Ермак, покоритель Сибири от 1582 до 1584 года
Наш император в громком титуле своем называется также государем Югорским, Обдорским и Кондийским. Но знаете ли вы, дети, от чего произошли эти названия и где эти Югорские, Обдорские и Кондийские земли, ему принадлежащие? Наверное, нет, потому что теперь их так уж не зовут. Итак, друзья мои, я скажу вам: они лежат в нашей богатой Сибири — в Сибири, которую еще наши предки, не имевшие понятия об ее драгоценных рудниках, называли золотым дном и из которой мы получаем теперь самые лучшие металлы, самые прекрасные камни и яшмы, самые дорогие меха бобровые, собольи, куньи и лисьи.
Смелые Новгородцы были первыми из наших предков, решившимися еще в XI веке переехать Уральские горы, отделяющие Сибирь от Европы. Их смелость была вознаграждена: полудикие жители Зауральских стран от страха к незнакомым пришельцам согласились платить им выгодную дань прекрасными мехами. Новгородцы назвали земли новых своих данников Югорскими[147]. Впоследствии купцы, ездившие торговать в богатую Югорскую землю, называли страны, лежавшие по берегам реки Оби, Обдорией, по берегам Конды — Кондией. Но эти страны еще не принадлежали Русским совершенно, хотя Иоанн IV уже назывался не только государем Обдорским и Кондийским, но даже и Сибирским, с тех пор как Едигер — князь Сибирский — сам захотел быть его данником.
Читатели, конечно, не забыли, что Едигер сделал это не столько из уважения к славе Русского государя, сколько из страха к окружавшим его разным Татарским князьям, которые часто нападали на его владения. Но Едигер ошибся в своих расчетах: отдаленное расстояние Сибири от Москвы препятствовало Иоанну вовремя помогать ему, и прежде, чем царь узнал об опасностях своего нового данника, Едигер уже был убит Кучумом, сыном Киргизского хана. Победитель завладел его столицей Искером[148] и назвался царем Сибирским. Сначала Кучум, боясь гнева Иоанна, и еще не уверенный в покорности своих новых подданных, признал над собой, как и Едигер, верховную власть Русского царя, но потом, утвердясь в своих владениях, не только не платил назначенной дани, но даже часто совершал набеги на наши границы и особенно на Пермскую землю, лежавшую ближе всех к его владениям. Иоанн, занятый в это время бесконечными войнами, не мог послать ни одного отряда своих войск для усмирения дерзкого Татарского князя. Но в богатой Пермской земле жило много Русских семейств, занимавшихся выгодной торговлей с соседними народами. Самыми знаменитыми из них были Яков и Григорий Строгановы. Они отличались своим умом, богатством, усердием к государю, любовью к Отечеству. Зная уважение и привязанность всех жителей Пермской страны к Строгановым, Иоанн избрал их для защиты наших границ и для этого дал им много земель по рекам Каме, Сылве и Чусовой, позволил строить крепости, иметь свое войско, торговать двадцать лет без пошлин с Бухарцами и Киргизами с тем только условием, чтобы они оберегали Россию от нападений Сибирских Татар на то время, пока его войска имеют дело с другими неприятелями. Строгановы верно исполняли возложенную на них обязанность, но не могли справиться с Кучумом: их полки, набранные из разных вольных людей, не были многочисленны, потому что жители Пермской земли больше любили заниматься торговлей, чем войной.
Итак, Строгановы решились не здесь, но где-нибудь в другом месте искать храбрых, неустрашимых воинов, с которыми можно было бы вернее исполнить желание царя и победить его врагов. Как вы думаете, друзья мои, где они надеялись найти таких воинов? Точно, вы угадали, у Казаков! Эти ловкие наездники имели в излишке то, чего недоставало Пермским жителям: если они сами не вели ни с кем войны и никто из соседних государей не нанимал их сражаться за себя, то самые отважные и, можно сказать, самые дурные люди из них выезжали на большие дороги и там грабили и бились с проезжими. Между такими недостойными удальцами были в это время пять атаманов: Ермак Тимофеев, Иван Кольцо, Яков Михайлов, Никита Пан и Матвей Мещеряк. Они приносили так много зла, что уже были под гневом государя, и Иван Кольцо даже осужден им на смерть. Строгановы умели обратить в пользу Отечества их отчаянную храбрость и дерзкое бесстрашие, необходимые для войны с жестокими варварами и для преодоления бесчисленных опасностей, какие могли встретиться войску в чужой и неизвестной стране. Они хотели совершить одновременно два добрых дела: доставить царю нужных людей и обратить на путь истинный преступников.
