К вопросу о молитвах за графа Л. Н. Толстого

Оглав­ле­ние

• К вопросу о молит­вах за графа Л. Н. Тол­стого: Ответ свя­щен­нику, совер­шив­шему отпе­ва­ние на могиле графа Л. Н. Тол­стого Н.Д. Куз­не­цов
• Лев Тол­стой и рус­ское духо­вен­ство свящ. Геор­гий Оре­ха­нов
• «Отпе­ва­ние» графа Тол­стого А.А. Брон­зов

***

К вопросу о молит­вах за графа Л. Н. Тол­стого: Ответ свя­щен­нику, совер­шив­шему отпе­ва­ние на могиле графа Л. Н. Тол­стого

Н.Д. Куз­не­цов

Все мы еще хорошо помним, сколько шуму, разных стра­стей и недо­уме­ний под­ня­лось при смерти Л.Н. Тол­стого около вопроса об его цер­ков­ном погре­бе­нии и о молит­вах за него.

Правда, очень многие ста­ра­лись вос­поль­зо­ваться именем Тол­стого в своих целях и устра­и­вать своего рода демон­стра­ции. В этом отно­ше­нии рус­ский писа­тель Арцы­ба­шев спра­вед­ливо обра­щал вни­ма­ние, что одни, не при­няв­шие в своей жизни ни одного слова из веры Тол­стого, изоб­ра­зили такое отча­я­ние, точно поте­ряли голову. Другие, кото­рые открыто выяв­ляли себя по духу вра­гами Тол­стого, запели в унисон осанну и вечную память. Третьи при­спо­со­били кон­чину Тол­стого для целей про­па­ганды идей чуждых Тол­стому. Чет­вер­тые, кото­рые согла­ша­лись с Тол­стым в отри­ца­нии обряд­но­стей цер­ков­ных, искренно их отри­цали и смот­рели на молебны и пани­хиды, как на коме­дию, страшно испу­га­лись, как бы Тол­стого перед смер­тью не вер­нули в лоно Церкви, а потом в бешен­ство пришли, что по нем не хотят слу­жить цер­ков­ных пани­хид. Пятые его трупом, как дуби­ной, начали драться с пра­ви­тель­ством1.

При таких усло­виях в разных криках и тре­бо­ва­ниях отно­си­тельно Тол­стого, есте­ственно, ока­за­лось много лжи, лице­ме­рия и пар­тий­ных рас­че­тов. Но нельзя, конечно, отри­цать, чтобы вместе с этим немало людей искренно желали воз­можно пра­виль­ного реше­ния вопроса выдви­ну­того кон­чи­ной Тол­стого и оста­нав­ли­ва­лись перед ним в боль­шом недо­уме­нии.

Как бы там ни было, а вопрос о молит­вах за людей не при­над­ле­жа­щих к Церкви, в связи с кон­чи­ной Тол­стого, резко высту­пил перед обще­ствен­ным созна­нием и попы­таться сде­лать о нем те или другие разъ­яс­не­ния состав­ляет одну из совре­мен­ных потреб­но­стей Необ­хо­ди­мость разъ­яс­не­ний по этому вопросу еще более уве­ли­чи­лась после того как недавно на могиле гр. Тол­стого в Ясной Поляне было совер­шено каким-то при­ез­жим свя­щен­ни­ком отпе­ва­ние его по пра­во­слав­ному обряду. По поводу этого случая много писа­лось в газе­тах, при чем неко­то­рые выра­жали даже сомне­ние, что все это мог про­де­лать насто­я­щий пра­во­слав­ный свя­щен­ник. Теперь дело начи­нает все более и более разъ­яс­няться. В газе­тах появи­лось письмо свя­щен­ника совер­шив­шего отпе­ва­ние, в кото­ром он откры­вает мотивы своего поступка.

Вот что пишет этот все еще скры­ва­ю­щий себя свя­щен­ник:

“Про­чи­тав все, что каса­ется молитвы на могиле и в доме Л. Н. Тол­стого, я с своей сто­роны, как глав­ный винов­ник этого собы­тия, скажу несколько слов. Я нико­гда не думал, что это собы­тие поро­дит столько про­ти­во­ре­чи­вых толков и писа­ний во всех орга­нах печати. По моему убеж­де­нию, молиться за кого бы то ни было никому не запре­щено, и никто запре­тить не может. За самого тяже­лого пре­ступ­ника просят мило­сти у Вла­дыки мира сего, а ужели чело­веку за чело­века нельзя про­сить про­ще­ния грехов и заблуж­де­ний у Создан­ного чело­века Мило­сер­дого, Все­про­ща­ю­щего Творца-Бога, Кото­рый Сына Своего Еди­но­род­ного послал на землю про­лить Свою Боже­ствен­ную кровь за грехи мира, а не извест­ную группу людей, Кото­рый чело­ве­ко­лю­бия ради Своего прощал тяжких греш­ни­ков, осуж­ден­ных уже людьми. И. Хри­стос запо­ве­дал нам, недо­стой­ным, молиться за врагов, и добро тво­рить нена­ви­дя­щим нас. Если Л. Н. Тол­стой — враг пра­во­сла­вия, како­вым он и был, то разве нельзя о нем помо­литься, да про­стит Гос­подь Бог его пре­гре­ше­ния. Хри­сти­ане первых веков, эти дети веры и любви, моли­лись за своих гони­те­лей и мучи­те­лей. Сам Гос­подь Бог наш И. Хри­стос, на кресте вися, молился за Своих мучи­те­лей, — «не ведять бо что творят». Душа чело­века после смерти отхо­дит к своему Творцу, и Тот будет судить душу и укажет ей место веч­ного пре­бы­ва­ния. Нам пра­во­слав­ным известно, что молитва и добрые дела за умер­шего греш­ника на земле при­но­сят бла­го­дат­ную пользу душе на небе. Всякий хри­сти­а­нин, а цер­ковь — как любя­щая мать, должны помо­литься о погиб­ших своих чадах и бра­тьях и про­сить у Созда­теля про­ще­ния грехов, а не запре­щать молиться. Я глу­боко верю в иску­пи­тель­ную жертву мира — Христа и потому поехал на могилу Льва Нико­ла­е­вича и помо­лился Гос­поду Богу и просил в своих греш­ных молит­вах про­стить грехи его воль­ные и неволь­ные… Разве можно, выра­жа­ясь языком земли, оста­вить душу чело­ве­кабрата, сына одного Отца, на про­из­вол судьбы, когда и после смерти можно дать облег­че­ние душе? Нет, нельзя. «Моли­тесь за враги ваши», а не ска­зано — за каких: личных ли, или обще­ствен­ных. И я помо­лился, и всегда молюсь перед пре­сто­лом Все­выш­него. «за всю братию, за вся хри­сти­аны, за не пре­бы­ва­ю­щих в свете Хри­сто­вой веры и за любя­щия и нена­ви­дя­щия ны».
Рели­ги­оз­ных убеж­де­ний Л. Н. я нико­гда не раз­де­лял и не раз­де­ляю, потому что он, по моим убеж­де­ниям, заблуж­да­ется, а о про­ще­нии у Того, перед Кем он заблуж­да­ется, я помо­лился и молюсь. Совер­шая молитву, у меня не было и нет ника­ких целей, а только чистая молитва греш­ника за греш­ника, и я дово­лен уже тем, что доста­вил духов­ное уте­ше­ние гр. Софии Андре­евне, кото­рой тяжело было, как глу­боко веру­ю­щей хри­сти­анке, пере­но­сить «отвер­же­ние» своего люби­мого мужа.
Гово­рят, что абсурд отпе­вать спустя два года после смерти. Глу­боко оши­ба­ется, кто так думает: помо­литься нико­гда не поздно. Чин отпе­ва­ния не есть пас­порт на проезд за гра­ницу мира сего в другой, как на земле, кото­рый нужен в момент пере­езда, а есть молитва… Да и в нашей пра­во­слав­ной церкви слу­ча­ется такая прак­тика, что при­хо­дится совер­шать отпе­ва­ние спустя неко­то­рое время после погре­бе­ния, напри­мер в Сибири и др. отда­лен­ных углах нашего оте­че­ства, где не всегда есть свя­щен­ник.
Я знал и знаю, что мне за это грозит со сто­роны Св. Синода, но если Св. Синод нака­жет меня, как любя­щая мать нака­зы­вает своего про­ви­нив­ше­гося сына, то нака­за­ние «при­емлю и ниче­гоже вопреки гла­голю». Свя­щен­ник, помо­лив­шийся о греш­ной душе раба Божия Льва.
24-го января 1913 года.”

Тяже­лое впе­чат­ле­ние про­из­во­дит это разъ­яс­не­ние! Оно уси­ли­вает собой разные тре­вож­ные при­знаки той спу­тан­но­сти поня­тий, кото­рые заме­ча­ется теперь отно­си­тельно цер­ков­ной идеи и усло­вий ее реа­ли­за­ции в созна­нии многих совре­мен­ных людей и — грустно ска­зать — даже самих пас­ты­рей, при­зван­ных на слу­же­ние Церкви.

Пра­во­слав­ный свя­щен­ник, появив­шись не известно откуда, вне пре­де­лов своего при­хода и может быть даже своей епар­хии, совер­шает пра­во­слав­ное отпе­ва­ние и кого же? — того, кто, по утвер­жде­нию самого свя­щен­ника, был врагом пра­во­сла­вия, кто при жизни был объ­яв­лен отпав­шим от Пра­во­слав­ной Церкви, кто в ответ на это ясно засви­де­тель­ство­вал об отсут­ствии у него какой-либо связи с Цер­ко­вью и даже о своей вражде к ней, кто открыто заявил, что пони­мать Христа Богом и Ему молиться он счи­тает вели­ким кощун­ством, кто смот­рел на свя­щен­ни­ков как на обман­щи­ков, кто, по его соб­ствен­ным словам, напи­сал в заве­ща­нии своим близ­ким, чтобы они при его смерти не допус­кали к нему цер­ков­ных слу­жи­те­лей2.

Свой образ дей­ствий неиз­вест­ный свя­щен­ник ста­ра­ется оправ­дать тем, что «молиться за кого бы то ни было никому не запре­щено и никто запре­тить не может». Хри­стос, пояс­няет свя­щен­ник, запо­ве­дал нам молиться за врагов. Сам Он молился за Своих мучи­те­лей. Хри­сти­ане первых веков моли­лись за своих гони­те­лей. «Всякий хри­сти­а­нин, а Цер­ковь, как любя­щая мать, должны помо­литься о погиб­ших своих чадах и бра­тьях и про­сить у Созда­теля про­ще­ния грехов, а не запре­щать молиться».

Прежде всего в аргу­мен­та­ции свя­щен­ника бро­са­ется в глаза про­из­воль­ная замена одного поня­тия другим и сме­ше­ние разных поня­тий. Уста­нав­ли­вая на осно­ва­нии Еван­ге­лия необ­хо­ди­мость молитвы за наших врагов, духов­ный автор письма, в своих даль­ней­ших рас­суж­де­ниях поня­тие нашего врага под­ме­няет поня­тием какого бы то ни было умер­шего лица, а затем самый вопрос о молитве за наших врагов он сли­вает с вопро­сом об упо­треб­ле­нии цер­ков­ного чина погре­бе­ния пра­во­слав­ного хри­сти­а­нина отно­си­тельно людей порвав­ших связь с Пра­во­слав­ной Цер­ко­вью.

При таких логи­че­ских дефек­тах, конечно, можно прийти к какому угодно заклю­че­нию, но только не к тому, какое может нас убеж­дать.

Правда, Хри­стос сказал: «моли­тесь за оби­жа­ю­щих вас и гоня­щих вас» (Мф.5:44; Лк.6:28). Правда, пер­во­му­че­ник Стефан, поби­ва­е­мый кам­нями, вос­клик­нул: «Гос­поди, не вмени им греха сего». (Деян.7:60). Правда, Спа­си­тель молился о рас­пи­на­ю­щих Его: «Отче, прости им, ибо они не знают, что делают» (Лк.23:34). Но каким логи­че­ским при­е­мом можно выве­сти отсюда необ­хо­ди­мость молитвы за всех умер­ших людей без исклю­че­ния, наприм., за созна­тель­ных врагов Самого Христа?

