Цитаты прп. Исидора Пелусиота (400)

Тот может служить правилом для начальствования и точнейшим указателем умения начальствовать, кто все устрояет к пользе подчиненных. А кто благоустройство начальствования превратил в самоуправство и нестроение, подначальным готовит труды, а себе уловляет удовольствия, тот делами своими начертывает правило не начальствования, а самоуправства.

Премудр в слове […] кто может мысль свою изложить ясно, а не кто затемняет ясность великомудрыми и высокими речениями. Один издавал на свет сокровенное, а другой и явное для всех скрывает во тьме. Почему один, как желающий пользы слушателей, достоин многих похвал, а другой, как домогающийся собственной своей славы, не стоит награды.

Точно ли иереи, делающие худое употребление из жертвуемого, как говоришь ты, виновны пред Богом, сие неизвестно тебе. Не оскорбляй намерения, с каким приносится дар, доведываясь о самом образе его употребления, как будто с тем ты дал, чтобы требовать отчета, а иереев освободить тем от будущей ответственности.

Божественные постановления сподобившимся священства повелевают преимущественно пред всеми быть в трудах и подвигах, чтобы подначальные, видя трудящимися тех, которые имеют право приказать, от стыда делались ревностнейшими к доблестной жизни.

То же в древности делали иудеи — жертвы принося щедро, а учителей и исполнителей закона побивая камнями; это, соревнуя им, сделали и вы, храм Божий украшая пожертвованиями, а пастыря Его подвергая бедам. Значит, ваше приношение даров было не из любви к Богу, а тщеславия, которое мзду свою получает здесь.

Для священнодействующего украшение добродетели – богатство, целомудрие – услаждение, довольство малым – утеха, успех подчиненных в добродетели – веселие. Если же кто, водясь правилами, противными сему, хвалится именем священства – то он не священ и не достоин права начальства.

Иерей Божий, поскольку приближается к Богу, должен, подобно многоочитым* животным ( Иез. 10: 12), весь быть оком, и так же, как они, все знать и все видеть. Итак, поскольку не знаешь ты этого, научись со смирением, и не подвергай осмеянию светоносного священства, которое оскорбляешь, всем изменяя, и леностию, и продажею.

*Многоочитый — имеющий множество глаз

Бог возжигает светильник — иерея, и поставляет на свещнике — на светоносной его кафедре, чтобы, как молниями, озарял Церковь и догматами, и деяниями, свободными от всякой тьмы; а народы, видя лучи животворного светения, к ним направляли шествие и прославляли Отца светов.

Одержимому самою тяжкою болезнию почитать себя здоровым — очевидное и неисцельное безумие. Ибо станет ли таковой искать врача, не зная и того самого, что он болен? Почему надлежит сперва произвести в нем ясное ощущение недуга, а потом призвать к нему врача.

…Лучший способ учения не тот, чтобы сперва дозволить пороку овладеть человеком, впоследствии же употребить меры, как изгнать порок, но тот, чтобы первоначально и сделать, и устроить все то, от чего естество человеческое было бы недоступно пороку.

…Люди, слыша и видя, […] что мы иному беремся учить, а иное делаем и, думая, что мы смеемся и шутим над тем, что вовсе не смешно, изощряют поэтому языки свои на Промысл Божий, который накажет их, но больше нас, как соделавшихся виновниками такой хулы.

…Если служишь Христову алтарю, то по Христовым заповедям проходи свое служение; будь кроток и смирен сердцем. У тебя в руках не гражданская какая-либо власть, надмевающаяся кичением и пышностию, но мирное и безмятежное служение.

Обыкновенно больше пользы приносит жизнь без слова, нежели слово без жизни. Ибо первая приносит пользу и молча, а второе, и взывая, возбуждает неудовольствие. Но если соединены будут и слово, и жизнь, то составят образец всякого любомудрия.

Когда человек, не имеющий права и недостойный священства, насильственно восхищает себе начальство, тогда лепота начальнической власти изменяется в неурядство; потому что начальнику обыкновенно подражает и подначальное.

Говорят иные, будто бы желаешь ты священства, вещи для многих, особливо же для тебя, недоступной. Поэтому, или исправь жизнь свою, или откажись от этого вожделения — вступить в неприкосновенные для тебя святилища.

…Церковь подвергалась нападениям, но не была одолена, напротив того, оказалась восторжествовавшею над покушавшимися ее уничтожить. Итак, чему же дивиться, если и святые терпят здесь нападения? Сии брани делают их победы славнейшими и добычи – досточестнейшими.

Сильная и на все отваживающаяся любовь к многостяжательности* не зная сытости, нудит плененную душу идти до крайнего предела зол. Посему будем отражать ее от себя, наипаче** в самом начале, потому что, возобладав, сделается неодолимою.

*Многостяжательность — страсть к накоплению материальных благ

**Наипаче — особенно

 

 

Любовь плотская недолговечное, быстротечное чувство. Эту любовь нельзя считать истинной или долговечной. Плотская любовь – это лишь временная и неглубокая связь, в отличие от более глубоких и устойчивых чувств.

Смотри, чтобы твое ни с чем не сравнимое высокомерие не понудило когда-либо Божественное, преисполненное снисхождения естество показать свое могущество, которое может и здесь предать тебя конечной гибели, а там подвергнуть самым жестоким наказаниям.

…Старайся безумие высокомерия сдерживать браздами скромности, приобрети себе наружность, приличную человеку благонравному, и ни глазами, ни бровями, ни языком, ни походкою не показывай в себе следа такой болезни.

…Бесстыдное око, поднятая высоко выя*, непрестанное движение бровей, порывистая поступь, способность не краснеть ни от какой срамоты – признаки души самой гнусной, запечатлевающей на теле явные черты своих страстей.

*Выя – шея

У людей в обычае, хотя и чуждо это Божественным законам, превозноситься над многими или родом, или мудростию, или имуществом, или красотой, или чином. Но все это нимало не помогает гордости тех, которые из земли взяты и снова в землю обратятся.

… Как скоро раздражение порвет бразды возницы — рассудка, мысль уносит часто человека за пределы естества, […] на это апостол Павел сказал: солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф. 4: 26), т. е. прежде нежели это солнце придет на запад, познайте свое естество, угасите раздражение, успокойте мысль, возлюбите родство, преобладающее и над зверями, чтобы настоящая ночь не соделала страсть неизлечимою.

Раздражение и гнев […] суть почти одно и то же; но первое указует на быстрое движение страсти, похищающее и способность мыслить, а последний — на долговременное пребывание в страсти. Почему первое называется так от слова воспламенение […], а второй от слова вскисать […] и желать отмщения.

Почитающие себя победителями в двух жестоких страстях, разумею раздражение и любостяжание, одерживают победу, которая тягостнее всякого поражения. Ибо бывает и такая победа, которая хуже поражения, и не должно радоваться победе, которая приобретается несправедливо. Доставляемое ею удовольствие, веселя на малое время, с течением времени порождает вечный стыд.

…Если вы, для служения Богу признающие достаточною одну наружность, того, чем хвалитесь, не обратите в самое дело, то Царствие Божие не будет для вас отверсто; потому что Царствие сие истинно и отверзается истинно ищущим его.

Вражду надлежит писать на воде, чтобы скорее исчезала, а дружбу — на меди, чтобы навсегда соблюдалась твердою и непременною. А если вопреки сему поступает […] находящийся с тобою в ссоре, то пусть не смущает тебя это, потому что не повредит твоим венцам. И нам заповедано не то, чтобы не быть в ненависти у других […], а напротив того, чтобы не иметь ненависти к людям, ненавидеть же в них порок.