Период V.Санкт-Петербургская духовная академия 1809–1856

«Я желаю, чтобы Комиссия обратила свое внимание на эти училища, чтобы устроить их в прямом смысле училищами истины. Внутреннее образование юношей к деятельному христианству да будет единственной целью этих училищ.»

Слова Высочайшего указа, данного Комиссии духовных училищ, 30 августа 1814 года.

В предыдущем периоде мы уже видели ряд мер к усовершенствованию духовных училищ. Но, по причине скудости средств к выполнению, они не могли быть обширными; а иные, по той же причине, были вовсе неосуществимы. Наконец, Благочестивейший Самодержец, Император Александр I, «даровав новый блеск и силу просвещению гражданскому, отеческим сердцем обратился и к смиренным обителям духовного просвещения, в которых люди, пожертвовавшие небесной мудрости блеском земного счастья и выгодами общежития, посеяли первые семена полезных знаний не только для Церкви, но и для отечества, и в которых юношество, по состоянию родителей, скудное в средствах к своему образованию, более терпением и неутомимостью, нежели обилием пособий, приготовлялось к служению Церкви, в самых обыкновенных степенях важному¹²⁸». По состоянию духовных училищ, надлежало 1) начертать основательный план устройства их, сообразно с целью их учреждения: распространить круг наук, усилить преподавание одних и сократить силу других, соответственно подлинной важности каждой из них для духовного образования; разрозненное по управлению совокупить единством власти и единообразием управления, и устранить затруднения, возникающие от усмотренного несоответствия между способами образования и нуждами, равно как средствами и состоянием духовенства; и 2) изыскать способы к содержанию духовных училищ; потому что и лучший план должен остаться бесполезным, при недостатке способов к выполнению его.

Для первой цели преосвященным митрополитом Амвросием поручено было преосвященному Евгению, епископу Старорусскому, составить план к усовершенствованию духовных училищ. Когда этот план был готов, то Благочестивейший Государь благоволил именным Высочайшим своим указом, данным 29 ноября 1807 года, учредить Комитет об усовершенствовании духовных училищ, предназначив ему три следующие предмета: 1) рассмотреть план к усовершенствованию духовных училищ; 2) сделать предварительное исчисление сумм, потребных на устройство училищ и 3) назначить способы, которыми суммы эти удобнее составить можно. Членами Комитета Высочайше утверждены: Амвросий, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский; Феофилакт, епископ Калужский; духовник Его Императорского Величества, протопресвитер, Сергей Феодорович Краснопевков и обер-священник Иван Семенович Державин; из светских: обер-прокурор св. Синода, д. т. с. князь Александр Николаевич Голицын и государственный секретарь Михаил Михайлович Сперанский. Во исполнение Высочайшего повеления, Комитет, приступив немедленно к соображению предназначенных ему предметов, прежде всего нашел нужным: 1) составить порядок их рассмотрения, чтобы каждый из них в свою чреду и в естественной связи мог с большей удобностью быть уважен и чтобы, таким образом, в упражнениях своих сохранить надлежащую целость и единообразие; и 2) постановить общие начала, с которыми в последующих рассуждениях неуклонно соображаясь, можно было бы тем достовернее судить о каждой особенной части.

Рассматривая различные изменения, произведенные в разные времена в образе учения и управления в духовных училищах, Комитет нашел, что духовные училища, устраиваемые отдельно и без общих правил, не имеют ни общего систематического образования, ни полного устава, ни точной связи их управления с академиями, хотя все это давно признавалось для них нужным. Введение в училищах латинской словесности, хотя в некотором отношении принесло им великую пользу, но исключительное в ней упражнение было причиной того, что во многих из них изучение греческой и славянской литературы, столько необходимой для нашей Церкви, мало по малу ослабевало и, несмотря на меры, предпринятые к восстановлению его, не во всех семинариях находится в надлежащей силе и действии. В самом распределении училищ и расположение предметов обучения нет надлежащей удобности: для епархии, простирающейся часто на большое расстояние и объемлющей более целой губернии, учреждена одна семинария и в ней вмещены все предметы учения так, что круг их, будучи стеснен в одном месте и, простираясь от первоначальных познаний до самых высших наук, не оставляет этим последним ни надлежащего времени, ни нужного пространства. Все эти недостатки в образе учения местным попечением духовного начальства хотя и могли бы быть отчасти исправлены, но недостаток сумм, назначаемых на училища духовные, полагал неодолимое препятствие его усилиям и усердию. Невозможно содержать училищный дом, учителей, библиотеку, учебные пособия и до 1000 учеников, на 8000 р., – что составляло высший оклад семинарии, простиравшийся и в самых академиях не более, как от 20,460 до 24,000 руб. Несмотря, однако же, на эту ограниченность способов, духовные училища, одушевляемые неизменной ревностью к просвещению, всегда приносили важную пользу, не только в образовании духовенства, но и в пособии другим учебным заведениям. Главное их назначение состояло в том, чтобы доставить Церкви просвещенных пастырей и учителей закона Божия. По этому назначению училища эти воспитали и образовали множество духовных, с ревностью и успехами подвизавшихся как в высших, так и в низших званиях церковной иерархии. Сверх этого главного предмета, учреждение духовных училищ, предварив во времени все другие учебные заведения, послужило при основании их важным пособием. Первая математическая Московская школа, первая гимназия Санкт-Петербургской Академии Наук и первый круг учения в Московском университете составлены были из воспитанников духовных училищ. Впоследствии, при образовании новых и обширнейших учреждений народного просвещения, были употребляемы те же самые пособия. Учительская семинария народных школ, нынешний Педагогический институт, все прежние врачебные училища, обе медико-хирургические академии, ныне соединенные, наполнялись питомцами духовных семинарий. Сверх этого значительное число их, при учреждении губерний и при других случаях, поступило в разные части Государственной службы. Эта польза духовных училищ, оправданная многолетними опытами, давно уже заставляла помышлять об усовершенствовании и распространении их.

Таковы были предварительные и общие рассуждения, с которыми Комитет приступил к рассмотрению предложенного ему плана от усовершенствования духовных училищ, чтобы в этом рассмотрении иметь верные правила, с которыми бы во всех подробностях можно было сообразоваться. Руководствуясь ими, Комитет принял в основание следующие, о усовершенствовании духовных училищ, общие начала.

Сообразно с главной целью учреждения духовных училищ, которая состоит в основательном и твердом обучении предметам, к духовному званию принадлежащим, все науки, в училищах этих преподаваемые, должны относиться к этому роду учения и открывать во всем пространстве истинные его источники. Следовательно, изучение древних языков и наиболее греческого и латинского, основательное познание языка славянского и славяно-российского, познание древней истории и особенно священной и церковной, познание лучших образцов духовной словесности и, наконец, учение богословское во всех его отделениях, должны занимать преимущественно эти училища. Из этого открывается, что главной целью духовного просвещения должна быть ученость (eruditio) собственно так называемая, сколько можно более приспособленная к наукам богословским. И это есть первое правило, на котором должны быть основаны духовные училища¹²⁹.

Духовные училища должны иметь особое управление, независимое от управления гражданских училищ. Разность их установления, предметы учения и сам образ воспитания юношества, Церкви посвященного, делают это различие необходимым.

Управление духовных училищ, нисходя от одного средоточия к окружным академиям, для соблюдения единства и связи, должно обнимать все роды духовных училищ. Это единственный способ сохранить в нем общий порядок и единообразие.

Училища духовные должны быть разделены на столько степеней, сколько различные нужды и состояние духовенства того требовать могут.

Сообразно с этими общими началами и применяясь к общему плану народного просвещения, духовные училища полагаются четырех родов: 1) академии, 2) семинарии, 3) училища уездные и 4) приходские, как предположено было и в плане об усовершенствовании духовных училищ. Духовные академии, не препинаясь в поприще, им предназначенном, первоначальным и так сказать стихийным обучением наук грамматических и исторических, займут в науках богословских и философских пространство, им приличное и станут на чреде просвещения, свойственного высшему духовному образованию. Семинарии, в степени учения, им присвоенном, доставят академиям воспитанников, уже сведущих в словесных науках и отличившихся успехами; доставлять Церкви служителей, имеющих достаточное познание, соразмерно классу мест, им назначаемых. Училища уездные, сблизясь с учением домашним, дадут родителям лучшие способы, и с меньшим иждивением, наставлять детей в познаниях, свойственных возрасту и назначению их. Наконец, училища приходские распространят в самые села и деревни отрасли единообразного и методического учения, и рассеянное под частным и нередко недостаточным призрением юношество соберут и соединят под общий и единообразный надзор. Управление, нисходя от Комиссии духовных училищ, как общего средоточия, к академиям, а от них простираясь до самых последних разрядов духовного воспитания, с удобностями единства представит достаточные способы к единообразному надзору в порядке их учения и экономии.

Предмет установления академии – троякий: 1) образование духовного юношества к высшим духовным должностям; 2) распространение и поощрение учености в духовенстве своего округа и 3) управление училищ своего округа. По этим трем предметам академия делится на следующие главные отделения: первое содержит в себе учебную часть академии, или академический институт.

Предметы учения в академиях: 1) Класс словесных наук: эстетика или теория изящных письмен, во всем ее пространстве; всеобщая философская грамматика, или аналитика слова; практическое упражнение в сочинениях. 2) Класс исторических наук: всеобщая история и хронология, греческие и российские, наипаче церковные, древности; история церковная, особенно греческая и российская. 3) Класс математических наук: высшие части как чистой, так и прикладной математики. 4) Класс наук философских: теоретическая и практическая физика; полный курс метафизики и философская история, во всем ее пространстве. 5) Класс наук богословских: богословие во всех его частях: догматическое, нравственное, полемическое, герменевтика и гомилетика; каноническое и церковное право православной церкви. 6) Класс языков: продолжение наставлений в языках еврейском, французском и немецком и аналитическое чтение труднейших авторов на языках греческом и латинском. Предметы учения, положенные в этом плане, все относятся к одной главной цели и принадлежат непосредственно к наукам, духовному сану наиболее соответственным. Одни из них введены вновь, другим даны большие объем и сила. Греческому языку назначена одинаковая сила с латинским. При академии положено быть шести профессорам и нескольким бакалаврам: примерным штатом академии положено быть 12 бакалаврам, по два при каждом профессоре.

Курс учения продолжается четыре года и разделяется на два срока. По окончании курса производятся экзамены, по которым студенты разделяются, для выпуска, на два разряда: студенты первого разряда получают при выпуске степень магистра и те из них, которые останутся в духовном звании, получают, вместе с аттестатом, знак отличия (малый крест, носимый в петлице, на золотой цепочке); а вступающие в гражданскую службу производятся, при определении их, в чины, званию магистра присвоенные; студенты второго разряда получают при выпуске звание кандидата богословия и имеют преимущество, в определении к местам, перед студентами семинарии.

Второе отделение содержит в себе установления к распространению и поощрению учености в духовенстве. На сей конец учреждено особое общество ученых людей, составляющих академическую конференцию. В ней присутствуют епархиальный архиерей, ректор академии, все профессоры, почетные члены, находящиеся в месте пребывания академии и избираемые ей как из духовных, так и из светских особ. Предметы ее: цензура духовных книг: для этого при конференции составляется Комитет из трех членов конференции, по выбору ее через три года; производство экзаменов в академии как частных, так и публичных и надзор в экзаменах окружных семинарий и – производство в академические степени кандидата, магистра и доктора богословия.

Третье и четвертое отделения академии имеют предметом своим внутреннее управление академии и внешнее управление окружных семинарий.

Академическое правление, под главным ведомством епархиального архиерея, составляют ректор академии, один из профессоров академии, назначаемый по выбору их ежегодно, и эконом. Предметы его: определять и увольнять наставников академии; выдавать студентам аттестаты; содержать списки студентов и пещись об устройстве учения в академии.

Управление семинарий, отчисленных к С.-Петербургскому духовно-учебному округу, составляется из ректора академии, двух членов академического правления и двух членов конференции.

В руководство для академической конференции и академического правления составлен членами Комиссии духовных училищ, М. М. Сперанским и преосв. Феофилактом Проект устава духовных академий. В 1809 г. 9-го февраля М. М. Сперанский, внеся в собрание Комиссии общее введение к академическому уставу и первую часть оного, представил Комиссии, в виде отчета о плане, которому он следовал, что он счел нужным, прежде всего, определить с возможной точностью общие начала, с которыми во всех частных распоряжениях должно сообразоваться. Начала эти изложены в общем введении в академический устав. Приступив от них к подробностям академического учения, он разделил все предметы, сюда принадлежащие, по свойству их, на три рода, сообразно с самым начертанием духовных училищ, отнеся к первому роду управления, присвоенные академиям – управление внутреннее, внешнее, которого действие относится к округу, и общее, которого цель состоит в распространении духовного просвещения во всем учебном округе. Предложив эту часть и, вскоре за тем составленные преосв. Феофилактом¹³⁰, прочие части устава академической конференции, Комиссия духовных училищ, согласно с предположениями М. М. Сперанского, оставила его на первый курс, в виде проекта. Вследствие этого поручила академической конференции и правлению представлять ей все те случаи, где этот проект окажется или не полным или неудобоисполнимым, с мнением о нужных исправлениях. Но в то же время Комиссия обязала правление, без точного ее разрешения, не вводить ничего противного этому уставу. Определение различий и изъятий, которые, по уважению настоящего положения академии, на время по необходимости должны быть допущены, и постановление на них нужных правил, поручено ректору академии, который должен представлять их на рассмотрение Комиссии, через посредство преосв. митр. Амвросия¹³¹. Последовало то, чего и надлежало ожидать. С открывшимися новыми нуждами сделаны в проекте, по предложению преосв. митр. Амвросия, изъятия и дополнения; именно в статьях: о порядке рассуждений и решений правления в случае болезни членов его, о порядке в исполнении журналов правления, о распределении студентов на разряды и производстве в магистры, о порядке в студенческой столовой и о праве ежегодно исключать ленивых учеников, и введена новая статья относительно допуска к слушанью академических лекций посторонних людей гражданского и духовного состояния. В этом виде проект устава удостоен Высочайшего утверждения 20 авг. 1814 г.¹³² и тогда же напечатан.

Чтобы открыть количество сумм, потребных для училищ, в предполагаемом для них устройстве, Комитет признал нужным определить число духовных академий и училищ и составить примерный штат их.

Комитет предположил сохранить существующее число академий – четыре; семинарий, по числу тогдашних епархий, полагалось 36; уездных училищ круглым и самым высшим числом – 10 в каждой епархии, след. 360; приходских 30 в каждой епархии, следов. 1080. Семинарии и училища, по разности цен в разных епархиях, разделены на три разряда, с окладами высшими, средними и низшими. В числе профессоров и учителей, равно как в окладах их, Комитетом предположено нарочитое уменьшение против университетов, в том уважении, что в плане образования училищ предположено было соединять наставническую должность с другими духовными званиями, приносящими доход. Поэтому примерно назначено было: на академию Киевскую, Московскую и Казанскую по 55,800 рублей на каждую; на С.-Петербургскую, по причине возвышенных цен на все вещи против прочих епархий, 67,000 рублей: что вообще составит 234,400 рублей; – на семинарии высшего разряда, по 17,000 рублей на каждую; на С.-Петербургскую же 19,900 рублей; среднего разряда по 14,375 рублей, низшего 12,850 р.: по этому положению все 36 семинарий будут стоить 517,000 рублей; – на уездные училища высшего разряда по 1500 рублей; в С.-Петербурге же на одно училище 2750 рублей, а в прочих городах этой епархии по 1900 рублей; среднего разряда по 1200 руб.; третьего по 950 рублей: что в сложности составит сумму в 420,850 руб.; – приходские училища, полагая на каждое в первом разряде по 550 рублей, в С.-Петербургской же епархии на 4 в С.-Петербурге по 775, а в уездах по 600 рублей; во втором разряде по 475, а в третьем по 400 рублей, будут стоить 497,200 рублей. По этому исчислению сумма для всех академий, семинарий и училищ в 36 епархиях простиралась до 1,669,450 рублей; а за вычетом суммы 338,863 рублей 25 коп., отпускаемых с 1807 года из казны на духовные училища, потребны были в дополнение 1,330,586 рублей 75 копеек¹³³.

Изыскание способов к составлению этой суммы производилось в одно время с изысканием способов к содержанию белого духовенства. Исчислено, что сумма причтов, разделенных на 7 разрядов, будет простираться до 7,101,400 рублей. Из четырех способов к составлению этой суммы, первый – платой за мирские требы показался тягостным для народа и неудобным; второй – назначением оклада с каждого прихода в пользу церковного причта – затруднительным и удобозаменимым посредством другого, легчайшего способа, именно через извлечение этой суммы, вместо непосредственных поборов с народа, из других источников общего государственного дохода – остались применимыми еще два способа: отделением сумм экономических, принадлежащих церквам, и назначением постоянного оклада из общих государственных доходов. Из сумм первого рода, именно наличных, собранных в течение прошедшего времени, хранившихся при церквах и простиравшихся, по исчислению Комитета, до 5,600,000 руб., предположено отделить пятую часть, то есть 1,120,000 руб., на устройство духовных училищ; а из доходов, которые могут составиться с остальных частей этого наличного капитала, обращением его в банке, производить постепенно устроение окладов священно- и церковнослужителям. Кроме того, церкви имеют свой ежегодный доход, от которого, за внутренним его употреблением на церковные потребности, также могут быть остатки. Так как эти остатки не могли быть значительными, по малости церковных доходов: то предположено усилить церковные доходы, возвратив церквам, издревле принадлежавшее, но остававшееся без действия, исключительное право продажи тех восковых свеч, которые употребляются в церквах¹³⁴. Восстановлением этого права эта часть доходов могла, по исчислению Комитета, возрасти до 3,000,000 рублей на каждый год.

Отпуск ежегодной суммы из государственных доходов будет уже дополнением к способам, означенным в предыдущей статье. По расчислениям Комитета, он мог простираться, в первые шесть лет, в которые предположено образовать только один Санкт-Петербургский округ, чтобы дать время увеличению экономического капитала, через обращение в банке и приготовить наставников для других академий, – до 1,353,000 рублей. Таким образом проект суммы на образование и содержание духовных училищ имел следующий вид:

1) Пятая часть наличного экономического капитала, отделенная для училища, именно 1,120,000 рублей, будучи оставлена 6 лет в обращении банка, в конце этого срока составит 1,500,906 рублей.

2) Ежегодный капитал, составляемый из церковных и главным образом, свечных доходов, начиная со второго года, после того, как предположенное право церкви восприимет свое действие, в течение 5 лет обращаясь в банке, составить 16,576,894 рубля.

3) Из суммы 1,353,000 руб. одна часть, 352,200 руб., употребляема будет по мере устройства училищ Санкт-Петербургского округа на содержание их; а остальная, до 1,000,800 рублей, может обращаться в банке и, в течение 6 лет, составит 6,871,218 рублей. Количество это составится даже и в том предположении, что предназначаемые на устройство училищ 352,200 рублей, каждый год все для этого предмета будут употребляемы, а для составления капитала будет отделяемо только по 1,000,800 рублей. Но как училища должны быть открываемы постепенно, и, следовательно, не все 352,200 рублей будут издерживаемы: то от остатков, имеющих открываться каждый год, означенный капитал в течение 6 лет получит нарочитое приращение, которого меру однако же нельзя было наперед определить, по неизвестности, как училища в это время имеют быть устроены.

Таким образом, в течение шести лет, составится для содержания всех духовных округов капитал около 24,949,018 р.

По истечении первых шести лет, способы к содержанию духовных округов должны состоять:

1) из дохода с капитала 24,949,018 р., который равняется 1,247,450 рублям;

2) из ежегодного отделения церковных доходов, получаемых от свечной продажи, за внутренним их употреблением, по 3,000,000 р.;

и 3) из временного пособия от казны, до увеличения собственных духовно-учебных сумм, вместо 1,353,000 рублей, по 2,000,000 рублей ежегодно (в 1816 году оно пресеклось¹³⁵).

В 26-й день июня 1808 г. – день приснопамятный для отечественной Церкви – блаженной памяти Государь Император Александр Павлович благоволил Всемилостивейше утвердить план о преобразовании духовных училищ и проект изыскания сумм на их содержание. Святейший Синод, в чувстве признательности к Венценосному Покровителю Церкви, испросил Высочайшее дозволение, принести Его Императорскому Величеству всеподданнейшую благодарность от лица всей Российской Церкви за дарованные ей новые способы к утверждению и процветанию, и имел счастье исполнить это 22 июля того же года, в Петергофском дворце. Первенствующий член св. Cинода, м. Амвросий, от лица всего священного Собора, в краткой речи, выразил перед Его Величеством чувства благодарности и преданности за высокий Монарший подвиг, совершенный Им на пользу Церкви¹³⁶. Государь Император, по выслушании речи, изъявив в милостивых выражениях Монаршее попечение о науках и желание видеть их в отечестве возвышенными, соизволил суждение Свое заключить этими достозамечательными для духовенства словами: «Я, предоставя выгоды для духовных училищ, имею в виду то удовольствие, что они, и при распространении общенародного просвещения, всегда будут стараться идти, по прежнему, впереди»¹³⁷.

По предварительным распоряжениям, сделанным Комиссией, предполагалось, в первой трети 1809 года образовать духовную академию и семинарию, а в течение оного – уездные и приходские училища, во всех епархиях, которые причислены к С.-Петербургскому округу. Но когда Комиссия начала приводить в действие свои приготовительные распоряжения, то открылись разные предметы расходов, на которые в штатах, составленных Комитетом, не положено никакой суммы, как-то: на исправление некоторых училищных зданий, на снабжение академий, семинарий и всех вообще училищ классическими книгами и на заготовление потребных вещей для студентов, по экономической и учебной части. По существу, этих предметов ясно само собой, что они, как издержки единовременные, не могли войти в состав тех штатных положений, которые в Комитете были сделаны.

Сверх этих единовременных издержек, Комиссия увидала необходимость возвысить штатные оклады некоторых профессоров и учителей. В окладах должностей этих Комитетом положено нарочитое уменьшение: это сделано в том предположении, что должности профессоров и учителей будут занимаемы духовными лицами, кои все, монашествующие ли, или из белого духовенства, имеют, соответственно знанию их, еще другие места, приносящие доход. Но как Комиссия, для первоначального образования академии и семинарий, признала нужным, к преподаванию некоторых учебных предметов, пригласить ученых людей из гражданского сословия: то те оклады, которые, по изъясненному уважению, предполагались достаточными для духовных, оказались, для профессоров и учителей гражданского состояния, низшими и требующими необходимого прибавления.

Для покрытия этих расходов, Комиссия не нашла нужным просить новых пособий от казны, имея ввиду свои собственные способы.

Способы эти состояли в употреблении остатков от тех 352,000 руб., которые Его Императорское Величество изволил предназначить на устройство училищ С.-Петербургского округа. Остатки же этой суммы могли произойти: от уменьшения количества приходских и уездных училищ, против примерного назначения оного Комитетом; от постепенного их устроения и, напоследок, от неполного, при начальном образовании, комплекта студентов академии и семинарий.

Представление Комиссии, об удовлетворении вышеизъясненных и других, тому подобных, издержек, впоследствии произойти могущих, употреблением всех остатков, какие только от означенных 352,000 рублей открыться могут, Высочайше утверждено 22 января 1809 года¹³⁸.

«Остаюсь уверенным, что этот вертоград наук даст в свое время плоды обильные; поскольку принял семена благие и расцвел под непосредственным влиянием искусных смотрителей.»

Слова Высочайшего рескрипта преосвященному Амвросию, митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому, 27 августа 1814 года.

После того, как Высочайше утверждены были Государем Императором проект преобразования духовных училищ и примерные штаты их, Комиссия духовных училищ, Высочайше утвержденная 26 июня 1808 г., приняла на себя все заботы о приведении проекта в действие. Преобразование положено было начать Санкт-Петербургским учебным округом, ограничиваясь, в течение первых шести лет, устройством академии, семинарий и училищ здешнего округа, по новому плану. Преосвященный м. Амвросий и архиепископ Феофилакт составили, по поручению Комиссии, примерное начертание о образе устройства и открытия С.-Петербургской духовной академии, семинарии и уездных училищ здешней епархии, подробные штаты этих училищ и надлежащий распорядок к помещению в академии студентов в новом устройстве. Предположения их, приведенные потом Комиссией в надлежащее действие, состояли в следующем: по тесности зданий академических в состав первого курса назначить только сто человек студентов. Студентам богословия, обучающимся в Александроневской академии, произвести испытание, и недостающее число к составлению академического института, дополнить из других академий и семинарий. Присылаемые студенты должны быть с отличной способностью к наукам и доброго поведения, окончившие философский курс и знающие, кроме латинского, другой язык, греческий, французский или немецкий, но не старее 22-х лет. Учители и студенты, имеющие отличные способности, благонравие и знание других языков, кроме латинского, ежели пожелают, могут быть предпочтительно в академию присылаемы, хотя бы были и старее вышеозначенных лет¹³⁹. По произведении означенного испытания студентов богословия, обучающихся в здешней академии, 7-го ноября 1808 года, семь человек оказались способными к продолжению учения в новой академии; остальных, 93 студентов, Комиссия положила истребовать из других академий и семинарий, именно: из академий: Киевской 3, Московской 7, Казанской 5; из семинарий: Троицкой 7, Ярославской 5, Псковской 2, Тверской 6, Рязанской 5, Черниговской 5, Екатеринославской 2, Полтавской 2, Калужской 4, Смоленской 3, Нижегородской 4, Владимирской 4, Севской 4, Тульской 4, Костромской 4, Вологодской 2, Архангельской 2, Белгородской 2, Тамбовской 2, Пензенской 2, Вятской 3, Могилевской 2 и из Харьковского коллегиума 2.

Для учинения предварительного надлежащего распоряжения, по хозяйственной части, к открытию академии, Комиссия, определением от 12 ноября 1808 г., положила составить Временное академическое правление, назначив для него ректора академии, архимандрита Евграфа и, по согласию преосв. м. Амвросия, казначея Александроневской лавры, иеромонаха Ираклия, которому повелено быть в должности эконома, впредь до избрания в звание это из профессоров, монашествующих или священников. Временное правление тогда же вступило в отправление своих обязанностей и, по примерному штату академии, заготовило необходимые вещи.

Комиссия, между тем, озаботилась приисканием профессоров для новоучрежденной академии. Труд этот разделен был между членами ее таким образом, что каждый из них принял на себя заботу образовать один академический класс, вследствие чего и назывался Протектором этого класса. Преосв. м. Амвросий озаботился богословским классом; обер-священник И. С. Державин – классом исторических наук; князь А. И. Голицын – классом математических наук и новейших языков; М. М. Сперанский – классом философских наук и древних языков. В рассуждении новейших языков, Комиссия постановила непременным правилом, чтобы учители их были природные французы и немцы. По важности класса словесных наук и по обширности сведений и изящному вкусу, которые для преподавания их иметь нужно, Комиссия просила члена ее Феофилакта, архиепископа Калужского, принять на себя образование оного, таким образом, чтобы бакалавр, которого выбор Комиссия предоставила в полную волю его преосвященства, читал уроки по предварительным его наставлениям и под непосредственным руководством. Преосв. Феофилакт изъявил на это свое согласие и представил конспект по этому классу, что было принято Комиссией с истинной признательностью. Обер-прокурор св. Синода довел об этом до сведения Государя Императора, и Его Величество изъявил за это преосвященному Высочайшее Свое благоволение¹⁴⁰.

Первыми профессорами первого академического курса были: 1) по классу богословских наук ректор архим. Евграф, утвержденный Комиссией в звании профессора; 2) философских – Фесслер; 3) словесных – архиепископ Феофилакт; 4) исторических – Я. В. Орлов; 5) математических – академик С. Е. Гурьев и 6) языков – еврейского Фесслер, греческого Скинас, немецкого Отто Смольяно и французского де Бое.

Что касается до бакалавров, то Комиссия по этому предмету приняла предположение преосвященных м. Амвросия и архиепископа Феофилакта об истребовании из других семинарий некоторых учителей, известных со стороны способности, именно: из Святотроицкой – учителя риторики, иеродиакона Филарета Дроздова (ныне преосв. митрополит Московский), греческого языка Семена Платонова и грамматики Федора Александрова¹⁴¹; из Ярославской – учителя богословия Ширяева; из Калужской – учителя философии и префекта Зарецкого; из Харьковского коллегиума – Якова Толмачева и из Вифанской семинарии – префекта, иеромонаха Евгения Казанцова.

Приняв профессоров и бакалавров, предложенных протекторами, Комиссия обязала каждого из них, представить конспект, по каким именно классическим книгам предполагает он преподавать уроки свои студентам, и с каких предметов начать их обучение, чтобы недостаток в сведениях касательно учебных предметов и языков, которые для академии по новому плану назначены и которые прежде в оных не были преподаваемы, не был препятствием ко введению студентов в поприще академического учения. Конспекты эти долженствовали быть внесены в Комиссию на общее ее рассмотрение и уважение¹⁴². К соисканию бакалаврского звания допущены были, кроме вытребованных из разных семинарий, учителя здешней бывшей академии – Дмитрий Воронов, Андрей Иванов и Дмитрий Малиновский, и также представили конспекты разных наук, по собственным каждого особым сведениям и склонности. Из присланных учителей иеродиакон Филарет представил конспект словесности; Зарецкий – теоретической философии: тот и другой на латинском языке; Александров, по склонности к поэтическим сочинениям, представил свой конспект словесности в стихах, под заглавием: Взгляд на путь к Парнасу, и присовокупил к нему несколько духовных стихотворений собственного сочинения. По рассмотрении конспектов, означенные учители получили следующее назначение, сообразно с степенью показанных ими познаний: 1) иеромонах Филарет определен инспектором семинарии и профессором философских наук, с званием академического бакалавра; 2) иеромонах Евгений бакалавром академии, по классу философских наук, иером. Леонид – словесных, Орлов – исторических наук, Платонов – греческого языка; 3) Толмачев, Воронов, Малиновский и Иванов – учителями в здешнюю семинарию¹⁴³; 4) Александров (в монашестве Феофан) и Ширяев (в монашестве Феофилакт) получили назначение соответственно их познаниям и званию; впоследствии первый был ректором Казанской академии и профессором Казанского университета; скончался Донским архимандритом. Феофилакт скончался Костромским епископом.

В январе 1809 г. собрались студенты, имеющие составить академический институт. До открытия академии преосв. м. Амвросий поручил правлению занимать их повторением, чему обучались или пересмотрением, в чем упражнялись; а для надзора за ними назначен был вице-инспектор, учитель немецкого и французского языков, Скородумов.

Февраля 4-го архимандрит Евграф утвержден ректором в новоучреждаемой академии. Февраля 6-го Комиссия поручила ему сделать прибывшим студентам надлежащее испытание в знании их и способностях, поставя ему на вид, чтобы, при этом испытании, он обращал внимание на природные их дарования и способности и потом донес о том преосв. митрополиту. Митрополит, по получении такого донесения от ректора, долженствовал внести оное в Комиссию, для надлежащего распоряжения с студентами, которые оказались бы неспособными к академическому учению, и для замены их другими.

Так как некоторые из посторонних людей, гражданского и духовного состояния, просили о допущении их к слушанью академических лекций: то, по предложению правления, Комиссия предписала допускать их, но не иначе, как по испытании правлением способности их к сему. Если же кто изъявлял желание слушать неполный курс, а только лекции по некоторым предметам, то предписано было отсылать такого к профессорам или бакалаврам, чьи лекции он хочет слушать, и, ежели они найдут его способным, то дозволено допускать его к слушанью избранных им лекций. Причем предписано академическому правлению строго наблюдать, чтобы от великого числа посторонних учащихся не потерпели в учении штатные академические студенты. Поэтому оно должно иметь верный список всех сверхштатных учащихся. Если кто-либо из посторонних учащихся замечен будет или в поведении с дурной стороны, или беспонятным, нерадивым и неспособным к продолжению наук академических: то правление, по получении об этом сведений от профессоров или инспектора, имеет немедленно удалить такого слушателя из академии¹⁴⁴.

Февраля 17-го 1809 г. открыта Санкт-Петербургская Духовная Академия с приличным духовным обрядом. Члены Комиссии духовных училищ, по предварительном их извещении, собравшись у преосв. митрополита Амвросия в 10 часов утра, прибыли потом в академическую залу, где и встречены Временным академическим правлением. По окончании водоосвящения и благодарственного молебна, с провозглашением многолетия Его Императорскому Величеству и всему Августейшему Его дому, правитель дел Комиссии читал Высочайший указ святейшему Синоду, данный 26 июня 1808 г., об учреждении Комиссии духовных училищ, и по занятии членами назначенных для них мест, – определения Комиссии об открытии Академии и Введение в устав духовных академий. Затем, старшими и почетнейшими членами академического сословия – ректором архимандритом Евграфом и профессором С. Е. Гурьевым прочитаны были: первым – вступительный богословский урок «О божественном происхождении христианской религии, счастии народа, на основании ее долг свой блюдущего, достоинстве и евангельской истине исповедания Греко-российской Церкви и настоящих преднамерениях к усугублению истинного просвещения»; последним – рассуждение «О математике и ее отраслях», которое в том же году, по Высочайшему повелению, и напечатано было. В то же время Комиссия, в присутствии своем, определила: Академическому правлению, составленному из ректора архим. Евграфа и лаврского иеромонаха Ираклия, восприять с того же дня свою силу и действие, на основании академического устава; а профессорам начать учение по конспектам, одобренным Комиссией; наконец, об открытии Академии довести до сведения Его Величества, Государя Императора. 1-го июля того же года открыты Конференция и Внешнее акад. правление. В состав первой, кроме акад. профессоров, которые по самому званию суть члены конференции, Комиссия избрала и определила пять особ из духовенства, известных со стороны просвещения, трудолюбия и готовности исполнять поручения, на них возложенные, именно: С.-Петербургского Петропавловского собора протоиерея Стахия Колосова; бакалавра словесных наук иером. Леонида; ректора С.-Петербургской семинарии иером. Анатолия и протоиереев:      Сергиевской церкви Иоанна Данкова и Владимирской Иоанна Голубова. Из этого числа протоиерею Колосову и бакалавру иером. Леониду поручено присутствовать во Внешнем акад. правлении, а ректору семинарии Анатолию и протоиереям Данкову и Голубову в Цензурном комитете…¹⁴⁵

Исправляющим должность конференц-секретаря назначен, вытребованный из Харьковского коллегиума, учитель Яков Толмачев, бывший после профессором словесности в С.-Петербургском университете.

Добрая метода учения состоит в том – сказано в проекте устава дух. академии – чтобы способствовать к раскрытию собственных сил и деятельности разума в воспитанниках; а поэтому пространные изъяснения, где профессора тщатся более показывать свой ум, нежели возбуждать ум слушателей, доброй методе противны. По этой же самой причине противно доброй методе диктование уроков в классе.

В добром учении необходимо нужно требовать в уроках самых строгих отчетов, и заставлять студентов самих изъяснять истины, им открытые, вызывая их к тому задачами и вопросами и исправляя тут же их погрешности.

Собственное упражнение студентов в сочинениях есть одно из существенных правил доброй методы; но сочинения эти должны быть всегда сопровождаемы от профессоров здравой критикой.

Указание лучших источников домашнего чтения и отчет по временам в этом чтении, принадлежит также к доброму учению¹⁴⁶.

Относительно преподавания наук постановлено правилом, чтобы авторы и учебные книги профессоров были в своем роде самые лучшие, и чтобы они всегда держались на одной линии с последними открытиями и успехами в каждой науке¹⁴⁷.

По преподаванию богословских наук Комиссией утвержден был следующий конспект, составленный профессором этого класса и ректором академии, архимандритом Евграфом Музалевским:

Учебная книга: Система православного богословия, Феофана Прокоповича, сокращенная бывшим ректором Киевской академии, Иринеем Фальковским; при ней: Animadversiones propriae ad methodum eclectica-syntheticam.

Пособия: 1) Francisci Buddei, Institutiones Theologiae Dogmaticae; 2) Hollazii, Examen theologicum acroamaticum; 3) Turretini, Institutio Theologiae elenchicae; 4) Sardagni, opera theologica и 5) Auctores alii, quorum non tam numerus, quam usus et utilitas doctori perspectus est.

Примечание. Профессор наук богословских непременною почитает для себя обязанностью, те только принимать толкования и объяснения догматов веры от писателей иноверных, которые согласны с первоначальной нашей Церковью. Поэтому он намерен наипаче держаться учения св. Отцов первенствующей, как Восточной так и Западной Церкви, и их свидетельства имеет извлекать из самых источников и предлагать на твердое замечание своим слушателям.

Учебные книги: 1) Вторая часть православного учения, епископа Феофилакта; 2) Schuberti et Buddei, Institutiones theologiae moralis.

Учебные книги: 1) Buddei, Isagoge; 2) Ernesti Schuberti, Theologia polemica; 3) Langii, Causa Dei; 4) Ejusdem, Haeresiopopeya.

Примечание. Представить заблуждения безбожников, еретиков и раскольников, древних и новейших, показать случаи, начало и намерения лжеучителей, исторически и в порядке систематическом – примет на себя профессор.

Учебные книги: Руководство к чтению Священного Писания, м. Амвросия и Buddei, Institutiones hermeneuticae.

Пособия: Отцы церкви, толкователи свящ. Писания на языке отечественном; на латинском – Озиандр, Тирин, Вейт, Калмет, Critica sacra и проч.

Примечание. Профессор богословия знает, что царствие Божие – не в слове, а в силе заключается, что письмо убивает, а животворит дух един. Почему он, при чтении Писания, литеральным его смыслом, как стихийным, не везде быть может доволен.

Учебные книги: 1) Buddei, Institutiones theologiae homileticae; 2) Telleri, Institutiones etc.

Чтение и аналитическое рассматривание св. Отцов первых пяти столетий и сочинение проповедей.

Примечание. Богословский класс занимаем был, в течение 6 лет, разными наставниками. Естественно, что в представленном нами конспекте богословских уроков делаемы были последующими наставниками изменения, сокращения и дополнения. Поэтому считаем не лишним, для обстоятельного обзора порядка и направления, в каких преподаваемы были науки, в течение первого академического курса, представить по чтению некоторых наук экзаменские конспекты.

По чтению герменевтики – профессора архимандрита Филарета. Правильное и полное учение богословия истолковательного располагается таким порядком, что сперва предлагаются общие понятия и главные положения этой науки, а потом приступают к действительному истолкованию Св. Писания, или, что то же, за теорией следует практика. Поэтому предложены были в одно время опыты той и другой, чтобы видны были основания практики в теории и польза теории в практике. А) В теории, по изложении понятия истолковательного богословия, его возможности, даже необходимости в кругу знания и хода его в Церкви христианской, предметом изысканий были: а) основания истолкования общие, b) средства истолкования внутренние, т. е. почерпаемые в самом Св. Писании, с) пособия внешние и d) правила о действительном употреблении открытого в словах Св. Писания смысла. В) В практике пройдено о имени, писателе, времени, предмете, намерении и внутреннем порядке книги Бытия.

В самой книге, посредством разрешения на главные части и некоторых примечательных вопросов, изъяснено было повествование о сотворении мира, сотворении человека, о падении человека со всеми его последствиями и последующее содержание книги Бытия.

Разбор священной книги состоял, в показании связи и порядка в священном повествовании, в изложении буквального смысла текста на основании оригинального текста еврейского, в разрешении встречающихся недоумений, в открытии, под руководством св. писателей, смысла св. истории прообразовательного и внутреннего. Сверх этого, по этому предмету были составлены и преподаны тем же профессором: Introductiones in singulos libros veteris Testamenti, in supplementum libri classici conscriptae и Опыт истолкования Псалма LXVII, как труднейшего из псалмов.

Прочитать всю Кормчую. Но Кормчую нельзя читать без строгой благоразумной критики. Нужно почти везде, а наиболее в важнейших правилах, сноситься с текстом греческим. К яснейшему познанию церковного восточного права могут быть употребляемы: 1) Pandectae Beveregii; 2) Antiquitates Bingliami, Cassabutii noticia Ecclesiastica, Cavei Historia, Historia Alexandri Natalis, Archeologia Posseri Graeca, Buddei Ecclesia Romana cum Ruthenica irreconciliabilis; Духовный регламент, с относящимися к нему последующих времен духовно-политическими узаконениями.

Примечание. При чтении этого предмета преподаны были профессором архим. Филаретом истолковательные примечания на первые тридцать девять правил апостольских. Разбор этот не окончен, как по сокращению времени учебного курса, так и потому, что профессор один нес труды, которые предположено было разделять с двумя бакалаврами.

Профессору богословских наук, при первом образовании этого класса, дозволено было Комиссией избрать себе, согласно уставу академии, двух бакалавров: одного для вспомоществования ему в трудах по классу богословских наук, и другого для особенного занятия, изъясненного в следующем предложении Ком. дух. учил. академическому правлению: «Так как нет еще доселе особенного и полного состава частного и единственно до Российской Церкви относящегося канонического права, а между тем по времени и по обстоятельствам вошли в Российскую и нынешнюю Греческую Церковь весьма многие, до существенных пунктов исповедания не относящиеся, изменения: то, по уважению надобности в таких сведениях для учителей Церкви, найдено полезным, поручить способнейшему из бакалавров, выбрать из истории и временных, как древних так и новейших церковно-политических постановлений, положения касающиеся дохода важнейших духовных дел, и представить их в особом, кратком хронологически-систематическом сочинении» (Журн. Ком. дух. уч. 22 дек. 1808 г.). Однако же в продолжение целого 1809 года ректор один нес труды богословского класса; только в 1810 г. янв. 8-го определен был один бакалавр по этому классу, с поручением ему церковной истории и пособия ректору, по преподаванию богословских наук.

О порядке и духе преподавания философии в академиях, в проекте устава духовных академий, сказано: «Философские науки могут быть преподаваемы так же, как и исторические, в двух разных отношениях. Первое, чтоб дать понятие воспитанникам о разных выражениях, определениях и словах, в философии употребляемых. Его можно назвать философской терминологией и оно составляет первую степень философского учения. Эта степень собственно принадлежит к семинариям. Второе отношение, в котором философские науки могут быть преподаваемы, состоит в том, чтобы изложением о каждом предмете мнений славнейших философов, сравнением их между собой, разрешением и приведением их к общему какому-либо началу дать воспитанникам понятие об истинном духе философии, приучить их самих к философским исследованиям и ознакомить их с лучшими методами таких изысканий. Этот обзор преподавания собственно принадлежит к академии. И, поэтому, профессор философских наук пройдя кратко, для возобновления в памяти студентов, философскую терминологию, должен вести их потом прямо к самым источникам философских мнений и в них показывать им, как первоначальные их основания, так и связь разных теорий между собою.

В толпе разнообразных человеческих мнений есть нить, которой профессор необходимо должен держаться. Эта нить есть истина евангельская. Он должен быть внутренне уверен, что ни он, ни ученики его никогда не узрят света высшей философии, единой истинной, если не будут его искать в учении христианском, что те только теории суть основательны и справедливы, которые укоренены, так сказать, на истине евангельской.

Ибо истина есть едина, а заблуждения бесчисленны. Вообще да не будет никогда в дух. училищах слышимо то различие, которое, к соблазну веры и в укоризну простого доброго смысла, столь часто в школах было допускаемо, что одно и то же предложение может быть справедливо в понятиях философских и ложно в понятиях христианских. Все, что не согласно с истинным разумом Св. Писания, есть сущая ложь и заблуждение и без всякой пощады должно быть отвергаемо. Этим, так сказать, расколом разума от веры вводится та ложная философия, о которой великий учитель языков говорит: блюдитеся, да никтоже вас будет прельщая философией и тщетной лестью, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христе. Ащели кто инако учит и не приступает к здравым словесем Господа нашего Иисуса Христа и учению, еже по благоверию, разгордеся, ничтоже ведый, но недугуяй о стязаниях и словопрениях лжеименного разума (Кол. 2, 8; Тим. 6, 4).

При открытии академии преподавание философии поручено было бакалавру иеромонаху Евгению Казанцову. Но когда прибыл из Берлина Фесслер, вызванный Комиссией на класс еврейского языка, и показал отличные сведения в философских науках: то Евгений получил другое назначение, а Фесслер определен профессором философии.

По особенному ли складу ума или вследствие случайных обстоятельств, а может быть по тому и другому вместе, Фесслер показывал особенную склонность к мистицизму. Это направление мыслей обнаруживается во всех его сочинениях: Ansichten von Religion und Kirchenthum; Abalard und Heloise; Theresia; Bonaventura’s mystische Nachte, Alonso и других¹⁴⁸. Само собой разумеется, что это должно было отразиться во всей силе на философии, которую он должен был преподавать своим академическим слушателям. «Под именем философии,» писал он, «понимаю я очевидное знание разума и деятельнейшую жизнь духа; я почитаю религию светом этой жизни и живоносным началом; совершенство духа полагаю во внутреннем гармоническом согласии между разумом, рассудком, воображением и внутренним чувством; совершенство философии поставляю в ее полном единении и сообразности с единой, всеобщей, вечной, божественной религией, которая открыта миру в Иисусе Христе. Для лучшего философского анализа, через всю философскую систему, я точно и решительно различаю разум (ratio) от рассудка (intellectus), идеи (idea) от понятий (conceptus). Через разум я понимаю ту силу или способность, которой все дело состоит в идеях, которая, постоянно и необходимо созерцая саму себя, рассматривает врожденную себе идею Бога, бесконечного и невидимого Всецелого; из этой первоначальной идеи произрождает свои общие идеи и отражает в рассудок (in inlellectum reperactere nititur), через зеркало сознания, в такой полноте, какая только возможна. Рассудком я называю ту силу или способность, которая отражение идей разума, равно как и представления чувственности, в сознании постигает, объемлет, преображает в понятия; то, что в отражениях идей необразованно, неопределенно и неограниченно, ограничивает, сигнирует определенной формой; то, что в представлениях чувственности разнообразно и множественно, слагает в единство; дает суд о тех и других. Врожденной разуму, вечной и первоначальной идее о Боге Бесконечном и Всецелом, я приписываю подлежательную и предметную вещественность (realitatem), истину и очевидность в отношении к разуму; а понятиям, образованным из нее через рассудок, принадлежит, по моему мнению, только условная вещественность и истина. Предмет непосредственной деятельности для созерцающего разума есть мир невидимый, вечный, божественный, а для отвлекающего и умозаключающего рассудка мир только чувственный. И так я полагаю, что созерцающий разум может обладать независимым знанием идей, а рассудок только познанием их условным и символическим. Что разум в мире божественном без формы, как бесконечное, неограниченное и неопределенное, созерцает и отражает в сознание: то рассудок, углубляясь в сознание через понятия, приводит в некоторую форму и меру, ограничивает и заключает в пределах; то фантазия оттеняет образами; к тому внутреннее чувство устремляется всякой любовью и желанием. Поэтому я думаю, что философию должно рассматривать в двух отношениях: во-первых, поскольку она есть состояние и навык души (mentis) или начало внутренней жизни; во-вторых, поскольку нельзя заимствовать ее извне, т.е. нельзя ни учить ей, ни учиться, следовательно, в этом отношении она есть совершенно внутренняя; и она есть чистое произведение умозаключающего рассудка, а потому предмет школы – материя ученых исследований, образ мудрствования. В первом отношении философию можно назвать созерцанием и знанием, и любовью духа к тому, что независимо, что самостоятельно, что вечно и бесконечно; во втором отношении я определяю философию через познание умозаключающего рассудка о бытии существ (de esse entium), постижимых, вообразимых посредством идей и понятий. Я говорю 1) познание (cognitio), а не знание (scientia); ибо через правильное умозаключение, т. е. через доказательство, приобретается только познание, а не знание; 2) познание рассудка умозаключающего, чтобы различить его от знания разума созерцающего и чтобы мы оное, как простую форму философии, распознавали от философской жизни, т. е. от оного возвышенного и блаженного состояния и навыка человеческого духа. Поставляя существование существ главным предметом систематической философии, я желаю, чтобы разумели под оным пять проблем, решением которых наипаче она занимается: 1) существует ли что-нибудь (аn aliquid sit)? – существование независимое (esse absolutum); 2) суть ли существа (an entia sint)? – существование случайное или бытие (esse contingens seu existentia); 3) что суть они? – сущность; 4)–как они суть? – образ бытия и 5) на что они? – конец бытия.»

«Философия, которую я намерен преподавать академическим слушателям, прямо будет направлена к раскрытию и истолкованию внутренней связи, которая находится между религией и философией, между благочестием и образом мудрствования. Она будет рассматривать идеи о Боге, о свободе, о бессмертии души, не как простые постулаты практического рассудка, употребляемые, или для изъяснения некоторых обоюдностей, или для соглашения противоречий, которые находятся в душе человеческой и порядке мира; но поскольку они суть очевидное знание созерцающего разума, которое отсвечивается в образовавшихся из оных понятиях и составляет самую сущность внутренней жизни человека, как в рассуждении ее отрицательности, так и в рассуждении деятельности.»

Фесслер разделил свою философию на две части: теоретическую и практическую. В состав первой отнесены: логика и метафизика природы, или система необходимых и всеобщих начал и законов, касающихся до идей разума и до существ, которые составляют предметы представительной способности; части ее суть: умственная онтология, физиология природы, умственная космология, умственное Богопознание и эмпирическая психология. Практическую часть составили все те науки, которые рассматривают разум, поскольку он есть вместе благоразумие (consilium) и воля, начало деяний, и которые показывают внутреннюю связь между истинным знанием разума и правильной деятельности, именно: нравственная метафизика (metaphysica morum), ифика и естественное право.

Естественно было ожидать, что философия, напоминающая Плотина и Спинозу, встретит возражения со стороны лиц, способных распознать под внешним видом благочестия (religiositatis) парения ума, уклонившегося от прямых оснований знания и благочестия, и ищущего для них опоры в праздных и бесплодных созерцаниях одного целого, единицы единосуществующей, которая является во всем и в которой находится все. Член Комиссии, Феофилакт, архиеп. Рязанский, рассматривавший этот конспект, сделал на него замечания, сущность которых состоит в том, что философия Фесслера, 1) миновав естественный ход познаний человеческих, странным образом производит начало оных от разума, независимо от чувств. Внутреннее ощущение душевных действий и ощущение впечатлений извне, Аристотель, Бакон и Декарт признавали единственной основой философии; потому что произвольные понятия всегда подвержены вопросам и возражениям, а что кто в себе чувствует, в том не только не сомневается, но и никакой софист его в том не переуверит. Опыт доказывает, что человек ничего не знает и знать не может без самочувствования и без ощущения впечатлений извне. Фесслер мыслит об этом совсем иначе. Он говорит, что разум, из врожденной себе первоначальной идеи, произраждает общие свои идеи и отражает их в рассудок, через зеркало сознания. Врожденная первоначальная идея есть произвольное положение, которого Фесслер доказать не может. Может быть, он сошлется на врожденный идеи? Но это не что иное будет значить, как ложь доказывать ложью же. Ибо он и о врожденных идеях судит совершенно ложно, почитая их деятельными и живыми способностями души, действующими независимо от чувств, что опровергается самым опытом. Основавшись на ложном начале о познании души человеческой, Фесслер, для непосредственной деятельности разума, назначает мир невидимый. Но св. Павел пишет к римлянам: невидимая от создания мира творенми помышляема видима суть и присносущная сила Его и Божество (Римл. 1, 20). – 2) Вступает в разноречие с общечеловеческим убеждением: приписывает началам человеческих познаний только условную и подлежательную вещественность и истину. Философ идет совершенно различным путем, нежели геометр: сей трудится над предметами собственного творения и нимало не заботится, существуют или нет в природе начертываемые им фигуры и тела; напротив того философ одолжается отыскивать, что есть в самом деле. Предметная вещественность и истина есть цель трудов его и конец исследований: но рассматриваемая философия уничтожает предметную вещественность и явно себя выдает за идеалистическую. По ее началам мыслить и существовать суть однозначительные термины и потому существует только то, что внутренне сознает себя мыслящим; а предметы, извне на нас действующее, не имеют даже и условной вещественности, то есть суть не иное что, как призраки. Фесслер хочет решить следующее вопросы: существует ли что-нибудь? Суть ли существа? От профессора требуется начинать науку с неотразимых начал, а не с сомнения; и обращать в спор только такие положения, какие имеют нужду быть доказанными: кто же сомневается или спорить будет о бытии существ? И наконец – 3) не оправдывает требований, изъясненных в Проекте устава дух. академий, относительно преподавания философии в академиях, как науки, долженствующей быть в постоянном подчинении высшему положительному авторитету. Комиссия дух. училищ предполагала поручить Фесслеру, пересмотреть конспект и, во избежание темноты и запутанностей, происходящих от введенной им новой терминологии, изложить его в яснейшем виде, именно по методе и терминологии Вольфианской. Преосв. Феофилакт представил на это, что терминология Фесслера есть обыкновенная, но он сопрягает с ней мысли преобразованного платонизма, определяя обыкновенные термины необыкновенным образом; что касается до методы Вольфия, то она способствует только к связыванию предыдущего с последующим, но никогда не изменит сущности начал философских¹⁴⁹. Вследствие этого Фесслер был удален из академии и получил новое назначение по службе, состоять при Комиссии о составлении законов, в качестве корреспондента, по предметам уголовного права¹⁵⁰.

