<span class=bg_bpub_book_author>Ширяев Б.Н.</span> <br>Люди земли Русской: статьи о русской истории

Ширяев Б.Н.
Люди земли Русской: статьи о русской истории - Колхозный эксперимент Розенберга

(16 голосов4.3 из 5)

Оглавление

Колхозный эксперимент Розенберга

А. В. Байкалов[158] в своей ценной, интересной и очень своевременной брошюре «Программа мероприятий на переходный период», среди многих глубоко и здраво обоснованных указаний будущему первому правительству освобожденной России, состава которого он не предугадывает, – рекомендует сохранение колхозной системы на первые 2–4 года. Это не означает, что А. В. Байкалов ее сторонник, Предположение о необходимости ее сохранения продиктовано ему страхом оставить без хлеба города, т. к. индустрия, несомненно, не сможет выработать в обмен на хлеб нужного количества товаров.

Страх имеет основания. Опыт передачи всей земли в личное владение крестьянам был в 1918–1921 гг. Результаты его всем известны.

Но был и другой опыт: сохранение колхозов при перемене правительства. Он был сделан немцами в 1941–1943 гг. Результаты его тоже общеизвестны, но, по-видимому, далеко еще не всеми поняты.

Вторгнувшись в «восточное пространство», социалисты от Гитлера увидели там, неожиданно для себя, не хаос на полях и в хлебных амбарах (что главное), но стройную, четкую систему полного закабаления крестьянина при столь же полном лишении его плодов своего труда, систему организованную социалистами от Маркса.

Родственные сердца возрадовались.

Что может быть лучше! Рационально во всех отношениях. Остается лишь насажать своих фюреров и лайтеров на места бежавших предколхозов и все в порядке.

Для русского крестьянина это было тоже полной неожиданностью. Ждали всего, даже возвращения помещиков, и не очень-то этого боялись («договоримся, мол»), но только не колхозов. Это убеждение было создано самими большевиками, неустанно кричавшими, что фашизм и нацизм – слуги капитализма.

Слуги капитализма – следовательно, слуги частной собственности, – логично решил крестьянин, которому было вбито в голову, что фашисты и нацисты не социалисты.

Уверенность крестьянства в передаче ему земли и имущества колхозов была настолько крепка, что, в то время, как в городах, зачастую еще до отхода Красной армии начинался вселенский соборный грабеж, колхозники в подавляющем большинстве строго охраняли общественное имущество, зерно и скот «до распоряжения» и не прекращали общественных полевых работ.

Фронт стремительно прокатывался через совхозы и колхозы, не давая им ни «распоряжений», ни органов местной власти. В городах тотчас же начинали действовать комендатуры, но деревня оставалась беспризорной. В колхозах лишь эпизодически появлялись полковые фуражиры, реквизируя телку или пяток овец. В большинстве случаев обе стороны проявляли полную корректность: собственных свиней и кур немцы не брали, крестьяне же сами указывали наиболее жирных телок общественного стада и добавляли от себя овощей, фруктов, меду, если такое находилось. Фуражиров поили водкой и кормили яичницей.

Власть приходилось создавать самим. Обычно она избиралась на «закрытом» совещании элиты – пахарей-стариков, трактористов, учетчиков, счетоводов – и почти никогда не созывалось общего собрания. Женщины, «большая сила в колхозах», самоустранялись. Советский актив в эти дни еще находился в бегах – прятался в соседнем лесу, появляясь лишь недели через две, когда убеждался в полной своей безопасности.

Новая власть посылала ходоков в город, к коменданту за инструкциями. Тот отмахивался, обещая скорое прибытие гражданского управления, иногда разрешая взять из общественного стада по корове на семью и по паре центнеров зерна из амбаров, в подтверждение чего давал какую-то филькину грамоту на немецком языке, припечатанную распростертыми крыльями «адлера»[159].

Через 1–2 месяца начинало постепенно подтягиваться и гражданское управление – коричневые «гольдфазаны» Розенберга[160], в лице множества отделов и управлений: полеводческих, лесных, животноводческих, заготовительных и пр. В колхозах и совхозах появлялись лайтеры и фюреры, но их явно не хватало даже для рационального с точки зрения немцев выкачивания продуктов, не говоря уже о каком-либо организованном руководстве. В помощь им назначался уездный (районный) начальник. Он формировал земельное управление, обычно копируя колхозников.

Единой схемы земельной политики в оккупированной зоне у немцев не было. Она беспрерывно варьировалась в зависимости от места, времени и возглавлявшей ее личности. На Верхнем Днепре колхозы сохранились в полной неприкосновенности. В Мелитопольщине они были раздроблены на множество «общин», каждая из которых была тем же колхозом. В Крыму молочные фермы, мельницы и другие промышленные заведения колхозов были выделены в самостоятельные предприятия.

На Украине выделения отдельных хозяйств на хутора почти не было. В Крыму оно началось еще в 1942 г. Отдельным признанным крепким хозяевам нарезались участки по 10–12 га и даже в качестве премий за успешное ведение хозяйства выдавалось приличное «обзаведение» инвентарем и скотом. Иногда строился дом. Эту «показательность» немцы явно украли у большевиков, как, впрочем, и многое еще.

