случилось лично со мною, а о том, могу ли я сколько ни будь быть полезен на службе. Не указуется ли мне время устраниться, чтобы оплакивать грехи мои, и вне мятежа дел молиться о благосостоянии святыя церкви?»208 «Итак люди», добавим к тому словами покойного профессора московской духовной академии П. С. Казанского, «вмешавшиеся не в свое дело, которых не жаль было метлою смести с занимаемого ими места, мужа, заменить которого может быть не найдутся способные не в одно столетие, едва не принудили отказаться от должности»209. Но Господу угодно было служение великого святителя и особенно в то тяжелое время. Святителю в то время не было еще и 60 лет. Он был в полном расцвете ума и опытности, столь важных в то время «запутанностей»210 для церкви русской. Наместник лавры успокоил взволнованного святителя утешительным письмом, на которое святитель отвечал от 23 апреля следующее: «много благодарю за писанное 11 дня сего месяца. Дело не о том, что в запутанных и темных обстоятельствах полезнее и безопаснее от нарушения долга. Подписанное полумертвою рукою211 представлено, как написанное живою и сильною, и Высочайше утверждено. В таком случае молчать значить некоторым образом не давать свидетельства истине, а говорить значило бы дать ищущим вины-вину к тяжкому обвинению, которое поставило бы еще более крепкие преграды против свидетельствования о истине. В таком положении дела я рад, что мои мысли, хотя похищенные у меня, вошли в акты с моим именем, и следственно что по мере моего разумения представилось истинным, о том и свидетельствовано. Другие сказали или умолчали свое мнение или не имели благовременности сказать, не мне их судить,-Господь сам сый истина, да изведет Сам истину Свою, яко свет»212. Затем от 25 апреля святитель на некоторую просьбу архиепископа тверского Григория Постникова отвечал следующее: «письмо ваше от 6 дня пришло тогда, как с прекращением заседаний настало время неудобное для того, чтобы видеться и говорить, с кем нужно. При том и говорить менее удобно стало после некоторых случаев, о которых может быть и до вас что-нибудь дошло»213. Эти печальные случаи завершились, как мы сказали выше, безвозвратным удалением святителей московского и киевского из Петербурга на свои кафедры. В исполнение Высочайшего повелении, изложенного выше, тотчас же назначена была комиссия для отобрания допросов от Г. П. Павского и других прикосновенных к делу о литографированных переводах лиц, состоявшая, как мы знаем, на первых порах из митрополитов киевского и московского и самого обер-прокурора. Как вела дело свое эта комиссия, подробности об этом можно читать в Истории перевода Библии на русский язык И. А. Чистовича214. Мы только скажем, что в виду желания самого Государя215 и по движению собственного любвеобильного сердца собственно святитель московский вел это дело, пока был в Петербурге, со всею справедливостью и снисходительностью к виновному. Но уже 3 мая из этой комиссии выбыл на свою епархию митрополит киевский и его заменил архиепископ рязанский Гавриил Городков; а 15-го мая выехал из Петербурга святитель московский. Прощаясь с обер-прокурором, он вежливо, но твердо заметил ему, намекая на его поступок с бумагами митрополитов в марте месяце, что «так вести дело нельзя и опасно», что правильнее было бы вести дело обыкновенным путем чрез Синод. «Что ж, вы разве не вернетесь в Синод?», возразил граф. «Прикажет Государь», смиренно ответил святитель, «не могу ослушаться. А сам по себе не вернулся бы»216. И действительно, это были последние действия святителя московского в Петербурге, лично им совершенный там. Его отпустили на настоящий раз из Синода без означения того, что его присутствия снова потребуют в ближайшем будущем (после летних вакаций). Это очень огорчило святителя. «Митрополит московский», говорит бывший в то время в Петербурге и присутствовавший при отъезде святителя многолетний друг его А. Н. Муравьев, «давно желавший водвориться в Москве, без столь затруднительных для его немощи поездок в северную столицу217, не мог однако не скорбеть духом, что после многолетних трудов по Синоду его отпускали как бы но неудовольствии, и на него падала тень подозрения от несправедливых нареканий. Я присутствовал при его отъезде 16 мая и видел, как он плакал, прощаясь с братией в церкви подворья, что невольно меня поразило, при его твердом характере»218.

Удаление Филарета совершилось конечно благодаря графу Протасову. И после того еще не один год продолжались такие отношения к Филарету со стороны графа Протасова и действовавших под его влиянием или и по своим видам лиц в Петербурге. Долго еще здесь «жаждали клеветы», долго еще не прекращались подозрения на святителя московского и на тех, которых считали приверженными к нему219. И только потом, в последней половине пятого десятилетия (с 1847–1848 гг.), когда в Синоде все сильнее стал чувствоваться «недостаток присутствия» мудрого святителя московского220, когда к тому же и печальный события 1841–1842 гг. стали мало-по-малу изглаживаться из памяти участвовавших в них, началось сближение графа с митрополитом московским. По мере этого сближения граф стал все более и более ценить великого святителя и его мудрость в управлении делами церкви, стал чаще и чаще обращаться к нему и лично и чрез доверенных чиновников своих или по почте за разрешением недоумений по разнороднейшим вопросам, за обсуждением труднейших дел синодального управления и т. п.221

Тем не менее печальные события 1841–1842 годов, еще более печальные, нежели события 1824 – 1825 годов, потому что исходили не из чуждого Синоду ведомства, а из самого центра высшего церковного управления тяжело легли и на сердце владыки московского и на образ мыслей его, особенно же в отношении к вопросу о переводе Библии на русский язык, на каковой вопрос эти события имели более сильное влияние, нежели все события времени царствования Николая Павловича, в виду чего мы и изложили их несколько подробнее. Если по делу переводов архимандрита Макария Глухарева222, которому покровительствовал Филарет, любивший в нем искреннего и истинного, хотя и не всегда и не во всем благоразумного труженика науки и своего призвания223, от 11 апреля 1841 года состоялось определение Св. Синода по вопросу о переводе Св. Писания на русский язык224: то еще более строго составлено было окончательное определение Синода по делу переводов!. Г. П. Павского в 1844 году. Это последнее гласило между прочим об «общих и необходимых мерах к соблюдению во всей неприкосновенности принятого православною церковью священного текста седмидесяти толковников и существующего в России славянского перевода» 225 . Поэтому, если до событий 1841–1842 годов великий святитель московский, сам лелявший в душе своей мысль о возможности в более или менее отдаленном будушем принести в исполнение давнее намерение свое – доставить хлеб чадом российской церкви чрез перевод Св. Писания на русский язык, относился и к Макарию Глухареву и к другим, подобно ему лелеявшим или только затрагивающим так или иначе ту же мысль, в таком тоне речи, какой мы отчасти представили выше: то послен событий означенных годов, он стал относиться далеко иначе, хотя ни сущность его воззрений на дело перевода Библии не изменилась, ни сочувствие к этому делу не охладело. Тогда он смотрел, в рассуждении мысли о переводе, главным образом на дело и только отчасти на людей, а теперь он стал равномерно «смотреть на дело и вместе на людей»226. Отношения святителя и к делу и к лицам по тому же делу до событий 1841–1842 годов и после них лучше всего выясняется из хронологического обозрения их.

1) От 27 ноября 1832 года владыка московский пишет к А. Н. Муравьеву следующее: «Возвращаю книгу, во-первых, чтобы удобнее исполнилось обещание возвратить в понедельник, во-вторых, чтобы очистить от нее стол и руки. Были крещеные, которые переводом и толкованием хотели сделать Библию без Христа. Теперь у них перенял обрезанный тоже самое и хочет сделать Библию без Мессии. Вот вам образчик толкования. О Енохе сказано: не обреташеся, зане преложи его Бог. Толкование нового переводчика: «умер от паралича, либо от чумы»227. Очевиден тон спокойного обсуждения дела. Енох (Быт. V, 24) и Плия (4Цар. II, 5) суть лица из рода человеческого, которые одни только не умерли обычным путем, почему св. церковь и верует в их явление пред вторым пришествием Мессии-Христа. А перевод еврея Кагена приписывает Еноху смерть весьма обычную в человеческом роде, а следовательно подрывает и дальнейшие верования церкви, связанные с мыслью о его необычном изъятии из среды смертного рода человеческого228.

2) В 1835 году в С.-Петербурге не только беспрепятственно но и по определению комиссии духовных училищ», отживавшей свои последние годы, выпускаются в свете из печати третьим изданием Филаретовы «Записки руководствующие к основательному разумению книги Бытия, заключающие в себе и перевод сея книги ни русское наречие». А в этом замечательном ученом труде великого Филарета не только допущен, как и во втором издании его (1819 года), соответственно заглавию, перевод книги Бытия на русское наречие, но и свободно пропущены другие воззрения владыки московского, которые после событий 1841–1842 годов высказывались им лишь с большою осторожностью и ограничением, как например в известной записке о переводах LХХ и славенском, поданной в Синод в мае 1845; года, а гласности чрез печать до царствования Александра Николаевича даже и вовсе не предавалась. Мы разумеем в особенности воззрения на отношение русского перевода к еврейскому подлиннику и греческому переводу LХХ, которому в книгах. Ветхого Завета обыкновенно следует перевод славянский. В третьем издании «Записок» на книгу Бытия (Спб. 1835 г.), автор при переводе также свободно, как и во втором (1819 г.), предпочтительнее следует еврейскому подлиннику, нежели переводу LXX в тех случаях, когда между ними является более или менее значительная разность, не стесняясь ни отступлениями своего перевода в этих случаях от текста славянской Библии, ни выражениями в роде следующих: «седмьдесять толковников, отступив от слов многознаменательного изречения еврейского, хотели изобразить силу оного словом»229 таким-то, или: «перевод седмидесяти... не сообразен с нынешним еврейским чтением, в котором нет причины усомниться»230 и под.

3) От 16 сентября 1836 года, когда в должности обер-прокурора Св. Синода уже состоял граф Н. А. Протасов231, святитель Филарет московский, по поводу бывшего в то время на рассмотрении московской духовной цензуры (при духовной академии) перевода Псалтири пишет следующие строки соименному ректору московской духов, академии архимандриту Филарету (Гумилевскому): «странно мне, что переводу Псалтири находите вы оправдание в выражении: подражание переводу Логарпову. Выражение сие почти не имеет смысла. Притом есть ли бы сие годилось в оправдание: то завтра светские люди могли бы напечатать перевод всех священных книг, назвав оный подражанием тому или другому иностранным переводчикам. Далее переводчик хитрил только в заглавии; в предисловии он прямо говорит: мой перевод. Дело его не злое; но пример худ. Перевод иногда несогласен не только с греческим текстом, но и ни с каким: переводчик мудровал, как вздумалось. Его жаль, и желательно было бы решение снисходительное: но трудно. Во всяком случае вы не можете решить сего дела без Св. Синода; и представляя Св. Синоду, остерегайтесь, чтобы в вас не стали подозревать духа нововведения. Предубеждение против новых переводов священных книг теперь вообще сильно: да и в самом деле опасно открывать им дорогу, особенно такую, какую пролагает подражание Лагарпу»232. В этих строках звучит уже несколько иной тон речи, как о том всякий может судить по соображении сих строк с высказанным нами прежде. По всей вероятности до этого времени владыка уже делал по прежнему неудачный опыт предложения синоду мыслей, изложенных в писанном к нему в 1834 году письме архимандрита Макария Глухарева о переводе Библии на русский язык. Подобный же тон звучит по сему и в следующих строках писем Филарета московского к тому же Филарету Гумилевскому: а) от 19 октября того же 1836 года: «Апокалипсис в стихах допустить до напечатания без ведома Св. Синода сомнительно233, б) от 23 января следующего 1837 года: «что за охота была вашему цензурному комитету льстить стихопеределывателю Апокалипсиса? Надобно беречься человекоугодия, которое может казаться недостатком ревности о православии», и в) от 15-го июня 1839 года, при возвращении бывших на его рассмотрении и залежавшихся переводов: «Переводы Св. Писания неудовлетворительны»234.

4) Известный уже нам архимандрит Макарий, имея нужду, по долгу и делам миссионерства, весьма часто обращаться к пособию и руководству слова Божия, живо чувствовал все неудобство обращения к славянскому тексту Библии, часто мало понятному или неточно передающему смысл подлинннка, особенно же при наставлении в вере обращаемых и новообращенных в христианство, которые были не только язычники и магометане, но и иудеи. В виду этого-то он и обратился с известным уже нам письмом своим от 23 марта 1834 года к твердому защитнику мысли о переводе Библии на русский язык Филарету. Филарет долго медлил ответом на это письмо, по всей вероятности не теряя еще надежды на благоприятный исход изложенных в письме мыслей при благовременном предложении их вниманию лиц высшего церковного управления того времени, почему, когда наконец нашел возможным отвечать письмом от 23 августа 1837 года, он писал ему: «давно время мне повиниться перед вами в долгом молчании. Сейчас полученное письмо ваше нашло меня в таком положении, что могу но отлагать более ни на минуту изъявления моей повинности, как отлагал прежде, по намерению, не на долго, а по стечению обстоятельств или по неумению владеть временем, на долго»235. И затем написавши уже приведенные нами раньше строки о том, что «посев» Макария «пришел не на готовую землю и не во время сияния», владыка добавляет к тому знаменательные слова: «есть ли язык богослужебный должен быть сохранен богослужебным: то должно стараться, чтобы он, как можно более, сохранялся общепонятным, а для сего полезно, чтобы не отвыкали читать на нем Священное Писание. Мне кажется, что сие соображение не должно быть пренебрежено. Действуйте,-заключает свои слова святитель,-в уповании на Бога, средствами, который Он дал, и которыми можно сделать довольно доброго»236. В этих словах мы читаем еще более, нежели в словах вышеприведенного письма к Филарету Гумилевскому. Если там делается между прочим упрек переводчику в несогласии «не только с греческим текстом, но и ни с каким»: то здесь внушается не пренебрегать и славянским текстом Библии и в подтверждение силы этого внушения указывается на соображение, которое так настойчиво потом (в 1856–1857 гг.) проводил Филарет киевский в своей борьбе против синодального решения 1856 года-возобновить перевод Библии на русское наречие, и которое, без сомнения, в виду соглашения с сим святителем237, Филарет московский еще в 1846 году счел нужным ввести в свою записку «о догматическом достоинстве и охранительном употреблении греческого седмидесяти и славенского переводов Священного Писания»238. Между тем архимандрит Макарий, соскучившись ждать ответа от владыки московского на свое письмо от 23 марта 1834 года, в осуществление изложенных в сем письме мыслей, уже заготовил свой перевод книги Иова, основанный преимущественно на схолиях Розенмюллера239 как бы продолжая тем переводные труды Библейского общества, и в 1837 году представил его в рукописи в комиссию духовных училищ с письмом на Высочайшее имя, оправдывающим его поступок и излагающим почти теже мысли, что и в письме на имя Филарета от 23 марта 1834 года. Не дожидаясь результатов этого дела, он в начале 1839 года таким же порядком и при вторичном письме на Высочайшее имя представил перевод книги пр. Исаии, а затем в исправленном, по литографированному переводу Г. И. Павского, виде, вместе с переводом книги Иова,-в Св. Синоде в следующем 1840 году с письмом на имя синода, в каковом письме он прямо ссылается на одобрение его мыслей о переводе со стороны «священнейшего старца» или: «великого нашего старца, благоговейно им почитаемого от дней отрочества», под которым очевидно разумеется Филарет московский240. Из предшествующего мы уже знаем о результате этих представлений Макария, выразившемся в определении Св. Синода от 11 апреля 1841 года. По и это не умудрило опытностью пылкого Макария. Не внявши и убеждениям мудрого опытностью и умом святителя московского, напротив скорее веруя в неиссякаемость любви последнего, он посылает к нему еще несколько рукописных трудов своих в том же роде, и посылает в то время, когда уже начались движения но делу переводов Павского. В виду этого и в тех видах, чтобы еще более дать понять Макарию неблаговременность его попыток к осуществлению излюбленных мыслей, святитель московский писал к Макарию от 1 мая 1842 года следующее: «с вашим начальным учением не знаю, что делать. Теперь более нежели когда-либо возбраняют заменять славенское русским. О библейском алфавите, по той же причине, вовсе нет надежды, чтоб мог быть напечатан241. И признаюсь вам, что мне кажется он составленным непривлекательно для употребления. И рукописью перевода ветхозаветных книг не очень хвалитесь. Здесь242 явился литографированный перевод некоторых, с примечаниями, противными достоинству пророчеств, и другими неправильностями, и возбудил сильное крещение. Советую держаться строже в пределах послушания и не очень доверять своему, хотя и к добру стремящемуся, мудрованию»243.

5) Несмотря однако же на это, по-видимому суровое отношение к различным попыткам разных лиц в деле перевода Библии на русский язык я к мыслям их о сем в неудобное для такого дела время, сам владыка московский не только лелеял в себе и в столь тяжелое время заветную мысль о переводе, но и деятельно, по возможности, стремился осуществить ее, разумеется не на таких односторонних или шатких началах, на каких строились означенные выше попытки. От того-то он и не вполне одобрял эти попытки, что они построились на таких началах. Сам он как прежде, во времена открытых действий Библейского общества, так и теперь во времена сомнений и прекословий о полезности перевода, производил опыты перевода несомненно на более твердых началах, хотя в былые времена, при большей свободе действия и при большей поспешности работы, нельзя не сознаться, с меньшею осторожностью, нежели теперь, в царствование Императора Николая Павловича. Сейчас мы не будем говорить о вышеупомянутом третьем издании «Записок» на кн. Бытия, перепечатанном со второго издания и свидетельствующем лишь о безбоязненности святителя московского за свою книгу и перед нерасположенными к переводу Библии на русский язык лицами тем более, что эта книга уже была, хотя и в иные времена, напечатана по определению комиссии же духовных училищ. Мы хотим сказать о некоторых, оставшихся до нас опытах совершенных самим Филаретом переводов из Библии, относящихся по времени к 1839–1849 годам и разумеем ближе всего опыты переводов, сохраненные в издании писем святителя к А. Н. Муравьеву. Именно а) в начале 1839 года, по просьбе А. Н. Муравьева, «в обличение протестантам о необходимости церковного поминовения, искони утвержденного Св. Писанием»244, владыка сделал перевод с греческого из 2-й книги Маккавейской гл. ХII, 39–43. Перевод довольно свободный245; б) в начале 1842 года по просьбе того же А. Н. Муравьева, для его Священной Истории246, владыка сделал перевод с еврейского из Исаии ХХХVIII, 10–20, при чем текст еврейский сличается с славянским и последний принимается во внимание при переводе247; г) в апреле того же года, для того же А. Н. Муравьева владыка сделал перевод пророчества Даниилова о седминах (IX, 24–27), присовокупив в конце перевода следующее: «это с еврейского. Но чтение и смысл последних слов имеет нужду в поверке с чтением, которому следовали седмдесять толковников»248; д) в начале 1849 года владыка, в дополнение к переведенным раньше 39–43 стихам XII главы 2-й кн. Маккавейской, по просьбе его же, Муравьева, перевел еще следующие два (44–45) стиха и таким же образом, как те249. Но это все частно совершенные и имевшие частное же назначение опыты деятельного участия святителя московского в осуществлении мысли о переводе Библии на русский язык в рассматриваемый период. А между тем святитель, глубоко проникнутый мыслию о полезности и необходимости такого перевода, не убоялся попытки и официальным путем провести эту мысль, притом даже и после печальных событий 1842 года и после неудачи известной уже нам записки его, поданной графу Протасову 23 Февраля этого года. Мы разумеем также не раз упомянутую уже нами другую записку его о переводах LXX и славенском, законченную составлением 8-го мая 1845 года. По значению своему и для истории перевода Библии на русский язык вообще и для истории участия владыки московского в разрешении вопроса об этом переводе в рассматриваемый период в частности, эта записка составляет собою некоторым образом эпоху, и потому история происхождения, равно как и судьбы этой записки заслуживаюсь нашего особенного внимания.

6) Окончательное, состоявшееся 7 и 10 марта и утвержденное Государем Императором 12 марта 1844 года определение Св. Синода по делу переводов Павского было таковое, «что, кроме общих и необходимых мер к соблюдению во всей неприкосновенности принятого православною церковью священного текста 70-толковников и существующего в России славянского перевода, надлежит располагать в разуме оного все воспитание духовного юношества так, чтобы воспитанники, будущее служители алтаря Господня на различных степенях иерархии, одушевлялись еще в школах усердием к соблюдению правил а ученая православной церкви в святой ее чистоте, и оттуда исходили со всеми способами к обличению суемудрий и превратных толкований, имеющих нередко самую обольстительную внешность; посему, и дабы вообще будущие меры соответствовали действительным потребностям, поручено преосвященным митрополитам с.-петербургскому, московскому и киевскому и архиепископу казанскому, как начальствующим над духовными академиями, предварительно войти в соображения о средствах, к приведению сею в точное исполнение и заключения свои представить Св. Синоду, который затем приступит к окончательному устройству сего важного дела»250. Этим определением таким образом давалась святителю московскому возможность, даже право, более того-вменялось в обязанность представить в синод свои соображения не только по части специально учебной251, но и но вопросу более общему-о том, чтобы «будущие меры,-к соблюдению во всей неприкосновенности принятого православною церковью священного текста 70 толковников и существующего в России славянского перевода,-соответствовали действительным потребностям». Так понял святитель это определение и, как пастырь добрый, воспользовался этим случаем, чтобы предохранить церковь русскую от грустных последствий одностороннего понимания мысли, заключающейся в сем определении. «Дело требует общей заботы», писал он ректору московской дух. академии архимандриту Евсевию Орлинскому, посылая ему на прочтение первую часть своего рассуждения (о тексте LХХ собственно) и прося его сообщить содержание ее и некоторым из старейших профессоров академии;-есть ли уже выговоренная мысль: неприкосновенность текста 70 толковников?, не будет основательно и осторожно определена: православная богословия может уклониться от древнего пути на распутие в то самое время, когда хотят охранить ее от распутий»252. Равным образом не забудем того, что и славянский перевод Библии графу Протасову хотелось сделать в России чем-то в роде Вульгаты в римско-католической церкви. Выговоренная в том же определении Св. Синода мысль о неприкосновенности «и существующего в России славянского перевода» требовала также не менее основательного и осторожного определения для того, чтобы православная богословия не уклонялась «от древнего пути на распутие». Действительно вскоре же после того, как состоялось и было Высочайше утверждено вышеприведенное определение Св. Синода, именно в последней половине того же 1844 года многими прямо заявляема была мысль, «будто у православной церкви есть правило не всем христианам дозволять чтение слова Божия»253. А так как эта мысль имеет в основании своем затаенное желание держать народ в неведении или неясном понимании многих истин откровения Божественного254, наилучшим же средством к своему осуществлению – объявление одного, более или менее невразумительного для многих текста Библии (напр. латинского, как в римско-католической, или славянского, как в русской православной церкви): то она не могла не тревожить истинных ревнителей о благе церкви русской, православной. И вот встревоженный этою мыслью один из таких ревнителей-архипастырей русских, святитель тверский Григорий в письме своем к другому ревнителю-архипастырю, святителю московскому от 12 декабря 1844 г. высказывает между прочим недоумение свое, «откуда происходит такое мнение. Не есть ли оно изобретение всегда скрытно действующих агентов латинства? Или это мнение есть порождение умножающегося в наше время вольнодумства, дабы потом, как оно прежде поступало с духовенством западной церкви, смеяться над нами?»255. Свое опровержение помянутой мысли Григорий подтверждал многими доказательствами из писаний Св. Отцев и от соображений разума256. Отвечая на это письмо, Филарет московский пишет Григорий от 28 декабря того же года следующее: «за собранные свидетельства о чтении Священного Писания весьма благодарю, и не имею прекословия против суждений ваших, кроме ваших догадок. Чтобы протестанты старались распространять у нас учение, противное нам и им, и потом укорять нас,-это хитрость невероятная, и не в их духе. Литераторы грезят философией и свободою мыслей257: и на что им усиливать противное сему? Западные римские мудрствователи, и усиливаются войти к нам с своими мнениями и без усилия входят, потому что мы широко им отворяем двери. Кто-нибудь, например, имел домашним учителем римского священника, а православного священника не слушал; и легко может случиться, что он будет защищать римские мнения, мняся защищать православие, и есть ли его мнение открыть путь в общество, то оное может пройти далеко»258. Ясный ответ на недоумение архиепископа Григория, откуда происходит встревожившее его мнение; но вместе с тем ясный намек и на то, как и чрез кого происходит оно именно в России, конечно за время, в которое распространяемо было его мнение259. Высказанная же владыкою московским в начале письма благодарность Григорию за собранные в его письме от 12 декабря свидетельства объясняется тем, что владыка в это время уже начал свою работу о переводах LХХ и славенском, стоявшую в связи с тем вопросом, который послужил темою содержания письма Григория, В письме к тому же Григорию от 24 января следующего 1846 года владыка даже и прямо говорить: «много благодарю за писание о Священном Писании. Оно подтвердило мне мои некоторые соображения, и облегчило справки, пришедши во время моей работы, которую, вероятно, пришлю вам на суд. Вы найдете, что я иду другою дорогою, но, надеюсь, к той же истине»260. Затем ему же от 5 февраля владыка пишет: «пользуясь добрым случаем, посылаю вашему высокопреосвященству тетрадь, о которой вы отчасти предварены261. Слова, при которых карандашом поставлен знак сужесловия, взяты из указа. И вот причина, почему говорить надлежало главным образом о тексте 70. Вы вероятно, желали бы, чтобы еврейский текст поднят был выше. Мне кажется, существенная истина не приобрела бы от сего; а противоборство возбудилось бы сильнее, и надежда на доброе окончание дела уменьшилась бы. В том виде дела, как оно изложено в записке, истина ничего не теряет, согласие с древностью виднее,» и надежда сохранить учение от подражания латинству и латинской запутанности менее угрожаема262. Прошу вашего рассуждения и совета не для себя только. Дело идет о сохранении учения от запутанности, в которую в сем веке смешения можно попасть, и из которой всегда трудно выходить. Рукопись возвращать не нужно, кроме того случая, есть ли вам покажется удобнее на ней сделать замечания»263. Заготовленную таким образом к 5 Февраля часть всей записки владыка московский, кроме Григория тверского, послал еще в отдельных копиях на суд ректора и старейших членов подведомой ему духовной академии при письме на имя ректора от 5-го же февраля, как о том мы уже знаем264, и владыки киевского, как о том мы узнаем вскоре. И между тем как Григорий еще не успел ответить по письму владыки московского от 5 Февраля, ближайшая к Москве духовная академия, по прочтении записки владыки о тексте LXX, в первой же половине февраля прислала и ответ владыке, с замечаниями своими на его рукопись так что владыка от 15 февраля писал на имя ректора следующее: «прочитав ваши, отец ректор указания некоторых примеров, к объяснению моих положений о тексте седмидесяти и одно возражение, благодарю и за те, и за сие, как за пособие мне, писавшему и пишущему наскоро, при недостатке памяти, пособий и времени. Что правило, на которое вы возражаете, может сопровождаться неудобствами, об этом я думал, когда писал оное. Но мне не было досуга собирать случаи, чтоб точнее определить оное или раздробить. Я сказал, что не составляю полной системы правил, а только даю понятие, о чем идет речь. И мне кажется, вы не так испугались бы, есть ли бы приняли сказанное мною в ограниченном смысле, как правило филологическое, для определения достоинства текста и перевода, а не к более пространном, как герменевтическое правило о толковании текстов. Чтобы лучше показать ограниченный смысл оного, переменяю изложение. Скажите, найдете ли вы в семь довольное устранение затруднений, которых вы опасались. Требования общего свода учения отеческого правило сие не вызывает, и может без него иметь свое употребление в случаях встречающихся. Как вы сняли список с моей записки: то посылаю список с тех ее частей в которых я сделал дополнения, равно как и с правила которого изложение изменил»265 Пока Григорий тверской все еще медлил своим суждением о первой части записки владыки московского, последний приготовил уже и вторую часть ее «о славенском тексте Библии», которую и послал в московскую духовную академию, при письме на имя ректора от 5-го марта, «с такою же целью, как послана была предшествовавшая записка о тексте 70»266. Мнение и по этой части в академии не задержалось, так что владыка в письме на имя ректора от 12 марта уже писал следующее: «весьма благодарю вас, отец ректор, и трех сотрудников, за откровенное сообщение мне замечаний на записку о славенском тексте Библии. Большая часть из них должны быть приняты в соображение, для отчетливости дела и для устранения неудобств в случае исполнения предполагаемого. Одно из них, собственно важное и, по-видимому, совершенно основательное, именно о русском переводе, требует многого испытания. Вы напоминаете мнение, которое некогда уже изъявлено, и на то время с успехом, Но будете ли вы находить вину в том, что во время, более благоприятное, нежели настоящее, не сделано было настояния о исполнении, чтобы, по образу мыслей некоторых лиц высшей иерархии, не произвести волнения и распрей267. А есть ли сие молчание было сообразно с обстоятельствами тогда: то сделалось ли оно не сообразным с обстоятельствами ныне? Я мог бы указать вам особенно заботливую сторону сего вопроса»268. Вскоре после сего и архиепископ Григорий возвратил владыке его рукопись о тексте LXX с своими замечаниями, на ней сделанными, при письме, в котором просил у владыки прощения за такое обращение с его рукописью, и вместе высказывал свои соображения по предмету содержания последней, а равно и в объяснение своих на нее замечаний. В виду всего этого владыка писал к нему от 16 марта следующее: «нет вам никакого прошения за свободное обращение с моею рукописью, потому что в сем нет никакого греха. Такое суждение нужно не для вас, а для меня, чтобы я мог свободно обращаться с пособием, которое вы мне делаете. Я оным воспользовался частью; и чем воспользовался, то было нужно, и за то я вам очень благодарен. Но иное оставил я по своему; и это потому, что вы смотрите на дело, а я смотрю на дело и на людей, для которых пишу, которым надобно положить в рот истину и как можно менее давать труда жевать. Пользуясь случаем, посылаю вам еще тетрадь, которою, вероятно, не угожу вам269. И я предполагаю в ней перемены, но не имея теперь времени сделать, посылаю, как она есть. Прошу ваших советов. Предлежить вопрос: присовокупить ли мысль, что для духовенства, большею частью мало знакомого с оригинальными языками, чтобы освободить его от зависимости, в которую он входит от сего к переводам, сделанным в духе иных исповеданий, полезно сделать русский перевод Библии270? Сия мысль мною давно высказана, и на записке, в которой она помещена, Государем Императором написано: справедливо. Но как против сего мнения были важные члены иерархии, то ради мира я не настоял на исполнение271. Если возобновить сию мысль теперь: это верно будет без успеха и может сопровождаться большими или меньшими затруднениями. Но нет ли обязанности свидетельствовать о том, что представляется справедливым? Или предпочесть молчание, потому что слова могут вызвать противоборство, сильнее уклоняющее от истинной пользы? Как желал бы я на сие ответа, устраняющего сомнение. Лукианов текст272 или часть оного, может быть, есть в синодальной библиотеке; но трудно ожидать, чтобы он довольно внятно сказал: я Лукианов текст. И есть ли бы он ясно был узнан, нельзя быть уверену, много ли доставил бы облегчения. В какой степени переводчик знал еврейский язык? Каким еврейским текстом пользовался? От сего зависело качество перевода. Для основательного соборного установления текста надобно было бы составить собор по крайней мере лет на двадцать пять. Удобно ли? Частный критик может делать дело хорошо и ошибочно: собору надобно делать безошибочно. Есть ли в положении церкви не все по желанию: по моему мнению полезнее жаловаться на себя, нежели на других. Много ли уважения оказал Василию Великому епарх? Но сие не препятствовало столпу церкви поддерживать ее свод. Смиримся перед тем, который и малую имущим силу, но соблюдающим слово Его дает двери отверзты»273. Когда Григорий затем просмотрел и записку владыки московского о тексте славенском, владыка от 23 апреля писал ему следующее: «благодарю, что просмотрели записку о славенском тексте Библии. И киевский владыка ее одобрил без замечания. А касательно текста семидесяти он сделал замечания даже и против того, что я взял из синодского предисловия274, хотя между тем признает справедливым сказанное и доказанное, что в тексте 70 есть недостатки нетерпимые без исправления по еврейскому. Это меня затрудняет. Не хочется разногласить с ним. Но есть ли ослабить указание недостатков текста 70, то это будет не искренно и может быть сие случаем к вредному решению дела»275. В конце концов владыка московский так и не согласился на желание киевского относительно текста LXX к 8 мая того же 1845 года представил в синод свою записку. Для убеждения и успокоения владыки киевского святитель тверской Григории советовал было московскому послать в Киев «Dissertatio super Aristea de LXX interpretibus» etc. ученого начала XVIII столетия Van-Dale; но Филарет московский отписал ему на это от 24 июля: «посылать в Киев историю Аристея и рассуждения о ней не вижу пользы. Правда, что чудо единогласного перевода в седмидесяти келлиях опровержено ясно. Но неохотник вникать в критические соображения скажет: святому Иустину, как святому, надобно поверить больше всех276. Вот и конец делу. Отцев, говорящих о седмидесяти с уважением, он также, без строгого вникания в силу свидетельств примет за свидетелей его богодухновенности. Есть ли требуют, чтобы я скрывал то, что Св. Синод говорит в предисловии к славенской Библии: то можно ли ожидать, чтобы охотно вошли в новое рассмотрение любимого мнения277, и обратили внимание на доводы, которые не колют глаза, лежа в иностранных книгах? Говоря сие, впрочем не осуждаю расположений мужа, который водится благочестивым намерением, так как нельзя осуждать и многих древних, которые исключительно благоговели пред седмидесятью, не имев способов и случаев достовернее узнать и перевод и подлинник и их взаимное отношение. Думаю, не нужно продолжать заботу о сем деле и потому, что в главном согласие есть, и меня убеждали только умолчать о некоторых доказательствах в пользу мнения, которого не отвергают278, и потому, что мое мнение уже представлено Св. Синоду. Затем воля Господня да будет»279. К этому в том же письме владыка добавляет: «имел я случай узнать, что один из присутствующих в Св. Синод читал мое мнение, и не находил причин прекословить ему»280. Но едва ли было еще много в числе составлявших присутствие Св. Синода при обсуждении мнения владыки московского лиц, которые, подобно указанному сейчас присутствующему, не находили бы причин прекословить сему мнению. Настроение более влиятельных лиц высшего церковного управления того времени в отношении к Филарету московскому нам хорошо известно из предшествующего, чтобы предполагать это. По крайней мере несомненно то, что этому мнению дальнейшего движения не дано. И однако же, не смотря на такой, по-видимому неудачный исход этой новой попытки со стороны владыки московского – поднять вопрос о переводе Св. Писания на русский язык, как наилучшем и наилегчайшем пособии в уразумению оного, – «вопрос, который готов был обратиться в решительную мысль и который угодно было Богу остановить немощным словом»281, эта попытка тем не менее имела существенно важные последствия, имела историческое значение, составляла собою, как мы сказали выше, эпоху в рассматриваемый период истории перевода. Именно она а) устанавливала надлежащее понятие о средствах к осуществлению мысли о переводе Библии на русский язык обстоятельным разъяснением значения подлинных и переводных текстов, с которых можно и должно делать этот перевод, и тем предотвращала все несогласные с таким понятием попытки; и б) ставила, как необходимо требующий разрешения, самый вопрос о переводе Библии на русский язык. Это-в отношении к делу перевода Библии. Что касается теперь до самого Филарета московского лично, то и в отношении к характеристике его собственных воззрений на то же дело эта попытка, как прямое последствие печальных событий 1841–1842 годов, имеет весьма важное значение: она оправдывает сказанное нами раньше о некотором изменении в этих его воззрениях,-при неизменности существа их,– после событий 1841 – 1842 годов. Прежде того святитель московский в деле перевода признавал решающее значение лишь за подлинными текстами, а за переводными-только второстепенное. «Переводы»,-говорил он тогда,-"заимствуют свою достоверность от подлинника»282 и в общем, согласно этому, поступал сам в своих переводных трудах, из которых один (Записки на книгу Бытия) издан был с таким характером отношения к делу даже в 1835 г. Теперь, как мы знаем из его записки о переводах LXX и славенском, он судил несколько иначе: в виду определения Св. Синода от 7 и 10 марта 1844 года он счел возможным и нужным не только признать за переводом LXX «догматическое достоинство, в некоторых случаях равняющее оный подлиннику и даже возвышающее над тем видом еврейского текста, какой представляется общепринятым в изданиях новейшего времени»283, но и доказывать это. Прежде он считал возможным допускать учебное употребление Библии в русском переводе, доказательством чего служат не только его Катехизисы первой группы изданий (1823 – 1824), но и исторические чтения из книг Ветхого и Нового Завета и Записки на книгу Бытия изданий 1819–1835 года; а теперь, конечно в виду того же определения Св. Синода 1844 года, он прямо устанавливает такое правило: «при преподавании учения в духовных училищах свидетельства Священного Писания должны быть приводимы с точностью по существующему славенскому переводу»284; и затем даже в то время, когда (в царствование Императора Александра Николаевича) перевод Библии на русский язык официально был разрешен, не изменяет этому правилу, удерживая славянский в текстах Св. Писания, приводимых в его катехизисах.

