– Здравствуйте, в эфире передача «Мой путь к Богу». Сегодня у нас в гостях Анастасия, специалист по кросс-культурным коммуникациям. Путь Анастасии к вере, к православию, был непростым и довольно драматичным. Мы начнем, как обычно, с истоков. Расскажите немножко о том, в каком отношении к вере Вы были изначально от семьи, в детстве, в юности.
– Отец Георгий, спасибо большое, что пригласили меня на эту передачу. Возможно, кому-нибудь мой опыт понадобится или кому-нибудь поможет в будущих действиях. Действительно, только недавно я узнала, что происхожу из семьи священников. По маме фамилия была Вознесенская и мой прадедушка закончил свою жизнь в одной из тюрем по 58‑й статье.
– Это одна из таких священнических фамилий, потому что это фамилии, которые взяты от церковных праздников, в частности, от праздника Вознесения Господня. Эти фамилии давали ребятам, которые учились в семинариях вместо их прежних обычных фамилий, поэтому, действительно, это такая типично священническая фамилия. Вы этого, наверное, все-таки в детстве не знали, это на Вас определяющего какого-то влияния не оказывало.
– Конечно. Более того, семья скрывала этот факт, тем более моя юность приходилось на 90‑е годы, когда духовная парадигма менялась, политическая парадигма тоже менялась в нашей стране, поэтому был сплошной разброд и шатание. У меня было всегда стремление найти Бога. У меня было всегда чувство, что есть что-то такое, что больше, чем вот эта материальная жизнь, я хотела найти цель своей жизни и у меня не получалось найти эту цель, поэтому я очень страдала. Когда мне было пятнадцать лет, я почему-то стала выходить из тела.
– И как это у Вас было – может, во сне было?
– Просто ложилась спать и видела себя со стороны, потом не могла вернуться в тело. Сказала об этом маме – ну, конечно, реакция была неодобрительная, потому что мама за меня боялась, что происходит такое, что ни с кем не происходит. Но для меня это был лишь один пункт – больше о том, что есть нематериальная жизнь, и я начала искать Бога дальше. Первые книги, которые мне попались – это были книги Карлоса Кастанеды, которые описывали внетелесные опыты. И я подумала: «Вот, как здорово! Есть кто-то, кто меня понимает, ведь такое есть, это не выдумки никакие!» Я прочитала их все, потом поступила в институт и все это забросила. Вышла замуж, какие-то вопросы бытовые, но со временем эти вопросы духовности у меня все больше и больше начали выходить на поверхность, потому что был внутренний кризис, мне не за что было зацепиться. Когда мне было плохо, я знала, что надо к кому-то обратиться, но я не понимала, куда я должна бежать. Я по себе знаю, что существует что-то нематериальное, но где оно, как найти доказательства?
– В Вашем окружении не было верующих людей, с которыми можно было бы об этом поговорить, посоветоваться?
– К сожалению, вера в моей жизни была представлена двумя бабушками только. Одна постоянно читала молитвы и до сих пор читает молитвы – мне было так хорошо, когда она это делала долго с утра и долго вечером. И вторая бабушка, которая молилась тоже Николаю Чудотворцу. Больше неоткуда было взять никакой информации, никакой литературы. Поскольку я очень много жила за границей (уехала учиться в Испанию, потом уехала в Бельгию, работала какое-то время в Бразилии), то, соответственно, мои друзья, в основном, были по всему миру. Я начала грешить, потому что у меня было отчаяние и уныние, я уже не знала, ну, вот умереть, что ли, мне, потому что зачем жить, я не вижу цели никакой, я не вижу вообще ничего, я не понимала. И единственное, что я хотела – чтобы побыстрее бы уже все закончилось. Радости в жизни никакой не было. Хотя у меня была семья, она уже к тому моменту практически не существовала, и душа сжималась. Притом, чем я больше грешила, тем больше душа у меня сжималась, и тем больше я уходила в себя. Мне не хотелось ни выходить на улицу, никуда. Я встретила человека (это сейчас мой супруг, мы в венчаном браке состоим), который мне дал уверенность какую-то, теплоту такую христианскую, простую. Я не понимала, что со мной происходит, но я чувствовала, что вот это какая-то просто теплота, просто любовь, никаких сложных вещей тут нет. Я постепенно начала приходить в себя, но поскольку мы вдвоем были в таком периоде, когда не понимали куда идти (он тоже запутался в тот момент), то мы начали ездить, и первое, куда мы поехали, было Бали. Там уже жили мои друзья московские, которые сознательно туда уехали, практиковали некоторые ритуалы. Как уже известно, наверное, об этом много везде пишут, что Бали – остров духов, где добро соединяется со злом. Они практиковали необуддистские, языческие, я бы назвала это языческие магические школы – всего этого полно на Бали, все можно найти. Там живет довольно-таки большая прослойка русскоязычного населения, которые практикуют. Некоторые вещи я начала видеть там, и начало во мне открываться то, что я начала слышать какие-то голоса, видения, мне казалось, что вот это и есть сознательный приход, вот я иду по пути осознанности. Это, конечно, было глубокое заблуждение, это не был путь осознанного ведения, потому что это была лишь некая иллюзия, основанная, конечно, на гордыни, потому что я хотела себя видеть каким-то человеком другим, способным, а на самом деле мы все грешники здесь, и все одинаковы – у кого-то так, у кого-то меньше, у кого-то больше. Но я приехала с Бали и практически сразу мне предложили поехать поработать, поучаствовать в проекте в Перу, поскольку я владела испанским языком. Это был проект, снимали фильм как раз о том, как идти дальше по пути этой осознанности.
