Единственный крест - Часть вторая

• Часть первая
• Глава 1. Двое вышли из леса
• Глава 2. Асинкрит и другие
• Глава 3. Последний рейс
• Часть вторая
• Глава 4. Оборотень
• Глава 5. Посмотри в мои глаза
• Глава 6. Собиратель
• Глава 7. Бесы
• Глава 8. О вреде чтения газет
• Глава 9. Его величество — жизненный опыт
• Глава 10. Странные люди
• Глава 11. Женщина в белых одеждах
• Глава 12. Вот скоро настанет мой праздник
• Глава 13. Кое-что о ежиках
• Глава 14. Светлячковая поляна
• Глава 15. Маня и немец
• Глава 16. Девочка среди берез
• Глава 17. Я не волшебник…
• Глава 18. Крестный ход в лесу
• Глава 19. Живи, как дождь
• Глава 20. Старый особняк
• Глава 21. Спорят ли о вкусах?
• Глава 22. Зачем тебе это нужно?
• Глава 23. Белый родник
• Глава 24. Еж и заяц
• Глава 25. Домик в сказочном месте
• Глава 26. Кто такие шиши?
• Глава 27. Четыре строчки, оставшиеся от жизни
• Глава 28. Отец Николай
• Глава 29. Старые сказки на новый лад
• Глава 30. Что у нас за душой?
• Глава 31. Русский солдат Григорий Гребенюк
• Глава 32. Журавли
• Глава 33. Ангел в маленьком городе
• Глава 34. Была бы жизнь, а смысл найдется
• Глава 35. Вспоминая Шерлока Холмса
• Глава 36. Земля под ногами
• Глава 37. Вы любите Вознесенского?
• Глава 38. Кто такой котерь?
• Глава 39. Альфа Лебедя
• Глава 40. О пользе чтения детских книг
• Глава 41. Умеют ли прощать женщины?
• Глава 42. У жизни нет черновика
• Глава 43. Что такое любовь?
• Глава 44. Просто Петрович
• Глава 45. Вам пришлось ведь тоже трудно умирать
• Глава 46. Нет земли красивей
• Глава 47. Прощальное дерево
• От автора

Часть вторая

Глава 4. Оборотень

Девочка лет десяти, с удовлетворением выдохнув, крикнула в другую комнату:

— Мамочка, я сделала все уроки, — ударение было сделано на слове «все». — Можно я немножко поиграю?

— Асенька, сейчас придет папа, и мы будем ужинать. Семейный ужин…

— Знаю, святое дело.

В этот момент в прихожей раздался звонок.

— Видишь, — вновь послышался женский голос из соседней комнаты, — по нашему папочке можно часы сверять.

— Хоть бы раз опоздал, — буркнула про себя девочка.

— Вадим, мой руки, садимся за стол.

— Галочка, какой может быть ужин? — В комнату не вошел, а вбежал мужчина. Лицом он походил на Бетховена в пору расцвета. Все портила макушка, уже изрядно поредевшая. — У меня такие новости! Садись сюда, — чмокнув жену в лоб, он усадил ее на диван, — впрочем, нет, семейная трапеза — дело святое. За столом все и расскажу.

— Да что с тобой сегодня, Вадим? Может, тебя назначили министром здравоохранения?

— Я знаю, — девочка появилась в проеме своей комнаты, — наконец-то пригласили на передачу «Кто хочет стать миллионером?»

— Еще издеваются, дурехи.

— Вадим, в самом деле, или мы будем есть, или не будем. Что ты как буриданов осел мечешься?

При словах «буриданов осел» девочка засмеялась.

Мужчина тут же возмутился:

— Вот видишь, Галчонок, а потом мы удивляемся, почему дочь без должного пиетета относится к родному отцу.

— А что я сказала? Буриданов осел — это же не просто осел.

— Галя!

Девочка опять засмеялась.

— Папа, а без должного… этого самого — из той же серии, что и осел?

— Я сойду с ума! — Мужчина вскочил и пару раз пробежал туда обратно по комнате, затем так же неожиданно остановился и улыбнулся. В этот момент он был вылитый Афанасий Никитин, пусть потерявший в Индии свою шевелюру, но возвратившийся в родную Тверь живым и здоровым.

— Сдаюсь. Я сейчас тебе Галочка все расскажу, а если потом ты вспомнишь про ужин — мы обязательно поедим.

— Итак, тебя назначили министром здравоохранения?

— Нет, не назначили. Но зато мне сегодня позвонил Виктор Иванович Сидорин. Я, надеюсь, дочка, у меня еще будет возможность познакомить тебя с этим выдающимся человеком, которого я имею честь считать своим учителем. Именно благодаря ему я бросил все, порвал с хирургией, и вновь поехал в Москву, чтобы потом стать…

— Вадик, Ася это знает, — мягко заметила мужу Галина. — Я думаю сейчас существеннее то, что Виктор Иванович Сидорин родной дядя нашего друга. Я права? У него… есть новости об Асике?

