Раздел 2. Современные исследования, типология крестов

В. И. Молодин

В христианстве символу креста принадлежит одно из центральных мест. «По чину своему занимает место непосредственно после Пресвятой Девы Богородицы и выше сил небесных, выше святого Иоанна Предтечи, выше апостолов, пророков и святителей»¹⁸⁰.

Среди изображений символа, призванного выполнять различные функции в христианской обрядовой практике (крест напрестольный, крест наперсный, крест кабинетный и др.), особое место занимает нательный крест. Появление этого символа, по-видимому, объясняется охранительной функцией креста, о чём свидетельствует традиция, связанная с обычаем древних христиан изображать малые кресты на членах своего тела и преимущественно на челе¹⁸¹. По мнению А. П. Голубцова, «возложением креста на челе христиане свидетельствовали своё исповедание, свою веру в Распятого...»¹⁸². Хотя в христианстве необходимость терпеливого перенесения жизненных тягот связана с идеей несения креста, думается, не следует исключать и буквального понимания изречения из Нового Завета: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мной»¹⁸³ (Мф. 16:24).

Появлению наиболее ранних крестов-тельников, по-видимому, предшествуют нашивные кресты, семантический смысл которых продолжает идею нанесения креста на тело. Находки этих предметов в археологических комплексах относятся к VI веку¹⁸⁴.

Несмотря на строгие иконографические каноны, которым всегда следовала христианская атрибутика, предметы культа вообще и кресты-тельники в частности претерпевают, тем не менее, морфологические изменения во времени. В равной степени данная тенденция касается как византийского, так и латинского направления. Означенной проблеме в отечественной историографии практически не уделялось внимания, поэтому актуальность предлагаемой работы, думаю, не нуждается в особых комментариях, ибо, как справедливо отмечает Л. А. Беляев, «вне контекста мировой христианской культуры изучение древностей одного народа или государства всегда останется ущербным. Опыт разных церковных традиций, как бы далеко они не уходили друг от друга в догматическом, политическом, культурном и художественном отношении, всё-таки стал опытом единой цивилизации»¹⁸⁵.

В основу данной разработки положены материалы, полученные при археологических раскопках различных типов памятников, и музейные коллекции. Особую значимость для построения хронологически «привязанного» древа крестов-тельников имеют изделия, полученные при изучении погребальных комплексов, исследованных во время реставрации и ремонта храмов и прилегающих к ним некрополей при городской перепланировке. Дело в том, что, как правило, такой материал надёжно датирован и может быть использован в качестве опорного при построении хронологической схемы.

В работе использованы материалы практически со всей территории Европы: Полыни, Чехии, Венгрии, Причерноморья – на востоке, Германии, Швейцарии – в Центральной Европе, Хорватии, Франции – на юге, Голландии, Англии – на западе, Дании, Швеции и Финляндии – на севере.

Прорисовки и фотографии крестов-тельников разбросаны по многочисленным изданиям – как археологическим, так и искусствоведческим, опубликованы как в центральных издательствах, так и в провинциальных сборниках. Иногда эти книги являются настоящей библиографической редкостью. Все вышеназванные обстоятельства делают работу российского специалиста весьма нелёгкой, особенно на начальной стадии сбора источников. Поэтому необходимо особо подчеркнуть, что именно возможность работы в библиотеках Германского археологического института (Берлин) и Цюрихского государственного музея, любезно предоставленная автору друзьями, профессорами Г. Парцингером и В. Майер, позволила собрать и систематизировать эти, порой уникальные, материалы.

Надо сказать, что в последнее десятилетие наблюдается повышение интереса к данному виду источников, особенно в Скандинавских странах. Я имею в виду появление двух монографий – Йёрна Стаекера и Паулы Пурхонен, вышедших в Швеции и Финляндии и чрезвычайно важных для рассматриваемой темы.

В монографии Й. Стаекера, посвящённой типам изображений крестов и крестов с Распятием времени викингов миссии в Старой Дании и Швеции¹⁸⁶, детально анализируются кресты-тельники и энколпионы, обнаруженные преимущественно в означенной части Скандинавии, с привлечением известных автору аналогий уже практически со всей территории распространения христианства. Данные исследования имеют для нас огромную ценность прежде всего по причине введения в научный оборот значительного корпуса источников, ранее мало известных российскому читателю. Небезынтересна и типологическая разработка, предлагаемая Й. Стаекером, так же как и хорошо обоснованные хронологические привязки изделий.

В монографии П. Пурхонен¹⁸⁷ особый раздел посвящён крестам-тельникам, найденным на территории Финляндии. Поскольку ряд предметов публикуется автором впервые, значение этого исследования для данной статьи также весьма велико.

Использование двух этих работ позволило мне существенно расширить корпус рассматриваемых источников по сравнению с опубликованным ранее исследованием¹⁸⁸. Это пополнение корпуса источников оправдано ещё и тем, что обе упомянутые выше монографии весьма труднодоступны у нас в стране, к тому же книга П. Пурхонен издана на финском языке, что делает крайне затруднительным её широкое прочтение.

Если используемые нами источники территориально представлены достаточно полно, то общее количество изделий, которыми я располагаю, пока не так велико, как хотелось бы, и насчитывает немногим более восьмидесяти предметов. Поэтому следует иметь в виду, что с пополнением базы источников предлагаемая схема может (и наверняка будет) дополняться. Вместе с тем положительным, несомненно, является то обстоятельство, что для каждого века (с VI по XIX) мы имеем набор предметов (в худшем случае хотя бы один предмет), демонстрирующих определённые тенденции изменения формы и декора. Я вполне отдаю себе отчёт в том, что предлагаемая схема имеет определённые (и весьма существенные!) слабости. Она была бы, несомненно, более объективной для демонстрации изменчивости формы и иконографии креста, если бы базировалась на предварительно построенных региональных схемах трансформации образа, к тому же рассматриваемые мной реалии выполнены не только из металлов (бронза, свинец, олово, золото, серебро), но и из камня. Некоторые предметы служили и были изготовлены не только как культовые, но и как ювелирные украшения, с использованием драгоценных камней, что, конечно же, оказывало влияние на их морфологию.

Изображения как Распятия, так и самого креста в памятниках христианского искусства появляются достаточно поздно, причина чего, по мнению ряда исследователей, заключалась в том особом представлении, которое связывалось с крестом и крестной смертью как наиболее позорным видом наказания. «Надобно было пройти многому времени, чтобы изображение распятого Христа, независимо от своего религиозного значения, сделалось открытым символом христианства и заняло видное место в церковном сознании первохристиан»¹⁸⁹. Только с V века крест четырёхконечный (crux immissa) в греческом или латинском вариантах становится общеупотребляемым¹⁹⁰.

Появление крестов-тельников в Европе связано с распространением христианства, которое охватывает не только Европу, но и Азию, и Африку уже в IV–V веках «практически без участия центральной иерархии или имперской власти. Соединение дипломатических усилий с христианской пропагандой произошло в Византии лишь в VI веке»¹⁹¹. В VI веке Константинополь направлял специальные миссии в Судан, Аравию, Крым, Кавказ¹⁹². Новый подъём миссионерской деятельности в Византии наблюдается в конце VIII века¹⁹³.

Наряду с миссионерством, исходящим из византийского мира, значительную роль в приобщении народов Европы к христианству играли представители латинского культурного круга¹⁹⁴.

Полный инвентарь «миссионерского снаряжения», куда входят и два креста, приводится в сказочном Житии Панкратия Тавроменийского: «Апостол Пётр дал им весь церковный чин, две книги божественных таинств, два Евангелия, два Апостола, которые проповедовал блаженный апостол Павел, два серебряных дисконотира, два креста... и украшение церкви, то есть образ Господа нашего Иисуса Христа»¹⁹⁵. О привнесении миссионерами нательных крестов свидетельствует их использование в дохристианских захоронениях, когда крестики носили в качестве украшений, вероятно, уже веря в их магическую силу¹⁹⁶.

Наиболее ранние кресты-тельники, известные в Европе, относятся к VI–VIII векам. Наличие специальных отверстий или лужек для ношения изделий на шее отличает их от крестовидных фибул¹⁹⁷, нашивных крестов¹⁹⁸, энколпионов¹⁹⁹ и других христианских оберегов, встречающихся в комплексах ещё конца VI и даже до IX века включительно²⁰⁰.

Появление наиболее ранних крестов-тельников, если ориентироваться на археологические датировки, относится, вероятно, к VI веку, Л. Г. Хрушкова сообщает о находках двух золотых крестиков из цитадели в Истрии²⁰¹. К VI–VII векам относится крест из Аксиополиса в Румынии²⁰². Подобные изделия находят в восточных районах бывшей империи между Турцией и Кипром, где они бытуют вплоть до VII века²⁰³.

С распространением христианства в Причерноморье уже в IV веке возникает первая христианская община в Питаунте. В V веке христианство распространяется и в других городских центрах, а в VI веке и в среде местного населения²⁰⁴. С этой территории происходит несколько крестов-тельников, обращение к которым, думаю, вполне уместно в рамках настоящей работы.

Прежде всего следует сказать о золотом крестике из Цебельды, обнаруженном М. М. Трапшем²⁰⁵ (рис. 1). Изделие выполнено из тонкой золотой пластинки. Лопасти креста расширяются к оконечностям, при этом их торцы как бы вогнуты вовнутрь. Вертикальные лопасти несколько длиннее, чем горизонтальные. В центре средокрестия помещена вставка из бесцветной стеклянной пасты. К вертикальной лопасти приклёпана массивная, рельефно оформленная дужка для ношения креста. Автор находки датировал изделие IV веком²⁰⁶, что, конечно же, не выдерживает критики. По мнению Л. Г. Хрушковой, крестик следует датировать VI веком (самое раннее его первой половиной)²⁰⁷.

К VI же веку Л. Г. Хрушкова относит и серебряный нательный крестик из Хашупса (Восточное Причерноморье)²⁰⁸ (рис. 2), очевидно, связанный с могильником этого же времени. Изделие выполнено из пластины. Форма креста «греческая». Лопасти одинаковы по величине и расширяются к оконечностям. Торцы лопастей дугообразно выпуклы. Средокрестие выделено путём рельефно переданной окружности. Верхнюю лопасть венчает массивная, как бы трёхсоставная дужка для ношения креста.

Одним из образцов креста-тельника, относящегося к VI веку, является византийский крест из коллекции Dumbarton Oaks²⁰⁹ (рис. 3). Изделие построено по принципу «греческого» креста. Примерно равновеликие лопасти резко расширяются от средокрестия к оконечностям. В центре средокрестия помещена небольшая окружность с точкой. Изделие выполнено из тонкой бронзовой пластины. На верхней вертикальной лопасти имеется дужка для ношения изделия.

Как видно, рассмотренные изделия демонстрируют несомненную близость формы, морфологических принципов и декора. Речь идёт о построении изделия по принципу «греческого» креста: резкое расширение лопастей от средокрестия к оконечностям, наконец, само оформление средокрестия.

Как можно будет убедиться ниже, эта линия развития находит дальнейшее продолжение. Яркой иллюстрацией является крест из Византийской империи²¹⁰ датируемый VI–VII веками (рис. 4). Форма креста построена по модели «латинского», когда нижняя перекладина является самой длинной. Лопасти креста резко расширяются от средокрестия. Их оконечности увенчаны правильными окружностями, в которые, в свою очередь, вписаны концентрические круги. Аналогичным способом оформлено средокрестие. Верхняя вертикальная лопасть увенчана дужкой для подвешивания изделия.

По-видимому, такие нательные крестики были достаточно характерны для Византии VI–VII веков. Дополнительным свидетельством этого является нательный крестик из Константинополя²¹¹ (рис. 5). Выполнен по принципу «латинского» креста, когда самой длинной является нижняя вертикальная перекладина. Лопасти оформлены в виде фигурных пальметок, увенчанных круглыми медальонами. Средокрестие показано в виде «греческого» креста, покрытого эмалью. Также фигурно оформлено и оглавие.

В VI–VII веках зарождается вторая линия развития крестов-тельников, когда центральным персонажем креста становится фигура распятого Спасителя. Ярким образцом такого изделия является бронзовый крест из Севастополиса²¹² (рис. 6). Крест четырёхконечный. Вертикальные лопасти несколько длиннее горизонтальных, они слегка расширяются к оконечностям. Крестик по периметру оконтурен толстым рельефным валиком. Всю поверхность креста занимает фигура распятого Иисуса. Особое внимание мастер сконцентрировал на передаче черт лица и развёрнутых кистей рук. Спаситель облачён в длиннополую одежду с рельефно переданными складками по всей поверхности. По терминологии Л. Г. Хрушковой, Христос передан в «архаичном иконографическом типе»²¹³.

В аналогичной манере выполнен нательный крестик из Лахны²¹⁴ (рис. 7). По своей форме он приближается к «латинскому» кресту, нижняя его лопасть наибольшая, горизонтальные перекладины несколько смещены вверх. Лопасти слегка расширяются к оконечностям и закруглены. Крест по периметру оконтурен толстым рельефным валиком. Всю поверхность его занимает фигура распятого Спасителя. Так же, как и на крестике из Севастополиса, мастер особо подчеркнул лицо, развёрнутые кисти рук, длиннополую складчатую одежду в виде тоги, правда, качество литья этого изделия ниже, чем у первого, из-за чего и черты лица и кисти рук Спасителя переданы весьма условно.

В «абсолютно тождественной манере выполнен бронзовый нательный крестик из Смирны (Турция)²¹⁵ (рис. 8). Его лопасти почти равновелики (кроме верхней вертикальной). Они слегка расширяются к средокрестию и закруглены. По периметру крестик оконтурен рельефным валиком. Всю площадь его занимает фигура распятого Спасителя. Она передана достаточно реалистично. Особое внимание мастер уделил изображению лица, развёрнутых кистей рук и складчатой длиннополой одежды. Под оглавием, над головой Спасителя, помещён четырёхконечный «греческий» крест.

Интересно отметить, что эти две отчётливо читаемые линии развития в иконографии нательного креста нашли воплощение в своеобразном типе изделий, где их форма выполнена по образцу первой линии развития («латинская» модель с удлинённой нижней лопастью, резкое расширение лопастей от средокрестия и завершение их правильными окружностями), тогда как изображение на всей поверхности распятого Спасителя в длиннополой складчатой одежде, с переданными чертами лица и развёрнутыми кистями рук явно демонстрирует вторую линию развития (рис. 9). Существенным дополнением является размещение в круглых пальметках, увенчивающих оконечности креста, ликов апостолов²¹⁶.

Распространение христианства в Европе влекло за собой и внедрение крестов-тельников в обрядовую практику местного населения. К VII веку относится христианизация юго-восточных земель Германии²¹⁷, а в VII–VIII веках население немецких земель принимает христианство²¹⁸. На карте, приводимой Й. Стаекером, отмечены находки 20 нательных крестиков меровингского времени, среди которых выделяются как византийские импортные, так и местные, германо-франкские образцы²¹⁹.

Бронзовый нательный крестик VII века обнаружен в надёжно датированном комплексе погребения № 258 могильника Лауххайм (Lauchheim) на юго-западе Германии²²⁰ (рис. 10). Изделие найдено in situ, в области черепа погребённого. Важно особо подчеркнуть, что исследователь памятника Инго Шторк однозначно определяет интересующий нас предмет как нательный крестик, а не как крестовидную фибулу²²¹. Лопасти креста одинаковые по величине. Они резко расширяются от средокрестия. Последнее имеет ромбовидную форму. Для ношения крестика от верхней вертикальной лопасти изделия отлит специальный шпенёк. Край креста по периметру оконтурен местами слабо прослеживаемым жгутовидным валиком. В центре средокрестия имеется круглое сквозное отверстие, обрамлённое окружностью. Контур изделия по краю продублирован желобком. Оборотная сторона креста гладкая.

К VII веку относится серебряный крестик из Пфаххайма²²² (рис. 11). Форма изделия достаточно оригинальна – вертикальные лопасти одинаковы по величине, однако превышают по размерам горизонтальные. К тому же если вертикальные лопасти резко расширяются от средокрестия, то горизонтальные, напротив, сужаются. Горизонтальные лопасти орнаментированы вертикальными параллельными насечками, тогда как вертикальные – насечками горизонтальными, осложнёнными на оконечностях зонами квадратиков. Крест снабжён массивной дужкой для подвешивания,

В конце VI века христианская миссия была организована в Англии²²³.

Два миниатюрных каменных нательных креста, также надёжно датированных VII веком, обнаружены при раскопках Саксонского монастыря (Saxon Monastery) в Англии²²⁴ (рис. 12, 13). Оба изделия выполнены из камня чёрного цвета. Они миниатюрны и на оконечности вертикальной лопасти имеют сверлёные отверстия для продевания шнурка. Крестики четырёхконечные, с равными по величине лопастями. Оконечности первого креста имеют ромбовидную, слегка ассиметричную форму (рис. 12). Поверхность изделия с обеих сторон гладкая.

Второй крестик из Саксонского монастыря имеет прямые, равновеликие лопасти, отходящие от средокрестия (рис. 13). Центр средокрестия и перекладины украшены циркульным орнаментом. Кружки на оконечностях лопастей соединены с центральной окружностью прямыми линиями.

Несмотря на немногочисленность находок крестов VI–VII веков, что, впрочем, не удивительно, налицо определенные закономерности в их иконографии, которые, несомненно, являются определяющими для ранних форм христианских крестов-тельников

Во-первых, все кресты имеют равновеликие по величине лопасти, они тяготеют к модели «греческого» креста²²⁵, «латинские» пропорции встречаются значительно реже. Во-вторых, лицевая их сторона и средокрестие украшены вариантами циркульного орнамента, и наконец, в-третьих, для изготовления крестиков наряду с металлами используется камень. Интересно отметить, что наиболее древние кресты-тельники у восточных славян, так называемые корсунские или корсунчики, появляющиеся с принятием христианства в X веке²²⁶, также построены по типу «греческого» креста, изготавливались из камня, были миниатюрны и нередко украшены циркульным орнаментом²²⁷.

Важно отметить, что параллельно с этой возникает и другая традиция крестов-тельников с изображением распятого Спасителя. Их отличают довольно крупные пропорции, а также размещение распятой фигуры Иисуса на всей поверхности лицевой части креста. При этом непропорционально велики голова и кисти рук Распятого, везде присутствует длиннополая складчатая одежда в виде хитона.

Как выясняется, обе означенные иконографические традиции получили в дальнейшем своё развитие. Наличие изделий, если можно так выразиться, «синкритичного» типа, впитавших в себя основные черты обеих традиций (рис. 9), лишний раз свидетельствует об их сосуществовании.

Замечательный нательный крестик, относящийся автором публикации к VII или VIII веку, был обнаружен в г. Майнце (Германия)²²⁸ (рис. 14). Изделие изготовлено из свинца. Лопасти слегка расширяются к оконечностям. Вертикальные перекладины несколько длиннее горизонтальных. Над оглавием отлита специальная втулка для подвешивания. Лицевая сторона оконтурена по периметру тонким рельефным валиком. Практически всю поверхность креста занимает фигура Спасителя. Тщательно проработано лицо Иисуса, где отчётливо читается причёска (расчёсанные на пробор длинные волосы), большие глаза, короткая борода и усы. Голова слегка наклонена по отношению к туловищу. Руки согнуты в локтях. Реалистично переданы ладони с открытой пятернёй. Стопы ног слегка расставлены. Иисус одет в длинную, свободного покроя тунику, расшитую узором в виде ёлочного орнамента. В оглавии креста, над головой Спасителя, помещена дощечка с надписью: ICXIN? (далее нечитаема), что означает Иисус Христос из Назарета, а над ней две рельефные окружности, символизирующие Солнце и Луну.

Оборотная сторона креста также украшена по периметру рельефным валиком. Всю свободную площадь занимает фигура с распростёртыми в стороны и приподнятыми в локтях руками. По мнению автора публикации Л. Линденшмита, это изображение Святого Духа²²⁹. Реалистично показаны волнистые волосы, глаза и нос фигуры. Особенно тщательно переданы складчатая одежда в виде подпоясанной туники. В оглавии креста, над головой фигуры, выпуклым рельефом передана рука Божия.

К VII–VIII векам относится бронзовый нательный крест из погребения Озора-Тотикуста «II среднеаварского периода»²³⁰ (рис. 15). Крест выполнен по модели «латинского». Лопасти его резко расширяются от средокрестия и увенчаны окружностями, дополнительно оконтуренными парными пальметками. Средокрестие креста оформлено в виде такой же окружности. В центр креста как бы вписан ещё один крестик с лопастями в виде «сердцевидных» пальметок. Налицо отмеченная выше традиция, уходящая корнями в VI век (рис. 4, 5).

Столь ранняя находка христианского атрибута в археологических комплексах Венгрии не должна, впрочем, вводить читателя в заблуждение по поводу проникновения сюда христианства. Процесс введения новой религии совершался здесь в два этапа: в X веке правящим слоем племенного союза, а в XI веке – в интересах оформляющегося класса феодалов²³¹. Вместе с тем знакомство венгров с основами христианства произошло ещё в VIII веке²³², о чём свидетельствуют археологические материалы, имеющие христианскую символику, в том числе многочисленные кресты²³³. Эти изделия часто входили в состав женских украшений, наряду с монетами, амулетами и т. д.²³⁴

К IX веку относится обращение к христианству Великой Моравии, славянского государства Центральной Европы²³⁵. В дальнейшем политическая экспансия Великоморавской державы во второй половине IX века сопровождалась христианизацией населения, оказывавшегося в зависимых землях²³⁶.

К этому времени следует относить появление на восточнославянских территориях металлических крестиков с так называемым грубым изображением распятого Христа²³⁷ (рис. 16). «Высота характеризуемых крестов, – пишет по этому поводу В. В. Седов, – всегда несколько больше их ширины. Лопасти их слегка расширяются. На лицевой стороне крестов имеется рельефное изображение распятого Христа, одетого в длинный хитон, на груди крестовидная перевязь. Грубо, но отчётливо переданы кисти рук, они несколько преувеличены, пальцы раздвинуты, на запястьях во многих случаях имеется спиралевидный орнамент»²³⁸.

С моей точки зрения, зарождение этой традиции восходит к VI веку, что отчётливо проявляется на охарактеризованных выше образцах из Причерноморья (рис. 6, 7) и Средиземноморья (рис. 8).

Из д. Сады близ г. Угерске Градиште (Чехия) происходит свинцовый нательный крестик²³⁹ (рис. 17), очень близкий по форме и иконографии изделию из г. Майнца (рис. 14). Его лопасти слегка расширяются к оконечностям. при этом горизонтальные перекладины немного меньше вертикальных. Построение креста, по сути, «греческое». Крестик имеет массивную втулку для подвешивания, лицевая сторона его оконтурена по периметру тонким рельефным валиком. Практически всё его пространство занимает фигура распятого Спасителя. Лицо передано условными штрихами. Голову обрамляет нимб. Иисус одет в длинную, до пят, свободного кроя тунику, украшенную ёлочным орнаментом. В оглавии креста, над головой Спасителя, изображена рука Божия. (Описание и рисунок оборотной стороны креста, к сожалению, в публикации отсутствуют.)

В близкой иконографической манере выполнен серебряный нательный крестик из Микульчице (Великая Моравия), обнаруженный при раскопках у базилики²⁴⁰ (рис. 18). Он, несомненно, продолжает означенную традицию. Лопасти его слегка сужаются к средокрестию, при этом горизонтальные перекладины несколько короче вертикальных. Лицевая сторона по периметру оконтурена рельефным валиком. Всю площадь креста занимает фигура Распятого, выполненная в охарактеризованной выше манере. Фигура, равно как и лик, переданы предельно схематично. Спаситель одет в тунику до пят, передняя часть которой орнаментирована более сложно (по периметру оторочена рельефным кантом, а центральная часть украшена тем же ёлочным узором). На запястьях Иисуса показаны массивные гвозди, на более ранних предметах лишь подразумевавшиеся. В оглавии креста над головой Распятого отлита доска с буквой X (Христос) в центре. Вероятно, мастер не вполне понимал смысл знаков на доске, поэтому на литейной форме они заменены рельефными валиками. То же самое можно сказать о солярных символах над доской, которые показаны условно в виде небольших бугорков.

Оригинален другой, свинцовый, нательный крестик, найденный у базилики в Микульчице²⁴¹ (рис. 19). Пропорции его аналогичны описанным выше образцам (схема «греческого» креста со слегка укороченными по отношению к вертикальным горизонтальным лучам). По периметру крестик оконтурен рельефным валиком. Абсолютно всё свободное пространство креста занимает фигура Иисуса, переданная в предельно условной манере. Наиболее реалистично показано лицо и ладони Спасителя. Особое внимание мастер уделил одежде. Это опять-таки длинная, до пят, туника, орнаментированная в нижней части.

Продолжение традиции, когда крест-тельник изготовлялся предельно лаконично, имеет место с IX по XI век. Яркое подтверждение этому мы находили в Южной Европе, в частности в Хорватии, куда христианство проникает со второй трети VII века. Принято считать, что до конца IX века христианство распространяется в сербских и хорватских землях, с конца же IX до начала XII века характерно упрочнение его позиций²⁴². В Хорватии, в могильнике Spasu kod Кnіnа, надёжно датированном этим временем, обнаружены тельники, вырезанные из бронзового листа²⁴³ (рис, 20, 21). Первое изделие вообще не имеет каких-либо изображений (рис. 20). Горизонтальная лопасть несколько короче вертикальной и расположена таким образом, что верхняя вертикальная лопасть, в которой проделано сквозное отверстие и вставлена бронзовая проволока для продевания шнурка, наиболее увеличена. Такая форма креста построена по модели «креста Петра», распятого головой вниз²⁴⁴.

Второй крестик из этого памятника (рис. 21) выполнен по образцам, уже охарактеризованным выше, когда за основу взята форма «греческого» креста, но горизонтальная лопасть несколько короче вертикальной. Изделие вырезано из тонкой бронзовой пластины, имеет специальное ушко над оглавием для ношения. В отличие от первого образца средокрестие украшено гравированным овалом, в центре которого изображена чаша с растением. Можно предположить, что такое изображение созвучно с пониманием Креста Христова как «истинно драгоценного и досточтимого Древа, на котором Христос принёс себя в жертву за нас»²⁴⁵.

Продолжение означенной традиции мы наблюдаем и на других находках. Так, к X веку относится серебряный нательный крестик, найденный в могильнике Тумби-Бинебек (Thumby-Bienebek) на севере Германии²⁴⁶. Изделие выполнено по типу «греческого» креста (рис. 22). Вся его лицевая сторона украшена двумя рядами циркульного орнамента, нанесённого по всем четырём лопастям изделия. Важно подчеркнуть, что исследователи, опубликовавшие комплекс, справедливо полагают, что появление подобных реалий связано с усилением христианизации населения региона.

Сходные виды крестов так называемого «скандинавского» типа появляются примерно в это же время и на Русском Севере²⁴⁷.

К VIII началу IX века относится нательный крест из Германии; точное место находки не указано, не указан и материал, из которого он изготовлен²⁴⁸ (рис. 23). Суля по фотографии, это либо сильно корродированная бронза, либо железо. Изделие выполнено по типу «греческого» креста. Лицевая сторона оконтурена по периметру тонким, рельефным валиком. Практически всю площадь занимает предельно схематично выполненная фигура распятого Иисуса. В оглавии креста отлиты горизонтальные. плохо проработанные полоски, – вероятно, мастер пытался изобразить доску с надписью. На правой горизонтальной лопасти креста вертикальным валиком особо обозначена пустая прямоугольная площадка. Может быть, уместно напомнить читателю, что в таких, порой особо отведённых, зонах на православных крестах-тельниках наносились заглавные буквы имени Христа²⁴⁹. Вполне вероятно, что в данном случае перед нами какие-то следы проявления именно этой традиции.

Вероятно, в пределах с VIII по X век можно датировать золотой крест из фондов Британского музея²⁵⁰ (рис. 24). Лопасти его от средокрестия резко расширяются к оконечностям, чем изделие напоминает даже «мальтийский» крест²⁵¹, хотя горизонтальная планка его расположена в верхней части вертикального ствола, что приближает его форму к «латинскому»²⁵². Все лопасти увенчаны круглыми пальметками, на которых изображены лики, по-видимому, святых апостолов, одетых, вероятно, в римские одежды. Всю центральную часть креста занимает фигура распятого Иисуса. Она реалистична. Тщательно проработана голова с обозначенными чертами лица, причёской и бородой. Не менее реалистично показана длиннополая, до пят, туника, на которой подчёркнута складчатая пола и орнаментированный нагрудник. Все вышеперечисленные сюжеты, по моему мнению, сближают трактовку образа Иисуса (тщательная проработка лика, длинная, орнаментированная одежда, ладони) с наиболее ранними образцами нательных крестов VI–IX веков, уже охарактеризованных нами выше (см. рис. 6, 9). Раннюю дату подтверждает весьма сопоставимый с характеризуемым византийский золотой крестик VII века с изображением Христа и четырёх евангелистов²⁵³.

Важное место в империи Каролингов занимала миссионерская деятельность в первой трети IX века. Так, архиепископ Эбо посетил Данию и добился у местных правителей разрешения проповедовать Евангелие²⁵⁴. С миссией в Данию, а затем в Швецию был отправлен монах Корвейского монастыря Анегара²⁵⁵, однако обращение Скандинавии в христианство относится лишь ко второй половине X века²⁵⁶. Именно с этого времени отмечено появление значительного количества крестов-тельников, исчерпывающе представленных в фундаментальной монографии Й. Стаекера²⁵⁷. В работе содержится анализ около 200 изделий, сопровождающийся их типологизацией, детальной характеристикой, качественными прорисовками и картографией находок. С учётом данного обстоятельства мы отсылаем заинтересованного читателя к этой монографии. Поскольку целью данной статьи является знакомство специалистов с крестами-тельниками Европы с момента их появления вплоть до нового времени, мы считаем необходимым привлечь некоторые материалы, опубликованные Й. Стаекером, демонстрирующие определенные типы изделий, как, впрочем, и индивидуально яркие находки. Для отечественного читателя это имеет особое значение, поскольку монография, о которой идёт речь, в России труднодоступна. Пользуясь случаем, хочу выразить искреннюю признательность члену-корреспонденту РАН Н. А. Макарову и канд. ист. наук С. В. Кузьминых, предоставившим в моё распоряжение монографии Й. Стаекера и П. Пурхонен.

Серия крестов-тельников, относящихся к X веку, обнаруженная в Скандинавии, отличается достаточной вариативностью форм, однако наиболее популярными для этого времени, несомненно, являются кресты типа 1.2.2 по типологии Й. Стаекера²⁵⁸. В его работе приводится не менее десятка таких изделий. Поскольку их форма, размеры и декор весьма устойчивы, мы в данной статье приведём только два типовых предмета²⁵⁹ (рис, 25, 26). Кресты этого типа изготавливались из тонкой бронзовой пластины. В основу заложена форма «греческого» креста. Лопасти резко расширяются от средокрестия. Их оконечности закруглены таким образом, что образуют, при условном продлении, как бы правильную окружность. В изделии из могильника Бирка (погребение № 835) лопасти креста ажурные (рис. 26). К оглавию приклёпана гофрированная дужка для подвешивания. Лицевая сторона изделия украшена по периметру цепочкой окружностей, выполненных пунсонной техникой (рис. 25, 26). В центре средокрестия аналогичным образом нанесён «греческий» крест. Лопасти крестика из могильника Бирка дополнительно украшены растительным узором, также выполненным пунсонной техникой (рис. 26).

Картографирование крестиков данного типа, произведённое Й. Стаекером, демонстрирует две основные зоны их обнаружения – это юг Скандинавии и центральная часть Восточной Европы²⁶⁰.

Другие типы крестов-тельников X века в Скандинавии представлены в виде единичных находок и требуют особого рассмотрения.

К наиболее простым относится крестик из Вэстернготланда²⁶¹ (рис. 27). Он построен по модели «греческого» креста, однако лопасти его выполнены небрежно и различны по величине. Наиболее велика верхняя вертикальная лопасть. Это сделано специально для изготовления отверстия для подвешивания крестика. Изделие отнесено Й. Стаекером к типу 1.1.2 по его классификации²⁶². Картографирование подобных предметов показало их наибольшее сосредоточение в Скандинавии и на юге Европы, в Адриатике²⁶³.

К X веку относится бронзовый нательный крест из Остенготланда²⁶⁴. Он также построен по модели «греческого» креста. Оригинальна конструкция изделия. Оно выполнено из двух составных частей, соединённых в средокрестии (рис. 28). Лопасти креста плавно расширяются к оконечностям, торцы которых прямые.

Совершенно оригинальный бронзовый крест X века происходит нз Зэддинг Колхисвайя. Он отнесён Й. Стаекером к типу 1.3, все изделия которого происходят из Скандинавии и северной Англии²⁶⁵.

Крест выполнен из бронзовой пластины и построен по модели «лагинского» (рис. 29). К оконечностям горизонтальных лопастей прикреплены длинные подвески из проволоки²⁶⁶. Истоки этой традиции, по моему мнению, можно видеть в шумящих подвесках, выполненных, в общем-то, по сходному принципу, популярных у носителей широкого круга культур финно-угорского и балтского мира. В пользу такого предположения свидетельствует нательный крестик X–XI веков из Хаптхабу (рис. 30), абсолютно аналогичный по форме вышеописанному образцу (рис. 29), с той лишь разницей, что на его горизонтальной лопасти прикреплена лапчатая подвеска²⁶⁷.

В X–XI веках в Скандинавии появляются нательные кресты, выполненные по модели «латинского». Оригинальным образцом такого изделия является бронзовый нательный крестик из Шубу²⁶⁸. Он выполнен из бронзовой пластины (рис. 31). Лопасти креста закруглены. В центре средокрестия и на оконечностях лопастей проделаны небольшие круглые отверстия.

В это же время появляются кресты, лицевая сторона которых покрыта симметрично нанесёнными рядами геометрического орнамента. Типичным образцом подобных изделий является нательный крест из Готланда²⁶⁹ (рис, 32). Он выполнен из бронзовой пластины по модели «греческого» креста, оконечности лопастей закруглены. В центре средокрестия – круглое отверстие. Через центр креста проходит крестообразный узор из примыкающих ромбов. Его оконтуривают цепочки окружностей, а по периметру изделия ряд точечных наколов.

В X–XI веках появляются кресты достаточно специфической формы, отнесённой Й. Стаекером к типу 1.4.2²⁷⁰. В несколько видоизменённом виде такие кресты встречаются, помимо Скандинавии, в Северной и Центральной части Восточной Европы, где и именуются «скандинавскими» У нас в стране им посвящено немало статей и публикаций²⁷¹, по этой причине в настоящей работе я привожу лишь несколько образцов подобных изделий. К их числу относится бронзовый крест из Меллемхольма²⁷² (рис. 33). Крест построен по модели «греческого». Средокрестие ромбовидно. Лопасти резко расширяются к оконечностям, образуя трилистник. Центр средокрестия украшен с лицевой и оборотной стороны гравировкой «греческого» креста, лопасти дополнительно орнаментированы гравированными линиями.

В X–XI веках в Скандинавии появляются кресты-тельники с изображением распятого Иисуса. Традиция появления изделий с так называемым грубым изображением Христа, по справедливому заявлению В. В. Седова, уходит в Центральную Европу²⁷³. В Скандинавии таких предметов обнаружено довольно большое количество. Их наиболее полный свод представлен в монографиях Й, Стаекера и П. Пурхонен²⁷⁴. Надо сказать, что практически каждый такой крестик с Распятием представляет своеобразное произведение декоративно-прикладного искусства. Тем не менее, учитывая характер данной работы, я вынужден подойти и к этому материалу дифференцированно, отослав заинтересованного читателя к монографиям П. Пурхонен и особенно Й. Стаекера.

Начну с характеристики изделий, выполненных предельно схематично и, если хотите, небрежно. Я остановлюсь на двух таких образцах, относящихся к X–XI векам. Бронзовый крестик из Глим выполнен по образцу «греческого»²⁷⁵. Оконтурен по периметру рельефным валиком (рис. 34). Всю лицевую площадь креста занимает схематично переданная фигурка распятого Иисуса. Над головой Спасителя столь же схематично изображён нимб.

Крестик из Тулетрупа²⁷⁶ (рис. 35) построен по аналогичной модели. Всю поверхность его лицевой стороны занимает схематично переданная фигура распятого Спасителя. Руки показаны в виде прямых планок, кисти рук художник не демонстрирует, что отличает этот образец от прочих. Так же схематично, но достаточно наглядно показана короткая туника Спасителя. Голова выполнена без демонстрации черт лица. Зато особенно подчеркнут нимб над головой Иисуса.

Серебряный нательный крестик из Дании²⁷⁷ также относится к рассматриваемому типу предметов, датируемых X–XI веками. Утрированно увеличены кисти рук распятого Спасителя (рис. 36). Штрихами показаны детали короткой одежды, на груди – косой (Андреевский) крест. Черты лика и нимб над головой переданы предельно условно.

Серебряный крестик из Готланда²⁷⁸ выполнен по модели «греческого» креста. Лопасти его слегка расширяются от средокрестия (рис. 37). Крестик по периметру оконтурен рельефным валиком, при этом дополнительно выделены углы лопастей. Всю лицевую часть изделия занимает фигура распятого Спасителя. Особое внимание мастер уделил показу развёрнутых кистей рук, складчатой короткополой одежды. Необычным является демонстрация лика с проработанными чертами, загнутые вверх усы и такая же «корона» на голове. На руках также нетипичный орнамент в виде завитков, а над головой Иисуса – крест.

Ещё один крестик этого же типа из Лунда²⁷⁹ отличается оригинально выполненной фигурой Спасителя (рис. 38), у которого особенно тщательно проработаны детали длиннополой одежды и длинные, загнутые вверх усы.

Оригинален нательный крестик из серебристого сплава, происходящий из Вэcтeрнготлaндa²⁸⁰. Он построен по модели «греческого» креста, оконтурен по периметру рельефным валиком, причём в торцах лопастей валик имеет некоторое утолщение (рис. 39). Фигура распятого Спасителя, занимающая всю лицевую поверхность креста, передана достаточно реалистично. Черты лика проработаны. Непонятные косые штрихи отходят от головы Иисуса. Оборотная сторона креста украшена крестовидной фигурой из взаимопроникающих линий. Данное изображение выполнено в типично скандинавском стиле.

Замечательный нательный крестик из серебра, относящийся к X–XI векам, обнаружен в погребении № 660 могильника Бирка²⁸¹. Крестик представляет собой, по существу, фигурку Спасителя, сильно стилизованную и выполненную выпуклым рельефом, техникой зерни (рис. 40). Это совершенно оригинальное изделие, не имеющее аналогов²⁸² (рис. 41), решённое вместе с тем по отмеченным В. В. Седовым принципам.

К X–XI векам в Скандинавии появляются кресты-тельники с изображениями Распятий как на лицевой, так и на оборотной сторонах. Ярким примером является серебряный крестик из Готланда²⁸³ (наиболее качественная прорисовка которого дана в монографии П. Пурхонен²⁸⁴ (рис. 42). За основу построения изделия взят «латинский» крест. С обеих сторон крестик по периметру оконтурен рельефным валиком. Всю лицевую поверхность его занимает фигура распятого Спасителя. Изображение решено с соблюдением пропорций тела. Реалистично переданы черты лица с усами, короткая до колен набедренная повязка. Спаситель не прибит к кресту гвоздями, а привязан за кисти рук. Над головой – крест. На оборотной стороне креста помещена распятая фигура в аналогичной короткой тунике, также привязанная к кресту. Рельефно переданы черты лица, причёска и, вероятно, нимб над головой.

Достаточно необычным для скандинавской серии крестов X–XI веков является массивный серебряный крест из Швеции²⁸⁵. Он построен по образцу «латинского» креста (рис. 43). Лицевая его сторона оконтурена по периметру рельефным валиком, оглавие фигурное. Фигура распятого Спасителя занимает всю площадь креста и передана выпуклым рельефом. Несколько непропорционально показаны длинные руки, с гвоздями в кистях. На Иисусе надета набедренная повязка. Голова Спасителя с проработанными чертами лица и длинными волосами наклонена вбок. Над головой рука Божия. Интересной деталью является рельефно переданный под ногами Иисуса небольшой круглый бугорок, символизирующий, по-видимому, гвоздь в ногах.

Охарактеризованный крест отличается от типичных для Скандинавии образцов так называемым грубым изображением Иисуса и, несомненно, тяготеет к традиции изображения Спасителя на нательных крестах, имеющей место в Центральной Европе (рис. 14, 17).

В XI веке в рассматриваемом регионе находят своё продолжение отмеченные выше традиции оформления крестов-тельников. По понятным причинам мы приведём в данной статье лишь некоторые образцы, характеризующие типовые варианты изделий.

Так, по-прежнему бытуют образцы простейших форм крестов. В качестве примера можно привести бронзовый тельник из Сёндерсё²⁸⁶. Изделие построено по образцу «латинского» креста (рис. 44). Лопасти его слегка расширяются от средокрестия. Какие-либо изображения на кресте отсутствуют.

Продолжается традиция наиболее ранних для Скандинавии нательных крестов, уже охарактеризованных выше (рис. 25, 26), с той лишь разницей, что оконечности лопастей превращаются из округлых в подтреугольные, при этом в основе остаётся «греческая» модель креста. В качестве примера можно привести бронзовый крест из Готланда²⁸⁷ (рис. 45). Его особенностью является наличие сквозных круглых отверстий в лопастях – черта, также имеющая место в изделиях X–XI веков (рис. 31).

И уже совсем архаичная, причём византийская, традиция нашла отражение в серебряном нательном кресте XI века из Норсборгсгердca²⁸⁸. Изделие построено по модели «латинского» крестя (рис. 46). Его лопасти резко расширяются от средокрестия и увенчаны вписанными в их оконечности круглыми розетками, украшенными, в свою очередь, вписанными друг в друга окружностями. Полные аналоги данному изделию мы находим в кресте-тельнике VI–VII веков из Византии (см. рис. 4). Более поздний скандинавский крестик отличается ещё тем, что обе стороны его лопастей орнаментированы теми же окружностями различной величины, что и оконечности.

Продолжает бытовать в XI веке и традиция изготовления крестов «скандинавского» типа, которая идёт по пути усложнения и вычурности формы и орнаментации изделия.

В качестве примера можно привести бронзовый нательный крест из Бондерупа (Дания)²⁸⁹ (рис. 47). Все лопасти его переданы в виде ажурных трилистников, средокрестие ромбовидное. Поверхность лицевой части креста дополнительно украшена рельефным узором. Оформление оконечностей креста в виде декоративно выполненных трилистников имеет место и на напрестольных крестах XI века.

В XI веке, по-видимому, своего наивысшего расцвета в Скандинавии достигает традиция крестов-тельников с грубым изображением Спасителя, причём выполненным по канонам, обозначенным В. В. Седовым²⁹⁰. В качестве примера можно привести нательный крест из Аллтённинга²⁹¹. Серебряный крест выполнен по модели «латинского» и оконтурен по периметру рельефным валиком (рис. 48). Всю его лицевую сторону занимает сильно стилизованная фигура Иисуса в складчатой длиннополой тунике с косым крестом на груди, с нарочито увеличенными ладонями с гвоздями в них. Оборотная сторона креста украшена гравированной линией, дублирующей изделие и образующей ромб в средокрестии.

Появляются кресты-тельники, где изображение Иисуса выполнено в упомянутом иконографическом стиле и помещено как на лицевой, так и на оборотной стороне. В качестве примеров можно привести серебряный крестик из Руд²⁹², где фигуры распятого Спасителя выполнены почти тождественно, как на лицевой, так и на оборотной стороне креста (рис. 49), и крест-тельник из Сандегарда²⁹³ (рис. 50), где фигура Спасителя выполнена в указанной манере и увенчана изображением креста, что повторено как с лицевой, так и с оборотной стороны изделия.

Имеют место кресты, где наряду с изображением Иисуса на лицевой стороне креста на обороте помещалась другая, также распятая фигура. Примером такого креста XI века является серебряный тельник из Кфиле²⁹⁴. Изделие выполнено по модели «латинского» креста (рис. 51). На лицевой стороне изображена распятая фигура Спасителя, выполненная по уже отмеченным выше канонам, с той лишь разницей, что косой Андреевский крест на груди Иисуса отсутствует. Особо подчёркнута причёска и длинные усы. Фигура, помещённая на оборотной стороне, безуса, чем и отличается от главного персонажа.

В Финляндии в погребении № 10 могильника Таскула обнаружен крест XI века²⁹⁵, выполненный по «греческому» образцу. На лицевой стороне изображена фигура распятого Спасителя в длиннополой одежде, с косым крестом на груди и привязанными к горизонтальной перекладине руками (рис. 52). На оборотной стороне распятая фигура с крестом-тельником на груди.

Несомненный интерес для искусствоведов представляют кресты с изображением распятого Иисуса, выполненные в достаточно индивидуальной художественной манере. Три таких креста XI века мне хотелось бы упомянуть в данной работе.

Серебряный крест-тельник из Нёрхольма²⁹⁶ построен по «греческой» модели. Лопасти его слегка расширяются к оконечностям, концы их закруглены (рис. 53). Лицевая сторона креста оконтурена по периметру гравированной линией, Всю лицевую поверхность занимает фигура распятого Иисуса, выполненная гравировкой, Изображение выполнено небрежно, непропорционально. Особое место уделено демонстрации развёрнутых кистей рук. Спаситель облачён в короткую тунику. Гравировкой переданы черты лица и причёска. Оборотная сторона креста также оконтурена по периметру гравированным валиком. В центре креста, также гравировкой, нанесён крест с равными по величине лопастями.

К XI веку относится серебряный крестик из Хаагерупа²⁹⁷. Он выполнен по «греческой» модели. Лицевая сторона креста оконтурена по периметру гравированным пунктирным кантом (рис. 54). Всю поверхность креста занимает фигура распятого Спасителя, выполненная гравировкой. Изображение крайне небрежно и непропорционально. Неестественно велики кисти рук. Распятый облачён в короткую тунику, покрытую сетчатым орнаментом. Таким же способом украшен головной убор в виде тюбетейки (или причёска?). Оборотная сторона креста оконтурена по периметру гравированным пунктирным кантом.

К характеризуемой выше серии относится серебряный тельник из Готланда²⁹⁸. Крест построен по образцу «греческого» (рис. 55), лопасти его слегка расширяются к оконечностям, концы их закруглены. На лицевой стороне креста предельно схематично, гравировкой показана фигура распятого Спасителя. Более детально переданы кисти рук и подобие нижней части туники.

Особое место в серии крестов XI века из Скандинавии с изображением распятого Спасителя занимает изделие из Сигтуна²⁹⁹. Крестик построен по модели «латинского» (рис. 56). Лопасти его слегка расширяются к оконечностям, торцы их закруглены. Каждая перекладина украшена на оконечностях планок парой круглых шишечек. Лицевая сторона оконтурена по периметру рельефным валиком. Практически всю лицевую поверхность креста занимает фигура распятого Иисуса. Изображение передано реалистично и пропорционально. Любопытно, что впервые мы встречаемся с демонстрацией горизонтальной лопасти, к которой был пригвождён Спаситель, а также подставки для ног, которая, по одной из версий, имела место на Кресте Иисуса. Нарочито увеличенными переданы гвозди в руках Спасителя. На Иисусе набедренная повязка, над головой – нимб. Под оглавием креста помещён перст Божий. Я уже подчёркивал выше, что кресты с такими иконографическими особенностями типичны для Центральной Европы и лишь в виде исключения встречаются в Скандинавии.

В ХII веке в этом регионе Европы мода на кресты-тельники с Распятием проходит. По-прежнему имеют место кресты «скандинавского» типа. Одним из типичных образцов таких изделий является крест из погребения № 197 могильника Хавор XI–ХII веков³⁰⁰. Массивный бронзовый крест имеет типичную форму (рис. 57). Он выполнен по модели «греческого» креста. Лопасти резко расширяются от круглого средокрестия и завершаются трёхчастной пальметкой. Средокрестие и оконечности креста украшены циркульным орнаментом, а сами лопасти – вписанными друг в друга ромбовидными фигурами. Оборотная сторона тельника украшена аналогично лицевой, что также, в общем-то, характерно для крестов этого типа.

К числу достаточно типичных для этого времени образцов, обнаруженных в регионе, относится, например, серебряный крест-тельник из Блэкста³⁰¹. Его вертикальные лопасти несколько длиннее горизонтальных (рис. 58). Перекладины креста плавно расширяются к оконечностям и имеют в углах средокрестия округлые выемки.

Эта попытка особо подчеркнуть средокрестие креста, по существу, впервые, проявляется на серебряном изделии из Йоханистусa³⁰². Его вертикальные лопасти несколько длиннее горизонтальных (рис. 59). Лопасти креста плавно расширяются от средокрестию. Крест по периметру оконтурен рубчатым кантом. Углы средокρестия, как и его центр, выделены рельефными окружностями. Аналогично оформлена и оборотная сторона креста.

Завершая демонстрацию серии крестов-тельников XII века из Скандинавии, можно привести достаточно оригинальное изделие из Гарде³⁰³. Бронзовый крестик выполнен по «греческому» образцу (рис. 60). Лопасти его округлые и оформлены, как и средокрестие, в виде медальонов. Оборотная сторона креста выполнена аналогично лицевой.

Серия крестов-тельников из различных памятников Европы относится к X–XI векам. Можно сразу сказать, что некоторые из них продолжают линию развития с изображением распятого Иисуса, правда, изображения эти стали ещё более схематичными и, я бы сказал, даже примитивными по сравнению с теми, что имели место в первые века бытования. Так, в местечке· Пярхим (Parchim) в Восточной Германии обнаружен бронзовый нательный крестик³⁰⁴ (рис. 61). Изделие выполнено по «греческому» образцу. Лопасти креста резко расширяются от средокрестия. По периметру, исключая торцы перекладин, крестик оконтурен тонким рельефным валиком. В верхней вертикальной лопасти проделано отверстие для подвешивания. Всю лицевую поверхность занимает фигура распятого Христа. Она передана крайне небрежно и схематично. Лицо, кисти рук, ноги показаны, по существу, условно, наибольшее внимание мастер сосредоточил на лике Иисуса (который хотя предельно схематичен, тем не менее демонстрирует глаза, нос, усы и бороду) и его одежде – короткой, по колено, складчатой тунике. За головой Спасителя изображён крест или, возможно, условно переданный нимб. В углах вертикальных лопастей креста нанесены небольшие крестики с равновеликими лопастями.

Почти полным аналогом охарактеризованному выше образцу является бронзовый крест (который мог быть даже не нательным, а нагрудным?), обнаруженный в погребении архиепископа Григория из Армении, умершего 23 сентября 1093 года и похороненного в церкви Ниденбург города Пассау (Германия)³⁰⁵ (рис. 62). Крест построен по образцу «греческого». Лопасти его слегка расширяются к оконечностям. Вверху горизонтальной планки проделано сквозное отверстие со вставленной проволочкой-скобой для подвешивания. Центральную часть креста занимает выполненная гравировкой фигура распятого Христа. Изображение схематично. Особое внимание автор уделил лицу, кистям рук и одежде Спасителя. Над головой Иисуса изображён условно переданный нимб (?). Спаситель одет в короткую, до колен, складчатую (или орнаментированную?) тунику.

К этой же серии относится бронзовый крест из Чико (Венгрия)³⁰⁶. Сохранность его не очень хорошая, тем не менее можно сказать, что крест построен по модели «латинского», а всю его лицевую часть занимает предельно затёртое изображение Иисуса, выполненное в уже охарактеризованной грубой манере (рис. 63).

Достаточно оригинальным образцом крестов-тельников со схематично переданным изображением распятого Спасителя является изделие из Ольденбурга³⁰⁷, где крест как бы воплощён в саму фигуру Иисуса (рис. 64). Вместе с тем, при всей условности передачи тела, подтреугольной головы и конечностей, а также кистей рук, изделие производит впечатление образца современного модернистского искусства.

То же самое можно сказать и о кресте X–XI веков из Канстейна³⁰⁸ с той лишь разницей, что при большей, чем на кресте из Ольденбурга, стилизации (отсутствуют ноги Спасителя) гравировкой переданы черты его лица (рис. 65) и кисти рук.

Таким образом, можно, по-видимому, говорить о существовании в X–XI веках не только в Скандинавии, но и в Северной Европе нательных крестов со схематично переданной фигурой распятого Иисуса, одетого уже в короткую, до колен, тунику. Во всяком случае, столь же схематичные (если не сказать небрежные) изображения Иисуса Христа имеют место и на роскошных энколпионах XI–XII³⁰⁹ веков, и на напрестольных крестах этого же времени³¹⁰, что, видимо, характерно для данной эпохи.

Вместе с тем в Европе X–XI веков продолжают бытовать кресты простейших форм без изображения Распятия. В качестве примера можно привести золотой крестик из Англии³¹¹, исполненный по модели Петровского креста (рис. 66), при всём лаконизме этого изделия крест производит впечатление яркого и законченного произведения.

К изделиям XII века относится миниатюрный золотой крестик, хранящийся в Национальном музее Копенгагена³¹² (рис. 67). Изделие выполнено по модели «греческого» креста. Тонкие лопасти увенчаны округлыми шишечками, средокрестие, по отношению к лопастям, массивное, подчетырёхугольное. В особо выделенном квадрате – Андреевский крест. Абсолютные аналоги данного изделия, изготовленные из бронзы и серебра, были известны на Руси в XII–XIII веках³¹³ и в Скандинавии³¹⁴. По-видимому, предметы данной формы были довольно широко распространены в означенное время на территории как Западной, так и Восточной Европы.

В XIII и последующем XIV веках наблюдается продолжение обеих намеченных выше тенденций к иконографии крестов-тельников. Новацией является всё большее использование пропорций «латинского» креста. К XIII веку относится оловянный нательный крестик, обнаруженный при раскопках монастыря Виенхаузен (Wienhausen) в Германии³¹⁵ (рис. 68). Крест построен по принципу «латинского». Всё свободное пространство лицевой стороны занимает распятая фигура Иисуса, выполненная предельно схематично. Низкое качество отливки не позволяет судить о каких-то деталях. Под оглавием креста прослеживается рельефно переданная горизонтальная планка, на которой помещалась надпись с именем Распятого. Конечно, на столь небольшом крестике, да ещё при низком качестве литья, нанести какие-либо буквы было невозможно. Авторы публикации Хорст Анпухн и Кристиан фон Хойзингер называют изделие «пред-готическим типом византийского искусства» и, ссылаясь на работу Магды фон Боэрэни-Обершалл, находят аналогии подобным образцам в XI веке³¹⁶.

Наряду с данной линией развития в XIII веке встречаются совсем непритязательные изделия, свидетельствующие, по-видимому, о том, что их изготовление порой производилось не профессиональными ремесленниками. К предметам такого рода относится свинцовый крест второй половины XIII века из окрестностей Гданьска (Польша)³¹⁷ (рис. 69). Изделие выполнено по образцу «греческого» креста. Лопасти слегка расширяются к средокрестию. Особенно это касается нижней вертикальной планки. На верхней вертикальной лопасти проделано круглое отверстие для подвешивания предмета. На лицевой стороне креста небрежно процарапан контур изделия.

К XIV веку относятся два оловянных креста-тельника, найденные в монастыре Виенхаузен³¹⁸. По мнению авторов статьи, эти изделия считались знаками паломников. Первый крестик (рис. 70) выполнен по модели «латинского». Оконечности его перекладин украшены четырёхчастными розетками. Распятие Иисуса передано в виде достаточно реалистичной, объёмной фигурки на кресте. Несмотря на незначительные размеры, мастеру удалось особо подчеркнуть такие детали, как причёска, глаза, нос, рот, кисти рук, рёбра, складчатая набедренная повязка. Над головой Иисуса, на верхней вертикальной лопасти креста, чуть наискось, помещена дощечка, на которой была нанесена надпись.

Второй крестик из этого же монастыря выполнен по тем же стандартам «латинского» креста (рис. 71). Он также оловянный. Перекладины креста увенчаны горизонтальными брусками. Круглое отверстие для подвешивания находится почему-то на нижней вертикальной планке, а не на верхней. Фигурка распятого Иисуса выполнена объёмно, и, хотя она выглядит достаточно схематично, тем не менее мастер уделил особое внимание изображениям причёски, лица, кистям рук, рёбер и набедренной повязки. Над головой Спасителя выпуклым рельефом показана окружность, вероятно, символизирующая солнце.

В связи с обозначением охарактеризованных выше крестов как знаков паломников думаю, будет нелишним познакомить читателя с ещё одним знаком паломника, относящимся к XIII–XIV векам и найденным в 1856 году в реке Темзе, в Лондоне. Автор статьи Томас Хуго затрудняется интерпретировать предмет, называя его лишь «знаком паломника»³¹⁹. По-моему, вполне вероятно, что это мог быть и нательный крестик, утративший крепление для подвешивания. Как бы то ни было – перед нами Т-образный крест (рис. 72) из бронзы с тремя плавно расширяющимися к оконечностям лучами. Концы перекладин имеют вогнутые торцы, оконечности которых увенчаны небольшими шишечками. По периметру крестик оконтурен рельефным валиком. На кресте рельефно передана фигура Спасителя. Реалистично показаны черты его лица, грудной клетки и набедренная повязка. Голова Иисуса увенчана нимбом. На горизонтальной лопасти креста надпись латинскими буквами, из которых отчётливо читается заглавная S (сын?).

При раскопках кирхи XIV–XVI веков в предместье Гамбурга (Германия) был исследован некрополь, в котором вскрыло более четырёхсот погребении. В одной из могил обнаружен бронзовый нательный крест, именуемый германскими коллегами «знаком паломника»³²⁰. Его несомненные параллели с аналогичными изделиями из монастыря Виенхаузен, о которых речь шла выше (рис. 70, 71), надёжно датированными XIV веком, позволяют и данный образец отнести к XIV веку. Характеризуемое изделие выполнено из бронзы, по модели «латинского» креста (рис. 73).

Горизонтальные и нижняя вертикальная лопасти увенчаны трёхчастными пальметками, украшенными, в свою очередь, пунсонным орнаментом. На кресте – фигура распятого Иисуса, выполненная достаточно условно. Особо подчёркнуты кисли рук, длинная одежда и орнамент на рукавах и поле длинной, до пят, туники. Черты лица не проработаны. Над головой Спасителя нимб. На верхней перекладине креста, под небольшим углом, планка для надписи. Интересно отметить, что наряду с характерными для иконографии крестов-тельников XIV века чертами (форма креста, характерные украшения оконечностей, планка для надписи, объёмная фигура Спасителя и его поза) мы наблюдаем и весьма архаичные черты, характерные для ранних форм изображений Распятого, на нательных крестах ещё VII–IX веков. Я имею в виду трактовку ног, которые показаны вытянутыми, с разведёнными ступнями, а также длиннополую, до щиколоток, одежду, с непременной демонстрацией орнамента на ней.

Очевидно, к концу XIV века относятся два наперсных креста из клада у деревни Ан-Василь (Крым), выполненных, по мнению М. Г. Крамаровского, в ремесленной традиции Латинской Романии³²¹, что делает их приведение в настоящей статье вполне уместным.

Оба креста (рис. 74, 75) выполнены по модели «латинского». Их лопасти завершены трёхчастными пальметками, на каждой из которых помещён ажурный «греческий» крест. На лицевой стороне первого креста (рис. 74) выполнено реалистически переданное изображение Богоматери Одигитрии³²² с Младенцем Иисусом на руках. На обороте – Распятие³²³.

На лицевой стороне второго креста (рис. 75) представлено Распятие Спасителя, а на оборотной стороне – Богоматерь с Младенцем³²⁴. По мнению М. Г. Крамаровского, иконография Распятий на крестах – западная, аналогичная трактовка тела Христа на кресте Нитринского Евангелия-апракоса, датируемого около 1360 года³²⁵.

Кресты-тельники XV века представлены в моём собрании только двумя экземплярами. Они явно служили ещё и украшениями, поэтому их форма и орнаментация едва ли отражают основополагающие принципы нательных крестов, типичных для этого времени. Тем не менее, думаю, что их характеристика всё-таки будет представлять определенный интерес, особенно для российского читателя. Оба изделия (рис. 76, 77) происходят из клада ювелирных предметов, датируемых по монетам серединой XV века (1464 год), найденного в местечке Фишпул, и Ноттингхамшире (Англия)³²⁶.

Изделия аналогичны по форме и размерам и отличаются лишь деталями. За основу взяты пропорции «греческого» креста. От круглого средокрестия, в которое вставлен драгоценный или полудрагоценный камень (в тексте статьи об этом не сказано), отходят как бы припаянные на узких креплениях прямоугольные лопасти. В первом изделии (рис. 76) каждая из четырёх лопастей оконтурена по периметру рельефным валиком, и вся её площадь занята восьмилепестковой розеткой, напоминающей цветок. Во втором изделии (рис. 77) всю площадь лопастей креста занимают вставки из камня тёмного цвета. У обоих изделий от средокрестия отходят симметричные лучи, равновеликие по длине. Для ношения крестика предназначался припаянный к оглавию шарик с отверстием. Таким образом, можно сказать, что по меньшей мере с XV века кресты-тельники выполнялись, по-видимому, для богатых людей и как ювелирные украшения. Эта тенденция получает развитие в Европе, о чём свидетельствуют ювелирные украшения, где крест являлся смысловой основой произведения, при этом они изготавливались из золота и драгоценных камней. В качестве примера можно привести крестовидную подвеску, некогда принадлежавшую герцогу Альбрехту V (XVI век)³²⁷ (рис. 78).

Шестнадцатый век был ознаменован бурными потрясениями, захлестнувшими Западную Европу. «Реформация – движение за реформы в средневековой Церкви – была движущей силой и причиной возникновения большинства Церквей, не исповедующих православное или католическое христианство»³²⁸. Протестантские Церкви возникли почти одновременно в разных странах и первоначально делились на четыре основные группы: лютеранские, реформистские (пресвитерианские), баптистские, англиканские³²⁹. Не вдаваясь в характеристику причин реформации, как и в суть новых учений (об этом можно подробно прочитать хотя бы в цитируемом выше издании Джона Янга), отметим лишь, что одной из причин реформации был растущий в ряде стран Европы национализм и желание освободиться от власти и влияния Рима, безраздельно господствовавшего на западе континента с VII века. В результате Лютеранская Церковь преобладает в Северной Германии и Скандинавии, Пресвитерианская – в Шотландии, Голландии и Швейцарии, Англиканская – в Англии³³⁰. Потребность повторного открытия истин Нового Завета привела не только к различному толкованию христианских обрядов, но даже к волне религиозных войн, прокатившихся по Европе с середины XVI до середины XVII веков. Всё это не могло не отразиться и на символах христианства³³¹, проявление чего, как мне кажется, нашло отражение и в морфологии нательных крестов, бытовавших в это время в разных государствах Западной Европы.