Напро­тив, в св. Писа­нии, на кото­ром ста­ра­ется обос­но­ваться свя­щен­ник, встре­ча­ются ясные ука­за­ния, что молитва обя­за­тельна далеко не но отно­ше­нию ко всем. Свя­щен­нику, конечно, хорошо известно при­гла­ше­ние вели­кого про­по­вед­ника любви к ближ­ним св. апо­стола Иоанна Бого­слова молиться за брата согре­ша­ю­щего грехом не к смерти со сде­лан­ной апо­сто­лом ого­вор­кой: «Есть грех к смерти, не о том говорю, чтобы он молился” (1Ин.5:16). Что же это за грех? По разъ­яс­не­нию VII Все­лен­ского Собора. «грехом к смерти назы­ва­ется такой грех, когда совер­ша­ю­щие его оста­ются неис­пра­ви­мыми. Но хуже этого то, когда гордо вос­стают против бла­го­че­стия и истины, пред­по­чи­тают мамону пови­но­ве­нию Богу и не дер­жатся Его поста­нов­ле­ний“3.

Свя­щен­ник, конечно, знает слова Христа, при­во­ди­мые у трех еван­ге­ли­стов: «Кто будет хулит Духа Свя­того, тому не будет про­ще­ния во век, но под­ле­жит он веч­ному осуж­де­нию” (Мк.3:29. Срв. Мф.12:30-32 и Лк.12:9-10).

Свя­щен­ник не может забыть ука­за­ние про­щаль­ной беседы Спа­си­теля с уче­ни­ками: «Если бы Я не пришел и не гово­рил им, то не имели бы греха, а теперь не имеют изви­не­ния во грехе своем” (Ин.15:22).

В книге про­рока Иере­мии нахо­дится ука­за­ние, что вели­кие без­за­ко­ния людей могут вести к тому, что Бог отвер­гает их от Своего лица. Отно­си­тельно таких людей про­року было ска­зано. «Ты же не проси за этот народ и не воз­носи за них молитвы и про­ше­ния и не хода­тай­ствуй передо Мною, ибо Я не услышу тебя» (Иер.7:15-16).

- Оче­видно, воз­можны случаи, когда молитва чело­века за других явля­ется беc­п­лод­ной.

Утвер­ждая, что в Еван­ге­лии запо­ве­дано: «моли­тесь за враги ваша», свя­щен­ник пояс­няет: «а не ска­зано — за каких: личных ли или обще­ствен­ных». Если к слову враг при­со­еди­ня­ется слово ваш, то этим поня­тие врага огра­ни­чи­ва­ется отно­ше­нием его к моей лич­но­сти, но как при таком соче­та­нии слов выве­сти отсюда поня­тие врага обще­ствен­ного, да и что значит в этом случае враг обще­ствен­ный? — оста­ется совер­шенно неяс­ным.

Во всяком случае из слов о молитве за врагов вовсе не видно, чтобы Спа­си­тель запо­ве­до­вал нам молиться за людей умер­ших созна­тель­ными вра­гами не нас лично, а Его Самого.

Когда первые хри­сти­ане в лице муче­ника Сте­фана про­сили не поста­вить своим гони­те­лям в грех лише­ние их жизни, то они имели в виду этот факт, как зло нано­си­мое им лично, а вовсе не отвер­же­ние гони­те­лями Самого Христа, кото­рые уже умерли. Спа­си­тель в Своей молитве за рас­пи­на­ю­щих ясно указал ее осно­ва­ние в том, что они были испол­ни­те­лями чужой воли и не созна­вали, что делали.

Пере­ходя к гр. Тол­стому, при­хо­диться ска­зать, что ни сам свя­щен­ник и никто другой не счи­тает его своим личным врагом, и центр вопроса не в этом. Все сооб­ра­же­ния о молитве за личных врагов в отно­ше­нии цер­ков­ного погре­бе­ния Тол­стого не могут решать дан­ного вопроса.

Не будем вхо­дить здесь в обсуж­де­ние рели­ги­оз­ных взгля­дов Тол­стого, но одно лишь ясно, всем, что гр. Тол­стой сам объ­явил себя отвер­га­ю­щим Боже­ство Христа и все его дело свя­зан­ное с осно­ва­нием Церкви и вве­рен­ное этой Церкви. О гр. Тол­стом мы совер­шенно не можем ска­зать, чтобы он посту­пал так, не ведая, что творит.

Против этого сви­де­тель­ствуют его сочи­не­ния и навер­ное вос­стали бы его близ­кие люди и мно­го­чис­лен­ные поклон­ники. О молитве же за таких умер­ших людей Еван­ге­лие не гово­рить.

Еще стран­нее, чтобы не ска­зать больше, наста­и­ва­ние свя­щен­ника о необ­хо­ди­мо­сти совер­шить цер­ков­ное погре­бе­ние Тол­стого.

Неужели свя­щен­ник не пони­мает, что Цер­ковь пред­став­ляет из себя осо­бого рода орга­ни­за­цию с своим соб­ствен­ным жиз­нен­ным миро­со­зер­ца­нием, с своими поряд­ками и пра­ви­лами и, что важнее всего, с особым про­цес­сом духов­ной жизни, кото­рый, так ска­зать, пере­ли­ва­ется в ее живые члены?

В этом про­цессе на первый план высту­пает вера в Христа, как Сына Божия, и в необ­хо­ди­мость бла­го­дат­ного воз­дей­ствия Его на повре­жден­ную грехом чело­ве­че­скую при­роду. Про­цесс этот вызы­вает затем стрем­ле­ние рас­про­стра­нять в мире не какое-либо свое, а под­лин­ное исто­ри­че­ское хри­сти­ан­ство, ощу­ща­е­мое чело­ве­ком как осно­ва­ние его духов­ной жизни.

Цер­ков­ная молитва явля­ется плодом этого про­цесса и в свою оче­редь спо­соб­ствует под­дер­жа­нию его в душе людей соот­вет­ству­ю­щие молитвы есте­ственно уста­нов­лены и на такой важный момент в жизни членов Церкви, как их кон­чина. Весь цер­ков­ный чин погре­бе­ния и соеди­нен­ные с ним молитвы об умер­шем рас­счи­таны исклю­чи­тельно на членов Церкви. Через эти молитвы про­ис­хо­дит наше цер­ков­ное обще­ние с усоп­шим. Молитвы эти тре­буют при­сут­ствия в душе чело­века хотя основ­ных пред­став­ле­ний и чувств, свя­зан­ных с миро­воз­зре­нием Церкви на нашу земную жизнь и на ее отно­ше­ние к жизни загроб­ной. Они полны какого-то таин­ствен­ного созер­ца­ния самой глу­бины нашей жизни и назна­че­ния чело­века и стре­мятся вызвать у нас пред­став­ле­ние об умер­шем, как о члене того вели­кого обще­ния суще­ству­ю­щего в мире на про­тя­же­нии веков, главой кото­рого явля­ется Сам Спа­си­тель, кото­рое назы­ва­ется Цер­ко­вью и кото­рой даны вели­кие обе­то­ва­ния и мило­сти. Только по отно­ше­нию к чело­веку, с кото­рым мы можем свя­зать такое пред­став­ле­ние, погре­баль­ные молитвы дости­гают и другой цели. Среди слож­ной и запу­тан­ной смены иногда очень тяже­лых мыслей и чувств, какие обык­но­венно нам при­хо­дится пере­жи­вать в виду смерти, погре­баль­ное бого­слу­же­ние может вызы­вать в душе настро­е­ние, осно­ван­ное на вере в Вос­кре­се­ние Христа и соот­вет­ству­ю­щее словам апо­стола, чтобы хри­сти­ане не скор­бели об умер­ших как прочие не име­ю­щие надежды (1Фес.6:13-14).

Один из исто­ри­ков цер­ков­ного бого­слу­же­ния по поводу пес­но­пе­ний, состав­лен­ных св. Иоан­ном Дамас­ки­ным и вошед­ших в чин погре­бе­ния, утвер­ждает, что они оду­шев­лены силь­ным чув­ством и вызы­вают похвалы даже от людей пори­ца­ю­щих гре­че­ское пес­но­пе­ние вообще. В них опла­ки­ва­ется крат­кость чело­ве­че­ской жизни и напрас­ные сует­ные заботы людей о вре­мен­ном и пре­хо­дя­щем, напо­ми­на­ется о смерти, о неве­до­мом пути куда отхо­дит почив­ший и среди уми­лен­ней­ших молитв ко Христу Спа­си­телю про­ис­хо­дят тро­га­тель­ные обра­ще­ния к собрав­шимся на гроб иногда от лица умер­шего4. Конечно, под формой этих обра­ще­ний в уста и сердце почив­шего вкла­ды­ва­ются мысли и чув­ства, кото­рые он мог выска­зать в каче­стве члена Церкви им — своим сочле­нам, объ­еди­нен­ным прежде всего впрок» во Христа Сына Божия. при­шед­шего спасти людей.

Но обра­ще­ния от лица умер­шего члена Церкви в погре­баль­ных молит­вах про­ис­хо­дят не только к остав­шимся живым ее сочле­нам, но и к Самому Христу Спа­си­телю и к пред­ста­тель­ству перед Ним Бого­ма­тери. Умер­ший как бы сам совер­шает молитву, посто­янно вспо­ми­ная о зна­че­нии веры во Христа Сына Божия, ради нас рас­пя­того и вос­крес­шего, иску­пив­шего род чело­ве­че­ский от греха и вечной смерти, при­бе­гая к боже­ствен­ному мило­сер­дию Христа, прося помощи и молитв у Бого­ма­тери, ссы­ла­ясь на обе­то­ва­ния Спа­си­теля, данные Церкви и т. п. Подобно этому и молитвы об умер­шем от лица живых про­ник­нуты тем же содер­жа­нием, при чем в них посто­янно ука­зы­ва­ется, что умер­ший, хотя и не совсем чист от греха, но воз­ло­жил свое упо­ва­ние на Бога и веро­вал в Боже­ствен­ное мило­сер­дие и вели­кое зна­че­ние крест­ной жертвы Спа­си­теля.

Неужели же в уста умер­шего Тол­стого можно вло­жить, наприм., слова заупо­кой­ной службы, сви­де­тель­ству­ю­щие, что Тол­стой при­зна­вал себя погиб­шей овцой, кото­рую может спасти вера в Христа как Бога, что он после­до­вал Христу верою? Неужели от лица Тол­стого можно вос­кли­цать: «Хри­стос — моя сила, Бог и Гос­подь»…

Неужели отно­си­тельно умер­шего Тол­стого можно нет сти­хиру: «О кресте Твоем весе­ляся, о кресте Твоем наде­яся раб Твой к Тебе пре­ста­вися».

Неужели отно­си­тельно Тол­стого можно обра­щаться с молит­вою к Божией Матери о том, чтобы Она уми­ло­сти­вила Бога за душу в пра­во­слав­ной вере отшед­шую, ука­зы­вая, что умер­ший до кон­чины испо­ве­до­вал в Спа­си­теле истин­ного Бога и совер­шен­ного чело­века, а в Бого­ма­тери Матерь Божию и Деву Чистую.

Словом, если вместо поня­тия пра­во­слав­ного хри­сти­а­нина под­ста­вить во всех погре­баль­ных молит­вах лич­ность Тол­стого, какой мы ее знаем, то у каж­дого созна­тельно моля­ще­гося чело­века едва-ли повер­нется язык читать и петь эти молитвы.

Молитва же должна быть делом созна­тель­ным. «Стану молиться духом, стану молиться и умом, утвер­ждает апо­стол Павел, буду петь духом, буду петь и умом» (1Кор.14:15). Несо­зна­тель­ная молитва едва ли может иметь зна­че­ние. Апо­стол убеж­дает хри­стиан не быть детьми умом (1Кор.14:20), а тот, кто соста­вил много молитв к Богу в виде извест­ных всем. нам псал­мов при­гла­шает петь Богу разумно (Пс.46). Этим, как пояс­няет, напри­мер, Фео­до­рит, мы науча­емся не только про­из­но­сить песнь языком, но и воз­буж­дать мысль к разу­ме­нию про­из­но­си­мого5. Мы должны, спра­вед­ливо гово­рит Ориген, знать, о чем молимся, разумно отно­ситься и к роду и к образу молитвы“6.