– В рамках оккультной идеологии фильм?
– Конечно. Я не знала, куда я еду, честно говоря, очень мало себе представляла Перу – только в рамках культурного диалога, который я изучала в институте по Латинской Америке, но не в духовной части. Была очень сильная команда, режиссер, журналисты, и оказалось, что нам нужно участвовать в этих ритуалах. Это была встреча с шаманом. Я переводила с ним интервью, и потом были некие ритуалы, которых я прошла три (у кого сколько получилось, я приехал в Перу на две недели). Это было очень трудно. Трудно – это даже не то слово, все эти ритуалы вселяли ужас, на самом деле. Ты там проходил какой-то уровень, можно сказать, что у меня было такое чувство, что тебя выпустили без скафандра в открытый космос – а там в открытом космосе очень много всего. Я очень потом много думала над этим, что же со мной произошло. Я пришла к Серафиму (Роузу), который проходил некий такой путь, он мне очень близок, и, хотя его путь больше проходил в Азии, у него эта кросс-культурная парадигма тоже все время прослеживается. То есть он искал не только здесь, но он искал во всем мире и нашел православие в конце концов. Я тоже искала во всем мире. На втором ритуале совсем мне стало плохо, я еле-еле выбралась оттуда. Ты там видишь – буквально входишь в царство бесов. У всех разный опыт. Конкретно что со мной происходило – это мытарства, только вот так я могу объяснить; конечно, такого слова я тогда не знала, и вообще не знала, что со мной происходит. Как будто меня выпускали в космос, я проходила через некую через толщу, где тебя раздирают бесы, они тебе вменяют такие грехи, которые уже даже не помнишь. Но шаман говорил, конечно, все по-другому, что вот так вы избавляетесь от своих заболеваний – вот так, вспоминая прежние обиды, вы их как бы проговаривайте и отпускаете, потому что вот этот ритуал вообще-то предназначен для того, чтобы излечить тело прежде всего, а потом как будто наступает какая-то эйфория, и у тебя наступает время иллюзий. Сначала ты проходишь – и притом слово такое возникало, что мы находимся в пургатории, в каком-то чистилище, я не знала такого слова, но возникало чувство, что я сейчас в чистилище нахожусь, я вижу всех, вот это все; а потом, вроде бы, ты прошел, и на какое-то время ты в какой-то иллюзии, что вот теперь все будет хорошо, у тебя теперь вся жизнь по-другому совершенно пойдет, теперь ты встал на другой путь. На третий ритуал у нас вообще практически все уехали, мы остались только с одной девушкой (она, кстати, потом тоже пришла в православие), и на этом ритуале последнем шаман, который должен был нас проводить в мире духов, заснул, меня как будто отпустили туда в космос, и я проходила через эти мытарства уже без всякого надзора, так скажем. Я встретилась со всеми этими духами и думала, что умираю на самом деле. Я не могла уже не поднять ни руку, ни ногу, страшная вибрация во всем теле; уже ни слез, ничего не было, я уже прощалась мысленно со всеми своими родными, которых я так люблю. И вдруг я вспомнила, что есть Божия Матерь. Я не знаю, откуда это ко мне пришло – видимо, одна из тех молитв, которые бабушка читала в детстве, может быть, я ее вспомнила из детства – и я начала молиться Богородице. Я увидела Богородицу, Она плакала и сказала мне: «Посмотри, сколько Я грехов отмываю с земли перед Господом, сколько Я грехов должна через Себя пропустить». И я плакала вместе с ней, потому что видела, насколько мы греховны, я вдруг увидела все как есть, по-настоящему. Дальше происходило то, что я увидела Церковь, мне сказали, что это вселенская Церковь, у меня взвешивали мои грехи, и в результате, с помощью Богородицы, я еще увидела святую Анастасию, которая со мной проходила это все. Потом было сказано так, что сегодня двери Церкви для тебя закрыты, но мы тебе покажем мир святых, чтобы ты понимала. Первое, что я увидела, был мир святых, которых я тогда не знала, но впоследствии я поняла, каких святых я видела. Вернувшись обратно в Москву, у меня начался процесс переваривания всей информации, я не знала, как вообще себя собрать. Но Господь меня вел тогда, то есть не дал Он мне упасть дальше в эту эзотерику, я пришла в Церковь. Я пришла в Церковь, я увидела святых, которых видела в своем эксперименте, так скажем, в Перу.