К XVI веку относится серия нательных крестов, хранящихся в различных музеях Англии и отличающихся оригинальным, нестандартным оформлением Т-образного креста³³² (рис. 79–81). По-видимому, это было связано с одной из версий о форме Креста, на котором был распят Иисус, согласно которой она была Т-образной³³³.

Такая форма креста являлась наиболее древней, она применялась в Риме для крестной казни. В то же время «по велению Бога этот знак должен был изобразить пророк Иезекииль на челе жителей Иерусалима»³³⁴. Так, золотой крестик из Бридлингтона, хранящийся в Британском музее, представляет Т-образный крест со слегка расширяющимися к оконечностям лопастями (рис. 79), слабо изогнутыми вовнутрь, оконтуренный по периметру рельефным валиком и помещённый на овальном щите, также оконтуренном валиком. Крест и щит испещрены хаотично нанесёнными гравированными линиями.

Второй крест этой серии из Норфолька (рис. 80) имеет аналогичные пропорции, что и предыдущий, с той лишь разницей, что Т-образный крест как бы слился со щитом и представляет уже нечто единое. От Т-образного креста читаются лишь его оконечности. Изделие оконтурено рельефным валиком, а его лицевая сторона сплошь покрыта изображением. Центральную часть композиции занимает четырёхконечный «латинский» крест с распятым на нём Иисусом. Фигура Спасителя передана реалистично, в характерной позе. Несмотря на небольшие размеры, мастеру удалось особо подчеркнуть кисли рук, черты лица и нимб, а также грудную клетку и набедренную повязку. На верхней вертикальной планке креста помещена дощечка с надписью. Справа от креста с Распятием помещена женская фигура с младенцем на руках. Она в длинных, до пят, одеждах и с нимбом над головой. По-видимому, это Матерь Божия с Младенцем Иисусом. Слева от Спасителя изображена мужская фигура в длиннополой одежде, с нимбом над головой и клюкообразным посохом в руке. Можно полагать, что это Иоанн Богослов. Композицию дополняют ветки с цветами и листвой, а в оглавии креста – пальмовые ветви.

Третий крестик происходил из Бридлингтона (рис. 81). Он чуть меньших размеров, чем предыдущие образцы. В этом случае также Т-образный крест как бы слил воедино со щитком. От Т-образного креста читаются лишь его оконечности. Крест оконтурен по периметру рельефным валиком, а его лицевая сторона полностью покрыта изображением. На кресте показан, вероятно, библейский сюжет. Слева, в нижней части, реалистично передана фигура сидящего ангела, в правой части человеческая фигура у ящика (в таких ящиках древние христиане хранили святые мощи и священные книги)³³⁵, с развёрнутой книгой, в длинных одеждах и с нимбом. Фоном для композиции является густая растительность. Возможно, перед нами один из святых апостолов.

Ещё один золотой нательный крест из коллекции Британского музея³³⁶ выполнен по образцу «латинского» креста (рис. 82). Лопасти его прямые, средокрестие украшено припаянными шишечками-шариками. Центральную часть изделия занимает крест с Распятием Иисуса. Он также показан по канону «латинского», Спаситель передан реалистично, в характерной позе. Особо подчёркнуты причёска, черты лица, нимб, обнажённая грудь и набедренная повязка. Над головой Иисуса дощечка с надписью из четырёх букв, где читаются первые три: I. D (?), Т. Оконечности креста особо выделены и украшены плохо читаемым растительным узором.

К XVI–XVII векам относится серия крестов-тельников из местонахождения Манёвы (Maniowy-5) (Польша), где исследовалось кладбище в районе церкви³³⁷. Первое изделие представляет собой бронзовый крест, выполненный по стандарту «латинского» (рис. 83). Его лицевая сторона оконтурена по периметру рельефным валиком. Вся поверхность занята выпуклой фигурой распятого Иисуса. Изображение реалистично. Особо подчеркнут нимб в виде лучей над головой Спасителя, грудная клетка и набедренная повязка. В оглавии креста нечитаемые буквы надписи, под ногами Спасителя схематично переданный череп Адама. Оборотная сторона креста также оконтурена по периметру рельефным валиком, который из-за некачественного литья местами не проработан. Практически всю площадь креста занимает фигура с нимбом над головой в виде лучей, со сведёнными к молитве руками и чуть согнутыми в коленях ногами. Из-за некачественного литья фигура передана весьма условно. На горизонтальной лопасти креста поясняющая надпись: MATER DOIO, что означает Матерь Долороса – скорбящая Божия Матерь. В нижней части креста нечитаемое изображение.

Второй нательный крест из Манёв несколько меньших пропорций (рис. 84). Он также выполнен по образцу «латинского» креста. Лицевая его сторона оконтурена по периметру рельефным валиком. Всю поверхность занимает фигура распятого Иисуса. Она выполнена рельефно и крайне схематично. Так же условно передана доска с надписью под оглавием креста и череп Адама (?) под ногами Распятого. Оборотная сторона креста оконтурена по периметру рельефным валиком. Центральную его часть занимает коленопреклоненная женская фигура со сведёнными в молитве кистями рук. На горизонтальной планке надпись, которая абсолютно не читается. По мнению авторов статьи, на кресте изображена Пресвятая Богородица³³⁸. В нижней части креста нечитаемое изображение.

Третье изделие из этого же памятника (рис. 85) представляет собой небрежно выполненную отливку бронзового креста, изготовленную по принципу «латинского». Оконечности горизонтальных лопастей оформлены в виде небрежно выполненных трёхчастных пальметок. Такое же украшение, вероятно, хотели поместить и на нижней лопасти креста, однако и оно получилось неудачным. Столь же небрежно выполнена и горизонтальная планка на верхней вертикальной лопасти, на которой должна находиться надпись. Фигура распятого Спасителя изготовлена крайне небрежно. Она была отлита отдельно от креста, а затем припаяна к последнему.

Такой способ изготовления крестов-тельников становится достаточно характерным для XVII века. При раскопках в церкви святого Петра в Тонексе (Швейцария) обнаружен бронзовый нательный крест³³⁹ (рис. 86), выполненный по образцу «латинского». Одна горизонтальная лопасть утрачена. Литьё очень небрежное. Горизонтальные лопасти креста украшены трёхчастными пальметками с отверстиями в центре. Кольцевидные навершия с отверстием увенчивали и вертикальные лопасти, однако нижний кончик креста отломился. Под оглавием креста показана дощечка для надписи, на которой читается одна буква I (Иисус). Фигура распятого Иисуса была отлита отдельно, причём более изящно. Реалистично передана характерная поза Спасителя, с тщательно проработанными кистями рук, причёской, грудью и набедренной повязкой. Интересно, что фигура Христа крепилась к кресту в тех местах, где Он был пригвождён, причём при помощи бронзовых шпеньков.

Серебряный с позолотой крест XVII века обнаружен вместе с кладом в местечке Балле (Дания)³⁴⁰ (рис. 87). Крест выполнен по образцу «латинского». Тонкие лопасти его увеличены объёмными, фигурно выполненными розетками, а оконечности – круглыми шишечками. На верхней лопасти дощечка с надписью. Читается одна буква I. К кресту прикреплена отдельно отлитая фигурка распятого Иисуса. Как всегда, особо подчёркнуты черты лица и набедренная повязка. Над головой Спасителя – нимб.

Как видим, изделия XVI–XVII веков уже обрели устойчивые иконографические каноны, которым следовали мастера, работающие в разных странах Европы, что имело место и в последующие XVIII и XIX века.

Говоря о крестах-тельниках XVII века из Европы, интересно остановиться на оригинальном образце нательного креста (или креста, носимого поверх одежды?), обнаруженного при раскопках кладбища около Frauenkirche в Дрездене. На этом кладбище хоронили представителей верхних слоёв городского общества. Их предавали земле в дорогих одеждах, в своеобразных коронах, с дорогими крестами³⁴¹. Характеризуемое изделие³⁴² (рис. 88) выполнено из серебра и позолочено. По форме это типичный крест, изготовленный по образцу «латинского». На горизонтальных и нижней вертикальной лопастях помещены ключевидные подвески. Изделие оконтурено по периметру рельефным валиком. Вся его поверхность занята изображениями орудий Страстей Господних. Ограничимся их перечислением. На вертикальной лопасти сверху вниз изображены: кувшин на поддоне (кумган), колонна, плюющая голова, туника, три игральные кости, лестница, трость с губкой, пелена, розга: на горизонтальной лопасти слева направо: серебряники (?), кувшин на блюде, бердыш, молоток, гвоздь, терновый венок, клещи и петух. По мнению С. В. Гнутовой, в основе изображений орудий Страстей Господних на православных крестах лежат произведения западного искусства XIV–XVI столетий, в которых успешно разрабатывалась тема, посвящённая Страстному циклу³⁴³. Анализируемый крест из Германии – свидетельство того, что изображения орудий Страстей Господних на крестах были характерны и для Западной Европы.

Наконец, последнее изделие, на характеристике которого хотелось бы остановиться в данной работе, – это шестиконечный бронзовый крест XVIII века из Етлингена (Ettlingen) (Германия)³⁴⁴ (рис. 89), обнаруженный в могиле пастора. Все шесть лопастей креста фигурно расширяются к оконечностям. С лицевой и оборотной стороны изделие оконтурено по периметру тонким рельефным валиком. На лицевой стороне креста, в верхней его части, помешена рельефно выполненная фигурка распятого Иисуса. Изображение предельно схематичное, особо подчёркнута лишь набедренная повязка. Вверху, под оглавием, нечитаемое изображение. На нижней горизонтальной перекладине: SAN (сын), продолжение надписи на симметричной лопасти не читается. На нижней вертикальной лопасти снизу вверх латинские буквы: INOI (?) (Иисус Назарянин?). На оборотной стороне креста, на нижней горизонтальной лопасти, надпись: SAN (сын). Данная форма креста встречается среди нательных крестиков весьма редко.

Таковы некоторые образцы крестов-тельников, обнаруженные на территории Европы, начиная с момента их появления и вплоть до XIX века. Анализ этой, в общем-то, количественно крайне ограниченной серии тем не менее позволил наметить пути эволюции их формы, как и иконографических особенностей, что имеет важное значение для изучения этого интереснейшего источника у носителей различных христианских конфессий.

А. А. Пескова

Древнерусские энколпионы – нагрудные кресты-реликварии XI–XIII веков относятся к той части нашего культурного наследия, которая, благодаря их массовости, отражает духовное состояние древнерусского христианского общества на начальном этапе его становления. B тоже время они являются существенной частью восточно-христианского культурного наследия, тесно связанной с культом святых мощей в Византии и странах православного мира.

Название «крест-энколпион» (греч, εγκόλπιον) уже более ста лет используют в научной литературе в отношении византийских и древнерусских нагрудных полых двустворчатых крестов-реликвариев, иногда с расширительным значением – включая и монолитные кресты с двусторонними изображениями, отлитые наподобие энколпионов, иногда наоборот – применяя его только к определённой группе энколпионов. В российской литературе последних десятилетий оно утвердилось в своём основном значении для всех византийских и органично с ними связанных древнерусских крестов- складней домонгольского периода. Двустворчатые кресты, сформировавшиеся позже, начиная с XIV века, принято называть крестами-мощевиками³⁴⁵.

Функционально большинство древнерусских энколпионов, как и значительная часть византийских, были предназначены для личного хранения с возможностью ношения на груди частиц Животворящего Древа Креста и разного рода так называемых вторичных, или контактных, реликвий. Надписи о вложенных святынях на серийных меднолитых энколпионах обычно отсутствуют. Заменой им, очевидно, служили лицевые изображения на наружной стороне створок, как правило, подписные. Иконография лицевых изображений на створках этих крестов, с одной стороны, связанная со Страстным циклом, с другой – символически представляющая Церковь Христову в образах Богоматери со святыми евангелистами, апостолами, творцами Литургии, отвечала практически любой вложенной в них общехристианской святыне, в том числе контактной или соотнесённой с ней через литургическую практику³⁴⁶. Крестообразная форма этих реликвариев, лицевые изображения Христа, Богоматери, святых Вселенской Церкви высшего порядка, по сути миниатюрные иконы на наружной стороне створок, не только усиливали защитительно-охранительную силу священных вложений, но и свидетельствовали о причастности верующего Церкви, чем принципиально отличались от широко распространённых филактериев поздне-римского времени. Малая часть древнерусских энколпионов (борисоглебские) типологически соотносится с ближневосточными энколпионам, связанными с культом отдельных святых, но отличается от них по всем внешним характеристикам.

Материал, которым неизменно пользовались на Руси домонгольского периода для изготовления энколпионов, – это медный сплав. Исключение составляют два серебряных энколпиона из богатого комплекса, обнаруженного при раскопках Ветчаного города во Владимире-на-Клязьме³⁴⁷, но и они созданы не позднее первой трети XIII века по образцу более древних серийных меднолитых энколпионов. Древнерусские энколпионы золотились, украшались эмалями, чернью, инкрустировались серебром, но все это в рамках серийного меднолитого производства. До сих пор на территории Древней Руси не найдено ни одного золотого или серебряного с позолотой энколпиона такого же уровня, как крест-реликварий из Плисок. В то же время драгоценные кресты-реликварии, бывшие не персональными, а храмовыми святынями, такие, как крест Евфросинии Полоцкой (1161 год)³⁴⁸ или крест архиепископа Антония (1207–212 годы)³⁴⁹ и другие, менее известные памятники церковного искусства Древней Руси, были распространены довольно широко. Ограничение медными сплавами при изготовлении таких предметов личного благочестия, как кресты-энколпионы, возможно, не случайно и объясняется не только экономической целесообразностью, но и изначальной нацеленностью Церкви на определённую аскетичность её членов и осознание самодостаточной ценности меднолитых крестов-реликвариев. Есть немало свидетельств тому, что они высоко ценились и их носителями, и потомками. Это и специально сшитые, а иногда и богато украшенные тканевые чехлы для их бережного хранения (энколпионы из Мстиславля³⁵⁰ и Владимира-на-Клязьме³⁵¹, следы неоднократного ремонта в древности и приспособление для ношения на груди даже отдельной створки в виде деревянного ковчежца-оправы³⁵². Это и создание богатых серебряных с чернью ковчегов в XV–XVI веках для хранения древних меднолитых энколпионов в сокровищнице Благовещенского собора Московского Кремля³⁵³.

История изучения энколпионов Древней Руси насчитывает более ста лет: от безусловного признания их всех привозными византийскими³⁵⁴ до чёткого разграничения привозных и собственно древнерусских крестов³⁵⁵ с выделением и исследованием отдельных иконографических типов³⁵⁶ (Рыбаков 1948: 262–263, 454–456, 615–616; Лесючевский 1946; Алешковский 1972; Зоценко 1981; Пуцко 1987, 1987а, 1988, 1989а, 2001; Медынцева 1961; Моршакова 2001; Пескова 1998, 1998а; Ширинский 1999) или отдельных технологических групп энколпионов³⁵⁷. За это время значительно пополнился фонд изучаемых памятников, во многих случаях за счёт археологических экземпляров, что особенно важно как для гарантии их подлинности, так и для установления историко-культурного контекста. Значимость их особенно остро осознаётся в наши дни, отмеченные тотальным бесконтрольным разрушением археологических памятников охотниками за антиквариатом. Сегодняшняя ситуация (начала XXI века) очень напоминает ситуацию начала XX века со стихийными грабительскими раскопками и выплеском на рынок наряду с подлинными древнерусскими крестами многочисленных подделок. Как и сто лет назад, публикуются частные коллекции памятников культового литья, к сожалению, по качеству воспроизведений, а иногда и описаний, несравнимые с альбомами начала XX века.

Целенаправленное научное собирание данных о древнерусских энколпионах впервые было начато Гали Фёдоровной Корзухиной³⁵⁸, очевидно, в 1935–1938 годах – во время её работы хранителем фонда прикладного искусства Отдела древнерусского искусства Государственного Русского музея в Ленинграде. Это были первые годы становления её как исследователя средневекового художественного ремесла. Сильным импульсом послужило, по-видимому, богатейшее собрание древнерусских энколпионов в ГРМ. С 1938 до 1941 года Г. Ф. Корзухина работала в Киеве, где детально изучила коллекции Киевского исторического музея (ныне НМИУ – Национальный музей истории Украины). Эти две крупнейшие коллекции и послужили основой для разработки ею первой классификации древнерусских энколпионов. В исследовании «Памятники домонгольского медного литья»³⁵⁹, подготовленном Гали Фёдоровной в 1949 году и учитывавшем свыше 400 энколпионов, была представлена цельная картина развития этой отрасли художественного ремесла. В полном объёме рукопись не издавалась. Краткие её итоги были опубликованы Г. Ф. Корзухиной в статье 1958 года³⁶⁰, ставшей на несколько десятилетий руководством для всех, кому приходилось обращаться к этой специфической категории древностей. При этом выводы Г. Ф. Корзухиной, изложенные почти в тезисной форме, использовались исследователями для датировки и атрибуции энколпионов порой как прямые указания, тогда как это была только схема хронологической классификации энколпионов, причём схема, построенная структурно настолько прочно, что она продолжает работать и сегодня, какие бы изменения в неё не вносились. Вот почему издание современного Каталога³⁶¹ древнерусских энколпионов открывается публикацией рукописи Г. Ф. Корзухиной 1949 года, из которой хочется процитировать слова, раскрывающие специфику этих памятников и заключающие в себе призыв к осторожному подходу и в датировании: «...и точное место находки энколпиона, и комплекс совместно с ним найденных вещей мало помогают его датировке. Энколпион по самому своему содержанию (моще-хранительный крест) является таким предметом, который, как ни один другой, может жить века, не теряя своего значения. На энколпионы не может быть «моды», как на украшения. Чем старше энколпион, тем он ценнее»³⁶².

Необходимость полноценного свода источников для изучения древнерусских энколпионов назрела давно, но создание его сопряжено с такими большими трудностями, что решиться на это можно было, только имея такой фундамент, какой был заложен Г. Ф. Корзухиной: это три папки рисунков, фотографий, кратких записей, касающихся энколпионов, и, конечно же, созданная ею классификация³⁶³.

Обследование крупнейших музейных собраний культового литья, предпринятое при подготовке Каталога с целью выявления новых памятников совместно с хранителями музеев в Москве, Петербурге, Новгороде. Киеве, Львове и Чернигове, а также сведения, присланные из многих других музеев России и ближнего зарубежья (всего свыше 50 музеев и археологических центров) позволили существенно пополнить фонд источников (в Каталоге учтено свыше 1600 энколпионов).

Структура Каталога³⁶⁴ в основном следует за классификацией энколпионов, представленной в рукописи Г. Ф. Корзухиной. Сохранены все семь (I–VII) групп, выделенных ею на основе техники изготовления, как и основные типы внутри этих групп. Однако в некоторые группы введены не учтённые Г. Ф. Корзухиной типы, а выявление неизвестных ранее, как правило, редких или единичных моделей крестов потребовало введения дополнительных VIII и IX групп. Пришлось изменить состав I группы, в которую входили, по оценке Г. Ф. Корзухиной, самые ранние древнерусские энколпионы «с изображениями, исполненными врезанными литыми линиями, прямоконечные», оказавшиеся, согласно новейшим исследованиям, изделиями местных болгарских мастерских конца XII века³⁶⁵, т. е. провинциально-византийскими. Это дало возможность собрать в I группе все византийские кресты-энколпионы, обнаруженные на территории Древней Руси, как столичные, так и провинциально-византийские, что позволяет лучше понять истоки древнерусской культовой пластики, отметить как прямую связь с конкретными византийскими образцами, так и следование определённым иконографическим типам, а также полнее ощутить своеобразие русских моделей. Правда, при этом был нарушен принцип технологического выделения групп (в I группе оказались и энколпионы с рельефными изображениями – гр. 1.1, и плоские энколпионы с изображениями, нанесёнными углублёнными линиям и (глубокими врезанными, гравированными, а также инкрустированными серебром или чернью гр. 1.2). Не соблюдён технологический принцип и в составе IX группы, в которую вошли индивидуальные кресты-энколпионы, не вписывающиеся ни в одну из групп. Внутри семи групп (II–VIII) собственно древнерусских энколпионов, выделенных по технологическому принципу, они распределены по совокупности признаков на типы с учётом формы, размеров и иконографии³⁶⁶.

Формат статьи не позволяет рассмотреть подробно даже основные иконографические типы древнерусских энколпионов. Но, пользуясь сводными иллюстративными таблицами (рис. 1–23) и полным перечнем иконографических типов энколпионов (см. Приложение), можно остановиться на некоторых общих вопросах их развития, акцентируя внимание на взаимосвязи с традициями византийской ставрографии. Поскольку в этом перечне иконографические типы византийских энколпионов не указаны, на них придётся остановиться немного подробнее, сразу выделяя черты, в той или иной степени присущие и древнерусским энколпионам.

Первые кресты-реликварии появились на Руси вместе с их носителями ещё до официального принятия христианства. Ярким тому свидетельством является маленький (4×3.5 см) меднолитой энколпион, обнаруженный археологами в Старой Ладоге на Варяжской улице под настилом пешеходной мостовой из корабельных досок (рис. 1:4). Порубочные дендродаты³⁶⁷ сооружений, связанных с этой мостовой, охватывают период между 900 и 924 годами³⁶⁸. В этом гладком, без изображений и надписей кресте до сего дня сохранились реликвии³⁶⁹, вложенные примерно 1100 лет назад и привезённые на Русь из Балкано-Дунайского региона, судя по находимым там аналогичным энколпионам, датируемым болгарскими исследователями IX–XI веками³⁷⁰.

С Балкано-Дунайскими землями связана и модель маленького меднолитого энколпиона (4.3×2.7×0.5 см), найденного на Троицком X раскопе Великого Новгорода в слое, датируемом предварительно 20-ми годами – концом XI века³⁷¹. На лицевой створке этого складня (рис. 1:2) помешено рельефное изображение Богоматери Оранты с «короной» из трёх растительных побегов (или колосьев), на оборотной – Распятие без выделения Крестного Древа, но с обозначением возглавия с солнцем и луной над ним. На поперечной перекладине под руками Христа нанесена углублёнными линиями надпись: ІС ХС. Отличительной особенностью этого типа энколпионов является изображение распятого Христа не в колобии, как на подавляющем большинстве средиземноморских крестов-энколпионов. а препоясанным. Особенность данного экземпляра состоит в нетрадиционном размещении изображений на створках (на лицевой – Богоматерь, на оборотной – Распятие), а также в подчёркнутой сухости и графичности низкорельефных изображений. Аналогичные энколпионы, найденные на территории Болгарии (Плиска, Шумен, Дуранкулак и др.) и Молдовы (Ханска)³⁷² таких особенностей не имеют, насколько об этом можно судить по публикациям. А это позволяет предположить в новгородском энколпионе местную отливку по оттиску с хорошего привозного образца, но с некоторой переработкой. Примечательно, что два энколпиона этого типа, обнаруженные при раскопках дворцового комплекса в Плиске в слоях X–XI веков, хронологически очень близки к новгородскому складню. Территория распространения таких энколпионов, время их попадания в культурный слой и некоторые иконографические особенности не оставляют сомнений в том, что этот тип энколпионов представляет собой локальный вариант широко известных восточно-средиземноморских рельефных энколпионов (Распятие с предстоящими Богоматерь Оранта и 4 евангелиста), но в сокращённом виде и с существенными изменениями, созданный, возможно, ещё в эпоху Первого Болгарского царства.

Столь раннее (X век) появление на Руси энколпионов из Балкано-Дунайских земель хорошо согласуется с активной политикой первых русских князей в этом регионе, вовлекшей в соприкосновение с византийским миром немалую часть древнерусского общества, в основном из молодых и боеспособных, включая и выходцев из Скандинавии, также состоявших в княжеской дружине и зачастую добивавшихся очень высокого социального статуса. Возможно, косвенным отражением их участия является миниатюрный (5.1 с оглавием ×2,4×0,7 см) серебряный с позолотой и черневыми изображениями энколпион (на лицевой стороне Распятие, на оборотной – Богоматерь с Младенцем и 3 святых), недавно обнаруженный при раскопках С. В. Томсинского в кремле г. Углича³⁷³ (рис. 1:3). По заключению исследователя, крест мог попасть в культурный слой в пределах середины X – первой четверти XI века, что устанавливается по сопутствующим находкам, в том числе монетным. Происхождение его остаётся невыясненным. По форме креста, составу изображений и композиции угличский крест вполне отвечает византийской традиции; по размерам близок золотому кресту-реликварию из Плиски (4.2×З.2 см)³⁷⁴. Однако иконография и стиль его изображений не имеют аналогий в Средиземноморье. Некоторые параллели прослеживаются в изображениях мастеров Северной Европы, в ирландской книжной миниатюре³⁷⁵. С. В. Томсинский не исключает даже создание этой уникальной модели креста приезжим мастером на Руси, что представляется для второй половины X века и даже для первой четверти XI века маловероятным. В этом отношении более перспективными выглядят дальнейшие поиски североевропейских параллелей. На близкие аналогии здесь надеяться не приходится, так как большая часть сравнительно немногочисленных скандинавских крестов-реликвариев, выполненных именно в серебре, носит индивидуальный характер, за исключением редких случаев, когда в серебре воспроизводились формы серийных меднолитых крестов.

Говоря о наиболее древних крестах-реликвариях на Руси, нельзя не упоминуть и о гнездевском энколпионе, несмотря на то что обнаружен он был в верхнем пахотном слое при раскопках поселения, расцвет жизни на котором приходится на X век³⁷⁶. Вероятность соотнесения энколпиона (рис. 1:5) именно с этим периодом, как предлагает Н. И. Асташова, довольно велика. Изображения на створках этого складня (св. Иоанн в позе оранта и Богоматерь с Младенцем) выполнены углублёнными врезанными линиями. Изображение Богоматери с Младенцем полустёрто, изображение св. Иоанна сохранилось лучше, в нём выявляются черты, характерные для ближневосточных энколпионов указывающие на происхождение креста из Сиро-Палестинского или Малоазийского региона, где изготовление таких крестов увязывается исследователями с культовыми местами почитания святых, изображённых на этих энколпионах³⁷⁷.

Последний в этом ряду крест Марка Пещерника (рис. 1:1), связанный преданием с Киево-Печерской Лаврой, представляет собой створку складня необычайно больших размеров (23.3×14.8×2.8 см) с черневой многофигурной композицией (Христос Пантократор с 12 апостолами, свв. Феодор и Георгий)³⁷⁸. Не имея себе подобных по величине, этот крест по манере исполнения черневых изображений очень близок херсонесской створке энколпиона тоже из медного сплава³⁷⁹ и ряду других византийских произведений IX–XI веков, изготовленных из драгоценных металлов и связываемых обычно с константинопольским кругом мастерских. Выделяется крест Марка Пещерника среди них не только размерами, но и прямыми углами средокрестия. Возможность изготовления его в Киеве во второй половине XI века вполне допустима, но только приезжим греческим мастером.

Знакомство Древней Руси с византийскими (в широком понимании) крестами-реликвариями в период, предшествующий принятию Крещения, и в самом начале процесса христианизации, безусловно, не ограничивалось рассмотренными выше памятниками X–XI веков. В частности, среди надёжно датированных не оказалось ни одного из энколпионов самого распространённого иконографического типа с Распятием и предстоящими на лицевой створке и Богоматерью Орантой (реже Киρиотиссой) и 4 святыми (чаще всего евангелистами) в медальонах на оборотной (рис. 2). Развёрнутая композиция представлена как на многочисленных рельефных меднолитых крестах средних размеров (рис. 2, энколпионы группы I.1), так и на единичных, инкрустированных чернью, серебром или золотом, выполненных в серебре или золоте, а иногда из медных сплавов (рис. 2, энколпионы группы I.2). Сокращённый вариант композиции (Распятие без предстоящих – Богоматерь Оранта без евангелистов) представлен на рельефных меднолитых энколпионах малых размеров³⁸⁰, на гравированных меднолитых энколпионах средних и малых размеров (рис. 2. энколпионы группы І.2)³⁸¹, а также изредка на миниатюрных серебряных энколпионах, инкрустированных чернью³⁸². Почти все разновидности византийских энколпионов этого типа (рис. 2:3) были известны в Древней Руси, даже если учитывать только адресные экземпляры, в том числе и вариант, развившийся, судя по концентрации находок, в Балкано-Дунайском регионе. В этом варианте очень схематичные рельефные изображения на концах створок не обрамлены в круглые медальоны, а композиция Распятия с предстоящими дополняется ещё двумя погруднымн рельефами святых (рис. 2, гр. І.1 – передний ряд, 1-й справа)³⁸³.

Безадресные коллекционные экземпляры позволяют думать, что состав византийских энколпионов в Древней Руси был ещё более широк и разнообразен. Особенный интерес представляет большая створка из собрания ГРМ (СПб.) с рельефными изображениями Богоматери Кириотиссы и 4 евангелистов в медальонах с рельефными же надписями³⁸⁴. Полное представление об этих редких энколпионах даст экземпляр, хранящийся в Ватиканском музее³⁸⁵ (рис. 2). Иконографически они чрезвычайно близки многочисленным энколпионам среднего размера, отличаясь от них большими размерами, типом изображения Богоматери (не Оранта, а Кириотисса) и характером надписей (развёрнутых, выпуклых, а не кратких, углублённых).

На лицевой створке больших рельефных прямоконечных энколпионов под руками распятого Христа греческая надпись: I ΔЄОѴС/СОѴ ΙΔ НМНТ/НР СОѴ («се, сын Твой, се, матерь твоя» Ин. 19:26–27), на оборотной – около Богоматери Кириотиссы: H АГIА ΘЄОТОКІ, в медальонах около изображений евангелистов: ОА МАТΘЄIОС, ОА МАРКОС, ОА ΛОѴКАС, ОА IωANНC (рис. 2, нижний). На лицевой створке энколпионов среднего размера та же надпись из Евангелия, а вверху над возглавием между изображениями солнца и луны: ΦС [ΦОС] – свет (всё углублёнными линиями), на оборотной около Богоматери Оранты: МНР ΘΥ, около медальонов с евангелистами только начальные буквы их имён: (Μ, Μ, Λ, I) (рис. 2, гр. 1.1). Варианты этого типа рельефных энколпионов среднего размера, возможно, дунайского происхождения (с 4 погрудными святыми без медальонов на концах створки с Распятием, в редких случаях Христос изображён препоясанным, а не в колобии, как обычно), совсем лишены надписей (рис. 2, гр. 1.1; рис. 3), как и сокращённый вариант (Распятие Богоматерь Оранта), представленный на малых и миниатюрных энколпионах. На гравированных энколпионах среднего и малого размеров, несущих на себе, как правило, только основные изображения Распятия и Богоматери Оранты, присутствует (не всегда) только краткая надпись на створке с Распятием: ІС ХС ΝΗΚΑ (рис. 2, гр. 1.2). На энколпионах среднего размера с инкрустированными изображениями, как меднолитых, так и серебряных (рис. 2, гр. 1.2, слева), чаще всего воспроизводятся композиция и надписи, как на рельефном кресте из Ватиканского музея.

Отклонения в составе святых на концах створок прослеживаются на драгоценных энколпионах типа золотого креста-ставротеки из Плиски традиционной формы и композиции³⁸⁶, а также на редких для византийского круга больших рельефных энколпионах с закруглёнными концами, и только тех, на которых распятый Христос изображён препоясанным³⁸⁷ (рис. 4). На лицевой створке таких энколпионов изображение Распятия дополняется 4 медальонами с изображениями предстоящих (на боковых концах), архангела Михаила (вверху) и Иоанна Предтечи (внизу). На оборотной створке изображение Богоматери Оранты сопровождается медальонами с переданными оплечно первоапостолами Павлом и Петром (на боковых концах) и евангелистами Марком (вверху) и Матфеем (внизу). Все надписи углублённые – около Распятия традиционная надпись по Евангелию от Иоанна, около Богоматери сокращённая надпись: МР ΘΥ: надписи, именующие святых, по возможности полные. Главные новые признаки этой модели энколпиона, проявляющиеся и на древнерусских складнях, следующие: 1) новая форма, очень близкая к древнерусским крестам с закруглёнными концами (только медальоны ещё не полностью вписаны в края створок, а в местах их примыкания вместо «слёзок» видны острые углы основной пластины креста): 2) новая композиция Распятия (Христос изображается препоясанным, а не в колобии, с четырьмя вместо двух святых); 3) частично новый состав святых на оборотной створке при неизменной композиционной схеме (вместо четырёх евангелистов представлены два апостола и два евангелиста). К сожалению, единичные экземпляры этого типа энколпионов лишены историко-культурного контекста. Однако по отдельности выделенные признаки прослеживаются на ряде других памятников византийской ставрографии.

Важнейшим из этих признаков и одновременно характерной особенностью древнерусских энколпионов является изображение Христа в композиции Распятия препоясанным. В византийском христианском искусстве оно появляется довольно рано и долгое время существует параллельно с изображением распятого Христа и колобии³⁸⁸. Последнее абсолютно преобладало на византийских крестах-реликвариях. Но были и исключения. Среди меднолитых крестов выделяется несколько экземпляров прямоконечных энколпионов среднего размера основного иконографического типа в его балкано-дунайском варианте (Распятие и 4 святых – Богоматерь Оранта и 4 святых) без медальонов и надписей. Они отличаются от многочисленных крестов этого типа только изображением Христа препоясанным (рис. 3)³⁸⁹. К этой же группе можно отнести и маленькие рельефные энколпионы типа энколпиона, найденного в Великом Новгороде в слоях XI века (Распятие Богоматерь Оранта с «тройной короной»), тоже возникшие в Подунавье (рис. 1:2). Известей и миниатюрный прямоконечный энколпион с изображениями распятого препоясанного Христа и Богоматери Оранты, происходящий из раскопок в Коринфе³⁹⁰. Исследователями отмечается, что он содержал реликвии, и датируется не позднее XI века (без аргументации).

Упрошенные изображения распятого Христа препоясанным на рассмотренных немногочисленных энколпионах не могли послужить ориентиром при создании древнерусских энколпионов. Скорее, они сами являются отражением переноса в серийное культовое литьё с устоявшимися традициями новых для него образов. Примечательно, что эти опыты ограничиваются только Балкано-Дунайским регионом.

Рис. 1. Древнейшие энколпионы на Руси: 1 – Киев (крест Марка Пещерника), XI век; 2 – Великий Новгород, XI век: 3 – Углич, середина X – первая четверть XI века; 4 – Старая Ладога, X век; 5 – Гнездово, X век (?).

В статье используются иллюстрации, подготовленные к изданию Каталога издательством «Петербургское Востоковедение» (исп. – О. И. Богуславский).

Рис. 2. Византийские энколпионы основного иконографического типа: гр. І.1 (в том числе и ватиканский экземпляр) – рельефные; гр. І.2 – гравированные и инкрустированные

Образцом в полном смысле этого слова для христиан как Подунавья, так и Древней Руси могли послужить драгоценные золотые кресты-энколпионы с изображениями, выполненными в технике перегородчатой эмали. В Балкано-Дунайских землях с глубокими христианскими традициями новая иконография распятого Христа включалась, по-видимому, в X–XI веках в уже устоявшуюся композицию крестов-энколпионов, известную здесь, судя по некоторым данным, с VI–VII веков³⁹¹. В новообращённой Руси всё создавалось заново – форма креста, композиция, иконография и глубоко продуманный состав изображений. Понятно, что центральному в христианской иконографии изображению Крестной Жертвы Христа уделялось особое внимание, а в отборе иконографического типа Распятия для древнерусских энколпионов, скорее всего, следовали лучшим константинопольским образцам.

К наиболее ранним ставрографическим памятникам с изображением препоясанного Христа в композиции Распятия относятся золотые кресты-реликварии, украшенные перегородчатой эмалью, такие, как крест из Лондонского Музея Виктории и Альберта (крест Бересфорда-Гопа)³⁹², крест из Гаэты (Италия)³⁹³, крест Хахульского складня (Грузия)³⁹⁴ и ставротека из музея г. Монополи (Италия)³⁹⁵. Они датируются от IX–X веков до середины XI века и несут на себе изображение распятого Христа, очень близкое тому, которое появляется на древнерусских энколпионах. При этом только в кресте Бересфорда-Гопа отчётливо проступают черты, сближающие его с широко распространёнными меднолитыми византийскими энколпионами. Крест с Хахульского складня и крест из Гаэты имеют больше параллелей среди древнерусских энколпионов. Последний особенно показателен в этом отношении, и прежде всего формой креста с закруглёнными концами, дополненными парными выступами-"слёзками», – формой, ставшей определяющей в древнерусском культовом литье. Композиция оборотной створки этих крестов такая же, как и в медном византийском литье (центральное изображение святого в рост и 4 святых погрудно на концах створки), а композиция лицевой створки отличается наличием изображения архангела Михаила над Распятием, а также тем, что поясным изображениям предстоящих Богоматери и Иоанна Богослова здесь отведено значительно больше места, чем на меднолитых крестах. Все эти изображения не оконтурены круглой рамкой, но, будучи вписаны в закруглённые концы створок (на кресте из Гаэты), воспринимаются как медальонные. Существенны и отличия в составе изображений: вместо традиционного в византийском медном литье типа Богоматери Оранты (либо Кириотиссы) здесь видим Богоматерь Ассунту вместе со св. Иоанном Предтечей и свв. воинами, а не с евангелистами.

Изображения Богоматери Ассунты в рост в сочетании с изображением Распятия в византийском искусстве редки, чаще бывают сопоставлены ростовые изображения Христа Пантократора и Богоматери Ассунты, встречаемые, как правило, на драгоценных реликвариях, окладах древних рукописей³⁹⁶. На древнерусских же энколпионах именно сочетание Распятие – Богоматерь Ассунта становится одним из наиболее излюбленных. Такое сочетание стало основой многочисленных малых и миниатюрных рельефно-черневых крестов (рис. 11. гр. III.2.3, III.3.1), редких рельефных (рис. 10. гр. II.4.2) и черневых (рис. 16. гр. ІV.5.1) и чрезвычайно распространённых рельефных энколпионов с обращением «св. Богородица, помогай» во всех вариантах этого типа (рис. 20. 21. гр. VІІ.1.1, VII.1.2, VII.1.3, м VII.1.4, VII.2.1). При этом четыре медальона со святыми на концах створок (к тому же со свв. целителями и святителями, а не свв. воинами), сопутствующие изображению Богоматери Ассунты, появляются в древнерусском культовом литье только к началу XIII века (рис. 20. гр. VII.1.1). До этого времени преобладает композиция с тремя святыми в медальонах, дополняющими центральное ростовое изображение, в том числе энколпионы с изображением на оборотной створке Богоматери Одигитрии со свв. воинами (рис. 7:2, гр. II.1.1, II.1.2; рис. 9). Состав изображений лицевой створки из Гаэты (Распятие с предстоящими, архангел Михаил, Адамова глава) также имеет параллели в рельефных древнерусских энколпионах этого типа (рис. 7:4. гр. II.1.1), на которых нет лишь изображения Адамовой главы.

Среди провинциально-византийских энколпионов особняком стоит створка из Каневского уезда Киевской губ. с изображением святителя Николая, нанесённым литыми углублёнными линиями³⁹⁷, которую Г. Ф. Корзухина относила к самым ранним древнерусским энколпионам (рис. 6:2) вместе с энколпионами, на которых изображены святые с двойными именами (рис. 6:1). Последние на территории Древней Руси не обнаружены, их болгарское происхождение представляется очень вероятным³⁹⁸. Славянский характер надписи на створке со святителем Николаем (О АГНωСЪ ΝΗΚΟΛΑ) и способ нанесения изображения сближают этот крест с болгарскими находками, а отсутствие на Руси других аналогичных энколпионов позволяет пока воздержаться от признания его древнерусским.

Рис. 7. Рельефные энколпионы гр. II.1: 1–2 – среднего размера: 3–4 – большие. 1 – типа купятицкого, 2 – типа херсонесского.

Рис. 8. Рельефно-черневые энколпионы гр. III.1.1 – (большие и среднего размера) и комбинированные гр. III. 1.2 – (среднего размера)

Рис. 9. Редкие иконографические типы рельефных энколпионов гр. II.1 (II.1.2 – Суздаль; II.1.3 – Сентмиклош (Венгрия); II.1.4 – Киев)

Рис. 10. Рельефные малые энколпионы: гр. II.3 – с закруглёнными концами, гр. II.4 – прямоконечные

Все отмеченные параллели в форме композиции, иконографии византийских и древнерусских крестов-реликвариев указывают, с одной стороны, на отсутствие прямых византийских прототипов для древнерусских энколпионов, с другой стороны, на возможность отыскать в византийской ставрографии (в разных её областях) истоки практически всех элементов (а иногда и целых композиционно-иконографических блоков), присущих древнерусским энколпионам.

Переходя к обзору древнерусских энколпионов, следует начать с таких общих признаков, как форма и размеры крестов.

Форма древнерусских энколпионов отличается от византийской прежде всего прямыми углами средокрестия. По пропорциям большинство из них соответствует форме так называемого латинского креста с удлинённой вертикальной балкой, за исключением энколпионов VI (частично) и ѴII групп (рис. 19. 20), приближающихся по своим пропорциям к греческому равноконечному кресту. Прямым углам средокрестия неизбежно соответствуют прямые углы на концах створок. Если концы створок закруглённые, то медальоны, вписанные в них, как правило, не выступают за края створки, а места примыкания отмечены выступами-«слёзками». Исключение составляют те же энколпионы VI и VII групп. Выступы-»слёзки» являются настолько характерной чертой древнерусских энколпионов, что, если бы не византийский энколпион-ставротека рубежа X–XI веков из Гаэты (рис. 5), их можно было бы считать спецификой именно древнерусских складней. Энколпионы с закруглёнными концами являются ведущей формой (почти все рельефные энколпионы II группы (рис. 7, 9, 10), за исключением немногочисленных типов II.2.1 (рис. 12) и II.4 (рис. 10, 12): все рельефно-черневые (III гр.) (рис. 8, 11). большинство энколпионов с выемчатыми эмалями (VI гр.) (рис. 19) и энколпионов с плотно скомпонованными рельефными изображениями ѴII и VIII групп) (рис. 20–23). Важно отметить, что прямоконечные энколпионы преобладают в IV группе с черневыми изображениями и в V группе с перегородчато-выемчатыми эмалями (рис. 14–18).

По размерам древнерусские энколпионы подразделены Г. Ф. Корзухиной на большие, средние, малые и миниатюрные. Абсолютные размеры крестов внутри каждой группы заметно варьируются, тем не менее можно уверенно говорить об определённой стандартизации размеров в изготовлении энколпионов сразу нескольких технологических групп: рельефных (II гр.), рельефно-черневых (III гр.) и отчасти черневых (IV гр.). В остальных группах энколпионы каждого иконографического типа имеют свои стандартные размеры, не повторяющиеся серийно в других типах и группах, за редкими исключениями.

Большие энколпионы среди великого множества древнерусских складней единичны и ни разу не встречены в археологическом контексте. Они представлены во II, III и IV группах, объединённых едиными стандартами, а также в VIII группе (рис. 7, 8, 13, 23). Большие энколпионы II–IV групп являются либо прямым увеличенным повторением энколпионов средних размеров, либо их увеличенным иконографическим вариантом. Единственный в VIII группе большой энколпион из собрания Благовещенского собора Московского Кремля прямых аналогий не имеет. Большие энколпионы, по-видимому, изготавливались только по индивидуальному заказу церковных иерархов.

Средние, малые и миниатюрные энколпионы в Древней Руси были в полом массовой продукцией, предназначавшейся для различных слоёв населения, но в первую очередь, по-видимому, для священнослужителей, монахов, состоятельных людей из княжеско-боярской среды, воинов и отправлявшихся в долгий путь купцов и паломников.

К византийским энколпионам деление на большие, средние, малые и миниатюрные тоже вполне применимо, но по-настоящему «работает» оно только в группе прямоконечных энколпионов с рельефными изображениями самого распространённого (основного) в восточно-христианском мире иконографического типа (Распятие с предстоящими – Богоматерь Оранта и 4 евангелиста), представленного главным образом энколпионами среднего размера. Большие энколпионы этого типа (Распятие с предстоящими – Богоматерь Кириотисса и 4 евангелиста) единичны, как и большие древнерусские, и являются его увеличенным вариантом, в котором изменён иконографический тип Богоматери, а также некоторые элементы, как, например, характер надписей, изображение Адамовой главы. Малые энколпионы того же (основного) иконографического типа представляют собой лишь сокращённый и уменьшенный его вариант. Балкано-дунайский вариант (Распятие и 4 святых – Богоматерь Оранта и 4 святых, все без медальонов) основного типа (см. рис. 2 – правый в среднем ряду) представлен как средними, так и малыми и очень редкими миниатюрными энколпионами, причём без сокращения иконографической программы³⁹⁹. Многочисленные миниатюрные энколпионы с рельефными изображениями распятого Христа в колобии и Богоматери Оранты зачастую настолько схематичны, что не всегда можно определить, являются ли они посильным воспроизведением центральных изображений на энколпионах основного иконографического типа или результатом самостоятельного творчества. В целом размеры византийских рельефных энколпионов представляются менее упорядоченными, нежели размеры древнерусских складней XI–XII веков. Возможно, такое впечатление изменится с появлением новых работ по каталогизации и систематизации византийских энколпионов.

В тесной связи с формой и размерами створок находится их композиция. На энколпионах II и III групп преобладает четырёхчастная композиция (центральное изображение святого в рост и 3 святых погрудно на концах), на энколпионах ѴII и VIII групп преимущественно пятичастная (центральное изображение в рост и 4 святых погрудно на концах). В IV группе энколпионов с черневыми изображениями сочетается четырёх- и пяти частная композиционная схема, зачастую на одном энколпионе (обычно четырёхчастная створка с Распятием и пятичастная с Богоматерью Орантой) (рис. 13–16). В V группе энколпионов с перегородчато-выемчатыми эмалями ведущей является пятичастная медальонная композиция с орнаментом, монограммами или головками святых, реже встречается изображение Распятия или Богоматери Оранты в рост (рис. 18). На энколпионах с выемчатой эмалью VI группы чаще используются пятичастные композиции, близкие к энколпионам VII группы, реже четырёхчастные композиции.

Таким образом, по форме и композиции ясно выделяются, с одной стороны, рельефные энколпионы II группы и рельефно-чернёные III группы, с другой – энколпионы с мелкими, плотно скомпонованными изображениями VII группы и близкие к ним энколпионы VI и VIII групп. Энколпионы с черневыми изображениями IV группы и с перегородчато-выемчатыми эмалями V группы занимают между ними особое положение, тяготея всё же к рельефным энколпионам II группы и рельефно-чернёным III группы.

Основные тенденции в развитии древнерусских энколпионов наиболее полно и надёжно отражают энколпионы, представленные большими сериями. В этом отношении показательны и сопоставимы энколпионы II, III и IV групп, исключая из их состава редкие типы (такие, как II.1.2, II.1,3, II.1,4 – рис. 9; II.2.1, II.4.3 рис. 12)⁴⁰⁰, а также энколпионы VII группы. Остальные, как было показано, тяготеют ко II, III, IV группам или к VII группе.

Рельефные энколпионы II группы с закруглёнными концами и рельефно-черневые III группы имеют общие стандартные размеры створок и повторяющиеся иконографические композиции. На больших и средних складнях: Распятие и 3 святых – Богоматерь Одигитрия и 3 святых (рис. 7, 8). Из малых энколпионов только борисоглебские II.3.1, III.2.1 (рис. 10 и 11) – представлены серийно, остальные – единичными экземплярами. Но среди малых рельефно-черневых энколпионов сеть очень большая серия с изображениями Распятия с предстоящими на лицевой створке. Богоматери Ассунты и 3 святых на оборотной – III.2.3 (рис. 11). Этот тип малых рельефно-черневых энколпионов отличается ещё тем, что имеет довольно неустойчивые размеры, сводящиеся в основном к трём стандартам (это вместе с комбинированным вариантом этого типа, в котором створка с Богоматерью Ассунтой заменена плоской створкой с изображением креста и монограмм – III.2.4). А главное, этот же иконографический тип, только в сокращённом варианте (Распятие Богоматерь Ассунта), представлен многочисленными миниатюрными энколпионами III.3.1 и его комбинированными вариантами III.3.2. III.3.3. Один из таких миниатюрных энколпионов найден в Великом Новгороде.

Энколпионы II и III трупп имеют также иконографические совпадения с лицевыми створками черневых энколпионов больших и средних размеров с закруглёнными концами IV.1.1. IV.2.1, IV.2.2 (рис. 13, 14). А оборотная створка большого энколпиона с изображением Богоматери Оранты с Младенцем и 3 святых IV.1.1 совпадает по иконографии с единственной рельефной створкой с таким типом изображения Богоматери II.1.4 (рис. 13).

Рельефная створка с изображением Богоматери Оранты с Младенцем имеет столь низкий рельеф, что её следовало бы поместить в группу VIII с низко-рельефными изображениями. Но оказалось, что по характеру рельефа она очень близка двум створкам с изображением Богоматери Одигитрии типа II.1.1 (рис. 13) в каком-то его локальном варианте.

Проводя этот ряд сопоставлений, вернёмся к началу – II группе (рис. 7), чтобы сделать одно существенное уточнение, касающееся иконографического типа распятого Христа. При внимательном рассмотрении оказывается, что на рельефных энколпионах типа II.1.1 встречается два варианта изображения Распятия, отличающихся положением головы и ног Христа, некоторыми особенностями в передаче анатомического строения тела, характером складок препоясания. В первом варианте (типа херсонесского энколпиона II.1.1/107) основные отличительные черты: две пряди волос на плечах у Христа, почти прямые ноги со слегка разведёнными стопами, узел препоясания строго на уровне талии (рис. 7:2). Во втором варианте (типа купятицкого энколпиона – II.1.1/61): прядь волос только на левом плече Христа, ноги немного согнуты в коленях, стопы разведены в стороны, узел препоясания ниже талии, у левого бедра колончатая углублённая надпись: О АГНОС (рис. 7:1). Изображение Богоматери на всех энколпионах типа II.1.1 и типа III.1.1 одинаково.

Первый вариант композиции Распятия на массовых средних и единичных больших энколпионах типа I.1.1 (когда на них повторяется иконография энколпионов среднего размера) дополняется изображениями предстоящих и святителя Николая, а на парной ему створке изображение Богоматери Одигитрии дополняется тремя святыми воинами (рис. 7:2). Есть вариант единичных больших энколпионов, на котором этот вариант композиции Распятия дополняется изображениями предстоящих и архангела Михаила, а на парной створке изображение Богоматери Одигитрии дополнено архангелом Гавриилом и свв. апостолами Павлом и Петром (рис. 7:3 и 4).

Рис. 11. Рельефно-черневые энколпионы: гр. III.2 – малые, гр. III.3 – миниатюрные

Рис. 12. Рельефные прямоконечные энколпионы: гр. II.2.1 – больших размеров, гр. II.4.3 – малые

Рис. 13. Рельефные энколпионы среднего размера: II.1.1 – с низко-рельефными изображениями Богоматери Одигитрии; II.1.4 – с низко-рельефным изображением Богоматери Оранты с Младенцем. Большой чернёный энколпион с изображением Богоматери Оранты с Младенцем – 1V.1.1

Рис. 14. Черневые энколпионы среднего размера: IV.2 – с закруглёнными концами. IV.3 – прямоконечные

Второй вариант композиции Распятия с предстоящими тоже дополняется изображением святителя Николая, как и на энколпионах типа херсонесского, а на парной створке изображение Богоматери Одигитрии дополняется не святыми воинами, а неизвестными святыми – средовеками (с длинными усами и бородами) (рис. 7:1). Надписи на энколпионах этого варианта углублённые литые, а на энколпионах первого варианта врезанные. Размеры створок немного меньше, чем у первого варианта. И главное, это то, что композиция Распятия первого варианта проходит по всей цепочке иконографических сопоставлений, приведённых выше, со II по IV группу, второй же вариант среди них совсем не встречается. Параллели ему находятся в изображениях Распятия начала XIII века – на херсонесском киотном кресте, на энколпионах VII группы с обращением «святая Богородица, помогай». Все эти наблюдения позволяют предполагать в нём более поздний вариант энколпионов типа I.1.1, возможно, второй половины XII века, тем более, что иконография оборотной створки этих энколпионов с изображением Богоматери Одигитрии и трёх средовеков полностью соответствует дошедшему до нас изображению купятицкого энколпиона с чудотворным изображением Богоматери, явленного, по преданию, в 1182 году.

Важно отметить, что ареал энколпионов типа купятицкого в основном очерчивается Киевской и Галицко-Волынской землями, а энколпионы типа херсонесского распространялись и в Северо-Восточной Руси. Оба варианта были известны и в ІІодунавье.

В приведённой цепочке композиционно-иконографических аналогий из черневой группы оказались только большие и средние энколпионы с закруглёнными концами, и то частично. Действительно, эта группа отличается множеством иконографических типов малых энколпионов, представленных в основном единичными экземплярами с неустойчивыми формами и размерами (рис. 15–17). Но и в этой группе есть серийные энколпионы, как правило, с упрощённой иконографией. Среди них наибольший интерес представляют миниатюрные прямоконечные энколпионы с изображениями Распятия и Богоматери Оранты ІV.6.1 (рис. 17). Они представлены как серийными (рис. 17, гр. ІV.6.1 – в среднем ряду), так и индивидуального изготовления (рис. 17, гр. ІV.6.1 – в правом верхнем углу) миниатюрными энколпионами, а также их малыми и миниатюрными вариантами (рис. 16, гр. ІV.5.5), по-видимому, отражающими стадию сложения, вызревания этой отрасли художественной металлообработки. Интересно, что моделью для серийных прямоконечных миниатюрных энколпионов, по-видимому, послужили малые энколпионы с закруглёнными концами (рис. 17, гр. ІV.4.1). Особенно ясно это видно на створках с изображением Богоматери при сравнении основных углублённых линий. На сегодняшний день такие миниатюрные прямоконечные энколпионы по находкам в Великом Новгороде и Старой Руссе имеют самую раннюю дату – вторая половина XI века⁴⁰¹. Близки к ним по времени (рубеж XI–XII веков) и новгородские находки миниатюрных и среднего размера рельефно-черневых энколпионов типа III.3.1 (рис. 11) и III.1.1 (рис. 8)⁴⁰². Среди рельефных энколпионов пока нет столь же ранних датированных экземпляров, но их сходство с рельефно-черневыми энколпионами по многим признакам позволяет надеяться на их появление.

В целом же, сравнение этих трёх групп энколпионов указывает не только на их хронологическую близость, но и на их глубокое единство, выразившееся в стандартизации форм и размеров створок, использовании повторяющихся композиционных блоков, что предполагает программное и централизованное налаживание их производства.

Говоря о значимости энколпионов в духовной жизни древнерусского общества, нельзя не вспомнить, что рельефное изображение Богоматери Одигитрии на одном из широко распространённых в Древней Руси энколпионов было прославлено чудотворением и стало Купятицкой чудотворной иконой Богоматери. Празднование её в церковном календаре Русской Православной Церкви приходится на 15 ноября⁴⁰³. По преданию, дошедшему до нас в записи начала XVII века, образ Богоматери на кресте-складне был явлен в селе Купятичи Пинского уезда (Беларусь), что произошло, по мнению митрополита Евгения (Болховитинова), в 1182 году (без указания источника). К сожалению, эта святыня, перенесённая некогда из Купятицкого монастыря в киевский Софийский собор и устроенная в специальном киоте для поклонения, сейчас там не обнаруживается. Дошедшее до нас изображение энколпиона с чудотворным образом вполне отвечает древнерусским энколпионам этого типа, датируемым по иконографическим и стилистическим признакам ближе к концу XII века, что в общем совпадает с датой (1182 год), предложенной митрополитом Евгением.

О высоком престиже византийских и древнерусских меднолитых энколпионов и вне пределов восточно-христианского мира свидетельствует также их популярность в Северной Европе, выразившаяся в изготовлении серебряных копий или имитаций меднолитых складней⁴⁰⁴, а также в присутствии там подлинных древнерусских крестов⁴⁰⁵.

Рис. 15. Композиция «Распятие (с предстоящими или без них) – Крест с надписями в медальонах (или рамках)» на прямоконечных черневых энколпионах среднего размера (ІV.3.3) и малых (IV.5.2, IV.5.3, ІV.5.4). Энколпионы с изображениями крестов (большие – IV.2.3 и малые – ІV.4.6, ІV.5.9)

Рис. 16. Черневые малые энколпионы с различными вариантами композиций: «Христос – Богоматерь Ассунта» – ІV.4.4, ІV.5.7, ІV.5.8, серебряный энколпион с Готланда (по Staeker 1999: с. 472. fig. 77), «Распятие Богоматерь Ассунта» – ІV.5.1. «Христос – Богоматерь Оранта» – IV.4.3, «Распятие – Богоматерь Оранта» – ІV.4.2. ІV.5.5, ІV.5.6; створка борисоглебского (?) энколпиона – ІV.4.5.

Рис. 17. Черневые энколпионы малые с закруглёнными концами (ІV.4.1) и миниатюрные прямоконечные (ІV.6.1, ІV.6.2, ІV.6.3, ІV.6.4, ІV.6.5).

Рис. 18. Энколпионы, украшенные перегородчато-выемчатой эмалью – гр. V.

Скандинавский исследователь Вл. Дучко рассматривает ортодоксальные элементы в шведской материальной культуре поздней викингской эпохи как «манифестацию высокого престижа Византийской империи на Севере», а конкретно кресты-энколпионы не как прямое свидетельство миссионерской деятельности, но как указание на стремление местной знати упрочить свой статус ношением предметов столь высокой значимости⁴⁰⁶. Древняя Русь в первые века своей христианской истории (до начала XIII века) не даёт нам примеров ни повторения в серебре моделей меднолитых энколпионов, ни создания оригинальных серебряных нагрудных крестов-реликвариев. И это на фоне множества древнерусских кладов, содержавших драгоценные предметы личного убора светского характера (а вместе с ними иногда и меднолитые кресты). Очевидно, ценность их в православном сознании той эпохи была очень высока уже сама по себе. Показательна в этом отношении и находка древнерусского энколпиона с обращением «святая Богородица, помогай», происходящая из раскопок 1926–1931 годов кафедрального собора в Гнезно (Польша), обнаруженная, но, к сожалению, не задокументированная одновременно с вещами из разрушенных епископских погребений (навершиями посохов, перстнями и др.)⁴⁰⁷.

Самые ранние древнерусские воспроизведения в серебре моделей меднолитых энколпионов относятся, как уже упоминалось, по-видимому, к началу XIII века⁴⁰⁸, а самые ранние серебряные кресты-мощевики, чаше всего квадрифолийные, – к концу XIII началу XIV века⁴⁰⁹. Их появление совпадает с затуханием киевской линии развития древнерусского художественного ремесла и знаменует собой начало нового этапа, отмеченного также существенным уменьшением общего количества меднолитых крестов-мощевиков, представленных уже новыми иконографическими типами и формами. Большинство в общем немногочисленных драгоценных наперсных крестов-мощевиков, по наблюдению их исследователей, дошло до нас в составе иконного приклада (будучи фамильными святынями, они нередко подвешивались с молением к наиболее чтимым храмовым иконам)⁴¹⁰. Так происходило постепенное перераспределение реликвий – перемещение из частного владения в храмы. Часть новых крестов представляли собой оправу для древнего меднолитого энколпиона или даже для его части, как правило, содержавших высокочтимые святыни (таковы отдельные кресты из Троице-Сергиевой Лавры и Благовещенского собора Московского Кремля)⁴¹¹. Иногда для хранения меднолитых энколпионов XI – начала XIII веков специально изготавливались в XV–XVI веках великолепные драгоценные футляры⁴¹², в которых они пребывают и сегодня.

Рис. 19. Энколпионы. украшенные выемчатой эмалью – гр. VI

Рис. 20. Варианты рельефных энколпионов гр. VII.1. Литейная форма из раскопок близ Десятинной церкви в Киеве – VІІ.5.1. Крест с двусторонними изображениями из раскопок константинопольской церкви св. Полиевкта, конец XII века (по Harrison. Firatly 1967. fig. 21). Херсонесский киотный крест.

Рис. 21. Рельефные энколпионы гр. VII (VII.2, VII.3 и VII.4), каменная форма для отливки креста ѴІІ.5.1

Рис. 22. Малые и миниатюрные рельефные энколпионы гр. VIII. Энколпионы индивидуальные и редких типов – гр. IX.

Рис. 23. Большой низкорельефный энколпион – гр. VIII. 1.1.

История почитания реликвии в христианском обществе не имеет конца. История бытования реликвария имеет своё начало и конец. Древнерусские энколпионы, порождённые в XI веке византийской традицией и ставшие её сильным, ярким и самостоятельным ответвлением, с прекращением массового их изготовления в Киеве в конце 30-х годов XIII века под влиянием татаро-монгольского нашествия вовсе не исчезли из жизни древнерусского населения. Они продолжали воспроизводиться на местах по старым образцам. Видоизменяясь, порой до неузнаваемости, а главное, послужили основой для создания крестов новых типов и форм, в том числе квадрифолийных. Изготовление крестов-мощевиков нового направления не получило того размаха, которым был отмечен домонгольский период, зато в большом количестве стали отливаться монолитные кресты с двусторонними рельефными изображениями по образцу створчатых складней. Такое явление определенно прослеживается в культовом литье Балкано-Дунайского региона в X–XIII веках, а в Киевской Руси только в редких случаях. Постепенное замещение крестов-мощевиков их подобиями на Руси в XV–XVI веках на первый взгляд кажется труднообъяснимым, но как нельзя лучше согласуется с мыслью А. Е. Мусина о тенденции к «перетеканию» реликвий из частного владения в соборные и монастырские ризницы и эволюции христианского сознания в процессе централизации и клерикализации церковной жизни Древней Руси в сторону признания за иерархией исключительного права на распоряжение и хранение реликвий⁴¹³. Имея это в виду, логично предположить, что широкое тиражирование монолитных крестов, отлитых наподобие створчатых крестов-мощевиков, носило не только стихийный характер (что в медном культовом литье отчасти неизбежно), но и было инициировано Церковью.

Таким образом, кресты-энколпионы были привнесены в жизнь древнерусского общества из византийской практики в X–XI веках как предметы личного благочестия, одновременно служившие реликвариями для персональной святыни, что давало надежду на личное покровительство святого через близкое присутствие частицы его мощей или даже вторичной реликвии, бывшей в контакте со святым при его жизни или с его останками. После резкого вынужденного прекращения киевской традиции массового изготовления энколпионов с прошествием времени, буквально спустя столетие, энколпионы-реликварии сами зачастую становились реликвиями. Древнерусская традиция ношения энколпионов с персональными святынями, ставшая общерусской, была продолжена крестами-мощевиками XIV–XVI веков, но в Московской Руси она уже не вполне отвечала церковной и государственной политике и новому религиозному сознанию и постепенно затухала, породив немалое количество простых крестов, внешне напоминавших кресты-мощевики, что, возможно, способствовало более мягкому расставанию с древней традицией. Суть различия между христианским сознанием Древней и Московской Руси очень точно подмечена А. Е. Мусиным: «Если для древнерусского общества суверенитет церковной общины над реликвией осуществлялся в том числе и через личное обладание святыней, в силу значимости личности в древнерусском обществе и Церкви, то процессы, происходящие в обществе московской эпохи, можно расценить как лишение личности права на осуществление такого соборного суверенитета»⁴¹⁴. Однако нельзя не отметить, что тем самым Русская Церковь частично снимала остроту проблемы, стоявшей перед христианской Церковью во все времена её истории и заключающейся в противоречии между заботой о сохранности мощей святых мучеников и необходимостью каждой церкви иметь святые мощи, что с неизбежностью вело к их бесконечному дроблению.