— Есть. Только ты обещай мне не волноваться. Тем более все хорошо. Ну, не совсем хорошо, но он жив.

— Он нашелся?

— Да.

— Тогда почему — не совсем хорошо?

— Рассказываю со слов Виктора Ивановича, только, пожалуйста, не перебивай меня, а то я никогда не закончу. Он, я уже об Асике, как мы знаем, несколько лет назад внезапно уехал из Упертовска. Три года или даже больше о нем не было ни слуха, ни духа. Однако каждый год старики Асинкрита получали поздравительные телеграммы — с днем рождения и Новым годом.

— А у телеграмм…

— Нет, их отправляли с московского Главпочтамта. Вот. Что же дальше? Около года тому назад недалеко от Энска произошла авария — разбился автобус. В этом автобусе ехал и наш друг.

— А как…

— Узнали по паспорту.

— Но ты же сказал, что он живой?!

— Он остался жив, но…

— Слушай, не томи.

— Я не томлю, а пытаюсь правильно все сформулировать. Вообщем, видимо спящий Асинкрит ударился головой обо что-то твердое. Пара сломанных ребер — это не в счет. Хуже другое — он потерял память. И даже еще хуже…

— Ты меня пугаешь…

— Виктор Иванович рассказывает, что после того, как Асик очнулся, то… то… одним словом, он идентифицировал себя с волком, а всех окружающих его людей с другими представителями фауны.

— Это — не дурная шутка, Вадим?

— Папа, а что такое инденти…

— Асик решил, что он волк, дочка, а вокруг — звери. Слава Богу, что его взял к себе в клинику Виктор Иванович. Останься Асик в Энске… да что там говорить! — Вадим махнул рукой. — Сначала он связанный лежал, кормили его насильно. А затем случилось чудо…

— Асик все вспомнил? — обрадовано вскрикнула Ася.

— К сожалению, не все. Но, во-первых, волком он себя, похоже, больше не считает.

— Почему — похоже? — Галина действительно забыла про еду.

— Вокруг себя наш друг видит уже лица, но все равно… Господи, как же это сказать? На кого похож человек, определяет.

— В смысле фауны, папа?

— Точно, дочка. Что еще? К нему вернулась речь, все обычные навыки, благо он долго лежал у Виктора Ивановича. Вроде бы вернулась и память, но вернулась как-то странно. Асик помнит все, что когда-либо прочитал в книгах — в художественной литературе, учебниках. Поэзию всю помнит, а вот события своей жизни — нет. Василия Ивановича, отца своего, не узнал.

— Разве такое может быть?

— Как видишь, может быть все, даже такое.

— Но он вспоминает… когда ему рассказывают?

— Когда рассказывают или показывают — да. К примеру, говорят: вот твой отец, и Асик понимает, что это его отец. Ну, а дальше что? О чем они когда-то говорили с отцом, матерью, как его воспитывали дома — этого ему пока вспомнить не дано. Идеально было бы посадить возле него волшебника, который поминутно расскажет Асинкриту всю его жизнь, а заодно покажет, как в кино, те места, где он был, тех людей, с кем встречался.

— Что же теперь делать?

— Прежде всего, надеяться. Виктор Иванович говорит, что Асик сильно изменился, даже внешне, но руки опускать нельзя. Нет, Виктор Иванович — великий человек, он придумал все блестяще.

— Что придумал?

— А вот что. Нам не нужен волшебник с картинками. Разгадка, судя по всему, прячется в тех трех годах, когда Асик пропал. И он должен сам придти к своей разгадке. Блестяще!

— Я ничего не поняла. Медицина ему помочь не смогла, а он сам себе сможет?

— Про медицину зря ты так. Виктор Иванович считает, что мы можем убить сразу двух зайцев, даже трех. Я хороший врач — это слова Сидорина, но еще друг Асинкрита. С нами связана значительная и важная часть его жизни, согласись. Мы будем ему рассказывать…

— Мне это не нравится, Вадим, — нахмурилась Галина.

— Почему?

— Не нравится, и все. Он будет жить у нас?

— Он не будет жить у нас. Асинкрит поселится в нашем городе, здесь у него будет штаб-квартира. Самое главное я тебе не сказал. Связи Виктора Ивановича воистину безграничны. Волки! — вот что нам требуется. Сидорин раздобыл грант — то ли у немцев, то ли у голландцев — они у себя все зверье перевели, теперь спохватились и принялись спасать наше. И даже с благодарностью ухватились за идею Виктора Ивановича.

— Какую идею?

