Известный священник, православный блогер из Челябинска иерей Владимир Панарин специально для «Азбуки веры».
– Отец Владимир, расскажите, пожалуйста, читателям немного о своей семье?
– В детстве мы с сестрой каждое лето гостили у бабушки. Помню, как она всегда вечером молилась, читала правило, мы, будучи маленькими детьми, тоже порой к ней присоединялись, поклоны клали. Но не считаю, что это был приход к вере, потому что, когда мы возвращались из деревни, то ничего не оставалось от этого. Может быть, Господь видел, что мы, дети, открыты и готовы принять веру. Родители хорошо относились к вере, но, как и большинство их ровесников, воспитанных в советское время, считали, что достаточно верить в душе, носить крестик. Правда, отец с матерью венчались, мне тогда было лет шесть. Это то, что я помню из детства.
Потом мне папа рассказывал, что у него крёстная монахиня. Это бабушкина сестра. Папа пару раз говорил: «Наверное, «достаётся» там моей крёстной за меня».
Здесь немного поясню: что значит «крёстная монахиня»? Инокам же нельзя быть восприемниками. Женщина сначала стала его крёстной, а потом уже стала монахиней.
Немного знаю о ней: она была двоюродной бабушкой, в миру – Татьяна, в иночестве – Текуса. Тогда многие монастыри были закрыты, и монахи жили в миру. Мать Текуса жила при храме преподобного Сергия Радонежского в Уфе, как раз в то время, когда там подвизался преподобный Моисей Уфимский. Конечно, для меня это было приятным открытием, надеюсь, что они вдвоём за меня молятся. Согласен с теми, кто говорит: мы не сами приходим к Богу, за нас молились, и поэтому мы пришли в храм Божий. Уверен, в жизни каждого христианина, который жил и особо не задавался вопросами веры, происходит некое открытие, встреча с Богом. И эта встреча не по заслугам человека, а по молитвам наших родных, даже тех, которые нам, возможно, незнакомы. Они за нас постоянно молятся на Небесах, поэтому происходит такие обращения.
– А крещение в детстве было, или Вы сами в сознательном возрасте пошли и крестились?
– Я родился в 1986 году, моя сестра два года спустя. Родители нас всех крестили, когда все начали креститься – в 90‑е годы. То время называют «Второе крещение Руси», люди пошли в Церковь, сотнями стояли, как мне рассказывали, во дворах храмов, около храмов. Наблюдали огромные вереницы по 200–400 человек, тогда батюшки валились с ног, крестя такие толпы народа. В этих очередях и мы тоже были, крестились. К сожалению, конкретную дату никто не помнит. Зато есть воспоминание из детства: у нас всегда в ванной комнате висели крестики. Видимо, с нас снимали, когда мы с сестрой купались. Меня крестили, когда мне было года 4. Но это такое было крещение «все крестились, и мы тоже». А всё-таки когда пришло осознание, что Бог есть, первая исповедь, первое причастие, мне уже было 16 лет.
– В прошлом интервью Вы сказали, что начали ходить в храм в 16 лет, как это произошло? Помните ли своё первое причастие?
– Примерно в 14 лет я думал: «Каков смысл жизни?». Рассуждал: не получается учиться, не такой как все, например, я не очень любил гулять, бегать с ребятами, не нравились шумные игры с палками, мне было радостнее посидеть дома, стихи писать, оригами заниматься, книжки не особо любил читать в то время, хотя фантастикой интересовался. Был кризис, искал смысл жизни, нашёл книги – эзотерика, гипноз, разные практики – в то время я такую литературу понимал как духовную.
В 7 классе к нам в Российско-турецкий лицей стал приходить сотрудник миссионерского отдела Челябинской епархии Константин Владимирович Путник. Известный российский сектовед, высокий специалист в своей области. Он выигрывал суды и у А. Кашпировского, А. Чумака, у представителей «Свидетели Иеговы» (она признана экстремистской организацией), у Путника большой послужной список.