Содержание Каталога энколпионов Древней Руси⁴¹⁵

Дончева-Петкова.

(Перевод Е. Ф. Каменской)⁴¹⁶

В 1973 году, в древней болгарской столице г. Плиске был обнаружен в превосходном состоянии золотой крест-энколпион, реликварий. Он был найден во время раскопок стены западной ограды в 26 метрах к югу от юго-восточной воротной башни на глубине 1.7 м, среди керамики и костей животных.

По технике и материалу, по иконографическим и стилистическим особенностям крест из Плиски отличается почти от всех памятников такого рода не только в Болгарии, но и по всему миру. Он весит 42 грамма и состоит из трёх частей.

Его внешняя часть представляет собой крест из золота, который по своей форме не отличается от обычных крестов-энколпионов. Он состоит из двух полых створок, плотно примыкающих друг к другу (рис. 1. 2). Его ветви несколько расширены к концам – как в большинство крестов такого рода. Вертикальная ветвь креста имеет длину 42 мм, в то время как горизонтальная 32 мм. Нижняя часть вертикальной ветви длиннее верхней и длиннее двух боковых горизонтальных ветвей. Обе створки креста соединены шарнирами, которые сделаны очень умело и с большим вкусом⁴¹⁷.

Рис. I. Лицевая сторона внешнего креста из Плиски; Рис. 2. Оборотная сторона внешнего креста из Плиски; Рис. 3. Шарнир в верхней ветви креста.

Крест закрывается у верхнего шарнира при помощи винта, который имеет скульптурное оформление. Отверстие в нём изящно выполнено при помощи свёрнутых в спираль и спаянных проволочек – в гладком цилиндрическом устье в правом ушке шарнира (рис. 3). Левое ушко шарнира прикрыто припаянной к нему полусферической розеткой, идентичной по форме той, что оформляет шляпку винта. Шарниры умело замаскированы двумя пятилепестковыми пальметтами с маленькими лепестками, свёрнутыми в виде волют. Пальметты расположены на лицевой стороне креста. Над шарниром кольцо, через которое была пропущена цепочка. Кольцо состоит из двух идентичных половин в виде усечённых конусов, соединённых своими широкими основаниями. Место соединения и отверстие кольца оформлены ложной зернью.

Первый золотой крест заключает в себе другой, по форме такой же, но меньших размеров (рис. 4). Длина его вертикальной ветви – 40 мм, в то время как горизонтальная равняется 30 мм. Он также состоит из двух полых половин. Верхняя створка накрывает нижнюю, образуя крестообразную коробочку. Лицевая часть второго креста соединена шарниром с верхними ветвями наружного креста при помощи тонкой оси. Середина оси имеет утолщение с поперечным отверстием, через которое пропущен штифт, закреплённый с обоих концов и не дающий освободить внутренний крест (рис. 3).

Рис. 4. Внешний крест в открытом виде; Рис. 5. Третий крест из дерева с вложенными реликвиями; Рис. 6. Отпечаток в негативе внутренней стороны креста

Оба креста, о которых идёт речь, сделаны из золота в 22 карата – из золотых пластинок толщиной 0.6 мм (у внешнего креста) и 0,4 мм (у внутреннего). Сначала на листах золота были начертаны и вырезаны крестообразные пластинки для лицевых сторон. К этим пластинкам были припаяны золотым припоем боковые пластинки предварительно вырезанные и сложенные (загнутые) по форме креста шириной 4 мм для внешнего креста, 5 мм для его лицевой и 2 мм – для оборотной стороны. Места пайки очень тщательно сглажены и почти незаметны. Такое впечатление, как будто разные половинки образованы складыванием листков золота. Пальметты, оба шарнира и прилегающие кольца, розетки и кольцо с ложной зернью выполнены отдельно (одни литые, другие кованые) и затем припаяны к соответствующим местам креста.

Второй крест и есть, собственно, реликварий. Он содержит третий крест – деревянный – часть Креста Христова. Его вертикальная ветвь имеет длину 37 мм, а горизонтальная – 27 мм. На нём крестообразно закреплены святые реликвии (кость), видные через прорези лицевой стороны второго креста (рис. 5).

Реликварий из Плиски замечателен не только умелой техникой выполнения и интересной композицией, но прежде всего изображением в миниатюре нескольких сцен из Евангелия, содержащих множество человеческих фигур и различных образов на обеих сторонах двух золотых крестов.

С мастерством виртуоза и поразительным терпением средневековый гравёр воспроизвёл со многими деталями при помощи миниатюрного рельефа и черни евангельские сюжеты на весьма малом пространстве. Гравировка выполнялась при помощи специального резца, который делает на металле тонкие и ровные линии, местами довольно глубокие – смотря по характеру рисунка. Гравюра на более широких частях, детали и некоторые более тонкие линии выполнены тем же резцом, но с разной силой и разной ориентацией порезок⁴¹⁸. Во время гравирования тонкие листы золота прогнулись, что образовало контррельефное изображение (рис. 6).

Для создания большего эффекта и для имитации жемчуга и драгоценных камней некоторые нимбы и предметы (саркофаги, подножия, алтарные Троны) украшены точками, нанесёнными пуансоном.

Поверхность гравированного золота покрыта чернью. При нагревании коричневато-чёрная растопившаяся чернь соединилась с золотом и целиком заполнила линии и выдолбленные на поверхности места, предназначенные для неё. Затем чернь, вылившаяся за пределы контуров рисунка, была счищена, а поверхность креста – целиком отполирована⁴¹⁹.

На стенках внешнего креста изображены семь праздничных сцен, размещённых в хронологическом порядке. На лицевой стороне: Благовещение, Рождество, Сретение, Крещение, Преображение, на обороте – Сошествие во ад и Вознесение⁴²⁰.

Рис. 7. Благовещение; Рис. 8. Рождество; Рис. 9. Сретение; Рис. 10. Крещение

Благовещение (Лк. 1:28–38) заполняет верхнюю часть вертикальной ветви креста (рис. 7). Богоматерь и архангел Гавриил изображены в трёхчетвертном повороте друг к другу. Они представлены стоящими, и между ними – корзинка Марии для клубков ниток. Место Богоматери необычно – Она изображена в левой части композиции. В правой руке Она держит предмет, похожий на веретено, левая рука поднята по направлению к архангелу. Она одета в длинный хитон и закутана в мафорий. Архангел Гавриил приближается к Богоматери, ноги его слегка согнуты в коленях. Он завёрнут в гиматий, под которым виднеется длинный хитон. Правой рукой он благословляет Богоматерь, в левой держит предмет, напоминающий скипетр. Справа вверху изображён сегмент с лучами, символизирующими небо. Между Богоматерью и архангелом Гавриилом имеется вертикальная надпись: XEPF (вместо χαῖρε), которым начинается приветствие ангела.

Рождество Христово изображено слева на горизонтальной ветви креста (рис. 8). Центральная фигура, Мария, представлена на ложе, в повороте вправо. Согнутой левой рукой Она поддерживает голову. Её правая рука лежит перед грудью. За Марией ясли с запелёнатой фигуркой Христа, с жемчужным нимбом. Над ним склоняются традиционные животные: бык и осёл, изображённые в необычной манере. Перед фигурой Богоматери – омовение Христа. Слева присевшая на корточки Саломия купает Младенца, служанка, стоящая справа, наливает воду в купель. С двух сторон этой сцены читается вертикально расположенная надпись: Η ΓΕΝΑ от ἡ γέννησιζ (Рождество).

В сцене Сретения (Лк. 2:22–39) справа на горизонтальной ветви креста (рис. 9) изображены только три персонажа – Богоматерь, Младенец Христос и старец Симеон. Здесь также их положение изменено по сравнению с обычной иконографией. Справа Богоматерь подаёт Младенца через алтарный трон. Он наклоняется вперёд, протягивая руки к Симеону, который также протягивает покровенные руки, чтобы принять Младенца.

Сцена Крещения заполняет нижнюю часть креста (рис. 10). Христос изображён в центре, с головой, склонённой вправо, погружённый по грудь в Иордан. Волны реки, изображённые в виде слегка волнующихся линий, образуют вокруг Его тела некое подобие округлого кокона. Слева изображён Иоанн Креститель, одетый в длинный хитон и завёрнутый в гиматий. Его левая нога выдвинута вперёд, правая рука лежит на голове Христа. Ангел справа представлен спускающимся. Его руки, окутанные одеждой, протянуты к Христу. Голубь, спускающийся с неба, символизирует Святого Духа.

Рис. 11. Преображение;            Рис. 12. Сошествие во ад;                   Рис. 13. Вознесение

В средокрестии представлено Преображение (рис. 11). Центральное место отведено Христу, изображённому анфас, с крещатым нимбом, как в Крещении. Он благословляет правой рукой, а в левой держит, по-видимому, свиток, который едва различим. Интересно отметить, что в круглом ореоле, который как раз отмечает средокрестие, представлены также и два пророка: Моисей (слева) и Илия (справа) в молитвенных позах. Под ореолом изображены три апостола, присутствовавшие при этом событии, – Пётр, Иаков и Иоанн. Слева Иоанн, которого можно узнать по безбородому лицу. Он сидит, опираясь на правую руку, левая рука поднята к груди ладонью к зрителю, голова его повёрнута к ореолу. Эта же поза (за исключением поворота головы) и у апостола справа (очевидно, Петра), в то время как Иаков (в центре) изображён упавшим на землю спиной к ореолу.

На обороте креста имеются две сцены.

На нижней ветви представлено Сошествие во ад (рис. 12). По сравнению со всеми сценами, гравированными на двух створках креста, фигура Христа здесь самая большая и самая динамичная. Он повернут вправо. За Ним видно сияние в форме креста. Ногами Он попирает хозяина ада, а правую руку протягивает к Адаму, чтобы освободить его. Выше Адама – Ева, протянувшая руки с молитвенным жестом к Христу. Две полуфигуры, поднимающиеся из саркофага в верхнем левом углу, – это библейские цари Давид и Соломон, предсказавшие событие и также ждущие избавления (крышка от их саркофага изображена над Христом).

Вознесение занимает всю оставшуюся поверхность оборотной стороны (рис. 13). В середине горизонтальной ветви изображена Богородица в виде Оранты, которая стоит под ветвями двух деревьев. По сторонам от неё расположены двенадцать апостолов в различных позах. Из них десять изображены в рост, а у двоих видны только головы. Третий апостол справа и два последние из двух групп даны в трёхчетвертном повороте к центру, с поднятыми головами, указывающими на Христа. Лица других изображены анфас. Двое из них (Пётр и Андрей) держат кресты с удлинённой нижней ветвью, четверо держат Евангелия. Молодые безбородые апостолы в левой части горизонтальной ветви, по всей вероятности, Фома и Филипп. На вертикальной ветви креста над Богоматерью изображён Христос, сидящий на арке в овальной мандорле. Правой рукой Он благословляет, а в левой держит Евангелие, поставленное на колено. За головой Христа крест без нимба. Мандорлу несут четыре ангела, маленькие фигурки которых очень удались художнику. Нимбы верхних ангелов имеют жемчужную обнизь, нижние части их фигур скрыты мандорлой. Фигурки двух нижних ангелов представлены в рост, в сильном движении. Они почти одинаковые и расположены симметрично.

На лицевой стороне внутреннего креста находится сцена, чаще всего встречающаяся на памятниках такого рода. Распятие Христа (Ин. 19: 26–27) (рис. 14).

Рис. 14. Лицевая сторона второго золотого креста с изображением Распятия; Рис. 15. Оборотная сторона второго золотого креста с изображением Богоматери Никопеи и отцов Церкви – создателей Литургии.

В противоположность изображениям, описанным ранее, она занимает всю поверхность креста. В центре крест, укреплённый на горе Голгофа, на которой был распят Христос. Под подножием видны гвозди, вогнанные в основание креста, а под горой – череп Адама. Христос одет в длинную одежду без рукавов – colobiom с клавами. Его голова с крещатым нимбом склонена к правому плечу. Справа от Христа, на горизонтальной ветви креста, представлена Богоматерь анфас, слева – Иоанн с Евангелием в руках, в трёхчетвертном повороте к Христу. На краях верхнего конца креста видны Солнце и Луна. На tabula ansata читаются инициалы IС ХС. Под руками Распятого греческие надписи. Возле Богоматери ΙΔEΟΥ[I]ОС[С]ΟΥ, что в переводе означает «вот твой сын», в то время как возле Иоанна: ΙΔΟΥ Н МН [TH]P[CΟΥ] «вот твоя Мать». По обеим сторонам горы Голгофа помещена вертикальная надпись ТОПОС KPANIȣ– «Место Лобное».

Интересно отметить, что поверхность этого креста проткнута в пяти местах (по контурам креста Христа) на теле Христа, на его руках, в двух местах над головой. Тот факт, что отверстия следуют очертаниям креста, свидетельствует, что реликварий содержал части Святого Креста.

На обороте внутреннего креста представлена композиция, встречающаяся обычно в абсидах церквей, – Богоматерь с Младенцем Иисусом и отцы Церкви – литургисты (рис. 15). Большая часть вертикальной ветви креста занята фигурой Богоматери, типа Nicopea. Она изображена в рост, анфас, стоящей на богато украшенном подножии. По сравнению с другими фигурами фигура Богоматери отличается тонкостью и элегантностью. Её лицо имеет очертания удлинённого овала. Дугообразные брови, длинный прямой нос. округлые глаза и маленький рот хорошо нарисованы. Мафорий падает складками с двух сторон длинного хитона. Богоматерь держит перед собой Младенца, благословляющего правой рукой. Её правая рука лежит на правом плече Христа, а левая возле Его левой ноги. По сторонам Богоматери, на горизонтальной ветви креста, читается по вертикали: Н ΑΓΙΑ ΘЕОT[ОКОС]

Ветви креста заняты бюстами четырёх отцов Церкви, помещёнными в круглых медальонах диаметром 7 мм. На омофорах видны кресты, изображённые четырьмя гравированными точками. Правой рукой они поддерживают закрытое Евангелие, которое покоится на левой руке, покрытой омофором. Надписи сообщают их имена: вверху ХРYСОСТОМ(ОС) – Иоанн Златоуст, внизу ГРНГОР (IOС) Григорий Богослов, налево – NICOLA (ОС)? – Николай Чудотворец, справа ВАСНΛН(ОС) – Василий Кесарийский. Для того чтобы поместить эти надписи, гравёр умело использовал места снаружи и внутри медальонов, но, так как места не хватило, ему пришлось прибегнуть к сокращениям.

Два золотых креста из Плиски, вставленные один в другой, производят впечатление как своими маленькими размерами, так и качеством изображения девяти рассмотренных сцен. Их композиция подчинена не только размерам и месту, которым располагал художник, но и форме креста. На ограниченном пространстве каждой ветви креста изображена отдельная сцена (кроме Вознесения), и художник нашёл удачные взаимоотношения между фигурами и композиционные решения.

Вероятно, недостаток места заставил его исключить из Рождества фигуру Иосифа, в Сретении Иосифа и Анну Пророчицу, поместив Христа прямо на алтарном троне, в Крещении – изобразить одного ангела, в Распятии поместить Богоматерь и Иоанна на концах горизонтальной ветви креста, а не под Распятием.

Ветви внешнего креста полностью заполнены. И, хотя композиции уплотнены, пустых мест почти не остаётся. Художник целиком использовал свободное пространство, для этого он разделил надписи и, учитывая расширение к концам ветвей креста, изобразил в Рождестве одного из животных с удлинённой шеей, а в Сретении фигуру Богоматери сделал больше фигуры Симеона.

На внутреннем кресте, как уже отмечалось, выгравированы только Распятие и Богоматерь Никопея с отцами Церкви. С одной стороны, эти сцены требовали вертикального построения, с другой – они должны были быть акцентированы. Распятие – потому, что крест является реликварием и должен был содержать мощи святых и частицу Животворящего Креста, Образ Богоматери помещён здесь как символ воплощения, и этот момент особенно часто подчёркивали после Собора и Эфесе, признавшего Её значение как Матери Божией⁴²¹. Этот эпитет Θεοτόκος есть и на кресте из Плиски.

Замечательно, что ювелир, следуя христианской иконографии, помещает в очень ограниченном пространстве множество персонажей и даже иногда старается наделить их индивидуальными различиями. В этом отношении особенно удались фигуры отцов Церкви, пророков и апостолов в сцене Преображения. По малые размеры креста не всегда позволяли придать персонажам индивидуальные особенности⁴²². В Сретении, Крещении и Преображении нет особенной разницы в чертах Христа, Симеона и Иоанна Крестителя⁴²³.

Надо заметить, что в Преображении, Вознесении и Сошествии во ад фигуры Богоматери и Христа крупнее других. Так художник хотел показать их большее значение по сравнению с другими.

За исключением Богоматери Никопеи, фигуры на кресте из Плиски маленькие и коренастые. Головы непропорциональны по отношению к высоте фигур⁴²⁴. Их размеры ещё увеличивают большие нимбы. Контуры, очерченные местами чернью, утяжеляют фигуры. Встречаются оборванные и угловатые линии. Лица овальные, удлинённые, глаза обозначены двумя большими чёрными точками, расположенными высоко и близко друг к другу, брови дугообразные (у фигур внешнего креста они не прорисованы), подбородок намечен полукруглой чёрной линией, ноги босые.

Автор стремился показать фигуры в движении через жесты рук, положение ног или с помощью складок одежды. Динамика особенно чувствуется в Вознесении и Сошествии во ад. Учитывая ограниченность пространства, надо отметить, что фигуры относительно свободны и пластичны.

Нет сомнения, что художник, создавший композиции нашего памятника. приложил много старания, прилежания и вкуса и был первоклассным мастером. Но местами он проявил некоторую небрежность, вероятно, связанную с малыми размерами креста. Так, чернь, например, выходит за пределы контуров, глаза не всегда симметричны и равновелики, круглая мандорла в Преображении и некоторые нимбы не совсем правильны. Большая часть этих недочётов у средневекового мастера проявляется при увеличении фигур, но в данном случае многие детали сглаживаются и эффект, производимый чернью на золотом фоне, поразителен.

Памятники средневековой пластики с изображёнными на них сценами праздников известны уже в VI–VII веках. На некоторых ампулах из Монци и Боббио представлены семь или девять сцен. Семь сцен фигурируют также на византийских обручальных кольцах, выполненных из золота и украшенных чернью⁴²⁵. Изображение нескольких сцен на крестах-энколпионах – это очень редкий феномен.

Большое количество крестов-мощевиков      сохранилось в музеях, церковных сокровищницах и частных коллекциях, но большая часть из них не имеет художественной ценности⁴²⁶. Большинство произведений ювелирного искусства приобретено антикварными путями, и это затрудняет определение их происхождения и датировку. Кресты делались с VI века и позднее в Средние века, но до сих пор не известно ничего, полностью аналогичного реликварию, найденному в Плиске.

Ближе всего к кресту из Плиски по иконографии и стилю четыре сцены – Благовещение, Рождество, Распятие и Сошествие во ад, выполненные чернью на внутренней стороне крышки ставротеки Fieschi-Morgan, хранящейся в Метрополитен-музее в Нью-Йорке (рис. 16). Указанные сцены настолько близки к таким же изображениям на кресте из Плиски, что можно было бы подумать, что оба памятника происходят из одной ювелирной мастерской и, возможно, являются произведениями одного мастера. Так, сцена Благовещения почти та же, но на ставротеке архангел Гавриил представлен в большем движении, ясно читается более пространная надпись, и, согласно византийской традиции, ему отведено место слева от Богоматери. В сцене Рождества на двух памятниках одни и те же элементы – фигура и поза Марии, запелёнатый Младенец и два животных. Интересно отметить, что на ставротеке вверху гравирована та же редкая надпись, как в сцене Рождества на кресте из Плиски, – Η ΓΕΝΑ, и только место служанки, наливающей воду в купель, занято Иосифом, сидящим спиной к Христу. В Распятии фигура Христа с головой, слегка склонённой вправо, colobium, подножия совершенно одинаковы. В ставротеке, так как места достаточно, Мария и Иоанн поставлены по сторонам креста. Ближе всего кресту из Плиски сцена Сошествия во ад. Отсутствует лишь крещатый нимб за Христом. Эти два памятника имеют не только идентичные иконографические, но и стилистические черты. Аналогичным образом изображены фигуры в трёхчетвертном повороте, их движения и жесты, одежды и их складки; лица трактованы одинаково удлинённые овалы, сближенные глаза, короткие округлые бороды, буквы гравированы в одинаковой манере.

Многие исследователи занимались этим важным для нас памятником, и почти все предполагали его сирийское происхождение. Большая часть учёных изучала оборот ставротеки, где в технике перегородчатой эмали изображено Распятие, окружённое бюстами святых⁴²⁷. Но относительно датировки той и другой стороны учёные стоят на противоположных позициях. М. Rosenberg⁴²⁸, Е. Lucchesi Palli⁴²⁹, К. Wessel⁴³⁰, V. Folbach и J. Lafontaine-Dozon⁴³¹ датируют их VIII веком. В более поздней работе J. Lafontaine-Dozon относит их к VIII веку, но не совсем уверенно⁴³². М. Bárány-Oberschall⁴³³ датирует тоже VIII веком, в то время как А. Фролов относит к X веку⁴³⁴.

Рис. 18. Бронзовый крест из Херсонеса; Рис. 19. Внутренняя крестообразная пластинка из креста из Голушов (Польша); Рис. 20. Бронзовый крест из Rhode-Island; Рис. 21. Распятие на золотом кресте из Монци.

В Государственном музее искусств Грузии сохранился маленький триптих из Мартвильского монастыря (рис. 17). На обороте средника, подобно ставротеке из Метрополитен-музея, выполнены чернью четыре композиции – Рождество, Сретение, Сошествие во ад и Жены-мироносицы у Гроба. Наличие места позволило гравёру изобразить Иосифа в сценах Рождества и Сретения. Здесь также читается надпись: Η ΓΕΝΑ. С иконографической точки зрения сцены, изображённые на триптихе, почти идентичны сценам на кресте из Плиски, но рисунок их кажется суше и дробнее. Грузинские учёные Г. Чубинашвили и Ш. Амиранашвили рассматривают этот триптих как произведение грузинского ювелирного искусства и датируют его VIII–IX веками⁴³⁵. Другие авторы считают его византийским, подаренным грузинскому государю⁴³⁶. На основе анализа эмали, украшающей одну из сторон, Η. П. Кондаков и Η. Вессель датируют его также VIII–IX веками. J. Lafontaine–Dozon допускает VIII–IX века⁴³⁷, как период создания триптиха и привлекает особое внимание к надписи Η ΓΕΝΑ, указывая, что она очень древняя и редкая⁴³⁸. Согласно А. Фролову, триптих был создан ближе к XI веку⁴³⁹

На одной из половин бронзового креста-энколпиона, найденного в Херсонесе в Крыму, изображены сцены Вознесения и Преображения, выполненные серебряной инкрустацией (рис. 18). Как в кресте из Плиски, здесь также сцена Вознесения занимает всю горизонтальную ветвь креста (с Богоматерью Никопеей и двенадцатью апостолами) и верхнюю часть вертикальной ветви. Сцена Преображения отличается. В эллиптической мандорле представлен только Христос. Внизу Пётр, Иаков и Иоанн изображены по пояс. По стилю памятник из Херсонеса очень близок к памятнику из Плиски. Лица трактованы так же, большей частью даны анфас, с круглыми широко раскрытыми глазами, близка штриховка круглых бород, гравировка букв. Разница наблюдается в одеждах и их складках. Есть впечатление, что работа креста из Херсонеса немного грубее и небрежнее, чем креста из Плиски. По мнению Η. П. Кондакова, стиль изображения греко-византийский, а фигуры Богоматери и Христа имеют черты древних сирийских миниатюр. Он относит крест к VIII–IX векам⁴⁴⁰. Крест из Херсонеса в деталях изучен Н. В. Залесской, которая датирует его X – первой половиной XI века. По её мнению, изображение принадлежит к восточному типу, но она не отрицает возможности, что памятник был выполнен в Константинополе, в среде, отмеченной влиянием восточных традиций⁴⁴¹.

Сделан из золота и украшен чернью крест из Golouchov, хранившийся ранее в кабинете Dzialynski. На крестообразной внутренней плакетке представлена сцена Вознесения, которая по композиции приближается к сцене на кресте из Плиски (рис. 19). Большая часть вертикальной ветви креста занята фигурой Богоматери, повёрнутой вправо, к которой с каждой стороны на горизонтальной ветви подходят шесть апостолов. Над Богоматерью, в мандорле, изображён Христос, тогда как на лицевой стороне внешнего креста – Распятие. Тип и форма кольца для подвески такие же, как у креста из Плиски. Мнения о датировке этого креста также разные. Большинство авторов относят его к VI – началу VIII века⁴⁴², в то время как другие – к IX–X векам⁴⁴³.

На одной стороне креста-ставротеки из часовни Sancta Sanctorum в Риме, теперь в музее Sacro – в Ватикане, изображены, как на кресте из Плиски, семь сцен из цикла праздников, но в другой технике – перегородчатой эмали. Надпись на этом кресте свидетельствует, что крест сделан по замыслу папы Pascal I (817–824). Некоторые авторы придерживаются мнения, что крест выполнен в Риме, но восточными ювелирами⁴⁴⁴. Из семи сцен ближе всего к кресту из Плиски Рождество и Сретение.

На лицевой стороне крестов-энколпионов почти всегда изображается Распятие. Сцена перелается разной техникой, в разных вариантах, но всегда в очень обобщённой манере⁴⁴⁵. Гораздо реже встречаются золотые, серебряные и бронзовые кресты, украшенные чернью, в которых фигуры выполнены с большей тщательностью и, с точки зрения композиции, с большим количеством деталей. В качестве источника была выбрана сцена из Евангелия от Иоанна. Изображается крест, на котором распят Христос, у оконечностей креста на горизонтальной ветви – маленькие фигурки Марии и Иоанна, табличка с инициалами ІС ХС, подножие, солнце и луна. На некоторых крестах изображён холм Голгофы и гравированы традиционные слова Христа и слова: ТОПОС KPANIOY. Во всех этих крестах можно найти общие не только иконографические, но и стилистические черты, которые связывают их с Распятием на кресте из Плиски и на ставротеке из Метрополитен-музея. Христос всегда одет в colobium, голова его слегка наклонена вправо, глаза высоко поставлены, борода округлена. Сцены выполнены гравировкой и чернью, буквы почти идентичны. Эти элементы характерны для Распятия на бронзовом кресте из музея Школы искусств в Rhode Island, датировка которого довольно спорная (рис. 20)⁴⁴⁶. Эти иконографические и стилистические особенности встречаются также на интересном по оформлению золотом кресте из Монци, о дате создания которого возникли разные мнения (рис. 21). Некоторые авторы относят его к VI веку⁴⁴⁷, другие – к X веку⁴⁴⁸.

Рис. 22. Распятие на бронзовом кресте из ГИМ (Москва); Рис. 23. Серебряный крест из Музея Бенаки (Афины); Рис. 24. Богоматерь Никопея на бронзовом кресте из ГИМ (Москва)

Очень хорошая аналогия внутреннему кресту из Плиски – бронзовый крест из Исторического музея в Москве. М. Rosenberg связывает этот крест с памятниками восточно-христианского искусства и датирует его X веком⁴⁴⁹. Распятие, изображённое на его лицевой стороне, почти совершенно схоже с Распятием, изображённым на втором кресте из Плиски (рис. 22).

Мы находим удивительное сходство с этой же сценой, изображённой на лицевой стороне серебряного наперсного креста из музея Benakі в Афинах (рис. 23). Сохранившийся нижний шарнир и пальметта перед ним аналогичны таким же из Плиски. Этот крест датирован VIII веком⁴⁵⁰, но А. Фролов предлагает отнести его к эпохе более или менее близкой к 1000 году⁴⁵¹.

Добавим к этим примерам также украшенный чернью крест из коллекции Е. Stathatos, на лицевой стороне которого также изображено Распятие, но отличающееся от уже изученной схемы. Он датирован временем после X века⁴⁵².

Распятие – это мотив, наиболее часто встречаемый на самых разных предметах византийской эмали ставротеках, крестах, книжных окладах, диптихах и триптихах. На некоторых из них, датированных IX–X веками. Христос изображён одетым в colobium, с головой, слегка склонённой к правому плечу⁴⁵³.

На обороте некоторого числа крестов-энколпионов изображается обычно один из иконных типов Богоматери. Среди них самый распространённый – это Оранта, представленная одна или с четырьмя поясными евангелистами⁴⁵⁴. Богоматерь Никопея на обороте внутреннего креста из Плиски – это, наверное, миниатюрная реплика общераспространённого чудотворного образа. Никопея была палладиумом императорского двора в Византии и эмблемой триумфа её армий над врагами⁴⁵⁵. Этот тип относительно редок на предметах мелкой пластики и, точнее, на крестах. Близкая параллель к нашему памятнику – это бронзовый крест из Исторического музея в Москве (рис. 24). На его лицевой стороне, как мы уже указывали, изображено Распятие, а на обороте – Богоматерь Никопея с надписью: Н АГIА ΘЕО[ТОКОС].

Вертикальные ветви креста заполнены бюстами четырёх евангелистов, помещёнными в круглых медальонах⁴⁵⁶. Совершенно схож с крестом из Москвы бронзовый крест из Враца, хранящийся в Археологическом музее в Софии⁴⁵⁷. Богоматерь Никопея фигурирует также в сцене Вознесения на кресте из Херсонеса⁴⁵⁸.

Во всех упомянутых памятниках тип Богоматери тот же – жесты рук, одежда, сильно суженное лицо, дугообразные брови, узкий прямой нос, маленькие губы, Н. П. Кондаков определяет этот тип как сирийский⁴⁵⁹.

Вскоре после окончательного восстановления культа икон в 843 году в соборе Успения в Никсе было создано монументальное мозаичное изображение Богоматери⁴⁶⁰. Никопея на кресте из Плиски во многих отношениях напоминает Богоматерь из Никеи и, может быть, является её копией.

Выдающуюся параллель нашему памятнику представляет серебряный, украшенный чернью крест из коллекции Dumbarton Oaks в Вашингтоне (рис. 25. а, b). С обеих сторон он украшен только полуфигурами Христа и Богоматери, которые с типологической точки зрения связываются с фигурами на кресте из Плиски и со многими упомянутыми аналогиями. Этот крест особенно интересен, так как он является редкой точно датированной находкой. Надписи упоминают имена византийского императора Романа II и его сына Василия II, которые царствовали вместе с 960 по 963 год⁴⁶¹.

Такие изображения Христа и Богоматери фигурируют также на маленьком медальоне из Галереи Walter в Балтиморе, датированном X веком⁴⁶².

Рис. 25. Серебряный крест из коллекции Dumbarton Oaks (Вашингтон)

На наружной части другого серебряного креста, также из коллекции Dumbarton Oaks, изображено чернью Распятие. Богоматерь в рост, держащая Младенца Христа, и маленькие фигурки (бюсты) в медальонах. Полагают, что этот крест провинциального происхождения, так как фигуры схематичны, небрежно выполнены. Он датирован относительно поздно – XII веком. По мнению М. Росс, кольцо и шарниры, которые почти подобны таким же из Плиски, более древние⁴⁶³.

На эмалевой иконе из грузинского монастыря Шамокдеми, датированной X веком, представлены сцены Благовещения и Сошествия во ад, которые по композиции приближаются к таким же из Плиски⁴⁶⁴.

Идентичны по конструкции с нашим памятником шарнир и кольцо для подвески на одном золотом, богато украшенном кресте из монастыря Мартвили в Грузии. Распятый Христос и бюсты других персонажей выполнены в рельефе. Он датирован IX веком⁴⁶⁵.

Как более дальнюю параллель кресту из Плиски упомянем также медный крест, гораздо более крупный по размеру, из Киево-Печерской Лавры. К благословляющему Христу (в центре) подходят, с каждой стороны на горизонтальной ветви креста, по шесть апостолов. Другие фигуры не имеют ничего общего со сценами на кресте из Плиски. Он датирован концом XI века⁴⁶⁶.

Большая часть рассмотренных параллелей представляют собой иконографические варианты, которые мы обнаруживаем в других древнехристианских произведениях. Таковы некоторые настенные росписи в церквях Каппадокии, где можно найти черты, характерные для фигур из Плиски⁴⁶⁷: плотное заполнение пространства, перемена мест персонажей (как в Благовещении и Сретении), дублирование поз (в нашем случае у двух апостолов в Преображении и Иоанна Предтечи и ангела – в Крещении)⁴⁶⁸, указующий жест Богоматери и Благовещении⁴⁶⁹. Её поза на ложе в Рождестве⁴⁷⁰, волны, переданные в виде широких горизонтальных линий, поднимающихся к Христу, в Крещении⁴⁷¹. Увеличение фигур Христа и Богоматери – признак, характеризующий памятники восточного происхождения⁴⁷².

Фигуры на кресте из Плиски имеют неправильные пропорции и преувеличенные нимбы. Подобные элементы мы обнаруживаем в памятниках с восточным типом изображений – Евангелии из Rabbula⁴⁷³, в ампулах из Монци и из Бобио⁴⁷⁴, во фресках из Baouit⁴⁷⁵, иконах из Синая⁴⁷⁶.

Буквы, изображённые на нашем кресте, имеют сходство со многими изученными памятниками – настенной живописью, мозаикой, иконами, работами из металла, кости и камня – IX–XI веков. Это буквы, характерные для официальной византийской письменности изучаемого периода. Как и они, буквы на кресте тоже маленькие, простые, почти квадратные. На их оконечностях они уплощены и расширены прямой горизонтальной линией или трилистным разветвлением. Самос интересное – это изображение буквы «бета» в виде латинского R в имени Василия. Таким же способом она написана в имени отца Церкви на иконе из Синая, датированной с VII по IX век⁴⁷⁷. Так же написано имя императора Василия II на кресте из Dtimharton Oaks⁴⁷⁸ и на некоторых монетах⁴⁷⁹.

Прекрасные пальметты, выполненные рельефно, которые украшают шарниры на кресте из Плиски, совершенно похожи на другие на уже упомянутых крестах⁴⁸⁰. Они принадлежат определённому типу, распространённому в Византии в конце IX века, встречающемуся на рельефах из мрамора, архитектурной керамике и в миниатюре⁴⁸¹.

Надо отметить, что тип крестов-энколпионов, к которому относится крест из Плиски, происходит из Палестины, где многочисленные паломники покупали их в качестве подарков и сувениров и распространяли по христианскому миру. Но если этот тип был вначале создан в Святой земле, позднее, после арабского завоевания, его начинают производить в разных других районах, где подобные кресты создаются в большом количестве.

Маловероятно, что кресты и ставротеки этой эпохи были созданиями палестинских мастерских, скорее, они изготовлялись в мастерских, находившихся внутри византийской Европы, как это было при императорах македонской династии.

Деликатность исполнения, умелое изображение лиц, тенденция к индивидуализации, удивительная способность изображать в миниатюрном виде (величиной от 4 до 15 мм) сложные религиозные сюжеты – всё это свидетельствует, что крест из первой болгарской столицы был сделан и ювелирной мастерской первого разряда. Не исключено, что эта мастерская находилась в Константинополе, этом большом культурном центре, который в средние века стоял во главе всех отраслей искусства. В этом городе работали многочисленные художественные мастерские, которые отражали вкусы и представления разных этнических групп. Предполагают, что в области пластических искусств существовали мастерские, которые использовали различные образцы и следовали разным традициям⁴⁸². К тому же две особенности изображении на кресте из Плиски заставляют нас предположить, что крест был выполнен в какой-то ювелирной мастерской византийской столицы. Одну мы находим в сцене Вознесения, где изображён апостол Андрей с крестом с удлинённым древком. Эта иконографическая особенность традиционна для константинопольских памятников IX–X веков. (В других случаях только апостол Пётр несёт такой крест⁴⁸³.) Другая особенность – это изображение четырёх святых епископов, очень чтимых в Константинополе, среди изображений, украшающих оборот внутреннего золотого креста из Плиски. Известно два произведения византийского ювелирного искусства X и XI веков с подобными фигурами. Первое – это большой крест из Лавры св. Афанасия на Горе Афон, сделанный в Константинополе. На его обороте, на верхней и нижней части вертикальной ветви, изображены в рельефе в круглых медальонах Григорий Богослов и Иоанн Златоуст. Другой крест с четырьмя святыми епископами, сделанный также в Константинополе, представлен на обороте известной золотой иконы из сокровищницы святого Марка в Венеции⁴⁸⁴.

Многочисленные аналогии, которые мы привели, несмотря на некоторые противоречащие суждения, указывают на вторую половину IX–X век как на период, наиболее вероятный для создания креста из Плиски. Трудно допустить, что он был сделан в VI–VII веках. Эта дата неприемлема из-за присутствия сцены Сошествия во ад, сюжет которой не известен в христианском искусстве раньше VIII века⁴⁸⁵. Маловероятно, что крест создан в VIII – первой половине IX века, в период иконоборчества.

Датировка реликвария из Плиски облегчена существованием верной точки отсчёта – христианизации Болгарии в 864 году. Очень возможно, что крест являлся подарком или был сделан по заказу какого-то светского или высокопоставленного духовного лица⁴⁸⁶. Не надо забывать также, что он был найден в одном слое с керамикой IX–X веков, гораздо ниже уровня более позднего некрополя XI–XII веков.

Мы полагаем, что крест из Плиски, учитывая археологическую среду, в которой он был найден, рассмотренные выше исторические данные, стилистические и иконографические черты, служит солидным основанием для пересмотра датировок некоторых упомянутых выше памятников.

Как всякая значительная находка, тройной крест первой болгарской столицы займёт своё место во всех будущих исследованиях среди произведений первого порядка своего типа, и войдёт в историю средневекового искусства как один из самых замечательных памятников.

В. В. Солдатенкова, Н. Е. Персов

медного литья в одном из кварталов средневековой Твери XV–XVI веков

Отряд Тверской археологической экспедиции Тверского государственного объединённого музея под руководством авторов на протяжении ряда лет вёл охранные исследования современного квартала между улицами Троицкой, Бабеля, Ефимова и Дмитрия Донского, находящегося в 500 м к югу от правого берега реки Волги и в 200 м к западу от левого берега реки Тьмаки на территории бывшего Затьмацкого посада города Твери⁴⁸⁷ (рис. 1).

На месте строительства дома № 25 по ул. Дмитрия Донского в 1992 году располагался раскоп № 18 (площадь 244 кв. м), на месте дома № 25а по той же улице раскоп № 36 (1998 год, площадь 177 кв. м),, на месте лома № 12а по ул. Троицкой раскоп № 54 (2000 год, площадь 106 кв. м). На ул. Троицкой в 2001–2002 годах велись наблюдения при прокладке коммуникаций к расположенным вдоль неё домам.

Широкомасштабные работы развернулись в полевом сезоне 2001–2002 годов в центральной части квартала на месте строительства жилого дома № 7 по ул. Бебеля. Раскоп получил № 56 по единой нумерации объектов Затьмацкого посада, а идущая по северо-западной стороне ул. Троицкой траншея обозначена как «Траншея № 2» раскопа № 56 (2001 год). Общая площадь раскопа 2159 кв. м. Длина траншеи 141.25 м, ширина от 2.5 до 4.2 м, площадь 405 кв. м⁴⁸⁸.

В результате работ 1992–2002 годов были открыты комплексы двадцати двух подпольных помещений наземных жилищ (за исключением построек XIV и XV, которые были подпольями ремесленных мастерских или жилищ-мастерских). Обнаружено более 4500 индивидуальных находок, датируемых от XI до рубежа XVIII–XIX веков, значительную часть которых составляют предметы, связанные с бронзолитейным производством: фрагменты глиняных тиглей и целые тигли, литники. Найдено большое количество необработанных отливок, литейного брака, предметов из бронзы и свинцово-оловянистого сплава, в том числе крестов-тельников и других предметов христианского культа.

Наиболее ранние материалы, которые можно связать с бронзолитейным делом, в раскопе № 56 и траншее № 2 происходят из комплексов XIV века. Несколько фрагментов тиглей обнаружено в постройке XVII (яма № 37, траншея № 2). в ямс № 82 найден производственный брак – бронзовый ложновитой перстень (№ 102, траншея № 2)⁴⁸⁹, сделанный в двусторонней литейной форме, створки которой сдвинулись при заливке в неё· металла. В постройке XII (яма № 155, 2002 год) найдены тисочки-пинцет (№ 1920. 9×0.8).

В слоях, датируемых начиная с середины XV века, редко увеличивается количество находок, связанных с литьём, которое, несомненно, перерастает здесь в массовое производство продукции для рынка.

Вероятно, одновременно жилищем и мастерской литейщика была постройка XV (яма № 103. 2002 год), датированная второй половиной XV – началом XVI века. Судя по составу находок, значительную часть продукция этой мастерской составляли односторонние шестиконечные кресты-тельники с килевидным окончанием нижней лопасти. На их лицевой стороне изображение восьмиконечного креста с венком в средокрестии (рис. 2:1), на верхней и боковых лопастях надпись: ЦРСЛ ІС ХС (под титлом). Нижняя часть изображённого креста превращается в плетёнку. По бокам стилизованные изображения орудий Страстей. Таких крестов-тельников и их фрагментов в постройке XV найдено 10 (№ 1033, 1034, 1276, 1519, 1535, 1586, 1791, 1811, 1835, 2229). Большинство из них имеют средние размеры 3.2×18×0.1. Д. А. Беленькая по аналогии с вещами из старинкой коллекции Н. Ф. Романченко и литейной формой из Новгорода относит подобный тип крестов к XV веку⁴⁹⁰. Два таких же креста найдено на раскопе № 56 к северо-востоку от частокольного рва (яма №559; №1583, 1718), два в районе колодца (яма № 548; № 1508. 1635 (2001 год)), четыре в разных частях раскопа (№ 5, 24, 33, б/н/1042 (все 2001 года)).

Имеется миниатюрный вариант креста этого же типа четырёхконечный, с надписью в верхней и нижней частях (№ 104 (2001 год), 2,1×0,87×0,1; 1394 (2001 год), 2,3×1,1×0,15; 1142, 2,25×0,95×0,2). Есть также более массивный (?×2,l×0,15) крест-тельник с изображением креста с венком (№ 1124 (2001 год)).

В мастерской – постройке XV отливались также двусторонние кресты-тельники. В пласте 2 найден восьмиконечный крест (№ 1809. рис. 2:2) с деревянной вставкой в ушке (она устанавливалась в канал литейной формы в соответствующем месте, чтобы металл не затекал в отверстие, а потом удалялась из готовой вещи). Такой же крест в пласте 9 имеет не удалённые остатки литейного шва (№ 2258). Размеры обоих изделий 4.2×2×0.15. На лицевой стороне – изображение Спаса Нерукотворного в средокрестии, над ним в верхней лопасти – надпись под титлом: IСХС, на боковых лопастях – погрудные изображения склонившихся к Христу предстоящих святых, на нижней лопасти – надпись: ΝΗΚ под ней – фронтальное поясное изображение Николы в святительских одеждах с Евангелием в левой руке, правая рука в благословляющем жесте. На оборотной стороне изображён крест с венком в средокрестии и орудиями Страстей, с надписями в четырёх лопастях. Иконография лицевой стороны сходна с изображением на тельнике из коллекции Н. Ф. Романченко⁴⁹¹.

На то, что в мастерской производились и более сложные вещи, указывает находка подвижного оглавия от энколпиона или другого двустворчатого предмета с деревянной вставкой в ушке (№ 1912).

Помимо крестов, здесь найдены два щитковосрединных перстня без орнамента (№ 726. D ~ 1.9; № 1481. d ~ 2.2; см. также раскоп № 56, № 1974 (рис. 2:8)). Ещё один перстень подобной формы имеет на щитке гравированный линейный орнамент (рис. 2:9) (№ 1698, d – 2; ему аналогичны: траншея № 2. № 3; раскоп № 56 (2001 год), № 114).

У двух перстней из постройки XV – трёхчастный зубчатый щиток (№ 669. d – 2,1; № 672, d – 2,1 (рис. 2:10)). За пределами постройки на раскопе № 56 найдено ещё два подобных перстня (№ 1098, d ~ 1,8; № 1836. d ~ 1,9), а также два трёхчастных щитковосрединных перстня со скруглёнными частями (№ 71 (2001 год), d ~ 2,2: № 1071 (2001 год), d ~ 2,15 (с гравированным линейным орнаментом). В постройке XV встречены одна бляшка-розетка в виде цветка с пятью шаровидными лепестками с остатками литейного шва (№ 1785, d ~ 0,5), четыре целых конусовидных тигля с округлым дном (№1233, d 6.8, h 9.2; № 1283. d 6. h 8.3; № 1312. d 7. h 10.4; № 1646, d 7.4. h 8.1) и множество обломков тиглей, большое количество бронзовых литников, капель, кусочков шлака.

В постройке XV найдено также десять крестов-тельников и их фрагментов (№ 1351, 1356, 1376, 1383, 1385, 1467, 1468, 1834, 2266, 2272), фрагмент энколпиона (№ 670, изображение неразборчиво), две простые пуговицы (№ 1571, d 0.4 и № 1529, d 1.1), круглая накладка с четырьмя листовидными отростками (№ 1837. 3,3×3,25), сердцевидная привеска с изображением креста (№ 1786, о них см. ниже). Нельзя утверждать с полной уверенностью, что они были изготовлены именно здесь, так как на это не указывают ни серийность находок, ни технологические признаки.

К бронзолитейному делу, очевидно, имеет отношение постройка XIV (яма № 98, 2002 год), относящаяся к усадьбе XVI века, приблизительно две трети площади которой вошли в пределы раскопа № 56. На это указывает большой размер печи, несколько серийных вещей и находок с неудалёнными пороками литья в этой постройке, наличие большого количества фрагментов тиглей, бронзовых капель, шлака на территории усадьбы, в том числе в постройках VII (яма № 450. 2001 год) и XIV, находка сорока отливок пятилепестковых бляшек-розеток (№ 1919 (рис. 2:12)) в яме № 165. Также отнесённой нами к периоду существования усадьбы. Правда, в сравнении с мастерской XV производство здесь, возможно, было не таким интенсивным или быстро прервалось пожаром, в котором погибла постройка.

В вещевой комплекс постройки XIV входят: щитково-срединные перстни с овальным щитком с двойным гравированным циркульным орнаментом (№ 1506, d–2 (рис. 2:11); 1752: 1670, d ~ 1.9; 2170. яма № 98а), пластинчатые перстни без орнамента (№ 1971: 1812. л. ш., яма № 98а); ещё два таких перстня найдены на территории усадьбы (№ 207, 1675): бляшки-розетки (№ 2177: 2268, л. ш.). В яме № 98б найдена отливка двух круглых пуговиц с литейным швом (№ 2145, d 0,5). На территории усадьбы обнаружено ещё четыре таких пуговицы (№ 1352, 2001 год: 114. л. ш.; 1388, 2001 год. л. ш.; 1460, 2001 год), четыре пуговицы d 0,8 из свинцово-оловянистого сплава (№ 1184, 1389, 1439, 1615, все 2001 год) и бронзовая пуговица с литейным швом (№ 143. d 0,9), которая, видимо, попала в колодец (яма № 541) в процессе его строительства. В яме № 559, которая является рвом ограды усадьбы и датирована монетами конца XV–XVI века, был найден фрагмент каменной формы для отливки круглых привесок с изображением процветшего креста (d 3 без ушка) (рис. 4:1). Почти идентичная, но меньшего размера, привеска из Новгорода датируется М. В. Седовой от начала XIII до начала XIV века⁴⁹². На наш взгляд, эта находка подтверждает мнение С. В. Гнутовой о том, что среди образцов медного литья «преобладают варианты и реплики ранних памятников, постоянно тиражировавшиеся и мигрировавшие на протяжении нескольких столетий по всей территории России и за её пределами»⁴⁹³.

В связи с многочисленными находками в постройках XIV и XV, ямах №№ 131 и 165 бляшек-розеток и их необработанных отливок (все d ~ 0,5, рис. 2:12) следует упомянуть фрагмент серьги (№ 370). Находка представляет собой каплевидной формы белый полупрозрачный камень с просверленным отверстием, в которое вставлен стержень, закреплённый внизу бляшкой-розеткой (d 0,3). Вероятно, подобные розетки могли также использоваться для декорирования кожаных, текстильных и деревянных изделий. В отверстие бляшки-розетки при этом вставлялся стерженёк, расклёпанный с одной стороны, и закреплялся свободным концом на коже, дереве, ткани или ювелирном изделии. Похожий принцип использовался при украшении различных вещей декоративными розеточными накладками и орнаментированными гвоздиками, отливавшимися в литейной форме, фрагмент которой был найден в перемешанном слое в заполнении траншеи № 2 раскопа № 54 в 2000 году (рис. 4:2).

Но определению Н. В. Ениосовой, форма использовалась для литья из легкоплавких сплавов: первая сторона – для щитков перстней⁴⁹⁴ (d ~ 1,5) или розеточных накладок на пояса, которые укреплялись гвоздиками, расклёпанными с обратной стороны⁴⁹⁵. Поясные бляшки подобного типа часто встречаются в раскопках Лондона в слоях XIV–XV веков: на территории Древней Руси найдены в Полоцке (архив Н. В. Рындиной), в Новгороде – в слоях с X века до позднего средневековья⁴⁹⁶. На раскопе № 56 подобная розеточная накладка (но сделанная не в этой литейной форме) найдена в постройке второй половины XV века (№ 289, 2001 год. –1.6×0.15). Вторая сторона формы употреблялась для отливки орнаментированных миниатюрных гвоздиков. Для этого у неё должна была быть вторая створка, возможно, глиняная, в которой помещали ножки этих гвоздиков (из бронзы, мели или железа)⁴⁹⁷.

В северо-восточной части раскопа № 56 найдены двенадцать крестов-тельников и их фрагментов с изображением святого мученика Никиты, побивающего беса, пять из них – с остатками литейных швов (рис. 2:3). По нашему мнению, они имеют отношение скорее не к усадьбе XVI века, а к соседней, примыкавшей к ней с северо-востока.

Кресты-тельники с такой иконографией типичны для Твери.

A.      К. Жизневский⁴⁹⁸ описывает восемнадцать крестов «вчерне отлитые, с ушками не просверленными», найденных «в Твери, на размытом весеннею водою берегу реки Волги, против церкви святых Бориса и Глеба». Из них два – с изображением святого мученика Никиты, побивающего беса.

B.      В. Хухарев⁴⁹⁹ упоминает в связи с изображениями Никиты-бесогона на крестах «несколько комплексов с отходами бронзолитейного производства» в раскопе № 7 (Е. В. Калинина, А. Н. Хохлов, 1990 год) на Затьмацком посаде. Интересно, что из известных автору к тому времени 102 крестов-тельников с изображением святого Никиты 85 происходят из Тверской земли, а основная часть незаконченных тверских крестов происходит с территории Затьмацкого посада.

О. М. Олейников приводит набор вещей, которые изготавливались в мастерских Затьмацкого посада, находящихся юго-восточнее раскопа № 56 (работы проводились в 1991–1993 годах)⁵⁰⁰. Автор отмечает смену форм крестов в период существования одной постройки – от односторонних с изображением святых (Спас Нерукотворный и святой Никита, побивающий беса) к двусторонним с изображением креста на лицевой стороне и молитвы на обороте и даёт верхнюю дату комплекса – конец XV века. Иконографический подбор изображений на этих вещах совпадает с описанным Жизневским.

Среди крестов, найденных в раскопе № 56, один по описанию и размерам сходен с опубликованными Жизневским и Олейниковым⁵⁰¹ (№ 1617, 2001 год, 2.25×?×0.15. л. ш). Никита изображён почти фронтально с вервием в правой руке, левой держит за волосы беса, изображение которого очень условно. В верхней и боковых лопастях надпись: ΝΗ ΚΙ ТА. Буква "I« сливается с правой рукой святого. В отличие от односторонних, описанных упомянутыми выше авторами, этот тельник на обороте имеет изображение четырёхконечного креста. Остальные кресты отличаются от него размерами, а изображения обеих сторон почти такие же, с небольшими вариациями (№ 47, 2.5×0.1.25×0.1, л. ш.; 1395, 2001 год. ?×1.25×0.1; б/н/1425, 2001 год, ?x1,2x01. л. ш; б/н/1426. 2001 год, ?×?×0,1; 1154, 2001 год, ?×1,25×0,1, л. ш.: 1613. 2001 год. ?×?×01, л. ш; 1582, 2001 год. ?×?×0.1: 1509, 2001 год, не сохранился). Имеется односторонний крест с такой же иконографией лицевой стороны, но в руках Никиты, по-видимому, цепь (№ 1168. 2001 год, 2.95×1.25×0.1).

К сожалению, большинство описанных крестов происходит из перемешанных слоёв, что затрудняет определение их хронологии. Только тельник из ямы № 559 (№ 1617) можно отнести к концу XV–XVI веку. Д. А. Беленькая по совокупности информации о крестах такого типа датирует их концом XIV–XVI веком⁵⁰². При этом крупные двусторонние (на обороте, как правило, изображение архангела Михаила) бытуют в основном в XV веке, а небольшие односторонние – в XVI веке. Возможно, тельники с изображением четырёхконечного креста на обороте являются переходным этапом от более сложных форм к более простым.

* * *

Обращает на себя внимание тот факт, что в коллекции медного литья из раскопа № 56 имеется большое количество вещей, сходных с предметами из старинкой коллекции Н. Ф. Романченко. Кроме упомянутых выше крестов-тельников (которые, впрочем, имеют иные размеры), среди них сердцевидные привески с изображением Голгофского креста и надписью по краю (№ 123. 2001 год. постройка 11: 956. 2001 год, перемешанный слой, белый металл; 1786. постройка XV. рис. 2:7). Размеры всех трёх вещей (2×1,5×0,1) приблизительно совпадают с подобными из коллекции Η. Ф. Романченко⁵⁰³. В нашем случае надпись неразборчива, возможно, привески изготавливались в глиняной форме, сделанной при помощи оттиска в ней прототипа⁵⁰⁴. Надпись на старицких привесках молитва »КРЕСТУ ТВОЕМУ ПОКЛОНЯЕМСЯ XC YС».

В постройке V найдена привеска формы, аналогичной привескам с крестом. В отличие от них, она имеет гранёное оглавие и изображение Спаса Нерукотворного, окружённое рамкой с радиальными литыми «насечками» (№ 398, 2001 год, 1.9×1.5×1. рис. 2:6). Ширина рамки приблизительно такая же, как у привесок с крестом. Возможно, это более поздняя упрощённая реплика «печати сердцевидной формы с изображением Нерукотворного Спаса» из коллекции Романченко⁵⁰⁵.

Ещё одна вещь, очень похожая по размерам и иконографии на предмет из старинкой коллекции⁵⁰⁶, – тельный образок «Сисиний и архангел» (№ 630, 2001 год, 2.5×1.65×0.1, рис. 2:5). Он представляет собой иконку арочной формы с двойной выступающей гладкой рамкой. В левой её части – сидящий на скале Сисиний, в правой – стоящий к нему лицом архангел.

По стилистике ему близко изображение на фрагменте иконки-привески, также имеющей арочную форму (№ 812. 2001 год. 2.7×?×0.1. постройка V. рис. 2:4), с парным фронтальным изображением святых. В собрании Русского музея находятся четыре подобных образка со святыми Космой и Дамианом. Совпадают также размеры привесок⁵⁰⁷.

И старицкие, и тверские находки датируются XV веком.

Большое количество аналогий вещей из Твери и Старицы может указывать на контакты в ремесленной среде или на торговые связи. Трудно сказать, где именно они были сделаны – в Твери, Старице или изготавливались в обоих городах. Нельзя, однако, не обратить внимания на тот факт, что старицкие вещи найдены в погребениях, а тверские – на территории ремесленного квартала бронзо-литейщиков.

* * *

Возможно, наиболее интересными образцами медного литья из коллекции раскопа № 56 являются двусторонний крест из перемешанного слоя (№ 1172. 5,5×3,7×0,3) и крест-энколпион из постройки III (№ 444. 7,4×5,2×1).

«Энколпион самой популярной для конца XIV–XV вв. формы четырёхконечный с полуовалами средокрестии и медальонами на концах прямое продолжение распространённой в домонгольское время формы креста-мощевика с прямыми углами средокрестий и четырьмя клеймами-медальонами, который охотно копировали в XIII–XIV вв.»⁵⁰⁸. Именно к такому типу, описанному Д. А. Беленькой, относится мощевик (рис. 3:1) из постройки III, которая, по всей вероятности, бытовала в первой половине XV века. Круглые медальоны заключены и рамки из так называемой «верёвочки». По краю полуовальных средокрестий с четырёх сторон также идёт ободок из «верёвочки», который у каждого из медальонов заканчивается тремя литыми зернинками. Сверху и снизу на створках имеются петли для крепления. Расположение верхних петель со смещением свидетельствует о том, что у креста было подвижное оглавие, которое не сохранилось. Нижняя пара соединена заклёпкой.

Все изображения рельефны. В центральной части лицевой створки изображён архангел Сихаил⁵⁰⁹ в долматике с лором, перекинутым через левую руку, в которой он держит зерцало. В правой руке архангела – жезл. По бокам и сверху фигуры надпись: СН ХА НЛЪ. В клеймах фронтально изображены святые старцы. По бокам от фигур надписи. Одна из них – в правом клейме СНС ΙΝΗ. На оборотной створке в центре – Распятие, над ним табличка, вероятно, с надписью: ІС ХС. Под левой и правой лопастями Голгофского креста надпись: ЦАРЬ СЛАВЫ. Все изображения в медальонах поясные. В верхнем и нижнем – фронтальные изображения архангелов с мерилом и зерцалом в руках, слева от каждой фигуры видно одно крыло, справа – надписи, к сожалению, неразборчивые (возможно, в верхнем клейме – Михаил, в нижнем – Гавриил). В левом клейме – единственное для иконографии этого памятника профильное изображение – Богородицы. В правом – фронтальная фигура, возможно, Иоанна Богослова в святительских одеждах.

Известно 26 подобных крестов XIII–XV веков. Пять из них происходят из Мстиславля (Могилевская обл., Белоруссия). Ещё четыре – из земель Южной Руси, два из Вятской земли, по одному из Новгорода, Калуги, Белоозера, Мурома, Перемышля Московского, раскопок кургана в Покровском уезде Владимирской губернии, Серенска, Полыни. Происхождение остальных крестов неизвестно. Это мощевики разных размеров, имеющие такую же форму, иконографию и декор, как крест из раскопа № 56 (судя по опубликованным изображениям, он более всего сходен с крестами из Мстиславля и Переяслава-Хмельницкого. Надписи в клеймах неразборчивы. По аналогии с прямоконечными крестами с подобной иконографией из Новгорода, датированными рубежом XIV–XV веков, авторы предполагают, что в боковых клеймах створки с архангелом Сихаилом могут быть изображены святые Сисиний и Пантелеймон, в верхнем святитель Николай⁵¹⁰.

Обращает на себя внимание присутствие на одном участке археологического памятника сразу двух образцов прикладного искусства, иконография которых связана с очень распространённым на Руси апокрифическим сюжетом, суть которого в том, что святой Сисиний побеждает демоническое существо. Часто этот сюжет встречается в заговорах, которые использовались при лечении родильной горячки и «лихорадок-трясовиц».

Новгородская грамота № 930 первой четверти XV века содержит подобный заговор⁵¹¹. По мнению А. А. Зализняка, в данном варианте заговора произошло слияние фигур Сисиния и Сихаила в цельный парный образ (типа Петра и Павла, Космы и Дамиана, Бориса и Глеба). В более простых вариантах сюжета на горе сидит Сисиний и видит, как к нему слетает с неба (арх)ангел⁵¹².

Видимо, присутствие этих образов на памятниках медного литья тоже воспринималось как оберег от лихорадки, тем более что географическое положение города наверняка способствовало широкому распространению этого заболевания. В летописных источниках очень часты упоминания и о морах в Твери⁵¹³.

Форма двустороннего креста (рис. 3:2) восходит к энколпионам описанного выше типа. Но здесь клейма плавно переходят в средокрестие и отделены от него лишь условно. Нижнюю лопасть завершает каплевидный отросток. Во всех клеймах – поясные фронтальные рельефы святых, кроме боковых медальонов лицевой стороны. В них мы видим традиционные трёхчетвертные изображения предстоящих, по всей видимости – Божией Матери и Иоанна Богослова.

В центральной части лицевой стороны – Распятие, выше расположена надпись: ІСХС. Основное изображение на обороте креста – архангел Сихаил (?). Это фигура в рост с распростёртыми руками. Над фигурой чётко видна надпись: СХ.

Прямой аналогии данному предмету нами не найдено. Есть также довольно распространённый тип крестов, очень близкий этому по стилю изображения, только в медальонах – парные святые, а на оборотной стороне фигура с распростёртыми руками – пророк Илия. По определению В. Г. Пуцко, они датируются второй половиной XIV–XV веком⁵¹⁴.

А. Г. Векслер, В. А. Беркович

из раскопок на улице Большая Дмитровка в Москве

В 2000–2001 годах Центром археологических исследовании Главного управления охраны памятников г. Москвы проводились охранные археологические раскопки на улице Б. Дмитровка, 17, в ходе которых обнаружено семь медных литых нательных крестов с изображением святого Никиты Бесогона.

Как известно, сюжет, один из самых популярных в древнерусской пластике, восходит к новозаветному апокрифу «Сказание о Никитиных мучениях». Со временем в образе святого Никиты, побивающего беса оковами, произошло слияние целого ряда демоноборцев в единый образ победителя, олицетворяющего победу христианства⁵¹⁵. Нательные кресты с подобным сюжетом обнаружены в Москве⁵¹⁶, Новгороде, Твери, Старице⁵¹⁷, Торжке, Ржеве, Белом Городке, Калуге, Киеве⁵¹⁸, Смоленске, Суздале, Рязани⁵¹⁹ и других древнерусских городах.

Участок исследований находится в квартале, ограниченном с запада Тверской улицей, с севера Козицким переулком, с юга – Глинищевским переулком, в непосредственной близости от места, где в XVI – 30-х годах XX века находилась церковь Алексия митрополита, что на Глинищах.

Нательные кресты с изображением Никиты-бесогона обнаружены в предматериковом горизонте XVI века, сохранившем остатки застройки четырёх усадеб (следы от колышков оград дворов, хозяйственные ямы и т. д.). Отметим, что максимальная и минимальная глубины залегания описываемых тельников различаются всего на 30 см. Существенно, что с этим же горизонтом связана находка медного литого образка со святым Никитой, побивающим беса (рис. 1. 5).