Изложенными в рассмотренной записке святителя московского понятиями определяются теперь все дальнейшие отношения его к интересующему нас делу и лицам по тому же делу, из каковых отношений, в хронологическом порядке, за рассматриваемый период, нам остается обрисовать только те, которыми предотвращались несогласные с изложенными в записке его понятиями попытки в деле перевода Библии на русский язык.

7) От 9 мая 1846 года владыка московский, препровождая только-что рассмотренную записку свою о переводах LXX и славенском к одному из друзей своих, архиепископу рязанскому Гавриилу Городкову, вместе с тем писал ему: «она составлена по некоторому весьма немаловажному требованию, и по сему самому была подвергнута суждению некоторых из братий наших, старейших и опытнейших, и предложенное в ней удостоено их согласия285. Сообщаю вам оную по братской доверенности, для того, что в ней можете найти причины, по которым и я полагал бы, согласно с вами, приостановиться благословением на предположение архимандрита Поликарпа286, сделать новый перевод текста седмидесяти толковников. Почему архимандрит знает, что перевод св. мученика Лукиана во всем согласен с переводом седмидесяти, когда Лyкиaнoв перевод не существует? И на что было бы делать новый перевод на один и тот же язык, во всем согласный с прежним?287 Не редкая в наше время черта, что некоторые люди мнять знать дело, ревновать о пользе, службу прииосити Богу, а в самом деле угадывают (и то не всегда удачно) мысль, которая теперь в моде и покровительствуется сильными, и служат ей, в надежде, что и она им послужит288. Не так созидается истинное благо святые церкви. Простите меня»289. По внушению ли Гавриила или по собственному сознанию компетентности святителя московского в предпринятом деле, Поликарп обратился за благословением на это дело и к сему последнему; и святитель московский ответствовал ему от 26 мая 1850 года письмом сдедующего содержания: «благодарю за доверие, которое вы мне оказали, вверив мне труды ваши. Но по немалым занятиям моим, и по малым силам, не много мог употребить усилия для вашего поручения. Труды ваши предложены мною комитету духовной цензуры. Решения его еще нет. Но предвижу затруднения. Мысль ваша перевести Псалтирь на русское наречие с перевода седмидесяти едва ли найдет одобрение Св. Синода. И мысль переводить исключительно с греческого еще требует наследования. Святые отцы не презирали еврейского, и в своих толкованиях иногда обращались к еврейскому подлиннику или к другим, кроме седмидесяти, переводам, конечно не для чего иного, как чтобы найти в них иногда смысл ближайший к подлиннику. Предлагаю сие вашему рассуждению, особенно потому, что вы предпринимаете новый труд по прежде взятому вами правилу»290. И труд Поликарпа остался без дальнейших последствий, конечно благодаря такому мнению о нем митрополита Филарета.

Так подобно несокрушимой скале среди морских волн и бурь, подобно непоколебимому столпу твердо стоял святитель московский на страже церкви, с дивною прозорливостью предусматривая и мудро отражая от нее все грозившие хранимой ею истине опасности, так или иначе, извнутри или извне приражавшеяся ей: мы разумеем главным образом истину его заветной мысли о переводе Библии на русский язык. И крайности, в которых витали Серафим, Евгений и другие представители мнения, служившего отголоском мнений противников Библейского Общества и перевода Библии на русский язык; и опасности со стороны латинской пропаганды и латинствовавшего воззрения времен обер-прокурорства графа Протасова; и другие крайности различных мнений о значении оригинальных и переводных текстов самих в себе и в их отношении к переводу Библии на русский язык, все это встречало в святителе московском, преданном более истине нежели лицам291, неумолимо строгого судию и мощного борца. Но с другой стороны святитель московский являл в себе за весь рассматриваемый период как бы некое средоточие, к которому тяготели и у которого находили себе освежение, одобрение, вразумление, добрый совет, разъяснение недоразумений и утешение все поборники и сторонники мысли о переводе Библии на русский язык. Григорий Постников, и Макарий Глухарев, и А. Н. Муравьев и многие другие обращаются к Филарету, и никто из обращающихся к нему не отходит от него тощ, по преизобилию любви, мудрости и опытности его. И не смотря на неудачу многих попыток к осуществлению означенной мысли, которые и другие и он сам предпринимали во все неблагоприятное для того тридцатилетие царствования Императора Николая Павловича, не смотря на то, что во все это время деятельность святителя московского по вопросу о переводе Библии на русский язык таким образом волей-неволей должна была быть почти лишь охранительною, он глубоко веровал, что этот вопрос, рано или поздно, но получит благоприятное для его заветной мысли разрешение. «Что владыка с благосклонным вниманием принял записку о переводе Св. Писания седмидесяти и славенском,пишет он о митрополите новгородском Никаноре к преосв. Евсевию Орлинскому от 1 января 1851 г., то мне приятно было узнать не для меня, но по отношению к тому, что вопрос, который готов был обратиться в решительную мысль и который угодно было Богу остановить немощным словом, может возникнуть вновь, и потребовать от владыки ответа»292. И святитель московский, как мы видели, с своей стороны принимал все возможный меры, пользовался всяким хотя сколько-нибудь удобным случаем к тому, чтобы этот вопрос не был упускаем из виду высшим церковным управлением России. Он глубоко сознавал, что благоприятным разрешением вопроса о переводе Библии на русский язык «православному народу доставлен будет наилучший способ читать Священное Писание, для домашнего назидания, с удобнейшим по возможности разумением», и что этот способ будет иметь значение не только для одного простого народа, но и для людей более или менее образованных, не знакомых однако же с оригинальными языками Священного Писания293. И потому несмотря на все препятствия к такому разрешение вопроса он не раз, прямо ли то или косвенно, пытался ставить этот вопрос на разрешение высшего церковного правительства, начиная с самого года закрытия Российского Библейского Общества (в 1826 году). Но все его попытки не имели успеха до самого восшествия на престол Государя Императора Александра Николаевича, царствование которого принесло с собою лучшую пору для осуществления заветной мысли святителя московского.

§ III

В 1858 году, отдавая в печать представленную в Св. Синоде в 1845 году и уже известную нам Записку о переводах LХХ и славенском, владыка московский в конце ее приписал следующее: «В 1856 году, в благословенные дни священного коронования Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича, Святейший Синод входил в рассуждение о доставлении православному народу способа читать Священное Писание, для домашнего назидания, с удобнейшим по возможности разумением, и потом, с Высочайшего соизволения, принял для сего деятельные меры»294. Меры эти состояли, как увидим далее, главным образом в осуществлении мысли о переводе Библии на русский язык, а это «потом», то есть, самое принятие деятельных мер, началось лишь в 1858 году, когда нашел удобным сам святитель московский обнародовать и свою не раз упомянутую «Записку». Что же было в промежутке 1856 и 1858 годов? Опять было то, что уже так долго и так часто встречал святитель московский на пути к осуществлению своей заветной мысли-препятствия со стороны сильных своим влиянием на церковные дела лиц. Все дело происходило следующим образом и в таком порядки.

В августе 1856 года Москва была свидетельницею поразительного по своей торжественной величественности зрелища: в это время была коронация Государя Императора Александра Николаевича. Для такого торжества в Москву съехались и члены русского Императорского дома и иностранные принцы, и высшие русские сановники и представители иностранных держав, и высшее русское духовенство и многие из духовенства инославных исповеданий. На это время и Святейший Синод перенес свои заседания из Петербурга в Москву. Присутствие Св. Синода в это время составляли митрополиты: новгородский и с.-петербургский Никанор (Клементьевский) и московский святитель Филарет, (киевский Филарет, за болезнью, не был в Москве в это время), архиепископы: бывший ярославский, и теперь живший на покое в Донском монастыре, Евгений (Казанцев) и только-что пожалованный в члены херсонский Иннокентий (Борисов) и протопресвитеры; духовник Их Императорских Величеств В. Б. Бажанов и главный священник армии и флотов В. И. Кутневич. Кроме того в заседаниях Св. Синода участвовали приглашенные, по Высочайшему повелению, на торжество коронации иерархии: митрополиты: литовский Иосиф (Семашко) и казанский Григорий (Постников) только-что при этом пожалованный в митрополиты; архиепископы: варшавский Арсений (Москвин), в последствии митрополит киевский, и полоцкий Василий (Лужинский), впоследствии член Св. Синода. Таким образом весь высший собор церковный состоял из 4 митрополитов, 4 архиепископов и двух протопресвитеров. Собрание необычайное. И среди этого собрания святитель московский, как старейший в своем служении церкви, первенствовал, по окружавшему его всеобщему почтению, хотя и не был первенствующим членом Синода. Он был совершителем самого священного коронования Государя Императора и по совершении священнодействия коронации произнес последнему приветственное слово. Все и русские великие князья и сановники и иностранные принцы, послы и пр. и даже папский нунций оказывали семидесятитрехлетнему старцу предпочтительное пред другими иерархами русскими внимание, так как имя Филарета в то время гремело уже не только но всей России, но и в Европе было весьма известно295. В виду такого положения своего в среде высших особ светских и духовных, равно как и в виду того, что заседания Св. Синода были теперь в Москве, а не в далеком Петербурге, наконец и в виду того, что большая часть заседавших в Синоде особ духовных были настроены в пользу мысли о переводе Библии на русский язык, а остальные, по крайней мере, не против этого, святитель московский нашел настоящей случай самым удобным к возобновлению вопроса о таковом переводе, и вызнав наперед мнения о том отдельных особ, участвовавших в синодальных собраниях, предложил первенствующему Никанору формально заявить о том в одном из заседаний Св. Синода. Это заявление сделано было после коронации 10 сентября того же 1856 года. Основанием или поводом к тому была мысль о необходимости религиозно нравственного образования народа, высказанная в Высочайшем манифесте 19 Февраля того же 1856 года. Исходною точкою рассуждения Св. Синода послужил доселе неразрешенный еще вопрос, поставленный в заключении Записки Филарета, представленной в Св. Синод в 1845 году, то есть, вопрос о доставлении православному народу способа читать Священное Писание, для домашнего назидания, с удобнейшим но возможности разумением296. Ответом же на вопрос было единогласное решение-переводить Св. Писание на русский язык, начав перевод с священных книг Нового Завета. Недоумения возникли лишь по двум частным вопросам: а) с чего начать перевод книг Ветхого Завета и б) с какого языка переводить все Св. Писание и Ветхого и Нового Завета. По первому вопросу большинство членов высказалось в пользу того, чтобы начать с Псалтири, как-то сделано было переводным комитетом библейского общества, но владыка московский настаивал на том, чтобы начать с Пятокнижия, так как Псалтирь труднее по языку, нежели Пятокнижие (он знал это по собственному прежнему опыту) и так как чрез такую последовательность, какую представлял собою предлагаемый им порядок дела перевода, постепенно и незаметно приобретались бы и навык к переводу и ознакомление с трудностями языка и речи подлинника, столь необходимые при переводе книг дальнейших, как более трудных, нежели Пятокнижие, по языку и конструкции речи. По второму вопросу большинство присутствовавших в заседании высказалось за язык греческий, и для Нового и для Ветхого Завета, как более легкий и доступный ученым русским, нежели язык еврейский, хороших знатоков которого не много, да и к тому же как язык перевода LXX, так высоко поставленного Высочайше утвержденным в 12-й день марта 1844 года определением Св. Синода. Но и по этому вопросу владыка московский, вместе с митрополитом Григорием, настояли на том, что издавна и не переставая высказывали, как убеждение свое, и именно, чтобы переводить с языков оригинальных, то есть, с греческого книги Нового и с еврейского книги Ветхого Завета. Согласившись таким образом и в главном я в важнейших отдельных пунктах, члены Св. Синода владыке же московскому поручили составить и проект синодального определения поэтому делу. Но так как составление проекта, по самой важности дела, требовало и особенного внимания и немалого времени, а Св. Синод вскоре же после 10 сентября перенес свои заседания снова в Петербург, то владыка московский, оставшейся по прежнему в своей епархии, только в следующем месяце мог окончить труд составления проекта и только оставшемуся в Москве же участнику заседания 10 сентября архиепископу Евгению (Казанцеву) мог прочитать этот проект для проверки его с действительностью хода рассуждений о деле в этом заседании. По прочтении проекта архиепископу Евгению и по получении его согласия на редакцию проекта, как верного действительности, святитель Филарет отправил проект на дальнейшее движете дела к исправлявшему должность синодального обер-прокурора, тайному советнику А. И. Карасевскому, «для рассмотрения, верно ли изложено решение» членов Св. Синода297. Вот как изложено было святителем московским это решение, равно как и ход всего дела в составленном им проекте: «1856 года сентября 10 дня Святейший Синод имел рассуждение о переводе Нового Завета и некоторых других книг Священного Писания на общевразумительное русское наречие, и принял в соображение следующее:

1)              Святые пророки и апостолы писали священные книги на природном и общеупотребительном языке тех народов, к которым первоначально поступить должны были сии книги, и преподавали оные в общее употребление в церковных собраниях и вне оных. Они же показали нам пример и перевода с первоначального языка на другой, более употребительный. Так святой Златоуст (на Матф, бесед. 1) пишет, что святый евангелист Матфей от Иудей веровавшим еврейским языком сложи Евангелие: но в то же апостольское время оно переведено на греческий.

2)              Святые отцы всегда побуждали всех верующих к чтению Священного Писания, Святый Златоуст (на Матф, бесед. 2) говорить к мирянам: сие то есть, еже вся повреди, яко единым монахом чтенье божественных Писаний мните потребно быти, в нихже много вящшу онех в потребу имате. И еще: не подобаше изшедшим из церкви в неприличествующие церкви входити вещи; но абие в доме пришедшим книгу прияти и жену и дети к общению реченных призвати. И в другом месте (бесед. LXXIV) о врачевании больной грехом души говорит: покажи ту недугующую Павлу; приведи Матфея; близ, посади Иоанна; слыши от них, что подобает творити тако страждущу. Всячески рекут, и не скрывают: не умроша бо, но живут и вещают. То есть читай у себя в доме священные книги и веруй, что чрез них священные писатели, как живые, действуют на твою душу.

3)              Язык славенского перевода Библии, общевразумительный и общеупотребительный в свое время, не таков уже в настоящее время по своей древности. Для одной части православного народа он становится вразумительным посредством прилежного упражнения в церковном богослужении и чтении; но другая, более многочисленная, не имеет сего преимущества и требует русского перевода, как пособия к разумению Священного Писания.

4)              Неоспоримо то, что к славенском переводе Библии есть многие места, в которых состав речи невразумителен и которые требуют сличения с первоначальными текстами-еврейским и греческим. Но как знание сих языков мало распространено: то многие по нужде обращаются к иностранным переводам Библии, сделанным вне православного исповедания, по духу чуждых вероисповеданий, и могут впадать в неправые толкования и заражаться несчастным предрассудком в пользу чужого. В сем отношении пособие русского перевода нужно многим и из приходского духовенства298.

5)              В вышесказанном можно видеть причины, по которым Святейший Синод в 1816 году, с Высочайшего соизволения, разрешил приступить к переводу Священного Писания на русское наречие и в следовавшие потом годы сделан перевод Нового Завета под смотрением и с участием приснопамятных первенствующих членов Святейшего Синода, митрополитов новгородских Амвросия, Михаила и Серафима.

6)              В следующее далее годы дело перевода Священного Писания на русское наречие и издание оного не по рассуждению Святейшего Синода, но по причинам официально не объясненным, приостановлено; впрочем напечатанные экземпляры оного продолжали поступать в общее употребление и между прочим чрез Общество попечительное о тюрьмах, дотоле пока запас их в недавние уже годы истощился299.

7)              Последствием истощения печатных экземпляров Нового Завета на русском наречии в главном хранилище их, в ведомстве Святейшего Синода, сделалось то, что экземпляры, вышедшие пред тем в вольную продажу, начали продаваться необычайно дорогою ценою, что с одной стороны показывает народное требование, с другой-подает повод к жалобам. Другое еще более неблагоприятное последствие есть то, что появились в немалом числе экземпляры сей книги иностранных изданий, сделанных не только с погрешностями, но-как свидетельствуют видевшие-и с переменами, вероятно намеренными. Такое положение сего дела не безопасно от вреда и дает благовидность нареканию, что дальше алеуты с благословением Святейшего Синода пользуются некоторыми книгами Священного Писания на своем обшевразумительном языке300, а православные россияне только мимо сего благословения и незаконно могут удовлетворять подобной потребности301.

По всем вышеизложенным соображениям Святейший Синод усматривает нужным и должным учинить следующее:

1.               Дело перевода Нового Завета на русское наречие, а потом постепенно и других частей Священного Писания возобновить, но с крайнею осторожностью, какой требует важность оного.

2.               Перевод Нового Завета на русское наречие, как первый в сем роде опыт, от которого нельзя было и требовать полного совершенства, тщательно пересмотреть, причем принять за правило, чтобы он был всевозможно точен и чтобы слова и выражения вразумительные не были без нужды заменяемы простонародными.

3.               Сей перевод по исправлении должен был освидетельствован Святейшим Синодом прежде издания оного.

4.               Русский перевод Псалтири, который сделан большею частью применительно к еврейскому тексту, без достаточного соображения с текстом греческим (что сколь нужно по церковному преданию, столь же справедливо по исследованию), исправить по сличению еврейского и греческого текста.

5.               После Псалтири, из книг Ветхого Завета особенно требуют возможного приведения в ясность книги пророческие. К сему полезным признается приступить таким образом, чтобы не издавать оные вдруг, но чтобы по сделании русского перевода одной книги и по дополнении оного краткими объяснениями, особенно в отношении к новозаветному исполнению пророчества, на первый раз напечатать оный в одном из периодических изданий духовного ведомства, чрез что откроется удобность усматривать суждения об оном и пользоваться ими для усовершения перевода, прежде вступления оного в полный состав священных книг. Такой ход дела не может быть поспешен: но за то сколько он будет осторожен, столько же при помощи Божией будет благонадежен.

6.               Как в 1816 году дело сие начато было с Высочайшего соизволения; то и ныне о возобновления оного представить на Высочайшее благоусмотрение»302.

Но исправляющей должность обер-прокурора А. И. Карасевский еще в бытность свою в Москве заболел и вскоре потом скончался. Пока не назначен был ему преемник, обязанности обер-прокурора исполнял тайный советник К. С. Сербинович, который и представил назначенному на место Карасевского обер-прокурором графу А. П. Толстому, меж другими бумагами, означенный проект определения Св. Синода. Новый обер-прокурор, имея в виду, что за отбытием членов Св. Синода в С.-Петербурге, в Москве не состоялось окончательного, облеченного в законную Форму определения, для которого нужны были между прочим надлежащие справки из синодального архива303, принял составленный святителем московским проект за его только личное мнение, представленное в форме записки, и чтобы наблюсти возможную осторожность в столь важном деде, признал нужным принять в соображение, кроме мнений в пользу его, и возражения против его полезности, дабы не привести его к такому же или еще более печальному концу, которым ознаменовались переводные действия Библейского Общества304; поэтому граф 20 ноября того же 1856 г. препроводил составленный Филаретом московским проект под именем «Записки» к Филарету киевскому при письме, в котором просил его, с возможною обстоятельностью, изложить свои соображения по возбужденному теперь делу, уже сообщенный некогда ему, графу, при личном их свидании, но лишь вкратце. Маститый святитель киевский не заставил себя долго ждать и к 12 декабря представил ему эти соображения, в виде отношения на его имя. Так как соображения эти имеют не только весьма лажное значение в истории перевода Библии на русский язык вообще, но и ближайшее отношение к изложенным раньше и к дальнейшим соображениям святителя московского в частности,-то, подобно тому, как выше мы излагали отношения митрополита Серафима к графу Н. А. Протасову от 1 и 4 марта 1842 года, так и теперь считаем нужным полностью привести содержание отношения митрополита киевского Филарета к обер-прокурору от 21 декабря 1850 года.

«Хотя по немощам моим, писал он, нахожу весьма трудным для себя дать вам вполне удовлетворительный ответ в деле столь великой важности: но призвав Господа Бога на помощь, пастырским долгом моим поставляю изложить мои мысли по крайнему моему разумению и по убеждению совести моей пред очами Божиими, без малейшего пристрастия. Я не участвовал ни в переводе Св. Писания на русское наречие, предпринятом у вас в начале нынешнего столетия305, ни в остановлении сего перевода, вскоре затем последовавшем, но по долгу звания моего, тщательно следил за ходом сего важного дела в течение долговременного служения моего святой православной церкви и отечеству. Во время пребывания вашего в Киеве, в беседе со мною, угодно было вам предложить мне вопрос: нужно ли и полезно ли перевести Священное Писание на русское наречие. Я как тогда отвечал, так и теперь ответствую, что русское наречие не может передать Священного Писания со всею тою силою и верностью, какими отличается перевод славянский, в котором доступно понятно все то, что только нужно для назидания верных к вечному их спасению, что русский перевод будет вытеснять славянский язык и без того не довольно знакомый образованным из наших соотчичей, для которых таким образом может сделаться наконец непонятным и самое богослужение церковно-славянское, составляющее главное, вернейшее и надежнейшее средство для всех сынов российской православной церкви к назиданию их в вере и благочестии и что по всему этому теперь надобность настоять не в переводе Библии на русский язык, а в прилежном изучении славянского языка во всех наших духовных и светских училищах и в повседневном прилежном чтении на нем Священного Писания306. Сии мысли мои основываю я на следующих соображениях.

«Прежде всего должно обратить внимание на пути промысла Божия, который без сомнения паче всех бодрствует и премудрее всех мудрований человеческих печется как о распространении между народами слова Божия, так и о сохранении его ко всей чистоте и неповрежденности.

«Так 1) Богу угодно было первоначально сообщить слово свое избранному народу своему Израилю на одном только еврейском языке и хотя народный язык, с течением времени, с ходом исторической жизни народа Божия конечно изменился, особенно после плена вавилонского далеко стал уже не тот, каков был прежде и на каком писаны священный книги: однако же Богу не угодно было, чтобы они переложены были на новый народный язык, а оставались неприкосновенными на древнем языке, тщательно хранились от малейших изменений, а для уразумели народу читаемы были в синагогах с объяснением от учителей народных-священников и левитов, самим Богом на сие поставленных307.

2) Когда приближалось время пришествия Христова, то Бог предвидя, что евреи отпадут от истинной церкви Божией и что не признав Иисуса Христа Мессиею, они из ненависти к христианству, могли бы решиться на повреждение еврейского текста, особенно в пророческих книгах, ясно обличающих их заблуждение, премудрым промыслом Своим так устроил, что сами же евреи, и притом ученейшие из них, перевели книги Ветхого Завета на греческий, тогда общеупотребительнейший язык и таким образом перевод седмидесяти толковников поставлен самим Богом твердым и нерушимым оплотом против ожесточенных врагов христианства-еврейских равинов. Перевод сей принят новозаветной церковью, как совершенный под несомненным руководством Духа Божия и под особенным смотрением промысла Божия, так что даже апостолы приводили места из Ветхого Завета по сему самому переводу308, а отцы вселенской церкви постоянно имели оный, равно как и книги Нового Завета, написанные уже апостолами на сем же самом языке, непогрешимом руководством к определению догматов веры и в деле спасения309; и вселенские соборы им руководствовались в составлении православного исповедания веры и обличения еретиков.

3) Матерь наша церковь восточная греческая перевод седмидесяти, вместе с первоначальным текстом Нового Завета, с самых первых веков постоянно признавала столь священным и неприкосновенным что никогда не покушалась и не признавала нужным перелагать священные книги на какое-либо новое наречие, несмотря на то, что с течением времени язык греческий видоизменялся, и более и более удалялся от языка священных книг. Хотя же еще в первых веках известны были другие переводы Ветхого Завета, как-то: Акилы, Симмаха, Феодотиона, но сии переводы сделаны не церковью, а частными лицами, не признаны и не утверждены церковью и не были отнюдь к общенародном употреблении. Вместо перевода на народный язык отцы греческой церкви внушали народу читать Св. Писание на том самом языке, на котором оно первоначально принято, а для уразумения его смысла старались объяснять оный народу, причем держались главнейшим образом перевода седмидесяти.

4) Такое глубокое уважение к древнему греческому тексту священных книг и живое убеждение в его неприкосновенности было всегда и доселе продолжается в церкви греческой. Она и ныне, под тяжким игом магометанства, как твердо хранить во всей чистоте догматы православной веры и богослужение на древнем своем языке, так имеет у себя и единый только текст священных книг,-древний, и не помышляет о переводе на новое наречие. Хотя же в новейшее время сделан и напечатан был перевод Нового Завета,-и только нового, на новогреческом языке, и хотя в предисловие напечатанном при издании Нового Завета, на русском наречии310, сказано, что из отчета Российского Библейского Общества за 1814 год видно, что в церкви греческой патриаршею грамотою одобрено народу чтение Священного Писания Нового Завета на новейшем греческом наречии: но свидетельство Библейского Общества не есть свидетельство самого патриарха. Если бы действительно существовала такая грамота, то она верно напечатана была бы при издании Нового Завета на новейшем греческом языке. Но сего нет, а потому и существование такой грамоты подвержено сомнению. Напротив известно, что этот перевод сделан вовсе не греческою церковью, а под влиянием английского Библейского Общества и сделан не только не с благословения иерархов греческих, а решительно без их ведома и вопреки их воле, и в недавнее время, при патриархе Константинопольском Григорие, отвергнуть, осужден, и множество экземпляров оного отобрано у народа и сожжено311.

5) Когда приспело блаженное время обращения в христианскую веру славянских народов, промысл Божий так устроил, что и для них сдедан был перевод Священного Писания на родной им славянский язык, и ветхозаветные книги переведены не с еврейского текста, а именно с греческого седмидесяти толковников, сделан мужами святыми, можно сказать, равноапостольными, Кириллом и Мефодием, следовательно, несомненно, под особенным смотрением и руководством Духа Божия; сей перевод предки наши, приняв, хранили неприкосновенным, как неоцененный дар и благословение свыше; от них и мы получили сие драгоценное наследие. Сколько веков прошло уже и сколько тысячей тысяч перешло из недр церкви русской в царствие небесное, и какие великие угодники явились при руководстве слова Божия, читаемого или слушаемого на древнем родном нашем языке! Между тем никогда блаженные предки наши, подобно как и в греческой церкви, не помышляли и не считали нужным делать новый перевод, смотря по видоизменениям народного языка в разные времена312.

Только по временам, иерархами нашими, равно как в прошедшем столетии, при Императрице Елизавете Петровне, Святейшим Синодом, при новом изданиии Библии, делаемы были незначительные перемены в словах или выражениях, и темные, либо неточные и вкравшиеся ошибкою заменяемы другими, или же поставляемы были на полях, либо под чертою пояснения, но самый основный текст оставался неприкосновенным.

6) Церковь болгарская, сербская и другие у единоплеменных нам славянских народов, оставшихся православными, также хранят у себя неприкосновенным древний перевод Св. Писания, и несмотря на то, что их народные языки еще более удалились от древнего библейского языка славянского, чем наш русский, не покушаются перевести на теперешний свой язык как Библию, так и богослужебные книги313. И я совершенно согласен с вами в том, что в этом обстоятельстве точно есть особенное премудрое устроение промысла Божия: все славянские народы, разделенные политическим своим положением, связуются как единством православной веры, так и единством языка, на котором все они читают слово Божие и совершают богослужение.

7) Хотя в начале нынешнего столетия возникла у нас мысль о переводе Священного Писания на русское наречие, и изданы были на сем наречии Новый Завет и Псалтирь: но эта мысль родилась отнюдь не в церкви русской, ни в иерархии, ни в народе314, а точно также, как и мысль о переводе на ново-греческий язык, в Англии, гнездилище всех ересей, сект и революций, и перенесена оттуда Библейскими Обществами, и принята первоначально не в Святейшем Синоде, а в канцелярии обер-прокурора оного, и развита в огромных размерах в бывшем министерстве духовных дел. Такое начало, а равно и последствия сего дела ясно показывают, что на нем не было благословения свыше: ибо и министерство духовных дел вследствие сего особенного обстоятельства уничтожено315 и один из главных деятелей сего дела со стороны иерархии, покойный митрополит новгородский и с.-петербургский Серафим, когда увидал последствия сего дела, то восстал на сие со всею силою, и перевод был остановлен Высочайшею волею блаженные памяти Государя Императора Александра Павловича, хотя и не было объявлено о семь официально по причинам весьма уважительным. В начале царствования блаженной и вечно незабвенной памяти благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича хотя и были покушения к восстановлению такового перевода, но он, проникнув политическую цель, столь враждебную православной церкви и отечеству нашему, английского Библейского Общества, во все время славного царствования своего до самой кончины не разрешал возобновить сие дело»316.

Изложив свои собственные соображения по вопросу о переводе Библии на русский язык, митрополит киевский теперь приступает к критике соображений, высказанных в проекте определения Св. Синода от 10 сентября 1856 года и изложенных святителем московским. «Что касается до возобновления вопроса о переводе Священного Писания на русское наречие в настоящее время,-пишет он в своем отношении к обер-прокурору,-то мне неизвестны причины, побудившие к сему, а изложенные в присланной вами ко мне записке отнюдь неудовлетворительны.

1)              «Святые пророки и апостолы,-сказано в первом пункте Записки,-писали священные книги на природном и общеупотребительном языки тех народов, к которым первоначально должны были поступать сии книги, и передавали оные в общее употребление в церковных собраниях и вне оных. Они же показали нам пример перевода с первоначального языка на другой, более употребительный. Так св. Златоуст пишет, что евангелист Матфей от иудей веровавшим еврейским языком сложи Евангелие: но в то же апостольское время оно переведено на греческий». Но и для славянских народов, а следовательно и для нас, переведено Св. Писание на природный наш славянский язык, общеупотребительный доселе у нас во всех церковных собраниях, и нельзя сказать, что непонятный для русских и вне церковных собраний. Иное дело,-перевод Писания на язык целого единоплеменного народа, как-то: на греческий, славянский, латинский, грузинский и проч., что совершенно согласно с путями и промысла Божия и Им самим устрояемо было; а иное дело,-перевод на частное наречие одноплеменного народа. Если переводить на русское наречие, то почему же не перевесть потом на малороссийское, на белорусское и проч!..

2)              «Святые отцы всегда побуждали верующих к чтению Св. Писания». Но побуждали к чтению на том самом языке, на каком оно было у них, отнюдь не помышляя, как сказано было выше, о переводе на народный язык. А для того, чтобы для народа было, на сколько возможно, понятно Писание, они старались изъяснять смысл священных слов в церковных поучениях и особых истолковательных своих творениях. Это нужно и у нас, хотя бы и переведено было Писание на русское наречие. Ибо на каком бы наречии оно ни было издано, но высокости и глубине своей оно всегда будет требовать истолкований.

3)              «Язык славянского перевода Библии, обще вразумительный и общеупотребительный в свое время, не таков уже в настоящее время. Для одной части православного народа он становится вразумительным посредством прилежного упражнения в церковном богослужении и чтении, но другая, более многочисленная, не имеет сего преимущества и требует русского перевода, как пособия к разумению Св. Писания». Итак предполагаемый перевод назначается для тех, которые хотели бы, чтобы Св. Писание было для них вразумительно без прилежного упражнения и чтения Но слово Божие есть кладезь глубокий, есть сокровище: так и нужно, чтобы разумение смысла его доставалось не ленивым, а прилежным искателям оного. Св. Златоуст, внушая постоянно своим слушателям читать слово Божие, вот как между прочим о сем учит: «много нужно нам, возлюбленные, попечения, много бодрствования для того, чтобы иметь возможность проникать в глубину божественных Писаний. Ибо иначе, предаваясь сну, нельзя постигнуть смысла их, а нужно тщательное исследование, потребна, кроме того, и постоянная молитва, чтобы хотя немного прозреть в святилище слова Божия» (Беседа 21 на Иоан.). Ужели после сего без прилежного упражнения и чтения Св. Писание будет вразумительно, коль скоро мы будем иметь его на русском наречии? Кто же читает его с должным слову Божию благоговением и прилежанием, для того быть не может, чтобы оно не было вразумительно и на славянском языке, по крайней мере большею частью, особенно же книги Нового Завета, и для большей части русского православного народа. Св. Златоуст опять так о сем рассуждает: «что же скажут, если мы не понимаем того, что содержится в Писании? Если бы ты и не понимал того, что содержится в нем, все от самого чтения ты получишь великое освящение. Впрочем и быть не может, чтобы ты ровно всего не понимал... В самом деле кому не понятно то, что написано в Евангелие? Кто слыша: блажени кротции, блажени милостивии блажени чистии сердцем и другое сему подобное, будет иметь нужду в учителя, дабы уразуметь, это? А знамения, чудеса повествования не каждому ли ясны и понятны? Но и можешь ли когда-либо понять, когда ты вовсе и не заглядываешь туда? Возьми в руки Библию, прочитай всю историю и содержа в памяти понятное, чаще пересматривай непонятное и неясное. Если же не можешь и при постоянном чтении уразуметь то, что читаешь, поди к тому, кто мудрее, сходи к учителю, объяви ему о том, что написано, покажи все усердие. Бог, видя, что ты прилагаешь столько старания, не презрит твоего тщания и заботливости. Если человек не объяснить тебе желаемого, то Он сам, без сомнения, откроет тебе» (Беседа 3 о Лазаре).

4)              Что есть в славянском переводе Библии места, в которых состав речи невразумителен и которые требуют сличения с первоначальным текстом еврейским и греческим, это основание недостаточно к тому, чтобы делать перевод; ибо во-первых, все нужное к спасению и необходимое к разумению всех вообще христиан в Священном Писании и на славянском языке, как сказано было выше, ясно, а это для большей части народа довольно и предовольно; во-вторых, приходское духовенство, в настоящее время довольно образованное в духовно-учебных заведениях и наставляемое там особою наукою в разумении труднейших мест Писания, по тому самому не нуждается в переводе, а для людей светского звания, желающих разуметь Священное Писание в полноте и совершенстве, нужно толкование, а не перевод. Обращаются к иностранным переводам разве те, которые не только мало сведущи в славянском языке, но мало уважают и русский; таковые будут предпочитать иностранные переводы и русскому, если бы он был у нас. И здесь вина не в неимении у нас русского перевода, а вообще в несчастном пристрастии к иностранному, которое ограничивать нужно другими мерами317.