Усердие Строгановых имело полный успех: в ту самую минуту, когда атаманы прочитали их ласковое письмо, мысль примириться с совестью и снова заслужить милость государя так тронула еще не совсем ожесточенные сердца пяти Казаков, что они с радостью, даже со слезами благодарности на глазах согласились на предложение Строгановых быть воинами царя Белого и защищать Пермских христиан от притеснений неверных.
Скоро они собрали дружину из 540 храбрых Казаков и под командованием лучшего и смелейшего из них — Ермака — весело поплыли по Волге к Строгановым. Как только бесстрашные Донцы показались в разных местах Русских границ, кончились набеги Татар, и трусливые варвары так присмирели, что уже через год и Строгановы, и Ермак могли думать о походе в Сибирскую землю, чтобы выгнать из нее хана Кучума. Как вздумано, так и сделано. Строгановы, кроме Казаков, набрали еще несколько Немецких и Литовских пленников, обещали им именем государя свободу за верную службу, поручили все войско, состоявшее из 840 человек, храброму Ермаку и с молитвами проводили его 13 сентября 1581 года до берега реки Чусовой*. Здесь небольшой, но отборный отряд сел на легкие суда и отправился к Уральским горам искать смерти или славы и с ней — прощения своих прежних проступков.
Вы в полной мере заслужили это прощение, храбрые воины, почти все заплатившие жизнью за свою славу! Сколько трудностей они перенесли! До Уральских гор надо было ехать водой, часто по узкой реке, между нависшими скалами; потом перевезти сухим путем суда на другую сторону гор до реки Журавли, протекавшей уже в Сибири. Прибавьте к тому, что, проезжая в неизвестных местах, они каждую минуту могли ожидать неприятелей, скрывавшихся в лесах, опасностей для судов от подводных камней в быстрых и незнакомых реках. Кроме того, не зная, далеко ли простирались земли Сибирского царства, они не могли быть уверены в том, что у них хватит припасов и что они не умрут от голода. Но храбрость и усердие все преодолели! С первыми шагами Казаков за Уральскими горами начались их победы несмотря на многочисленность неприятеля, у которого были и конница, и пехота. Правда, неприятели вооружены были одними стрелами и копьями: Татары еще не знали в то время употребления пороха, и оттого Ермак с сотней воинов, стрелявших огнем, часто разгонял целые тысячи. Не прошло еще и двух месяцев их похода, как храбрый атаман, взяв все Сибирские городки, мимо которых проходил, уже стоял 23 октября под стенами Искера, где находился сам Кучум, племянник его Маметкул и все их главные силы.
Здесь мужество Казаков могло бы поколебаться, если бы они были не так храбры, потому что их небольшое число уже сильно уменьшилось во время нескольких жарких сражений, которые они имели с Татарами; но, дав слово смирить Кучума или смертью загладить свою вину перед государем, смелые атаманы вскричали: «Мы долго жили с худой славой, умрем же с доброй! Бог дает победу, кому хочет: нередко слабым мимо сильных. Да святится имя Его!» Вся дружина, сказав в один голос: «Аминь, с нами Бог!» — пустилась к укреплениям Татар. Битва была сильная, неприятели защищали свою столицу так отчаянно, что Казаки едва успевали заряжать свои пищали. Но, к несчастью Татар, их главный начальник, Маметкул, получил тяжелую рану и должен был оставить сражение. Его войско смешалось и побежало.
Надо сказать моим читателям, что Кучум был слеп и не мог сам командовать войском, но во время битвы стоял на Чувашьей горе вместе с муллами[149] и молился Магомету о спасении своего царства. Услышав о бегстве своих полков и о том, что христианские знамена уже развеваются на стенах Искера, Кучум благодарил судьбу, что не мог видеть этого, и убежал в Ишимские степи, где в разбросанных кочевьях[150] своих соотечественников надеялся найти не только безопасность, но, может быть, и помощь.
