Цитаты прп. Исидора Пелусиота (400)

О подвигах, какие проходишь ты, […] будь уверен, что настоящее служит для нас невидимым поприщем, на котором боремся не с чувственными зверями, но с мысленными страстями. Страсти же, если овладеют нашими силами, не телу только угрожают опасностью, но и самой душе приносят смерть. А если нами будут преодолены и обратятся в бегство, то сподобимся и венцов и великих провозглашений.

…Настоящая жизнь есть предстоящее нам невидимое поприще, на котором боремся не с видимыми зверями, но с умопредставляемыми страстями. Они же, […] наносят смерть самой душе. Если же будут они нами преодолены или обращены в бегство, то удостоимся великих венцов и похвал…

Раз или два победив раздражительность и похотливость, эти страсти из всех мучительнейшие, не давай себе покоя и не думай, что победил ты совершенно и стал свободен от всякой борьбы. Но и после самой великой победы бодрствуй и заботься, чтобы не утратили славы прежние победные памятники. Ибо многие, не говорю, трижды, но тысячекратно одержав победу, впоследствии стали добычею врагов, и после многих победных торжеств, отводимые в плен, представляли из себя жалкое зрелище.

Если желательно тебе… увеличить свои преуспеяния, то невысоко о себе думай, и тогда они соделаются большими; не почитай себя уже сделавшим все, и тогда будет тебе больше славы. Ибо если грешник, почитая себя тем, что он действительно делается праведником, как мытарь, то праведник, признавая себя грешником, не соделается ли еще более праведным и достославным?

Самое прочное основание здравию <духовному> — смиренномудрие, которому научает естество наше. Ибо оно, как прах и пепел, громко сказует о себе, из чего оно произошло, и самой действительностью смиряет гордыню страждущих высокомерием.

Кто не сознает в себе ничего доброго, скромен в словах, снисходителен, лучше же сказать, признателен, тот […] еще не смиренномудр. Кто смиренномудрствует после многих преспеяний*, тот умеет вести себя в собственном смысле скромно.

* преспеяний — успехов, преуспеваний

Безмолвствовать по наружности, а мысленно вмешиваться в житейские ухищрения и мятежи – это и чувство наполняет омрачением, и прежние труды обращает в ничто, и страстям пролагает путь к победе, а воина заставляет бросить щит.

Да не осуждают других имеющие веру, но лишенные дел и дара слова, ибо они обличают себя, отрицая веру делами. Но каждый из них да постарается приобрести остальное, чтобы, имея веру, как душу, добродетель, как тело, и дар слова, как красивый наряд, и здесь соделаться славным, и там предстать в торжестве благоискусным и увенчанным.

Если же вы, признающие достаточной для служения Богу одну наружность, того, чем хвалитесь, не обратите в дело, то Царствие Божие не будет для вас отверсто, потому что Царствие это истинно и отверзается истинно ищущим его.

Во всяком почти собрании много бывает речей о добродетели, но мало у многих о ней заботы […]. Не только любители добродетели, но и враги ее, прославляют ее […]. А порок и враги и любители порицают. […] Но вооруженный настоящим удовольствием […] и будучи зверообразным, предпочитается добродетели, сияющей божественною лепотою.

Добродетель имеет не только награду, […] но и венец, и громкую славу. […] Если ты в подлинном смысле будешь любителем добродетели, то узнаешь, что и без воздаяния добродетель сама по себе есть награда, венец и украшение, имея воздаяние в себе самой.

Ничто не равно добродетели, не потому только, что она несравнимым превосходством превышает все прочее, но и потому, что и неправильное делает правильным, и неравное уравнивает. Ибо и в нищете не унижается, но и в рабстве не терпит служений несвободных, и в бесславии не скрывается, но и в богатстве не гордится, и в начальстве не превозносится, а, на все это налагая свое умение, подчиняет сие правилу и приводит в стройность, не сама следует тому или другому, но все заставляет последовать своему искусству.

Кто упражняется в добродетели, тот имеет светлый венец. А кто преуспевает, не признавая себя преуспевшим, за это самое расположение имеет еще более светлый венец. […] Когда есть такое расположение, и малые преспеяния делает оно великими; а когда его нет — и великие преспеяния умаляются. Посему кто хочет преспеяния свои сделать великими, тот не признает их великими, и тогда будут велики.

Если кто делает добро ради самого добра, то заслуживает большую награду, нежели делающий это ради награды. А если делает ради Божественной награды, то будет поставлен во втором ряду. И если делает ради похвалы, то и получит то, ради чего сделал. Но кто не делает должного ни ради самого добра, ни ради Божией награды, ни ради человеческой похвалы, тот […] даже и не человек, а злой демон.

Если думаете, что порок доставляет наслаждение, а добродетель — труды и поты, то должны представить себе, что наслаждение прежде нежели явится, уже исчезает, а добродетель имеет бессмертное веселие; порок, идя путем широким и пространным, оканчивается местом тесным и непроходимым; добродетель же, шествуя с трудами и потами, достигает широкой радости.

Любители добродетели всего возвышеннее и поставили себя не только выше малодушия, но и выше страхов, и опасностей, и всякой превратности, – не в том смысле, что они не терпят сего, но в том (и сие гораздо важнее и показывает, что таковая жизнь божественна), что пренебрегают встречающимися с ними бедствиями.

Искренние любители добродетели, и живя в теле, исправляют города, и, сложив с себя тело, оставляют по себе жало любви; потому что гробы их подлинно славны, и род их почтен, и память их вечно продолжается. Да и справедливо, потому что приобрели они добродетель, к которой не может прикоснуться кончина.

Ищи добродетели, избавляющей от всего худого. Если она требует потов и трудов, то не избегай ее за это, но особенно возлюби, рассуждая, что и во всем прочем приобретенное потами и трудами, даже и малое что-либо, вожделенно, а доставшееся само собою, даже великое что-нибудь, пренебрегается.

Когда воздержишься от порока, тогда вправе будешь думать и о добродетели. Ибо, если сгладишь с себя порок, то можно будет подумать и о том, за какой вид добродетели взяться тебе. А прежде нежели правильно положено начало и основание, излишним почитаю рассуждать об окончании и кровле.

Имеющим у себя сокровище добродетелей гораздо более прилично бодрствовать, нежели не приобретшим ничего хорошего. У одних есть, а у других нет, что и стеречь. И не столько печалит неприобретение чего-либо, сколько лишение того, что было в руках.

Одной добродетели достаточно для того, чтобы украсить человека, обладающего ею. Ибо ни один начальник не имеет вознаграждения сам в себе, но почести отдают ему подданные, а возлюбивший добродетель имеет славу в себе самом, и притом неотъемлемую.

Всякое дело бывает очень хорошо при заботливом ухаживании, а сделанное без заботливости скоро пропадает. Особенно же добродетель требует, чтобы услуживали ей ежедневным в ней упражнением, а без возделывания теряет листья и губит плод.

Бегите же во след добродетели: она сильна в том, чтобы держащихся ее умудрить и соблюсти в надлежащем состоянии. Она часто и в глазах, которые смотрят как-то кротко и тихо, показывает, что внутри – ум, исполненный смиренномудрия.