Преемник его, Фон-Хорн, огражден в преподавании философских наук учебниками Винклера и Бруккера, руководствовавшихся началами Лейбнице-вольфианской философии. Но, по местам, и он должен был частью дополнять, частью сокращать своих руководителей и нередко заменять целые трактаты собственными рассуждениями, превращаясь из толкователя их в критика, как он сам изъяснял это в след. донесении академическому правлению: «что касается до системы философии: то я ограничен был учебником Винклера, который надлежало изъяснять студентам. Но вскоре удостоверился я, что для достижения цели академии, клонящейся к образованию благонадежных священнослужителей и наставников в духовных заведениях, мне должно делать более, нежели сколько было требуемо. Философия Винклера есть та же самая Вольфова философия, которой более ста лет от роду. Философия нашего времени почти нимало не походить на ту, которая была за сто лет назад. Соотношение между ними такое же, какое между дитятей и мужем. Недостатки, с первого раза ощутительные для того, кто Вольфову философию подвергал испытанию, состоят в том, что она не дает правильного понятия о философии, нравоучении, нравственности и праве естественном, не отличает надлежащим образом математики от философии, в нравственной области поставляет последним началом деятельности внешнее совершенство или благополучие, которое ни в каком случае не может породить чистой добродетели; наконец содержит в себе множество самых бесполезных тонкостей, именно о стихиях вещей или монадах. Итак, если мне в лекциях следовало держаться такого недостаточного учебника: то непременно нужно было приобщать и критику его положениям. По этой причине прилагал я о подобной критике наивящее рачение, предлагал учащимся самим изъяснять изустно Винклерову философию, разбирал с ними тщательно все пункты и, напоследок, в кратких обозрениях обнимал все то, что есть полезнейшего и справедливейшего в философии. Этим способом не только отвращены совершенно вредные следствия для образования студентов, могущие произойти из преподавания, теперь почти забытой, философии; но непрерывная критика Винклеровой системы, и беспрестанное сравнение его мнений с понятиями нынешнего века, доставляли еще и ту значительную выгоду, что учащиеся привыкали к философическому размышлению»¹⁵¹. Вследствие представления профессора Фон-Хорна, о недостатках Винклерова учебника, Комиссия духовных училищ поручила ректору, архимандриту Филарету, вместе с профессорами Хорном и Грефе, озаботиться приисканием другого, более благонадежного, руководства по классу философии: выбор их пал на философию Карпе (Karpii, Institutiones philosophiae dogmaticae et moralis), которая, прежде того, назначена была учебной книгой для семинарий, а в семинарии введена философия Баумейстера¹⁵².

В преподавании истории философии Фон-Хорн, пополняя недостатки данного ему руководства: Bruckeri, Institutiones historiae philosophiae, usui academicae juventutis adornatae), старался знакомить слушателей с воззрениями новейших мыслителей: Бутервека, Эбергарда, Шульце и других, по преимуществу тех, которые старались направлять философические изыскания к подтверждению высоты христианской религии. В то время только что появилась система Канта и, возбудив всеобщее внимание, разделила мыслителей на две стороны – защитников и противников нового учения. Фон-Хорн принадлежал к этой последней стороне и тем с большей силой, предостерегал молодых слушателей от увлечения новой философией, что она, как он заметил, нашла уже приверженцев в России¹⁵³.

Науки эти, так как и все другие – сказано в Проекте устава духовных академий – имеют свою теорию и практику.

Теорию эстетики должно почерпать из самых лучших ее источников; а поэтому профессор сего класса должен показать студентам мнения о изящном первых гениев в этом роде, каковы суть из древних – Платон, Аристотель, Цицерон, Гораций, Квинтилиан и Лонгин; из новейших – Фенелон, Роллень, Боало, Зюльцер, Баумгартен, Бюффон, Беккарий и другие писатели, занимавшиеся теорией вкуса и изящного. Показание их теорий должно быть почерпаемо из самых источников, посредством правильных извлечений (analysis), которые профессор должен разделять с студентами, заставляя их самих упражняться в этих извлечениях, и, таким образом, знакомя их ближе с самыми коренными началами этой науки. Это особенно должно разуметь о древних. Объясняя теорию, профессор должен не того в ней искать, чтобы изложить просто и исторически ее правила, но показать психологическое основание этих правил, что и составляет собственно эстетику, науку, которая в самом деле не что другое есть, как приложение философии к словесности. Продолжая идти этим путем, профессор встретит на нем разные философские изыскания о первоначальном образовании человеческого слова: это приведет его к всеобщей грамматике или аналитике слова. Шествуя по стопам Дю-Марсе и других писателей, он откроет в их изысканиях самый обильный источник теории красноречия.

Практическая часть этой науки содержит в себе образцы словесности и собственное в ней упражнение¹⁵⁴.

Программа уроков по этому классу составлена профессором оного, архиепископом Феофилактом¹⁵⁵. Представляем ее в полном виде.

Прежде введения студентов в теорию изящных письмен полезным и нужным признается изъяснить им: 1) начало, усовершенствование и расположение человеческого слова и писания; 2) главные свойства слога; 3) расположение и согласие периодов; 4) происхождение и свойства фигурной речи; 5) правила с пользой и красотой употреблять в сочинении тропы и фигуры; 6) расположение речи по всем частям: вступление, предложение, доказывающая часть речи, трогающая часть, заключение,– по руководству доктора Блера, с дополнением из Роллепа и Левизака. Нужда в этой предуготовительной мере основывается на недостаточности и сухости Бургиевой риторики, принятой в руководство во всех почти семинариях. Между тем независимо от превосходного метода г. Блера, каковым он излагает риторические правила, одно повторение их доставит значительную пользу. Блеров опыт риторики имеет быть пройден в полгода; а вслед за этим начнется курс эстетики, по системе Бутервека.

В преподавании теоретической части эстетики профессор руководствуется: 1) Цицероном, de oratione; 2) Горацием, de arte poetica; 3) Лонгином, о высоком; 4) Квинтилианом; 5) Дионисием Галикарнасским; из новейших: Лагарпом, Жерардом, с приобщением из Монтескю, д’Аламбера, Мармонтеля, Фенелона, кардинала Мори, Шатобриана, Бурке, Батте, Блера, Мейнерса, Ешенбурга и де-Левизака.

В практической части профессор пользуется теми же авторами, но, при изъяснении разных родов словесности, он критическим разбором лучших творений ознакомляет студентов со всеми писателями, в оных родах отличившимися, как древними, так и новейшими.

Поскольку у всех народов первые писатели были стихотворцы, то, следуя порядку вещей, практическая часть эстетики начнется с стихотворений. Затем – практическая словесность, известная под названием исторической, письмовной и дидактической. Профессор разбирает с учениками отборные места из лучших греческих и римских писателей, сличает их с новейшими и показывает преимущество одного перед другим, через приложение мыслей и слога каждого из них к общим началам эстетики и через различение мнимых красот от истинных, которые не зависят ни от обстоятельств, ни от места, ни от предубеждения современников.

Прим. Учение эстетики оканчивается в 2 1/2 г.

В остальные три года, профессор займется единственно дидактическим слогом, который разделяется на ученый и проповеднический. И как по этому предмету нет систематических наставлений, а притом большая часть правил, преподанных греческими и римскими ораторами, не могут быть приложены к церковной кафедре: то профессор одолжается составить свою систему для ученого и проповеднического слога, руководствуясь теми же авторами, которые предназначены для теоретической части эстетики.

Приведя в систему начала истинного красноречия и изъяснив их студентам, с краткой историей греческих и римских ораторов, он раскроет перед ними совершеннейшие образцы оного, прикладывая вкус и здравый смысл к различным красотам, в избраннейших речах и местах из Демосфена, Цицерона, Тита Ливия, Тацита, Салюстия, Квинта Курция, Плиния младшего; – из церковных учителей и в особенности из св. Златоуста, блаж. Августина и Свящ. Писания. Сверх того, не оставит познакомить их с ораторами новейших времен, как то с Паскалем, Боссюэтом, Фенелоном, Флешье, Бурдалу, Массильоном, Соренем и др.; также в пример предложить отечественных проповедников, давно уже известных и вновь открывающихся.

По части ученого слога образцы для подражания имеют быть заимствованы из Фонтенеля, Томаса, Саси, Монтескю, Расина и многих других, отличившихся красноречием, как в иностранных, так и российских академиях и университетах.

Но уметь в образцовых творениях находить и чувствовать высокое и изящное, не значит еще самому быть красноречивым. К достижению этого полезно частое упражнение в сочинении и в публичном сказывании проповедей и речей, что и будет исполняемо по временам без остановки студентов в других учебных занятиях.

В 1811 г. 9 сент. преосвящ. Феофилакт, архиепископ Рязанский, предложил Комиссии: «поскольку по классу словесных наук пройдены уже все теоретические отделения, и студенты, при изучении правил ораторских, преимущественно занимаемы будут сочинением проповедей: то не благоугодно ли Комиссии дух. уч., кроме Александроневской лавры, назначить несколько здешних градских церквей, в которых бывает большое стечение слушателей, чтобы студенты в воскресные и праздничные дни могли показать опыты своего знания. Назначение церквей полезно бы распределить так, чтобы каждый студент, в течение года, мог сказать, по крайней мере, три проповеди.» Комиссия, утвердив это предположение, предоставила назначение церквей для этой цели усмотрению члена ее, м. Амвросия, а цензуру проповедей, назначаемых для произнесения в церкви, возложила на академического ректора¹⁵⁶. По окончании первого курса, лучшие из этих проповедей, по предложению м. Амвросия, были напечатаны.

I. Первоначальная математика, состоящая из двух следующих частей:

А. Основания геометрии, состоящие из четырех книг.

Кн. 1. О сопряжении прямых линий с прямыми.

Кн. 2. О сопряжении круговой линии с прямыми.

Кн. 3. О сопряжении плоскостей с прямыми линиями и плоскостями.

Кн. 4. О сопряжении трех кругом образованных поверхностей с прямыми линиями и плоскостями. О конусе, о пирамидах и призмах в конусе и цилиндре, вписанных или около него описанных. О сфере или шаре.

Примеч. Это отделение может быть прочитано в один год.

Б. Основания науки исчисления, состоящие из четырех книг:

Кн. 1. Основание частной или обыкновенной арифметики. О изображении чисел простых, дробных и десятичных дробных – словами и знаками; о первых четырех способах исчисления чисел простых, дробных и десятичных дробных.

Кн.2. Основания универсальной арифметики или языка алгебраического. О представлении знаками отношений, во всеобщности рассматриваемых; о первых четырех способах исчисления алгебраических количеств; о приложении этих способов к количествам с предстоящими. О других двух способах исчисления – возвышение в степени и извлечение корней из алгебраических количеств. Приложение всех шести способов к количествам с указателями и к количествам коренным; о количествах с отрицательными и дробными указателями; о возвышении количеств в неопределенную степень и извлечении корней из оных степени неопределенной. О последнем способе исчисления или логарифмах: о количествах равноразнствующих, пропорциональных и собственно о логарифмах. О приложении предыдущих способов исчисления к измерению протяженных величин. О измерении вообще прямых линий и углов; о взаимном измерении прямых линий и углов или о тригонометрии плоской; о тригонометрии сферической; о взаимном измерении прямых линий и образованных ими многоугольников; о измерении круговой линии и самого круга; о измерении образованных плоскостями тел или многогранников; о измерении поверхностей конуса, цилиндра и шара и самых этих тел.

Кн. 3. Об алгебре собственно так называемой; то есть, о свойствах и разрешении уравнений: о уравнениях первой степени или простых; о уравнениях второй степени или квадратных; о уравнениях третьей степени или кубичных; о уравнениях четвертой степени или биквадратных; общая теория уравнений; о приближенном разрешении численных уравнений всех степеней.

Кн. 4. Об аналитике, т. е., об искусстве разрешать вопросы; о приложении аналитического способа к вопросам арифметическим; – геометрическим; об аналитике неопределенной; о рядах арифметических и геометрических; о функциях вообще и преобразовании оных; о разложении функций в ряды и происходящих оттуда рядах возвращающихся.

Примеч. Это отделение может быть прочитано в один год.

II. Высшая математика, состоящая из четырех следующих частей.

А. Основания Геометрии кривых линий и кривых поверхностей. О перемене координат и происходящем оттуда разделении кривых линий на порядки. О пресечении линий различных порядков линией первого порядка – прямого; о разделении линий второго порядка на роды; о свойствах конических сечений и т. д.

Б. Основания дифференциального и интегрального исчислений.

В. Основания трансцендентной геометрии кривых линий и кривых поверхностей.

Г. Дальнейшие исследования, до интегрального исчисления относящиеся, с приложением к трансцендентной геометрии (исчисление частных дифференциалов и исчисление вариационное).

Примеч. Это отделение может быть прочитано в полтора года.

III. Физико-математика, состоящая из трех следующих частей.

A. Основания механики твердых и жидких тел: а) статика, б) динамика, в) гидростатика и г) гидродинамика или гидравлика.

Примеч. Это отделение может быть прочитано в полтора года.

Б. Основания оптики: а) об оптике, собственно так называемой; б) о катоптрике; в) о диоптрике и г) о перспективе.

B. Основания астрономии: а) об астрономии сферической, т. е. о видимом движении тел небесных; б) об астрономии теоретической, т. е. об истинном движении тел небесных и законах, ими управляющих; в) об астрономии физической или о механике небесной, т. е. исследование движений, которые в небесных телах место имеют, от взаимного их друг на друга действия, совершающегося по закону природы, известному под именем всеобщего тяготения.

В дополнение к общей физике, в продолжение 20 лекций, могут быть прочитаны статьи: 1) о теплотворе; 2) о газах; 3) о воздушных метеорах; 4) об электричестве; 5) о гальванизме и 6) о магнетизме.

Все это, вместе с последним отделением, может быть прочитано в один год.

Отделение математических наук предполагалось одно. Но когда усмотрено было, что некоторые воспитанники, вовсе не приготовленные в семинариях к слушанию высшей математики, не могут успевать наряду с товарищами: то Комиссия, в 1809 г. окт. 5, разделила математический класс на два отделения, назначив одно для уроков физики и высшей математики, другое для первых начал чистой математики¹⁵⁷.

«Науки исторические», сказано в Проекте устава духовных академий, «могут иметь две цели, и потому в двух разных отношениях должны быть преподаваемы. Первая цель исторического учения состоит в том, чтобы каждое происшествие, замечательное в бытиях мира, уметь отнести к своему времени и месту и связать с обстоятельствами современными. Этот предмет обыкновенного обучения истории. Вторая цель, высшая и несравненно полезнейшая, состоит в том, чтобы, в связи происшествий, открыть успехи нравственности; постепенное шествие человеческого разума и различные его заблуждения; образование и превращение гражданских обществ и коренные причины славы и упадка государств; судьбу ложных религий и преуспеяние единой истинной христианской. Все эти усмотрения, в связи их, составляют то, что называется собственно философией истории. Как исторические науки в первом отношении составляют предмет низших училищ: то в академическом учении и остается только кратко и, большей частью, посредством синоптических таблиц, повторить и осветить, так сказать, главнейшие эпохи изысканиями древности и археологией. Истинный же предмет академического учения истории должен быть философия истории».

В сообразность с этими правилами, для первого учебного курса, составлены были, и утверждены Комиссией, следующие конспекты исторических и вспомогательных к ним наук.

1) Вспомогательные науки: А) Хронология. Ч. 1. О мерах и периодах, которыми время измеряется и которыми измеряли его разные древние народы, каковы суть: 1) день естественный и искусственный, 2) месяц астрономический и гражданский 3) год Moисеев, греческий, римский; о юлианском и грегорианском счислении; 4) иудейские юбилеи и саббаты; 5) греческие олимпиады; 6) римские лустры и проч. – Ч. 2. Важнейшие происшествия мира, бывшие в первые четыре тысячи лет, по летосчислению библии александрийской.

Б. Древняя география. В ней показаны будут границы древних царств и известнейшие по истории города; тогдашняя оных народов промышленность, науки и художества, их обычаи и особенно обряды богослужения, изобретения и проч. Руководством будут, за неимением сочинений на русском языке по этому предмету, Ментеля, Стассара и Моро – древние географии; новая география – по учебнику, изданному для училищ ведомства Министерства народного просвещения.

В. География Российского государства по учебнику, изданному профессором Педагогического института Зябловским.

2) География и хронология могут быть окончены в первые два года; другие два предназначаются для Церковной истории.

Впрочем, преподавание этой науки скоро после начала курса возложено на особого наставника, который составил руководство к изучению церковно-библейской истории. Преемник его составил руководство к изучению церковной истории после библейских времен. Чтение библейской истории продолжалось с 1810 по 1812 г., церковной после библейских времен – с 1812 по 1814 г.

С церковной историей соединено было преподавание церковных древностей. Понятие об этой науке и ее отношение к церковной истории наставник представил в следующем виде: «Под именем церковных древностей я разумею правильные сведения о происхождении, сохранении и изменении общих наружных форм, в которые облекается учение Церкви, обрядов, которыми украшается ее богослужение, и учреждений, которые образуют ее общественное постановление.

По этому понятию церковных древностей они разделяются на три главные части:

I) Древности учения могут заключать в себе исторические исследования о древних символах веры, о церковных оглашениях, о беседах; о различных видах древнего богословия, так как и о важнейших творениях Отцов, сюда принадлежащих.

II) Древности богослужения должны произвести из истинных источников и изъяснить понятия о священных местах, сосудах и одеждах, обрядах, наблюдаемых при каждом из семи таинств и других молитвословиях, в особенности о происхождении, родах и частях литургии, также о посвященных богослужению временах, праздниках и постах.

III) Древности церковного постановления должны изобразить древнее общество христианское в его целом и частях; показать различие оглашенных и верных, мирян и церковнослужителей; изъяснить степени церковной иерархии от епископа и патриарха до чтеца, вместе с их обязанностями и преимуществами, а после их, особенные состояния аскетов, монахов, дев и вдовиц; означить свойство церковного единства и общения и, более или менее возбраняющие оное, церковные преступления и наказания.

Все эти предметы граничат с церковной историей: но, проходя широким путем, она часто не имеет времени сходить на эти стези.

Отсюда видно, что в обозрении церковных древностей может быть употреблен двоякий порядок: систематически или порядок предметов, который открывается из предыдущего их разделения, и исторический, т. е., порядок времени, который бы постепенно выводил оные из отдаленных веков и приближал к нашему.

Здесь не нужно входить в исследованье о том, который из этих двух способов должен иметь преимущество. Соединение церковных древностей в одну кафедру с церковной историей решил выбор. Вместо того, чтобы разнообразием способов умножать число учебных предметов, выгоднее соединить их так, чтобы древности дополняли историю, a история дополняла древности.

Первоначальных источников, из которых почерпать должно знание церковных древностей, столько же находится, сколько есть древних христианских сочинений, которые частью сами входят в предмет этого знания, частью мимоходом касаются современных церковных обрядов и установлений... За тем – указания на новейших писателей.

Но, не смотря на великое число писателей, занимавшихся историей и древностями церкви, не видно книги, которая бы для преподавания этих предметов, согласно с представленным здесь предначертанием, могла служить классической: не только потому, что не многие из оных соединяют оба эти предмета, но и потому, что писатели различных исповеданий, в общее святилище, какова должна быть история Церкви, нередко вносят дух и мнения своих частных церквей и поставляют их на место истины событий; и наконец потому, что они либо мало, либо совсем не обращают внимания на состояние Греко-российской церкви». Наставник составил собственное руководство по этим предметам, которое довел до конца 1-го христианского века; преемник его продолжил и окончил его труд.

3) Остальные два года назначаются для чтения Русской истории по руководству, изданному для народных училищ.

Всеобщая гражданская история. Введение: 1) сходственно с бытописанием Моисеевым о начала мира, первых обществ и государств, гражданских установлений и вер; 2) качества историка; способы учить и учиться истории, предложенные от Роллэна, Кондильяка и Феррана; 3) вспомогательные для истории науки; 4) разделение истории на периоды: первый – до Рождества Христова – предположено было вести по изданному для народных училищ Анкетилеву учебнику, с дополнениями из Роллэна, Боссюета, Миллота, Шлецера, Феррана, Кондильяка, Ремера и друг. С изложением политического состояния наставник предположил соединить философское суждение о возвышении и падении держав, о религии народов и ее влиянии на мыслящую часть людей, о законах, характере, науках, художествах и торговле по указаниям Гомера, Геродота, Фукидида, Ксенофонта, Диодора Сицилийского, Плутарха, Саллюстия, Цезаря, Светония, Ливия, Тацита, Курция, Флавия; для географии – показания Геродота, Страбона, Птоломея и Плиния. Это для первых двух лет. Второй период – составила римская история и общая от Рождества Христова до IX века, или от Августа до Карла Великого. Историю эту предположено было вести по собственным запискам наставника на основании византийских писателей. Это на другие два года. Третий – от IX века до настоящего времени. Учебником по новой истории избрана и одобрена, переведенная для народных училищ, история Шрекка, с дополнениями из собственных записок наставника.

По обширности исторических наук и для принесения учащимся вящей пользы, Комиссия разделила обучение их на два класса, отнеся к первому древнюю и новую географию, хронологию, российскую историю и церковную; ко второму – всеобщую гражданскую историю, древнюю и новую¹⁵⁸. В 1810 г. янв. 12 преподавание трех первых предметов возложено на наставника всеобщей истории, а преподавание церковной истории, которая по существу своему находится в тесной связи с богословием, возложено на особого бакалавра по богословскому классу. Преподавание церковных древностей сначала поручено было профессору еврейского языка Фесслеру, который представил и конспект этой науки: но, с образованием особого класса церковной истории, оно возложено на наставника этого предмета (14 июля 1810 г.).

Koмиссией духовных училищ, в плане преобразования их, положено было:

1) Дать греческому языку и греческой словесности ту же силу и пространство во всех духовных училищах, какие доселе занимала в них словесность латинская. Вместе с этим не только определено было, чтобы греческим языком занимались все студенты без исключения, но еще постановлено правило, состоящее в том, что к продолжению наук в дух. академии никто допущен быть не может, кто не оказал между прочими науками отличных успехов в греческом языке, так чтобы при экзамене мог без приготовления переводить всякого греческого автора, исключая стихотворцев¹⁵⁹. Сообразно с этим, Комиссия дух. училищ утвердила следующую программу для греческого языка и словесности: профессор обязан ознакомить студентов со всеми классическими писателями, начиная с более легких авторов и переходя к труднейшим. В первый год он изъяснит историков: Ксенофонта, Фукидида, Геродота и Плутарха; во второй – ораторов светских: Демосфена, Эсхина, Лизиаса, Исократа и церковных проповедников: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого; в третий – философов: Платона и Аристотеля; в четвертый: Гомера, Гесиода и Аристофана; в пятый – Софокла, Эсхила и Еврипида; в шестой – Теокрита, Биона, Анакреона и Пиндара, присовокупляя к своим чтениям изъяснения географические, биографические и исторические.

2) Еврейский язык, хотя входил в курсы академический и семинарский еще до 1809 г., но не имел большого значения. «Познания в еврейском языке, полученные учащимися до вступления их в академию», писал профессор Хорн, «были крайне недостаточны и состояли только в чтении, переводе и разборе какого-нибудь стиха. Самый грамматический разбор производился по обветшалым правилам, содержащимся в Данцовой, Шредеровой, Пфейферовой и прочих грамматиках; перевод ограничивался тем, что им показывали какой-нибудь смысл, не заботясь об основаниях такого перевода и не спрашивая ни мало о том, годен ли перевод в связи. Эта недостаточность в познаниях еврейского языка в духовных училищах причиной и тому, что сдешняя богословская литература имеет так мало ученых творений. Филологическое изъяснение Ветхого Завета всегда останется основой для изъяснения Нового Завета, а то и другое вместе, основой ученой обработки догматики и нравоучения. Превосходное введение в Библию, изданное преосвящ. м. Амвросием, без сомнения имело целью подвигнуть ученых к основательному обрабатыванию Ветхого Завета. Но если не многие последовали данному им превосходному примеру, то это происходит от скудного наставления в языке еврейском».

Сделанное профессором Хорном улучшение в преподавании еврейского языка состояло в том, что он изъяснял Ветхий Завет грамматически, филологически, на основании сравнительного языкознания, и исторически; именно, сделав исторические примечания о каком-либо месте, он приступал потом к филологическому изъяснению еврейского текста, излагал первоначальные и производные значения слов и речений, оценивал разные мнения толкователей в рассуждении смысла трудных мест, показывал: как можно старые переводы арабский, сирский, халдейский, LXX толковников, латинский-вульгату употреблять с пользой при изъяснении еврейского текста, как должно судить о частых уклонениях греческого перевода от еврейского основного текста, как можно с пользой употреблять церковных учителей при филологическом изъяснении Ветхого Завета, как надо судить о различных чтениях еврейского текста, как можно по греческому переводу часто находить правильное течение текста и т. д¹⁶⁰.

В преподавании новейших языков французского и немецкого наставники возводили своих слушателей от грамматического и филологического разбора свойств и построения языка к более короткому знакомству с его литературой. Таким образом рассматриваемы были и переводимы на русский язык, с разбором идиотизмов каждого писателя и показанием эстетических красот, сочинения Корнеля, Расина, Мольера, Рихтера, Гёте и Гердера. Впрочем, с большей справедливостью можно сказать это о наставниках немецкого языка, нежели о профессорах французского красноречия. Эти последние употребляли методу обучения более детскую, нежели академическую, задерживая студентов на бесплодном упражнении в чтении и произношении, что с большей легкостью могло бы быть достигнуто при разборе какого-либо автора и, вместо грамматического и филологического разбора избранных французских писателей, занимаясь исследованиями определений каждой части речи и подобными грамматическими начатками, с которыми студенты давно знакомы¹⁶¹.

О книгах, принимаемых в руководство, вообще постановлено, что, если бы кому из профессоров или бакалавров в течение курса представилось нужным ввести в употребление по классу книгу, в конспекте не показанную, в таком случае он одолжается предварительно снестись об этом с ректором академии, и не прежде приступать к оному, как после получения на то ректорского согласия¹⁶².

Расписание учебных часов и разделение наук на коренные и вспомогательные

1809 года февраля 12 дня.

Вскоре, однако же, усмотрено было, что студенты, в академии обучающиеся, отягощены учением в классах по 8 часов: увидели необходимость обратить внимание на изыскание удобного способа к сокращению учебных часов. Ректор академии, архим. Сергий, представил Комиссии в обширном донесении, замечательном в то же время своей основательностью, что 1) необходимо сокращение учебных часов потому, что а) продолжение времени не делает никого ученым. Можно много учиться, и после знать мало или и совсем ничего. Не справедливо то мнение, что, слушая лекции профессора в классе, можно самому сделаться таким же. Учитель в классе не научает, а только показывает путь к просвещению и помогает развитию природных дарований в учащихся. Самое же просвещение и образование ума достигается домашним упражнением и прилежным повторением уроков классических, сопровождаемых собственными размышлениями и замечаниями учащихся. Поэтому лучший и полезнейший план учения не в том состоять должен, чтобы долго учиться в классе, но чтобы размышлением и домашним упражнением слышанное от наставника разумно усвоить¹⁶³; б) занимаясь каждый день восемь часов слушаньем лекций в классе, воспитанники, по весьма верному исчислению, имеют только два учебных часа в сутки для повторения оных. С первого взгляда видно, что нет возможности молодым людям, еще не привыкшим напрягать свой ум, в эти два часа с надлежащей точностью, в систематическом порядке, с нужными размышлениями и замечаниями повторить то, что четырьмя разными профессорами преподано было в продолжение восьми часов; в) самое положение академии побуждает сократить учебные часы; ибо как она, по новости своей не снабжена еще всеми нужными классическими книгами и студенты по этой причине находятся в необходимости много писать: то для этого письма должно назначить время, которое может быть отделено от учебных часов. При нынешнем плане студенты, не желая опустить профессорских лекций, занимаются списыванием их в то время, когда надлежит повторять классические уроки, или даже отнимают у себя время, данное для отдохновения и сна; г) не натурально, чтобы особенно молодые люди могли сохранить всю силу своего внимания через столь долгое время, какое назначено им для учения. При посещении классов он – ректор – весьма часто замечал, что студенты первые лекции слушают с большим вниманием и охотой, чем вторые; при третьих же и четвертых внимание их постепенно становится слабее: а возбудить внимание и привести его в надлежащее настроение не легко, потому что для этого требуется большое искусство и не всякий из самых лучших профессоров к этому способен; но, когда ослабеет внимание и охладеет ревность, тогда нельзя ожидать хороших успехов. Это замечание, по предположениям ректора, относится к одной только академии и не имеет ввиду других учебных заведений; ибо где учатся молодые дети, там можно положить для учения восемь часов или и более: дети обыкновенно учатся не столь важным предметам и работают более памятью, нежели размышлением, что несравненно легче; д) если бы полезно было слушать лекции каждый день по восьми часов, то немецкие профессоры, испытавшие все способы и средства к просвещению, непременно воспользовались бы этим простым способом; однако же, ни в каком германском университете не положено более шести часов для учения, а в некоторых – только пять и даже четыре часа; из этого следует заключить, что Германцы классическое учение, продолжающееся через большое число часов, признают не полезным; наконец е) все профессоры и бакалавры могут выполнить свои конспекты при сокращении учебных часов. Вследствие этого, с справедливой уверенностью он признает необходимо-нужным и полезным сократить учебные часы, постановив вместо восьми только шесть. – 2) Необходимо сокращение учебных предметов. Науки, преподаваемые в здешней академии, можно разделить на коренные и вспомогательные: к первым, судя по цели, предполагаемой в образовании студентов, нужно отнести богословие, философию и практическую эстетику; ко вторым – все прочие науки и языки; первыми должны заниматься все студенты без исключения; последними по собственному выбору и склонностям каждого студента, но так, чтобы число занимающихся каждой из вспомогательных наук было, по возможности, равномерно: таким образом предоставить свободному выбору студента изучение математических или исторических наук, еврейского или одного из новейших языков, – только греческий язык, в рассуждении того, что он необходим для основательного богословского образования, положить для всех общим. Для богословия, философии, эстетики, геометрии и греческого языка положить по 6 часов в неделю; а для вспомогательных и для математики, согласно желанию профессора, восемь; для языков по четыре часа. Комиссия духовных училищ, утвердив этот план, присоединила к коренным наукам церковную историю, и признала достаточным для обучения ей назначить по четыре часа в неделю¹⁶⁴. Таким образом расписание учебных часов получило следующий вид:

Учебный год. Сообразно с общим счислением начала года с 1 числа января, Комиссия положила считать с этого же времени и год академический; почему публичные экзамены, которые уставом академии положено производить в конце учебного года, производились в декабре месяце¹⁶⁵.

Уставом академии положены были двоякие испытания студентов: внутренние или частные и открытые или публичные. Первые производимы были в присутствии членов Комиссии духовных училищ, по истечении каждого полугодия в июле и декабре месяцах; последние – по истечении года в декабре месяце; и так как уставное время последних совпадало со временем внутренних испытаний за вторую половину учебного года, то они соединяемы были в одно испытание, или что то же, внутреннему испытанию давали вид открытого, приглашением знаменитых особ, покровительствующих академии и допущением посторонних посетителей. Но в 1813 г., по представлению ректора академии о неудобности совместить это обыкновение с предположенным сокращением учебного времени – так как испытания при внешних лицах обыкновенно требуют некоторого предварительного приготовления: но, при предстоявшем окончании академического курса и по сокращению учебного времени, нужно было дать учащим и учащимся более свободы для продолжения и повторения уроков к последнему общему испытанию – это обыкновение, согласно точной силе академического устава, отменено, и испытание в декабре месяце предположено произвести в учебные часы, принадлежащие каждому классу.

Относительно производства испытаний вообще, ректор академии, архим. Филарет, обозревавший, по поручению Комиссии, здешнюю семинарию в 1813 г., представил следующие предположения:

«Без сомнения каждый из обучающих желает испытание порученного класса представить в наилучшем виде, и потому как бы принужден уже избрать такой образ преподавания уроков, который бы служил наилучшим приготовлением к принятому образу испытания. Ныне вообще в училищах, духовных и светских, более или менее господствует такой образ испытания, по которому отличие ученика составляет скорый, обильный и блистательный ответ на данный ему от учителя вопрос; но, при этом, недовольно внимания обращается на то, собственные ли мысли объясняет ученик, или рассуждения учащего, твердо замеченные и обдуманные, как собственность произносит из хранилища рассудка, или помощью одной памяти повторяет то, что читал в учебной книге и вытвердил на случай экзамена. От этого возникает такой образ преподавания уроков, который действует более на память, нежели на разум, и который столь сильно осуждается 16 и 17 пунктами введения к Уставу духовных училищ. Чтобы предупредить в духовных училищах распространение этой слабой методы учения, нужно утвердить более строгую методу испытания, по которой бы ученик менее мог надеяться на свою память и временное приготовленье, и более имел случай показывать свой ум и постоянное внимание к своему предмету; для этого:

1) В испытаниях, особенно внутренних (на которых не классы вообще показываются публике для ее уверенья в совершенстве училища, но ученики порознь испытываются и сравниваются для их поощрения), менее должно заботиться о красоте ученических ответов, но стараться каждого ученика показывать тем, что он есть, и потому давать вопросы не одним лучшим, но и слабейшим.

2) Вопросы может начинать учитель испытуемого класса, чтобы нечаянность не приводила учеников в смятение, а продолжает непременно или ректор или тот из других учителей, кому какой предмет более известен и кого назначит председательствующий на испытании, причем, впрочем, должно держаться учебной книги.

3) В ответах учеников должно уважать более основательность, нежели скорость.

4) Ректор, при составлении списка отличившихся на испытании учеников, в особенном внимании должен иметь тех из них, которые разрешают более трудные вопросы с большей силой собственного рассуждения.

5) Для поощрения учеников к успехам и в искусстве сочинять, нужно быть испытанию и в сочинении на языках латинском и российском.»

Комиссия, утвердив эти предположения, положила означенный образ испытания ввести и в академии¹⁶⁶.

Уставом духовных академий положено после каждого испытания, как публичного, так и частного, составлять списки студентов по их успехам, и как отличных по успехам, так замеченных в небрежении, из этих списков отмечать в книге Правления, которая для этого должна быть заведена. Мера эта в первый раз употреблена после испытания за последние полгода 1812 г. по тем побуждениям, чтобы положение Устава духовных академий привести в должное исполнение, – чтобы отдать справедливость отличнейшим студентам, чтобы некоторых возбудить к соревнованию и большему прилежанию, наконец, чтобы положить постепенным замечанием успехов основание к решительному испытанию и составлению разрядных списков при конце курса академического, так как в этом случае едва ли можно было бы воздать каждому должное, если бы судьба шесть лет трудившегося студента долженствовала зависеть от нескольких часов или минут последнего испытания. При составлении списков, для соблюдения справедливости и точности, по предложению ректора, архим. Филарета, утверждены следующие правила:

1) Как учебные предметы, преподаваемые в Дух. академии по существу своему и по цели ее устроенья, не все суть одинаковой важности; то разделить их, по этому отношению, на два разряда. К первому отнести богословие, философию, словесность, церковную историю и греческий язык; ко второму – прочие науки и языки;

2) студентов разделить на три разряда;

3) согласно уставу дух. академий не включать в первый разряд не отличившихся в главных и общих всем учебных предметах, но отнести к этому разряду тех, которые, занимаясь всеми положенными для студентов предметами, по некоторым из них заслужили отличное одобрение, а особенно по предметам первого разряда;

4) второй разряд составят те из студентов, которые довольно успешны во всех предметах, или в некоторых особенно успешны, но в других посредственны;

5) в третьем разряде останутся те, которые, не отличаясь в предметах первой степени, хотя в некоторых и успешны, но в некоторых оказались невнимательными, даже до не хождения иногда в класс;

6) свидетельства учащих, изображенные общими и не довольно определенными словами, принимать в такой силе, какая открывается у того или другого, из соображения различных степеней одобрения.

По соображении этих пунктов, к первому разряду отнесено 29, ко второму 51 и к третьему 13 студентов. Комиссия, утвердив эти списки во всей силе, утвердила и представление академического Правления о заведении книги для студентов академии, в которую предположено было вписывать отличившихся успехами, равно как замеченных со стороны небрежения¹⁶⁷.

В 1813 г. преосв. м. Амвросий предложил Комиссии, что студенты здешней академии, от долговременного в науках упражнения и от многотрудных и разнообразных занятий, наконец утомились и что поэтому нужно сократить курс академического учения. Комиссия, по выслушании этого предложения, определила курс академического учения сократить и кончить в июле будущего 1814 г. Наставникам вменено в обязанность к означенному сроку пройти свои конспекты, а студентам внушено, как для общей, так и для собственной пользы, употребив посильное старание, вознаградить домашним упражнением то, чего не успеют услышать от своих наставников¹⁶⁸.

В предположенный срок преосв. м. Амвросий внес в Комиссию дух. училищ проект окончательного испытания и распределения воспитанников, окончивших курс, с следующими предположениями:

1) «распоряжения о употреблении студентов академии должны начаться в самой академии строгим и верным испытанием, которым должен определиться род и степень знания, приобретенного каждым в особенности, чтобы каждый по возможности к тому и был употреблен, к чему наиболее приготовлен.

2) Производство таких испытаний уставом академии поручено Конференции, при посредстве назначаемых ей депутатов: но в исполнении этого встречаются ныне следующие неудобства:

а) некоторые члены Конференции – иностранцы, незнающие российского языка: и так в науках, которые преподавались и в которых студенты привыкли давать и отчет на российском, голос оных членов может быть только догадочный или совершенно случайный;

б) некоторые члены Конференции не принадлежат к греко-российской Церкви: пристойно-ли дать им участие в таком испытании, которого главный предмет есть учение греко-российской Церкви?

в) некоторые члены конференции – воспитанники светских училищ, не учившиеся богословию: не странно ли будет принять их голоса на производство в звание кандидата богословия?

3) Дело это совершится с большей верностью, пристойностью и удобством, если Комитет испытания составится из а) ректора, б) инспектора и в) двух духовных же лиц, обучающих ныне в академии словесным наукам и церковной истории. Прочие обучающие могут присутствовать на испытаниях и давать по предметам, каждому из них известным, голоса совещательные. Этот образ испытания может получить особенную важность, если, хотя по главному предмету оного – по богословию, оно будет удостоено присутствия и внимания его высокопреосвященства. К испытанию в математике Комитет может пригласить одного из посторонних, сведущих в этом предмете людей.

4) Порядок словесного испытания может быть следующий:

а) составится краткий конспект каждой науки, приведенный в столько главных идей или вопросов, сколько важных статей, составляющих целую ее систему;

б) по таким конспектам, каждому студенту дадут из каждой науки два вопроса: один по произволению испытывающих, а другой по случайному выбору его самого;

в) ответ должен состоять в основательном и достаточном раскрытии данной идеи, через свойственные изложения, раздробления, исследования, положения, доказательства, следствия, что все должно быть представлено в виде ученого рассуждения или лекции, по силе и разумению каждого;

г) если два ответа, по некоторому замешательству испытываемого или по другим обстоятельствам, покажутся недостаточными для решительного заключения о его познаниях: испытание может быть продолжено предложением третьего вопроса пли требованием дополнения к прежним статьям и возражениями на них;

д) испытание в языках произведено быть может переводом с иностранного на российский и обратно, с филологическим разбором. Для этого должны быть избраны сочинения, не употреблявшиеся в классах, чтобы случайное припоминание не заменяло истинного знания.

5) Сверх этого каждый студент должен решить, в присутствии Комитета испытания, письменно пять задач: две из богословия, одну из философии, одну по классу словесных наук и одну по истории.

6) После испытания студенты должны быть разделены на два разряда, из которых высший дает право на звание магистра, низшему же предоставляется звание кандидата богословия.

7) Из студентов низших по успехам, особенно таких, которые менее сведущи в богословии, чем в какой-либо из светских наук, составить третий разряд, которому и при отпуске из академии оставаться с званием студентов.

8) Что принадлежит до первого разряда студентов: он должен составиться не из многих, но из отличнейших по успехам и поведенью. Строгость выбора и малочисленность избранных дадут большую цену этому преимуществу.

9) Справедливо будет от студентов этого разряда, по составлении разрядных списков, потребовать удостоверения в том, что посвятят себя духовному званию, и тех, которые дадут такое удостоверение о себе, тотчас представить Комиссии дух. училищ для возведения в степень магистра.»

Комиссия дух. училищ, утвердив эти предположения, определила к четырем членам, в состав Комитета испытания, назначить еще пятого – присутствующего в академическом Внешнем Правлении, Петропавловского собора протоиерея, Стахия Колосова.

Комитет приступил к исполнению возложенного на него поручения 30 мая 1814 г. Производство испытаний по богословскому классу началось в присутствии преосв. м. Амвросия и продолжалось: 1 июня, в присутствии преосв. Серафима, архиепископа Минского, 2 июня – в присутствии преосв. м. Амвросия и 3 июня – в присутствии преосв. м. Амвросия и преосв. Серафима, архиепископа Минского, с 4 июня по 1 июля включительно, по богословским и прочим предметам, – в собрании Комитета, иногда с помощью некоторых профессоров, не причисленных к Комитету, а по классу математико-физическому при посредстве г. академика Николая Ивановича Фуса.

После производства испытаний Комитет держал окончательное совещание о распределении студентов на разряды. Сообразив относящиеся к этому предмету прежние правила устава с теми, которые, по уважению вновь открывшихся обстоятельств, утверждены Комиссией духовных училищ в журнале ее 23 мая и с новоисправленными правилами устава, изображенными в журнале Ком. дух. уч. июля 18 дня, – сравнив свидетельства обучавших о успехах студентов с замечаниями, сделанными о каждом из них и по каждому предмету на приватном испытании, – приняв сверх этого в рассуждение способности и поведение каждого, Комитет окончательным мнением положил:

1) разделить студентов на два разряда:

2) первый разряд составить из 37 человек, которые оказались отлично сведущими в богословских науках, при достаточных, соответственно с их назначением, успехах в других важнейших предметах;

3) но поскольку и между этими, по соображению множества учебных предметов и по другим отношениям, открывается значительная постепенность, так что некоторые отличились в большем и некоторые в меньшем числе предметов, – некоторые, по зрелой образованности, ныне же могли бы с достоинством принять на себя звание академического профессора, а некоторые подают к этому близкую надежду отличными способностями и любовью к наукам, – одни строгой и благоразумной правильностью поведения уже показывают готовность быть учредителями поведения других, другие должны еще заслужить эту доверенность: поэтому студентов, первого разряда вновь разделить на два отделения:

а) к первому отнести 26 человек, которых, в отличие от прочих, представить к званию магистра немедленно;

б) остальным 11 предназначить получение этой степени через один год, чтобы, в течение этого времени, в подтверждение настоящего суждения Комитета о их достоинстве, местные духовные начальства могли дать свои свидетельства о их исправности в должностях, какие им поручены будут по части учебной: до тех пор оставаться им с званием старшего кандидата.

4) Из второго разряда 44 студентам присвоить звание кандидата.

5) Остальных 11, по недовольным их успехам в богословских науках, оставить в звании студентов.

Учреждение академической Конференции последовало вскоре после открытия академии. Но по случаю окончания первого учебного курса и следующего за тем производства в академические степени, Комиссия духовных училищ признала за благо дать академической Конференции полный, уставом определенный, вид и возвысить это сословие приобщением к существующим уже действительным членам мужей знаменитых своими творениями, любовью к наукам и ревностью по вере, что и было исполнено в –

Собрание открыто было духовной песнью, после которой и по занятии посетителями мест, ректор академии, архим. Филарет, говорил к собранию следующее:

«Наконец, достопочтенное сословие покровителей и любителей благочестивой мудрости, вот полагается последний камень во главу и совершение новосозидаемой обители духовного просвещения. То, что доселе, в уединенной, по большей части, простоте, постепенно назидаемо было трудом и бдением, торжественностью настоящего собрания довершается, увенчивается, открывается взорам и вниманию просвещенного света.»

«Не более шести лет тому, как основание этого величественного ныне здания лежало только в воле, и весь чертеж оного скрывался только в мудрости Благочестивейшего Самодержца. Даровав новый блеск и силу просвещению гражданскому, отеческим сердцем обратился он и к смиренным обителям духовного просвещения, в которых люди, пожертвовавшие небесной мудрости блеском земного счастья и выгодами общежития, посеяли первые семена полезных знаний не только для Церкви, но и для отечества, и в которых юношество, по состоянию родителей, скудное в средствах к своему образованию, более терпением и неутомимостью, нежели обилием пособий, приготовлялось к служению Церкви, в самых обыкновенных степенях важному. Государь, которого никто вернее не оправдал присвоенного Ему Церковью именования Благочестивейшего, и которого Провидение избрало вселенским проповедником благочестия, ведал, что если телесное обучение, которое только вмале, только в тесном круге земного бытия есть полезно, должно быть предметом попечений правительства мудрого и человеколюбивого: то учение, еже по благоверию, и разумение истины, яже по благочестию, которое на все полезно есть, обетование имеюще живота нынешнего и грядущего, не менее заслуживает внимания правительства христианского, которое, так сказать, из рук Царя царей – Христа для того приемлет нас под свой покров, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте. Из этих, без сомнения, чувствований Царя-христианина возникла Державная воля облегчить, распространить и усовершить образование уготовляемого в служение Церкви юношества, и дать самим служителям веры новые средства и побуждения к преспеянию в учении истины, яже по благочестию. Вскоре, посреди общих предначертаний к исполнению этого намерения, открылся чертеж и этой обители духовного просвещения; поспешно вещества для ее созидания собраны по пространству российских и даже чуждых стран: и вот наконец последний, как сказал я, камень полагается во главу и совершение нового здания.»

«Вашей, достопочтенное сословие, проницательности не нужно изъяснение трудностей, с которыми долженствовало быть сопряжено начало и продолжение этого дела. Но здесь, – если можно меру великих всемирных событий прилагать также к полезным деяниям отечественным, – здесь можно примечать тот же закон судьбы над деяниями нашего возлюбленного Богу Монарха, какой виден был в недавних знаменитых происшествиях. По мере высоты Его предприятий, как горы, восстают препятствия: восстают однако не для того, чтобы уничтожить Его благодетельные намеренья, но чтобы своим уничтожением очевиднее показать вышнее над Его начинаниями благословение.»

«Каких трудов стоило совершителям благодетельной воли Монаршей одно то, чтоб избрать наставников, способных быть образователями наставников! По многим предметам знаний их не было и в виду: изысканы. Некоторые не устояли в испытании: даны новые. Недоставало некоторым опытности: она восполнена неослабным за ними наблюдением, наставлениями, поощрениями. Еще некоторые внезапностями похищены с поприща, довольно долгого: руководимые ими сетовали, но, немедленно получая новых руководителей, не колебались и не коснели в своем течении.»

«Радость о достижении, через столькие препоны, к пределу поприща должна быть естественным, и могла быть единственным, в настоящее время, чувствованием и подвигоположников и подвижников просвещения, здесь собранных: если бы этот предел, будучи окончанием, не долженствовал быть вместе и началом трудных подвигов. Здания, сооружаемые из стихийного вещества, созидаются единожды, и потом дают покой трудившимся: но то, что зиждется из живых камений, по совершении первоначального созидания, требует непрестанного воссозидания, утверждения, возвышения, расширения, украшения, по размерам возрастающего внутреннего совершенства: и об этом-то наипаче роде созидания сказать должно с искусным Зодчим в дому Божием, что, аще не Господь созиждет, всуе трудишася зиждущие.»

«Посему возвышаемая вашим, знаменитые мужи, присутствием обитель эта, открывая ныне торжественное судилище знаний, и предлагая награды для поощрения подвизающихся на поприще духовного просвещения, не столько пленяется торжественностью, сколько поражается важностью настоящего случая; и приглашает всех здесь присутствующих прежде всего соединиться в благоговейном стремлении желаний к Единому Премудрому, да благословит Он эту обитель знаний благословением Державного ее Основателя, да не уподобится она никогда гордому столпу Вавилонскому, не раз воздвигнутому земной мудростью, но да будет твердой крепостью Сиона; да председят выну в этих собраниях вера и благочестие; да будут предлагаемые здесь награды не корыстью честолюбивых искателей, но залогом бескорыстного служения истине; да не будет здесь иного просвещения, кроме того, которое во весь круг истинных знаний истекает от единого средоточия – от света истинного, иже просвещает всякого человека, грядущего в мир».

После этого провозглашены имена избранных в звание Почетных членов Конференции здешней академии и присутствовавших в собрании: д. т. с. министра народного просвещения, члена государств. совета, графа Алексея Кирилловича Разумовского, д. т. с. Гавриила Романовича Державина, т. с. члена государств. совета Ивана Ивановича Дмитриева, вице-адмирала и государств. секретаря Александра Семеновича Шишкова, т. с. члена государств. совета Захара Яковлевича Карнеева и членов Комиссии дух. училищ: преосв. Михаила, архиепископа Черниговского, князя А. Н. Голицына, духовника Его Императорского Величества, протопресвитера Павла Вас. Криницкого и обер-священника армии и флота Ивана Сем. Державина.

Перед торжественным собранием Конференции, академия имела предварительное чрезвычайное совещание для принятая и представления начальству правильных мер к открытию в особенности степени Доктора православного богословия. Собрание это, следуя тому опыту, что лучшие заведения как во внутреннем совершенстве своем, так и во мнении народном, возвышаются или унижаются влиянием и примером лиц, к ним принадлежащих, и поэтому рассуждая, что весьма важно для духовного в России просвещения то какие лица будут на первый раз избирателями в степень доктора богословия и поддержать возникающее заведение важностью Своего примера, сделало проект об открытии степени доктора богословия, состояний в следующих пунктах: 1) составить именную книгу докторов православного богословия, и 2) разделить ее на две части, назначив первую для почетных докторов или мужей, знаменитых духовными сочинениями и благодетельным влиянием на духовное просвещение, вторую – для докторов избирательных. По утверждении этого проекта, Конференция в торжественном собрании, через избранных депутатов, поднесла эту книгу: 1) преосв. митр. Амвросию, мужу благодетельствовавшему духовной учености как изданием книг, так и архипастырским попечением о духовных училищах в епархиях его управления; 2) преосв. Михаилу, архиепископу Черниговскому, изданием назидательных поучений и попечением о духовных училищах споспешествовавшему распространению духовного просвещения; 3) преосв. Серафиму, архиепископу Минскому и Литовскому, споспешествовавшему распространению духовного просвещения преподаванием богословия в одном из первых духовных училищ и попечением о духовных училищах в епархиях его управления. Имена избранных почетных докторов внесены в первую часть книги. По представлению Конференции они приняли на себя характер избирателей – докторов и при первом случае избрания признали достойными к возведению на степень доктора: С.-Петербургской академии ректора и профессора богословия архим. Филарета; здешней же академии инспектора архим. Филарета и С.-Петербургской семинарии ректора архим. Иннокентия. Преосв. митр. Амвросий вписал имена их в другую часть вышеозначенной книги докторов и возложил докторский крест на ректора академии.

В дальнейших действиях собрания Конференции объявлено производство в степень магистра – обучавшего в течение первого академического курса греческому языку, священника Симеона Платонова: причем его высокопреосвященство вручил ему Назначенный магистрам дух. звания крест, для ношения по установлению, и – студентов, окончивших курс, в степень магистра и кандидата. В заключение новопроизведенный магистр Егор Постников произнес речь к собранию. Выразив благодарность к высоким попечителям просвещения и благочестия, новый делатель на ниве Божией говорил в чувстве высокой ревности о деле Божием: «Мы юны, и силы наши гораздо слабее, нежели чтобы они вдруг могли сделаться той немощью, в которой совершается сила Божия. Чтобы они возросли в нас до этой сокрушающей и совершающей немощи, долго еще должно нам содержать себя под бременем трудов. Силы умножаются не иначе, как трудами. И поскольку человеческая природа в каждом труде привыкла увеличивать тягости и изнурение: то, чтобы предупредить возмущение природы, надо было вам в одних из нас произвести ревность, в других соревнование. Дарованные и предназначенные вами нам отличия будут поддерживать и в нас и в наших преемниках готовность к несению всех трудов, на нас возлагаемых. Эта готовность, распространяясь, очищаясь и превращаясь в бескорыстную ревность Божию, через спеяние просвещения может послужить к преспеянию благочестия. И потому мы очень благодарим вас, попечители просвещения и благочестия, за ваше деятельное и мудрое попечение.