Впрочем думаю, что число таковых и не так велико, дабы для них именно предпринимать неудобоисполнимое и опасное дело.

5 и 6) На сии и пункты касательно начавшегося было у нас и потом остановленного перевода замечания изложены уже выше и в них я не только не вижу достаточного основания к возобновлению сего дела, а напротив вижу причины, которые должны удержать от нового покушения на сие.

7) Чтобы существовало народное требование именно русского перевода Св. Писания, это не только не доказано, но и несправедливо. Из ста тысяч православного народа может быть от девяти до двадцати требуют и покупают его, и из них еще верно на половину только по любопытству, а не для назидания. Между тем, что народ удовлетворяется славянским переводом, это ясно доказывается тем, что из одной типографии Киево-печерской лавры ежегодно расходится великое число экземпляров Псалтири и Нового Завета на славянском языке. Не доказывает народного требования на русский перевод и то, если к нам вторгаются иностранцы со своим изданием Библии на русском языке. Притом, это очень важное обстоятельство должно быть расследовано внимательно, и нельзя в сем деле основываться только на свидетельстве других видевших, и против такового вторжения незаконного должно принять надлежащие меры правительство: впрочем, с распространением русского перевода, таковое вторжение не только не прекратится, но вероятно сделается еще сильнее. Притом, имея в виду некоторых русских, желающих иметь Св. Писание в русском переводе, число коих впрочем едва ли значительно, при рассуждении о сем деле отнюдь не должно упускать из виду заблуждающихся братий наших-старообрядцев и раскольников, которым новый перевод Библии подаст без сомнения новый повод к упорному отчуждению от православной церкви и послужит к распространению раскола; ибо если исправление богослужебных книг подало повод к расколам, то чего не может последовать, когда появится новый перевод книг Св. Писания? Известно, что в то время, как учреждены были у нас Библейские Общества и появился русский перевод некоторых книг, раскол усилился и распространился в больших размерах318. На основании изложенных в Записке, приложенной при отношении вашего сиятельства, соображений, составлено и положение касательно возобновления дела о переводе Свящ. Писания на русское наречие. Относительно сего положения представляю следующие замечания:

1) В первом пункте сказано, что дело это должно быть возобновлено не иначе как с крайнею осторожностью, какой требует важность оного; в пятом пункте также говорится, что ход сего дела не может быть поспешен. Совершенно согласен с этим, а потому самому считаю необходимым не спеша начать сие дело, предварительно обсудить его со всею основательностью и со всех сторон; вполне признаю справедливым и ваше мнение, что предварительно должно бы войти о сем в совещание и соглашение с греческою церковью; ибо выше сказано иного, что греческая церковь у себя не допускала никогда и доселе не допускает для народного употребления никакого нового перевода Библии319.

Очень может случиться, что она и наш новый перевод Писания не признает православным и вследствие того огласить нашу церковь, особенно при содействии врагов, уклонившеюся от православия; ибо известно, что и теперь, в минувшую войну, лорд Редклиф, посланник английский в Турции, требовал от патриарха константинопольского Анфима, дабы он объявил церковь русскую неправославною. Весьма нужно также иметь в виду и то, что чрез новый перевод Библии нарушается союз единения нашего с прочими славянскими православными церквами, который особенно блюдется тем, что мы с ними имеем Библию и богослужение на одном и том же языке: ибо также известно, что на Западе существует особое общество, утвержденное папскою буллою для совращения славян как в австрийских, так и в турецких владениях, из православия в латинство. Посему без сомнения общество сие, употребляющее для достижения своей цели всевозможные хитрые меры, воспользуется и новым переводом Св. Писания на русское наречие, и миссионеры их станут внушать славянам, что мы русские имеем и текст Св. Писания не тот уже, который предан всем славянским народам святыми Мефодием и Кириллом, и это тем опаснее, что латиняне считают сих просветителей славян принадлежащими к их церкви и тогда, к крайнему несчастью православия, прервется и последняя связь, соединяющая славянские племена с нашим отечеством.

2) Во втором пункте сказано: «принять за правило, чтобы перевод был всевозможно точен и чтобы слова и выражения вразумительные не были без нужды заменяемы простонародными»; в четвертом пункте, касательно перевода Псалтири, замечено еще, что прежний перевод должно «исправить по сличению греческого и еврейского текста». Вот и все, что положено учинить касательно способа привести в исполнение дело такой чрезвычайной важности, как перевод слова Божия. Кому будет поручено это дело, где оно должно быть производимо, какие меры имеют быть приняты, чтобы оно совершилось вполне благонадежно и благоуспешно, об этом ни слова, «Перевод должен быть по возможности точен». Но это правило крайне неопределенно и при нем кто может ручаться, что новый перевод будет совершеннее прежнего, в котором, наприм. в Псалтири, некоторые места переведены совершенно не согласно с тем, как они приводятся в Новом Завете апостолом Павлом, и что не явится такой же нечестивый перевод пророческих книг, какой не так давно был налитографирован в нескольких стах экземплярах и преподан в уроках в с.-петербургской духовной академии?

3) В пятом пункте сказано, что производимый постепенно перевод имеет быть на первый раз «печатаем в одном из периодических изданий духовного ведомства, чрез что откроется удобность усматривать суждения об оном и пользоваться ими для усовершения перевода». И не прилично и не безопасно для божественной важности Св. Писания передавать для народного чтения незрелые опыты перевода оного, а особенно пророческих книг и затем вызывать еще суждение о сем переводе всякого читающего. Вообще, по моему мнению, это дело отнюдь не может быть делом школы и предметом школьнического занятия в академиях. Не так производились известные древние переводы: перевод седмидесяти, перевод наш славянский, даже латинский. Точно, как вы замечаете, одна ученость не достаточна для уразумения силы богодухновенных словес Писания. Вместо того, чтобы переводить Свящ. Писание на русское наречие, я признавал бы полезными, для споспешествования народу в разумении слова Божия, следующие меры:

1) Оставив навсегда неприкосновенным основной текст славянского перевода, но примеру предков наших и церкви греческой, которая во все время, согласно с российскою церковью, признавала оный, как освященный древностью и преданный нам от святых славянских апостолов-Мефодия и Кирилла, не излишне позаботиться о том, чтобы при новых изданиях Библии, постепенно вводить некоторые частные исправления в тех местах, которые в самом деле не вразумительны, заменяя одни слова и даже целые выражения другими, яснейшими и точнейшими или поставляя их на полях, либо под чертою в виде примечаний и пояснений, держась впрочем строго славянского склада и оборота речи. Например, в книге Бытия, в 3 главе в 15 стихе, очень можно и нужно против слов: той твою блюсти будет главу, под чертою или на полях заметить: той твою сокрушит голову; или в той же книге, в гл. 49 ст. 10, против или даже вместо слов: дондеже приидут отложенная ему, поставить: дондеже приидет примиритель и под. Или же в Новом Завете в евангелии от Матфея, в 11 гл. ст. 12 исправить: царствие небесное с усилием восприемлется и усильнии искатели восхищают ее. Или в 15 гл. Иоанна ст. 22, вместо: вины не имут о гресе своем, поставить: извинения не имут; или еще: в послании Иакова, в гл. 3, ст. 6, вместо: язык огнь, лепота неправды, поставить: скопище (κο᾿ σμοζ) неправды; там же в гл. 5, ст. 12, вместо да не в лицемерие впадете, поставить: да не осуждению подпадете (ει᾿ ζ υ᾿ πο᾿ κρισιν πε᾿ σητε) и проч. Пример сему мы имеем достойный подражания в издании Библии сделанном Святейшим Синодом, при Императрице Елисавете Петровне.

2) Дело сие можно начать вернее всего с издания Нового Завета, а потом приступить к Псалтири и целой Библии и притом не делать оного предметом школьнических занятии, а составить для сего особенные комитеты в Киеве, Петербурге и Москве, под непосредственным и личным руководством епархиальных тамошних архиереев, из лиц, по их выбору, самых благонадежных не только по образованию, но наипаче по благочестию, частью служащих при академии, а частью и наипаче, если можно, совершенно свободных от учебных занятий, каковым комитетам иметь главным образом пребывание в лаврах; сим комитетам дело должно быть разделено по частям, впрочем так, чтобы они обо всем взаимно сносились и согласились между собою для соблюдения должного единства в деле, а окончательная редакция всех поправок должна принадлежать непосредственно Святейшему Синоду.

3) Для Нового Завета в руководство должен быть принят подлинник греческий как иностранных самых тщательных изданий, так наипаче употребляемый ныне церковью греческою, причем полезно иметь в виду и древнее славянские экземпляры, как-то: Остромирово Евангелие, изданное Востоковым и Библию Острожского издания. Для Ветхого же Завета главнее всего должно иметь руководством перевод седмидесяти, толкования отцев церкви греческих, и затем уже принимать в соображение, весьма впрочем осторожно, еврейский подлинник; ибо на верность нынешних изданий Библии еврейской полагаться никак нельзя, чему доказательством служить русский перевод Псалтири, заключавший в себе, как справедливо замечаете вы, нередко противоречие с истинным, т.-е. с православным смыслом пророчеств.

4) Независимо от сего необходимо позаботиться о том, чтобы составить для народа и издать краткое по возможности толкование всего Св. Писания, выбранное из отцев церкви. Это дело может быть поручено по частям как академиям духовным, так и духовным лицам, известным своим образованием, благочестием и способностью к такому делу. Толкование можно печатать постепенно в периодических изданиях, выходящих при академиях. Здесь, если что случится и не так, опасности не будет и ошибку легко будет поправить без соблазна для народа.

5) Так как знание славянского языка в простом народе, гораздо лучше сохраняется от того, что он усерднее посещает богослужение и внимательнее слушает церковное пение и чтение, и весьма многие даже из неграмотных знают наизусть много псалмов и песней церковных, а слабо это знание преимущественно в высшем классе, по пристрастию к иностранному, по редкому и невнимательному слушанию богослужения, а главнее всего от того, что дети сего класса начинают учиться не по славянским азбукам, а по русским: то, по мнению моему, надобно обратить на это самое строгое внимание Должно издать от Святейшего Синода для обучения детей азбуки славянорусские по примеру старинной нашей азбуки, с статьями для первоначального упражнения в чтении, на славянском и русском языках, выбранными из Библии, богослужебных книг, творений святых отцев, в особенности Дмитрия Ростовского и из русских самых назидательных и благочестивых книг и требовать, при содействии правительства, чтобы эти только азбуки были в исключительном употреблении у народа всех классов. Азбуки же и книжки, издаваемый у нас ныне во множестве для обучения и первоначального чтения детей частными людьми, вовсе непризнанными к сему и наиболее для одной промышленной спекуляции, в которых не только совершенно вытеснен славянский язык, но вместо благочестивых статей для первоначального чтения предлагаются самые пустые, если не вредные сказки, басни и рассказы, непременно следует изъять из употребления и издание подобных книг частным лицам впредь воспретить совершенно. Равным образом должно просить Министерство народного просвещения, Управление военно-учебных заведений и главный Совет женских учебных заведений, дабы и там принято было за непременное правило требовать, чтобы дети, поступающая в училища, непременно обучены были по тем же от Св. Синода издаваемым книжкам и умели читать по славянски наравне с русским. Эта мера, кроме того, что посредством ее чтение Св. Писания на славянском языке будет доступно и понятно для всех, может быть весьма полезна и в других отношениях: в детях, только-что начинающих учиться, будет полагаться начало истинной премудрости,-благочестие и страх Божий; и знание на память с ранних лет молитв, псалмов богослужебных песней и проч. на всю жизнь будет для них чрезвычайно благотворно, вместо того, что теперь, учась по гражданским азбукам, они нередко, как жалуются законоучители в учебных заведениях, поступая в училища не знают даже самых первых молитв: Царю небесный и Отче наш и не умеют вовсе читать по-славянски. Хотя после в гимназиях они учатся нарочито славянскому языку, но это уже мало приносить пользы; а в других заведениях, наприм. военных, институтах и того нет.

6) Не излишне было бы наконец для светских людей и вообще незнающих славянского языка составить и издать словарь славянских слов, употребляемых в Св. Писании с переводом и объяснением их значения на русском»320.

Это отношение свое от 21 декабря 1856 года Филарет киевский препроводил к обер-прокурору при письме, в котором, не надеясь на успешность своих предположений в Св. Синоде, так согласно признавшем необходимость перевода Св. Писания на русский язык, косвенно выражал желание, чтобы содержание отношения его было доведено до Высочайшего внимания. Одно державное слово его (Императора) прекратило бы дело решительно», писал он к графу321, предлагая последнему, кроме того, и в видах убеждения его в справедливости изложенных в отношении мыслей, вытребовать к себе из синодального архива дело о литографированных переводах, производившееся в 1812–1844 гг. А так как почти в тоже время вступивший, на место умершего Никанора, в должность первенствующего члена Св. Синода Григорий (Постников) письмом также просил Филарета киевского высказать мнение свое по возбужденному в Синоде вопросу о переводе Библии, то святитель киевский другим письмом к обер-прокурору (от 29 декабря того же 1856 года) просил его сообщить и Григорию содержание отношения от 21 декабря, ссылаясь на невозможность для себя, по нездоровью, особо отвечать Григорию тем более, что ответ его не заключал бы в себе более, нежели что содержало в себе то отношение. Обер-прокурор так и сделал и извещая о том Филарета киевского, кроме того писал к нему, что он намерен содержание того же отношения сообщить и митрополиту московскому, прежде нежели представлять его на Высочайшее воззрение, «дабы он видел прямодушное в сем священном деле действование и мог благовременно изложить свои мысли для совокупного о том рассуждения в Св. Синоде»322. Однако же последнего сообщения (т.е. митрополиту московскому) граф потом по чему-то не заблагорассудил сделать, а прямо 30 января представил на Высочайшее воззрение и свое письмо к киевскому митрополиту и ответное отношенье к нему последнего и составленный митрополитом московским проект синодального определения от 10 сентября 1856 года, как личное мнение митрополита московского, добавляя при этом свое мнение, что приступать к делу перевода, без предварительного о том сношения с церковью греческою, он считает неудобным. Но Государь Император «обратил дело к порядку»323 повелев: «внести мнение преосвящ. киевского митрополита в Св. Синод на совокупное рассмотрение, но предварительно сообщить митрополиту московскому»324. Когда, в исполнение этого Высочайшего повеления, мнение митрополита киевского обер-прокурором было сообщено митрополиту московскому, при отношении от 19 Февраля 1857 года, то последний крайне огорчен был тем, что ему теперь предстояло,-необходимости вступать в состязание с мужем, который был давним другом его и во всяком случае достопочтенным по своей строгой жизни и твердости православных убеждений. Однако же он должен был это сделать. В своем опровержении возражений митрополита киевского, которое было названо отзывом, по вторичном изложении повода к синодальному рассуждению по вопросу о переводе Библии на русский язык и определения по сему предмету от 10 сентября 1856 года, владыка московский в ХХIII пунктах представил следующие соображения, и именно в своем отзыве –

I. Он не соглашается с мнением, будто русское наречие не может передать Св. Писания с тою силою и верностью, как славянское, потому что 1) русское наречие обладает обилием славянского и присовокупляет к нему свое обилие; 2) языки менее обильные, нежели русский, выдерживают удовлетворительное переложение Св. Писания. Славянский язык преимуществует краткостью и важностью, но для перевода всего нужнее ясность.

II. Мнение, что в славянском переводе доступно понятию все нужное для назидания, святитель московский считает справедливым в отношении только к главным истинам и правилам жизни. Он находить малое знание Св. Писания и особенно в такое время, когда, при распространяющейся образованности, неведение в предметах веры унижало бы ее пред глазами разума и порождало бы сомнения.

III. Против опасения, что русский перевод будет вытеснять славянский язык, и без того не довольно знакомый образованным Филарет московский замечает, что последняя мысль есть, наоборот, доказательство потребности русского перевода. Опасение же устраняется тем, что славянский язык остается в богослужебном употреблении.

IV. Оставление священных книг без перевода на новый народный язык после плена вавилонского святитель московский объясняет тем, что еврейский язык был еще понятным народу, и в доказательство сего ссылается на XXI, 40 и XXII, 2 Деяний, где повествуется, что апостол Павел проповедовал пред жителями Иерусалима на еврейском языке, и они его слушали и следовательно понимали325. Для евреев же живших между язычниками и менее знавших природный язык св. книги переведены на греческий, как более употребительный.

V. Высокопреосвященный Филарет соглашается, что отцы греческой церкви внушали народу читать Св. Писание на том языке, на котором оно первоначально написано, но причину этого полагает в общеупотребительности и общепонятности сего языка.

VI. По поводу указания на пример греческой церкви, и ныне не помышляющей о переводе Св. Писания на новое наречие, владыка московский отвечает, что в церкви этой, бедствующей под тяжким игом магометанства, не все может быть образцом для других церквей.

VII. На возражение, что русские угодники явились при руководстве слова Божия, читаемого или слушающего на древнем славянском языке, высокопреосвященный замечает, что это было тогда, когда язык сей был более общепонятным.

VIII. Обстоятельство, что предки наши не помышляли о переводе, святитель московский объясняет тем, что они не имели такой нужды в переводе, какая открылась ныне, и не имели довольно способов к усовершению существовавшего в их время перевода, хотя уже и они устаревшие слова и обороты речи в священных книгах заменяли новыми326.

IX. Против возражения, что болгарская и другие славянские церкви не имеют у себя перевода Св. Писания, Филарет замечает, что болгарская церковь не имеет образованной национальной иерархии и не имеет способов достаточно снабдить себя славянскими богослужебными книгами: и потому не удивительно, что вопрос о переводе Св. Писания не мог еще в ней возникнуть.

X. В опровержение мнения, будто мысль о переводе Св. Писания на русское наречие принята первоначально не в Св. Синоде, а в канцелярии обер-прокурора, владыка московский говорит, что русский перевод Нового Завета был одобрен первенствующими членами Синода: Амвросием, Михаилом и Серафимом, и издаваем был по благословению Св. Синода.

XI. Против замечания, что Серафим восстал против перевода, увидев вредные последствия его, владыка московский приводит выписку из письма к нему самого же Филарета киевского от 17-го декабря 1824 года, в котором действия Серафима приписываются влиянию предубеждений.

ХII. Показание, будто Император Николай 1-й во все время своего царствования не разрешал возобновлять сие дело, Филарет называет неточным. Он ссылается на (приведенное нами в своем месте) особое мнение свое о необходимости и пользе перевода, представленное в 1827 году. На этом мнение в Бозе почивший Государь 29 августа того же года соизволил написать: «справедливо». И в течение многих лет царствования его Новый Завет на славянском и русском наречии, пока не истощились экземпляры, продавался.

ХIII. На вопрос: если переводить Св. Писание на русское наречие, то почему не переводить на малороссийское, белорусское и проч.? дается ответ, что 1) русское наречие есть общее и образованное, а малороссийское и пр. суть наречия небольшого меньшинства и мало образованные; 2) малороссы и белорусы понимают по-русски; 3) это полезнее для единства церковного и гражданского.

XIV. На мысль, что лучше издавать толкования на Библию, владыка московский замечает, что и перевод будет служить некоторым образом вместо толкования.

XV. Затем святитель московский устраняет предположение, будто в пункте 3 проекта заключается мысль о назначении перевода для неприлежных к слову Божию. В объяснение истинного смысла этого пункта он говорить, что, наоборот, перевод облегчит разумение Св. Писания не для ленивых, а для тех, которые по обстоятельствам не имеют возможности посещать богослужение настолько часто, чтобы этим путем можно было им вполне узнать славянский язык.

XVI. Мысль, что приходское наше духовенство, зная хорошо Св. Писание не нуждается в переводе, по отзыву святителя московского, не подтверждается опытом.

XVII. В доказательство существования народного требования на русский перевод Св. Писания Филарет указывает на то, что экземпляры Нового Завета на славянском и русском наречии покупаемы были до тех пор, пока истощились, и после ищутся и дорого покупаются. Относительно же продажи из киевской типографии многих экземпляров Нового Завета на славянском языке замечает: «когда нет русского, необходимо покупать славянский Новый Завет, чтобы не остаться совсем без священных книг».

XVIII. Владыка московский считает не доказанным мнение, будто усиление раскола совпадает со временем появления Нового Завета на русском наречии. Кроме того раскольники никогда и не обвиняли православных «за домашнее чтение Св. Писания в разноязычных переводах».

XIX. Совещание и соглашение с греческою церковью относительно перевода Св. Писания на русский язык святитель московский признает неудобным. По его мнению, такое сношенье во-первых, не нужно: русская церковь может переводить Библию для домашнего чтения на том же основании, как это она делает, переводя писания св. отцев, во-вторых, неудобоисполнимо по предмету: греческая церковь не имеет достаточных сведений о нуждах русской; в-третьих, нельзя надеяться, чтобы константинопольский патриарх, по настоящему затруднительному положению своему, мог устроить совещание всей вселенской церкви.

XX. Опасение, что чрез новый перевод нарушится единение наше с прочими славянскими церквами, устраняется тем, что богослужение и в богослужении Св. Писание и впредь мы будем иметь на одном языке с сими церквами.

XXI. На замечание, что в синодальном изложении положений о переводе не сказано, кому будет поручено это дело и пр., дается ответ, что нужно определить главный вопрос, а подробности исполнения без труда могут быть определены и после327.

XXII. Что новый перевод будет совершеннее прежнего, ручательство на это владыка московский находит в 3 пункте проекта синодального решения, по каковому пункту исправленный перевод, прежде издания, должен быть рассмотрен Св. Синодом.

ХХIII. Предложение митрополита киевского, вместо перевода заменить одни слова и выражения другими, владыка московский находит неудобным: введение в славянский текст новых слов сделает язык Библии таким пестрым, что он не будет ни славянским, ни русским и будет не привлекать, а отталкивать читателей. С удержанием же форм славянских неясность останется и после исправления»328.

В заключение отзыва, владыка московский, как и в известной нам «Записке» от 8 мая 1845 г., указывает на то, что если даже римская церковь, которая, по особенному догматическому направлению, не так свободно допускает чтение Св Писания на народном языке, разрешает ныне переводы оного на общевразумительные языки, «то кольми паче православная российская церковь не должна лишать православный народ чтения слова Божия на языке современном, общевразумительном; ибо такое лишение было бы не сообразно с учением святых отец, с духом восточно-кафолической церкви и духовным благом православного народа»329.

В дополнение к этому своему отзыву, представленному на имя обер-прокурора от 21 июля того же 1857 года, владыка московский делает еще одно замечание на то же отношение митрополита киевского от 21 декабря 1856 года в своем письме к обер-прокурору от 18 августа 1857 года: «в отношении от 21 декабря, пишет он, высокопреосвященный киевский желает поправить важное и темное в славянском тексте место книги Бытия гл. 49 ст. 10 и предлагает вместо слов: отложенная ему, поставить слово: примиритель. А это слово взято из перевода, который сожжен на кирпичном заводе»330.

Свой отзыв, написанный к 21 июля, владыка московский препроводил к обер-прокурору при следующем письме: «Сиятельнейший граф, милостивый государь! По предмету возобновления перевода книг Св. Писания Нового Завета, а по времени и Ветхого, Государь Император Высочайше повелеть соизволил мненье митрополита киевского внести в Св. Синод, на совокупное рассмотрение, но предварительно сообщить мне. Ваше сиятельство, объявив мне сие Высочайшее повеление от 19 февраля (№947), изволили присовокупить, что будете ожидать, по содержанию вышеозначенного мнения, моего отзыва. Важность дела и многочисленные соображения, изложенные в мнении высокопреосвященнейшего митрополита киевского потребовали от меня обстоятельного рассмотрения сих соображений, дабы мое мнение положено было на твердых основаниях и ограждено от сомнений. Соответственно сему, составленную мною записку, заключающую изложение и рассмотрение дела и мое мнение, при сем к вашему сиятельству препровождаю. Господь благодатью Своею да отверзет двери слову (Кол. 4, 3) Своему; и да не подпадем ответу за поставление славенолюбиeм некоего предела евангелию Его, которое должно быть проповедано всей твари (Марк. 16, 15). Призывая вам благословение Божие, с совершенным почтением и преданностью имею честь быть» и проч.331. Вскоре после того и именно от 18 августа того же года святитель московский писал к нему же: «прискорбно мне, что я принужден был входить в состязание с суждениями досточтимого мужа. Но уважение к истине не должно постановлено быть ниже уважения к лицу. По справедливости можно пожалеть, что высокопреосвященнейший митрополит киевский, имея в виду мнение полного собрания Св. Синода, не обратился с своими сомнениями непосредственно к членам Св. Синода, чрез что образовались бы конфиденциальные частные сношения для приведения дела в большую ясность и можно было бы достигнуть того, чтобы дело вошло в Св. Синод уже освобожденным от вида разногласия, что конечно было бы благовиднее. Прежде так поступаемо было». При этом святитель московский указал на пример из сороковых годов, когда граф Протасов внес в Св. Синод доклад с предположением об объявлении славянского перевода Библии «самодостоверным подобно латинской вульгате. По сему требовано, продолжает святитель московский, мнение трех митрополитов, и вероятно рассчитываемо было на согласие митрополита киевского. Находя, что сие предположение не в духе восточной православной церкви и что оно повело бы к запутанностям, подобно как и тридентское определение о вульгате, я решился дать мнение в смысле отклонения оного предположения. В прежние времена в подобных случаях я совещался с митрополитом Серафимом; но в сие время уже не мог по слабости его здоровья. И так сообщил мое мнение митрополиту киевскому и нынешнему новгородскому; воспользовался их замечаниями; получил их согласие и тогда уже представил мое мнение Св. Синоду. Последствий не было, а это значило, что никто на мое мнение не возражал и что предположение графа Протасова оставлено без действия. Сказанное в сем письме может подать мысль, не пойти ли теперь в новое сношение с высокопреосвященным киевским, прежде внесения дела в Св. Синод. Это уже поздно и может вести к новым затруднениям. В предварительных, конфиденциальных, так сказать домашних совещаниях удобно модификовать мнения и различные приближать к единству, чрез что прежние различные обращаются в ничто. Сие удобство миновано, когда мнение высказано официально и о сем даже доведено до Высочайшего сведения. Остается в точности исполнить повеление о внесении дела в Св. Синод»332. По истине «прискорбно было» владыке московскому состязаться с долголетним другом своим владыкою киевским по вопросу о предмете, столь близком его сердцу, столь много лет лелеянном в глубине души его, столь важном по его сознанию и после многолетних препятствий так хорошо принятом на синодальном заседании 10 сентября 1856 года. Еще прискорбнее было ему то, что и не один владыка киевский оказался противником мысли о переводе Св. Писания на русский язык. Обер-прокурор, не смотря на опровержение мнения владыки киевского митрополитом московским, все-таки оставался при убеждении в неполезности дела перевода. Так о нем даже в 1860 году, когда уже совершался перевод, святитель московский писал к митрополиту новгородскому Григорию (Постникову) от 1 апреля: «граф А. И.333 приметно не разделяет нашего мнения по предмету перевода Св. Писания; и сего первою виною покойный владыка киевский»334. Были и другие или прямо выражавшие свое неодобрение этому предприятию или недоверчиво и косо смотревшие на дело перевода. Кроме лиц, большею частью по поручению обер-прокурора писавших против перевода Св. Писания на русский язык, в течении времени от начала полемики между митрополитами киевским и московским до официального разрешения дела в пользу перевода335, были некоторые и из архиереев, недоверчиво относившихся к делу перевода или по крайней мере подававшие повод так думать о себе. Так, наприм. сам владыка московский от 25 ноября 1857 года пишет к Иннокентию (Вениаминову), архиепископу камчатскому: «простите, что я с доверием принял неверный слух о вашем мнении относительно перевода Св. Писания на русское наречие. Он пришел ко мне таким путем, что я имел причину доверять ему»336. Даже в 1858 году, когда уже последовало Высочайшее повеление о приступлении к переводу, владыка московский писал следующее к А. Н. Муравьеву: «меня посетили в Москве в один день преосвященные: экзарх, казанский и ярославский337. Мне вздумалось спросить их, как переводить Священное Писание на русское наречие, с греческого только или с греческого и еврейского вместе по соображению. Двое промолчали: а преосвященный ярославский сказал, что в последнем случае будет не перевод, а сочинение. Видите ли, как дело, которое разрешено, может быть опять связано»338. Не смотря на сочувствие переводу со стороны большинства лиц высшей иерархии, несочувствие ему со стороны некоторых из архиереев и особенно владыки киевского было так прискорбно для святителя московского, так тяжело, удручающе действовало на него, что навевало на него, как и в прежние тяжелые годы, мысль об удалении на покой от дел служении. От 14 апреля 1857 года, когда у него на руках было тяжелое для него дело,-разбор и опровержение отношения митрополита киевского от 21 декабря 1856 года, он писал следующее А. Н. Муравьеву: «О Священном Писании отмолчаться отнюдь не хочу; но желаю сказать должное по возможности удовлетворительно; а это не легко. Каждый день думаю о сем и все отвлекаюсь: это не одно дело, в котором не успеваю. Даже думаю, не должен ли я прекратить мою неудовлетворительность для службы прошением отставки»339. Но Господь бодрствовал над великим святителем московским, деятельность которого еще нужна была для церкви русской.

Сам святитель московский терпеливо выжидал разрешения тяжести неопределенного положения дела перевода,-его собственного дела. И не посрамил Господь упований владыки московского. В исполнение изъявленной в феврале 1857 года Высочайшей воли, 15 сентября того же года все бумаги по делу перевода Библии были предложены обер-прокурором Св. Синоду. Святейший Синод рассмотрев внимательно мнения обоих преосвященных митрополитов и сообразив их с церковными правилами и изданными в разные времена постановлениями по сему предмету, согласно с мнением высокопреосвященного митрополита московского, полагал, что перевод на русский язык сначала книг Нового Завета, а потом постепенно и других частей Св. Писания, необходим и полезен, но не для употребления в церквах, для которых славянский язык должен оставаться неприкосновенным, а для одного лишь пособия к разумению Св. Писания и что к переводу сему по особенной важности настоящего дела должно приступить со всевозможною осторожностью, через лиц испытанных в знании еврейского и греческого языков, по избранию и утверждению Св. Синода340.