Основанием для датировки горизонта послужили многочисленные находки монет ручной чеканки, изготовленных не позднее конца XVI века («пула московские», «пула тверские», «пуло новгородское», серебряные «денги» царя Ивана IV, «московская денга» великого князя Василия Ивановича), а также результаты статистической обработки массового керамического материала, давшие характерное для горизонтов XVI века преобладание фрагментов белоглиняных и красноглиняных керамических сосудов характерных для данного времени форм⁵²⁰.

Таким образом, время сложения предматерикового горизонта может быть отнесено к XVI веку.

С. К. Богоявленский, основываясь на переписях начата XVII века, помещает на исследуемой территории дворы Новгородской черной сотни⁵²¹. Вместе с тем можно утверждать, что выходцы из северорусских земель поселились здесь, по крайней мере, в XVI веке.

Известно, что в 1564–1578 годах из Новгорода шёл ежегодный приток жителей в Москву. Осенью 1571 года начались переселения купцов, ремесленников в Москву из Твери, Торжка. Переселенцы должны были восполнить потери московского населения после опустошительного нашествия крымского хана Девлет-Гирея. Современники отмечали преобладание в это время и городе так называемых «сведенцев» над коренными москвичами⁵²².

Археологические исследования в районе Тверской улицы на участках, примыкающих к трассе стены Белого города, выявили напластования, относящиеся к XVI веку, содержащие в том числе керамику, характерную для Северной Руси⁵²³. В исследованном раскопе в предматериковом горизонте также отмечены венчики красноглиняных и белоглиняных горшков, форма которых не характерна для средневекового московского гончарного производства. Сосуды по ряду признаков близки к сельской и привозной из Северной Руси керамике XVI века – Новгородские, Тверские земли⁵²⁴.

В том же горизонте были обнаружены медные кресты и их фрагменты, оглавия наперсных крестов, несущие на себе изображения Спаса, святителя Николая и архангела Михаила (рис. 2, 1–7). Подобное сочетание характерных для Твери особо чтимых образов, местный культ которых уже был установлен в XIII веке, позволяет связать происхождение крестов с Тверской землёй в целом. Известны, например, находки нательных крестов с изображениями святого Никиты, Спаса Нерукотворного, святителя Николая, а также архангела Михаила из раскопок в Старице⁵²⁵. Исследователями отмечается, что один из подъёмов в истории прикладного искусства Твери связан с периодом правления князя Михаила Александровича, считавшего архангела Михаила своим святым покровителем⁵²⁶.

Следует отметить, что ранее при раскопках в Москве кресты с изображением Никиты-бесогона встречены на участках усадебной застройки: в Китай-городе в зоне Старого Гостиного двора, в Замоскворецкой Кадашевской слободе, в Заяузье в Гончарной слободе и т. д. Однако во всех этих случаях речь шла о единичных находках нательных крестов с подобным сюжетом. Количественно больший материал отмечен при исследованиях некрополя Моисеевского монастыря – пять экземпляров⁵²⁷, и некрополя церкви Троицы в Старых полях шесть экземпляров нательных крестов с изображением Никиты-бесогона. Характерно, что в обоих случаях рядом с некрополями располагались стрелецкие слободы. В составе стрелецких полков могли быть и выходцы из северорусского региона, и, возможно, именно из их погребений происходят кресты с Никитой-бесоrоном (так, например, в 1656 году было переведено в Москву 500 человек городовых стрельцов⁵²⁸).

Заметим также, что церковь Троицы в Старых полях располагалась неподалёку от Лубянской площади, название которой связывают с Новгородской улицей Лубяницей (топоним, перенесённый новгородцами, переселившимися сюда после присоединения Новгорода в 1478 году) или со словом псковского диалекта «лубок» (лукошко), которое привезли с собой поселённые в Москве после присоединения Пскова в 1510 году псковичи⁵²⁹.

Таким образом, как нам представляется, перечисленные выводы позволяют выдвинуть версию о принадлежности нательных крестов, описание которых приводится ниже, переселенцам из Новгородско-Тверского региона.

1. Четырёхконечный крест медного сплава с прямыми лопастями и прямым средокрестием (рис. 1, 7). Размеры фрагмента 3,3×2 см. Ширина верхней и боковых лопастей 1,1 см. нижней 1.2 см. Круглое отверстие для шнурка проделано в верхней лопасти. Диаметр отверстия 0.3 см.

Рис. 1. №№ 1–4 – медные литые нательные кресты с изображением Никиты-бесогона. №№ 6, 7 – медные литые нательные кресты с изображением Никиты-бесогона и архангела Михаила на оборотной стороне. №5 – медный литой образок с изображением Никиты-бесогона.

Рис. 2. №№ 1–3, 5 – медные литые нательные кресты с изображением Спаса Нерукотворного, № 4 – медный литой нательный крест с изображением Распятия и архангела Михаила на оборотной стороне, №№ 6, 7 – медные литые оглавия наперсных крестов с изображением Спаса Нерукотворного.

Крест двусторонний, сильно пострадал в огне. Поверхность оплавлена. Боковые и нижняя лопасти имеют значительные утраты. На лицевой стороне в центре помещена рельефная фигура святого мученика Никиты. Святой изображён в полный рост, голова с длинными волосами повёрнута анфас. На нём короткополая одежда. Поднятая правая рука сжимает оковы. Левой рукой, вытянутой вперёд, он держит за волосы беса, изображение которого только угадывается. На верхней лопасти в прямоугольном клейме находится плохо сохранившаяся надпись; читаются буквы: ΝΚΝ – вероятнее всего, обозначающие имя Никита. На боковых лопастях сохранились выпуклые лики святых. Вся композиция окаймлена невысокой рельефной рамкой. Изображение на тыльной стороне не сохранилось. Однако в центре прямоугольного клейма на верхней лопасти явственно читается буква X. Судя по аналогиям⁵³⁰, это может быть остаток надписи с именем архангела Михаила, чьё изображение, соответственно, помещалось на обратной стороне креста.

2. Четырёхконечный крест медного сплава с прямыми лопастями и прямым средокрестием (рис. 1, 2). Ушко для крепления шнурка неправильной округлой формы, диаметр отверстия 0,3 см. Размеры креста: высота вместе с ушком 2,2 см. расстояние между концами боковых лопастей 1.1 см; ширина верхней и боковых лопастей 0,5 см, нижней – 0.7 см.

Крест односторонний. На лицевой стороне в невысоком рельефе показала фигура святого мученика Никиты в полный рост. Изображение весьма схематично. Поднятая правая рука сжимает оковы. Левой рукой, вытянутой вперёд, он держит за волосы беса, изображение которого только угадывается. На верхней лопасти в прямоугольном клейме помещается надпись, прочитать которую из-за плохой сохранности не удалось. Характер изображений на боковых лопастях по той же причине не установлен. Вся композиция окаймлена невысокой рельефной рамкой. А. К. Станюкович расшифровывает надпись на абсолютно идентичном кресте следующим образом: на верхней лопасти NI, на боковых – К и И⁵³¹.

3. Четырёхконечный крест медного сплава с ушком для крепления шнурка, прямыми лопастями и прямым средокрестием, аналогичный описанному выше. Судя по небольшим размерам, последние два нательных креста детские.

4. Четырёхконечный крест медного сплава с прямыми лопастями и прямым средокрестием (рис. 1, 1). Размеры 2×1.3 см. Ширина верхней и боковых лопастей 0.6 см, нижней 0.7 см. Круглое отверстие для шнурка проделано в верхней лопасти. Диаметр отверстия 0.2 см.

Крест односторонний. В центральной части помещена рельефная фигура святого мученика Никиты. Святой изображён в полный рост, голова повёрнута в профиль. На нём короткополая одежда. Поднятая правая рука сжимает оковы. Левой рукой, вытянутой вперёд, он держит за волосы беса, изображение которого только угадывается. На верхней лопасти в прямоугольном клейме находится надпись: НК, то есть Никита. Вся композиция окаймлена невысокой рельефной рамкой.

5. Четырёхконечный крест медного сплава с прямыми лопастями и прямым средокрестием (рис. 1, 4). аналогичный описанному выше. Размеры 2×1,4 см. Ширина верхней и боковых лопастей 0,6 см. нижней 0,7 см. Круглое отверстие для шнурка проделано в верхней лопасти. Диаметр отверстия 0,15 см.

Крест односторонний. В центральной части помещена рельефная фигура святого мученика Никиты. Святой изображён в полный рост, голова повёрнута в профиль. На нём короткополое подпоясанное одеяние. Поднятая правая рука сжимает оковы. Левой рукой, вытянутой вперёд, он держит за волосы беса, изображение которого только угадывается. На верхней лопасти в прямоугольном клейме находится надпись: НК, то есть Никита. Вся композиция окаймлена невысокой рельефной рамкой.

6. Четырёхконечный крест медного сплава с прямыми лопастями и прямым средокрестием (рис. 1. 6). Размеры 2.2×1.8 см. Ширина верхней и боковых лопастей 0.8 см, нижней – 0,9 см. Круглое отверстие для шнурка проделано в верхней лопасти. Диаметр отверстия 0.3 см.

Крест двусторонний. На лицевой стороне в центральной части помещена рельефная фигура святого мученика Никиты. Святой изображён в полный рост, голова повёрнута в профиль. На нём короткополая одежда. Поднятая правая рука сжимает оковы. Левой рукой, вытянутой вперёд, он держит за волосы беса, изображение которого только угадывается. Над святым в прямоугольном клейме находится плохо сохранившаяся надпись. Читается: ІКИ, то есть буквы, содержащиеся в имени святого Никиты. На боковых лопастях помещены рельефные изображения святых, на нижней в прямоугольном клейме – образ святителя Николая Чудотворца. Вся композиция окаймлена невысокой рельефной рамкой. Оборотная сторона сохранилась хуже. Несмотря на это, здесь явственно читается изображение Михаила Архангела с мечом в руках. Клейма с надписями на лопастях не сохранились. Однако, судя по аналогиям, в клейме над фигурой архангела и клеймах справа и слева от него помещалась надпись с его именем⁵³².

7. Четырёхконечный крест медного сплава с прямыми лопастями и прямым средокрестием (рис. I, 3). Нижняя лопасть имеет треугольное завершение. Ушко для крепления шнурка – шестигранное, диаметр отверстия 0.3 см. Размеры креста: высота вместе с ушком 3 см, ширина 1,7 см; ширина верхней и боковых лопастей 0,6 см, нижней – 0,7 см.

Крест односторонний. На лицевой стороне в центре креста помещена фигура святого Никиты и полный рост. Детали изображения святого хорошо проработаны. Святой Никита представлен в виде воина в пластинчатом доспехе и плаще, голова повёрнута и профиль. Поднятая правая рука сжимает оковы. Левой рукой, вытянутой вперёд, он держит за волосы беса, изображение которого только угадывается. На верхней лопасти в прямоугольном клейме находится надпись: ІСХС, то есть Иисус Христос, как бы заменяющая образ Спасителя. На боковых лопастях помещены выпуклые лики святых. Вся композиция окаймлена невысокой рельефной рамкой.

Подводя итог сказанному выше, отметим:

1. Обнаруженные в предматериковом слое, связанном с усадебной застройкой, семь медных литых нательных крестов из раскопок на ул. Б. Дмитровка, 17, на основании изучения сопутствующих нумизматических находок и керамического материала имеют достаточно надёжную археологическую датировку и могут быть отнесены к XVI веку.

2. Все описанные выше тельники принадлежат по принятой и настоящее время классификации к одному типу изделий мелкой медной пластики, бытующих в XV–XVI веках⁵³³, и имеют прямые аналогии (за исключением тельника с треугольным завершением нижней лопасти) с нательными крестами из раскопок бронзолитейной мастерской XV–XVI веков и Затьмацком посаде г. Твери⁵³⁴, крестами XV–XVI веков из раскопок в Старице⁵³⁵.

3. По классификации В. В. Хухарева изображение Никиты-бесогона на исследуемых нательных крестах относится ко второму типу изображений, распространённых в XV–XVI веках на изделиях мелкой медной пластики новгородско-тверского круга⁵³⁶.

Сопоставление археологических материалов с данными письменных источников и топонимики позволяет предполагать, что описанные кресты с изображением святого великомученика Никиты, побивающего беса, принадлежали переселенцам из Новгородско-Тверского региона. Находки дополняют представления об исторической топографии Москвы.

А. В. Алексеев

(предварительное сообщение)

В мае 2004 года в Одинцовском районе Подмосковья была сделана уникальная археологическая находка. Сотрудниками Государственного историко-литературного музея-заповедника А. С. Пушкина в окрестностях посёлка Голицыно найден клад произведений русской средневековой металлопластики. Клад был обнаружен при обследовании вновь выявленного селища Голицына 1. Открытое поселение расположено в 2 км к западу от пос. Голицыно, в верховьях р. Бутынки⁵³⁷. Анализ корпуса письменных источников и карт Генерального межевания позволил определить, что здесь в XVI – начале XVII века располагалось село Михайловское, которое прекратило своё существование в Смутное время. Так, в выписи из писцовых книг 1621–1623 годов Афанасия Отяева и подьячего Василия Орбенева, приведённой и позднейшем межевом деле князя Б. А. Голицына⁵³⁸, и в писцовом описании 1631 года здесь упомянуто церковное место Николая Чудотворца «в пустоши Михайловской у верховьев речки Бутынки, что был присёлок села Никольского Вязёмы»⁵³⁹.

Рекогносцировочное о6следование селища показало, что его площадь составляет около 30 000 кв. м. Памятник расположен в лесу и занимает оба берега реки, русло которой в этом месте перегорожено плотиной и запружено. Культурный слой представляет собой серую, местами тёмно-серую супесь с включениями дисперсного угля, золы, фрагментов керамики и кусочков печины. Подъёмный материал характеризуется находками средневековой красноглиняной, чернолощёной и белоглиняной керамики XIV–XVII веков. В северо-западной, наиболее возвышенной части поселения располагается древний некрополь, который обозначен надгробиями из крупных необработанных валунов и тёсанных белокаменных плит. Точные границы и площадь погоста (занимает не менее 200 кв. м) определить довольно трудно, т. к. большая часть надгробных камней находится под дёрном и выявляется лишь при помощи щупа. На этом участке селища, в непосредственной близости от кладбища и был найден клад.

К сожалению, целостность культурных напластований на месте обнаружения скопления предметов оказалась в значительной степени нарушена упавшим деревом, мощная корневая система которого была вывернута вместе с грунтом, содержащим ядро кладового комплекса. К тому же стратиграфия верхнего горизонта культурного слоя здесь сильно искажена старой плантажной распашкой⁵⁴⁰. Видимо, по этой причине часть клада была разнесена по площади в 60 кв. м⁵⁴¹ и дособиралась сотрудниками музея с применением электронных детекторов металла⁵⁴². На данный момент удалось установить, что клад находился на глубине 15–23 см от уровня современной дневной поверхности и залегал не в материке, а в толще частично переотложенного культурного слоя.

Клад вещевой, в его состав вошло 49 предметов: 19 энколпионов: 15 наперсных крестов: оплавок-монолит, состоящий из 7 крестов и одного образка: четыре креста, тип которых из-за деформаций определить не удалось: поддон бронзового сосуда: два ювелирных молоточка.

Некоторые из предметов, особенно те, которые находились сверху, пострадали от огня. Так, 7 крестов и одна односторонняя иконка сплавились в крупный монолитный кусок. Нет сомнения, что помещение, в котором эти вещи когда-то хранились, погибло во время пожара.

Именно на периферии некрополя, где было найдено скопление вещей, мог находиться деревянный Никольский храм. Косвенным подтверждением тому служат находки фрагментов половых керамических плиток, которые были обнаружены рядом с кладовым комплексом. Плитки неполивные квадратной формы, борта прямые, тыльная сторона гладкая. Толщина их варьирует от 30 до 37 мм: лицевая поверхность имеет следы лощения. Сформованы они из серо-красной глины. Такие плитки применялись для покрытия полов церквей. Появились они в начале XVI века и были широко распространены в течение двух первых третей этого столетия⁵⁴³. По нашему мнению, клад, скорее всего, являлся частью содержимого церковной ризницы. Ризница (диаконник) хранилище ладана, вина, священных сосудов, богослужебных одежд, книг и других ценных предметов. Здесь десятилетиями могли накапливаться различные вещевые вклады благочестивых прихожан украшения, литые образки, цаты⁵⁴⁴, кресты. Последние чаще всего подвешивались к особо чтимым иконам, которые находились в каждом храме. В качестве иллюстрации к скатанному хотелось бы привести выдержку из одного чрезвычайно интересного документа, где идёт речь о таких вкладах-приношениях. В дошедшей до нас церковной описи Никольского храма г. Можайска, составленной в 1596–1598 годах, перечислены драгоценные предметы, подвешенные у чудотворного образа святителя Николы Можайского. «...Да у Николина ж образа прикладу: цата золота, а в ней камень яхонт лазорев, да два жемчюга, да две бирюзы, да два червца: да цата золота: да десять цат серебряных басмяны золочены с каменьем с плохим; да цата серебряна подложена тафтою зеленою на бумаге: да две гривны на тафте жемчюгом сажены, одна с каменьем с червцы: да крест камень красен обложен золотом с финифты, а у него жемчуг, у того ж креста в гнезде золотом раковина жемчюжна; да крест золот с мощьми: крест аспиден обложен серебром с жемчюги и с каменьем: да репей золот, а в нем камень червчат; да две понагеи серебряны позолочены, – у одной шесть жемчугов; да три креста аспидны обложены серебром же; да два креста серебряны тощие золочены; да две цаты серебряны золочены: да крест серебрян золочен; крест серебрян льяной: да триста двадцать пять гривен серебряны; да серьги яхонты лазоревы; да шесть перстней золоты, – два перстня с каменьем; да шесть перстней серебряны; да две ширинки..."⁵⁴⁵. Когда подвесов-прикладов набиралось слишком много, то часть из них снималась и переносилась в диаконник. Некоторые из старых вкладных вещей затем могли быть проданы либо переплавлены на необходимую в церкви утварь. Так, из упомянутого выше Никольского храма г. Можайска в 1678 году в Патриаршую казну было продано несколько старинных драгоценных прикладов к чудотворному образу святителя Николы Можайского, из которых изготовили новые оклады для икон, а также наугольники и застёжки к напрестольному Евангелию в патриаршую домовую церковь в Московском Кремле⁵⁴⁶. Вклады расшитых полотенец, скатертей или литых бронзовых крестов умножить церковное достояние едва ли могли, но наряду с иконами, книгами, сосудами, подсвечниками они украшали интерьер храма⁵⁴⁷.

По всей видимости, найденные предметы были специально отобраны и подготовлены для дальнейшей переплавки⁵⁴⁸. Кресты не новые (часть из них погнута или сломана, на некоторых имеются потёртости и следы починок), более того – они разновременные. В коллекции есть и экземпляры XIII века, есть качественные отливки XIV столетия, широко представлены кресты, относящиеся к XV – началу XVI века. Это позволяет считать голицынский клад комплексом длительного накопления. Уникальность этого комплекса заключается в том, что он даёт картину синхронного бытования и взаимовстречаемости крестов различных форм и типов, причём бытования в конкретном регионе и на конкретном поселении.

Судя по всему, эти предметы находились в личном пользовании лиц, имевших высокий культурный уровень и социальный статус. На селе такие кресты могли принадлежать в первую очередь представителям церковного причта – священникам, диаконам, дьячкам, пономарям, а также церковным старостам и грамотным людям из приходского актива. Голицынский клад – удивительный по богатству и красоте набор предметов средневековой христианской металлопластики. Его характеризует как разнообразие входящих в него типов крестов, так и серийность некоторых из них. На сегодняшний день это самое крупное в России собрание произведений русского художественного литья XIII–XVI веков в одном комплексе.

Голицынская находка войдёт в золотой фонд культурного наследия Подмосковья и займёт достойное место в исторической экспозиции Государственного историко-литературного музея-заповедника Л. С. Пушкина.

Голицынский клад. Опись предметов

Л. В. Рындина

Цель настоящего исследования приблизиться к определению даты креста, установить его принадлежность к определённому художественному центру и место среди предметов аналогичного типа и рамках православного мира.

Крест имеет одну характерную особенность, которая позволяет предполагать изначальный способ хранения св. реликвии. Дело и том, что в православной традиции мощи, как правило, были «ограждёнными». Их прикрывал хрусталь или стекло, чеканные ажурные и филигранные накладки либо сплошные металлические пластины с изображениями или надписями⁵⁴⁹. Способ закрепления мощей св. Пантелеймона на нащокинском кресте свидетельствует о предназначенности его для ковчега с крышкой. Подобный обычай хранения реликвии известен издревле – это, например, древо-хранительница императора Никифора Фоки конца X века в Лавре св. Афанасия на Афоне⁵⁵⁰, мощевик XIV века ктиторов монастыря Стефана и Лазаря Мусичей в Ватопеде⁵⁵¹, так называемый «Мономахов крест» Оружейной палаты Московского Кремля с частицей камней от Гроба Господня под ним в ковчеге князя Ивана Хворостинина 1605–1621 годов⁵⁵². Следует заметить, что все такие предметы и своём убранстве и даже и составе «святости» сохранили следы разных эпох, ибо ценились очень высоко и каждое поколение стремилось запечатлеть своё уважение к святыне. «Мономахов» крест, согласно преданию, исполненный из частицы Истинного Креста Господня, видимо, участвовал в чине венчания на царство Ивана Грозного в 1547 году, возложенный на выю государя⁵⁵³.

Нащокинский крест, по всей вероятности, принадлежит к группе именно таких реликвий, которые хранились в ковчегах с крышкой, извлекаясь оттуда по необходимости личного благочестия, в связи с какими-либо важными событиями и т. д. Этому предположению никак не противоречит филигранная обкладка оборотной стороны креста: средневековый художник заботился о красоте убранства подобных предметов независимо от их возможностей обозримости, ибо он украшал «святость», сакральная значимость которой была выше эстетических категорий мирской жизни.

Внутри названного типа нащокинский крест имеет редкую деталь – сканый⁵⁵⁴ оклад. В отличие от католических реликвариев Св. Древа, где филигранные украшения часто применялись, сочетаясь с эмалями, гравировкой, ажурной чеканкой⁵⁵⁵, – в православном мире до XVI века такой способ убранства крестов не стал распространённым обычаем. В пределах XIV–XV веков можно назвать лишь несколько экземпляров подобного типа. Это прежде всего серебряный крест сербского архиепископа и патриарха Саввы XIV века (храм в соборе г. Пиенца в Италии⁵⁵⁶), филигранный напрестольный крест XIV–XV веков из Протата⁵⁵⁷ на Афоне и, наконец, амвросиевский ореховый крест Троицкой Лавры с золотыми скаными накладками, созданный около середины XV века⁵⁵⁸.

Следует обратить внимание на происхождение большинства таких крестов из монастырской среды и связь двух из них с Афоном, который в XIII–XV веках, судя по оформлению иконных окладов⁵⁵⁹ и утвари, славился не только греческими изделиями, но и филигранными работами мастеров из различных регионов православного мира.

Если средневековое искусство Москвы не оставило нам крестов подобного типа, кроме амвросиевского, то Новгород дал возможность сопоставлений, полезных для уточнения даты нащокинской реликвии. В связи с плотным обрамлением наружной стороны креста несколькими рядами сканых жгутов следует учесть мнение Μ. М. Постниковой-Лосевой об излюбленности такого приёма новгородскими ювелирами издревле вплоть до XVI–XVII веков⁵⁶⁰. Новгородские ассоциации возникают и в связи с металлическими накладками по лицевой стороне креста. Их форма, структура, даже насечка простейшего резного геометрического орнамента заставляют вспомнить воздвизальный крест XIV века с мощами из Новгородского музея, обложенный басмой с эмалями и гравировкой⁵⁶¹. По аналогии с ним можно предполагать наличие реликвий и под дробницами с большими камнями по вертикальной оси нащокинского креста, хотя сам этот приём гораздо древнее.

Рис. 1. Крест бояр Нащокиных. Лицевая сторона. Первая половина XIV века (?); Рис. 2. Крест бояр Нащокиных. Оборотная сторона. Сканый оклад. Последняя треть XV – начало XVI века. Новгород.

Рис. 3. Крест Стефана и Лазаря XIV века. Афон. Ватопед; Рис. 4. «Мономахов крест» в ковчеге князя Хворостинина. Москва. Середина XVI века (?)

Следы же воска по центру в перекрестии и рваные отверстия в уголках металлической оправы – явные свидетельства изначального присутствия на этом месте св. реликвии (скорее всего, частицы Животворящего Древа), вместилище для которой было для закрепления перетянуто крест-накрест металлическими нитями, как на упомянутом кресте Стефана и Лазаря.

Что касается мощей святого Пантелеимона, то в Новгороде они были известны, видимо, уже в очень раннее время. Дело в том, что в кёльнском монастыре св. Пантелеимона провела детство мать князя Мстислава Гита – принцесса англо-саксонского происхождения⁵⁶². С этим связано, вероятно, и особое почитание Мстиславом св. целителя: недаром его сын Изяслав получил в крещении имя Пантелеимон и в 1134 году основал напротив княжеской резиденции на Рюриковом городище Пантелеимонов монастырь⁵⁶³. Однако, как мы уже упоминали, типологические аналогии нащокинскому кресту на почве Новгорода сохранились лишь от XIV века. К той же эпохе принадлежит и хранящаяся в Оружейной палате оправа четвероугольного мощевика свв. Пантелеимона и Стефана первой половины XIV века, где отверстие для мощей между чеканными фигурами святых, обработанное имитацией сканого жгута, имеет очертания крупной кости⁵⁶⁴.

Металлическая же обкладка нащокинского креста по окончаниям ветвей – приём вполне традиционный уже по крайней мере с X века. В пользу древности креста свидетельствует и горизонтальное положение нижней перекладины, которая в XVII–XVIII веках приобретает заметный наклон. Исключение составляют лишь монументальные запрестольные кресты.

Всё сказанное о лицевой стороне креста позволяет предполагать создание его не позднее первой половины XIV века, а возможно, и ранее, притом, скорее всего, на новгородской почве. Свидетельством древности креста может быть и наличие под двумя камнями ветхой пурпурной ткани. Вряд ли для «святости», которой являлся крест, подобная ткань была использована лишь для усиления цвета аметиста.

В связи с ней можно выдвинуть две гипотезы. В Святой Софии Цареградской в большом хрустальном (!) сосуде, оправленном в золото, хранились кровь и молоко св. Пантелеимона, которые никогда не смешивались, причём в праздник святого именно кровь поднималась наверх⁵⁶⁵. Известно, например, что кровь св. Димитрия Солунского почиталась на Руси XI–XI1 веков величайшей святыней и имелась, в частности, среди реликвий напрестольного креста Евфросинии Полоцкой 1161 года⁵⁶⁶. Подобное предположение можно допустить и в связи с нащокинским крестом, особенно учитывая наличие мощей святого в нижнем его конце.

В контексте же почитания частицы Животворящего Древа, возможно, находившейся в среднике креста, приходят на память древнейшие сведения об омоченной Иосифом Аримафейским кровью Спасителя головной повязке (сударе), причём грузинская рукописная версия X–XI веков опирается, скорее всего, на греческий текст V–VI веков⁵⁶⁷.

Так или иначе, дата древа нащокинского креста с его реликвиями потребует дальнейшего уточнения.

Характер же сканого оклада свидетельствует об определённой эпохе. Сопоставление скани креста в прилагаемой исторической справке с окладом псковской иконы XIV века не есть доказательство в пользу датировки филигранных частей креста XIV столетием. Псков оставил немало икон XIV–XV веков, но не известен ни один памятник псковской скани до зрелого XVI века. Вообще наши сегодняшние представления об искусстве русской скани до фотиевского времени очень условны: Шапка Мономаха – памятник восточной работы, оклад Евангелия Фёдора Кошки 1392 года претерпел во времени значительные изменения, и есть основания датировать скань и эмали более поздним временем. Самыми ранними на Москве оказываются «золотые заказы» грека-митрополита Фотия (первая треть XV века) и затем работы троицкого мастера Амвросия, на этой традиции воспитанного. Тогда же формируется и типично новгородская скань после долгого периода варьирования домонгольских традиций филиграни (часто с романскими оттенками). Самые ранние новгородские памятники скани нового типа – тарель Новгородского софийского панагиара 1435–1436 годов и золотая оправа Евфимиевской византийской лазуритовой камеи Оружейной палаты⁵⁶⁸.

Рис. 5. Крест сербского архиепископа и патриарха Саввы XIV век. Собор в Пиенце (Италия) (ил. из книги); Рис. 6. Напрестольный крест из Протата на Афоне. XIV–XV века.

Рис. 7. Ковчег-мощевик Вассиана Рыло. 1463 год. Круг мастера Амвросия. СИХМЗ (фото А. В. Р.); Рис. 8. Оклад Евангелия митрополита Симона. 1499 год. Работа новгородских ювелиров в Москве. ГОП (фото А. В. Р.)

Какой же художественной традиции принадлежит филигрань нащокинского креста? Ответить на этот вопрос непросто, ибо Новгород в первой трети XV века испытал впервые сильное влияние Москвы, о чём свидетельствуют названные вещи. Всё же у новгородских ювелиров были особые, излюбленные мотивы скани. Это, во-первых, сердцевидные узоры, обильно используемые ещё в XIII–XIV веках, и, во-вторых, мотив кольца-устья с исходящими отростками, который, по мнению Μ. М. Постниковой-Лосевой, становится «визитной карточкой» новгородских ювелиров XV–XVI веков⁵⁶⁹.

Надо признать, что оба этих элемента присутствуют на нащокинском кресте, причём сердцевидный узор является доминирующим на оборотной стороне, мотив же кольца, помещённый внизу, организует весь декор: из него, как из вазы, «вырастает» орнамент оправы.

В филигранных работах Амвросия и мастеров его круга этих мотивов мы не найдём. Там, как и у московского ювелира Ивана Фомина (потир 1449 года)⁵⁷⁰ преобладают спиральные завитки с крутыми отростками, орнамент вьющегося стебля. Лишь в одном случае мы находим известное совпадение: в нижней части правой створки ковчега-мощевика Вассиана Рыло (1463 год)⁵⁷¹, приписываемого руке Амвросия, присутствует сердцевидный узор со вписанными вверху мотивами грушевидных лепестков, отчасти напоминающий повторяющийся узор оборотной стороны нашего креста.

Однако в целом характер филигранного орнамента на нащокинском кресте всё же уводит нас к памятникам новгородского круга. Аргументы в пользу этой атрибуции можно извлечь и из способа нанизывания завитков сучёной проволоки на основной узор из проволоки плющеной.

В отличие от скани московской, где дополнительные завитки, имея довольно длинные веточки, зрительно утолщают основной стебель, делая его как бы двойным, объёмным, – здесь веточки столь коротки, что узор воспринимается колечками, прилегающими к гладкой основе. Последнее делает орнамент более прозрачным, ажурным, менее насыщенным. Вспомним, кстати, что сплошной узор из колечек сучёной проволоки с XVI века получает в Новгороде особенно широкое распространение. Подобная же «разреженность» есть и в распределении «вводных» мотивов в виде грушевидных и листьевидных лепестков плющеной проволоки. В скани же греко-восточной и у Амвросия свободной плоскости совсем не остаётся – всё плотно заполнено, на нащокинском же кресте «вводные» мотивы как бы плавают на плоскости, оставляя не заполненные декором участки, а само их расположение очень свободно. Скань ковчега Вассиана Рыло опять-таки единственный московский памятник, где в структуре «вводных» мотивов нет строгой конструктивности.

Скань нащокинского креста, очень совершенная по исполнению, тонкая, с почти снятым объёмом, с неназойливым ритмом повторяющегося узора, приближается более всего к тому типу московско-новгородской скани, который столь ярко проявляет себя в филиграни оклада Евангелия митрополита Симона 1499 года, который исполнили в Москве новгородские ювелиры, соединившие в орнаменте традиционно-новгородские мотивы с московскими⁵⁷².

Особенно чётко на время не ранее последней трети XV века указывает сканая обкладка боковых сторон креста.

Московские мастера середины XV века круга Ивана Фомина использовали бы узкую полоску торцов для равномерно бегущего по всей длине вьющегося стебля с отростками. Здесь же ювелир ограничивается суммарно переданными «отрезками» спиралей, трактованных как на узких оправах произведений мелкой пластики конца XV–XVI века новгородского и северного круга. При всей тонкости исполнения ещё более явным становится не московский рисунок основных спиралей, их почти геометрическая ясность, крутая загнутость, своеобразная «обнажённость», когда веточки сучёной проволоки не вторят основной спирали, а дополняют её ясно читаемыми кружочками. Эти свойства будут активно развиваться в новгородском ювелирном искусстве XVI века.

Итак, по своей типологии крест принадлежит к группе коробчатых реликвариев, издревле известных в византийском мире.

Сам корпус креста и оформление его лицевой стороны говорят о дате не позже первой половины XIV века, но время создания памятника-реликвии ещё надо уточнять на основе дополнительных исследований. Так или иначе, есть основание предполагать изначально новгородское его происхождение.

Филигранная оправа оборота даёт явный сплав традиций московской и новгородской скани с перевесом новгородских элементов в рисунке и технике исполнения.

Временем создания скани следует считать последнюю треть XV – начало XVI века, когда Иван III активно «переводил» новгородских ювелиров на работу в Москву.

Крест, представляющий большую сакральную, историческую и художественную ценность, позволит в дальнейшем более конкретно проследить судьбу семейной реликвии крупного боярского рода на протяжении столетий. Так или иначе, он оживляет для нас упоминания источников о «родительских поминках», которыми отцы благословляли своих старших сыновей.

Что касается материала креста – дуба, то культ его издревле был развит у всех народов арийского происхождения, у христиан – он стал как бы эмблемой Христа. В целом в древней традиции он трактовался как священное дерево, которое было обиталищем богов. У славян о нём упоминают Сефрид и Гельмгольд, предания о заповедных дубах существовали и в Литве⁵⁷³.

Так или иначе, лишь только дуб получил развёрнутую характеристику у старинных авторов. У игумена Даниила есть интересная деталь он упоминает Мамврийский дуб, стоящий на «горе высокой», а у корней его мраморная вымостка⁵⁷⁴, что заставляет вспомнить не столько библейский рассказ о явлении Ангелов Аврааму, сколько символический образ Голгофы.

Технологическая экспертиза.

В процессе данного исследования крест не разбирался.

Сохранность.

На всей поверхности креста имеются загрязнения органического происхождения, в том числе многочисленные следы воска. Воск старый, деструктурированный, закристаллизованный, с трещинами; в местах сочленения элементов не нарушен. На серебряной обкладке креста имеются механические деформации. Серебро позолочено. В местах утраты позолоты тёмные пятна сульфидов серебра. В пяти местах, по-видимому, утрачены касты с камнями. В средокрестии лицевая рамка имеет разрывы и трещины. На нижнем торце отсутствует гвоздик для крепления верхней части оправы к нижней, поэтому лицевая оправа слегка отогнута и имеет некоторую подвижность.

Технологические особенности.

Серебряный оклад деревянного креста состоит из двух частей: нижней с фоновым сканым набором и верхней в виде рамки с пластинами для крепления камней в кастах. Оправа лицевой стороны съёмная с внутренним бортиком, который соединяется с нижней частью деревянными, скорее всего, дубовыми гвоздиками. К центральному перекрестию наблюдается некоторое сужение рамки, которое может быть вызвано стягиванием проволокой крест-накрест утраченного накладного вложения. Серебро позолочено. Характер позолоты говорит о использовании огневого золочения амальгамой.

На лицевой поверхности креста имеются восемь пластин, на двух из них укреплены пайкой касты с четырьмя паяными лапками. В этих кастах сохранились камни, относящиеся к группе кварца (слабо окрашенный аметист). На дне каста(ов?) под камнем лежит выцветшая, ветхая ткань со следами пурпурного цвета. Такие цветные подложки использовались в древности для усиления цвета камней. По очертаниям касты соответствуют камням. На пластинах вокруг кастов имеются по четыре отверстия, обведённые прерывистой линией. Под отверстиями в пластинах имеются углубления в дереве. Можно предположить, что вокруг камней в отверстиях были жемчужины на спнях⁵⁷⁵. Все пластины крепились одинаково пайкой в сканую рамку.

В нижнем конце креста в углублении дерева располагаются мощи, прикреплённые восковой «мастикой». Под мощами находится пластина с надписью. Разметка строк под надпись сделана инструментом типа шила. Поверхность металла под надпись обработана шабером. Буквы гравированы.

Фоновый набор сканых элементов на задней и боковой сторонах оправы выполнен в виде спиралей из плоской проволоки с заполнением пространства между витками мелкими завитками кручёной слегка прокованной скани. Мастера издревле называют такой элемент «петелькой».

По всему периметру задней стенки креста проложена так называемая «катанка» (по современной терминологии) рельеф на такой проволоке получается не от скручивания, а в результате применения особой технологии. Такая проволока встречается на ранних новгородских вещах.

Скань тонкая, пропаяна без излишков припоя, что говорит о высоком уровне мастера, изготовившего оправу. Следов эмали или цветной пасты в сканом орнаменте не обнаружено. Равномерная сохранность рельефа, отсутствие локальных потёртостей говорят в пользу хранения креста в ковчеге с крышкой.

Зав. отделом исследований, консервации и реставрации металла

ГосНИИР кандидат технических наук М. С. Шемаханская.

Экспертиза древесины.

Экспертиза древесины проводилась в Московском лесотехническом институте (г. Мытищи) на кафедре древесиноведения.

По заключению зав. кафедрой профессора, доктора технических наук, академика Международной академии наук о древесине (IAW) Бориса Наумовича Уголева деревянное составное основание креста сделано из древесины дуба. Отдельные элементы креста представляют собой тангенциальный и радиальный разрезы древесины.

Профессор, доктор технических наук, академик Б. Н. Уголев.

Палеографическая экспертиза.

Надпись кириллическими буквами на металлической пластинке нащокинского креста-мощевика хорошо читается. Она очень краткая и не содержит данных о языковых особенностях надписи.

По начертаниям букв можно сказать следующее. Считаю, что надпись выполнена «стилизованным» полууставом в Древней Руси не позднее первой половины XVI века (может быть, конца XV века?). Из начертаний букв обращают на себя внимание начерки буквы «Н», которая имеет прямую горизонталь, не наклонную (слева вниз направо), и буквы «И», которая имеет наклонную перемычку (слева вверх направо), близкую к современным начеркам. Обращает на себя внимание также нечёткий характер середины букв в строке, необычный начерк буквы «М» не характерен для ранней древнерусской письменности.

Ст. и. с. Института славяноведения и балканистики РАН, кандидат филологических наук О. А. Князевская.

И. А. Стерлигова

Эта заметка посвящена трём древнерусским драгоценным крестам-мощевикам, в своё время включённым составителями в свод художественного металла Великого Новгорода⁵⁷⁶. Они были отнесены к новгородским или по составу вложенных святынь, или по происхождению, или по своим художественным особенностям. Однако данные обстоятельства далеко не всегда свидетельствуют о создании мощевиков именно в Новгороде: в новгородские монастыри такие кресты могли быть вложены пришлыми богомольцами, частицы мощей новгородских угодников хранились в казне московских государей и у главы Русской Церкви, а в различных русских городах работали серебряники – выходцы из Новгорода.

Все три креста принадлежат, то определению одного из первых исследователей новгородских древностей архимандрита Макария Миролюбова, к «малым» крестам-мощевикам, в Новое время служившим уже не столько наперсными, сколько «привесными к иконам»⁵⁷⁷. Среди них были как драгоценные родовые княжеские наперсные кресты, принадлежавшие и мужам, и жёнам⁵⁷⁸, нередко имевшие надписи о вложенных мощах и изображения тезоименитых святых, так и кресты более скромные, состоятельных горожан, без надписей, но с вложениями внутри деревянной основы, обложенной тонким серебряным окладом, чаще всего украшенным сканью. Среди наперсных мощевиков можно попытаться выделить и кресты архипастырей: епископов, архимандритов и игуменов. Известно, что архимандриты получили право носить наперсный крест, отличавший их от игуменов, лишь по указу императрицы Елисаветы в 1742 году. Но драгоценные кресты-мощевики и ранее могли принадлежать начальникам монастырей, не являясь ещё отличием сана.

Именно к таковым может быть отнесён серебряный золочёный крест XVI века из собрания Музеев Московского Кремля, поступивший туда в 1925 году через Музейный фонд из Вятки⁵⁷⁹. Этот мощевик представляет большой интерес, прежде всего по своим художественным особенностям. Его чёткий, геометризованный абрис, треугольные завершения нижнего и боковых концов, усложнённая форма крупного гранёного оглавия характерны для XVI века. Иконография литых накладных Распятия на лицевой стороне и херувима с ромбовидным ликом на оглавии, а также сплошь покрывающий лицевую сторону резной узор широкого вьющегося стебля с отходящими листьями, напоминающими полу-пальметты или образующими сердцевидные фигуры, типологически восходят ещё к XIV столетию, но имеют и особенности, появившиеся не ранее XV века. К ним относятся скошенные концы горизонтальных ветвей Голгофского креста: моделировка складок одежд преподобного на обороте креста сдвоенными линиями также указывает уже на зрелый XV – первую половину XVI века.

Литые священные изображения на лицевой стороне и оглавии креста выполнены в невысоком, тонко проработанном рельефе, судя по сохранившимся следам, первоначально они были выделены на кресте ещё и позолотой. На обороте креста – резные изображения Голгофского креста с копием и тростью (на оглавии) и Варлаама Хутынского в рост (на нижнем конце). Преподобный представлен в молении, вполоборота вправо, в мантии с откинутым куколем и в шапочке, покрывающей уши, в коротких сапожках и с посохом в правой руке. В средокрестии надписи. ШЕСТЕРЫ МОЩИ СТЫ(Х) и ВАРЛАМЪ (последняя буква вырезана зеркально), на концах креста буквы, составляющие имя ИАКОВЪ. В четырёх треугольниках на скосах оглавия тонкие резные буквы ХЕ РО ВИ ME. Резные надписи выполнены уверенно, но расположены небезупречно, вероятно, их резал не профессиональный словописец, а сам мастер креста. Оглавие присоединено к кресту деревянным штифтом, продетым сквозь петли, на нижнем конце петельки для скрепления открывавшихся створок. Ныне крест наглухо заклёпан с правой боковой стороны. Его створки, насколько можно видеть в щель, с внутренней стороны имеют ковчег, внутри сохранились мощи, в том числе и части багряной шёлковой ткани, возможно, от ризы преподобного Варлаама⁵⁸⁰.

Литой прочеканенный образ распятого Христа на этом кресте отличается художественной отточенностью, даже с некоторым оттенком манерности, его проработанные детали кажутся частями узора. По моделировке лика, подчёркнуто крупным кистям рук и стопам с ним сходен и образ Варлаама Хутынского. При всей скудости изобразительных приёмов невысокая согбенная фигура молящегося преподобного, воздевшего лик и простирающего левую руку, а в правой держащего большой посох, полна острой выразительности, своего рода жизнеподобия, дающего надежду всем уповающим на его помощь.

Согласно исследованию И. А. Шалиной, «на протяжении XV–XVI веков иконография Варлаама Хутынского варьировалась: его писали то в куколе, но с непокрытой головой, то в игуменской шапочке, с бородой разной формы и длины. Самые ранние (XV век) и местные – новгородские изображения выявляют наиболее архаичный тип»⁵⁸¹. В мантии с откинутым куколем Варлаам Хутынский представлен уже в древнейшем из дошедших до нас его изображении – на новгородской иконе второй половины XV века из ГРМ, с которым образ на кресте сходен и по чертам лика⁵⁸². Поза молящегося Варлаама на кресте имеет аналогии в иконах XVI века⁵⁸³, однако, в отличие от них, изображения лика Спасителя на кресте нет (он и не мог быть представлен на оборотной стороне наперсного креста), а в правой руке Варлаама необычно большой посох с шарообразным завершением, как бы воздетый пастырем к Спасителю, в молении о вверенных ему насельниках монастыря. Эта иконографическая особенность уникальна.

Посох Варлаама неоднократно упоминается в текстах (преподобный наказывал им грешников⁵⁸⁴), но изображения Варлаама с посохом известны лишь на иконах, где он представлен в паре со своим учеником блаженным Прокопием Устюжским: второй половины XVI века из Архангельска и первой половины XVII века из Национальной галереи в Праге⁵⁸⁵. Небольшой тонкий посох с простой горизонтальной рукоятью изображается на них «в пандан» к трём кочергам в руке Прокопия⁵⁸⁶. Если на иконах Варлаама и Прокопия посох, как и кочерги, предстаёт скорее как символический атрибут святого, то на кресте-мощевике как истинная святыня. Известно, что при мощах новгородских преподобных и святителей сберегались и их посохи, два из которых – архиепископов Никиты и Геронтия – частично сохранились⁵⁸⁷. Упоминание посоха Варлаама мы находим в Новгородской III летописи под 7048: «Того же лета 7 мая (т. е. в 1540 году) в церкви у святого Спаса на Хутыне был пожар, на правой стране у чудотворцова гроба, и погорели иконы со всем узорочьем до царских дверей, и чудотворцев гроб огоре, посох же его тростной тут же у гроба не сгоре молитвами Варлама Чудотворца»⁵⁸⁸. Этот пожар повлёк за собой распространение сведений о чудесном посохе Варлаама, вошедших в переосмысленном виде в различные редакции его Жития⁵⁸⁹. Отражением их являются и вышеупомянутые иконы Варлаама и Прокопия. Облик посоха, находившегося на раке преподобного Варлаама, отражён в самой ранней из известных описей Хутынского монастыря: «посох деревянный; пониже рукояти обложен серебром, да сверху посоха яблоко складное (из двух соединённых полусфер. – И. С.) с подзоры...»⁵⁹⁰. Несомненно, что мастер серебряного креста видел посох у мощей святого и передал его облик на кресте. Этот посох, как знак моления о божественной помощи начальнику монастыря, вполне объясним на кресте, заказанном неким игуменом, имя которого скромно «спрятано» в отдельных буквах, помещённых на концах креста.

Древнерусских игуменов и подвижников благочестия с именем Иаков было немного⁵⁹¹. Среди новгородских первоиерархов XV–XVII веков Иакова не было. В XVI веке крест можно связать лишь с игуменом Троице-Сергиева монастыря Иаковом, вошедшим на игуменский стол 1 апреля 1515 года и 8 ноября 1520 года оставившим игуменство⁵⁹², или же с местночтимым соловецким игуменом Иаковом (1581–1597), умершим в 1614 году. Художественные и палеографические особенности креста ясно указывают на более раннюю дату (последние не исключают датировку и зрелым XV столетием⁵⁹³. Троицкий Иаков был учеником святого Серапиона, с 1493 года игумена Троице-Сергиевой обители, в 1506 году поставленного повелением князя Василия Ивановича архиепископом в Новгород. Во Вкладной книге монастыря упомянута и фамилия Иакова – Кашин⁵⁹⁴. Он был архидиаконом Серапиона в Новгороде, затем с 1509 года вместе с владыкой, сведённым великим князем Василием Ивановичем с новгородского стола, терпел заключение в московском Андрониеве монастыре, с ним возвратился в Троицкую обитель⁵⁹⁵. В Житии Серапиона говорится: «И с ним прииде ученик его, Ияков, архидиякон его... и по всех скорбех с ним (был) Иаков, муж благоговеин и все всякого зазрения. Некогда пророчествова о сем Иякове великий Серапион, егда бысть еще игумен у Троицы в Сергиеве монастыре. Селящему у него старцам преимущим лаврьское начальство, прииде тот Ияков дело некое поведати игумену <...> Встав игумен и поклонися Иякову со смирением. Старци же удивишася, что игумен тако сотвори юну мниху <...> И глагола игумен старцем: «Аз игумену поклонихся и смирение игумену сотворих»⁵⁹⁶. В 1515 году Иаков действительно становится игуменом, через год погребает своего учителя в монастыре, а в 1520 году оставляет игуменство по неизвестным нам причинам. Игумены Сергиева монастыря часто сменялись тогда по княжеской воле, и три последующих возглавляли обитель ещё меньший, чем Иаков, срок. Дальнейшая судьба его неизвестна, возможно, она была связана с каким-либо северным монастырём (напомним, что крест происходит из Вятки). При настоятельстве и, возможно, по инициативе Иакова в монастыре переписывались книги, на некоторых из них имеются соответствующие пометы⁵⁹⁷. Иаков чтил своего наставника, некоторые исследователи прямо называют его автором Жития Серапиона⁵⁹⁸, другие считают, что Житие было составлено по инициативе Иакова и при его непосредственном участии⁵⁹⁹. Возможно, что драгоценным наперсным крестом Серапион благословил Иакова в период своего трёхлетнего пребывания на новгородском столе (1506–1509), когда он стремится к возрождению утраченного авторитета новгородских святителей, но «не оправдывает надежд государя и сразу противопоставляет свой посох княжескому»⁶⁰⁰, выступает за соблюдение прерогатив духовного суда, отстаивает права новгородского Софийского дома⁶⁰¹. После сведения Серапиона новгородская кафедра пустовала целых 17 лет. Не случайно посох – символ власти – становится столь значимой деталью иконографии креста и текстов Жития Варлаама Хутынского, создававшихся в ту эпоху⁶⁰².

Художественные особенности креста соответствуют предлагаемой нами атрибуции, он был создан в Новгороде. Литая фигура Христа не буквально, но по характеру моделировки и орнаментальному пониманию разделки близка литой фигуре Христа на напрестольном кресте 1617–1618 годов из новгородского Юрьева монастыря (НГМ № 1363): полуфигуры предстоящих Богоматери и Иоанна на этом кресте моделированы параллельными складками, как и фигура Варлаама на нашем.

Второй крест из Новгородского музея – серебряный золочёный, с килевидными трёхлопастными концами, виртуозно выполненными резными изображениями на лицевой стороне и профессиональными резными же записями о многих вложенных мощах, был отнесён к произведениям новгородских серебряников по происхождению из Антониева монастыря и датирован XVII столетием⁶⁰³.

Крест этот имеет одну иконографическую особенность: слева от Распятого не традиционный образ евангелиста Иоанна Богослова, а пророка Иоанна Предтечи, в милоти и с длинными ниспадающими на плечи волосами; погрудное изображение юного апостола Иоанна, видимо, тезоименитого владельцу креста, помещено на его нижнем конце. На фигурном оглавии – Спас Нерукотворный, над которым, под титлами, вырезаны две буквы: К и Ж, это эпитеты креста (Крест Животворящий). На обороте креста по иерархии перечислены вложения, сначала – новозаветные святыни, затем мощи пяти вселенских святых, части жезлов двух ветхозаветных пророков, части облачений пятерых русских преподобных, мощи двух святых жён и неведомых святых, причём миро великомученицы Варвары попало во второй чин, а кровь – в предпоследний. Наименования святынь разделены точками. Это: ДРЕВО ЖИВОТВОРЯ(Щ). МЛЕК(О) ПРЕ(Ч)[ИСТОЙ БОГОРОДИЦЫ]. КРОВ(Ь) ПРЕ(ДО)[ТЕЧИ]. ГУБА. МО(ЩИ) СТЫ(Х). ПЯ(Д)НИ(Ц) МЕ(Р)КУ(Р)Я. ФЕО(ДО)РА ТИ(Р)[ОНА]. ЗУ(Б) АНТИ(П)И. МИ(Р) М(Ч) ВА(Р)ВАРЫ. ЖЕ(З)ЛЪ АРОНО(В). ЖЕ(З) МОИ(С). РИЗЫ СТЫ(Х). АЛЕ(К) СВЕ(Р)[СКАГО]. НИКИ(Т) ЧЮ(ДО) НО(В). ИОА(Н) ЧЮ(ДО). НО(В). ПА(Ф)НО(Т) БОРО(В). АЛЕ(К)СЕЯ ЧЮ(ДО). КРО(В) ВЕЛИ(К)М(Ч) ВАРВА(Р). КО(С)ТЬ МА(Р)И МА(Г)ДА(Л). МО(ЩИ) МНОГИ(Х) СТЫ(Х) ИМЕНА И(Х) БГЪ ВЕ(Д)Е. Сам состав святости, без сомнения, указывает на Московский Кремль. Примечательно, что в кресте, помимо части Животворящего Древа, находится и другая святыня Страстей – губа. Частицы риз различных русских преподобных, обретенные после «освидетельствования» и переоблачения мощей, вкладывались в московские мощевики со второй половины XVI века, являя собой лик святых, просиявших в Московском царстве. Запись о мощах есть и на обороте оглавия креста, что встречается достаточно редко и, кажется, только на крестах, связанных с Москвой⁶⁰⁴. Это КРО(В) ДМИ(Т) СЕЛУ(Н); МО(Щ) СТГ ПРАВЕ(Д)НАГО ЛАЗАРЯ БРАТА БЖИЯ. Возможно, эти святыни имели для владельца креста особое значение.

Рис. 1. Крест-мощевик с оглавием. XVI век. Новгород. ГММК; Рис. 2. Серебряный крест из Антониева монастыря, XVII век. Москва. НГМ.

Резные изображения креста, отличающиеся живой выразительностью и оригинальностью художественной манеры, не имеют аналогий среди произведений новгородских серебряников. Они близки произведениям, созданным кремлёвскими серебряниками во втором десятилетии XVII века. Резная фигура Христа на кресте по стилю сопоставима с соответствующим литым изображением на наперсном кресте-мощевике царя Михаила Фёдоровича, с которым наш крест сближает и форма завершения горизонтальных концов⁶⁰⁵. Стиль резных изображений на кресте из Антониева весьма близок стилю резных композиций на крышке так называемого ковчега И. А. Хворостинина, выполненной, согласно исследованию М. В. Мартыновой, между 1619 и 1621 годами⁶⁰⁶. С кремлёвскими крестами-мощевиками крест из Антониева монастыря связывают и палеографические признаки, и даже особенности наименования святынь. Можно предположить, что заказчик креста, некий Иоанн, был москвичом, близким к царскому и патриаршему дворам. Когда и кем крест был вложен в новгородский Антониев монастырь, проследить не удаётся. В конце XVII века этот крест находился в монастырском соборе Рождества Богородицы, был «привесным» к иконе Софии Премудрости Божией, расположенной по правую сторону царских дверей: «Да у Премудрости Божия приклад... крест серебрянъ тощъ, а въ немъ мощи многих святых»⁶⁰⁷.

Рис. 3. Крест Никифора Шипулина на Кирилло-Белозерского монастыря. 1630-е годы. Новгород (?). ГММК

И, наконец, третий крест, из собрания Музеев Московского Кремля, поступивший туда в 1920-е годы из Фонда церковных ценностей и происходящий из Кирилло-Белозерского монастыря⁶⁰⁸, был в своё время опубликован как произведение новгородских мастеров XV–XVI веков Μ. М. Постниковой-Лосевой⁶⁰⁹. Основанием для такой атрибуции стал характерный сканый узор крупных завитков из гладкой проволоки, образующих сердцевидные фигуры на фоне мелких витых колечек. Позднее крест с этой датировкой включался в выставочные каталоги Кремлёвских музеев, хотя его Новгородская атрибуция была поставлена под сомнение, оглавие предположительно отнесено к XVII веку, а упомянутый в надписи на обороте вкладчик был отождествлён с известным московским дьяком, фигурирующим в документах середины XVII века⁶¹⁰. Однако особенности литой фигуры Христа свидетельствуют, что этот крест не мог быть создан ранее середины XVI века, к тому же литейные формы могли использоваться достаточно долгое время. Характерно, что левая рука Христа деформирована (погнута в запястье) и в таком виде включена в сканый узор, что было бы немыслимо для «классицизирующего» пластического стиля литых Распятий середины – второй половины XVI столетия. Прогибающиеся контуры боковых и нижнего концов креста также указывают уже на вторую половину XVI – начало XVII века. Оглавие по технологическим признакам одновременно кресту и, как уже было отмечено в литературе, характерно скорее для XVII века. Внутри креста одиннадцать отделений для мощей, одиннадцать же святынь перечислены в резной надписи на его обороте:

МОЩИ СПАСОВЫ; МОЩИ ЛАЗОРЕВЫ; МОЩИ АЛЕКСИЯ МИТРОПОЛИТА; МОЩИ КУЗМЫ ДЕМЬЯНЪ; МОЩИ КАМЕ(Н) НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА; МОЩИ [Е?](В)СТАТИ[Я?] И КАСИЯ[НА]; МОЩИ ЕФРИМА СИРИНА; МОЩИ НИКОЛ[Ы]; ИНЫХ ТРЕХЪ. На нижнем конце креста ещё две надписи: КРЕС(Т)Ъ КИРИЛАВА МОНА(С)ТЫРЯ; ДАЛЪ НИКИФО(Р) ШИПУЛИНЪ.

Судя по структуре надписи, крест мог быть «построен» для хранившихся в монастыре мощей на средства Никифора Шипулина, возможно, серебряником, работавшим в самом монастыре, чем и объясняется некоторый архаизм его облика. Этим же мастером могли быть выполнены и безыскусные надписи: расположение их на кресте случайное, а наименования некоторых святынь (например, «мощи Спасовы»), мягко говоря, неканонические. Датировку креста следует безусловно связывать со временем пребывания в монастыре Никифора Шипулина⁶¹¹, что подтверждается и отсутствием креста в Описи Кирилло-Белозерского монастыря 1601 года⁶¹². Таким образом, крест можно считать произведением провинциального мастера новгородского круга и относить к 1630-м годам.

Η. И. Сулейманова

Целью данной публикации является введение в научный оборот крестов из собрания Пугачёвского краеведческого музея Саратовской области, связанных с историей знаменитых Иргизских монастырей.

Сначала – несколько слов о самих монастырях.

В царствование Екатерины II тысячи староверов, около ста лет спасавшихся от гонения за веру в Польше, потоком двинулись в Нижнее Поволжье. Им было разрешено беспрепятственно селиться на свободных землях. Императрица стремилась как можно скорее заселить беспредельные заволжские степи и сделать их житницей России. Если иностранные колонисты осели на левом берегу Волги, то староверы облюбовали также левобережный приток Волги Большой Иргиз. Первые поселенцы застали развалины золотоордынской мечети, что, по преданию, и послужило поводом к наименованию основанной ими в 1764 году слободы Мечетной (с 1836 года город Николаевск, с 1918 года – город Пугачёв).

Скоро на Большом Иргизе возникли скиты, которые впоследствии превратились в крупные монастыри – духовные центры староверов так называемого беглопоповского согласия.

Первым завёл скит на Иргизе старовер Авраамий. Он обосновался в тридцати верстах от Волги, на полуострове под названием Медвежий Гай, образованном Иргизом и Монастырским озером. Иноки жили в землянках, расположенных в лесной глуши.

Несколько выше по Иргизу независимый скит образовал другой выходец из Польши, иеромонах Пахомий. Он пришёл вместе с семнадцатью иноками. Их кельи стояли на ровном лугу, который с одной стороны омывался Иргизом, а с другой Камышовым озером.

Семью верстами выше Пахомова скита, на Старицком Юру, основал свой скит ещё один выходец из Польши инок Исаакий. С группой иноков он занял заросший чернолесьем полуостров между Иргизом и озером Калач.

Именно эти скиты со временем превратились в богатые старообрядческие монастыри. Скит Авраамия стал Нижне-Воскресенским монастырём, скит Пахомия – Средне-Никольским, скит Исаакия – Спасо-Преображенским.

Жили и Иргизских монастырях ревнители и строгие хранители древнего благочестия. Здесь был главный центр беглопоповцев, так как с XVIII века только на Иргизе имели право принимать беглых православных попов и подвергать их «неправо». Этих попов посылали с Иргиза во все города, даже в Петербург, когда в них оказывалась там нужда.

Монастыри владели большим количеством земли, что давало им возможность вести в широких размерах сельское хозяйство. Самым крупным землевладельцем был Спасо-Преображенский монастырь, которому принадлежало 8300 десятин земли.

С восшествием на российский престол Николая I государственная политика в отношении раскола резко ужесточилась. Иргизские монастыри были вынуждены принять единоверие.

Свидетелями прошлого являются некоторые вещественные памятники, которые удалось сберечь в 1920-е годы.

1.      Крест-мощевик

Инв. № ПМК 1600.

XVII век (клейм нет).

Серебро: гравировка, золочение. 15.2 (без навершия – 12)×10.2×1.5 см.

Поступил в 1919 году из Спасо-Преображенского монастыря.

По преданию, зафиксированному в 1925 году К. Журавлёвым, крест «был привезён во время раскола из Соловок на Ветку, а потом на Иргиз». Мощей в настоящее время в кресте нет.

Надписи лицевой стороны⁶¹³:

іс хс: оѡп (на оглавии): херꙋвимъ: мр ѳꙋ; распіѫтие га ншго їса хса: сты їоаи богослоа інці

На обороте:

мощи стаго Феѡдора Стратилата, мощи Игнатиіѧ Богоносца, мощи Аидреіѧ      Первозваннаго, мощи стыіѧ Пятницы, мощи архидиіѧкона Стефана, мощи стаго апстла Варънавы, мощи мучнка Прокопіѧ, мощи стаго муч Арътемиіѧ.

2. Крест подпрестольный

Инв. № ПМК 3294.

1841 год.

Дерево. 54,7 (51,7)×30×3,5 см.

Поступил в 1920 году. Происходит из Преображенской церкви Спасо-Преображенского монастыря.

На лицевой стороне текст:

ЦРЬ СЛАЫ

ѠСТИСѦ ѠЛТАРЬ ГДА БГА И СПСА

ІС НАШЕГО ІСА ХРСТА И ВОДРꙋЖЕН ХС

БЫСТЬ КРСТЪ СЕЙ В ЦРКВИ СТАГО

БГЛѢПНАГО ЕГѠ ПРЕѠБРАЕИѦ

В ЛѢТѠ ѾТСОТВО

РЕНІЯ МИРА ЗТМА

ГОДА А ѾТВОПЛО

ЩЕНІЯ БГА СЛОВА

АѾМА ГО ГОДА МЦА ІЮЛѦ ДНѦ ПРИ ДЕРЖАВЪ БЛАГОЧЕСТИВЕЙШАГО САМОДЕ

РЖАВНЕЙШАГО ВЕЛИКАГО ГОСꙋДАРѦ ИМПЕРАТОРА НИКО

ЛАЯ ПАВЛОВИЧА САМОДЕРЖЦА ВСЕЯ РОССІИ ПОБЛАГОСЛОВЕ

НИЮ СВѦТѢЙШАГО ПРАВИТЕЛЬСТВꙋЮЩАГО СИНОДА ПРІЕПИСКОПѣ

ИАКОВѢ САРАТО

ВСКОМЪ И ЦАРИ

ЦЫНСКОМЪ Ѡ

СЩЕНЪ БЫЛЪ

СЕЙ ХРАМЪ НА

СТОЯТЕЛЕМЪ ВО

СКРЕСЕНСКАГО

ЕДИНОВЕРЧЕС

КАГО МОНАСТЫ

РЯ АРХИМАНДРИ

ТОМЪ И КОВАЛЕ

РОМЪ ПЛАТОНО

МЪ.