«Но чувствование, которое производят во мне предоставляемые нам отличия, требует того, чтобы в присутствии вашем я сообщил это сотрудникам.»

«Сыны Церкви! вы удостаиваетесь или, по крайней мере, вам пролагается ныне открытый путь удостоиться имени учителя Церкви. Дух Божий да даст вам это имя; ибо Он дал есть овы убо апостолы, овы же пророки, овы же благовестники, овы же пастыри и учители; и – даст, конечно, не для того, чтобы этим именем тщеславиться в мире или превозноситься над своими братиями, сослужителями Церкви; но даст для того, чтобы из других сынов Церкви вы ревностно готовили новых учителей и воспитывали ей верных сынов. Тех и других Дух Божий дал есть к совершению святых в дело служения, в созидание тела Христова. А поэтому и крест, как видимое отличие учительства, не должен быть для одних предметом тщеславия, а для других предметом неправильного домогательства: он служит только к тому, чтобы единственная должность учителя Церкви – его собственный крест – учителем Церкви никогда не была забыта, и чтобы он, непрерывно имея перед очами свою должность, всей полнотой сил своих, непрерывно стремился к ее исполнению, не внешне носил крест, но внутренне, не на себя только возлагал его, но и себя пригвождал к нему – распинался на нем.»

«Высокие попечители! Во все время, когда мы были с вами, вы преимущественно старались сделать нас достойными Церкви; вы блюли нас во имя Божие; вы внушали нам все, что Бог даровал вам внушить нам. Сейчас приблизилось время, когда большая часть из нас должна удалиться от вашего взора. Нам ничего не остается желать от вас, кроме вашего благословения, чтобы через него дух наш сделался с духом вашим едино; чтобы поэтому Церковь уразумела, что вы нас послали, и потому возлюбила нас той же любовью, какой вас любит и чтобы исполнение вашего желания приходило от силы в силу. Все действие заключено было духовным пением¹⁶⁹.»

По представлению Его Императорскому Величеству от Комиссии дух. училищ об окончании курса С.-Петербургской академии, последовали Высочайшие рескрипты первенствующему члену Комиссии, митрополиту Амвросию и ректору академии, архимандриту Филарету, от 27 августа: 1) «Преосвященный митрополит Амвросий! Рассмотрев доклад Комиссии духовных училищ об окончании первого курса новообразованной С.-Петербургской академии, остаюсь уверенным, что этот вертоград наук даст в свое время плоды обильные, поскольку принял семена благие, и расцвел под непосредственным влиянием искусных смотрителей. Слава и благодарение Всевышнему, так благословившему намеренья Мои доставить Церкви достойных пастырей! Я имею особенное удовольствие изъявить при этом случае признательность вашему высокопреосвященству, зная с каким усердием споспешествовали к утверждению юношества во благих началах и к достижению цели, предположенной в новом образовании духовных училищ. Подвиги ваши всегда равно знаменуют отличное служение и ревность о благе общем. Будьте уверены в Моем непременяемом к вам уважении. Пребываю навсегда благосклонный.» 2) «Отец архимандрит Филарет, С.-Петербургской академии ректор! Донесение об успешном окончании первого академического курса обратило Мое внимание на отличные труды ваши и способность к образованию юношества. Начальство отдает вам справедливость, вверяя опытности вашей успех второго курса. Бог да подкрепит силы ваши к перенесению трудов на новом поприще. По благим расположениям души вашей, надеюсь, что питомцы, призванные на служение Церкви, научатся от вас ходить в заповедях Божьих и просветятся внутренне истинным светом Евангельского учения. Пребываю вам благосклонный¹⁷⁰».

Августа 30 последовал Высочайший именной указ Комиссии духовных училищ, в котором сказано: «Утвердив все, что Комиссия духовных училищ Мне представила докладом своим 27-го числа этого месяца, Я нужным считаю изъяснить. Мои намерения о воспитании духовного юношества. Первый учебный курс Александроневской академии кончен, образовавший учителей для второго курса Санкт-Петербургского округа и открытия вновь Московского: то Я желаю, чтоб Комиссия обратила свое внимание как на этих новообразованных учителей, так и на сами училища, чтобы устроить их в прямом смысле училищами истины. Просвещение, по своему значению, есть распространение света и, конечно, должно быть Того, Который во тьме светится и тьме Его не объять. Этого света держась во всех случаях, вести учащихся к истинным источникам и теми способами, какими Евангелие очень просто, но премудро учит; там сказано, что Христос есть путь, истина и живот: следовательно, внутреннее образование юношей к деятельному христианству да будет единственной целью этих училищ. На этом основании можно будет созидать то учение, которое нужно им, по их состоянию, не опасаясь злоупотребления разума, который будет подчинен освящению высшему. Я удостоверен, что Комиссия духовных училищ, призвав Спасителя в помощь, употребит все свои усилия к достижению цели, без которой истинной пользы ожидать нельзя¹⁷¹.»

По классу богословских наук приготовлены к напечатанию и, впоследствии, напечатаны:

1) Начертание истории и древностей церковных от начала мира до конца первого века по Р. Хр., писанное, во время преподавания этих предметов, архим. Филаретом. Сочинение это служит до настоящего времени руководством для наставников и учебной книгой для воспитанников академий и семинарий.

2) Продолжение церковной истории и древностей от II до XVII в. по Р. Хр. – уроки бакалавра архим. Иннокентия¹⁷². Главными источниками для этой истории служили: Магдебургские центурии и Барониевы летописи. Поэтому она обильна и многообъемлюща, доколе идет под руководством этих сборников – именно до разделения церквей; но после этого времени, когда Центурий и Бароний занимаются почти исключительно делами Западной церкви, историк Восточной церкви, предоставленный собственным средствам и обращаясь в кругу еще неразработанных памятников ее, становится скуднее сведениями и критикой. Дух истории прекрасный, но расположение материй не довольно стройно, а язык от чрезвычайной сжатости сух и тяжел.

Кроме того, ректор, архим. Филарет, составил Истолковательные записки на книгу Бытия, служившие основанием его уроков на эту книгу в 1-м академическом курсе. Сочинение это посвящено высокому имени блаженной памяти Императора Александра Павловича, как первый плод христолюбивого Его новонасаждения, и по Высочайшему повелению Комиссией духовных училищ издано в свет для пользы училищной и общей.

Памятником познаний и трудов профессора исторических наук, Я. В. Орлова, служат: 1) Всеобщий памятник достопримечательнейших происшествий из гражданской и церковной истории, в 12 томах, в которых расположены по месяцам чтения из церковной и гражданской истории, и 2) Дух Росс. Государей Рюрикова дома, в пяти частях, Спб. 1818 г. Сочинитель расположен был к этому труду желанием предотвратить или ослабить вредное влияние, какое может произвести, в особенности на молодые умы, чтение иностранных историков, писавших о России. Занимаясь 22 года преподаванием истории, сперва в народных училищах, потом в Дух. академии, сочинитель хорошо ознакомился с духом этих писателей, большей частью недобросовестных и неблагонамеренных, в отношении к России. Между тем ни одно из бывших в то время руководств по этому предмету не представлялось достаточным для показанной цели; потому что они излагали события односторонне – или в простой летописной форме, без всяких соображений, или в одних общих соображениях без летописной точности и порядка, и в обоих случаях опускали из виду церковные события, имеющие непосредственное отношение к гражданскому образованию и народному просвещению. Сочинитель Духа Росс. Государей старался избежать этих крайностей и применить свою книгу к существенным потребностям обучающегося юношества.

По классу еврейского языка профессором Фон-Хорном напечатаны на счет Комиссии дух. училищ¹⁷³ следующие сочинения: 1) Historia pragmatica studii hebraicae linguae grammatici; 2) De lectionibus cursoriis in veteris Testamenti textum hebraicum; Pelropoli 1812, – 8. Последним сочинением Фон-Хорн, по собственному его изъяснению, имел ввиду подать повод к тому, чтобы к открытому испытанию студентов академии приглашаемы были посетители всегда каким-нибудь рассуждением, сочиняемым по очереди профессорами духовной академии. Испытание в духовной академии всегда должно отличаться чем-нибудь от испытания, бываемого в заведениях низшего разряда, и это отличие может, между прочим, состоять в сочинении пригласительных диссертаций, каковые сверх того служат еще и к оживлению ученого трудолюбия профессоров. 3) Conspectus examinis philosophici. Petropoli 1813, – 18. (Посвящено князю А. Н. Голицыну).

Для занятий по классу греческого языка Комиссией духовных училищ, по предложению Феофилакта, архиеп. Рязанского, назначена и на счет ее напечатана Греческая хрестоматия, составленная греком Иоанном Патузой и дополненная, применительно к ближайшей цели, для которой она назначалась, профессором Грефе. Последнему принадлежит выбор, для нее следующих статей: 1) из Геродота, о войне Персов с Греками и Скифами; 2) из Фукидида, о причинах и начале пелопонесской войны; 3) из Ксенофонта, о доблестях Лизандра и Тразивула, о войне Лакедемонян с Фивами и наконец 4) из Демосфена, речь о венце¹⁷⁴.

В 1811 году, при окончании первого учебного курса здешней семинарии, устроенной по новому плану, ректор академии, архим. Сергий, по поручению Комиссии дух. училищ, обозревал ее по ученой части, а инспектор архим. Иона – по нравственной и экономической частям, и по внешнему управлению подведомственных ей училищ. Многие из предположений архим. Сергия, по рассмотрении их архиеп. Феофилактом, утверждены Комиссией дух. училищ и послужили к лучшему устроению учебной части в семинарии, точнейшему определению пространства и силы, в какой должны быть проходимы учебные предметы, и – порядка занятий ими. Обращено внимание начальства на устроение семинарской библиотеки: причем уступлены для нее из академической библиотеки все те книги, которые для академии не нужны, или которые были в нескольких экземплярах¹⁷⁵. В то же время бакалавр иером. Филарет обозревал уездные училища С.-Петербургской губернии – Александроневское и Петропавловское; из сторонних лиц – второклассного Вяжицкого монастыря архим. Феофил – уездные училища в Новгороде, Старой Русе и Боровичах; первоклассного Кирилловского монастыря архимандрит Порфирий – уездные училища – в Устюжне, Кирилове и Белозерске; первоклассного Калязинского монастыря архим. Михаил – уездные училища в Кашине, Бежецке и Красном Холму; первоклассного Прилуцкого монастыря архим. Амвросий, находившийся в С.-Петербурге на чреде священнослужения, – уездные училища в Могилеве, Мстиславле, Орше, Гомле и Витебске; протопресвитер Павинский – уездные училища в Твери и Торжке; протоиерей Вещезеров – уездные училища в Ямбурге, Пскове и Великих Луках; священник Менюжский – уездные училища в Каргополе, Свирске, Петрозаводске, Тихвине и Староладожском монастыре; священник Малиновский – уездные училища в Вышнем Волочке, Старице, Ржеве и Осташкове. По училищам отменен перевод из низшего отделения в высшее до окончания учебных сроков, положенных уставом. В 1813 г. ректор академии, архим. Филарет, обозревал здешнюю дух. семинарию по учебной части, профессор архим. Леонид – по нравственной и экономической; а бакалавр архим. Иннокентий присутствовал в семинарском правлении при испытании учеников уездных училищ, назначенных к переводу в семинарию. В Псковское семинарское правление для той же цели послан был протоиерей Сергиевского артиллерийского собора Иоанн Данков.

Выше названные нами лица, образовали как-бы временную конференцию академии до учреждения постоянной, и из одной любви к просвещению несли труд, предложенный им Комиссией духовных училищ. В руководство им дана была от Комиссии, составленная членом ее, преосв. Феофилактом «Инструкция ревизорам» уездных и приходских училищ и семинарских правлений по предметам, которые касаются до управления этими училищами.

Академическая библиотека, в рассматриваемый нами небольшой промежуток времени, получила значительное приращение 1) покупкой книг, 2) пожертвованиями, и 3) доставлением по распоряжению правительства.

1) Штатом академии на содержание и приращение академической библиотеки положено было в год по 750 р. Каждый из профессоров и бакалавров обязан был делать представления в академическое правление о книгах, нужных по его предмету; а правление относилось об этом в Комиссию. Комиссия принимала на себя труд приобретать книги покупкой и выписывала из-за границы довольное число их на латинском, французском и немецком языках, впрочем после внимательного обсуждения – будет ли действительная польза от приобретения того или другого сочинения.

В 1812 г., по предложению эрмитажного библиотекаря, статского советника Келлера, Комиссия приобрела для академии за 6,000 р. библиотеку книг и рукописей, оставшуюся после покойного профессора Московского университета Христ. Маттея. Между первыми весьма много, редких ныне, изданий древних классиков – поэтов и прозаиков, с пометками Маттея: Liber rarissimus, opus longe rarissimum, и также много с вариантами, означенными на полях, по сличении изданий, бывших у Маттея, с другими лучшими изданиями. Рукописная его библиотека состоит почти исключительно из собранных им и, большей частью, неизданных материалов для критической обработки текста Нового Завета, древних греческих отцов и светских писателей¹⁷⁶.

2) Из пожертвований в пользу Академии назовем: книги, оставшиеся после преосв. м. Гавриила в С.-Петербургском архиерейском доме и, по смерти его, переданные м. Амвросием (1809 г. 21 дек.) в здешнюю академическую библиотеку. Между ними есть замечательный рукописи, например, бумаги, относящиеся к депутатству его со стороны св. Синода в Комиссию о сочинении нового Уложения. Еще прежде, при жизни м. Гавриила, передано им в академию единственное в своем роде издание латинской Библии: она напечатана в 1785 г. на чистейшем пергамене для Дофина Франции (впоследствии известного под именем Людовика XVII), но потом прислана в дар Императрице Екатерине Алексеевне; Императрица подарила ее м. Гавриилу. Полное издание заключается в XV томах, каждый в прекрасном переплете и сафьянном футляре.

3) Высочайшим указом, данным правительствующему Сенату от 8 мая 1811 г., повалено: «Желая умножить способы к совершеннейшему образованию духовного юношества, на службу Церкви приготовляемого, повелеваю всем местам и лицам, издающим в свет книги и сочинения, отныне безденежно доставлять для С.-Петербургской Духовной Академии, как образующей наставников юношества духовного, по экземпляру книг и сочинений, могущих соответствовать цели духовного воспитания, каковы суть: нравоучительные, исторические и вообще до наук относящиеся.» Выбор и доставление книг и сочинений в означенную академию возложены на Департамент Министерства народного просвещения.

В 1811 г., по предложению т. с. кн. А. Н. Голицына, отобрано из Московской синодальной типографии несколько №№ книг на латинском и греческом языках, найденных полезными для академии, преимущественно Библии-полиглотты, издания Отцов – Климента римского, Августина, Афанасия великого, венецианское издание (XVI ст.) соборных актов и древнейшие издания греческих и римских классиков¹⁷⁷.

Заведывание библиотекой в марте 1809 г. возложено было на бакалавра словесных наук, иером. Леонида, а для облегчения его в этой должности, ему дан помощник – Феодор Александров, вызванный из Троицкой семинарии к наставнической должности в новой семинарии, но получивший другое назначение, – с жалованьем – первый 400, последний 200 руб. в год. В 1812 г., после архим. Леонида, библиотеку принял бакалавр, игумен Иннокентий (с 20 мая); а в помощники ему, на место Феодора Александрова, принявшего в монашестве имя Феофана, и определенного ректором Александроневского училища¹⁷⁸, назначены два студента академии (с 31 июня). По окончании первого учебного курса, архим. Иннокентий, уволен от должности библиотекаря.

1) Евграф Платонов Музалевский, архимандрит; при открытии академии пожалован орденом св. Анны 2-й ст.; скончался 11 ноября 1809 года.

2) Сергий Крылов-Платонов, архимандрит, из ректоров Московской академии и настоятелей Заиконоспасского монастыря, определить ректором С.-Петербургской Дух. Академии и настоятелем Юрьева первоклассного монастыря 7/17 января 1810 г.; августа 29 пожалован орденом св. Анны 2-й ст.; в 1811 г. февраля 11 – наперсным крестом, украшенным драгоценными камнями; июля 14 переименован архимандритом Московского Новоспасского монастыря, с оставлением в прежних должностях; в 1812 г. марта 3 назначен, а 17 рукоположен в епископа Костромского.

3) Филарет Дроздов, из инспекторов здешней семинарии, перемещен в академию бакалавром 8 Февр. 1810 г. и проходил часть догматического богословия и церковную историю; в 1811 г. июня 30 удостоился получить от щедрот Монарха наперсный крест с драгоценными камнями; 8 июля произведен в архимандрита и получил от Комиссии дух. училищ поручение дать окончившим курс воспитанникам здешней семинарии наставление в должности служителей церкви и руководствовать их в чтении Св. Писания и св. Отец; в 1812 г. марта 11 определен ректором академии и профессором богословских наук; в 1813 г. июня 29, за неусыпные труды в образовании духовного юношества и за назидательные поучения, Всемилостивейше сопричислен к ордену св. равноапостольного Князя Владимира 2-й степени большого креста; в 1814 г. 13 авг. от Комиссии дух. училищ наименован доктором православного богословия, а 27 авг., за успешное окончание первого академического курса, отличные труды и способность к образованию юношества, удостоен Высочайшего рескрипта, с изъявлением Высокомонаршей благодарности, и награжден пожизненным пенсионом.

по академическому Уставу, имеют надзор за нравственностью и поведением студентов. При открытии академии должность эта возложена была Комиссией дух. училищ на –

1) бакалавра философии, соборного иеромонаха Евгения Казанцова¹⁷⁹: но в 1810 г. 14 февр. он определен был ректором в Троицкую семинарию. – Между тем Комиссия дух. училищ, по многим уважительным предметам, в состав должности инспектора входящим, и для ближайшего надзора за студентами, признавая нужным определить к исправлению ее такого человека, который бы не был отвлекаем ни какими учебными упражнениями, определила к оной, рекомендованного преосв. Феофилактом, ректора Калужской семинарии, архим. Иону¹⁸⁰.

2) Архим. Иона, в мире Иван Васильевский, – сын бедного дьячка Васильевской церкви в Калуге, с малых лет сирота, без средств к жизни и образованию. Будущий пастырь Русской церкви, великий своей подвижнической жизнью, просил, как милости, утверждения за ним отцовского места: но м. Платон отослал его в школу для обучения грамоте. Васильевский выслушал полный курс наук того времени. Священническое место в Калуге – родном городе – было для него наградой за труды. Он сделан был членом духовного правления, а когда в Калуге открыта епархия, преосв. Феофилакт, первый епископ Калужский, наименовал его членом консистории и произвел в протоиерея. Но время скорбей не кончилось для него: в 1802 г. умерла его супруга, за ней вскоре последовали две дочери и сын. Богобоязненный священник счел это знамением Высшего призвания к исключительному служению на пользу Церкви в иноческом звании. Преосв. Феофилакт хотел открыть более обширный путь для его деятельности и, находясь в то время в С.-Петербурге на чреде присутствования в св. Синоде, рекомендовал его м. Амвросию. По приглашению обоих он прибыл в 1807 г. в С.-Петербург, пострижен в Александроневской лавре в монашество и определен законоучителем в Коммерческое училище; но вскоре затем назначен был, уже в звании архимандрита, ректором Калужской семинарии. Между множеством других трудов и забот, лежавших на нем за отсутствием архипастыря, особенно по сердцу ему было устроение бурсы для бедных воспитанников. В 1810 г. он снова был вызван в С.-Петербург на чреду священнослужения, и 12 января определен инспектором и экономом здешней дух. академии; в 1811 г. за ревностное и усердное исполнение этих должностей, Всемилостивейше пожалован наперсным крестом, украшенным драгоценными камнями. С 1812 г. начинается его служение Церкви, в сане епископа Тамбовской и Астраханской епархии и Грузинской экзархии. Добрый пастырь скончался 22 июня 1849 г. в сане митрополита, который носил двадцать лет – с 1828 года.

3) Архим. Амвросий (Рождественский), ректор Вологодской семинарии, в 1810 г. вызван в С.-Петербург на чреду священнослужения; в 1811 г. переведен из Спасоприлуцкого в Иверский первоклассный монастырь; с 1812 по 1814 г. находился в здешней академии инспектором; в 1816 г. переведен в Донской монастырь и определен председательствующим в Московскую духовную цензуру; в 1817 г. рукоположен в епископа Вятского. После него инспекторскую должность исправлял –

4) Архим. Филарет Амфитеатров, вызванный на чреду священнослужения из Тобольска, где был ректором семинарии и настоятелем Знаменского монастыря; при окончании учебного академического курса, наименован доктором православного богословия; в августе 1814 г., во время преобразования Московской академии, переведен в нее инспектором и профессором богословских наук. Ныне митрополит Киевский и Галицкий.

По классу богословских наук:

1) Филарет Дроздов, иеромонах и потом архимандрит (1810–1812 г.), преподавал библейскую историю и древности.

2) Иннокентий Смирнов, игумен Московского Знаменского монастыря, вызван в академию из Троицкой семинарии, в которой был префектом и учителем философии. Продолжая труды своего предшественника, он преподавал церковную историю, излагая порядок событий со 2-го и до 17-го христианского века; в 1812 г. 9 июня произведен в сан архимандрита; в 1813 г. исправлял чреду священнослужения и проповедания слова Божия; в 1813 г. определен ректором С.-Петербургской семинарии, с оставлением в должности академического бакалавра; в 1814 г. авг. 27, за отличное и ревностное служение, Всемилостивейше награжден, при Высочайшем рескрипте, орденом св. Анны 2 ст. и, во изъявление особенного Высочайшего благоволения за подъятые труды по ученой части, удостоился получить орденский крест, алмазами украшенный. Скончался епископом Пензенским и Саратовским¹⁸¹.

Класс философских наук: 1) доктор прав Игнатий Фесслер, вызван был Сперанским, по рекомендации профессора Лодия, в 1810 году. Внутренняя и внешняя жизнь этого человека полны внезапностей, перемен и противоречий. Путь опыта, сокращаемый для нас историей, он проходил с одними средствами собственной мысли и воли, достаточными, если смотреть на них, как на меру дарований одного человека, но весьма ограниченными перед вековыми показаниями истории. Явления внутренней жизни из опытов прошедших веков, уже получившие определенную и справедливую оценку в истории, волновали его как еще неразрешенные вопросы ума и сердца, порождали борьбу мыслей со всеми ее томлениями и скорбями. Сенека, Платон, Спиноза, Гельвеций и Руссо попеременно были предметом его высокого уважения. Наконец, как замечено о нем в одном из повременных изданий ученой Германии, пройдя все степени веры, сомнения и познания, потеряв первую и не довольствуясь последним, он вздумал искать в мистицизме удовлетворения своему беспокойному уму. Внешняя жизнь его соответствовала внутренней. Получив образование в училище ордена капуцинов, в который он вступил по желанию родителей 17-ти лет от роду, он прошел церковные степени иподиакона, диакона и священника; потом был профессором восточных языков в Львовском университете, где приобрел себе известность по преимуществу двумя сочинениями: Institutiones linguarum orientalium, hebraeae, chaldaicae, syriacae, arabicae и Anthologia hebraica, e sacris Hebraeorum libris depromta. Последующее время, до 53 года жизни и до прибытия его в С.-Петербург, богато явлениями только внутренней его жизни. По удалении из академии, при которой он состоял только пять месяцев, с февраля по июль 1810 года, он определен в Комиссию законов, для занятия по предметам, к теории уголовного права принадлежащим, в качестве корреспондента. Скончался супер-интендантом и председателем Саратовской евангелической консистории¹⁸².

2) Евгений Казанцов, определен бакалавром философских наук, по предложению м. Амвросия, и начал преподавание уроков со дня открытия академии – еще до прибытия Фесслера: но в 1810 г. 18 февр., по желанию Московского митрополита Платона, переведен ректором в Троицкую семинарию. Ныне архиепископ и член св. Синода.

3) Ординар. профессор Иог. Фон-Хорн (von Ноrn), доктор богословия и философии, надв. совет., родился в 1779 г. в княжестве Верден; первое образование получил в местной гимназии, высшее – в Галльском университете, где был в то же время членом проповеднической семинарии, находившейся под управлением профессора Нимейера и филологической, состоявшей под дирекцией Вольфа; учено-литературное поприще начал изданием Томсоновых «Времен года» (Thomson’s Jahreszeiten) с эстетическими, критическими и объяснительными примечаниями. В 1803 г. Гельмштадское общество германской литературы избрало его своим членом, Иенский университет наименовал, после испытания, доктором философии, а Геттингенский принял в свое ученое общество, с званием адъюнкт – профессора по богословскому факультету: Хорн обучал чтению Св. Писания и восточным языкам; между тем в то же время издавал журнал под названием Museum der Theologie und Litteratur (Hannover, bei Hahn. 1803–1804). В 1804 г. прибыл в Россию и поступил в Дерптский университет ордин. профессором богословия и церковной истории, но преподавал вместе с тем и философию религии; в 1805 г. конференция Дерптского университета возвела его в степень доктора богословия. В 1810 г. кн. А. Н. Голицын пригласил его на кафедру философии в здешней академии, которую он и занимал до конца первого курса.

Класс словесных наук, под руководством преосв. Феофилакта, занимал, с званием бакалавра, иеромонах Леонид Зарецкий. Увлекательное преподавание и, руководимые здравым вкусом, разборы классических писателей приобрели ему уважение слушателей и доверие Комиссии, которая поручила ему составить учебник по его классу, для духовных академий и семинарий. В 1811 г., когда Леонид произведен был в архимандрита, преосвящ. Феофилакт отзывался о нем пред Комиссией в самых лестных выражениях, что он не обманулся в своей надежде на его дарования и что труднейшие части словесности преподаны им с желанным успехом: это было по тому поводу, что преосв. Феофилакт хотел сложить с себя звание профессора, чтобы не быть преградой к профессорскому званию для своего помощника, который показал отличную деятельность по должности; по уважению отличной рекомендации преосв. Феофилакта, Леонид в 1811 г. наименован исправляющим должность профессора¹⁸³, а в следующем году полным профессором; но, к общему сожалению, он скончался в самом начале полезных трудов – 1813 г. ноября 23. Занятие с студентами, по классу словесности, до окончания курса поручено было, бывшему в то время в С.-Петербурге на чреде священнослужения, ректору Вологодской семинарии, архим. Феофилакту Ширяеву.

По классу физико-математических наук труднее, чем по какому другому, можно было найти способных и опытных наставников из учителей или воспитанников наших академий и семинарий. Труд образования профессоров по этой части для духовных училищ, по предложению Комиссии, принял на себя, с званием ординарн. профессора, 1) С. Е. Гурьев, статский советник, ординарный академик Императорской Академии Наук, член Российской Академии и кавалер ордена св. Анны 2-й ст. Смерть прекратила полезную деятельность его в 1814 году¹⁸⁴.

Преемник его, И. Н. Гроздов, обучался в Тверской семинарии и в Учительской гимназии; по окончании курса определен в училище корабельной архитектуры, для первоначального обучения математике воспитанников и для собственного дальнейшего образования в этой науке; в 1806 г., в присутствии морского начальства и членов Императорской Академии Наук, имел испытание на звание адъюнкт-профессора, в котором и утвержден 11 января 1807 года: тогда же поручено было ему преподавание высшей математики, механики, гидродинамики, теории кораблестроения и физики; в 1809 г., по указанию профессора Гурьева, приглашен в здешнюю академию и помогал ему, в качестве репетитора его уроков, изъясняя в то же время для начинающих учиться математике – первые основания этой науки; в 1812 г. Конференция Императорской Академии Наук возвела его в звание ординарного профессора математических наук, а училище Корабельной архитектуры избрало своим членом; в 1814 г., по смерти Гурьева, он наименован ординарным профессором здешней академии и находился при ней до конца первого курса.

В профессоры исторических наук, м. Амвросий приглашал протоиерея Стахия Ив. Колосова, бывшего законоучителем в 1-м кадетском корпусе; но когда он отказался принять это звание, по причине слабости зрения: то Комиссия дух. училищ, через своего члена, обер-священника И. С. Державина, пригласила, к занятию этой кафедры, старшего учителя Нижегородской гимназии Якова Вас. Орлова. Он происходил из духовного звания и обучался сперва в Троицкой семинарии, потом в Учительской гимназии; по окончании курса Комиссией об учреждении народных училищ определен в Нижегородское Главное народное училище учителем высших классов: географии, естественной и всеобщей истории и статистики; после переименования училища губернской гимназией, наименован старшим учителем; за «историческое и статистическое описание Нижегородской губернии» удостоился Высокомонаршего благоволения и награждения бриллиантовым перстнем. В здешней академии в течение первого курса преподавал общую историю и географию, состоя в звании бакалавра, а с 10 янв. 1810 г. орд. профессора; при окончании курса Всемилостивейше пожалован был орденом св. Равноапостольного кн. Владимира 4–й ст. Изданные им сочинения дают понятие о нем, как человеке отлично благонамеренном и остроумном, с даром приятного и занимательного рассказа, хотя без строгой системы и критики в уроках.

П. Б. Вигилянский из прежних наставников академии, священник, определен бакалавром исторических наук, по предложению пр. м. Амвросия; но в 1810 г. янв. 1-го уволен от академической службы.

Греческий язык. При открытии академии кафедру греческого языка и словесности занял, по приглашению г. товарища министра юстиции, М. М. Сперанского, Д. Е. Скинас и отлично оправдал оказанное ему доверие: к сожалению, домашние обстоятельства увлекли его к другому роду жизни и службы. На его место, по его же рекомендации определен был, с званием учителя, служивший переводчиком в государственной Коллегии иностранных дел Апостол Александр. Клендо, но не показал усердия и деятельности, каких желало от него начальство для пользы заведения, и потому скоро был уволен. Комиссия озаботилась приисканием на его место нового наставника и выбор ее весьма счастливо пал на знаменитого впоследствии Христиана Фридриха Грефе. Он был сын пастора в саксонском городе Хемнице и приготовлялся сперва к тому же званию: но любознательность увлекла его в другую сторону – в область исключительных занятий наукой. Грефе обучался сперва в Хемницком лицее, потом в Лейпцигской академии, историческим и математическим наукам, древним языкам, философии и богословию; в 1803 году поступил членом в Королевское Греческое общество в Лейпциге и, под руководством знаменитого президента его, профессора Готфрида Германа, начал свое образование в классической филологии. Сам знаменитый филолог считал его способнейшим и наиболее созревшим между своими слушателями: «Si quis eorum, писал Герман, qui mea disciplina utuntur, quem ob excellens ingenium, ob accuratam doctrinam, ob animi honestatem moresque cultissimos, dilectum habeam, est is Chr. Fredericus Graefe, Chemnitzensis, Ph. D. et AA. LL. M. Qui, cum esset in Societatem graecam, qui me praesidem habet, receptus, hanc in mentem eo esse cognovi, quae, mediocritatem, qua plerique contenti sunt, contemnens, ea tantum, quae quoque in genere perfectissima sunt, consectaretur. Itaque quum indefessa diligentia litteris operam daret, eos fecit progressus, ut inter sodales suos facile princeps haberetur. Atque est ille in graecis, latinisque litteris ita versatus, ut utriusque linguae raram cognitionem, intimam cum antiquis scriptoribus familiaritatem, artis criticae usum dexterrimum habeat... Ego quidem, quo ccrtius confido, clarum olim inter philologos fore, eo magis opto, ut ei, quae petit, contingant. Godofredus Hermannus, Eloq. Р.Р.О.» В 1805 г. февр. 28, после открытого испытания в Лейпцигской академии, Грефе удостоен степени магистра свободных наук, а вскоре потом доктора философии. Из Лейпцига отправился в Лифляндию по приглашению одной знаменитой фамилии, при которой и находился в качестве педагога. Отсюда рекомендован был князю А. Н. Голицыну и, по его приглашению, поступил в С.-Петербургскую Дух. Академию, с званием ординарного профессора греческой словесности (1810 г. сент. 27). В 1814 г., сверх класса греческой словесности, ему поручено было обучение студентов немецкому языку. Труды его не остались без награждения: по случаю окончания 1-го учебного курса, он награжден с Высочайшего соизволения, двойным профессорским окладом и, по уважении отличных сведений в древних языках и полезного их употребления, Всемилостивейше пожалован орденом св. Равноапостольного князя Владимира 4-й ст. Ближайшее начальство академии и м. Амвросий весьма ценили этого достойнейшего наставника, уважая его познания и усердие к своим обязанностям, соединенные с прекрасными качествами души. В 1819 г., по приглашению тогдашнего попечителя С.-Петербургского учебного округа, графа С. С. Уварова, Грефе перешел из академии в здешний Императорский университет на кафедру греческой и латинской словесности, которую и занимал по день смерти, прекратившей полезное служение его 30 ноября 1851 года. Лучший ценитель его образованности и заслуг, покойный граф С. С. Уваров, пользовавшийся руководством Грефе в изучении греческой словесности, отзывался о нем самым лестным образом. Грефе соединял с специальной эрудицией, в избранной им области занятий, утонченность вкуса и проницательность ума – такие качества, при которых совершенно способен был доказать, что эти, так называемые мертвые языки, на известной высоте понимания их, одушевлены более чем когда-либо, и что многие из новейших языков пользуются, против них, гораздо меньшим правом называться живыми. Для него не было тайн в языке, которому он посвящал все минуты своей трудолюбивой жизни и который изучал с живым чувством, способным понимать утонченные красоты его¹⁸⁵. В делах бывшей Комиссии дух. учил., между другими, собственно учебными памятниками его образованности и трудолюбия, сохранились: 1) приветствие его м. Амвросию, написанное латинскими стихами и 2) перевод одного Шиллерова стихотворения греческими стихами: Άδελφοι Σεχυηοι – Τηαγωδια έχ των του χιλλεηου, μεταφηαςδετςα ύπο Φηδεηιχου του Γηαιφιβ. Первое помещаем в прилож. № 5.

4) Бакалавр Симеон Платонов занимал студентов низшего отделения грамматическим изучением греческого языка, быв отлично приготовлен к этому своим первоначальным образованием: по окончании курса в Троицкой семинарии он провел несколько времени в Московском Греческом монастыре для изучения языка в живой речи; в 1806 г. определен учителем этого языка в Троицкую семинарию; 1808 г. Комиссией дух. училищ переведен на этот же класс в здешнюю академию, с званием бакалавра. Он же заведовал и еврейским языком до приискания наставника по этому классу. В 1814 г., при окончании учебного курса, награжден за свои труды степенью магистра богословия, хотя это только сравняло его с его слушателями. Так как он был священником, то на него тогда же возложен был магистерский крест.

По классу еврейского языка: 1) профессор Фесслер с янв. 1810 г. по 22 июня того же года.

2) Профессор Иог. Фон-Хорн, доктор богословия и философии, с 3 сент. 1810 г. по 1814 год.

По классу немецкого языка: доктор прав, Отто Эвальд Смольяно, занимал класс немецкого языка в течение почти целого первого курса. Сам он обучался в Галльском университете естественному, церковному, уголовному и римскому праву, политической экономии, математике, филологии и римским древностям, и, по окончании курса, поступил на службу в государственную Юстиц-Коллегию лифляндских, эстляндских и финляндских дел; в 1809 г., по приглашению князя А. Н. Голицына, занял класс немецкого языка в здешней академии и проходил эту должность, в звании бакалавра, с искусством, пользой и честью; в 1812 г. Высочайше награжден чином титулярного советника; в 1814 г. 28 апр. выбыл из академии.

Французский язык преподавал сперва Аббат де Бое: но в августе 1810 г. он назначен был прелатом в Могилевскую епархию; на его место определен Ле-Кок де Вюстэн, преподававший французский язык в здешнем Коммерческом училище.

Перед окончанием первого учебного курса м. Амвросий предложил на рассуждение Комиссии дух. училищ следующие предположения по этому предмету:

1) При распределении людей, которые особенным благодеянием общества получили образование своих способностей, без сомнения, прежде всего должно иметь ввиду пользу общую. Поэтому предназначаемый для них круг деятельности должен быть соразмерен с их количеством и качествами. Если он будет теснее надлежащего: то часть сил не будет иметь случая развиться, и потеряется в бездействии; так и напротив, если он будет чрез меру обширен: то действие сил произойдет только слабое и нерешительное, а потому и не достигнет своей цели. Если люди, по степени образования своего, способные произвести в целом обществе возвышение просвещения, или улучшение нравов, будут заключены в тесном и низком круге действования: общество не вкусит плода, который созревал для него; и напротив, если те, которые получили только слабое, или неправильное раскрытие своих способностей, допущены будут распространять свое влияние на целое общество, и особенно в такое время, когда предпринимаются некоторые исправления и перемены: то, вместо полезного преобразования, произойдет только беспорядочный переворот, и, вместо нового устройства, одно разрушение прежних постановлений.

Из приложения этих общих истин к настоящему делу происходит, для ближайшего академического начальства, обязанность – со всей возможной точностью испытать и определить качества каждого воспитанника порознь, для соответственного им назначения (что и было исполнено нарочито образованным испытательным Комитетом, о действиях которого сказано выше); а для высшего начальства рождается общий вопрос: до какой степени полезно и нужно распространить то влияние, которое воспитанники настоящего академического курса могут иметь на образование российского духовного юношества?

Ответ: действие образования, полученного воспитанниками настоящего академического курса, при тщательном надзоре, полезно и нужно распространить до такой степени, чтобы им произведено было не только частное исправление некоторых духовных училищ, но положено было бы прочное основание к возвышению просвещения в целом духовенстве российском. Причины этого мнения суть следующие:

а) Нынешние студенты здешней академии суть выбор всего лучшего из всех, или по крайней мере из многолюднейших и образованнейших епархий целой России: итак, этот курс ее – для целой России. Следующие курсы соберутся из немногих, и то частью малолюдных, и частью не отличившихся образованностью, епархий.

б) Между нынешними студентами есть такие, которые были уже учителями языков, риторики и даже философии. Эта предварительная опытность, при вступлении в учение академическое, долженствовала сообщить особенную зрелость образованию окончательному.

в) Новость заведения не только не должна унижать понятия о воспитанниках настоящего курса, но еще может возвышать его. Живость и напряжение сил, преимущественно свойственное началу всякого дела, нередко дают новым заведениям качество неутомимости: а они уже ручаются за успех во всяком роде. В самом деле, хотя многочисленность учебных предметов, недостаток учебных книг, перемены наставников, случившиеся по некоторым классам до четырех раз, образ преподавания, происходивший иногда более от стечения обстоятельств, чем от убеждения в его совершенстве, более или менее должны были задерживать или колебать ход настоящего курса: впрочем целые сочинения, написанные некоторыми учащими для своих уроков, и целые системы уроков, частью сокращенные, частью в полноте списанные учащимися для своего употребления, показывают, что те не оскудевали преподавая, а эти не охладевали, принимая наставления.

2) После общественной пользы позволительно думать и о частной. Если воспитанники настоящего академического курса подают надежду особенной пользы для общества: то не будет несправедливо позаботиться о том, чтобы лучшие из них размещены были с особенной для них честью и выгодой. Попечение это могут оправдать еще следующие рассмотрения:

а) Поскольку лучшая часть воспитанников поступили в академию из учителей и студентов, окончивших курс в академиях и семинариях: то, между тем, как они здесь, с новыми трудами, в неизвестности будущего жребия, продолжают свое образование около шести лет, их сверстники, даже младше их, в своих местах пользуются выгодами определенного состояния, и достигли уже важных должностей в белом и монашествующем духовенстве. Какая же будет справедливость, какое поощрение к подвигам на поприще просвещения, если люди, не понесшие таких трудов и не снискавшие таких познаний, как воспитанники здешней академии, всегда будут упреждать этих последних во всех преимуществах, какими должны пользоваться в благоустроенном обществе достоинство и заслуга?

б) Если, при окончании настоящего курса, не откроется с некоторым блеском участь воспитанников академии: то не только их обманутая надежда прежняя может охладить ревность их к будущему служению; но и воспитанники семинарий, смотря на этот пример, не будут иметь охоты вступать в академию, и будут предпочитать долгим и ненадежным трудам близкие и верные выгоды. Набор же в академию против желания и не полезен и не удобен: ибо решительность всегда будет уметь уклониться от оного, а достоинство найти себе иной путь к счастью. Итак, участь настоящего академического курса связана с судьбой будущих. Если настоящий будет счастлив: то следующее будут соревновать ему, и, может быть, более, нежели он, заслужат счастья; но если он будет оставлен без внимания: то весьма вероятно, что будущие будут недостойны внимания.

В сообразность с этими предположениями относительно распределения студентов к учительским должностям Комиссия утвердила следующее: 1) лучших студентов оставить при здешней академии для замещения вакансий наставников, выбывших вследствие прекращения сделанного ими обязательства о времени службы при академии, или уволенных по надежде заместить их способнейшими. Таким образом получили назначение 12 лучших воспитанников, занявшие наставнические места в самой академии, именно: магистры, иеромонахи: Афанасий Протопопов, Григорий Постников, Моисей Платонов, Кирилл Платонов; светские: Герасим Павский, Иродион Ветринский, Василий Разумовский, Иоаким Кочетов, Василий Себржинский, Михаил Леонтович, Тимофей Никольский и кандидат Степан Райковский.

2) Так как второе назначение воспитанников академии есть занятие профессорских мест в семинариях: то, для открытия таковых мест воспитанникам первого курса, истребованы были сведенья от преосвященных архиереев 6-ти епархий здешнего округа: которые из наличных семинарских наставников могут и впредь оставаться с несомненной пользой и на какие учебные предметы нужно определить профессоров отъинуды? Через эту меру в окружных семинариях открылось до 25 мест, которые заняты академическими воспитанниками.

3) Для размещения остальных воспитанников и чтобы достигнуть главной цели их назначения – быть наставниками духовного юношества в высших училищах, Комиссия приступила к открытию другого учебного округа, именно Московского. Таким образом определены 8 воспитанников в Московскую академию бакалаврами, именно: Григорий Левицкий, Иван Носов, Петр Розанов, Михаил Бажанов, Василий Херсонский, Василий Кутневич, Арсений Тяжелов и Григорий Огиевский, а остальная часть профессорами в семинарии Московского округа. Некоторые из лучших студентов назначены прямо в начальственные должности, именно иером. А. Протопопов – инспектором здешней академии и иером. Венедикт Григорович – ректором Могилевской семинарии.

4) Для поощрения к трудам на поприще просвещения, Комиссия исходатайствовала воспитанникам дух. академий особые преимущества и права; именно:

В 1814 г. Комиссия духовных училищ представляла св. Синоду: «случается иногда к огорчению служащих при духовных училищах, что из двух сверстников, из которых лучший определяется в училищную, а худший в епархиальную службу, последний вскоре начинает считаться за старшего. Но как это отвращает от службы училищной людей, нужных для училищ: то Комиссия находит нужным, справедливым и полезным постановить и утвердить следующее правило: лета службы училищной должны считаться в старшинстве преимущественно перед летами службы епархиальной». Представление Комиссии утверждено св. Синодом¹⁸⁶.

По силе Высочайше утвержденного в 26-й день июня 1808 года доклада Комитета о усовершенствовании дух. училищ, надлежало, по истечении совершившегося 1-го учебного курса в С.-Петербургской Дух. Академии, приступить к распределению духовных мест по классам церквей и потом на церковные причты производить классные оклады. Но Комиссия дух. училищ, найдя распределение церквей на классы и определение на священнослужительские места по этим окладам неудобным, по причине уменьшения сумм на содержание причтов положенных, предположила сделать только частное исполнение положения о классных окладах для духовенства на нижеследующем основании:

1) классные оклады белого духовенства присвоить не известным каким-либо церквам, но известным достоинствам лиц, к каким бы церквам они ни поступили;

2) право получать классные оклады дать тем, которые заслужат звание докторов, магистров и кандидатов, при соответственном просвещению поведении;

3) доктору предоставить оклад первоклассный, т. е. 500 руб., магистру – второклассный, т. е. 350 руб., кандидату – третьеклассный, т. е. 250 руб. асс.;

4) получение этих окладов назначить со времени посвящения в священнослужительский сан;

5) служащим при духовных училищах, если они объявят непременное желание вступить в духовное звание, и прежде посвящения их, допустить выдачу упомянутых окладов, в дополнение умеренных окладов училища. Действием этой меры, – как предполагала Комиссия дух. училищ, – будет то, что а) предположение о доставлении белому духовенству постоянного дохода постепенно будет исполняться;

б) люди, способные занимать профессорские места при духовных училищах, не будут льститься таковыми же местами в светских училищах;

в) духовное юношество получит новое побуждение к поискам высшего просвещения и достижению степеней академических. Таким образом и мысль ввести соревнование и открыть путь достоинствам к приличным преимуществам, изображенная в докладе Комитета о усовершенствовании духовных училищ и принятые за основание Положения о разделении белого духовенства на классы, получит свое событие. Для этого именно должно присвоить классные оклады не известным каким-либо церквам, а известным лицам, при каких бы они церквах ни служили: поскольку соревнование должно ввести не между церквами и приходами, а между лицами духовными, из которых просвещеннейших и достойнейших мужей иногда нужно, по важным церковным и духовным причинам, определять к таким церквам, которые, по бедности своей, никогда не войдут в первые классы.

Предположения эти 27 авг. 1814 г. представлены на рассмотрение Государя Императора и удостоены Высочайшего утверждения¹⁸⁷. Для единообразия выдачи, Комиссия положила начать производство классных окладов с 1 сент. 1814 г. всем, кто поступил уже в духовное звание и кто объявил желание поступить в оное¹⁸⁸. Кроме того, удостоенные степени магистра, при вступлении в духовное звание получают особый знак отличия, состоящий в малом кресте, носимом в петлице, на золотой цепочке.

По гражданским правам кончившие курс воспитанники духовных академий уравнены с воспитанниками высших учебных заведений светских. Получившие степень магистра или кандидата, по определении в гражданскую службу производятся в чины, присвоенные званию магистра и кандидата¹⁸⁹.

Выбор звания для воспитанников духовной академии определен уже самым назначением их воспитания. Впрочем, академический устав не полагает преграды желанию и склонностям, если бы кто-нибудь из воспитанников захотел вступить в другое звание. Для пользы духовных училищ на этот счет сделано только одно ограничение права академических воспитанников относительно перемены звания, именно следующее: окончивший курс воспитанник обязан, если потребует начальство, в благодарность за свое воспитание, служить в пользу духовных училищ, по крайней мере, время полного курса, т. е. четыре года¹⁹⁰.

Примерным штатом дух. академий на С.-Петербургскую Академию положено 67,000 рублей¹⁹¹, и именно:

Суммы, положенные на эти разряды, не были постоянными, и академическому Правлению дано было право переходить из суммы в сумму, т. е. остатками от суммы одного разряда дополнять могущие произойти недостатки в сумме другого разряда. Не воспрещено было делать благоразумную экономию, с тем однако ж наблюдением, чтобы студенты не нуждались ни в чем для них необходимом, а в случае каких-либо предприятий, к пользе академии относящихся, по ученой и экономической части, Правлению вменено в обязанность представлять Комиссии дух. училищ, с испрашиванием денежных пособий¹⁹³. Экономией академии заведовали: 1) лаврский иеромонах Ираклий, с званием члена Правления, с 1808 г. по 10 апр. 1809 г.; 2) эконом здешней семинарии, священник Петр Успенский, с 10 апр. 1809 г. по 17 февр. 1810 г.; 3) архим. Иона (бывший в то же время инспектором академии), с 17 февр. 1810 г. по 19 марта 1812 г.; 4) лаврский иеромонах Павел, сделанный впоследствии архимандритом, с 19 марта 1812 года.

Штатом С.-Петербургской Духовной Академии положено было:

Профессорам академии по 1,500 р.

Бакалаврам по 700 р. в год.

Но, поскольку большая часть наставников, приглашенных для образования первого курса, не соглашались взять этой суммы, а с другой стороны не могли занимать, вместе с наставнической, другой какой-либо должности, доставляющей доход, как предположено в плане образования академии: то оклады их были увеличены против штата и были распределены следующим образом:

в 1809 году:

При окончании первого академического курса преосв. м. Амвросий предложил Комиссии, по званию члена оной, следующий проект об устройстве курса будущего:

«В устроении настоящего академического курса одним взглядом приметить можно два великие неудобства: чрезмерное множество совокупно преподаваемых предметов и чрезмерное непрерывное продолжение обучения каждому предмету. В начале курса каждый студент обязан был обучаться всем, положенным в академии предметам. Неудобство этого распоряжения вскоре усмотрено. Впрочем, и после того, как некоторые предметы отданы на выбор, каждому досталось не менее восьми предметов. К этому должно присовокупить, что некоторые предметы, по той обширности, в какой были преподаваемы на основании Устава и сделанных учащими конспектов, развиваются вновь на многие отрасли; так, например, под одним именем богословия заключаются: догматика, нравственное богословие, полемика, герменевтика, гомилетика и каноническое право. Эта тяжесть многих совокупленных учебных предметов возрастает от продолжения учебного курса. Если при множестве учебных предметов трудно сообразить уроки одной недели: то какая трудность, при том же множестве предметов, дать вдруг отчет в уроках пяти лет или более! Если бы такой решительный отчет надлежало давать через один или два года: то вступающий в этот период времени от первого предела видел бы последний и непрестанно бы к нему готовился. Напротив, от начала шестилетнего и четырехлетнего курса, так сказать, не видно конца его; и вступающий в это поприще может обеспечить себя той мыслью, что еще не время готовиться к отчету: но, проведя с этой мыслью один или два года, он увидит, что нет уже времени возвратить множество потерь, сделанных этим первоначальным равнодушием. Пусть заставят лучшего профессора повторить урок, данный им за пять лет: и ему, чтобы произнести его в прежней полноте и стройности, нужно будет время на размышление, а иногда и внешние пособия. Каково же должно быть состояние воспитанника, предстающего на окончательное испытание, на котором от него могут потребовать отчета в каждом из разнообразных уроков, полученных в продолжение пяти лет не менее, как от восьми профессоров; заставят его дать скорый отчет на предложенный, сверх чаянья, вопрос, и осудят, если он придет в замешательство?»

Для прекращения этих неудобств положено было привести в действие 84-й пункт Начертания правил Комитета об усовершенствовании духовных училищ, то есть разделить следующие четырехлетние академические курсы на два срока или двухлетия, и сделать сообразное расположение учебных предметов. В этих соображениях, к предметам первого двухлетия отнесены: философия, словесность вообще и язык латинский, общая история и математика; к предметам второго двухлетия: богословие, церковная история и древности со священной хронологией и географией, словесность российская, особенно духовная. Истолковательное чтение Свящ. Писания и языки: греческий, еврейский, французский и немецкий сделаны общими для обоих сроков. Обучение языкам положено непрерывно на четыре года потому, что это учение, как не систематическое, не препятствует другим предметам, и отчет в нем всегда одинаков. Чтение же Свящ. Писания должно продолжаться во все четыре года по той причине, что в высшем духовном училище непременно нужно читать оное от начала до конца; но этого в два года, вместе с систематическим богословским учением, исполнить не можно. При этом чтение Ветхого Завета отнесено к одному, а Нового Завета к другому двухлетию; и чтобы каждому воспитаннику досталось выслушать и тот и другой, положено предлагать это чтение студентам первого и второго двухлетия вместе.

Таким образом академический курс сократился; ибо каждое двухлетие составило некоторый частный курс, обращающийся в своем круге наук и сопровождаемый своим решительным отчетом. Число учебных предметов, преподаваемых совокупно, уменьшилось, потому что некоторые из них заключены в одном, а некоторые в другом двухлетии. Сверх этого, по разделении студентов на два отделения, обучающие трудным и требующим строгой взыскательности предметам, не обременены числом учащихся.

После этих распоряжений Комиссия приступила к образованию второго курса в академии, и положила в первый раз собрать половину предполагаемого для всей академии числа студентов, с тем, чтобы, когда они пройдут время и предметы первого срока и приступят к предметам второго, места их в классах первого срока занять другими. По прошествии другого двухлетия, когда первые окончат полный курс, последние вступят на их место; вместо этих соберутся новые, и так далее. Действием этих мер предполагались следующие виды: 1) что академия каждые два года будет принимать из семинарии новых воспитанников: a это и будет сообразно с выпуском их из семинарий, который, по расположению курсов, также приходит через два года; 2) что каждые же два года академия будет выпускать окончивших курс ее воспитанников: a это несравненно удобнее для занятия ими пристойных мест, чем когда бы выпуск был через четыре года; и 3) что по разделении воспитанников академии на старших и младших, постепенность эта откроет в них новый род соревнования в успехах и благонравии.