– Каких, например?
– Я увидела Матрону Московскую. О ее существовании я даже не подозревала, и более того, когда увидела ее образ в Перу, мне показалось, что это Ванга, потому что это был мой уровень восприятия информации: раз слепая – значит Ванга, вот мой информационный уровень. Но потом я увидела икону, поняла, что это Матрона и стала ходить к Матронушке. Я в тот момент ещё курила, и каждый раз, когда возвращалась от Матроны, я не могла курить больше, мне казалось, что она на меня начала смотреть. Мне все время хотелось вернуться в церковь, хотя до воцерковления был еще долгий путь, это были первые шаги. Я пришла в церковь, очень долго сначала плакала, то есть из меня выходило все, что можно. Это совпало с очень драматичным периодом в моей жизни – с разводом, и я боролась за ребенка. Мой супруг нынешний мне помог пройти через весь этот период – более того, он ходил со мной в церковь, он понимал, что мне это вот сейчас нужно. Вместе мы начали приходить к пониманию того, что мы должны обрести стержень. У нас родился ребенок, и ребенок как ангел, который был мне дан, показал мне, например, что во мне недостаток любви, есть гордыня, что что я должна над собой работать, а не над другими, и начался период воцерковления ‒ очень сложный период воцерковления.
– Что было самым сложным?
– Во-первых, когда ты приходишь в церковь, уже нужно какое-то мужество туда прийти, потому что это и исповеди, и генеральная исповедь, и как это все начать… Ты пугаешься, тебе кажется, что там все святые, а ты такой грешник, что не можешь просто даже войти в нее, что тебя все осудят, что ты не найдешь там поддержки…
– Это действительно так оказалось?
– Нет, к счастью, я нашла очень большую поддержку. Моей первой церковью оказалась церковь Троицы Живоначальной на Шаболовке, и отец Александр очень помог встать на ноги. Потом уже начался период активного воцерковления, когда ты уже осознанно, не просто, когда тебе плохо идешь в церковь; а когда тебе плохо, когда тебе хорошо, когда ты понимаешь, что ты встаешь на путь Христа, когда ты понимаешь, что лучше вообще никак, чем без Него. И этот период очень сложный, потому что мало того, что твои собственные грехи – тут еще есть и некая культурная, ритуальная часть. Например, в Русской Православной Церкви она немножко другая, я потом уже начала ездить по всему миру. Мой муж поехал в Афонский монастырь, нас Господь привел к батюшке, архимандриту Дорофею (Вечканову), который является руководителем «Сынов Афона». C его помощью мой супруг попал в Ватопедский монастырь и тоже сначала удивился. Мы начали ездить в монастыри в Грецию, вот в этом году мы попали на подворье Симонапетра во Франции (это батюшка Плакида (Дезей), который из католичества перешел).
– Да, это известная была история, вместе с монастырем перешел.
– В этом году мы встретились также с батюшкой Габриелем Бунге. Все эти люди пришли православие: батюшка Плакида (Дезей) пришел из католичества; Габриель Бунге родился в протестантской семье,– то есть я увидела, как люди приходят в православие, видят свет там. Я поняла, что именно здесь я найду опору, и слава Тебе, Господи, за все, мне Господь дает такие встречи, когда ты можешь дальше и дальше продвигаться и, действительно, этот свет в себе удерживать.
– Хотелось бы вернуться немножко раньше, когда Вы как раз описывали то свое состояние, когда чувствовали то, что многие чувствуют – бессмысленность жизни без Бога. Тогда это казалось просто как некая такая зияющая неполнота, которая Вас мучила, как Вы описывали. После того, как Вы обрели Христа, это состояние ушло?