— Ты еще не поняла? Уполномоченные по правам человека есть? Теперь будет уполномоченный по правам волков — Асинкрит Васильевич Сидорин. Работа не пыльная. Приехал на место, занес в таблицу — какова была численность волков в 1913 году, какова до перестройки, какова сейчас.

— Виктор Иванович думает, что…

— Умница, догадалась! Асик должен будет выйти на тех людей, на те места, где жил последние три года. И тогда — контакт! Щелк — и все прояснится. Как в фотоаппарате — снят последний кадр, и пленка пожужжала назад.

— Не слишком ли все просто? А если он жил не на одном месте, а бродяжничал? К тому же в России восемьдесят девять регионов.

— Стоп, стоп. Никто же не утверждает, что успех гарантирован. Давай будем мыслить логически.

— Давай.

— Прежде, чем уехать из Упертовска, Асинкрит безбожно пил, почти год нигде не работал. Василий Иванович утверждает, что денег сын у него не занимал. Вряд ли Асику удалось бы рвануть даже на Урал, не говоря уже о Сибири. Более того, мы с Виктором Ивановичем допускаем, что он мог поехать к нам с тобой. Почему нет, мы же его друзья? Наша область вся в лесах, волков хватает. Центр России — вот, я уверен, ареал наших поисков…

— Ареал… поисков… Вадим, тебе не кажется, что нельзя на людях ставить эксперименты?

— Галочка, это не эксперимент! Как ты так можешь? Я хочу помочь другу. Мы найдем ему квартиру недалеко от нас, в нее он будет возвращаться из поездок. Эксперимент…

— Ладно, ладно, прости. Прости, говорю! Может, это действительно для Асинкрита единственный шанс?

— Конечно. И рад, что Виктор Иванович позвонил именно мне, хотя мог позвонить куда-нибудь в Новгород или Кострому. Значит, он верит мне.

— А когда должен приехать Асинкрит?

— Разве я тебе не сказал? Через два дня.

— Так скоро?

— А почему ты задергалась, Галочка? Я уже дал команду, квартиру ему ищут. В крайнем случае, одну ночку заночует у нас.

— Папочка, — подала голос Ася, — я вот посмотрела на календарь — послезавтра полнолуние. Ты не боишься волка домой приводить?

* * *

Ночью супруги долго не могли уснуть. Вадиму Петровичу не давала покоя фраза жены о том, что ей не хотелось бы погружаться вместе с Асиком в воспоминания о годах юности. Может быть, ей есть что скрывать от него, законного мужа? Нет, это чушь какая-то. Галочка и Асик — любимая жена и близкий друг — между ними никогда ничего не было, это он знал точно. Тогда почему? Или он видит черную кошку там, где ее нет? И вообще, в последнее время Вадим Петрович стал замечать, что ревнует Галину. Как психотерапевт он хорошо знал, ревность — признак неуверенного в себе мужчины. А откуда ей взяться, уверенности? У него сначала появилась лысина, затем брюшко, потом одышка. Или сначала брюшко, а затем лысина? Впрочем, какая разница. А Галочка, наоборот, расцвела. Успевает на этот… бодифлекс ходить, фиточаи с подругами гоняет в сауне…

И Вадим Петрович в сотый раз повернулся с левого бока на правый.

А Галина Алексеевна… Ей просто не спалось.

* * *

— Любашенька, какими судьбами? Впрочем, я всегда рад тебя видеть. — Вадим Петрович открыл дверь, на пороге которой во всей красе стояла подруга его жены — Люба Братищева.

— Аналогично, Вадик.

— Проходи. Галчонок сейчас душ примет и выйдет.

— Пусть не спешит. Я к тебе. И не одна.

— А с кем? — наивный Вадим выглянул за дверь. Там никого не было.

— Не с кем, а с чем, — и Люба торжественно приподняла пакет, сквозь который явственно виднелись очертания бутылки. — «Арарат». Прости, — вздохнула она, — что три звездочки, а не пять — зарплату задерживают.

— Если ты принесла мне коньяк, не дождавшись зарплаты, значит, я тебе очень нужен. Прав?

— Прав. Очень.

— Еще один твой коллега нуждается в анонимном лечении?

— Да пошли они в … сам знаешь куда, эти коллеги. Это мне нужна твоя помощь, понимаешь, мне?

— Ты нуждаешься в анонимном лечении?

Из ванной вышла Галя.

— А я думаю, с кем это мой суженый любезничает. Проходи, Любаша, поболтаем.

— Вообще-то я к твоему мужу.

— Кто-то из сотрудников «Верхневолжских зорь» упился в усмерть?

— Да вы что, с ума посходили? Нашли мать Терезу.

— Представляешь, Галочка, — смог вставить слово Вадим Петрович, — это сама Любаша нуждается…

— Я нуждаюсь только в одном: в участии! Понятно, Глазуновы? Ну… и еще в кое-какой помощи, — закончила она уклончиво.