На обороте текст:

ПО КЫСОЧА

ИШЕЙ ВОЛЕ

АѾМА ГО ГОДА МАІѦ ГО ДНЯ. СЕИ МОНАС

ТЫРЬ ѠБРАЩЕНЪ ИЗ РАСКОЛНИ

ЧЕСКАГО В ЕДИНОВЕРЧЕСКОЙ Дѣ

ЙСТВОВАЛЪ

САРАТОВСКІИ

ГУБЕРНАТО

РЪ ФАДЕЕВЪ

САМЫМИ БЛАГОРАЗꙋМНЫМИ МѢРАМИ. И СЕЙ МОНАСТЫТЬ

ПОРАСПОРѦЖЕНІЮ ЕПАРХІАЛНАГО НАЧАЛЬСТВА ПРИНѦЛЪ ВО

УПРАВЛЕНИЄ. ВОСКРЕСЕНСКАГО ЕДИНОВѣРЧЕСКАГО МОНАСТЫРѦ

НАСТОѦТЕЛЬ

АРХИМАНДРИ

ТЪ И КАВАЛЕ

РЪ ПЛАТОНЪ.

Спасо-Преображенский монастырь последним из Иргизских обителей принял единоверие. Это произошло 28 мая 1841 года. А в июне монастырский старообрядческий собор во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы был переименован и освящён во имя Преображения Господня. Таким образом, данный крест принадлежит тому времени, когда насильственным путём старообрядческий Спасо-Преображенский монастырь был переведён в единоверческий. Непосредственными участниками этого были тогдашний саратовский губернатор Фадеев и настоятель уже переведённого в единоверие Воскресенского монастыря архимандрит Платон.

3.      Крест подпрестольный

Инв. № ПМК 3757.

1863 год.

Дерево. 47,5×26,8×2,1 см.

Поступил в 1926 году. Доставлен А. И. Тереножкиным в числе других сохранившихся после разгрома монастыря предметов.

Происходит из храма Рождества Пресвятой Богородицы Воскресенского монастыря (с. Криволучье).

На лицевой стороне текст:

ѠСВЯТИСЯ

ѠЛТАРЬ

ГсДА БОГА И

СПАСА НАШЕГѠ ІСА ХРсТА И ВОДРУ

ЖЕНЬ БЫСТЬ КРсТЪ СЕЙ В ЦРкВИ

ПРСТЫѦ БдЦЫ ЧсТНАГѠ И СЛАВНА

ГО ЕѦ РЖсТВА. В ВОСРИСКОМЪ

ЕДИНОВѣРЧЕ

СКОМ МО

НАСТЫРѣ

В ЛѣТО

ѿ СОТВОРЕНІѦ МІРА. ЗТОА ѿ РЖсТВА ЖЕ. ПО ПЛОТИ БГА СЛОВА.

ІС            АѠЗГ ГО ГОДА МЦА ОКТѦБРЯ В Ѕ ДНЬ. ПРИ БЛГОЧИВѣИШЕМ            ХС

ГОСꙋДАРѣ ИМПЕРАТОРѣ АЛЕЗАНДРѣ НИКОЛАЕВИЧѣ: ПРИ ПРЕѠСЩЕН

НѣЙШЕМЪ ФЕѠФИДѣ ЕПсКПѣ САМАРСКОМЪ И СТАВРОПОЛЬСКОМЪ.

ПРИ НАСТОѦ

ТЕЛЕ МОНА

СТЫРЯ СЕГО

СЩЕНОИНОКѣ

ІСАКІЄ.

ОСЩАЛЬ СЕЙ

ХРАМЪ, НА

СТОѦТЕЛЬ

ВЕРХНЕСПСО

ПРЕѠБРАЖЕ

НСКАГѠ МО

НАРѦ. БЛГОЧИННЫЙ

АРХИМАНДРИТЪ

ІѠАСАФЪ

Н-І К-А

Каменный однопрестольный храм во имя Рождества Пресвятой Богородицы был поставлен в Воскресенском единоверческом монастыре на средства этого монастыря в 1863 году.

4.      Крест подпрестольный

Инв. № ПМК 2654.

1887 год.

Дерево. 32,5 (31)×13×1,6 см.

Поступил в 1926 году (?).

На лицевой стороне текст (частично утраченный):

ЦРЬ СЛВЫ

СТИСА ѠЛТАРЬ

ГДА БГА И СПСА

НАШЕГО

ІС ІСА ХС. И ВОДРꙋЖЕНЪ БЫСТЬ КРсТ СІИ ХС

НИ В ЦРКВИ ИЖЕ ВОСТЫХЪ ОЦА НАШЕГО КА

НИКОЛЫ

АРХІЕПсКПА

МИРЛИКІЙС

КАГО ЧЮДОТ.

В ЛѣТА

ЗТЧЕ

МАІЯ

[къ лоди]

ПРИ БЛГОЧЕСТИВОЕМЪ

ГсДРѣ ИМПЕРАТОРѣ АЛЕЗА

НДРѣ АЛ І І

ЗАНДРОВИ

ЧЕ ІІІ МЪ

ПРИ ЕПсКПЕ СА

МАРСКОМ СЕ

РАФИМѣ

ПРИ БЛАГОЧИНН

ноМ АРХИМА

НДРИТѣ ІОА

ФАНЕ ПРИ

[…]

В 1886 году в Спасо-Преображенском монастыре к храму во имя преподобного Сергия Радонежского Чудотворца был пристроен придел во имя святителя Николая Чудотворца (перестроен из бывшей старообрядческой трапезной). Вероятно, именно этот придел и был освящён в 1887 году сохраняемым ныне в музее небольшим по размеру крестом.

* * *

Таким образом, в числе немногочисленных реликвий Иргизских монастырей время сберегло кресты:

– из Спасо-Преображенского монастыря мощевик XVII столетия и два подпрестольных креста 1841 и 1887 годов:

– из Воскресенского монастыря подпрестольный крест 1863 года.

Нельзя не сказать, что сохранению драгоценной для нас частицы не такой уж давней истории мы обязаны очень небольшой группе людей, которые в конце 1910-х – 1920-е годы занимались обследованием монастырей и спасали то, что было в их силах, от расхищения и порчи⁶¹⁴.

В заключение хочу выразить свою признательность Н. В. Гавриловой (Саратов) за сообщение об издании замечательного Ставрографического сборника и содействие в подготовке данного материала.

А. Г. Авдеев

«Сказание о венце Спасове...» и приписанный ему

старообрядческий ставрографический трактат.

В Западной Европе эпиграфика родилась из повального увлечения, коллекционирования и даже подделки античных надписей в эпоху Возрождения⁶¹⁵. Важнейшую роль в зарождении научного интереса к надписям античности сыграли и копии с надписей, сделанные любознательными путешественниками. Особое место здесь занимает купец-самоучка Кириако де Пицциколле, вошедший в историю эпиграфики как Кириако Анконский (1391 – ок. 1455). Справедливо заслуживший звание «отца новейшей греческой эпиграфики», он удачно сочетал торговые операции с копированием древних надписей Италии, Греции, Фракии, Египта, Малой Азии, островов Средиземного моря. Копии, сделанные Кириако, отличались высокой степенью точности и не потеряли значения вплоть до наших дней⁶¹⁶.

У истоков русской эпиграфической науки стоит преп. Максим Грек, чья деятельность соединила ренессансную учёность и византийский интеллектуализм с древнерусской книжностью.

Можно сказать, что написанное преп. Максимом Греком «Сказание о венце Спасово и о свитце, иже в руце его, и о Богородицыно имени»⁶¹⁷ стало первым сочинением на русском языке, специально посвящённым вопросам эпиграфики. В нём внимание афонского старца привлекла, если так можно выразиться, «эпиграфика малых форм». Его труд раскрывал смысл аббревиатур, которые помещались главным образом на нимбах Спасителя и Богоматери и по традиции, идущей от византийской иконописи, записывались греческими буквами, чей смысл в XVI веке уже не был понятен русским изографам. Таким образом, в труде преп. Максима Грека вопросы эпиграфики оказались тесно соединены с богословием и иконописью, а в перспективе – и со ставрографией, так как на авторитет преподобного в этих вопросах стали ссылаться старообрядцы, по-своему трактовавшие значение аббревиатур на крестах.

Иногда сокращённые надписи на иконах и крестах именуют криптограммами⁶¹⁸, что, на мой взгляд, не совсем верно отражает их суть. Криптограммы – это записи, сделанные по определенным правилам тайнописи и требующие для их расшифровки знания употреблённого писцом кода⁶¹⁹. Здесь же речь идёт о явлении, в эпиграфике достаточно обыденном, – аббревиатурах, т. е. о сокращениях общеупотребительных слов.

Сказание сохранилось в двух редакциях – краткой и пространной. Краткая редакция имеется в единственном списке, находящемся в так называемом Румянцевском рукописном собрании сочинений преп. Максима Грека. Данная рукопись, по мнению Н. В. Синицыной, является единственным прижизненным собранием сочинений преп. Максима Грека⁶²⁰ и датируется 1551–1555 годами⁶²¹. В отличие от остальных списков Сказание в ней не озаглавлено. По сравнению с другими списками оно более кратко и имеет иной порядок текста: вначале идёт сообщение о буквах при имени Богородицы, после него о буквах на венце Спасителя, затем – о свитке в Его руках. Завершается сказание небольшой заметкой о ветхозаветных реалиях, прообразующих Новый Завет, которая в пространной редакции Сказания отсутствует. При этом текст краткой редакции производит впечатление механически соединённых черновых выписок: он литературно не обработан, логических связей между его частями нет. Скорее всего, в Румянцевское собрание был включён список с материалов, подготовленных преп. Максимом Греком для Сказания. Возможно, это указывает на то, что пространная редакция Сказания была создана им в последние годы жизни и попала в посмертные рукописные сборники его творений.

В дальнейшей рукописной традиции этот трактат бытовал в двух вариантах: полном, включающем толкование «О свитце в руце Спасове», и сокращённом, где это толкование опускалось. Во втором варианте он был опубликован в трёхтомном собрании сочинений преп. Максима Грека, выпущенном Казанской Духовной академией, будучи разделённым на две части «О Венце Спасове» и «О Богородицыно имени»⁶²².

Для объяснения букв, помещаемых на венце Спасителя, преп. Максим Грек обращается к откровению, данному Богом Моисею из тернового куста: «καὶ εἶπεν ὁ θεὸς πρὸς Μωυσῆν Ἐγώ εἶμι ὁ ὤν καὶ εἶπεν Οὕτως ἐρεῖς τοῖς υἱοῖς Ισραηλ Ὁ ὢν ἀπέσταλκέν με πρὸς ὑμᾶς… τοῦτό μού ἐστιν ὄνομα αἰώνιον καὶ μνημόσυνον γενεῶν γενεαῖς» – «и рече бг҃ъ къ мѡѵⷧ҇се́ю, гл҃ѧ: аⷡ҇зъ еⷡ҇смь сы̾й и речѐ та́кѡ рече́ши сынѡ̾мъ ш҃левымъ: сы̾й посла́ мѧ к ва́мъ ... сіⷯе моѐ еⷯсть иⷯмѧ вѣчное и па̾мѧть родѡ́в родѡ́мъ«⁶²³. Это откровение дополняют слова Господа в Апокалипсисе: «Ἐγώ εἶμι τὸ Ἄλφα καὶ τὸ Ὦ, λέγει κύριος ὁ θεός ὁ ὢν καὶ ὁ ἦν καὶ ὁ ἐρχόμενος, ὁ παντοκράτωρ» – «аⷯзъ еⷯсмь аⷯлфа иⷤ ѡⷯмѐга, нача̀токъ иⷤ коне̾цъ, гл҃етъ гдⷡ҇ь, сы̾й, иⷨ иⷯже бѣ, и грѧды́й, вседержи̾тель»⁶²⁴. Всё это дополняется размышлениями о сущности Творца, чрезвычайно важными для понимания богословской концепции Максима Грека. Бог, как считает преподобный, Един, не имеет ни начала, ни конца, заключает в Себе прошлое, настоящее и будущее. Бессмертный и бесконечный естеством. Он есть »живо̾тъ живꙋ̾щимъ и сꙋщество сꙋ́щимъ«, по Чьей благодати создаются ангельский мир и души человеческие, и всё видимое и невидимое получает возможность »бы̾ти и жи̾ти и двиꙁа́тисѧ».

Что же касается толкования «О свитце, иже в руце Спасове», то оно, по-видимому, объясняет весьма редкий тип икон, где Иисус Христос изображён со свёрнутым свитком в правой руке. Одно из таких изображений имелось на мозаике 1065–1067 годов в нарфике⁶²⁵ никейского собора Успения Пресвятой Богородицы⁶²⁶. Второй тип – так называемый «Христос Ветхий деньми», на котором Спаситель изображался в образе старца со свёрнутым свитком в правой руке, был более распространён и в западной, и в восточной иконописи и книжной миниатюре⁶²⁷. По-видимому, об этом изображении Спасителя и шла речь в толковании преп. Максима Грека.

На Руси Спаситель традиционно изображался с раскрытой книгой в руках, но тип изображения Христа со свёрнутым свитком был или редок (одно из древнейших таких изображений находилось на фреске 1199 года в новгородской церкви Спаса на Нередице⁶²⁸), или же свиток заменялся закрытой книгой⁶²⁹. Очевидно, богословская неясность этого образа и вызвала необходимость его толкования преп. Максимом Греком. Оно логически вытекало из толкования смысла букв на «венце Спасово», так как они помещались и в нимбе «Спаса Ветхого деньми», и, скорее всего, оба толкования были посвящены одной конкретной иконе. Учёный старец трактовал смысл свитка в руках Христа как символ воплощения пророчества Исаии о рождении Бога Слова – Спаса-Эммануила, но не касался смысла выражения «Ветхий деньми». Примечательно, что специалисты XIX–XX веков по древнерусской иконописи давали более сложное толкование смысла этой иконы, сосредотачивая внимание на необычности изображения Христа «Ветхого деньми» и совершенно упуская из виду символику свитка. Η. П. Кондаков считал, что это изображение внедряло «в умах непросвещённых молебщиков» идею нераздельности Святой Троицы, наглядно представляя «ветхозаветного Творца в историческом Лице Иисуса Христа»⁶³⁰. С этим мнением был согласен и В. Н. Лазарев, полагавший, что в образе Спаса «Ветхого деньми» сливались два Лица Троицы – Бог Отец и Бог Сын⁶³¹. Преемником этого типа исследователь считал икону «Отечество», впервые появившуюся в Новгороде в XIV веке и являвшуюся прямым откликом на «антицерковное толкование «Троицы» еретиками⁶³². И. А. Припачкин считал подобное толкование «догматически неясным», так как оно трактует изображение «Ветхого деньми» как слияние двух Ипостасей Святой Троицы. Отталкиваясь от книги пророка Даниила, в которой было описано явление двух фигур – Сына Человеческого и Ветхого деньми⁶³³, и его толкования св. Кириллом Александрийским, исследователь полагает, что «Ветхий деньми и Иисус Христос одно и то же Лицо – Бог Слово», «униженный в воплощении» (Сын Человеческий) и «Судия Второго пришествия» («Ветхий деньми»)⁶³⁴.

Старообрядцы высоко ценили авторитет преп. Максима Грека, используя его имя для обоснования важнейших богословских вопросов. Таково приписанное преподобному «Сказание о Кресте Господни и на кресте потпись», сохранившееся в списке начала 20-х годов XVIII века⁶³⁵. Он входит в состав сборника, переписанного Симеоном Моховиковым – личностью, во многих отношениях неординарной. Будучи сторожем Благовещенского собора в Московском Кремле, он отличался (что весьма необычно для человека его положения) сочувствием к старообрядцам, что в итоге определило его страсть к собиранию рукописей, рассказывающих о православных святынях Руси. Не исключено, что Симеон Моховиков имел доступ к кремлёвским собраниям рукописей: в переписанные им сборники, ныне рассеянные по многим российским древлехранилищам, нередко входят уникальные памятники древнерусской книжности⁶³⁶. Одновременно Симеон Моховиков выступал как систематизатор собранных им сведений. Так, в один из своих сборников⁶³⁷ он включил Книгу, глаголемую о русских святых, дополнив её (по-видимому, самолично собранными) сведениями о местночтимых подвижниках, отсутствующими в иных списках этого произведения. То же самое можно сказать и о сборнике Симеона Моховикова из собрания В. М. Ундольского: представленные в нём трактаты преп. Максима Грека сохранились только здесь. Возможно, Симеон Моховиков переписывал их из какой-то старообрядческой рукописи, куда, наряду с подлинными сочинениями преподобного, были включены и приписанные ему.

Таково и отмеченное выше «Сказание о Кресте Господни». Оно входит в круг выделенных А. И. Яцимирским толкований «крестных словес», распространённых в славянской письменности⁶³⁸. Исследователь отметил 15 типов таких сочинений, содержащих толкования различного рода аббревиатур на крестах. Однако среди них толкования, приписанные преп. Максиму Греку, отсутствуют.

Безымянный автор этого толкования – человек весьма начитанный. В частности, ему известно апокрифическое «Слово о крестном древе», приписываемое св. Григорию Богослову, которое он цитирует в рассказе о происхождении Животворящего Креста⁶³⁹. Был он знаком и с различного рода списками толкований «крестных словес».

Тем не менее, содержащиеся в публикуемом трактате толкования аббревиатур на иконах основаны не на раскрытии соответствующих греческих слов, как у преп. Максима Грека, а на искусственно подобранных русских словосочетаниях, что даёт основание отнести его к разряду так называемых «псевдоэпиграфов». Например, надпись в нимбе Христа «о ω ѵ» преп. Максим Грек толкует как греческое слово «ὁ ὤν» – «сущий», тогда как в Сказании подобран целый ряд оригинальных толкований, в которых указанная аббревиатура рассматривается как начальные буквы русских слов. Эти сказания, как правило, встречаются в старообрядческих иконописных подлинниках⁶⁴⁰. При этом, что важно, составитель публикуемого Сказания, несомненно, знал о существовании соответствующего трактата преп. Максима Грека и был знаком с его содержанием. Ссылка же на преподобного, очевидно, должна была придать несомненный авторитет подобранным толкованиям.

То же касается и часто встречающейся на крестах аббревиатуры «ніⷮка», оставленной преп. Максимом Греком без толкования. Составитель старообрядческого Сказания даёт ему произвольные толкования, воспринимая аббревиатуру как сокращение фразы «ника̾коже црⷭ҇твїю еⷭ҇го̀ нѣ́сть конца̀».

Помимо этого. Сказание содержит многочисленные аббревиатуры, состоящие из четырёх одинаковых букв под титлами, неоднократно встречаемые на деревянных старообрядческих крестах Русского Севера, созданных в XVII–ХХ веках.

Вопрос о времени и месте происхождения данных аббревиатур одна из нерешённых проблем ставрографии. А. И. Яцимирский, выделивший многочисленные рукописные толкования «крестных словес», отнёс их к ведению специалистов по «иконографии и археологии вещественной»⁶⁴¹.

Исследование времени появления этих аббревиатур и их каталогизация – очевидно, время ближайшего будущего. Однако, как кажется, некоторые из них употреблялись уже в последней четверти XV века. Так, из отмеченных А. И. Яцимирским рукописей с толкованиями четырёхбуквенных аббревиатур древнейшей является Служебник и Требник 1474 года из собрания библиотеки Троице-Сергиевой Лавры⁶⁴². К концу XV века относится Псалтирь со службами из того же собрания, открывающаяся толкованиями аббревиатур на кресте⁶⁴³. Следующим по времени является сборник XVI века из собрания Чудова монастыря, также содержащий толкования аббревиатур⁶⁴⁴. Из содержащихся в данных рукописях аббревиатур одной из наиболее широко распространённых является аббревиатура из четырёх букв «добро», толкуемая как «дре̾во дарꙋ̾еⷨ дре̾внее достоѧ́нїе» и "дре́во до̾бро дїѧ́волꙋ доса́да». При этом Чудовский сборник предписывает первую аббревиатуру помещать справа от креста, а вторую слева. Любопытно, что во времена Ивана Грозного фраза «дре̾во дарꙋ̾еⷨ дре̾внее достоѧ́нїе» входит в набор государственных символов. Она присутствует на большой государственной печати, датируемой временем между 1563 и 1377/78 годами⁶⁴⁵. Впоследствии лицевой маточник этой печати был использован в большой государственной печати Лжедмитрия I⁶⁴⁶. На её лицевой стороне, в верхней части, изображён Голгофский крест с символами Страстей – копием и тростью, играющий роль смыслового центра печати. Слева и справа от креста изображены традиционные аббревиатуры – «цр҃ь сл҇а іс҃ хс҃ иі ка ко҃ тр҃ млⷮ рбⷮ». т. е. «Царь Славы Исус Христос, НИКА, КОпие, ТРость, Место Лобное Рай Бысть». Надпись же «древо дароуе древнее достоѧнїе» идёт вокруг креста. Слева и справа от креста помещены «печати» с гербами русских земель.

Немаловажно, что один из старейших списков толкований «крестных словес» датируется 1474 годом, т. е. временем напряженного ожидания прихода антихриста и началом «последних времён»⁶⁴⁷. В этих условиях, вероятно, усиленное внимание к главному символу христианства кресту было вполне уместно. Позже эсхатологическая составляющая «крестных словес» была забыта, тогда как сами «крестные словеса» стали восприниматься как вполне органическое дополнение к изображению креста. Эта традиция почему-то не привлекла внимания преп. Максима Грека, хотя его трактат «О венце Спасове» и находился в её русле. Во второй половине XVI века толкования «крестных словес» были уже известны в Литве, в XVII–XVIII веках распространились в Сербии и Болгарии уже как составная часть общеславянской православной культуры⁶⁴⁸. Так что, помещая четырёхбуквенные «крестные словеса», старообрядцы отталкивались от достаточно древней традиции.

В этой связи обращают на себя внимание аббревиатуры при изображении семиконечного креста, помещённые в трактате преп. Максима Грека «О крестном знамении», напечатанном в Вильно в конце XVI века⁶⁴⁹. Приведём их в том порядке, в котором они расположены по обеим сторонам креста:

б҃ б҃       б҃ б҃             к҃ к҃ к҃ к҃

в҃ в҃ в҃ в҃              х҃ х҃ х҃ х҃

ч҃ ч҃ ч҃ ч҃              ц҃ ц҃ ц҃ ц҃

п҃ п҃ п҃ п҃

Ниже в книге раскрывается значение данных аббревиатур:

бж҃їа блгⷡ҇ть бїе̏ бѣ́сы

крⷬ҇тъ хв҃ь крепость цр҃ем крѣпкаа к вѣре

возвращⷡ҇ее в раⷯ вѣрным

хⷢ҇ва хоруⷡ҇вн хрїстїаномъ хвала̀

чⷡ҇тила че̾сть чту́щим еⷩ҇ члк҃ом

цⷡ҇ркиⷯ цвѣтъ цр҃кви цвитетъ

поющимъ поко́й подаетъ поклан́ѧющемꙋсѧ родꙋ

Легко заметить, что две последние аббревиатуры в раскрытом виде представляют собой трёхстишие:

цⷡ҇ркиⷯ цвѣтъ цр҃кви цвитетъ

поющимъ поко́й подаетъ

поклан́ѧющемꙋсѧ родꙋ

Составим таблицу, чтобы определить, какие аббревиатуры и их раскрытия совпадают в виленском издании и старообрядческом ставрографическом трактате:

Таблица помогает выяснить, что старообрядцы использовали целый ряд древних лигатур, значение которых не менялось с конца XV века. К ним можно отнести лигатуры в҃ в҃ в҃ в҃, х҃ х҃ х҃ х҃ и ц҃ ц҃ ц҃ ц҃. Перестановки слов при раскрытии значений аббревиатур внутри этой группы принципиального значения не имеют; при этом те варианты их раскрытия, что отмечены в виленском издании, должны быть признаны основными, а иные, присутствующие в послераскольных изданиях и рукописях, – дополнительными. Например, вариант раскрытия аббревиатуры в҃ в҃ в҃ в҃ «возвращⷡ҇ее в раⷯ всѣмъ вѣрным« является основным, а »ве́лїе весе́лїе вѣ́рꙋщиⷧ҇ в тѧ̀« дополнительным. Ко второй группе нужно отнести аббревиатуры, либо изменившие с течением времени значение, либо его поменявшие. Таких аббревиатур три: б҃ б҃ б҃ б҃, к҃ к҃ к҃ к҃ и п҃ п҃ п҃ п҃. В первом случае выражение »бж҃їа блгⷡ҇ть« сменилось выражением »би̾чь бжⷬ҇їи«, видимо, более точно подходящим к фразе »бїетъ бѣ́сы»⁶⁵⁰. Во втором случае, очевидно, раскрытие лигатуры, сохранив свою суть, сменилось более краткой и внятной фразой «крⷬ҇тъ коⷬ҇стѧнти́нꙋ крѣпосⷤ к вѣ́рѣ». В третьем случае раскрытие аббревиатуры оказалось разделённым между двумя аналогичными по написанию аббревиатурами, в каждой из которых оказалась часть первоначального её значения. Наконец, из таблицы можно выделить и аббревиатуру, по всей вероятности, бывшую малоупотребительной, – ч҃ ч҃ ч҃ ч҃. Приведённый материал пока ещё слишком ограничен, чтобы категорически утверждать, будто остальные аббревиатуры, помещённые в публикуемом ниже старообрядческом трактате и не имеющие аналогий в виленском издании, являются новыми, т. е. были введены в ставрографический оборот старообрядцами. В XV–XVI веках, например, употреблялись аббревиатуры в҃ в҃ в҃ в҃, н҃ н҃ н҃ н҃ и др.⁶⁵¹

Пока остаётся открытым и вопрос о том, бытовали ли «крестные словеса» до Раскола исключительно в книжной культуре или же помещались и на крестах, сделанных из дерева, камня и других твёрдых материалов. Так что изучение рукописей с толкованиями «крестных словес» и поиск изображений крестов с соответствующими сокращениями, датируемых временем не позднее середины XVII века, возможно, не только пополнит приведённый здесь список, но и даст ответ на поставленные вопросы⁶⁵².

начальный этап споров о «пилатовом титле»

Большую роль в формировании приёмов эпиграфического исследования сыграли старообрядцы, которым с начала XVIII века для защиты своих убеждений от преследований официальной Церкви практически «с нуля» приходилось разрабатывать вопросы источниковедения, кодикологии, палеографии и иные специальные исторические дисциплины. Прекрасным примером такого подхода являются «Поморские ответы» – первое в истории России источниковедческое, палеографическое и лингвистическое исследование, первая редакция которого была закончена братьями Андреем и Семёном Денисовыми в 1719 году⁶⁵³.

Вместе с тем для исследователей-старообрядцев ставрография была неотделима от эпиграфики. Отработка методики ставрографического и одновременно эпиграфического исследования связана со спорами о «пилатовом титле». В 1666–1667 годах иеродиакон Соловецкого монастыря Игнатий (ум. 1687)⁶⁵⁴ написал «Книгу о титле на Кресте Христовом» («Писание священнодиакона Соловецкаго Игнатия на отступники никонияны обличительно о написании титлы на Кресте Господни»), где высказал мнение о том, что титло, написанное Пилатом на кресте, інцⷮі носит глумливый и еретический характер и не отражает истины, а потому поклонение кресту с таким титлом недопустимо. Правильным написанием титла Игнатий считал «іхⷮ цсⷮ» – «ісꙋ́съ христо́съ цр҃ь сл҃вⷧ҇»⁶⁵⁵. Эти же идеи развивались и в недатированной Челобитной царю Алексею Михайловичу⁶⁵⁶. Позднее фрагменты из «Книги о титле» в значительно переработанном виде вошли в написанную Игнатием Соловецким Челобитную царю Фёдору Алексеевичу, точная дата создания которой также неизвестна⁶⁵⁷.

Из всех ставрографических «штудий» Игнатия Соловецкого «Книга о титле на Кресте Христовом» была наиболее популярной у поздних старообрядческих писателей, «разобравших» её на цитаты, и потому в полном виде дошла в единственном списке. Поскольку Челобитная царю Алексею Михайловичу и «Книга о титле» являются одними из первых отечественных исследований, специально посвящённых вопросам ставрографии, безусловно. будет интересно проанализировать те методы. которыми Игнатий Соловецкий пользовался для доказательства неправомочности помещения «пилатова титла» на кресте. При этом важно, разумеется, помнить, что автор Челобитной и «Книги о титле» не ставил перед собой научных, в современном понимании, задач, и методы исследования родились у него спонтанно, в силу необходимости придать своей точке зрения максимальную доказательность.

Сердцевиной труда Игнатия Соловецкого стал эпиграфический метод, что нагляднее всего видно в Челобитной Алексею Михайловичу⁶⁵⁸. Этот метод можно разделить на ряд операций. Прежде всего. Игнатий отталкивался от факта, что на Руси титло ИНЦИ появилось на крестах относительно недавно, или, как он отметил, «от лет Никонова патриаршества», и является подражанием надписи «латыноримским начертанием» на католическом «крыже» (ЧА. С. 39, 45).

В последнем случае Игнатий Соловецкий, опиравшийся на весьма ограниченный изобразительный материал, видимо, был не совсем прав. Так, на заставке виленского издания 1585–1595 годов трактата преп. Максима Грека «О крестном знамении» изображён признаваемый старообрядцами семиконечный крест, над верхней перекладиной которого помещено «пилатово титло» ІИЦІ, над средней перекладиной аббревиатура ІС ХС, а под ней – надпись НІКА, две последние – разделены древком креста⁶⁵⁹.

Начальным этапом исследования «титла» стал сравнительно-текстологический анализ. Сопоставляя титло IНЦИ с текстом Евангелий, Игнатий Соловецкий определил, что надпись на дощечке, прибитой Пилатом к Кресту, была многоязычной, и сделал вывод, что «единолитерное» титло, т. е. надпись, являющаяся аббревиатурой первых четырёх букв фразы «Иисус Назарянин. Царь Иудейский», не соответствует евангельскому тексту (ЧА. С. 39). Правда, следуя славянскому тексту Библии, он по-своему интерпретировал эту надпись: «Iсус – гречески, Назарянин – еврейски, Царь Июдейский – римски», но в целом вывод был верен: «прежде сего... времени единолитернаго надписания не бысть на крестах» (ЧА. С. 39. 40).

Не найдя, таким образом, в титле ІНЦИ «ни алегорическаго, ни омирическаго... падежа», т. е. иносказательного и литературного смысла. Игнатий обращается к нумерологическому анализу. По его мнению, в титле IНЦИ заключён лишь «арихметический щёт». так как сумма цифровых значений его букв даст цифру 968, в обратном прочтении соответствующую 869 году, «началу римскаго падения» (ЧЛ. С. 40). Неясно, почему Игнатий придал столь роковое значение именно этому году. Собор епископов Западной и Восточной Церквей, обсуждавший в этом году вопрос, будет ли отнесена Болгария, принявшая христианство, к юрисдикции Рима или Константинополя, сохранил существующее положение вещей в отношениях между двумя Церквями, не добившись их примирения, но и не приведя к расколу между ними⁶⁶⁰.

Перейдя к формальному анализу, Игнатий обратился к надписям на крестах более раннего времени, которые оказались на Руси до царствования Алексея Михайловича и, находясь в кремлёвских соборах, являлись государственными святынями: говоря иначе, были хорошо известны царю. Это – «крест царя Константина, присланный из Царяграда великому царю Михаилу Феодоровичу», крест, написанный евангелистом Лукой, Корсунский крест, а также кресты, принадлежавшие русским святым преп. Антонию Римлянину и св. Авраамию. епископу Ростовскому. Все они «с полным богословием» имели надписи либо «Царь Славы Ісус Христос», либо «Царь Славы Ісус Христос, Сын Божий» (ЧА. С. 40, 42). Эти же надписи Игнатий находит и в изображениях крестов в «древнепечатных книгах и Евангелиях, Потребниках великих и Уставах» (ЧА. С. 48).

Богословский анализ «пилатова титла» Игнатий начинает с анализа святоотеческих трудов – свв. Иоанна Златоуста, Кирилла Иерусалимского, Григория Богослова, Евсевия Памфила. Вывод его однозначен: «зрите убо, не рекоша сии святии богословни мужие, яко Пилат добре написа, но яко зле, и яко вину, а не яко истину» (ЧА. С. 44). Этот вывод Игнатий подкрепляет ссылками на исторические труды – Великий летописец и Хронику Матфея Стрыйковского, и богослужебные книги – Потребник иноческий и Литос, отпечатанные в первой половине XVII века.

В «Книге о титле» столь подробный анализ «пилатова титла» отсутствует. Приоритет отдаётся истолкованию богословского и эсхатологического значения надписи. Тем не менее, Игнатий развивает многие мысли, лишь намеченные в Челобитной. Так, если в Челобитной он ограничился намёком на то, что «пилатово титло» не отражает «сошедшихся в двуестеству в Сыне Божии» (ЧА. С. 43), то в Книге эта идея получила более подробное обоснование. Начинается оно с функционального анализа надписи: «Сия бо титла от Пилата бысть написана не о божественной и боголепной славе Христове, но познания ради креста Христова, яко с ним вместе ина два злодея распяста быста» (К. С. 47; ср.: ЧФ. С. 83). Именно по этой причине «тою титлою нам, верным християном, подписовати непристойно», так как она отражает лишь человеческую природу Христа. Её еретический смысл, по мнению Игнатия, заключается в том, что люди, изображающие её на кресте, «в едином же лице и Царя Славы всех не славят, но отступивше от Него, антихристу честь приносят. Сына же Божия назарянином называют, а не Божий и не их, но июдейский» (К. С. 47–48). Этот вывод подтверждает и смысловой анализ «пилатова титла»: «яко же титлу пишете: «Ісус Назарянин Царь Июдейский», аки бы не от назарянина от кого зачатся, и сам назвался царём июдейским, того ради и распясте, яко противника римскому кесарю» (К. С. 50).

В Челобитной Фёдору Алексеевичу Игнатий значительно усилил смысловой анализ «пилатова титла», прибавив к прежним выводам то, что «тою титлою своею называют богоборцы Спасителя Света простым человеком» (ЧФ. С. 83), в то время как евангелисты этим титлом «именуют вину, яко жидове вину написали, за нея же распяли» (ЧФ. С. 86). С богословской же точки зрения, как считал Игнатий, пишущие «пилатово титло» не только отчуждают единосущность Сына Божия Отцу, но и отвергают Его Божественную природу (ЧФ. С. 91). Новую аргументацию получило и предлагаемое Игнатием в качестве единственно возможного великое, в его понимании, титло «IХЦС», так как оно единственно символизирует Христа – «Царь Славы и по существу Сын Божий» (ЧФ. С. 92).

Несмотря на огромный объём и беспрецедентную новизну работы. Игнатий всё же дошёл до порицаемого им же самим полного буквализма в понимании «пилатова титла», а к наиболее плодотворным методам ставрографического анализа, открытым при написании Челобитной, уже более никогда не возвращался, считая более важным богословское толкование «титла». Но поднятый им вопрос о допустимости поклонения кресту с «пилатовым титлом» вызвал многолетние споры среди старообрядцев. Почти сразу после написания Книги его идеи разделили сторонников «древлего благочестия» в Соловецком монастыре. Иеромонах Геронтий, один из наиболее непримиримых противников реформ патриарха Никона, не принял предлагаемую Игнатием трактовку «пилатова титла» и даже написал развёрнутое опровержение на Челобитную «Ответ священноинока Геронтия к востязающим мя...». Другой «непримиримый» один из лидеров соловецкого восстания, мирянин Фаддей Петров Бородин (Кожевник), напротив, руководил уничтожением крестов с «неверной» титлой⁶⁶¹. Сам Игнатий, в результате конфликта с братией удалившийся из Соловецкого монастыря, с крайним фанатизмом проповедовал учение о «титле» во время странствий по России. Одним из их результатов стало выделение из федосеевского согласия толка титловцев, которые, строго держась учения Игнатия, отказались от употребления крестов с «пилатовым титлом», тогда как остальные федосеевцы отказались от его почитания⁶⁶².

Возможно, и трактат о «словах похвальных» на кресте, публикуемый в приложении 3, в какой-то мере отражает полемику между различными старообрядческими толками, поскольку в числе надписей, допустимых на кресте, он называет и «пилатово титло», и титло «ІХЦС». При этом, дабы придать весомость правомочности употреблению обеих тител, безымянный автор трактата укрылся за именем преп. Максима Грека, чей авторитет у старообрядцев был чрезвычайно велик.

Сказание о венце Спасове и о Свитце, иже в руце его, и о Богородицыне имени

(краткая или черновая редакция)⁶⁶³

(Л. 26006.) МР Ѳꙋ еⷡ҇же по греческы ̏ мити̾р ѳеоꙋ, сіи̾реⷬ҇ь по рꙋскы ̏ мт҃и бж҃їѧ.

аⷯ се ж є́сть ꙋ спс҃а въ вѣнцѣ сіи слова. оⷲ. ѡⷪнъ. тоⷢ҇ сы҆́ рⷨекше. иⷯже есть е̏лма ѡⷯнъ е̏динъ. еⷨсⷧ҇твѡмъ соуⷯщъ. про꙽чаѧ ж ⷨвсѧⷣ и҆ видима и҆ неві꙽дима ѿ бг҃а съзаⷣна, ѿ него̀ иⷤмꙋ вытіе по̀ блг҇ти еⷡ҇, аⷤ не еⷢ҇твѡм.

а о свице иже в рꙋце спс҃ове дръжи́мѡ, прїими тлъкъ ѿ сти҃ха е҃ го̀ ꙁ҃ пенѣ⁶⁶⁴ акаѳістовы, гл҃ющыѧ:

въ га́вѣ хвалѧ тѧ бд҃жаще конци и любовію ꙁовꙋ ти. раⷢ҇ꙋисѧ, свиче, в немже пръстѡ о҃чимъ написасѧ слово ѿч҃ее чтⷩ҇аа, поне ж всѧко слово чл҃че въ бꙋмаꙁѣ обыче писати. по по҃обїю семꙋ̀ ст҃ое писанїе скаꙁꙋе́ въплоще́нїе само сꙋща слова кж҃їѧ иⷩ҇са хⷩ҇а въ оу҆тробѣ чтⷲ҇ѧ и прⷩ҇но дв҃ы маріи бц҃ы пръстѡм ѿч҃имъ, еже еⷡ҇ осѣненіем ст҃го дх҃а, по пїса́нномꙋ: дх҃ъ ст҃ъприїдетъ на тѧ и сіла вышнѧго осѣнитъ тѧ, сви́тѡкъ ꙋбо и҆ пло́ть емманꙋи́лю скаꙁꙋе. в неи жена писасѧ, неопіⷭс҇ꙋемое слово бж҃їе, и самꙋю пречⷩ҇тꙋю ꙋтробꙋ еѧ.

а ковчеⷩ҇ обраꙁова́ше прчⷡ҇тꙋю бцⷩ҇ꙋ. а скрⷩ҇жали д҃ еѵⷩ҇лі́сты. жеꙁлъ крⷩ҇тъ гⷩ҇нь. а рꙋ кⷩ҇а ꙁлатаѧ с манною прчⷩ҇тꙋю бцⷩ҇ꙋ, носи́вшꙋю въ чре́ве ма́ннꙋ р̏аꙁꙋмнꙋю, еже есть сп҃а и слово бж҃їе.

Текст дан в строгом соответствии с оригиналом. Произведена разбивка на слова; знаки препинания проставлены в соответствии с требованиями современной орфографии.

Сказание о венце Спасове и о Свитце, иже в руце его.

и о Богородицыне имени (пространная редакция)⁶⁶⁵

(Л. 252) того⁶⁶⁶ же⁶⁶⁷ инока⁶⁶⁸ мазима⁶⁶⁹ грека⁶⁷⁰ сказание⁶⁷¹ о⁶⁷² вѣнцѣ⁶⁷³ спс҃ове⁶⁷⁴ і̾⁶⁷⁵ ѡ свитце⁶⁷⁶ иже в рꙋцѣ его⁶⁷⁷ і ѡ бг҃ородицыне⁶⁷⁸ имени⁶⁷⁹ неⷮ⁶⁸⁰.

ѽ⁶⁸¹ семъ О⁶⁸² Ѡ⁶⁸³ И⁶⁸⁴ еже⁶⁸⁵ пишꙋтъ⁶⁸⁶ ико́нники⁶⁸⁷ в⁶⁸⁸ венцѣ⁶⁸⁹ спс҃вѣ⁶⁹⁰ вѣдомо⁶⁹¹ да́ти⁶⁹² есть⁶⁹³. іако⁶⁹⁴ сїѧ⁶⁹⁵ пословица⁶⁹⁶ еллиннска⁶⁹⁷ сирѣчь⁶⁹⁸ греческа⁶⁹⁹ есть⁷⁰⁰, а⁷⁰¹ толкꙋетсѧ⁷⁰² на⁷⁰³ рꙋскїи⁷⁰⁴ іаꙁыкъ⁷⁰⁵ сы̾и⁷⁰⁶. а сей⁷⁰⁷ сьі̾и⁷⁰⁸ толкꙋетсѧ⁷⁰⁹      иже есмь⁷¹⁰ или⁷¹¹ иже есть⁷¹². тѣм⁷¹³ ко именованием⁷¹⁴ нареклъ⁷¹⁵ есть⁷¹⁶ себе вседержитель⁷¹⁷ мои̏сею⁷¹⁸. егда⁷¹⁹ посылаше⁷²⁰ его⁷²¹ во⁷²² египетъ⁷²³, реклъ⁷²⁴ емꙋ⁷²⁵ рцы⁷²⁶ сн҃окомъ⁷²⁷ інл҃евымъ⁷²⁸ їако о⁷²⁹ ѡ⁷³⁰ и⁷³¹, сирѣчь⁷³² сьі̾и⁷³³ тѣбе⁷³⁴ есть⁷³⁵ послалъ⁷³⁶ к ни̾имъ. сице же себѣ⁷³⁷ нареклъ⁷³⁸ есть⁷³⁹ вышні̾и. понеже⁷⁴⁰ онъ⁷⁴¹ единъ⁷⁴², по естествꙋ⁷⁴³ есть⁷⁴⁴ сꙋщь⁷⁴⁵. не и҆мы̾й⁷⁴⁶ ни начала, ни конца⁷⁴⁷. но⁷⁴⁸ все⁷⁴⁹ еже быти. и⁷⁵⁰ прошешее и⁷⁵¹ настоѧщее⁷⁵² и⁷⁵³ грѧдꙋщее⁷⁵⁴ ѡбьемъ⁷⁵⁵ имать⁷⁵⁶. его⁷⁵⁷ же ради присносꙋщенъ⁷⁵⁸ наречетсѧ⁷⁵⁹. прочаіа⁷⁶⁰ же его⁷⁶¹ дѣла⁷⁶² всѧ⁷⁶³, видимаѧ⁷⁶⁴ и невидимаѧ⁷⁶⁵, ѿ него̀⁷⁶⁶ и по⁷⁶⁷ блгⷩ҇ти⁷⁶⁸ его⁷⁶⁹ имꙋтъ⁷⁷⁰ еже быти и жити и двиꙁатисѧ⁷⁷¹ и пребываютъ⁷⁷². ѡⷩ҇⁷⁷³ же⁷⁷⁴ ни ѿ⁷⁷⁵ кого⁷⁷⁶ иного⁷⁷⁷ ни бысть⁷⁷⁸, ни еже⁷⁷⁹ быти имать⁷⁸⁰, но⁷⁸¹ собою прⷩ҇но⁷⁸² бѣ⁷⁸³ и̏⁷⁸⁴ есть⁷⁸⁵ и пребꙋдетъ⁷⁸⁶ в бесконечныѧ⁷⁸⁷ вѣкы⁷⁸⁸ беꙁначаленъ⁷⁸⁹, (Л. 252об.) беꙁсмертенъ⁷⁹⁰ и⁷⁹¹ бесконеченъ естествомъ⁷⁹², животъ⁷⁹³ живꙋщимъ⁷⁹⁴ и⁷⁹⁵ сꙋщество⁷⁹⁶ сꙋщимъ⁷⁹⁷. а̀г҇гли⁷⁹⁸ же⁷⁹⁹ и⁸⁰⁰ дш҃а члв҃ческиѧ⁸⁰¹ по блг҃ти⁸⁰² его⁸⁰³, а⁸⁰⁴ не собою⁸⁰⁵ и҆⁸⁰⁶ соꙁдашасѧ⁸⁰⁷ ѿ него⁸⁰⁸ и⁸⁰⁹ беꙁсмр҃тии⁸¹⁰ сꙋть⁸¹¹, но⁸¹² ѡ семъ⁸¹³ толика довлѣютъ⁸¹⁴.

а⁸¹⁵ о⁸¹⁶ свитцѣ, его⁸¹⁷ же пишꙋтъ⁸¹⁸ в рꙋцѣ сп҃совѣ. толкъ⁸¹⁹ воꙁми⁸²⁰ ѿ пѧтого⁸²¹ стиха̀ семы̾ѧ⁸²² пѣсни акафистовы⁸²³, в⁸²⁴ немже⁸²⁵ си́це глт҃сѧ⁸²⁶: хвалѧ⁸²⁷ тѧ⁸²⁸ бдж҃ащи⁸²⁹ кон цы̀⁸³⁰. рекше⁸³¹ всѧ⁸³² вселеннаѧ⁸³³, и⁸³⁴ любовїю ꙁовꙋ⁸³⁵ ти⁸³⁶. радꙋисѧ⁸³⁷, свитче, в немже⁸³⁸ перстомъ⁸³⁹ ѿч҃имъ⁸⁴⁰ написасѧ⁸⁴¹ сло̾во⁸⁴² чистаѧ⁸⁴³. понеже⁸⁴⁴ всѧко⁸⁴⁵ слово⁸⁴⁶ члв҃че⁸⁴⁷ обы̾чай⁸⁴⁸ на бꙋмаѕѣ⁸⁴⁹ написатисѧ⁸⁵⁰. сн҃ъ же бж҃і̾и и⁸⁵¹ слово наречетсѧ⁸⁵² по реченномꙋ⁸⁵³. в начале⁸⁵⁴ бѣ⁸⁵⁵ слово. иⷨ⁸⁵⁶ слово бѣ⁸⁵⁷ къ бг҃ꙋ. сего ради⁸⁵⁸ стⷩ҇ое⁸⁵⁹ писані̾е⁸⁶⁰ і̾саино⁸⁶¹ свиткомъ ѡбраꙁовательнѣ⁸⁶² іавлѧетъ⁸⁶³ беꙁсѣменное⁸⁶⁴ воплощенїе⁸⁶⁵ е́мманꙋи̏ле⁸⁶⁶. писано, рекше⁸⁶⁷ сотворено⁸⁶⁸ перстом ѿч҃имъ⁸⁶⁹, сиречь⁸⁷⁰ ѡсѣнені̾емъ⁸⁷¹ ст҃го⁸⁷² дх҃а по писанномꙋ: дх҃ъ ст҃ый найде⁸⁷³ на тѧ⁸⁷⁴, и⁸⁷⁵ сила вышнѧго⁸⁷⁶ ѡсѣни⁸⁷⁷ тѧ⁸⁷⁸. во⁸⁷⁹ свисцѣ, сирѣчь⁸⁸⁰ во⁸⁸¹ плоти⁸⁸² ст҃ей⁸⁸³ его. свитокъ⁸⁸⁴ оубо⁸⁸⁵ и⁸⁸⁶ ст҃ꙋю⁸⁸⁷ плоть емманꙋи̏лю⁸⁸⁸ і̾авлѧетъ⁸⁸⁹ и̏⁸⁹⁰ пречⷩ҇тꙋю⁸⁹¹ оутробꙋ⁸⁹² прчⷩ҇тыѧ⁸⁹³ бцⷢ҇а и прⷩ҇нодв҃ы⁸⁹⁴ мр҃і̾и. но⁸⁹⁵ о⁸⁹⁶ семъ толика⁸⁹⁷.

а⁸⁹⁸ что⁸⁹⁹ пишꙋтъ⁹⁰⁰ ѡбоюдꙋ⁹⁰¹ ст҃ы̾ѧ⁹⁰² иконы бг҃родицы⁹⁰³ сице: мр҇⁹⁰⁴ ѳꙋ⁹⁰⁵. вижь⁹⁰⁶, ѡко і̾і та⁹⁰⁷ писмена і̾і пословица⁹⁰⁸ гречески⁹⁰⁹ сꙋть⁹¹⁰, толꙋетъ⁹¹¹ же сѧ⁹¹² сице: митирь⁹¹³ ѳеоу⁹¹⁴, еже⁹¹⁵ есть по рꙋски⁹¹⁶ мт҃и бж҃і̾ѧ а⁹¹⁷ не ме̾рфа⁹¹⁸, ни мирфꙋ⁹¹⁹, і̾акоже⁹²⁰ нѣцыи мнѧ⁹²¹ всꙋе ѿ нвѣденїѧ. греческїѧ⁹²² рѣчи мр҃їѧ есть имѧ бц҃ы⁹²³, а не ма́рфа⁹²⁴, ни ми́фⷡ҇ꙋ⁹²⁵.

Старообрядческое Сказание о Кресте Господни, приписанное преп. Максиму Греку⁹²⁶

(Л. 252об.) сказа́ніе ѡ́ кр҇тѣ гд҇ни и на кр҇тѣ потпи́сь і̾нока мази́ма грека.

гл҃и: цр҃ь сла҃вы , іс҃ , хс҃ , і̾ і̾і̾ ц҃ і̾ іс҃ назарѧни́иъ. цр҃ь і̾ю҃дѣйсті̾й.

ни҇ ка҇. толковані̾[є]⁹²⁷. ника́кожє црⷡ҇твїю єго̀ нѣсть кон꙽ца̀.

і содѣлаⷩ҇ крстъ ѿ кипари́са, ѿ кє́дра, ѿ певга, сложє́ні̾є иⷨмать прѧмоє ѿ кипари́са, попєрє̾шноє ѿ кє́дра, подно̾жі̾є ѿ пє̾вга. і дщи́ца н[а]⁹²⁸ крⷡ҇тє ѿ дрє̾ва маⷡ҇лична, чтонаⷧ҇писа́ пила́. сїє сказаⷧ҇ ст҃ы̾й прⷡ҇рокъ і̾саі̾ѧ і протолкова́ ст҃ы̾й григо̾рі̾и а̏мирнскїй митрополи́тъ.

(Л. 253) а крⷡ҇тъ хрⷡ҇то́въ выⷡ҇ть в’ землѝ зако̾панъ ѿ еврє̾й безꙋмныхъ о҃ са̾жєнъ и гвоздїѧ иⷣ разбо̾йничи крⷡ҇ты.

толкова́иі̾є словєсєⷡ҇, что̀ пи̾шꙋтсѧ.

з҃ ро̾гъ ѿ вѣн ца савао҇ѳа. тоⷡ҇. понє̀жє сє҇ми́мъ вѣкоⷡ҇ творєⷡ҇ и꙽ бꙋдꙋщаго ѿцⷡ҇ъ.

а оу҆ сп҃сова ѡⷡ҇браза в вѣⷡ҇цѣ . ѿ . о҃ . н҃. тоⷡ҇. ѿ. ѿ нб҃съ на́ землю прійде. о҃. о҃ни̾же є̏го́ нє познаша. н҃. на крⷡ҇тѣ є҆го̀ распѧшѧ. вторы̾й тоⷡ҇. . ѿ . о҃ . н҃. ѿ. ѿ о̀ц҃а мое҇го̀ снихо̾дъ с нб҃сѝ. о҃. бєзнача̾лєⷡ҇. и҆. нєпости́жимъ и҆ нєсказа̾нєнъ.

вопроⷡ҇: гдѣ іⷢ҇съ: тоⷡ҇. бг҃ъ в члц҃ѣхъ.

грєчєскїй кипари̾съ гл҃юⷤ цыпри́совоє дрє҆. грєчєстїи пѣ꙽вга сій же сꙋ со̾сна. грѣ꙽чєскі̾й кє̾дръ жє гл҃ю́тъ дрє̾во.

крⷡ҇тꙋ чтⷡ҇номꙋ потписа̾ні̾є слова похва̾лныє:

си҆мъ воѿкражє́нїємъ и꙽ нача̾лствꙋєтъ цр҃ь.

возшє́дъ хс҃, вознєсє́сѧ на мѣⷡ҇тѣ.

наса̾ждє̾нїє трибогаⷣноє дрє̾во, на нєе̾м ̾ жє вознєсє́сѧ хс҃. бѣ꙽гаєⷳ҇ жє сєго̀ бѣсо̾вскаѧ си̾ла.

тріⷬ҇острый мечь, бѣсоⷡ҇ гꙋби́тель, крⷡ҇тъ.

крⷡ҇тъ воздвиза́етсѧ, бѣ꙽гаєⷯ же сего̀ бѣсо̾вскаѧ нє́мощь.

ма́ло до̾лжно должникꙋ, си̾ла⁹²⁹ побѣждаєтъ ми́ра.

сиє̀ дрє̾во вѣ꙽ковы (Л. 253об.) оустраша́єⷤ.

нача́ло вѣрѣ моѵⷯсейскїй крⷡ҇тъ.

ѡ̀брѣ꙽тєнъ ѿ бг҃а є҆лє́ною цр҃цею. дрє́во жи́зни и꙽ сп҃се́нїє ми́рꙋ.

крⷡ҇тъ воздвиза́єтсѧ, радꙋє̾сца хрⷡ҇ті̾ѧ́н’скі̾й ро́дъ.

мѣ꙽сто ло́бноє, рай быⷡ҇ть.

свѣ̾ х<в҃>⁹³⁰ свѣти̾ всѣ꙽мъ.

си́ла крⷡ҇тнаѧ дє́сница влⷤч’нѧ.

б҃ б҃ б҃ б҃ би́чь бж҃і̾и бїєтъ бѣ꙽сы.

в҃ в҃ в҃ в҃ вє́лі̾є вєсє́лі̾є вє́рꙋющи̾ в тѧ̀.

в҃ в҃ в҃ в҃ возвращє́ні̾є в рай всѣ꙽ вѣрныⷳ҇.

д҃ д҃ д҃ д҃ дрє́во до́бро, дїѧволꙋ доса́да.

д҃ д҃ д҃ д҃       дрє́во до́брꙋєⷣ дрє́внєє достоѧ́иі̾є.

к҃ к҃ к҃ к҃ крⷡ҇тъ коⷡ҇стѧнти́нꙋ крѣ꙽посⷣ к вѣрѣ.

н҃ н҃ н҃ н҃ неви́димаѧ, непоⷡ҇тижи́маѧ, нєиⷣзрєчен’наѧ нєиⷣзъгл҃ан’наѧ.

о҃ о҃ о҃ о҃ оⷣбрѣ꙽тены оⷣбрєта́тєль, оⷣбрѣ꙽тєⷡ҇ цр҃ц<є>ю⁹³¹ еⷣле́ною ѿ бг҃а.

о҃ о҃ о҃ о҃ оⷣрꙋжї<є>⁹³² оⷣдолѣ꙽нїѧ оⷣгражда́етъ оⷣбрꙋчники.

п҃ п҃ п҃ п҃ па́ки по́ рѧдꙋ подаєⷤ покланѧ́юⷤщимсѧ.

п҃ п҃ п҃ п҃ пою̀, почита́ю, покланѧ́юсѧ подножїю твоє́мꙋ, влⷳ҇ко.

р҃ р҃ р҃ р҃ родꙋ рєчєⷳ҇номꙋ ро́ди радоⷡ҇ть.

с҃ с҃ с҃ с҃ сп҃съ сотворѝ сѣ̾ сатанѣ. (Л. 254).

с҃ с҃ с҃ с҃ сло́во сп҃са̀є̾ сєго̀ сла́вѧщи̾.

х҃ х҃ х҃ х҃ хорꙋ́гв<ь>⁹³³ хрⷡ҇това хрⷡ҇тїѧноⷲ҇ хвала̀.

ц҃ ц҃ ц҃ ц҃ цвѣ꙽ти црⷡ҇кїѧ цвѣти̾ црк҃ви.

содержа́й всѧ нарⷳ҇євє виси, сн҃ъ бж҃їи, аⷣрха́нгг҃льскі̾й цр҃ь, бг҃ъ прєвѣ꙽чный. дѣсни́ца крѣ̾пкаѧ, бѣсо̾мъ поги́бель. єле́на цр҃ца ѡ̀крє́те дрє́во чтⷡ҇ное́. крⷡ҇тъ хв҃ъ. ємꙋже сла́ва нн҃ѣ и прⷡ҇но и во вѣки⁹³⁴ вѣко̾мъ. аⷣми́нь.

ГИМ – Государственный Исторический музей

ИОРЯС – Известия Отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук

НБ МГУ – Научная библиотека Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова

ОР – Отдел рукописей

ОРиРК – Отдел рукописей и редких книг

РГАДА – Российский государственный архив древних актов

РГБ – Российская государственная библиотека

СККДР – Словарь книжников и книжности Древней Руси

СПбДА – Санкт-Петербургская Духовная академия

А. Г. Авдеев

После публикации в первом выпуске Ставрографического сборника статьи о Елеонском кресте патриарха Никона⁹³⁵ мне стали известны ещё пять списков с этого памятника, которые позволяют дать более верное чтение имеющейся на нём надписи, чем в предыдущей публикации. Пользуясь случаем, хочу внести необходимые уточнения в предлагаемой заметке.

Внешний вид креста подробно описан И. М. Снегирёвым: белокаменный восьмиконечный крест «вышиной 3 аршина 12 вершков, толщиной 4 вершка. Средина этого креста обложена листовым серебром с золочёными ободками. Над изображением Распятого Христа виден Господь Саваоф и Святой Дух в виде голубя и дщица с надписью »інцⷮі«. На другой стороне креста высечена надпись»⁹³⁶. Он же опубликовал гражданским шрифтом надпись на кресте.

Помимо Описи Остолопова, ещё два списка сохранились в рукописи из собрания В. М. Ундольского⁹³⁷. По-видимому, она открывалась Великим Зерцалом – сборником нравоучительных рассказов и легенд, переведённым с польского языка в последней четверги XVII века и быстро завоевавшим популярность в широких читательских кругах. В рукописи это произведение занимало лл. 1–113, но впоследствии было утрачено. От него сохранился последний лист с окончанием Повести об Удоне, епископе Мекленбургском. Описание надписей Ново-Иерусалимского монастыря начинается непосредственно за последней фразой Повести на л. 113об, и занимает оставшуюся часть рукописи. Оно состоит из трёх частей, переписанных тремя разными почерками. В первой, написанной первым почерком (л. 113об.–120), переписаны наиболее обширные по объёму надписи Воскресенского собора, содержащие элементы назидания. Эти надписи списывались визуально, о чём свидетельствуют расхождения с Описью Остолопова, в частности, наличие отсутствующих в ней частей текста отдельных надписей, разные варианты прочтения отдельных слов, а также пропуски надстрочных букв, плохо читавшихся с большого расстояния, или по невнимательности или усталости глаз – отдельных слов. В этой части утрачены два листа, где была списана надпись, традиционно помещаемая на иконе Божией Матери «Нечаянная Радость». Вторая часть рукописи (л. 121–135), написанная двумя разными почерками, включила надписи, появившиеся между 1686 и 1710 годами и потому отсутствовавшие в Описи. С ними объединена сокращённая копия списка с остолоповской Описи. До середины л. 133об, эта часть писана вторым почерком, далее до конца рукописи – третьим. Бумага голландская, филигрань «Герб Амстердама FM» (Дианова. № 317)⁹³⁸, что говорит о том, что копия была сделана на рубеже 10–20-х годов XVIII века. Списки с надписи на Елеонском кресте в этой рукописи помешены дважды на л. 118–119⁹³⁹ и на л. 128–128об.⁹⁴⁰: обе копии сделаны визуально. Четвёртый список с надписи на Елеонском кресте, сделанный во второй половине 30-х годов XIX века, отложился в «Остафьевском архиве» Вяземских⁹⁴¹, пятый в Описи Ново-Иерусалимского монастыря 1875 года⁹⁴². По сравнению с другими списками они не дают существенных разночтений и лишь отражают устойчивый интерес к «проскинитарию», существовавший среди просвещённой части русского общества.

Даём реконструкцию надписи на кресте с уточнениями по этим спискам и публикациям И. М. Снегирёва, архимандрита Леонида⁹⁴³ и Г. М. Зеленской⁹⁴⁴:

водрꙋзися св҇тыи бж҇ственныи крⷡ҇тъ гдⷡ҇а бг҃а і̾ сп҇са іи҇са хрⷡ҇та на сє́и горѣ єлєѡиѣ ѿ востока прѧмо лавры св҇тагѡ живаноснагѡ воскрєсєиїя на св҇томъ сиѡⷣнѣ бл҇еословєнїєм великагѡ гдⷡ҇на і̾ гдⷡ҇ря никона, св҇тѣишагѡ аⷯрхиєпⷡ҇кпа цр҇ствующагѡ вєликагѡ града москвы і̾ всєа вєликия і̾ малыя і̾ бѣлыⷧ҇ росⷬ҇їи патииарха, тогѡ ради, понєжє тиша́ишии вєликий гдⷡ҇рь цр҃ь і̾ вєликии кн҃зь алезїи михаиловичь, всєа вєликия і̾ малыя і̾ бѣлыⷧ҇я росⷬ҇їи самодержецъ. бꙋдꙋчи в ꙽ зачаті̾и лавры сия на ѽсвщ҇єні̾и храма св҇тагѡ живоноснагѡ хрⷡ҇това воскрⷡ҇ния дрєвянагѡ і̾ по ѽсвщ҇єні̾и цр҇кви, походя ѽкрⷡ҇тъ мнⷡ҇тырскагѡ ѽснованїя, іⷣ дошедъ сєгѡ мѣста, восшєдъ на него и посмотря сю̾дꙋна широту пространства ролнагѡ і̾ воздюби єⷳ҇ і̾ нарече и꙽мя миⷡ҇трю новыи ієрⷡ҇лимъ і̾ чтⷡ҇нвя своєя руки писані̾ем изобрази. єгѡ ж патриархъ в꙽ ковчежецъ сребренъ вложи, в̾ вечное бл҇гословєнїє в лавре св҇тагѡ воскрⷡ҇иі̾я положи. лѣта Сзр҇зѕⷣ году, а ѿ еже по плоти рж҃ства бг҃а слова Сахⷮ пѧтдєсѧтъ сєдмагѡ году ѽктября в нїдо.