Однако же только после кончины владыки киевского, последодовавшей в конце декабря 1857 года, именно от 24 января – 20 марта следующего года состоялось определение Св. Синода коим он предоставил обер-прокурору (тому же графу А. П. Толстому) доложить о вышеизложенном Государю Императору и на исполнение оного испросить Высочайшее разрешение, «с тем, что, по воспоследовании такового, Святейший Синод не оставит постановить подробные правила, каким образом начать и совершить сие дело»341. Обер-прокурор должен был исполнить постановление целоro Синода; и доложил Государю. 5-го мая того же 1858 года Государь Император, с восшествия своего на престол положивший в сердце своем дать различные благодеяния народу своему, даровал ему и то благо, что, согласно определению Св. Синода от 24 января-20 марта повелеть соизволил «приступить к переводу на русский язык книг Священного Писания на изъясненных в определении основаниях»342. Не могло не утешиться от продолжительной скорби сердце владыки московского при известии о столь радостном для России событии, и он теперь, с облегченным сердцем, нашел наконец возможным поведать миру содержание своей, известной уже нам, записки от 8 мая 1845 года, отдав ее напечатать в журнале: «Творения Св. Отцев в русском переводе, с прибавлениями духовного содержания», издаваемом при московской духовной академии343. Кроме того, что эта «Записка» должна была дать понять, каково было убеждение владыки московского относительно Библии, ее перевода и употребления даже в такое время, как время, протекшее с 1826 по 1856 год, она могла дать собою и руководительные начала для Высочайше разрешенного дела перевода Библии. Хотя и теперь, как в отношениях частных лиц в этому делу, так и в дальнейших распоряжениях Св Синода не все нравилось владыке московскому, но он благодарил Бога и за то, что дело по крайней мере пошло в ход, не запрещено. Уже мы знаем, как подействовала на святителя московского бывшая у него в начале июля беседа о переводе Св. Писания с тремя иерархами русскими: экзархом Грузии и архиепископами казанским и ярославским. Равным образом о последствиях посылки экземпляров исследования о переводах LXX и славянском к членам Св. Синода в том же году святитель так пишет к Алексию (Ржаницыну), епископу тульскому от 30 ноября 1858 года: «прилагаемую при сем тетрадку я послал к каждому члену Синода, сказав, что это моя доля исследования, нужного для предполагаемого перевода Св. Писания. Помнится, двое поблагодарили меня, не сказав, годится ли это к чему-нибудь, и не нужно ли что еще; a прочие не отвечали. Хорошо на помощь и поощрение делу»344? Не особенно приятно подействовало на него и состоявшееся 19 мая-2 июня того же 1858 г. определение Св. Синода по поводу воспоследовавшего в 5-й день мая Высочайшего соизволения на начало дела перевода. Именно, Св. Синод постановил «немедленно приступить к сему, как предположено было, с книг Нового Завета, начиная с св. Евангелий от Матфея и Марка, следующим образом, предписать всем четырем академиям: 1) чтобы они, избрав из служащих при них надежных для сего дела лиц, немедленно поручили им переводить-с.-петербургская и казанская-св. Евангелие от Матфея, а московская и киевская- от Марка; потом пересмотревь сей перевод с полным вниманием, в комитете из нескольких опытных в сем деле лиц, представляли в Святейший Синод для дальнейшего рассмотрения; 2) чтобы подлинный текст для перевода употребляли той редакции, какой употребляется у нас Новый Завет для духовных училищ, потому что этой редакции держится церковь восточная; 3) впрочем, ежели бы оказалась уважительная нужда обратить внимание на подлинный текст других редакций (наприм. при усмотрении несогласия подлинного текста означенной редакции с нашим славянским переводом); то чтобы допускалось и сие, но в сем случае поставляется в обязанность указать на той же странице внизу под чертою, с какой именно редакции сделан перевод, отступавший от принятой редакции, 4) чтобы всегда неизменно составляли перевод совершенно точно выражающий подлинник, впрочем соответственно свойству языка русского и удобовразумительно для читающего; 5) чтоб разметете слов соответствовало свойству языка русского и благоприятствовало ясности речи; 6) чтобы слова и выражения при переводе употреблялись всегда общепонятные, но употребляющиеся в высшем обществе, а отнюдь не простонародные; 7) чтобы пересмотренный перевод представляли в Св. Синод за общим подписанием находившихся при пересмотре перевода, но не тогда, когда окончится перевод всего евангелиста, а по частям, наприм. глав по пяти или десяти; причем показывалось бы и то, кто именно занимался переводом. Преосвященным митрополитам: киевскому, с.-петербургскому и московскому и. казанскому архиепископу поручено наблюдение за точным исполнением академиями возложенного на них поручения345. По получении указа Св. Синода по сему делу, святитель московский положил на нем следующую резолюцию, помеченную 13 числом июля того же 1858 года: «Академической конференции предлагаю: 1) избрать и представить, кому поручить первоначальное производство перевода. 2) Представить, из кого составить комитет пересмотра. 3) Когда пять глав будут переведены и пересмотрены, представить оные мне. 4) Рукопись должна быть писана в лист в полстраницы, и каждый стих должен начинаться с начала строки. 5) Конференция с сего указа оставит у себя список, а подлинный возвратит мне для моего употребления»346. Так поступил владыка московский официально. Но в конфиденциальном письме к одному из друзей своих А. Н. Муравьеву от 17 июля того же года он пишет откровеннее по поводу того же распоряжения Св. Синода: принимаются за переход Нового Завета: но как?-Велели академиям петербургской и казанской перевесть Евангелие от Матфея, а московской и киевской Марка. Хорошо ли это уготовляет путь делу?– Но крайней мере,-добавляет он,-слава Богу, что не запрещено дело347. Мудрый святитель московский видел неудобство такого распределения дела между академиями, прозорливое око его предусматривало в нем опасность замедления хода дела, и его опасения сбылись. Святейший Синод сам увидел, как чрез то замедлилось дело перевода, и потому от 12-го марта следующего 1859 года определил, в изменение прежнего распоряжения своего, каждой из академии поручить перевод одного из евангелистов, и именно: с.-петербургской- Матвея, московской-Марка, казанской-Луки и Невской-Иоанна. Затем из остальных книг новозаветных петербургской-книгу Деяний апостольских и послания св. ап. Павла к солунянам. Тимофею, Титу и Филимону; московской-послания св. ап. Павла к римлянам, галатам и евреям; казанской-1 и 2 в Коринфянам и Апокалипсис; киевской – остальные книги новозаветные348. И дело пошло правильнее. Но, повторяешь, владыка московский благодарил Бога и за то, что дело не запрещено. К тому же и лица, ставили в главе сего дела в Синоде, были надежные и хорошо известные святителю московскому. Кроме первенствующего члена Св. Синода, известного уже нам Григорию (Постникова), участвовавшего, подобно святителю московскому, еще в переводном комитете Библейского Общества, и теперь принимавшего в деле перевода самое живое, деятельное участие, это были особенно следующая лица: митрополит киевский, а 1861 года по смерти Григория и с.-петербургский Исидор Никольский, о котором еще от 4 декабря 1859 года святитель московский писал к Григорию: «мне кажется преосвященный киевский может представить вам полезную деятельность под вашим руководством»349 и который, особенно же когда сделался первенствующим членом Св. Синода, действительно весьма много и с великою пользою потрудился в деле перевода; затем-один из участников заседания Св. Синода от 10 сентября 1806 года духовник Их Императорских Величеств, протопресвитер В. Б. Бажанов, который делал общий свод замечаниям синодальных членов на ту или другую часть переведенного и имел главное наблюдение за печатанием перевода350. Сам владыка московский, не смотря на то, что приближался уже к 80-летнему пределу своей жизни, обнаружил необычайную деятельность в работах по пересмотру и исправлению переводов, и притом не только Евангелия от Марка, доставшегося на долю подведомой ему московской духовной академий, но и других книг новозаветных. Все пересмотренное членами Св. Синода в Петербурге шло на дальнейшее рассмотрение архипастыря московского и его замечания потом делались вновь предметом обсуждения Св. Синода, после чего уже переведенное предаваемо было тиснению. Так продолжалось во весь остаток жизни святителя московского351. Мы имеем любопытнейшие данные в доказательство такой деятельности маститая архипастыря московская, из каковых данных многие еще и доселе неизвестны свету, не быв изданы печатно. Вот эти данные. Составившая при московской духовной академии переводный комитет, приступив, к исполнению возложенного на него поручения, на первых же порах встретился с затруднением, вызванным одним из пунктов определена Св. Синода от 7-го июля за 1858 год, именно касавшимся редакции подлинная; текста, с которого должно было делать русский перевод Нового Завета. Комитет нашел, что в духовных училищах России с 1810 до 1834 года употреблялся Новый Завет на греческом языке несколько иной редакции в отношении к тексту, нежели с 1834 года и что употреблявшийся с 1810 до, 1834 года (textus receptus) был ближе к редакции, которой, держится церковь восточная, нежели введенный в употребление с 1834 года (Титтманово издание). В виду этого оный комитет мнением положил: «при переводе следовать редакции московского издания 1810 года, как сходствующей с греческим изданием Евангелия для богослужения и ближайшей к славянскому переводу книг новозаветных, за исключеньем тех случаев, когда важный причины будут указывать нужду перейти под руководство другой редакции, более соответствующей ученым розысканиям о тексте новозаветном»352. По представлении этого мнения владыке на утверждение, последуй не ограничился одним лишь голословным утверждением его, но в резолюции своей от 22 сентября написал следующее: соглашаясь с правилом Комитета, не излишним признаю присовокупить следующее правило: в тех местах текста, в которых разные чтения греческих изданий 1810 и 1834 оба не представляют ничего сомнительного в смысле речи, и в которых славенский текст согласен не с изданием 1810 г., а с изданием 1834, не бесполезно в русском переводе следовать сему последнему, дабы русский перевод без нужды не отступал от славенского»353. За тем, когда в конце ноября того же 1858 года комитет представил владыке первые 10 глав Евангелия от Марка в русском переводе, то владыка, внимательно рассмотрев перевод, сделал много замечаний и поправок к нему. Так напр. во 2 гл. ст. 15 в конце комитет перевел следующим образом: «их (мытарей а грешников) много и было, и за ним вошло». Владыка карандашом на поле написал вместо этого следующее: «ибо много их было, и они вошли за ним». В ст. 21 той же главы выражение: «дира будет больше», владыка поправил: «хуже». В ст. 23 той же главы, вместо выражения: «выдергивать» (колосья), владыка поставил» «срывать». В ст. 25 перевод: «что сделал Давид, когда заставила его нужда, и он взалкал», владыка поправил: «когда имел нужду и взалкал сам». В ст. 12 главы 8 вместо слов: «не открывали Его», владыка поставил: «не делали Его известным». Особенно многим поправкам и изменениям со стороны владыки подверглась 4 глава. Укажем на важнейшие Ст. 15 переведен был так: «посеянные при дороге те, в которых сеется слово, но когда услышат его, скоро приходит сатана». Владыка, зачеркнув все эго, написал карандашом, вместо сего, следующее: «Посеянное при дороге значит тех, в которых сеется слово, но к которым, когда услышать, скоро приходить» и проч. Ст. 16 комитет перевел так: подобным образом и сеемые на каменистом месте те, которые, когда услышат слово, скоро с радостью принимают его». Владыка, зачеркнув все это, кроме слов: «подобным образом», вместо того карандашем написал на поле: «и посеянное на каменистом месте значит тех, которые, когда услышат слово, тотчас принимают оное с радостью». В ст. 17 вместо слов: «у себя» и: «содержатся не долго» владыка поставил: «в себе» и: «а привременцы». И так далее. В виду всего этого, препровождая в Св. Синод 10 глав Евангелия в русском переводе при донесении от 29 ноября того же 1858 года за №512, владыка писал между прочим: «долгом поставляю присововупить, что и я принимал, сколько позволили другие занятия, участие в установлении перевода, особенно в местах более трудных, и решения приняты были общим согласием»354. Так поступаемо было и далее. От 14 марта следующего 1859 года переводный комитет представил владыке перевод остальных 6 глав Евангелия от Марка. И владыка столь же внимательно, как и прежде, просмотрев перевод, вновь усеял его своими поправками, изменениями и замечаниями, то по отношению к отдельным словам, то в отношении к целым фразам. Укажем на важнейшие из последних. В гл. 12 ст. 24 комитет перевел изречение Спасителя так: «не от того ли вы заблуждаетесь, что не знаете Писаний, ни силы Божией»? Зачеркнув эти слова, владыка на поле написал: «этим ли приводитесь в заблуждение, не зная Писаний, ни силы Божией»? В 26 стихе той же главы переводный комитет между прочим поставил следующие слова: «в сказании о купине, как Бог сказал ему»; но владыка заменил их следующими: «как Бог при купине сказал ему». Главы 13 ст. 34 комитет перевел так: Говорю, подобно отправляющемуся в путь человеку, который, оставляя дом свой, и передавая слугам своим власть, и каждому назначая свое дело, велит и привратнику бдеть». Вместо этого владыка на поле предложил такой перевод стиха: «подобно как есть ли бы какой человек, отходы в путь, оставил дом свой, дал слугам своим власть, и каждому свое дело, и привратнику приказал бодрствовать». – И так далее355.

А между тем, как мы сказали выше, владыка на первых же порах деятельности переводных комитетов, учрежденных при духовных академиях, стал получать на просмотр и переведенный в других академиях части Нового Завета, уже пересмотренный предварительно членами Св. Синода. Начало этой контролирующей так сказать деятельности святителя московского падает на конец 1858 года. В течении 1859 г. таким образом пересмотрено и исправлено было им все почти четвероевангелие, законченное в начале 1860 года и выпущенное в свет в апреле сего года. Даже корректурные листы протопресвитером В. Б. Бажановым пересылались еще раз на пересмотр ко владыке московскому. В библиотеке московской духовной академии хранятся собственноручный записи владыки, содержания в себе его «предположения некоторых изменений в новом русском переводе» всего Нового Завета, сопровождаемые объяснениями и оправданиями этих изменений или поправок и веденные постепенно, по мере поступления ко владыке на просмотр из Св. Синода отдельных частей Нового Завета в новом переводе, конечно в рукописном виде. Если бы мы предложили здесь читателем все эти «предположения» мудрого владыки московского,-хотя они и заслуживают того,-то мы без меры и соответствия предшествующему увеличили бы эту последнюю часть нашего исторического исследования, потому что они, в полном их объеме, сами по себе составили бы целую книгу. В виду этого мы изложим здесь из этих «предположений» лишь «предварение» и на выдержку несколько «замечаний» на перевод Евангелий. Вот это «предварение». «Во втором пункте определения Святейшего Синода 10 сентября 1856 года,-пишет владыка,-сказано: перевод Нового Завета на русское наречие, как первый в семь роде, опыт, от которого нельзя было и требовать полного совершенства, тщательно пересмотреть, причем принять за правило, чтобы он был всевозможно точен, и чтобы слова и выражения вразумительные не были без нужды заменяемы простонародными. Сие последнее выражение не должно быть оставлено без внимания, во-первых, по тому самому, что это определено Святейшим Синодом: во-вторых, по тому что достоинству священной книги должно по возможности соответствовать достоинство языка; в-третьих, потому что сим может быть оказано благодеяние русскому языку, который в настоящее время у многих писателей получил направление к лаодикийскому и демагогическому словоупотреблению и словосочинеию356 людей грубых, необразованных и безграмотных, и от того теряет чистоту и правильность. Есть ли Бог благословит дело перевода Священного Писания на русское чистое и правильное наречие, и он войдет в домашнее употребление народа: то он может споспешествовать установлению языка и удержанию его от падения, каковое действие перевода Священного Писания и у других народов замечено. Порча языка началась странным явлением, что русские писатели и не писатели подчинились голосу поляка Сенковского, который вздумал проклятием насмешки преследовать всем понятное, чистое и необходимое в языке слово: сей357. Какой безграмотный не понимает, когда священник произносит в алтаре: сие есть тело мое? Кто захочет переиначить изречение: сей есть истинный Бог, и сказать: этот есть истинный Бог?-Сие предлагается предварительно, чтобы не нужно было повторять сего несколько раз, для оправдания предлагаемых в переводе изменений. Впрочем на некоторые изменения оправдания представляются на каждое особо»358. И затем предположения изменений с замечаниями идут в два столбца, из которых в одном излагается то, как «читается в новом переводе», а в другом то, что самим владыкою «предлагается» в изменение этого перевода Предложенное владыкою и здесь, как при трудах переводного, комитета, учрежденная при московской духовной академии, а) в возможной степени точно соответствует греческому подлиннику в лучших и вернейших изданиях сего последнего; б) изложено чистым русским языком, с удержанием даже славянизмов в тех случаях, когда с одной стороны, они не препятствовали вразумительности речи, а с другой-и это главное,-точнее передавали подлинник, нежели обыкновенная русская речь; в) тяготеет к переводу, совершенному во время открытых действий Библейского Общества и указывает на превосходство сего перевода в некоторых случаях пред новым, чрез что внушалась новым переводчикам мысль не пренебрегать прежним переводом; г) оправдывается объяснениями и замечаниями остроумными, основательными и до выпуклости так сказать наглядно передающими мысль оправдывающего; д) почти все, за исключением лишь незначительных мелочей, принято Святейшим Синодом в его издание Нового Завета на русском наречии. Представляем на выдержку нисколько «предположений» владыки московского, с «оправданиями» их. «В новом переводе читается», пишет маститый святитель, пересматривая евангелие от Матфея в рукописи: «Матф. гл. 1 ст. 11 пред переселением вавилонским. Предлагается: пред переселением в Вавилон. Никто не скажет: пред переселением московским вместо того, чтобы сказать: пред переселением из Петербурга в Москву. Затем ст. 20 читается: зачавшееся в ней. Предлагается: родившееся в ней. Это согласнее с подлинником и с таинством. Так было в прежнем переводе: и нет нужды переменять. Ст. 21, Читается: народ свой от грехов его. Предлагается: людей своих от грехов их. Новый перевод не верен: потому что спасение относится не к народу в массе, но к людям порознь, что и выражено в греческом множественным αυ᾿ τῶν. Ст. 22. Читается: сказанное. Предлагается: реченное. Тут же поставлено нарекут; почему же не поставить: реченное Господом! Это меньше тождесловить с следующим: говорить. Ст. 23. Читается: зачнет во чреве. Предлагается: во чреве примет. Это согласнее с подлинником и с таинством. Пресвятая Дева не зачала безначального, а прияла во чреве. Ст. 24. Читается: сделал так, как. Предлагается; поступил, как. Этот прежний перевод лучше соответствует предмету и свойству языка. Гл. 2. ст. 11. читается: и вошли в дом и увидели. Предлагается: и вошедши в дом, увидели. Этот прежний перевод точнее с подлинником. Ст. 13, 14. Читается: мать. Предлагается: матерь. От ученого до безграмотного никто не скажет: мать Божия, а всякий скажет: матерь Божия. Ст. 16. Читается: выведал он. Предлагается: выведал. Местоимения нет в подлиннике, и оно не нужно. Гл. 3, ст. 11, Читается: Но идущий за мною крепче меня, у которого я на достоин понести обувь, тот, будет. Предлагается: но идущий за мною сильнее меня, я не достоин понести обувь его; он будет. В новом переводе ход речи неправилен; и на что относительное местоимение: тот? Ст. 12. Читается: лопата в руке у него. Предлагается: лопата в руке его. Предлог не нужен; и без него тон речи выше. Читается: плевы. Предлагается: солому. Это верно с подлинником и натурою вещей, Плевы на русском ничего не значит. Плева значит перепонка"359. И так далее.

Если сличить все и эти и дальнейшие предположения святителя московского с синодским изданием Нового Завета в русском переводе, то увидим, что им почти всюду, как замечено было выше, безусловно следует это издание. И невольно верится тому, что пишет современник дела перевода, друг одного из деятельнейших членов переводного комитета, учрежденного при московской духовной академии, профессора А. В. Горского, также профессор московской духовной академии П. С. Казанский в письме к брату своему архиепископу костромскому Платону (Фивейскому) от 16 марта 1859 года: «Александр Васильевич (Горский) из Петербурга возвратился в Москву на первой неделе, но митрополит (Филарет) задержал его для чтения перевода Св. Писания. «Александр Васильевич привез убеждение, что двигатель и душа Синода есть московский митрополит. То делают, что он скажет, о том рассуждают, о чем он внушит360. В связи с темя же трудами маститого архипастыря московского в деле окончательной редакции Четвероевангелия находятся следующие места из переписки его с разными лицами, подтверждающие высказанные нами мысли о степени его участия в деле редакции перевода, равно как и о мудрости, с какою он обнаруживал при этом свою деятельность, Будем излагать эти места в хронологическом порядке.

В начале 1859 года в Св. Синоде был одним из присутствующих преосвященный харьковский Филарет (Гумилевский), который прочитав первые тетради исполненного академиями и просмотренного владыкою московским перевода Евангелий, написал последнему письмо, с изложением в последнем своих недоумений или замечаний по поводу некоторых мест перевода. Владыка не оставил без ответа это письмо. От 9 марта этого года он писал ему следующее: «преосвященнейший владыка, возлюбленный о Господе брат! Вы приглашаете меня к занимательной беседе о переводе Нового Завета. Но и при сем не скоро достигаю того, чтобы войти в сию беседу. В выражении: Авраам родил Исаака – нет ничего соблазнительного, а есть небольшая странность или необычайность. Много лет читали сие выражение в русском переводе361; и мне не случилось слышать против него возражения. И есть ли ныне взято правило, как можно ближе к славенскому вести новый перевод: то вот новая причина сохранить прежнее выражение. Но есть ли желают выражения более обыкновенного, не будет далеким отступлением от подлинника сказать: от Авраама родился Исаак.

«Вы говорите, что в изречении: еда сей есть Христос сын Давидов362 слова: Христос нет ни в одном греческом списке. Не правда. В издании Грисбаха указано несколько рукописей, в которых слово: Христос, есть; и также указан и славенский текст. Видите, его уважают и иностранные критики. Вы говорите, что слово Христос здесь не нужно. По такой догадке нельзя исключать слова из текста. Напротив, мне кажется, что слово Христос здесь нужно: без него недовольно определенно выражение: сын Давидов. Речь идет без сомнения о Христе. При том, есть ли и сомнительно, принадлежит ли слово Христос к первоначальному тексту: лучше иметь текст более полный. Если вы оставили в тексте прибавочное слово: беды нет. А есть ли бы исключили слово, которое может быть действительно принадлежит к первоначальному тексту: вы сделали бы грех.

"В словах: помилуй ны Иисусе сыне Давидов363 слова Иисусе подлинно нет в греческих списках; а есть в некоторых: κυ᾿ ριεГосподи. Но и здесь советовал бы я сохранить слово Иисусе, согласно с славенским, только оградить вместительными в знак того, что его нет в греческих списках.

«Матф. 7, 29. Вы говорите, что слов: и фарисее, в греческих списках нет. Опять не правда. Есть в некоторых и во многих древних переводах. Почему говорите вы, что даже не рассудительно прибавлено: и фарисее, не понимаю. Напротив мне кажется, это не только прилично, но почти нужно. Потому что есть ли надлежало представить владычественную силу слова Христова: то надобно было возвысить не только над книжниками, но и над фарисеями, которые выше и сильнее книжников были в народе.

«Вы говорите, что внесть такие прибавления в русский текст, значило бы переводить с славенского, а не с греческого. Но во-первых, не доказано, что это прибавления. Во-вторых, из того, что в главу русского перевода внесено из славенского одно слово: Иисусе, которое не делает ни малейшей перемены в смысле, отнюдь не следует, что эта глава переведена не с греческого.

«Вы говорите, что не надобно примешивать к переводу толкования. Но в вышеприведенных примерах представляются не толкования, а разнословии текста и притом такие, которые может быть даже принадлежат к первоначальному тексту.

"Матф. 10, 12. Глаголюще: мир дому сему. Сии слова и в греческих списках есть; и с вероятностью могут быть отнесены к первоначальному тексту. Можно сказать: целуйте человека и ничего не прибавить, потому что все знают, как приветствуют человека. Но: целуйте дом не понятно, есть ли не прибавить, как приветствовать его.

«Должно признаться, что тяжело слышится, когда говорится к лицу Божией Матери: что тебе до Меня? Вопрос: что Мне и тебе364? может иметь правильный смысл русский, не противный и греческому: «что Мне до того нужды? Что и тебе до того нужды? Не надобно и просить чуда и являть оное, потому что еще не пришел час Мой». Но это не препятствует в другом месте поставить: что тебе до нас365.

«Мы с некоторыми из трудящихся, заключает свое письмо святитель московский, «окончили пересмотр последних глав евангелиста Марка и они вскоре будут представлены. Помолимся Богу Слову, да благословит слово русское быть верным слову божественному»366. Владыка счел нужным приказать снять копию с этого письма своего, каковую и послал на имя ректора московской духовной академии архимандрита Сергия при следующем письме к нему от 11 марта того же 1859 года: «посылаю вам, отец ректор, список с письма моего к преосвященному харьковскому, в котором я спорю с ним о некоторых местах перевода Евангелия. Может быть не излишне будет вам и переводному комитету знать, что думается тому и что думается мне»367. Затем от 9 сентября того же года святитель московский пишет к Григорию Постникову, митрополиту новгородскому и с.-петербургскому: «евангелие от Марка (рукописное конечно) получил я, но еще не успел читать. Не одолеваю всего, что требует работы. Как вы не враждуете против слова сей, так и я не враждую против слова этот. Только мне кажется, что лучше первое употреблять там, где указуется на предмет важный или, где тон речи сам собою приближается к славенскому. Против слона: плевы не перестаю возражать. 1) По русски ни мякину, ни солому не называют словом: плевы. Следственно слово: плевы не объясняет, а затемняет смысл; а перевод конечно делается не для затемненья, а для объяснения 2) Мякину, по вашему названию: плевы не жгут, а жгут солому. Следственно против сего перевода восстает самая природа вещей. 3) Не знаю, какой лексикограф решительно стоит за мякину. Новейших лексикографов не обузданное критическое направление нередко сбивает с пути. Но вот Шоттений368: ἄχυ᾿ ρον, palea vel potius siramen. Вот Розенмюллер369: ἄχυ᾿ ρον, non est palea, sed totus calamus strumenti, a radice ad spicam, hebr. tribulo comminutum. Он еще замечает, что palea, quae vento adigi solet, dicitur ἄχνη370. Что касается до слова реченный 371 при слове: пророк, оно мне кажется у места. И есть ли годно у вас слово: предреченный, почему не годно: реченный? Впрочем не смею думать, что мое мнение лучше, и тем менее усиливаться против вашего суждения»372.

От 4-го декабря того же года и тому же святителю владыка московский пишет: «Евангелия от Луки просмотрел я семь глав и остановился, частью за другими делами, частью за нездоровьем»373. К нему же от 1 апреля 1860 года Филарет пишет: «благодарю за внимание к писанному мною о молитвослове и о переводе Св. Писания»374.

От 24-го марта тою же 1860 года святитель московский писал к протопресвитеру В. В. Бажанову: «благодарю за сообщение мне печатных листов Нового Завета в, русском переводе. Вчера и ныне послал я к высокопреосвященному новгородскому мои предположения о некоторых изменениях в словах перевода, евангелия от Иоанна. Прошу прощения, что умедлил. Не мог иначе. Попросил бы я не оставить без внимания моих предположений»375. В том же 1860 году вышло из печати начало предпринятого Св. Синодом, переводного труда «Четвероевангелия» в русском переводе376. Это было еще при жизни первенствующего члена Св. Синода, святителя Григория, имевшего утешение благословить выход в свет этой начальной части труда, которого он был одним из деятельнейших участников, и скончавшегося вскоре по выходе в свет Четвероевангелия, именно 17 июня того же 1860 года377. А между тем еще при жизни его, в силу уже известного нам определения Св. Синода от 12 марта 1859 года, подготовляемы были к печати и остальные части Нового Завета в русском переводе, хотя они вышли из печати и не ранее 1862 года. В редакции перевода этих частей святитель московский принимал столь же деятельное участие, как и в редакции перевода Четвероевангелия и при том как в отношении к тому, что выпало на долю московской духовной академии, так и в отношении к тому, что переведено было другими академиями и просмотрено Св. Синодом. Так 5 декабря 1859 года переводный комитет, учрежденный при московской духовной академии, представил на рассмотрение владыки перевод первых 11 глав послания к римлянам в русском переводе378, а 5 Февраля 1860 года и остальных 5 глав того же послания379; 23 декабря 1860 года перевод послания к Галатам; 13 апреля 1861 года перевод первых 5 глав послания к Евреям; а 23 мая того же года перевод и последних 8 глав того же послания380. Переводы всех этих священных книг, подобно переводу евангелия от Марка, не остались без исправлений со стороны святителя московского; мало того, в этих переводах не осталось ни одной главы без более или менее значительных поправок владыки, который нередко даже целые стихи зачеркивал, предлагая вместо зачеркнутого свой перевод этих стихов. Так например Римл. 3, 25–26 ст. комитет перевел следующим образом: Которого Бог предложил, в очистилище, даруя очищение в крови Его чрез веру, чтобы показать правду Свою, но не взысканию за грехи совершенные прежде, при долготерпении Божием; показать правду Свою в настоящее время, дабы познали, что Он праведен, и оправдывая верующего в Иисуса. Владыка зачеркнув все это, кроме трех первых слов, карандашом на поле написал вместо того следующее: в жертву, очищающую кровию Его чрез веру, к показанию правды Его, для прощения соделанных прежде грехов, по кротости Божией; к показанию правды Его в настоящее время, да явится Он праведным и оправдывающим верующего в Иисуса. Или 1 стих 1 главы послания к Евреям комитет перевел так: Бог, многократно и многообразно глаголавший древле отцам чрез пророков, при конце сих дней глаголал нам чрез Сына. Владыка, зачеркнув все эти слова кроме первого и трех последних, написал вместо того: издревле многочастно и многообразно говоривший отцам чрез пророков напоследок в сии дни говорил. И так далее. Кроме того и независимо от того, подобно Четвероевангелию и остальные части Нового Завета в новом русском переводе, после окончания их переводом со стороны академий и пересмотра Св. Синодом, подвергались тщательнейшему пересмотру приближавшегося к 80-тилетнему пределу своей жизни архипастыря московского, сделавшего на перевод их такие же «предположения» об изменении и исправлении некоторых мест перевода, с «оправданиями» таковых предположений, какие в выдержках мы уже видели выше381. Мы не будем теперь продолжать эти выдержки, чтобы не увеличивать объема настоящего нашего исследования. Скажем только, что весь этот пересмотр покончен был владыкою к 15, марта 1862 года, как помечено его собственною рукой на последнем листе его же замечаний на перевод Апокалипсиса382. Вскоре после того и вышел из печати весь Новый Завет в русском переводе. Как принимавший весьма деятельное участие в редакции перевода и следовавших за Четвероевангелием священных книг новозаветных, святитель московский ревниво относился и теперь к каким бы то ни было (происходившим например от недоразумения и потому ошибочным) замечаниям на этот перевод, как то делал он и в отношении к переводу Четвероевангелия. Так напр. от 7 сентября 1862 года он писал к А. Н. Муравьеву: «вот еще голос, от которая трудно не пробудиться. В полученном сейчас письме вы пишите, что соблазнились в книге Деяний Апостольских переводным выражением: дух прорицания383. Посмотрим, не прекратить ли соблазна книга пророка Иеремии. Там написано: Господь даде тя жерца вместо Иоддая жерца быти приставнику в дому Господни, всякому человеку прорицающу, и всякому человеку неистовствующу, и вдаси его в затвор и в кладу (29, 26). Прорицающий384 которого Бог повелевает чрез пророка посадить в затвор и в кладу, без сомнения есть ложный прорицатель. Такова и филипийская девица одержимая духом порицания. В книге, пророка Иеремии слова: прорицатель, прорицающий более десяти раз употреблены в значении ложного прорицания. Итак, есть ли можно не соблазниться выражением пророка Иеремии, то так же можно не соблазняться выражением перевода книги Деяний Апостольских. Притом обратите внимание на состав выражения: одержимая духом прорицания. Слово: одержимый не употребляется в добрую сторону, а в худую. Не говорят, одержимый духом пророчества, а говорят: одержимый духом злобы, одержимый неистовством. Итак, по моему мнению, перевод достаточно охранен от понимания ложного и соблазнительного. Предлагаемые вами переводы: дух волхвования, дух гадания были бы неточны. Равдомандия и некромандия385, вот виды и способы волхвования. Не то видно в девице филиипийской. Гадают на картах, на бобах, по полету птиц и пр. Опять не то, что в девице Филлипийской. Когда говорится о истинном даровании, тогда перевод не говорит: дух прорицания, но дух пророчества (Анок. 19, 10). Итак, позвольте мне не признать справедливым вашего обвинения, будто сбиты все понятия»386.

Но между тем как еще совершался в духовных академиях перевод священных книг новозаветных, в Св. Синоде, еще при жизни первенствующего митрополита Григория, уже возбуждено было дело и но переводу священных книг Ветхого Завета, каковое дело также предложено было академиям. Григорий, ближайший участник дела перевода ветхозаветных, книг в 1821–1825 гг., дал петербургской академии в руководство для начинавшегося дела свой собственный экземпляр перевода первых осьми книг Ветхого Завета, изданного Библейским Обществом, но не введенного в употребление387 Деятельность по переводу и изданию ранее подготовленных переводов книг Ветхого Завета, одобренная благословением на то со стороны высшей церковной власти, закипела не только в академиях, но и среди частных лиц. В видах пособия Св. Синоду в деле столь важном, редакции духовных журналов стали помещать на страницах сих последних переводы различных книг ветхозаветных. Выходили переводы и отдельными изданиями. Так еще в 1859 году викарий петербургской митрополит епископ ревельский, уже известный нам Агафангел Соловьев в Петербурге же издал в свет свой труд: «Книгу премудрости Иисуса сына Сирахова, с кратким объяснением»388. В следующем 1860 году, в бытность свою епископом вятским, тот же преосвященный издал в Вятке «Книгу Иова в русском переводе с кратким объяснением. В том же 1860 году и последующих за ним начали появляться переводы отдельных книг Ветхого Завета в духовных журналах. Православное Обозрение начало печатать переводы уже известного нам архимандрита Макария Глухарева, особым приложением в I860–1867 годах. В Трудах Киевской духовной академии за 1861–1864 гг. напечатан был перевод исторических книг профессора М. С. Гуляева, а с 1869 г. начаты печатанием переводы других книг ветхозаветных (пророческих и неканонических). Христианское Чтение с 1861 по 1870 год успело поместить на своих страницах переводы книг законоположительных, из исторических книги: Иисуса Навина, Судей, Царств и Паралипоменон, из учительных: Иова, Притчей Соломоновых и Екклезиаст. Главный труд в деле перевода принадлежал профессору М. А. Голубеву, которому до смерти его (в 1869 г.) сотрудничали Д. А. Хвольсон, П. И. Савваитов и др. В Духе Христианина в 1862 – 1863 гг. напечатаны из переводов Г. П. Павского переводы 3 и 4 кн. Царств, 1 и 2 Паралипоменон и Притчей Соломоновых. Из множества остальных переводов его только недавно еще появился в Русской Старине перевод книги Песнь Песней. В Душеполезном Чтении за 1868 г. в ч. 1-й особым приложением напечатан перевод последней половины книги Псалмов (с 76 псалма), доставшейся на долю переводного комитета при московской духовной академии. Главный труд в этом переводе принадлежал профессору П. И. Горскому-Платонову389. Это все были переводные труды, служившие главным предуготовительным материалом для изданий Св. Синода, начавшихся уже после кончины владыки московского, последовавшей 19 ноября 1867 года, именно в 1868 году и завершившихся в 1875 году390.

Принимая деятельное и живое участие в пересмотре, исправлений и издании перевода книг новозаветных, маститый святитель московский не оставил своим участием и перевода книг ветхозаветных. И прежде всего, когда, по возбуждении этого дела в 1860 году, Св. Синод приступил к обсуждению мер к осуществлению его и порядка самого дела, 80-летний старец, святитель московский в 1862 г. заготовил и в 1863 г. 20 января представил в Св. Синод свои соображения по сему предмету. Соображения эти состояли в следующем:

«I. В определении Святейшего Синода (постановленном в Москве, в заседании 4 митрополитов, 4 архиепископов и 2 протопресвитеров, но не подписанном в Москве, по причине скорого отбытия Святейшего Синода в Петербург, и потом не допущенном до подписания), после пересмотра перевода Нового Завета, полагалось перевод Псалтири исправить, по сличению еврейского и греческого текстов.

II. Здесь может встретиться мысль, которая была, и вероятно есть, у некоторых: не должно ли переводить книги Ветхого Завета исключительно с греческого языка, без всякого отношения к еврейскому. Сие-то сомнение разрешил Святейшей Синод в вышеприведенной части определения его, касающейся Псалтири. Вот пример. Псал. LVII, 10. Прежде еже разумети терния вашего рамна, яко живы яко во гневе пожрет я. Никто не станет спорить, что здесь нет правильного, согласного с законами грамматики и логики, состава слов, и потому нельзя понять, какая заключается в них мысль. Но слова сии буквально переведены с греческого текста, кроме последнего слова: я, вместо которого с греческого должно перевесть: вас, чрез что речь не сделается понятнее. Итак необходимо одно из трех: иди поставить в русском переводе слова, не имеющие смысла, или поставить мысль произвольно догадочную, (что значило бы не переводить, а выдумывать текст), или в еврейском тексте искать пособия к уразумению означенного стиха. Выбор, кажется, не должен быть сомнителен391.

III. Разрешая вопрос о соображении предпринимаемого перевода с текстами греческим и еврейским, Святейший Синод, кажется, не исследовал вопроса, должно ли начать перевод Ветхого Завета книгами Моисеевыми, и продолжать по порядку (как поступлено с Новым Заветом), или Псалтири, как поступило некогда Библейское Общество; но просто последовал сему примеру392. Но есть уважительные причины не подражать сему примеру.

IV. Библейское Общество спешило издавать по частям перевод Библии, чтобы возбуждать внимание и тем лучше приобретать пособия. Долго было бы ждать перевода Ветхого Завета, и оно поспешило перевесть и напечатать Псалтирь. Это расчет неверный тогда и ненужный ныне. Отдельные издания Псалтири на славенском служат наиболее для молитвенного употребления и для обучения детей. Но для такого употребления не должно было предлагать русский перевод Псалтири вместо славенского.

V. Псалтирь есть одна из книг Ветхого Завета, в которой встречаются особенно трудные для перевода тексты. Лучше начать дело не с труднейшего, но с того, что более просто, дабы, при продолжении работы над сим, с возрасшею опытностью дойти до труднейшего. Исторические книги простее для перевода, нежели Псалтирь.

VI. Сим соображением дело возводится на естественный путь, по которому шел перевод Нового Завета. То есть надобно начать книгою Бытия, и продолжать по порядку.

VII. Греческий перевод книг Моисеевых имеет такое отношение к тексту еврейскому, что нужное сличение перевода с подлинником здесь удобнее, нежели в некоторых других книгах Ветхого Завета. И это есть указание, что лучше отсюда начать дело.

VIII. Опыты перевода предшествующих Псалтири ветхозаветных книг уже являются в повременных изданиях, как предположено было Святейшим Синодом, а Псалтири нет. И это располагает ближе приступить к тому, в чем уже сделаны попытки, в которых по местам и небольшой отчет дан393. (Причем не излишне благовременно сказать переводчикам, чтобы знакомых, почтенных и любезных ветхозаветных имен не превращали в незнакомые и изуродованные еврейским произношением; причем не худо вспомнить, что 70 толковников писали имена по произношению живого языка, а не мертвого, как ныне).