К тому же это образованный, начитанный человек. В то время кто-то озадачился, а не насаждает ли Российско-турецкий лицей Ислам среди учащихся? Константин Владимирович здесь выступил гарантом, что ребят не просто не призывают «сменить веру», но и более того – им рассказывают о Православии. Конечно же, это были факультативные занятия, по желанию. Тогда рассказы об Иисусе Христе, святителе Игнатии Брянчанинове, о русских царях для нас, ребят, были открытием. Слушателей было всего несколько человек, и двое из нас стали священниками. Это был такой интересный и важный этап для меня. Я читал разную литературу и одновременно интересовался тем, что рассказывал Константин Владимирович. Была каша в голове. Помню чёткий момент: читая истории о встречах с духовными сущностями, об энергетических полях, вдруг для себя осознал, что человек состоит не только из клеток, у него есть душа и есть Бог, который всё устроил. Для меня все эти истории о духовных практиках стали доказательством того, что Бог есть. Но я не знал, какой Он, как правильно в Него верить.
Исходя из этих историй, которые я читал, понял, что нельзя верить в Бога и жить так же, как раньше, то есть придётся менять свою жизнь. Был ошарашен таким выводом. Ходил по комнате ночью, думал, что нужно сейчас решить: или я верю в Бога, и тогда нужно избавляться от греховных вещей, менять жизнь или отказаться от мысли, что есть Бог и продолжить жить по-прежнему. Меня эта мысль шокировала: отрицать Бога уже было нельзя, потому что было прочитано много свидетельств о том, что Он есть, в то же время согласиться на то, что Он есть трудно, так как надо начинать жить по-другому.
Тогда я и решился на свою первую молитву. Укрылся одеялом и начал повторять одну и ту же фразу «Господи, если ты есть, научи меня жить так, чтобы спастись!» Повторял, пока не заболела голова, и я уснул. Через месяц я впервые причастился.
Моя первая исповедь звучала так: «Молиться не молюсь, поститься не пощусь, ничего не знаю, ничего не умею, но хочу причаститься». Батюшка сказал, что надо готовиться, хорошенько всё изучить, список грехов выписать. В конце концов я спросил прямо, могу ли я причаститься сейчас. Он, видимо, побоялся, что я больше не вернусь, а, может быть, почувствовал некую настойчивость с моей стороны. Священник посоветовался с более опытным батюшкой, они вдвоём пошептались, и последний кивнул, мол, давайте причащать. Первое причастие было в храме Святой Троицы в Челябинске, потом молодой священник сказал мне купить молитвослов и читать молитвы Утренние и Вечерние. Я приобрёл самый простой карманный молитвослов. С удивлением для себя открыл молитвы – они были наполнены таким глубоким смыслом! Да, многое было непонятно, столько было богословия, сами молитвы уже многое рассказывали о Православии, о Боге. Я с упоением читал и утренние, и вечерние правила. Причём у меня уходило больше часа на это. Когда я говорил священникам на исповеди, что тяжело читать полтора часа утреннее и вечернее молитвенное правило, они с удивлением на меня смотрели. Правила же читаются 20–25 минут! Дело в том, что я чуть ли не после каждого предложения делал поклоны, искренне считал, что только так и надо молиться. И текст порой был непонятен, приходилось произносить по слогам.
– У Вас гуманитарное образование, как правило, таким людям книги помогают прийти к вере. Есть ли у Вас произведение, которое произвело впечатление?
– «Пасха красная» Нины Павловой вдохновила меня. Это живые судьбы трёх новомучеников, монахи не похожие друг на друга, каждый по-своему служил Богу, по-своему молился Богу, у всех были разные характеры: один молчаливый, другой – стихи писал. Для меня это было первым примером, как жить. Я тогда завёл дневник, как иеромонах Василий (Игорь Росляков). Ежедневно записывал, что случилось, куда ходил, какие духовные открытия сделал для себя. Сегодня мой дневник, конечно, мне кажется смешным, немного ребяческим. Видно, что я тогда надел розовые очки, и всё казалось сказкой, всё было чудесным. Мне кажется, что любой человек, обратившись к Богу, на какое-то время должен пожить в сказке, ощутить мир духовный – другой, наполненный чудесами, благодатью, любовью. И уже это детское чувство веры в чудо должен сохранить на всю жизнь. Как сказал Христос: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное». (Мф. 18:3)
– Как Ваши близкие отнеслись, они же заметили изменения в Вашей жизни?
