Люди земли Русской: статьи о русской истории - Путь ложных солнц

(17 голосов: 4.2 из 5)

Содержание Полный текст Пред. глава След. глава

Путь ложных солнц

«Мы живем в таком политическом климате, в котором слова утрачивают свою ценность и свой смысл. Мы живем в условиях словесной инфляции, которая создала черную биржу слов», – сказал на Берлинском конгрессе «борьбы за свободу культуры» один из самых смелых, самых честных и самых свободных внутренне людей современности – Артур Кестлер.

На английском языке это утверждение было ново, но на русском оно было уже много раз повторено И. Л. Солоневичем и рядом других журналистов, главным образом, «новых», смогших раскрепостить себя от трагического для мировой интеллигенции «гипноза левизны».

Почти буквально совпали даже такие детали, как «духовное родство между прогрессивными либералами и поклонниками тирании и ужаса на основе общей левизны» в речи А. Кестлера, «левая вертячка» И. Солоневича, «общие боги» Б. Башилова[172] и «единая alma mater» в моих статьях. Совпадают и сами политические термины, подвергнутые А. Кестнером глубокому, смелому и объективно-свободному анализу. Эти слова: «право и лево», «социализм», «свобода», «демократия»… бедные, утратившие в наши дни свой смысл слова, пустые орехи с полинявшей, стертой с них позолотой. Даже не погремушки, т. к. в них нечему уже греметь.

Но А. Кестлер все же не совсем прав. Подобные слова, принявшие в себя множество, порой противоречивых, значений, теряют каждое из них в отдельности и все вместе, но, взамен их, приобретают одно новое.

Это новое их значение – бессмыслица.

Начнем с политической семантики «права и лева», А. Кестлер называет эти термины «вредным анахронизмом, порожденным парламентами XIX века». Неоспоримо, что коммунисты занимали и занимают в представительных органах мира крайний, «левый» фланг. Неоспоримо и то, что, действуя беспрерывно в «левом» направлении, те же «левейшие среди левых» марксисты построили в Европе и Азии беспримерную по целостности и стройности систему реакционного полицейского государства, об осуществлении каковой не смели и мечтать «правейшие из правых» идеологи XIX в. типа Аракчеева и Меттерниха.

Но коммунисты – крайние «левые». Почему же А. Кестлер считает вредным и ложным все понятие «левизны» в целом? Ведь другие, умеренно «левые» партии, не докатились, вернее, пока еще не докатились до марксистско-ленинско-сталинской реакционности?

А. Кестлер считает весь «левый лагерь» ничем иным, как «эмоциональной ловушкой, лишающей силы сопротивления реакции всех вступивших в него, демобилизующей их в борьбе против реакции «слева» «в силу общей «левизны».

Не об этой ли реакции «слева» пророчески говорил уже много лет назад, сам побывавший в «левом лагере» и ушедший из него, П. Б. Струве?

Но, ведь, «левизна» была синонимом прогресса на протяжении всего XIX века? Она сохраняет это родство с ним и в наши дни, именно в этом ее обаяние, сила ее гипноза. Следовательно…

…Следовательно, все представление о политическом прогрессе, господствовавшее в минувшем веке, было ошибочным, ибо привело к злейшей, невиданной реакции. В этой ошибочности его и скрыта причина переживаемого миром кризиса.

Вывод ясен: чтобы излечить болезнь, нужно, прежде всего, устранить ее причину и лишить питания ее возбудителей. Чтобы успешно бороться с всемирной (а не «русской») коммунистической реакцией, в идейном плане, нужно, прежде всего, подвергнуть полной ревизии все «левые» подъездные пути к ней, всю «левизну» XIX века в целом.

Одним из главных среди этих идейных путей была трактовка термина демократии. «Левизна» XIX века ограничивала ее, эту трактовку комплексом в составе: борьбы с монархией, четырехчленной формулы, партийно-парламентской борьбы и самоопределения наций.