При­ме­не­ние же цер­ков­ного чина погре­бе­ния ко вся­кому чело­веку, неза­ви­симо от его при­над­леж­но­сти к Церкви обна­ру­жило бы, что самому содер­жа­нию в нем молитв не при­да­ется зна­че­ния и Богу можно петь что угодно, не справ­ля­ясь со смыс­лом молитв.

Весь обряд погре­бе­ния соеди­нен затем с раз­ными сим­во­ли­че­скими дей­стви­ями, выра­жа­ю­щими воз­зре­ние Церкви на земную и загроб­ную жизнь. Напри­мер, умер­ший пола­га­ется во гроб лицом устрем­лен­ным к небу и руками, сло­жен­ными кре­сто­об­разно, во сви­де­тель­ство его веры в Рас­пя­того Христа. В знак этой же веры воз­ла­га­ется на руки умер­шего крест или икона. Тело умер­шего вместе с гробом накры­ва­ется покро­вом, в знак того, что умер­ший освя­щен таин­ствами и нахо­дится под покро­вом Христа. Пере­не­се­ние тела умер­шего для отпе­ва­ния в храм или для погре­бе­ния на клад­бище, сопро­вож­да­ется пением «Святый Боже» во сви­де­тель­ство, что умер­ший и в земной жизни служил Пре­свя­той Троице и теперь пере­се­ля­ется в жизнь вечную для сла­во­сло­вия Три­еди­ного Бога7. Словом все погре­бе­ние рас­счи­тано на то, что его нико­гда не при­дется при­ме­нять к таким людям, каким пока­зал себя Тол­стой.

При таких усло­виях довольно стран­ным пред­став­ля­ется хода­тай­ство неко­то­рых духов­ных лиц, о кото­ром сооб­щает Архи­епи­скоп Волын­ский Анто­ний, о раз­ре­ше­нии хоро­нить Тол­стого со свя­щен­ни­ком при пении «Святый Боже», как это дела­ется в отно­ше­нии ино­вер­цев, не име­ю­щих вблизи своего духо­вен­ства8. Сколько было таких духов­ных лиц, неиз­вестно. Пола­гаем, что очень мало, но знаем, как и многие другие, что во главе этих лиц был сам архи­епи­скоп Анто­ний.

Про­си­тели, оче­видно, имели в виду Указ Св. Синода от 24 авгу­ста 1797 года, кото­рым было доз­во­лено пол­ко­вым свя­щен­ни­кам про­во­жать до клад­бищ в ризах и опус­кать в землю при пении «Святый Боже» тела умер­ших воен­ных като­ли­че­ского, рефор­мат­ского и люте­ран­ского испо­ве­да­ний, если не ока­жется их духов­ных лиц. Осно­ва­нием для такого раз­ре­ше­ния Св. Синод указал, что люди этих испо­ве­да­ний «учение еван­гель­ское содер­жать и надежду пола­гают во Христе Спа­си­теле всего мира и притом опре­де­лили себя на защи­ще­ние пра­во­вер­ного нашего оте­че­ства9.

Это поста­нов­ле­ние Св. Синода с теми или иными допол­не­ни­ями повто­ря­лось затем в его опре­де­ле­ниях, 20 фев­раля 1800 г., 3 авгу­ста 1817 г., 10 июня 1818 г., в опре­де­ле­нии 10–15 марта 1847 г. с допол­не­ни­ями, пред­ло­жен­ными Мит­ро­по­ли­том Фила­ре­том и нако­нец в опре­де­ле­нии 28 января 1904 года. Но ведь при всех этих опре­де­ле­ниях Св. Синода совер­шенно не име­лись в виду такие люди, как Тол­стой, что вполне ясно, наприм., из моти­вов, при­во­ди­мых Сино­дом в его основ­ном указе 1797 г. Поэтому все эти опре­де­ле­ния Синода не могут иметь силу в отно­ше­нии Тол­стого, кото­рый не при­над­ле­жал ни к каким хри­сти­ан­ским испо­ве­да­ниям, отвер­гать Боже­ство Христа, Тро­ич­ность лиц в Боге и т. д. и учил этому других, а духов­ных лиц всяких испо­ве­да­ний считал не более как обман­щи­ками.

Во всяком случае стран­ное хода­тай­ство неко­то­рых духов­ных лиц Св. Синод есте­ственно оста­вил без удо­вле­тво­ре­ния.

Цер­ковь, при­зван­ная к рас­про­стра­не­нию в мире покой жизни, должна отли­чать себя и своих членов от не при­зна­ю­щего ее мира. Цер­ков­ные молитвы об ее членах уже в силу этого не могут сов­па­дать по своему содер­жа­нию с молит­вами о других людях. Упо­треб­ле­ние же их оди­на­ково отно­си­тельно тех и других между прочим пока­зы­вало бы, что пред­ста­ви­тели Церкви поте­ряли созна­ние раз­ли­чие ее от мира.

Откуда затем усмат­ри­вает свя­щен­ник воз­мож­ность совер­шать цер­ков­ное отпе­ва­ние людей, не при­над­ле­жа­щих к Церкви, в какое угодно время после их кон­чины и фак­ти­че­ского погре­бе­ния? Ведь если стать на подоб­ную точку зрения и не стес­няться ни вре­ме­нем смерти чело­века, ни отсут­ствием у него связи с Цер­ко­вью, то почему бы не совер­шить теперь цер­ков­ного погре­бе­ния, напри­мер, над Арием, Евти­хием и даже каким-либо зна­ко­мым нам маго­ме­та­ни­ном. Но на это уже едва-ли решился бы и свя­щен­ник, отпев­ший непра­во­слав­ного Тол­стого спустя 2 года после его смерти?

Конечно, чин цер­ков­ного погре­бе­ния есть молитва, а не пас­порт на проезд за гра­ницу мира сего, как к чему-то напо­ми­нает автор письма в рас­чете кого-то упрек­нуть. Но ведь чин погре­бе­ния есть созна­тель­ная молитва опре­де­лен­ного содер­жа­ния и, без сомне­ния, она не может быть при­ме­ня­ема ко всем без раз­ли­чия. Отно­ше­ние к чину погре­бе­ния как к своего рода пас­порту на тот свет, кото­рый выда­ется во всякое время и всем, неза­ви­симо от их рели­ги­оз­ных убеж­де­ний, скорее обна­ру­жи­ва­ется, может быть и бес­со­зна­тельно, именно у тех, кото­рые нахо­дят воз­мож­ным упо­треб­лять чин погре­бе­ния для умер­ших, не обра­щая вни­ма­ния, при­над­ле­жали ли они к Церкви или нет.

Нако­нец, Цер­ковь, пред­став­ляя из себя извест­ную внеш­нюю орга­ни­за­цию, тре­бует, чтобы члены ее даже в своей част­ной жизни соблю­дали извест­ные пра­вила, напри­мер, посты, домаш­ние молитвы и т. п. Подоб­ные тре­бо­ва­нии со сто­роны Церкви тем необ­хо­ди­мее отно­си­тельно обще­ствен­ной цер­ков­ной жизни и тех дей­ствий, кото­рые совер­ша­ются т имени Церкви, наприм., цер­ков­ного бого­слу­же­ния. Допу­ще­ние посту­пать в этом по про­из­волу и сооб­ра­же­ниям каж­дого, хотя бы он был свя­щен­ник или даже епи­скоп, могло бы пове­сти к бес­по­ряд­кам в цер­ков­ном обще­стве.

Ведь не только Цер­ковь, но и другие обще­ства не могут же допус­кать диф­фе­рен­ци­ро­ва­ния себя на отдель­ных людей с раз­ными взгля­дами и в своих дей­ствиях не свя­зан­ных ника­кими обще­обя­за­тель­ными нор­мами и миро­со­зер­ца­нием.

Свя­щен­ник в своей пас­тыр­ской дея­тель­но­сти связан с Цер­ко­вью и сохра­не­ние этой связи есть необ­хо­ди­мое усло­вие для реа­ли­за­ции им своего назна­че­ния. Нормы, уста­нов­лен­ные Цер­ко­вью по вопро­сам пас­тыр­ского слу­же­ния, пред­став­ляют выра­же­ние и соб­ствен­ной воли свя­щен­ника, поскольку он желает быть слу­жи­те­лем Церкви. Он обязан под­чи­няться им не из-за страха, как раб тре­пе­щу­щий перед Цер­ко­вью, а в силу того, что кол­лек­тив­ные дей­ствия Церкви, регу­ли­ру­е­мые теми или иными ее нор­мами, явля­ются первым шагом к осу­ществ­ле­нию пас­тыр­ских целей самого свя­щен­ника. Пре­не­бре­же­ние же этими нор­мами во многих слу­чаях трудно бывает рас­смат­ри­вать иначе как своего рода само­убий­ство в каче­стве пас­тыря.

Несо­блю­де­ние цер­ков­ной дис­ци­плины помимо всего дру­гого вызы­вает весьма вред­ное для дея­тель­но­сти Церкви ослаб­ле­ние обна­ру­же­ния ее в каче­стве одного кол­лек­тив­ного целого, суще­ству­ю­щего на про­тя­же­нии веков. Если один свя­щен­ник или епи­скоп в своих важных дей­ствиях будет посту­пать так, а другой иначе, да еще про­ти­во­по­ложно пер­вому, то есте­ственно они будут под­ры­вать этим в окру­жа­ю­щей среде поня­тие цер­ков­ного дей­ствия, совер­ша­е­мого от имени всей Церкви и всегда заклю­ча­ю­щего в себе начало собор­но­сти, а не лич­ного усмот­ре­ния.

Для пре­ду­пре­жде­ния этого в Церкви воз­никли разные пра­вила. Пра­вила эти между прочим стре­мятся огра­дить цер­ков­ное обще­ство от воз­мож­ного про­из­вола и зло­упо­треб­ле­ний отдель­ных лиц, на какой бы сту­пени иерар­хии эти лица ни нахо­ди­лись. Они спо­соб­ствуют обес­пе­че­нию того важ­ного усло­вия иерар­хи­че­ского слу­же­ния, чтобы цер­ков­ные дей­ствия отдель­ных лиц не были само­чин­ными, но несли на себе печать собор­но­сти, исхо­дили бы от имени всей Церкви. Часть этих правил уста­нав­ли­вает права и обя­зан­но­сти свя­щен­ни­ков, опре­де­ляет их поло­же­ние в Церкви, отно­ше­ния к другим членам иерар­хии и т. п. Как епи­ско­пам, так есте­ственно и свя­щен­ни­кам, цер­ков­ные пра­вила вос­пре­щают свя­щен­но­слу­же­ние и про­по­ведь в чужих епар­хиях без раз­ре­ше­ния мест­ного епи­скопа (5 пра­вило IV Все­лен­ского Собора. 20 пра­вило Труль­ского, 105 Кар­фа­ген и др.).

В своих отно­ше­ниях к Тол­стому свя­щен­ник должен был счи­таться с этим пра­ви­лом, а также и с тем, что высшая духов­ная власть в России объ­явила Тол­стого отпав­шим от Пра­во­слав­ной Церкви, а это есте­ственно вызы­вало и лише­ние Тол­стого цер­ков­ного погре­бе­ния в случае его смерти без обра­ще­ния к Церкви.

