Комментарий
В настоящее издание включены религиозно-нравственные произведения Гоголя последнего десятилетия его жизни. До революции делались попытки объединения некоторых из них в специальном томе (Соч. Н. В. Гоголя. 10-е изд./Под ред. Н. С. Тихонравова. Т. 4. М., 1889; Соч. Н. В. Гоголя /Под ред. В. В. Каллаша. Т. 8. Мистико-моралистические сочинения. Спб., 1909). В советский период, однако, даже в Полное академическое собрание сочинений Гоголя (Л., 1937 — 1952) не включены ни “Размышления о Божественной Литургии”, ни набросок “Труд”, ни “Правило жития в мире” (первоначальная редакция), ни другие известные к тому времени тексты. Таким образом, в данном сборнике впервые предпринята попытка собрать рассеянные по различным изданиям и публикациям произведения Гоголя духовного характера: просветительскую и автобиографическую прозу, трактаты, молитвы, отдельные записи. В комментариях широко использованы материалы архивов Москвы, Санкт-Петербурга и Киева, в частности составленный Гоголем сборник выписок из творений святых отцов и учителей Церкви. В необходимых случаях тексты сверены с автографами.
Отсутствующие в рукописи и восстановленные по смыслу слова, а также принадлежащие составителям и редакторам названия произведений и даты обозначены угловыми скобками.
В первом издании книги “Выбранные места из переписки с друзьями Николая Гоголя” (Спб., 1847) цензурой были исключены следующие письма: XIX. Нужно любить Россию; XX. Нужно проездиться по России; XXI. Что такое губернаторша; XXVI. Страхи и ужасы России; XXVIII. Занимающему важное место. Гоголь решил представить непропущенные главы самому государю и просил П. А. Плетнева устроить это через А. О. Смирнову и графа М. Ю. Виельгорского; составлено было даже письмо к царю, но Плетнев отговорил его от этого шага. Гоголь надеялся быстро выпустить книгу вторым изданием, в полном виде, однако этим надеждам не суждено было сбыться.
“Переписка” вызвала небывалый общественный резонанс. Уже февральский номер петербургского журнала “Финский вестник” сообщил читателям: “Ни одна книга, в последнее время, не возбуждала такого шумного движения в литературе и обществе, ни одна не послужила поводом к столь многочисленным и разнообразным толкам…” (Финский вестник. 1847. № 2. С. 33). А по свидетельству С. П. Шевырева, в течение двух месяцев по выходу книги “она составляла любимый, живой предмет всеобщих разговоров. В Москве не было вечерней беседы, разумеется, в тех кругах, куда проникают мысль и литература, где бы не толковали об ней, не раздавались бы жаркие споры, не читались бы из нее отрывки” (Москвитянин. 1848. № 1. С. 4).
Книгу резко осудили А. И. Герцен, В. Г. Белинский и люди западнического направления. П. Я. Чаадаев, как всегда, имел своеобразное мнение. “При некоторых страницах слабых, а иных и даже грешных, — писал он князю П. А. Вяземскому, — в книге его (Гоголя. — В. В., И. В.) находятся страницы красоты изумительной, полные правды беспредельной, страницы такие, что, читая их, радуешься и гордишься, что говоришь на том языке, на котором такие вещи говорятся” (Чаадаев П. Я. Статьи и письма. М., 1989. С. 314).
В славянофильских кругах книга Гоголя была принята по-разному. А. С. Хомяков защищал ее, а дружная семья Аксаковых разделилась в мнениях. Сергей Тимофеевич выговаривал Гоголю: “Вы грубо и жалко ошиблись. Вы совершенно сбились, запутались, противоречите сами себе беспрестанно и, думая служить Небу и человечеству, — оскорбляете и Бога и человека”. Его сын Константин видел в книге ложь: “Ложь не в смысле обмана и не в смысле ошибки — нет, а в смысле неискренности прежде всего. Это внутренняя неправда человека с самим собою…” Иван Аксаков, напротив, считал, что “Гоголь прав и является в этой книге как идеал художника-христианина”.
На “Выбранные места…” откликнулись почти все журналы и газеты. В мартовских номерах “Московского городского листка” была напечатана статья Аполлона Григорьева “Гоголь и его последняя книга” — первая по времени попытка истолкования “Переписки”. Разбирая “странную”, по его слову, книгу Гоголя, критик утверждал, что она есть болезненный момент в духовном развитии автора, но самую болезненность считал характерной для эпохи, и величайшей заслугой Гоголя находил мысль о необходимости для всякой личности “собрания себя всего в самого себя”. Гоголь, однако, не нашел в выступлении Григорьева ничего полезного. “Статья Григорьева довольно молодая, — писал он С. П. Шевыреву, — говорит больше в пользу критика, чем моей книги”.