Составление нового академического курса из новых воспитанников в половине 1814 года, представлялось неблаговременным, потому что, для удобного принятия воспитанников семинарии в академию, курс этой последней должен начинаться с окончанием курса в первых; но в то время был не конец, а середина курса во всех окружных семинариях. Выйти из этого затруднения представлялось тремя путями: или 1) оставить в академии один год без уроков в ожидании окончания курса в окружных семинариях; или 2) по собрании некоторого числа воспитанников из семинарий, вместо двухлетнего первого учебного курса в академии назначить трехлетний для уравнения курса академического с семинарским на будущее время; или 3) наконец, сократить первый учебный срок в академии в один год вместо двух. Первый из этих способов – рассуждала Комиссия – вреден для наставников академических, которые по окончании настоящего курса будут определены; поскольку оставит всех их на целый год без упражнения в преподавании уроков, к которому они готовились. И первый, и второй способ равно невыгодны тем, что в обоих случаях академия, в продолжение почти пяти лет, не даст обществу ни одного воспитанника. Еще неудобство второго способа состоит в том, что, если первый учебный срок в академии продолжится три года, наставники, коих предметы принадлежат ко второму сроку, три же года останутся в бездействии. Между тем при третьем способе большая часть новых наставников тотчас, а остальная часть через один год вступит в действительное отправление своей должности и второй выпуск из академии воспитанников последует через три года. Поэтому избран последний способ, как удобнейший в применении, и в состав второго учебного курса собрана половина предполагаемого для академии числа воспитанников, именно 55¹⁹⁵. Первый срок академического учения для этого курса сокращен в один год, в продолжение которого преподаны были им предметы, отнесенные к первому сроку, именно: философия и ее история, общая словесность, общая гражданская история, начальные основания математики и физики; из предметов богословского курса изъяснены были библейские книги Нового Завета. Классы языков и математика простирались через оба курса.

С переходом этих воспитанников в высшее, богословское отделение, в состав низшего собраны были, в 1815 г., новые студенты: таким образом начался порядок академического обучения, с разделением четырехгодичного учебного курса на два срока и учебных предметов на два разряда, из которых одни, как выше показано, отнесены к низшему, другие к высшему отделению, а некоторые положены в обоих отделениях Академии.

При начале второго академического курса, Комиссия духовных училищ, предположив ввести единообразное преподавание наук в высших духовных училищах С.-Петербургского и Московского округов, поручила здешнему академическому Правлению составить конспекты по главнейшим предметам учения. Профессор богословия архим. Филарет составил «Обозрение богословских наук, в отношении к преподаванию их в высших духовных училищах»; прочие наставники составили конспекты – каждый по своему предмету: Иродион Ветринский по классу философских наук, Василий Разумовский – словесных наук, иеромонах Кирилл – церковной истории и древностей, Иоаким Кочетов – гражданской истории, Степан Райковский – математических наук, Герасим Павский – еврейского языка и словесности, Грефе – греческого и немецкого языков и Лекок – французского, Ректор архим. Филарет рассматривал все конспекты со строгим вниманием, сокращал или распространял их объем применительно к цели и времени их преподавания и устанавливал определенность понятий в тех пунктах и вопросах, которые могли сделаться сами предметами недоразумений или подать к ним повод. Комиссия, по рассмотрении этих конспектов, послала их в списках, за исключением богословского и языков греческого, французского и немецкого, в Московское академическое Правление с тем, чтобы профессоры и бакалавры в продолжение первого курса сообразовались с оными в преподавании уроков; конспект богословских наук для той же цели напечатан и в печатных экземплярах разослан для руководства во все преобразованные училища. Впоследствии, при открытии Киевской академии по новому образованию и в отношении к ней сделаны были те же распоряжения.

Так, новые наставники под наблюдением Комиссии духовных училищ и ближайшим опытным руководством ректора архим. Филарета вступили в отправление своих обязанностей и положили основание самостоятельных изысканий и ученой обработки вверенных им наук, применительно к цели высших духовных училищ и потребностям высшего образования юношей, приготовляемых на служение Церкви и Отечеству. Составленные ими конспекты и преподанные по этим конспектам уроки, с одной стороны, суть первые плоды полученного ими образования, с другой – только начатки и как бы точки отправления для последующих трудов и изысканий, возведших науки академического курса и преподавание их до той степени точности, ясности и обработанности, на которой они находятся в настоящее время. Любопытно и приятно видеть этот родственный союз высших духовных училищ, в который они введены первоначально назначением воспитанников здешней академии наставниками в Московскую и Киевскую академии и единообразием начал преподавания, установленных тем же способом для всех академий, и в котором постоянно поддерживаются и укрепляются общением идей и взаимным обменом приобретений, сделанных каждой академией на указанных и для всех одинаковых основаниях.

Представим конспекты главнейших предметов академического учения с показанием последующих в них изменений относительно объема и пространства наук, метода, направления, источников и руководств.

Богословие, как по имени, так и по существу вещи, есть слово о Боге. Слово разумеется здесь (соответственно с греческим λόγος в слове ΰεολόγια) не одно устное, но наипаче ума и сердца. – Казалось бы, что слово о Боге должно быть первое, внятное и неумолчное в душе всякой словесной твари: но иное слышно в косноязычии языческого богословия. Нельзя не поверить Пророку, что нашелся и такой безумец, который сказал в сердце своем: несть Бог (Пс. XIII, I). Итак, надобно, чтобы Сам Бог прорек о Себе слово человеку.

Как два суть всеобщих органа, через которые Бог простирает о Себе слово к человеку, – природа и Откровение: то и происходят отсюда два первые вида богословия: естественное и откровенное.

Некоторые богословы, как преосв. Платон, и начинали богословское учение с естественного богословия: но поскольку эта часть получила уже свое непременное место в круге наук философских; поскольку истины естественного богословия по необходимости повторяются в изложении богословия откровенного и поскольку обыкновенный свет естественного познания о Боге, при высшем свете Откровения, есть только светильник при солнце: то, чтобы без нужды не умножались отрасли наук богословских, не составляя из естественного Богословия отдельной системы, наставник должен только по обстоятельствам обращаться к свету природы для того, чтобы тем утвердить веру в свет Откровения.

Откровенное слово о Боге с того времени, как не могло более без повреждения и утраты быть сохраняемо преданием, заключено и постепенно предложено для всеобщего разумения в Свящ. Писании, которое потому и есть корень, на котором утверждаются и от которого получают жизнь и силу все отрасли богословских познаний. Но как 1) образ и порядок, в котором предлагается в Свящ. Писании слово о Боге, есть более повествовательный и собирательный, чем исследовательский и систематический; и потому 2) не все то, что содержится в Свящ. Писании, по необходимости входит в состав богословского учения; 3) кроме того, как не все части Свящ. Писания равно вразумительны, частью по своему содержанию, частью по своей древности, еще же 4) по этому последнему обстоятельству не вдруг открываются в оном те применения откровенных истин, какие свойственны потребностям настоящих времен: то и нужно было извлечь из Свящ. Писания и совокупить в правильный состав необходимейшие и употребительнейшие истины с направлением их к той же цели, к какой назначено само Писание (2Тим. 3:16–17). Таким образом откровенное богословие получает два вида: а) коренное или собирательное, которое заключается в самом Свящ. Писании, и б) производное или систематическое, которое извлекается из первого и приводится в определенный состав. Первый доставляет последнему вещество (materia); а последний первому образ (forma).

Богословие систематическое бывает или сокращенное, приспособленное к понятиям и потребностям начинающих христиан; или полное, служащее к образованию совершенно Божия человека, на всякое дело благое уготованного: иначе огласительное (th. cathethetica) и совершительное (th. consummativa). Это то последнее есть предмет высших духовных училищ. От огласительного же может оно заимствовать образцы утвержденного Церковью вероисповедания, какое, например, представляет в Греко-Российской Церкви «Православное Исповедание» Петра Могилы.

Первый предмет совершительного богословия есть – показать способы правильно употреблять Свящ. Писание, для извлечения из него в чистоте истин веры и благочестия; второй – предложить извлеченные таким образом истины в правильном составе; третий – приложить их к употреблению в обществе богопочитателей. Поэтому богословие наставительное разделяется а) на посредствующее или толковательное (th. instrumentalis seu hermeneutica), б) составительное (th. constitutiva) и в) применительное (th. applicativa).

Составительное богословие, в своем составлении, главным образом следовать может или порядку и различию времен, по которым единое слово о Боге открывалось в разных видах, или разделению и взаимному союзу частных истин, составляющих целое слово о Боге: от этого рождаются: 1) богословие историческое частное и 2) учительное всеобщее. Историческое богословие рассматривает слово о Боге, как оно предложено было в пророчествах, в прообразованиях, в церковных символах или исповеданиях веры и писаниях св. Отец; потому и называется: а) богословие пророческое (th. prophetica), б) преобразовательное (th. typica), в) символическое (th. symbolica), г) отеческое (th. patristica).

Примеч. Впрочем, из этих главных видов два первые заключить можно в истолковательном богословии, а два последние отнести к истории и древностям церковным.

Богословие учительное всеобщее главным образом предлагает истинное учение о Боге для утвержденния веры и питания любви, а отчасти обличает ложное – для остережения искушаемых и для обращения заблуждающих. В первом случае оно есть аа) положительное, во втором бб) отрицательное или обличительное. Положительное Богословие разделяется на созерцательное (dogmatica) и деятельное (practica).

Богословие применительное имеет в виду общество богопочитателей, во-первых, как учеников, которым должно преподавать слово о Боге; во-вторых, как членов единого тела Церкви, которых должно содержать во взаимных отношениях, соответствующих благоучрежденному единству целого; в-третьих, как духовную паству, которую богомудрые пастыри опытно и непрестанно должны руководствовать и охранять в путях обновления и жизни духовной. Отсюда происходят а) богословие собеседовательное (th. homiletica); б) богословие правительственное или каноническое право (th rectrix seu jus canonum); в) богословие пастырское (th. pastoralis). Таково общее и главное построение видов и частей богословия, предложенное в «Обозрении богословских наук» для второго академического курса. Надо сказать однако-же, что 1) не все исчисленные здесь науки в одно время получили значение наук самостоятельных. Эту постепенность в их образовании мы увидим при частном обозрении каждой науки порознь. 2) Некоторые из них доселе не получили этого значения, но остаются в соединении с другими науками, как – богословие пророческое и богословие символическое. Наконец 3), с продолжением времени, круг богословских наук распространен и дополнен такими науками, которые здесь не поименованы.

В настоящее время его составляют следующие науки: 1) общее введение в православное богословие; 2) чтение Свящ. Писания и герменевтика; 3) догматическое богословие; 4) нравственное богословие; 5) обличительное богословие; 6) патристика; 7) учение о православном богослужении; 8) пастырское богословие; 9) собеседовательное богословие и 10) правительственное богословие или каноническое право.

Общее введение в богословие обыкновенно соединяемо было с догматическим богословием, составляя предварительную его часть. Но в 1844 г. св. Синод, намереваясь дать этой части богословия большее пространство и нарочитое значение в ходе академического учения, предложил академическим Правлениям С.-Петербургскому и Киевскому представить проект по этому предмету учения, с назначением для него времени и указанием пособий, какими должен будет пользоваться наставник. С.-Петербургское академическое Правление представило по этому предмету следующие заключения:

1) богословская энциклопедия или общее введение в богословие в обширном виде, как ученый отчет в том, почему в духовной академии преподаются такие, а не другие науки и как указатель их взаимных отношений, границ и подчинения главному предмету – учению богословскому может быть полезна в академии во многих отношениях. Воспитанников она научит измерять важность каждой преподаваемой им науки, не по безотносительной ее занимательности, но по значению ее в кругу учения академического. Наставников, которых науки около центра естественно сближаются между собою, она предостережет от бесполезного вторжения в чужиe пределы; другим, которых предметы более удалены от центрального, будет напоминать, что и преподавание вспомогательных наук в дух. академии должно иметь свое особенное направление;

2) богословскую энциклопедию всего приличнее преподавать в низшем отделении академии и потому, что эта наука относится больше к философской стороне академического образования, которая преобладает в низшем отделении, и потому, что она, как программа академического образования, должна предварить воспитанников при самом вступлении в академию.

Утвердив эти предположения, св. Синод ввел преподавание богословской энциклопедии в общий курс академического учения; а профессор богословия в здешней академии, архим. Макарий (ныне епископ Винницкий, ректор академии) составил по этому предмету руководство, под названием: Введение в православное богословие (Спб. 1847 г.; второе издание, Спб. 1855 г.).

В продолжение академического курса прочитывается все Свящ. Писание без исключения: Ветхий Завет – в первую половину курса, Новый – в последнюю, или наоборот. При вступлении в чтение делается общее обозрение книг Ветхого Завета и излагается история библейского канона и свящ. текста. В обозрении каждой книги изъясняются: 1) ее расположение; 2) буквальный и таинственный смысл текста; 3) главнейшие места богословских истин (sedes doctrinae); 4) места трудные, преимущественно знаменательные и спорные.

Различие в чтении разных книг и мест Свящ. Писания состоит в том, что места и книги более важные прочитываются с особенной подробностью, а прочие – кратко. «Обозрение богословских наук» обращает особенное внимание наставников в ряду исторических книг Ветхого Завета на книгу Бытия, которая должна быть истолкована во всем пространстве, из учительных на книги Экклезиаста и Песнь Песней, из пророческих на книгу Исаии. Псалтирь заключает чтение книг Ветхого Завета, потому что она есть как бы некоторое сокращение Ветхого Завета: в ней есть история, поучения и пророчества; она относится ко всем временам Ветхого Завета: ибо содержит песни Моисея, Давида, Соломона и прочих свящ. писателей, живших как прежде, так и после пленения Вавилонского, когда полагается печать написания Ветхого Завета. Ее особенному употреблению в Церкви христианской соответствует особенное внимание к ее изъяснению. Из новозаветных книг исторических Евангелие Иоанна, из учительных послания Ап. Павла к Римлянам, к Коринфянам и Евреям указаны особенному вниманию преподавателя.

Руководством по истолковательному Богословию или свящ. герменевтике в 1814 г. назначено было сочинение Якова Рамбaхия под заглавием Institutiones hermenevticae sacrae¹⁹⁶, и для этой цели в 1815 г. напечатано особо для употребления в дух. академиях и семинариях: причем исключены обременяющие память примечания и примеры и исправлены места, в которых обнаруживалось предубеждение писателя в пользу своего частного вероисповедания. В 1828 г. напечатано сочинение ректора С.-Петербургской Дух. Семинарии, архим. Иоанна: Delineatio hermeneuticae Sacrae generalis и введено в классическое употребление в дух. академиях и семинариях.

В прежнее время, как мы видели выше, этой частью ограничивалось все классическое богословское учение. Начатки прочих частей по той мере, как богословы усматривали возможность и нужду их существования, присоединяемы были к этой же части, пока постепенным исправлением и дополнением каждая в особенности приводима была в отдельную целость и совершенство системы. Таким образом 1) исследования свойств Свящ. Писания и изыскания относительно его целости и неповрежденности, равным образом – право переводить и изъяснять его и оценка существующих уже переводов, отнесены частью к истолковательному богословию, частью к общему введению в православное богословие; 2) статья о вероисповеданиях и разностях их учения, в догматическом, обрядовом и каноническом отношениях, с православною Церковью получила целость системы под именем богословия обличительного; 3) учение о постановлениях Церкви и соборах частью соединено с каноническим правом, частью отнесено к общему введению в православное богословие; 4) учение о Церкви, первоначально всей своей полнотой входившее в состав догматического богословия, впоследствии иногда отделяемо было для особой науки, получившей имя экклезиастики, но потом, по неопределенности начал, положенных в ее основание и ближайшей соприкосновенности ее с другими богословскими науками, некоторые части ее нашли свое место в общем введении в богословие, другие в догматическом богословии; но обрядовая сторона церкви сделалась предметом особенной науки –литургики или учения о богослужении православной Церкви.

Сообразно с этой постепенностью в образовании различных видов богословия и пределы догматического богословия, а вместе с тем конспекты этой науки, изменялись, сокращаясь в тех местах, которые подробно рассматриваются в других науках и получая большее пространство и определенность в своих существенных частях.

Так как не было книги, в которой бы истины догматического богословия изложены были в порядке и пределах, начертанных новым распределением богословских наук: то преподаватели этой науки сами составляли записки для своих слушателей. Впрочем, как для удобности преподавания, так по преимущественной важности этой части богословия, в руководство наставникам указаны сочинения некоторых отечественных и, менее пристрастных к своему исповеданию, иностранных богословов, именно: Theophilacti, Orthodoxa doctrina dе credendis и Irenaei, Compendium theologiae dogmatico-polemicae; пособиями – Богословие, Феофана Прокоповича, Православное учение, Макария (к пользе и чести духовного просвещения желать надобно. – сказано в «Обозрении», – чтобы книга эта была более известна); из иностранных – Buddei, Institutiones theologiae dogmaticae, Gürtleri, Institutiones theologiae, Poireti, Oeconomia divina; для домашнего чтения учащимся – Григория Богослова, о богословии, Афанасия, о воплощении Слова и другие. Важнейшие эпохи в истории этой науки составляют уроки ректоров академии, архим. Григория и епископа Макария. Уроки архим. Григория, обработанные собственным трудом их составителя, частью в учебных тетрадях, предназначенных для его слушателей, частью в печатном издании некоторых статей, распространились впоследствии по всем академиям и семинариям и составили важное пособие для преподавателей этой части богословия. В 1819 г. они представлены были особенному вниманию Комиссии дух. училищ преосвящ. Филаретом, архиепископом Тверским, который, по званию члена Конференции, имел поручение, в числе прочих депутатов испытания, наблюдать за испытанием по классу богословских наук, при окончании третьего учебного курса в академии. Представим конспект их, хотя в самых общих чертах: А) Учение о Боге: 1) о средствах к познанию Бога; 2) о Боге, поскольку Он един; 3) о св. Троице. Б) Учение о сотворении Мира. В) Учение о провидении Божием. Г) Учение об Ангелах добрых и злых. Д) Учение о человеке: 1) о существе человека и его первоначальном состоянии; 2) о падшем состоянии человека; 3) о восстановлении человеческого рода; 4) об условиях к получению спасения; 5) о средствах, которые Бог употребляет, чтобы привести людей к истинной вере и исправлению жизни; 6) о Церкви: а) вообще; β) о священнодействиях; γ) о священноначалии в Церкви и δ) о церковных законах и постановлениях. Е) Учение о последнем состоянии человеческого рода и нынешнего мира. – О Догматическом богословии ректора академии, преосвящ. Макария, приведем отзыв знаменитого столько же пастырскими своими доблестями, как и глубокой ученостью, преосв. Иннокентия, архиепископа Херсонского и Таврического, который рассматривал этот важный труд, по поручению Императорской Академии Наук:

«Рассматриваемое нами сочинение – сказано вначале отзыва – составляет собой редкое и самое отрадное явление в нашей богословской литературе, подобного которому она давно не видала на своем горизонте и, по всей вероятности, не скоро увидит опять. Самые иностранные богословские литературы, несмотря на их давнее развитие и вековые усовершенствования, не представляют, особенно в современности, творения с такими достоинствами, как православная догматика преосв. Макария. Богословие, как наука, подвинуто этим многоученым творением далеко вперед и много приобрело уже тем, что разоблачено в нем совершенно от схоластики и латинского языка и таким образом введено в круг русской литературы и предложено, так сказать, ко всеобщему употреблению для всех любителей богословских познаний. Но самая большая заслуга автора состоит в том, что в сочинении его в первый раз изображены со всей силой и убедительностью, ученым и вместе удобопонятным языком, те догматы и положения, которыми православная Церковь Восточная отличается от всех прочих вероисповеданий христианских. После этого иностранный богослов никак не может сказать, что в восточной Церкви привыкли веровать в свои мнения безотчетно: ибо в новой православной догматике содержится такой отчет во всем, подобного которому доселе не представили большая часть церквей не православных».

Потом приступая к разбору самого сочинения, ученый рецензент входит в ближайшее рассмотрение его плана, метода, объема и способа изложения.

«Во 1-х, относительно плана, преосв. Макарий умел положить основу своему сочинению гораздо лучше и прочнее своих предшественников и вообще других обрабатывателей догматического богословия. Приняв за исходную точку самое понятие о христианской религии, как не просто только первобытной, или представляющей естественный союз человека с Богом, но религии в ее дополненном через Откровение и исправленном виде, – как союз падшего человека с Богом, восстановленный сверхъестественно через таинство искупления и благодати, – он разделил свою догматику самым естественным образом на две части, по самому роду догматов, из которых одни принадлежат ей, как религии вообще, а другие, как религии восстановленной, сверхъестественной, христианской. В первой–излагается учение о Боге и об отношении Его к человеку естественном и общем, какое имел к нему Бог в религии первобытной, и имеет равно ко всем прочим существам мира, как их Творец и Промыслитель; во второй – учение о Боге, как Спасителе человеков падших, и об отношении Его к человеческому роду особенном, сверхъестественном, какое Бог имеет исключительно к человеку в религии восстановленной, как наш Искупитель, Освятитель, Судия и Мздовоздаятель.»

«Во 2-х, в отношении к методу, или способу раскрытия истин богословских, у преосв. Maкария каждый догмат обозревается и раскрывается со всех сторон, с каких только он может с пользой явиться в науке. Рассмотрение всегда открывается обстоятельным изложением о предмете учения Церкви, как хранительницы православия, и автор, не ограничиваясь здесь приведением только главных пунктов этого учения касательно главных догматов, выставил оное (первый) с отчетливостью касательно всех прочих, – даже в отношении к некоторым частным истинам. За изложением учения Церкви, относительно каждого догмата, всегда следует подтверждение его из Свящ. Писания, и гораздо превосходнее, чем у прежних догматиков, как относительно обилия текстов и выбора их, так в особенности относительно раскрытия и приложения к доказываемому предмету. Вслед за указанием на существование догматов в Свящ. Писании, всегда с подробностью приводится, как эти же самые догматы постоянно существовали в предании Церкви вселенской и являются целые ряды свидетелей этого предания – Отцы и учители Церкви первых шести веков. За этим, к дальнейшему пояснение догматов, автор призывает на помощь и самую историю их, которая, по важности своей, давно составила из себя даже особую науку в иностранных литературах, а у нас оставалась в забвении, и дает в своей Догматике место для беспристрастного взора здравого разума на догматы христианские, удачно избегая при этом двух недостатков – направления рационалистического и схоластического. И наконец нравственные выводы из догматов, которыми заключается у автора каждая глава, везде являются в приличной полноте, проникнутые христианским чувством, и как зрелый сочный плод, заставляют желать изведать их собственным вкусом – на опыте.»

«В 3-х, насчет объема содержания, который предначертал себе преосв. Макарий, догматика его превосходит все бывшие до него опыты этого рода в русской литературе. Этого он достиг, кроме обширности самого метода, во-первых тем, что дал место в своей догматике некоторым дотоле не включенным в нее предметам, как напр. очерк постепенного раскрытия догматов в православной Церкви, история самой догматики и проч.; а во-вторых тем, что он с особенной обстоятельностью старался раскрывать те догматы, которые составляют отличительный характер православного учения Восточной Церкви, и отвергаются или превращаются в других христианских вероисповеданиях, как напр., учение о вечном происхождении Св. Духа от Бога Отца, о семи таинствах Церкви, о почитании и призывании на помощь Святых, о молитвах за умерших и проч.

«В 4-х, и по самому изложению Догматическое богословие преосв. Макария отличается от всех предшествовавших ему сочинений в этом роде: оно написано чистым, правильным, современным русским языком, который легко может понимать каждый сколько-нибудь образованный и смыслящий русский человек; притом это сочинение изложено не столько в форме академического учебника, сколько в виде общенародного руководства, и потому освобождено от всех скучных и тяжелых форм схоластики, почти неизбежных в кратких школьных учебниках. Автор, при его особенном даре выражаться о самых возвышенных предметах просто и ясно, умел достигнуть в своем сочинении высшей степени общепонятности. Со всей справедливостью можно сказать, что наука православно-догматического богословия, которая доселе, как наука, была исключительно достоянием школы, выведена автором из тесных стен ее в область действительной жизни и предложена для общественного употребления.»

Сравнив затем разбираемое творение преосв. Макария с лучшими современными иностранными догматиками – Перроне, Клеэ и Штауденмайера, и доказав, что оно не только от того ничего не теряет, но еще выигрывает во многих отношениях, знаменитый рецензент заключает свой критический обзор следующим общим выводом:

«Вообще Православно-догматическое богословие преосв. Макария представляет:

a) «труд совершеннейший из всех, какие являлись у нас доселе на том же поприще, и не только равняющийся по ученой обработке с лучшими современными иностранными опытами, но и в немалых отношениях далеко их превосходящий»

b) «труд самостоятельный и оригинальный: потому что автор ни в системе, ни в методе, ни в способе изложения истин не следовал никакому из отечественных и иностранных богословов, а шел своим путем, глубоко обдуманным и верно предъизмеренным, черпал сведения из первых источников, из которых многие им собственно найдены и все им значительно разработаны, и таким образом при неутомимом труде воздвигнуто стройное и громадное целое, которое, при всем желании подобных явлений, по всей вероятности, надолго останется единственным»

c) «труд, удовлетворяющий всем современным требованиям науки, по стройной системе и выводу всех частей и истин из одного начала, по глубокой и обширной учености автора, по господствующему историческому направлению, столь сродному богословию, как науке положительной, но отличной ясности и вразумительности в способе раскрытия истин, даже по слогу чисто русскому, постоянно носящему, притом, на себе печать здравого вкуса»

d) «труд, составляющий важную заслугу не только для науки православного богословия, которую автор несомненно подвинул весьма далеко вперед, – не только для духовного нашего образования, в истории которого появление на свет Догматики его послужит некогда одной из замечательнейших эпох, – но и вообще для всей Церкви русской, для всех православных соотечественников, которые получают в этом труде, – чего давно желали, – возможно полное, стройное, основательное и общедоступное изложение отличительных догматов своей Церкви, столь драгоценных для их ума и сердца.»

Всякое созерцательное познание, не направляемое к деятельности, есть здание на воздухе или в одном чертеже художника. Так и в самом богословии: аще сия весте, блажени есте, аще творите я (Иоан. 13:17). Поэтому в духовных училищах, как существенная часть богословия, преподается деятельное богословие, излагающее учение об учреждении жизни и деятельности сообразно с словом Божиим.

Так как для этого нужно определить: 1) каков внутренно должен быть действующий по оному? – подлежащее (subjectum praxeos); 2) что должен он делать? – предмета (objectum) и 3) как должен действовать? – образ (forma): то на этих понятиях основывается следующее расположение деятельного богословия: 1) предварительное понятие о этой части богословия; 2) богословие деятельное подлежательное или богословское нравоучение; 3) богословие деятельное предметное или право Божественное и 4) христианское благоразумие или деятельное знание избирать и приспосабливать наилучшие средства для достижения спасительных целей.

Для классического употребления по этому предмету назначена была: Theophilacti, Orthodoxa doctrina de agendis, составляющая извлечение из иностранного сочинения Buddei, lnstitutiones theologiae moralis; для домашнего чтения воспитанникам: писания Отцов Церкви, в особенности – Василия Великого, Макария Египетского, Амвросия – О должностях, Фомы Кемпийского – О подражании Христу, и Тихона Воронежского – О истинном христианстве. Таков первоначальный чертеж этой науки. Впоследствии и она, не изменяясь в основной мысли, изменялась по своей внешней форме.

Апостол Павел говорит о себе: слово мое и проповедь моя не в препретельных человеческие премудрости словесех, но в явлении Духа и силы (1Кор. 11, 4). Он же завещает Тимофею: не внимать баснем и родословием безконечным, яже стязания творят паче, нежели Божие строение, еже в вере (1Тим. 1, 4). Из этого примера и завещания наставник богословия должен научиться, не полагать высокого достоинства в классическом искусстве препираться с неправомыслящими, которых действительное обличение есть не столько слово, сколько дух и жизнь христианина. И по этой причине, так как и потому, что в познании истинного заключается уже оружие против ложного учения, богословие обличительное должно быть изложено кратко, и только по мере необходимости.

1) Состав этой науки, по мысли «Обозрения», должен слагаться из двух частей: а) изображения ложных учений вне христианства или противных самому его основанию и б) ложных учений в христианстве, или погрешностей против частных истин веры евангельской.

2) Относительно самого изображения и обличения ложных учений – рассматривать каждое ложное учение сперва исторически, потом догматически и, наконец, критически и обличать первые с ревностью, последние – в духе терпения и мира. В цепи погрешностей, связующих какое-либо общество, содержащее ложное учение, стараться усматривать первое звено и разрушать начала, чтобы одним и тем же ударом отсекаемы были последствия. Мнения обличаемых почерпать из верных первоначальных источников, и изъяснять по духу и разумению приемлющих оные: чтобы не иметь суетного труда сражаться с истуканами, которые мы сами воздвигнули.

Руководственной книгой по этому предмету назначена: Scbuberti, Institutiones theologiae polemicae. Слабейшие части ее обрабатываемы были вновь трудами наставников. Из уроков по этому предмету «Обличение неологизма или рационализма», соч. архим. Иннокентия (ныне архиеп. Херсонского и Таврического) напечатано в Истории философии арх. Гавриила.

Исследование и обличение заблуждений русского раскола, хотя существенным образом входило в состав обличительного богословия, но составляло один из частных его отделов. В 1853 г. духовное правительство, в видах усиления действующих по разным местам духовных миссий, образовало при академии особое миссионерское отделение, для приготовления воспитанников на дело с раскольниками, как в виде прямых миссионеров, так в звании священников, проходящих служение при единоверческих и православных церквах, где есть раскольники. Отделение имело, кроме общего академического курса, свой специальный, в состав которого входили: 1) история русских расколов во всей обширности; 2) современная статистика русского раскола во всех его видах и отраслях; 3) обозрение всех сочинений, написанных как раскольниками, так и против них; 4) положительное опровержение раскольнического учения во всех его толках и подробностях; и 5) практические наставления миссионерам для их будущего служения. Отделение продолжало свои занятия в течение 1853– 1855 учебных годов, а с началом нового курса в 1855 г. предметы его во всем пространстве вошли в общий круг академического учения. Предметы отделения распределены были между наставниками следующим образом: преосв. Макарий, ректор академии, взял на себя преподавание истории русского раскола и обозрение главных раскольнических толков поповщинского и безпоповщинского; бакалавру обличительного богословия, соборн. иеромонаху Никанору поручены обозрение и опровержение частных раскольнических толков и разбор сочинений, написанных в защиту раскола и против него; профессору нравственного и пастырского богословия, архимандриту Кириллу – преподавание практических наставлений будущим миссионерам, относительно деятельности с раскольниками.

В продолжение этих занятий преосв. Макарий составил и издал в свет Историю русского раскола, известного под именем старообрядства, и, по представлению г. министра народного просвещения, удостоился получить за этот труд изъявление Высочайшего благоволения Его Императорского Величества.

Преподавание патристики введено в круг академического учения в 1841 году и сначала разделено было между двумя наставниками, преподававшими в это время греческий язык, но потом возложено на одного, с поручением ему составить по этой науке руководство. В повременном издании академии – Христ. Чтении находится богатый запас материалов для этой науки, именно в сказаниях о жизни св. Отцов и учителей церковных и об их сочинениях.

Учение о православном богослужении имеет своим предметом общественное христианское богослужение, именно священные места или храмы, свящ. времена, как постоянные, так и особенные и, наконец, самые свящ. действия, как в историческом происхождении их, так и в настоящем их употреблении. Эта отрасль православного богословия в первом курсе, как мы видели выше, предлагаема была в более обширном виде, как учение о церковных древностях; в последующее время соединяема была с другими науками и входила частью в состав церковной истории, частью – догматического богословия; но, по усмотрению особенной важности ее, и для ближайшего ознакомления будущих служителей алтаря с этой частью их служения, она сделана в 1842 г. предметом особой науки, с назначением для ней особенного наставника и особых учебных часов. Некоторые из уроков по этому предмету, профессора В. И. Долоцкого, напечатаны в Христианском чтении, в 1846, 1847, 1848, 1849, 1850 и 1852 годах.

Еще в 1797 г. повелено было читать в академиях о должностях пресвитеров приходских. Чтения эти должны были иметь вид практических наставлений о главных обязанностях священника – учении и священнодействии, и предлагались, обыкновенно, при конце богословского курса, когда воспитанники приготовлялись ко вступлению в священническое звание. В руководство для наставников по этой части назначена была книга «О должностях пресвитеров приходских», составленная преосв. Парфением (Сопковским), епископом Смоленским и, перед изданием, пересмотренная, исправленная и дополненная м. Гавриилом (Петровым). Сочинение это сохраняет свою цену до настоящего времени, и, по своему направлению, равно как по приложению заключающихся в нем наставлений, оно никогда не будет ниже времени; потому что эти наставления почерпнуты из глубокого знания человеческой души и многолетней пастырской опытности ее составителей. Но этот способ преподавания воспитанникам наставлений о пастырском служении должен был, с распространением объема и круга богословских наук, уступить свое место научному изложению пастырских обязанностей. Характер, план и объем его изменялись по особенному усмотрению преподавателей этой части богословия; потому что на русском языке не было руководства, которого можно бы всем придерживаться, кроме вышеозначенной книги о должностях приходских пресвитеров. Первый опыт изложения пастырских обязанностей в научном виде есть Пастырское богословие – профессора здешней академии, архимандрита Кирилла, изданное в свет в 1853 г.

Церковное красноречие примыкает одной стороной к богословским наукам, другой к словесности. Поэтому и в преподавании его можно заметить два направления. В первое время оно составляло часть словесности, имеющую дело с особым видом ее – словесностью церковной, и рассуждало: 1) об образцах красноречия для церковных ораторов – в Св. Писании, отеческих писаниях и у новейших проповедников; 2) о правилах церковного слова, которые выводимы были обыкновенно из общих начал ораторского искусства, и 3) о видоизменениях церковных слов; но, по вступлении на эту кафедру профессора Иванова, оно получило другой характер, более свойственный ему, как приложению богословия к словесности. При этом техническая сторона изобретения, расположения и произношения получила значение подчиненное, а главное – внутреннее совершенство или внутренний характер духовного поучения и внешнее приличие его, или сообразность с обстоятельствами места, времени и лиц, как поучающих, так и слушающих.

К обязанностям наставника по этому классу относится руководство студентами в составлении и сказывании проповедей. Лучшие из них представляются ректору академии и, по его назначению, произносятся в академической церкви, или в одной из лаврских, с разрешения начальства лавры. Некоторые из них напечатаны в Опытах упражнений воспитанников С.-Петербургской Духовной Академии 2-го, 3-го, 4-го и 6-го курсов и – в Христианском чтении.

Познание канонического права, в прежнее время, приобреталось в российской Церкви почти только частным упражнением любителей церковного благоустройства и опытом в церковных судилищах, а не наставлением в училищах духовных. Имя канонического права, родившееся в чуждых пределах, недавно получило право гражданства в духовной учености российской. Эта кафедра должна быть создана вновь, хотя потребные для этого вещества давно и существуют, и употребляются. Древний и первоначальный образ изложения права канонического был постепенный, собирательный. Древнейшее собрание правил церковных есть известное под именем Правил апостольских, которые восточная Церковь принимает в числе восьмидесяти пяти. После нескольких, постепенно возраставших, собраний правил церковных, знатнейшие и доныне употребляемые восточной Церковью суть Номоканон Фотия и Собрания правил с толкованиями Зонары, Вальсамона и Аристена. Книга этого последнего, в славянском переводе, есть Кормчая, т. е. как бы кормило, служащее для управления кораблем Церкви.

Если принять в рассмотрение 1) множество правил церковных, произшедшее с продолжением времени, 2) разнообразие оных, по разности обстоятельств, того требовавших, 3) неодинаковую важность правил вселенских, поместных, отеческих и законов гражданских, привнесенных в церковное право, 4) необходимость защищать древние правила против произвольных и опасных нововведений, наконец 5) необходимость допускать с благоразумием новые частные правила, по требованию вновь открывающихся обстоятельств: то можно видеть, что собирательный образ изложения канонического права, в настоящее время, неудобен и недостаточен. Потребно исследование и система.

Правильный состав канонического права, как системы, по мысли «Обозрения», образовать могут следующие важнейшие члены: I. предварительные понятия о Церкви, соборах и преданиях; II. церковное чиноначалие (hierarchia); III. церковное чиноположение (hierargia); IV. церковное домостроительство (оесоnоmia ecclesiastica) и V. церковное судопроизводство (juridica ecclesiastica).

Комиссией духовных училищ в 1814 г. академическому Правлению предложено было, составить по этому предмету краткую систему, в которой собрать коренные правила церковного постановления, с доказательством оных из Слова Божия, правил св. апостолов, соборов и отцов, с прибавлением Духовного регламента¹⁹⁷. Но как эта наука до последнего времени соединяема была с догматикой, где она составляла часть учения о Церкви: то и системы права не было составлено. Уже в 1842 г. она получила значение самостоятельной науки, с поручением ее особому наставнику. Бывший профессор этого класса, доктор богословия, архим. Иоанн (Соколов), составил Опыт курса церковного законоведения, в котором после общего введения или предварительных понятий о каноническом праве изъяснил исторические основания церковного права – правила вселенских и поместных соборов, принимаемых православной восточной Церковью, и отеческие, вошедшие в состав Кормчей книги.

В первое время учебной книгой по философии была философия Карпе. Но недостатки ее очень заметны, и потому она не могла надолго упрочить за собой это значение. Действительно, впоследствии, она заменяема была опять не один раз Философией Винклера. И. Я. Ветринский, Т. О. Никольский, И. М. Певницкий, А. Красносельский и Д. С. Вершинский преподавали философию по данному руководству.

О. О. Сидонский, определенный в 1829 году бакалавром философии, из студентов академии, составил и издал собственное Введение в науку философии. Спб. 1833 г. Сочинение это не есть учебная книга, хотя автор ее и касается некоторых научных вопросов, как-то: об основании и цели философии, о ее пространстве и о прикосновении частей между собой, о приличнейшем способе философствования, об отношении философии к прочим наукам, и так далее. Цель сочинителя состояла в том, чтобы объяснить достойным образом всю важность философских задач, обнадежить в возможности их решения и, наконец, опровергнуть недоразумения и вкоренившиеся предрассудки насчет философии.

Профессор В. И. Карпов, занявший кафедру философии после Сидонского, также издал Введение в философию (Спб. 1840 г.), в котором изложил свой взгляд на эту науку, определил ее предмет, метод, цель и привел в систему ее основные вопросы. В 1856 г. профессор Карпов издал Систематическое изложение логики, и поместил в Журн. мин. нар. просв. статью, под названием: Взгляд на движение философии в мире христианском и на причины различных ее направлений.

Философское воззрение профессора С.-Петербургского университета А. А. Фишера, преподававшего философию в здешней академии с 1843 по 1853 г., опирается на начала Якоби. Этот взгляд выражен им, по преимуществу, в Гносеологии или учении о предлежательной достоверности человеческих познаний, составляющем его собственный труд. По другим частям философии он избрал руководством сочинения Эрлиха, именно по метафизике: Methaphysik und Rational-Ontologie, и по нравственной философии: Die Lehre von der Bestimmung des Menschen; по опытной психологии сочинение Бунде, профессора Трирской епископской семинарии, под заглавием: Versuch einer systematischen Behandlung der empirischen Psychologie, 1831, Trier, в трех книгах.

Экстраординарный профессор, И. А. Чистович, поместил в Журнале мин. нар. просв. за 1856 г. рассуждение О значении философии в мире языческом и христианском.

Пространная история философии Бруккера по-прежнему оставалась руководством для наставников, а малая – учебной книгой для студентов. На долю этого автора выпала редкая честь – он был руководителем в большей части учебных заведений Германии и Франции, в продолжение почти целого столетия. Причина этого успеха заключается частью в том, что история философии Бруккера очень долго была единственной в ученом мире, частью в том, что недостатки школы в ней не столько заметны, как в других сочинениях того же рода.

Чрезвычайные успехи философии в течение последнего полстолетия, давшие ей совершенно новое направление, имели влияние и на историю философии. Задача и пределы этой науки точно определены и трудно уже, не подвергаясь опасности показаться несовременным, ввести в нее философов вроде Сковороды. Местные и национальные философии приобрели каждая своих историков. Лучшие философские сочинения шотландских, испанских и итальянских философов сделались доступными для всех, в переводах на более известные европейские языки. Литература истории философии обогатилась прекрасными историко-критическими исследованиями Дюгальда Стьюарта, Фихте сына, Гегеля, Халибеуса, Бидерманна, Мэкинтоша, Зигварта и многих других. Все это, вместе, благотворно подействовало на историю философии, оживило ее преподавание и сделало из механического подбора сведений о жизни и сочинениях философов и такого же механического извлечения и перевода отрывков из их учения – живую науку, органическое целое. В таком виде находится ныне преподавание истории философии в здешней академии. Но, с переменами систем и руководств, не изменяются направление и главная цель, которым подчинено преподавание философии в духовно-учебных заведениях. Цель эта состоит в дознании слабости и бессилия человеческого разума – открыть истину собственными средствами, без высшего света Откровения.

Из частных распоряжений, насчет преподавания отдельных философских наук, были следующие: 1) в 1851 г. введены в академический курс опытная психология и логика, как такие предметы, которые необходимо знать с надлежащей полнотой и основательностью будущим наставникам семинарии: преподавание первой из этих наук возложено на преподавателя философии, последней – на преподавателя истории философии; 2) в 1853 г. отменено преподавание нравственной философии, как предмета излишнего при обширном и подробном изложении правил нравственности, предлагаемом в деятельном богословии.

1) Общая словесность. При начале второго учебного курса здешней академии Комиссия духовных училищ отменила Эстетику Бутервека, которая в некоторых отношениях оказалась несоответствующей цели академического учения, предписав Правлению: 1) заменить ее другой, более приспособленной к воспитанию духовного юношества, и 2) преподавать в системе прикладную часть эстетики, или практические правила словесности, а теорию, почастно, предлагать там, где ею нужно подтвердить и объяснить правила, и где она сама в большем свете может явиться в совокупности и соответствии с практикой¹⁹⁸.

Сообразно с предположенной целью, по классу общей словесности, утверждена следующая программа, которую мы представляем в сокращении: А. Краткая теория изящной словесности: 1) понятие о словесных науках; 2) о способности чувствовать впечатления, производимые в душе изящным, или вкусе; 3) о приложении его к изящным произведениям или критике; 4) о силе творящей изящное или гении; и 5) о предмете вкуса, критики и гения – изящном и высоком. Б. Практические наставления в словесности вообще, с приложением к образцам, преимущественно древним: 1) о слове человеческом вообще: аналитика слова; 2) о поэзии и различных ее видах: теория поэзии; 3) о красноречии и различных его родах: история красноречия.

Пособия при чтении словесности: Лагарп, Батте, Роллен и Мармонтель, писавшие полный курс словесности; Эшенбург, Мейнерс, Мейер, Ридер, Зюльцер, Эбергард, Шторх и Шотт, писатели теории словесных наук; для особых частей: Штеинбарт, Снелль, Жерар и Алисон для теории вкуса; Гом для критики; Жерар и Зюльцер для понятия о гении; Лонгин, Гердер и Бюрке для понятия высокого и изящного; Воссий и Енгель для поэзии; для красноречия – Воссий, Ернест, Левисан, Блер, Пристлей, Камбель, Готшед, Миллер, Маас, Филлеборн, Ломоносов и Рижский.

По этой программе профессор Иванов, преподававший словесность в 1817–1824 г., составил и издал в свет Опыт теории словесных наук (Спб. 1832); преемник его, Делекторский – две книжки Упражнений в пользу обучающихся словесности. – В настоящее время, кроме означенных частей словесности, преподается история русской литературы, по запискам профессора, К. И. Лучицкого.

Метод и направление, которому следует преподавание гражданской истории в академии, указаны с обстоятельностью в программе этой науки, составленной бакалавром Кочетовым в начале второго курса. «Всеобщая история может быть рассматриваема в двояком отношении: или как воспоминание, или как суд. В первом отношении она предметом своим имеет, изложить различные судьбы народов и важнейшие события мира с надлежащей ясностью, в порядке, связи и соображении современностей. Во втором – она не столько повествует, сколько рассуждает о происшествиях; восходит к первоначальным их причинам, и замечает последствия, от оных зависящие. Первый метод учения истории приличен низшим училищам, где преподаются начальные сведенья; а последний – академиям, куда поступать должны довольно уже сведущие в повествованиях исторических. Почему здесь надлежит обозреть важнейшие эпохи и кратко представить в синхронизме замечательнейшие происшествия, чтобы возобновить в памяти сделанные прежде впечатления оных; а потом уже и начинать эти впечатления из памяти возводить в рассудок, проходить философию истории.

Для этого должно избирать то, что есть в летописях мира важнейшего. Почему, от младенчества мира и темных начал гражданских обществ, должно поспешить к рассмотрению знаменитейших народов и царств и остановиться на их возвышении и падении, так как с этими двумя событиями обыкновенно сопряжено бывает все, что история имеет занимательного для ума и назидательного для сердца. При изыскании причин этих событий, по необходимости, должно обратить внимание на состояние религий рассматриваемых народов, на образ их правления со всеми его ветвями, на состояние просвещения и гражданской образованности, на дух и нравственные качества этих народов, на их связи и отношения к другим народам, на характеры мужей державных или сильных своим влиянием на дела общественные.

Впрочем, на общие и частные принадлежности царств и народов должно смотреть не так, как на верховные и единственные причины политического их существования и уничтожения; – ибо это значило бы основывать здание гражданских обществ на силе и мудрости человеческой – на зыбком песке; – но так, как на естественные орудия, которые Вседействующая Сила употребляет к совершению Своих намерений. И потому в превратностях судьбы народов и царств должно со всей внимательностью замечать премудрые пути Промысла Божия, который Един содержит цепь великих происшествий мира, полагая в одном веке начало важных перемен, имеющих совершиться в другом. Он производит великих государей и вождей для возвышения одного народа и уничтожения другого; посылает благоразумных законодателей и просветителей человечества, для удержания поползновений народных к беспорядкам и нечестью, и для возвышения нравственности. Вот дух, которым при обучении истории должно наполнять сердца воспитанников и особенно – предуготовляемых на служение Церкви и образование других.» Сообразно с предложенными мыслями руководством по этому классу избрана для древней истории – История Боссюэта, с таким ограничением, чтоб обилие сказаний ее, относящихся собственно к церковной истории, имеющей особую кафедру, сокращать в беглый рассказ, чтобы только не разрушить связи и порядка в целом сочинении; для новой – история Шрекка: потому что в двух томах продолжения истории Боссюэтовой много рассказов, но мало рассуждения, а порядка и разделений почти совсем нет; между тем как история Шрекка, хотя имеет много недостатков, но по крайней мере имеет хороший порядок.

С продолжением времени, в отвращение односторонностей, которым подверглась история в иностранных университетах, Комиссия дух. училищ вменила в обязанность преподавателям этой науки в академиях охранять учение истории:

а) от усиленного критицизма, который оружием односторонней логики покушается разрушить исторические памятники, и особенно древнюю историю думает начать неизвестностью и баснями, забывая, что достовернейшие начала истории рода человеческого и древних народов находятся в Свящ. Писании;

б) от произвольного систематизма, который, усиливаясь дать истории единство, по произволу, в известное историческое время, назначает какой-либо народ представителем рода человеческого, и какого-либо человека представителем своего времени, и воображает народ и его историю невольным развитием какой-нибудь роковой для него идеи;

в) от неосмотрительного политического направления, порождающего в незрелых умах наклонность мечтательно судить о том, что не должно подчиняться их суждениям.

Излагая события просто, кратко, верно с чистыми первоначальными источниками сведений, преподаватель должен обращать особенное внимание в истории на черты нравственные, на следы Провидения Божия в происшествиях общественных и приключениях частных, на связь и последовательность в судьбах народов нравственного улучшения и благоденствия, или, напротив, нравственного повреждения и упадка благосостояния.

Исторический класс до 1844 г. оставался экстраординарным или факультетским: воспитанники разделены были на два отделения, из которых одно занималось исключительно историческими науками, другое математическими; но с означенного времени положено преподавать историю всем студентам и класс этот сделан общим. В 1851 году преподавателю гражданской истории вменено в обязанность останавливаться преимущественно на событиях более важных и близких к нам по времени или по каким-либо замечательным обстоятельствам¹⁹⁹.

Начертание церковно-библейской истории, составленное из уроков первого академического курса, остается доселе руководством для наставников и учебной книгой для воспитанников академии.

Начертание церковной истории после времен библейских со II-го до XVIII-го века, которое служит продолжением предыдущего сочинения и составлено также для академических лекций первого курса, принято, как единственное сочинение по этому предмету, классической книгой в духовных училищах и, по той же самой причине, остается доселе незаменимой.

В преподавании церковной истории в 1851 г. св. Синодом предписано: ограничиваться, по возможности, сокращенным изложением собственно библейской ветхозаветной, которая с достаточной полнотой преподается в семинариях, а все остальное время употреблять на обстоятельное преподавание истории новозаветной, от первых дней христианства до настоящих, особенно обращая внимание на судьбы восточной православной Церкви.

Чтобы усовершенствовать познания воспитанников академии в исторических науках, особенно в истории отечественной, в 1838 г. преподавание этой последней возложено на особого бакалавра, с производством ему жалованья из остаточных сумм академии²⁰⁰. В 1842 г. обучение русской истории сделано общим для всех студентов академии. История русской Церкви преподавалась в соединении частью с общей церковной, частью с русской гражданской историей; но в 1851 г., по предложению преосв. м. Никанора, утвержденному св. Синодом, она введена также в круг самостоятельных наук академического курса. Преподавание ее отнесено к высшему отделению и возложено на того же наставника, который в низшем отделении преподает русскую гражданскую историю.

1) Физике и математике до 1844 г. обучались только некоторые студенты низшего отделения, по собственному желанию и выбору; но, по представлению ректора академии, епископа Афанасия, что физика необходима для уразумения тех истин философии, которые должны прояснять свойства и законы материального мира и сама по себе излагает такие познания, которые, по общему понятию, считаются необходимыми для всякого образованного человека, воспитывавшаяся не только в высших, но даже в средних учебных заведениях, св. Синод определил преподавание ее сделать общим для всех студентов.

2) При этом, чтобы привести преподавание физико-математических наук в соразмерность с прочими предметами академического курса, положено читать алгебру до уравнений 2-й степени включительно; к преподаванию элементарной геометрии присоединить прямолинейную тригонометрию и конические сведенья; механику, которая доселе читалась с приложением дифференциалього и интегрального исчислений, преподавать так, чтобы можно было понимать задачи ее, зная только математические науки вышепоименованные, и, кроме того, ограничиться изложением тех только предметов, которые необходимы для уяснения сведений, сообщаемых физикой²⁰¹.

3) Науки этого класса сначала преподавались двумя наставниками, которые и разделяли между собой труды по этому классу; с 1842 года – одним, а с 1849 опять двумя, из которых один преподает физику, другой алгебру, геометрию и прямолинейную тригонометрию.

4) Сообразно с расписанием учебных часов в академии, до 1842 г. на преподавание физико-математических наук было отделено 8 часов в неделю; но с начала 1845 г. 4 1/2 часа, с 1849 – 6 часов.

5) В 1853 г. св. Синодом предписано академическому Правлению, чтобы преподавание математики в академии вполне согласовалось с тем направлением, которое дано этому предмету в семинариях, и чтобы для этой цели введено было в академии преподавание воспитанникам практической геометрии.

В первое время по вступлении на кафедру молодых наставников из воспитанников академии, по необходимости оставались учебники и руководства, составленные их предшественником (Гурьевым), но не приспособленные прямо к цели духовного образования и средствам и нуждам духовного звания. Но, с продолжением времени, Себржинский и Райковский, занявшие физико-математический класс, обработали собственные уроки так, что они могли быть изданы для классического употребления в духовных училищах. Конференция академии, поручившая рассмотрение их академикам Н. И. Фусу и В. К. Вишневскому, получила лестные отзывы о их достоинстве. Фус писал об алгебре Себржинского, что «нужнейшие предметы первоначального учения алгебры изложены в оной подробно и основательно. Что касается до порядка, то автор следовал по большей части Эйлеру, что весьма похвально. О помещении же таких предметов, которых у Эйлера или вовсе нет, или которые иначе расположены, сочинитель дает, для оправдания своего порядка, по крайней мере отчасти довольно хорошие причины. Примеры, служащие к пояснению правил, равно как и частные вопросы для упражнения в решении уравнений разных степеней, избраны с рассудительностью. В полноте и пространстве, которыми различные предметы изложены, автор наблюдал, по большей части, надлежащую соразмерность.» По всем этим соображениям Фус одобрил издание ее, после некоторых поправок, для духовно-учебных заведений (6 июня 1819 г.). Вишневский, рассмотрев Геометрию Райковского, ответствовал письменно, что она «заслуживает в полной мере быть удостоена внимания Комиссии дух. училищ; ибо расположена по хорошей системе; теоремы следуют одна за другой в надлежащем порядке, доказаны самым ясным и простейшим образом и все их достопримечательнейшие следствия выставлены на вид так, что ученики найдут в этом сочинении большое облегчение к изучению начальных оснований геометрии. Сверх того, пространство этого сочинения сообразно со временем, в которое проходится в дух. академиях и семинариях» (1826 г.).