При таких усло­виях, каким обра­зом свя­щен­ник, пони­ма­ю­щий свои права и обя­зан­но­сти, свое поло­же­ние в Церкви, мог решиться само­вольно отме­нить то, что поста­нов­лено епи­ско­пом, да еще не одним, а целым их собра­нием в Св. Синоде? Неужели свя­щен­ник забыл напо­ми­на­ние такого вели­кого пред­ста­ви­теля хри­сти­ан­ства, про­лив­шего за него свою кровь, как св. Киприан Кар­фа­ген­ский, о том, что пер­вен­ство в Церкви при­над­ле­жит епи­ско­пам10. Неужели свя­щен­ник отри­цает пред­пи­са­ние, наприм., 39 Апо­столь­ского пра­вила, что пре­сви­теры и диа­коны не должны ничего совер­шать без воли епи­скопа? В разъ­яс­не­ние этого пра­вила, при­ня­того в Сла­вян­скую Корм­чую, ука­зано, что пре­сви­теру и диа­кону без воли своего епи­скопа не поз­во­ля­ется ни отлу­чать людей ни уве­ли­чи­вать или умень­шать епи­ти­мии, или делать что-либо другое подоб­ное. Во всех вопро­сах, воз­буж­да­ю­щих недо­уме­ние, к кото­рым по мень­шей мере должен быть отне­сен вопрос и о молит­вах за умер­шего Тол­стого, свя­щен­ник по цер­ков­ным пра­ви­лам должен обра­щаться к епи­скопу. Об этом, как известно, напо­ми­на­ется свя­щен­нику даже в, так назы­ва­е­мой, Став­лен­ной гра­моте, вру­ча­е­мой ему епи­ско­пом по его посвя­ще­нии. По этой гра­моте свя­щен­ник обя­зы­ва­ется «неудо­бо­рас­суд­ные вины епи­скопу пред­ла­гать», а не посту­пать в этих слу­чаях только по своему жела­нию.

К удив­ле­нию, свя­щен­ник, отпе­вав­ший Тол­стого, по-види­мому, с каким-то сомне­нием отно­сится к факту при­зна­ния Тол­стого отпав­шим от Церкви. По край­ней мере. упо­ми­ная об отвер­же­нии Тол­стого, он в своем письме в газете ставит слово «отвер­же­ние» в кавыч­ках. Что же сму­щает здесь автора письма?

Наде­емся, что он пони­мает необ­хо­ди­мость отлу­че­ния от Церкви и его смысл. Ника­кое обще­ство не может счи­тать своими чле­нами людей к нему не при­над­ле­жа­щих или тем более отвер­га­ю­щих его задачи и порядки жизни. В инте­ре­сах своего само­со­хра­не­ния обще­ство вынуж­дено исклю­чать таких лиц из своей среды и объ­яв­лять, что они не имеют с ним ничего общего.

Цер­ковь, кото­рой вве­рено хра­не­ние и рас­про­стра­не­ние в мире хри­сти­ан­ства, обя­зана зорко смот­реть, чтобы хри­сти­ан­ская истина, несмотря на все усилия враж­деб­ного ей мира, про­дол­жала стоять перед созна­нием людей так, как она была нам открыта. А подоб­ная задача Церкви есте­ственно вызы­вает для нее необ­хо­ди­мость посто­янно отли­чать себя от вся­кого рода взгля­дов и учений, кото­рые часто лишь при­кры­ва­ются хри­сти­ан­скими сло­вами и фор­мами.

Осо­бенно это необ­хо­димо, когда, как это бывает у нас, чело­век зна­чится по пас­порту пра­во­слав­ным, т. е. при­над­ле­жа­щим к членам Церкви, а в дей­стви­тель­но­сти чужд ей по духу и рас­про­стра­няет в окру­жа­ю­щих вражду к Церкви и к хра­ни­мой ею хри­сти­ан­ской истине. В этом случае органы цер­ков­ного управ­ле­ния не испол­нили бы своей важной обя­зан­но­сти объ­яв­лять во все­об­щее све­де­ние о том, что такие люди по своим убеж­де­ниям и дея­тель­но­сти не имеют ничего общего с Цер­ко­вью и хра­ни­мой ею исти­ной и должны счи­таться исклю­чен­ными из цер­ков­ного обще­ства.

Кто знаком с исто­рией разных рели­ги­оз­ных учений первых веков хри­сти­ан­ства, для того ясно, как необ­хо­димо было для Церкви открыто отверг­нуть, наприм., учения Ария, Евти­хия, Несто­рия, Маке­до­ния и др., и исклю­чить этих лиц из цер­ков­ного обще­ства, тем более, что, при­кры­ва­ясь своим духов­ным саном, Арий саном пре­сви­тера, Евти­хий архи­манд­рита, а Несто­рий и Маке­до­ний самом епи­скопа, они могли вно­сить боль­шое раз­ло­же­ние в цер­ков­ную жизнь.

Вот, наприм., при­го­вор Тре­тьего Все­лен­ского Ефес­ского Собора по делу Несто­рия:

«Собор изрек: Так как нече­сти­вей­ший Несто­рий, сверх про­чего, не захо­тел пови­но­ваться нашему при­гла­ше­нию и не принял послан­ных от нас свя­тей­ших и бла­го­че­сти­вей­ших епи­ско­пов, то мы вынуж­ден­ными нашлись иссле­до­вать нече­сти­вое его учение. Открывши же, частью из его писем, частию из других сочи­не­ний, частию из бесед, кото­рые он недавно имел в сей мит­ро­по­лии (Ефесе) и кото­рые под­твер­ждены сви­де­те­лями, что он и мыслит, и про­по­ве­дует нече­стиво, мы вынуж­дены были, на осно­ва­нии кано­нов и посла­ний свя­тей­шего отца и сослу­жи­теля нашего Целе­стина, епи­скопа рим­ского, про­из­не­сти против него, хотя не без горь­ких слез, сле­ду­ю­щее горест­ное опре­де­ле­ние:

..Гос­подь наш Иисус Хри­стос, на Кото­рого он изры­гал хулы, устами сего свя­тей­шего собора опре­де­ляет лишить его епи­скоп­ского сана и отлу­чить от обще­ния цер­ков­ного”.11

Право Церкви посту­пать таким обра­зом осно­вы­вают на словах Спа­си­теля: «если и Цер­ковь не послу­шает, то да будет он тебе как языч­ник и мытарь» (Мф.18:17) и на заяв­ле­нии апо­стола Павла, что если бы даже апо­столы или Ангел с неба стал бла­го­вест­во­вать людям не то, что они бла­го­вест­во­вали, да будет ана­фема (Гал.1:8). Это ука­за­ние апо­стола, но утвер­жде­нию, наприм., Епи­скопа Фео­фана при разъ­яс­не­нии им посла­ния к Гала­там, слу­жило и служит для Церкви пра­ви­лом и руко­вод­ством, как посту­пать с бла­го­вест­ву­ю­щими иначе или лучше с зло­ве­ща­ю­щими и с теми, кото­рые сами охотно им после­дуют. Смысл ана­фемы тот, что под­верг­шийся ей извер­га­ется из Церкви и, ста­но­вясь вне Церкви, не только лиша­ется ее бла­го­дати, но и под­вер­га­ется всем послед­ствиям без­бла­го­да­тия, кото­рое вне Церкви12.

Помимо всего дру­гого откры­тое объ­яв­ле­ние чело­века отпав­шим от Церкви может иметь боль­шое зна­че­ние для него самого. Оно достав­ляет ему повод более созна­тельно само­опре­де­лить себя в отно­ше­нии к Церкви. Чело­век, как пока­зы­вает опыт, часто дела­ется более спо­соб­ным почув­ство­вать опас­ность своего духов­ного состо­я­ния. Он начи­нает тща­тель­нее обду­мы­вать направ­ле­ние своей жизни и нередко во время рас­ка­и­ва­ется в своих заблуж­де­ниях, снова при­со­еди­ня­ясь к цер­ков­ному обще­ству.

Исклю­че­ние из Церкви чело­века, отвер­га­ю­щего ее осно­ва­ния, нужно бывает и в духов­ных инте­ре­сах других людей. Факт этот спо­соб­ствует укреп­ле­нию в созна­нии людей зна­че­ния цер­ков­ных норм и пре­ду­пре­жде­нию их нару­ше­ния. На это обра­щают вни­ма­ние многие вели­кие пред­ста­ви­тели Церкви. «Обли­че­ние нече­стия, по разъ­яс­не­нию, наприм., св. Афа­на­сия Вели­кого, служит и жела­ю­щим дает повод к бла­го­че­стию здо­ро­вой о Христе вере»… Осуж­де­ние нече­стия есть доста­точ­ное уже ко бла­го­че­стию веде­ние13.

Или может быть свя­щен­ник сомне­ва­ется лишь в пра­виль­но­сти отлу­че­ния Тол­стого св. Сино­дом?

Конечно, нечего скры­вать, что у нас очень поко­леб­лен авто­ри­тет св. Синода, чему, к удив­ле­нию, немало спо­соб­ствуют те рус­ские епи­скопы, кото­рые, засе­дая сами в св. Синоде и при­ни­мая звание его членов, всюду заяв­ляют о нека­но­нич­но­сти Синода. Не разъ­яс­няя этого поня­тия народу, они уни­что­жают в созна­нии рус­ских людей послед­ние остатки ува­же­ния к выс­шему цер­ков­ному управ­ле­нию. Многие по про­стоте душев­ной или по жела­нию опо­ро­чить Рус­скую Цер­ковь — в слово нека­но­нич­ный, слы­ши­мое по адресу Синода из уст самих епи­ско­пов, вкла­ды­вают поня­тие чего-то анти­цер­ков­ного, чуть ли даже не разо­рвав­шего связь с все­лен­ским хри­сти­ан­ством, а к дей­ствиям Синода, есте­ственно, начи­нают отно­ситься с недо­ве­рием, не при­да­вая им долж­ного зна­че­ния. Уж не при­над­ле­жит ли к числу таких людей и свя­щен­ник отпев­ший Тол­стого? Если так, то это, при отно­ше­нии к Синоду неко­то­рых епи­ско­пов, конечно, может слу­жить снис­хож­де­нием к его поступку.

Нечего затем скры­вать, что наши бюро­кра­ти­че­ские порядки цер­ков­ного управ­ле­ния, соеди­нен­ные с неуме­рен­ной его цен­тра­ли­за­цией, вытес­нили многие древ­ние формы, поз­во­ляв­шие цер­ков­ной жизни раз­вер­ты­ваться в более широ­ком мас­штабе и обна­ру­жи­вать более само­сто­я­тель­но­сти на местах. А все это спо­соб­ствует раз­рыву духовно-нрав­ствен­ной связи цер­ков­ного управ­ле­ния с наро­дом и вызы­вает к его дей­ствиям по мень­шей мере лишь чисто внеш­нее отно­ше­ние. Вместо того, чтобы выдви­гать теперь на первый план неяс­ное для народа поня­тие нека­но­нич­но­сти рус­ского Синода, сле­до­вало бы лучше разъ­яс­нять, что недо­статки цер­ков­ного управ­ле­ния не помра­чили основ­ную жизнь Рус­ской Церкви и что она в лице того же Св. Синода всегда ста­ра­лась тща­тельно хра­нить полу­чен­ную ею хри­сти­ан­скую истину и не поры­вать свою связь с Цер­ко­вью Все­лен­ской.

Одним из боль­ших недо­стат­ков нашего цер­ков­ного управ­ле­ния явля­ется отсут­ствие откры­того суда, заме­нен­ного бумаж­ным кан­це­ляр­ским про­из­вод­ством в отсут­ствии самого обви­ня­е­мого.

Суд над Тол­стым не состав­лял исклю­че­ния, и это, конечно, подало повод к разным небла­го­при­ят­ным для Синода толкам и не спо­соб­ство­вало авто­ри­тету поста­нов­ле­ния Св. Синода по делу о Тол­стом.

Но как бы там ни было, а по суще­ству при­го­вор Синода о Тол­стом явля­ется вполне пра­виль­ным и соглас­ным со все­лен­ским цер­ков­ным пони­ма­нием. Все лица, кото­рые подобно Арию или Тол­стому отвер­гают Боже­ство Христа и Тро­ич­ность Лиц Боже­ства, уже давно отлу­чены Все­лен­ской Цер­ко­вью на ее Все­лен­ских Собо­рах.

Изло­жив испо­ве­да­ние Боже­ства Христа, первый Все­лен­ский Собор пере­чис­ляет людей, в разных формах отри­ца­ю­щих Боже­ство Христа, кото­рых кафо­ли­че­ская и апо­столь­ская Цер­ковь пре­дает ана­феме14. Далее, еще V Все­лен­ский Собор поста­но­вил, что кто назы­вает Пре­свя­тую Деву — «чело­ве­ко­ро­ди­цею или хри­сто­ро­ди­цею, как будто бы Хри­стос не был Богом и кто не испо­ве­дует, что она есть Бого­ро­дица дей­стви­тельно и по истине, потому что Бог Слово, рож­ден­ный от Отца прежде веков, в послед­ние дни вопло­тился от нее, и что так именно и святой Хал­ки­дон­ский собор бла­го­че­стиво испо­ве­дал ее Бого­ро­ди­цею, — тот да будет ана­фема».