– Я начал ходить в храм, стал причащаться. Моя жизнь круто изменилась. Родители перепугались, подумали, что я попал в секту и попросили знакомого священника отца Александра (это как раз был тот седовласый батюшка, который благословил меня причаститься), со мной поговорить. Батюшке я объяснил, что всё нормально, что хожу в храм. Он всё понял, обрадовался, а в конце беседы посоветовал мне обратить внимание на ударения. Я подумал: «Уже давно молюсь, хорошо знаю, где ударения». Но когда стал следить, оказалось, что делаю кучу ошибок. Я больше полутора лет исправлял ударения в молитвах утренних и вечерних, подчёркивал слова. Мне его совет помог, когда я стал диаконом, а потом священником. Нужно было читать, например, шестопсалмие перед рукоположением в диаконы, а у меня уже была хорошая отточенная практика чтения славянского текста, Псалтири. Сейчас тоже на службе чтецы разные бывают, некоторые делают ошибки, но я сразу замечаю это, потому что сам много потратил времени на поиск своих недочётов.
Можно сказать так: родители сначала волновались за меня, всё ли со мной в порядке. Но спустя время увидели, что у меня в храме появились друзья, что я участвую в социальном служении (молодёжные походы, слёты, полезные дела – акции, фестивали), таким образом, они успокоились. А когда я женился на православной девушке, стал священником – с каждым годом они больше радовались, потому что убедились, что я нашёл себя, я счастлив, всё получается. Последние годы они с великой радостью говорят: «У нас сын священник, он помогает людям»
– Мы все несём груз советского воспитания, наверное, непросто было?
– Я вспоминаю страх, ужас в их глазах, когда родители говорили, зачем это нужно – молитвы какие-то, так часто в храм ходить. Понимаю, почему они волновались: отец с матерью так были воспитаны в советское время, выросли с такими убеждениями. От меня требовался некий подвиг. Необходимо было, как в былые времена мученичества, вести себя. В моём случае мученичество носило психологический характер: родители меня не били, нигде не закрывали, но постоянно задавали вопросы, почему нельзя жить просто, как все. Мне надо было и им, и себе отвечать. Я за эти вопросы благодарен, потому что в те дни проверялась, укреплялась и моя вера. Как сказано в Евангелии: «Он будет крестить вас Духом Святым и огнем». Читал у святых отцов толкование, что огонь – мученичество, поскольку некоторые, не успев принять крещение, умирали за Христа, и это считалось крещением кровью, огнем. Это огонь страданий, испытаний, искушений, в нём крестятся верующие во Христа. Также Христос спрашивал апостолов: «Можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь?» (Мф. 20:22)
Здесь тоже под крещением понимается испытание, мученичество.
В огне вопросов со стороны окружения, близких людей закалялась вера.
Конечно, необходимы были и любовь, и терпение, и самое главное – сохранить уважение к родителям, ведь эта заповедь не отменяется. А ведь мученики всегда родителям отвечали с любовью, говорили вежливо, не было такого, чтобы кто-то из мучеников грубил родителям, по-хамски с ними беседовал, говоря, что «вы все тут язычники, а я христианин, вы будете гореть в аду, а я спасусь». Это не христианский дух. Любовь, твёрдая вера во Христа, уважение к родителям – это было необходимым мне в те дни.
– Как шло Ваше воцерковление?
– Мне тогда казалось, что никому ничего не нужно. Когда пришёл в Церковь, увидел, что есть Бог, есть Церковь, есть верующие люди, и мир не наполнен пустотой и бессмысленностью. «Вот, думал, где настоящая жизнь, настоящий смысл».