ІНЦІ] только у И. М. Снегирёва, водрꙋзисѧ] вѡдруѕися – Опись. А. Г. Авдеев, водрузися – Описание (а). св҇тыи] св҇тыі̾ – Опись, св҇ты – Описание (а), ст҃ый – Описание (б). бж҇ственныи] бж҇ственныі̾ – Опись. А. Г. Авдеев, бж҇ственныи крⷡ҇тъ] у архим. Леонида (а) нет, крестъ Божественный – архим. Леонид (б). гдⷡ҇а] гд҃а Опись. і̾] и҃ – Описание (б), і̾ сп҇са] у И. М. Снегирёва и архим. Леонида нет. нш҃гѡ] нш҃го – Описание (а), нашегѡ – Описание (б), у И. М. Снегирёва нет. іи҇са] иіⷡ҇са – Описание (а). сє꙽и] сеи – Опись. Описание (б). горѣ] гѡрѣ Опись, А. Г. Авдеев, горе – Описание (а). єлєѡнѣ] єлеонѣ – Опись, А. Г. Авдеев, єлєѡне – Описание (б). ѿ] от – Опись, Описание (а), А. Г. Авдеев. ѿ востока] на востокъ – ар- хим. Леонид (а), востока] воⷡ҇тска – Опись. прямо] прямѡ – Описание (б). св҇тагѡ] с҇таго – Описание (а), с҇тагѡ – Описание (б). живоноснагѡ] живоноⷳ҇ноⷳ҇ – Опись, живоноснаго – Описание (а), А. Г. Авдеев. воскресенія] воскрⷡ҇нїя – Опись, А. Г. Авдеев, воскресени҃я – Описание (б). св҇томъ] св҇том – Опись, А. Г. Авдеев, ст҃ом – Описание (б). сиѡнѣ] сионе – Описание (а), снѡнѣ – Описание (б), А. Г. Авдеев. бл҇гословєнїєм] блгоⷧ҇ловєнїєм – Опись, благословениемъ – Описание (а), благоволением – архим. Леонид (а), благѡсловенїем – А. Г. Авдеев. великагѡ] великаⷳ҇ Опись, великаго – Описание (а), великого А. Г. Авдеев. гдⷡ҇на] гд҃ина – Опись, гдⷡ҇ина – Описание (а), господа – список Описи начала второй трети XIX века, гдⷡ҇а – А. Г. Авдеев. і̾] и – Описание (а и б). никона] никѡна – Описание (б). св҇тѣишагѡ] св҇теїшаго – Описание (а), с҇тѣишагѡ – Описание (б). архиєпⷡ҇кпа] архиепⷡ҇кпа – Опись. А. Г. Авдеев, патриарха – Описание (а), архїепⷳ҇кпа Описание (б). цр҇ствующагѡ] цр҇ствующего – Опись, Описание (б). А. Г. Авдеев. вєликагѡ] вєликогѡ – Опись, А. Г. Авдеев, великого – Описание (а). МОСКВЫ] моⷳ҇квы – Опись, і̾ всєа вєликиѧ і̾ малыя і̾ бѣлыѧ росⷳ҇і̾и патриарха. тогѡ ради, понеже тиша́ишии] у архим. Леонида (а) нет. всєа] всєя Описание (б), всея – список Описи начала второй трети XIX вика, И. М. Снегирёв, список Вяземских. Г. М. Зеленская. ВЕЛИКИЯ] великия Опись, Описании (а). А. Г. Авдеев, великі̾ѧ – Описание (б), і꙽] и҃ – Описании (б), і́] і꙽і̾ – Описание (б). бѣлыѧ] бѣлыя      – Опись, Описание (а), А. Г. Авдеев, росⷳ҇їи] росїи Опись, А. Г. Авдеев, росиї       – Описание (а). Россіи – список Описи начала второй трети XIX века. Опись 1875 года, архим. Леонид (б). тогѡ] того – Описание (а), ради] радї Опись. понеже] понеж Опись, А. Г. Авдеев, понеже что – И. М. Снигирёв. тиша́ишии] тїшаишии – Опись, А. Г. Авдеев, тишаиши – Описание (а), тиша́иши – Описании (б). великий] великі̾й Описание (а), велнкїи – Описание (б), цр҃ь] у И. М. Снегирёва нет, великии] великіⷬ҇и Описании (а), великіⷲи – Описании (б). алєзїи] алєзѣи Опись, А. Г. Авдеев, Алексѣй – список Вяземских, Опись 1875 года, михаиловичъ] Михайловичъ – И. М. Снигирёв, Опись 1875 года, архим. Леонид (а и б), Г. M. Зеленская. всеа] всея – Описании (б), всея – список Описи начала второй трети XIX века, И. М. Снигирёв, Опись 1875 года, Г. М. Зеленская. ВЕЛИКИЯ] великїя – Описание (б). іⷢ] и – Описании (а и б), в списке Описи начала второй трети XIX века нет, і̾] и – Описании (а и б). росⷡ҇і̾и] росїи – Опись, А. Г. Авдеев, росиі̾      – Описании (а), Россіи – список Описи начала второй трети XIX вика, список Вяземских, И. М. Снегирёв, Опись 1875 года, архим. Леонид (а и б). самодержецъ] самодержец – Описание (а), над строкой мелким почерком. бꙋдꙋчи] бꙋдучи – Опись, Описании (б), А. Г. Авдеев, будꙋчи – Описании (б). в'] в – Описание (а), въ – А. Г. Авдеев. зачатїи] зачаті̾и – Опись, А. Г. Авдеев, зачатиї – Описание (а), зачатні̾и – Описание (б), испр. из заточенїи, сия] сея – Опись, сея – список Описи начала второй трети XIX века, И. М. Снегирёв, Опись 1875 года, Г. M. Зеленская. ѽсвщ҇єнїи] ѡс҇вщенніⷶ – Описании (а), ѡс҇вщенїи – Описание (б), освщені̾и – А. Г. Авдеев. храма св҇тагѡ живоноснагѡ хрⷡ҇това воскрⷡ҇ния дрєвянагѡ і̾ по ѽсвщ҇єні̾и] у И. М. Снегирёва нет. св҇тагѡ] св҇таго – Опись, Описание (а), А. Г. Авдеев, с҇тагѡ – Описании (б). живоиоснагѡ] живоиоⷡ҇ноⷡ҇ – Опись, живоносного – Описании (а), А. Г. Авдеев. хрⷡ҇това] хрⷡ҇тва – Опись, А. Г. Авдеев. воскрⷡ҇ні̾я] воскресения – Описание (а), воⷡ҇кресенїя – Описании (б). древянагѡ] древѧнаⷡ҇ – Опись, древѧнного – Описании (а), древяннаго – архим. Леонид (а и б), древянаго – А. Г. Авдеев. і̾] и Описание (а и б). ѽсвщ҇енїи] ѡс҇вщениї – Описание (а), ѡс҇вщенїи – Описание (б). ѽкрⷡ҇тъ] окрⷡ҇тъ – Описании (а), ѡкрестъ – А. Г. Авдеев. мнⷡ҇тырскогѡ] мнⷡ҇трского – Описании (а), мнⷡ҇тырскагѡ – Описание (б), монастырскаго – список Описи начала второй трети XIX века, И. М. Снегирёв, список Вяземских. Опись 1875 года, архим. Леонид (а и б). ѽснованїя] основанїя – Описании (а), ѡⷣснованіⷶя – Основание (б), ѡснованїя – А. Г. Авдеев, і́] и – Описании (а и б) нет. дошедъ] дошед – Опись, Описание (а), А Г. Авдеев, дошедъ до – И. М. Снегирёв, архим. Леонид (а). сєгѡ] сегѡ – Опись, Описании (а), А. Г. Авдеев. мѣста] мѣⷡ҇та – Опись. возшедъ] возшед – Опись, Описание (а), восшедь – список Описи начала второй трети XIX века, Опись 1875 года, архим. Леонид. на негѡ] на него – Опись (над строкой), Описании (а), А. Г. Авдеев, в списке Описи начала второй трети XIX века, списке Вяземских и у архим. Леонида (а и б) нет. н] в Описании (а и б) нет. посмотря] поⷡ҇мотря – Опись. сю́дꙋ] сюіду – Опись, А. Г. Авдеев, сюдꙋ – Описание (а). ί] и Описании (а и б), у И. ММ Снегирёва нет. сюдꙋ] сюду – Опись, А. Г. Авдеев.

пространства] пронстранства – Опись, А. Г. Авдеев. полнагѡ] полнаⷳ҇ – Опись, Описание (а), польнаго – И. М. Снегирёв, архим. Леонид (а и б), полного А. Г. Авдеев. і̾] и – Описание (а и 6), в Описи 1875 года нет. Ё] є – Опись, Описание (б). А. Г. Авдеев. і҆] и – Описание (а и 6). иꙻмя] і̾мя – Опись, Описание (б), А. Г. Авдеев. мнⷡ҇трю] монастырю – Описание. новыи] нові̾ – Опись, А. Г. Авдеев, новои – Описание (а). і̾ерⷳ҇лимъ] иерусалим – Описание (а), иерꙋꙻалимъ – Описание (б). і̾] и – Описание (а и б), чтⷡ҇ныя] чнⷡ҇ыя – Описание (а), честныя – Описание (б). писанїем] писаниемъ – Описание (а). изобрази] і꙽ѕзобраѕи – Опись, Описание (а). і꙽ѕобраѕи – А. Г. Авдеев. ж] жъ – Описание (а), же – Описание (б), же список Описи начала второй трети XIX века, список Вяземских, архим. Леонид (а и б), Г. М. Зеленская. патрнархъ] патріꚞархъ – Опись, А. Г. Авдеев, в'] в – Опись, А. Г. Авдеев. ковчежецъ] ковчежец – Опись, А. Г. Авдеев, кокчежець – Описание (б), сребренъ] сребрянъ – Описание (б), серебряный – И. М. Снегирёв, архим. Леонид (а), сребрянъ – архим. Леонид (б), серебрянъ – Опись 1875 года. вложї] вложі̏ – Описание (б). в'] – Опись, Описание (а), А. Г. Авдеев. бл҇гословені̾е] благослоенϊe – Описание (а). в] ы в – Опись, А. Г. Авдеев, св҇тагѡ] с҇таго – Описание (б). воскрⷡ҇нїя] воскресение – Описание (а), воскреⷡ҇енїя – Описание (б). лѣта] в Описи 1875 года нет. Сѯр҇ѯѕⷳ҇] Сѯр҇ѯѕ года – список Описи начала второй трети XIX века, Опись 1875 года, 7166 – И. М. Снегирёв, архим. Леонид (а и б), Г. М. Зеленская. году] в Описи, Описании (а) и у А. Г. Авдеева нет. аⷯ] и – Опись, Описание (а). ѿ] от – Описание (а), по плоти] в списке Описи начала второй трети XIX

века и у архим. Леонида (а и б) нет. рж҃ства] рожства – Описание (а), рожества – Описание (б). Са҇х] Сл҇х – Описание (б). Са҇х пѧтдєсѧтъ сєд’магѡ] Са҇хнзⷳ҇ гѡ – Опись, Описание (а), Сах҇из года – список Описи начала второй трети XIX века, Опись 1875 года, 1657 – И. М. Снегирёв, список Вяземских, архим. Леонид (а и б), Г. М. Зеленская. Са҇хнзгѡ – А. Г. Авдеев, году] только в Описании (б). ѽктября] октября – Опись, Описание (а), А. Г. Авдеев. въ] во – Описание (б). ні҃ДЕ] ні҃ – Описание (а), ні̾ день – Описание (б), ні҃ день – список Описи начала второй трети XIX века, 18 день – И. М. Снегирёв, список Вяземских, Опись 1875 года, архим. Леонид (а и б), Г. М. Зеленская.

Одним из малоизвестных источников по монументальной ставрографии XVII века является рисунок семиконечного водружального креста, помещённый в печатном Требнике, изданном при патриархе Иосифе в 1652 году⁹⁴⁵. Согласно Требнику, установка такого креста завершала чин освящения алтаря.

Наибольший интерес в рисунке представляет «типовая» надпись, выполняемая на кресте перед его установкой на месте алтаря. По бокам креста помешены традиционные титла – цр҃ь сл҃вы // і҇съ хс҃ // ни ка. В верхней горизонтальной перекладине находится надпись: «оⷶст҃и́сѧ оⷶлта́рь», ниже – на вертикальной перекладине – «г҇а б҇га иⷯ сп҇са нш҇еⷳ҇», на средней горизонтальной перекладине – «іс҃а хс҃а и꙽ водрꙋжеⷳ҇ бы̾сть крⷡ҇тъ сі̾и в꙽ цр҃кви прпⷡ҇бнаго и꙽лі̾і м꙽чи҃ка в꙽ ко»: ниже – на вертикальной перекладине – имеется её продолжение: «то́рое иⷯмѧ цр҃квь иⷯлѝ ст҃аѧ иⷯлѝ прⷡ҇рка». Следующая – датирующая – часть надписи занимает всю нижнюю часть креста, включая косую перекладину:

лѣта се̾дмь ты̾сіаⷳ҇ рн҇ѳ го и҃лѝ кото́раго бꙋ̾детъ лѣта та́коже иⷯ мⷡ҇ць

иⷯ дн҃ь при бл҃говѣ꙽рном цр҃ѣ иⷯмⷡ҇к все́ѧ рꙋ̾сі̾и иⷯ при патриа́рхѣ моско́вскомъ

иⷯ всеѧ̀ рꙋсі̾и, иⷯмⷡ҇к, и҃лѝ при митропо

ли́тѣ и҃лѝ аⷤрхиеⷯпиⷡ҇ѣ гра́да имⷡ҇к

Данная надпись полностью совпадает с «типовой» надписью на антиминсе, опубликованной в этом же Требнике⁹⁴⁶, что свидетельствует об определённой «стандартизации» различного рода надписей, связанных с хромовым строительством, начиная от закладки храма и заканчивая его освящением. Так, причины появления «типовой» надписи на водружальном кресте, по-видимому, связаны с тем, что массовость храмового строительства к середине XVII века уже требовала приведения структуры надписей, делавшихся на водружальных крестах, к некоему стандарту. Не случайно структура «типовой» «подписи» на кресте фактически повторялась не только на антиминсах, но и в храмозданных надписях, в первую очередь отражая одну и ту же датирующую формулу. Разница лишь в глаголах, обозначающих причины строительства: в водружальных крестах и антиминсах «оⷤст҃и̾сѧ оⷣлта́рь», в строительных надписях – «зачата строитися церковь» или ей подобных.

В заметке речь пойдёт об одной из надписей, входящих в состав так называемого «белокаменного путеводителя» по Воскресенскому собору Новоиерусалимского монастыря. Этот «путеводитель», состоявший из 43 резных белокаменных плит, был включён в состав эпиграфического «проскинитария»⁹⁴⁷ по Воскресенскому собору в первой половине 80-х годов XVII века. Входящие в него надписи давали паломникам возможность наглядно уяснить сходство и различие между иконотопосом храма Гроба Господня, святые место которого принадлежали христианам розных конфессий, и его образом, мыслившимся как всецело православный храм.

Замысел «путеводителя», возможно, принадлежал патриарху Никону, который в начальный период строительства Воскресенского собора хотел украсить его надписями. Однако впоследствии патриарх либо отказался от него, либо не смог реализовать: в стенах собора, возведённых к середине 60-х годов XVII века, мест для ниш к надписям создано не было. Так что воплощение идеи каменного «путеводителя» всецело принадлежит его ученикам, которые подобрали тексты для «путеводителя», высекли их на белокаменных плитах и продолбили ниши в стенах собора для их установки.

Источником надписей на плитах обычно является Проскинитарий Арсения (Суханова), подробно запечатлевший топографию святых мест Иерусалимского храма. К цитатам из этого произведения добавлялась вторая часть, уже характеризующая топографию Воскресенского собора.

Плиты с «путеводителем» располагались по одной схеме – над входом в придел или слева от него, на правом клиросе, на алтарной стене, справа по ходу движения по собору, на столбах рядом со святынями. Для удобства чтения плиты вставлены в кладку на уровне глаз и имеют контрастную раскраску: начальные буквы слов и союзы прокрашены красной краской, остальной текст – чёрным.

Г М. Зеленская полагает, что Проскинитарий Арсения (Суханова) в качестве источника для белокаменных плит «путеводителя» был использован в значительной мере формально и со многими смысловыми огрехами преимущественно литературного характера. По мнению исследовательницы. это не соответствует «ни глубине богословско-архитектурных замыслов патриарха Никона, ни высоте мастерства, достигнутой монахами и трудниками в первый строительный период»⁹⁴⁸.

Как полагает Г. М. Зеленская, «путеводитель» в белокаменной «части» был создан в период между 1682 (смерть архимандрита Германа) и 1686 (назначении настоятелем Воскресенского монастыря архимандрита Никанора) годами, а отмеченные огрехи объясняются отсутствием в этот период в обители «достаточно искусного справщика для руководства большой и срочной работой по составлению текстов»⁹⁴⁹. Однако это не подтверждается самими плитами, так как многие из них выполнены на достаточно высоком уровне грамотности, включая систематическую расстановку диакритических знаков⁹⁵⁰, обычно «игнорировавшихся» резчиками надписей, то ли от невысокой грамотности, то ли из желания сэкономить силы, тем более, что в белокаменных надписях, расположенных на большой высоте, диакритики почти незаметны. Очевидно, необходимо скорректировать и время завершения работы над «листами» «путеводителя». Она могла проводиться в промежуток между июнем 1683 года – завершением строительства Воскресенского собора – и декабрём 1684 года – накануне его освящения. Во всяком случае, в январе 1685 года, согласно Описи Остолопова, все плиты «путеводителя» находились на своих местах.

При этом необходимо отметить, что при столь узких сроках работы плиты «путеводителя» ввиду их многочисленности изготавливались в большой спешке – отсюда многочисленные ошибки и неточности в их тексте.

Публикуемая плита⁹⁵¹ находится в нижней части «скорбного пути» на стене слева от входа на лестницу в Голгофскую церковь. Плита расколота на три части. Высота плиты 51 см, ширина 50 см, толщина 12 см. Надпись в 6 строк. Высота строк: стк. 1, 4.5 – 5 см, стк. 2 – 5.5 см, стк. 3. 7 – 4.5 см; высота последних четырёх букв стк. 7 – 6 см: расстояние между строками 2.2 см. Начальные буквы слов прокрашены красной краской, остальные – чёрной. Лигатуры: стк. 1 ыіа в слове «ст҇ыꙗ»: стк. 2 міа в слове »врѣ̾мꙗ», слово «на»: стк. 3 – пн в слове »возопи», ли в слове «ве̾лни ⷣ»: стк. 4 – ци в слове »нѣ̾циї», гм в слове «г҃<л>ю̾»: стк. 5 ан в слове »сква́нею»: стк. 6 – аг и лв в словосочетании «на глв҃ꙋ», амв в слове "аⷯда́мовꙋ»,

Плита находится in situ. Публикуем в соответствии с камнем.

оⷯ ст҇ыꙗ горы꙽ го̏го̾фы разсѣласѧ

гора̀ во врѣ꙽мꙗ оⷲно еⷤгда̀ на крⷡ҇тѣ

возопи і̾и҇ꙋсъ гла̾сом ве̾лним і̾ испꙋ-

стѝ дх҃ъ вѣ꙽щії же г҃<л>ю̾ їако то́ю

5      сква̏нею сни̾де кро́вь хрⷡ҇то-

ва на глв҃ꙋⷯ аⷯда̾мовꙋ н . і҃ . к҃ . а҃

1. оⷯ] ѿ – Опись, сокращение Описи 1685 года (список середины 20-х годов XVIII века). ст҇ыіꙗ] ст҇ыя Опись, св҇тыя – сокращение Описи 1685 года (список середины 20־х годов XVIII века, список 90-х годов XVIII века), сВтыꙗ – А. Г. Авдеев. горы̀] в Описи, сокращении Описи 1685 года (список середины 20-х годов XVIII века, список 90-х годов XVIII века), списке Описи начала второй трети XIX века, у архим. Леонида, Г. М. Зеленской (а) и А. Г. Авдеева нет. го̏го́фы] голгоѳы – Опись, сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века), голго́ѳы – сокращение Описи 1685 года (список середины 20-х годов XVIII века), ГолгоѲы список Описи начала второй трети XIX века, архим. Леонид (а), голгофы – А. Г. Авдеев. ра¹сѣласѧ] разсѣлася – Опись, сокращение Описи 1685 года (список середины 20-х годов

XVIII века), разселася – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века).

2. гора̀] гора – Опись, сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века), А. Г. Авдеев. врѣ꙽мꙗ) время – Опись, вре̾мя – сокращение Описи 1685 года (список середины 20-х годом XVIII века), в'ремя – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века), времꙗ – А. Г. Авдеев. оⷯно] о|н|о Опись, оⷯное – сокращение Описи «685 года (список середины 20-х годов XVIII века), оное – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века), оное – архим. Леонид (а и б), оно – А. Г. Авдеев, еⷯгда̀] егда – Опись, сокращение Описи 1685 года (список середины 20-х годов XVIII века), А. Г. Авдеев, ег'да – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годом XVIII века). крⷡ҇тѣ] крестѣ – Опись, к’ресте – сокращение Описи 1685 годи (список 90-х годов XVIII века), кресте – А. Г. Авдеев.

3. возопи] воѕопи – Опись, возопѝ – сокращение Описи 1685 года (список середины 20-х годов XVIII века). і̾и҇ꙋсъ] і̾и҃съ – Опись, иіⷮсъ – сокращение Описи 1685 года (список середины 20-х годов XVIII века). ии҃съ – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века), Ісъ – А. Г. Авдеев. гла́соМ] гласомъ – Опись, гласом – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века), А. Г. Авдеев. ве̾лииМ] веліⷤим – Опись, сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века), велиимъ – сокращение Описи 1685 года (список середины 20-х годов XVIII века), велиим – А. Г. Авдеев. і̾] иⷤ – сокращение Описи 1685 годи (список середины 20-х годов XVIII века), ϊ – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века).

3–4. испꙋстѝ] испꙋсти – Опись, і̏ⷯспусти – сокращение Описи 1685 года (список середины 20-х годов XVIII века), испꙋсти – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века), А. Г. Авдеев.

4. дх҃ъ] дх – А. Г. Авдеев. нѣ꙽циі̾] нѣции – Опись, нѣ̾цы – сокрашение Описи 1685 годи (список середины 20-х годов XVIII века), нецые – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годом XVIII века), нѣцыи – список Описи начала второй трети XIX века, архим. Леонид (а и б), нѣциі̾ – А. Г. Авдеев. г҃<л>ю̾] гмⷮю̾ – надпись, глⷮютъ – Опись, глаголятъ – список Описи начала второй трети XIX века, глютъ – А. Г. Авдеев. іⷯако] яⷤко – Опись, яко – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века), іако – А. Г. Авдеев. то̾Ю] тою – Опись, А. Г. Авдеев.

5. скваⷯнею] ска̾жнею – сокращение Описи 1685 года (список середины 20-х годом XVIII века), скваж ⷢнею – сокращение Описи 1685 годи (список 90-х годов XVIII века). сни́де] сниде – Опись, А. Г. Авдеев, с ⷢниде – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века), спаде – архим. Леонид (а и б), Г. М. Зеленская (а, б, в). кро̾вь] кров – Опись, кроⷳ҇ – сокращение Описи 1685 года (список середины 20-х годов XVIII века), кровь – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века), А. Г. Авдеев.

5–6. хрⷡ҇това] хрⷡ҇тва – сокращение Описи 1685 года (список середины 20-х годов XVIII века), христова – сокращение Описи 1685 годи (список 90-х годов XVIII века), хрстова – А. Г. Авдеев.

6. глв҃ꙋ̾| главꙋ – Опись, сокращение Описи 1685 года (список середины 20-х годов XVIII века), А. Г. Авдеев, г ⷬлавꙋ – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века). аⷣда̾мовꙋ] аⷣдамѡвꙋ – Опись. аⷣда̾мѡвꙋ – список Описи середины 20-х годов XVIII вика. адамовꙋ – сокращение Описи 1685 года (список 90-х годов XVIII века), А. Г. Авдеев, н . і̾ . к҃ . а҃] н҃ ·· і҃ ·· к҃ ·· а҃ – Опись, в сокращении Описи 1685 года (список середины 20-х годов XVIII века, список 90-х годов XVIII века) и у архим. Леонида (а и б) нет, NIKA – Г. М. Зеленская (а, б, в). ΗΙΚΑ – А. Г. Авдеев.

Источником данной надписи послужил сильно переработанный текст Проскинитария Арсения (Суханова), что нетипично для большинства плит «путеводителя», где текст источника приводится дословно. Арсений (Суханов) писал: «На горе Голгофе, идеже Крест Христов стоял, и та гора покрыта вся мрамором, а идеже Крест стоял, и то место оставлено кругло, обложено сребром, а в глубь, идеже Крист стоял, будет с локоть, по левую страну Креста разселася гора... Нецыи же глаголют, яко тою скважинею сниде кровь на главу Адамову»⁹⁵². Ср. также интерпретацию этой надписи в «Известии о рождении и воспитании и о житии святейшего Никона, патриарха Московского и всея Руси» Иоанна Шушерина (завершено в 1682 году): «В Иерусалимском храме та церковь высечена из камня на месте, где при распятии Христовом расселась гора и по расщелине спасительная кровь из ребра Иисусова истекла на погребённую там главу Адама»⁹⁵³.

Составитель отказался от описания Голгофы, приведённого в Проскинитарии Арсения (Суханова). Собственно, от его текста осталась заключительная фраза – разселася гора – за чем следует слегка изменённый текст Евангелия от Матфея (стк. 1–4):

Во вторую часть надписи (стк. 4–6) вошёл небольшой фрагмент из Проскинитария («нецыи жи глаголют, яко тою скважинею сниде кровь на главу Адамову»). Он основан на апокрифических преданиях о погребении Адама на Голгофе, что отмечается почти во всех хождениях в Святую землю. Возможным источником этого придания, скорее всего, было «Сказание о крестном древе», приписанное св. Григорию Богослову⁹⁵⁴. Одним из первых древнерусских книжников, упомянувших об этом, скорее всего, был игумен Даниил: «Исподи же под тем каменем лежит перьвозданаго Адама глава. И в распятие Господне, егда на кресте Господь наш Исус Христос предастъ дух свой, и тогда раздрася церковная катапетазма, и камение распадеся: тогда ж и тъ камень проседеся над главою Адамлею, и тою разселиною сниде кровь и вода из ребер Владычень на главу Адамову и омы вся грехы рода человеча»⁹⁵⁵. Это предание было известно и Василию Познякову: «и ту розсядеся гора каменная от крове той, и истече кровь Господа Бога нашего Исуса Христа на Одамову главу: в той бо горе Голгофе глава Адамова сокровенна»⁹⁵⁶. Близость текста Проскинитария Арсения (Суханова) данному отрывку показывает, что, по-видимому, последний использовал сочинение Василия Познякова в качестве одного из источников. Видимо, этим и была обусловлена ссылка Арсения (Суханова) на то, что «нецыи же глаголют, яко тою скважиною сниде кровь на главу Адамову».

Наибольший интерес представляет аббревиатура н . і҃ . к҃ . а҃ в стк. 6, которая обычно размещается на крестах, но в надписи оказывается как будто «не к месту». Необходимо подчеркнуть необычность её исполнения: в отличие от аббревиатур аналогичного содержания, помещаемых на крестах либо без тител, либо под двумя титлами, первая буква дана без титла, а остальные – под отдельными титлами, словно речь идёт не об отдельном сокращении, а о буквенной цифири. Современные исследователи не всегда верно переводят её как «победитель»⁹⁵⁷. Если трактовать данную аббревиатуру, исходя из её исторического контекста и изначального, греческого, значения, то она должна звучать как «побеждай».

Исторически эта аббревиатура восходит к знамению, явленному императору Константину Великому перед победоносной битвой на Мульвийском мосту 27 октября 312 года. В дальнейшем для краткости мы будем именовать эту аббревиатуру «Константиновым титлом». Христианские историки – современники этого события не единодушны в описании этого знамения⁹⁵⁸. Секст Аврелий Виктор⁹⁵⁹ и Евтропий⁹⁶⁰, современники Константина, молчат о чуде, предшествовавшем битве при Мульвийском мосту. Древнейшее известие о нём принадлежит Лактанцию (ум. ок. 325 года), воспитателю старшего сына Константина Великого Криспа. Он сообщает только об услышанном императором во сне повелении начертать «небесный знак Бога на щитах» (caeleste signum Dei... in scutis), который должен иметь форму «скрещённой буквы X» (transferta X littera)⁹⁶¹. Другой современник Константина Великого, Евсевий Памфил, епископ Кесарийский, в «Церковной истории» не упоминает об этом чуде⁹⁶², сообщая лишь, что после победы над Максенцием Константин Великий повелел воздвигнуть свою статую «со спасительным символом в правой руке» (τὸ σωτήριον σημεῖον ἐπὶ τῇ δεξιᾷ). Надпись при статуе свидетельствовала, что «этим спасительным знамением» (τούτῳ τῷ σωτηριώδει σημείῳ) император освободил Рим «от ига тирана»⁹⁶³. В «Жизнеописании Константина» Евсевий Памфил передал рассказ самого Константина Великого о чуде, который, спустя 26 лет после битвы, описал следующие подробности: «Когда солнце уже начало склоняться к западу... я собственными очами видел составившиеся из света и лежавшее на солнце знамении креста (τοῦ ἠλίου σταυροῦ τρόπαιον ἐκ φωτὸς), с надписью «сим побеждай» (τοῦτω νίκα)»⁹⁶⁴. Ночью во сне император увидел Христа «с объяснением виденного на небе знамения (σὐν τῷ φανέντι κατ' οὐρανόν σημείῳ ὀφθῆναί)». Который повелел ему сделать знамя, «подобное этому виденному на небе» (τοῦ κατ' οὐρανὸν ὀφβέντος σημείου). Впоследствии эти слова неоднократно передавались раннехристианскими историками. Сократ Схоластик (40-е годы V века) передаст версию Евсевия Кесарийского своими словами. По его словам, Константин Великий увидел на небе «в полуденные часы дня, когда солнце начинало уже склоняться... крестовидный столп света (στύλον φωτὸς σταυροειδῆ) с надписью: «Ἐν τούτῳ νίκα"». Ночью Христос, явившийся императору во сне, повелел сделать «знамя по образцу виденного знамения (κατὰ τὸν τύπον τοῦ ὀφθέντος σημείου)»⁹⁶⁵. Младший современник Сократа Схоластика, активно пользовавшийся его трудом, Созомен, передаёт иную версию. Он говорит о видении Константином Великим во сне ангела, который указал ему на знамение креста на небе (τὸ τοῦ σταυροῦ σημεῖον ἐν τῷ οὐρανῷ). объявив «ἐν τούτῳ νίκα». Некоторые, – добавляет Созомен, – говорят, будто во сне Константину Великому явился Христос, указавший знамение креста (τοῦ σταυροῦ τὸ σύμβολον)⁹⁶⁶.

В византийской историографии надпись на кресте, явившемся Константину в видении перед битвой на Мульвийском мосту, обычно передавалась в варианте Сократа Схоластика и Созомена. Приведём три примера. Историк VI века Иоанн Малала, чья «Хронография» была широко распространена в славянском мире, передаёт краткий рассказ о явлении «на небе креста, на котором было написано (ἐν τῷ οὐρανῷ σταυρόν, ἐν ῷ ἐπεγέγραπτο) «Ἐν τούτῳ νίκα«"⁹⁶⁷. В «Хрониконе» Георгия Монаха (Амартола) (IX век), также широко распространённом в славянском мире, сообщалось о «световидном знамении креста на небе (τὸ σημεῖον τοῦ σταυροῦ ἐν οὐρανῷ φωτοειδῶς), на котором была видна надпись (θεασάμενος ἐπιγράφον) «ἐν τούτῳ νίκα»"⁹⁶⁸. Наконец, Лексикон Суды очень кратко упоминает о виденном Константином на небе крестовидном столпе пламени (στῦλον πυρὸς σταυροειδῆ) с надписью «ἐν τούτῳ νίκα»⁹⁶⁹.

Подробное описание этого креста, сделанного в виде одного из древнейших христианских символов – христограммы Ѫⷥ, помещённой на императорском знамени – лабаруме, имеется в сочинении Евсевия Кесарийского «О жизни Константина»⁹⁷⁰.

В византийском искусстве IV–VI веков лабарум с христограммой, помещённой на нём императором Константином, и триумфальный крест, по замечанию А. Грабара, являлись одним из «наиболее частых и наиболее характерных... символических христианских сюжетов», в котором воедино слились представления о кресте оружии победы Христа и оружии победы императора⁹⁷¹. Однако аббревиатура надписи на явленном кресте – «НІКА» – практически не изображалась. Более употребимой была словесная формула, почерпнутая из сочинений византийских историков, которой замещали Константинов крест. Надпись «ΕΝΤΥΝΙΚΑ» как важнейший символ императорской власти появилась на византийских монетах при Тиверии II (578–582) – к тому времени сложилось устойчивое представление о чекане подобных монет Константином Великим⁹⁷². В более широком значении эту надпись употреблял на монетах император Ираклий (610–641), который вернул Животворящий Крест, захваченный в 614 году персидским царём Хосроем, в Иерусалим⁹⁷³. Около 641 года эту же формулу на монетах поместил преемник Ираклия Константин II⁹⁷⁴. Видимо, к этому времени Константинов крест в VI–VII веках занял место среди важнейших символов императорской власти как победоносный крест (σταυρός νικοποώς), неотделимый от императора в дни войны и мира, тогда как аббревиатура «НІКА» утеряла изначальную связь с видением Константина. Константинов крест традиционно не имел надписей, а рассматриваемая аббревиатура изображалась при крестах вместе с христограммами «ΙΣ ΧΣ» – как символ победы Христа⁹⁷⁵. Это соответствовало святоотеческой традиции: впервые мысль о том, что «знамение победы находится на Голгофе», высказал Тертуллиан⁹⁷⁶, а преп. Андрей Критский считал это общепризнанным фактом⁹⁷⁷. Переосмыслению аббревиатуры «ΝΙΚΑ» способствовало также слияние символики креста – знамени Христовой победы – со знаменем побед императора Константина – явленным крестом – в литургической традиции⁹⁷⁸. Так, в службе праздника Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, наряду с историческим воспоминанием побед императора Константина. Крест Господень рассматривается и во вселенском плане как «непобедимая победа», а сам Христос – как Победитель⁹⁷⁹. Возможно, следуя за традицией, христограмма в надписях иногда соединялась с первой буквой аббревиатуры «НІКА» или вписывалась в неё, «зашифровывая» фразу «Христос побеждает»⁹⁸⁰. В VIII веке особый интерес к кресту с этой аббревиатурой проявляли императоры-иконоборцы, которые ценили в нём не только «символ победы Константина», но и полагали его единственно допустимым изображением креста⁹⁸¹.

Вопрос о времени появления этой аббревиатуры на крестах в Древней Руси и о её восприятии как «Константинова титла» в научной литературе, как кажется, специально не ставился, хотя традиции почитания Константинова креста в том или ином регионе христианского мира активно изучались⁹⁸². Однако в исследованиях, как правило, речь шла о кресте как символе, тогда как его взаимосвязь с титлом специально не разбиралась. Чудо на Мульвийском мосту было хорошо известно в древнерусской книжности благодаря переводам «Хронографии» Иоанна Малалы и «Хроникона» Георгия Амартола. Поскольку интересующий нас перевод XIII книги «Хронографии» сохранился с большими пропусками и не содержит интересующего нас сообщения⁹⁸³, обратимся к переводу сочинения Георгия Амартола. Переводчик очень точно перевёл выражение «τὸ σημεῖον τοῦ σταυροῦ ἐν οὐρανῷ φωτοειδῶς» как «знаменье крестьное на небеси светообразно», а надпись на нём – как «сим побеждай»⁹⁸⁴. Таким образом, древнерусский читатель не чувствовал взаимосвязи между сообщением историка и аббревиатурой «НІКА».

Но сочинения византийских историков не были главным источником сведений об эпохе Константина Великого в юго- и восточнославянской книжности. Таковым являлось Житие свв. царя Константина и матери его Елены – памятник, к сожалению, почти не изученный текстологически⁹⁸⁵. Оно попало в Летописец Еллинский и Римский, а из него в хронографы различных редакций. Однако в Житии лежала традиция, отличная от византийской. В частности, в нём сообщалось о трёх чудесных явлениях креста императору Константину, два из которых не были известны византийским историкам. Первое – перед битвой на Мульвийском мосту. Тогда явившийся «на въздусе... крестьный образ» имел надпись, сделанную «писанми римьекыми... и глас бысть с небесе, глаголя: «Костянтине, сим побеждай!»"⁹⁸⁶ или «Коньстянтине, сим одолевай!»⁹⁸⁷. Уже этот эпизод отличается тем, что свидетельствует о надписи на кресте, сделанной «писанием Римским», что не отражено у Созомена, который не заостряет вопрос, на каком языке была сделана надпись на явленном кресте. Лактанций же и Евсевий однозначно свидетельствуют о том, что монограмма на лабаруме была составлена из одной (Лактанций) или двух (Евсевий) букв греческого алфавита. Фраза же «Сим побеждай» или «сим одолевай», послужившая основой для аббревиатуры «НІКА», в Житии связана с гласом, раздавшимся с небес, но отнюдь не с надписью на кресте. Описание явления второго креста – перед штурмом Византия – сходно с первым. Константину явился «крест на небеси составлен звездами и писание, глаголющее ему: «сим знаменем побеждай вся враги своя«"⁹⁸⁸ или «Сим знамением победиши вся враги»⁹⁸⁹. Третий крест явился Константину перед битвой со скифами на Дунае, но это явление в Летописце Еллинском и Римском только упоминается как свершившийся факт⁹⁹⁰, а в Хронографе редакции 1512 года о нём не говорится совсем. Уже позже, после возвращения царицы Елены из Иерусалима с обретёнными святынями, «святый царь Коньстянтин сотвори три честные кресты от меди, во образ явлышихся ему... и златом чистым слияны имена постави на них сице: «Исус Христос победитель»"⁹⁹¹. Далее в Хронографе редакции 1512 года следует обширная лакуна⁹⁹², восполняемая по Летописцу Еллинскому и Римскому. Первый крест, «еже нарицемыи Исус златым слитьем устроив и постави ина въсток на комаре, идеже и ныне есть торг... Нарицаемаго же Христос... постави верху черьвленаго столпа римьскаго на Братолюбием. А другим животворящий и чюдоточныи божественный крест, нареченный Победа», император Ираклий «нарече... аникитос, сиречь победитель»⁹⁹³. Таким образом, и данный эпизод, существенно отличавшийся от описания императорского лабарума у Евсевия Кесарийского⁹⁹⁴, не имел для древнерусского читателя прямой связи с рассматриваемой аббревиатурой. Более того, согласно поздней византийской традиции он ассоциировался с Животворящим Крестом Господним, «им же непобедима есть сила Христова».

Одним словом, древнерусская книжность вряд ли могла дать ясный ответ о значении аббревиатуры «НІКА», помещаемой на крестах. В Древней Руси она, видимо, впервые при изображении крестов появилась на просфорах и антиминсах, однако полной уверенности в этом нет, так как древнейшие образцы предметов до нас не дошли. Она могла распространиться вместе с крестами-энколпионами, привезёнными паломниками из святых мест, появиться как результат византийского или югославянского влияния или же перенесения богослужебных традиций, связанных с просфорами и антиминсами, на иные материальные предметы. Югославянское влияние весьма вероятно, так как на более ранних памятниках аббревиатура чаще всего транскрибируется с учётом славянского правописания – «НИКА», тогда как в византийских памятниках она пишется в соответствии с нормами греческого языка – «НІКА». Во всяком случае, можно предположить, что на Руси эта аббревиатура на крестах появилась достаточно поздно и – уже утерявшей связь с «Константиновым титлом» и вряд ли воспринимавшейся как символ Христа-Победителя. Можно назвать аббревиатуру «НИКА» на каменной иконке, принадлежащей к южнорусской домонгольской художественной школе. Найденная на городище Княжа Гора, она уверенно датируется XIII веком⁹⁹⁵. Среди древнерусских эпиграфических памятников X – первой половины XIII века, собранных А. А. Медынцевой, это – единственный предмет с данной аббревиатурой. В Северной Руси на монументальных крестах эта аббревиатура известна с XIV–XV веков⁹⁹⁶. Что же касается нательных крестов, то энколпионы VI–XII веков с аббревиатурой «НІКА». сделанные в Константинополе, находки которых широко распространены на землях Византийской империи, на Руси представлены единичными экземплярами⁹⁹⁷. По наблюдению Г. Ф. Корзухиной, аббревиатура «НИКА» (sic!) на энколпионах русского производства появляется «довольно поздно» – в XIII веке и применяется к Распятию, реже – к Богоматери⁹⁹⁸. Видимо, в силу слабого распространения знания греческого языка на Руси и связи «Константинова титла» с нательными крестами оно действительно стало прилагаться к Распятию и, возможно, не имело адекватного её истинному значению толкования. Так, в ранней старообрядческой литературе, безусловно, отражавшей более раннюю традицию, аббревиатура «НИКА» толковалась исключительно применительно к Христу: «ика̾коже црⷡ҇твїю еⷣго̀ нѣ꙽сть кон ̾ца̀«⁹⁹⁹ или »на кресте искупи кровию Адама"¹⁰⁰⁰. Примечательно, что в этом значении Н. В. Покровский, несмотря на византийское происхождение, причислил её к типично русским аббревиатурам, помещавшимся на крестах¹⁰⁰¹.

Перелом в понимании «Константинова титла» наступил во времена патриарха Никона, питавшего огромный интерес к истории и обрядности восточных церквей. В это время в Москве появились знатоки греческого и латинского языков малороссийские монахи. Это совпало с перенесением в 1655 году в Москву так называемого Константинова креста, обнаруженного в Ватопедском монастыре на Афоне, и его превращением в одну из важнейших государственных святынь¹⁰⁰².

И в то же время в середине XVII века благодаря патриарху Никону к аббревиатуре «НІКА» вернулось её изначальное значение. В Слове о Животворящем Кресте Господнем, созданном в середине 50-х годов XVII века, он обратился к Житию свв. Константина и матери его Елены, известному ему по цитированному выше Хронографу редакции 1512 года, список которого хранился в Ново-Иерусалимском монастыре. Подробно пересказав явление креста императору Константину перед одной из битв и опустив вопрос о «писании Римском» на кресте, глава Русской Церкви перешёл к эпизоду с изготовлением трёх крестов¹⁰⁰³. И здесь патриарх Никон едва ли не первым в древнерусской книжности – передал содержание сделанных на них надписей на греческом языке, хотя в использованном им источнике об этом не сообщалось. Сам глава Русской Церкви греческого языка не знал и, очевидно, воспользовался услугами «учёного консультанта». Константин Великий, – сообщает патриарх, – одержав три победы над Максенцием, жителями Византия и скифами, изготовил три креста и «нарече их имена сице: ИИСУС, ХРИСТОС, НИКА». Особо выделим собственное толкование последнего «титла», данное главой Русской Церкви: «Ника убо есть греческое речение, Славенски же толкуется: побеждает, яко рещи вкупе словенски: Иисус Христос побеждает, сиречь победу поставляет на всяческое сопротивляющееся Ему деяние»¹⁰⁰⁴. Но, находясь в зависимости от «консультанта», патриарх Никон все же истолковал аббревиатуру «НІКА» не как imperativus praesentis глагола «νικάω», а, скорее, как сокращение существительного «νικάτωρ», то есть восходящее к символу Христа-Победителя. Это значение «Константинова титла», без сомнения, восприняли и ученики патриарха Никона. Видимо, в это время более значимой оказалась не связь аббревиатуры «НІКА» с крестом Константина, а связь креста Константина с легитимной властью монарха, ибо, как подчёркивало Житие, Константин стал «силою Честнаго Креста самодержец»¹⁰⁰⁵.

Что же касается «пилатова титла», то оно стало изображаться на крестах «от лет Никонова патриаршества»¹⁰⁰⁶, дополняя или заменяя привычную аббревиатуру «црⷮь слвⷮы"¹⁰⁰⁷. В Воскресенском соборе, согласно Евангелиям, оно без сокращений было воспроизведено на еврейском, латинском и греческом языках в Голгофской церкви, на точной копии Креста Господня¹⁰⁰⁸. Г. М. Зеленская отметила, что изображение на кресте «соответствует надписи «каменного путеводителя »... высеченной на белокаменной плите»¹⁰⁰⁹.

Таким образом, в Голгофском приделе Воскресенского собора сосуществовали два «титла», обычно помещавшиеся на крестах, – пилатово (ІНЦІ), находящееся на кресте в Голгофской церкви, и Константиново (НІКА) в надписи у входа в придел. Но, составляя единый комплекс, данные надписи не соединяли, как можно было бы ожидать, два основополагающих события в истории христианства – Крестную Жертву Спасителя и победу императора Константина над Максенцием, которая привела к утверждению христианства в Римской империи, так же как не соединяли идею Голгофского креста – символа Страстей – и победоносного знамени – лабарума, прообразом которого накануне битвы при Мульвийском мосту стало знамение на небе. И хотя оба «титла» уподоблялись надписям на кресте, не отмечали они, как полагает Г. М. Зеленская, места начала смерти и начала жизни: «как в Адаме все умирают, так и в Христе все оживут» (1Кор. 15:22)¹⁰¹⁰. Скорее, здесь более применимы иные слова апостола Павла: «Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом» (1Кор. 15:57). Надпись, расположенная по ходу восхождения паломников в Голгофский придел, если признать, что создатели «эпиграфического проскинитария» действительно отталкивались от толкования аббревиатуры «НІКА», данной патриархом Никоном, могла соответствовать традиционному её пониманию «Победитель» и семантически быть связанной с местом, где, как свидетельствовали предания, «истече кровь Господа нашего Исуса Христа на Одамову главу»¹⁰¹¹, а во вселенском плане – с победой Христа над адом. Однако данное толкование, основанное на византийской традиции, не является единственно возможным: скорее всего, рассматриваемая аббревиатура заключала в себе несколько значений. Как кажется, возможно и более прозаичное толкование, восходящее к русской традиции и продиктованное ограниченным объёмом белокаменного «листа» «эпиграфического проскинитария». Выше отмечалось, что над каждой буквой рассматриваемой аббревиатуры в надписи стоят титла, что даёт право рассматривать её не только как «константиново титло», но и как сокращение фразы. Заключительная фраза надписи (стк. 4–6) сообщает, что «то̾ю скваⷯнею сни́де кро́вь хрⷬ҇това на глвⷮꙋ аⷣда́мовꙋ». В этом контексте стоящая за ней под титлами над каждой буквой аббревиатура «НІКА» продолжает мысль, заключённую в последних строках надписи, то есть является сокращением фразы, хорошо известной по рукописям второй половины XVII века: "на кресте искупи кровию Адама». Данное толкование аббревиатуры «НІКА». видимо, является предпочтительным, хотя, впрочем, и не исключает её традиционного значения.

БЛДР – Библиотека литературы Древней Руси.

ИХМ – Искусство христианского мира.

ОР – Отдел рукописей.

ППС – Православный палестинский сборник.

ПСП – Памятники старообрядческой письменности.

ПСРЛ – Полное собрание русских летописей.

РГАДА – Российский государственный архив древних актов.

РГАЛИ – Российский государственный архив литературы и искусства.

РГБ – Российская государственная библиотека.

СККДР – Словарь книжников и книжности Древней Руси.

СОРЯС – Сообщения Отделения русского языка и литературы Императорской Академии Наук.

ТрИИМК – Труды Института истории материальной культуры РАН.

УЗТартГУ – Учёные записки Тартуского государственного университета.

ЧОИДР – Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских.

PG – Patrologiae cursus completus. Patrologia Graeca. Acc. J. P. Migne.

PL – Patrologiae cursus completus. Patrologia Latina. Acc. J. P. Migne.

К. А. Щедрина

На вершине современного русского архиерейского посоха, как известно, состоит из двух изогнутых змей, обращённых друг к другу, фланкирующих находящийся между ними крест. Змеевидную рукоять посох получил в середине XVII века во время церковной реформы патриарха Никона. В Патриарших палатах Московского Кремля хранятся два таких посоха, принадлежавших самому патриарху Никону и изготовленных русскими мастерами¹⁰¹² (рис. 1). На посохах XVII века крест не возвышается над рукоятью, но на одном вообще отсутствует, а на другом находится в её плоскости по центру на уровне завершений отрогов со змеиными головами¹⁰¹³.

До реформы патриарха Никона навершия русских архиерейских посохов за немногими исключениями не имели каких-либо украшений, но традиционно представляли собой два отрога, изогнутых книзу. Таким был посох митрополита Петра (XIV век) и другие, сохранившиеся до наших дней.

В Московской Руси рукояти со змеями можно было увидеть на привозных греческих архиерейских жезлах XVII века и ранее времени патриарха Никона. Например, посох с костяным навершием, присланный в 1650 году патриарху Иосифу Константинопольским патриархом Парфением¹⁰¹⁴. Однако до Никоновой реформы богослужебных обрядов типология посоха не была унифицированной, о чём свидетельствует классификация, проведённая А. В. Чернецовым¹⁰¹⁵. Избранная патриархом Никоном иконография навершия архиерейского посоха (как и многие другие нововведения) не только удержалась после его ухода с Московской кафедры¹⁰¹⁶, но и прочно закрепилась в традициях Русской Православной Церкви¹⁰¹⁷.

Рис. 1. Посох патриарха Никона. 1658 год. Патриаршие палаты Московского Кремля; Рис. 2 – Афонский выносной крест, XVII век

Исследователи отмечали, что посох с рукоятью, украшенной змеиными головами, появился на Руси как подражание греческим архиерейским посохам конца XVI–XVII века¹⁰¹⁸, однако время и причины его появления, а также символический смысл памятника остаются неясными¹⁰¹⁹.

Греческое происхождение первого известного на Руси посоха исследуемого типа и грекофильские настроения середины XVII века, послужившие основой церковно-унификационных изменений, произошедших в Русской Церкви во время патриаршества Никона, заставляют обратиться к декоративно-прикладному искусству православного Востока, чтобы рассмотреть процессы, приведшие к заимствованию новой художественно-символической формы.

В восточно-христианском искусстве, в частности в резьбе по дереву, в начале-середине XVII века широко тиражируется мотив противостояния двух змей, аспидов или драконов. Зооморфные мотивы появляются на капителях колонн, богослужебных предметах, церковной утвари и даже на священных сосудах¹⁰²⁰. В резном деревянном иконостасе базилики монастыря святой Екатерины на Синае, относящемся к XVII веку, два змея «ползут» к увенчивающему верхний ярус кресту, т. е. фланкируют его¹⁰²¹. В это же время змеи появляются и на резных выносных афонских крестах, помещаясь в верхней части рукояти у основания креста. Извивающиеся змеи, повторяя причудливое орнаментальное движение растительного побега, заменяют традиционные отроги-ростки, процветшие ветви Креста – Древа Жизни (рис. 2). Мотив змеиных голов у основания выносного креста настолько широко распространился на христианском Востоке, что проник даже в церковное искусство консервативных до-халкидонских общин. Церемониальные литые металлические кресты Эфиопии, сохраняющие на протяжении веков своеобразную архаическую орнаментацию, напоминающую ажурное плетение, в XVII веке также приобрели декоративные отроги у основания с завершением в виде стилизованных змеиных голов¹⁰²².

На трансформацию декора афонских выносных крестов ещё в XIX веке обратил внимание Н. И. Троицкий в статье «Крест Христа – Древо Жизни»¹⁰²³. Подчёркивая появление в христианском искусстве креста со змеями как одного из аспектов в символике «Древа Жизни» и находя аналогии ещё в произведениях Древнего Междуречья, Троицкий, тем не менее, не даёт полного объяснения факту возникновения необычного сюжета. Дополняя мнение Г. Д. Филимонова, писавшего о змее под крестом как выражении идеи победы Христа над диаволом, он замечает: «Символическое значение этого типа креста (с двумя змеями) совершенно понятно: Крестом Христовым сила ада побеждена, власть диавола упразднена и вместо смерти насаждена вечная жизнь: и Крест Христов стал, по выражению Церкви, «преблаженным древом жизни», или место лобное рай бысть... Такой тип креста, очевидно, совмещает в себе орнамент звериный, и растительный, и лицевой, т. е. всё то, что было выработано Древним Востоком, христианским Западом и собственно Византией для художественного выражения идеи истинного «древа жизни""¹⁰²⁴. Правильно указывая направление поиска, Н. И. Троицкий так и не объясняет, почему же именно змеи были выбраны для отображения символики единства живого мира и человека во Христе.

Нередко на выносных крестах с отрогами и на других предметах декоративно-прикладного искусства, особенно в более позднее время (вторая половина XVII–XVIII век), вместо змей изображались драконы-аспиды или дельфины. Таков, например, выносной крест XVIII века из собрания Национального Музея в Софии¹⁰²⁵, имеющий у основания двух характерно изогнутых дельфинов. Дельфин – змеевидная рыба с «клювом», семантически, так же, как и дракон, соединяет две стихии, воду и воздух. Символ дельфина использовался в раннехристианском искусстве по преемству из языческого для обозначения души человека или служебной ангельской силы как в аллегорических композициях по античным мотивам, так и в христианских сюжетах. В мозаике равеннского храма Сан-Витале (VI век) четыре попарно переплетённых хвостами дельфина окружают изображение Христа в медальоне (рис. 3). Символически дельфинн изображают четырёх евангелистов или четырёх ангелов-покровителей сторон света, серафимов, окружающих Престол Божий (Ис. 6:2)¹⁰²⁶. Семантика образа змеи имеет близкое значение.

Рис. 3. Изображение Спасителя в медальоне, окружённое четырьмя дельфинами. Мозаика церкви Сан-Витале, VI век.

Змея древнейший символ, известный в традиционных культурах Востока и Запада, в христианстве имеет двойственное значение. Змей в святоотеческих толкованиях сатана и антихрист. «Змия бо есть сам диявол, иже прелсти Еву в раи во образ змеи. Глаголется же и антихрист змий, понеже имать имети всего диавола в себе, прелщати род человеческ»¹⁰²⁷. Но змей и Сам Христос, Святые отцы вслед за словами Спасителя, «и как Моисей вознёс змею в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому» (Ин. 3:4), указывают на вознесение Моисеем на древо медного змия как на образ крестных страданий Христа. Симеон Полоцкий пишет о медном змие как о прототипе Никонова посоха¹⁰²⁸.

Обращаясь к Ветхому Завету, встречаем соединение образов змея и посоха, символически истолковываемое в патристике в приложении ко Христу. «Превращение жезла в змея (Исх. 7:10) не должно смущать тех, кто любит Христа: мол, мы связываем повествование о таинстве с неподходящим животным. Ведь Сама Истина в Евангелии не избегает этого образа и говорит: «И как Моисей вознёс змею в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому» (Ин. 3:4). И смысл этого ясен. Поскольку отец греха назван в Священном Писании змеем (Быт. 3:1) и всё рождённое змеем тоже есть змей, то, следовательно, и грех носит такое же имя, как и его родитель. И по апостольскому свидетельству Господь ради нас стал грехом (2Кор. 5:21), облекшись в нашу греховную природу. Итак, этот символ действительно подходит и к Господу. Если змей есть грех, и Господь стал грехом, всякому станет очевиден вывод: кто стал грехом, стал змеем, поскольку грех им и является. Причём змеем Он стал ради нас, чтобы проглотить и уничтожить египетских змеев, порождённых волшебниками (Исх. 7:10–12). Когда это произошло, змей снова превратился в посох (Исх. 4:4), который вразумляет грешников и на который опираются те, кто восходит по крутому и трудному пути добродетели»¹⁰²⁹.

Двойственность образа змеи отражена и в пластике рукояти афонских выносных крестов с отрогами. Две змеи на нём, обращённые друг к другу, говорят о семантике противостояния, борьбе Христа и сатаны. Крест, венчающий композицию, расположен между змеями, знаменуя причину разделения мира. Вероятно, именно с такими крестами можно связать и трансформацию греческого архиерейского посоха, послужившего основой русского заимствования.

Типологически архиерейский посох со змеями являет пример архаического мотива предстояния двух стражей мировому древу, особенно широко распространённого в Древнем Междуречье и перешедшего оттуда в другие регионы античного мира¹⁰³⁰. Крест – Древо Жизни охраняется двумя противоборствующими стражами.

Мотив борьбы двух змей известен и по библейским сюжетам. В Книге Есфири описывается сон Мардохея. В нём «два змия велика произыдоста. готова оба между собою братися» (Есф. 1:0 e), что обозначало противостояние двух приближенных царя Артаксеркса, Амана и Мардохея, или двух противоборствующих сил, на которые опирается власть монарха, обозначенная в Книге Есфири в образе золотого жезла Артаксеркса (Есф. 2). Символически борьба двух «змеев"-сановникон происходит вокруг него. «Два же змия аз есмь и Аман <...>, – говорит Мардохей. Сего ради сотвори (Бог) два жребия, един людем Божиим и един всем языком: и изыдоста два жребия сия в час и время и в день суда пред Богом во всех языцех: и помяну Господь Бог люди Своя и оправда достояние свое» (Есф. 10:3d, g–i). Аман, повешенный на древе, приготовленном им для Мардохея (Мардохей «Мардук покровительствует» – указывает на имя вавилонского божества, изображавшегося в виде дракона), соотносится с образом медного змия, повешенного на древе Моисеем в пустыне для избавления от укусов ядовитых змей, и символизирует распятие на кресте греха, совершившегося по учению св. отцов в момент Крестной Жертвы Спасителя. В славянской библейской симфонии это место из Книги Есфири даётся как параллельное к изречению Книги Притчей Соломона: «Праведный от лова убегнет, в него же место предается нечестивый» (Притч. 11:8).

Семантика двурогого посоха может быть разъяснена в контексте изучения различных типов иконографии креста на примерах широкою круга памятников, в которых отражается символика двойного предстояния кресту.

Армянские хачкары – каменные стеллы с высеченными на них крестами-плетёнками – существовали на всём протяжении истории христианства в Армении, ставились при дорогах. На могилах и в иных местах, для сакрализации пространства. Служившие, по мнению исследователей, знаками-исповеданиями христианской веры¹⁰³¹, хачкары несут в себе глубокое богословие Креста. Крест-плетёнка содержит символику Древа Жизни, и ростки-пальметты, исходящие из нижней части креста, традиционны для этого вида памятников. Нередко две ветви превращаются в две руки, держащие по кресту меньших размеров, чем центральный (рис. 4).

Композиция приобретает значение Распятия или Воздвижения, где боковые кресты обозначают соответственно кресты двух разбойников, распятых вместе со Спасителем, справа – благоразумного, а слева хулителя Христа. На некоторых памятниках рука, держащая крест, стилизуется до неузнаваемости и превращается в растительный побег или подобие змеиной головы. На поздних (XVI–XVII века) хачкарах иногда отроги заканчиваются изображениями зооморфных существ, что соотносится с мотивом двух змей на жезле. Соединение под сенью креста доброго и злого начал в символике посоха означает право архиерея «вязать и решить» (Мф. 16:19), т. е. созидать и разрушать, а в контексте властного атрибута светского правителя принцип «разделять и властвовать».

Возможно предположить, что мотив двух змей, охраняющих крест, появился на архиерейских посохах и получил распространение именно в начале XVII века и был среди восточного епископата нерегламентированным элементом художественного декора, подверженным меняющейся «моде», подобно многим другим вариантам украшения посоха. Появившись на Руси на архиерейском посохе, принесённом в качестве дара главы Константинопольской Церкви, иконография со змеями приобрела дополнительный смысл, связанный с идеями наследования власти Вселенских патриархов.

Исследователи связывают появление мотива двух противоборствующих змей на христианском Востоке с влиянием искусства поздней готики¹⁰³² и широким проникновением и копированием западноевропейских образцов¹⁰³³. В связи с этим следует обратить внимание на предположение А. В. Чернецова, высказанное в своё время ещё А. П. Голубцовым¹⁰³⁴, о связи мотива двух змей с формой западных католических архиерейских и игуменских посохов, имеющих волютообразное навершие, оканчивающееся головой змея-аспида¹⁰³⁵ (рис. 5).

В художественном отношении заимствование от западного епископского посоха очевидно. Можно также предположить, что иконографическое слияние двух типов посохов – православного «двурогого» без обязательных зооморфных деталей и западного со змеёй – происходило под нарастающим католическим влиянием на искусство и культуру восточно-христианских земель, находящихся под властью турецкого султаната и экономического протектората Венецианской республики. Католические «однорогие» жезлы появляются в XVII–XIX веках у монофизитов Сирии, о чём свидетельствуют приведённые Ф. И. Успенским примеры фресковых изображений в церкви святого Саркиса в Седаде, на которых монофизитские архиереи Мар Север и Мар Иаков держат в руках волютообразные посохи со змеёй¹⁰³⁶.

По мнению исследователя вопроса, современный вид навершия западного посоха относится к XI веку¹⁰³⁷ и типологически восходит к древнеримскому изогнутому жезлу авгуров, имеющему в свою очередь связь с древнейшим пастушеским посохом, откуда и происходит его двойная семантика пастырства и пророчества. Рукоять, оканчивающаяся головой змея¹⁰³⁸, появившаяся не позднее начала XIV века, символически указывает на её библейский прототип – жезл Моисея, по слову пророка оживавший и превращавшийся в змея (Исх. 7:10). Восточно-христианский «двурогий» посох был канонически зафиксирован уже у Симеона Солунского¹⁰³⁹ (XIV век), и усложнение символики могло произойти только путём наслоения новых элементов на традиционную основу.

Очевидная близость внешнего вида нового патриаршего посоха с католическим атрибутом епископской власти подогрела мнение старообрядцев о патриархе Никоне как об антихристе последних времён, что и отразилось в полемической литературе XVII–XVIII веков, где прямо указывается на западный «немецкий» источник происхождения его иконографии: «Никон, отметнув святой жезл Петра чудотворца, повеле его своим страдником в нужную яму вкинути, а на своем скверном жезле змии антихристовы немецкою хитростию устрои»¹⁰⁴⁰.

Посох со змеями за несколько лет настолько прочно вошёл в церковный обиход русских архиереев. что если сам патриарх Никон на известной парсуне¹⁰⁴¹ был написан с традиционным жезлом, то уже в Титулярнике 1672 года все патриархи изображались со змееголовым посохом. Причём иконография его навершия отличалась от никоновского. При внимательном сравнении можно определить, что в Титулярнике на жезлах помещены две змеиные головы, а на каждом из сохранившихся в кремлёвском собрании посохов патриарха Никона изображения различаются. Если на одном из них завершения отрогов более похожи на стилизованный трилистник¹⁰⁴² и отдалённо змеиную пасть с высунутым языком и рожком на затылке, то зооморфные головы второго посоха скорее напоминают птичьи – орла или петуха, с загнутыми клювами и хохолком-завитком в затылочной части. Согласно средневековым бестиариям¹⁰⁴³, такие характеристики имеет одно мифическое животное – василиск.