Между дру­гими поста­нов­ле­ни­ями отно­си­тельно разных ере­ти­че­ских убеж­де­ний V Все­лен­ский Собор сделал и такое: «Если кто не испо­ве­дует, что рас­пя­тый плотию Гос­подь наш Иисус Хри­стос есть истин­ный Бог и Гос­подь славы и один из Святой Троицы”, тот да будет ана­фема15.

Во всех этих слу­чаях Все­лен­ские соборы имели, конечно, в виду и то хри­сти­ан­ское созна­ние, кото­рое еще ранее ясно выра­жено сло­вами св. ап. Иоанна Бого­слова:

«Духа Божия (и духа заблуж­де­ния) узна­вайте так: всякий дух, кото­рый испо­ве­дует Иисуса Христа, при­шед­шего во плоти, есть от Бога. А всякий дух, кото­рый не испо­ве­дует Иисуса Христа, при­шед­шего во плоти, не есть от Бога но это дух анти­хри­ста, о кото­ром вы слы­шали, что он придет и теперь есть уже в мире» (1Ин.4:2-3).

Таким обра­зом то, чему поучал Тол­стой, осуж­дено Цер­ко­вью уже давно и притом такими ее орга­нами, как все­лен­ские соборы. Уже в силу этого Св. Синод обязан был при­знать Тол­стого отпав­шим от Церкви. Иначе Рус­ский Синод мог под­верг­нуться тяже­лому обви­не­нию в том, что он не хранит в России чистоту осно­ва­ний хри­сти­ан­ской веры. Св. Синод, как видим, явно дей­ство­вал в этом случае от имени Все­лен­ской Церкви. При­зна­ние же самим Тол­стым в его ответе Синоду спра­вед­ли­во­сти воз­во­ди­мых на него обви­не­ний в отри­ца­нии осно­ва­ний хри­сти­ан­ской веры, каза­лось бы, для всех должно было уже вполне ясно под­твер­дить пра­виль­ность поста­нов­ле­ния Синода о Тол­стом, хотя бы с фор­маль­ной сто­роны этому поста­нов­ле­нию и сле­до­вало состо­яться при ином порядке цер­ков­ного суда.

Вообще по отно­ше­нию к гр. Тол­стому пред­ста­ви­тели Пра­во­слав­ной Церкви обя­заны были дей­ство­вать твердо и реши­тельно и по при­меру св. Гри­го­рия Бого­слова «не заклю­чать мира во вред учению истины, усту­пая что-нибудь ради славы име­но­ваться снис­хо­ди­тель­ными“16.

С Тол­стым и его уче­нием связан боль­шой соблазн.

В мире давно уже заме­ча­ется все более и более уси­ли­ва­ю­ща­яся тен­ден­ция к появ­ле­нию мнений и учений, кото­рые, поль­зу­ясь хри­сти­ан­скими фор­мами, сло­вами и запо­ве­дями. вла­гают в них однако иной, чуждый хри­сти­ан­ству дух. Они, как выра­зился еще св. Киприан Кар­фа­ген­ский, тонки под покро­вом истины пред­ла­гая ложь, обо­льщают людей про­сто­душ­ных. В общем они стре­мятся разо­рвать связь нрав­ствен­ной жизни чело­ве­че­ства с Боже­ствен­ной Лич­но­стью Христа Спа­си­теля. К числу рас­про­стра­ни­те­лей таких мнений и учений нужно отне­сти и Тол­стого. Для многих слабых духом и колеб­лю­щихся подоб­ные учения пред­став­ляют тонкую сеть, в кото­рой совре­мен­ный чело­век легко запу­ты­ва­ется, чему немало спо­соб­ствует и свой­ствен­ный ему рели­ги­оз­ный инди­фе­рен­тизм и все более и более обна­ру­жи­ва­ю­ще­еся в созна­нии чело­века затем­не­ние цер­ков­ной идеи.

Уже одно соот­вет­ствие осно­ва­ний учения Тол­стого с ука­зан­ными тен­ден­ци­ями не может не спо­соб­ство­вать его вли­я­нию. Но этому немало помо­гает еще и вели­кое лите­ра­тур­ное худо­же­ствен­ное зна­че­ние Тол­стого и его миро­вая извест­ность.

Если перед гением Тол­стого пре­кло­ня­ется гро­мад­ное боль­шин­ство, то разве я, чело­век неиз­вест­ный, могу счи­тать его заблуж­да­ю­щимся? Кто Тол­стой и кто я в срав­не­нии с его миро­вой извест­но­стью? Если весь мир, как кажется неко­то­рым, про­слав­ляет Тол­стого, то разве он мог так глу­боко оши­баться? Вот мысли, кото­рые в той или иной форме при­хо­дят теперь в голову многим, иногда бес­со­зна­тельно испы­ты­ва­ю­щим на себе вли­я­ние тира­нии боль­шин­ства, склон­ного поку­шаться даже на внут­рен­нюю сво­боду чело­ве­че­ской лич­но­сти.

Боль­шин­ство голо­сов, — вот осно­ва­ние, кото­рое застав­ляет нас терять свое зна­че­ние не только в вопро­сах поли­тики. В каче­стве какого то мерила истины оно имеет тен­ден­цию рас­про­стра­няться и на другие обла­сти жизни, обра­щая людей в числа и при­учая их смот­реть на себя, как на еди­ницы оди­на­ко­вой вели­чины. Подобно уве­ли­че­нию числа от сло­же­ния единиц растет в глазах многих и зна­че­ние разных учений по мере при­зна­ния их все боль­шим и боль­шим коли­че­ством людей. Одоб­ре­нием боль­шин­ства нередко оправ­ды­ва­ется и свое неве­же­ство и свои низ­мен­ные стрем­ле­ния.

Хри­сти­ан­ство, воз­вы­сив­шее досто­ин­ство чело­ве­че­ской лич­но­сти и открыв­шее ей путь к высшей сво­боде духа, есте­ственно отри­цает подоб­ное зна­че­ние в чело­ве­че­стве числа и свя­зан­ного с ним поня­тия боль­шин­ства. Склон­ным усту­пать во всем дав­ле­нию боль­шин­ства сле­дует пом­нить слова Спа­си­теля: «Не бойся малое стадо, ибо Отец ваш бла­го­во­лил дать цар­ство» (Лк.12:32).

Или вот другое ука­за­ние Спа­си­теля, обык­но­венно забы­ва­е­мое людьми зара­жен­ными често­лю­бием и тще­сла­вием, кото­рые любят доби­ваться похвал боль­шин­ства и, по выра­же­нию Гри­го­рия Бого­слова, «умеют похи­щать бла­го­склон­ность лас­ка­тель­ствами». Горе вам, — сказал Хри­стос, — когда все люди будут гово­рить о вас хорошо, ибо так посту­пали с лже­про­ро­ками отцы их» (Лк.6:25).

В пре­ду­пре­жде­ние раб­ства перед боль­шин­ством ап. Павел обра­щает вни­ма­ние, что «не во мно­жай­ших бла­го­воли Бог» (1Кор.10:5).

А св. Гри­го­рий Бого­слов пояс­няет, что трое, собран­ные во имя Гос­пода, перед Богом состав­ляют боль­шее число чем многие отри­ца­ю­щи­еся Боже­ством. Неужели, — спра­ши­вает Гри­го­рий Бого­слов, — Хана­неев, сколько их ни есть, пред­по­чтешь одному Авра­аму или содом­лян одному Лоту?… Триста ли чело­век, кото­рые у Гедеона муже­ственно пили воду или тысячи обра­тив­шихся в бег­ство17.

Вспом­ним, нако­нец, сколько при­хо­ди­лось и при­хо­дится бороться самому хри­сти­ан­ству с боль­шин­ством чело­ве­че­ского рода. Какими пото­ками хри­сти­ан­ской крови был залит и каким коли­че­ством хри­сти­ан­ских костей был усеян путь хри­сти­ан­ства в исто­рии чело­ве­че­ства! Если бы при­но­ро­виться к стрем­ле­ниям боль­шин­ства и спра­ши­вать его, то хри­сти­ан­ство наверно не появи­лось бы в мире и чело­ве­че­ство может быт давно уже погибло бы от нрав­ствен­ного само­раз­ло­же­ния.

Чтобы охра­нить слабые души от дав­ле­ния боль­шин­ства, склон­ного вообще к вражде против хри­сти­ан­ства, пред­ста­ви­тели Церкви должны всегда высоко дер­жать знамя истины, во время сни­мать хри­сти­ан­скую маску с разных, при­кры­ва­ю­щихся его именем учений, кто-бы ни были их рас­про­стра­ни­тели и с каким бы рабо­леп­ством ни отно­сился к ним мир, — и открыто перед всеми сви­де­тель­ство­вать о несов­ме­сти­мо­сти их с тем, что Цер­ковь содер­жит с самого начала.

Свя­щен­нику Пра­во­слав­ной Церкви, оче­видно, уже никак не сле­до­вало слово «отвер­же­ние» по отно­ше­нию к Тол­стому ста­вить в кавыч­ках и тем вызы­вать в чита­те­лях сомне­ние в зна­че­нии опре­де­ле­ния Св. Синода о Тол­стом. Если Синод, как мы видим, по отно­ше­нию к Тол­стому дей­ство­вал от имени Все­лен­ской Церкви, то каким обра­зом свя­щен­ник, при­зван­ный в силу своего руко­по­ло­же­ния, дей­ство­вать при совер­ше­нии бого­слу­же­ния, по выра­же­нию А. С. Хомя­кова, от всей Церкви, мог решится на цер­ков­ное отпе­ва­ние Тол­стого? При­хо­дится думать, уж не про­пала ли в нем основ­ная черта пас­тыр­ского созна­ния посту­пать во вве­рен­ном ему слу­же­нии от имени всей Церкви, а для этого полу­чать на свои дей­ствия согла­сие своего епи­скопа и про­ве­рять их обще­цер­ков­ным созна­нием.

Во всяком случае Цер­ковь не может про­ти­во­ре­чить сама себе, да и свя­щен­ни­ком, оче­видно, не соблю­дены эти усло­вия. А все это не может сде­лать отпе­ва­ние Тол­стого дей­ствием цер­ков­ным и по суще­ству и по форме.

Свя­щен­ник скло­нен, кажется, очень упро­щать свое слу­же­ние и рас­смат­ри­вать его как нечто вполне зави­ся­щее только от него самого. Он пола­гает, по-види­мому, что для него доста­точно одного факта полу­че­ния пре­сви­тер­ского сана и в силу этого он уже может по соб­ствен­ному усмот­ре­нию совер­шать цер­ков­ное бого­слу­же­ние, где и над кем угодно, забы­вая о необ­хо­ди­мо­сти дей­ство­вать в этом по упол­но­мо­чию Церкви.

После всего ска­зан­ного, есте­ственно, высту­пает вопрос, не отно­сится ли молитва свя­щен­ника на могиле Тол­стого в форме цер­ков­ного отпе­ва­ния к таким, о кото­рых в Св. Писа­нии ска­зано: «И молитва его да будет в грех” (Пс.108).

Поэтому напрасно, если верить сооб­ще­нию свя­щен­ника, вдова покой­ного Тол­стого, гра­финя Софья Андре­евна, слу­же­ние его на могиле мужа счи­тает для себя духов­ным уте­ше­нием. Конечно, люди по разным при­чи­нам могут уте­шаться раз­но­об­раз­ными спо­со­бами. Но если гра­финя, как утвер­ждает свя­щен­ник, глу­боко веру­ю­щая хри­сти­анка, то именно ей то и странно уте­шаться по мень­шей мере наив­ным поступ­ком свя­щен­ника.