— Ого, коньяк, да еще армянский. Как не помочь хорошему человеку? Правда, Вадим?

Несколько минут спустя, Люба продолжила.

— Не буду от вас скрывать, ребята, мне здесь тесно.

— У нас что ли? — удивился Глазунов.

— Господи, в городе нашем! В области. Газета на ладан дышит, писать нечего. Что хочешь — нельзя, что можно — не хочется.

— Ты прости, Люба, — заметила Галя, — ты не очень уж издалека начала?

— В самый раз. Так, давайте еще по чуть-чуть, и я продолжу. Стало быть, о чем я? Да, единственный шанс — Москва.

— Люба, там же квартиру снимать надо, а ты одна, у тебя ребенок….

— Галя, я все это знаю. Ты не думай, я не наивная. Без имени в Москве делать нечего. А как я могу составить себе имя?

— Как?

— Статьями. Сенсационными. Напиши я о том, как деревня вымирает или город спивается, — кто у меня это возьмет?

— Может, все дело в том, как написать, — осторожно вставил слово Глазунов.

— Вадик, не смеши меня. Пипл это не хавает.

— Не понял?

— Перевожу: народу это не интересно.

— А что ему интересно, Люба? — Коньяк дошел Вадиму до верхней коры головного мозга. — Как внук деда замочил? А вот мне интересно бы почитать о наших насущных проблемах.

— Ты не народ, Вадик, — спокойно отозвалась Люба.

— А кто же я? — опешил Глазунов.

— Вымирающий интеллигент. Ты никогда не читал «Экспресс-газету»?

— Не читал…

— Вот видишь. Но миллион людей ее читают. И я хочу публиковаться в ней. Да, да, не смотри на меня так. Еще хочу получать за свою работу нормальные деньги, — ты же знаешь — писать умею. Хочу нормально одеваться, хочу… купить машину, хочу, чтобы Олька моя…

— Люба, — остановила подругу Галина, — я тоже хочу, но мы не на митинге. Чуть тише, пожалуйста.

— Извините, увлеклась. Хочу — и мне не стыдно этого. И ты мне поможешь, Вадик.

— Каким образом? Расскажу о том, кто у меня лечится?

— Ой, ради Бога. «Экспресс-газете» так интересно, что нашего прокурора периодически отхаживают у тебя от белой горячки.

— А что будет интересно «Экспресс-газете»?

Люба сделала паузу.

— Человек-волк — вот что будет интересно.

Супруги переглянулись.

— Откуда ты узнала? — Галина отодвинула в сторону бокал.

— Откуда, откуда. Я же журналистка, мне по штату положено все знать. Лучше представь заголовок: «Оборотень с медицинским дипломом». Коллажик сделать — полная луна, наш Кремль и…

— Ты в своем уме, Люба? Он не волк, он — человек. Наш друг. Пусть пока больной, но мы его вылечим. Неужели из-за… Слушай, забирай свой коньяк и вали отсюда.

Вадим удивленно посмотрел на жену. Он не узнавал свою спокойную и даже немного флегматичную Галочку.

— Галчонок, ты немного резковата…

— Я резковата? Ты не понял, что хочет эта… карьеристка? «Оборотень с медицинским дипломом». Это ты, Люба, оборотень. Все, выметайся.

Братищева растерялась.

— Галя… я, конечно, извиняюсь… ты думаешь, я действительно что-то плохое предложила?

— Плохое? Любочка, ты чудовище!

— Но ведь они все… в газетах пишут. — И вдруг Люба заплакала. Супруги сидели молча. Люба плакала, по-детски утирая слезы.

— Не жалобь меня, слышишь, не жалобь. Я все сказала, что о тебе думала.

— Ты неправильно ду-думала. Я от-от нищеты устала. А когда узнала про-про волка… по-по-думала, что это последний шанс. Вот.

— Дуреха ты, Любка… Ладно, извини, я тоже вспылила. Давай сделаем так. Наш друг приедет завтра вечером. Может, даже лучше, если будут еще люди…

— Ты меня приглашаешь? — все еще всхлипывая, спросила Люба.

— Приглашаю.

— А как, кстати, его зовут?

— Асинкрит, Асинкрит Васильевич.

— Так, значит Асю, в честь его назвали?

— Он у нас свидетелем был на свадьбе. И вообще… это наш самый близкий друг.

— Слушайте, ребята, простите меня.

— Все, проехали.

— А Лизу пригласишь?

— Конечно.

— Только если она пойдет. Не сутками же ей в своем музее сидеть?

— Посидим, поговорим. Только без «Экспресс-газеты», договорились?

— Слово даю.

— А теперь колись: откуда информация. Хорошо, не говори, только кивай: Ася рассказала Оле…

Люба кивнула два раза.

— Все понятно. Придется поговорить с дамой.

В соседней комнате раздался топот босых ног.