- Турист
- Казнь
- Бессмертники
- Сюжет для рассказа
- Свадьба
- Перед жизнью
- Юбилей
- На зимней даче
- Мгновение
- Учительница
- Мужики
- Архимед
- На кладбище
- Песня
- Лиза
- Ученый
- Проповедь
- В ссылке
- Несчастье
- Рахиль
- В Татьянину ночь
Мгновение
Очерк
Проехали очень маленькую станцию. В окна вагона мелькнули узкая дощатая платформа, низенький домик, начальник станции в красной фуражке и опять с обеих сторон потянулась бесконечная скучная белая равнина. Вошел студент, который уже успел заглянуть в станционный домик, и весело спросил:
— Знаете, как называется станция? «Сестренка»! Удивительно милое название. Приходится согласиться, что у наших железнодорожников иногда бывает вкус.
В загоне никто не понял, почему студенту так понравилось название станции. Когда-то, в детстве, у многих были сестренки — с наивными голубыми глазами, но это было так давно, и далекие наивные сестренки потускли, уменьшились, словно забытые фотографии в потемневших старинных рамках…
Но было в словах, в улыбке студента столько непосредственности и восторга, что сделалось обидно: отчего этому маленькому незначительному эпизоду путешествия может радоваться только один студент? И всем захотелось встретить сейчас какой-нибудь маленький эпизод, вроде этой «Сестренки», или вспомнить что-нибудь и порадоваться также непосредственно, просто и чисто, как это выходит у студента. Но то, что прошло, уже не вызывало улыбки, потому что прошло, а действительность была скучная, как снеговая безбрежная равнина за окном… Будущее… Но оно тоже покоилось на настоящем и, судя по всему, не могло быть великим и прекрасным. Пассажиры все были с бородами и лысинами и в глазах виднелась усталость, как хмель прожитой жизни.
— У меня раз было приключение. Положим, ничего особенного в нем нет, но почему-то оно мне кажется самым, значительным и интересным событием моей жизни, — с печальным вздохом, соболезнующе глядя на своих соседей, заговорил пассажир в железнодорожной форме. — Случилось это на первых порах после окончания института. Для получения диплома мне было нужно два месяца проездить на паровозе. Проездил я вообще благополучно. Конечно, ничего не делал, сидел на тендере и всё опасался: ну, как паровоз с рельс сойдет. Почти накануне окончания моих поездок на паровозе, вдруг я получаю приказ: вести мне одному пассажирский поезд. Делать нечего. Отказаться стыдно. На другой же день, вечером, повел я пассажирский поезд. Стою у регулятора, смотрю вперед, а у самого мурашки по спине, — ведь пассажирский поезд веду! Темнело. Кое-как проехал один небольшой пролет. Опоздал сильно. Дежурный на станции посмеялся: по пословице, мол, ведете поезд — «тише едешь, дальше будешь». Я смолчал. Выехали мы за стрелку, в степь, — солнца нет, и только в стороне гаснет заря. Степь стихла, и грохот поезда вдруг сразу отдался во всех концах ее. Мы бежали, как сказочные звери, а степь глухо гудела, и была она беспредельна, как море. И меня тогда страшно поразил этот простор, в который мы въехали. Во мне проснулся инстинкт птицы — при виде этой массы воздуха и степи. И я надавил рычаг. Рельсы загудели глуше, ветер ворвался и выхватил из рук папиросу Я высунулся наполовину в окно и взглянул назад. Как раз был поворот и поезд красиво изогнулся, сверкая фонарями. И то, что в этих, шедших позади меня, вагонах были люди, которые надеялись на меня и, быть может, теперь безмятежно спали, сладко ударило мне в голову, и я засмеялся от удовольствия, и еще сильнее надавил рычаг. Колеса под паровозом как-то взвизгнули, и поезд весь рванулся вперед, как живой, и степь побежала, закружилась, замелькала в каком-то волшебном причудливом танце. Я был весь в звуках и грохоте, поезд мчался вперед, — слышите — вперед! — по тонким стальным прутьям, степь плясала, воздух гудел, как труба, и было трудно дышать, и я.. я был впереди всех в этом прекрасном беге!
Это, конечно, глупость… но мне показалось тогда, будто все люди доверились мне и я, своим гением, мчу их в неизвестные далекие края. Помню, проскочили мы какой-то мост, обогнули лесок и вдруг, почти около самого полотна, горит село. Видно было, как огонь забирался уже на верхушку колокольни и бросал зловещий красный отблеск на степь. Что-то кричали мужики, бабы стояли на коленях и о чем-то просили, а мы… мы, как ветер, гордо и прекрасно мчались в даль… Было что-то ужасно жуткое, и прекрасное, и непонятное в том, что вот совсем недалеко сгорело село, плакали бабы, шумели мужики, а мы летели мимо, покорные прекрасному бегу.
На конечную станцию мы пришли раньше, чем нужно. В то время я даже не обратил особого внимания на это приключение, но теперь вижу, что оно самое интересное и, пожалуй, самое идейное происшествие в моей жизни.
— Ну, идеи-то тут мало. Поезд могли разбить вдребезги, — какая уж тут идея! — сердито возразил один из слушателей, старичок, с трясущимися руками, наверно, большой скряга. — Нужно распоряжение сделать, чтоб молодых не допускали на паровоз, — людей побить могут.
— Нет, это хорошо. Это чудесно! — сказал, студент, и по его лицу было видно, что он искренно восхищен. — Вы мне очень нравитесь!
Он протянул железнодорожнику руку. Тот пожал и вздохнул.
— Хорошо-то оно хорошо, да мало, Господи, как мало! Ведь я живу пятьдесят семь лет и за это время только одно мгновение, которое можно вспомнить. Вероятно, в будущем люди будут жить иначе. Все шестьдесят, семьдесят, восемьдесят лет у них будут полны такими мгновениями, и как прекрасна, безконечна будет тогда человеческая жизнь, и как быстро зашагает тогда человечество вперед… Как тогда мой поезд… — Последние слова он произнес тихо, с маленькой виноватой улыбкой.
— Да, да, как тогда ваш поезд! — сказал студент. — Быстро, вдохновенно, не обращая внимания на пожары, на просьбы, на слезы, — только во имя прекрасного бега вперед!
— Фантазии, — окончательно рассердился старичок. — И глупые! Прошу вас не рассказывать при мне подобных историй. Иначе я позову кондуктора…
Комментировать