Если бы кто-нибудь в виду веры жены, наприм., похи­тил Св. Дары и поже­лал бы при­об­щить ими ее неве­ру­ю­щего мужа, то ведь глу­боко веру­ю­щая хри­сти­анка не только не полу­чила бы уте­ше­ние от такого дей­ствия, а скорее не допу­стила бы до него. Нечто напо­ми­на­ю­щее подоб­ное без­рас­суд­ное дей­ствие чув­ству­ется и в поступке свя­щен­ника, вопреки цер­ков­ному созна­нию и поста­нов­ле­нию, отпев­шего неве­ро­вав­шего во Христа Тол­стого.

Никто не спорит, что Цер­ковь, осно­ван­ная для спа­се­ния мира, уже в силу этого нахо­дит нужным молиться за всех людей. Еще ап. Павел запо­ве­дал тво­рить молитвы за всех людей (1Тим.2:1).

Св. Иоанн Зла­то­уст по поводу этих слов апо­стола утвер­ждает, что нам должно при­но­сить молитвы за ближ­них не только за верных, но и за невер­ных18. При совер­ше­нии таин­ства св. Евха­ри­стии, по убеж­де­нию св. Иоанна Зла­то­уста, должны быть при­но­симы молитвы и за языч­ни­ков.

Путь спа­се­ния для мира указан хри­сти­ан­ством через Цер­ковь и потому, есте­ственно, молитвы за людей к ней не при­над­ле­жа­щих выра­жа­ются в хода­тай­стве об их обра­ще­нии к Церкви.

«Не молимся ли мы, заме­чает св. И. Зла­то­уст, чтобы все обра­ти­лись ко спа­се­нию”? Такая цель молитвы за невер­ных под­твер­жда­ется и сви­де­тель­ствами пред­ста­ви­те­лей Церкви еще более ранних веков. Наприм., св. Ириней Лион­ский гово­рит, что хри­сти­ане молятся за ере­ти­ков, чтобы они не оста­лись в той яме, кото­рую сами выко­пали, чтобы они оста­вили тьму и законно роди­лись, обра­тив­шись к Церкви Божией и чтобы Хри­стос обра­зо­вался в них19. А вот сви­де­тель­ство об этом св. Иустина фило­софа, отно­ся­ще­еся к 11 веку: «Мы и за вас (иудеев) и за всех других гони­те­лей наших молим, чтобы вы рас­ка­я­лись вместе с ними и не хулили Христа… мы молим, чтобы вы уве­ро­вали в Него и спас­лись в буду­щее слав­ное при­ше­ствие Его и не были осуж­дены Им на огонь“20.

В древ­них литур­гиях, в этом сосре­до­то­чии хри­сти­ан­ского обще­ствен­ного бого­слу­же­ния всех времен, посто­янно встре­ча­ются подоб­ные молитвы за людей не при­над­ле­жа­щих к Церкви. Наприм., в литур­гии Апо­столь­ских поста­нов­ле­ний диакон между прочим должен воз­гла­шать:

«О врагах и нена­ви­дя­щих нас помо­лимся, о гоня­щих нас за имя Гос­подне помо­лимся, чтобы Гос­подь, укро­тив ярость их, рас­сеял гнев их против нас. О внеш­них и заблужд­ших помо­лимся”. Архи­ерей затем также про­из­но­сил: «Еще молимся Тебе и о нена­ви­дя­щих нас и гоня­щих нас за имя Твое, за внеш­них и заблужд­ших, чтобы Ты обра­тил их ко благу и укро­тил ярость их»21. Под внеш­ними здесь разу­меют нехри­стиан, а под заблуд­шими ере­ти­ков22.

Молитвы за заблуд­ших об их обра­ще­нии в той или иной форме входят в состав литур­гии гре­че­ской Св. ап. Иакова23, сир­ской св. ап. Иакова24 св. ап. Фадея и Мария25 гре­че­ской и сир­ской литур­гии св. Васи­лия Вели­кого26, Копт­ской литур­гии св. Кирилла Алек­сан­дрий­ского27, литур­гии св. ап. Марка.

В послед­ней, наприм., свя­щен­ник должен молиться о заблужд­ших, чтобы Бог привел их на путь спа­се­ния и при­со­еди­нил их к святой Его пастве28.

В книге «Корм­чая в главе XV при тол­ко­ва­нии 66 пра­вила собора Кар­фа­ген­ского об отно­ше­нии к древним рас­коль­ни­кам дана­ти­стам разъ­яс­ня­ется, что к отпав­шим от Церкви нужно при­хо­дить с кро­то­стью, бесе­до­вать с ними и молиться о них, чтобы оста­вили пре­лесть и познали истину29. Далее в Пра­во­слав­ном Испо­ве­да­нии Кафо­ли­че­ской и Апо­столь­ской Церкви Восточ­ной идет речь о молит­вах за ере­ти­ков и рас­коль­ни­ков, чтобы они обра­ти­лись к вере пра­во­слав­ной прежде конца cвоей жизни»30.

Таким обра­зом вполне спра­вед­ливо сде­лан­ное в форме вопроса заме­ча­ние бл. Авгуcтина: «Когда же не воз­но­си­лась в Церкви молитва за невер­ных и за врагов Хри­сто­вых, чтобы они уве­ро­вали?»

Зна­че­ние подоб­ной молитвы хорошо разъ­яс­няет св. Иоанн Зла­то­уст. «Свя­щен­ник», гово­рит он, «есть как бы общий отец все­лен­ной. Поэтому при­лично ему забо­титься обо всем подобно тому, как печется о всех. Бог, на службу кото­рому он постав­лен. Вслед­ствие того апо­стол и запо­ве­дует молиться за всех. Отсюда про­ис­те­кают два блага. С одной сто­роны через это раз­ру­ша­ется нена­висть, кото­рую иные питают ко внеш­ним (не при­над­ле­жа­щим к Церкви), потому что никто не может питать враж­деб­ных чувств к тому, о ком моле­ние творит. С другой — и они ста­но­вятся лучше отча­сти потому, что за них воз­но­сят молитвы, отча­сти и потому, что они отла­гают оже­сто­че­ние против нас. Под­линно ничто не содей­ствует столько успеху учения, как то, чтобы любить и быть люби­мым. Поду­май также о том, что зна­чило для тех, кото­рые зло­умыш­ляли, нано­сили побои, изго­няли, умерщ­вляли хри­стиан, услы­хать, что те, кото­рые пере­но­сят такие стра­да­ния, воз­но­сят к Богу при­леж­ные молитвы за при­чи­ня­ю­щих им эти стра­да­ния. Видишь-ли, в какой сте­пени согласно с жела­нием апо­стола хри­сти­а­нин должен быть выше всех?31 Подобно тому, как к малым детям нисколько не умень­ша­ется любовь, хотя бы дитя взятое на руки даже уда­рило своего отца по лицу, так и мы нисколько не должны умень­шать нашей любви ко внеш­ним, хотя бы мы пере­но­сили от них и удары»32.

Нужно очень пожа­леть, что высшее цер­ков­ное управ­ле­ние, после объ­яв­ле­ния Тол­стого отпав­шим от Церкви, не при­звало вместе с тем к совер­ше­нию цер­ков­ной молитвы об его обра­ще­нии. Правда, в опре­де­ле­нии св. Синода от 20 — 22 Фев­раля 1901 года № 557 с «посла­нием верным чадам Пра­во­слав­ной Гре­ко­рос­сий­ской Церкви о графе Льве Тол­стом” св. Синод в конце посла­ния выска­зы­вает, что, сви­де­тель­ствуя об отпа­де­нии Тол­стого от Церкви, «вместе молимся, да подаст ему Гос­подь пока­я­ние в разум истины. Молим­тися, мило­сер­дый Гос­поди, не хотяй смертя греш­ных, услыши и поми­луй и обрати его к святой Твоей Церкви». Но эта молитва св. Синода, как видим, вполне соот­вет­ству­ю­щая тре­бо­ва­нию цер­ков­ного созна­ния, кажется, так и оста­лась лишь на бумаге. По край­ней мере ника­кого рас­по­ря­же­ния о совер­ше­нии цер­ков­ных молитв за Тол­стого сде­лано не было, и многие духов­ные лица счи­тали их даже невоз­мож­ными. Когда несколько лет тому назад в России поже­лали отме­тить вось­ми­де­ся­ти­лет­нюю годов­щину со дня рож­де­ния Тол­стого, были случаи попы­ток про­сить неко­то­рых духов­ных лиц о совер­ше­нии за Тол­стого цер­ков­ных молитв. Но в этом было отка­зано. Конечно, мы не имеем здесь в виду те просьбы, кото­рые вызы­ва­лись не верой в зна­че­ние Церкви и не при­зна­нием необ­хо­ди­мо­сти для Тол­стого обра­ще­ния к ней, а стрем­ле­нием устро­ить демон­стра­цию.

Между тем цер­ков­ные молитвы об обра­ще­нии Тол­стого в день его юбилея могли бы при­об­ре­сти боль­шое зна­че­ние и в разных отно­ше­ниях бла­го­творно повли­ять на Тол­стого. Они, как ука­зы­вает св. Иоанн Зла­то­уст, могли бы спо­соб­ство­вать уни­что­же­нию того оже­сто­че­ния к Церкви, какое иногда обна­ру­жи­вал Тол­стой. Воз­мож­ность этого под­твер­жда­ется самими обсто­я­тель­ствами кон­чины Тол­стого, в кото­рых чув­ство­ва­лись про­блески какого-то иного с его сто­роны отно­ше­ния к Церкви и какой-то тра­ге­дия в его душе. Во всяком случае полу­че­ние изве­стия о смерти Тол­стого у многих пре­дан­ных Церкви людей сопро­вож­да­лось, как нам они гово­рили, какой то непо­нят­ной тяже­стью на душе и каким-то неяс­ным ощу­ще­нием неис­пол­не­ния своей обя­зан­но­сти. Может быть это было вызвано именно недо­ста­точ­но­стью цер­ков­ной молитвы об обра­ще­нии Тол­стого или, может быть, созна­нием, что члены Церкви не поже­лали или не сумели, при­ме­ня­ясь к запро­сам Тол­стого, рас­крыть ему во всей пол­ноте и вели­чии цер­ков­ную идею в хри­сти­ан­стве. Ведь нужно же при­знаться, что при жизни Тол­стого этого не было сде­лано, и может быть по при­чине именно этого многое у него, по-види­мому, осно­вано на недо­ра­зу­ме­нии или на посто­рон­нем вли­я­нии, от кото­рого он был не в силах осво­бо­диться. Кто знает, может быть недо­ра­зу­ме­ние, во время разъ­яс­нен­ное, или вли­я­ние, во время ослаб­лен­ное, удер­жали бы Тол­стого от даль­ней­шего дви­же­ния по пути отвер­же­ния осно­ва­ний хри­сти­ан­ства и среди них Церкви.

Во всяком случае мы, совре­мен­ники Тол­стого, в каче­стве пред­ста­ви­те­лей Пра­во­слав­ной Церкви, едва ли можем спо­койно умыть руки в отно­ше­нии к тому, что про­изо­шло с этим во многом очень несчаст­ным чело­ве­ком, ода­рен­ным вели­ким лите­ра­турно-худо­же­ствен­ным талан­том.

Но как бы там ни было, а Тол­стой, к несча­стью, умер без рас­ка­я­ния и соеди­не­ния с Цер­ко­вью.

Не каса­ясь здесь вопроса о воз­мож­но­сти спа­се­ния для таких умер­ших, мы во всяком случае должны при­знать, что путь спа­се­ния нам указан лишь через Цер­ковь и совер­шенно ничего не открыто о каком-либо ином пути для чело­века после его смерти. Поэтому веро­ятно, Цер­ковь раз­ры­вала уже всякие отно­ше­ния к лицам умер­шим вне обще­ния с нею, пре­да­вая их мило­сер­дию Божию. Заме­ча­тельно, что тот же св. Иоанн Зла­то­уст, кото­рый так настой­чиво выяс­нял воз­мож­ность и даже необ­хо­ди­мость цер­ков­ных молитв за людей живых, нахо­дя­щихся вне Церкви и даже враж­деб­ных ей, рас­суж­дает иначе, когда вопрос каса­ется таких людей уже умер­ших. Вот что гово­рит св. И. Зла­то­уст: «Не напрасно уста­но­вили апо­столы, чтобы при совер­ше­нии страш­ных таин поми­нать усоп­ших. Они знали, что от этого много им выгод и много пользы, когда вес народ и свя­щен­ный лик стоит с воз­де­я­нием рук и когда пред­ле­жит страш­ная жертва, то как не умо­лять Бога, прося о них (умер­ших). Но это», — при­бав­ляет Зла­то­уст, — «гово­рим о тех, кото­рые скон­ча­лись в вере». Даже умер­шие огла­шен­ными, по утвер­жде­нию Зла­то­уста, лишены такой молит­вен­ной помощи и он сове­тует пода­вать за них бедным в надежде, что это может доста­вить им неко­то­рую отраду33.