«Василиск есть змий прелютейший сей имать совокупленно смешенно плоть естества своего зверску и птичию и змеину, главой бо своей и всей верхнею частью тела своего имать быти яко петел, нози же самые точию от тела исходящий яко зверины пленицы же его ширши и остре ноготни суть имиже зело скорошественно бегает. Хобот же его яко змиев <...> Около главы и хребта имать нечто аки чешую зело твердейшую»¹⁰⁴⁴. Василиск – царственное животное (слав. царёк). Само его имя – βασιλίσκος, от греческого βασιλεύς – царь, говорит о его значении в мире животных.

Два василиска-птицезмея, расположенных друг против друга, как два царственных существа, составляющих единую власть, содержат аллюзию на другой известный русский символ царствования – двуглавого орла, головы которого, однако, обращены в разные стороны. Вероятно, патриарху Никону был известен и один из посохов царя Михаила Феодоровича. Отроги его Т-образной рукояти завершались увенчанными коронами орлиными головами с загнутыми клювами¹⁰⁴⁵.

Властные притязания патриарха Никона стали общим местом в исторических исследованиях. Возможно, новый патриарший посох должен был служить в духовной среде своего рода аналогом государственного символа, подобно короне, появившейся в качестве украшения патриаршей митры и обозначавшей царственное достоинство Христа-Архиерея, воплощением которого, по мнению патриарха Никона, служило первое духовное лицо государства. Однако можно предложить и другое объяснение причин появления и удержания в церковном обиходе после оставления Никоном Московской кафедры новой типологии патриаршего посоха. Его символика соответствовала представлениям царя Алексея Михайловича о характере взаимоотношений светской и церковной власти, а константинопольский источник иконографии подтверждал её легитимность. Недаром Симеон Полоцкий, рассуждая о новом патриаршем жезле, его авторами называл «патриарха Никона со властьми»¹⁰⁴⁶. Именно потому, что замена архиерейского атрибута протекала под покровительством царя, было возможно его сохранение и утверждение в Русской Церкви, несмотря на недвусмысленные протесты большой части противников нового обряда.

В 1680–1681 годах в местном ряду иконостаса Архангельского собора Московского Кремля появляется икона Спасителя «Царь царём», на которой Христос изображён сидящим на троне в царских одеждах¹⁰⁴⁷. У пояса с левой стороны помещён царский меч, на его крестообразной рукояти, наполовину скрытой за складками одежды, можно увидеть звероподобную голову, напоминающую те, которые изображены в Титулярнике на навершиях патриарших посохов. Голова то ли льва, то ли змеи завершает видимую часть упора перекрестия рукояти, предполагая такую же на другой, невидимой для глаз зрителя. Во время коронации императрицы Елизаветы Петровны в 1742 году на церемонии впервые появился государственный меч. В навершия рукояти помещены две орлиные головы под общей короной, увенчанной крестом, а перекрестие образуют две обращённые в разные стороны звериные головы с клювами и загнутым кверху рожком в затылочной части, покрытые чешуёй¹⁰⁴⁸. Но всей видимости, на мече изображены аспиды.

Рис. 6. Кадуцей. Современное изображение.

В античном мире был распространён змеевидный жезл бога Гермеса кадуцей (лат. caduceator – парламентёр, переговорщик) (рис. 6). На жезле, увенчанном двумя крыльями, символом быстроты распространения вести, помещались две переплетающиеся змеи, смотрящие друг на друга. Согласно преданию. Гермес, получив крылатый жезл, имевший силу примирять враждующих, поместил его между двумя змеями, которые тотчас обвились вокруг него¹⁰⁴⁹. Кадуцей служил в Древнем мире символом неприкосновенности (в торговых делах), а две змеи на нём знаменовали мудрость и охрану¹⁰⁵⁰, т. е. приязнь и отторжение. Жезл Гермеса известей в XVI–XVII веках в Европе, а также вплоть до XVIII века на территории Белоруссии и Литвы под названием «крывула»¹⁰⁵¹.

Весьма вероятно влияние на художественную культуру православного Востока образа кадуцея, который, будучи перенесён из контекста латинского Возрождения в среду восточно-христианского духовенства XVII века, получавшего образование в стенах католических учебных заведений, мог быть переосмыслен в библейских категориях.

Две крылатые змеи, обвивающие посох, соотносятся с ветхозаветным образом двух херувимов, изображённых на крышке Ковчега Завета. О том, что змеи могли символизировать ангельские силы, говорит и рассказ Книги Чисел о медном змие, который назван в еврейском тексте, так же, как и ядовитые змеи, поражавшие израильтян, «сераф» – «палящие, пламенные». Змеи-серафимы, ангелы гнева Божия, противопоставляются медному змию-серафиму, Христу, исцеляющему смертельные раны.

Меч как атрибут государственной власти был заимствован из западноевропейской имперской культуры. Предположим, что на российском государственном мече две змеи, так же, как и на русском архиерейском посохе, появились в контексте православного понимания образа меча монарха, как символизирующего пламенное обращаемое оружие и херувима, охраняющих вход в райские обители (Быт. 4:24).

Святые отцы говорят о двух херувимах, стоящих на пути к Древу Жизни, произрастающему в раю, и как бы соперничающих за пламенное оружие, охраняющее его. Богословие херувимов, хранящих дорогу в рай, суммирующее святоотеческие мнения, находим у святителя Игнатия (Брянчанинова). «Праотцы наши изринуты из рая на землю, земля проклята ради них, и херувим с пламенным вращающимся оружием поставлен хранить путь древа жизни. Но и другой херувим стал на пути человека в раю, тот херувим, который не пощадил своего дивного величия, начальник и родитель зла и смерти, ниспавший в пропасть погибели, увлекший туда множество ангелов и весь род человеческий. Этот херувим, князь воздушный, князь и глава добровольно покорившихся ему ангелов и человеков, стал на пути от земли

к раю"¹⁰⁵².

E. В. Крохина

святителя Митрофана Воронежского (к вопросу о богословском обосновании образов)

Музей при московском храме святителя Митрофана, первого епископа Воронежского, имеет в своём собрании уникальный крест XVII века, работы греческих мастеров, размером 42,5×25,5 см. Крест выполнен в стиле миниатюрной сквозной резьбы, внешнем видом он напоминает цветущее дерево, от ствола которого расходятся ветви. Такая традиция изображения креста в церковном искусстве древняя, она основывалась на христианском учении о Кресте как о новозаветном «древе жизни».

В Библии рассказывается, как Бог насадил «древо жизни посреди рая» (Быт. 2:9), дававшее бессмертие вкушавшему его плоды. Это древо, по учению христианской Церкви, было прообразом Древа Крестного, на котором во искупление грехов всего мира был распят Господь Иисус Христос. Первые люди согрешили непослушанием Богу, вкусив от древа познания добра и зла. Не раскаявшись в этом грехе, они потеряли рай, в котором росло «древо жизни», и стали смертными, а души их после смерти попадали в ад.

Понятие о древе как символе вечной жизни сохранялось у многих народов. Долгие тысячелетия человечество жило в ожидании спасения, в явлении нового «древа жизни». Спасение пришло через Христа, Который, приняв смерть на Кресте, даровал нам жизнь вечную в Царствии Небесном. Святые отцы сравнивают древе жизни, о котором говорит Иоанн Богослов (Откр. 2:7; 22:2, 14), с Крестом Христовым, «новым живоносным древом». А Сам Спаситель называет Себя лозой: «Я есмь истинная виноградная лоза» (Ин. 15:1). «Я есмь лоза, а вы ветви» (Ин. 15:5).

Орудием и символом спасения человечества стал Крест Христов. Церковь доспевает: «Радуйся, живоносный Кресте, благочестия непобедимая победа: дверь райская, верных утверждение, Церкве ограждение. Имже тля разорися, и упразднися, и попрася смертная сила, и вознесохомся от земли к небесным...» – (стихира праздника Воздвижения Креста).

Прообразы «древа жизни» – Креста Господня неоднократно встречаются в Ветхом Завете. Так, Бог является Аврааму в виде Святой Троицы у Мамврийского дуба, Моисей посохом изводит из камня воду, деревянный жезл Аарона процветает. Семисвечник в храме Соломона был сделан в виде древа со стволом и семью ветвями, а ветхозаветные пророки Исаия, Иезекииль, Захария созерцали Мессию в образе ветви.

Сравнение Креста с древом прослеживается и в христианском церковном богослужении: «Приидите люлие, преславное чудо видяще, Креста силе поклонимся: яко древо в рай смерть прозябе, сие же жизнь процвете, безгрешнаго имуще пригвожденна Господа. От Него же вси язы́цы нетление вземлюще зовем: Иже Крестом смерть упразднивший, и нас свободивый, слава Тебе» (стихира праздника Воздвижения Креста).

Центральные образы на кресте из музея при храме святителя Митрофана – это двунадесятые праздники, связанные с основными событиями в истории христианской Церкви, а в ветвях, расходящихся от креста, цветах и бутонах помещены образы святых, своей праведной жизнью и кончиной получивших дар жизни вечной со Христом.

На лицевой стороне креста помещены следующие изображения:

В средокрестии – Распятие Христово. В центре композиции находится Крест с распятым на нём Господом. Под распростёртыми на Кресте руками Спасителя изображены два ангела. Слева и справа от Христа два распятых разбойника. Ниже стоят воины с копьями. У подножия центрального Креста – Богоматерь с женами, Иоанн Богослов и Лонгин Сотник, в нижних углах множество народа.

Слева от Распятия – Успение Богоматери. В центре клейма изображено ложе, на котором возлежит Богородица. Голова Её покоится на нескольких подушках. За ложем стоит Спаситель, держа на руках душу Своей Матери. По сторонам от Господа два ангела, вверху – многокрылый херувим. По сторонам ложа – палаты, ниже – апостолы, слева с кадилом – апостол Пётр. Перед ложем высокая свеча и ангел, отсекающий большим мечом кисти рук у иудея Авфония, попытавшегося опрокинуть ложе Марии.

Справа от Распятия – Вход Господень в Иерусалим. Внизу, в центре, Господь, въезжающий в град на осляти. Правой рукой Он благословляет народ, вышедший Ему навстречу и постилающий одежды на Его пути. За Христом идут апостолы и также множество людей. В центре изображено дерево, на которое взобрался отрок с топором – с пальмовыми ветвями в руках народ встречал Царя Славы Христа. В левом верхнем углу из окошек выглядывают два жителя Святого города.

Во всех клеймах удивительно изящно изображён град Иерусалим, украшенный многочисленными арочными окнами, зубчатыми стенами и колоннами тончайшей работы.

Над Распятием – Вознесение Господне. Спаситель возносится на небеса в овальной славе, которую несут два ангела. Христос изображён сидящим на Престоле. Обеими руками Он благословляет стоящий внизу, на горе Елеонской, народ. Впереди стоит Богоматерь, за ней два ангела. На фоне горы два дерева.

Под Распятием (по вертикали, сверху вниз, два сюжета):

Преображение Господне. Господь Иисус Христос в овальной славе стоит на вершине горы Фавор. В левой руке Его свиток, правая рука изображена в благословляющем жесте. По сторонам Спасителя, также на двух вершинах, стоят пророки Моисей и Илия. Три ученика Христа: Пётр, Иаков и Иоанн – пали ниц, увидев преображённого Учителя. Слева изображено восхождение на гору. Христос указывает апостолам на вершину. Справа – схождение с горы: ученики оглядываются на идущего за ними благословляющего Христа.

Воскресение Христово – Сошествие во ад. В центре клейма – изображение Спасителя, стоящего на разрушенных вратах ада. Господь держит за руки восстающих из гробов Адама и Еву. Рядом стоят ветхозаветные праведники и цари. Вверху – многокрылый херувим, слева – ангел с крестом, справа – ангел удерживает развевающуюся одежду Христа. Внизу – два ангела с трезубцами побивают бесов.

Все изображения имеют пояснительные надписи на греческом языке.

Три конца креста венчают цветы, символизирующие цветы райские и венцы спасения. Внутри помещены следующие образы:

В верхнем цветке – Святая Троица. Три ангела (в поясном изображении) восседают за накрытым столом, им прислуживают Авраам и Сарра.

В цветке слева – Пророк Даниил во рву со львами. Пророк Даниил стоит во рву, руки его воздеты к небу в молитве. У ног его лежат семь львов. Слева вверху – пророк Аввакум подаёт Даниилу корзину с хлебами (Дан. 14:31–42). Пророк Даниил (около 600 года до Р. X.) был ревностным защитником веры во Единого Бога. За это его бросили на съедение львам. Но Господь не посрамил его веру и чудесным образом спас от смерти.

В цветке справа – Три отрока в пещи огненной. Три отрока: Анания, Мисаил и Азария – жили во времена пророка Даниила. За веру в Истинного Бога их бросили в раскалённую печь. К ним сошёл ангел Господень и превратил пламень в росу. В медальоне изображён ангел, распростёрший над святыми отроками свои крылья (Дан. 3:19–93). Спасение святых отроков ангелом символизирует обновление мира пришествием на землю Спасителя. Святая Церковь именует Господа Иисуса Христа Ангелом Великого Совета.

В верхних угловых пятилистниках:

Слева – праотец Ной с ковчегом. Изображение символично: преподобный Иоанн Дамаскин сравнивал Богородицу с ковчегом: «Радуйся, ковчег. Богоустроенное жилище, управительница новосозданного мира, от которой происходит Христос – новый Ной, наполняющий высший мир нетлением». Святые отцы видели в Ное, от которого произошло послепотопное человечество, прообраз Христа, давшего миру христиан, живущих по заповедям Нового Завета.

Рис. I. Афонский резной крест XVII века из собрания музея при храме святителя Митрофана Воронежского. Лицевая сторона; Рис. 2. Афонский резной крест XVII века из собрания музея при храме святителя Митрофана Воронежского. Оборотная сторона.

Справа – пророк Захария с рогом. Пророк Захария – отец Иоанна Предтечи, священник из Авиевой чреды, пророчествовал о пришествии в мир Спасителя из рода Давида. Из этого рода происходила Пресвятая Богородица. «Благословен Господь Бог Израилев, что посетил народ свой и сотворил избавление ему, и воздвиг рог спасения нам в дому Давида» (Лк. 1:68–69).

В ветвях, исходящих из основания креста слева и справа, – двенадцать ветхозаветных патриархов, сынов Иакова, положивших начало двенадцати коленам Израиля.

В бутоне на ветви слева символ евангелиста Матфея: ангел с Книгой, в бутоне на ветви справа – символ евангелиста Иоанна Богослова: орёл с Книгой.

В двух бутонах, соединяющих крест с ветвями: в левом – преподобный Симеон Столпник (V век), старец с небольшой бородой; в правом преподобный Даниил Столпник (V век), старец с остроконечной бородой. Столпники совершали великий монашеский подвиг воздержания, поста и молитвы.

Между крестом и рукоятью: святитель Николай (IV век), архиепископ, Мирликийский чудотворец – ходатай пред Богом за всех с верой обращающихся к нему, помощник в бедах, покровитель путешественников.

На оборотной стороне креста помещены следующие изображения:

В средокрестии Рождество Христово. В центре клейма изображена пещера, в которой в яслях лежит Богомладенец. По сторонам Богородица и праведный Иосиф. Сверху – вол и осёл смотрят на Иисуса. Над пещерой – звезда, сходящая с небес. Слева внизу – волхвы, указывая на звезду, едут на конях к пещере, к ним слетают два ангела. Справа вверху – три ангела возвещают пастуху о рождении Спасителя мира, рядом пасётся стадо. Ниже – пастух беседует с праведным Иосифом, а рядом две служанки омывают в большой чаше Богомладенца.

Слева от Рождества – Крещение Господне (Святое Богоявление). В центре стоит Спаситель, сверху в луче света слетает голубь Дух Святый нисходит на Иисуса Христа. Слева – Иоанн Предтеча возложил руку на главу Христа. Ещё левее – благословение Господом Иоанна Предтечи. Справа от Крещаемого три ангела держат в руках платы.

Справа от Рождества – Введение во храм Пресвятой Богородицы. Маленькая Мария со свечой в руках подходит к первосвященнику, стоящему справа, на кафедре. За дочерью идут родители Марии Иоаким и Анна, за ними множество отроковиц со свечами в руках. Завесы храма слегка раздвинуты. свисают две лампады. Справа вверху – ангел в храме приносит Марии пищу.

Над Рождеством – Благовещение Пресвятой Богородицы. Справа внизу сидит за пряжей Богоматерь. К Ней с благой вестью о грядущем рождении Спасителя обращается архангел Гавриил. В руках у него цветущая ветвь лилии символ чистоты. Сверху в лучах на Богородицу сходит голубь – Святой Дух. Благовещение совершается в горнице, изображённой в виде двухъярусного здания с колоннами и арочками: справа завеса.

Под Рождеством (по вертикали, сверху вниз, два сюжета):

Сошествие Святого Духа на апостолов. Двенадцать апостолов сидят в Сионской горнице с книгами в руках. Ниже, в арке, сидит Космос (мир), в руках его плат – символ вселенской апостольской проповеди. Наверху в сиянии помещён образ Спасителя с Евангелием.

Воскрешение Лазаря. На фоне зданий с колоннами, арками и зубчатым переходом толпится многочисленный народ. Впереди – благословляющий Спаситель. К Нему с мольбой, коленопреклоненно обращаются Марфа и Мария. Справа один человек держит снятую дверь, другой придерживает Лазаря, восставшего из гроба пещеры.

Все изображения имеют пояснительные надписи на греческом языке.

В цветах, венчающих три конца креста, помещены следующие образы:

В верхнем цветке – Богоматерь «Воплощение». Образ Богородицы поясной, в молении. Во чреве Богородицы, в медальоне. Младенец благословляет обеими руками. Образ окружают четыре многокрылых херувима. Подобные иконы получили на Руси наименование «Знамение». В них раскрывается тема Боговоплощения – Богоматерь являет миру Мессию, и показывается единство Ветхого Завета – Мария и Нового Завета – Христос.

В цветке слева – Усекновение главы Иоанна Предтечи. В центре клейма темница, в которой находится Пророк, Предтеча и Креститель Господень Иоанн – так именуется высший из пророков, который проповедью покаяния и своей мученической кончиной приготовил путь Господу. Слева воин замахнулся мечом, чтобы отсечь главу Иоанна. Склонившийся под мечом Иоанн изображён ниже. Справа Иродиада несёт на голове блюдо с главой Иоанна Предтечи.

В цветке справа – Видение праотцу Иакову лествицы до неба. Иаков – родоначальник израильского народа (XX–XIX века до Р. X.), имел таинственное видение лествицы, утверждённой на земле и достигавшей неба (Быт. 28:12). Это видение предъизображало рождение Господа от Девы Марии – Церковь именует Богоматерь, соединившую землю с Небом, духовной Лествицею. Через Богородицу Спаситель сошёл на землю и показал путь в Царство Небесное: «Лествице небесная, Еюже сниде Бог», – поётся в акафисте праздника «Похвала Пресвятой Богородицы».

В верхних угловых пятилистниках:

Слева – царь-пророк Соломон со свитком. Соломон – сын царя Давида (XI–X века до Р. X.). третий царь Израиля, изображён юным, без бороды. В Книге Притчей Соломона есть слова, произнесённые царём по вдохновению Святого Духа: «Премудрость созда себе дом и утверди столпов седмь» (Притч. 9:1) Это пророчество о Боговоплощении: Премудрость – Христос, Сын Божий (1Кор. 1:30) – построила Себе Храм плоти Своей от Пречистой Богоматери. А также пророчество об основании Церкви Христовой, об установлении главного таинства – Евхаристии (Притч. 9:1–6).

Справа – царь-пророк Давид со свитком. Пророк Давил (XI век до Р. X.) – второй царь Израиля, изображён старцем с круглой бородою. На иконах этого святого, как правило, пишут пророческие слова, произнесённые Давидом о Боговоплощении: «Слыши, Дщи, и виждь, и приклони ухо Твое» (Пс. 44:11). По толкованию святых отцов, 44-й псалом изображает славу Великого Царя духовного Царства Иисуса Христа и Царицы Небесной – Пресвятой Девы Богородицы Марии. Стихи этого псалма вошли в богослужебные песнопения.

В ветвях, которые исходят из основания креста:

Слева – шесть поясных образов ветхозаветных пророков. Они держат свитки, которые символизируют произнесённые ими пророчества, посвящённые чуду воплощения Христа и Его крестной смерти: «Глаголы прияша конец ныне Божественных пророков, Кресте священнейше: всех бо Господь на тебе возвысися, вся от тли избавляя» (служба в день предпразднства Воздвижения Креста)

Справа – пять поясных образов святых ветхозаветных царей со свитками и один образ спящего пророка, без свитка. это, видимо, пророк Исаия. Исайе было видение, как от царского рода Давида, «от корня Иессеева» (Ис. 11:1) – отца Давила, произойдёт Мессия: «и ветвь произрастёт от корня его». Иосиф Обручник и Дева Мария происходили из этого рода. Церковь именует Христа «жезлом из корня Иессеева и цветом от него» (канон праздника Рождества Христова). Пророк, говоря о царском и пророческом служении Мессии, называет «корнем Иессеевым» и самого Спасителя (Ис. 11:10).

В бутоне слева помещён символ евангелиста Марка: крылатый лев с Книгой, в бутоне справа – символ евангелиста Луки: крылатый телец (бык) с Книгой.

В двух бутонах, соединяющих крест с ветвями:

Слева – равноапостольный царь Константин, справа равноапостольная царица Елена, с большими крестами в руках. Образы поясные. Святой Константин – первый римский император (306–337 годы), который прекратил гонения на христиан и сам принял крещение. Ему был явлен на небе звёздный крест в знамение воинской победы над врагом, после этого царь послал свою мать царицу Елену в Иерусалим на поиски Креста, на котором был распят Иисус Христос. В 326 году Животворящий Крест Господень был найден. При его обретении происходили чудеса исцелений, а когда Крест возложили на усопшего, тот ожил и встал из гроба. В праздник Воздвижения Креста поётся стих: «Радуйся, слепых наставнице, немощных врачу, воскресение всех умерших, воздвигнувый ны во тлю падшия, Кресте честный: имже разрушися клятва, и процвете нетление...».

Между крестом и рукоятью: святитель Спиридон Тримифунтский (IV век), старец с длинной бородой. В житиях святых, составленных Димитрием Ростовским, говорится, что святой Спиридон «вёл чистую и богоугодную жизнь, подражая Давилу в кротости, Иакову в сердечной простоте и Аврааму – в любви к странникам», за что был удостоен от Бога дара чудотворения.

Два льва удерживают крест внизу. С древних времён лев являлся символом сильного, неустрашимого и бдительного стража. Так, царь Соломон поместил изображения львов в выстроенном им храме в знак постоянной охраны святыни (3 Пар. 7:29, 36).

На рукояти креста вырезан плетёный шар, благодаря которому рука священника не скользила по дереву.

Воздвизальные кресты предназначались для церковных служб в Крестопоклонную Неделю, на праздники Происхождения (изнесения) честных древ Животворящего Креста Господня и Воздвижения Креста, в воскресные дни. Они хранились в ризницах либо на престолах и именовались также напрестольными. Крестом благословляли, к нему возносили молитвы, его чествовали, лобызали, его воспевали: «Солнцезрачен видится, поклоняемый от верных человеков Крест Господень, Его же целующе, душами просвещаемая» (ирмос канона предпразднетва Воздвижения Креста).

С.      К. Севастьянова

(Работа написана при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ),

проект № 02–04–002513.)

Грамота о Крестном монастыре» патриарха Никона, изданная при жизни святителя (М., около 24 июня 1656 года)¹⁰⁵³ (в дальнейшем: Грамота), до сих пор не привлекала внимания специалистов-филологов. В XIX веке Грамота неоднократно переиздавалась церковными историками, которые использовали её в качестве документального источника о строительстве Крестного Онежского монастыря¹⁰⁵⁴. Аналогичное отношение к Грамоте сохранилось и в работах современных исследователей: содержание этого произведения Никона послужило основой для реконструкции истории обители, роли самого патриарха Никона в её создании и характеристики его строительной деятельности¹⁰⁵⁵. Однако известно, что Грамота повлияла идейно и текстуально на ряд произведений, созданных во второй половине XVII века и посвящённых кресту-мещевику, помещённому патриархом Никоном в Крестный Онежский монастырь. С. И. Николаев отмечал влияние Грамоты на стихотворный цикл (123 стиха) поэта середины XVII века, подьячего приказа Большого дворца Онуфриева Алексея Захарьевича о Животворящем Кресте Господнем (РНБ. Ф. 550. Q. XVII. 227. Л. 23–27)¹⁰⁵⁶. Есть совпадения Грамоты со «Сказанием о святом и животворящем кресте в Крестном монастыре на острове Кие» (РНБ. Ф. 588. № 1583. Л. 4–31об.)¹⁰⁵⁷, «Сказанием о святых мощех, еже суть во кресте, собранием святейшего Никона патриарха» (РНБ. Ф. 728. № 1412. Л. 15–18; ИРЛИ, Древлехранилище. Оп. 24. № 3. Л. 105об–109об.)¹⁰⁵⁸ и гравированной надписью при подножии Кийского креста на серебряной позолоченной пластине о его создании и о находящихся в нём мощах¹⁰⁵⁹. Таким образом, среди произведений о Кийском кресте-мещевике и Онежском Крестном монастыре Грамота патриарха Никона занимает особое место.

Крест в жизни патриарха Никона играл важную роль. Никон осмыслял собственную жизнь как крестный путь, как путь страданий и стремился подчеркнуть символическую связь между событиями собственной биографии и крестными страданиями Иисуса Христа. Сохранились свидетельства того, как патриарх Никон совершал свои походы с пренесением креста. 22 января 1655 года Никон ходил в Старую Руссу с преднесением креста, резного деревянного с Распятием, «а перед тем крестом фонарь и свеща горящая со огнем»¹⁰⁶⁰. В январе 1656 года с преднесением креста Никон отправился в Иверский монастырь на Валдае¹⁰⁶¹. 8 января портному мастеру Сафонтьеву «за три аршина снурка зелёного шелкового и тесму шелковую» для изготовления чехла, «в чём вести крест, которой отпущен з государем патриархом в поход в Иверской монастырь», дано 2 алтына¹⁰⁶². С преднесением креста патриарх Никон ходил на заседания собора 1666 года¹⁰⁶³. Будучи в заключении в Ферапонтовом монастыре, Никон ставил кресты, на которых делал резные надписи о своём пребывании в ссылке¹⁰⁶⁴. В 1655 году, когда шла война с Польшей, патриарх Никон дважды писал царю о благодатной силе и помощи креста: 25 июня «о кресте на победу и на погибель королю полскому и всем врагом»¹⁰⁶⁵ и 19 июля, когда, напоминая о помощи животворящего креста, давал царю совет об отношении к великому гетману литовскому Я. Радзивиллу, предавшемуся в подданство шведскому королю¹⁰⁶⁶. Эти послания Никона не сохранились. Патриарх Никон – по свидетельству современников, яркий проповедник, дважды произносил эмоциональные речи о благодатной силе и помощи креста: 11 марта 1655 года во время проводов царя Алексея Михайловича в военный поход¹⁰⁶⁷ и 10 декабря 1655 года, встречая государя, возвращавшегося из похода в Москву¹⁰⁶⁸.

Реализацией убеждённости патриарха Никона в спасительной силе креста и любви к Распятому Христу стал кийский Крестный монастырь, к строительству которого по обету Никон приступил в 1656 году. Кийский монастырь имел для патриарха Никона огромное значение. Строительство этой обители было, как считает протоиерей Лев Лебедев, звеном единой цепи в замысле Никона о создании на Русской земле образа Царства Небесного¹⁰⁶⁹. В 1653 году патриарх Никон приступил к строительству валдайского Иверского монастыря во образ Иверской обители на Афоне и даже шире – во образ всей Святой Горы¹⁰⁷⁰: озеро Валдай получило у Никона название Святого озера, в монастырь принимались люди разных национальностей (русские, белорусы, принявшие православие немцы, литовцы, поляки, евреи, даже есть калмык). Главной святыней монастыря стала копия с чудотворной Иверской афонской иконы Божией Матери «Портаитиссы» (Вратарницы), которая была написана на Афоне по просьбе патриарха Никона и привезена в Россию в 1655 году¹⁰⁷¹. В 1656 году Никон начал строительство Крестного монастыря. По мнению Л. Лебедева. образно-символической связи с историческим Иерусалимом в архитектурном отношении кийский островной монастырь не имел никакой, зато у него была связь с образами Нового Иерусалима из Откровения Иоанна Богослова – престолом у моря и поющими Богу праведниками, стоящими на море¹⁰⁷². Образ исторической Святой Горы, воплотившийся в первом (валдайском Иверском) монастыре Никона, и образ Горнего Иерусалима, реализовавшийся Никоном во втором его монастыре (кийском Крестном), слились воедино в Воскресенском монастыре на реке Истре под Москвой, к строительству которого Никон приступил летом 1657 года.

По заключению К. А. Щедриной, Крестный монастырь, как и Валдайский, был сооружён на месте языческого капища, связанного с культом камня. Об этом, по мнению исследовательницы, косвенно говорит не только название острова Кий – от финского «камень». На материковом камне стоят все сооружения обители, из цельной скалы вырублен престол соборного храма, в XIX столетии было известно о почитании в монастыре камня, на котором был утверждён первый деревянный крест патриарха Никона, поставленный после спасения от бури в 1639 году. Наконец, Кий – имя одного из божеств финско-угорского пантеона. О практике подобных перепоcвящений Никон, как предполагает К. Л. Щедрина, мог узнать, ещё будучи иеромонахом Анзерского скита: на его территории известно несколько крупных каменных языческих лабиринтов с выложенными около них руками соловецких подвижников каменными же крестами¹⁰⁷³.

История создания кийского Крестного монастыря вкратце может быть сведена к следующим событиям. Строительство Крестного монастыря началось 13 июня 1656 года – этим днём датирована царская грамота из приказа новгородской четверти каргопольскому воеводе Фёдору Игнатьевичу Малыгину о постройке по челобитью патриарха Никона на Кий-острове Крестного монастыря, против Онежского устья: «…поcтавить церковь и монастырёк соградить во имя Честнаго и Животворящего Креста и святаго чудотворца Филиппа митрополита...»¹⁰⁷⁴ 19 июня 1656 года патриарх Никон поручил в своей грамоте из Москвы в Каргополь строителю старцу Нифонту Теребинскому обследовать, измерить Кий-остров, составить чертёж и найти подходящее место для сооружения монастыря. В грамоте также сообщалось, что в строящийся монастырь со служкой Кожеозерского монастыря Пронькой Мининым посланы 50 книг для раздачи тем, «которые учнуть быть в монастырь Честнаго Креста вкладчики»¹⁰⁷⁵. Известно, что после рассылки Грамоты Никону удалось собрать на монастырь 6 тысяч рублей – огромную по тем временам сумму¹⁰⁷⁶. В первое время существования обители патриарх Никон не дал ей полной хозяйственной самостоятельности, поставив во главе хозяйства своего стольника В. Поскочина. Монастырские документы 1656–1658 годов свидетельствуют о его хозяйственной деятельности: стольник постоянно объезжает монастырские вотчины, ведёт переписку со строителем старцем Исаией¹⁰⁷⁷.

В воскресенье 27 июля 1656 года из Успенского собора в кийский монастырь был перенесён животворящий крест. Как свидетельствуют документы, в Успенском соборе после славословия патриарх Никон совершил по чину поклонение животворящему кресту, который был уготован для послания в Крестный монастырь на Кий-острове, проговорил «стихеры крестные» к празднику Происхождения Честного Креста. После Литургии взялись за изготовление подножия для креста, и патриарх Никон повелел начать крестный ход. Животворящий крест до Филиппова креста провожал сам патриарх Никон в сопровождении священников. Здесь после чтения Евангелия и крестных молитв, пения ирмосов патриарх Никон осенял животворящим крестом народ, кропил святой водой и благословлял. Благословив черного крестового священника, диакона и дьяка, которые должны были везти животворящий крест на Кий-остров, патриарх Никон с крестным ходом вернулся в Успенский собор¹⁰⁷⁸. В пятницу 1 августа, в праздник Происхождения (изнесения) честных древ Животворящего Креста Господня при подножии Кийского креста на серебряной позолоченной пластине сделана гравированная надпись о создании креста и о находящихся в нём мощах¹⁰⁷⁹. По «Сказанию» о Кийском кресте (1 августа 1656 года)¹⁰⁸⁰, святыня была изготовлена из кипарисового дерева и представляла собой точную копию Креста Господня, «мерой в длину 4 аршина, поперечное дерево 3 аршина без трёх вершков, титла аршин без вершка, подножие – аршин, ширина – пять вершков, толщина два вершка», на кресте помещались ковчеги с мощами 300 святых; у подножия имелась надпись, что крест сооружён тщанием патриарха Никона, и стояла дата – 1 августа 7164 (1656) года¹⁰⁸¹.

Перенесение животворящего креста на Кий-остров обрело для современников события пророческий смысл, особенно в период начавшейся в мае 1656 года войны со Швецией¹⁰⁸²: завоевание 31 июля 1656 года русскими войсками немецкого города Иван Шушерин, автор «Известия» о патриархе Никоне, связывал с установлением на острове Кий кипарисового креста-мощевика¹⁰⁸³.

По составленной 30 марта 1657 года описи Онежского Крестного монастыря в обители уже выстроен Воздвиженский собор и в нём установлен животворящий крест¹⁰⁸⁴. В 1660 году во время своего пребывания в Крестном монастыре Никон заново перестраивал каменный Воздвиженский собор по образцу верхней части соловецкого Преображенского собора¹⁰⁸⁵. В 1843 году для Кийского креста иждивением архиепископа Олонецкого Игнатия (Семенова) был сооружён киот из розового мрамора и подставка из тёмно-синего мрамора. В 1854 году крест вывозился из монастыря ввиду английской военной угрозы, при этом были утеряны некоторые мощи. Кийский крест пребывал на Кий-острове до закрытия монастыря в 1923 году, когда был перевезён на Соловки и помещён в антирелигиозный музей. В 1930 году при закрытии музея Соловецкого лагеря особого назначения вместе с другими памятниками крест поступил в ГИМ, где хранился до 1991 года. Сегодня поклонный крест-мощевик из Крестовоздвиженского монастыря на Кий-острове находится в храме преподобного Сергия Радонежского в Крапивниках в Москве¹⁰⁸⁶.

* * *

Грамота начинается с рассказа о создании Никоном Крестного монастыря на Онежском устье. В 1639 году, будучи иеромонахом, Никон совершал путешествие из Анзерского скита и во время бури нашёл спасение на острове Кий, где в память об этом событии водрузил крест. Теперь, в 1656 году, когда давнее желание поставить на острове монастырь стало реальностью, Никон отправляет на место будущей обители привезённый из Палестины большой, в натуральную величину крест из кипарисового дерева, вещественное знамение Святой земли: «И аще кто с вѣрою восхощет к тому животворящему Кресту на поклонение приити, да не мнѣе кътому силою святого того честнаго и животворящаго Креста благодать дастся, якоже путешествующим во святая Палестинская мѣста, в нихже святое свое смотрение Христос Бог наш исполни» (8). Таким образом, по мысли патриарха Никона, поклонение кийской святыне становится подобным поклонению великой палестинской святыне.

Появление па Русском Севере копии Животворящего Креста Господня и строительстве для неё монастыря определило две главные темы Грамоты: христианское милосердие и христианский крест. В соответствии с ними чётко выделяются две части Грамоты. Каждая имеет свою композицию, свои источники и собственную логику развития темы. Обе части компилятивны. Остановимся на характеристике каждой части Грамоты.

Чтобы проследить последовательное развитие темы милосердия в первой части Грамоты, необходимо выявить источники, которыми пользовался автор, и определить цитаты. Литературные источники первой части Грамоты – Библия, сочинения отцов Церкви. Пролог. Разное использование текстов этих источников делает повествование убедительным и доступным для восприятия. Один способ дословное цитирование текста (Библия и поучения отцов Церкви). Другой – свободный пересказ известных библейских или проложных сюжетов. Источник Никон обозначает традиционно¹⁰⁸⁷. Библейские цитаты вводятся характерными для патристики выражениями, типа «реченное божественным Апостолом», «еже рече пресвятыми своими усты Христос Спаситель», «якоже и Сам Христос Спаситель свидетельствует», «по Апостолу», «по божественному Апостолу», «И сам Господь Иисус глаголет». Как правило, это хорошо известные каждому христианину ветхозаветные и новозаветные стихи и сюжеты, которые не нуждаются в точном обозначении источника. При цитировании поучений отцов Церкви Никон всегда называет автора того или иного поучения. Эти обозначения традиционны для гомилетики – автор-составитель поучения, как правило, называет только имя святителя, а не его произведение: «Свидетельствует се священный Златоуст, глаголяи». «якоже той же блаженный Златоуст глаголет», «якоже авва Дорофей пишет». Все библейские цитаты легко вычленяются из авторского текста, а библейские сюжеты легко узнаются¹⁰⁸⁸. По таблице можно проследить характер использования текстов Священного Писания в первой части Грамоты:

Характер использования источника

Судя по таблице, патриарх Никон предпочитает так называемое «прямое» цитирование Библии, при котором цитата со ссылкой или без ссылки на источник вводится в ткань авторского повествования, не разрушая его, но при этом стилистические особенности источника под воздействием авторского текста не подвергаются трансформации. Даже при пересказе того или иного библейского стиха Никон включает в авторский текст дословные цитаты источника. Приведу характерные примеры:

1. Пересказ источника с цитированием фрагментов текста:

2. Цитирование целого стиха:

3. Цитирование фрагментов стиха:

Совершенно очевидны два способа использования Никоном библейских текстов: дословное цитирование и свободный пересказ. Эти же способы характерны и при использовании Никоном других источников. При сравнении Грамоты и поучений Иоанна Златоуста о милостыне оказывается, что патриарх Никон включает в своё повествование дословные фрагменты из трёх нравоучений византийского святителя. Рассуждая о милостыне на создание церквей, Никон цитирует два фрагмента из 18-го нравоучения «Яко подобает стяжания имущим в своих им селех съоружати церквы и всяко о них паче всех прилежати, яко многу ползу подающих...»:

Сравнение текстов показывает, что из 18-го поучения Иоанна Златоуста Никон убирает некоторые фрагменты, комментирует отдельные фразы, т. е. стремится адаптировать текст источника к своему повествованию; цитата из авторитетного источника необходима Никону для подтверждения его собственных утверждений, поэтому прежде, чем процитировать поучение Иоанна Златоуста, Никон высказывает собственную мысль, которую сразу подтверждает ссылкой на авторитет святителя. Тот же принцип можно проследить и при повторном обращении Никона к этому же нравоучению:

Рассуждая о значении милостыни, патриарх Никон обращается к 22-му нравоучению Иоанна Златоуста «О милостыни, како всѣх добродѣтелей превъсходит и колика тоя суть доброты и на сластопитание, яко не токмо есть суетно, но и зѣло вреждает, и похвала милостыни». Цитируя это поучение святителя. Никон выбирает из многословных и витиеватых рассуждений Иоанна Златоуста простые, запоминающиеся и понятные для широкого читателя определения милостыни:

Знакомство патриарха Никона с 25-м нравоучением Иоанна Златоуста обнаруживается в следующем фрагменте Грамоты:

Поучение 14-е «О назидании и подобословии душевных добродетелей» аввы Дорофея – ещё один источник Грамоты. Патриарх Никон включает в своё повествование обширный фрагмент из поучения этого известного церковного писателя. При сравнении Грамоты и поучения аввы Дорофея оказалось, что патриарх Никон иногда дословно передаёт текст поучения, иногда пересказывает его, комментируя слова аввы Дорофея, таким образом, творчески перерабатывает источник. Вот как выглядит текст аввы Дорофея у Никона:

Примечательно, что Никон не только называет имя святителя, чьи поучения оп цитирует, но обозначает и конкретный печатный источник, откуда он заимствовал текст: «якоже глаголет Андрей, архиепископ Кесарии Каппадокийским в толковании на Апокалипсис Иоанна Богослова на листѣ 64». Речь, несомненно, идёт о киевском издании толкований Андрея Каппадокийского, где и находим текстуально совпадающий с Грамотой фрагмент:

Рассчитывая, вероятно, на хорошую известность каждому христианину сказания о Патрикии, которое помещалось в Прологе (5 сентября)¹⁰⁸⁹, патриарх Никон, не обозначая конкретного источника этого сюжета, напомнил о нём читателю, кратко пересказав содержание: «Поревнуйте оному доброму и милостивому Патрикию, какову вѣру к животворящему Кресту имѣ, иже повелѣ нѣкоему юноши златым с драгим каменнем сковати Крест. Добрый же он юноша таковое благое усердие Патрикия видѣ, своих си десять златниц к тому же Кресту // приложи» (14–15).

Таким образом, все цитаты и сюжеты, использованные автором в первой части Грамоты, объединены темой христианского милосердия. Призывая читателей к добровольному пожертвованию в Крестный монастырь, Никон строит повествование на основе сравнений и сопоставлений. Так, автор проводит параллель между милосердием Божиим и милосердием человека, для чего напоминает евангельские сюжеты о милостыне в храм некой вдовицы, которая принесла всего две лепты, и милостыне блудницы на вечери фарисея Симона, которая помазала главу Иисуса Христа миром и омыла Его ноги слезами, готовя Его, по свидетельству Самого Христа, к смерти. Возникающая здесь новая пара сопоставлений – приготовление к смерти Спасителя и приготовление к смерти христианина – раскрывается Никоном посредством напоминания читателям о совершении Литургии за жертвователей¹⁰⁹⁰. Фрагмент Грамоты, посвящённый описанию чина приготовления просфоры для причастия восходит к фрагменту грамоты Константинопольского патриарха Паисия I к патриарху Никону (составлена 20 декабря 1654 года). При подготовке к собору 1655 года 12 июня 1654 года патриарх Никон с греком Мануилом Константиновым отправил Паисию I послание из 26 вопросов¹⁰⁹¹ о различиях в богослужебных книгах и обрядах¹⁰⁹². 15 мая 1655 года Мануил Константинов привёз от Паисия 1 ответы на вопросы Никона. Ответ Паисия на первый вопрос Никона содержал подробное описание образно-символических действий и предметов Литургии. В толковании Константинопольского патриарха чина приготовления хлебов для причастия находим текстуальную близость грамот Никона и Паисия I:

Как и в предыдущих случаях, Никон почти дословно цитирует текст авторитетного автора, связывая таким образом толкования Константинопольским патриархом символических действий священника с конкретным событием – сбором милостыни на строительство Крестного монастыря. Жертвователь символически соучаствует в Жертве Христа, в Его крестной смерти и спасении. Тот, кто не жертвует на монастырь, становится подобен Симону фарисею, который пригласил Христа к себе (жертвователь добровольно принял крещение), но не оказал уважения дорогому гостю (не омыл ему неги по иудейскому обычаю, сознательно не воздал почести Спасителю, за что получил осуждение, а грешная, не милостивая блудница получила прощение). Так и христианин, если не воздаст почести Спасителю своей жертвой на монастырь, может быть осуждён, а грешник, жертвующий на монастырь, получает милостыню от Бога. Следовательно, в образно-символическом плане содержание первой части повествования может быть представлено как развитие и объяснение следующих образов и символов Церкви: Крест Христов – Крестный монастырь (Ставрос) – смерть Спасителя – спасение – смерть христианина – благодать Божия милостивому. Милосердие возвышает человека, так как не требует воздаяния за свои подвиги и существует, таким образом, во славу Божию. Милостыня на строительство Крестного монастыря рассматривается Никоном как акт проявления каждым вкладчиком главных христианских добродетелей – любви к Богу и милосердия.

Подбор цитат у Никона подчинён определённому принципу: их содержание последовательно раскрывает две важные темы первой части Грамоты – христианское милосердие и христианская любовь. На мой взгляд, выбранная автором последовательность цитат способствует реализации этих тем, которые постоянно взаимодействуют друг с другом. Определение мной в каждой цитате концептов (главных тем) дало возможность сгруппировать цитаты по тематическим блокам:

Выявление главной идеи каждой цитаты, использованной Никоном для составления первой части Грамоты, позволяет свести содержание этой части к следующему. Совершение акта христианского милосердия принесение щедрого и добровольного пожертвования на строительство Крестного монастыря – рассматривается Никоном через призму взаимоотношения человека с Богом. Любовь человека к Богу и любовь Богом людей раскрываются в принесении человеком милостыни и в проявлении им христианского милосердия к ближнему. Исходя из этого, значение милостыни в жизни христианина выявляется Никоном путём сравнения отношения человека к Богу и воздаяния Богом человеку за его поступки. Таким образом, тема христианской любви пронизывает собой первую часть Грамоты.

Повествование о христианском милосердии подчинено определенной логике: Никон рассуждает о милостыне вообще, о милостыне на церковное строение и милостыне в Крестный монастырь. Автор строит повествование таким образом, что эти темы взаимно дополняют друг друга. Рассуждая о видах и значении милостыни. Никон постоянно возвращается к теме пожертвования в Крестный монастырь и показывает, что вклад, сделанный в строящуюся обитель, является частью главной христианской добродетели – милосердия. Следуя рассуждениям Никона, милостыня, как доказательство любви к Богу и как проявление милости телесной, существует со времён Ветхого Завета. Во времена Нового Завета большое значение для христианина приобретает милостыня добровольная и щедрая. Будучи таковым, вклад в Крестный монастырь, по заключению патриарха Никона, знаменует «изобильство душевное же и телесное» и обещает благословение от Бога во всех делах. Пожертвование на создание церквей и монастырей есть разновидность христианской милостыни, которая характеризуется Никоном как очищение от грехов, выражение любви к Богу и как высшая человеческая добродетель. Будучи таковым, вклад в Крестный монастырь обеспечивает вкладчику постоянную молитву о здравии его и его родственников, возносимую монахами Крестного монастыря, представляет собой проявление христианского милосердия к ближнему и нуждающемуся, ведёт к душевной чистоте и прокладывает путь к вечному небесному блаженству.

Таким образом, в первой части Грамоты можно выделить два тематических блока. Первый связан с реализацией темы христианской любви (отношения человека и Бога), второй с выявлением видов христианского милосердия (милостыня как проявление любви к Богу, милостыня на церковное строение, милостыня как высшая человеческая добродетель). В таблице представлены тематические блоки первой части Грамоты и источники каждого из них:

Представим графически развитие тем первой части Грамоты:

Условные обозначения:

Блок 1.

А – 1 – Милостыня как проявление любви к Богу.

Б – 2 – Милостыня на церковное строение освобождает человека от грехов.

В – 3 – Милостыня как высшая человеческая добродетель.

Блок 2.

А, Б, В – Отношение человека к Богу.

1, 2, 3 – Отношение Бога к человеку.

Таким образом, как показывает сравнение текстов Грамоты и выявленных мной источников первой её части, повествующей о милостыне, патриарх Никон использовал преимущественно тексты печатных источников, а также тексты, хорошо известные в XVII веке. Круг авторов и произведений, к которым обращается Никон в этой части повествования, невелик и традиционен для учительной литературы: основной способ работы Никона с источником – дословное воспроизведение его текста, в редких случаях – пересказ и свободное изложение.

* * *

Повествование о кресте сводится к развитию трёх тем: значение креста, крестное знамение, крест Константинов. Эта часть Грамоты, представляющая собой компиляцию текстов святоотеческих поучений о кресте¹⁰⁹³, начинается с небольшого авторского введения, в котором обозначается тема и цель изложения: «Наказующе вас, яко чад наших любезных присно та божественнаго Креста дѣйствия во умѣ имѣти и сими в любовь распеншагося на нем Иисуса Христа Господа нашего истиннаго день и нощь восходити и к честному Его и животворящему Кресту прилѣжнейшу и неоскудну вѣру имѣти» (36–37). Таким образом, собранные Никоном свидетельства должны усилить веру читателей в благодатную силу креста и крестной смерти Иисуса Христа. Тема крестной смерти Спасителя связывает обе части Грамоты.

Литературные источники второй части Грамоты не всегда поддаются точной идентификации. Во-первых, Никон здесь ни разу не называет своих источников. Во-вторых, темы крестного знамения, значения и символики христианского креста являются самыми распространёнными в патристике, богословии, литургике. Поэтому одни и те же фрагменты святоотеческих текстов без указания на их авторство могут «кочевать» из одного произведения в другое, «растворяясь» в новом контексте. В качестве такого примера могу привести фрагмент Грамоты, совпадающий с текстом изданной при патриархе Никоне книги Скрижали, которая объясняла символическое значение храма, содержала духовно-таинственное изъяснение частей Божественной литургии, богослужебных сосудов и облачений, и других образов и символов Церкви. Рассуждения о значении креста и крестного знамения заимствованы составителями статьи об изображении креста в Скрижали, как они сами об этом свидетельствуют, из слова о кресте Никона Черногорца; а патриарх Никон это поучение преподобного монаха цитирует в Грамоте по Скрижали:

В рассуждениях Никона о кресте можно обнаружить смысловую и текстуальную близость со стихирами, читаемыми 14 (27) сентября на богослужении в праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста¹⁰⁹⁴. Образно-символические уподобления креста разным явлениям, предметам и процессам, возможно, имеют своим источником стихиры на глас 5-й и 6-й из службы на Воздвижение Креста, произносимые на великой вечерне, и песнь 9-ю, светилен¹⁰⁹⁵, произносимую на утрене того же праздника. Метафорические отождествления креста сохранились в тексте службы до наших дней¹⁰⁹⁶. Между тем подобный ряд метафор находим в «Слове похвальном на Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня» Андрея Иерусалимского и «Чтении на Воздвижение Честного и Животворящего Креста» Пантолина, пресвитера церкви Византийской¹⁰⁹⁷, и других поучениях святых отцов, читаемых на праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня.

Приведу пример:

Текстуальная близость со службой на праздник Воздвижения Креста обнаруживается и в других фрагментах Грамоты. Например, очевидна близость Грамоты и текста песни 9 (глас 6), читаемой на утрене праздника:

Смысловые, текстуальные и идейные совпадения Грамоты со службой Кресту свидетельствуют о том, что Никон намеренно опирался на тексты, хорошо известные и понятные каждому христианину, поскольку знакомство с ними было связано с богослужебной практикой.

Окружное послание Никона о Крестном монастыре, адресованное всем православным христианам России, имело в качестве источников не только тексты, звучащие в храмах во время служб Кресту, но и тексты праздничных поучений, произносимых священниками с амвона. Поэтому содержание Грамоты становилось доступным и ясным для каждого верующего. Для рассказа о благодатной силе христианского креста Никон цитирует «Поучение в неделю третию святаго поста на поклонение Честнаго и Животворящаго Креста»:

Другая довольно обширная цитата из Евангелия учительного представляет собой почти дословно заимствованный Никоном фрагмент из «Поучения на Воздвижение Честнаго и Животворящаго Креста Господня». Сравнение текстов показывает, что Никон пользовался, вероятно, печатным текстом поучения, о чём может свидетельствовать механический пропуск фразы между одинаковыми словами («всяческая»), сделанный при переписке. Кроме того, Никон творчески относится к своему источнику, комментируя отдельные фразы, заменяя некоторые слова на их синонимы («постигнути» на «разумети»):

Встречаем в Грамоте и два фрагмента из «Слова похвална о Кресте» Ефрема Сирина:

Таким образом, Никон составляет эту часть Грамоты, используя в качестве источников хорошо известные в XVII веке тексты о кресте, большая часть которых связана с богослужением. Делая своё повествование доступным для значительной массы православного населения России. Никон намеренно объединил несколько текстов о кресте и крестном знамении, ставших уже хорошо известными ко времени его патриаршества. И в этом отношении Грамота Никона напоминает окружные послания Константинопольских патриархов, например, святителей Геннадия, писавшего от имени Собора 459 года, и Тарасия, чьи окружные послания о симонии представляют собой своды текстов, известных ко времени их патриаршества по этому вопросу¹⁰⁹⁸. Привлечение в качестве источников Грамоты текстов службы Кресту и святительских поучений о кресте подчёркивает значимость события – установления на острове Кий копии палестинской святыни, и в определённой степени по силе воздействия и глубине таинственного смысла приближает Кийский крест к его первообразу.

В Грамоте патриарх Никон останавливается на чрезвычайно важной для него теме – о крестном знамении. Церковная реформа патриарха Никона, основанная на изменении издревле существовавших на Руси обрядов – в частности. замене двоеперстия троеперстием, с большим трудом принималась народным сознанием¹⁰⁹⁹. Особую актуальность вопрос о крестном знамении приобрёл в 1655–1656 годах в связи с приездом в Москву восточных святителей. 4 марта 1655 года, в неделю первую Великого поста, в день Торжества Православия в Успенском соборе в присутствии царя и архиереев Макария Антиохийского и Гавриила Сербского патриарх Никон проповедовал в защиту троеперстия¹¹⁰⁰. 12 февраля 1656 года, в день памяти святителей Мелетия, архиепископа Антиохийского, и Алексия, Московского и всея России чудотворца, патриарх Никон после праздничного богослужения в Чудовом монастыре в присутствии царя и святителей Макария Антиохийского и Гавриила Сербского, синклита и множества народа прочёл сказание из Пролога о святителе Мелетии Антиохийском, на которое ссылались защитники двуперстия, и, обратясь к Антиохийскому патриарху, спросил, как следует понимать это сказание. Макарий ответил, что тот, кто изображает крест двумя перстами, – «таковый арменоподражатель есть, арменове бо тако изображают на себе крест»¹¹⁰¹. 24 февраля, в первую неделю Великого поста, в день Торжества Православия Антиохийский патриарх Макарий, Сербский архиепископ Гавриил и Никейский митрополит Григорий предали анафеме упорных последователей двуперстия; по окончании Литургии, как свидетельствовал П. Алеппский, патриарх Никон проповедовал о троеперстном крестном знамении, цитируя поучения из святоотеческих книг¹¹⁰².

Дважды патриарх Никон обращался к восточным святителям с вопросом о крестном знамении. 24-й вопрос Никона к Константинопольскому патриарху Паисию I был о том, «как подобает христианину изображать свой крест»¹¹⁰³. В апреле 1656 года патриарх Никон обратился с письменным посланием к четырём святителям (Антиохийскому Макарию, Сербскому Гавриилу, митрополитам Никейскому Григорию и Молдавскому Гедеону), находящимся в Москве: вопросы патриарха касались крестного знамения. Все они признали отлучёнными и проклятыми тех, кто творит крестное знамение не тремя перстами. Ответ восточных святителей Никон напечатал в Скрижали¹¹⁰⁴. Таким образом, к лету 1656 года вопрос о крестном знамении должен был быть решён в пользу троеперстия и подтверждён авторитетным мнением восточных святителей. Строя свои доказательства в пользу троеперстия, Никон опирается прежде всего на авторитет восточных святителей. О сложении перстов во время крестного знамения Никон рассуждает вслед за Паисием¹¹⁰⁵.

Наибольший интерес представляем заключительная часть Грамоты, где автор проводит параллель между деяниями императора Константина Великого и царя Алексея Михайловича.

Источником той части Грамоты, где Никон рассказывает о победах над врагами византийского императора Константина Великого, которому в видении был явлен Крест Господень на небе, послужила статья Пролога¹¹⁰⁶. Несмотря на известность в славянской традиции этого сюжета по хронике Георгия Амартола и двум хронографам XIV и XV веков, русскому хронографу редакции 1512 года, Еллинскому летописцу 11 редакции, Житию Константина и Елены, минейным торжественным словам в честь праздника Обретения Креста Господня и похвальным словам святым Константину и Елене патриарха Евфимия Тырновского, церковной службе святым Константину и Елене 21 мая¹¹⁰⁷, сравнение текстов Грамоты, статьи о Константине Великом из печатного Пролога убеждает в том, что Никон пользовался именно этим источником¹¹⁰⁸. При сравнении текстов очевидно и то, что Никон не дословно цитировал текст источника, а творчески перерабатывал его. значительно сокращая и убирая подробности, связанные с описанием конкретных битв императора Константина Великого. Сравним тексты¹¹⁰⁹:

Если рассказ о видении Константину Великому на небе креста, как показывает приведённое выше сравнение текстов, Никону мог быть знаком по Прологу и, возможно, русскому хронографу редакции 1512 года, то источником сообщения об изготовлении императором Константином трёх крестов в честь трёх побед над врагами послужило повествование только из печатного Пролога. Сравним тексты:

На православном Востоке Алексея Михайловича давно называли новым Константином, и именно с ним связывалась идея освобождения православных от мусульманского ига. 21 октября 1653 года в Москве специально для царя Алексея Михайловича переведена на русский язык сочинённая архимандритом критского Успенского монастыря Неофитом «Повесть о Крите острове, как венецияне владели, а потом турки взяли...», в которой автор выразил пожелание увидеть и Константинополь, и свой родной Крит освобождёнными русским царём, который должен занять трон Константина Великого. Вероятно, вскоре после перевода «Повесть» была прочитана Алексею Михайловичу¹¹¹⁰. 6 ноября 1653 года, незадолго до отъезда из Москвы бывший Константинопольский патриарх Афанасий (Пателар) составил царю докладную записку – «Слово понуждаемое» к русскому царю, где выразил крепкую веру, что Алексей Михайлович Самим Богом призван овладеть Константинополем, изгнав оттуда турок (под покровительством древней заступницы Византии – Влахернской иконы Богоматери, принесённой в Москву в октябре 1653 года, и мощей святителя Григория Богослова, находившихся в русской столице с сентября 1652 года). Русский царь должен занять престол бывших греческих православных императоров, а Московский патриарх Никон – кафедру Вселенских Константинопольских патриархов «освящати соборную апостольскую церковь Софею Премудрость Божию»¹¹¹¹. «Тетрать» со «Словом» царю представлена 13 декабря¹¹¹². 22 марта 1654 года из Мгарского монастыря (недалеко от города Лубны) Афанасий (Пателар) незадолго до своей смерти отправил царю Алексею Михайловичу грамоту, в которой он вновь призывал русского царя к освобождению православных, томящихся под мусульманским игом, упоминая и о необходимости вместе с Б. Хмельницким помочь вернуть трон молдавскому господарю Василию Лупу¹¹¹³.

Крест Константинов как символ победы русского царя над врагами-иноверцами был хорошо известен русским православным людям. В Грамоте Никон вспоминает об одном из трёх крестов императора Константина Великого, принесённом при князе Владимире на Русь. В «Слове о Законе и Благодати» Киевского митрополита Илариона, написанном в 1037–1050 годах, рассказывается, как из Константинополя, который в Слове назван Новым Иерусалимом, князь Владимир со своей бабкой великой княгиней Ольгой принесли честной крест, подобно тому, как Константин Великий со своей матерью Еленой принесли Крест из Иерусалима¹¹¹⁴. До сих пор, как пишет Никон, того креста «божественною и пресвятою силою той царствующий преименитый град Москва со всѣми прилежащими к нему странами блюдом есть и покрываем» (53–54). А русские православные цари, веря в силу честного креста, «побѣды над враги своими поставляху и окрестныя иновѣрныя страны под богохранимую Российскаго царствия державу удобь покаряхy» (54). Успехи в военных походах царя Алексея Михайловича объяснялись как самим Никоном в Грамоте, так и их современниками благодатной силой честного креста Константинова. 11 марта 1655 года, во вторую неделю Великого поста патриарх Никон в сослужении Антиохийского патриарха Макария совершил Божественную литургию в Успенском соборе, на которой благословил царя в военный поход и вручил ему золотой крест. Патриарх Макарий также благословил царя, но другим крестом, при этом сказав: «Как Бог древле даровал царю Константину Великому победу над врагами помощию Честного Креста, так я молю Его даровать её теперь тебе»¹¹¹⁵. 5 февраля 1656 года восьмиконечный крест из части Животворящего Древа Креста Господня был прислан к царю Алексею Михайловичу боярином и дворецким Василием Васильевичем Бутурлиным и окольничим Андреем Васильевичем Бутурлиным из Вязьмы. Царь в этот же день торжественно в Успенском соборе вручил полученную святыню патриарху Никону, который в присутствии царя отслужил праздничную Литургию¹¹¹⁶. В 1655 году Ватопедский архимандрит Дамаскин, приезжавший ещё в 1652 году в Россию за милостыней, привёз из Ватопедского монастыря животворящий крест Господень царя Константина, сделанный по образу креста, виденного царём на небе, и главу святителя Иоанна Златоуста. Шла война России с Польшей, поэтому Дамаскин доставил святыни в ставку царя Алексея Михайловича в Шклов. Получив реликвии, царь отправил греков ждать своего приезда в Москву, куда они прибыли в начале июля¹¹¹⁷. Согласно донесению Тверского архиепископа Лаврентия царю Алексею Михайловичу, животворящий крест имел размеры: «С ковчегом в длину вершков в шесть и болши, а поперег... тот животворящий крест с ковчегом поменши четверти аршина...», т. е. примерно 30×18 см¹¹¹⁸. Царским указом из Шклова 29 июня патриарху Пикону велено было распорядиться уплатой архимандриту Дамаскину за привезённые святыни и подарки для царского семейства. 17 августа Никон велел выдать Дамаскину 400 р. и содержание едой¹¹¹⁹. 10 марта 1656 года в грамоте в Ватопедский монастырь царь Алексей Михайлович сообщил, что намерен оставить привезённые архимандритом Дамаскином монастырские святыни животворящий крест Господень и главу святителя Иоанна Златоуста «на время лет на дватцать или менши, на сколко лет доведетца». Алексей Михайлович выплатил обители единовременно 1400 р. жалованья и 400 р. архимандриту Дамаскину¹¹²⁰. Несмотря на обращения архимандрита Дамаскина к царю Алексею Михайловичу о возвращении в Ватопедский монастырь креста Константинова и главы святителя Иоанна Златоуста (10 сентября 1655 года Дамаскин подавал царю Алексею Михайловичу челобитную с такой просьбой, а 2 января 1656 года ему было объявлено, чтобы он уезжал домой)¹¹²¹, святыни так и не были возвращены на Афон¹¹²². 15 мая 1656 года на Вознесение Господне, в день начала русско-шведской войны, патриарх Никон в сослужении Антиохийского патриарха Макария и митрополитов Никейского и Молдавского отслужил в Успенском соборе молебен для отъезжающего на войну царя; после чего был совершён крестный ход к Лобному месту, где патриархи благословляли царя животворящим крестом: Никон осенял царя «ручным крестом, а государь царь, сняв шапку, государю патриарху поклонился и пойде в путь о Христе Бозе с миром»¹¹²³.

Таким образом, возникшие в Грамоте Никона параллели: Константин Великий – царь Алексей Михайлович и победы Константина Великого над врагами – военные успехи царя Алексея Михайловича, были хорошо понятны читателю. Возможно, что заключительные строки Грамоты, где патриарх Никон прославляет царство Алексея Михайловича, напоминали читателю фрагменты не только службы Кресту, но и молитвы патриарха, произносимой в чине и поставлении царя на царство после благословения новопоставленного государя крестом:

На мой взгляд, текстуальная и идейная близость заключительных фрагментов Грамоты, службы Кресту и молитвы из чина поставления на царство усиливала выражаемые в Грамоте идеи укрепления православия в России и освобождения православных от иноверного влияния под руководством русского царя и Русской Церкви.