На Северном Кавказе, куда гражданское управление не успело проникнуть, уборка и посев 1942 г. проводились, особенно в аулах, под знаком негласной, но и не возбраняемой единоличности. В Караче ген. Кестринг[161] даже рискнул на свой страх объявить принцип единоличности. Результат получился очень яркий: весь урожай был собран; засеяно около 80 % нормы; партизанщины не было абсолютно, при отходе немцев большинство низовых карачаевцев и много казаков ушло с ними гужевым обозом; горные карачаевцы ушли в леса и долго еще сопротивлялись красным, надеясь на возврат немцев.

В Мелитопольщине, когда немцам стала ясна полная невозможность обработать даже половину земельного фонда силами колхозов, они начали щедро раздавать пригородные земли городскому населению.

Эффект получился поразительный: семья в 2–3 женщины, не имея своей лошади и «занимая» ее на время, обрабатывала и убирала участки в 2–3 га. В этих семьях бывали старухи старше 60-ти лет и девочки моложе 14 лет.

Выкачивание продукции немцы намечали для военного времени в размере 20–25 % урожая. Для колхозников это было «уже хорошо», т. е. обратно пропорционально выкачиванию советскому. На деле получилось еще лучше. Немецкая система заготовок, безупречно действовавшая в Германии, дала плачевный результат на Украине. Правда, ее осуществляли здесь гольдфазаны – «немцы третьего сорта», как называли их в армии, да еще присланные сюда по разверстке от учреждений, следовательно, – совсем отброс. Без помощи армейского вахтмейстера они вообще ничего не могли сделать в деревне. Вахтмейстера же им давали скупо и неохотно – нужно самим. С другой стороны, украинский колхозник, поднаторелый в способах самоснабжения при советской голодовке, значительно превосходил вахтмейстера в технике этого дела, и в руки немцев попадало много меньше 20 %.

Тем не менее, утрата уверенности населения СССР в ликвидации колхозов немцами, сыграла колоссальную роль в ходе войны: четыре миллиона пленных в 1941 г. превратились в такое же количество анти-немецких (порой одновременно и антисоветских) партизан в 1943 г. Думается, что под Сталинградом колхозный фактор сыграл не меньшую, а большую роль, чем огонь «Катюши» и измена итальянцев[162].

Опыт сохранения колхозов при смене правительства дал совершенно ясную формулу вывода:

– Новое русское правительство, сохранив колхозы даже временно, станет самым кратковременным.

А. В. Байкалов, видимо, сам учитывает эту опасность. «Я буду чрезвычайно рад, если будет предложена другая схема практических мероприятий», – пишет он в конце главы. Думается, что такая схема сочетания справедливых стремлений к единоличному хозяйству с устранением опасности голода в городах лежит в формуле:

– Немедленное, хотя бы и временное до генерального размежевания, наделение крестьян землей для единоличного пользования ею, не владения еще, а временного лишь пользования при сохранении за государством всей сети МТС.

Оплата МТС натурой отнимает от урожая 30–35 %. Приблизительно таково же отношение числа городского населения к целому. Следовательно, МТС могут дать необходимый для прокормления городов хлебный фонд. Следует учесть также неизбежную утечку городского населения на землю при свободе пользования ею и гарантии плодов земледельческого труда. Кроме того, подобная мера вовлечет в русло сельскохозяйственного производства те миллионы безработных, которые, несомненно, скопятся при неизбежном разгроме и консервации уцелевших объектов военной промышленности. Оставшись же без работы в городах, эти миллионы создадут грозную опасность для любого правительства и для жизни всей страны. Необходимость же временного компромисса русский крестьянин поймет. Он многое понял и многому научился в первый период войны и оккупации, когда надежда на ликвидацию колхозов не была еще им утрачена.

[Алексей Алымов]
«Наша страна»,
Буэнос-Айрес, 4 февраля 1950 г.,
№ 37, с. 6–7.


[158] Анатолий Васильевич Байкалов (1882–1964) – журналист, писатель. Меньшевик. В эмиграции с 1919 г., жил в Лондоне. Был редактором газеты «Русский в Англии», сотрудничал в журналах «Часовой» и «Возрождение», газетах «Последние новости» и «Русская мысль». В 1947 г. привлек внимание английской общественности к выдачам советской стороне англичанами русских эмигрантов из лагеря Ди-Пи в Римини, в результате чего они были прекращены.

[159] Орел (нем.).

[160] Партийные чиновники Восточного министерства, одетые в золотисто-желтую форму.

[161] Эрнст-Август Кёстринг (1876–1953) – дипломат и кадровый военный; родился в России, где получил образование, но военную карьеру начал уже в Пруссии.

[162] Итальянцы практически не участвовали в Сталинградской битве (не считая случайно попавшего туда вспомогательного подразделения в 80 человек): итальянская армия (ARMIR) занимала позиции на фланге Вермахта, на Дону, откуда зимой 1942–1943 гг. начала отступление под натиском Красной армии (вероятно, это отступление автор считает «предательством»).

Комментировать

*

Размер шрифта: A- 15 A+
Тёмная тема:
Цвета
Цвет фона:
Цвет текста:
Цвет ссылок:
Цвет акцентов
Цвет полей
Фон подложек
Заголовки:
Текст:
Выравнивание:
Боковая панель:
Сбросить настройки