В другом месте св. Зла­то­уст не напрас­ными назы­вает молитвы за литур­гией «о всех во Христе умер­ших”.34

Поми­но­ве­ние на литур­гии умер­шего в глазах, наприм., св. Фео­дора Сту­дита, явля­ется при­ня­тием его в пра­во­слав­ное обще­ние. Поэтому св. Феодор, по его соб­ствен­ному утвер­жде­нию, вос­пре­тил поми­нать в цер­ков­ных молит­вах одного ере­тика, умер­шего без соеди­не­ния с Цер­ко­вью. Это рас­по­ря­же­ние он объ­яс­нил тем, что как можно вчи­нять такого в пра­во­слав­ное обще­ние, когда он отошел в обще­нии с ересью.35

Подобно этому и в разных древ­них литур­гиях, содер­жа­щих молитвы о живых врагах хри­сти­ан­ства, мы совер­шенно не нахо­дим молитв о людях умер­ших вне обще­ния с Цер­ко­вью. Молитвы об умер­ших имеют в виду исклю­чи­тельно «усоп­ших верных36 в истин­ной вере37 или в надежде вос­кре­се­ния к жизни вечной38, скон­чав­шихся, тех, кото­рые имели надежду на еди­но­род­ного Сына Твоего39, умер­ших в мире с Цер­ко­вью,40 облек­шихся в Тебя в кре­ще­нии и при­няв­ших Тебя c жерт­вен­ника,41 тех, кото­рые со зна­ме­нием веры пред­ва­рили нас и спят сном мира.42

Заме­ча­тельно, что в чино­по­сле­до­ва­нии одной из древ­них литур­гий Моза­раб­ской при вклю­че­нии в молитву свя­щен­ника перед нача­лом литур­гии рядом про­ше­ний за живых и усоп­ших ска­зано «за грехи всех живых и умер­ших верных».43

Если же во время такого бого­слу­же­ния, как литур­гия, когда при­но­сится Евха­ри­сти­че­ская жертва, не встре­ча­ется молитв за умер­ших, отвер­гав­ших осно­ва­ния хри­сти­ан­ства и Цер­ковь, то уже один этот факт сви­де­тель­ствует о том, что подоб­ные молитвы в Церкви вообще не допу­щены.

Иначе, по-види­мому, при­хо­дится отве­тить на вопрос о воз­мож­но­сти за таких людей молитв част­ных или домаш­них. К сожа­ле­нию, по этому вопросу нет какого-либо обще­цер­ков­ного реше­ния, выра­жен­ного в тех или иных собор­ных поста­нов­ле­ниях. Поэтому оста­ется здесь пока руко­вод­ство­ваться или каким-либо пре­да­нием или сове­тами людей, отли­чав­шихся высо­той духов­ной жизни и пони­ма­нием цели и зна­че­ния молитвы.

По пре­да­нию, извест­ный подвиж­ник Востока св. Мака­рий Вели­кий, живший в IV веке, совер­шал молитву даже за язы­че­ских жрецов.44 Но какое было содер­жа­ние этой молитвы и когда она совер­ша­лась — об этом ничего неиз­вестно. Во всяком случае, если бы это была обще-цер­ков­ная молитва, то о содер­жа­нии ее должны были сохра­ниться све­де­ния. Если бы это была обще­обя­за­тель­ная молитва, при­год­ная для испол­не­ния всеми, то Мака­рий Вели­кий, есте­ственно, научил бы и других, как это сде­лано им, наприм., отно­си­тельно молитв, вошед­ших во все­об­щее упо­треб­ле­ние в число молитв утрен­них и на сон гря­ду­щим45.

При ука­за­нии на молитву св. Мака­рия о язы­че­ских жрецах нужно затем иметь в виду, что св. Мака­рий Вели­кий при­над­ле­жал к числу тех людей, внут­рен­нее состо­я­ние кото­рых он харак­те­ри­зует оче­видно по соб­ствен­ному опыту сле­ду­ю­щими чер­тами:

«Теми, кото­рые спо­до­би­лись сде­латься чадами Божи­ими и в себе имеют про­све­ща­ю­щего их Христа, раз­лично и мно­го­об­разно управ­ляет Дух, и в сокро­вен­но­сти их сердце согре­вает их бла­го­дать. Но всего лучше пред­ста­вить на вид неко­то­рые из види­мых мир­ских насла­жде­ний для упо­доб­ле­ния им Боже­ствен­ных уте­ше­ний бла­го­дати в душе. Ибо спо­до­бив­ши­еся сих уте­ше­ний иногда весе­лятся как-бы на цар­ской какой вечери, и раду­ются какою-то невы­ра­зи­мою и неиз­ре­чен­ною радо­стию; то соуслаж­да­ются духовно, как неве­ста с жени­хом; то, как бес­плот­ные некие ангелы, чув­ствуют такую удо­бо­движ­ность и лег­кость в теле, что не почи­тают себя даже обле­чен­ными в тело. Иногда они бывают при­ве­дены в весе­лие как бы каким-то питьем, и упо­е­ва­ются невы­ра­зи­мым упо­е­нием духов­ных таин; иногда же в плаче и сето­ва­нии слезно молятся они о спа­се­нии всех чело­ве­ков; потому что горя Боже­ствен­ною духов­ною любо­вию ко всем чело­ве­кам, вос­при­ем­лют на себя плач целого Адама; а иногда, при услаж­де­нии духа, неопи­су­е­мом сло­вами, воз­га­ра­ются такою любо­вию, что, если бы можно было, вся­кого чело­века сер­до­больно укрыди бы они в соб­ствен­ном лоне своем, не делая ника­кого раз­ли­чия между худым и добрым; иногда столько уни­жают себя, что не пред­став­ляют и чело­века, кото­рый был бы их ниже, но себя почи­тают из всех послед­ними; то погло­ща­ются неиз­гла­го­лан­ною радо­стию Духа; то, подобно какому-нибудь силь­ному мужу, облек­ше­муся во все­ору­жие цар­ское, исшед­шему на брань и обра­тив­шему в бег­ство сопро­тив­ных, и они таким же обра­зом, огра­див себя духов­ными ору­жи­ями, выхо­дят против неви­ди­мых врагов, и низ­ла­гают их к ногам cвоим. В иное время окру­жает их вели­кая тишина и без­мол­вие, поко­ить мир, и бывают они объяты чудным услаж­де­нием; в другое же время разу­ме­нием, Боже­ствен­ною муд­ро­стию и неис­сле­ди­мым веде­нием Духа, по бла­го­дати Хри­сто­вой, умуд­ря­ются в том, чего ника­ким языком невоз­можно изречь; а бывает время, что уви­дишь их ничем неот­ли­ча­ю­щи­мися, по види­мо­сти, от каж­дого из людей“46.

По разъ­яс­не­нию вели­ких подвиж­ни­ков хри­сти­ан­ства содер­жа­ние молитвы нахо­дится в зави­си­мо­сти от сте­пени духов­ной жизни чело­века. Молитва в своем суще­стве не есть лишь про­из­не­се­ние слов, кото­рые не нахо­дят отклика в душе, а явля­ется живым выра­же­нием потреб­но­сти духа и свой­ствен­ного ему инту­и­тив­ного вос­при­я­тия Бога и мира. Молитва наша, наприм., о мило­сти Божией к чело­веку будет тем живее и дей­стви­тель­нее, чем более сердце наше напол­нено рас­по­ло­же­нием и мило­сер­дием к нему. В людях под вли­я­нием не нужно хри­сти­ан­ской жизни может обра­зо­ваться «милу­ю­щее сердце”. Вели­кий подвиж­ник св. Исаак Сири­а­нин ука­зы­вает, что это есть «воз­го­ре­ние сердца у чело­века о всем тво­ре­нии, о чело­ве­ках, о птицах, о живот­ных, о демо­нах и о всякой твари. При вос­по­ми­на­нии о них и при воз­зре­нии на них, очи у чело­века исто­чают слезы, от вели­кой силь­ной жало­сти, объ­ем­лю­щей сердце. И от вели­кого тер­пе­ния ума­ля­ется сердце его и не может оно выне­сти, или слы­шать, или видеть какого-либо вреда или малой печали, пре­тер­пе­ва­е­мых тварию. А посему и о бес­сло­вес­ных, и о врагах истины, и о дела­ю­щих ему вред, еже­часно со сле­зами при­но­сит молитву, чтобы сохра­ни­лись и очи­сти­лись; а также и об есте­стве пре­смы­ка­ю­щихся молится с вели­кою жало­стию, какая без меры воз­буж­да­ется в сердце его по упо­доб­ле­нию в сем Богу».47

Оче­видно, что молитва, исхо­дя­щая от такого сердца, может иметь иной объем, иное содер­жа­ние, чем обык­но­венно. Она может, так ска­зать, не вме­щаться в душу обык­но­вен­ного чело­века, ока­заться для нее чем то внеш­ним, искус­ствен­ным и потому бес­плод­ным. Она может слу­жить для нас иде­а­лом молитвы, а не при­ме­ром, кото­рому мы были бы в состо­я­нии сейчас же под­ра­жать вполне.

Другое пре­да­ние о молитве за умер­шего, не при­над­ле­жа­щего к Церкви, свя­зано с именем св. Федора Сту­дита, извест­ного борца за пра­во­сла­вие в VIII веке во время ико­но­бор­че­ских смут. Один диакон обра­тился к св. Фео­дору с вопро­сом о молитве за умер­шего ере­тика ико­но­борца. Феодор Студит отве­тил в том смысле, что за него допу­стима молитва, но домаш­няя, а не цер­ков­но­об­ще­ствен­ная.

В послед­нее время по вопросу о молит­вах за людей умер­ших вне обще­ния с Цер­ко­вью выска­зы­вался, наприм., недавно усоп­ший рус­ский подвиж­ник и бого­слов епи­скоп Феофан, много сде­лав­ший для разъ­яс­не­ния разных сторон духов­ной жизни чело­века. Одно лицо обра­ти­лось к еп. Фео­фану с вопро­сом, как поми­нать умер­ших в сек­тант­стве роди­те­лей.

«В своей част­ной молитве, писал ему еп. Феофан, поми­найте их и моли­тесь о них, обра­ща­ясь к бес­пре­дель­ной мило­сти Божией и ей пре­да­вайте их участь. В церкви же нечего их поми­нать. Цер­ковь молится о чадах своих, да сохра­няют веру свою и пре­успе­вают в ней, о сущих же вне Церкви молится обра­тить их к вере и при­со­еди­нить к Церкви. Как обра­ще­ние сие должно совер­шиться здесь на земле, то и сила сей молитвы огра­ни­чи­ва­ется пре­бы­ва­нием на земле тех, о коих идет молитва… Пре­дайте Богу участь роди­те­лей своих и моли­тесь о них в своей част­ной молитве сотво­рить с ними по Божию мило­сер­дию и по вере вашей в сие мило­сер­дие»48.

Другое авто­ри­тет­ное в деле духов­ной жизни лицо, Оптин­ский старец о. Амвро­сий, имел случай дать совет по поводу молитвы за само­убийц. Известно, что само­убий­ство, совер­ша­е­мое в состо­я­нии вме­ня­е­мо­сти, явля­ется тяжким грехом уже в силу того, что оно сразу же лишает чело­века воз­мож­но­сти пока­я­ния.

