Цитаты о Смерти (102)

Смерть, которой обречены были наши праотцы за грех свой, смерть, которую они ощутили и в душе, и в теле по отступлении Божественной благодати, но которой явного последствия еще не ведали, они увидели и уведали на животных.

Способ отшествия моего из земной жизни страшен: он именуется смертью. С понятием о смерти соединено понятие о прекращении существования; но во мне живет убеждение невольное, естественное, что я – бессмертен. Чувствую себя бессмертным: постоянно действую из этого чувства. Умирающие при сохранении сознания говорят и действуют, как отходящие и переселяющиеся, отнюдь не как уничтожающиеся.

Да не смущается сердце ваше и да не устрашается (Ин. 14:27), родители, лишающиеся своих детей в молодых годах! Если любите их, лучше радуйтесь, что они по изволению Божию восходят от этой горестной жизни к Отцу Небесному.

Смерть для верующих во имя Иисусово есть не что-либо иное, как разлучение души с телом, и вместе с тем переход от бедствий мира сего к благам небесным…

Если бы подобало безмерно сетовать о разлучении с любимым, то только в том одном случае, когда его отшествие от нас было бы лишением какого-либо блага и переходом ко злу. Но когда разлучение бывает переходом не от блага ко злу, а, наоборот, от зла к благу, то не подобает любящему скорбеть о таком разлучении.

Никто не может после смерти получить жизнь вечную, если не привыкнет умирать до смерти.

Двоякая бывает смерть: естественная и духовная. Естественная смерть положена всем, как говорит Писание: Человекам положено однажды умереть (Евр. 9:27), а духовная смерть – только для желающих, ибо Господь говорит: Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой (Мк. 8:34).

Смерть – лестница. Ибо как лестница имеет две тетивы, два бока, так и смерть, оканчивающая временную жизнь и начинающая вечную жизнь, имеет как бы две тетивы, два бока, посредствующие между временной и вечной жизнью: с одной стороны, жизнь оканчивающуюся, и с другой – начинающуюся.

Видел я в тебе, мир, подобия чего-то, погнался за ними, даже возгордился, как овладевший чем-то непреходящим, но как скоро в сильном желании своем захотел увеселиться красотою юности, – внезапно вторглась смерть, и радости опали, как цвет.

Смерть не боится блеска достоинств: она всепожирающими челюстями своими поглощает всех. Итак, прежде неминуемого прибытия ея перенесем избыток имуществ на небо: отходя туда, никто не уносит с собою ничего собранного им в мире, но все оставив на земле, нагой отдает отчет в своей жизни.

Воистину напрасно мятется всякий земнородный. Все изменится, все умрем: цари и князи, судии и сильные, богатые и нищие и всякое естество человеческое: сегодня с нами ликует, веселится и красуется иной человек, а по утру по нем плачем, сетуем и рыдаем.

Все верующие в Духе – одно Тело: смерть их не разлучает. Смерть прерывает лишь внешние контакты людей в этом мире, но не прерывает истинной любви.

Нельзя […] думать, что смерть люди заслуживают за свои грехи. Это не христианское понимание смерти. Смерть есть следствие общего греха. Бывает даже, что особые грешники как раз задерживаются на земле в надежде на их покаяние и исправление, а праведники, как более созревшие плоды, скорее берутся в другой мир.

Смерть не есть потеря всего и прекращение всего. Напротив, она есть тот торжественный момент, когда человек достигает цели своего пути. Для человека доброго и благочестивого – бесконечно желанной цели.

Я желаю жить во Христе, но я не боюсь смерти из-за того, что люблю жизнь. Ибо нет ничего более достойного нашего почитания, как жизнь вечная, которая для души, ведшей здесь благородную жизнь, есть матерь бессмертия.

Мудрование плотское смерть есть.

Смысл всей гонки за деньгами, могуществом, известностью, престижем, и тому подобным обеспечивается тем, что за всеми гонится смерть, и от нее надо убегать как можно дольше, хотя она потом все равно догонит.

Пока люди борются с опасностями, трудностями и лишениями, за которыми всегда стоит призрак смерти, вопрос «зачем все это?» имеет простой ответ – чтобы убежать от смерти.