Сражение при Искере было главное и кровопролитное. В нем погибло 107 храбрых Казаков, но зато оно решило исход покорения почти всей Сибири: хотя после того и были еще неприятельские действия под командованием выздоровевшего Маметкула, но без всякого успеха для Татар, а наконец и сам Маметкул попался в плен к Ермаку. Тогда унылые жители Сибири, видя совершенное падение своего царства, начали добровольно покоряться знаменитому победителю, который, благосклонно принимая от князей смиренных улусов присягу на подданство Иоанну IV, был неумолим к непокорным.
Таким образом, то лаской, то угрозами утвердил он за несколько месяцев власть Русского государя над новым царством, обширные страны которого, соединяя в себе все климаты, представляют все разнообразные, бесчисленные выгоды каждого из них. Чтобы дать вам некоторое понятие о числе мест, завоеванных бессмертным Ермаком, надо назвать самые главные из покоренных городов и селений. Первые, добровольно согласившиеся быть подданными Иоанна, были два Вогульских князя. Владения одного простирались по берегам Конды, другого — в окрестностях Тобола. Потом Казаки завоевали несколько Остяцких[151] селений и юрт[152], их города Нарым, Назым и много других крепостей на берегах Оби.
Здесь Ермак остановился и не захотел идти дальше: природа в этих северных местах была так бедна, так сурова, так уныла, что не могла ничем привлечь к себе завоевателя. Можно судить о суровости климата северной Сибири по тому, что даже березы — эти простые деревья, так хорошо растущие в наших странах, — почитаются там редкостью, и в 900 верстах от Тобольска есть маленький городок, построенный спустя десять лет после покорения Сибири и названный Березовым, потому что на его месте была березовая роща, удивлявшая собой всех тамошних жителей. При всем том Березов еще не самый северный город: в Сибири есть еще тремястами верстами далее его Обдорск. В этом последнем городе нет не только берез, но даже и трава растет плохо. Взгляните же на юг Сибири: там так тепло, что в простых садах жителей городка Семипалатинска растут не только все прекраснейшие цветы наших оранжерей, но даже дыни и арбузы! А трава так нежна и питательна и в таком изобилии покрывает землю, что стада круглый год пасутся на обширных лугах. Но оставив богатства природы южной Сибири, возвратимся в северную, где мы оставили бедного Ермака среди снегов, болот и непроходимых лесов. Боясь потерять от жестоких морозов небольшой остаток своего храброго войска, он спешил от границ нынешних Березовских земель возвратиться в Искер.
Здесь первым делом счастливый победитель отправил посольство в Москву и повергнул перед государем всю славу своего завоевания и все раскаяние некогда виновного сердца. Послом был выбран храбрейший из атаманов после Ермака Иван Кольцо и с ним несколько товарищей. Дорогой они заезжали к Строгановым и вместе с ними отправились в Москву, где народ все еще был в унынии после унизительного мира с Баторием. Какая же радость, какое веселье оживили все сердца, когда узнали о покорении нового царства, когда увидели послов Ермака, вошедших во дворец с богатыми дарами от своего предводителя: они привезли с собой и дорогих соболей, и черных лисиц, и бобров. Все были в восхищении: и государь, и народ. Первый не знал, как наградить смелых Казаков, осыпал милостями прежнего преступника Ивана Кольцо, одарил и его, и всех приехавших с ним деньгами, сукнами, золотыми парчами; послал богатые дары и всем оставшимся в Сибири атаманам и рядовым, а начальнику их — Ермаку, которого назвал князем Сибирским, — латы, серебряный кубок и шубу с царского плеча.