В конце апреля 1847 г. в “Санкт-Петербургских ведомостях” появилась большая статья князя II. А. Вяземского “Языков — Гоголь”, посвященная двум событиям в литературном мире — смерти Н. М. Языкова и выходу “Выбранных мест…”. “Как ни оценивай этой книги, — писал князь Вяземский, — с какой точки зрения ни смотри на нее, а все придешь к тому заключению, что книга в высшей степени замечательная. Она событие литературное и психологическое” (Вяземский П. А. Эстетика и литературная критика. М., 1984. С. 173). В статье содержалось немало резких высказываний о В. Г. Белинском (хотя имя его и не называлось), что не понравилось Гоголю. Благодаря князя за статью, он выразил неудовольствие резкостью его суждений о “нападателях” на книгу. “Ожидаю от вас статьи, — писал Гоголь, — в которой бы и я и книга остались в стороне, а выступил бы на сцену предмет (книги. — В. В., И. В.)”.
Подробному и язвительному разбору “Выбранные места…” подверг Н. Ф. Павлов в “Московских ведомостях” за март — апрель 1847 г. Примерно тогда же появились статьи Л. В. Брандта, Е. Ф. Розена, Ф. В. Булгарина, О. И. Сенковского и других. Это была мелочная, придирчивая критика. Независимо от того, хвалили они Гоголя или ругали, их писания носили поверхностный характер.
Одним из первых на книгу отозвался В. Г. Белинский. В февральском номере “Современника” (вышел 7 февраля) появилась его рецензия, которая заканчивалась словами: “Горе человеку, которого сама природа создала художником, горе ему, если, недовольный своею дорогою, он ринется в чуждый ему путь! На этом новом пути ожидает его неминуемое падение, после которого не всегда бывает возможно возвращение на прежнюю дорогу…” (Белинский В. Г. Собр. соч.: В 9 т. Т. 8. М., 1982. С. 238 — 239). Эта рецензия подверглась сокращению как со стороны редакции журнала, так и со стороны цензуры. В том же феврале 1847 г. Белинский писал В. П. Боткину: “Статья о гнусной книге Гоголя могла бы выйти замечательно хорошею, если бы я в ней мог, зажмурив глаза, отдаться моему негодованию и бешенству…” Этим чувствам критик вполне предался в “Письме к Гоголю” из Зальцбрунна от 15 июля н. ст. 1847 г.
В результате всех критических выступлений создалось в целом крайне неблагоприятное к “Выбранным местам…” общественное мнение. Гоголь вынужден был отказаться от второго издания книги. Отдельные главы ее он намеревался включить в пятый том задуманного им в конце жизни нового собрания сочинений; сюда же должны были войти и статьи из “Арабесок”. Однако это не означало отказа от книги в ее настоящем виде. Г. П. Данилевский, посетивший вместе с О. М. Бодянским Гоголя за полгода до смерти, вспоминает, что на вопрос Бодянского о “Переписке” Гоголь ответил: “Она войдет в шестой том; там будут помещены письма к близким и родным, изданные и неизданные… Но это уже, разумеется, явится… после моей смерти” (Гоголь в воспоминаниях современников. Без м. изд. 1952. С. 439).
Впервые полный текст “Выбранных мест…” был издан Ф. В. Чижовым в кн.: Полное собрание сочинений Н. В. Гоголя. Второе издание его наследников, пополненное по рукописи автора. Т. 3. М., 1867.
Текст печатается по изданию: Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. М.: Сов. Россия, 1990.
Расположение писем имеет продуманную композицию, воплощая в себе отчетливую христианскую идею и следуя схеме Великого Поста. В “Предисловии” автор объявляет о своем намерении отправиться Великим Постом во Святую Землю и испрашивает у всех прощения, подобно тому как в преддверии Поста, в Прощеное воскресенье, все христиане просят прощения друг у друга. Открывается книга “Завещанием”, — чтобы напомнить каждому о важнейшей христианской добродетели — памяти смертной. Центральное место занимает семнадцатая глава, которая называется “Просвещение”.
“Просветить, — пишет Гоголь, — не значит научить, или наставить, или образовать, или даже осветить, но всего насквозь высветлить человека во всех его силах, а не в одном уме, пронести всю природу его сквозь какой-то очистительный огонь”. Без духовного просвещения, по Гоголю, не может быть никакого света: “Свет Христов освещает всех!”
Венцом книги является “Светлое Воскресенье”, напоминающее каждому о Вечной Жизни. Таким образом, в “Выбранных местах…” читатель проходит путь христианской души во время Великого Поста (традиционно отождествляемого со странствием) — от смерти к Воскресению, чрез скорби (глава “Страхи и ужасы России”) — к радости.
Комментировать