IX. Есть ли обращено будет внимание на то, что долго ждать перевода всего Ветхого Завета; можно будет сперва отдельно издать Пятокнижье и древнейшие исторические книги до книг царств, или все исторические книги, потом учительные и наконец пророческие394. Затем святитель московский, несмотря на глубокую старость свою, и теперь продолжал принимать живое участие в рассмотрении представляемого к нему и в Св. Синод рукописного материала переводов. Так определением Св. Синода от 28 ноября-28 января 1862/3 года поручено было между прочим московской духовной академии «сличить с подлинником и исправить составленный в 1822 году Библейским Обществом русский перевод книги Псалмов (второй половины395) и начиная с 76 псалма). Главный труд сличения и исправления принадлежал, как мы сказали выше, профессору (в то время бакалавру) П. И. Горскому-Платонову. Но не даром и о владыке московском говорено было вскоре после его кончины, что «в последние годы своей жизни он принимал деятельное участие в предпринятом Св. Синодом пересмотре перевода Псалтири»396. Из Записки, представленной владыкою в Св. Синод от 20 января 1863 года мы уже знаем, как озабочивала его эта священная книга Ветхого Завета, переведенная в 1822 году под сильным влиянием Г. П. Павского, которому, как мы знаем из раньше сказанного, принадлежал и самый первоначальный перевод ее с еврейского подлинника. Поэтому теперь маститый святитель московский напряг последние старческие, силы своего ума (дело сие, по разным причинам, протянулось в моск. дух. академии до мая 1867 года), чтобы новоисправленный перевод был совершеннее прежнего и в то же время более согласовался с началами, изложенными в записках его же, Филарета, представленных им в 1842 и 1845 годах и соображениями, высказанными в Записке, представленной в Св. Синод от 20-го января 1863 года. Проверку сделанного П. И. Горским он предоставил ректору академии, протоиерею А. В. Горскому397, а затем проверенное трудами обоих однофамильцев ученых прочитывалось по частям в его присутствии, для чего он назначал и посвящал особые часы у себя в покоях, причем делал и свои замечания. Главный деятель исправления перевода Псалтири, почтенный профессор академии П. И. Горский сообщил нам не только сведения о ходе этих занятий по исправлению перевода Псалтири, но и самый рукописный оригинал, напечатанного в «Душеполезном Чтении» за 1868 год, ч. 1-и особым приложением, исправленного перевода, «тщательно рассмотренного и одобренного покойным митрополитом московским Филаретом»398. В этом оригинале, мы нашли несколько собственноручных, написанных карандашем, пометок маститого святителя московского. Отметим, хотя не все, для примера. Одна из них касается Псал. 77, ст. 3. Во всех изданиях перевода Псалтири, напечатанных иждивением Российского Библейского Общества, здесь стоит изречение в таком порядке слов: что повествовали отцы наши. Переводный комитет заметил при сем: «нет нужды отступать от еврейской расстановки: что отцы наши повествовали нам». Но владыка пометил карандашом над словами перевода комитета Библейского Общества: «нет, это лучше»; и поэтому в печатном исправленном переводе, приложенном к 1-й части «Душеполезного Чтения за 1868 г. мы читаем рассматриваемое изречение в том порядке слов, в каком оно находится в изданиях Библейского Общества, хотя к изданном в 1872 году переводе Псалтири (но благословению Св. Синода) найдено было нужным видоизменить всю фразу таким образом: и отцы наши рассказали нам. Затем в Псал. 77, ст. 36 переводный комитет поставил было слова: обманывали Его устами своими; но владыка изменил их так: льстили Ему устами своими. В ст. 65 того же псалма переводный комитет нашел излишним слово: наконец, поставленное в издании Библейского Общества; но владыка восстановил его. В Псал. 79, ст. 16 переводный комитет, следуя буквально еврейскому подлиннику, и согласно с изданиями Библейского Общества, поставил было просто: и Сына которого Ты укрепила Себе; но владыка добавил, для устранения недоразумения в понятие сына, слово человеческого. В Псалме 80, ст. 4 в изданиях Библейского Общества было поставлено: трубите в новомесячие трубою, в полнолуние дня праздника нашего. Переводный комитет справедливо заметил: едва ли есть нужда оставлять не переведенным слово: lejom для дня. Владыка под строкою карандашом написал: «это, вероятно, типографский пропуск». Это в отношении к первым десяти псалмам (76–85), исправленный перевод которых, с замечаниями и изложениями оснований перевода, переводный комитет в начисто переписанном виде, пересылал владыке в Москву, Перевод же всех остальных псалмов (86–150), исправление и сличение их, по совершении его со стороны П. И. Горского и взаимном обсуждении совершенного с А. В.Горским, владыка просматривал при личных сношениях с ними у себя в покоях, частью в том же 1863 (Псал. 86–102), частью же в 1867 году (Псал. 103–150), чему отчасти способствовало долговременное пребывание его в 1863 году после летних каникул в любимом его летнем уединении,-в Гефсиманском скиту близ Лавры и следовательно академии399. Из всего этого дела до очевидности ясно особенно то, что владыка, где было возможно и, по его мнению, нужно, подобно как в отношении к новому переводу Нового Завета, старался защитить перевод Псалтири, совершенный тем комитетом, в котором он сам был некогда, во времена открытых действий Библейского Общества, одним из главных действующих лиц; но, как и требовала справедливость именно только где было возможно и, по его мнению, нужно, что можно видеть из вышеприведенных примеров. Кроме того владыка в глубокой старости своей по прежнему зорко следил за всеми частными, отдельными явлениями, касавшимися до предпринятого Св. Синодом дела перевода. Так в 1861 году в Христианском Чтении появился русский перевод книги Екклезиаст,– труд профессора киевской духовной академии Максимовича 400 , еще в сентябре 1860 года препровожденный в высокопреосвященному митрополиту с.-петербургскому, перед тем не задолго бывшему киевскому Исидору. Чиновник московского архива министерства иностранных дел И. В. Поспелов, бывший из воспитанников московской духовной академии (магистр выпуска 1848–1852 гг.) и любивший заниматься еврейским языком, написал критику на этот перевод и передал ее для напечатания в московский академический журнал. Редакция сего журнала долго не решалась печатать критическую статью Поспелова, а наконец по исправлении ее самим автором, напечатала в 4 кн. Прибавлений к Творениям Св. Отцев за 1863 год. И вот владыка московский по этому случаю, от 30 марта 1864 года пишет о. Ректору академии, протоиерею А. В. Горскому следующее: «в вашем издании напечатана критика на перевод Екклезиаста, напечатанный в издании петербургской академии. Не всю прочитал я. Но мне представились мысли, которых не хочу скрыть от редакции. Статья имеет школьный характер и едва ли будет привлекательна для многих читателей. Перевод есть опыт, который подвергнется официальному пересмотру: нужно ли и полезно ли предварять сие? Между тем завестись может распря между академиями. Не лучше ли соединенными силами отражать общих врагов, которых много и взаимно покрывать терпением наши частные недостатки»401? И когда А. В. Горский в письме от 2 апреля объяснил владыке, что статья принадлежит перу лица, не принадлежащего к составу лиц академии, владыка того же 2-го числа писал к нему, «это хорошо, что не академия прекословить другим, a посторонние сражаются на академическом поле»402. В 1862 г. в мае архимандрит (ныне уже умерший епископ Порфирий (Успенский) сообщил в рукописи свое мнение о Синайском кодексе Библии403 обер-прокурору Св. Синода А. П. Ахматову (со 2 марта сего 1862 года занявшему пост обер-прокурора на место графа А. П. Толстого). Мнение было не вполне благоприятное. Оно в общих чертах вскоре же сообщено было и святителю московскому. И вот встревоженный этим мнением о рукописи древнейшей (III-го или IV века), хранившейся в Императорской публичной библиотеке в Петербурге, владыка московский, особенно уже в виду начатого дела перевода Библии на русский язык, завязывает продолжительную переписку с А. В. Горским по этому предмету. Первое, сюда относящееся письмо было писано владыкою от 16 июля 1862 года, когда мненье архимандрита Порфирия еще не было напечатано. В нем владыка пишет: архимандрит Порфирий говорит: Синайская рукопись в отношении Нового Завета есть список с другой рукописи не православного, но еретического характера: ибо из текста этой рукописи можно извлечь потрясающие душу понятия о том, что Господь I. Христос не Сын Божий, но сын Пресвятой Девы Марии и не вознесся на небо и проч. Не доходило ли до вас сие мнение архимандрита? Не слыхали-ль вы, чем он сие доказывает. При сем посылаю вам Notitam codicis Sinaitici404. Здесь есть часть новозаветного текста. Не имею времени проследить сие. И глаза мои отказываются. Возьмите себе кого-нибудь в сотрудники, проследите имеющуюся в сей книге часть новозаветного текста, нет ли чего такого, что могло бы подать повод к тяжкому суждению архимандрита. Дело не маловажно. Окажите мне содействие, и о том, что усмотрите, напишите в непродолжительном времени, с возвращением книги»405. Затем в ноябре того же 1862 года Филарет пишет к нему же А. В. Горскому, теперь уже ректору академии: «посылается нам Синайская Библия406. Как устроите работу? Мне кажется:-посадить двоих, чтобы один читал общепринятый текст Евангелия, а другой смотрел, то же ли в Синайском (сему легче разбирать старинное письмо, когда слово уже прочитано по общепринятому тексту), и разночтения Синайские тотчас записывать. Так, по моему мнению, надобно проследить четырех евангелистов. И сего может быть довольно для того, чтобы решить, справедливо ли архимандрит Порфирий подозревает рукописи в намеренном искажении еретиком, или в ней есть только случайные погрешности писца. Ибо все дело состоит в основательном разрешении сего. За сим нужно будет обратить внимание на первые главы книги Бытия, есть ли они есть в Синайском кодексе, и на главнейшие догматические места Ветхого и Нового Завета. У вас теперь дела много: не берите на себя по сему делу более, как руководство и надзор, а поработают пусть другие. Впрочем желаю знать, как вы думаете вести дело»407. И потом от 25 ноября того же года владыка пишет ему же: «О Синайской рукописи хорошо распоряжено. Я говорил о книге Бытия, потому что не пересматривал рукопись, – днем по недостатку времени, а ночью по недостатку глаз. Теперь и получил экземпляр, кажется, менее бледный и более доступный для моего зренья»408. Затем от 22 декабря того же 1862 года, по отпечатании мнения архимандрита Порфирия Успенского, пишет ему же: «прочитайте, отец ректор, посылаемое о сем мнение о. Порфирия о Синайской рукописи. Желательно, чтобы вы возвратили оное мне завтра вечером; потому что книга сия должна возвратиться, откуда пришла»409. Далее от 1 января следующего 1863 года ему же пишет: «Посылаю вам замечания на мнение архимандрита Порфирия о Синайской рукописи. Не прогневайтесь, что вам трудно будет читать писанное мелко и поспешно. Мыслей моих вам не навязываю, а делаю их известными вам»410. Между тем как владыка делал такие распоряжения по вопросу о Синайской рукописи Библии лично от себя, в феврале пришло в академию и от обер-прокурора официальное распоряжение о сличении изданного Тишендорфом Синайского кодекса с общепринятым в православной Восточной церкви текстом, причем на московскую академию собственно возлагалось сличение новозаветного текста. По сообщении об этом распоряжении владыке со стороны о. ректора А. В. Горского, владыка пишет ему от 7-го марта того же 1863 года следующее: «жаль, что труд ваш над Синайскою рукописью увеличился без большой нужды. Но воля начальства должна быть исполнена. Чтобы и по книгам Ветхого Завета сделанные исследования и выведенные заключения представить Св. Синоду,-справедливо и может быть полезно. Труд и трудовое приобретение не должны пропасть»411.

Так святитель московский, от дней едва начавшегося мужества своего и до глубокой старости, в течение более чем полустолетия, лелеял мысль, горячо высказанную им еше в феврале 1813 года, прямо по учреждении Библейского Общества в Петербурге и по выходе из первого генерального собрания этого общества: да не отъимется хлеб чадом, то есть русской церкви и русского государства412. Осуществлению этой, истинно патриотической мысли своей он посвятил лучшие силы своего мужества в эпоху действий Библейского Общества; за нее главным образом он потом и пострадал, когда сделано было нападение на Библейские Общества со стороны адмирала А. С. Шишкова и его сообщников. Стремясь провести в дело эту мысль и защищая ее, святитель московский и после падения Библейского Общества не переставал терпеть неприятности как со стороны изменившего прежнее сочувствие свое к ней в глубокое несочувствие первенствующего члена Св. Синода, митрополита Серафима, так и со стороны совершенно не в пользу ее настроенного обер-прокурора графа Протасова, и наконец даже на закате дней своих, по возобновлении вопроса о переводе Библии в 1856 году,-со стороны давнего друга своего митрополита киевского Филарета. Но не заглохла эта мысль святителя московского, глубоко сознанная и со всех сторон обдуманная. Она восторжествовала. Однако же и по окончательном решении дела в пользу перевода не успокоился на лаврах маститый святитель московский. Он собрал остаток старческих сил своих, чтобы и теперь послужить правильному и благоразумному осуществлению ее, и мы видели, как он служил ей, будучи 80-летним старцем. Даже в год кончины своей (в 1867 г.) владыка московский не оставлял связанной с мыслью о переводе Библии на русский язык мысли об «удобнейших пособиях к разумению» Священного Писания413. Кроме выше упомянутого окончания пересмотра перевода Псалтири, когда в марте этого года академическая конференция представила своему маститому начальнику, владыке московскому, выработанные ею и требования обер-прокурором Св. Синода графом Д. А. Толстым соображения о мерах к преобразованию духовно-учебных заведений, в виду предположенного пересмотра Устава сих заведений; то на одно из этих соображений владыка московский в соответствующем соображению пункте своих замечаний пишет: название Герменевтики излишнею может вести к пренебрежению ее; но она едва ли не более прежнего нужна ныне, чтобы твердыми правилами оградить истинное толкование Священного Писания от распространившегося необузданного произвола толкований и перетолкований»414. Этими словами владыка как бы заключал свою более нежели полустолетнюю апологию в пользу мысли о перевода Св. Писания на русский язык или, выражаясь его собственными словами, «о доставлении православному народу способов читать Священное Писание, для домашнего назидания, с удобнейшим по возможности разумением»415, доказывая ими, как он строго понимал ее во всю жизнь до гробовой доски, и следовательно как были несправедливы и к этой мысли и к нему лично все те, которые в течение этого долгого времени восставали на нее, как противную будто бы целости и религии и государства (Шишков и др.), или же как унижавшую догматическое достоинство и охранительное употребление греческого LХХ и славенского переводов Св. Писания (противники времени царствования Императора Николая Павловича). Личные действия владыки московского по отношении к этой мысли и осуществлению ее в течение всего полустолетия движения дела о ней давали видеть ясно золотую средину, которую старался наблюдать его глубокий и проницательный ум между крайностями, в которых витали, с одной стороны, такие деятели осуществлена ее, как князь А. Н. Голицын, Г. П. Павский, архимандрит (после епископ) Поликарп Радкевич и др., а с другой совершенные противники ее, против которых отстаивал ее святитель московский. И мы в настоящее время видим, что ту же золотую средину в том же святом дел наблюдает и мудрость Всероссийского Святейшего Синода. А это служит наилучшим оправданием святости великого в том же деле подвига святителя московского Филарета, память которого в истории этого дела никогда не изгладится из благодарного сердца русского православная народа, «для простых умов и сердец» которого «Слово Божье стало» теперь «доступным»416 в переводе на его родной язык. Но не только эта ближайшая мера к «удобнейшему по возможности разумению» Св. Писания приведена ныне в исполнение, но и предположенный мудростью святителя московского еще в 1842 году меры417 направленные к осуществлению все той же благой цели, то есть, издание толковой Библии и библейского словаря или осуществляются или близятся к осуществлению, а отчасти и в известном смысле уже и осуществлены. Не говоря об усилившейся с шестидесятых годов деятельности русских богословов в области библиологии и толкования Св. Писания мы уже имеем «Толковое Евангелие на славянском и русском наречии с предисловиями и подробными объяснительными примечаниями» архимандрита (ныне епископа)» Михаила (Лузина), книги 1, 2 и 3 (Евангелия Матфея, Марка, Луки и Иоанна) М. 1870–1874; первую книгу составленного тем достопочтенным автором и в том же направлении Толкового Апостола (Книга Деяний Апостольских) М. 1876 и некоторые др. Кроме того я сам Святейший Синод, указом своим от 21 ноября 1876 года, поручил духовным академиям «составление объяснений неудобопонятных для читателей неспециалистов слов и выражений, встречающихся в русском переводе Св. Писания»418, и мы знаем, что это порученье академиями уже выполнено. Затем, кроме библейских словарей собственных имен Яцкевича и Благовещенского (Спб. 1849 г.) и Солярского (Спб. 1870–1883) и других (напр. Верховского, Спб. 1871– 1876), в «Справочном и объяснительном словарике Новому Завету» П. А. Гилътебрандта, который весь уже вышел теперь из печати, мы имеем начало осуществлена и другой вышеупомянутых мер, предложенных святителем московским Филаретом, обще с соименным ему митрополитом киевским, в том же 1842 г. Так глубоко прозирал в истинные нужды чад церкви Российской великий святитель, в течение более чем полустолетия бывший светильником, освещавшим пути и указывавшим истинный путь для чад сей церкви.

По этому, какая горячая и какая соборная должна быть молитва о почившем святителе Филарете, да сопричислить его Господь к лику святых вселенских учителей и святителей церкви и да дарует ему вечное блаженство за то великое благо, которое соделал он для церкви русской!

* * *

1

Грамота константинопольского патриарха Кирилла, о которой здесь идет речь, напечатана была в русском переводе при отчета Российского Библейского Общества за 1814 год. Издание Нового Завета на новогреческом языке вышло в свет в 1814 году в Лондоне, иждивением великобританского и иностранного библейского Общества.

2

Здесь разумеется «к Римляном послание св. ап. Павла с истолкованием», архиепископа Мефодия Смирнова, вышедшее в Москве, первым изданием в 1794, вторым – в 1799 и третьим – в 1815 годах.

3

См. Возглашение к христолюбивым читателям при изданиях Четвероевангелия и всего Нового Завета, в 1819 и дал. стр. V-VI.

4

См. статью И. А. Чистовича: «История перевода Библии на русский язык» в «Христ. Чт.», за 1872 г. ч. I, стр. 424.

5

Филарета, митрополита московского, «о догматическом достоинстве и охранительном употреблении греческого седмидесяти толковников и славянского переводов Священного Писания», стр. 32. Москва, 1858.

6

«Правосл. Обозр.». за 1860 г. ч. II. стр. 141.

7

Письма Филарета к родным, стр. 171. Москва, 1882.

8

Из слова ректора Московской дух. Академии, протоиерея А.В. Горского пред святителя Филарета. См. «Правосл. Обозр.» за 1868 год, ч.I, стр. 30 Приложения, посвященного «памяти» Филарета.

9

Из приветственной речи протоиерея А.В. Горского в день 30-летия служения Филарета в святительском сане. См. «Правосл. Обозр.» за 1867 года ч XXIV. Стр. 12 Известий и заметок.

10

Из слова сказанного при гробе Филарета, в Сергиевой Лавре профессором Моск. Дух. Академии В.Д. Кудрявцевым. См. «Правосл. Обозр.» за 1868 г. ч. XXVII.

11

Кроме довольно пространного историко-критического исследования нашего «О подвигах Филарета, митрополита Московского, в деле перевода Библии на русский язык», которое напечатано во 2-м томе недавно вышедшего в свет Филаретовского юбилейного сборника, извлечение из которого представляет собою настоящая статья, с изъятием в ней критической части, с некоторыми изменениями и дополнениями. Настоящая статья тем более не излишня, что «Юбилейный Сборник», как мы сказали, вышел в свет в небольшом числе экземпляров.

12

Основано в Лондоне в 1804 году.

13

«Московские Ведомости» за 1813 год. № 7, стр 140.

14

«Москов. Ведом.» за 1813 г. №8, стр. 170. Таким образом из духовных особ, присутствовавших в первом собрании, никто не избран был ни в вице-президенты, ни в директоры. И только в 1814 г. в вице-президенты и директоры избраны были не только вышеисчисленные духовные лица, принимавшие участие в первом собрании, но и другие, из которых мы назовем следующих: Михаила (Десницкого) архиепископа черниговского, в последствии митрополита новгородского и с.-петербургского (1818–1821); Симеона (Крылова), скончавшегося в 1824 году архиепископом ярославским, Евгения (Болховитинова), архиепископа псковского, а с 1822 г. и до кончины (в 1837 г.) митрополита киевского; Филарета (Амфитеатрова) с 1819 г. епископа калужского, а с 1837 г. и до кончины (1857 г.) митрополита киевского; Григория (Постникова), с 1822 г. епископа ревельского, викария с.-петербургского, а в последствии (1856 –1860 г.) митрополита с.-петербургского; архимандрита Поликарпа (Гойтанникова), инспектора с.-петербургской духовной семинарии, в последствии ректора московской духовной академии (скончавшегося в 1837 году на покое в Новспасском монастыря в Москве) и священника, потом протоиерея Г. П. Павского, как более других имевших близкое отношение к делу Филарета-переводу Библии на русский язык.

15

Письма к родным, стр. 171. Москва, 1882 г.

16

Известия Библ. Общества, стр. 10 –14.

17

Итак первая мысль о перевода Библии на русский язык приписывается исключительно Государю Императору. В «Записках адмирала Шишкова» (Чтения в Общ. истории и древн. за 1868 год) читаем также, что когда в 1824 году Шишков жестоко нападал на Библейское общество, просил Государя между прочим о прекращении перевода Библии на русский язык, Государь прямо говорил ему, что таковой перевод Он сам велел делать. Но конечно, весьма возможное дело, что и самому Государю мысль о пользе и необходимости перевода подана была кем-либо из близких к нему людей, напр. обер-прокурором Св. Синода А. А. Яковлевым, а потом князем А. Н. Голицыным, действовавшим в свою очередь под влиянием Филарета. По крайней мере Яковлев в своих «Записках» прямо говорит, что он «докладывал о том, чтобы напечатать по русски всю Библию гражданскими буквами, Государю, и он изволил отозваться, что если Синод не найдет с своей стороны в том противного, то он не изволит воспрепятствовать» («Русск. Вестн.» за 1868 год март, стр. 474). Это было в 1802–1803 гг. В то время Синод не нашел удобным дозволить это, и Государь в уме. которого мысль о переводе не укрепилась еще на достаточных основаниях, не стал настаивать на осуществлении ее. Но иным дело оказалось по учреждении Библейского Общества, распространявшего чтение Св. Писания между всеми племенами, населяющими Россию, кроме самих коренных чад отечества россиян. Иные были и последствия дела. Что по учреждении Библейского общества не только мысль о доставлении хлеба чадам русского отечества и русской церкви настойчивее всего проводима была Филаретом, но и самое дело этого доставления совершаемо было при деятельнейшем участии последнего даже до марта 1816 года, когда это дело поручено было ему официально, в доказательство этого, кроме вышеприведенного письма Филарета к своему родителю от 18 февраля 1813 года, мы укажем еще на некоторые данные. Так от 23 декабря 1814 года он писал к секретарю Общества В. М. Попову: «в сочинении: О цели Библеийских Обществ не знаю, нужно ли что переменять. Нужно токмо малое дополнение, которое извещало бы, что теперь дело идет особенно о славенской Библии». Затем в том же письме Филарет высказывает свои заботы по выбору шрифта и литерных пунсонов для печатания славянской Библии и пр. (см. статью М. А. Чистовича, История перевода Библии на русский язык, в Христ. Чтении за 1872 года, ч, 1, стр. 419–421). Таким образом Филарету принадлежала: а) забота по изданию славянской Библии и б) редакция сочинения: «О цели Библейских Обществ». Ему же вероятно принадлежала редакция и нижеследующего предложения князя Голицына Св. Синоду, как мы о том догадываемся из сличения высказываемых здесь оснований к оправданию мысли о необходимости перевода Библии на русский язык с основаниями, которые потом высказывал и сам Филарет, как увидим в свое время.

18

Далее следует текст вышеприведенного (во вступлении) Высочайшего повеления от 28 Февраля 1816 года.

19

Изв. Библ. Общ. за 1824 год, стр. 25.

20

Этими же основаниями руководилась, высшая российская церковная иерархия в порядке дела перевода Библии на русский язык и по официальном возобновлении дела в 1858 году, начавши его опять, с книг новозаветных, как увидим далее.

21

Правила коммиссии духовных училищ ближе всего имели в виду перевод Нового Завета с греческого подлинника.

22

См. И.Я. Чистовича цитов. Статью в «Христ. Чт.», за 1872 г. ч.I стр. 424–426.

23

См. Чистовича, цит. статью в «Христ. Чт.» за 1872 г. ч. I, стр. 427 и дал. О самом Михаиле см. у С. К. Смирнова в Истории троицкой лаврской семинарии, стр. 529–530. Москва, 1867; у Филарета черниговского в « Обзоре русской духовной литературы», ч. II, стр. 206 и дал. Чернигов, 1833 и др.

24

Г. П. Павский и в истории перевода Библии на русский язык имел столь большое значение и в отношениях к Филарету имел столько точек соприкосновения, что необходимо сказать несколько слов о нем самом и об этих отношениях его к Филарету. Воспитанник первого курса (1809–1814 гг) с.-петербургской духовной академии, Павский был учеником Филарета. Будучи же дарований далеко не заурядных (он окончил курс первым магистром), Он естественно прямо по окончании курса в академии оставлен был при самой академии для занятий кафедры в ней. Но между тем, как по его собственному признанию, ему по всем правам принадлежала кафедра какой-либо из отраслей богословия (наприм. догматического), ему поручили преподавание лишь еврейского языка с его словесностью, предмета второстепенного. Сам Павский объяснил это исключительно тем, что будто бы Филарет как ректор, чрез поручение ему этого второстепенного предмета, хотел дать ему понять свое недовольство за несогласие его, Павского, на сделанное пред самым окончанием курса предложение Филарета принять сан монашеский (см. «Русск. Старину» за 1880 г., т. XXVII, стр. 120–121). Как бы то ни было, но Павский во все время своей службы при академии (1814–1835) преподавал именно только еврейский язык и его словесность, несмотря на то, что Филарет уже с 1819 года не состоял ректором той же академии и непосредственного влияния на жизнь ее не имел, будучи сначала тверским, затем ярославским и наконец московским иерархом. Кроме службы при академии, Павский был еще законоучителем в Лицее (1816–1817), в Университете (1819– 1827) и при дворе у наследника престола великого князя Александра Николаевича (1826–1335), а за всем тем остался лишь протоиереем церкви таврического дворца до самой смерти своей, последовавшей в 1863 году Не задолго до смерти (в 1858 г.) он почтен был избранием в действительные члены императорской академии наук по отделению русского языка и словесности за свои Филологические труды. Как об ученых трудах его так и вообще об его жизни, кроме сообщений в разных духовных периодических изданиях, можно читать в биографии его, составленной по неизданным источникам профессором петербургской духовной академии И.И. Барсовым и помещенной в «Русской Старине» за 1880 г. в томах ХХVII (стр. 111–128; 269–288; 495–510; 705–780) и XXVIII (стр. 105–124; 219–232). Но к сожалению эта биография, будучи более обстоятельною, нежели все другие ранее составленные, не обнаруживает в составителе должного беспристрастия в тех случаях, когда он касается отношений Павского к Филарету, или лучше, Филарета к Павскому. Кроме раньше приведенной мысли о последствиях предложении Филарета Павскому вступить в монашество, в биографии последнего, составленной г. Барсовым, прямо говорится, что Филарет «не мог, выносить соперничества или конкуренции новых ученых знаменитостей и умел парализовать их успех силою своего всеобъемлюшего авторитета» («Рус. Стар.» 1880 г. т. XXVII, стр. 123), а потому и Павскому будто бы не давал хода и всячески старался унизить его. Но говорить так о великом Филарете значит не понимать истинного характера его, каковый яснее всего открывается из писем великого святителя. Дальнейшее надеемся уяснитъ истинный характер отношений Филарета к «ученым знаменитостям» вообще и в частности к Павскому. Но в настоящий раз мы скажем лишь то, что Павский не был свободен от увлечения мыслями так называемой неологии, что особенно открывается из истории его переводов, а потому естественно сдерживаем был в необходимых случаях столпом православия – Филаретом. Но при всем том последний так высоко ценил ум и обширную эрудицию своего питомца, что не усумнился призвать его в сотрудники себе в великом деле перевода Библии на русский язык, не усумнился в 1821 году ходатайствовать о присуждении ему ученой степени доктора богословия и т. д.

25

Моисей из воспитанников Троицкой Лаврской семинарии послан был в С.-Петербургскую духовную академию в 1808 году и в ней окончил курс в 1814 году со степенью магистра, после чего оставлен был при академии в качества бакалавра церковной словесности. Участником дела перевода он мог быть только до 1817 года, когда назначен был на должность ректора Киевской духовной академии (скончался экзархом Грузии в 1839 году). См. о нем у И. А. Чистовича в истории С.-Петербургской дух. академии, стр. 347. Спб. 1867; у С.К. Смирнова в Истории троицкой лаврской семинарии, стр. 530. Москва, 1867 и др.

26

Поликарп, подобно Павскому и Моисею, был магистром первого курса С.-Петерб. дух. академии и следовательно учеником Филарета. Он был назначен инспектором с.-петербургской дух. семинарии прямо по окончании курса в 1814 году, а за тем в 1819 году опредлен был и ректором той же семинарии; в 1822 году возведен был в степень доктора богословия; в 1824 г. перемещен был на должность ректора Московской дух. академии, от каковой должности был уволен в 1835 и умер на покое в Новоспасском монастыре в 1837 году. См. о нем у Чистовича в Истории с.-петербургской духов, академии, стр. 387; у С. К. Смирнова в Истории моск. дух. акад., стр. 379, Если в Воспоминаниях Филарета, напечатанных в «Прав. Обозр.» за 1868 г. части XXVI, стр. 526, кроме его самого и Моисея, именуются таковыми участниками еще бакалавры академии Григорий Постников и Кирилл Богословский-Платонов, но за то не упоминается Павский я Поликарп: то участие их, без сомнения, должно относит к другим частям Нового Завета и к св. книгам Ветхого Завета. Григорий до 1826 года пробыл в Петербурге, сперва (в 1814–1816) в качестве бакалавра, за тем инспектора (1816–1819) и наконец (1819–1826) ректора духовной академии, после чего переведен был на епископскую кафедру в Калугу. Он принимал живейшее участие в деле перевода Библии на русский язык, как увидим далее и подобно учителю своему Филарету остался до конца жизни своей (в 1860 г.) верным мысли о пользе такового перевода, равно как и верным другом защитнику той же мысли святителю московскому, о чем свидетельствует переписка их (см. Чтения в Общ. люб. дух. просв, за 1877 г.; «Правосл. Обозр.» за 1861 г. и др.). Каковы были их взаимные отношения и как понимал владыка московский своего бывшего ученика, об этом кроме переписки их могут засвидетельствовать следующие строки письма Филарета к А. Н. Муравьеву, написанные по получении известия о кончине Григория от 2 июня 1860 года: «печальны были вести из Петербурга. И после двухнедельного заботливого ожидания, 16 дня я получил весть: митрополит выздоравливает; а 17 дня: митрополит скончался. Вы знаете, как я понимал покойного: и можете заключить, что я не равнодушен был сему лишению. Господь да поставит нового твердого столпа в крепость церкви Российские!» (Писем стр.582–583. Киев, 1869 О самом Григории см. у Филарета Черниг. в Обзоре рус. дух. литер ч.2. стр. 288–289, Чернигов. 1863: у Чистовича в Истории с.-петербургской дух. академии, стр. 334, 339, 340, 366, в Письмах Филарета к А. Н. Муравьеву стр. 101, 102, в «Духовной Беседе», «Странник», за 1860 г. и др. Что же касается до Кирилла, также ученика Филарета и магистра первого курса Петерб. дух. академии, то хотя он, после того как в 1814–1817 годов состоял бакалавром, и был назначен в ректоры Полтавской дух. семинарии, по в 1819 году перемещен был на должность ректора Москов, дух. академии, а в 1824 году сделан был и викарием Филарета и следовательно мог принимать участие в переводе. Скончался он в 1841 году в сане архипастыря Подольского. См. о нем у Филарета Черниг. в Обзоре рус. дух. литературы, ч. II, стр. 243. Чернигов, 1863; у С. К. Смирнова, в Истории моск. дух. академии, стр. 379. Москва, 1879 и др.

27

Письма Филарета к родным, стр. 211. Москва, 1882. В словах приведенного письма не только видна степень участия Филарета в деле самого перевода, но и есть указание на его инициативу в самой мысли о переводе.

28

Чтения в Общ. люб. дух. просв. за 1868 г. кн. VI, стр. 19 материалов для биографии Филарета.

29

Оба эти лица упоминаются у Сушкова (стр. 75) и в Воспоминаниях Филарета, напечатанных, в «Прав. Обозр.» за 1868 г. ч. XXVI, стр. 526 Срав, о них также Чистовича цит. ст. в Хр. Чт. за 1872 г. ч. I. В частности о Лабзине см. в «Рус. Архиве» за 1866 г., стр. 817–860.

30

Cм. Чистовича цит. ст. в Хр. Чт. за 1872 г. ч. I, стр; 428.

31

Письма к родным стр. 235.

32

См. отчет Библ. Общ. за 1821 г., стр. 33.

33

Письма к родным, стр. 235.

34

См. у Чистовича в цит. ст. «Христ. Чт.» за 1872 г., ч. I, стр. 429, 430.

35

См. у Чистовича в цит. ст. «Христ. Чт.» за 1872 г., ч. I, стр. 431. примеч. см. здесь же на стр. 430–432 в примеч. отзывы и других архипастырей и пастырей русских о переводе Св. Писания на русский язык.

36

См. ст. Пыпина в «Вестн. Евр.» за 1868 г., т. VI, стр. 235–236. Срав. Изв. Библ. Общ. за 1824 г., стр. 124.

37

Изв. Библ. Общ. за 1824 г., стр. 263–264, 306–307.

38

См. в «Русском Архиве» за 1868 год, стр. 1701 – 1702 и отдельное издание писем, стр. 42–44. Москва, 1869 г. В последних словах Сперанского очевидный намек на А. С. Шишкова, выпустившего в свет в 1813 году вторым изданием свое «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка». Но этим самым, равно как и предшествующими словами Сперанский обнаруживает и то, как не солидарен он был с Шишковым во взгляде на причины несочувствия делу перевода Библии на русский язык, который выставлял Шишков в борьбе своей против Библейского Общества в 1824 г., о чем у нас будет речь впереди.

39

Изв. Библ. Общ. за 1824 г. стр. 52–53. Мы нарочито привели всю эту выписку из современного событиям документа в виду сопоставления выписанного с последующим, что будет приводимо нами из «Записок» главного противника Библейского Общества.–Шишкова.

40

Срав. обращение «к христолюбивому читателю» вместо предисловия к изданию Псалтири в русском переводе, стр. I-II Спб. 1822.

41

См. И. А. Чистовича, цит. ст. в Христ. Чт. за 1872 г. ч. I, стр. 486.

42

Филарет был ректором Петербургской дух. академии до 1817 года в сане архимандрита, а с 5 августа сего года в сане епископа, ревельского, викария с.-петербургской митрополии, до марта 1819 года, когда он был пожалован архепископом тверским, с отчислением от должности ректора, но с пожалованием в члены Св. Синода. Тверским архиепископом он оставался лишь до сентября 1820 года, когда переведен был на кафедру ярославскую, с которой 5 июля 1821 года перемещен на святительскую кафедру в Москву. См. послужной список святителя.

43

См. у Чистовича в цит. месте. Так читается в современном событиям письменном акте. Между тем напр. в отчетах академии наук по отделению русского языка и словесности за 1852–1865 гг. на стр. 398 (Спб. 1866);-в сочинении Н. П. Вишнякова, о происхождении Псалтири, стр. 21, Спб. 1875;-в статье Н. И. Барсова, "Г. П. Павский«, помещенной в Русской Старине за 1880 год г. XXVII, стр. 506 и др. Мы читаем что перевод Псалтири издания Библейского Общества принадлежит исключительно Г. П. Павскому. Эти мнимо противоречащие сообщения легко примиряются между собою, если мы скажем о положении дела так: самый перевод Псалтири, представленный в переходный комитет при Библейском Обществе, принадлежал Павскому; но комитет сей, в котором главным, вполне компетентным и в то же время сильным по авторитету членом, теперь был член Синода архиепископ Филарет, не «одобрил его (т.-е. перевод) безусловно, без исправления, и напечатал», как говорит г. профессор И. И. Барсов (в цит. месте «Рус. Старины»), но подверг его такой переделке, такому серьезному изменению, что он в первом и втором печатных изданиях явился скорее переводом Павского, редижированным Филаретом, нежели исключительно переводом Павского. Подтверждение этого мы увидим и в истории дальнейших изданий русского перевода Псалтири. Дело в том, что Филарет был не менее Павского компетентным в деле лицем, но с тою разницею, что последний менее строго православно смотрел на дело, нежели первый. Павскому хотелось во что бы то ни стало оставить перевод свой в том виде в каком он представил его в комитет, то есть, как сделанный исключительно с еврейского, без малейшей уступки в пользу перевода LХХ и славянского. Но при этом не принималось молодым ученым ко вниманию то обстоятельство, что с греческого перевода LХХ. значительно разнящегося от еврейского подлинника, сделан славянский перевод Псалтири, а этот последний долговременным и церковным и домашним употреблением в России вошел на столько глубоко в сознание над церкви русской, что было бы не безопасно для спокойствия религиозного сознания их вводить в домашнее употребление перевод священной книги, не принимающий ко вниманию вековое приобретение их сознания. Филарет принимал во внимание и это обстоятельство. Что касается до упомянутой компетенции обоих. – Павского и Филарета,-в деле перевода Псалтири, то она со стороны последнего обеспечивалась, кроме общих его учебных занятий как преподавателя греческого и еврейского языков в Троицкой Лаврской семинарии и Св. Писания в С.-Петербургской духов. академии, и специальными трудами по изучению Псалтири, из которых два (Руководство к познанию псалмов и толкование псалма 67-го) уже упомянуты нами были выше. К этому должно присоединить еще толкование на 2-й псалом, написанное в 1820 году, но изданное в печати лишь в 1873 году (в Чтениях в Общ. люб. дух. просв.). Со стороны же Павского, расположенного к занятиям по изучению Св. Писания лекциями того же Филарета, высокие достоинства которого как преподавателя этого предмета, признавали и сам он Павский, та же компетенция обеспечивалась, кроме занятий по кафедре еврейского языка и его словесности, также специальным ученым трудом, доставившим ему в 1814 году степень магистра богослова и напечатанным по пересмотре со стороны ректора-Филарета, в том же году под заглавием: «Обозрение книги псалмов. Опыт археологический, филологический и герменевтический».