Финал Первой мировой войны полностью осуществил этот комплекс: три мощнейших монархии пали, на их развалинах самоопределились нации, четыреххвостка[173] стала обязательной для всех правительств, партии получили полную свободу борьбы за свои программы. На 19-ом году XX века версальские мудрецы полностью осуществили в Европе политический идеал XIX века.

За время перерыва между войнами осуществление этого «левого» комплекса дало такой результат: самоопределившиеся нации вступили меж собой в новые, не разрешимые мирным путем противоречия, борьба партий стала для этих партий самоцелью, что привело к образованию тоталитарных диктатур, которые и приступили к разрешению национальных и прочих противоречий путем второй мировой войны.

Не вытекал ли логически захват Гитлером Австрии и Судет из самоопределения германской нации, т. е. узко национального эгоизма?

Катастрофа Второй мировой войны и страх перед Третьей поставили во весь рост концепцию, высказанную А. Кестлером:

– Совпадают ли в наши дни понятия «левизны» и прогресса? Не нуждается ли их взаимоотношение в коренной и всесторонней ревизии?

Сам процесс жизни мира в его пока свободной части уже приступил к этой ревизии:

– От утверждения самоопределения наций свободный мир идет к ограничению их суверенитета, к созданию наднациональных океанских и материковых союзов, к организации надгосударственных энергетических центров (план Шумана), к надпартийному и внепартийному европейскому парламенту…

Свобода борьбы партий за власть вызвала потребность ее ограничения, выразившуюся пока в признании антигосударственными явно тоталитарных партий, в том числе и коммунистической – «левейшей». Неизбежность и общественная необходимость этого акта ясна, но столь же ясно и его противоречие с лозунгом свободы союзов – одним из китов политического прогресса XIX века.

Таким образом, концепции понятий о свободе личности и коллектива поставлены границы. Это выражено так же в контроле государства над инициативой в промышленности, торговле, денежном обращении, передвижении и даже… в контроле над мышлением… Отбросив фиговые листки, мы должны признать, что вызванные явной необходимостью, вполне обоснованные, разумные и целесообразные репрессии и ограничения прав лиц, мыслящих явно тоталитарно, являются все же действием, противоречащим принципам демократии в ее формах прошлого века.

Но, если отдельные главные элементы, составлявшие ее комплекс, подверглись уже под давлением времени переоценке, то не подлежит ли ей и весь комплекс в целом? На том же Берлинском конгрессе делегат Германии, профессор Коган сказал:

– Надо признать, что осуществления массовых форм демократии мы не достигли.

Иначе говоря, двигаясь в «левом» направлении, к цели, поставленной XIX веком, не пришли, ибо иной, кроме как массовой демократии (народоправия) быть не может. Остается лишь договорить то, что деликатный проф. Коган сказать постеснялся:

– Шествуя «влево», мир пришел к крайнему «правому» – к полной реакции в СССР и подчиненных ему странах, к реакционным устремлениям умеренно «левых» в других государствах, которые ясны из противодействия английских, германских, шведских и других социалистов всем попыткам обновления организма Европы: плана Шумана, созданию Европейского парламента, реорганизации валютно-финансовой системы и т. д.

«Левое» стало «правым». «Вертячка» завершила свой круг. Но «левые» Европы и нашего русского Зарубежья еще не могут сойти с рельс прошлого века, переключить стрелку своей политической мысли в духе времени.

Что ждет их дальше в «левом» направлении? «Достижения» СССР? Без отказа от объединения прогресса с «левизной» эти «достижения» неизбежны.

[Алексей Алымов]
«Наша страна»,
Буэнос-Айрес, 28 октября 1950 г.,
№ 56, с. 6.

[172] О Б. Башилове см. на с. 448.

[173] Система, основанная на прямом, равном, тайном и общем голосовании.

Пред. страница К оглавлению След. страница

Проза, История, Публицистика