По физике не издано академическими наставниками ни руководства, ни учебника; между тем успехи естественных наук в течение истекшего полустолетия были так велики и непрерывны, что всегда оставляли позади себя даже лучшие учебники и руководства, по этой части, отечественных и иностранных ученых; потому чтения физики происходят по собственным запискам наставника и, кроме внутреннего их достоинства, получают еще новую занимательность от опытов, которыми всегда сопровождается чтение.

На экзамены по физике и математике приглашаем был, в первое время академии, член Конференции, академик Н. И. Фус, который поверял отметки учащих и свидетельствовал о степени успехов воспитанников.

По классу еврейского языка Комиссией дух. училищ, в начале второго курса академии, одобрен следующий порядок чтений: «класс еврейского языка не должен ограничиваться знанием правил грамматики, но вмещать в себе риторику и поэзию еврейскую в различных ее видах. Порядок уроков может быть следующий: 1) первое время курса назначается для первых начал грамматики, которые должны быть предложены кратко, но ясно: в это время студенты приобучаются к чтению, сколько можно правильному и скорому, также письму; чтением утверждаются в памяти правила произношения и правописания; 2) в следующие месяцы продолжается чтение, с показанием грамматических, и особенно – этимологических правил; во время этого чтения подробнее излагаются и выводятся из начал языка самые правила грамматики; этим способом отвратится скука, которая сопряжена с бесплодным указанием правил, тогда как приложения и употребления их нет возможности видеть; при этом чтении можно уже показывать отступления от общих правил, исключения, неправильности, и проч.; для чтения этого рода можно избрать легчайшую историческую книгу, например книгу Бытия, и особенно историю Иосифа ХХХVII–L; 3) затем начинаются правила еврейского словосочинения, которые не слишком многочисленны и потому могут быть изъяснены в довольно короткий срок; но, между прочим, продолжается чтение Библии, и правила объясняются из примеров; иногда назначаются переводы с российского на еврейский, чтобы видеть как отличен образ выражения восточный от нашего северного; 4) остальное время назначается для чтения стихотворных писателей еврейских: все они изложены на трудном и необыкновенном языке и требуют особенных наставлений для чтения их; здесь, после общих правил еврейского стихосложения, надлежит показать свойства языка пиитического, быстрого, возвышенного, изобилующего украшениями и фигурами, и различные виды поэзии: а) песни, в пример которых можно прочитать две песни Моисеевы, песнь Девворы и Варака, песнь Анны, матери Самуиловой и несколько псалмов; б) притчи: в пример языка приточного – несколько глав из притчей Соломоновых; в) пророческий язык: чтобы проникнуть в свойство его, надлежит прочитать из древних – отрывок Валаамова пророчества, благословение Иакова и Моисея; из поздних пророков – несколько глав из Исаии и Осии; г) книга Иова отличная от всех прочих по образу сочинения, по темноте языка, с особенным вниманием должна быть прочитана; при чтении этих отрывков еврейской поэзии, по необходимости, нужно будет объяснять смысл по отношению к диалектам еврейского языка – арабским, сирским, халдейским и с древними переводами.

По этой программе профессор еврейского языка, Г. П. Павский, составил, для классического употребления, Еврейскую хрестоматию, отметив для нее особенно важные места из Библии. Он же наблюдал и за печатанием ее в синодальной типографии.

Пособия для еврейского языка: 1) лучшие грамматики: Institutiones ad fundamenta linguae hebraicae, Schultensii 1743; Institutiones etc., Schröderi 1766; 2) лексиконы: Stockii, Clavis linguae sanctae; Ioh. Coccei, Lexicon sermon. hebraici; Simonis, Lexicon manuale hebraicum; Buxtorfii, Lexicon hebraicum; для изложения различных родов свящ. поэзии: Ловта, de Poesi sacra Hebraeorum. Обучение еврейскому языку до 1841 года предоставлено было выбору студентов; но с этого времени сделано для всех обязательным.

Класс греческого языка, по-прежнему, состоял из двух отделений – низшего и высшего: в первом преподаваемы были грамматические правила тем воспитанникам, которые не имели случая или охоты заняться этим языком в училище и семинариях, или же забыли то, чему научились; в последнем – студенты, под руководством профессора, занимались разбором греческих писателей, церковных и светских, с философскими наблюдениями особенностей их диалекта и стиля. До 1817 г. руководителем по этому классу оставался Грефе. Ряд его чтений начинался, обыкновенно, разбором Гомера, по тому основанию, что язык или речь его, как древнейшего писателя, имеет самую простую и, так сказать, первичную форму греческого языка; чтение прозаиков начиналось разбором простейших писателей: Лукиана, Аполлодора, Палефата, Диодора Сицилийского, Павзания, Арриана, Ксенофонта и позднейших историков и драматических писателей: Эсхила, Софокла и Еврипида; наконец он переходил к ораторам светским: Демосфену, Исократу и – церковным.

При чтении грамматических правил греческого языка руководственными книгами были: грамматики Буттмана, Маттея, Веллера и Фишера; далее – сочинения Германа, Liber de emendanda ratione graecae grammaticae; Гогеваля, De particulis graecis; Бозия, Ellipses linguae graecae и Вейския, Pleonasmi linguae graecae; из словарей – Шнейдеров Греко-немецкий; менее рекомендован Гедериков Греко-латинский; не рекомендован Шревеллиев.

Поначалу не был введен в академический курс, в том предположении что для воспитанников достаточно тех сведений в этом языке, какие они получают в низших училищах и семинариях, и что продолжение образования в нем может совершаться практическим образом, через слушанье лекций, которые преподавались на этом языке. Но в 1847 г., по предложению обозревавших академию, преосв. м. Антония и архиепископа Курского Илиодора, латинский язык введен в круг предметов низшего отделения академии, с назначением для него двух уроков в неделю. Обучение этому языку происходит через переводы латинских классиков на русский язык, с филологическими и риторическими замечаниями и объяснениями, и русских статей на латинский язык, и через упражнения воспитанников в сочинениях на латинском языке. Для переводов назначены творения Лактанция и, из светских классиков, Цицерон, Тит-Ливий, Тацит, Виргилий и Гораций.

Введен в академию в 1817 г., по предложению преосв. Филарета, епископа Ревельского, ректора академии; он же озаботился приисканием наставника по этому классу из посторонних ученых. Впоследствии – до 1857 г. – преподавание английского языка поручаемо было одному из наличных наставников академии, а обучение ему предоставлено собственному желанию студентов.

Грамматика этого языка излагалась по руководству Линдля Мюррэ (Lindley Murray); пособием для изучения языка – Критический лексикон для произношения или истолкователь английского языка, составленный Вокером (A critical pronouncing dictionary and exposition of the English Language by John Walker). Для перевода: The English Reader, designed particularly for the use of schools.

Занятие этими языками, сначала предоставленное произволу воспитанников, впоследствии обращено в непременную обязанность. Преподавателем немецкого языка до 1819 г. оставался Грефе. После него этот класс занимаем был окончившими курс здешними воспитанниками. Бакалавр французского языка, иностранец Лекок де Вюстэн, уволен в начале второго курса. О конспекте, составленном им, по требованию Комиссии, в 1814 году, Конференция академии заметила, что в оном излагается метода обучения более детская, нежели академическая, и на будущее время преподавателю этого языка поставила в виду следующие правила: «1) не задерживать долго студентов на бесплодном упражнении в чтении и произношении, в чем постепенно можно совершенствовать их при разборе какого-либо автора; 2) не заниматься исследованием определений каждой части речи и подобными начатками грамматическими, с которыми студенты давно знакомы; 3) обратить более внимания на синтаксис французский; 4) вести студентов к основательному познанию французской словесности через грамматический и филологический разбор избранных мест писателей французских.» После Лекока класс этот замещен был также здешними воспитанниками. Но в 1843 г., в видах основательного образования академических воспитанников в этих языках, чтобы, по окончании своего образования, они могли свободно, чисто и правильно изъясняться на них, а также и вести переписку в случае надобности, Высочайше повелено, для достижения этой цели, поручить преподавание этих языков в С.-Петербургской Духовной Академии и здешней семинарии благонамеренным наставникам из природных иностранцев. Бакалавр Е. А. Бенескриптов, бывший преподавателем немецкого языка, составил в руководство для воспитанников грамматику, изданную в 1847 году, Спб.

При м. Амвросии конспекты наук представляемы были ему при начале каждого полугодия. В последнее время своего пребывания в С.-Петербурге и за четыре месяца до смерти, благословляя наставников на труды первой половины 1818 года, он написал, января 10, на их конспектах: «в похвалу и честь наставников дай Бог, чтобы изображенный порядок во всех классах так начертан был в умах и сердцах слушателей.» После него этот обычай прекратился.

Успехам в преподавании наук способствовало 1) дозволение преподавать богословские и философские уроки на русском языке, вместо латинского, на котором они преподавались прежде. Относительно наук богословских это дозволение последовало еще в 1819 г., в таком виде, что уроки по этим предметам могут быть преподаваемы на латинском и на русском языках, по усмотрении ректора²⁰². Перемена эта имеет ту выгоду, что а) наставник, излагая урок на русском, родном языке, пользуется большей свободой слова, чем в том случае, когда он читает по-латыни: самое короткое знакомство с языком чужеземным не заменит той близости, того родства мысли с ее выражением, в каком они находятся при передаче мыслей на родном языке; б) наставник, изъясняющийся на родном языке, понятен всем своим слушателям без большого напряжения для внимания и памяти с их стороны, чего нельзя сказать о нем, когда он читает по-латыни, и когда мысль слушателей двоится между сообщаемыми им понятиями и их слововыражением; в) внимание воспитанников, при повторении уроков и во время классических ответов, не принуждено бывает двоиться между наблюдением внутренней связи и течения мыслей и приисканием соответственных им выражений; не говорим уже о том, что это весьма много содействовало усовершенствованию знания родного языка и обработке богословской и философской терминологии.

2) Самостоятельной обработке наук и успехам преподавания способствовало много обстоятельство другого рода, именно назначение особых наставников для всех важнейших наук и притом так, что каждый наставник занимается исключительно одним предметом. В первое время академии все богословские науки преподавал один профессор – ректор академии; потом преподавание этих наук разделено было между ректором и двумя бакалаврами: ректор преподавал догматическое богословие, один из бакалавров – большей частью инспектор академии – нравственное богословие, а другой – все прочие науки: большей частью это выпадало на долю младшего бакалавра богословских наук; если он оставался при академии и делался инспектором, то переходил со своего курса на предмет нравственного богословия, а его место занимал новый наставник, на тех же основаниях. Неудобство этой системы, в распределении и преподавании наук, весьма понятны: переходя от предмета к предмету, наставник не имел времени заняться каждым особенно и потому, по необходимости, ограничивался самыми общими сведеньями. В настоящее время это неудобство устранено, и богословские науки преподаются шестью наставниками, философские – двумя, словесные – также двумя (общая и церковная словесность), исторические – тремя (общая церковная и общая гражданская история и русская церковная и гражданская история), физико-математические науки – двумя (алгебра с геометрией и физика); наконец, для еврейского, греческого, английского и французского языков – особенные наставники; только латинский и немецкий возложены на профессоров других классов.

Предписание бывшей Комиссии дух. училищ, с назначением для уроков по три класса в день, употребляя на каждый класс по два часа – утром 9, 10, 11 и 12 и, после полудня, 3 и 4, оставалось во всей силе до 1842 года; но в этом году, по случаю введения в академии некоторых новых предметов, число классов, по определению св. Синода, увеличено, а продолжение учебных часов для каждого класса, в виде опыта, уменьшено: именно положено по четыре класса в день и на каждый класс вместо 2 по 1 1/2 часа. В 1855 г., по тем же побуждениям, число классов увеличено еще одним, а продолжение учебных часов еще уменьшено: вместо 1 1/2 часов положено употреблять, на 5 классов в день, по 1 часу в следующем порядке: 9-й час первая перемена, ¼ 10 – ¼ 11 – вторая; ½ 11 – ½ 12 – третья; ¾ 12 – ¾ 1 – четвертая; 4-й час, после полудня, пятая.

1) В 1815 г., по распоряжению св. Синода, напечатаны составленные ректором академии, архим. Филаретом – Разговоры между испытующим и уверенным о православии восточной Греко-российской Церкви; а в 1826 г., архим. Иннокентием, переведены на Польский язык.

2) В 1831 г., по распоряжению св. Синода, бакалавр академии, священник И. Д. Колоколов, перевел на русский язык Православное исповедание веры католической и апостольской Церкви восточной, которое сочинено, за двести лет перед этим, митрополитом Киевским Петром Могилой и утверждено вселенскими патриархами, как заключающее в себе чистое учение веры. Св. Синод снабдил им, немедленно после напечатания, все церкви, для употребления причта и назидания прихожан; а в 1838 г. предложил академич. и семинарск. наставникам принять его в руководство по части богословия²⁰³.

3) Еще в тридцатых годах, наставниками здешней академии сделан был опыт перевода некоторых Церковных песней и Канонов на русский язык. В Христианском чтении помещен перевод: Великого канона св. Андрея, архиеп. Критского (1836, I); канонов св. Космы, епископа Маиумского: на Воздвижение креста (1835, III); на Рождество Христово (1831, XLIV); на Богоявление Господне (1832, XLV); на Сретение (1837, I); в Цветоносную неделю (1834, II); в Великий Четверток (1835, I); Трипеснец в Великий Пяток (1836, I) и канон на Успение Божией Матери (1836, III); преп. Иоанна Дамаскина: на Рождество Христово (1831, XLIV); на Богоявление Господне (1832 XLV); на Успение пресвятой Богородицы (1836, III); на св. Пасху (1831, XLII) и на Преображение Господне (1841, III); блаж. Феофана и Иоанна Дамаскина: на Благовещение пресв. Богородицы (1833, I); Кассии, Марка и Космы в Великую Субботу (1836, I) и – пр. Иоанна Дамаскина: Стихи из песней степеней в 25 антифонах²⁰⁴. В недавнее время, по желанию покойного преосв. м. Никанора, профессором здешней академии, Е. И. Ловягиным, сделан новый перевод Канонов на Господские и Богородичные праздники и на четыредесятницу, по сличению славянского текста с вариантами греческого подлинника, и издан в трех книгах. К русскому переводу присовокуплены тексты греческий и церковно-славянский, расположенные параллельно с ним, и предисловия к канонам каждого праздника, объясняющие как внутреннее содержание, так и внешний состав их в греческом подлиннике.

Профессор академии М. А. Голубев приготовил к изданию Обозрение посланий св. ап. Павла к Коринфянам. Отрывок из этого сочинения: О христианской любви к ближним – изъяснение ХII-й гл. 1-го послания св. ап. Павла к Кор. – напечатан в Христианском чтении за 1856 г. В этом же издании помещены исследования Голубева: О книге св. пророка Наума (1852 г.), О Новозаветных событиях, предуказанных в истории пророка Ионы (1853) и О жилищах древних Евреев – археологический опыт (1849).

По этой весьма важной части в системе православного богословия, духовная литература в недавнее и непродолжительное время, приобрела два сочинения: разумеем труды здешних наставников, именно следующие:

а) Учение об источниках Христианской Религии, сравнительно с учением лютеран об этом предмете, соч. бывшего бакалавра, свящ. Е. А. Бенескриптова.

б) Разбор Римского ученья о видимом главенстве в Церкви, сделанный на основании Свящ. Писания и предания первых веков христианства, до 1-го вселенского собора, соч. бакалавра, соборн. иеромонаха Никанора. Выпуск 1-й. Спб. 1856 г.

Одни из относящихся сюда сочинений составлены для церковной кафедры и были произносимы с оной в разные времена; другие назначены для домашнего чтения, применительно к различным духовным потребностям жизни.

1) Первые церковные поучения знаменитого современного иерарха, преосв. Филарета, митрополита Московского, принадлежат ко времени служения его в С.-Петербургской Духовной Академии. К постоянным случаям, всегда вызывающим проповедника на беседу, именно церковным и отечественным праздникам, в начале текущего столетия, присоединялись особенные обстоятельства, которым, к несчастью, суждено было повториться в наше время, – возбуждение народного духа борьбой с врагом сильным и, до нашествия на Россию, победоносным, скорби и опасности этой борьбы и радость победы, за ней последовавшей. Все эти обстоятельства представляли нашему знаменитому Витии повод ко многим поучениям, сохраняющим свое высокое значение и после того, когда миновались эти обстоятельства. Исчислим в хронологическом порядке проповеди преосв. Филарета, относящиеся к этому времени: 1) Слово в день св. Пасхи, произнесенное в Александроневской лавре иером. Филаретом, в 1811 г.; 2) Слово в день Пятидесятницы, там же, в 1811 г.; 3) в неделю 4-ю по Пятидесятнице, там же в 1811 г.; 4) в день освящения Казанского собора, произнесенное архим. Филаретом 15-го сент. 1811 г.; 5) по освящении в Казанском соборе второго придела, в том же году; 6) в неделю 24-ю по Пятидесятнице, по случаю поминовения графа А. С. Строганова , в Александроневской лавре, в 1811 г.; 7) на Рождество Христово, – там же, в 1811 г.; 8) при отпевании тела д. т. с. графа П. В. Завадовского, 17 янв. 1812 г.; 9) во св. Великий Пяток, в придворной церкви, в 1812 г.; 10) на освящение храма во имя св. Живоначальной Троицы, в доме князя А. Н. Голицына, 1-го октября 1812 г.; 11) на Рождество Христово, в третий день этого праздника, в домовой церкви кн. А. Н. Голицына, в 1812 г.; 12) в Великий Пяток, в Александроневской лавре, 1813 г.; 13) О гласе вопиющего в пустыни, в домовой церкви князя А. Н. Голицына, 18 янв. 1814 г.; 14) Беседа о молитве Господней, в той же церкви, 23 октяб. 1814 г.; 15) Слово, говоренное в присутствии Их Императорских Высочеств, Великих Князей Николая Павловича и Михаила Павловича, при гробе генерал – фельдмаршала Голенищева-Кутузова-Смоленского, в Казанском соборе, в 1814 г.; 16) в день Вознесения Господня, в домовой церкви князя А. Н. Голицына, 7 мая 1814 г.; 17) на день Сошествия св. Духа, в той же церкви, 17 мая 1814 г.; 18) в день торжественного венчания на царство и священного миропомазания Императора Александра Павловича, в 1814 г.; 19) Беседа из псалма 88-го, по освящении храма пресвят. Богородицы в память явления Казанской Ее иконы, устроенного в доме графа В. П. Кочубея, 13 ноября 1814 г.; 20) в день Введения во храм пресв. Богородицы, в домовой церкви князя А. И. Голицына, 21 ноября 1814 г.; 21) на второй день праздника Рождества Христова, в придворной церкви, в 1814 г.; 22) Беседа в Великий Пяток, из слов Пророка Исаии (LVII, 1), в Александроневской лавре, в 1815 г.; 23) Слово в Великий Пяток, там же, в 1816 г.; 24) в Великий Пяток, там же, в 1817 г.

Из поучений последующих академических начальников и наставников, некоторые изданы отдельными книжками, другие вошли в собрания слов и бесед того или другого проповедника, или напечатаны в повременном духовном издании при академии. В Собрании слов и бесед преосв. Григория, архиеп. Казанского, напечатано несколько слов, произнесенных им в бытность наставником и ректором академии, между прочим – Слово по освящении церкви в доме С.-Петербургской Дух. Академии и – перед погребением тела преосв. м. Михаила. – В 1838 г. вышло полное собрание слов архим. Климента, произнесенных в разные времена в С.-Петербурге. В 1847 г., – собрание поучений архим. Макария (ныне епископа Винницкого). В это последнее собрание не вошли слова, сказанные после его издания и помещенные в Христ. чтении: надгробные – при погребении митрополитов Антония, Никанора, Ионы и архиепископов Игнатия Воронежского и Иакова Нижегородского.

2) Преосвященный Евсевий (ныне епископ Иркутский) издал для домашнего чтения несколько назидательных размышлений, под общим заглавием: Утешение в скорби и болезни.

3) В 1856 г. архимандрит Кирилл издал собрание размышлений о разных предметах Веры и благочестия, под названием: Минуты уединенных размышлений христианина (Спб. 1856 г.).

В 1826 – 1830 годах повременное духовное издание академии – Xристианское чтение украшалось сочинениями преосв. Иннокентия Борисова, бывшего инспектором академии. Всем известны, в высшей степени назидательные, статьи: Последние дни земной жизни Иисуса Христа и Жизнь Св. Апостола Павла. В первой из этих статей преосв. Иннокентий совокупил и расположил в порядке времени, разрозненные у Евангелистов, сказания о последних днях земной жизни Иисуса Христа; в последней изложил жизнь св. Апостола Павла, на основании книги деяний Апостольских и посланий этого Апостола, снесши их с показаниями современных писателей языческого мира. Оба сочинения вышли и отдельными книжками. Наконец из-под того же искусного пера вышло Описание жизни одного древнего священномученика и Отца Церкви, Киприана, епископа Карфагенского, помещенное в Христианском чтении за 1825 год.

1) Исследования, относящиеся к истории отечественного просвещения и русской Церкви, ректора академии Макария, епископа Винницкого, известны всякому образованному читателю. Важнейшие из них: 1) История Киевской академии (Спб. 1853 г.) – первый опыт его на этом поприще; 2) История Христианства в России до основания русской Церкви – труд новый по предмету и заслуживший справедливое одобрение от лучших ценителей учености; 3) История русской Церкви в период до татарский, в сокращенном виде, и потом 4) Пространное изложение Истории русской Церкви, которой первые три тома вышли в 1857 г. Кроме общеизвестных и всем доступных памятников древности, сочинитель, при составлении этой истории, пользуется таким обилием материалов, малоизвестных и не для всех доступных, какого не имело еще ни одно частное лицо, за исключением разве Карамзина. Императорская Публичная библиотека и Румянцовский музей, Новгородская Софийская библиотека и здешней дух. академии, не говоря о собственной библиотеке преосв. Макария, доставили ему такие любопытные и разнообразные материалы, которые делают его исследования важнейшим и незаменимым приобретением для науки отечественной истории. 5) История русского раскола, известного под именем старообрядства. 6) Изданные преосв. Макарием Три древние памятника духовной литературы (Христ. чтен. 1849 г. №№ 11 и 12) встречены были общим участием со стороны любителей отечественной истории, и послужили поводом ко многим важным и любопытным исследованиям в области древней письменности. Продолжая изыскания об этих памятниках, преосв. Макарий напечатал новые статьи в Известиях 2-го отделения Императорской Академии Наук, под заглавиями: Еще об Иакове мнихе²⁰⁵ и о Феодосии, списателе жития Володимерова²⁰⁶. В этом же последнем издании помещены ученые статьи его, под названием: Преп. Феодосий Печерский, как писатель²⁰⁷, и Обзор редакций Киевопечерского Патерика, преимущественно древних²⁰⁸. В Ученых записках 2-го отделения за 1856 г. напечатаны, приготовленные к изданию преосв. Макарием, Сочинения преп. Феодосия Печерского²⁰⁹.

2) В 1851 году, когда св. Синод вменил в обязанность епархиальным начальствам, сделать распоряжение о составлении исторических и статистических описаний епархий, по данной от Синода программе, при С.-Петербургской Дух. Консистории составлен особый Комитет, для описания здешней епархии, и, по предложению ее, о назначении в состав этого Комитета по одному из наставников академий и семинарий, со стороны академии избран И. А. Чистович. Труд его по этой части составляет описание здешней епархии по первым трем пунктам утвержденной св. Синодом программы. Но кроме этого, в связи с занятиями по Комитету, составлена и издана им История православной Церкви в Финляндии и Эстляндии, принадлежащих к С.-Петербургской епархии. Спб. 1856 г.

Его же труд составляют статьи, помещенные: 1) в Христ. чтении 1853 г.: Древнейшие русские святцы при Остромировом Евангелии; 1857 г.: Сведенья о бывшей типографии Александроневского монастыря и о напечатанных в ней книгах; и 2) –в 22-й кн. Временника, издаваемого Московским Обществом истории и древностей российских: Процесс по делу об учреждении типографии при Киевской митрополии; –в 24–й кн.: Проект издания Российских летописей в 1734 г. (перепечатан в Журн. мин. нар. просв. 1857 г. кн. 1) и – Показание игумена Симона о приездах инокини Елены (бывшей царицы Евдокии Феодоровны, ур. Лопухиной) в Кузмин монастырь, Владимирской губернии.

3) В 1853 г., по предложению преосв. м. Никанора, архим. Кирилл составил описание Жизни св. Благоверного Князя Александра Невского (Спб. 1853 г.) и Акафист ему, на церковно-славянском языке (Спб. 1853 г.).

В 1856 г. академия, вместе с С.-Петербургской паствой, оплакала смерть этого незабвенного Архипастыря, усердного покровителя духовной учености. Архим. Кирилл, в кратком «Очерке жизни» почившего Святителя, изобразил прекрасные свойства его кроткой и любящей души.

Наставниками по классу философских наук, в разные времена, изданы следующие сочинения и переводы:

1) Профессор Д. С. Вершинский перевел на русский язык: 1) Обозрение истории философии, Аста (Спб. 1831 г.); 2) Обозрение пифагорейской философии, Риттера (Спб. 1832 г.) и 3) Систему логики, Бахмана. Спб. 1833.

2) Священник Ф. Ф. Сидонский перевел на русский язык Психическую антропологию, Шульце (Спб. 1824 г.), и прекрасное рассуждение Ансильйона, Об отношении между общим и частным, помещенное в Журнале мин. нар. просв. за 1844 г.

3) Профессор В. Н. Карпов взял на себя великий труд усвоить русской литературе творения славного мужа древности Платона. «Великие гении на поприще науки, – говорит переводчик в предисловии – это свойственники не народа, а целого человечества; их произведения это достояние всех веков. Поэтому русской литературе было бы стыдно перед веками и человечеством не усвоить себе того, что справедливо почитается лучшим украшением каждой литературы.» Изданные до настоящего времени семь разговоров Платона²¹⁰ показали, что великий мыслитель Греции имеет у нас достойного толкователя его мудрости. Профессор Карпов соединяет все условия, необходимые для этого труда, – классическую ученость, не весьма обыкновенную в наше время, отличное теоретическое и практическое знание русского языка и верный такт в понимании идей и направления Платоновых разговоров в целом и частях. Перевод изданных разговоров снабжен филологическими, историческими и философическими примечаниями, облегчающими понимание творений Платона, чрезвычайно отдаленных от нас по времени и обычаям. Кроме того, проф. Карпов перевел на русский язык первый том Истории Философии Риттера, и поместил несколько статей, оригинальных и переводных, в Журн. мин. нар. просвещения.

В 40-х годах, по Высочайшему соизволению, сделан и издан немецкий перевод Пространного правосл. катехизиса. Пересмотр и исправление его, предшествовавшие изданию в свет, поручены были св. Синодом, особо для этого учрежденному, комитету, в трудах которого, по распоряжению начальства, принимал участие профессор здешней академии В. А. Левисон, за что объявлено ему благословение св. Синода.

Для ближайшего ознакомления новообращенных из евреев с свящ. обрядами православного христианского богослужения, с разрешения св. Синода, проф. В. А. Левисон предпринял перевод Чина Божественной литургии св. Иоанна Златоуста на еврейский язык (1847 г.). Труд этот окончен и удостоен Всемилостивейшего одобрения блаженной памяти Государя Императора Николая Павловича.

Перевод Нового Завета на еврейский язык был издавна в намерении духовного правительства. В 1822 г. некто Исаак Пропер, родом еврей, предлагал сделать этот перевод при содействии свящ. Г. П. Павского. Опыт перевода сделан был переложением на древний еврейский язык Откровения Иоанна Богослова²¹¹: но труд этот не имел продолжения. Заботливость духовн. правительства о пользах Церкви возобновила его в недавнее время, поручив профессору еврейского языка при здешней духовной академии, В. А. Левисону, пересмотреть и исправить, по данному наставлению, перевод Нового Завета на еврейский язык, изданный лондонским библейским обществом в 1813, 1817 и 1835 годах. В настоящее время исправления, сделанные В. А. Левисоном, находятся на рассмотрении особо-учрежденного комитета из духовных лиц, известных своей ученостью: ректора Казанской Академии, архим. Иоанна, профессора академии В. И. Карпова и свящ. Ф. Ф. Сидонского.

В 1821 г., по предложению ректора архим. Григория, с утверждения Комиссии дух. училищ, академия начала издание духовного журнала, под названием: Христианское чтение. По первоначальной программе в состав его входили:

1) Писания св. Отцов, в переводе на русское наречие. Насчет выбора статей из отеческих писаний положено было, чтобы избираемы были простые сочинения или отрывки, по содержанию своему способные питать не только ум, но в то же время и преимущественно сердце. 2) Изыскания и рассуждения касательно христианской религии: о ее существе, благотворности, божественности и основании, т. е. книгах Ветхого и Нового Завета, во всех отношениях. 3) Христианское учение или изъяснение предметов православного вероучения и правил христианской жизни. 4) Церковное красноречие. 5) Духовная история. 6) Назидательные размышления и 7) Христианская библиография, отечественная и внешняя.

Не в каждой книжке представляемы были все означенные здесь предметы и не всегда в показанном порядке; однако же принято было за правило, чтобы каждая книжка начиналась статьей из писаний св. Отцов.

В нашем отечестве весьма редко приходят в известность особенные благодатные действия св. Духа на сердца человеческие. Поэтому, при объявлении об этом издании, редакция приглашала всех любителей христианства, и наипаче людей духовного звания, о таковых действиях обстоятельно извещать издателей, чтобы сделать их явными к славе Божией.

В 1847 г. в программе издания сделана перемена, сообразно с изменением обстоятельств. В уважение того, что читатели, ознакомившиеся с сочинениями некоторых Отцов в непрерывном порядке, через издание отеческих творений при Московской Дух. Академии, уже менее удовлетворительным, чем прежде, находят чтение отеческих писаний в отрывках, и что и общая польза духовного просвещения внушает желание скорее видеть творения святых Отцов переведенными на русский язык не в отрывках, но в целых сочинениях или книгах, положено – впредь переводить отеческие сочинения в непрерывном порядке, не исключая и прежде переведенных и напечатанных мест, и начать этот перевод творениями св. Иоанна Златоустого. Св. Синод, утвердив эту перемену, в то же время повелел образовать в журнале особенное отделение, для перевода на русский язык, церковных историков, начиная с Евсевия Памфила²¹². Таким образом с 1848 года переводятся в непрерывном порядке Беседы св. Иоанна Златоустого к антиохийскому народу и до настоящего времени переведены: отдельные беседы, говоренные в Антиохии, Беседы на книгу Бытия и на Евангелие св. Иоанна Богослова. В отделении церковных историков переведены исторические сочинения Евсевия Памфила, Сократа, Созомена, Феодорита, Евагрия, Феодора чтеца и Филосторгия.

После историков, посвящавших свое перо изложению собственно церковных событий, для второй части журнала избраны писания Отцов и учителей Церкви, относящиеся к истолкованию православного богослужения. В первом томе этого издания помещены – св. Дионисия Ареопагита книга О церковной иерархии, Софрония, патриарха Иерусалимского, Отрывок из слова о божественном священнодействии, Максима исповедника, Тайноводство церковное и – переводятся сочинения блаж. Симеона, архиеп. Фессалоникийского.

В третьей части журнала помещаются слова и речи современных пастырей, исследования о предметах христ. Веры и Церкви, статьи духовно-нравственного содержания, сочинения академических наставников и посторонних лиц из образованного духовенства.

По желанию публики некоторые из прежних годов этого издания, давно распроданные без остатка, напечатаны были вновь и пущены в продажу.

Библиотека, в течение последних сорока лет, получила значительное приращение – через пожертвования от Монарших щедрот, приношениями от ученых обществ, русских и иностранных, присылавших в дар академии свои издания, от частных лиц – любителей духовного просвещения, передачей книг в академическую библиотеку из других книгохранилищ и наконец покупкой. Упомянем о важнейших приобретениях библиотеки.

В 1836 году библиотека получила от щедрот блаженной памяти Государя Императора Николая Павловича собрание Византийских Писателей, в 25 томах.

Ее Императорское Величество, Государыня Императрица Мария Федоровна, прислала в академическую библиотеку сочинение: Russland und das Russische Reich, von Moritz.

В 1843–1844 годах, с Высочайшего разрешения Его Императорского Величества, пожертвовано для духовно-учебных заведений, из дублетов Императорской публичной библиотеки, 6080 названий книг, относящихся к духовному просвещению, на греческом, латинском и еврейском языках: из них для библиотеки здешней академии выбрано 476 названий, а остальные разделены между Казанской академией и семинариями, которых библиотеки, по новости учреждения, или по ограниченности средств, имеют особенную нужду в пополнении.

В 1845 г. в библиотеку здешней академии, вместе с прочими, поступило по экземпляру, доставленного по Высочайшему повелению Государственным канцлером, еврейского Талмуда, переведенного на немецкий язык доктором Пиннером.

Высочайшими указами от 2 сент. 1810 г. и 8 мая 1811 г. повелено было высылать в здешнюю академическую библиотеку по одному экземпляру всех книг, выходящих в Poccии с одобрения светской цензуры при Министерстве народного просвещения и – военной при Министерстве военных и морских сил.

В 1813 г., по распоряжению члена Комиссии дух. училищ, князя А. И. Голицына, передано из Московской синодальной Типографской библиотеки в академическую 23 номера книг, найденных полезными для академии.

В 1815 г. 26 марта Комиссия дух. училищ сделала распоряжение о доставке в академию из духовно-цензурных комитетов, находящихся при Московской и С.-Петербургской академиях, всех книг, выходящих с их дозволения, как новых, так и издаваемых другими тиснениями, по одному экземпляру. В следующем году 19 апр. св. Синод сделал такое же распоряжение о доставке в здешнюю академическую библиотеку по одному экземпляру книг, печатаемых с разрешения духовной цензуры в синодальной, Киево-печерской, Кишиневской и Черниговской типографиях. В 1827 г., по распоряжению св. Синода, отдана в ведение здешних академий и семинарий библиотека бывшего Библейского общества, находившаяся в доме этого общества: самую большую часть книг этой библиотеки составляли полные Библии или отдельные книги Св. Писания на разных языках и разных изданий. В 1820 сюда же передана библиотека бывшего Могилевского архиеп. Варлаама. В 1843 г., по распоряжению начальства, передано в академическую библиотеку старопечатное Евангелие (изд. 1575 г. Вильно), присланное в Синод преосв. Арсением, архиеп. Варшавским.

Императорское Вольное Экономическое Общество снабжает академию, безвозмездно, всеми сочинениями, издаваемыми иждивением или при пособии общества. В 1843 г. Копенгагенское королевское Общество Северных Антиквариев прислало в дар здешней академии, наряду с прочими, свои повременные сочинения. В том же году Азиатский департамент Министерства иностранных дел прислал в здешнюю академию каталог книг, рукописей и карт, на китайском, манчьжурском, монгольском, тибетском и санскритском языках, находящихся в библиотеке того департамента.

Из пожертвований частных лиц: от преосв. митр. Михаила – Беседы его сочинения; преосв. митр. Амвросия около 50 №№ рукописных и печатных книг; колл. сов. Осипа Кир. Каменецкого – BibliasacraSebastianiCastellionis; ректора академии, архим. Григория – 35 №№ книг на немецком, французском и английском языках; ректора архим. Иоанна – несколько №№; покойного обер-священника Н. В. Музовского – несколько учебных книг; государственного канцлера, графа И. П. Румянцова – Собрание государственных грамот и договоров и сочинения Льва диакона; бывшего обер-прокурора св. Синода, князя П. С. Мещерского – девять названий книг богословского содержания, на английском языке; в 1832 году от архим. Петра – четырнадцать разного содержания книг, на китайском и манчьжурском языках, собранных им во время пребывания в Пекинской духовной миссии; в 1845 г. от капеллана, состоящего в Кронштадте при английской компании, Блакмона – два экземпляра изданной им в Оксфорде, на английском языке, книги «Учение российской Церкви», в которой содержатся, в переводе, сокращенный и пространный православные катехизисы и книга о должностях приходских священников; от англиканского дьякона, доктора Пальмера – собрание его сочинений; в 1853–1855 гг. от преосв. Никанора – собрание рисунков, изображающих внешний вид и внутреннее расположение Софийского храма в Константинополе: Aya Sofia Constantinople as recently restored by order of H. H. the Sultan Abdul Medjid. Caspard Fossati; и рисунки к исследованию древностей южной России и берегов Черного моря, изд. гр. Уваровым; от бывшего наместника Александроневской лавры архим. Вениамина Морачевича – 7 №№ книг на китайском и маньчжурском языках, литографированные оттиски китайских монет, изданные З. Ф. Леонтьевским, и рукопись, называемую раскольниками: Меч духовный; от архим. Павла Доброхотова, ректора Рижской (ныне Екатеринославской) семинарии, в признательность за воспитание, принесены в дар академии (в 1853 г.) редкие первопечатные славянские книги: 1) Триодь постная – Краковского Фиолева издания, 1492–1499 года и 2) Апостол – Львовского издания Ивана Федорова, 1573–1574 года.

Наконец, академия, по мере своих средств, не упускала случаев покупкой приобретать для библиотеки редкие издания по части богословской литературы и по другим частям.

Важнейшее приобретение ее, сделанное этим способом, составляет библиотека покойного протоиерея Г. Т. Меглицкого, находившегося при российском Императорском посольстве в Вене, состоящая более нежели из 1000 разных сочинений и в 1846 г. купленная академией у наследников покойного протоиерея за 4000 руб. сер. – Но, и прежде и после, академия приобрела много редких изданий отдельной покупкой их: так в 1815 г. она приобрела экземпляр Берленбургской библии (1826 г.) на немецком языке, с дополнениями многих апокрифических книг и примечаниями на все канонические и апокрифические книги, в 8 книгах, за 200 рубл.; другие поименуем в перечне замечательных книг нашей библиотеки.

Общую численность академической библиотеки представляет следующая таблица:

В этом числе, кроме поименованных уже нами книг, находится еще много редких и дорогих изданий. Академия имеет лучшие издания почти всех отеческих сочинений: между ними – творения блаж. Иеронима изд. 1719 г.; лучшие издания философов и греческих и римских классиков; два издания византийских историков – венецианское 1729 г. и новое 1830 г.; Acta sanctorum, полное издание Балландистов в 52 томах; Actaeruditorum, Lipsiae; Supplementa actorum; Nova acta и Supplementa ad nova acta – с 1682 no 1757 г., с указателями, около 60 томов; Комментарии и акты здешней Академии Наук с 1727 по 1791 г.; Новый Завет на голландском и славянском языках, в 2-х книгах, 1717 г.; Biblia Sacra arabica cum latina, planeque noua translatione, Romae, 1671: известны только два экземпляра этого издания, один здесь, другой в Парижской королевской библиотеке; Quatuor Evangelia arabice cum latino textu interlinensi, Roma, 1591; (editio criticis ignota); творения Фомы Аквината, изд. при папе Урбане IV. – Из Маттеевой библиотеки: Quatuor Evangelia Graeca cum variis lectionibus codd. MSS. Bibliothecae Vaticanae, Barberianae, Laurentianae, Vindobonensis, Escurialensis, Hauniensis Regiae, quibus accedunt lectiones versionum Syrarum, veteris Philoxenianae et Hierosolimitanae, Hauniae, 1788. (Exemplum candidissimum et rarissimum. Plaeraque exempla hujus editionis perierunt in incendio Hauniensi, anno 1795 Nota Mathaei). Novum Testamentum graeco-latinum, ex edit. Erasmi. Basileae, 1522. (Haec editio inter omnes Erasmi editiones et praestantissima et rarissima habetur a viris doctis). Quatuor Evangeliorum versiones perantiquae duae, gothica et anglosaxonica. Amsterd. 1684. (Uterque liber rarissimus). Novum Testamentum latinum cum expositione Nicolai de Lyra, Norimbergae 1493. (Liber rarissimus. Nota Mathaei). Novum Testamentum graecum, Basileae. 1536. (Editio valde rara). Theocritus, Cato, Theognis et c.ed. Aldina, Venet. 1495. (Opus rarissimum). Orationes Andacidis, Danarchi, Lycurgi, Gorgiae, Lesbonactis et Herodis; ed. Aldina, Venet. 1513. (Opus rarissimum). Homeri opera cum commentariis Eusthaphii, Romae. 1542–1550. (Opus longe rarissimum). – Долго было бы перечислять все издания классиков Маттеевой библиотеки, с пометками его руки: opus rarissimum, valde rarissimum и проч. – Из библиотеки Меглицкого: Antiphontis 17 кн.; Schillers Sämmtliche Werke, 37 Theile in 19 Bänden; Wieland's – in 33 Bänden, Supplemente in 6 B.; Göthe’s – in 53 B.; Klopstock’s – in 7 B.; Oeuvres complètes de Voltaire, en 78 volumes; de Rousseau, avec les notes et tous les commentateurs, en 25 vol.

В свою очередь академия делилась избытками с другими беднейшими семинариями: так в 1825 г., по составлении каталогов академической библиотеки, 300 томов, оказавшихся излишними для академии, с разрешения Комиссии дух. училищ, отделены в С.-Петербургскую семинарскую библиотеку; в 1847 г. отделено, по распоряжению св. Синода, для вновь учрежденной Кавказской семинарии, 190 названий книг, в 421 томах, из дублетов академической библиотеки. По нескольку книг отделено также для библиотек Казанской академии и Рижской семинарии. – Некоторыми довольно редкими изданиями академия имела случай служить пользе науки даже вне академии: так в 1815 г., по отношению г. Густава Розенкампфа, отсылаемы были в Комиссию составления законов, для некоторых соображений по ее делам, следующие книги: Marguardi Freheri, de jure Gasco-Romano и Leunclavii, Jus Gracco-latinum, которых не оказалось ни в библиотеке Комиссии, ни в Императорской. Степенной книгой, летописями и некоторыми другими историческими сочинениями пользуется Археографическая Комиссия.

Библиотека рукописей заключает 442 №№ различного содержания: несколько старинных учебников, сочинения истолковательные на Свящ. Писание, летописи и другие памятники, относящиеся к отечественной истории, несколько автографов наших иерархов и другие. Между ними есть рукописи редкие и замечательные в разных отношениях: например – Степенная книга обширнейшей редакции, писанная в царствование Алексея Михайловича, – единственный известный экземпляр; несколько летописных списков, хронографов частных историй, прологов, житий святых, родословцов, сборников; списки Просветителя пр. Иосифа, Стоглавника и проч.; разные неизданные сочинения и переводы: Иакинфа Карпинского, Иоанникия Голятовского, Досифея, митрополита Сочавского, Досифея, ученика преп. Иосифа Волоколамского, Лихудов, Стефана Прибыловича, Андрея Савиновича, Феофилакта Горского, Гавриила Домецкого, Евгения Булгара, м. Гавриила (Петрова), протоиерея И. Красовского, князя Антиоха Кантемира – сатиры первой редакции, имеющие в тексте и примечаниях много особенностей против печатного издания; из иностранных: – Нила Кавасилы, Евфимия Зигабена, Георгия Писида, Димитрия Кодони, Гезихия пресвитера. На иностранных языках – древние: 1) Греческое Евангелие, на пергамине, XI или даже X столетия; 2) Творения Феодора Студита, на греческом языке, очень древнего письма, на пергамине; 3) Молитвенник на латинском языке, с 21 изображением Святых, на весьма чистом пергамине, отличного письма; – новейшие: Новый Завет на еврейском языке; филологические сочинения Маттея – несколько книг. – Автографы: 1) проповедь преосв. Тихона, еп. Воронежского и Елецкого, по случаю заключения мира с Оттоманской Портой; 2) письмо иеромонаха Нектария (бывшего потом Иерусалимским патриархом) к иером. Герману (впоследствии м. Нисскому), 1660 года: обнародовано Маттеем. – Учебники: Георгия Конисского – философия, на латинском языке, преподанная в Киевской академии; Сильвестра Кулябки – Учебники богословия и философии, на латинском; Феофана Прокоповича Аристотелико-схоластическая философия на латинском языке; неизвестного автора – Compendium philosophiae; – Церковная история Ветхого и Нового Завета, читанная в Казанской академии; Iustitutiones artis rethoricae и Praecepta rethorices; остяцкая грамматика Кротова и еврейская Мироносицкого (для воспитанников старой Казанской академии).

Кроме общей академической библиотеки, в виде особого отделения, есть еще студенческая. Она помещается в одной из жилых студенческих комнат и находится под присмотром одного из довереннейших студентов. Основание ей положено пожертвованиями в пользу студентов нужнейших книг из частных библиотек академич. начальников и наставников. Но главное назначение ее состоит в хранении дорогих или многотомных изданий из общей академ. библиотеки в то время, когда они находятся в обращении у студентов.

Академической библиотекой заведывали преемственно бакалавры: архим. Леонид Зарецкий (1809–1812 г.); архим. Иннокентий Смирнов (1812–1814 г.); иером. Григорий Постников (1814–1816 г.); иером. Моисей Платонов (1816–1817 г.); И. Филаретов; иером. Иоанн Доброзраков (1819–1821 г.); игумен Игнатий (1821 – 1824 г.); игумен Никодим (1830 г.); иером. Платон Городецкий (1830–1831 г.); Д. Соснин (1831–1834 г.); проф. В. Н. Карпов (1834–1854 г.) и проф. В. И. Долоцкий (с 1854 года).

Физический кабинет до 1838 г. был весьма недостаточен, и мало соответствовал своей цели: в нем было менее 60 №№ и между ними очень мало годных к употреблению. В означенном году, с разрешения бывшей Комиссии дух. училищ академия приобрела у физико-механика Роспини на 6690 руб, 90 №№ инструментов, относящихся к учению об общих свойствах тел, тяжести, о гидростатика, гидродинамике, воздухе и теплотворе: но почти вовсе не было приборов для учения о свете, электричестве, магнетизме, электро-магнетизме, магнито-электричестве и для механики и мало для акустики и химических опытов. В 1845 г. кабинет значительно пополнен и по этим частям, приобретением у того же механика инструментов на 1791 руб. 46 коп. сер. В настоящее время всех приборов 304, именно: математических пособий 18 №№; физических инструментов – для общих свойств тел 17 №№; для статики 8 №№; динамики 4 №№; силы тяжести 3 №№; гидростатики и гидравлики 21 №№; атмосферного воздуха 47 №№; звука 16 №№; газов 18 №№; теплотвора 32 №№; света 41 №; электричества 41 №№; гальванизма 18 №№; магнетизма 13 №№; электро-магнетизма и магнито-электричества 7 №№.

Говоря об устройстве и приращениях физического кабинета С.-Петербургской Дух. Академии, нельзя не назвать с признательностью имени бывшего профессора физики, Д. И. Ростиславова, заботливости которого академия обязана устройством этой части.

Со времени преобразования духовных училищ, главное начальство и высшее управление академией принадлежало Комиссии духовных училищ, образовавшейся в 1808 г. из временного Комитета, Высочайше учрежденного для начертания общего плана воспитания духовного юношества, и составлявшей отдельную от св. Синода, хотя и подчиненную ему, правительственную власть. Но с 1839 г., когда, после упразднения Комиссии дух. училищ, высшее заведование духовно-учебной частью сосредоточено в св. Синоде, С.-Петербургская Духовная Академия, наряду с прочими, подлежит высшему управлению св. Синода²¹³.

Академии, также как по Министерству народного просвещения университеты, поставлены во главу учебных округов: таким образом С.-Петербургская Дух. Академия находится во главе С.-Петербургского учебного округа.

В 1808 году к здешнему округу приписаны шесть семинарий: 1) Новгородская, 2) С.-Петербургская, 3) Псковская, 4) Тверская, 5) Могилевская и 6) Архангельская. Смоленская семинария, приписанная сначала к Киевскому округу, отнесена потом к здешнему. Грекоунитские семинарии, Белорусская и Литовская, хотя образованы были по уставам, изданным для православных дух. училищ, и сходствовали с ними в главных основаниях своего управления, подлежат с 1836 года веденью Комиссии дух. училищ, не были однако же введены в общий состав учебных округов; только в видах приготовительных к этому мер курсы учения, расположенные в них по курсам округа Московского, в 1839 г. были сравнены с курсами ближайших округов С.-Петербургского и Киевского²¹⁴. В 1840 г., вследствие Высочайшей воли о соединении Белорусской епархии с Полоцкой, и состоящая в Полоцке семинария, именовавшаяся доселе Белорусской, переименована в Полоцкую²¹⁵; а с 1843 г., по закрытии Белорусско-Литовской Дух. Коллегии, в ведомстве которой находились обе семинарии, они причислены, по Высочайшему повелению, к С.-Петербургскому духовно-учебному округу²¹⁶, с подчинением С.-Петербургской Дух. Академии. С преобразованием Рижского викариатства в самостоятельную епархию, учрежденное в 1846 году в Риге духовное училище, для детей тамошнего православного духовенства и туземцев, готовящихся к занятию священнослужительских мест, переименовано в 1850 г., по Высочайше утвержденному докладу св. Синода, Рижской семинарией, с причислением к С.-Петербургскому духовно-учебному округу²¹⁷. Итак, в настоящее время состав С.-Петербургского духовно-учебного округа образуют 11 семинарий, и при них 43 уездных училища.

Управление округа сосредоточено во Внешнем академическом правлении, которое составляется: 1) из ректора Академии,

2) из двух членов Внутреннего академического правления и

3) из двух членов Конференции.

Примечание. Эконом тогда только присутствует в Правлении по 3 отделению (Внешнем), когда бывает из профессоров, или имеет степень доктора или магистра: в противном случае на место его назначается другой из действительных членов Конференции.

Предметы его: наблюдать за ходом и направлением наук в семинариях и за успехами воспитанников; наблюдать за производством экзаменов и отряжать для оных членов академии; пещись о снабжении семинарских библиотек, кабинетов и прочих заведений училища; ходатайствовать у епархиальных архиереев об определении докторов, магистров и кандидатов на соответствующие этим степеням и личным качествам имеющих эти степени места; хранить послужные списки ректоров, профессоров и смотрителей округа и проч.

3) Внутреннее управление академии принадлежит Внутреннему академическому правлению, которое составляют: 1) ректор академии, 2) один из профессоров академии, именно инспектор академии и 3) эконом, если он имеет ученую степень.

Доктор богословия, архим. Филарет Дроздов, в звании ректора, продолжал благоустроение академии в течение второго и третьего учебных курсов, исполняя в то же время различные поручения от Комиссии дух. училищ и Главного правления народных училищ и участвуя в трудах Императорской Российской Академии и Совета Императорского человеколюбивого общества, в которых с Высочайшего утверждения был членом. Служение и полезные труды его отличены были особенной Монаршей милостью: в 1815 г. он пожалован панагией: в 1817 г. 23 июля возведен в сан епископа, с наименованием Ревельского, викария С.-Петербургской митрополии и с оставлением в должности ректора академии; в 1818 г. сопричислен к ордену св. Анны 1 степени; в 1819 г. марта 13 пожалован архиепископом Тверским и вскоре за тем – августа 18 – наименован членом св. Синода. Конференция С.-Петербургской Духовной Академии выразила свою признательность преосв. Филарету избранием его в свои почетные и действительные члены.

4) Доктор богословия, архим. Григорий Постников, преемствовал преосв. Филарету в звании ректора Академии и продолжал благоустроение академии, начатое предшественниками. Свидетельством его трудов служат отличия и награды, полученные им в бытность ректором академии: в 1819 г., находясь в звании настоятеля второклассного Иосифо-Волоколамского монастыря, он наименован был первым архимандритом после первоклассных, из уважения к отличным училищным должностям, им занимаемым; в том же году 23 сент. сопричислен к ордену св. Владимира 3-й степени; в 1821 г. августа 21 Высочайше утвержден членом Комиссии дух. училищ, и получил в награждение наперсный бриллиантовый крест; в 1822 г. 7 мая утвержден епископом Ревельским, викарием С.-Петербургской митрополии, с оставлением за ним должности ректора академии, а в следующем году ноября 17 сопричислен к ордену св. Владимира 2-й степени; в 1826 г. переведен на епископскую кафедру в Калугу.