44

См. у Чистовича в цит. ст. Христ. Чт. за 1872 г. ч. I, стр. 436–438.

45

Там же, стр. 438.

46

Это издание перепечатано без перемен с издания 1806 года «тщательнейше исправленного», как говорится в заглавии Толкования.

47

См. предисловие к русскому переводу Псалтири, стр. I-111. Спб. 1822.

48

У Чистовича в цит. ст. Христ. Чт. за 1872 г. ч. I, стр. 4.38.

49

Там же.

50

У Чистовича в цит. ст. Христ. Чт. за 1872 г. ч. 1, стр. 438–439.

51

Разумеем первое петербургское издание, так как первое московское издание вышло из печати лишь в начале 1823 года.

52

См. отчеты Библ. Общества за 1821, 1822 и 1823 годы и известия общества за 1824 год. Ср. также Чистовича цит. ст. в Хр. Чт. за 1872 г. ч. I, стр. 441–442.

53

В 1822 году Филарет лишь в начале августа прибыл в Петербург для присутствования в Св. Синоде, не быв перед тем почти целый год там. См. письма его к родным, стр. 245. 250. М. 1882 г.

54

См. у Чнстовича в цит. ст. Христ. Чт. за 1872 г. ч. I, стр. 440–441. У нас под руками имеется экземпляр первого издания Псалтири в русском переводя (Спб. 1822), поступивший в библиотеку моск. дух. академии из книг покойного святителя мосвовского Филарета. На начальных двух листах переплета этого экземпляра находятся любопытные рукописные пометки, указывающие на то, какие именно места Псалтири в заседаниях переводного комитета 6 и 28 сентября (1822 г.) были исправлены. Это суть: III. 9; VIII, I; X. 7; ХI. 9; ХIII, I; XVI, 3, 4, 11; XXI, 30, 31, XXVI. 12; XXXVIII, 5; LХХХIХ, 5. 6; СШ, 3. 5; СL, 7. Как очевидно из сличения этих мест с вышеприведенными в письме Павского к Попову, они в большей части суть те же самые, что и последние. А этим устанавливается связь между тем, чего желал Павский в отсутствии Филарета и что решено в комитете по прибытии последнего в Петербург в августе 1822 г.

55

Предисловия, стр. XI. Спб. 1822.

56

Что касается до предисловия к Новому Завету, хотя и составленного Филаретом, но вероятно корректированного при печатании не им самим то это правда; но что в предисловии к Псалтири без сомнения корректированном самим Филаретом, слово: Христос и производные от него напечатаны так, как их всегда писал Филарет, т. е. через i (о чем см. между прочим в нашей статье о Катехизисах Филарета в «Русск. Вестн.» за 1883 г. №1, стр. 328), то это также правда. И очевидно к чему клонится речь Павского.

57

В заглавном листе предисловия, – так; но в тексте его, где это слово употреблено 7 раз, – оно всюду пишется с правописанием Филарета: славенский, а не славянский. Очевидна придирка Павского.

58

См. у Чистовича в цит. ст. Христ. Чт. за 1872 г. ч. I. стр. 141.

59

Там же. стр. 441–442.

60

Там же, стр. 442.

61

Кроме статьи Пьпина. уже известной нам, см. напр. об этом в., цит. ст. Чистовича в Христ. Чт. за 1872 г. ч. I, стр. 648 – 709); срав. также «Записку» «О крамолах врагов России» в Русс. Архиве за 1868 г. стр. 1329–1391;-«к истории Библейских Общества» здесь же стр. 941 – 951; -»Уничтожсние масонскнх лож в России в 1822 г.» В Русс. Старине за 1877 г. т. XVIII стр. 455–479: 641–664 и др.

62

См. у Чистовича в цит. ст. Христ. Чт. за 1872 г., ч. III, стр. 402.

63

А. С. Шишков (1753–1841), с 1812 года государственный секретарь, с 1813 президент Российской академии наук, с 1824 до 1828 года министр просвещения, а с 1828 года лишь член государственного совета и президент академии наук, был горячий защитник славянизма в русской речи. Будучи 76 лет (в 1829 году), он «с жаром юноши», по словам М.И. Погодина, «говорил о славянском языке» (см. письма Погодина к Шевыреву в Русском Архиве за 1882 г. кн. 5, стр. 96). Воспитавши свой вкус и язык главным образом на чтении славянской Библии, Четиих Миней и произведений духовного витийства прошлого века, он видел в славянском языке корень языка русского. Полемина его с Н. М. Карамзиным, которого он укорял в излишнем пристрастии к французскому языку и в переделке русского по несродным ему образцам, началась еще в 1802 году, когда Шишков издал в свет свое Рассуждение о старом и новом слое русского языка, повторенное изданием в 1813 году. Эта полемика продолжалась потом и в «Известиях российской академии». Будучи притом запальчивого характера, мог ли Шишков быть равнодушен к такому предприятию Библейского общества, как перевод Библии «с высокого на низкий язык» (-его собственные слова)? При всяком удобном случае он горячо порицал это предприятие, как профанацию священного языка Библии, что не могло быть неизвестным графу Аракчееву. В последние годы жизни Шишкова случилось, что в академии наук кто-то предложил Г. Л. Павского в члены академии; но старик-президент решительно воспротивился избранию его в члены на том основании, «что он», по словам президента, «испортил переводом Св. Писание (см. Рус. Архив за 1873 г. стр. 960). Для характеристики Шишкова срав. «Записка» его в чтениях в Общ. истории н древностей за 1868 г. кн. 3; срав. также статьи: в Рус. Архиве за 1871 г, стр. 162 и дал.-, Рус. Стар, за 1875 г. т. XIII. стр. 383 – 402; Христ. Чт. 1872 г. ч. I, стр. 653–654 и др., особенно же Вестн. Европы за 1877 г. т. 5 и 6.

64

О Фотие так много, хотя и весьма разноречиво, писано было в нашей литературе, что подробно излагать сведения о нем было бы излишне. Более подробная биография его принадлежит С. И. Миропольскому. См. Вестн. Европы за 1878 г. т. 6.

65

См. список обер-прокурора Св. Синода в «Рус. Архиве» за 1866 г. стр. 601.

66

О назначении Шишкова см. «Записки» его в Чт. в Общ. ист. и древн. 1868 г. кн. Ш, стр. 1 материалов отечественных; о назначении же Серафима см. «Известия» Библ. Общ. за 1824 г., стр. 253, 279–280.

67

Ср. Приб. к Твор. Св. Отцев, ч. XXIV, стр. 461, 495:, ч. XXV. стр. 444 и др.

68

Ср. цит. ст. Чистовича в „Хр. Чт. 1872 г. ч. I, стр. 466–467 и Панаева в, «Вест. Европы» за 1867 г. т. IV. стр.88.

69

См. писем Филарета к Гавриилу, стр. 9. Москва, 1868 г. изд. Общ. ист. и древн. Ср. Сушкова цит. соч. стр. 100; Чистовича цит. ст. в «Христ. Чт.» за 1872 г. ч. I, стр. 648 и др.

70

См. Чистовича. цит. ст. в «Хр. Чт.» за 1872 г. ч. I, стр. 652.

71

Когда Серафим назначен был президентом Библейского Общества на место кн. Голицына; т.е. уже в 1824 году, то и тогда на приветствие членов петербургского комитета, по прочтении указа об этом назначении; в общем собрании членов от 29 мая, он отвечал такими словами благожелания Обществу: «дабы Господь ниспослал божественное благословенье Свое на общие труды их (членов), к общей благой цели клонящиеся и подкрепил бы труды сии всемогущим Своим содействием». (м. Изв. Библ. Общ. за 1824 г.. стр. 280.

72

Пнсем разных лиц к Парфению Черткову, изданных редакцией «Прав. Обозр.», стр. 27. Срав. выше цитованные места из писем самого Серафима к тому же Парфению,

73

Писем разных лиц к Парфению Черткову, изданных редакцией «Правосл. Обозр.», стр. 21.

74

Там же, стр. 23. Срав. письмо Филарета к своей родительнице от 5 апреля того же 1823 года, с выражением его беспокойства по поводу какой-то лично против него направленной интриги. Писем к родным. стр. 255–256. Москва. 1882 г.

75

Сравн. статью нашу: «Судьбы катехизисов Филарета митрополита московского в «Рус. Вести.» за 1883 г. №1, стр. 322–383 и исследование: «Филарет митрополит московский в своих катехизисах», помещенное во 2-м томе Филаретовского юбилейного сборника, стр. 627–825.

76

Ср. И. И. Бартенева, ХIХ век, кн. I, стр. 489. Москва. 1872; Историческое описание 14 дек. 1825 и пр. стр. 23 и дал. Спб. 1848. Ср. также биографии Филарета. В письме к своей родительнице от 6 декабря 1825 года Филарет, говоря о кончине Императора Александра Павловича, пишет: «я же имею особенные причины быть тронут сим происшествием, имеем известные опыты благоволения покойного Государя и неизвестные другим». Письма к родным, стр. 268.

77

См. Отчет московского библейск. комитета за 1823 г. Москва 1824 и Изв. Библ. Общ. за 1824 год, стр. 203 и дел.

78

«Московские Ведомости» 1824 год №69. стр. 2330–2333.

79

Разумеются некоторые мистические и масонские книги.

80

Записки Шишкова в Чтен. в общ. ист. и древ. за 1868 г. кн. 3. стр. 22–23: «материалов отечественных».

81

См. журн. Мин. Нар. Просв, за 1868 г. №1, стр. 18, в статье М. И. Сухомлинова: «Из бумаг митрополита московского Филарета». Известия Библейск. Общества продолжали издаваться до конца октября того же 1824 года.

82

См. в той же статье Журн. Мин. Нар. Просв, за 1868 г. №1. стр.20.

83

Там же, стр. 19–20.

84

См. в Рус. Архив за 1868 г.. стр. 946–947.

85

Ср. цит. статью нашу в Русском Вестнике за 1883 г. .№1. стр. 328–329 и исследование во 2 томе Филарет, юбил. сборн. стр. 692 и дал.

86

Записки адмирала А. С. Шишкова в Чтениях в обш. ист. и древн. за 1868 год, кн. стр. 47–48.

87

Может представиться вопрос: почему Шишков ближе всего делает нападение на Краткий Катехизис Филарета, оставляя до времени в покое Пространный, конечно более важный с той стороны, на которую в Кратком нападал Шишков? мы полагаем, что причина этого заключалась главным образом в том, что Пространный Катехизис, кроме того, что подобно Краткому, утвержден был Св. Синодом, был издан по Высочайшему повелению, чего не значилось в заглавии Краткого Катехизиса. Впрочем, как увидим вскоре, не долго оставался в покое и Пространный Катехизис Филарета. Срав. цит. статью нашу в «Русск. Вестнике», стр. 384 и дал. и исследование в Филарет, юбил. сборнике.

88

Стр. 48–50 Записок Шишкова в том же журнале.

89

Речь о русском переводе первой и десятой заповеди в Катехизисе Филарета.

90

См. цит. статью в Журн. мин. пар. просв., за 1868 г.. №1, стр. 20.

91

См. стр. 61 Записок Шишкова.

92

Может быть и был такой указ на имя Шишкова, мы не знаем. Знаем, что был от 17 ноября на его имя Высочайший указ об относящихся к вере книгах напечатанных в частных типографиях без синодского разрешения (см. в «Прав. Обозр.» за 1868 г., т. XXVI, стр. 542 и у Чистовича в помянутой статье его в «Христ. Чт.» за 1872 г., ч. 1, стр. 671–675); но очевидно к Катехизисам Филарет он был не приложим. Знаем мы также и то, что в Записках своих (напечатанных в Чтениях в Общ. истории и древностей за 1868 год) Шишков ревниво оберегает от забвения все случаи прямого согласия Государя Императора на утверждение какой бы то ни было из его бумаг и подписания ее (срав. напр. стр. 18, 56 и др.); подробно говорить он в тех же Записках и о возбужденном им деле приостановки Катехизисов Филарета (стр. 47–48, 49–50, 57); но о прямом утверждении этого дела Государем,-ни слова. Ясно, что в письме его к митрополиту Серафиму мы имеем скорее толкование (конечно далеко не правильное), действительного указа от 17 ноября нежели указание на касающийся именно Катехизисов другой какой-либо указ. В письме Филарета на имя митрополита Серафима от 8 декабря того же 1824 года мы находим подтверждение нашей догадки. См. это письмо в приложении к «Запискам» Сушкова, стр. 50–51.

93

См. в приложении к тем же «Запискам» Сушкова, стр. 48–49.

94

См. текст этого указа в цитов. статья Журн. мин. нар. просв, за 1868 г. №1, стр. 22. Сравн. цитов. статью нашу в «Русском Вестник» за 1883 г., №1, стр. 339 и Исследование к Филарет. Юбил. Сборники.

95

См. текст этого письма в приложении к «Запискам» Сушкова, стр. 49–51 и в цит. ст. Журн. мин. нар. просв, за 1868 г. №1, стр. 23–25. Сравн. нашу статью в «Русском Вестнике» за 1883 г. №1, стр. 340– 341 и Исследование в Филарет. Юбил. Сборнике.

96

См. текст письма Серафима в приложении к «Запискам» Сушкова, стр. 52–53; срав. статью нашу в «Русс. Вест. и за 1883 г. № 1, стр. 342– 344. Но не менее трех лет пришлось терпеть архипастырю московскому, пока его катехизисы вновь разрешены были к печатанию.

97

Письма, к родным, стр. 264. Москва, 1882.

98

Писем разных лиц к Парфению, стр. 60 по изданию при редакции «Прав. Обозр.».

99

См. полный текст письма в «Русс. Архиве» за 1868 г., стр. 940– 942. В том же письме Серафим ссылается прямо на Шишкова, как посоветовавшего вызвать Евгения; а Шишков в своих «Записках» (стр.66) откровенно объясняет цел вызова Евгения: «Заменить в синоде архиереев: Казанского (Амвросия Протасова) и Тверского Иону Павинского), как преданных делу Библейских Обществ.

100

«Русский Архив», 1868, стр. 943–944.

101

То есть год перемены министерства, срав. вышеприведенную выдержку из письма Фотия к архимандриту Герасиму.

102

«Русский Архив» за 1868 г., стр. 944.

103

См. у графа Вл. И. Орлова-Давыдова в биографическом очерке графа Вл. Гр. Орлова, ч. 2, стр. 279. Спб. 1878.

104

См. «Записку о крамолах врагов России», напечатанную в «Рус. Архиве» за 1868 г., стр. 1388 – 1389. Автором этой «Записки» издатель ее священник М. Морошкин считает директора канцелярии министерства народного просвещения при Шишкове, князя С. А. Ширинского-Шихматова, который упоминается в выше цитованных «Записках» Шишкова (на стр. 67).

105

Журн. мин. нар. просв, за 1868 г.. №1, стр. 19–20.

106

Изв. Библ. Обш. за 1824 г., стр. 260.

107

Там же, стр. 25–26.

108

См. у Чистовича в цит. статье. Христианск. Чт. за 1872 год, ч.I, стран. 443.

109

Сам Государь Император в это время (7 ноября 1825 года) уже был в своем путешествии на юге России, столь печальном для России тем, что оно унесло с собо в могилу великодушного из монархов.

110

См. прибавл. к Твор. Св. Отц. за 1872 г.. ч. 25. стр. 558–559. Срав. письма Филарета к А. П. Муравьеву, стр. 96. Киев, l869.

111

Срав. письмо святителя Московского к алтайскому миссионеру архимандриту Макарию Глухареву, писанное в 1845 г. и напечатанное в Чтениях в Общ. люб. дух. просв, за 1872 г., стр. 104–105 «Материалов для истории русской церкви».

112

См. сообщение о том самого Филарета у И. А. Чистовича в цит. ст. Христ. Чт. за 1872 г., ч. 3, стр. 414–415.

113

Стр. 5 «Чтений» 2-го изд. 1820 года, экземпляр которых мы имели из московского Румянцевского музея.

114

Чтения в общ. люб. дух. просв. за 1872 г., стр. 114: «Материалов для истории русской церкви».

115

См. начало «Предуведомления» ко второму изданию «Записок» (счет страниц не означен).

116

См. Чтения в общ. люб. дух. просв, за 1868 г. кн. IV, стр. 110: «Материалов для биографии Филарета».

117

25 декабря 1825 года Филарет, за содействие открытию вверенной ему тайны о престолонаследии, при лестном рескрипте нового Императора, получил бриллиантовый крест на клобук, а 22 августа следующего 1826 г. возведен в сан митрополита. См. послужной список святителя Филарета и биографии его. Ср. также Письма его к родным, стр. 268–269, 274. М. 1882 г.

118

См. в «Правосл. Обозр.» за 1868 г. т. XXVI, стр. 526–527. Сравн. Чистовича, цит. статью в Христ. Чт., за 1872 г. ч. II, стр. 77.

119

Судя по «Воспоминаниям» Филарета, напечатанным в «Правосл. Обозр» за 1868 г., т. XXVI, сам святитель подозревал, что автором этого проекта был состоявший не за долго до того чиновником за обер-прокурорским столом в Синод А. А. Павлов. Но Сушков в своих «Записках», написанных также главным образом по воспоминаниям Филарета, составителем проекта прямо называет состоявшего при наследнике престола -генерала Мердера (стр. 134). Ср. цитов. статью Чистовича в Христ. Чт. за 1872 г. ч. II, стр. 79 примеч.

120

Прибавл. к Твор. Св. Отцев за 1871 г. ч. 21, стр. 433–434. Срав, вышесказанное о побуждениях к переводу Библии на русский язык.

121

«Правосл. Обозр.» за 1868 г. т. XXVI, стр. 528–529 из «Воспоминаний Филарета». Ср. также письмо последнего к архиепископу тверскому Григорию Постникову от 16 марта 1845 г. в Чт. в общ. люб. дух. просв, за 1877 г. ч. III, стр. 139: «Материалов для истории русской церкви».

122

См. списки обер-прокуроров св. Синода в Русск. Архиве за 1866 год, стр. 601–602. Срав, характеристику обер-прокуроров времени цартвования императора Николая Павловича в статьях: «Из воспоминаний секретаря при св. Синоде Ф. Ф. Исмайлова», помещ. в «Страннике» за 1882 г. №9, стр. 74–88 и Лескова «Синодальные персоны», помещ. в «Историческом Вестнике» за 1882 г. №11, стр. 373–409. Срав. также цит. статью нашу в «Русск. Вестн.» за 1883 г. №1, стр. 370 и дал.

123

Граф Н. А. Протасов до своего вступления в должность обер-прокурора был гусарским полковником. Но кроме того известно, что в годы его детства у него гувернером и ближайшим наставником был иезуит. Ср. вышеупомянутой статьи Исмаилова и Лескова. Ср. также письмо святителя московского Филарета к архиепископу тверскому Григорию Постникову, от 28 декабря 1844 г. в Чтен. Общ. люб. дух. просв, за 1877 г. т. III. стр. 136. Это письмо еще будет приведено нами впоследствии.

124

Срав. Сушкова, Записки о жизни и времени Филарета московского, стр. 117, Мы имеем в виду ближе всего К. С. Сербиновича и А. И. Войцеховича. Для характеристики первого в рассматриваемом отношении делаем выписку из статьи П. С. Казанского, помещ. в «Прав. Обозр.», за 1878 г. №1, стр. 112 (примеч. 6): «известный археолог Н. П. Сахаров, рассказывал мне, говорит П. С. Казанский, что однажды идя по Невскому проспекту с Романовичем, зашли они в Казанский собор и увидели стоящего на коленях пред иконою Богоматери К. С. Сербиновича. Романович подойдя сзади, положил руку на плечо Сербиновичу и сказал ему: как ты смеешь здесь молиться? Разве мы не вместе в коллегии иезуитов давали клятву оставаться навсегда верными римской церкви? С ужасом отпрыгнул от чего Сербииович». О Войцеховиче, срав. между прочим письма Филарета к А. Н. Муравьеву, стр. 72, Киев, 1869. Срав. также цитованные выше воспоминания Исмайлова в «Страннике» за 1882 г. сентябрь и письма П. С. Казанского к Платону, архиепископу костромскому в «Правосл. Обозр.», за 1883г. №7 июль, стр. 504.

125

Что граф Протасов так понимал свое новое назначение, для этого можно привести в доказательство слова одного из писем епископа Игнатия Брянчинова: «когда г.Протасова сделали обер-прокуром, он приезжает к генерал-адъютанту Чичерину и говорить ему: поздравь меня; я министр, я архиерей, я ч… знает что Филарет киевский услышав это, сказал: справедливо только последнее». См в цит. ст. П.С. Казанского в «Правосл. Обозр.», за 1878 г. №1, стр. 109, прим. 2.

126

Там же.

127

См. писанное в 1839 г. письмо его к архиепископу рязанскому Гавриилу Городкову, напечатанное в Чт. В Общ. ист. и древ. за 1869 г. кн. I, стр. 77. Сравн. Цитов. статью И.А. Чистовича в «Христ. Чт», за 1872 г. ч.2, стр. 84–85 и примеч. на стр. 85.

128

Срав. Письма Филарета к А. Н. Муравьеву, стр. 44–45, 69, 72, 75 и др.

129

Воспоминания Филарета в «Прав. Обозр.», за 1868 г. т. XXVI, стр. 529.

130

Там же, ср. письмо архиепископа тверского Григория Постникова к митрополиту московскому Филарету от 12 декабря 1844 г.: «на днях услышал я, пишет он между прочим, что некоторые люди распространяют мысль, будто у православной церкви есть правило не всем христианам дозволять чтение Слона Божия. Откуда являются такие люди и что у них за цель? Правило о недозволении всем христианам читать Св. Писание есть только в западной церкви, да и в ней составилось уже по отпадении ее от церкви православной... Одна мысль о запрещении чтения Св. Писания простым христианам приводить меня в страх. Не могу постигнуть, откуда происходит такое мнение. Не есть ли оно изобретение всегда скрытно действующих агентов латинства?» См. в «Правосл. Обозр.. за 1861 г. т. V, стр. 3, 16.

131

Воспоминания Филарета в «Правосл. Обозр.», за 1868 г. т. XXVI, стр. 529.

132

Слова письма святителя московского к архиепископу казанскому Григорию Постникову от 16 апреля 1851 года. См. Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1877 г. т. III, стр. 172: «Материалов для истории русской церкви». Эти слова важны еще и в том отношении, что в них идет речь об «устройстве» даже академии (казанской) по этому «особенному направлению духовно-учебного управления», с которым ректор должен быть в особенно-близком отношении, в чем также нельзя не видеть вышеупомянутого стремления к сосредоточению власти над духовно-учебными заведениями в руках обер-прокурора Св. Синода.

133

Срав. цит. статью И. А. Чистовича в «Христ. Чт.» за 1872 г. ч. 2, стр. 88 и нашу статью в «Русск. Вестн.», за 1883 г. №1, стр. 371.

134

См. письмо его к архиепископу казанскому Григорию Постникову от 25 января 1851 г. в Чтен. в Общ. люб. духовн. просв, за 1877 г. т. III, стр. 170.

135

См. о том подробнее в статье нашей, помещ. в «Русск. Вестн.», за 1883 г. №1, стр.373–376. Здесь же приводятся как первоисточники, так и второстепенный свидетельства о том же.

136

И. А. Чистовича цит. ст. в «Христ. Чт.». за 1872 г. ч. 2, стр. 91. Указание на это предложение без обозначения личности графа Протасова, сделано было Филаретом еще в 1845 году. См. его записку от 8 мая 1845 г. «О догматическом достоинстве и о хранительном употреблении греческого седмидесяти толковников и славянского перевода Св. Писания», стр. 28. Москва. 1858. Прямое же указание на графа Протасова, как делавшего это предложение см. в письме того же Филарета к обер-прокурору Св. Синода графу А. П. Толстому от 16 августа 1857 года (следовательно уже после смерти графа Н. А. Протасова). См. в той же статье Чистовича в «Христ. Чт.». за 1873 г. ч. 2, стр. 67–68. Сравн. цит. статью нашу в «Русск. Вестн» в 1883г. №1. стр. 371 и примеч.

137

Срав. вышеприведенные выдержки их аргументации Шишкова в борьбе его с Библейским обществом на которое делается очевидный намек в настоящем отношении Серафима.

138

Это не столько учение древней православной церкви, сколько близкое к римско-католическому воззрение на Библию и ее употребление в народе.

139

Здесь разумеется совершившееся в 1839 году воссоединение униатов с православною церковью. Срав. для сего изданные Академией Наук в 3 томах «Записки Иосифа, митр, литовского». Спб. 1883.

140

Здесь указывается конечно на русских раскольников-старообрядцев.

141

У Чистовича в цит. статье Христ. Чтения за 1872 г. час. 2, стр. 108–110.

142

Из предшествующего мы знаем однакоже, что до встречи с Шишковым в 1824 году Сорафиим был убежден иначе.

143

И. А. Чистовича цит. ст. в Христ. Чтения за 1872 г. ч. 2, стр. 110–111.

144

Он страдал от запоя. См. Лескова цит. выше статью в Историч. Вестн. за 1882 г. № 11. стр. 400401.

145

Письма Филарета к наместнику Троице-Серпевой Лавры Антонию Ч. II. стр. 422. Москва, 1878.

146

Об Institutiones theologiae contemplativae и собрании проповедей (в 3 частях) его см. у Филарета Черниг, в Обзоре русск. дух. литературы. Ч. II, стр. 276. Чернигов. 1863.

147

В виду сейчас сказанного это не противоречит характеристике Никанора, сделанной одним из современников и учеников его, именно, что он в нужных случаях был «и мужествен, и степенен, и правдив, я попечителен»,-в cфepе учебно-начальнической деятельности и отношений. См. Никодима епископа енисейского воспоминания о нем в Чтениях в Общ. Люб Дух. Просв. за 1882 г. №5, стр.148.

148

См. письмо Филарета к Никанору от 21 марта 1856 года «О настоятельном домогательстве латинства глубже проникнуть внутрь России» и о принятии мер против этого. В Душепол. Чтении; за 1882 г. №11. стр. 380.

149

Образ мыслей Филарета киевского в этом направлении мы еще увидим из переписки святителя московского с архиепископом Григорием (Постниковым) в 1845 году.

150

См. у Чистовича в цит. ст. Хр. Чт. за 1872 г. ч. 11, стр. 226–227. Хотя это определение состоялось уже в начале 1844 года, когда Филарет киевской, как и московский не присутствовали (с 1842 года; в Св. Синоде и хотя Филарет киевский в самом 1842 году лишь немного времени участвовал в комиссии по делу переводов Павского, однако же его влияние на приведенное определение несомнитедьно: хорошо ознакомившись на первых же порах с сущностью дела переводов, сделанных исключительно с еврейского и без всякой уступки в пользу греческого L ХХ, Филарет киевский тем сильнейшее возымел несочувствие к еврейскому подлиннику и влиял на редакцию окончательного определения по делу чрез своего викария, епископа чигиринского Варлаама (Успенского участвовавшего в комиссии по тому же делу за последнее время (в 1843–1844 г.) и представившего «особое мнение» именно в смысле убеждения Филарета киевского (см. у Чистовича там же, стр. 202–224).

151

Святительское служение Григория за весь рассматриваемый период совершалось в епархиях: калужской с 1826 до 1829, рязанской с 1829 до 1831, тверской с 1831 до 1848 и казанской с 1848 по 1856 год, в котором святитель, возведенный в сан митрополита во время коронации Государя Императора Александра Николаевича, вскоре переведен был на кафедру новгородскую и с.-пегербургскую, где и скончался в 1860 году.

152

Письма Филарета к родным, стр. 288, Москва, 1882 г.

153

Речь идет о русском пepeвoде Пятокнижия. Владыка – Серафим. Петр Хрисанфович Обольянинов, генерал от инфантерии, во времена открытых действий Библейского Общества ревнитель и вице-президент последнего, оставшийяся и после 1826 года сторонником благих целей сего Общества. См. упоминание о нем в «Отчет московского Библейского комитета» за 1823 год, стр. 1. Москва, 1824 года.

154

См. в Прибавл. к твор. св. отцев за 1871 г., ч. XXIV, стр. 468.

155

Генерал-адьютант, генерал от инфантерии Н. И. Демидов (1773– 1833), с 1826 года состоявший главным директором пажеского и сухопутных кадетских корпусов.

156

Протоиерей И. С. Кочетов (сконч. в 1853 году) воспитанник 1 курса с.-петербургской дух. академии, следовательно ученик Филарета, за известное сочинение свое «Черты деятельного учения веры» (Спб., 1824, 1825 и т. д.) получивший степень доктора богословия, был профессором петербургской дух. академии и законоучителем лицея. См. о нем и его сочинениях у Филарета черниг. в Обзоре руск. дух. литер., ч. II, стр. 265. Любопытную характеристику его, как профессора, см. в книге: «Об устройстве духовных училищ в России», т. I, стр. 196–197, Лейпциг, 1863 г. Относительно участия Кочетова в критике сочинения, которые были или казались Шишкову и его сподвижникам зловредными, как мистические, масонские (может быть и Катехизис Филарета) и пр., см. в «Записках» Шишкова (Чтения в Общ. истории и древн. за 1868 г., кн. 3, стр. 51–53); также у Чистовича в цит. ст. Хр. Чт., за 1872 г., ч. 1, стр. 698.

157

Это была магнетизерка, которая силою магнетизма глаз своих и с помощью разных, впрочем простых механических действий (постукивание молотком по больному месту и под.), излечивала будто бы больных, См. о ней в «Русск. Старине» за 1874 г., т. XI, стр. 669–670.

158

Прибавл. к Твор. св. отцев, за 1872 год, ч. XXV, стр. 430–432.

159

Писем Филарета к наместнику Антонию, ч. 1, стр. 87, Москва. 1877.

160

См. Чтения в Общ. люб. дух. просв. за 1871 г. стр. 60. «Материалов для 6иorpaфии Филарета».

161

В этом письме «О потребности для Российской церкви преложения всей Библии с оригинальных языков на современный русский язык», которое полностью напечатано в Прибавлениях к твор. св. отцев за 1861 год. ч. 20, стр. 292–326, а в извлечениях в «Правосл. Обозрен.» за тот же год т. VI. стр. 273–279, Макарий излагает историю перевода Библии с еврейского на греческий, затем на славянский и наконец на русский; приводит соображения и доказательства в пользу необходимости такого перевода; опровергает существовавшие и возможные возражения против полезности этого дела; указывает способы к выполнение его и наконец в некоторых общественных бедствиях того времени видит как бы наказание Божие за официальное его прекращение.

162

См. Чтения в Общ. люб. дух. просв. за 1872 год, стр. 94–95 «Материалов для истории русской церкви».

163

См. статью П. С. Казанского: «Мысли и чувствования митрополита Филарета по делу отобрания литографированного перевода книг Ветхого Завета в «Правосл. Обозр.» за 1878 год, № 1, стр. 110.

164

Цитов. место из письма Филарета к архиепископу Григорию от 10 апреля 1851 года.

165

Цит. статья П.С. Казанского в «Правосл. Обозр.», стр. 112.

166

Разумеются Филарет Амфитеатров и Гpигopий Постников, в то время архиепископ тверской.

167

См. у Чистовича в цит. ст. Хр. Чт. за 1872 г., ч. II, стр. 67–68.

168

Это дело было осенью 1841 года. Вот как пишет об этом близко знавший дело по пребывании в то время на чреде служения в Петербурге Филарет Гумилевский, впоследствии архиепископ черниговский в письме к А. В. Горскому от 22 декабря 1841 года: «о. Афанасий представил в свою конференцию, а конференция в Синоде Герменевтику. Она очень коротка. Нашему митрополиту она не понравилась. Не знаю, чем это кончится: но теперь конечно не велят напечатать ее, а разве дадут исправить. Это конечно было бы еще милостью». См. в Прибавл. в Твор. св, отц. за 1883 г. кн. I. стр. 230

169

См, цитов. выше статью П. С.Казанскаго в «Прав. Обозр.» за 1878 г. №1, стр. 113; ср. прим, к цит. сейчас месту из письма Филарета Гумилевского в Прибавл. к Твор. св. Отц. за 1883 г. кн. I, стр. 231; ср. также письмо архиепископа Евгения Казанцева к архиепископу Гавриилу Городкову, в Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1872 г., стр. 245.

170

Слова письма самого святителя московского по поводу той же герменевтики к архиепископу рязанскому Гавриилу Городкову от июня 1842 г. стр. 54, Москва, 1868, изд. Общ. истор. и древн.

171

Срав, цитов. места из «Правосл. Обозр.», за 1878 г. №1, стр. 113 и Прибавл. к Твор. св. Отцов, за 1883 г. кн. 1, стр. 231. Самый разбор герменевтики можно видеть в Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1868 г. кн. V. стр. 150–167: «Материалов для биографии Филарета».

172

«Сегодня услышал я, пишет сам святитель московский в письме к наместнику своему Антонию от 7 сентября 1842 года необыкновенную новость. Сочинитель герменевтики, о которой нечто вам известно, думает перенести сие дело на суд восточных патриархов. Если уже сделано не представлявшееся вероятным, может и опять случиться невероятное. Неужели наша мирная иepapxия должна быть вовлечена в распри ни на кую же потребу? Господу помолимся о мире и соединении святых Божих церквей». Писем ч. II, стр. 39, Москва, 1878.

173

Срав, для сего письма Филарета к Гавриилу Городкову, стр. 53–54. Москве, 1868:к А. П. Муравьеву, стр. 114. Киев, 1869 и др.

174

См. об этом в нашей статье о катехизисах Филарета в «Рус. Вести», за 1883 г. №1, стр. 372 и дал., равно как и исследование во II т. Филаретовского юбилейного сборника.

175

В виду нашей ближайшей цели, мы конечно не будем подробно излагать историю переводов Павского. Более подробное изложение аз можно читать в цитов. ст. И. А Чистовича в «Христ. Чт.», за 1872 г. ч. II, стр. 92–150. 183–229; срав. также в цит. ст. Н. И. Варсова в «Русск. Стар.», за 1880 г. т. XXVIII. стр. 116–124; 219–220: срав. также «Русск. Стар.». зa 1879 г. т. XXIV. стр. 656–661; 1881г., т. XXXI. стр. 179–486 и др.