– Не могу сказать, что совсем уж ушло, какая-то борьба продолжается, она будет продолжаться всю жизнь, и я это хорошо понимаю сейчас. У меня бывают периоды уныния во время постов, например, и это не связано с отказом от еды, это связано с более глубокими грехами, которые прорабатываю. Иногда кажется, что ты не потянешь этот груз, что ты настолько грешен, что дальше бессмысленно двигаться. Но Господь всегда посылает какие-то такие моменты – чудеса, а чудес в моей жизни было невероятно много.
– Может, какой-нибудь пример приведете нам?
– Пожалуйста. Например, у меня сына зовут Лука, и мы никак не могли его покрестить, никак не находился отец крестный, потому что все отказывались, никто не брал на себя ответственность. Я стала молиться Богородице, Господу, буквально проходила мимо монастыря рядом с домом, мне захотелось зайти. Попадаю на акафист Луке Крымскому, отстояла акафист, попросила Луку послать мне крестного отца, чтобы моего сыночка покрестили. На следующий же день я иду в церковь и вижу – просто картинка передо мной, кто крестный отец. Думаю: «Ну, наверное, опять откажется», и вижу, что мне нужно поехать в Новодевичий монастырь – вот просто какая-то информация идет. Действительно, я звоню этому человеку, он говорит: я не откажусь, но только мне нужно уехать, я только могу в эту субботу. А я должна тоже уехать на два дня в Брюссель, вернуться, и только в субботу с утра возвращаюсь. Бегу в Новодевичий монастырь, там запись на крещение уже закончена, но дежурный священник меня принял и сказал: вы знаете, есть одно местечко – тридцать минут, если хотите. Все так совпало, и крестили мы его в честь Луки Крымского, потому что крестный отец принёс иконку Луки Крымского. После этого мы съездили уже к мощам Луки Крымского, и вот так вот он стал нашим таким семейным, домашним покровителем, потому что много чудес по молитвам к нему случилось в нашем доме. Это только одно из немногих чудес.
– Действительно, когда входишь в живое отношение с Богом, не сразу удается все в себе изменить одним волевым усилием; действительно, не сразу становишься совершенным, это процесс, и более того, как Вы верно заметили, процесс не всегда успешный с нашей стороны. Но чувствуешь, что ты не один, чувствуешь, что Господь рядом, поддерживает, и через эти многие такие чудеса чувствуешь как раз и внимание, и отеческую любовь Бога. Я бы еще хотел вернуться к Вашей доцерковной жизни, потому что я знаю, что многие люди увлекаются тем же, чем Вы увлекались тогда, и многие, услышав бы первую часть и какие-то сведения о первой части Вашей жизни, могли бы даже позавидовать, сказать: «О, как круто, из своего тела выходила», «О, как круто, к настоящему шаману перуанскому попали аутентичному, все это увидели и испытали!» Но Ваш опыт как раз показывает, что это не только не круто – это мучительно и это опасно. Поэтому хочу задать вопрос для тех людей, которые увлекаются всей этой эзотерикой и, может быть, не вполне осознавая последствия, пускаются в разные эксперименты. Что бы Вы могли подсказать, посоветовать?
– Мне повезло, честно говоря, мог бы быть совсем драматичным опыт.
– Я думаю, что это по молитвам Ваших предков: священников, Ваших бабушек.
– Да, это не моя заслуга, это молитвы, просто я была спасена в самый такой кризисный момент, и это не один раз в жизни. Могла бы закончить очень плохо, честно говоря, и выход потом из этого состояния, когда ты проходишь все ритуалы, ужасен. Ты больше не являешься собою. По большому счету, если бы еще чуть-чуть туда копнула, у меня бы не было такой поддержки молитвенной со стороны моей семьи, то, возможно, пришлось бы мне прибегать к отчиткам, и так далее. То есть, понимаете, через что я прошла – это был ужас и кошмар, я плакала все время. То есть тебя разрывает изнутри, разрывает постоянно, и вот так вот не один, а почти два года так прошло. И только потом ты начинаешь, постоянно принимая причастие, – в тебе начинает жить Христос, ты понимаешь уже, какой дорогой идешь, и у тебя не пропадает это надежда; то есть с тобой живет Христос.
– Слава Богу, что Вы пришли к Господу. Благодарю Вас за Ваш рассказ, за Ваше свидетельство. Я напоминаю нашим зрителям, что вы можете присылать ваши вопросы, замечания пожелания на наш электронный адрес. Помощи Божией вам, храни вас Господь.
Ведущий ‒ Иерей Георгий Максимов
Гость ‒ Анастасия Пельтье, культуролог
Видео-источник: Телеканал СПАС
Комментировать