5) Доктор богословия, архим. Иоанн Доброзраков, из ректоров С.-Петербургской семинарии, с 30-го янв. 1826 г.; в августе сопричислен к ордену св. Анны 2-й степени; 14 янв. 1829 г. определен настоятелем Пинского богоявленского (Минской епархии) первоклассного монастыря и сопричислен к ордену св. Владимира 3-й ст. В августе 1830 г. утвержден епископом Пензенским.

6) Магистр, архим. Смарагд Крыжановский, из ректоров Киевской академии, с 27 августа 1830 г.; в декабре того же года определен настоятелем первоклассного Пинского монастыря. В ноябре 1831 года посвящен во епископа Ревельского, викария С.-Петербургской митрополии.

7) Магистр, архим. Венедикт Григорович, из ректоров Вифанской семинарии, с 4 ноября 1831 г. ректор академии и настоятель Боровского Пафнутиевского первоклассного монастыря. В 1833 г. 8 июня утвержден епископом Ревельским, викарием С.-Петербургским. Скончался Олонецким архиепископом в декабре 1850 года.

8) Магистр, архим. Виталий Щепетев, из ректоров Московской семинарии, с 8 июня 1833 г. и тогда же определен настоятелем Боровского монастыря; в 1834 г. февр. 27 пожалован орденом св. равноап. кн. Владимира 3 ст. В июне 1837 г. утвержден епископом Дмитровским, викарием Московским.

9) Магистр, архим. Николай Доброхотов, из ректоров Ярославской семинарии, определен 5 июля 1837 г. исправляющим должность ректора С.-Петербургской академии; 20 декабря утвержден ректором. В 1841 г. 12 апреля назначен епископом Тамбовским, но оставался при академии до конца учебного года.

10) Магистр, архим. Афанасий Дроздов, из ректоров Херсонской семинарии, с 21 апр. 1841 г.; в 1842 г. 8 августа, по всеподданнейшему докладу св. Синода, Высочайше назначен епископом Винницким, викарием Подольской епархии, с оставлением в звании ректора академии, в 1844 г. марта 24, в возмездие ревностных и вполне успешных трудов в назидание вверенного ему духовного юношества, совершаемом в строгом смысле истинного учения Православной Церкви, Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 1-й степени. В 1847 г. 13 января Высочайше назначен епископом Саратовским.

11) Магистр, архим. Евсевий Орлинский, из ректоров Московской академии; перемещен в здешнюю академию 17 янв. 1847 г., с назначением в епископа Винницкого; в 1849 г. 3 апр., в возмездие заслуг его по управлению преемственно двумя духовными академиями и приготовлению образуемого в них юношества к достойному прохождению священного сана, Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 1 степени. В декабре 1850 года назначен епископом в новооткрытую Самарскую епархию.

12) Доктор богословия, Макарий Булгаков, епископ Винницкий, по воспитанию не принадлежит здешней академии, но вполне принадлежит ей, как ее наставник и потом начальник, посвятивший ей пятнадцать лет деятельного и истинно-полезного служения. Об ученых трудах его и распорядительности по званию ректора мы имели случай много раз говорить в нашей истории, и притом думаем, что первые без указаний известны всем любителям отечественного просвещения. Заслуги его отличены особенной милостью Монаршей и высшего духовного начальства: в 1850 г. дек. 20, вместе с определением его ректором академии, он пожалован лично настоятелем первоклассного монастыря; в 1851 г. янв. 20-го назначен и 28 рукоположен в епископа Винницкого, викария Подольского, с оставлением при академии; в 1853 г. апр. 19, во уважение отличного служения и особенно-полезных трудов для высшего образования духовного юношества, Всемилостивейше сопричислен к ордену св. Анны 1-й степени; в 1857 году апр. 7 Всемилостивейше пожалован знаками этого ордена, украшенными императорской короной. За отличные познания и услуги, оказанные отечественной истории и словесности, Императорское общество истории и древностей при Московском университете и Второе отделение Императорской Академии Наук избрали его своим действительным членом, а Императорское археологическое общество, Императорский Московский университет, по случаю празднования своего столетнего юбилея, и Императорский Харьковский университет избрали его почетным членом.

Сверх прямых обязанностей по званию ректора академии, лица, состоящие в этой должности, имеют частью постоянные, частью временные обязанности по поручениям от высшего начальства: таковы –

В 1814 г., перед окончанием первого учебного курса в здешней академии и открытием Московского округа, Комиссия дух. училищ, намереваясь сделать дополнения и изъятия в проекте училищных уставов, и истребовав, по этому предмету, мнения от здешнего академического Правления, Цензурного комитета и начальств новоустроенных училищ, для рассмотрения которых пригласила временно в свое собрание, вместе с архиепископами Минским Серафимом и Черниговским Михаилом, ректора академии, архим. Филарета, исходатайствовав предварительно Высочайшее утверждение этой меры²¹⁸: но в августе того же года, вследствие именного Высочайшего указа, Комиссия приняла его в свои постоянные члены и, при рассуждениях, пользовалась его личными наблюдениями над состоянием учебной и хозяйственной части в здешней и Московской академиях и во многих семинариях подведомственных им округов. Преемник его по званию ректора, архим. Григорий, с 21-го авг. 1821 г. также участвовал в трудах Комиссии, со званием члена оной.

Ректоры архим. Филарет и архим. Григорий, с Высочайшего утверждения, были членами Главного правления училищ и принимали участие в трудах его во время усиленных мер к устроению народного образования на прочных основаниях, выясненных предшествовавшими полувековыми опытами²¹⁹. В настоящее время, с распространением круга деятельности и прав Главного правления училищ, Высочайше утвержден членом которого Макарий, епископ Винницкий, ректор академии.

В 1844 г. Высочайшим именным указом повелено было, для надлежащего единства в направлении преподавания закона Божия в учебных и воспитательных заведениях всех ведомств в здешней столице и окрестностях оной, избрать к наблюдению за этим предметом надежного и опытного духовного сановника, которому и подчинить, в этом отношении, всех законоучителей помянутых заведений: исполнение этого поручено было митрополиту Антонию. По распоряжению митр. Антония эта должность возложена, 6 мая того же года, на ректора академии Афанасия, епископа Винницкого. В 1847 г., за отбытием его на Саратовскую епархиальную кафедру, главное наблюдение за преподаванием закона Божия во всех здешних заведениях возложено на преемника его по ректорскому званию, епископа Винницкого Евсевия²²⁰, а после него, с 1851 г., на преосв. Макария. – Ректору академии усвояются права и название главного наблюдателя за преподаванием закона Божия в учебных заведениях столицы и ее окрестностей: но в помощь ему, для той же цели, назначаются образованнейшие и почетнейшие лица из монашествующего и белого духовенства столицы, для ближайшего наблюдения за преподаванием закона Божия по разным учебным ведомствам – военному, министерства народного просвещения и воспитательным учреждениям. – В 1850 г., независимо от главного наблюдателя и его помощников, с разрешения Минист. народного просвещения, назначен еще особый визитатор по закону Божию для всех гимназий и казенных училищ столицы²²¹. – После возложения на законоучителей преподавания логики и психологии, эти предметы также вошли в круг надзора означенных наблюдателей.

5) Магистр, иером. Афанасий Протопопов, с 13 авг. 1814 г; в 1816 г. марта 18 переведен в Казань ректором академии. Скончался Тобольским архиепископом.

6) Доктор богословия, иером. Григорий Постников, с 19-го марта 1816 г.; в 1817 г. 29 июня произведен в архимандрита; в 1819 г. определен ректором академии.

7) Магистр, иером. Нафанаил Павловский, с 7 мая 1819 года; в 1821 г. июля 26 определен ректором Ярославской семинарии. Скончался Псковским архиепископом.

8) Магистр, соборн. иером. Иоанн Доброзраков, с 26 июля 1821 г.; 16 августа произведен в архимандрита Юрьева-Польского Архангельского монастыря Владимирской губернии; в 1823 г. сент. 5 присвоена ему лично степень второклассного Антония Римлянина монастыря, с сохранением старшинства перед тамошним настоятелем; в 1824 г. ноября 14 определен ректором С.-Петербургской дух. семинарии.

9) Магистр, иером. и потом архим. Гавриил, из бакалавров Московской Дух. Академии, с 26 ноября 1824 г. по 2 сент. 1825 г.

10) Доктор богословия, архим. Иннокентий Борисов, бакалавр здешней академии, с 2 сент. 1825 г.; в 1827 г. янв. 29, за обозрение семинарий Новгородской и Тверской, Всемилостивейше пожалован наперсным крестом, украшенным драгоценными камнями; в 1830 г. 27 авг. определен ректором Киевской Дух. Академии. Ныне архиепископ Херсонский.

11) Магистр, иером. Иосиф Позднышев, из инспекторов Тверской семинарии, с 6 сент. 1830 г.; в следующем году 30 сент. переведен ректором в Астраханскую семинарию.

12) Магистр, архим. Платон Городецкий, с 6 ноября 1831 г.; в 1837 г. 20 декаб. определен ректором Костромской семинарии. Ныне архиепископ Рижский.

13) Магистр, иером. и потом архим. Филофей Успенский, в 1838 г. авг. 18 определен исправляющим должность инспектора; в 1839 г. 24 октяб. утвержден в этой должности; в 1842 г. 1 июля определен ректором Харьковской семинарии. Ныне епископ Тверской.

14) Магистр, иером. Иоасаф Покровский, из ректоров Тамбовской семинарии, с 28 сент. 1842 г.; в 1844 г. 24 авг. определен ректором Подольской семинарии.

15) Доктор богословия, архим. Макарий Булгаков, с 13 дек. 1844 г.; в 1850 г. определен ректором академии.

16) Доктор богословия, архим. Иоанн Соколов, с 8 янв. 1851 г.; в январь 1855 г. определен ректором С.-Петербургской семинарии. Ныне ректор Казанской академии.

17) Доктор богословия; архим. Кирилл Наумов, ординарный профессор здешней академии, с 16 янв. 1855 г.

Доктор богословия, архим. Филарет Дроздов, ординарный профессор.

Доктор богословия, иером. Григорий Постников, в 1814 г. 13 авг. определен бакалавром; в 1817 г. марта 29 возведен в степень доктора богословия; 18 июля произведен в архимандрита; 1 окт. наименован экстраординарным, а в следующем году 10 сент. ординар. профессором: преподавал все богословские науки – одни в полном составе, другие по частям.

Магистр, соборн. иером. Нафанаил Павловский, бакалавр с 18 июля 1817 г., преподавал свящ. герменевтику и обличительное богословие.

Магистр, А. И. Окунев, бакалавр с 18 июля 1817 г., преподавал учение о Свящ. Писании, преимущественно Нового Завета; в 1819 г. определен священником и законоучителем во 2-й кадетский корпус. Ныне протоиерей кафедрального Петропавловского собора в С.-Петербурге.

Магистр, иером. Зосима Смирягин, из профессоров Рязанской семинарии с 1818 г.; в том же году переведен ректором в Псковскую семинарию, где и скончался в 1821 г.

Магистр, иером. Смарагд Крыжановский, бакалавр с 14 авг. 1819 г.; в июне 1821 г. определен инспектором Киевской академии.

Магистр и потом доктор богословия, Иоанн Доброзраков, переведен с кафедры церковного красноречия на богословский класс бакалавром 21 июля 1821 г.; с 17 окт. 1822 г. экстраорд.; с 14 нояб. 1826 г. орд. профессор.

Магистр, игумен Игнатий Семенов, перемещен с греческого языка на класс богословских наук 26 июля 1821 г.; в следующем году 8 нояб. произведен в сан архимандрита; в августе 1823 г. определен ректором Новгородской семинарии. Скончался в 1849 г., в сане архиепископа Воронежского и Задонского, в бытность в С.-Петербурге на чреде присутствования в св. Синоде.

Магистр, соборн. иером. Серафим, из воспитанников Московской академии, бакалавр по чтению Св. Писания Нового Завета, с 17 авг. 1822 г.; в следующем году произведен в сан архимандрита. Скончался 9 июня 1824 г.

Магистр, иером. Гавриил, из бакалавров Московской академии перемещен в здешнюю 18 октября 1824 г.; в 1825 г. 31 мая произведен в сан архимандрита; 2 сент. определен ректором Орловской семинарии. (Автор «Истории философии», изданной в Казани).

Магистр, соборн. иером. Арсений, с 4 авг. 1823 г. бакалавр; изъяснял учение о Св. Писании Ветхого Завета и нравственное Богословие. Ныне архиепископ Варшавский.

Магистр, соборн. иером. Иннокентий Борисов, из воспитанников Киевской академии, определен 23 сентябр. 1823 года инспектором С.-Петербургской семинарии; в 1824 г. декабря 13 перемещен в академию бакалавром; в 1826 г. января 7 наименован экстраорд. профессором: преподавал обличительное богословие.

Магистр, иером. Исидор Никольский, из воспитанников С.-Петербургской академии, с 28 авг. 1825г., преподавал нравственное богословие, библейскую герменевтику и изъяснял Св. Писание Нового Завета; в 1829 г. авг. 24 определен ректором Орловской семинарии. Ныне митрополит, экзарх Грузии.

Магистр, иером. Афанасий Соколов, бакалавр с 1825 года; в 1826 г. янв. 30 переведен инспектором в Псковскую семинарию. Ныне архиепископ Казанский.

Иером. Иеремия Соловьев, по окончании курса в здешней академии определен законоучителем во 2-й кадетский корпус; в 1829 г. 7 сент. перемещен в академию бакалавром на класс богословских наук; в 1830 г. сент. 6 определен инспектором Киевской Дух. Академии. Ныне архиепископ Нижегородский.

Магистр, иером. Иосиф Позднышев, бакалавр по чтению Св. Писания Ветхого Завета, с 15 сент. 1827 г; в декабря 1828 г. определен инспектором Тверской семинарии.

Магистр, игумен Никодим, из инспекторов Костромской семинарии, бакалавр с 26 сент. 1829 г.: преподавал св. герменевтику и изъяснял Св. Писание Ветхого Завета; в августе следующего года определен ректором новоучрежденной Саратовской семинарии.

Магистр, архим. Смарагд Крыжановский, с 27 авг. 1830 г. ректор академии и ординарный профессор: объяснял Св. Писание Нового Завета.

Иером. Иосиф Позднышев – в другой раз, с 6 сент. 1830 г.: преподавал догматическое богословие.

Магистр, иером. Платон Городецкий, бакалавр с 17 мая 1830 г.: преподавал нравственное и обличительное богословие.

Магистр, иером. Мартирий, из профессоров Киевской семинарии, бакалавр с 15 февр. 1831 г.: преподавал учение о Церкви и св. герменевтику; в ноябре того же года переведен в Пермь ректором семинарии.

Магистр, архим. Венедикт Григорович, орд. профессор, с 4 ноября 1831 г.: преподавал догматическое богословие.

Магистр, иером. Климент Мажаров, с 2 окт. 1831 г. бакалавр и потом экстраорд. профессор: преподавал свящ. герменевтику, учение о Церкви, нравственное и обличительное богословие.

Магистр, иером. Анастасий Любомудров, бакалавр с 30 сент. 1831 г. по февраль 1835 г.: изъяснял Св. Писание.

Магистр, архим. Виталий Щепетев с 8 июня 1833 г. орд. профессор: преподавал догматическое богословие.

Магистр, иером. Иоасаф Покровский, бакалавр с 15 окт. 1835 г.: преподавал введение в книги Св. Писания Нового Завета и нравственное богословие; в 1841 г. 20 июня переведен в Тамбов ректором семинарии.

Магистр, иером. Евсевий Ильинский, перемещен с класса словесных наук 12 марта 1838 г. Ныне епископ Подольский.

Магистр, архим. Николай Доброхотов, ректор академии и орд. профессор с июля 1837 г.

Магистр, иером. и потом архим. Филофей Успенский, с 18 авг. 1838 г. бакалавр, с 24 мая 1842 г. орд. профессор: преподавал нравственное и пастырское богословие.

Магистр, А. Кречетов, из воспитанников Киевской академии, определен бакалавром 20 окт. 1839 года. Скончался 12 апр. 1841 г.

Магистр, М. И. Богословский, протоиерей и законоучитель Императорского училища правоведения, переведен с греческого класса 7 февр. 1840 г.

Магистр, Афанасий Дроздов, епископ Винницкий, орд. профессор с 21 апр. 1841 г.; в 1842 г. определением св. Cинода от 7 марта, на основании 14 § Проекта устава дух. академий, от должности профессора уволен.

Магистр, В. И. Долоцкий, с 18 авг. 1832 г. бакалавр, с 25 сент. 1851 г. экстраорд., с 19 дек. 1852 г. орд. профессор: преподает учение о Богослужении.

Доктор богословия, Макарий Булгаков, епископ Винницкий, с 26 июля 1842 г. бакалавр, с 31 дек. 1843 г. экстраорд., с 13 дек. 1844 г. орд. профессор: преподает догматическое богословие.

Магистр, Е. А. Бенескриптов, в 1842 г. 24 авг. перемещен с класса немецкого языка на богословский и преподавал обличительное богословие; в 1849 г. определен священником к церкви Божией Матери Всех Скорбящих Радости.

Магистр, К. Каневский, из профессоров Псковской семинарии, с 31 авг. 1842 г. бакалавр: преподавал учение о вероисповеданиях.

Магистр, архим. Иоасаф Покровский, с 28 сент. 1842 г. ординарный профессор.

Магистр, П. А. Сперанский, из здешних воспитанников с 31 окт. 1843 г. в течение одной трети преподавал учение о Св. Писании; в апреле 1844 г. определен священником к православной церкви при вновь учрежденной миссии нашей в Неаполе.

Магистр, священник И. Д. Колоколов, перемещен на класс богословских наук 26 июня 1844 г. и преподавал, впрочем, недолго, учение о Св. Писании. Ныне протоиерей Морского Богоявленского собора в С.-Петербурге.

Доктор богословия, архим. Иоанн Соколов, из бакалавров Московской академии, с 12 декабря 1844 г. бакалавр, с 26 сент. 1851 г. экстраординарный, с 19 дек. 1852 г. орд. профессор: преподавал церковное законоведение.

Магистр, соборн. иером. Феофан Говоров, из профессоров Новгородской семинарии, бакалавр нравственного и пастырского богословия с 13 дек. 1844 г.; в 1847 г., с разрешения св. Синода, отправился в Иерусалим для поклонения св. местам и исполнения возложенных на него особых поручений.

Магистр, И. И. Лобовиков, бакалавр патристики с 4 сент. 1841 г. Скончался в 1848 г.

Магистр, свящ. С. С. Тапильский, с 31 янв. 1845 г. бакалавр по классу чтения Св. Писания; в 1847 г. 27 авг. вышел из академии. Ныне священник Покровской церкви, что в Коломне.

Доктор богословия, архим. Кирилл Наумов, с 31 окт. 1847 г. бакалавр, с 26 сент. 1851 г. экстраорд., с 12 апр. 1855 г. орд. профессор нравственного и пастырского богословия.

Магистр, М. А. Голубев, с 31 окт. 1847 г. бакалавр, с 25 ноября 1853 г. экстраорд., с 8 апр. 1857 г. орд. профессор: преподает свящ. герменевтику, с историческим и истолковательным обозрением книг Св. Писания.

Магистр Н. Е. Колоссовский, преподавал патристику с 1848–1853 г., с званием исправляющего должность бакалавра. Ныне священник и законоучитель при Царскосельском училище девиц духовного звания.

Магистр, соборн. иером. Никанор Бровкович, бакалавр обличительного богословия с 29 сент. 1851 г. С 1856 г. архимандрит и ректор Рижской семинарии.

Магистр, соборн. иером. Асигкрит Верещагин, бакалавр патристики с 28 окт. 1853 г. Ныне архимандрит, инспектор Олонецкой семинарии.

Магистр, архим. Феофан Говоров, в другой раз бакалавр с 12 апр. 1855 г.: преподавал церковное законоведение; в сентябре 1855 г. определен ректором Олонецкой семинарии. Ныне настоятель посольской русской церкви в Константинополе.

Магистр, соборн. иером. Валериан Орлов, с 6 ноября 1855 года, бакалавр церковного законоведения.

Магистр, П. И. Шалфеев, бакалавр патристики, с 6 ноября 1855 года.

Магистр, М. О. Коялович, с 12 мая 1856 г., бакалавр обличительного богословия.

Магистр, надв. сов. И. Я. Ветринский, с 13 авг. 1814 г. бакалавр, с 10 сент. 1818 г. орд. профессор: преподавал в 1814–1822 г. историю философии; в 1823–1826 г. философию; в 1826 г. авг. 4 определен цензором Главного цензурного комитета. После (с 21 мая 1834 г.) был директором Могилевской гимназии.

Магистр, Т. Ф. Никольский, с 13 авг. 1814 г. бакалавр: преподавал философию. Скончался в 1848 г. протоиереем Казанского собора в С.-Петербурге.

Магистр, И. М. Певницкий, с 26 июля 1821 г. бакалавр: преподавал философию; в сентябре 1823 г. поступил в Стутгард к православной церкви при гробе Великой Княгини Екатерины Павловны. Ныне протоиерей при церкви Зимнего дворца.

Магистр, А. Красносельский, из здешних воспитанников, с 28 сент. 1823 г. бакалавр, с 17 ноября 1828 г. орд. профессор: преподавал историю философии. Скончался в 1830 г.

Магистр, Д. С. Вершинский, с 16 ноября 1816 г. бакалавр; с 20 марта 1830 г. орд. профессор: преподавал философию и историю философии; в 1835 г. определен протоиереем к посольской церкви в Париже.

Магистр, свящ. Ф. Ф. Сидонский, бакалавр с 20 марта 1830 г. по 19 окт. 1833 г.: преподавал сначала, несколько времени, историю философии, а с 1831 г. – философию.

Ст. сов. и кавалер ордена св. Анны 2-й ст., магистр, В. Н. Карпов, из бакалавров Киевской академии, 19 окт. 1833 г.; в 1835 г. 15 окт. возведен в звание орд. профессора: преподавал до 1844 г. философию. В настоящее время преподает историю философии и логику.

Магистр, А. И. Знаменский, преподавал историю философии с 15 окт. 1835 г. по 8 мая 1836 г. Ныне протоиерей при церкви Семеновского гвардейского полка.

Магистр, В. Мелиоранский, из профессоров Тверской семинарии переведен в 1836 г. и преподавал историю философии; в следующем году скончался.

Магистр, К. К. Крупский, преподавал историю философии с 1 сентября 1837 по 25 февр. 1842 г. Ныне священник и законоучитель школы Гвардейских подпрапорщиков в Спб.

Д. ст. сов. А. А. Фишер, доктор философии, орд. профессор Императорского С.-Петербургского университета и кавалер орденов св. Владимира 3-й ст., св. Анны и св. Станислава 2-х степеней, с званием орд. профессора преподавал философию в здешней академии с 21 декабря 1843 г. по 31 окт. 1853 г.

Магистр, экстраорд. профессор И. А. Чистович, с 31 окт. 1853 г.: преподает опытную психологию и философию.

Магистр, В. Разумовский, с 12 авг. 1814 г.; в 1817 г. определен священником к православной церкви, состоящей при швейцарской миссии. Скончался священником Владимирской церкви в С.-Петербурге.

Магистр, И. Иванов, с 18 июля 1817 г.

Магистр, К. И. Делекторский, с 11 февр. 1824 г.; в 1828 г. рукоположен во священника.

Магистр, Д. Ф. Вознесенский, с 17 окт. 1835 г.

Ст. сов. и кавалер ордена св. Станислава 2-й ст., магистр, К. И. Лучицкий, с 27 сент. 1839 г. бакалавр, с 27 сентября 1851 г. экстраординарный, с 19 декабря следующего года ординарный профессор.

Магистр, иером. Моисей Платонов, с 13 авг. 1814 г. бакалавр; в июле 1817 г. переведен ректором в Киевскую семинарию.

Магистр, И. Филаретов с 18 июля 1817 г. по 31 июля 1819 г. бакалавр; выбыл в Тверскую епархию. Скончался в 1835 г.

Магистр, М. Доброзраков, переведен из профессоров Черниговской семинарии в 1819 г. и, вскоре за тем, пострижен в монашество и наименован Иоанном; в 1821 г. перемещен на богословский класс.

Магистр, соборн. иером. Павел Марков, с 7 сент. 1821 г.; в 1824 г. определен ректором Волынской семинарии.

Магистр, протоиерей И. Иванов, с 10 февр. 1824 г.; в 1828 г. сент. 4 возведен в звание ординарного профессора.

Магистр, иером. Евсевий Ильинский, из Киевских воспитанников, с 15 окт. 1835 г. переведен на класс богословских наук.

Ст. сов., магистр, Д. Ф. Вознесенский, переведен с класса общей словесности 12 марта 1838 г.; с 27 июля того же года экстраординарный, – с 2 окт. 1839 г. ординарный профессор; сконч. 4 авг. 1852 года.

Магистр, А. П. Соколов, из воспитанников Казанской Дух. Академии, с 11 нояб. 1852 г.: через год перемещен в здешнюю семинарию на класс общей гражд. истории и соединенных предметов. Ныне священник при православной миссионерской церкви в Стокгольме.

Магистр, П. В. Лебедев с 28 окт. 1853 г. Ныне священник Успенской церкви, что на Сенной, в С.-Петербурге.

И. С. Кочетов, с 13 авг. 1814 г.: переведен на класс общей церковной истории.

Магистр, А. Рождественский, с 17 июля 1817 г. в августе 1819 г. перемещен в здешнюю семинарию на класс истории и французского языка. Ныне протоиерей Троицкого собора в С.-Петербурге.

Магистр, В. В. Оржевский, с 14 авг. 1819 г. Ныне тайный сов., бывший директор Департамента исполнительной полиции Министерства внутр. дел.

Магистр, А. И. Райковский, с 1 авг. 1821 г. Ныне протоиерей Казанского собора в С.-Петербурге.

Магистр, С. И. Красноцветов, с 25 сент. 1829 г.; в июле 1830 года определен священником к православной церкви в Швейцарии. Ныне протоиерей Успенской церкви, что на Сенной, в С.-Петербурге.

Магистр, Д. Соснин, из учителей Ярославской семинарии, с 22 сент. 1830 г. Скончался 13 окт. 1833 г.

Магистр, П. Никитский, с 21 окт. 1833 г. бакалавр.

Магистр, священник А. Ф. Орлов, с 7 марта 1838 г. Ныне законоучитель 1-й С.-Петерб. гимназии.

Магистр, И. Н. Делицын, с 29 сент. 1851 г.; в 1855 г. определен священником к приходской Благовещенской церкви, что на Васильевском острове, в С.-Петербурге.

Магистр, А. И. Предтеченский, из здешних воспитанников, с 6 ноября 1855 г.

Магистр, иером. Кирилл Платонов, с 13 авг. 1814 г.; в 1817 г. определен ректором Полтавской семинарии. Скончался архиепископом Подольским.

Доктор богословия, И. С. Кочетов, протоиерей кафедрального Петропавловского собора в С.-Петербурге, Императорской Академии Наук по отделению русского языка и словесности ординарный академик, профессор богословских и философских наук в Императорском Александровском лицее, член копенгагенского королевского общества изыскателей северных древностей и орденов св. Анны 2-й ст. с Императорской Короной и св. равноап. кн. Владимира 3-й ст. кавалер, преподавал церковную историю с 1817 г. по 1851 г., сперва в звании бакалавра, а с 10 сент. 1818 г. ординарного профессора. Скончался в 1854 г. 16 марта.

Магистр, И. В. Чельцов, с 24 сентября 1851 г. бакалавр.

Магистр, с 1842 г. священник К. И. Боголюбов, из профессоров здешней семинарии, с 18 августа 1838 года.

Магистр, И. А. Чистович, член-соревнователь Императорского общества истории и древностей российских при Московском университете, с 24 сентября 1851 г. бакалавр; в 1853 г. перемещен на класс философии.

Магистр, С. В. Михайловский, с 28 окт. 1853 г.

Кол. сов. и кав. ордена св. кн. Владимира 4-й ст., магистр, В. И. Себржинский, с 13 авг. 1814 г. бакалавр; с 10 сент. 1818 г. орд. профессор. Скончался 30 июня 1833 г.

Надв. сов., кандидат, С. И. Райковский, с 13 авг. 1814 г. бакалавр: с 1826 г. экстраорд., а с октября 1833 г. орд. профессор.

Ст. сов., магистр, Д. И. Ростиславов, с 19 окт. 1833 г. бакалавр, а с 27 июля 1838 г. орд. профессор.

Магистр Д. Ф. Гусев, из воспитанников Московской академии, с 20 авг. 1836 г. бакалавр; в 1842 г. 20 июля перемещен в новооткрытую Казанскую академию профессором по классу физико-математических наук.

Магистр, И. A. Сергиевский, с 9 ноября 1849 г. по 27 сент. 1850 г.; выбыл в Московскую академию.

Магистр, И. Л. Янышев, с 9 окт. 1850 г. бакалавр; в 1851 г. определен священником к правосл. церкви в Висбадене.

Магистр, Н. И. Глориантов, с 28 окт. 1853 г.

Магистр, экстр. профессор Е. И. Ловягин, с 31 окт. 1853 г.

Христиан Фридр. Грефе, по 21 авг. 1819 г.

Магистр, иером. Зосима Смирягин, из профессоров Рязанской семинарии, бакалавр с 18 авг. 1818 г.

Магистр, Г. Т. Меглицкий, с 9 авг. 1819 г.

Магистр, с 1830 г. священник, И. Д. Колоколов, с 11 февр. 1824 г. бакалавр; в 1841 г. вместе с И. Лобовиковым преподавал патристику, а, по поручении патристики одному Лобовикову, занимал оба греческие класса с начала 1843 г. по июнь 1844 г.

Магистр, М. И. Леонтович, с 13 авг. 1814 г; в 1817 г. переведен инспектором в Киевскую семинарию. Впоследствии Мелетий, ректор Киевской академии и, наконец, архиепископ Харьковский.

Магистр, А. Рябчиков с 18 июля по 4 авг. 1819 г.

Магистр, И. М. Певницкий, с 9 авг. 1819 г.; в 1826 г. перемещен на класс философских наук.

Игумен Игнатий Семенов, по окончании курса в Архангельской семинарии, в 1812 г. определен в высшее отделение Архангельского уездного училища учителем греческого языка, свящ. и всеобщей истории; в 1814 г. сделан инспектором училища; в 1816 г. переведен в тамошнюю семинарию учителем греческого и французского языков; в 1820 г. июля 25 пострижен в монашество и, в следующем году 3 февр., произведен в игумена Никольского Корельского монастыря; в марте 1821 г. переведен в здешнюю академию бакалавром греческого языка по низшему отделению; июля 13 бывшей Комиссией дух. училищ, по представлению Конференции, возведен на степень магистра богословия и перемещен на класс богословских наук.

Магистр, И. Д. Колоколов, с 28 июля 1821 г. бакалавр; в 1823 г. переведен в высшее отделение на греческий же класс.

Магистр, К. И. Делекторский, из профессоров С.-Петерб. Дух. Семинарии с 28 сент. 1823 г, в следующем году 11 февр. перемещен на класс общей словесности.

Магистр, Н. Соколов, с 11 февр. 1824 г. по 10 сент. 1825 г.

Магистр, Д. С. Вершинский, с 17 дек. 1825 г.; в 1826 г. перемещен на класс философских наук.

Магистр, Н. Шангин, с 17 дек. 1825 г. по 17 ноябр. 1826 г. Скончался священником приходской Рождественской церкви, что на Песках в Спб.

Магистр, И. Чупровский, с 15 сент. 1827 г.; в 1829 г. перемещен в Псковскую семинарию профессором математики.

Магистр, И. Городецкий, из профессоров Орловской семинарии, с 29 сент. 1829 г.; в мае следующего года пострижен в монашество и наименован Платоном; в сентябре 1830 г. перемещен на класс богословских наук.

Магистр, М. И. Богословский, с 7 ноябр. 1831 г.; в 1840 г. перемещен на класс богословских наук.

Магистр, Д. Ф. Гусев, с 12 апр. по 2 сент. 1841 г.

Магистр, И. И. Лобовиков, с 24 авг. 1841 г. по 1 сент. 1843 г.

Грек Дмитрий Паппадопуло, состоявший чиновником при Министерстве нар. просв. с 9 классом, определен преподавателем с 10 авг. 1844 г.; в 1845 г. выбыл из академии.

Магистр, Т. Ф. Серединский, с 1845 г. Ныне священник православной церкви в Неаполе.

Магистр, Е. И. Ловягин, с 31 окт. 1847 г. бакалавр; в 1853 г. перемещен на класс математики.

Магистр, И. А. Вознесенский, с 28 окт. 1853 г.; в 1857 г. определен священником к православной церкви при русской миссии в Копенгагене.

Греческий архидиакон, Григорий Веглерис, с 28 янв. 1857 г.

Надв. сов. Хр. Фр. Грефе, ординарный профессор, по 20 авг. 1819 г.

Магистр, И. М. Певницкий, с 9 авг. 1819 г.

Магистр, С. К. Сабинин, с 28 июля 1821 г.; в 1823 г. 10 сент. определен священником к миссионерской церкви в Копенгаген. Ныне протоиерей в Стутгардте.

Магистр, В. Б. Бажанов, с 1 авг. 1823 г.; в 1826 г. произведен в священника к Александроневской церкви 2-го кадетского корпуса; в 1827 г. июня 28 перемещен в С.-Петерб. университет законоучителем: но оставался при академии до 1829 г.

Магистр, Я. Я. Предтеченский, с 25 сент. 1829 г. Ныне протоиерей Вознесенской церкви в Спб.

Магистр, Е. А. Бенескриптов, с 15 окт. 1835 г.; в 1842 г. перемещен на класс богословских наук.

Ординарный профессор В. А. Левисон, с 10 авг. 1842 г.

Магистр, иером. Кирилл Богословский-Платонов, временно занимал класс франц. языка, с 16 авг. 1815 г. до 1816 г., после увольнения бывшего наставника Ле-Кока.

В. И. Себржинский, с 8 янв. 1816 г.

Ф. Ф. Сидонский, с 12 окт. 1833 г. по 4 сент. 1835 г.

Магистр, А. Ф. Орлов, с 15 окт. 1835 г.

Магистр, В. И. Долоцкий, с 7 марта 1838 г. В 1839 г. ему поручено преподавание литургики, с оставлением за ним класса французского языка.

Тит. сов. Алье, с 13 сент. 1843 г. по 24 марта 1844 года.

Ст. сов. и кавалер ордена св. Анны 2-й ст. Адольф Кресиде-Шамиллон, с 24 марта 1844 г.

Грей, наставник при Библ. обществе, вольный преподаватель, с 24 окт. 1817 г.

Магистр, Г. Т. Меглицкий, с 9 авг. 1819 г.; в 1822 г. определен священником к Венской миссии.

Магистр, Н. Соколов, с 1 авг. 1823 г.; в 1825 г. ноября 1 произведен в священника в Горный корпус; но оставался бакалавром до 19 ноября 1828 г.

Магистр, И. И. Протопопов, занимал класс английского языка с 12 янв. 1829 г.; в июле того же года произведен священником церкви 2-го кадетского корпуса и законоучителем средних кадетских классов и Дворянского полка 2 батальона. Ныне протоиерей Воскресенского Всех Учебных Заведений собора в С.-Петербурге.

Бакалавр Ф. Ф. Сидонский, с 25 сент. 1829 г. по август 1831 г.; перемещен на класс философских наук.

Профессор церковной словесности, ст. сов. Д. Ф. Вознесенский, с 7 ноября 1831 г. Скончался в 1852 г.

Экстраордин. профессор по чтению Св. Писания М. А. Голубев, с 11 авг. 1852 г. по 31 дек. 1856 г.

Г. Д. Бишоп, с 31 дек. 1856 г.

Доктор богословия, Г. П. Павский, протоиерей, орденов св. Анны 2-й ст. с алмазными знаками и св. равноапост. князя Владимира 3-й ст. кавалер, преподавал еврейский язык и словесность, с 13 авг. 1814 г. по 1835 г., разделяя свои труды между обязанностями профессора академии и законоучителя, сперва в лицее (1816 – 1817 г.), потом в университете (1819 – 1827 г.), члена академ. Конференции и цензора при здешнем Комитете в продолжение трех сроков (1818 – 1827 г.); с 1826 г. имел счастье быть законоучителем Е. И. Высочества, Наследника Престола (царствующего ныне Государя Императора) и Великой Княгини Марии Николаевны; в феврале 1835 г., с Высочайшего соизволения, уволен от службы при академии.

Протоиерей И. Иванов, с 5 марта 1835 г., исправлял должность профессора, а 15 октября утвержден в звании профессора.

В настоящее время еврейскому языку обучает, с званием профессора, доктор Моисеева закона, раввин, принявший православную веру, В. А. Левисон. Он обучался сперва в иудейском университете в Франкфурте и потом в христианских – в Геттингене и Вирцбурге; после окончания курса выдержал экзамен в науках иуд. богословия, и от общества раввинов в Ленгефельде объявлен способным к званию раввина при всякой иудейской церкви, с правом о предметах иудейской религии произносить решительный суд: вследствие чего позволено ему называться великим раввином и доктором Моисеева богословия (1829 г.); в 1839 г. из Веймара, где был проповедником, прибыл в С.-Петербург и, по принятии православной веры, в сент. 1840 г. определен в академию преподавателем еврейского языка, с званием экстраордин. профессора, а в ноябре того же года наименован и ординарным профессором. В 1842 г. ему же поручено преподавание немецкого языка.

Мы представили выше штат С.-Петербургской Духовной Академии, Высочайше утвержденный, по докладу бывшего Комитета о усовершении дух. училищ, в 26-й день июня 1808 г. Так как он составлен был применительно к тогдашним обстоятельствам: то, с переменой их, вследствие распространения учебной части и возвышения цен на жизненные потребности, сделались необходимыми изменения в нем, также как в штате прочих духовно-учебных заведений. Комиссия духовных училищ ограничивалась первоначально частными дополнениями штатов; но в 1820 г., составив новые училищные штаты, сообразно с своими внутренними способами, исходатайствовала на них Высочайшее утверждение Государя Императора, которое последовало в 22-й день мая 1820 года. В 1836 году, с увеличением потребностей, при оказавшемся решительном несоответствии в жалованье духовных наставников с светскими, произведен снова пересмотр духовно-училищных штатов; при чем положено было: 1) оклады жалованья повысить вообще на половину против прежнего, с небольшими изменениями, по ближайшему приспособлению к обстоятельствам мест и должностей; 2) оклады ректорам академий и семинарий, вновь определенные, производить вполне, если они не пользуются жалованьем или доходами от управляемых монастырей; а когда будут им поручаемы в управление монастыри, тогда от одной трети до половины ректорского оклада, по усмотрению и с утверждения Комиссии духовных училищ, обращать в экономию училища: на предположения Комиссии духовных училищ последовало Высочайшее утверждение 23 мая 1836 года.

Представим в таблице первоначальный штат с изменениями его в 1820 и 1836 годах:

Последующие частные изменения состоят в следующем: ректору положено прибавочных столовых денег 1000 р. сер.: но, согласно с штатами 1836 г., удерживается одна треть оклада за монастырь²²³; в 1839 г. на академическую больницу положено производить, вдобавок к 4000 р. штатной суммы, еще 2000 р. асс. из экономической суммы и особо по 450 р. на содержание при ней фельдшера; – в 1842 г. прибавлено на завтрак и полдник студентам 1752 р. в год; – в 1847 г. окт. 27 св. Синод разрешил подавать студентам С.-Петербургской академии ежедневно на завтрак, вместо сбитня с булкой, чай с сахаром и булками: на прислугу, по случаю студенческого завтрака, прибавлено 48 р.

В течение семи лет (1812–1818), от ежегодно получаемого штатного оклада на академию – 67,000 р., за удовлетворением ежегодных обыкновенных и разновременных чрезвычайных потребностей, составился остаток в деньгах и материалах, простиравшийся до восьмидесяти пяти тысяч руб. Из этой суммы 35,000 р. предположено было оставить в обыкновенном академическом хозяйстве, для удобности в благовременном заготовлении материалов, на потребности чрезвычайные, по причине возрастающей дороговизны и по причине обширности нового академического дома; прочим же 50,000 руб. предположено дать особенное назначение, следующее:

1) Сумма эта, 50,000 руб., должна быть хранима в Государственном заемном банке и оставаться неприкосновенной: а употреблять предположено только проценты ее, которые исчислены в 2,500 р. на год.

2) Процентная сумма, по 2,500 р. в год, разделена на пять равных частей, которые между собой не смешиваются:

3) первая часть (500 р.) назначается на содержание академической церкви потребностями священнослужения, а остатки от этого на возобновление церковной утвари: так как в штате академическом, на этот предмет, ничего не положено;

4) вторая часть (500 р.) – на способствование изданию книг, назидательных и служащих к распространению духовного просвещения;

5) сумма эта не выдается издателям, через что она легко терялась бы, и никогда бы не возвращалась: но употребляется на самые издания;

6) остатки и деньги от продажи печатаемых книг употребляются на приращение той же суммы;

7) в поощрение сочинителей и переводчиков, выдается им от двенадцатой до десятой части всего количества экземпляров печатаемых книг;

8) третья часть (500 р.) назначается в поощрение тому из учащих в академии, который, в течение учебного года, отличится полезной деятельностью по ученой части;

9) четвертая часть (500 р.) назначается в дополнение к жалованью одного из учащих в академии, который долее прочих, с достоинством, занимает одну из важнейших кафедр;

10) пятая часть (500 р.) назначается в пособие тому из духовных или светских чиновников академии, который, при достойном прохождении должности, по каким-либо обстоятельствам, паче прочих, имеет нужду в пособии.

11) Цель, которую должно иметь в виду, при назначении этих поощрительных и вспомогательных выдач служащим при академии, состоит в том, чтобы по возможности обеспечить состояние полезнейших членов ее, чтобы они могли употреблять для нее полную свою деятельность и не были принуждены, по ограниченности академических окладов, неблаговременно переходить в другую службу, или искать себе пособия посторонними трудами; так как их посторонние выгоды более или менее соединены бывают с уроном для главной их должности.

12) Прилежание к должности и доброе поведение суть всеобщие условия для получения права на одну из вспомогательных и поощрительных выдач.

13) Для назначения вознаграждения за отличную деятельность приемлются в рассуждение: обработание целого или части классического сочинения, преимущественные по какому-либо классу успехи студентов, усмотренные на испытании, наконец важность и трудность учебного предмета и отчасти количество учебных часов по одному предмету.

14) Ни в каком случае из трех вышеозначенных выдач не могут быть назначены две одному лицу в одно время.

15) Ни одна из трех выдач не назначается на несколько лет, но назначение возобновляется ежегодно по рассмотрению.

16) Назначение это делается по окончании учебного года и годичных испытаний.

17) Если бы случилось, что в какой-либо год которая-нибудь из выдач, по уважительным причинам, осталась без назначения: в таком случае академическое Правление имеет право об употреблении оставшейся суммы, на что усмотрит нужным и полезным, представить свое мнение.

Комиссия дух. училищ, найдя сколько удобным к исполненио, столько же и соответствующим пользе академии, проект вспомогательного и поощрительного учреждения на счет процентов с 50,000 рублей, отделенных из остаточной суммы академии, довела об этом до сведения Государя Императора. Его Императорское Величество Высочайше соизволил утвердить означенный проект и, с тем вместе, изъявил благоволение Свое преосв. архиепископу Филарету, за столь полезное предположение. Проект начал иметь силу с 7 авг. 1819 г²²⁴. К 1828 г. общая сложность экономической суммы возросла до 227,000 руб.: из них 77,462 руб. отосланы в 1830 г. в Комиссию дух. училищ, по ее требованию.

Составившаяся таким образом сумма, образовав вспомогательный капитал академического хозяйства, употребляется согласно с назначением: 1) на содержание церкви; 2) на издание назидательных книг, по усмотрению академической Конференции; 3) на награды чиновникам, служащим при академии. Но из этой же самой суммы, с образованием новых при академии должностей и возвышением жалованья некоторых наставников, производятся оклады жалованья: наставнику немецкого языка, по 429 р. в год; наставнику латинского языка, по 300 р. в год; наставнику французского языка, по 143 р. в год; наставнику английского языка, по 286 р. в год; наставнику русской истории, по 429 р. в год; помощнику секретаря академ. Правления, по 200 р. в год; помощнику эконома, по 200 р. в год; помощнику академического врача, по 172 р. в год.

В 1856 г. окт. 27 Государь Император, по всеподданнейшему докладу Его Величеству о предположениях св. Синода, относительно увеличения числа наставников духовных академий, Высочайше повелеть соизволил: для доставления всем духовным академиям средств к успешному действованию по предмету как общего, так и специального образования духовных воспитанников, определять в оные, сверх положенного числа наставников, еще до двух ординарных профессоров и до четырех бакалавров, с окладами жалованья и правами службы равными тем, какими пользуются прочие академические наставники, с отнесением содержания их на счет сумм академии, а в случае недостатка оных – на счет духовно-учебных капиталов.

Пожертвование. В 1847 году игумен Владимир отказал, по завещанию, в С.-Петербургскую Дух. Академию билет Государственного банка в 1250 рубл. ассигн., в благодарность за свое воспитание в академии.

Казенные служители. Со времени учреждения академия более двадцати лет пользовалась казенными служителями из нижних военных чинов: но в 1830 году, вследствие усмотренного недостатка нижних чинов в отдельном корпусе внутренней стражи, отпуск казенных служителей прекращен Высочайшим указом.

1) Лаврский иеромонах Павел, с 19 марта 1812 г. по 14 апр. 1820 г.: за участие в трудах Строительного комитета возведен в сан архимандрита.

2) Лаврский иером. Евграф, с 14 апр. 1820 г. по 12 ноября того же года.

3) Бакалавр, Г. Т. Меглицкий, с 20 ноября 1820 г. по 27 авг. 1823 года.

4) Троицкой Сергиевой пустыни, что на Петергофской дороге, иером. Сергий, с 27 авг. 1823 по 20 марта 1826 г.

5) Той же пустыни иером. Аркадий, из вдовых протоиереев г. Балахны, Нижегород. епархии, с 20 марта 1826 по 4 авгус. 1828 г.

6) Лаврский иером. Геннадий, с 4 дек. 1828 г. по 29 сент. 1834 г. Ныне Зеленецкий архимандрит.

Бакалавры: 7) Д. И. Ростиславов, с 29 сент. 1835 г.

8) К. И. Лучицкий, с 28 окт. 1846 г. по 9 мар. 1848 г.

9) П. Е. Колоссовский, с 9 марта 1848 г.

10) М. А. Голубев, с 30 марта 1850 г. по 1856 г.

11) И. В. Чельцов, с 1856 г.

Состав академических курсов образуется из лучших семинарских воспитанников, присылаемых для высшего духовного образования, по выбору местного начальства. Самая большая часть воспитанников поступает из семинарий – преимущественно С.-Петербургского округа; остальные из прочих учебных округов, исключая отдаленные семинарии. Сверх этого, по распоряжению высшей власти, допускаются к слушанию академических уроков единоверные иностранцы из греков и южных славян: так с 1822 г. обучался в низшем отделении академии Константин Пуговин, бессарабский дворянин, по происхождению грек из Эпира. – В 1825 г. Черногорский митрополит Петр Петрович Негош, предназначая племянника своего Георгия Петровича в преемники архипастырского своего престола, прислал его в С.-Петербург для образования и усовершенствования в основаниях православной Веры в одном из дух. училищ: Государь Император Александр Павлович, по докладу об этом г. управляющего министерством иностранных дел, Высочайше повелел принять его в С.-Петербургскую Дух. Академию для обучения, с выдачей ему на содержание 2000 руб. в год из Государств. казначейства; но когда оказалось, что он не знает никаких предварительных наук, не знает даже никакого языка систематическим образом: то, для основательнейшего наставления его в истинах Веры, признано необходимым обучить его предварительно, сколько можно, кратко, но достаточно, росс. грамматике, географии, математике, риторике, логике, метафизике, и потом уже наставлять в истинах христианской правосл. Веры и церковной истории. Труд этот разделен был между двумя академ. бакалаврами и продолжался до 1829 г.; но в этом году, по нежеланию Георгия Петровича оставаться в дух. звании, он, к прискорбию дяди, лишен права на звание наследника Черногорского владыки: вместе с этим и обучение его в академии окончилось. – В 1845 г., по просьбе Валахского митрополита Неофита, блаженной памяти Государь Император Николай Павлович Высочайше соизволил, разрешить ему прислать в наши дух. училища семерых священнических детей, из валахов, для приготовления их к занятию профессорских кафедр в предполагаемом высшем Валахском дух. училище: по незнанию русского языка, они приняты были предварительно в Кишиневское приходское училище; потом четверо поступили в С.-Петербургскую дух. семинарию, а из нее в здешнюю дух. академию; но двое, за болезнью, выбыли из академии до окончания курса, а остальные двое выслушали полный академический курс и выпущены – один с степенью кандидата, а другой семинарского студента. – В 1849–1851 годах слушал богословский курс грек, Дмитрий Гумалик, родом из Буюкдере, и удостоен степени кандидата богословия. – В 1851–1853 годах слушали богословские уроки два греческих воспитанника, окончившие курс в Ризариевской семинарии, Панагиот Ромботис и Алексиос Паппадакис, и болгар, священнический сын, Стефан Изворский: по окончании курса, первые два удостоены степени магистра богословия, а последний оставлен с званием семинарского студента. – В 1856 г. поступил в высший курс, обучавшийся прежде в Киевской академии, грек Темистокл Вимбос.

Надзор за воспитанниками в продолжение акад. курса принадлежит ближайшим образом инспектору академии; но для усиления этого надзора, в 1839 г., определением св. Синода от 15 сент., дозволено академическому Правлению определить двух помощников инспектору академии из здешних бакалавров: должность их состоит в надзоре за воспитанниками в жилых комнатах, спальнях, столовой за обедом и ужином и в церкви за каждым богослужением²²⁵.

Комиссия дух. училищ имела правилом, чтобы воспитанники, окончив курс в академии, определяемы были на места наставнические не прежде, как получив ученые степени, чему всегда предшествует рассмотрение их сочинений; но так как это имело свое неудобство в том отношении, что наставники редко прибывали в место своего назначения к началу учебных курсов, а между тем вакантные должности временно распределялись между наличными преподавателями: то это правило в 1836 г. было отменено, и на его место постановлено новое, чтобы воспитанники назначались на вакансии наставников немедленно после выпуска своего, по представляемому от Конференции списку; а рассмотрение их сочинений и производство в ученые степени предоставляется последующему времени²²⁶.

Кончившим курс воспитанникам академии, при определении на места, выдавалось на первоначальное обзаведение, до 1843 г., по 28 р. сер.; а с 14 июня 1843 года положено выдавать по 50 руб. сер.; впрочем, право на получение этого пособия не простирается на воспитанников, поступающих в епархиальное ведомство и определяющихся в гражданскую службу.

В 1818 г., при окончании III учебного курса, ректор академии, архим. Григорий, говорил к собранию Конференции: «Державная воля благочестивейшего Императора нашего, распространить и усовершенствовать образование рожденного от служителей церкви и приготовляемого к ее служению юношества, была, подобно другим Его начинаниям, свыше благословенная воля. Первое общество юношей, созванное сюда для принятия образования по сей Державной воле, при всех препятствиях в ходе его образования, столько удовлетворило еще сомнительным тогда ожиданиям Церкви, что все почти члены его непосредственно поставлены были руководителями, а некоторым из них предоставлено было наставление самих руководителей духовного юношества, как в древней столице, так и в этом самом месте их образования. За этим преемственно составилось другое подобное общество и образовалось в столь желанных расположениях ума и сердца, что ни один из юных членов его, при всей свободе к избранию других состояний, не пожелал никакого другого служения общественного, кроме служения воспитавшей его Матери; a многие из них, подобно как и из предшественников их, решительно пожертвовали любви небесной мудрости и выгодами общежития: потому многим из них, кроме умственного, вверено нравственное образование духовного юношества; и все они доселе проходят служение это с желанным успехом. Члены этих двух, образованных в одинаковом духе мудрости и благочестия, обществ, рассыпаны теперь по всем почти местам обширнейшего отечества нашего и везде готовят служителей церкви Господа нашего в одинаковом духе. Наконец и третье общество, образовавшееся в том же духе просвещения и благочестия, готово изыти на дело… Хотя за приставлением этих новых делателей все еще можно сказать: жатвы много, а делателей мало: но мы, по крайней мере ныне, имеем утешение, что скоро не будет ни одной из обширных нив на великом поле Господа нашего в нашем отечестве, которая бы не имела своего особого делателя, в одинаковом духе ревности к благочестию образованного²²⁷.»