176

В видах уяснения этого понятия, мы возьмем для примера опять мысли вашего святителя, изложенные в письме его к ректору подведомой ему академии архимандриту Поликарпу (Гойтанникову), по поводу присланного на рассмотрение митрополита курсового рассуждения «О пророчествах» в 1830 г.: «в начале сего рассуждения, пишет владыка, встречается возражение, выраженное следующими словами: что он (евангелист) искажает смысл пророчества. И неологи говорить скромнее. Можно было решить возражение без произношения ругательства и презрительного слова на св. евангелиста. Или, если сочинитель хотел непременно произнести сие ругательство, потому что оно каким-нибудь неологическим писателем написано: то по крайней мере надобно было произнести cиe с означением имени сочинителя, чтобы негодование слушателя академического рассуждения не обратилось на студента и на ректора академии». См. Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1873 г. ч. III, стр. 28: «Материалов для истории и русской церкви», Сравн. также сказанное о неологизме, рассматриваемого времени в русском богословии в «Русск. Стар.» за 1879 г., т. XXIV, стр. 656.

177

О распространении литографированных переводов в академии московской и о последствиях такого распространения как для академии так и для святителя московского. см. цит. ст. П. С. Казанского в «Прав. Обозр.» за. 1878 г. №1.

178

Мы считаем излишним с своей стороны опровергать мысль автора биографии Г. П. Павского (в «Рус. Стар.» за 1880 год), что донос Агафангела внушен митрополитом московским Филаретом. Эта мысль достаточно опровергнута о. протоиереем Сулоцким в его статье: «Г. П. Павский и митрополит Филарет (в «Рус. Стар.» 1881 г. т. XXXI, стр. 479–486). К этому еще мы попросили бы биографа Павского обратить внимание на 1 примеч. к стр. 109 «Прав. Обозр.» за 1878 г. №1, в цит. ст. П. С. Казанского и на то, как смотрел на Агафангела сам Филарет даже после событий 1841–1842 гг. Так напр. в 1851 году таким образом писал он к архиепископу казанскому Григорию Постникову: «костромской ректор Агафангел имеет довольно ума, но есть странности в его поступках и отношениях к начальству» (ясный намек на участие его в событиях 1841–1842 гг.). См. Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1877 г. ч. III. стр. 169: «Материалов для истории русской церкви». Да кроме того Филарет по крайней мере до получения доноса, если не дальше, даже и не знал о достоинстве и направлении перевода, потому что вот как он пишет от 26 Февраля 1842 года Григорию (Постникову): литографированного перевода некоторых священных книг я от вас не получил и получить не желаю, потому что теперь уже знаю, как он худ и особенно примечания или введения к нему приделанные, превращащие пророков в стихотворцев и уничтожающие пророчества о Христе; и не сомневаюсь, что дошедший до вас экземпляр принадлежит тому изданию, на которое мною и другими получен донос». См. Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1877 г. ч.III, стр. 126: «Материалов для истории русской церкви». Срав. письмо Филарета же к наместнику Антонию на стр. 9, ч. 2. Москва, 1878 и др.

180

Ректором академии только что назначен был, на место Филарета Гумилевского, архимандрит Евсевий Орлинский, недавно скончавшийся в сане архиепископа могилевского.

181

См. Прибавл. к Твор. св. Отц. за 1883 г., кн. I, стр. 235–236.

182

Для сего см. Письма Филарета: а) к ректору академии арх. Евсевию от 20 января 1842 г. в Чт. в Общ. люб. дух. просв. за 1882 г. №№11–12, стр. 270 и б) в наместнику лавры Антонию от 31 января, того же года, стр. 6–11, ч. 2. Москва, 1878.

183

См. цит. ст. И. А. Чистовича в «Христ. Чт.», за 1872 г. ч. II, стр. 104105. Срав. также письмо Филарета к ректору моск. дух. акад. Евсевию от 13 февраля, в каковом письме он благодарит последнего за исполнение его распоряжения о литографированном переводе и делает дальнейшие распоряжения См. Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1882 г. 11–12, стр. 271.

184

Чтен. в Общ. люб. дух. просв. за 1877 г. III, стр. 126.

185

А. И. Карасевский в то время директор духовно-учебного управления, а после смерти графа Н. А. Протасова исправлявший некоторое время даже должность обер-прокурора св. Синода. См. списки обер-прокуроров в цит. месте «Русск. Архива», за 1866 год.

186

Не забудем а) того, что казанская академия устроена была «по особенному направлению духовно-учебного управления», как выразился Филарет московский и ?? того, что графу Протасову весьма желалось и другие академии перестроить по тому же «направлению».

187

Прибавл. к Твор. Св. Отц. за 1883 г. кн. 1, стр. 242–243.

188

См. у Чистовича в цит. ст. Христ. Чтен. за 1872 г. Ч. II, стр. 105 и дал.

189

Там же, стр. 105–106.

190

Там же, стр. 107. Срав. подробности производства расследования в цитов. ст. П. С. Казанского в «Правосл. Обозр. за 1878 г. №1. Срав. также письмо Филарета Гумилевского к А. В. Горскому от 23 апреля 1842 г. и др. в Прибавл. к Твор. Св. Отцев за 1883 г., кн. 1, стр. 258 и дал.; 265 и дал.

191

У Чистовича в цит. ст. стр. 108. «Владыке нашему«-пишет о Филарете московском соименный ему епископ рижский Филарет Гумилевский в письме к А. В. Горскому от 23 апреля 1842 г.,-»поручено Государем убеждать Павского в признании и открытии советов души; хотят, чтобы он был в газах других не столько виновен, как оказалось в первый раз. Поручение странное и тяжелое! Дай Бог, чтобы это дело повело другие дела к миру. Но думают, что окончится все тем, что людей почти безвинных, но не значащих или не нравящихся, подвергнут строгому наказанию, а главные действователи останутся в стороне. Так обыкновенно бывает на свете! Это не первый пример! Утешимся же по крайней мере тем, что есть другой суд»! Прибавл. к Твор. Св. Отц. за 1883 г. кн. 1, стр. 260.

192

«Сперва он желал,-пишет о нем тот же Филарет Гумилевский в письме к А. В. Горскому от 20 мая того же 1842 г.,-чтобы по сему случаю начать дело об издании русского перевода. Но так как вопль раскольннков поднялся такой неистовый против русского перевода, что думать о переводе не было и возможности; притом его самого стал оглашать граф начальником и сеятелем мыслей, заключающихся в переводе: то принята была другая мысль очень умеренная: напечатать заглавия главам с замечаниями, или хотя бы одни заглавия. Это предложение предательски взято у него и обращено в громкое бесчестие лицу его и всему синоду, за исключением старика, потерявшего смысл! Вот вам ход истории очень мрачной и тяжелой. Подробностей было очень много. Но Бог с ними». См. Прибл. к Твор. Св. Отц. за 1883 г., кн. 1, стр. 266. Но мы по верным источникам изложим в дальнейшем и эти подробности, как характеризующие и положение святителя московского в обер-прокурорство графа Протасова и степень его личного участия в вопросе о переводе Библии на русский язык и наконец вообще положение дел и лиц, равно как и дела перевода Библии на русский язык в помянутое обер-прокурорство. Ясно, кого Филарет Гумилевский называет «раскольниками». Эти «раскольники в штанах»; как он называет их далее в том же письме (стр. 268), конечно суть чиновники и советники графа. Под «стариком, потерявшим смысл», разумеется митрополит Серафим.

193

Слова святителя московского из письма его к наместнику Антонию от 26 февраля 1842 г., стр. 9, части 2-й.

194

Срав. статьи: Сушкова в Чтениях Общ. Истор. и Древн. за 1869 г. кн. IV, стр. 184 смеси и-Чистовича в Христ. Чтен. за 1872 г. ч. II, стр 111–112.

195

Слова из цитованного сейчас письма к Антонию от 26 февраля.

196

Слова письма к нему же от 12 марта части 2-й писем, стр. 11.

197

Слова святителя Филарета в его письмах к наместнику Антонию, ч. II, стр. 188: срав. стр. 20–21 и др.

198

«№ В. Зри предисловие к изданию славенской Библии 1751 г. В том же предисловии можно видеть и пример сего. Книги пророка Иезекиля глвы XLL, ст. 8. Святейший Синод в перевод славенском исправил не по греческому, а по еврейскому тексту: и видех храма высоту. В оправдание сего исправления сказано: понеже сие речение Ораел во всех греческих составах (текстах оставленное, за имя собственное взятое, неведомо, что значит: а оно сделано с еврейского глагола раа, который здесь в первом лице, состоит, и значить: видех». Примечание самого составителя записки-Филарета.

199

Святитель московский указывает на этот пример, по всей вероятности, в виду одного случая, передаваемого у известного агента Велико-британского библейского общества во время учреждения и открытых действий Российского Библ. общ. Пинкертона в его «Russia», со слов митрополита Серафима, следующим образом: «я помню,-пишет он,-что не задолго перед моим отъездом из Петербурга в 1823 г., митрополит Серафим рассказывал мне, что в одном из полков, получивших; экземпляры русского Нового Завета, семнадцать человек оскопились, приведя в основание Матф. XIX, 12 и что генерал, в своем донесении Императору об этом случае, предлагал отобрать у них все экземпляры. Его Величество передал дело митрополиту и его преосвященство говорил мне что как он ни сожалел, о том, что произошло от невежества этих людей и вероятно от заражения скопческою ересью, или от желания создать избавиться от службы, искалечив себя (обыкновение, нередкое между ними), но он никак не соглашался с этим предложением генерала. Если, они не поняни мысли Спасителя,-были его слова в ответ на это предложение,-то Новый Завет нужен им теперь больше, чем прежде, чтобы привести к лучшему пониманию, и вообще наша обязанность делать благое дело, предоставляя последствия Богу; за них мы отвечать не можем» (см. цит. статью Цыпина в «Вестн. Европы за 1808» г. VI, стр. 754; срав. Чистовича цит. статью в Христ. Чт. за 1872 г. ч. II, стр. 114, 115 примеч.). А теперь тот же Серафим, как мы уже видели, говорил совершенно иное.

200

См. у Чистовича в цит,– ст. Христ. Чт. за 1872 г. Ч. II, 112–115 Копию с этой записки святитель московский вскоре сообщил наместнику своему Антонию (которому вообще он поверял свою душу), прося его при этом дать свое мнение о ней и успокоить взволнованный событиями Петербургскими дух святителя. См. писем Филарета к Антонию, ч. II, стр. 14–17. Срав. также цит. ст. П. С. Казанского в «Православном Обозрении» за 1878 г. №1, стр. 115–116.

201

Разумеется раньше приведенное и недавно упомянутое отношение митрополита к обер-прокурору от 1 марта.

202

См. у Чистовича в Христ. Чт. за 1872 год. ч. II. стр. 115–117. Уже самое содержание бумаги, хотя и имеющей необходимое отношение к содержанию бумаги от 1 марта, доказывает принадлежность редакции ее (а может быть и редакции последней) ареопагу советников графа Протасова. Есть мнение, которое даже прямо указывает автора бумаги в упомянутом выше ректоре академии архимандрите Афанасие. См. у И. А. Чистовича, там же, стр. 115, примеч. Срав. также Н. В. Сушкова, об увольнении киевского и московского митрополитов в свои епархии в 1842 г., в Чтен. Общ. истор. и древн. 1869 г., кн. IV, стр. 185 смеси. «Впрочем одно другому не противоречит», скажем мы словами И. А. Чистовича (цит. м.) по вопросу о том канцелярия ли графа или Афанасий Дроздов» писал приведенную бумагу.

203

Эти случаи несогласия первоприсутствующего на мнения митрополита московского и других членов Синода не раз бывали и прежде (см, напр. письма Филарета к наместнику Антонию, ч. 1. стр. 122–123, 130; ч. II, стр. 82 и др.; но это не препятствовало мирному общению их в главном и существенном.

204

Срав. цитов. статью И. А. Чистовича. в Христ. Чт. за 1872 ч. II, стр. 117 и также цит. ст. Н. В. Сушкова, в Чтениях Общ. ист. и древн. за 1869 год, кн. IV.

205

См. у Чистовича. в Хрисг. Чт. за 1872 год, ч. II, стр. 118: срав Сушкова. в Чтениях Общ. истор. и древн. за 1869 год, кн. IV.

206

При подписании протокола Филарет киевский настаивал было на том, чтобы в справке прописано было и то, что рассуждение между им и Филаретом московским об издании Библии с толкованиями, примечаниями и проч. происходило не в Синоде, а в частной дружеской беседе. Но Филарет московский мало-по-малу успокоил его и убедил не возбуждать спора, от которого мог бы быть только большой соблазн. Таково было положение даже митрополитов, не говоря уже о других членах Синода, в обер-прокурорство графа Протасова. Невольно припоминается при этом сказанное в письме раньше упомянутого Филарета Гумилевского к А. В. Горскому от 11 марта все тою же несчастного 1842 года: «вы пишете с сожалением о молчании наших генералов (т.е. членов Синода). Ах, друг мой! Если бы вы посмотрели здесь на положение наших генералов. вы бы пролили слезы о них. Таково положение их! Дела в таком положении что едва-едва можно бывает по временам делать отражения натисков. Иначе приходится только встречать пули в бок и лоб и стоять не моршась. Да, точно таковы дела. О вылазках или наступательных действиях и думать нельзя. Вам известны мои прежние мысли и чувствования, известно, как иногда терзалась душа нерассудительная мыслями о бездействии генералов. Теперь вижу, что надобно молить Господа, дабы дал им твердость и решимость выдержать осаду. Силы истощены, средства отобраны; осталось одно, упование на Господа Иисуса. Когда бы Господь, благоволивший пострадать за нас, не лишил за наши грехи и той милости, чтобы сохранялась твердость оставаться в оборонительном положении, когда нападения столько жестоки и столько часты, а средств нет». См. Прибавл. к твор. св. отцев за 1883 г., кн. I, стр. 255.

207

Владыка разумеет при этом Филарета киевского.

208

Писем к Антонию, часть II, стр. 13–14, Москва, 1878 года.

209

См. цит. ст. в «Правосл. Обозр.» за 1878 г., № 1, стр. 117.

210

Выражение самого святителя московского. Срав. ниже письмо его к Антонию от 23 апреля; срав. также записку его о переводах LXX и славянскому стр. 28, Москва, 1858 г. и др.

211

To-есть рукою митрополита Серафима.

212

Писем Филарета к Антонию, часть II, стр. 20–31.

213

Чтения в Общ. Любит. Духов. Просвещ. За 1877 год, ч. III, стр. 227.

214

Христ. Чт. за 1872 г., ч. II, стр. 119–150; стр. 183–229.

215

Срав. вышеприведенные строки письма Филарета Гумилевского к А. В. Горскому от 23 апреля 1842 года, в Прибал. к твор. св. отец за 1883 год, кн. 1, стр. 260.

216

Срав. Сушкова, в Чтен. в Общ. истор. и древн. за 1869 г., кн. IV, с .т. 185 смеси и Чистовича, в Христ. Чт. за 1872 г., ч. II, стр. 118–119.

217

Для этого срав. также многие письма Филарета к родным (издания 1882 г.) писанные из Петербурга.

218

Письма Филарета к А. Н. Муравьеву, стр. 110, Киев, 1869 года. Срав. также примечание Н. Барсукова к письмам кн. М. А. Оболенского в «Русском Архиве», за 1882 г., вып. 2, стр. 269.

219

Письма Филарета к разным лицам дают разительные на то доказательства. Так напр. о том, что в Петербурге «жаждали клеветы» на Филарета, см. письмо последнего к наместнику Антонию, от 5 июня 1842 года, части 2-й писем, стр. 325. Поэтому-то например также сделанную святителем московским чисто из видов человеколюбия посылку в Грузию двух монахов, в Петербурге и граф Протасов и действовавший под его влиянием митрополит Антоний приняли едва не за политическое преступление, подозревая в том какие-то тайные замыслы. См. для сего письма Филарета: а) к А. Н. Муравьеву, стр. 128–130 и дальн. и б) к наместнику лавры Антонию, ч. II, стр. 106 –107, 188, 464. Затем в 1844 году на петербургском Троицком подворье, по распоряжению графа, сделан был не совсем вежливый обыск сундука владыки московского, для дранания того, «не заперты ли в сундуке ереси», как говорит сам владыка в одном из писем к наместнику лавры Антонию (см. ч. II Писем, стр. 132) и под. Равным образом, когда по вступлении Антония (Рафальского) на кафедру с.-петербургской митрополии, владыка московский послал ему приветственное братское письмо, Антоний не отвечал ему также как и на другие его письма (см. письма Филарета к наместнику Антонию, ч. II, стр. 112–113; срав. Письма его же к А. Н. Муравьеву, стр. 39 и 123). Долго не отвечал на такое же приветствие и преемник Антония Никанор; «но потом одумался и написал свое» (см. письма Филарета к А. Н. Муравьеву, стр. 294; ср. письма Филарета к Григорию Постникову в Чт. в Общ. люб. дух. просв., за 1877 г., ч. III, стр. 152 и к Евсевию Орлинскому в том же журнале за 1882 г. №№11–12, стр. 301. Что касается до подозрения и на доброжелателей Филарета московского, то для сего, кроме безвозвратного удаления Филарета киевского, срав. напр. слова Филарета московского о Григорие Постникове, архиепископе тверском в письме к А. Н. Муравьеву, от 13 января 1843 года: «он более требует особенного покрова небесных сил, нежели другой. Против него восставало сильное мнение и не знаю, ослабело ли» (стр. 117). Очевидный намек на сочувствие Григория мысли о переводе Библии на русский язык,-заветной мысли Филарета московского.

220

Письма Филарета к А. Н. Муравьеву, стр. 110.

221

Так напр. в письме к наместнику своему в Сергиевой лавре Антонию, от 14 мая 1848 года владыка московский упоминает о́петербургском госте (графе Протасове), что он «быв у него (владыки), несколько раз, проводил от двух до четырех часов и как это было не празднословие, то и на промежутки прибавлял» ему «дела» и затем добавляет: «благодарение Богу, сношения наши были мирные и мне приятно было видеть попечение о 6лаге общем, хотя не на все предметы взгляды наши были одинаковы» (Писем, ч. II, стр. 411). Затем в письме к тому же Антонию от 9 апреля 1849 года. «Сербинович отъезжая из Москвы, оставил мне записку о осми делах, по которым ждут от меня ответа по иным, уже довольно долго (стр. 479). И от 28 февраля, того же года ему же: «больше дают дела, нежели хочет и может сделать моя леность. Один архиерей затрудняется, носить ли двоеженцу стихарь: мне присылают указ, чтоб я отвечал ему на сие затруднение. Один губернатор заметил., что в метель замерзают люди, не находя пути в село: я должен сказать, не звонить ли в колокол. В обеих столицах хотят отдать откупщику погребение: мне приходится разбирать дело и объяснять, что будет ропот на откупшика и на начальство. Один архиерей написал историю Русской церкви меня спрашивают, не надобно ли ее исправить и дабы я не ленился отвечать, прибавляют, что о сем знает Государь Император. А я все не умею спешить (стр. 464).

222

Макарий (в мире Михаил) Глухарев, магистр второго курса с.-петербургской духовной академии, был учеником Филарета и Павского. Прямо по окончании курса он назначен был в Екатеринослав профессором церковной истории, затем по принятии сана монашеского, инспектором семинарии и ректором низших училищ. В 1821 году он был переведен ректором в костромскую семинарию с возведением в сан архимандрита: но в 1824 году, по возникшим неприятностям должен был оставить учебную службу и жить на покое в разных монастырях до 1829 года, когда призван к миссионерской деятельности в Сибири, где он долее всего был начальником основанной им алтайской миссии. Миссионерская деятельность его окончилась к 1843 году, когда он сделан был настоятелем Волховского (Орловской губернии) Оптина монастыря, где и скончался в 1847 году. «Еще в лета юности своей, восприняв от духа, Филарета, дух пламенной любви к слову Божию», как сказано было о нем в адресе алтайской миссии Филарету в день 50-летия служения его в епископском сане «Правосл. Обозр.», за 1867 г., т. XXIV, стр. 91 известий и заметок. Макарий от духа. Г. II. Павского воспринял мысль о необходимости перевода Св. Писания на русский язык, именно только с языков «оригинальных», т.е. исключительно с еврейского св. книг Ветхого и с греческого св. книг Нового Завета, как и проводил он эту мысль в известном уже нам письме на имя митрополита Филарета, писанном 1834 году. Осуществление же этой мысли он представил в своих переводах, как тех, которые в 1837–1840 гг. представлял к высшему духовному начальству на дальнейшее движение, так и тех, которые уже в 1860 и дальн. годах напечатаны в «Правосл. Обозр.». О самом Макарие и его переводах Библии см. у Филарета Черниговского в Обзоре Рус Дух. Литер, ч. II, стр. 262–263; у Чистовича в цит. ст. Христ. Чт. за 1872 г. ч. III, стр. 3–49; в «Прав Обозр.», на 1860 г. т. I, стр. 449–450 примеч.; 1869 г. т. I, стр. 808–810 и др.

223

Полюбивши пылкого, ревностного к делу и слову Божию юношу еще в академии, Филарет не упускал его из виду и после. В бытность Макария в Екатеринославе путешествовавшими по России в 1818–1819 гг. квакерами привезено было ему из Петербурга письмо от Филарета («Рус. Стар.», за 1874 г. т. IX. стр. 32–33). Переписка их не прекращалась, как мы отчасти знаем и потом. Мудрый и опытный святитель московский умерял пыл воображения молодого монаха и способствовал, облегчению участи его в тех случаях, когда неразумная ревность Макария увлекала его за границы ближайших обязанностей своих и благоразумия. По смерти Макария Филарет озоботился даже приобретением для себя портрета его, о чем распоряжение Филарета см. в письме его к наместнику лавры Антонию от 13 августа 1847 года (Писем, ч. II, стр. 330).

224

В этом определении между прочим в вину архимандриту Макарию поставлено было, что 1) он употребляя пред Св. Синодом настояние о продолжении перевода Св. Писания на русское наречие, преступает пределы своего знания и своих обязанностей и тем более, что входить в суждение несогласные с решением уже принятым по сему предмету высшею властью; 2) неосмотрительная ревность его основывается на погрешительном мнении, будто церковь российская не имеет всего Св. Писания на природном наречии российского народа, тогда как она имеет оное на природном славяно-русском языке, который употребляется и в церковном богослужении и на котором и простолюдины Св. Писание читают и разумеют, и некоторые даже охотнее читают, нежели в переводе на ново-русское наречие, 3) рассуждения архимандрита Макария, в которых он разные бедствия представляет как бы наказанием за неисполнение его мысли переложить все Св. Писание на ново-русское наречие, сколько неосновательно и цельны, столько же несобранны с должным повиновением к поставленной от Бога власти и с духом смирения, в противность которому он поставил себя непризванным истолкователем судеб Божиих. См. у Чистовича в цит. ст. Христ. Чт., за 1872 г. ч. III, стр. 37–38. За такую вину о. Макарию назначена была епитимия (см. там же, стр. 38–39; справ. также Филарета Черниг. Обозр. Рус. Дух. Литер. ч. II, стр.263. Чернигов, 1863 и др.).

225

См. у Чистовича в цит. ст. Христ. Чт. за 1872 г. ч. II, стр. 226–227.

226

Выражение взято из одного письма владыки к Григорию Постникову, которое приведено будет дальше.

227

Писем Филарета к А. Н. Муравьеву, стр. 1. К этому письму издатель (А. Н. Муравьев) сделал такое примечание: «первая сия записка писана ко мне, по случаю появления нового перевода Библии с еврейского на Французский язык Кагеном одним рационалистом из евреев».

228

Перевод Библии, о котором идет речь в письме владыки, имеет такое полное заглавие: «La Bible. Traduction nouvelle avec Íhebreu en regard, accompagné des points voyelles et des accents toniques, avec des notes philologiques, geographiques et litteraires et les variantes de la version des septante et du texte samaritain. Par S. Cah en». Том 1 этого издания вышел в Париже еще в 1831 году, последующие томы позже и 18 в 1839 году.

229

Зап. на кн. Быт. 8 изд., ч. 1, стр. 171.

230

Там же, ч. III, стр. 290.

231

Граф вступил в должность обер-прокурора в начале 1836 года, сперва в качестве исправляющего обязанности обер-прокурора. От 29 марта 1836 года Филарет московский пишет к своему наместнику Антонию: «Степан Дмитриевич (Нечаев) поехал к больной супруге; его должность поручена графу Протасову, зятю князя Димитрия Владимировича (Голицына, московского генерал-губернатора), ч. 1 Писем, стр. 203. М. 1877.

232

Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1871 г., стр. 60 «Материалов для биографии Филарета».

233

Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1872 г., стр. 11: «Материалов для истории русской церкви».

234

Там же, стр. 14 и 79. О том, что это были за переводы в академии, можно получить понятие из цит. раньше ст. П. С. Казанского в «Прав. Обозр.», за 1878 г. № 1, стр. 107.

235

Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1872 г., стр. 94: «Материалов для истории русской церкви».

236

Там же, стр. 95.

237

В августе 1837 года, к которому относится письмо святителя московского к архим. Maкарию, Филарет Амфитеатров уже был митрополитом киевским и следовательно членом Синода. Образ мыслей святителя киевского отчасти уже известен нам из предшествующего, а отчасти раскроется потом. На настоящий раз не забудем того, что Филарет московский в 1837 году до половины мая был в Синоде в Петербурге (см. письма его к родным, стр. 339. Москва. 1882) и следовательно мог знать настроение членов Синода по занимающему нас предмету.

238

См. стр. 23–24. Москва, 1858.

239

Е. I. С. Rosenmülleri, Scholia in Vetus Testamentum. Lipsiae. 1788–1832. В этом признается сам Maкарий в своем письме на Высочайшее имя, о чем см. в цит. ст. Чистовича в Христ. Чт. за 1872 г. ч. III, стр. 22: ср. 29.

240

См. обо всем этом в той же статье Чистовича в Христ. Чт. за 1872 г. ч. III, стр. 12–37. См. также текст письма Макария на имя Синода в Чт. в Общ. ист. и древн. за 1862 г. кн. 3, стр. 167–178 смеси.

241

Это извлечение из свящ. книг Ветхого и Нового Завета, названное от составителя Библейским алфавитом, Макарий в копии представил также московскому военному генерал-губернатору князю Д. В. Голицыну, тестю графа Н. А. Протасова, прося его о содействии к напечатанию. Князь Голицын передал рукопись своему зятю, чтобы он дал о том свой отзыв, а граф отдал ее на рассмотрение известному уже нам Афанасию, епископу винницкому (все это дело тянулось с ноября 1841 по декабрь 1842 г.;, который дал весьма суровый отзыв о содержании и направлении рукописи (см. у Чистовича в Христ. Чт. за 1872 г. ч. III, стр. 44–47), на основании какового отзыва Синод сделал еще более строгое внушение Макарию (там, же, стр. 47–48).

242

Владыка в это время еще был в Петербурге.

243

Чт. в Общ. люб. дух, просв, за 1872 г., стр. 103: «Материлов для истории русской церкви». И наконец от 10 марта 1845 г. на просьбу Макария о высылки книг равного рода отвечает между прочим: «издания Нового Завета и Псалтири на русском наречии истощены и вновь не делаются» (там же, стр. 105).

244

Писем Филарета к А. Н. Муравьеву, стр. 61. Киев, 1869.

245

Там же, стр. 62.

246

Там же, стр. 105.

247

См. там же, стр. 105–106.

248

Там же, стр. 109.

249

Там же, стр. 294–295.

250

См. у Чистовича в Христ. Чт. за 1872 г. ч. II, стр. 226–227. Что касается до судьбы лиц, замешанных в деле литографированных переводов, в силу этого определения Св. Синода, то об этом см. там же, стр. 224–226. Во всяком случае «Павского поберегли», как выразился Н. В. Сушков (Записки о жизни Филарета, стр. 30), а ответственности подверглись, как говорил, еще в 1842 году Филарет Гумилевский (см. приведенные выше строки письма его к А. В. Горскому из Прибав. к Твор. Св. Отцев, за 1883 г. кн. 1, стр. 260), но большей части невиновные.

251

Это было одною из главных целей стремлений графа Протасова в его деятельности, как обер-прокурора, как мы уже отчасти знаем Исполнение по этой части синодального определения от 7 и 10 марта 1844 года со стороны Филарета московского последовало в том 1844 году. См. Чт. в Обш. люб. дух. просв, за 1869 г. кн. VII. стр. 68 примеч.

252

Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1882 г. 11–12, стр. 285.

253

Слова из раньше приведенного письма Григория Постникова к святителю московскому, напечатанного в «Прав. Обозр.». за 1861 г. г. V, стр.3. Письмо писано, как нам известно, от 12 декабря 1844 года.

254

Еще в начале царствования Александра Павловича такое желание некоторых было препятствием к осуществлению мысли о переводе Библии на русский язык. Обер-прокурор Св. Синода Яковлев, (1802–1803) в своих записках сообщает, что когда он, по повелению Императора, одобрившего его мысль о переводе Библии, стал сноситься по сему делу с первенствующим членом Синода митрополитом Амвросием (Подобедовым) то сей последний «ни под каким видом на cиe не согласился, не найдя однако же другого опровержения противу доводов его (Яковлева), единственно клонящихся к пользе и просвещению народному, как только, что самое то мистическое состояние Библии (т.-е. непонятность языка ее), против которого он (Яяовлев) предпринимал, есть необходимейшее для народа, который, говорил он (Амвросий), под видом откровения, непременно нужно содержать в ослеплении» («Русск. Вести.», за 1868 г. №3: стр. 474 в статье: «Из прошлого»).

255

«Правосл. Обозр.», за 1861 г.. т. V, стр. 16.

256

Там же, стр. 4–16.

257

Святитель московский разумеет при этом конечно главным образом гегелианскую философию, которая занимала тогда умы даже и не одной протестантской Европы.

258

Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1877 г. ч. III, стр. 136.

259

Для кого не ясен здесь намек на воспитанного иeзyитом графа Протасова? Срав. сказанное нами выше о направлении времени его обер-прокурорства.

260

Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1877 г. ч. III, стр. 137.

261

См предшествующее письмо.

262

В первой части записки, которую теперь посылает святитель московский на суд Григория, заключающей в себе рассуждение собственно о тексте LXX, владыка прежде всего устанавливает средину между двумя крайностями западных вероисповеданий, из которых одно (римско-католическое) признает самодостоверным, самоподлинным (authentica) текст Вульгаты, а другие (протестантство и разные новые вероисповедные секты) «имеют правилом держаться исключительно текста еврейского и не усвоят догматической важности никакому переводу» (стр. 1). Во избежание односторонности, заключающейся в каждой из этих крайностей, мудрый святитель московский ближе всего теперь точнее определяет и обосновывает догматическое достоинство перевода LXX «в некоторых случаях равняющее оный подлиннику, и даже возвышающее над тем видом еврейского текста, какой представляется общепринятым в изданиях новейшего времени». «Изъяснение и доказательство сего» опирается на веских соображениях исторических и филологических (стр. 2–4). Затем начинается в записке опирающееся на таких же и не менее веских соображениях ограничение мысли о догматическом достоинстве перевода LXX чрез привлечение ко вниманию «также в догматическом достоинстве» и еврейского текста (стр. 4–17), при чем более, нежели в первом отделе, как и следовало ожидать, приводится доказательстве, из церковного предания и практики русской церкви. В заключение предлагаются «охранительные правила, извлеченные из существа дела и из примеров церковных и отеческих» для того, чтобы при употреблении обоих священных текстов в изъяснении Св. Писания, не было места произволу и чтобы это употребление производимо было в духе истинно православном (стр. 17–21).

263

Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1877 г. ч. III. стр. 138.

264

См. выше в одном из примечаний.

265

Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1882 г. №№11–12, стр. 285–286.

266

Там же, стр. 286. В этой второй части записки, судя по окончательной редакции ее в печатном виде составитель весьма искусно, хотя и крайне осторожно высказывается о предмете, взирая, по его собственному выражению, «на дело и на людей». «Неясность славенского перевода Библии в некоторых местах», начинает он вводить читателя в понятиe о предмете, проводя в одно и тоже время и свою давнюю, заветную мысль о переводе Библии на русский язык и согласный с своим убеждением мысли господствовавшие в то врема в высшем церковном управлении России и уже заявленные в синодальных определениях, «особенно Ветхого Завета, есть простая естественная причина, которая желающих разумет Св. Писание побуждает обращаться, по мере возможности, к другим текстам, оригинальным или переводным на разных языках. Но при недостатке строгой осмотрительности, удовлетворенные ясностью, легко получают предубеждение в пользу текста ясного против неясного; хотя может случиться, что неясный текст есть верный, а ясный есть только догадочный или совсем погрешительный» (стр. 21). В видах предохранения от вредных последствий такого предубеждения, владыка прежде всего указывает «достоинства славенского перевода Библии» (стр. 22 24), затем излагает «правила о сохранении оного в постоянном уважении» (24–25): потом также, как и в отношении к переводу LXX, делает ограничение в употреблении славенского текста, полагая необходимым и при существовании его с его достоинствами, обращаться также к переводу LXX и еврейскому тексту в Ветхом и греческому подлиннику в Новом Завете и подтверждая это свое положение соображениями филологическими и историческими, при чем не упускает из виду и то обстоятельство, что «Св. Синод, по трудах исправления славенской Библии, не провозгласил текста славенского исключительно самостоятельным; и тем прозорливо пperpaдил путь затруднениям и запутанностям, который в сем случае были бы те же или еще большие, нежели какие в римской церкви произошли от провозглашения самостоятельным текста Вульгаты» (стр. 28, срав. 25–27). Наконец в записке предлагаются правила употребления текстов греческого и еврейского в пособие к славенскому в Ветхом и Новом Завете (стр. 28–30). Но к концу рассуждения владыка сумели таки присовокупить, в видах полноты его, изложение заветной своей мысли о необходимости перевода Библии; на русский язык, как наилучшего пособия к уразумению Св. Писания для известной части русского общества. «Предложенные охранительные правила, говорит он в заключении рассуждения, удобно могут и должны иметь ближайшее действие на образователей и образуемых в духовных академиях и семинариях и на образованное в сих заведениях духовенство и вообще могут быть употреблены людьми при образованности, знакомыми более или менее с оригинальными языками Св. Писания. Но как распространить сие охранительное действие и на тех, которые не могут непосредственно пользоваться пособием оригинальных текстов Св. Писания, каковы вообще люди светского звания и даже сельские священники и диаконы, в немалом числе? На сие правильный церковный ответ есть тот, что всемерно надлежит пользоваться руководством и пособием толкованием святых отцев. Но к сожалению сим воспользоваться могут только не многие, и то с трудом и не вполне. Каким же удобнейшим образом можно было бы оказать в сем случае потребную помощь? Вопрос сей требует особенного внимания для споспешествования истинному просвещению духовенства и православного народа. Для усмотрения, как трудно уклониться от сего вопроса и как может быть открыт путь к его разрешению, можно здесь указать на новый немецкий перевод Библии с объяснительными примечаниями, одобренный папским престолом и многими архиепископами и епископами римской церкви (D-г Alliolr, см. записку, стр. 15). Не смотря на особенное догматическое направление сей церкви, по которому она удерживает Св. Писание в руках духовенства и не охотно допускает до рук народа, ее иерархия признала однако же нужным одобрить сие краткое и удобное для народа пособие к разумению Св. Писаная. Церковь апостольская восемьдесят пятым правилом святых апостол предлагает святые книги Ветхого и Нового Завета для всех и принадлежащих к клиру и мирян; и со святым Златоустом говорит: послушайте молю, вси житестии людие, и стяжите книги цельбы душевные. Ащс ничтожс ино хощете поне Новый Завет стяжите. Есть ли же мирянам, то кольми паче служителям церкви, обязанным руководствовать мирян, как нужно изучать Св. Писание, так нужно иметь и удобнейшая пособия к разумению оного» (стр. 30–32). Ясно до наглядности, к чему клонится мысль владыки. Кстати из заключения можно видеть и упомянутую выше связь затронутого в нем вопроса с вопросом, послужившим темою для письма Григория от 12 декабря 1844 года.