С восхищением и благодарностью принял Ермак государеву милость, но непродолжительно было счастье этого доброго и неустрашимого воина! Еще около двух лет управлял он Сибирью: Иоанн хотя и прислал с Иваном Кольцом воеводу и 500 стрельцов, но главное управление новой страной поручил умному и храброму Ермаку. Первым несчастьем Русских в Сибири были болезни и голод, от которых умерли многие из Казаков и стрельцов и даже сам воевода, присланный из Москвы, князь Волховский. Потом доверчивые Донцы были обмануты Татарским князем Карачей, который, притворясь другом Русских, просил Ермака прислать к нему для защиты от Ногаев несколько Казаков. Ермак послал сорок человек с Иваном Кольцом, и злой Карача всех их умертвил. Наконец, последнее несчастье было печальнее всего, милые мои читатели! Узнайте, какая горестная участь постигла Сибирского героя, и пожалейте о нем.
В Сибирь, которая с появлением в ней Казаков начала выходить из своего прежнего, дикого состояния, уже ездили Бухарские купцы с разными товарами. Их караваны привозили множество вещей всякого рода, потому что все жители Сибири: и Русские, и Татары, и Остяки, и Вогуличи[153] — съезжались покупать их. Во время этой ярмарки Искер — унылая столица Сибирского царства — оживлялась весельем и наполнялась народом. Однажды Ермак, с нетерпением ожидая прихода караванов, вдруг услышал, что изгнанник Кучум, бродя без дела по Ногайской степи, вздумал не пропускать к нам Бухарцев. Досада и гнев одновременно вспыхнули в сердце горделивого победителя: он удивился дерзости слабого неприятеля, уже давно побежденного, и, презирая ее, тотчас отправился с пятьюдесятью Казаками встретить купцов. Целый день напрасно искал он их и Кучума и поздно вечером, возвращаясь назад, расположился ночевать в шатрах на берегу Иртыша.
Это было 8 августа 1584 года. Чувствуя сильную усталость, Ермак и его храбрые товарищи скоро уснули глубоким, сладким сном в то самое время, когда ангел смерти уже летал над ними: на другой стороне реки стоял Кучум и тайно замечал все движения своих врагов. О! Как он обрадовался, когда все затихло в Русском стане! Даже в летописи, в которой описывается это печальное происшествие, сказано: «Заиграло Кучумово сердце!» Он напал на сонных Казаков и всех изрубил, кроме двух: один убежал в Искер, другой был наш храбрый и несчастный Ермак! Он пробудился от звука мечей и стонов умирающих. Ужасно было это пробуждение для того, кто привык к одним победам! В смертельной тоске отчаяния вскочил он со своего места, еще нанес несколько ударов саблей убийцам и бросился в быстрый Иртыш, волны которого, высоко вздымаясь в то время от сильной бури, заглушили своим грозным шумом последний вздох героя!
Такая смерть была ужасна: она поразила несчастного в ту минуту, когда он воображал, что слава его исчезнет и завоеванное с таким трудом царство снова достанется в руки врагов России. Но если души, оставившие наш мир, еще имеют понятия о земных событиях, то, верно, благородная и великая душа Ермака уже утешена: он видит, что его славное Отечество навсегда удержало власть над обширной страной, им покоренной, и что благодарное потомство никогда не перестанет прославлять память воина, сравнившегося смелостью своего предприятия с величайшими завоевателями на свете! Так, дети мои, Ермак достоин этой славы, достоин нашего глубокого уважения! Повзрослев, вы поймете всю цену его знаменитого дела, вы узнаете как велики источники богатств, как бесчисленны выгоды, полученные нами в результате его завоеваний.
[147] Югорская земля — историческое название в XII–XVII веках Северного Урала и побережья Северного Ледовитого океана, от пролива Югорский шар до устья реки Таз. Эти земли населяют народы ханты и манси.
[148] Искер — город в Сибири на реке Иртыш недалеко от Тобольска. Искер также назывался Сибирью.
[149] Мулла (ар. господин) — духовное лицо, священнослужитель у мусульман.
[150] Кочевье — стоянка кочевников. Кочевьем называют также местность, где постоянно (летом и зимой) обитают кочевники.
[151] Остяки — устарелое русское название сибирского народа ханты, жившего на реках Оби и Иртыше и их притоках.
[152] Юрта — переносной шатер у кочевых народов Азии. Юрта состоит из решетчатых стенок, жердей, образующих купол, и войлочного покрытия.
[153] Вогуличи (вогулы) — устарелое название сибирского народа манси, жившего на реке Оби и ее притоках.
Комментировать