Эти желания и ожидания оправдываются в полной мере. Господь, благословивший первые плоды академического образования, и даровавший первым академическим начальникам и наставникам утешение – видеть в своих воспитанниках просвещенных пастырей Церкви, верных сынов отечества, благонадежных наставников и воспитателей юношества, – и преемникам их даровал и дарует то же утешение. Во всех пределах империи – от Варшавы до Петропавловского порта, от Архангельска до отдаленных южных пределов государства, академические воспитанники проходят свое служение на разных путях и степенях общественной жизни, но с одинаковой ревностью о благочестии и усердием к св. Церкви и отечеству. Даже и за пределами отечества не малое число воспитанников академии, в монашеском чине и в священническом сане, совершают служение при наших православных миссиях, готовые на помощь всем православным соотечественникам и прочим единоверцам, как постоянно живущим, так и временно пребывающим в местах их служения.

Поименуем более замечательные лица, получившие высшее образование в здешней дух. академии, с показанием их сана или места и рода служения, ученых трудов и заслуг для духовного или общенародного образования:

С.-Петербургская Духовная Академия имеет утешение видеть многих своих воспитанников в сане святительском. Одни из них уже совершили свой земной путь, другие продолжают свое служение, поучая верных словом и примером жизни. Мы поименуем их в порядке академических курсов.

Преосв. Григорий Постников первый из воспитанников здешней академии посвящен в сан епископа, викария С.-Петербургской митрополии, с оставлением в звании ректора академии; потом Калуга, Рязань, Тверь и Казань были местами его архипастырского служения; в 1856 г. преосв. Григорий, еще бывши архипастырем Казани, возведен в сан митрополита и вскоре затем перемещен на кафедру Новгородской и С.-Петербургской митрополии. – Всем известны многочисленные и разнообразные – разумеем только письменные – труды этого архипастыря, изменявшиеся с переменой мест его служения и обстоятельств его пастырской деятельности, но неизменно проникнутые духом высокой ревности о благе Церкви, непоколебимой твердостью и силой христианского убеждения, простотой и, как бы, осязательностью мысли и искренностью слова, и являющие нам в лице его великого пастыря отечественной Церкви.

Преосв. Афанасий Протопопов начал свое служебное поприще в здешней дух. академии – месте своего образования, продолжал в разных местах и званиях, и в 1842 г. совершил в Тобольске, скончавшись на 60-м году от рождения, украшаясь 19 лет саном святительства. Еще до поступления в академию он был уже человеком зрелых понятий и в местной семинарии (Ярославской), где получил первоначальное образование и был потом учителем риторики, пользовался особым доверием начальства и любовью воспитанников. Лица, знавшие его или только имевшие случай беседовать с ним, отдают отличную честь его обширной учености и любообщительности, которые еще более получали цены от его искусства упрощать самые запутанные вещи и сообщать приятность рассказу, и от счастливого дара произношения, которым он был наделен от природы. Тверская и Тобольская семинарии считают его в числе своих благотворителей; потому что он пожертвовал в тамошние библиотеки и кабинеты много собственных книг и минеральных собраний.

Имя преосв. Кирилла Богословского-Платонова, архиепископа Подольского и Брацлавского, воспоминается с любовью бывшими его товарищами по воспитанию, которые не находят похвал этой кроткой, братолюбивой и боголюбивой душе и сердцу младенчески непорочному, – слушателями его уроков, проникнутых участием души, – подчиненными, которые за любовь не знали перед ним страха, – священнослужителями в тех паствах, где он проходил святительское служение, и – всеми, кто только имел счастье находиться с ним в каких-либо отношениях. Путь его служения Церкви и обществу начался в месте его воспитания, где он был три года в звании наставника; отсюда в 1817 г. переведен был в Полтавскую семинарию ректором, из которой – в Московскую академию; потом произведен в епископа Дмитровского, викария Московской митрополии. Речи и поучения, которые он произносил при каждом священнослужении и при ежегодных посещениях паствы, проникнуты тем благодатным помазанием, которое сообщает простому слову силу и духовную сладость и всех питает, по мере их духовного возраста и разумения. Преосв. Кирилл скончался в 1841 г. в Великий пяток и погребен в Александроневской лавре в Феодоровской церкви, где он не один раз совершал богослужение, когда был наставником академии²²⁸.

Преосв. Moисей Платонов, из воспитанников 1-го курса, бакалавр здешней академии, потом профессор и ректор Киевской академии, доктор богословия, с 1823 г. епископ Старорусский, викарий Новгородской митрополии, с 1827 г. Вологодский, с 1828 Capатовский, с 1832 г. архиепископ, экзарх Грузии; скончался в 1834 г.

Преосв. Мелетий Леонтович, воспитанник 1-го курса здешней академии; проходил служение в разных местах, повсюду украшаясь христианскими доблестями; скончался в 1840 году Харьковским архиепископом.

Преосв. Гавриил Городков, воспитанник 1-го курса здешней академии, с 1828 г. епископ Калужский, с 1831 г. Могилевский; в 1834 г. возведен в сан архиепископа; в 1837 г. переведен в Рязанскую епархию.

Преосв. Венедикт Григорович, дважды прошел полный курс акад. учения в старой и новой академии; в 1814 г. прямо по окончании курса определен ректором Могилевской семинарии; после был ректором С.-Петерб. Дух. Академии, епископом Ревельским, викарием С.-Петербургской митрополии и наконец Олонецким архиепископом и членом св. Синода; скончался в 1850 году.

Преосв. Павел Подлипский (1-го курса), с 1830 г. епископ Костромской, с 1836 г. Черниговский; в 1839 г. пожалован архиепископом.

Преосв. Нафанаил Павловский (2-го курса), из ректоров С.-Петербургской семинарии, епископ Полтавский; скончался Псковским архиепископом в 1849 году.

Преосв. Иоанн Доброзраков (2-го курса), с 1830 г. епископ Пензенский, с 1832 г. Нижегородский, с 1847 г. архиепископ Донской и Новочеркасский.

Преосв. Иринарх Попов (2-го курса), с 1836 г. епископ Старицкий, викарий Тверской архиепископии и в том же году переведен в Ригу, викарием Псковской епархии; в 1841 г. переведен в Острогожск викарием к Воронежскому архиепископу; с 1842 г. Вологодский, с 1844 г. Кишиневский; в 1845 г. пожалован архиепископом.

Преосв. Иоанникий Образцов (2-го курса), из ректоров Тобольской семинарии, с 1832 г. епископ Вятский, с 1835 Оренбургский, с 1849 Кавказский и Черноморский.

Преосв. Иннокентий Александров (3-го курса), с 1832 г. епископ Харьковский, с 1835 г. Иркутский, с 1838 г. Екатеринославский; в 1853 г. уволен на покой.

Преосв. Смарагд Крыжановский (3-го курса), из ректоров С.-Петерб. Дух. Академии, в 1831 г. посвящен в епископа Ревельского, викария С.-Петербургской митрополии; в 1833 переведен в Полоцк, в 1836 г. пожалован архиепископом; в 1837 г. переведен в Могилев, в 1840 г. в Харьков, в 1841 г. в Астрахань, в 1844 г. в Орел.

Преосв. Иаков Вечерков (3-го курса), проходил служение в разных местах, везде украшаясь кротости и незлобием, в поучениях теплотой христианского чувства и безъискуственностью слова; скончался Нижегородским архиепископом, быв на чреде присутствования в св. Синоде, в С.-Петербурге, в 1850 году.

Преосв. Христофор Еммаусский (3-го курса), из ректоров С.-Петербургской дух. семинарии, в 1850 г. пожалован епископом Ревельским, викарием С.-Петербургской митрополии; в 1856 г. переведен в Вологду.

Преосв. Виталий Щепетев (5-го курса), из ректоров С.-Петербургской академии, в 1837 г. рукоположен в епископа Дмитровского, викария Московской митрополии, в 1842 г. переведен на епархию в Кострому, где и скончался на покое в 1846 году.

Преосв. Арсений Москвин (5-го курса), с 1832 г. епископ Тамбовский, с 1841 г. архиепископ Подольский, с 1848 г. Варшавский, управляющий и Волынской епархией.

Преосв. Феодотий Озеров (5-го курса), в 1837 г., из ректоров Рязанской семинарии, назначен епископом Старорусским, викарием Новгородской митрополии; в 1852 г. переведен в Симбирскую епархию; в 1856 г. пожалован архиепископом.

Преосв. Евгений Добротворский (6-го курса), скончался епископом Винницким, викарием Подольским, в 1841 г.

Преосв. Исидор Никольский (6-го курса), из ректоров Московской семинарии, с 1834 г. епископ Дмитровский, викарий Московской митрополии, с 1837 г. епископ Полоцкий, с 1840 г. Могилевский; в 1841 г. возведен в сан архиепископа. В настоящее время митрополит Карталинский и Кахетинский, экзарх Грузии, член св. Синода и председательствующий Грузино-Имеретинской синодальной конторы.

Преосв. Афанасий Соколов (6-го курса), из ректоров С.-Петербургской семинарии, с 1841 г. епископ Томский, с 1853 г. архиепископ Иркутский, с 1856 г. Казанский.

Преосв. Елпидифор Бенедиктов (6-го курса), из ректоров Воронежской семинарии, с 1842 г. епископ Острогожский, викарий Воронежской епархии, с 1-го марта по 6 ноября 1848 г. Харьковский, потом Подольский, с 1851 г. Вятский.

Преосв. Нил Исакович (6-го курса), с 1835 г. епископ Вятский, с 1838 г. Иркутский; в 1840 г. пожалован архиепископом; в 1853 г. переведен в Ярославль.

Преосв. Феогност Лебедев (7-го курса), из ректоров С.-Петербургской семинарии, с 1848 г. епископ Острогожский, викарий Воронежской епархии, с 1852 г. Вологодский, с 1856 г. Тобольский и Сибирский.

Преосв. Платон Городецкий (7-го курса), из настоятелей Виленского Свято-Духова монастыря, в 1843 г. рукоположен в епископа Ковенского, с званием викария Литовской епархии; в 1848 г. переведен в Ригу; в 1850 г. пожалован архиепископом.

Преосв. Леонид Зарецкий (7-го курса), из ректоров Могилевской семинарии, в 1842 г. рукоположен в епископа Старорусского, викария Новгородской митрополии; в 1850 г. переведен в Кострому, в 1853 г. – в Екатеринославль.

Преосв. Иеремия Соловьев (7-го курса), из ректоров Киевской академии, в 1841 г. рукоположен в епископа Чигиринского, викария Киевской митрополии; в 1843 г. переведен в Кавказскую епархию, в 1849 г. в Полтавскую и, наконец, в 1850 г., в Нижегородскую.

Преосв. Антоний Павлинский (9 курса), из ректоров Новгородской семинарии, в 1852 г. назначен епископом Острогожским, викарием Воронежской епархии; отсюда в 1853 г. переведен в Новгород викарием же; с 1854 г. епископ архангельский.

Преосв. Феофил Надеждин (10 курса), в 1857 г., из ректоров Нижегородской семинарии, посвящен в епископа Самарского и Ставропольского.

Преосв. Иоанникий Горский, по окончании академич. (12-го) курса, проходил служение в Киевской академии и семинариях Ярославской и С.-Петербургской; в 1854 г. назначен епископом Старорусским, викарием Новгородской митрополии; ныне епископ Саратовский.

Итак, из 50 иерархов, управляющих в настоящее время епархиями Русской Церкви, 20 епископов получили высшее образование в С.-Петербургской Духовной Академии.

В. Б. Бажанов, доктор богословия, из бакалавров академии священник и законоучитель Императорского С.-Петербургского университета; с 1836 года имел счастье быть наставником в законе Божием Наследника Престола, ныне царствующего Государя Императора; в 1844 г. принят в число почетных членов Императорской Российской Академии. В настоящее время протопресвитер Придв. и Москов. Благовещ. соборов, духовник Их Императорских Величеств, член св. Cинода и обер-священник Главного штаба и гвардейских и гренадерского корпусов.

В. И. Кутневич, с 1814 г. по 1824 г. преподавал в Московской академии, с званием профессора, сперва математику и немецкий язык, потом философию; между тем в июле 1818 г. рукоположен во священника и тогда же – «за особенное просвещение, благонравие и ревность к образованию юношества» – наименован протоиереем Московского кафедрального Архангельского собора; в 1832 г. пожалован обер-священником армии и флотов, в 1833 г. присутствующим, а в 1848 г. членом св. Синода, с присвоением звания протопресвитера.

Г. П. Павский, протоиерей, доктор богословия, занимал более 20 лет кафедру еврейского языка в здешней академии и, в виде руководства к изучению его, составил Еврейскую грамматику (Спб. 1822 г.) которая доселе остается учебником в дух. академиях и семинариях; наконец он перенес свои обширные лингвистические сведения и свою любознательность на изучение отечественного слова: плодом этих занятий явились его Филологические наблюдения над составом русского языка (Спб. 1841, 1842 и 1850), которые приняты с особенным уважением в русской филологической литературе. Кроме этих важнейших сочинений, много небольших рассуждений по разным отраслям учености, напечатано в Христианском чтении (о религии – 1821 г., о таинственной вечери Иисуса Христа у христиан при Апостолах и после Апостолов во II, III и IV веках, – в 1830 г., и прочие) и в изданиях 2-го отделения Императорской Академии Наук.

И. С. Кочетов, протоиерей, доктор богословия, соединял ясный, твердый и проницательный ум с многосторонней ученостью. Изданные им сочинения: Черты деятельного учения веры (Спб. 1824–1825) и Начертание христианских обязанностей по учению православной Церкви, суть плоды не многих досугов, остававшихся от его разнообразных служебных обязанностей. По особенно счастливому расположению характера, тихого и ровного, он был, для всех доступным, мужем совета, основанного на глубоком знании человеческого сердца. Любовь ко всему родному, и в особенности к родному слову, была источником тех возвышенных мыслей, которые он выразил в своей вступительной речи, явившись в первый раз пред собрание Российской Академии, избравшей его своим членом. Академия Наук почтила его труды и добрые качества души лестным некрологом²²⁹.

Т. Ф. Никольский, издал несколько сочинений о разных предметах духовной учености (О Богопознании и Богопочитании Спб. 1822; О молитве за умерших, Спб. 1825.) и весьма много потрудился по званию члена Конференции здешней академии и Цензурного комитета; скончался в 1848 году.

A. И. Малов, протоиерей, приобрел известность церковными поучениями, за которые был избран в почетные члены Императорской Российской Академии; скончался в 1856 году.

И. Н. Григорович, поступил в академию, в состав 2-го учебного курса, из учителей Гомельского дух. училища и состоял на содержании покойного государственного канцлера, графа Н. И. Румянцова; по окончании курса, с степенью кандидата богословских наук, вступил в дух. звание и проходил служение в разных местах; скончался в 1852 г. протоиереем собственного дворца Его Императорского Величества в С.-Петербурге. Исчислим ученые труды его в порядке их издания в свет: 1) Исторический и хронологический опыт о посадниках новгородских из древних русских летописей (1821 г.); 2) Белорусский архив древних грамот и дополнение к истории Российской иерархии в отношении к Белорусскому краю (1824 г.); 3) Сведение о жизни св. Митрофана, Воронежского чудотворца (1832 г.); 4) Переписка пан с Российскими Государями в XVI веке, найденная между рукописями, в Римской Барбериниевой библиотеке, 1834 г. (за этот труд автор удостоился подарка от блаженной памяти Государя Императора Николая Павловича, милостивого рескрипта от В. Кн. Михаила Павловича и вслед за этим сопричислен к ордену св. Анны 2-й ст.); 5) Собрание сочинений Георгия Конисского, архиеп. Белорусского, с описанием жизни его (1835 г.). По определении его членом Археографической комиссии, он был редактором I, II и IV томов Актов Исторических, пяти томов Актов, относящихся к Истории западной России и тома Дополнений к актам на иностранных языках; сверх этого, по приглашению 2-го отделения Императорской Академии Наук, принимал участие в составлении Словаря западно-русского наречия: но смерть прекратила этот новый его труд в самом начале.

В 1817–1820 г., когда по представлению министра народного просвещения кн. А. Н. Голицына, открыта особая кафедра богословия в русских университетах, в Московском университете первый занял ее священник, магистр А. Левитский, из воспитанников 1-го курса здешней академии; в 1823 г. в торжественном собрании университета он говорил на русском языке Слово о свойствах дух. просвещения и нравственных качествах ищущих оного; но в следующем году оставил университетскую кафедру.

В С.-Петербургском университете, при самом основании его в 1819 г., богословскую кафедру занял Г. П. Павский и оставался при университете до 1827 г., бывши в то же время членом совета при Учительском институте: с этого времени доктор богословия, протоиерей Павский посвятил все время и труды воспитанию Наследника Престола, к которому имел счастье быть призванным в 1826 г. Преемником его по университету был В. Б. Бажанов, впоследствии, по Высочайшей воле, заступивший его место при Наследнике Престола. Последующие законоучители университета А. И. Райковский и, занявший его место в 1856 году, И. Л. Янышев – оба также из здешних воспитанников.

В университете св. Владимира орд. проф. богословия, логики и психологии, доктор богословия, протоиерей Н. М. Скворцов – из воспитанников 2-го курса здешней академии.

В Дерптском университете профессор богословия и философии для студентов православного исповедания, магистр П. Алексеев – из воспитанников С.-Петербургской Дух. Академии.

В Императорском Александровском лицее, после Г. П. Павского и И. С. Кочетова, преподает закон Божий, логику и психологию А. Н. Строкин – из здешних воспитанников.

Бывший законоучителем Демидовского лицея, протоиерей П. Соколов, составил и издал: Первоначальное практическое пособие для проповедников, или Евангельские чтения на литургиях (Яросл. 1844–1845 г.).

П. Ф. Солярский, протоиерей, ордин. профессор закона Божия, логики и психологии при Главном педагогическом институте, напечатал в 1844 г. рассуждение: О христианском православном богослужении и присутствии в церкви во время богослужения.

М. И. Богословский, протоиерей и законоучитель Императорского училища Правоведения, издал в 1853 г. собрание поучений под названием: Приготовление к исповеди и благоговейному причащению св. Христовых Тайн; в 1857 г. – Свящ. историю Ветх. Зав. и в разные годы поместил в Христианском чтении след. оригинальные статьи: о принадлежности богослужебных действий: наружные движения молящегося (1839, I) и крестное знамение (1839, I); – праздниках: Воскресение Лазаря, Вход во Иерусалим, События в страстную неделю (1839, I), Воскресение Господне, неделя Антипасхи, Преполовение пятидесятницы, Вознесение Господне и Пятидесятница (1839, II); – сведение о жизни и писаниях священномуч. Мефодия, еп. Патарского (1837, II) и – несколько переводных: из Климента Александрийского, Мефодия Патарского, Григория Богослова и Иеронима Стридонского (письмо Непоциану об обязанностях клириков, 1836, II и др.).

Законоучители Пажеского корпуса A. И. Окунев, И. И. Полиевктов и К. Я. Никольский – все из здешних воспитанников.

Первый и Второй кадетские корпуса и Дворянский полк, ныне Константиновский институт, с любовью сохраняют память о бывших наставниках закона Божия: И. Ф. Раевском, И. И. Протопопове и И. В. Рождественском. Первый посвятил воспитанию благородного юношества, в св. правилах веры и жизни, 25 лет священнического служения и своими трудами и опытностью приобрел право, по званию наблюдателя, руководствовать других в этом важном деле; в 1857 г. смерть прекратила его полезное служение. – И. И. Протопопов также 25 лет обучал воспитанников 2-го кадетского корпуса закону Божию. – И. В. Pождественский, бывший законоучителем Дворянского полка, от одних трудов призван к другим, столько же высоким и полезным, как первые, именно к наставлению в законе Божием юных отраслей Императорского Дома, князей Романовских. В 1850 г. напечатано собрание речей его, говоренных при выпуске в офицеры воспитанников Дворянского полка. – Законоучители кадетских корпусов: Павловского, протоиерей И. А. Спасский, Морского – прот. В. Д. Березин, Школы гвардейских подпрапорщиков – прот. К. К. Крупский, Инженерного училища – прот. Г. И. Розов – все из здешних воспитанников.

Священник и законоучитель института Горных инженеров, А. П. Рудаков, составил: Свящ. историю Нового Завета (Спб. 1854 г.), которая принята в учебное употребление в институте корпуса Горных инженеров, гимназиях С.-Петербургского округа и сельских училищах министерства Государственных имуществ; – Географию Палестины и Историю православной Церкви – продолжение Священной Истории (С.-Петербург 1856 г.).

Законоучители Медико-хирургической академии, И. Г. Помяловский, И. Полотебнов (скон. 1847 г.) и И. П. Черепнин – все из здешних воспитанников.

Протоиерей и законоучитель С.-Петербургского Коммерческого училища, Г. С. Дебольский, издал след. сочинения: 1) Дни богослужения прав. кафол. вост. Церкви; 2) Необходимость и важность христ. поведения и послушания прав. Церкви. Спб. 1849 г.; 3) Краткое обозрение богослужения прав. Церкви. Спб. 1850.; 4) О говении по уставу прав. Церкви. Спб. 1850 и 5) Попечение прав. Церкви о спасении мира. Спб. 1847 – 1850. 2 ч.

Законоучитель 3-й С.-Петербургской гимназии, свящ. Г. П. Добронравин, составил Утешение в смерти близких сердцу. Спб. 1854.

В. В. Гречулевич, священник и законоучитель Императорского С.-Петербургского Николаевского сиротского института, издал след. сочинения: Размышление о кресте Господнем, Спб. 1848 г.; Поучения и речи, Спб. 1856 г.; Указатель церковных чтений из св. книг, Спб. 1854 г.; и Евангельскую историю. Спб. 1857 г.

В Императорском Воспитательном обществе благородных девиц, после протоиереев И. Н. Смирнова, И. Ф. Недешева и С. И. Красноцветова, преподает Закон Божий протоиерей И. К. Яхонтов. Из сочинений Красноцветова пользуется известностью: О богослужении православной церкви; Яхонтова: Катехизические беседы (в трех выпусках) и Краткое описание св. земли, для пособия детям при изучении св. истории.

В С.-Петербургском училище ордена св. Екатерины, после И. М. Наумова, обучает закону Божию протоиерей Д. Максимов – оба из здешних воспитанников. Протоиерей В. Полянский издал Краткую свящ. историю (Спб. 1827 г.), в пользу благородных воспитанниц женского Патриотического общества, при котором был Законоучителем.

Мы поименовали только немногих: но надо сказать вообще, что места наставников закона Божия в учебных заведениях столицы и окрестностей занимаются исключительно духовными лицами, имеющими академическую степень.

Определение законоучителей в учебные заведения Министерства народного просвещения и военного ведомства зависит от преосвященного С.-Петербургского митрополита, по сношению его с главным наблюдателем за преподаванием закона Божия в этих учебных заведениях – ректором академии. До 1830 года места эти занимаемы были предпочтительно учеными из монашествующего духовенства; а с этого времени, вследствие Высочайшего повеления, занимаются лицами белого духовенства. В 1844 г., по Высочайшему повелению, священнические места в военно-учебных заведениях предоставлены исключительно лицам, имеющим ученые степени от академии, с таким, впрочем, ограничением, чтоб определять на них священников, прослуживших четыре или не менее трех лет в приходах²³⁰: но в 1850 г. последовало Высочайшее разрешение, назначать на эти места священников и диаконов, хотя и не прослуживших четырех лет в приходских церквах, но имеющих все необходимые для того познания и качества, а особенно в священники – имеющих ученые академические степени, в диаконы же – окончивших курс семинарский, и даже прямо по выходе их из академий и семинарий и по рукоположении²³¹. В том же году на законоучителей в высших учебных заведениях Министерства народного просвещения, сверх их прежних обязанностей, по Высочайшему повелению, возложено преподавание логики и психологии²³².

Святейший Синод, предположив в 1828 г., с соизволения блаженной памяти Государя Императора Николая Павловича, учредить особую миссию в Тобольской епархии (имевшей тогда в составе своем и нынешнюю Томскую), для проповеди слова Божия сибирским инородцам, употребил к этому архимандрита Макария Глухарева, окончившего высший курс наук в здешней духовной академии и, до назначения к миссии, проходившего наставническое и начальническое служение в семинариях Екатеринославской и Костромской. В 1829 г. новоизбранный миссионер отправился к месту своего служения, и 30 августа 1830 г. преосвященным Евгением, бывшим Тобольским архиепископом, введен в действительное служение при открытой в то же время Алтайской миссии. Действуя кротким убеждением и стараясь не столько о многочисленном, сколько об основательном просвещении душ, он привел к христианской Церкви из идолопоклонников более 200 человек. Св. Синод, благословив труды его, подкрепил его новыми сотрудниками, и испросил ему в награду золотой крест, украшенный драгоценными камнями. Но болезни, истощившие слабое здоровье Макария в климате, неблагоприятном для его сложения, заставили его просить другого назначения, сообразного с его званием и расположениями, в стране более благоприятной для его здоровья: поэтому в 1843 г. Св. Синод назначил его настоятелем в Волховский Троицкий Оптин монастырь Орловской епархии. В 1854 г. напечатано несколько поучений его.

Архимандриты и священники, находящиеся при наших иностранных миссиях и посольствах, почти все из воспитанников С.-Петербургской Дух. Академии. Некоторые из них приобрели известность с самой хорошей стороны своими пастырскими трудами, сношениями с образованнейшими лицами иностранного духовенства и светскими, по предметам учености, переводом и изданием книг о православной русской Церкви на иностранных языках и, наконец, личными качествами ума и сердца. Между тем от времени до времени они сообщают духовному правительству свои наблюдения над состоянием учебной части и народного просвещения в иностранных государствах, направлением и движением религиозных идей и всем, что заслуживает наблюдения.

С. К. Сабинин, протоиерей придворной церкви дворца Ее Императорского Высочества, В. Кн. Марии Павловны в Веймаре, известен своими трудами по разным отраслям учености и, в особенности, изысканиями по части отечественных древностей.

Находившиеся при Венской миссии, протоиерей Г. Т. Меглицкий, перевел на русский язык первую часть Славянских древностей, изданных Шаффариком на чешском языке, за что от Императорской Российской Академии, по поручению которой занимался этим делом, награжден 1100 руб. сер. и сопричислен к ее почетным членам²³³.

Протоиереи: посольской церкви в Лондоне, Е. И. Попов; посольской церкви в Париже, И. В. Васильев. Из литературных трудов последнего в Журн. Мин. нар. просв. напечатана статья: Аббатство и Библиотека св. Женевьевы в Париже. Предместник Васильева в Париже, протоиерей Д. С. Вершинский, пользовался иностранными библиотеками для своего церковно-исторического исследования, которое, в 1856 г., издал в свет под заглавием: Месяцослов православно-кафолической восточной Церкви. Спб. 1856.

М. Ф. Раевский, протоиерей посольской церкви в Вене, перевел на французский язык Великий канон св. Андрея, архиепископа Критского, и на немецкий – Чин свящ. венчания и помазания на царство российских Государей.

Дорим. В. Соколов, бывший священником посольской церкви в Берлине, перевел на русский язык Всемирную историю Беккера и духовные беседы, известные под названием: Глас пастыря или беседы священника со своими прихожанами. Спб. 1840 г.

И. М. Певницкий, бывший протоиереем при церкви дворца Ее Императорского Высочества, В. Кн. Ольги Николаевны, в Стутгардте, собрал и доставил сведения О состоянии учебной части в Виртембергском королевстве (Журн. Мин. нар. просв. за 1836 год) и издал сочинение: О необходимости добрых дел ко спасению. Спб. 1840 г.

И. И. Базаров в апреле 1852 года напутствовал св. тайнами нашего славного поэта Вас. Андр. Жуковского и находился при его последних минутах, которые описал в письме к редактору Журн. Мин. нар. просв. Этот же почтенный протоиерей, по случаю смерти блаженной памяти Государя Николая Павловича, перевел на немецкий язык православную панихиду с объяснениями, которая принята была в Германии с благодарностью.

Т. Ф. Серединский, свящ. правосл. церкви в Hеаполе, описал богослужение западной Церкви и издал под названием: О Богослужении западной Церкви, в 4–х книгах.

И. Л. Янышев, бывший священником при русской миссии в Франкфурте на М., перевел на немецкий язык, известные своей высокой назидательностью, Беседы об отношении церкви к христианам, соч. Я. К. Амфитеатрова (Ueber das Verhältniss der Kirche zu den Christen. Wiesbaden. 1855). В Северной Пчеле за 1855 г. напечатано его Слово, говоренное при освящении православного храма во имя св. праведной Елисаветы, устроенного в Висбадене, над гробом блаженной памяти В. Кн. Елисаветы Михайловны.

В. М. Войтковский свящ. при церкви, устроенной над гробом В. К. Александры Павловны в Венгрии, перевел на русский язык с чешского Взгляд на древность и судьбу глагольской письменности, соч. П. Шаффарика: напечатан в Жур. Мин. нар. просв. 1855 г. №№ 7 и 8.

Архим. Порфирий Успенский, по окончании академического курса в 1829 г. определен законоучителем во 2-й кадетский корпус в С.-Петербурге; отсюда в 1831 г. 2 сент. переведен законоучителем в Одесский Ришельевский лицей; в 1838 году июля 8 дня определен ректором и профессором богосл. наук Херсонской дух. семинарии; в ноябре 1840 года назначен, по ведомству Министерства иностранных дел, к православной русской миссии в Вену, а в 1847 году июля 31 определен настоятелем нашей дух. миссии в Иерусалиме. Сочинения его: 1) Путешествие по Египту и в монастыри св. Антония Великого и преп. Павла Фивейского. Спб. 1856 г.; 2 и 3) первое и второе Путешествия в Синайский монастырь. Спб. 1856; 4) Вероучение, богослужение, чиноположение и правила церковного благочиния Египетских христиан (Коптов). Спб. 1856; 5) Письмена Кинея Манафы на синайских утесах. Спб. 1857. Ко всем этим сочинениям принадлежат изданные им иллюминованные виды, под названием: Восток христианский, Египет и Синай. Спб. 1857. – В Журнале Министерства народного просвещения: за 1847 г. напечатаны его же: а) Обозрение Афонских монастырей; б) Указатель актов, хранящихся в этих монастырях (переведен на немецкий язык в Австрии и Германии и там напечатан в разных книгах); в) Состояние сирийской правосл. церкви в 1843 г.

Русская миссия в Пекине существует, как известно, с начала XVIII столетия. В состав ее, в прежние времена, назначались воспитанники Московской академии, также Казанской и Тамбовской семинарий²³⁴, а с открытием С.-Петербургской академии – по большей части здешние воспитанники.

Миссия состоит из архимандрита – начальника миссии, двух иеромонахов, иеродиакона, причетника и четырех студентов. Общую и главную цель ее составляют: богослужение, проповедание Евангелия, обращение и утверждение в вере малых останков албазинских христиан, перевод нашей литургии, молитв, употребляемых при совершении других таинств, и катехизиса на китайский или манчжурский языки и воспитание при миссии нескольких мальчиков албазинского рода, дабы эти полудикие ныне младенцы могли соделаться рассадником православной веры в Китае и служили нам хорошими переводчиками или даже учителями для новых миссий. Но, кроме этих общих упражнений, каждому из членов вменено в обязанность заниматься исключительно каким-либо одним предметом, относительно древнего и нынешнего состояния Китая, именно – начальнику миссии предоставлено изучение одного китайского или манчжурского языка; священники или иеромонахи, получив достаточное в этих языках познание, обязаны заниматься исследованием веры Фоевой и веры Лоудзыя, переводами книг, в которых изъясняются правила этих вер и приготовлением нужных на оное возражений; иеродиакону препоручено в особенности перевесть катехизис и преподавать его албазинцам; семинарист, исправляющий должность причетника, обязан, вместо китайского языка, учиться тибетскому или индийскому; предметы его занятий: изыскания о вере браминов и перевод лучшей индийской истории. Общая и главная цель трудов студентов есть изучение языков китайского и манчжурского; частные занятия разделены согласно с их предварительными занятиями, желанием и способностями; они обязаны: первый, взятый из медицинского факультета, – изучать медицину и натуральную историю Китая; другой – состояние математических наук в этом крае, китайскую литературу и философию и, в особенности, систему Конфуция; третий – посвятить себя изучению истории, географии, статистики и юриспруденции китайского государства; наконец четвертый собирает сведения о сельском хозяйстве китайцев, домашней жизни, земледелии, мастерствах и художествах.

Из здешней академии в разное время поступили в состав пекинской миссии след. лица: в 1819 г. – иеромонах Вениамин Морачевич, впоследствии архимандрит; скончался в 1854 г.; в 1828 г. начальником миссии архим. Вениамин Морачевич, иеромонах Аввакум Честной, иером. Феофилакт Киселевский и иеродиак. Поликарп Тугаринов; – в 1839 г. начальником миссии архим. Поликарп Тугаринов, иером. Гурий Карпов, иером. Иннокентий Немиров и иерод. Палладий Каваров; студенты: Г. Гошкевич и В. Горский. Горский, молодой человек, подававший прекрасные надежды, скончался в Пекине. По возвращении из Китая, архим. Поликарп избрал для жительства Ростовский Яковлевский монастырь; Гурий и Иннокентий посвящены в архимандриты и определены – первый ректором Александроневского училища в С.-Петербурге, последний – настоятелем Зеленецкого монастыря; Гошкевич – чиновником особых поручений VIII класса при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел; – в 1848 г. начальником новой миссии назначен иеродиакон Палладий Кафаров, возведенный в сан архимандрита, с предоставлением ему степени настоятеля первоклассного монастыря; на иеромонашескую и иеродиаконскую вакансии поступили из студентов здешней академии свящ. Петр, по пострижении иером. Павел Цветков, иером. Евлампий Иванов и иерод. Иларион Оводов; светскими членами, студенты же, Н. Успенский и М. Храповицкий. Покойный монах Иакинф, знаменитый синолог, живший и скончавшийся в Александроневской лавре, и архим. Аввакум сообщили членам миссии, перед отправлением их в Китай, первоначальные сведения в китайском и манчжурском языках; пособием служили для них частью китайская библиотека Азиатского департамента, частью собственные – монаха Иакинфа и архим. Вениамина. В настоящее время (1856 г.), при образовании новой миссии, в состав ее поступили здешние воспитанники – иером. Александр Кульчицкий, иером. Исаия Поликин, И. Мраморнов (XXII к.) и А. Попов (XX к.); начальником миссии – архим. Гурий Карпов.

Благодаря трудам членов китайской миссии, история и внутреннее состояние Китайской империи сделались довольно известными. Некоторые имена наших синологов стоят наряду с европейскими, а известия о Китае, сообщенные ими, отличаются большей правдивостью и знанием дела, чем прежние известия католических миссионеров; потому что они заимствованы из подлинных китайских источников или же собраны на месте самым тщательным и добросовестным образом. Самая большая часть этих трудов принадлежит Иакинфу.

Прочие члены, изучавшие Китай – одни в течение одного, а некоторые в продолжение двух миссионерских сроков, представили собранные ими сведения в Азиатский департамент, который издал их под названием: Труды членов Российской духовной миссии в Пекине. Этот сборник статей, в трех томах, состоит из исследований различного содержания: В. Горский, посвятивший свои изыскания истории манчжурского народа, из которого происходит ныне царствующая Китайская династия, изложил в двух статьях начало и первые дела манчжурского Дома и исследования о происхождении родоначальника ныне царствующей в Китае династии Цин и имени народа Манчжу; – архим. Палладий, бывший настоятель миссии, и архим. Гурий представили плоды изучения китайского буддизма: первый составил жизнеописание Будды и исторический очерк древнего буддизма; второй описал обеты буддинов и обряд возложения их у китайцев; нынешний иеродиакон миссии, Иларион Оводов, составил по китайским источникам Историю сношений Китая с Тибетом, начавшихся в половине VII христ. века; Гошкевич открывает секреты китайцев в способе приготовления туши, румян и белил, в чем они достигли высокого совершенства.

Священнослужителям из белого и монашествующего духовенства, определяемым в иностранные государства к русским миссиям и посольствам, для приличия по сану их, с 1820 г. выдается из Кабинета Его Величества золотой наперсный крест, чем с одной стороны прежнее обыкновение, о присвоении этого креста только некоторым священнослужителям, приведено к однообразию, с другой – с правом носить крест соединена награда священнослужителям за их служение.

Первые наставники Московской и Киевской академий, после их преобразования, взяты были из воспитанников здешней академии. Наставников Московской академии мы поименовали выше; в Киевскую академию, при открытии ее в 1819 г., определены: ректором и профессором богословского класса – архим. Моисей Платонов, бывший здешний воспитанник 1 курса; инспектором – магистр, иером. Мелетий Леонтович, из здешних бакалавров; на философский класс – магистр И. М. Скворцов, ныне доктор богословия, ордин. профессор академии и университета св. Владимира и кафедральный протоиерей в Киеве; на общую словесность – магистр П. Соколов, из воспитанников III курса; на общую историю – кандидат Г. Огиевский, бывший здешний воспитанник 1-го курса, из бакалавров Московской академии; на математику – С. Колеров, III курса; скончался протоиереем и ректором училищ в Кашине (Тверской епархии); на еврейский язык – А. Максимович, II курса. С началом второго курса, на убылые наставнические места опять определены четыре воспитанника здешней академии: двое из кончивших курс в 1821 г. и двое из прежних III курса, именно: магистр Я. Крышинский, на класс общей словесности и французского языка: скончался орд. профессором в 1836 г.; маг. С. Гуляев, на класс математики и еврейского языка: с 1828 г. орд. профессор; маг. А. Пушнов, на класс церковного красноречия и греческого языка: с 1828 г. орд. профессор по классу языков; маг. И. Орлов, на класс общей гражд. истории: впоследствии был орд. профессором Церковной истории. В 1825 г. из воспитанников С.-Петербургской академии определен на класс греческого языка – маг. А. Колоколов. Наконец из восьми ректоров Киевской академии, со времени ее преобразования до настоящего времени, четыре получили высшее образование в С.-Петербургской Дух. Академии, именно: Моисей Платонов, Мелетий Леонтович, Смарагд Крыжановский, и Иepeмия Соловьев; из одиннадцати инспекторов семь – бывшие воспитанники С.-Петербургской академии: Мелетий Леонтович, Смарагд Крыжановский, Нил Исакович, Иеремия Соловьев, Иоанникий Горский, Даниил Мусатов (скончался ректором Екатеринославской семинарии) и Леонтий Лебединский (ныне ректор Владимирской семинарии).

В Московскую Дух. Академию, в разные годы, поступили из здешней академии: И. Загорский (ныне протоиерей в Москве), Е. В. Амфитеатров, ныне ордин. профессор по классу общей словесности и секретарь академич. Конференции; П. A. Сергиевский, в 1851 г. на класс математики (ныне священник в Москве). В числе первых ректоров Московской академии были, также из воспитанников С.-Петербургской Дух. Академии, архим.: Кирилл Богословский-Платонов и архим. Поликарп Гойтанников, с 1824 г., – прежде бывший ректором С.-Петерб. Дух. Семинарии, доктор богословия и член Императорской Российской Академии: скончался настоятелем Московского Новоспасского монастыря в 1837 г.

При открытии Казанской академии, в 1842 г., перемещен в нее профессором на класс физики и математики, бывший бакалавр здешней академии, Д. Ф. Гусев. В 1855 г. определен бакалавром Казанской акад. иером. Диодор Ильдомский, из здешних воспитанников.

Но самая большая часть воспитанников проходят службу в звании наставников духовных семинарий и училищ, принося пользу не столь заметную для внешнего наблюдателя, но весьма важную для будущности руководимых ими воспитанников. Академии только довершают образование, начатое в училищах и семинариях. Некоторые из семинарских наставников приобрели известность и в ученом мире, например: Ф. С. Надежин, бывший учителем Нижегородской семинарии, автор Опыта науки философии (С.-Петерб. 1845 г.) и Очерка истории философии, Рейнгольда (Спб. 1837 г.); – П. И. Саввантов, профессор С.-Петербургской семинарии, член Общества истории и древностей при Московском университете и Археологического, составил и издал в свет: Православное учение о способе толкования Свящ. Писания (Спб. 1857 г.) и Зырянскую грамматику Спб. 1850 г.; – И. А. Кедров, бывший профессором Ярославской семинарии, издал Опыт философии природы и Психологию; Л. И. Карашевич – Очерк истории православной Церкви на Волыни (Спб. 1855 г.) – И. Е. Флеров – О православных церковных братствах, противоборствовавших унии в юго-западной России в XVI – XVIII столетиях. Спб. 1857 г.

Некоторые из бывших воспитанников здешней академии проходят с честью наставнические должности в Императорских университетах, при Главном педагогическом институте, гимназиях и военно-учебных заведениях.

1) В 1828 г., по предложению М. М. Сперанского, посланы были из здешней и Московской академии, по три воспитанника, во 2-е отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии, для образования в российском законоведении. Они помещены были в здешнем университете и слушали преподаваемые там науки; но кроме того для них учрежден был еще специальный курс юридических наук. Наставниками их, по этой части, были старшие чиновники 2-го отделения канцелярии Его Величества, – из преждебывших профессоров в университетах и Главном педагогическом институте – трудившиеся в составлении собрания и свода Российских законов, д. с. советники: А. П. Куницын, В. Е. Клоков, М. Г. Плисов и К. И. Арсеньев. Ближайший надзор за их образованием, под руководством М. М. Сперанского, имел статс-секретарь, тайн. сов. М. А. Балугьянский. По окончании уроков и после испытания, которое сделано им лично М. М. Сперанским, они были отправлены в Берлинский университет для дальнейшего образования, преимущественно в юридических науках, а на место их вызваны для той же цели новые воспитанники, по три из двух академий. «Так как посланные в прошлом (1828) году студенты оправдали в полной мере выбор их и назначение, как нравственным поведением, так и успехами, – писал М. М. Сперанский к митрополиту Серафиму; – то Государь Император, приняв с благоволением таковой выбор и приказав отправить этих студентов, для окончательного образования, в Берлинский университет, вместе с тем Высочайше повелеть соизволил, отнестись к митрополитам Московскому и С.-Петербургскому, о избрании из Московской и С.-Петербургской академии по три новых студента для той же цели.» Вновь избранные студенты, после приготовления и испытаний, также отправлены были в Берлинский университет в 1831 году, где и продолжали свое образование под надзором посланника Poccийского двора и под непосредственным, по учебной части, руководством знаменитого профессора Савиньи; но некоторые из них не вынесли трудов обширного приготовления. Прочие, по возвращении в отечество, находились несколько времени под ведением Канцелярии Его Величества и, после испытаний на ученые степени, определены профессорами в русские университеты, где и поныне состоят: ст. сов., доктор прав, Н. И. Крылов – ординарным профессором Римского права при Московском университете; с. с., доктор прав, С. П. Орнатский – орд. профессором энциклопедии законоведения и российских государственных законов при том же университете; с. с. А. А. Федотов-Чеховский – орд. проф. гражданских законов и С. О. Богородский – уголовных законов при университете св. Владимира; с. с. А. В. Куницын – орд. профессором гражданских законов и деканом юридического факультета при Харьковском университете.

2) Из студентов здешней академии X курса, В. А. Сбоев поступил в Казанский университет адъюнктом по классу русской словесности, получив, после предварительного испытания, степень магистра русской и славянской словесности. В ученых записках Казанского университета помещена его статья: Гносис и Гностики; – в 1856 г., после смерти сочинителя, напечатаны Исследования его об инородцах Казанской губернии. (Каз. 1856).

3) В 1852 г. определен адъюнкт-профессором греческой словесности в Главный педагогический институт, бывший здешний воспитанник, природный грек, Д. X. Гумалик.

Выгодный переход в гражданскую службу обеспечен для воспитанников духовных академий, как первоначально присвоенными им гражданскими нравами, наравне с оканчивающими курс в университетах, так и сделанными к ним впоследствии дополнениями и объяснениями:

1) Наставникам дух. училищ, уволенным из духовного ведомства, для продолжения службы по гражданской части, Высочайше повелено (в 1849 г.) зачитать в действительную службу все время, проведенное ими в наставнических должностях до увольнения из духовного звания, и, при производстве в чины, отдавать старшинство со дня их поступления в упомянутые должности²³⁵.

2) Другим Высочайшим повелением предоставлено кандидатам духовных академий пользоваться в гражданской службе одинаковым с университетскими кандидатами правом утверждения в чине 10-го класса, не распространяя, впрочем, этого на состоящих уже в службе и переименованных в чины²³⁶.

Впрочем, число выбывших из духовного звания в гражданскую службу вообще не велико: например, в двадцать пять лет – с 1825 по 1850 год – оно простирается только до 53 человек, включая сюда пять человек, перешедших в другие учебные заведения еще до окончания академического курса, двадцать одного выбывшего в гражданскую службу также до окончания курса: следовательно, из кончивших курс поступили в гражданскую службу только двадцать семь человек. Но в этот счет не входят те из кончивших курс академических воспитанников, которые сначала занимали учительские места в духовных академиях, семинариях и училищах и впоследствии переменили службу.

По недостатку сведений о месте их службы, нельзя с точностью определить их числа. Известнейших назовем по состоянию их гражданских чинов: тайн. сов. В. В. Оржевский; д. ст. сов. Д. Алексеев, Е. Лебедев, А. К. Ключарев, К. Ф. Кораллов, А. А. Максимович, Н. П. Турчанинов, М. П. Дмитревский; ст. сов.: П. И. Розанов, М. Я. Флеров, А. И. Смоленский, Н. В. Оржевский, П. И. Иосселиан, И. М. Синицын, Я. Н. Алфеевский, Е. П. Орнатский, П. Никитский, А. Благовидов, М. А. Воскресенский; в чине коллежских советников: П. Ф. Туберовский, Ф. А. Злотковский, Ф. Аменицкий, И. В. Щуцкий, М. Архидьяконский, П. И. Черепнин, М. Г. Верещагин, П. Копосов, И. И. Семеновский, И. А. Самчевский, И. А. Осеченский, П. А. Пантовский, Н. И. Тырыданов и А. А. Кандидов.

Избрание действительных и почетных членов Конференции происходило на точном основании проекта устава дух. академий. При первоначальном образовании Конференции, Комиссия предоставила себе выбор и назначение действительных и почетных членов; но в последующее время избрание производилось самой Конференцией, с общего согласия или по большинству голосов, и представляемо было на утверждение в Комиссию, а после закрытия ее – в св. Синод.

Инспектор академии, иером. Афанасий Протопопов, 1814 г.

Бакалавры: иером. Григорий Постников, 1814 г.

Иером. Моисей Платонов, 1814 г.

Иером. Кирилл Богословский-Платонов, 1814 г.

Г. П. Павский, 1814–1835 г.

И. Я. Ветринский, 1814 г.

В. Себржинский, 1814 г.

Архим. Иннокентий Смирнов, ректор С.-Петербургской семинарии, 1817–1819 г.

Бакалавр, иером. Нафанаил Павловский, 1817–1821 г.

Архим. Поликарп Гойтанников, инспектор С.-Петербургской семинарии, 1817–1824 г.

Священник И. С. Кочетов, 1818 г.

Протоиерей И. И. Бедринский, 1818–1831 г.

Преосв. Филарет Дроздов, архиепископ Тверской, 1819 г.

Иером. Зосима Смирягин, инспектор С.-Петербургской семинарии, 1819 г.

Бакалавры: иером. Иоанн Доброзраков, 1820 г.

Игумен Игнатий Семенов, 1821–1823 г.

Протоиерей С. Я. Платонов, 1823–1831 г.

Бакалавры: архим. Серафим, 1823 г.

Иером. Гавриил. 1824–1825 г.

Иером. Иннокентий Борисов, инспектор академии, 1825–1830 г.

Находившийся экономом при покойном патриархе Константинопольском Григории, Константин Икономос, по Высочайшему повелению Его Императорского Величества блаженной памяти Государя Николая Павловича, 1825 г., с жалованьем по 2000 р. из Государственного казначейства.

Преосв. Никанор, епископ Ревельский, викарий С.-Петербургской митрополии 1827–1831 г.

Архим. Антоний, ректор С.-Петербургской семинарии, 1827 г.

Протоиереи: Т. А. Вещезеров, 1827 г.

И. А. Грацианский, 1827–1829 г.

Бакалавры: священник И. Иванов, 1827 –1848 г.

Иером. Исидор Никольский, 1827–1830 г.

Архим. Нафанаил Павловский, ректор С.-Петербургской семинарии, 1827–1830 г.

Архимандриты: Владимир, инспектор С.-Петербургской семинарии, 1829–1830 г.

Макарий, ректор С.-Петербургской семинарии, 1830–1838 г.

Иером. Иосиф Позднышев, инспектор академии, 1830 г.

Экстраорд. профессор академии С. И. Райковский, 1830 г.

Бакалавр, иером. Платон Городецкий, 1830 г.

Священник Н. Д. Колоколов, 1831 г.

Иером. Николай, инспектор семинарии, 1830–1831 г.

Преосв. Смарагд, епископ Ревельский, викарий С.-Петербургской митрополии, 1833 г.

Протоиереи: И. С. Добронравин, 1833–1838 г.

В. Б. Бажанов, 1833 г.

Преосв. Венедикт, епископ Ревельский, викарий С.-Петербургской митрополии, 1834 г.

Обер-священник армии и флотов В. Н. Кутневич, 1834 г.

Бакалавр, иером. Климент Мажаров, 1835–1839 г.

Архим. Афанасий Соколов, ректор С.-Петербургской семинарии, 1838 г.

Бакалавры: иером. Иоасаф Покровский, 1838 г.

Иером. Евсевий Ильинский, 1838–1839 г.

Архим. Филофей Успенский, инспектор академии, 1839–1842.

Священники: А. И. Райковский, 1839 г.

К. Делекторский, 1839–1842 г.

М. Н. Богословский, 1839 г.

А. И. Окунев, 1841–1851 г.

Архимандриты: Феогност Лебедев, ректор С.-Петербургской семинарии, 1841–1848 г.

Аввакум Честной, 1842 г.

Бакалавр иером. Иоанн Соколов, 1848 г.

Архим. Христофор Еммаусский, ректор С.-Петербургской семинарии, 1848–1850 г.

Протоиереи: Г. С. Дебольский, 1848 г.

И. В. Рождественский, 1848 г.

Архим. Иоанникий Горский, ректор С.-Петербургской семинарии, 1850 г.

Протоиереи: Н. Ф. Раевский, 1855–1857 г.

И. К. Яхонтов, 1855 г.

Число почетных членов Конференции проектом устава дух. академий положено неопределенное. В это звание избираются особы, включением которых в свое сословие Конференция надеется или украсить себя высокими примерами христианского благочестия или приобрести сподвижников в распространении и поощрении просвещения в духовенстве. Особы, духовного и светского звания, удостоившие почтить это сословие вступлением в число членов его, при первом образовании Конференции поименованы в предыдущем отделе; впоследствии времени благоволили принять это звание следующие лица:

Преосв. Серапион Александровский, митрополит Киевский, 1814г.

Преосв. Мефодий Смирнов, архиепископ Тверской, 1814 г.

Преосв. Евгений Болховитинов, епископ Калужский, 1814 г.

Преосв. Амвросий Протасов, епископ Тульский 1814 г.

И. И. Фус, д. с. сов. и ординарный академик Императорской Академии Наук, 1817 г.

Преосв. Филарет Дроздов, архиепископ Тверской, 1819 г.²³⁸

Преосв. Cepгий Крылов, архиепископ Рязанский, 1819 г.

Преосв. Симеон Крылов, архиепископ Черниговский, 1819 г.

Князь П. С. Мещерский, д. с. сов., св. Синода обер-прокурор, 1819 г.

Преосв. Филарет Амфитеатров, архиепископ Рязанский, 1827 г.

Преосв. Григорий Постников, епископ Калужский, 1827 г.

Академическим уставом дозволено Конференциям, кроме действительных и почетных членов, иметь еще корреспондентов из духовного и светского звания, на тот конец, чтобы получать через них полезные сведения о всех открытиях, относящихся к духовной учености. В это звание академической Конференцией избираемы были священники, находившиеся при наших миссиях и посольских церквах за границей, известные духовной ученостью и желанием быть для нее полезными; именно:

Протоиерей посольск. церкви в Лондоне Я. Смирнов, 1823 г.;

Протоиерей посольск. церкви в Вене Г. Т. Меглицкий, 1823 г.;

Протоиерей при церкви Виртембергской миссии И. М. Певницкий, 1823 г.;

Священник при церкви Копенгагенской миссии С. К. Сабинин, 1823 г.;

Священник при церкви Швейцарской миссии С. И. Красноцветов, 1830 г.