Одну из основ­ных запо­ве­дей «не убий» нет осно­ва­ния огра­ни­чи­вать лишь поня­тием дру­гого. Она вос­пре­щает всякое убий­ство чело­века и не менее других самого себя. Хри­сти­ан­ство ука­зы­вает, что мы должны в тече­ние нашей жизни выра­бо­тать в себе хри­сти­ан­скую лич­ность. В нас всю жизнь должен про­ис­хо­дить про­цесс обра­зо­ва­ния внут­рен­него чело­века (2Кор.4:16). С дости­же­нием свой­ствен­ной дан­ному лицу сте­пени раз­ви­тия этот внут­рен­ний чело­век подобно гусе­нице, сбра­сы­ва­ю­щей свою внеш­нюю обо­лочку и обра­ща­ю­щейся в бабочку, уле­тает из тела в иной мир. Убий­ство себя есть насиль­ствен­ное пре­кра­ще­ние этого жиз­нен­ного про­цесса, оно пре­ры­вает духов­ное раз­ви­тие чело­века, может быть в самый вред­ный для него момент и вызы­вает появ­ле­ние какого-то духов­ного недо­носка, уже в силу этого обре­чен­ного на те или другие стра­да­ния. Нечего, конечно, и гово­рить, что такое насиль­ствен­ное пре­кра­ще­ние своей жизни сви­де­тель­ствует не о силе, а о сла­бо­сти духа чело­века, осо­бенно ярко выра­жа­ю­щейся в неуме­нье под­дер­жи­вать жиз­нен­ный инте­рес.

Поэтому, есте­ственно, что древ­ние цер­ков­ные пра­вила вос­пре­щают молитвы и при­но­ше­ния за само­убийц. На свя­щенно-слу­жи­те­лей, согласно 14 кано­ни­че­скому ответу св. Тимо­фея Алек­сан­дрий­ского, воз­ла­га­ется обя­зан­ность тща­тельно иссле­до­вать в каком состо­я­нии про­изо­шло само­убий­ство, вне ума или нет. Близ­кие люди пре­ду­пре­ждают это пра­вило, часто скры­вают правду и объ­яв­ляют само­убийцу дей­ство­вав­шим без ума, желая добиться за них молитв и при­но­ше­ний. Если ока­жется, что чело­век убил себя от мало­ду­шия, под вли­я­нием обиды или по какому-либо дру­гому случаю, то о таком, как ска­зано в пра­виле, не подо­бает быть при­но­ше­нию49. В связи, оче­видно, с этим цер­ков­ным пра­ви­лом старец Амвро­сий писал одной мона­хине, что по цер­ков­ным пра­ви­лам поми­нать само­убийцу в церкви не сле­дует, а сестра и его родные могут молиться о нем келейно, как старец Леонид раз­ре­шил Павлу Там­бов­цеву молиться об его роди­теле. Выпиши эту молитву (она напе­ча­тана в при­ло­же­нии к жиз­не­опи­са­нию старца Лео­нида), и дай ее родным несчаст­ного. Нам известны, при­бав­ляет о. Амвро­сий, многие при­меры, что молитва, пере­дан­ная стар­цем Лео­ни­дом, многих успо­ка­и­вала и уте­шала, и ока­зы­ва­лась дей­стви­тель­ною перед Гос­по­дом50.

Оче­видно, о. Амвро­сий имеет здесь в виду — сле­ду­ю­щий случай. У одного из почи­та­те­лей старца Лео­нида, в схиме Льва, Павла Там­бов­цева, отец окон­чил жизнь само­убий­ством. Вели­кая скорбь по этому поводу охва­тила сына, и он просил настав­ле­ния и уте­ше­ния у старца. «Вручай, отве­чал ему о. Леонид, — как себя так и участь роди­теля воле Гос­под­ней, пре­муд­рой, все­мо­гу­щей. Не испы­ты­вай Выш­него чудес. Ста­райся сми­рен­но­муд­рием укреп­лять себя в пре­де­лах умед­рен­ной печали. Молись Пре­бла­гому Созда­телю, испол­няя тем долг любви и обя­зан­но­сти сынов­ней». В разъ­яс­не­ние же того, каким обра­зом совер­шать молитву, старец Леонид поучал: «по духу доб­ро­де­тель­ных и мудрых, — так. Взыщи Гос­поди погиб­шую душу отца моего; аще воз­можно есть, поми­луй. Неис­сле­димы судьбы Твои. Не постави мне в грех сей молитвы моей. Но да будет Святая воля Твоя! Молись ясе просто, без испы­та­ния, пере­да­вая сердце твое в дес­ницу Выш­него. Конечно, не было воли Божией на столь горест­ную кон­чину роди­теля твоего; но ныне он совер­шенно в воле Могу­щего и душу и тело вверг­нуть в пещь огнен­ную, и Кото­рый и сми­ряет и высит, мерт­вит и живит, низ­во­дит в ад и воз­во­дит. При этом Он столь мило­серд, все­мо­гущ и люб­ве­оби­лен, что благие каче­ства всех земно­род­ных перед Его Высо­чай­шею бла­го­стию — ничто. Для сего ты не должен чрез­мерно печа­литься. Ты ска­жешь: «я люблю моего роди­теля, почему и скорблю неутешно». — Спра­вед­ливо. Но Бог без срав­не­ния более, чем ты, любил и любит его. Значит тебе оста­ется предо­ста­вить вечную участь роди­теля твоего бла­го­сти и мило­сер­дию Бога, Кото­рый, если собла­го­во­лит мило­вать, то кто может про­ти­виться Ему»51.

Воз­вра­ща­ясь к вопросу о молитве за Л.Н. Тол­стого, мы но можем, конечно, отно­сить непо­сред­ственно к нему все эти мнения выда­ю­щихся по своей духов­ной жизни людей, выска­зан­ные по другим слу­чаям и отно­си­тельно других лиц с иным настро­е­нием. Но все-таки в этих мне­ниях мы нахо­дим неко­то­рые заслу­жи­ва­ю­щие вни­ма­ния данные по вопросу о молитве за людей умер­ших вне обще­ния с Цер­ко­вью, к каким при­над­ле­жит и Тол­стой.

Таким обра­зом свя­щен­ник, по поводу письма кото­рого в газете идет речь, если у него в доста­точ­ной сте­пени обра­зо­ва­лось «милу­ю­щее сердце», еще мог совер­шить на могиле Тол­стого, при­ме­ня­ясь к осо­бен­но­стям его лич­но­сти, свою част­ную молитву, а никак не цер­ков­ное отпе­ва­ние.

Бого­слов­ский вест­ник 1913. Т. 1.№ 3. С. 591–625 (4‑я пагин.).

***

Лев Тол­стой и рус­ское духо­вен­ство (фраг­мент статьи)

свящ. Геор­гий Оре­ха­нов

«Отпе­ва­ние» Л. Н. Тол­стого имело место 12 декабря 1912 г., причем в тече­ние дол­гого вре­мени имя свя­щен­ника, совер­шив­шего акт гру­бого непод­чи­не­ния цер­ков­ной власти, содер­жа­лось в глу­бо­кой тайне. Но т.к. све­де­ния об отпе­ва­нии про­никли в печать, С. А. Тол­стая была вынуж­дена в декабре 1912 г. в газете «Рус­ское слово» дать разъ­яс­не­ния в том смысле, что это была добрая воля свя­щен­ника, кото­рый после отпе­ва­ния «радостно заявил: “Теперь Лев Нико­ла­е­вич не еретик, я отпу­стил ему грехи”»52.

9 января 1913 г. состо­я­лось засе­да­ние Св. Синода, на кото­ром было при­нято реше­ние не пред­при­ни­мать каких-либо мер по поиску свя­щен­ника. Воз­можно, это собы­тие и не полу­чило бы даль­ней­шего раз­ви­тия, если бы его ини­ци­а­тор не высту­пил сам в печати ано­нимно. 24 января 1913 г. «Рус­ское слово» опуб­ли­ко­вало его откры­тое письмо, в кото­ром он пытался объ­яс­нить мотивы своего поступка. Свя­щен­ник утвер­ждал, что отри­цает чье-либо право запре­щать молитву о ком-либо. Кроме того, он, ссы­ла­ясь на иску­пи­тель­ную жертву, при­не­сен­ную за весь мир Хри­стом, утвер­ждал, что хотел при­не­сти уте­ше­ние «глу­боко веру­ю­щей хри­сти­анке» С. А. Тол­стой своей греш­ной молит­вой о греш­нике и готов поне­сти любое нака­за­ние от Свя­тей­шего Синода53.

Лич­ность свя­щен­ника уда­лось уста­но­вить бла­го­даря инфор­ма­ции, собран­ной това­ри­щем мини­стра внут­рен­них дел В. Ф. Джун­ков­ским, кото­рый сооб­щил в фев­рале 1913 г. обер-про­ку­рору Св. Синода В. К. Саб­леру неко­то­рые све­де­ния о при­ез­жав­шем в Ясную Поляну свя­щен­нике. Однако в 1913 г. уста­но­вить лич­ность свя­щен­ника не уда­лось.

Позже было выяс­нено, что отпе­ва­ние писа­теля совер­шил Г. Л. Кали­нов­ский, моло­дой свя­щен­ник села Ивань­ково Перя­с­лав­ского уезда Пол­тав­ской губер­нии, нахо­див­ше­гося в 6 кило­мет­рах от стан­ции Бор­исполь. Он родился в 1885 г., в 1910 занял место в Ивань­ково, от кото­рого был через четыре года отре­шен, т.к. нахо­дился под след­ствием «за убий­ство в нетрез­вом виде кре­стья­нина»; мест­ная поли­ция харак­те­ри­зо­вала его как чело­века «пове­де­ния и нрав­ствен­ных качеств довольно неодоб­ри­тель­ных, т.е. горь­кий пья­ница и спо­соб­ный на всякие гряз­ные дела»; кроме того, против него было воз­буж­дено второе уго­лов­ное дело за неза­кон­ное бра­ко­со­че­та­ние пары из Киева54.

В Госу­дар­ствен­ном музее Л. Н. Тол­стого хра­нятся 9 писем Г. Кали­нов­ского С. А. Тол­стой, кото­рые харак­те­ри­зуют их автора как чело­века абсо­лютно невме­ня­е­мого, не име­ю­щего эле­мен­тар­ного пред­став­ле­ния не только о цер­ков­ной дис­ци­плине, но даже о началь­ных све­де­ниях из кате­хи­зиса. Так, в письме от 18 ноября 1912 г. он пишет, что Л. Тол­стой был осуж­ден «офи­ци­аль­ным пра­во­сла­вием». Харак­терно, что в порыве «вдох­но­ве­ния», кото­рое очень сма­хи­вает на извест­ные опусы капи­тана Лебяд­кина, героя «Бесов», Г. Кали­нов­ский име­нует Тол­стого «Вели­ким Писа­те­лем» и «Вели­ким Чело­ве­ком» и утвер­ждает, что, поскольку Хри­стос запо­ве­дал молиться за врагов, а «Вели­кий» явля­ется «якобы врагом», это дает право ему, Кали­нов­скому, совер­шить отпе­ва­ние на могиле Тол­стого55.

В своем втором письме Г. Кали­нов­ский уже сооб­щает гра­фине, что у него най­дена нерв­ная болезнь и пред­рас­по­ло­жен­ность к тубер­ку­лезу, после чего просит выдать ему денег для лече­ния в Швей­ца­рии. В сле­ду­ю­щих пись­мах речь идет об обсто­я­тель­ствах, свя­зан­ных с заве­де­нием на Г. Кали­нов­ского уго­лов­ного дела по обви­не­нию в убий­стве кре­стья­нина, в резуль­тате чего с него был снят сан. В даль­ней­шем он служил офи­це­ром на фронте, а после рево­лю­ции читал в Москве лекции в каче­стве «быв­шего свя­щен­но­слу­жи­теля».

Важно отме­тить, что дочь писа­теля, А. Л. Тол­стая, в 1912 г. крайне нега­тивно отре­а­ги­ро­вала на изве­стие о тайном отпе­ва­нии своего отца: в письме В. Ф. Бул­га­кову она назвала этот акт «мер­зо­стью, свя­то­тат­ством, над­ру­га­тель­ством над памя­тью и телом Льва Нико­ла­е­вича»56.

---

При­ме­ча­ния: