Денис Зуев для «Азбуки веры»
Денис Зуев родился в 1969 году в Москве. В 1992 году окончил МАИ. Работал в Институте прикладной математики РАН, “Диалог-Науке”, медийных компаниях.
‒ Денис, вы учились в институте уже во время перестройки, и Тысячелетие Крещения Руси праздновалось, когда вы были студентом. Обсуждалась эта тема в институте?
‒ С однокурсниками мы о вере не говорили, говорили с одноклассниками, с которыми общался и продолжаю общаться. Говорил и с отцом. Вернее, он со мной говорил, потому что меня тогда эта тема мало интересовала. А отец пришел к вере в начале восьмидесятых. Он был математиком, специалистом в области системного анализа, работал в институте системных исследований (ВНИИСИ). Там работали не только математики, но и философы, многие из которых еще в советское время стали верующими людьми, а некоторые даже священниками и монахами. Например, архимандрит Иов (Гумеров) там работал.
Как я понимаю, отцу помогли прийти к вере литература и его научные занятия. Читать он всегда любил и после школы даже колебался, поступать ему в физтех или на филфак МГУ. Выбрал физтех, но любовь к чтению сохранил на всю жизнь и собрал очень хорошую библиотеку. А во ВНИИСИ он занимался глобальным моделированием, и на основании своего профессионального опыта пришел к выводу, что в сложных задачах всегда есть факторы, которые нельзя учесть. В 1980 году он съездил в Польшу (это была его первая поездка за границу), где с религией не боролись, и многие поляки в то время были верующими и не скрывали этого. Видимо, эта поездка и общение с поляками сыграли свою положительную роль. Тем более что среди предков у нас были поляки. В 1982 году умерла его мама, моя бабушка, и вскоре отец первый раз пошел в церковь, в ближайший к нам храм – Рождества Иоанна Предтечи на Пресне. На следующий день он решил покреститься и крестился, так как ему сказали, что с этого и нужно начинать свою духовную жизнь. Его первым духовником стал священник Георгий Бреев.
К тому времени они с мамой уже развелись, я жил с мамой, продолжал общаться и с отцом, но тогда, в четырнадцать лет, вообще не был готов к таким разговорам. Я и идейным атеистом никогда не был, да скорее не был и материалистом, просто не думал об этом конкретно. А когда поступил в институт, отец стал настойчивее обсуждать со мной эти темы, убеждал, что надо креститься, знакомил со своими верующими друзьями из ВНИИСИ. Они тогда чуть ли не каждый день сначала ехали на службу в Троице-Сергиеву лавру, а уже оттуда на работу. Я не сомневался в искренности их рвения, но сам не чувствовал ничего подобного и не понимал, зачем мне это нужно.
Крестился я только в 1994 году. Летом отдыхал в Крыму, заболел и проболел месяца полтора. Было время подумать. В общем, выздоровев, решил креститься и сообщил о своем решении отцу. Он стал искать храмы, где есть баптистерий, чтобы крестили меня с погружением, и 10 сентября 1994 года я крестился в храме Воскресения Словущего в Даниловской слободе – это рядом со Свято-Даниловым монастырем. Через несколько лет узнал, что в этот день Церковь празднует Собор преподобных отцов Киево-Печерских и среди них есть преподобный Дионисий Щепа. Так совпало!
После этого, ничего не понимая, стал ходить в церковь. С отцом у меня отношения были сложные, поэтому я не хотел ходить туда же, куда ходит он, и стал ходить в недавно открывшийся храм «Малое Вознесение» на Большой Никитской. Меня еще устраивало, что там воскресная литургия начиналась в десять часов. С моим тогдашним режимом мне сложно было рано вставать.
Народу в храме было много, настоятеля, отца Геннадия Огрызкова, буквально разрывали, и я с ним практически не общался.
‒ Он не один там был? Исповедовались у других священников?
‒ Служил он не один, но я тогда вообще не исповедовался и не причащался. Потом, через какое-то время, встретил в храме школьного друга из параллельного класса, и он посоветовал съездить в Лавру, потому что там проще попасть к священнику и прояснить вопросы (о Причастии я не думал). В один из дней – кажется, в субботу, ‒ поехал. Действительно перед литургией вышло на исповедь монахов десять, я выбрал самого на вид доброго и интеллигентного, что-то ему рассказал, задал вопросы, а он мне сказал читать каждый день две главы Апостола и главу Евангелия и, понимая, что в Лавру я постоянно ездить не готов, посоветовал ходить в какой-нибудь из московских монастырей. Их тогда в Москве было четыре, и в один из них я стал ходить, но столкнулся там с той же проблемой, что и в «Малом Вознесении»: людей много, священников мало, общения между прихожанами никакого. Опять ходил и ни у кого не исповедовался, потом стал иногда ездить на исповедь в Лавру, исповедовался у разных монахов, иногда причащался, но по-прежнему ничего не понимал. Просто ходил в церковь, соблюдал формально пост, изредка исповедовался и причащался, а чего от меня ждет Христос, не понимал.
‒ Зачем же тогда ходили?
‒ Я понимал, что есть Бог, есть служба, но мне никто не объяснил, в чем смысл жизни христианина. Книги читал, в том числе и жития святых, но приложить это к себе не получалось. Такая церковная жизнь длилась до 2007 года, то есть двенадцать лет. По воскресеньям и праздникам ходил в храм, что-то пытался делать, но мало что понимал. А в 2007 году у меня обнаружили онкологическое заболевание. В 2006 от онкологии умер муж моей мамы, на моих глазах сгорел, и вот полгода не прошло, как у меня диагностировали рак. У меня всё оказалось не так страшно – обнаружили на ранней стадии, вовремя прооперировали, но сначала я не знал, как пойдет лечение и развитие болезни. Да и само нахождение в онкологической клинике меняет жизнь. В больнице, где меня лечили и оперировали по совету дружественного врача, был домовый храм, и оказалось, что его настоятель – иеромонах из монастыря, в который я ходил. Стал я исповедоваться у этого иеромонаха и после выписки из больницы, уже в монастыре. Познакомился с пономарями, потом и меня благословили на это служение. Появились новые знакомые из числа прихожан, и в 2010 году мы организовали Евангельский кружок. Подбирая формат для него, ходили на разные кружки: и к Владимиру Стрелову, и даже к протестантам. Известно, что протестанты изучению Писания уделяют большое внимание, и некоторые православные почему-то до сих пор считают этот факт аргументом против евангельских кружков – дескать, всё это протестантские выдумки. Поэтому я, чтобы не подводить людей, с которыми мы это организовывали, не называю монастырь, хотя, конечно, аргумент этот никакой критики не выдерживает. Догматические разногласия не отменяют того факта, что в организационном плане нам есть чему поучиться и у протестантов, и у католиков. Подчеркиваю, что мы ходили к протестантам на кружок исключительно для того, чтобы познакомиться с форматом. В итоге выбрали формат без священника, кружок равных, но есть среди ведущих и миряне с духовным образованием.
Также в поисках формата несколько раз побывал на занятиях по Библии у отца Даниила Сысоева. У него были еще катехизаторские курсы, но я ездил только на кружок. Продолжил ездить и после организации нашего Евангельского кружка. Последний раз я видел отца Даниила в храме за полтора часа до его убийства. А когда после отпевания обносили гроб вокруг храма, на небе разошлись облака. Я это видел и не считаю это случайностью. Отец Даниил был человек сложный, эмоциональный, но всего себя отдавал служению и проповеди. Мне кажется, что самый главный для каждого христианина вопрос – чего хочет от тебя Христос? Следовать Евангелию очень сложно – это как раз задача, невозможная человекам, а возможная Богу. В этом смысле знакомство и общение с отцом Даниилом было для меня очень важным.
Один из друзей отца по ВНИИСИ (ставший иеродиаконом) объяснил мне, что способности к вере у всех разные. У меня они скорее слабые. Я человек рассудочный, склонный размышлять, анализировать, и это часто мешает. Это не значит, что думать плохо – многие, наоборот, приходят к вере благодаря размышлениям о смысле жизни, но… Наверное, в первую очередь проблема в моих способностях. Если бы я, когда крестился, понимал, чего ждет от нас Христос, не факт, что я бы тогда крестился.
‒ Но не просто крестились, а стали воцерковляться и продолжаете ходить в церковь.
‒ Конечно, стал ходить, потому что понимал, что Бог есть. Но я же говорю о том, что в тот момент, когда крестился, даже отдаленно не понимал, к чему меня обязывает этот шаг, чего ждет от нас Христос. Не могу сказать, что сейчас всё понимаю, но стараюсь понять.
‒ До болезни вам не мешало, что ходите в храм по инерции, мало что понимая?
‒ Мешало, но я не знал, как разрулить эту ситуацию. И я бы не сказал, что ходил по инерции. Потребность ходить в храм была, иначе не ходил бы. Ни в коем случае не хочу обобщать и говорить, что болезнь посылается, но у меня сложилась так, что именно после больницы моя церковная жизнь стала более осмысленной. Нашел духовника, познакомился с прихожанами.
‒ В работе вера как-то помогает или эти вещи у вас не связаны?
‒ Напрямую не связаны, но вера помогает принять жизненные обстоятельства, которые часто складываются совсем не так, как хотелось бы. Я имею в виду и работу. С детства, как себя помню, хотел быть ученым, любил математику, но по многим причинам не сложилось. После МАИ меня взяли в Институт прикладной математики РАН, но это было весной 1992 года, науку никто не финансировал, и зарплаты на еду не хватало. Работая в институте, параллельно стал программировать и успешно – антивирусы программировал, ‒ но для людей с системным складом ума программирование часто просто способ заработать деньги. Зарабатывать стал, но хотелось чего-то большего, пытался много чем заниматься – сервисами для мобильных телефонов, интернет и медиапроектами, социальными проектами, даже писал в журналы. Для людей моего склада наука наиболее интересна, но найти нишу в науке так и не получилось. Сейчас работаю IT-инженером.
Вера помогает принимать свою жизнь такой, как она складывается, но держаться и стоять в вере помогает видение и осмысление того, что происходит вокруг тебя и как именно это происходит. Помогает, потому что эта позиция дает смысл жизни. Вера – это фундамент. Как написано в Писании: «Верою разумеваем» (Евр.11:3), то есть посредством веры мы начинаем разуметь свою жизнь и жизнь общества, а отсюда и свое место в обществе.
Беседовал Леонид Виноградов
Комментировать