Все они были бакалаврами академии и избраны Конференцией в корреспонденты в том уважении, что, как ученые люди, могут содействовать своими сведеньями пользам духовного просвещения. Корреспондент, священник Сабинин, которого многие исследования, относящиеся к богословию и церковной истории, напечатаны в Христианском чтении²³⁹, оправдал сделанное ему доверие в такой мере, что Конференция, в благодарность за особенное усердие его к пользе духовного просвещения, в 1843 году исходатайствовала ему от высшего духовного начальства награждение саном протоиерея.

Со времени преобразования С.-Петербургской Дух. Академии, кроме выше (стр. 234–235) поименованных особ, возведенных в степень доктора богословия, при самом ее учреждении, удостоены оной, в разные времена, следующие лица:

Список почетных докторов богословия, получивших это звание за особенную любовь их к духовному просвещению и содействие успехам его, в 1854 г., украсился именем преосв. Никанора, митрополита Новгородского и С.-Петербургского. Конференция С.-Петербургской Духовной Академии, с утверждения и одобрения св. Синода, выразила этим свою признательность его высокопреосвященству, за покровительство духовному просвещению, при справедливом уважении к обширным познаниям архипастыря в предметах духовной учености.

Перед окончанием курса Конференция производит решительное испытание студентов для возведения в ученые степени, соответствующие их познаниям. Высшее духовное начальство, для получения сведений о состоянии академии, поручает при этом случае одному из духовных сановников, преимущественно С.-Петербургскому митрополиту, как главному начальнику академии, ближайший надзор за испытаниями, а Конференция назначает со своей стороны одного или двух депутатов, в качестве ассистентов по каждому классу наук. Таким образом 1) – в 1819, 1821 и 1823 гг., при окончании третьего, четвертого и пятого учебных курсов, испытание по богословскому и философскому классам наблюдал, в качестве депутата, действ. член Конференции, преосв. архиепископ Филарет, ныне митрополит Московский. В то же время на испытание по математическому классу приглашаем был действ. член Конференции, академик, И. Н. Фус; 2) – в 1827, 1829 и 1831 годах, при окончании седьмого, восьмого и девятого учебных курсов, за испытанием по богословскому классу наблюдал преосв. Никанор, епископ Ревельский, викарий С.-Петербургской митрополии; 3) – в 1833 г., при окончании десятого учебного курса, по поручению Комиссии дух. училищ, обозревал академию член св. Синода, обер-священник армии и флотов, В. И. Кутневич, и после обозрения донес, что учебная часть в академии находится вообще в благоустроенном состоянии: наставники, частью по назначенным классическим книгам, частью по собственным запискам, преподали назначенные им предметы с надлежащей полнотой и основательностью; воспитанники академии во всех, преподанных им предметах, равно как и в языках, оказали успехи очень хорошие, что можно было видеть как из устных их ответов, так и письменных сочинений; 4) – в 1835 г., при окончании одиннадцатого учебного курса, обозревал академию преосв. м. Серафим, которому в помощь назначен был викарий его, преосв. Венедикт, епископ Ревельский; 5) – в 1837 г., обозревал академию преосв. м. Серафим и доносил Комиссии дух. училищ, что академия найдена им в благоустройстве, преподавание в соответственном уставу порядке и обширности, и успехи воспитанников оказались для своей цели удовлетворительными²⁴⁰; 6) – в 1839 г., при окончании тринадцатого учебного курса, за болезнью преосв. м. Серафима, обозревал академию, по поручению св. Синода, преосв. Владимир, архиеп. Казанский, с викарием здешней митрополии, преосв. Венедиктом²⁴¹; 7) – в 1841 г., при окончании четырнадцатого учебного курса, по тому же обстоятельству, – преосв. Гавриил, архиепископ Рязанский; 8) – в 1843 г., преосв. м. Антоний, при содействии присутствовавшего в св. Синоде, преосв. Гедеона, еп. Полтавского. Преосв. митрополит донес св. Синоду, что нашел в воспитанниках по догматической части твердое православное направление, в изучении Отцев Церкви полноту и ясность, а хозяйственную часть академии – в весьма хорошем состоянии²⁴²; 9)      – в 1845 и 1847 годах, при окончании шестнадцатого и семнадцатого учебных курсов, обозревал академию он же, преосв. митрополит, при содействии преосв. Илиодора, архиепископа Курского и Белградского. Академия найдена в оба раза в отличном порядке и должном устройстве, успехи воспитанников – вполне соответствующими цели этого дух. заведения, поведение их – благонравным и направление учения – твердым, в духе чистого древнего православия²⁴³; 10) – в 1849, 1851, 1853 и 1855 годах, при окончании восемнадцатого, девятнадцатого, двадцатого и двадцать первого учебных курсов, обозревал академию преосв. митрополит Никанор. В 1851 году его высокопреосвященство доносил св. Синоду, что науки преподаются в академии основательно и правильно, с неуклонным направлением к образованию ума и сердца по законам деятельного христианства, и, между прочим, богословские – в истинном духе православного учения, с надлежащей полнотой; поведение воспитанников исполнено благоговения к вере, скромности и уважения к начальству²⁴⁴.

Для получения степени магистра и кандидата, кроме устных ответов на предварительном и решительном испытаниях, требуется от студента академии или стороннего соискателя сочинение на тему богословского содержания. Насчет выбора и назначения предметов для этих сочинений, равно и рассмотрения их, Комиссия дух. училищ в 1833 году постановила следующие правила: чтобы предметы для сочинений избираемы были с осмотрительностью; чтобы студенты, недовольно твердые в познаниях, и в способе соображения, упражняемы были в сочинениях меньшего пространства, а к сочинениям более обширным, приступали бы те, которые довольно утвердились в познаниях, и могут многосложный состав пространного сочинения обнимать соображением в целом и в частях и наблюдать правильное отношение всех подробностей к главному предмету и цели сочинения; чтобы сочинения, писанные студентами, на основании § 148 академического устава, рассматриваемы были наставниками; чтобы при этом рассмотрении погрешительные места на самой тетради сочинителя были исправляемы, а где это по роду погрешностей неудобно, там противу погрешительных мест сочинения на поле делаемы были замечания, из которых бы сочинитель знал, в чем он погрешил; чтобы по рассмотрении всего сочинения рассматривавший подписывал под оным общий отзыв о его достоинстве и недостатках и чтобы этот отзыв скрепляем был именем рассматривавшего.

До настоящего времени совершился в С.-Петербургской Дух. Академии двадцать один учебный курс. Из числа окончивших полный курс учения 1023 человек, в ученые богословские степени магистра и кандидата возведено 1009 человек: в степень магистра 335, в степень кандидата, с правом на получение степени магистра за новое удовлетворительное сочинение, или без оного, через два года одобрительной службы – 187; в степень кандидата – 474; выпущены с степенью семинарского студента 14; – именно:

Сверх показанного числа возведены были в степень магистра: 1) не учившиеся в академии по новому образованию, бакалавры: Семен Платонов за наставнические труды, без экзамена, в 1814 г. и игумен Игнатий Семенов, по экзамену в 1821 г.; последний испытываем был преимущественно в науках богословских, потом в исторических, а наконец предложены были ему некоторые философские вопросы: собрание, под председательством д. члена Конференции, преосв. Филарета, архиеп. Московского, единогласно признало испытуемого достойным степени магистра богословия²⁴⁶; 2) из старших кандидатов, по рассмотрении представленных ими сочинений и вследствие одобрительных отзывов о службе по духовно-учебному ведомству – 87 человек; 3) из кандидатов богословия по устному и письменному экзамену – 3, именно: иеромонах Арсений Васильев, бывший инспектором Новгородской семинарии, в 1816 г.; иером. Савва Ольхин, бывший инспектором С.-Петербургской семинарии, в 1825 г. и Филипп Лебедев, учитель Тверской семинарии в 1830 г.; 4) в 1849 г. возведен на степень кандидата богословия, за усердие к пользам дух. училищ, показанное в течение десятилетнего управления Оршанскими дух. училищами, смотритель которых, иеродиакон Арсений Теблючинский, окончивший курс наук в бывшем Виленском университете и имевший от оного степень кандидата философии; 5) из студентов низшего отделения иерод. Гурий Карпов – в степень кандидата богословия, – Горский – в степень кандидата словесных наук, по вниманию к отличным успехам и по особенному испытанию, вследствие объявленного ими желания поступить в китайскую миссию, в 1848 г.; по тем же причинам, возведены в степень магистра два студента высшего отделения: Н. Успенский и М. Храповицкий; 6) в 1820 году исправляющий должность профессора физики и математики в Вологодской семинарии, свящ. М. Васильевский, из студентов семинарии, допущен был Конференцией к испытанию на звание семинарского профессора и удостоен этого звания.

В 1815 г. Комиссия дух. училищ, желая иметь верные и обстоятельные сведения о состоянии училищ Московского округа, через год после его открытия, поручала члену своему, ректору С.-Петербургской академии, архим. Филарету, обозреть Московскую академию, с некоторыми семинариями ее округа. Архим. Филарет исполнил возложенное на него поручение в том же духе усердия и знания, который одушевлял его в участии, по делу Комиссии дух. училищ, о преобразовании их и исправлении устава, и успел в самое краткое время поставить на вид Комиссии состояние обозренных им училищ, как по части учебной и экономической, так равно и делопроизводной, в самой ясности и во всей желанной подробности. Приняв в особенное уважение труды и ревностнейшую попечительность архим. Филарета в исполнении этого ее поручения, Комиссия изъявила ему совершенную благодарность, а Государь Император, по ее представлению, Всемилостивейше пожаловал ему панагию²⁴⁷.

В 1818 г., при окончании первого курса в Московской академии, когда надобно было, по испытании, избрать профессоров и учителей для открываемого по новому образованию Казанского округа, Комиссия, с Высочайшего соизволения, поручала ему же, ректору академии – в то время епископу – Филарету присутствовать при этом испытании. Так как вместе с этим надлежало открыть Конференцию Московской Дух. Академии: то Комиссия, назначив в состав ее некоторых членов из тамошних наставников, для более полного состава ее, предоставила обозревающему, по предварительному сношению с Московским архиепископом, избрать внешних действительных членов²⁴⁸. За исполнение этого поручения преосв. Филарет пожалован орденом св. Анны 1-й степени.

В 1846 г. Высшему духовному начальству представилась необходимость собрать полные и ближайшие сведенья о состоянии Казанской академии, которая должна была явить первые плоды высшего образования духовного юношества. Св. Синод поручал обозрение ее, для этой цели, по всем частям управления, ректору С.-Петербургской Дух. Академии, Афанасию, епископу Винницкому.

В 1815 г., когда в семинариях здешнего округа совершился первый курс образования по новому плану, ректор академии, архим. Филарет, обозревал ближайшие из них – С.-Петербургскую, Новгородскую и Тверскую и, в это же время, через год после открытия Московского округа, произвел обозрение семинарий того округа – Ярославской, Костромской, Владимирской, Спасо-Вифанской и Московской, вместе с находящимися при них и на пути между ними училищами; в 1818 г. обозревал в другой раз семинарии – Новгородскую, Тверскую, Вифанскую и Московскую. В последующее время обозрение окружных семинарий производимо было через ректора академии и прочих членов Конференции. Инспектор, архим. Иннокентий, обозревал в 1827 г. Новгородскую и Тверскую семинарии с ближайшими к ним училищами, в 1830 г. – Архангельскую. Профессор академии, протоиерей И. С. Кочетов, в 1842 г. – Архангельскую. Ректор, архим. Афанасий, в 1842 г. – Новгородскую и Псковскую, в 1844 г. (в сане епископа) – Полоцкую и Могилевскую. Ректор академии, епископ Евсевий, в 1849 г.–семинарии Псковскую, Могилевскую, Смоленскую и Тульскую. Инспектор, архим. Макарий, в 1848 г. – Тверскую, Тульскую и Орловскую семинарии, с принадлежащими к ним низшими дух. училищами; в 1849 г. – С.-Петербургскую. Инспектор, архим. Иоанн, в 1851 г. – Архангельскую, в 1855 (бывши уже ректором С.-Петербургской семинарии) – Тверскую. Инспектор, архим. Кирилл, в 1853 г. – Псковскую и Смоленскую, в 1855 г. – Олонецкую.

В 1848 г., по вопросу Комиссии дух. училищ о том, какое сочинение с большей пользой может быть употребляемо в качестве учебника по богословскому классу в дух. семинариях: Богословие преосв. Феофилакта, еп. Переяславского, или – Иринея, еп. Чигиринского, Конференция представила мнение в пользу первого сочинения, которое и было оставлено, по-прежнему, учебной книгой в дух. училищах.

В 1848 г. св. Синодом поручено было академической Конференции рассмотреть Догматическое богословие, составленное ректором Киевской семинарии, архим. Антонием. По важности предмета сочинения, рассмотрение его взял на себя ректор академии, преосв. Евсевий, и представил в пространном донесении, что сочинение соответствует своему названию и назначению, по содержанию и по изложению; но в то же время указал места, которые надлежало изменить, исправить, точнее определить или яснее выразить перед изданием этого сочинения в общее чтение, и тем более перед введением его в классическое употребление в дух. семинариях.

В 1821 г., по поручению бывшей Комиссии дух. училищ, проф. Ветринский рассматривал сочинение бакалавра Киевской Дух. Академии Скворцова: «О метафизическом начале философии» и представил, что для метафизических истин положено столь же чистое и твердое начало, сколь чист и непреложен ум Божественный, который один, по понятию сочинителя, есть и должен быть мерилом истины для человеческого разума. Сочинение одобрено к изданию в свет.

В 1820 г., по поручению Комиссии дух. училищ, пересмотрена и исправлена была к новому (второму) изданию Церковная история соч. архим. Иннокентия, введенная в классическое употребление в высших и средних духовно-учебных заведениях. Профессор, протоиерей Кочетов, занимавшийся этим делом, представлял потом, что он исправлял только те места, которые, по сверке с коренными источниками, найдены неверными или превратно изложенными; уничтожал то, что находил или неуместным или ненужным; прибавлял то, что почитал нужным для знания учащихся; что же касается до слога, сжатого, темного и крайне тяжелого, то его исправитель совсем не касался. – В 1844 г. Конференция, после рассмотрения, одобрила для классического употребления в дух. семинариях, Всеобщую историю Смарагдова, вместо Истории Шрекка, которая была до того времени учебной книгой.

В 1849 г., по поручению Духовно-учебного управления, Конференция рассматривала рукописное сочинение братьев Лихудов, истребованное из Новгородского Софийского собора, под названием Обличение на гаждателей библии 72 толковников: не признано ли будет полезным издание оного в свет? Но Конференция нашла, что дух этого сочинения не миролюбив и заносчив; отзывы о западной Церкви и о блаженных Иерониме н Августине часто обидны; места, приведенные из св. Отцов, и равно из историков и летописцев, приведены темно и невразумительно; ссылки, в обличение неправильностей Вульгаты, на книги, главы и стихи Св. Писания, расположены сбивчиво и не в порядке, а еврейские слова, какие следовало написать здесь, в целом составе сочинения совершенно пропущены. Конференция выразила сомнение, что это сочинение есть подлинник Лихудов, посвященный, как известно, от лица их четырем восточным патриархам: здесь нет этого посвящения даже и в копии; а между тем времена жаркой полемики, направленной здесь против римских и польских свящ. книг и лиц, уже миновались; обстоятельства обуревания российской Церкви от Латинян давно изменились ей во благо, и имена опасных в то время для православия, Вуйка, Брестия Будного и Чеховича преданы забвению; да и самая Вульгата в возводимых на нее погрешностях достаточно уже исправлена. В предисловии к рукописи помещен критический, не совсем одобрительный отзыв о ней, сделанный, по предложению Новгородского митроп. Иова, Юрьевским архимандритом Гавриилом Домецким, в котором критик, в вопросе о времени пресуществления хлеба и вина в литургии, держится римского католицизма.» Поэтому сочинение одобрено к изданию только как материал для церковной истории, если он никем, никогда и нигде не был еще издан.

В 1849 г. одобрено, в пособие при чтении св. истории в низших дух. училищах, сочинение священника Матфея Муретова, под названием: Труды пресвитера по долгу приходского учителя святой христианской Веры и св. христианской жизни. (Отзыв А. П. Окунева).

В 1839 г. Конференция одобрила для употребления в духовных училищах географию Зябловского. (Отзыв протоиерея Иванова). В 1843 г. две карты европейской Poccии большую и малую, составл. подполковн. Медниковым. (Отзыв архим. Феогноста). В 1848 г. Географию Ободовского, в качестве учебника, вместо Географии Арсеньева. (Отзыв А. Н. Окунева).

В 1842 г. Конференция рассматривала первую часть Гомилетики профессора Киевской Дух. Академии, Я. К. Амфитеатрова, еще в рукописи, и показала главные ее достоинства: полноту и правильное расположение материалов, легкость, обилие и живость изложения; но заметила и некоторые недостатки в отношении к содержанию и изложению, которые по этим указаниям были исправлены сочинителем. В 1848 г., по выходе в свет вместе первой и второй части, Конференция рассматривала и эту последнюю и представила, что и эта часть, подобно первой, отличается полнотой материалов, порядком, живостью и обилием в изложении их, хотя и заметила, что это обилие преступает пределы, особенно в 3 отделении, где предложено весьма много более тонких, нежели удобных к исполнению, замечаний об управлении голосом и телесными членами при произношении проповеди. Поэтому уважению Гомилетика Амфитеатрова одобрена к употреблению в высших и средних духовно-учебных заведениях, как пособие для преподавателей и для воспитанников, приготовляющихся к священному званию. (Отзыв проф. Д. Ф. Вознесенского). – В виде пособия, при чтении общей словесности, одобрены в 1844 г.: Основания всеобщей словесности и происхождение русского языка, соч. Готтеса (отзыв проф. Д. Ф. Вознесенского); в 1845       году – Правила высшего красноречия, соч. графа М. М. Сперанского. (Отзыв проф. К. И. Лучицкого).

В 1830 г. Конференция одобрила к классическому употреблению в духовных училищах Арифметику Куминского, вместо употреблявшейся до того времени арифметики, изданной Главным правлением училищ. (Отзыв Себржинского). – В 1846 г., по отношению Духовно-учебного управления, Конференция поручила профессору Д. П. Ростиславову составить для семинарий новые руководства по алгебре и геометрии, с ближайшим применением их, как в пространстве, так и в образе изложения, к главному назначению семинарий, сообразно с постановленными в 1840 г. правилами о преобразовании учебной части в семинариях. Профессор Ростиславов составил руководство по алгебре, но, вместо геометрии, составил, краткое руководство к физике – которые были рассмотрены в Конференции и найдены годными для своей цели, но в свет еще не изданы. – В пособие по классу математики одобрены: в 1813 г. – Руководство к умственным вычислениям, соч. Леруа, перев. Шубяковым (отзыв проф. Д. И. Ростиславова).

В 1819 г. профессор В. Себржинский рассматривал составленное бакалавром Моск. Дух. Академии А. Тяжеловым – Руководство к пасхалии, исправив в ней некоторые выражения, не свойственные российскому языку, представил, что она с пользой может быть введена в духовные училища, тем более, что по этой науке вовсе не было классической книги.

В 1832 г. Конференция, по предписанию Комиссии дух. училищ, рассматривала Французскую хрестоматию, употребляемую в духовных училищах, и представила мнение об исключении из оной, при новом издании, статей, которые найдены несогласными с духом христианского учения, или заимствованы из писателей неблагомыслящих, или соблазнительных, и наконец таких, в которых не заключается ничего ни поучительного, ни даже занимательного.

В 1834 г., по поручению Комиссии духовных училищ, Конференция рассматривала Российскую хрестоматию для грузинских училищ, пополнив ее, по предметам духовным из лучших духовных писателей, а из писателей светских оставив те только статьи, которые, как по совершенству слога, так и по содержанию своему, могут занять место в подобной учебной книге; прочие же, исключив или заменив лучшими. Пересмотром Хрестоматии занимались ректор С.-Петербургской семинарии архим. Макарий и протоиерей И. Иванов.

В 1834 г., по поручению Конференции, прот. Г. П. Павский рассматривал Грамматику халдейского языка, составленную бакалавром Киевской Дух. Академии Соловьевым, и представил с отзывом, что она составлена очень хорошо: лишнего нет, а нужное все сказано. Притом же, взгляд на халдейский язык и на его отличие от еврейского облегчен тем, что Грамматика халдейского языка изложена в том же порядке, в каком еврейская, и с теми же техническими грамматическими терминами: вследствие этого она введена в духовные училища в качестве пособия при изучении еврейского языка.

В 1836 г. Конференция рассматривала Греческую грамматику Лящевского, перед изготовлением нового запаса оной для дух. училищ, и представила, что признает ее из всех греческих грамматик на латинском и российском языках удовлетворительнейшей и способнейшей для классического употребления в семинариях. (Отзыв И. Д. Колоколова).

В 1838 г. Конференции поручено было рассмотреть Греческие лексиконы, вновь изданные в других государствах, и донести, нет ли между ними для наших духовных училищ более полезных и удобных, чем лексиконы Шревеллия и Гедерика, неудобных по их обширности, а более потому, что они греко-латинские. Выбор Конференции остановился на Лексиконе Гедерика, по тому уважению, что 1) из известных греческих словарей одни суть только частные, наприм. словари к Гомеру, Платону, к Новому Завету или к Ветхому LXX толковников; в других порядок слов расположен не по алфавиту, а по этимологии – что крайне затруднит для учеников приискание слов; а иные из них гораздо обширнее и Шревеллиева, и Гедерикова лексиконов. Да и вообще вновь издаваемые словари у иностранцев приспособляются более к чтению классических древних писателей, менее к чтению Отцов Церкви, и всего менее к уразумению церковных книг греческого богослужения. 2) Из лексиконов, употребляемых в дух. училищах, Шревеллиев действительно и обширен и вместе не полон, следственно неудобен и нехорош. Нельзя сказать того же о лексиконе Гедерика, после рецензии Эрнеста. Судя по его содержанию, по источникам, из которых он заимствован, – по множеству замечаний, введенных в него из глоссариев, надо отдать ему справедливость, что он служит одним из прекрасных пособий для изучения греческого языка в наших дух. училищах. И если заключать по отличному изданию его в Лондоне, где он с новой рецензией и дополнениями вышел еще в 1821 году: надо думать, что по крайней мере великобританские ученые признают его в своем роде очень хорошим пособием: а классическое образование в Великобритании едва ли не лучше, чем где-нибудь в другом месте. Вследствие этого отзыва положено было лексикон Гедерика перевести на русский язык, последнюю часть его, синтетическую, вовсе опустив, а вторую – аналитическую, в сокращенном, по возможности, виде, соединив с первой частью и, наконец, приспособив оный к уразумению писаний св. Отцов и греческого богослужения, по тому примеру, как Шнейдер старался приспособить свой лексикон к уразумению слов, относящихся к философии, истории и искусствам. (Отзывы И. Д. Колоколова и М. И. Богословского).

В 1846г., по представлению Конференции введен, в качестве учебной книги в духовных семинариях, Cours pratique de la langue française, соч. Рюо. (Отзыв профессора В. И. Карпова).

В 1848 г. академическая Конференция рассматривала Латинскую хрестоматию, бывшую в употреблении в духовных училищах. Предположения ее об исправлении этой учебной книги, с назначением для высшего и низшего уездных классов, и об исключении из числа учебных книг, назначаемых для перевода, Корнелия Непота, утверждены св. Синодом к исполнению. (Отзывы А. И. Окунева и А. И. Райковского). В 1849 г., одобрена к употреблению в низших духовных училищах, в виде пособия для изучения славянского языка, Славянская хрестоматия Пенинского. (Отзыв Е. А. Бенескриптова). – В 1843 г. введено в классическое руководство для гражданского чтения в приходских училищах сочинение инспектора С.-Петербургского учебного округа П. Максимовича, под названием: Друг детей, в малом издании, 1843 года.

В 1844 г., по определению св. Синода, Конференция С.-Петербургской Дух. Академии и рассматривала проект программы преподавания закона Божия в военно-учебных заведениях, составленный протоиерем Н. Ф. Раевским и священником И. В. Рождественским и, по рассмотрении, признала полезным ввести ее в употребление, согласно ее назначению, по тому уважению, что она представляет по своему содержанию достаточную полноту предметов христианского учения, по расположению и постепенности в преподавании этих предметов – тщательное применение к возрастам и потребностям учащихся и, по внутреннему направлению и тону, сообразность с учением и постановлениями православной Церкви. – В 1851 г., Конференция составила программу по церковному законоведению, для учебных заведений Министерства народного просвещения. – В 1852 г. вследствие прошения законоучителя Императорского Александровского лицея, протоиерея И. С. Кочетова, о дозволении преподавать логику и психологию по его прежним урокам, академическая Конференция поручила профессору Фишеру рассмотреть представленные Кочетовым программы, которые и были одобрены для употребления. – В том же году Конференция имела поручение рассмотреть составленную законоучителем 1-го кадетского корпуса, протоиереем Н. Ф. Раевским, программу православного катехизиса, для включения оной в общую программу, установленную для экзамена поступающих в военную службу дворян и вольноопределяющихся. По замечаниям Конференции в ней сделаны изменения, после которых св. Синод одобрил ее, для предположенной цели. – В 1853 г. Конференция рассматривала и представила на утверждение св. Синода программу закона Божия, для экзамена молодых людей, поступающих в воспитанники Императорской Медицинской Академии, составленную законоучителем оной, свящ. И. Н. Черепниным. – В 1854 г. рассматривала программу преподавания закона Божия в Островском писарском и егерском училищах Министерства государственных имуществ и, после сделанных в ней исправлений, представила на утверждение св. Синоду. – В 1853 г. рассматривала и исправила программу учебной книги греческого языка для здешнего университета, составленную адъюнктом онаго, Штейманом.

В 1839 г. профессор, протоиерей И. С. Кочетов, по поручению Императорской Академии Наук, через академическую Конференцию, рассматривал Свящ. историю, соч. Анны Зонтаге; в 1840 г. – Исторический словарь о Святых, прославленных российской Церковью. За рассмотрение первого сочинения Конференция Императорской Академии Наук присудила рецензенту малую золотую медаль. – Бакалавр, свящ. М. И. Богословский, рассматривал Дни богослужения православной Церкви, сочинение протоиерея Г. С. Дебольского, удостоенное по этой рецензии почетного отзыва Академии Наук. – В 1851 г. протоиерей Г. С. Дебольский – сочинение Г. Любимова, под заглавием: Историческое обозрение способов содержания Христианского духовенства, от времен апостольских до XVIII века, представленное к соисканию демидовской премии.

Кроме этого, профессор Кочетов рассматривал Историю русских ересей и расколов, соч. студента Моск. академии Руднева, писанное на румянцовскую премию, и присудил его к этой награде, указав только некоторые места для исправления при издании в свет.

Вследствие сообщения г. министра Внутренних дел об изыскании способов распространения между евреями сочинений в православном-христианском духе, чтобы содействовать их обращению к св. вере, или, по крайней мере, ослабить фанатизм, отделяющий их от христиан, св. Синод поручал Конференции войти в рассмотрение этого предмета: предположения академической Конференции, по этому делу, в 1850 г. представлены св. Синоду.

В 1854 г., по определению св. Синода, Конференция рассматривала сочинение протоиерея Ремезова, под заглавием: Краткое извлечение из писем христианина к евреям об истинной вере, и, по рассмотрении, представила св. Синоду с отзывом, что оно, по отпечатании, может быть с пользой введено в заведениях военных кантонистов, для чтения между кантонистами еврейского исповедания, как средство к охлаждению их суеверной с малолетства приверженности к неосновательным талмудическим толкам.

По сношению святейшего правительствующего российского Синода с св. Синодом еллинской Церкви и предстоятелями православных церквей Востока.

Наконец назовем 8) Ученые труды внешнего члена Конференции, греческого священника (недавно скончавшагося) Константина Икономоса. В Христианском чтении за 1839 г. напечатано, под именем неизвестного проповедника, слово, произнесенное им при совершении годичного поминовения по Константинопольском патриархе Григорие и восприявших с ним мученическую смерть митрополитах – Ефесском Дионисие, Никомидийском Афанасие и Анхиальском Евгение. В разные годы он издал несколько сочинений на греческом языке, которые поименуем здесь: 1) Опыт о ближайшем сродстве языка славяно-российского с греческим: за поднесение экземпляра этого сочинения королю Прусскому автор удостоился получить от Его Величества орден красного орла 3-й ст.; 2) Рассуждение о трех степенях священства; 3) Κτιτοqιχόν τής τού Μεγάλου Σπηλαίου Μονής (построение обители великой пещеры); 4) Τινα Υμνωδών Μονής (некоторые неизданные доселе сочинения песнопевцев); 5) Επιχqιδις и 6) Воспоминательная речь о приснопамятных братиях Зосимах, сказанная по случаю поставления надгробного им памятника. Три последние сочинения присланы в Конференцию академии в 1842 г. «Эти лепты,» писал сочинитель, «смиренно приношу в сокровищницу духовной академии. Покорно прошу вас, пусть они займут последнее оставшееся место в библиотеке и простите меня за скудость приносимого... Надеюсь, что вы благосклонно воззрите на это приношение, если не за какое-нибудь другое его достоинство, по крайней мере за то, что оно посылается из Греции, и посылается как малый знак великой признательности приносящего. Афины 11 мая, 1842 г.»

По Высочайше утвержденному начертанию правил о образовании духовных училищ (§§ 109 и 104) цензура духовных книг поручена Конференциям духовных академий и для того установлены при каждой академии цензурные комитеты; равным образом остался на прежних основаниях Цензурный комитет при Московском Донском монастыре. Первоначальный состав и образ действия комитетов, учрежденных при академиях, определены были правилами Устава дух. академий. Но, поскольку Комитет Донского монастыря, завися непосредственно от Синода, не подходил под общее управление цензурными комитетами через академические Конференции, и с другой стороны правила духовной цензуры, предложенные в академическом уставе, не имели строгой определенности и по некоторым пунктам имели нужду в дополнениях: то в 1818 г., по предложению министра духовных дел и народного просвещения и последовавшему затем распоряжению св. Синода, поручено было Конференции С.-Петербургской Дух. Академии, составить проект устава духовной цензуры и штата цензурных комитетов, применительно к общей системе духовно-учебного управления. Проект удостоился Высочайшего утверждения 22 апреля 1828 года. Новым начертанием правил положено было духовную цензуру, существовавшую в Москве при Донском монастыре, закрыть, а в замен ее распространить круг деятельности комитетов при С.-Петербургской и Московской академиях. Им поручена цензура наибольшего числа сочинений и переводов, и притом важнейших и обширнейших. Прочие же цензурные комитеты при Киевской и Казанской академиях ограничены рассмотрением мелких сочинений, как то: небольших рассуждений, слов и программ, которые имеют поступать от лиц собственно их училищного ведомства.

С.-Петербургский Духовно-цензурный Комитет, сообразно Высочайше утвержденным постановлениям Духовной цензуры, до 1854 года состоял из трех членов академической Конференции, с жалованьем по 800 р. асс. в год каждому; но в этом году, по причине постоянно увеличивающегося числа рукописей и книг духовного содержания, ежегодно поступающих на рассмотрение Комитета от частных лиц и присылаемых из цензуры гражданской, с Высочайшего утверждения, открыто при Комитете штатное место для четвертого члена, с жалованьем по 228 руб. сер. из духовно- учебных капиталов. – Избрание членов возобновляется через три года, представлением от Конференции на место выбывшего члена двух кандидатов, из которых один утверждается в этом звании св. Синодом. По прошествии каждого месяца Цензурный комитет представляет академической Конференции, отчет: какие книги и когда вступили в Комитет и какие из них рассмотрены одним или всеми членами Комитета, какие из них одобрены к напечатанию или неодобрены; а в Конференции, по прошествии года, составляется из таковых отчетов общий и представляется в св. Синод.

В должности цензоров со времени учреждения Духовно-цензурного комитета, находились:

Соборный иеромонах Иосиф Позднышев, инспектор академии (1831).

Макарий, ректор С.-Петербург. семинарии (1831–1837).

Платон Городецкий, инспектор академии (1832 –1838).

Климент Мажаров, бакалавр академии (1837–1839).

Иоасаф Покровский (1839 –1840).

Евсевий Ильинский 1839.

Афанасий Соколов, ректор семинарии (1840–1841).

Филофей Успенский (1840–1842).

Феогност Лебедев, ректор С.-Петербургской семинарии (1842–1848).

Аввакум Честной (1845–1849).

Иоанникий-Горский, ректор С.-Петер. семинарии (1850–1854).

Иоанн Соколов, бакалавр академии (1848–1857).

Кирилл Наумов, эктраорд. профессор академии, 1851.

Протоиереи и священники:

И. С. Данков (1809–1817).

И. Н. Голубов (1809–1810).

И. И. Бедринский (1811–1824).

При увольнении от Цензурного Комитета, протоиерей И. И. Бедринский Всемилостивейше пожалован, за долговременную и усердную службу, алмазными знаками ордена св. Анны 2 ст.

Г. П. Павский (1817–1827).

За усердную девятилетнюю службу протоиерея Г. П. Павского в Цензурном Комитете изъявлена ему от лица Комиссии благодарность.

С. Я. Платонов (1825–1831).

И. Иванов (1831–1834).

И. Д. Колоколов (1835–1839).

К. Я. Делекторский (1841–1842).

А. И. Райковский (1841–1845).

Т. Ф. Никольский (1842–1848).

А. И. Окунев (1842–1851).

М. И. Богословский 1853.

Из светских: профессор академии В. Н. Карпов, с 1855 г.

По изданию Христианского чтения иногда назначаемы были, сверх трех штатных цензоров, временные члены из академических наставников:

Архим.: Иоасаф, инспектор академии (1843–1844).

Макарий, инспектор академии (1844–1848).

По уставу Цензурного комитета секретарь может быть из профессоров или бакалавров академии; с 1828 г. в этой должности были исключительно наставники академии, именно: Д С. Вершинский (1818–1835), И. Никитский (1835–1838). К. К. Крупский (1838–1842), Е. А. Бенескриптов (1843–1850), В. И. Долоцкий (1850), И. А. Вознесенский (1854–1857), и И. А. Чистович (1857).

Комитет состоял из трех членов академической Конференции: ректора С.-Петербургской Дух. Семинарии, архимандрита Иннокентия (Смирнова), замещенного, по назначении его епископом в Пензу, архимандритом Поликарпом; протоиерея Иоанна Бедринского и священника Герасима Павского. Занятия его под непосредственным надзором и руководством митрополита Михаила, продолжались с 10 января 1819 г. по 20 янв. 1820 г.

В 1825 г., по указу св. правительствующего Синода, учрежден был при Конференции временный Комитет для рассмотрения некоторых книг, заключающих, под видом таинственного истолкования Свящ. Писания, развратные и возмутительные лжеучения, противные гражданскому благоустройству, догматам и преданиям нашей Церкви, и напечатанных в частных типографиях без разрешения св. Синода, каковы: Воззвание к человекам о последовании внутреннему влечению духа Христова, Таинство креста, разные сочинения Бема, Штиллинга, Эккартсгаузена, г-жи Гион, Дютуа и, периодическое издание, Сионский вестник²⁴⁹.

Состав Комитета образован был, под председательством ректора академии, преосв. Григория, епископа Ревельского, из образованнейших и довереннейших лиц здешнего духовенства, в числе 12 человек, в котором, по избранию академической Конференции, утверждены были м. Серафимом следующие лица: 1) ректор семинарии, арх. Иоанн; 2) Казанского собора свящ. Герасим Павский; 3) Владимирской церкви свящ. Семен Платонов; 4) инспектор академии архим. Гавриил; 5) свящ. Иоаким Кочетов; 6) Сергиевский протоиерей Иоанн Данков; 7) Спасосенновский протоиерей Тимофей Вещезеров; 8) Военно-сиротского дома протоиерей Иоанн Грацианский; 9) Пажеского корпуса свящ. Тимофей Никольский; 10) Воскресенский свящ. Иоанн Добронравин; 11) Никольского собора свящ. Михаил Малеин и 12) Благовещенской церкви свящ. Александр Рождественский. Производство дел поручено было ректору семинарии, архимандриту Иоанну.

В руководство членам Комитета дана инструкция, обнимающая все стороны их труда, ограждающая их занятия от вторжения любопытства, и устанавливающая правильное и беспрепятственное производство дел по Комитету.

В то же время по ведомствам св. Синода и Министерства народного просвещения сделано распоряжение, чтобы книги эти отобраны были из книгохранилищ всех учебных заведений, изъяты от всякого употребления и, запечатанные, хранились бы впредь до особого о них предписания.

Сверх рассмотрения книг, присланных из св. Синода, Комитету предписано было: 1) открывать и доносить о других книгах, вредных для православия и благонравия; 2) наблюдать – не вышла ли какая из вышеозначенных книг за одной подписью цензора двумя или несколькими изданиями, под одним годом и без упоминания о новом издании. В виде генерального отчета о своих делах, Комитету поручено было, при окончании занятий, составить систематическое обозрение того, каким образом вредное учение, содержащееся в рассмотренных им книгах, начиналось, постепенно распространялось, раскрывалось, прояснялось в своем изложении и какие принесло плоды. Действия Комитета продолжались более 15-ти лет, и личный состав его очень часто изменялся замещением одних членов, умерших или по новому назначению службы выбывших в другие места, новыми членами. –Кроме поименованных лиц, в действиях его принимали участие: с званием председательствующего: викарные епископы С.-Петербургской митрополии: преосв. Никанор, преосв. Смарагд и преосв. Венедикт; с званием управляющих производством дел – ректоры академии, архимандриты Иоанн, Виталий и Николай; с званием членов: архимандриты Иннокентий, Климент и Иоасаф, иером. Евсевий и протоиереи: А. И. Окунев, И. Д. Колоколов и А. Н. Райковский.

Св. Синод, вскоре после своего учреждения, предположил для себя труд, издать в свет первоначальные канонические постановления вселенской Церкви, по которым духовные дела получают свое решение. Преосв. Феофилакту, епископу Тверскому, поручено было сделать перевод этих правил на чистое и понятное церковно-славянское наречие. Но, по различным обстоятельствам, труд этот не был приведен к окончанию; однако же настоятельная потребность в этом, с продолжением времени, открывалась более и более. Последнее издание Кормчей, бывшее в 7161 (1653) году, сделалось весьма редким. Не только низшие правления, но и некоторые консистории по делам духовного управления встречали затруднения, не имея у себя книги правил: это же неудобство разделяли и светские правительственные места, в которых случалась потребность в голосе церковных законов. Поэтому в 1786 г. и сделано было новое издание Кормчей, после предварительного пересмотра которой Новгородским и С.-Петербургским митрополитом Гавриилом²⁵⁰; другое такое же издание сделано было в Москве в 1804 г., под ближайшим смотрением известных своей ученостью и заслугами митрополитов Платона и Амвросия; но исправления, произведенные при этих изданиях, были незначительны и заставляли желать более тщательного пересмотра Кормчей, сличения с вариантами греческого текста и древнейшими рукописями и печатными изданиями. Наконец полный и тщательный пересмотр и сличение оной с подлинником произведен уже в 1836 году, под ближайшим смотрением св. Синода, наставниками здешней академии, а в 1839 г. явился в свет, на греческом и церковно-русском языках, под заглавием: «Книга правил святых Апостол, св. соборов вселенских и поместных и св. Отец». – При этом 1) для поверки греческого текста, чтобы он издан был в возможной чистоте и неповрежденности, истребованы были из синодальной библиотеки, находящиеся в ней, древние греческие рукописи церковных правил, 2) для той же цели взят был в соображение текст церковных правил греческой Кормчей книги, изданной в 1800 году, по благословению Константинопольского патриарха; 3) при издании церковных правил на славяно-русском языке принят за основание существующий в св. Синоде рукописный перевод оных, который оказался к подлиннику близким, по славянскому наречию приличным предмету, и достойным уважения, как плод прежних попечений св. Cинода об этом коренном пособии церковному управлению²⁵¹; 4) но так как этот перевод в некоторых выражениях ближе следовал латинскому переводу, нежели греческому подлиннику: то он приведен в возможно-точную сообразность с греческим подлинником; 5) некоторые слова и выражения этого перевода, недовольно точные в сличении с подлинником, или недовольно чистые и ясные в отношении к нынешнему словоупотреблению, заменены точными, чистыми и ясными, по возможности с сохранением древнего наречия, которое оставлено общим характером перевода²⁵².

Для производства этого дела св. Синод предполагал употребить Новоспасского ставропигиального монастыря архимандрита Поликарпа, как уже известного св. Синоду по сведениям в греческом языке и богословии, и преподавателя греческого языка в здешней духовной академии, священника Колоколова. Но за смертью архимандрита Поликарпа, последовавшей в январе следующего 1837 г., труд этот возложен был на инспектора здешней академии, архимандрита Платона, профессора, протоиерея Иванова и преподавателя греческого языка, священника Колоколова. Кроме этих лиц, за печатанием книги правил, по распоряжению св. Синода, имели наблюдение, находившиеся в С.-Петербурге на чреде священнослужения, архимандриты и ректоры семинарии Рязанской – Афанасий и Вологодской – Феогност, священник С.-Петербургской Смоленско-кладбищенской церкви Семен Красноцветов и протоиерей Ярославской епархии Павел Соколов. В 1839 г., к общей радости не только Российской, но и всей православной вселенской Церкви, явилось в свет на греческом и церковно-русском языках собрание коренных церковных постановлений под заглавием: «Книга правил св. Апостол, св. соборов вселенских и поместных и св. Отец». Государь Император, с благоволением приняв труд, совершенный на пользу Церкви, изволил собственноручно написать на докладе г. обер-прокурора св. Синода: «прекрасный труд, за который особенно благодарю»; а трудившихся в этом издании духовных лиц Всемилостивейше удостоил приличных награждений²⁵³.

В 1837 г. Комиссия духовных училищ, имея рассуждение о том, чтобы, при возрастающем образовании и умножении способов его, преподавание богословских наук в духовных училищах возводимо было к большему совершенству, систематической правильности и единообразному порядку, с ближайшим приспособлением не только к догматам, но и к преданиям и чиноположениям православно-кафолической восточной Церкви, учредила при Конференции С.-Петербургской Духовной Академии особый Комитет из академических ректора и инспектора, члена Конференции, протоиерея Бажанова и двух находившихся в С.-Петербурге ректоров семинарий, под председательством преосв. Венедикта, епископа Ревельского. Комитету поручено было взять в рассмотрение все книги, употребляемые в богословском учении, в качестве классических и вспомогательных и могущие быть употребленными, и по рассмотрении определить, какие из прежних книг могут оставаться в классическом и вспомогательном употреблении, какие могут быть приняты вновь, какие требуют усовершенствования и по каким частям должно составить новые учебные книги. В то же время предложено было ректорам академий и семинарий прислать конспекты преподаваемого в них богословского учения, с показанием его состава и порядка, приложения частей его к частям времени всего курса, с означением книг классических и вспомогательных, и самого способа преподавания, в особенности же по предметам, для которых еще не имеется удовлетворительных пособий. Когда Комитет представил свое мнение о книгах, Комиссия взяла на себя рассмотрение всех предположений по этому важному предмету, от которого должны зависеть успехи православного образования в отечестве и твердость веры будущих поколений. Ближайшим следствием этого были некоторые частные распоряжения, постановленные Комиссией относительно порядка преподавания наук в духовных семинариях, соображения их с естественным и духовным возрастом учащихся и главнейшим назначением, т. е. приготовлением к должности священнослужителей. В частности, в среднее отделение семинарии введено преподавание церковно-библейской истории, в высшее, сверх церковной истории – историческое учение о св. Отцах и предварительные перед началом курса изъяснение и повторение, с строгим отчетом, Православного исповедания кафолической и апостольской Церкви восточной, Киевского митрополита Петра Могилы, и указаны в пособие к богословскому классу писания древних церковных учителей – Догматическое богословие св. Иоанна Дамаскина и огласительные поучения св. Кирилла Иерусалимского. Вследствие этих распоряжений академическим Конференциям предписано было, составить конспекты исторического учения об отцах Церкви и о церковных древностях, в замен употребляемого по этому предмету и неудобного по своей обширности сочинения Вениамина, бывшего архиепископа Нижегородского, под названием: Новая Скрижаль²⁵⁴.

Не ограничившись этими распоряжениями, Koмиссия дух. училищ в 1840 г. предприняла полное и решительное преобразование учебной части в дух. семинариях. Вследствие этого в круг семинарского образования введены некоторые новые предметы, полезные в общежитии, как-то: естественные науки, медицина и сельское хозяйство; некоторые из прежних предметов распространены в объеме или приспособлены к обязанностям сельского священника; открытъ приготовительный класс для кандидатов священства; сделано новое расположение предметов учения по годам и введено преподавание всех наук на языке отечественном. Перемены эти требовали и нового определения способа преподавания, соответственно с указанной целью. Конференциям дух. академий поручено было составить новые конспекты для всех наук семинарского курса и вместе для языков греческого и латинского, которых изучение нуждалось в более единообразном и строгом методическом порядке. А для рассмотрения этих конспектов, в 1840 г. 9 сент., учрежден особый Комитет из двух находившихся здесь на чреде священнослужения и проповеди слова Божия архимандритов, бакалавра, иером. Иоасафа и, состоящего при училище Правоведения, священника Михаила Богословского²⁵⁵. В следующем году в устройстве Комитета произведена перемена назначением председателя в особе преосвященного Николая, епископа Тамбовского, и тогда же число членов его увеличено вновь прибывшим на чреду священнослужения ректором Казанской семинарии, архимандритом Стефаном и священником Министерства иностранных дел Ксенофонтом Делекторским. Впоследствии оно было увеличено еще новыми членами²⁵⁶. Кроме поименованных лиц в трудах этого комитета участвовали, с званием председателей, ректоры академии, преосвященные Афанасий и Евсевий; в звании членов – архимандрит Феогност, ректор С.-Петербургской семинарии, архимандрит Макарий, инспектор здешней академии и бакалавры, иеромонахи Феофан и Иоанн.

В 1850 г. преподавание логики и психологии в учебных заведениях Министерства народного просвещения возложено на тамошних законоучителей. В то же время, для единообразного преподавания как этих наук, так и закона Божия в светских и военных учебных заведениях, св. Синод сделал распоряжение о составлении по этим наукам программ в трех духовных академиях, и для рассмотрения их образовал, при Конференции здешней академии, особый комитет под председательством присутствовавшего в то время в св. Синоде, преосв. Николая, епископа Тамбовского, назначив в состав его бакалавра академии, архимандрита Иоанна и членов Конференции, протоиереев Андрея Ив. Райковского, Андрея Ив. Окунева и Михаила Изм. Богословского. Наставники и Комитет исполнили возложенное на них поручение в том же 1850 году²⁵⁷.

Его Величество, Государь Император, в отеческой заботливости о духовно-нравственном назидании православного русского народа, признавая полезным, при распространяющейся грамотности, усилить издания кратких и дешевых книг, в которых предлагалось бы простолюдинам чтение, утверждающее сердца в вере, в преданности Престолу и в благих нравах, Высочайше повелел, независимо от других, принимаемых с этой целью мер, учредить в С.-Петербурге особый Комитет для издания таковых книг, под непосредственным руководством св. Синода. В исполнение Высочайшего повеления, св. Синод определением от 30 сентября 1855 г. постановил, учредить Комитет этот при С.-Петербургской Духовной Академии, назначив председателем его ректора академии, Макария, епископа Винницкого, помощником председателя – инспектора архим. Кирилла и членами – протоиереев И. В. Рождественского, С. И. Красноцветова, Н. Содальского и Г. С. Дебольского и священников И. К. Яхонтова и К. П. Добронравина.

Особенными правилами определены порядок занятий Комитета и образ действий его в выборе и составлении статей духовно-нравственного содержания, издание которых, согласно Высочайшей воле, св. Синодом отнесено на счет суммы духовного ведомства. Комитет начал свои собрания 10 октября 1855 года.

До 1819 года академия помещалась в Александроневском монастыре. По распоряжению митр. Амвросия, для нее отделан был Феодоровский корпус. Но как в этом же корпусе и соседнем с ним нынешнем училищном, с 1809 г., кроме академии, помещались семинария и училище, и несколько покоев заняты были начальствующими и наставниками из всех этих заведений: то помещение для всех было тесно и неудобно. Поэтому, в 1811 году, преосв. м. Амвросий, представив на усмотрение Комиссии все эти неудобства, предложил построить для академии или семинарии особый каменный корпус, и представил примерное его описание. Комиссия, утвердив мнение преосв. Амвросия о построении особого каменного корпуса для академии, поручила его высокопреосвященству избрать искусного и опытного архитектора к составлению надлежащего плана и сметы²⁵⁸. Из нескольких планов, составленных архитекторами Штаубертом, Руско и Шарлемани, Высочайше утвержден был, 3 марта 1817 года, план Шарлемани, и в то же время Высочайше учрежден, под главным начальством м. Амвросия, Строительный комитет, в состав которого назначены члены академического Правления – ректор, архим. Филарет, инспектор, иеромонах Григорий, эконом лаврский, иеромонах Павел, казначей Московского Новоспасского монастыря, иеромонах Паисий и архитектор, ст. сов. Луиз Ив. Руско²⁵⁹. Закладка происходила 10 июля того же года, причем первый камень положен был преосв. м. Амвросием. Постройка зданий производилась под надзором означенного архитектора Руско и окончена в половине 1819 г. Августа 26, по предварительном приглашении членов св. Синода, Комиссии дух. училищ и академической Конференции, преосв. м. Михаилом освящена академическая церковь во имя Собора св. дванадесяти Апостолов. Ректор академии, архим. Григорий, произнес, при освящении ее, назидательное слово, в котором, применительно к цели высшего образования духовного юношества, изъяснил, что сделали св. Апостолы для создания, распространения и укрепления Христовой Церкви и что должно делать для ее сохранения и распространения нам? А г. обер-прокурор св. Синода, кн. А. И. Голицын пожертвовал на благоукрашение ее 500 рублей. Студенты третьего курса, движимые усердием к храму Божию, собрали сумму в 240 рублей, на которую, по желанию их, написана икона Спасителя, благословляющего своих учеников.

Здание академии находится близ Александроневского монастыря, на южной его стороне; фасадом обращено к Неве; правым или южным крылом примыкает к Обводному каналу, а левым или северным граничит с лаврой; – состоит, из одного большого корпуса в четыре этажа и двух одноэтажных флигелей. Большой корпус, обращенный фасадом на восток, простирается с этой стороны на 45 саженей; затем с южной и северной сторон имеет по одному крылу, каждое длиной в 13 саженей; весь же корпус вообще занимает 560 квадратных саженей. В нем находятся до 150 комнат: замечательные своей огромностью – церковь, зала для академических собраний и библиотека, из которых каждая в два света (в 3-м и 4-м этажах) и занимает площадь не менее 50 квадратных саженей.

В двух флигелях, находящихся на западе от большого корпуса, помещены – больница, баня, ледники и пр.; каждый из флигелей занимает 85 квадр. саженей. Они помещены на весьма обширном дворе, который, со включением места, занимаемого зданиями, имеет 3620 квадратных саженей. За флигелями, к западу, находится довольно обширный, хорошо устроенный и содержимый сад, занимающий более 8700 саженей. Большой корпус также с трех сторон, северной, восточной и южной, окружен палисадниками значительной величины. В 1819 г. перед фасадом большого корпуса устроена железная решетка, а в 1833 г., кругом всего двора и сада, каменная ограда. Употреблено на постройку: 1) большого корпуса и обоих флигелей – 779,382 руб. 41 коп.²⁶⁰; 2) железной решетки – 30,334 руб. 51 1/4 коп.²⁶¹; 3) каменной ограды – 50,280 руб. 86 1/2 коп. На все же – 859,997 руб. 78 3/4 коп. ассигн.

Со стороны удобств в местоположении академического здания, как учебного заведения, к нему можно вполне приложить правило духовного регламента: «место академии не в городе, но в стороне, на веселом месте угодное; где нет народного шума, ниже частые окказии, которые обычно мешают учению и находит на очи, что похищает мысли молодых человек и прилежать учением не попускает»²⁶².

В 1838 г. 31 марта, в великий четверток, С.-Петербургская Дух. Академия осчастливлена Высочайшим посещением блаженной и вечной славы достойного Государя Императора, Николая Павловича. Его Величество в сопровождении г. обер-прокурора св. Синода, графа Н. А. Пратасова, изволил осматривать академическую церковь, классические залы, столовую и жилые покои воспитанников, и оставляя академию, в милостивых выражениях соизволил изъявить Высочайшее благоволение за усмотренный в ней порядок.