267

Понятно указание владыки на его мнение о пользе перевода Библии на русский язык, предложенное в 1827 году на Высочайшее благоусмотрение чрез Синод и уже обследованное нами раньше. Митрополит Серафим и Евгений были против этого мнения.

268

Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1882 г. №№11–12, стр. 287. Этот вопрос занимавший владыку издавна и не покидавший его во всю свою жизнь, в описываемое время представлял в себе особенно заботливую сторону в виду неблагоприятности условий для желанного разрешения его.

269

Дело в том, что Григорий был ревностным, не менее Филарета, защитником мысли о пользе перевода Библии на русский язык; но он не был так осторожен в выражении этой мысли, как Филарет и потому естественно не мог одобрить того до крайности осторожного тона, в каком ведется речь владыки московского о славенском переводе и его отношении к подлинным текстам.

270

Как мы видели выше, владыка в весьма осторожных выражениях и присовокупил эту мысль к своей записке о текстах LХХ и славенском.

271

Сравн. сказанное раньше и недавно в примечании.

272

Св. мученик Лукиан, пресвитер Антиохийский, живший в 3 в. по Р. Хр. исправил греческий текст Библии по тексту еврейскому и гекзаплам Оригеиа. Сам владыка московский, при окончательной редакции своей, рассматриваемой теперь записки, ограничился лишь следующими словами в отношении к Лукиану и его критике текста библейского: «святый мученик Лукиан греческий текст Ветхого Завета пересмотрел и исправил с еврейского, как о сем пишется в житии его, в Четий-Минеи октября под числом 15: Ветхий и Новый Завет на греческом языки лукавством еретиков растленный, от языка еврейского исправ. Сожаления достойно, что текст св. Лукиана не сохранился в ясной отдельности, но скрылся в смешении с другими разнопереводными текстами». Владыка приводит эти слова о Лукиане в пример подражания к употреблению и еврейского текста в нужных случаях при отыскании или уяснении смысла Св. Писания (стр. 10).

273

Чтения в Общ. Люб. Дух. Просв, за 1877 г.. ч. 111, стр. 138–140. В последних словах письма опять как ясен намек на характер отношений тогдашнего обер-прокурора к некоторым из иерархов русских и в особенности к святителю московскому! Но в тоже время как ясно проглядывает глубокое христианское смирение последнего, который был истинным столпом русской церкви!

274

Дело идет о 12 пункте, II отдела первой части записки владыки московского, где в доказательство необходимости обращения в нужных случаях к тексту еврейскому приводятся между прочим слова из предисловия к синодскому изданию славянской Библии: «егда потом между Иудеями еллинского языка употребляюшими часто преписавшиеся, и от злобоненавистных иудеев развращашеся, с переводами Аквилы, Феодоциона, Симмаха, близ двух сот лет сносим, смешен есть», (Зап. стр. 15).

275

Чтения в Общ. Люб. Дух. Просв, за 1877 г., ч. II, стр. 140. Припомним сказанное прежде об образе мыслей Филарета киевского относительно текстов и переводов Библии.

276

Правда у владыки московского и на это возражение был уже готов ответ в его «Начертании церковно-библейской истории», где по тому же предмету он говорит: «Иустин, без сомнения, не хотел обмануть, но он мог быть обманут» (ходившими в народе сказаниями о происхождении перевода LХХ). См. стр. 565 примеч. Изд. 1816 г. Спб. Но владыка киевский не так легко отказывался от приятного раз и усвоенного убеждения, чтобы сдаться на такой аргумент.

277

Здесь конечно разумеется любимое обоих святителей-тверского и московского мнение о необходимости перевода Библии на русский язык и именно с языков оригинальных, против какового мнения и действительно, как увидим далее, сильно восстал потом владыка киевский, так и скончавшийся при своем убеждении.

278

Это обстоятельство на сколько подтверждает высказанную нами раньше догадку о влиянии Филарета киевского, чрез своего викария Варлаама, на редакцию окончательного определения Св. Синода по делу переводов Павского, на столько же дает основание предполагать, что и в настоящее время, подобно Филарету московскому, он готовил с своей стороны, и, конечно, не согласно с Филаретом московским, также и потому же предмету мнение для представления в синод. Может быть, на ряду с другими условиями, это мнение, как более согласное с господствовавшим в Петербурге настроением умов, и было причиною того, что мнение Филарета московского не было дано дальнейшего хода в синоде.

279

Чтения в Общ. Люб. Дух. Просв, за 1877 г. ч. III, стр. 142.

280

Там же. Не разумеет ли при этом владыка московский известного уже нам Никанора Клементьевского, в последствии митрополита новгородского, а в 1845 г. архиепископа варшавского и присутствовавшего в Св. Синоде? По крайней мере вот как пишет он 1 января 1851 г..-когда Никанор был уже митрополитом новгородским, а ректором Петерб. академии епископом Винницким-уже известный нам Евсевий Орлинский,-к сему последнему: «что владыка с благосклонным вниманием принял записку о переводе Св. Писания семидесяти и славенском, то мне приятно было узнать не для меня, но по отношению к тому, что вопрос, который готов был обратиться в решительную мысль, и который угодно было Богу остановить немощным словом, может возникнуть вновь, и потребовать от владыки ответа. Впрочем и для меня успокоительно знать, что владыка новгородский также согласился с моими мыслями, как прежде киевский, которому они сообщены были прежде представления начальству» (Чтения в Общ. Люб. Дух. Просв, за 1882 г. №№ 11–12, стр. 300). Эти знаменательные слова владыки московского служат для нас и ключом к разгадке тайны исхода записки его в синоде и указателем для соображений о дальнейшей судьбе поднятого этою запиской вопроса. Именно мы предполагаем 1) что дальнейшее движение записки в синоде в 1845 г. остановлено «немощным словом» немощного духом и телом митрополита Антония Рафальского, действовавшего, в свою очередь, конечно под влиянием еще не прекративших личное нерасположение к святителю московскому графа Протасова и ректора Пет. академии Афанасия Дроздова; и 2) что в 1856 г. интересующий нас вопрос вновь по инициативе неизменного сторонника его-святителя московского, который при этом лишь в настроении владыки киевского, как увидим, ошибся своим предположением.

281

См. предшествующее примечание.

282

Изложение разности между Восточною и Западною церковью в учении веры, член 4-й. См. Чтения в Общ. Люб. Дух. Просв, за 1872 г. стр 20 «Материалов для истории русской церкви».

283

О переводах LXX и славенском, стр. 2. Москва, 1858.

284

Там же, стр. 24.

285

Из предшествующего мы уже знаем, что 1) записка святителя составлена в виду определения Св. Синода от 7 и 10 марта 1844 гола и 2 была подвергнута суждению, кроме ректора и профессоров москов. дух. академии, еще Филарета киевского и Григория тверского.

286

Почтенный издатель писем Филарета к Гавриилу покойный О. М. Бодинский при этом имени сделал ошибочное примечание, будто этот Поликарп есть уже известный нам Поликарп Гойтанников, скончавшийся в начале 1837 года. Это был Поликарп Радкевич, довольно долгое время, (1843–1848) живший при нашем посольстве в Греции, затем в 1848–1853 гг. бывший настоятелем крымских скитов, а с 1853 по 1858 год- епископом одесским, викарием херсонским и наконец с 1858 по 1867 год епископом орловским. См. между прочим Чтения в Обществе истории и древностей за 1870 год, кн. II, стр. 215. Подробную биографию Поликарпа можно читать в «Страннике» за 1870 год.

287

Перевод предпринятый Поликарпом был переводом Псалтири по тексту LXX, по которому сделан был и славянский перевод Псалтири. Срав. письмо о том самого Поликарпа к Гавриилу Городкову от 10-го апреля 1847 года в Чтениях в Обществе истории и древностей за 1870 год, кн. II, стр. 21

288

Владыка кроме Поликарпа несомненно имеет при этом в виду между прочим и Афанасия Дроздова, которого мнение о значении перевода LXX он знал отчасти из известной уже нам герменевтики его, а отчасти из участия в редакции окончательного определения Св. Синода по делу переводов Павского, о чем см. в цит. ст. Христ. Чт. За 1872 год, ч. II, стр. 196 и дальн. Что он находился под особым покровительством у графа Протасова, об этом мы уже знаем из предшествующего, а что так смотрел на негои святитель московский, мы это также знаем из раньше приведенного письма его к наместнику Антонию по случаю перемещения Афанасия из Петербурга в Саратов. Что наконец такой взгляд владыки московского на Афанасия продолжался и в то время, о котором мы теперь ведем речь. И что потому не безосновательно высказанное нами несколько выше предположение о влиянии Афанасия на исходе записки святителя московского о переводах LXX и славенском в Синоде при немощном Антонии Рафальском и сильном графе Протасове об этом яснее свидетельство дает письмо святителя московского к Григорию Постникову от 25 января 1853 года. В этом письме святитель московский, по поводу неодобрения Афанасием магистерской диссертации окончившего курс в моск. Дух. Академии М.В. Шаврова «О 3 книге Ездры», делает весьма колкое, но правдивое замечание: «поскольку наши суждения не удостаиваются доверия. То в защиту нашу укажите на суждение римской церкви» и далее отсылает его к свидетельству аббата Бержье о 3 книге Ездры. См. Чт. В Общ. Люб. Дух. Просв. за 1877 г., ч.III, стр. 176.

289

Писем Филарета к Гавриилу, стр. 71–72, М. 1868 г.

290

Чтения в Общ. люб. дух. просв. за 1872 г., стр. 128 «Материалов для истории русской церкви».

291

Срав, письмо Филарета к митрополиту Серафиму от 8-го декабря 1824 года. В приложении к Запискам Сушкова стр. 49 и в Журн. мин. нар. просв. за 1868 год, №1, стр. 22.

292

Чтения в Обш. любит. дух. просвещ. за 1882 г., №№ 11 –12. «тр. 300. Срав. сказанное выше.

293

Срав. Записку святителя московского о переводах, LХХ и славенском, стр. 30–32. Москва. 1858 г.

294

Стр. 32. Москва, 1858 г.

295

Ср. об этом свидетельство очевидца августовских событий 1856 г. в Москве А. Н. Муравьева в Письмах к нему Филарета, стр. 489–490; также преосв. Саввы, архиеп. тверского, Воспоминания о том же. Москва, 1883. Что же касается до известности имени святителя московского в Европе, то достаточно припомнить только о переводе его Катехизисов на разные европейские языки, о чем см. цитов. раньше статью нашу в Русск. Вестн, за 1883 г. №1, стр. 322 и 382 и исследование во 2 томе Филаретовского Юбилейного Сборника.

296

См. у Чистовича в истории перевода Библии на русский язык в Христ. Чт. 1873 г. т. 3, стр. 24. Срав. святителя Филарета «О догматическом достоинстве и охранительном употреблении греческого седмидесяти и славенского переводов Св. Писания», стр. 32; срав. стр. 31. Москва, 1858.

297

См. изложение всего хода дела этого в письме Филарета московского к обер-прокурору Св. Синода А П. Ахматову от 20 января 1863 г. в цитов. статье Чистовича, в Христ. Чт. за 1873 г. ч. II, стр. 25; ср. там же, стр. 24 и кроме того еще Н. В. Сушкова, Записки о жизни и времени Филарета, стр. 136–137. Равно также срав. Письма Филарета к Евсевию Орлинскому в Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1882 г. №№11–12, стр. 307 и др.

298

Срав. цитов. выше, письмо Филарета к своему деду от 20 мая 1816 года (Писем к родным, стр. 211) и Записку о переводах LXX и славенском, стр. 30–32.

299

Срав, выше приведенное письмо владыки московского к архимандриту Макарию Глухареву от 10 марта 1845 года в Чтен. в Общ. люб. дух. просв, за 1872 г., стр. 105 «Мaтepиaлов для истории русской церкви». Это истощение совершилось в начале пятого десятилетия текущего столетия.

300

Святитель московский разумеет при этом конечно Евангелие от Матфея и Иоанна, переведенные с русского на алеутско-лисьевский язык священником Иоанном Вениаминовым (в последствии Иннокентием, митрополитом московским) н изданные в Москве в сороковых годах (евангелие от Матфея в 1840 году).

301

Владыка дает разуметь здесь раньше упомянутые им переводы в заграничных изданиях.

302

См. Чистовича цит. ст. в Христ. Чт. за 1873 г. ч. 2, стр. 25–30.

303

См. там же, стр. 30.

304

Срав. письмо графа к святителю москововому у Чистовича в цитов. ст. Христ. Чт. за 1873 г. ч. 2. стр. 31.

305

Филарет Амфитеатров в это время до 1819 года был ректором моск. дух. академии, а с 1819 г. епископом калужским. Срав. сказанное о нем раньше в настоящем нашем исследовании.

306

Срав. высказанные здесь святителем киевским мысли, с одной стороны с мыслями, высказанными в раньше приведенном письме М. М. Сперанского (в последствии графа) к его дочери в 1819 году, а с другой и с мыслями вышеприведенного письма святителя московского к архим. Макарию Глухареву от 23 августа 1837 г. в Чтен. в Общ. люб. дух. просв. за 1872 г., стр. 95 «Материалов для истории русской церкви».

307

В отношении к Пятокнижию и другим древнейшим кннгам Св. Писания это так (срав. Нсем. 8 гл.); но что касается до позднейших и особенно написанных после ассирийских нашествий, во время и после плена вавилонского священных книг ветхозаветных, то язык их был уже далеко не древне-еврейский, а смешанный с арамаизмами; в некоторых же из них есть целые отделы, написанные прямо по арамейски (агаmith, 1 Ездры, 4, 8), каковы: Иерем. 10,11; Дан. 2, 4–7- 1Ездр. 4, 8 –6; 7, 12–26 и др. Для характеристики состояния языка евреев и их священ, книг в послепленный период срав. наше исследование: «Иудейскос толкование Ветхого Завета», стр. 85 и дальн. Москва, 1882.

308

В общем это так. но в частности св. апостолы, особенно же Павел, в своих писаниях нередко прямо следовали еврейскому подлиннику и иногда вопреки греческому переводу LXX толковников. Таковы, кроме упомянутых у святителя московского в его уже известном нам рассуждении о переводе LXX и славенском (на стр. 6, 8), следующие случаи новозаветной цитации и толковании: Матф. 19, 37 (сн. Зах. 12, 10); Иак. 2, 6 (сн. Исаии 28, 16); Римл. 1, 17 (сн. Авв. 2, 4); 11, 35 (сн. Иов. 41, 3); 1Кор. 3, 19 (сн. Иов 5, 13); 15, 54 (сн. Исаии 25, 8); Евр. 10, 80 (сн. Втор. 32, 35).

309

Уже и из предшествуюшего примечания нельзя было не видеть, что основания соображений владыки киевского идет в разрезе с соображениями, изложенными в упомянутом там рассуждении владыки московского; еще яснее это в настоящем случае, для чего срав. С этим сказанное в том же рассуждении владыки московского, хорошо известном, как мы знаем, и владыке киевскому, на стр. 5–6, 8–16, Тоже продолжается и далее.

310

Не забудем, что это предисловие под именем «Возглашения к христолюбивым читателям» было также составлено Филаретом московским.

311

Само собою разумеется, эти действия свидетельствовали столько же о неразумной ревности, чтобы не сказать больше, сколько подобное же и в русской церкви, для чего припомним сказанное выше.

312

Как мы знаем из раньше сказанного, это не совсем точно. Срав. Возглашение к христолюбивому читателю вместо предисловие к русскому переводу Четвероевангелия и всего Нового Завета, изд. 1810 и дальн.

313

И это не совсем точно. Перевод Нового Завета на сербский язык сделанный в 1824 г. Афанасием Стойковичем и другие подобные издания говорят против мысли владыки киевского.

314

Из раньше сказанного нам известно, что и это далеко не вполне верно. Даже и во времена первых действий Библейского Общества в России не одному ректору петербургской духовной академии архимандриту Филарету приходила в голову настойчивая мысль: зачем отнимать хлеб у чад (Письма Филарета к родным, стр. 171. Москва, 1882), т.-е. переводить Библию на другие языки племен населяющих Россию, а коренным россиянам не давать слова Божия на их родном языке?

315

И это не точно. Мы из предшествующего знаем, что было поводом и истинною причиною падения князя А. Н. Голицына в 1824 году.

316

Срав, сказанное о положении дела перевода Библии на русский язык и истинных причинах безуспешности всех попыток к продолжению его в период царствования Императора Николая Павловича.

317

Припомним аргументацию А. С. Шишкова в 1824 году.

318

Припомним опять подобную же аргументацию А. С. Шишкова в борьбе его с Библейским Обществом в 1824–1825 годах.

319

И это не совсем точно. Изданные великобританским Библейским Обществом экземпляры Нового Завета на новогреческом языке (ε᾿ ν Λονδι᾿ νφ, 1814, 1819 и друг.), равно как и целой Библии (ε᾿ ν Ωξνι᾿ φ, 1850–1851), были, как и доселе находятся, в свободном употреблении между греками.

320

См. у Чистовича в цит. ст. Христ. Чт. за 1873 г. ч. 2, стр. 35–54.

321

Там же, стр. 55 – 56. Срав. затем письмо его же, Филарета киевского, к обер-прокурору от 1 января 1857 г. та же, стр. 57–58.

322

См. у Чистовича в цит. ст. Христ. Чт. за 1873 г. ч. 2, стр. 59, ср. 58.

323

Из письма Филарета к обер-прокурору А. П. Ахматову от 20 января 1863 г. См. там же, стр. 60 примеч. срав. Сушкова, цит. сочин. стр. 136–137.

324

У Чистовича в Христ. Чт. за 1873 г. ч. 2, стр. 60.

325

Эти слова владыки московского нужно понимать конечно не в том смысле, что апостол Павел проповедовал в Иерусалиме на древне-еврейском языке священных книг Ветхого Завета, таковой язык в то время был знаком только раввинам, а в том смысле, что это был употребительный между палестинскими иудеями во времена Христа и апостолов язык арамейский, на котором проповедовал Павел, на котором Иисус Христос произнес известные слова на кресте: Или, или лима савахвани (Мтф. 27, 46, сн. Мр. 15, 34); на котором, по преданию, первоначально написано было Евангелие от Матфея и послание к Евреям и который был близко сроден с древне-еврейским. Срав. для сего ваше исследование: «Иудейское толкование Ветхого Завета, стр. 46, 85 и прим. 9. Москва, 1882 г. Ср. также речь, читанную П. И. Горским-Платоновым на акте в моск, дух, акад. в 1880 г. и напечатанную в Прав. Обозр. и в Твор. Св. Отц. за 1880 г.

326

Наглядный пример этого владыка московский указал в святителе московском Алексие. См. слово его в день обретения мощей сего святителя, вошедшее уже в собрате слове и речей Филарета, изд. 1844 г. т. 2, стр. 76 и 77 и тогда уже обличавшее вместе с раскольниками и других, думавших, что в тексте славянском не должно делать никаких изменений.

327

Подробности и действительно были определенны потом, как увидим вскоре.

328

Сличая настоящее замечание, а равно и другие мысли, высказываемые двумя знаменитыми святителями в их теперешней полемике с мыслями, выраженными, по их обоюдному соглашению в Записке, изложенной владыкою московским и представленной графу Протасову 28 Февраля 1842 г., а также и в Записке, представленной в Св. Синоде от 8 мая 1845 года, нельзя не видеть, что насколько Филарет московский был неизменен и тверд, как скала, в существе своих убеждений относительно Библии, ее перевода и употребления, настолько же Филарет киевский, ближе всего под влиянием событий и лиц высшего церковного управления в царствование Императора Николая Павловича, значительно изменил свои убеждения относительно того же предмета до того их облика, какой является в его отношении от 21 декабря 1856 года.

329

См. у Чистовича, в Христ. Чт. за 1873 г. ч. 2, стр. 60–66.

330

Там же, стр. 68–69. Разумеется русский перевод Пятокнижия в издании Библейского Общества.

331

См. в Душев. Чт. за 1880 г. ч. 1, стр. 249–250.

332

См. у Чистовича в Христ. Чт. за 1873 г. ч. 2, стр. 67–68.

333

To есть Александр Петрович Толстой, обер-прокурор с 10 сентября 1856 года и по 2-е марта 1862 года.

334

См. Чт. в Общ. люб. дух. просв, за 1877 г. т, III, стр. 186 «Материал для истории русской церкви».

335

Мнения этих лиц изложены в цитов. ст. Чистовича в Христ. Чт. за 1873 г. ч. 2, стр. 578–604.

336

См. в Русском Архиве за 1881 г. т. 2, вып. I, стр. 25; сн. Душев. Чт. за 1882 г. т. 2, стр. 232.

337

Это были новоназчаченные экзарх Грузии Евсевий Ильинский, бывший подольский; архиепископы: казанский Aфaнacий Соколов и ярославский Нил Исакович.

338

Письма Филарета к А.Н. Муравьеву, стр. 537. Киев, 1869.

339

Письма к А.Н. Муравьеву, стр. 520. «Мне выпал неприятный жребий, писал владыка московский от 4 августа 1858 года епископу иркутскому Евсевию Орлинскому, опровергать многие возражения покойного владыки киевского». Чт. в Общ. люб. дух. просв. за 1882 г. №№11–12, стр. 307.

340

Ср. Чистовича цит. ст. в Хр.Чт. за 1873 г. ч. 2, стр. 69 и справку в указе Св. Синода на имя Филарета митрополита московского от 7 июля 1858 г.

341

У Чистовича в той же статьи, стр. 69–70 и в том же указе Св. Синода от 7 июля 1858 года на имя митроп. московского.

342

Там же.

343

Она напечатана в 3 кн. этого журнала и затем, кроме того, вышла отдельным оттиском в Москве 1858 года.

344

Письма Филарета к Алексию архиеп. тверскому, стр. №200. Москва, 1883.

345

См. цитов. выше указ Св. Синода на имя Филарета, митроп. московского от 7-го июля 1858 г.; срав. статью Чистовича в Христ. Чт. за 1873 г. ч. 2, стр. 605–606. Срав также извлечение из отчета обер-прокурора Св. Синода за 1858 г. стр. 71 Спб. 1860.

346

См. цитованный в предшествующем примечании указ Св. Синода от 7 июля 1858 г. за №853, рукописный список с которого хранится в библиотеке москов. дух. академии. В исполнение резолюции его высокопреосвященства, академическая конференция мнением положила: первоначальное производство перевода поручить профессору академии по классу церковной истории Александру Горскому. Комитет же для пересмотра перевода составить из ректора академии, архимандрита Сергия (Ляпидевского, ныне архиепископа кишиневского), профессора математических наук протоиерея, Петра Делицына (сконч. в 1863 году) и профессора Горского (см. в делах архива академической конференции это постановление последней, помеченное 2 числом июля 1858 года за №37). Подлинное постановление хранится в академической библиотеке между бумагами по делу перевода Св. Писания Нового Завета на русский язык. Последовавшего от 23 июля резолюцией на таковое избрание, Срав. С.К. Смирнова, истор. моск. дух. академии, стр. 115, Москва, 1879. В начале 1861 года, когда ректор академии, архимандрит Сергий призван бал к высшему служению церкви в сане епископском, его заменил в переводном комитете заступивший его место по должности ректора академии архимандрит Савва, ныне архиепископ тверской. См. дела переводного комитета за 1861 год.

347

Письма к Муравьеву, стр. 539–540. Киев, 1869. Срав. письмо его же Филарета к Евсевию Орлинскому, епископу иркутскому от 4 августа того же 1858 года: «слава Богу, что отворена дверь слову Божию в русское слово: но вход еще не обещает быть скорым». Чтен. в Общ. Люб. Дух. Просв, за 1882 г, №№11–12, стр. 307.

348

Срав. указ Св. Синода на имя Филарета митрополита московского от 12 марта 1859 г. №150 в рукописи и Чистовича, цит. ст. в Христ. Чт. за 1873 г. ч. 2, стр. 607.

349

См. Чтен. в Общ. Люб. Дух. Просв, за 1877 г. ч. III, стр. 183 «Материал. для истор. рус. церкви».

350

См. у Чистовича в Христ. Чт. за 1873 г. ч. 2, стр. 608.

351

См. там же.

352

Представление переводного комитета его высокопреосвященству с мнением о различных изданиях греческого текста Нового Завета от 30-го августа 1858 года в числе бумаг по делу перевода Нового Завета на русский язык хранящихся в библиотеке московской духовной академии.

353

См. то же представление.

354

№4 бумаг по делу перевода Св. Писания Нового Завета, хранящихся в библиотеке моск. дух. академии.

355

См. подлинник перевода комитета с поправками владыки при делах переводного комитета, хранящихся в библиотеке москов, дух. академии.

356

Лаодикийское словоупотребление греческого языка изобиловало барбаризмами от соприкосновения живших в Лаодикии греков с племенами негреческими. Демагогическим же словоупотреблением и словосочинением владыка очевидно называет тот тип речи литературной, который предпочитал чистым литературным простонародные слова и оборы речи.

357

См. сочинений Сенковского (барона Брамбеуса). т.8, стр. 235–247. (СПб 1859): «Резолюция на челобитную сего; оного и пр. по делу об изгнании оных, без суда и следствия, из русского языка. Писано в 1835 году.

358

№9 (по описи дел переводного комитета, учрежденного при москов. дух. Академии в 1858 году, п.1 и 2.

359

Там же листы 2 и 3.

360

См. сообщение Ан. Ан. Беляева: «Недавнее прошлое по письмам современника» в Прав. Обозр. за 1883 г. №1, стр. 106. Срав. также слова выпущенной за границей книги бывшего профессора сиб. духовной академии Ростиславова: «Об устройстве духовных училищ в России», сказанные около того же времени (книга издана в Лейпциге в 1862–1863 г. в двух частях) в виду необходимости реформы духовных училищ: «есть архипастырь, которого авторитет признается всеми почти уже целое полусто-столетие, которого нравственное влияние на все духовенство неоспоримо и неотразимо, которого ум способен разрешить самые запутанные задачи, понять самые глубокие идеи, привести в исполнение самые сложные планы, которого стойкость непобедима, готовность служить церкви и отечеству несомненны, которого могучее слово и всесильный пример может или увлечь всех за собою или заставить молчать», ч. 2, стр. 575.

361

Речь о переводе изд. Библ. Общ. в 1819–1823 г.

366

№7 дел переводного комитета, хранящихся в библиотеке моск, дух, академии.

367

Это собственноручное письмо владыки приложено к тому же № дел комитета.

368

Chr. Schoettgenii, Horae hebraicae et talmudicac in universum Novum Testamentum. Dvesilae et Lipsiae, 1733.

369

I. G. Posenmülleri, Scholia in Novum Testamentum. Lipsiae et Norimbergae, 1803–1808.

370

См. выше приведенные выдержки из предположений святителя московского относительно слова: плевы.

371

Срав, те же выдержки относительно Матф. 1, 22.

372

Чтен. в Общ. люб. дух. просв, за 1877 г. ч. III, стр. 181–182 «Материалов для истории русской церкви».

373

Там же стр. 183.

374

Там же, стр. 186.

375

См. у Чистовича в Христ. Чт. За 1873г. ч. 2, стр. 608 примеч. Не забудем, что в период действий Библейского Общества владыка московский сам переводил евангелие от Иоанна.

376

Под заглавием: «Господа нашего Иисуса Христа святое евангелие от Матфея, Марка, Луки и Иоанна не русском наречии». Спб. 1860. По поводу появления в свет этого первого переводного труда в Правосл. Обозр. За 1860 г. т. 2, стр. 139 напечатано было следующее: «вот начальная часть труда по переложению Библии на русский язык, предпринятого по распоряжению Св. Синода. Известно, что Четвероевангелие, также по благословению Синода, было издано от Библейского Общества еще в 1819 г. Замечательно, что из трудящихся в тогдашнем издании обному, доселе здравствующему митрополиту московскому Филарету, пришлось приложить свой труд и принять деятельное участие в новом издании» («Известия и Заметки»).

377

См. письма Филарета к А.И. Муравьеву, стр. 582–583 и скорбь владыки московского по сему случаю; равным образом его же письма к викарию Леониду, епископу дмитриевскому в Дущевн. Чию за 1883 г. №2, стр. 219–250.

378

№8 (по описи) дел переводного комитета.

379

№10 тех же дел.

380

См. остальные бумаги переводного комитета, на которые опись не сделана.

381

Эти собственноручно владыкою писанные «Предположения» хранятся также в библиотеке моск. дух. академии.

382

Цит. рукоп. библиот. моск. дух. академ. Срав. Письмо П.С. Казанского к Платону, архиеписк. костромскому от 19 февраля 1862 г. в Прав. Обозр. За 1883 г. №7 (июль), стр. 504.

383

Деян. 16, 16. По гречески: πυ᾿ νευμα πυ᾿ θωνος. В синодском издании русского перевода: духом порицательным.

384

По переводу LXX, с которого сделан славянский перевод, здесь стоит слово: πρφητυ᾿ οντι.

385

Равдомандия-гадание посредством магического жезла, некромандия-по внутренностям умерших.

386

Письма Филарета к А. П. .Муравьеву, стр. 603–604.

387

См. у Чистовича, в Христ. Чт. за 1873 г. ч. 2, стр. 609.

388

В 1860 г. эта книга, в исправленном виде, вышла вторым изданием.

389

Срав. С. К. Смирнова, История моск. дух. академии, стр.116. Москва, 1879 г.

390

Синодальные издания русского перевода ветхозаветных книг первым изданием выходили в таком порядке: в 1868 году книги законо-положительные (Пятокнижье Моисеево), в 1869 году исторические; в 1872 году учительные и в 1875 году пророческие; все; с соответствующими каноническими и неканоническими книгами Св. Писании. До настоящего времени последовали не только второе и дальнейшие издания отдельных частей русской Библии, сейчас упомянутых, но и совокупное издание священных книг Ветхого и Нового Завета в русском переводе или целая русская Библия. Мы не забудем, с каким нетерпением мы сами ожидали и с какою радостью встречали каждую появлявшуюся в печати часть русского перевода книг Ветхого Завета, как «пособие к разумению» смысла текста славянской Библии.

391

В синодальном издании русского перевода Псалтири указанное место читается так: прежде нежели котлы ваши ощутят горящий терн, и свежее и обгоревшее да разнесет вихрь. Весьма понятно.

392

Из предшествующего мы знаем, как происходило дело в заседании Св. Синода 10 сентябри 1856 года. Мнение владыки московского о том чтобы начать с книг Моисеевых, не было тщательно обсуждено, так как ближе всего имелся перевод Нового Завета.

393

Святитель московский разумеет при этом, конечно, предисловия, примечания и проч. К переводам книг ветхозаветных, до 1863 года появившихся в печати.

394

См. у Чистовича в Христ. Чтен. За 1873 г. ч.2, стр. 613–616.

395

С.К. Смирнова, История московской дух. академии до ее преобразования в 1870 г., стр.116. Москва, 1879 г. Бумага по сему делу поступила в академическую конференцию 11 марта 1863 года, как видно из архива конференции.

396

См. статью: «Памяти Филарета митрополита московского» в «Душеп. Чт.» за 1868 г. ч. 1, стр. 43–44. Срав. С.К. Смирнова, цитов. Сочин. стр. 116 и др.

397

А.В. Горскому принадлежала также значительная часть труда по сличению с различными текстами и пересмотру переведенного П.И. Горским, что они потом обоюдными усилиями приводили к единству; третий член комитета, о. Михаил (Лузин) мало участвовал при этих работах.

398

См. примечание к изданию исправленного перевода Псалтири особым приложением к 1-й части Душепол. Чтения за 1868 г., стр. 1 Кроме того у нас под руками были и самые канцелярскими бумагами по сему делу.

399

Срав. Письма Филарета к А.Н. Муравьеву, стр. 611. Киев, 1869. Относительно же разновременного персмотра псалмов 76–150 владыкою см. дело архива канцелярии совета московск. дух. академии за 1867 год. под №12.

400

В Христианском Чтении потом (в 1870 г.), независимо от сего перевода, был напечатан первод кн. Екклизиаста, – труд переводного комитета при петерб. дух. акад. Ср. Чистовича в Христ. Чт. За 1873 г. ч.2, стр. 611.

401

См. письма Филарета к А.В. Горскому в прибавл. К твор. Св. Отц. За 1882 год часть 30, стр. 55, с примечаниями о. ректора, протоиерея С.К. Смирнова.

402

Там же, стр. 58. Срав. Также письма П.С. Казанского к Платону, архиеписк. костромскому в «Правосл. Обозр.» за 1883 год №9 (сент.) стр. 83.

403

Это мнение потом было и напечатано в конце того же 1862 года под заглавием: «Мнение о Синайской рукописи, содержащей в себе Ветхий Завет – неполный и весь Новый Завет с посланием апостола Варшавы и книгою Ермы». Спб. 1862. Ср. примеч. С.К. Смирнова в Прибавл. к Твор. Св. Отц. за 1882 год часть 29, стр. 550. Разработкою этой рукописи занимались Тишендорф, Мюральт и др.: особенно же первый. Он же и издал ее под заглавием: Bibliorum codex Sinaiticus Petropolitanus. Edidit C. Tischendorfus. T. I-IV. Petropoli, 1862.

404

A.Th. Tischendorfii “Notitia editionis codicis Bibliorum Sinaitici”. Lipeiae, 1860.

405

См. в Прибавл. к Твор. Св. Отц., 1882 г.ч.29, стр. 544–545. Срав. Ответное письмо А.В. Горского от 19-го июля 1862 г. там же, на стр. 545–550.

406

То есть цитованный в примечании на стр. Bibliorum codex Sinaiticus Petropolitanus, ed. Tischendorf.

407

Прибавл. к Твор.СВ.Отц. 1882 г.ч. 29, стр. 552–553. Главная работа по поручению владыки досталась на долю инспектора академии, архимандрита (ныне епископа) Михаила (Лузина), плоды трудов которого по этому делу были изложены в статье: «О тексте Синайской рукописи Библии», напечатанной в Прибавл. к Твор. Св.Отцев за 1863 год.

408

Прибавлений за 1882 г.ч. 29, стр. 554. Синайский кодекс, в цитов. издании Тишендорфа, в фотолитографированных снимках, был издан в небольшом числе оттисков особо.

409

Прибавлений, за 1882 г. ч. 29, стр. 557.

410

Там же, стр. 557–558.

411

Там же, стр. 558.

412

См. письма Филарета к родным, стр. 171. (Письмо от 18 февраля 1813 г.) М., 1882 г.

413

См. стр. 32 Записки святителя «О догматическом достоинстве и охранительном употреблении греческого седмидесяти толковников и славенского переводов Св. Писания». Москва, 1858.

414

См. Прибавл. к Твор. Св. Отцев, 1882, ч.30, стр. 436.

415

См. на 32 странице цитованной выше в примечании «Записки», в приписке, сделанной святителем в 1858 году.

416

Из приветственной речи, произнесенной от московской духовной академии ректором ее А.В. Горским пред лицем святителя московского Филарета в день 50-летнего служения его в архиепископском сане 5 августа 1867 г. См. Прав. Обозр. За 1867 г. ч. 24, стр. 12 «Известий и Заметок».

417

См. изложение их в «Записке» святителя представленной им в феврале сего года обер-прокурору и выше приведенной нами.

418

См. напр. журналы совета моск. дух. академии за 1881 год, стр. 46. Москва, 1882.


Источник: Филарет, митрополит Московский в его отношениях и деятельности по вопросу о переводе Библии на русский язык / [Соч.] Ивана Корсунского. - Москва : Унив. тип., 1886. - [4], 170 с.

Комментарии для сайта Cackle