Спустя полгода после того, как я начал ходить в храм, чувство «никому ничего не нужно» вернулось. Я увидел, что в храме не хотят ничего вокруг себя менять, не хотят строить ракеты, мосты, приюты, менять мир в лучшую сторону. Люди просто ходят в храм, молятся Богу. Я опустил руки, приуныл, расстроился. Тут мой друг Олег Бушуев (ныне отец Олег) позвал меня и остальных ребят из храма и предложил: «Давайте делать что-то полезное». Я спросил, что же мы можем сделать. «Надо думать», – сказал он, хотя он уже кое-что планировал. Олег познакомился с лекциями по трезвости священника Игоря Бачинина из Екатеринбурга, он возглавляет Всероссийское православное Иоанно-Предтеченское Братство «Трезвение». Олег предложил заняться трезвостью: «Будем ходить по школам, показывать лекции, рассказывать, что не будем пить, курить. Будем трезво жить, создавать трезвые семьи, воспитывать в трезвости здоровых деток, организуем мероприятия». Работа закипела. Нам это было дано, не как нечто готовое, мы провели много собраний и встреч, где обсуждали задачи, писали планы мероприятий. Затем мы включились в создание православного молодёжного движения в нашей епархии. Всё закрутилось-завертелось, и это было самое прекрасное время тогда, потому что всё спорилось, за что бы мы ни брались, у нас всё получалось. Проводились акции, мероприятия, походы. Всё настолько было удивительно: с одной стороны, мы ходим в храм, причащаемся, молимся, с другой стороны – у нас есть место, где можно применить нашу веру, чтобы изменить мир вокруг себя. Потом мне стало всё понятно: среди людей в храме много пожилых. Они уже завершают жизнь, отмаливают накопившиеся грехи, думают о вечности, им менять мир вокруг себя нет смысла. Осознал, что зря я на верующих людей обижался за то, что они «ничего не хотят». Удел молодёжи, у которой юношеский максимализм, которые хотят всего и сразу, от юных прихожан было логичнее ожидать порывов действовать, что-то придумывать. Так и произошло. С тех пор для меня вера в Бога и социальное служение срослись, я себе не представляю, как можно верить в Бога и не заниматься чем-то полезным для окружающих. Тогда эта была школа веры, с одной стороны, нужно было стоять на своём, когда родители задают вопросы, с другой – различные мероприятия, встречи. Помню один из самых богатых периодов. Мы съездили на Рождественские чтения в Москву, посмотрели, как там всё удивительно, сколько интересных людей выступает. И когда ехали обратно в поезде, составили список из самых ярких православных преподавателей. Позже мы созвонились с ними. В результате в течение следующего года почти каждую неделю была встреча на приходе с кем-то из лекторов Челябинска. Мы столько всего узнали: о сектах, об истории России, нашего края, о реабилитации зависимых, как на это смотрит Церковь. Большую роль сыграли наши старшие товарищи – например, Константин Путник читал лекцию о сектах, Евгения Гусарова и Ирина Валитова рассказывали о трезвости. А Русский Культурный Центр, который до сих пор возглавляет Пётр Григорьевич Акимов, тогда нам предложил подавать заявки на гранты от их имени. Мы несколько грантов выиграли, получили деньги, для нас это были первые средства, первые возможности. Мы заказывали листовки, купили камеру. У нас были старшие товарищи, которые нас не только поддерживали, но и вдохновляли, наставляли. Они для нас были как крёстные. Институт крёстных сейчас не такой, как в первые века, когда восприемник отвечал на все вопросы недавно крестившегося и помогал ему во всём разобраться. Для нас такими крёстными стали верующие взрослые. Они по-прежнему работают с молодёжью, каждый на своём месте, хотя прошло уже 20 лет с тех пор. Мы за них молимся, кто-то из нас стал священниками. Возможно, если бы не они, мы бы где-нибудь потерялись, рассеялись, быстро усохли бы наши корни, птицы нас бы поклевали. А они нас поддержали, теперь нам необходимо сделать то же самое, если к нам обратятся юные – также вдохновить и наставить их.
– Когда появилось желание стать священником?
– В 16 лет, когда я начал ходить в храм, в очередной раз поехал на всё лето в деревню к бабушке. Гонял коров по утрам в стадо. Иду уже обратно, лес рядом, река, сам молюсь: «Господи, сделай меня хорошим христианином, научи меня молиться, писать стихи…» Я тогда у Бога просил всё, что только можно было попросить. Просил у Господа, что если это полезно мне и людям, если не приведёт к моей гибели, стать священником. Прочитал, что по греческим канонам священником можно стать не раньше 30 лет. Поэтому просил, чтобы это было в день моего 30-летия. Хотел, чтобы всё было максимально правильно, такой юношеский максимализм.
Потом об этом уже забыл, вспомнил только тогда, когда меня рукоположили. И это как раз было накануне моего 30-летия. Правящий архиерей подозвал меня после службы и сказал: «Сегодня закончился твой сорокоуст, иди, служи священником». А я говорю: «А у меня сегодня день рождения, 30 лет». Владыка в ответ: «Поздравляю, пусть выдадут премию в честь окончания сорокоуста».
Когда владыка Никодим меня рукополагал, я вспомнил, что 14 лет назад я с веточкой в руках шёл по лесной тропинке и молился: «Господи, сделай меня священником в 30 лет». Как я просил, так и получилось.
Когда сказал жене, что меня благословили рукополагаться, Татьяна напугалась. Она сказала, что это большая ответственность, что она не готова быть женой священника, что и я не готов.
Но это была моя мечта, тогда перед диаконской хиротонией мне было 28 лет. Мне казалось, я уже упёрся в потолок, мне нужно двигаться дальше. Я пришёл к владыке Никодиму, сказал, что хочу окончить семинарию и попросил на это благословение. Священников тогда не хватало и владыка, уже зная, что я много лет занимаюсь социальным служением, молодёжным движением, сказал мне: «Рукоположим и учись». Я поступил в Челябинское духовное училище, меня рукоположили в диаконы.
И хотя супруга уже привыкла, и я привык, но мы понимаем, священство – ответственное служение. И наши дети должны это понять, у нас их уже трое. Предстоит с нашими детьми говорить на эту тему, потому что для их друзей, одноклассников видеть дочь, сына священника – может быть, в диковинку. Это что-то странное и удивительное, над ними кто-то будет смеяться, кто-то будет в чём-то упрекать. Люди далёкие от Церкви или Её противники привыкли упрекать священников и верующих. Наши дети не раз услышат обвинения (казалось бы, причём тут они). Так, верующие, дети священников несут ответственность за всю Церковь. Если в церкви что-то не так, если недостойно кто-то себя ведёт, то со всех верующих оптом спрашивают: почему у вас такие дела творятся? Им предстоит немало потерпеть гонений. Это же исповедничество: наши дети не выбирали быть детьми священника, они такими родились, и выходит им нужно этот груз ответственности нести. Нам нужно объяснить детям, как отвечать на разные вопросы, это непростой крест.
– Считаете ли Вы себя спасённым после прихода к вере?
– Как верующий человек, я понимаю, что такое христианство и духовная жизнь, знаю, что любой может пасть, каждый грешен, слабости есть у всех. Как сказал Господь Силуану Афонскому: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся». Так и я, помня свои недостатки, немощи, видя их изнутри, зная свои наклонности греховные, нахожусь не в восторге от себя, от своей жизни. Понимаю, что я «так себе» христианин и не очень хороший священник. В то же время знаю, что Господь всех нас призвал к святости, не просто к спасению, а именно к святости. Этой святости мы должны жаждать, искать. Говорю не о святости, которая описана в житиях преподобных, святых, когда люди постоянно жили в телесном подвиге: отказываясь от нормального сна, спали на земле, на досках, на камнях, лишая себя нормальной еды, питались сухарями и водой, проводили жизнь в веригах. Не об этой святости, а о святости, которая есть непрестанное стремление к Богу, жажда исполнять Его волю, к этой святости призваны все. Мне кажется, что люди боятся допустить мысль, что должны быть святыми, должны быть совершенными, отдаваться Богу. Люди боятся так думать, потому что мысли о собственном совершенстве приводят к гордости, тщеславию, прелести и как результат – к гибели человека. Поэтому верующие страшатся. Но мне кажется, надо воспринимать святость как норму, когда мы делаем то, что говорит Христос, когда мы не проходим мимо пьяного, который лежит в клумбе, когда мы откликнулись на просьбу перевести бабушку через дорогу, когда мы сказали сами себе: «Для Бога ли моего не потружусь?» и заставили себя стать на молитву. И хотя я спасён Богом из ада, от первородного греха, не могу сказать душе, «ешь, пей, веселись», у тебя дальше всё будет хорошо, тебе можно расслабиться, борьба закончилась, достиг рая, Царствия Небесного. Нет, так никто на Земле не может сказать. Как только человек подобное подумает, Господь скажет «безумец», и страсти, порочные наклонности, от которых нас Господь хранил ради нашего смирения, нахлынут, тогда Господь отойдёт за нашу гордость, и мы погрузимся в жижу наших греховных страстей и начнём захлёбываться, и можем потонуть. Поэтому постоянная память о своих грехах, несовершенствах должна всегда идти рядом с нашим желанием святости, жажды борьбы за правду, борьбы с грехом. Стою на такой позиции.
– От чего Вас освободила вера в Бога?
– Пытаюсь вспомнить чувства, которые наполняли меня, когда я только-только искал Бога, искал себя, искал смысл жизни. Было чувство леденящего холода, страха, которые наполняют человека, когда он смотрит фильм ужасов, чувство, когда всё внутри сжимается, и ты не знаешь, кто тебя спасёт, что будет дальше, какое принять решение. Вот это ощущение леденящего ужаса и страха за свою жизнь, прошло, как только я погрузился в мир православия.
За полтора года до рукоположения в диаконы я причащался редко, а после хиротонии я уже был обязан причащаться на каждой службе. С удивлением для себя обнаружил: как только стал я чаще причащаться каждую неделю, уныние пропало, чувство безысходности пропало. А самый большой подарок от Бога для меня – чувство примирения с Ним, когда ты спокоен, когда ты знаешь, что в крепкой руке Бога судьба каждого из нас, и Он нас просто так не отдаст дьяволу, просто так нас не отпустит, у Него всё под контролем. Вот это чувство тишины, спокойствия, которое наступает, когда ты исповедался, причастился, когда тебя не обличает совесть в каких-то гнусных делах и поступках. На мой взгляд, это и есть то чувство, которое свидетельствует о том, что мы свободны. Понимаю, что я до сих пор привязан к страстям, греховным привычкам и наклонностям, и до конца жизни будут испытания и искушения. Понимаю своё несовершенство, но радость быть с Богом, уверенность, что Бог с тобой – можно назвать счастьем. Жена рядом, дети рядом. Есть люди, готовые поддержать или которым ты нужен. Ты понимаешь, что с Богом всё получится, всё будет хорошо. Для меня это – настоящее счастье. Если согрешишь, покой уходит, стыдно перед Богом. Нет мира в душе. Поэтому борьба с самим собой и дьяволом, который порою нападает через людей – эта борьба за то, чтобы сохранить этот мир, сохранить верность Богу, любовь к Нему, спокойствие души. Эта борьба продолжается, и это стоит того, чтобы бороться за счастье быть с Богом, за смысл в жизни, за вечную жизнь и бессмертие.
– Сказывалась или сказывается на Вашей вере негативная информация о иерархах, простых чадах Русской Православной Церкви?
– Когда я начал ходить в храм, интернет был медленный, и уж точно мы там искали не такие вещи.
Тогда я ходил в православную библиотеку, брал книги, читал, возвращал, снова брал. Свои покупать не всегда удавалось.
Сейчас время, когда в интернете легко можно наткнуться на любую грязь. Расскажу одну историю. Женщина спросила меня, почему в последнее время про Патриарха столько гадостей пишут. Я удивился, где она такое видела. А она: «Как ни зайду в интернет, постоянно какие-то видео или статьи…» Я ей сказал на это: «Тоже захожу в интернет, но мне ничего такого в последние годы не попадалось».
И тут до меня дошло. Ведь сейчас время таргетированной рекламы! Скорее всего, собеседница посмотрела одно видео или прочитала одну статью с нападками на Церковь, а далее поисковая система, «решив», что ей это интересно, стала предлагать подобные темы. Вот Вы искали в интернете стиральную машину, уже купили её, а Вам ещё неделю будут показывать рекламы этой техники на всех сайтах. Так и получается: человек, который ищет цветы, как пчела, ему показывают цветы, если же как муха поискал грязи, то дальше будешь видеть грязь. Вывод прост: будьте пчёлами, а не мухами. Ищите доброе и светлое. Об этом хорошо сказал французский математик-физик Блез Паскаль сказал: «Открыто являясь тем, кто ищет Его всем сердцем, и скрываясь от тех, кто всем сердцем бежит от Него, Бог регулирует человеческое знание о Себе – Он дает знаки, видимые для ищущих Его и невидимые для равнодушных к Нему. Тем, кто хочет видеть, Он даёт достаточно света, тем, кто видеть не хочет, Он даёт достаточно тьмы».
Если человек ищет, как оправдать своё неверие, нежелание ходить в храм, он находит ответы, он начинает верить в толстых, жадных, ленивых священников на Мерседесах. И эта вера помогает ему жить – не тужить. Это его выбор.
Человек, который всем сердцем ищет Бога, его не смутит ни священник, ни другой верующий, потому что человек пришёл к Богу, а не к батюшке или к бабушке у подсвечника. Но мы всё равно должны следить за собой и не искушать таких людей, как сказал Христос: «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф.18:6). На всех нас, верующих, большая ответственность. Мы должны помнить об этом.
– Говоря о негативной информации, нередко неверующие люди удивляются и порой возмущаются: почему священник и блогер. Что Вы бы ответили?
– Вопрос немного странный, ведь я не единственный священник в интернете. Мне кажется, люди уже привыкли, что в ютюбе, соцсетях есть батюшки. Конечно, совсем юные, школьники, находя священника в интернете, удивляются. Они думают, что служители Церкви должны быть только «где-то там», а не в соцсетях, блогах. Таким я ничего не отвечаю, потому что, если они «погуглят», то встретят немало священников в интернете.
Если меня конкретно спросит кто-то, почему священник и блогер, я отвечу, что Христос велел апостолам: «идите, научите все народы». Так как люди много общаются в интернет-пространстве и им проще задать священнику вопрос в соцсетях, а не на исповеди, мы на эти вопросы здесь и отвечаем. Одна из обязанностей священника проповедовать Христа, отвечать на вопросы веры. Добавлю только, что не каждому это удобно делать, то есть, у кого язык подвешен, тому проще, и смелость нужна. Одно дело священник у себя на небольшом приходе что-то «ляпнул», и это забыли. А в интернете всё остаётся, здесь особенно нужно следить за своими словами, нужно иметь знания, постоянно обучаться. К священникам в интернете большие требования, я нахожусь в постоянном чувстве бодрости, готовности брать новые вершины, если я чего-то не знаю, то иду и читаю, изучаю, пока не разберусь в теме, потом пишу статью. Если бы не было блогерства, я бы, скорее всего, зачах, остановился в развитии, но так как постоянно возникают у людей вопросы, приходится читать литературу и разбираться. Ради себя я бы, наверное, поленился лишний раз открыть книгу и почерпнуть новые духовные знания, а когда человек в нужде, тонет в море информации, не может разобраться, где истина, как правильно поступать, то берёшь и помогаешь ему. Можно вспомнить анекдот. Учительница жалуется: «Я этим детям уже 10 раз объяснила материал, уже сама начала понимать, а они – не понимают» Также и я. В каких-то темах уже давно всё ясно, но задают вопросы таким образом, что видишь – нет, не всё понятно, надо углубиться, и читаешь, вникаешь, сам начинаешь понимать и помогаешь другому. С одной стороны, это большая ответственность, отвечать, как священник, быть лицом Церкви Христовой, страшно что-то неправильно сказать, ошибиться, а с другой стороны – это большая радость – постоянно развиваться и помогать людям узнавать о Боге.
Подготовили Александра и Дарья Грипас
Комментировать