- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- 10
- 11
- 12
- 13
- 14
- 15
- 16
- 17
- 18
- 19
- 20
- 21
- 22
- 23
- 24
- 25
- 26
- 27
- 28
- 29
- 30
- 31
- 32
- 33
- 34
- 35
- 36
- 37
- 38
- 39
- 40
- 41
- 42
- 43
- 44
- 45
- 46
- 47
- 48
- 49
- 50
- 51
- 52
- 53
- 54
- 55
- 56
- 57
- 58
- 59
- 60
- 61
- 62
- 63
- 64
- 65
- 66
- 67
- 68
- 69
- 70
- 71
- 72
- 73
- 74
- 75
- 76
- 77
- 78
- 79
- 80
- 81
- 82
- 83
- 84
- 85
- 86
- 87
- Полный текст
54
К 16-ому году на всех фронтах установилось относительное затишье. Василий и его сослуживцы по запасному полку слышали — где-то на Южном фронте идут бои, потом — якобы на северном направлении, а также — на Кавказе. В газетах стали редко сообщать о боях, по крайней мере о крупных столкновениях с противником. Василий с лёгким сердцем думал: «Вот, кажется, и войне конец. Домой бы! Пахал бы землю, любил и молился бы».
На улице Петрограда Василий случайно повстречался с земляком, унтер-офицером Иркутского пехотного полка исхудавшим, комиссованным по причине тяжёлого ранения в голову Покрышкиным Саввой, от которого узнал, что полк зимой и весной всего три раза попал в настоящее дело, однако развернуть наступление и выбить немцев из окопов оказалось невозможным по одной причине — снова недопоставлялись патроны, пулемётные ленты, гранаты. Порой по неделе-две отсутствовала провизия, и приходилось мародёрствовать в деревнях. В феврале вспыхнула дизентерия, и весь полк почти на два месяца пришлось вывести в тыл. Но и в дали от линии фронта жилось не легче: питание плохое, дров — нет, шинели и полушубки были изношены до крайней, отчаянной ветхости, а новых не выдавали. В караулах по ночам солдаты, бывало, отмораживали ноги и руки, потому что отсутствовали валенки и рукавицы. Спасались, как могли: шили из войлока чуни, а из подгнивших скотских шкур — вроде как торбаза, но главное, чтобы хоть как-то согреться, уцелеть. Троих солдат местные крестьяне закололи вилами за грабёж.
Василий проводил земляка на вокзал, отдал ему все свои деньги, какие наскрёб в карманах шаровар и шинели, карандашом наскоро черкнул домой записку. На прощание сказал:
— Поклонись от меня Ангаре. — Но конфузливо опустил глаза.
Савва прижал к своей чахлой груди земляка:
— Поклонюсь, братишка.
В казарме ночью не мог уснуть, думал о погибших однополчанах, о Волкове, о Погожем.
Комментировать