Таким образом, для середины 1650-х годов сравнение Алексея Михайловича с императором Константином в Грамоте Никона имело не только религиозный, но и политический оттенок. Призыв Никона ко всем православным христианам делать вклады на строительство кийского монастыря становился призывом к духовному единению православных людей вокруг самой главной палестинской святыни – Животворящего Креста Господня символа власти и победы православия. Успехи Алексея Михайловича в военных действиях «на всѣх врагов его и сопостатов» (Никон прямо не говорит о войне со Швецией, во время которой выходит из печати Грамота) оценивались автором Грамоты как победоносное шествие с крестом Константина Великого русского православного царя, освобождающего православных людей от иноверцев. Символична и дата издания Грамоты – 24 июня – праздник Рождества честного славного пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Новозаветный проповедник возвещал о пришествии Иисуса Христа и о грядущем распространении христианства по всей земле. Грамота патриарха Никона возвещала о строительстве Крестного монастыря и установлении на острове Кий аналога палестинской святыни – Животворящего Креста Господня, об укреплении православия на русской земле и выражала идею установления вселенского православия.

* * *

В литературе XIX века укрепилось мнение, что Грамота патриарха Никона – это окружное послание всему русскому народу. По мнению С. Михайловского, признаки окружного послания в Грамоте – тема милостыни в пользу церквей и монастырей, а также обращение патриарха «всем повсюду... православным христианом»¹¹²⁴. Митрополит Макарий (Булгаков) писал, имея в виду грамоты Никона о Крестном монастыре и о моровом поветрии (вторая грамота издана: М., 6 августа 1656 года – С. С.): «Если не дошли до нас речи патриарха Никона к царю, ни поучения к пастве, дошли поучения его, с какими обращался он ко всей России в двух своих окружных грамотах»¹¹²⁵. И. К. Смолич добавлял: «Патриарх Никон обычно сам произносил проповеди, что было редкостью для того времени. К сожалению, проповеди его пропали. Но сохранились две окружные грамоты»¹¹²⁶.

Жанр окружных посланий (грамот) русских иерархов не имеет специальной разработки в отечественном литературоведении. Π. Ф. Николаевский относил окружные послания к разновидностям гомилетики: «Второй вид русской проповеди, не меньше похвальных слов святым распространённый в XV и XVI веках, представляли собой учительные послания русских пастырей, или окружные, или писанные только в известные места и отдельным лицам русским», – писал он¹¹²⁷. Как послания, предназначенные для целой России, понимал термин «окружные послания» митрополит Макарий¹¹²⁸. Л. Федоров провёл аналогию между апостольскими посланиями и посланиями русских пастырей XIV–XVI веков и предложил понимать под окружным пастырским посланием любое послание, написанное «для отдельных областей России, для отдельных общественных единиц или даже к отдельным лицам, только не как к частным лицам, а как представителям известных корпораций, более или менее обширных групп людей. В этом смысле окружным посланием мы имеем право называть даже послания князьям, настоятелям монастырей как представителям подчинённых им групп людей, не говоря о посланиях к различным церковным общинам в русской церкви»¹¹²⁹. Новозаветные эпистолы были «открытыми письмами», обращёнными к целым общинам, и содержали вероучительные и нравственные наставления. Послания апостола Павла были одновременно и эпистолами и письмами, включая при этом элементы жанров доксологий (славословие и благословение, обращение к Богу), молитв и гимнов (молитвенное песнопение, первоначально предназначавшееся для богослужения)¹¹³⁰. Апостольское послание и средневековое послание, как считает М. Ю. Люстров, имеют общий признак: доступное для читательской аудитории, послание может быть понятным лишь в кругу посвящённых¹¹³¹. «Закрытость» содержания русских средневековых посланий, в том числе и окружных посланий русских иерархов, может быть объяснима многообразием источников, использованных авторами для убеждения адресата. А. Федоров показал, что с развитием жанра окружных посланий русских иерархов круг источников значительно расширяется: если в ранних посланиях иерархов значительную часть занимали цитаты из Нового Завета, то затем авторы используют тексты Ветхого Завета, святоотеческую литературу и правила церковных Соборов, пятериковые и проложные повести; кроме того, количество цитат из одного источника увеличивается¹¹³². Количество цитат и ссылок на авторитетные источники в окружных посланиях русских митрополитов исчисляется иногда несколькими десятками¹¹³³.

Сопоставляя Грамоту патриарха Никона с грамотами и посланиями русских иерархов XIV–XVII веков, обращённых к народу и посвящённых злободневным проблемам их времени, можно убедиться в существовании особой литературной традиции, которой придерживались составители этих произведений. Окружные грамоты митрополита Фотия новгородцам о соблюдении церковных законоположений (2 февраля 1426 года)¹¹³⁴; митрополита Макария на Вологду и Белоозеро об установлении празднования новым русским святым (26 февраля 1547 года)¹¹³⁵; Ростовского митрополита Ионы при вступлении его в паству (после 15 августа 1652 года)¹¹³⁶ близки по форме. В структуре окружных посланий русских иерархов можно выделить следующие части¹¹³⁷:

1. Обращение и обозначение адресата.

2. Объявление причин создания послания.

3. Основная часть, в которой излагается суть проблемы. Эта часть всегда носит компилятивный характер.

4. Благословение читателей (слушателей).

5. Указание на место и время составления грамоты.

Несмотря на то, что все послания иерархов написаны в разное время и по разным поводам, в их содержании можно обнаружить лексическую и стилистическую близость. Результаты сравнения окружных посланий русских иерархов (митрополитов Фотия, Макария, Ионы и патриарха Никона) сведены мной в таблице:

Таким образом, по форме, стилистическим и лексическим особенностям Грамоту патриарха Никона можно отнести к окружным посланиям русских иерархов. Между тем Грамота имеет две части, которые композиционно завершены, самостоятельны по тематике. Первая часть Грамоты, посвящённая христианскому милосердию, заканчивается благословением читателя и словом «Аминь», что свидетельствует о тематической и композиционной завершённости части. Вторая часть начинается с обозначения её темы ["Восхотѣхом же... любви нашей предъявити здѣ и древняя божественнаго честнаго и Животворящаго Креста дѣйствия» (36)] и заканчивается благословением читателей. И эта вторая часть Грамоты по содержанию и композиции напоминает раздел о кресте и крестном знамении, который неоднократно переиздавался на московском Печатном дворе в 40-х годах XVII века [в составе «Псалтыри» (начиная с 1641 года), «Кирилловой книги» (1644), «Книги о вере» (1648), «Катехизиса» Петра Могилы (1649)] и своим источником имел статью «О крестом знамении» из «Книги о образех» (Вильнюс, 1596)¹¹³⁸. При сравнении чрезвычайно популярного в 40-е годы XVII века раздела о кресте и крестном знамении со второй частью Грамоты чётко выявляются особенности окружного послания патриарха Никона. В «Книге о вере»¹¹³⁹ раздел о кресте носит наименование «О животворящем крестѣ и о славѣ, и о ползѣ его» (67–75об.): анонимный автор «ползы ради любящих креста» разделил своё повествование о кресте на две части: «В первой – о знамении и о славѣ его, во второй яко крестное знамение всѣм потребно есть» (67). Прославляя христианский крест и рассказывая о его знамениях, автор раздела приводит многочисленные примеры из Священного Писания, греческих хроник, святоотеческой и житийной литературы (67–72об.). Для доказательства благодатной силы креста патриарх Никон в качестве источников выбирает тексты, связанные со службой Кресту, поучения отцов Церкви, читаемые в церкви во время праздников Кресту, толкования Литургии Константинопольского патриарха Паисия I. Для анонимного автора раздела о кресте образцом жизни во Христе служат подвиги византийских святых, прославленные в их жизнеописаниях и поучениях святых отцов. В заключении автор признаётся: «Вѣдомо да будет ти, возлюбленне, яко не всуе сию главизну о животворящем крестѣ Господни написах, но сих ради вин. Да увѣси, яко не от умышлений человѣческих крест почитаем, но от вѣка изъображен, послѣди же кровию Христовою освящен, яко едина святая церковь истинно изъображает крест Христов и благочестно почитает, и покланяется, и хвалится, и украшается им, яко онем ecu святии к Богу приведены быша и спасошася. яко велицъй благодати сподобихомся крестом Господним (курсив мой. – С. С.)» (75об.). Для патриарха Никона поклонение кресту означало прежде всего следование евангельским заповедям, устройство жизни по церковным законам. Патриарх Никон рассматривает жизнь человека в Церкви и государстве как единое и неразрывное целое и как путь к очищению и обожению посредством исполнения заповедей Божиих и активного доброделания, как высоконравственную жизнь. По мнению М. В. Зызыкина, требование церковной самостоятельности патриархом Никоном сводилось к оцерковлению всех сторон общественной жизни¹¹⁴⁰.

Повествование о крестном знамении в «Книге о вере» сводится к убеждению читателя употреблять двуперстие, автор напоминает о спасительной Жертве Иисуса Христа и призывает, «яко да незабвено будет свобождение от работы диаволи крестом, и всегда тѣм да ограждаемся и защищаемся» (72об. –75). До лета 1656 года, времени выхода в свет Грамоты, не существовало ни одного отечественного произведения в защиту троеперстия: в Скрижали, изданной Никоном в 1655–1656 годах, были напечатаны статьи о крестном знамении Константинопольского патриарха Паисия I в составе его толкования Литургии (л. 736–755), Слово о кресте Дамаскина Студита (л. 756–789), Слово о сложении перстов Николая Малаксы (4 ненумерованных страницы) и отдельная анонимная статья об изображении креста (л. 790–817). Возможно, пытаясь восполнить этот пробел, патриарх Никон включил в Грамоту специальный раздел о крестном знамении. Тема троеперстия, «как подобает христианину изображать свой крест, то есть какими перстами», не случайно, таким образом, попадает в Грамоту: окружное послание, обращённое к огромной массе православных слушателей и читателей России, должно было окончательно убедить их в правильности обрядовых реформ, предпринятых патриархом Никоном.

Первая часть Грамоты автобиографична, поскольку содержит рассказ от первого лица о причине начала строительства Крестного монастыря. Отдельные мотивы этой части (строительство монастыря по обету, приход на остров, устройство креста в память о чудесном спасении) сближают Грамоту с повестями и сказаниями об основании монастырей и строительстве церквей. Рассказ об острове Кий и желании строить на нём монастырь от имени реального человека делают повествование о Крестной обители достоверным и убедительным. Читатели и слушатели как бы сопереживают вместе с автором, соучаствуют в создании монастыря – хранителя копии палестинской святыни. Строительство кийской обители становится не только делом автора патриарха Никона, но и всех тех, к кому обращено окружное послание. Незримое присутствие автора ощущается и во второй части Грамоты. Здесь он проявляется не через рассказ о себе и своих поступках, а через изложение собственных идей и утверждение своей позиции. Окружные послания иерархов были посвящены различным проблемам современности: особая литературная традиция, которой придерживались составители этих произволений, требовала не просто критики тех или иных недостатков общественной жизни, но указания на несомненный знак свыше, который санкционировал критику¹¹⁴¹. Своё личное отношение к той или иной проблеме авторы посланий. как правило, не выражали. Между тем каждое произведение отражало индивидуальность автора. Сравнивая поучения патриархов Иосифа и Никона на «моровое поветрие», А. А. Булычев отмечал, что Иосиф включил в своё произведение сочинения, широко распространённые в древнерусской книжности, поэтому «Поучение» этого патриарха существовало как бы вне исторического времени: оно не называло прямо ни дат, ни событий, ни виновников происходящего: патриарх Никон составил оригинальное по содержанию произведение, открыто указал на причины, побудившие его взяться за перо: он выступил против своих противников по чисто церковным вопросам, точно сформулировав свою и чужую позиции¹¹⁴². В Грамоте, на мой взгляд, нашли отражение идеи патриарха Никона, которые подтверждали его позицию патриарха, а также были связаны с церковно-обрядовыми реформами: введением троеперстия, оказанием помощи монастырям в контексте теории о взаимоотношении светской и церковной властей¹¹⁴³, оцерковлением общественной жизни, установлением вселенского православия.

* * *

Тираж и способы распространения изданной в 1656 году отдельной книгой Грамоты неизвестны. Однако можно предположить, что Грамота была напечатана в количестве не менее 1200 экземпляров, т. е. обычным тиражом, которым при патриархе Никоне на московском Печатном дворе издавались кирилловские книги¹¹⁴⁴. Сборники с поучениями и посланиями русских иерархов и проповедников, изданные в XVII веке, имели такой же тираж¹¹⁴⁵. Можно думать, что весь тираж Грамоты был отдан в патриарший Казённый приказ, откуда книги распространялись непосредственно под наблюдением самого патриарха Никона¹¹⁴⁶. Распространение Грамоты самим патриархом и официальный характер издания в определённой степени объясняют отсутствие у этого памятника рукописной традиции в XVII– XVIII веках: рассылка книг по церквам имела своей целью либо публичные чтения с амвона, либо предоставление приходскому духовенству материала для проповедей¹¹⁴⁷. Мне известен один список Грамоты 40-х годов XVIII века¹¹⁴⁸ и рукописный сборник второй половины XVII века с вклеенным в него печатным текстом произведения патриарха Никона¹¹⁴⁹. Возможно, отсутствие рукописной традиции Грамоты – а её наличие свидетельствовало, как правило, об активном восприятии литературного памятника в читательской среде, – связано с отношением к самому патриарху Никону, сложившимся во второй половине XVII века после оставления им патриаршего престола (это случилось через два года после выхода в свет Грамоты), царской опалой и ссылкой Никона в северные монастыри, а также негативной оценкой деятельности патриарха в демократической среде, где, как известно, и происходило рукописное тиражирование памятников древнерусской литературы.

Именно поэтому огромный интерес представляет текст Грамоты Никона в старообрядческом сборнике первой четверти XVIII века: РГБ Ф. 17 (собр. Е. В. Барсова), № 79. Л. 28–32¹¹⁵⁰. Грамота имеет небольшой объём и представляет собой сокращённую редакцию печатного текста, о чём свидетельствуют постоянные отсылки автора редакции к листам издания (на полях рукописей обозначены листы 1–4, 7, 35, 42, 44, а словом «ниже» с нумерацией листов – «ниже лист 5» и без нумерации обозначается «продвижение» автора редакции по тексту Грамоты). Автор рукописного текста выбрал из Грамоты фрагменты об основании Никоном Онежского монастыря и поставлении на острове Кий деревянного креста, о свойствах и значении креста, т. е. не включил в своё повествование рассуждения Никона о милостыне, исключил призывы патриарха к сбору пожертвований на строительство монастыря и всяческие упоминания о царе Алексее Михайловиче и императоре Константине Великом. Рукописная редакция Грамоты, таким образом, сводится к фрагментарным выпискам из компиляции патриарха Никона о кресте. Не вызывает удивления тот факт, что старообрядческий автор воспользовался именно Грамотой патриарха Никона своего главного противника к церковной полемике по обрядово-догматическим вопросам. Известно, что в начале XVIII века выговские книжники охотно использовали в своих рукописных сборниках с тщательно подобранными свидетельствами в пользу старых обрядов, скомпонованными в виде тематических подборок выписок из церковно-исторической, учительной, апологетической и полемической литературы, авторские произведения и компилятивные сочинения, созданные представителями других старообрядческих направлений¹¹⁵¹. Так, например, свидетельства в защиту двуперстного знамения и сугубой аллилуии, собранные справщиком московского Печатного двора монахом Иосифом и дополненные выговцами, явились одним из важных источников при написании Дьяконовских и Поморских ответов – важнейших произведений антицерковной полемики начала XVIII века¹¹⁵².

Посмотрим, каким образом автор редакции перерабатывает печатный текст Грамоты¹¹⁵³. Из первой части Грамоты автор редакции убирает те фрагменты текста, где говорится об отношении патриарха Никона к Крестному монастырю:

В центральной части повествования о кресте автор Редакции предельно сокращает цитаты из святоотеческой литературы, использованные патриархом Никоном для Грамоты:

В заключительной части повествования о кресте автор Редакции исключает характерные для печатного первоисточника сравнения деяний Константина Великого и царя Алексея Михайловича и любые упоминания о царе – те случаи, когда имя государя не названо, когда царю провозглашается слава и произносится молитва за его успехи в военных и других действиях. Между тем выражение своего отношения к царю, патриарху Никону и его обрядовым реформам выдержано в Редакции не совсем последовательно: говоря о кресте, автор оставляет тот фрагмент первоисточника, в котором сообщается о трёхперстном знамении:

Кто мог быть автором такой редакции Грамоты патриарха Никона? Возможно, им был, судя по содержанию сборника, православный монах и одновременно тайный старообрядец, что было нередким явлением к России начала XVIII века, когда обострилась антицерковная полемика¹¹⁵⁴. И именно потому эта редакция Грамоты патриарха Никона представляет огромный интерес.

Ниже издаётся текст Грамоты патриарха Никона о Крестном монастыре по рукописи РГБ. Ф. 17 (собр. Е. В. Барсова). № 79. Л. 28–32. Издание текста осуществляется по правилам ТОДРЛ (Т. 52).

(Л. 28). ¹Никон Божиею милостию архиепископ царствующаго великаго града Москвы и всея великия и малыя и белыя России и всея северный страны и помория и многих государств патриарх².

³Всем повсюду и коемуждо, особно пребывающим ниже возлюбленным во Святом Дусе, чадом нашим благодать, мир и милость от Вседержителя Бога Отца и единороднаго Его Сына Господа нашего Иисуса Христа и утешителя Святаго Духа и наше благословение и молитва.

⁴Упование и надежду всю имуще мы на Господа нашего Иисуса Христа, изволихом // (Л. 28об.) во славу святаго имени его создати от основания монастырь во имя Честнаго и Животворящаго его Креста на Кии острове, иже есть на мори пред Онежским устием, и церковь создати и братию совокупити и именовати той святый монастырь гречески Ставрос, еже есть славенски Крест, вины ради сицевы.

В мимошедшем 147-м году мы, будуще иеромонахом, творихом шествие по морю из скита Анзерскаго и во время то от великаго морскаго волнения едва ⁵не потопихомся. Но уповающе на силу Божественнаго Животворящаго Креста, спасение получихом. Пред Онежским устием к пристанищу к Кию острову и славу воздахом распеншемуся на Кресте Господу нашему Иисусу Христу. О оном избавлении будуше же тогда на том острове на воспоминание того своего спасения водрузихом на том месте святый и животворящий крест.

Ниже лист 5. Зане промысл Божий оного монастыря к созиданию // (Л. 29) избра время сие от воплощения единороднаго Сына Божиа 1756 лето, в нем же ниже оного монастыря креста созидание все упование наше возвергше на распятаго на кресте Иисуса Христа, яко той крайним своим человеколюбием оный четверочастнаго своего креста монастырь не точию всеми потребными исполнит, но и на всех четырех вселенныя концех именита его сотворит и таковою твердою надеждею укрепльшеся послахом честный животворящий крест на той Кий остров и повелехом его тамо водрузити.

⁶Ниже. Православным христианом в вечное благословение и всех благих во приумножение есть же той честный животворящий крест, его же мы ныне на Кий остров послахом, привезен от Палестины, сотворен от честнаго древа кипарисса широтою и высотою таков, яковъже самый животворящий крест, на нем же изволи Христос Бог наш волею нашего ради спасения распятися, // (Л. 29об.) в нем же водружена есть часть самаго того Животворящаго Креста и от святых мощей многих святителей и мучеников и прочих.

Лист 22. Восхотехом же возлюбленная во Святом Дусе чада Господа нашего Иисуса Христа любящий и тому Честному его и Животворящему Кресту прилежную веру имущий любви вашей предъявити зде и древняя божественнаго Честнаго и Животворящаго Креста действия нижи, ибо великий он Моисий Божиим манием древле прообразуя и предписуя того Животворящаго Креста жезлом Чермное море пресече и толикое множество немокрено и нескорбно проведе и тогожде Креста Честнаго прознаменованием горкия меррския воды услади и от сухаго камене воду преславно источи и жаждущии народы напои и насыти и сим же чудесем. Той же великий Моисий Египта жезлом мучи и воду в кровь преложи и гордаго фараона со всем воинством пучиною покры и многая и великая чюдеса // (Л. 30) содея. Аще ли же жезл он образ токмо и сень креста начертая древле таковым и толиким чюдесем бысть делатель, что убо есть, еже не имать содеяти и сотворити сей самый честный божественный и животворящий крест самовидением видим и нами приклоняем и почитаем. Той бо честный крест мысленнаго фараона диавола многим ранам предаст видимых и невидимых врагов наших полки погубит и потопит движущихъся на нас и борющих и смущающих нас.

Ниже. Сего видяще противныя силы потаяющеся отъидут, сей бо вселенную всю освяти и свет наведе, лесть упраздни, языки совокупил есть от востока и запада и севера и юга во едину церковь и во едину веру и во едино крещение и любовь вся связал есть непобедимый град христианом победное оружие великаго царя Христа. Сей есть водружен на месте лобнем и абие прозябе гроздь жизни нашея. // (Л. 30об.) Сим драгим оружием Христос Бог наш разверзе всенесытую утробу адову и неприязни затче уста сего видевши смерть, абие вострепета и вся, яже от перваго Адама име испусти. Сим вооружившеся блаженнии апостоли, всю силу вражию попраша, сим облекшеся во броня место воини Христовы мученицы вся помышления и шатания мучителей попраша о сем и блаженный Павел возопи и рече: «Мне не буди хватитися, но токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа Крестный бо образ на четыре страны разделяем от посредняго знамения показует, яко вся божественным естеством содержима суть вышняя убо вышним рогом содержима суть, нижняя же нижним, посредняя двоими странами сиречь руками: даже убо покажет Господь Иисус, яко той есть собираяй и содержаяй всяческая, сего ради крестную смерть прияти изволи». Се паки блаженный Павел знаменуя // (Л. 31) ко Ефесеом пишет, даже возможете, рече, постигнути со всеми святыми, что есть широта и долгота и глубина и висота знаменуя убо висотою небесная, глубиною же преисподняя, широтою же и долготою посредняя конца всесилною державою содержима. Сей бо образ и божественный Давид воспел: есть, глаголя, камо иду от духа твоего и от лице твоего, камо бежу, аще взыду на небо – се есть высота, аще сниду во ад⁷ – се есть глубина, аще возму криле мои рано, еже есть солнечное восхождение – се есть широта, аще вселюся в последних моря западныя страны тако имянует – се есть долгота, сего ради вся дела нашя божественным крестом совершаем и поклоняющеся вознесшемуся на нем Христу величаем его и прославляем, хваляи бо Крест распеншагося на нем почитает и славит и кланяется крестом бо мучитель попран бысть и смерть отбеже и ад пленен бысть.

Ниже. Крестом бо совершаются вся таинства веры нашея: // (Л. 31об.) тем венчаемся, тем освящаемся.

Ниже. Сей крест и мы, аще истинно воображаем и приличною честию восхощем его почтити вещию или осенением десницы на лице нашем трем и первыми персты, соединивше я во образ святыя Троицы.

⁸Ниже. Ея же просвещением открыся нам таинство воплощеннаго смотрения и научихомся славити единаго Бога в трех ипостасех Отца и Сына и Святаго Духа и распинатися вкупе со Крестом Господа нашего Иисуса Христа Сына Божия.

Ниже. Являет же ся богословно зане совокуплением трех перстов во уме имеет таинство святыя Троицы и вы егда изобразуем на себе Крест Господень воспоминаем страдание и воскресение его.

⁹Ниже. Паки же ко второе пришествие великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа Божественный его и Животворящий Крест на нем же нашего ради спасения изволи распятися пред самем тем праведным судиею Иисус Христом истинным Богом нашим грядущим воздати // (Л. 32) комуждо по делом¹⁰ первое явитися имать на носи со славою небесною и со многими полки анггелскими отвращающихся убо от него врагов страша и оскорбляя почитающих же его верных веселя и просвещая.

¹¹Ниже. Дан в богоспасаемом царствующем великом граде Москве в дому преславныя Царицы Богородицы и присно Девы Марии и в нашей патриархии в лета от воплощения единосущнаго безначалному Отцу Слова 1656 года месяца иуния к 24 день.

Примечания

¹      В ркп. перед началом текста изображение Распятия с надписью с обеих сторон от креста: Сицевое Распятие избражено (!) на 1-м листе в заставице. На правом поле помета киноварью Лист 1.

²      В ркп. слова написаны киноварью.

³      В ркп. на правом поле помета Лист 2.

⁴      В ркп. на правом поле помета Лист 3.

⁵      В ркп. на этом месте значок х соответствует помете на поле 4 лист.

⁶      В ркп. на поле напротив помета Лист 7.

⁷      Далее в ркп. зачёркнуто сниду.

⁸      На поле напротив помета Лист 35.

⁹      На поле напротив помета Лист 42.

¹⁰      Далее в ркп. зачёркнуто его.

¹¹      На поле напротив помета Лист 44.

C. Л. Яворская

Впервой книге Ставрографического сборника была помещена статья Г. Л. Романова «Животворящий Крест Господень из Сретенского монастыря работы Шумаева». Однако столь неоднозначный памятник не сразу раскрывает свои загадки. Предметом данного небольшого исследования является крест с Распятием, установленный в резном киоте, который вошёл в историю русского искусства под названием «Шумаевский крест». Грандиозный пластический ансамбль не является произведением плавильщика московского Монетного двора Григория Семёновича Шумаева и не предназначался для собора Владимирской Богоматери Сретенского монастыря¹¹⁵⁵. Киот не соответствует служебным надобностям традиционной Литургии в православном храме. Более всего он похож на позднеготические алтари – ретабли (retabulum – задняя стена). Престол, символ Гроба Господня, расположен перед алтарём – ретаблем¹¹⁵⁶. Судя по ориентации киота – вперёд, вовне главная святыня также должна находиться перед ним. Резной ансамбль создавался мастерами разных специальностей – скульпторами, резчиками, литейщиками, иконописцами, огранщиками, позолотчиками, левкасчиками, столярами – на протяжении десятков лет. При этом он сохранил основу крупномасштабного замысла. Как можно понять из «Подробной описи...», сопровождавшей киот во время передачи его настоятелю Сретенского монастыря Моисею в 1762 году, некогда существовала подробная литературная программа, которой руководствовались мастера. Программа эта была составлена человеком, не только весьма осведомлённым в вопросах Священной истории, но и наделённым специальными полномочиями. Конструктивные особенности киота, особенности его иконографии, колоссальные затраты на изготовление этого памятника свидетельствуют о том, что он создан по замыслу и заказу крупного церковного или политического деятеля и являлся частью какого-то грандиозного архитектурно-пластического ансамбля¹¹⁵⁷.

Гипотетичность и фрагментарность любого разговора об этом ансамбле обусловлена его уникальностью, отсутствием аналогий в истории русского искусства и невозможностью увидеть его целиком – памятник в настоящее время разобран и хранится в запасниках Музея архитектуры им. А. В. Щусева. Первый исследователь памятника Η. Н. Соболев датирует киот 1721–1761 годами. Г. Л. Романов относит начало работ к последнему десятилетию XVII века¹¹⁵⁸. По мнению автора, работы нал киотом начались в конце 1650-х годов. Порядок создания этого многодетального произведения, условно, представляется таким:

1) крест и Распятие – наиболее ранний фрагмент;

2) город, предстоящие, архангелы и евангелисты созданы на первом этапе оформления общего замысла;

3) боковые створы вырезались, видимо, несколько позже – вероятно, во времена царя Фёдора Алексеевича, хотя иконографические истоки сюжетов относятся к середине XVII века;

4) О карнизе с изображением Града Небесного и комплексе храма Гроба Господня, установленном перед подножием Распятия – аван-композиции алтаря, сегодня судить затруднительно, так как они известны нам только по фотографиям;

5) мелкая резная пластика создавалась в разное время разными мастерами;

6) декоративное убранство киота: навершие, резные карнизы на боковых сторонах, рамки, картуши, а также надписи – изготавливались после того, как были собраны воедино разрозненные фрагменты композиции;

7) оловянные образки, фигурки, рамочки, различные детали отливал сам Григорий Семёнович Шумаев в первой половине XVIII века, при этом мастер использовал формы и модели разного качества;

8) в 1758 году подряд на изготовление недостающих частей (по списку, составленному Г. С. Шумаевым перед смертью) приобрёл грузинский дворянин Семён Тулаев; было отлито около 33 оловянных рельефов и фигурок крайне низкого качества. Можно предположить, что позднее всего создавалось резное навершие, иконы с наружных стенок киота и резные карнизы между ними.

Памятник, состоящий из отдельных частей и фрагментов, формировался вокруг «Животворящего креста». Распятие создано в канонической византийской иконографии, восходящей ещё к VI веку и известной по копии иллюстрации к полемическому сочинению Анастасия Синаита¹¹⁵⁹. Иисус Христос изображён умершим, склонившим на правое плечо голову, лицо повёрнуто вправо, фигура провисла, ступни ног развёрнуты в стороны, из прободенной груди вниз льётся кровь. Христос распят на семиконечном кресте. На фотографии, сделанной Η. Н. Соболевым в начале XX века во Владимирском соборе Сретенского монастыря, видно, что среди домов Иерусалима, на уровне середины тела Христа, авторы поместили небольшие фигурки ангелов с потирами. Христос показан умиротворённо-просветлённым, уснувшим. Распятие отличают прекрасные пропорции. Фигура Христа около 195 см высотой, размах рук около 180 см, соотношение размера головы к размеру фигуры 1:5. Тонко и плавно очерченный силуэт анатомически безупречно передаёт движение тела, его ясная, очищенная от случайностей линия точна, спокойна и возвышенно внеэмоциональна. В ней нет резких движений и изгибов. Хорошо развитая грудная клетка, крупные руки, мощные бёдра и голени показывают скорее атлета, чем человека, измождённого аскезой. Двухметровая фигура Христа вырезана в тончайшем, медальерном рельефе. Высота рельефа везде одинакова около 3–3,5 см, что как будто даёт право предполагать простоту пластического решения этой «иконы на рези». Однако мастерство скульптора так высоко, что, несмотря на скромную толщину доски, он создаёт впечатление горельефа¹¹⁶⁰. Тончайшие, миллиметровые перепады высоты формируют объём микрорельефа в масштабах монументальной скульптуры, вся поверхность которой выведена на единую плоскость – нет ни одной выступающей формы, будь то пальцы рук, ног, колени или лицо. Невероятное чувство формы выдаёт руку скульптора, безошибочно владеющего резцом и имеющего изрядный опыт работы в низком рельефе. Распластываясь по плоскости. Распятие сохраняет выразительность силуэта круглой скульптуры. Трёхчетвертной поворот лица ставит в затруднительное положение не только опытных скульпторов, но и графиков и живописцев. Скульптор углубляет контур носа в щёку и создаёт впечатление полномасштабного объёма. Лентий из тонкой шёлковой ткани с великолепно проработанными складочками оттеняет своим дробящимся рисунком гладкую полированную поверхность тела. Волосы, разобранные на тонкие пряди и мельчайшие завитки, ещё более подчёркивают гладкость кожи. Распятие написано профессиональным живописцем. Тон тела жёлто-оливковый, лентий написан по серебряной основе и выглядит серебристо-серым с зеленоватым оттенком, но не белым. По мнению реставратора Н. И. Бетиной, Распятие имеет один слой живописи. Живопись выполнена по левкасу¹¹⁶¹, который сглаживает микрорельеф, особенно в местах тонкой проработки фактуры волос. бороды, бровей, ресниц. В тο же время роспись тела усиливает рельеф, искажает пластическое восприятие – подреберье написано асимметричным несмотря на то, что в рельефе правая и левая стороны одинаковы. Откровенно профессиональная, «учёная», роспись входит в противоречие с архаичной иконографией образа.

Распятию из резного киота наиболее близко по иконографии Распятие из Голгофы храма Воскресения Господня Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря. Оно строго повторяет иконографию уже известной нам копии иллюстрации из книги Анастасия Синаита. Распятие кипарисное, неокрашенное, полированное, дерево светлое, жёлто-оливкового тона, с ясно заметными годовыми кольцами. Расписан сероватый лентий, прозрачно написаны волосы, брови, ресницы и капли крови. Высота фигуры 193 см, размах рук около 180 см, пропорции 1:5. Высота рельефа одинакова во всём Распятии – приблизительно 3–3.5 см. Некоторая асимметрия бровей и глаз придаёт страдальческий оттенок лику. Силуэты обоих Распятий наклон головы, необычно высокий угол подъёма рук, мощная грудная клетка, мощные бёдра, резкая форма голени (ярко выраженные икроножные мышцы в сочетании с довольно сухими лодыжками и коленями) – полностью повторяются. Совпадение не только очертаний, но и приёмов резьбы наблюдается во многих деталях: запястье показано горизонтальной линией, похожей на детскую «перетяжку»: сближены средний и безымянный пальцы рук и несколько раздвинуты мизинец и указательный палец: как будто распластанные, несколько широкие бёдра, соединённые не по вертикали, а под углом. Совпадает направление прядей волос и выглядывающие из-под них мельчайшие, причудливо завивающиеся волоски около ушей, шеи, по краям бороды, а также неправильно выбранный угол пробора волос на голове: количество и направление складок на лентии. Точно так же, как в Распятии из киота, скульптор заглубляет в поверхность щеки нос, создавая впечатление высокого рельефа. Одним из самых ярких приёмов, использованных скульптором этих Распятий, не встречающимся больше нигде, являются показанные в рельефе капельки крови, попарно стекающие из ран на ладонях и ступнях, – совпадает даже количество капель.

Таким образом, оба Распятия созданы одним автором, в одно время и по единому замыслу, – иначе их фотографическое подобие не может быть убедительно объяснено.

Распятие из Нового Иерусалима не покидало стен монастыря. Оно было установлено на Голгофе ещё во времена патриарха Никона, в 1662 году¹¹⁶². В основе грандиозного замысла строительства Воскресенского собора Воскресенского монастыря, названного царём Алексеем Михайловичем Новым Иерусалимом, лежала идея переноса палестинской святыни на Русскую землю и строительства точной копии храма Гроба Господня. Конечной целью этого грандиозного проекта было создание иконы несказанно прекрасной Святой земли – Палестины на подмосковной земле, которая должна была стать центром паломничества. Идейный замысел строительства Воскресенского монастыря создавался, как и все предыдущие иерусалимские проекты русского государства, при непосредственном участии светского владыки. Первенствующей роли Русской Церкви «отвечал широкомасштабный замысел очередного «иерусалимского» строительства, воплощавшегося патриархом, но инициированного и поддержанного царём»¹¹⁶³. Воскресенский монастырь и даже собор при патриархе Никоне не были достроены, однако Голгофская церковь была освящена ранее других церквей собора. Одной из главных реликвий этого паломнического центра должен был стать животворящий крест, созданный в меру Креста Христова.

Новый Иерусалим интерпретировался Никоном как образ палестинского Иерусалима. Средневековому сознанию не было доступно понятие копии, но необходимость чувственного освоения сакрального пространства давала повод к буквализму исполнения и стиранию грани между образом и первообразом. В XVII веке возникает новое понимание образца и его повторения: образ, по мнению Иосифа Владимирова, должен быть максимально подобен первообразу. Но в иконописи XVII века наблюдалось стремление к большему украшению, улучшению образца. Описание Воскресенского собора демонстрирует стремление к созданию святыни, превосходящей по красоте образец – храм Гроба Господня. «Желание превзойти сакральный оригинал, как отметила И. Л. Бусева-Давыдова, – шло от искреннего благочестия Никона. Новое благочестие – Новый Иерусалим».

Одной из главнейших святынь иерусалимского храма Воскресения был Крест на Голгофе. Арсений Суханов, посланный в Святую землю с многосложной миссией, подробно исследует, обмеряет и описывает внутреннее пространство иерусалимского храма и Голгофского придела. Замысел строительства Воскресенского собора формировался по впечатлениям и записям троицкого строителя Арсения. Для создания интерьеров Воскресенского собора Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря были привезены лучшие белорусские мастера – старец Ипполит, резчик Клим Михайлов, ценинник¹¹⁶⁴ Степан Полубес, которого многие знают по изразцам храма Григория Неокерарийского на Полянке.

«Малым подобием» или «воспоминанием о Новом Иерусалиме» называет Андрей Николаевич Муравьев комплекс Теремных церквей Кремля, перестроенных по указу царя Фёдора Алексеевича в 1678–1681 годах, в котором прослеживается тема Страстей Господних и последующего Светлого Воскресения Христова. Исследование иерусалимского замысла царя Фёдора Алексеевича может стать попыткой приблизиться к раскрытию замысла царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. С сентября 1678 года по 30 ноября 1681 года, видимо, под влиянием духовной дочери патриарха Никона, сестры Алексея Михайловича Татьяны Михайловны, молодой царь Фёдор Алексеевич семь раз посещает Новый Иерусалим. Каждый раз он бывает на службе в Голгофской церкви. «Воскресенский собор Ново-Иерусалимского монастыря вдохновил молодого царя на создание подобного комплекса в своей кремлёвской резиденции, и в 1678–1681 годах в Теремном дворце создаётся комплекс храмов. На уровне хоров церкви Воскресения Словущего была создана Распятская церковь и так называемая «Голгофа». В Голгофе было установлено кипарисное Распятие и плащаница. Не ограничиваясь созданием Голгофы, 21 декабря 1681 года «государь повелел устроить между новою церковью Распятия и своих деревянных комнат, в особой небольшой каменной палатке, Вертоград с Господним Гробом»¹¹⁶⁵. В этих работах принимали участие уже известные нам белорусские мастера – старец Ипполит и Клим Михайлов.

В истории русского искусства до этого момента только два пластических замысла можно было отнести к полномасштабным воплощениям Иерусалимской идеи: известное по описаниям создание скульптур для храма «Святая Святых»¹¹⁶⁶ и строительство Голгофы и Вертограда в Теремных церквях Московского Кремля царём Фёдором Алексеевичем. Оба замысла создавались по инициативе русских царей в рамках идеи переноса иерусалимских святынь на Русскую землю и предполагали новый чин богослужения с выносом плащаницы – пластического изображения Христа во Гробе, – достигающий особого театрального эффекта. Иерусалимский первообраз, прослеживающийся в попытке возвратиться к древним типам богослужения, моделирует пространство храма, повторяющее иерусалимскую топографию и типологию: церкви иерусалимского храма открытые престолы. На Голгофе в древнем Иерусалиме установлен крест с Распятием, предстоящие. Предстоящие несколько раздвинуты по сторонам ниши. Все изображения соразмерны человеческому росту. За крестом, в глубине ниши, помещён иконостас с изображением Страстей Господних в серебряных рельефных окладах это запрестольный иконостас-ретабль. Мраморный литостротон и престол находятся перед иконостасом. Множество херувимов написано на арке свода Голгофского придела. В «Описании соборного храма Воскресения Христова, построенного по иерусалимскому образцу святейшим патриархом Никоном в Воскресенском Новый Иерусалим именуемом монастыре» читаем: «Прошедши же более половины лестницы, ведущей на Голгофу, встречаешь надпись: «лобное место поноснаго Распятия Христова или гора Голгофа», крест сделан из кипариса по подобию распятого Христа и с предстоящими. Изображение на нём плоти Христовой 2 аршина 2 четверти, 1 ½ вершка. Устроен по подобию первообразного с изображением при патриархе Никоне в 1662 году. Во Иерусалиме против креста устроен открытый престол, где совершают Литургию Православные. Там под престолом лира, обложенная серебром, где стоял крест Христов...»¹¹⁶⁷. На Голгофе Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря в XVII веке был установлен «Крест в киоте большой кипарисный, на нём вырезан образ Распятие Господа Бога и Спаса нашего, Иисуса Христа, по сторонам написана Пресвятая Богородица с Мироносицами и Иоанн Богослов и Лонгин Сотник. Киот и столпцы большия прорезныя, золочены, вверху над Распятием сень резная на сени образ Спасов Нерукотворный, над ним крест деревян золочен. По правую сторону киота образ царя Константина, да на том же образе в молении образ блаженные памяти великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России. ...Перед Распятием (...) у киота завеса кизылбашской шолковой с проволокой золоченою в шесть полотнищ»¹¹⁶⁸. Множество головок херувимов, свидетельствующих о высочайшей степени сакрализации пространства, мы видим на столбах Голгофы Ново-Иерусалимского монастыря и в наружном декоре собора. Создавая Голгофу царя Фёдора Алексеевича, Дорофей Ермолаев Золотарев золотил крылья шестидесяти херувимам. «Гирлянды» головок херувимов образуют рамки в резном киоте и карнизы в его наружном обрамлении.

Арсений Суханов, описывая иерусалимский храм Гроба Господня, упоминает три святых креста, находившихся там: крест на месте обретения, крест с Распятием и предстоящими на Голгофе и крест с частицей Животворящего Древа в приделе Марии Магдалины. В Теремных церквях были крест с Распятием и предстоящими на Голгофе, крест с Распятием за престолом церкви Воскресения Словущего, в «Описании записных книг...» А. Викторова упоминается также «животворящий крест со святым древом»¹¹⁶⁹.

В Воскресенском соборе Ново-Иерусалимского монастыря описывается крест на месте обретения: «в подобие того креста устроен в церкви той крест из мрамору ценинной», и Распятие с предстоящими на Голгофе¹¹⁷⁰. О третьем кресте упоминаний нет. Белорусские мастера для архитектурно-пластической композиции «малого подобия» создают два идентичных больших Распятия на семиконечных крестах¹¹⁷¹. Оба Распятия вырезаны из кипариса с прекрасной яркой текстурой древесины, полированные, практически одного размера. Для русской пластической традиции характерны раскрашенные рельефы. Однако кремлёвские Распятия не расписаны, только прозрачно тонированы волосы, борода, брови, ресницы и кровь. Если учесть, что прообразом комплекса Теремных храмов и их внутреннего наполнения был Воскресенский собор Новоиерусалимского монастыря, то прообразом двух кремлёвских Распятий должны быть два Распятия, созданные для Воскресенского собора. Фигуры Распятий из «малого подобия» вырезаны в низком рельефе, но лица повёрнуты анфас, ноги и ступни расположены параллельно и вырезаны в высоком рельефе. Эта иконография характерна для белорусской скульптуры, освоившей западноевропейскую пластическую традицию, – она демонстрирует выход пластического изображения в пространство (высота рельефа головы около 10 см, а тела – около 4 см). Более архаичная иконография Распятий из Новоиерусалимского монастыря и «Шумаевского креста» не случайна. Пластическая обособленность, замкнутость в плоскость, как в собственное ограниченное пространство, подтверждает, что они создавались раньше кремлёвских, в традициях предыдущего этапа развития скульптуры. Об этом подробно и тонко говорит, анализируя типологические особенности русских рельефных Распятий, созданных в разное время из различных материалов, Г. К. Вагнер. На эту же особенность обращает внимание И. М. Соколова¹¹⁷².

Н. Н. Соболев, внимательнейший исследователь архивов Оружейной палаты, рассматривая творчество старца Ипполита, пишет, что «...его произведением было громадное резное Распятие, сделанное для Воскресенского Новоиерусалимского монастыря и перенесённое оттуда в Москву. В настоящее время оно находится в одной из церквей Большого Кремлёвского дворца, первоначально стояло в несколько иной обстановке, входя в состав целой «Голгофы», помещавшейся между двумя дворцовыми церквами Иоанна Белградского и Живоносного источника...». Далее идёт широко известное описание Голгофы из Теремных церквей. В заключение Η. Н. Соболев пишет: «В Голгофе Кремлёвского дворца ясно видно влияние тех западных кальварий, которые были так хорошо знакомы старцу Ипполиту и которые не могли не произвести сильного впечатления на участвовавшего в польском походе 1654–1656 годов царя Алексея Михайловича, пожелавшего иметь при своей дворцовой церкви нечто подобное виденным им зарубежным кальвариям»¹¹⁷³. Не затрагивая вопросов об авторстве и «влиянии», так как это тема отдельных исследований, следует подробнее остановиться на нескольких положениях Н. Н. Соболева:

1) громадное Распятие, созданное старцем Ипполитом для Воскресенского Новоиерусалимского монастыря:

2) перенесено оттуда в Москву:

3) стоявшее ранее на Голгофе:

4) в настоящее время оно находится в одной из церквей.

Из дальнейшего текста понятно, что Соболев имеет плохое представление о комплексе Теремных церквей и тем более его современном состоянии (в 1930-е годы это объяснимо) и представляет кремлёвскую Голгофу созданной после польских походов Алексея Михайловича по его указанию.

Распятие, бывшее на Голгофе в Теремных церквях, сегодня находится там же. Распятие, которое «находится в одной из церквей» и которое также может считаться созданным при участии старца Ипполита, находится в алтаре храма Воскресения Словущего. Оно является очень точным повторением Распятия из Голгофы и всегда находилось в этом храме. Оба Распятия создавались в 1680–1681 годах для «малого подобия» царя Фёдора Алексеевича. Наконец, то, что для нас представляется наиболее интересным: громадное Распятие Ипполита, созданное для Воскресенского Новоиерусалимского монастыря, – перенесено оттуда в Москву для создания Голгофы-кальварии Алексея Михайловича.

После опалы Никона в 1666 году все работы в Новоиерусалимском монастыре были прекращены и мастера вместе с семьями, инструментами и материалами были вывезены в Москву. Вероятнее всего, свои сведения Η. Н. Соболев почерпнул из документов о перевозке Распятия. Можно предположить, что вместе с крестом перевозились крупные детали и заготовки киота. Новый Иерусалим был в большей степени детищем царя, поэтому правильнее было бы предположить, что Распятие из Воскресенского монастыря было вывезено для продолжения уже начатых работ по созданию «Голгофы». В пользу нашего предположения говорят размеры конструктивных элементов киота и то, что он не смог вписаться в интерьеры разных храмов, в которых его пытались установить.

а) Общая ширина памятника 420 см. По свидетельству Т. И. Гейлор, главного хранителя Музея архитектуры, «Шумаевский крест» не имеет короба-корпуса. Его конструктивные фрагменты скреплены между собой стяжками и балками. Следовательно, эти фрагменты должны были устанавливаться в нишу определённого размера, параметры которой были известны создателям ансамбля. Фасадная сторона литостротона Новоиерусалимской Голгофы – 421 см (по данным Г. М. Зеленской).

б) Средняя глубина ниши литостротона 120 см. Глубина резного киота – 110 см.

в) Глубина боковых уступов ниши на Голгофе около 50 см, ширина уступа приблизительно 15 см. Ширина резных боковых створов киота – 45 см, толщина приблизительно 15 см, высота – 290 см.

г) Высота креста на Голгофе Воскресенского собора Новоиерусалимского монастыря 340 см, приблизительно равна высоте арки Голгофы до свода и боковой стороне киота XVIII века, который сегодня установлен на литостротоне. Общая высота боковых створов резного киота так называемого «Шумаевского креста» складывается из высоты створа и иконы на зеркалах: 290+55 см. Проанализировав конструкцию киота и соотношение величин деталей, можно сделать вывод, что высота креста в резном киоте также должна быть равна высоте бокового створа с иконой.

е) Короб киота во Владимирском соборе Сретенского монастыря был установлен на постаменте. Киот на Голгофе Воскресенского собора установлен на литостротоне¹¹⁷⁴.

ж) В киоте нет изображения Голгофы, что является нарушением иконографии и может объясняться только тем, что он должен устанавливаться непосредственно на Голгофе. По сведениям автора, крест с Распятием без изображения Голгофы установлен на кремлёвской Голгофе и на Голгофе Воскресенского собора.

з) Резной киот – ретабль – отражал новую практику Литургии у открытого престола, так как главная святыня должна была находиться перед ним. Такая практика, восходящая к иерусалимскому первообразу, существовала в Новом Иерусалиме. «По чину и уставу церковному Воскресенского монастыря XVII века, в праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня вся служба совершалась на Голгофе у Креста, а не противо олтаря и Царских врат (...), понеже у нас Крест на Святой Голгофе великий утвержден на месте твердо, неподвижно. Тако же по сему чину и уставу творится и в 4-ю неделю святаго поста и августа в 1-й день»¹¹⁷⁵.

Г. М. Зеленская, исследуя историю святынь монастыря, пишет, что в Новый Иерусалим, по указу царя Алексея Михайловича, среди других предметов отправляются «Два креста больших самых кипарисных неписаны, две иконы больших, которые писаны к большому кипарисному кресту...». И далее: «Кипарисовые же кресты, сотворенные в меру Животворящего Креста Господня, привезены, вероятно, из Палестины, как и Кийский крест, посланный патриархом Никоном в Крестный монастырь в 1656 году»¹¹⁷⁶. Подробно прослеживая судьбы монастырских святынь. Г. М. Зеленская ничего не пишет о втором кресте, привезённом в Новый Иерусалим по указу царя Алексея Михайловича. Сегодня есть все основания утверждать, что крест с Распятием из резного киота, так называемый «Шумаевский крест», и есть второй крест, некогда привезённый в Новый Иерусалим по указанию царя Алексея Михайловича, тот самый, который был вывезен в Москву, для создания Голгофы-кальварии царя Алексея Михайловича.

Рассматривая историю Голгофской церкви, исследователь высказывает предположение, что Распятие выполнено монастырскими резчиками. Но творческая манера автора Распятия из Голгофы не повторяется ни в теремных Распятиях, ни в других пластических ансамблях кремлёвских церквей, создававшихся при участии тех же самых мастеров – старца Ипполита и Клима Михайлова, ни в других фрагментах киота. Не правильнее было бы предположить, что и сами кресты, и резные Распятия были привезены из Палестины, так же как резная икона Явления Христа Марии Магдалине и резной кипарисный образ Богоматери Одигитрии, которые были в Воскресенском соборе.

Замысел оформления Голгофы при патриархе не был завершён до конца: «Основание голгофской композиции не воспроизводило историческое Лобное место или воспроизводило его символически»¹¹⁷⁷. Патриарх сам руководил строительством: «...Противо чертежу рассмотри в том деле что неисправлено, и не одно время повелит сломати. Аще делают год того каменного дела, и в мале времени повелит сломати»¹¹⁷⁸. Сверяя постройку с чертежами Бернардино Амико, патриарх допустил непонятное изменение плана литостротона и освятил фактически недостроенную Голгофу. Литостротон по чертежам Бернардино Амико был построен только через сто лет¹¹⁷⁹. Это даёт повод предположить. что главная святыня Голгофского придела к моменту освящения не была готова.

Многосложный замысел царя Алексея Михайловича и патриарха Никона сегодня ещё не совсем ясен в деталях. Он предполагал наполнение многозначной формы столь же значительным содержанием, усиленным стремлением очистить, улучшить и превзойти образец, наполнить его национальным звучанием. В резном киоте крест утверждён в центре Иерусалима, что противоречит текстам Евангелий, нарушает традиционную иконографию, но отражает иерусалимские реалии: в XVII веке место распятия Христа находилось в черте города. Иерусалим земной показан в виде Москвы. Святая земля, осенённая Животворящим Крестом, простирается до границ заснеженной России, и святители Русской Церкви, фигурки которых помещены у основания боковых створов, выступают ходатаями за Святую Русь.

Программа киота была составлена человеком, хорошо знакомым с современным Иерусалимом, реалии которого вторгаются в евангельский сюжет. В «Подробной описи» обозначаются: училища и капища турецкие на горе Мориах, турки, стерегущие Святые врата храма Воскресения, – то есть говорится о турецких семьях, у которых традиционно находятся ключи от южных дверей храма, и т. п. Программа, отражённая в «Подробной описи», маркирует пространство Святой земли, стационально прослеживая паломнический путь¹¹⁸⁰. Это наиболее полный перечень иллюстраций к паломническому проскинитарию. Резной Иерусалим прочитывается прихожанами как город-книга. Сам киот всем своим обликом подобен книге: раскрывая его стеклянные двери, видим Святое Евангелие на престоле центральная композиция киота повторяет композиции окладов напрестольных Евангелий. Тема полированного серебряного оклада с цветными эмалевыми дробницами повторяется в иконах на зеркалах. Одна из них сделана по формам серебряного оклада, хранящегося в коллекции ГИМ, изготовление которого относится к первой четверти ХVIII века, т. е. последнему этапу работ над киотом, который непосредственно осуществлял Григорий Семёнович Шумаев¹¹⁸¹. «Подробную опись резного креста работы Григория Семёновича Шумаева» предваряют две больших цитаты из Откровения Иоанна Богослова. Одна из них – описание Горнего Иерусалима. Вторая с наивысшей настойчивостью утверждает тему Слова, Книги, которую воплощает грандиозный резной киот: «Под Горним Иерусалимом будет. Престол на облацех и видех деснице седящаго на престоле книгу написану внутрь юду и вне юду запечатану седмию печатьми, и видехъ ангела крепка, проповедующа гласом, кто есть достоин разгнути книгу, а розняти печати ея никтоже можаше ни на небеси ни на земли, аз плакався много, ни един обрести достоинъ разгнути и по-чести книгу. ...(Агнец)... достоин есмь прияти книгу и отверсти печати ея, и видев ангелов многих окрест престола и животных и старец глаголюще гласом великим, достоин есть Агнец даколены, яко заклался и искупил еси нас кровию своею прияти сим и богатство, и премудрость, и крепость, и честь, и славу, и благодарение» (Откр. 5:25).

Многосложная дидактичность повествования, поддержанная пространными надписями в картушах: дискретность разномасштабных и разновременных сюжетов, объединённых декларативным стремлением охватить всё Священное Писание в одном памятнике, показать их происходящими как бы одновременно, на просторах Святой земли – Святой Руси, демонстрируют пластическую модель мира и Крест в центре его как ориентир и путь к спасению.

В своей статье «Небесный Иерусалим в восточно-христианской иконографии» А. М. Лидов говорит о том, что развёрнутые архитектурные мотивы, акцентирующие идею Небесного Иерусалима. усиливают иллюстративно-повествовательное начало и углубляют символическое содержание сюжетов, делая их эпизодами вневременного литургического действа с участием священнодействующего Христа. Панорамная композиция превращает архитектурную декорацию в смысловой центр изображения (курсив мой. – С. Я.). Рассматривая столь многообразную тему, автор отмечает в изображениях Небесного Иерусалима следующие общие черты: Небесный Иерусалим трактуется как метафора, как символический образ, а не как иллюстрация конкретного текста: Небесный Иерусалим мыслится как храм, который отождествляется, в свою очередь, с дворцом-городом-небесными вратами, но не отождествим с каким-либо храмом, это средоточие храмов, своего рода город, образуемый храмами; Небесный Иерусалим есть место непрерывного богослужения, вечной Литургии праведников¹¹⁸². Все это прямо соотносится с образом, который создаст панорамная композиция киота. То, что Москва показала буквальным отражением Небесного Иерусалима, – через перекладину креста, которая, как обрез воды, разделяет образ и подобие, вновь возвращает нас к грандиозным идеям, заложенным в строительство Воскресенского ставропигиального монастыря, названного царём Алексеем Михайловичем Новым Иерусалимом.

Переносом резного киота из дома Григория Семёновича Шумаева в Сретенский монастырь в 1755 году, по указанию Сенатской комиссии, занимался великий русский архитектор князь Дмитрий Васильевич Ухтомский. В 1749 году архитекторами Д. В. Ухтомским и А. П. Евлашевым был сделан проект восстановления обрушившегося шатра Воскресенского собора. По-видимому, архитекторы активно участвовали и в восстановлении интерьеров собора, которое продолжалось не одно десятилетие¹¹⁸³. Фамилии Ухтомского и Евлашева стоят рядом и в деле о резном киоте: акт передачи киота в Сретенский монастырь и другие документы подписывает Евлашев¹¹⁸⁴. Нельзя исключить, что, благодаря идее установить киот на Голгофе Воскресенского Новоиерусалимского собора, именно в 1754 году была выделена столь значительная сумма на его завершение. Но следует признать, что ответов на многие вопросы, которые встают перед исследователями этого памятника, пока нет.

Программа киота отражает идею строительства иконы Святой земли – Русской Палестины, которая возникла при непосредственном участии царя Алексея Михайловича. Русский царь всемерно способствовал реализации замысла, отправляя троицкого строителя и книжника Арсения Суханова в путешествие по Палестине, заказывая кресты в меру Креста Христова для Воскресенского собора, продолжая участвовать в осуществлении замысла и финансировать строительство собора даже после обострения отношений с патриархом. Композиция киота, входящая в противоречие с традиционной иконографией сюжета Распятия, демонстрирует необычный замысел создателей этого памятника, или, правильнее сказать, его идеологов. Замысел памятника не столько в сфере богословия, литургического опыта и функционирования большемерных резных икон в храме, сколько в сфере политической декларации и материализации идей Москвы – столицы православной империи, наследницы Константинополя, Москвы – Третьего Рима, столицы последнего христианского царства всемирной истории, Второго, Нового Иерусалима.

Д. В. Шполянская

из собрания отдела драгоценных металлов Государственного Исторического музея

В собрании Отдела драгоценных металлов Государственного Исторического музея хранится крест-мощевик 1677 года, до настоящего времени остававшийся неопубликованным. Помимо очевидной художественной ценности, крест интересен как памятник, позволяющий увидеть некоторые нюансы семейной истории одного из самых знатных боярских родов Московского государства конца XVII века.

На Руси особенно чтились кресты, полученные как благословение от отцов и дедов¹¹⁸⁵. Этим крестом окольничий Алексей Петрович Головин благословил своего сына, знаменитого сподвижника Петра I. Фёдора Алексеевича Головина.

Род Головиных – это старинный род, восходящий к XV веку, многие члены этой фамилии занимали важную должность царского казначея, состоял и у русских царей боярами и окольничими. Как многие в его роду, Фёдор Алексеевич был пожалован в стольники, а в 1685 году – в окольничие. С 1697 года возглавлял Оружейную, Золотую и Серебряную палаты. Представленный крест поступил в ГИМ в 1925 году как дар Оружейной палаты Московского Кремля.

Данный наперсный крест-мощевик имеет четырёхконечную форму, с оглавием в виде прямоугольника со срезанными углами, серебряный, частично позолоченный.

На лицевой стороне размещено резное изображение Распятия на фоне града Иерусалима: около креста трость, копие и две чаши, в которые стекает кровь из язв на руках; два поясных предстоящих – Богоматерь и Иоанн Богослов с обычными надписями¹¹⁸⁶ (МР/ ФУ/ Σ/ ІОА(Н)|Н|), вверху – два летящих ангела, держащих свиток, и над ними резная надпись: АНГ|Е|ЛИ Г|ОСПО|ДНИ. На нижнем конце креста помещены поясные изображения преподобных Антония и Феодосия Печерских с резными надписями: ПРФЕОДО[С]И[Й] / ПРАНТОНИІ.

Оборотная сторона креста серебряная с резными записями о мощах святых, похороненных в Киево-Печерской Лавре. Из перечисленных встречаются имена: св. Варлаама – первого игумена Киево-Печерского монастыря, св. Нестора-летописца, св. Владимира – князя Киевского и преп. Ильи Муромца. Всего насчитывается 61 имя, среди которых. наряду с широко известными общерусскими святыми, встречаются имена святых, почитаемых лишь насельниками и прихожанами Киево-Печерского монастыря, например, такие, как Михаил – первый митрополит Киевский или Ефрем Евнух¹¹⁸⁷. Также есть круг святых, не описанных в источниках¹¹⁸⁸ и известных только по именам (Онисий Постник, Онофрий Затворник, Логрин Послушливый). Записи организованы в столбцы и размещены по вертикали и по горизонтали. В горизонтальных лопастях и в средокрестии помещается восемь столбцов. а в верхней и нижней – по два. Надпись сделана полууставом с элементами скорописи.

В верхней лопасти в левом вертикальном столбце резана надпись:

ИСАКИІ//ЗАТВО(Р)НІ(К)¹¹⁸⁹//ОНИСИФО(Р)//

ПРОЗО(Р)ЛІВЬ(І)//НІКИТА//ЗА(Т)ВО(Р)НИК//

В верхней лопасти в правом вертикальном столбце размещена следующая надпись:

ПР[ЕПОДОБНЫЕ] СИМОН//ЕПИ(С)КОПЪ¹¹⁹⁰//НИКОНЪ// ІГУМЕНЪ¹¹⁹¹//ФЕОФАНЪ//ПОСТНИК¹¹⁹²//

В верхней лопасти в столбце, расположенном горизонтально, резано:

АНАСТАСИ[Й]//ДИЯКО//НЪ¹¹⁹³//АВРААМІ[Й]/IГУМЕN//

МИХА[И]ЛЪ//МИТР[О]ПОЛI(Т)//КЕЕВСКИ[Й]¹¹⁹⁴//ТИТЪ// СВЕЩЕ(Н)[НИК]¹¹⁹⁵//

В горизонтальных лопастях и в средокрестии помещается восемь столбцов со следующими записями:

1)ИЛИЯ//МУРОМЕЦ¹¹⁹⁶//САВВА//ЧЮДО[Т]ВОРЕ(Ц)//ДАМИАНЪ//СВ[Я]ЩЕН[Н]IК¹¹⁹⁷//ОНИСИМ//ПОСТНИ(К)//

2)НИКОНЪ//МУЧЕНИК¹¹⁹⁸//МЕЛЛА[Д]I[Й]//ЧЮДО[Т]ВОРЕ(Ц)//АГАПІТЪ//ВРАЧЪ¹¹⁹⁹//МАТФЕИ//ПРОЗВИТЕ(Р)

3)СИCOИ//ПOCТHИ(K)//BA(Р)ЛAMЪ//С[Ы]НЪ/БОЯ(Р)С[КИЙ]¹²⁰⁰//НЕ(С)ТЕ(Р)/ЛЕТО//ПИСЕЦЪ¹²⁰¹//МОИСЕИ//УГРИНЪ¹²⁰²//

4)АФОНАСИ[Й]//ЗАТВО(Р)НІК¹²⁰³//ВАСИЛИІ//МУЧЕНИ(К)¹²⁰⁴//ЕВСТРАТИ[Й]//МУЧЕНИКЪ¹²⁰⁵//АЛИМПИІ//МАЛЯРЪ¹²⁰⁶//

5) С[ВЯ]ТЫ[Й]/ВЛА(ДИ)МЕ(Р)//КНЯ(З)[Ь]/КИЕ(В)СКІ[Й]//ФЕОДОРЪ//МУЧЕНИКЪ¹²⁰⁷//ПИМИНЪ/МНО//

ГОБОЛЕ(З)НЕНЬ[ІЙ]¹²⁰⁸//СПИРИДОНЪ//ПРОСФО(Р)НІК¹²⁰⁹//

6) ФЕОФИЛЪ//ЧУДО(Т)ВОР[Е](Ц)Ь¹²¹⁰//НЕКТАРИ[Й]//ПОСЛУШЛІ(В)[ЬІЙ]¹²¹¹//ЛУКА//ЕКОНО(М)//АНАТОЛ[ИЙ]// ЧЮДО(Т)ВОР[ЕЦ]¹²¹²//