Смерть всегда, даже когда она наступает в глубокой старости – есть крушение на взлете.

Не положено безмерным плачем провожать смерть наших близких. Ибо что может быть непристойнее, чем оплакивать предписанное и ожидающее всех, как нечто особенное? Это означает не что иное, как нарушать естество духа, не принимать общего закона, отрицать единство природы, мудрствовать по-плотски и не понимать меры самой плоти.

Смерть недостойна оплакивания, во-первых, потому что свойственна всем, притом избавляет нас от печалей и горестей века сего и, наподобие сна, по успокоении от трудов мирских восстанавливает живость и силы.

Смерть не есть зло, ибо она является убежищем от всех бедствий и горестей, надежным пристанищем безопасности и спокойствия.

Бог в экономии своей положил, чтобы мы покупали вечную жизнь произвольною смертию. – Не хочешь умереть произвольною смертию и жить вечною жизнию? – И вот ты мертв.

Там, в великий день обновления, каждый пойдет и вселится в чертог, какой уготовил себе здесь.

Если же смерть привилась к телу и, как в нем пребывающая, возобладала им; то нужно было и жизни привиться к телу, чтобы, облекшись в жизнь, свергло оно с себя тление.

Так и Адам был создан Богом чистым для служения Ему, и вся тварь была дана ему для его служения, потому что он был поставлен господином и царем над всею тварью. […] Когда он оказался уже захваченным в плен, тогда вместе с ним была захвачена и служащая и повинующаяся ему тварь. Таким образом чрез него над всякою душою – то есть над всей живущей на земле тварью – «воцарилась» смерть.

В самом деле, что страшного в смерти, скажи мне? То ли, что она скорее приводит тебя в тихую пристань и в ту безмятежную жизнь?

Тот, кто склонен шествовать по пути — широкому и нестеснительному — скоро приходит в объятия смерти.

Нельзя […] не скорбеть, не сетовать, не печалиться родителям, так неожиданно потерявшим единственное свое чадо. […] Вы, хотя на время и лишились сына своего, но опять в будущей жизни можете видеть его, можете соединиться с ним так, что никогда уже не будете расставаться с ним. Только должно принять приличные к тому меры: поминать душу […] на Бескровной Жертве, на чтении Псалтири и в домашних ваших молитвах, и о душе его творить и посильную милостыню.

Наше естество стало смертным вопреки природе, и Воскресением нам возвращается то, что свойственно нашей природе. Потому-то оно и есть Воскресение, восстановление, что поврежденное грехом и падшее создание восстанавливает оправданием.

У нее — и мореходец, который древом покорял себе волны; к себе увлекает она и мудреца, не уведавшего истинной мудрости. Прекращается там мудрость и мудрых, и ученых; конец там мудрости трудившихся над исчислением времен.

Царя не спасает порфира, драгоценные камни и великолепные царские украшения. Власть царей преходит, и смерть в одну кучу слагает тела их, и исчезают они, как будто бы и не было их.

Она поемлет судей, которые производили суды и умножали грехи свои. Она берет к себе властителей, злочестиво царствовавших на земле.

К такому великому равенству (увидел я) приводит смерть, которая поемлет всякого; и общее всех тление служит для нас образом Божией правды.

Не трудится там земледелец; смерть положила конец работам его. Связаны члены у тех, которые мечтали, что миру нет и конца.

Смерть поникшими делает надменные и без стыда похотствовавшие очи. Не нужна там красивая обувь, потому что связаны ноги.

Там не крадет тать*; добыча его лежит подле него; оканчивается там рабство; раб лежит рядом со своим господином.

С Адама началась смерть, и течение ее простерлось до Христа. Христос упразднил державу ее, отнял жало у греха, и во всех родах проповедуется, что смерть человечества побеждена во Христе.

В собственном смысле разлучение души с телом не есть смерть, оно — только следствие смерти. Есть смерть несравненно более страшная! Есть смерть – начало и источник всех болезней человека: и душевных, и телесных, и лютой болезни, исключительно именуемой у нас смертью.

Даже смерть боится приближаться к боящемуся Бога, и тогда только приходит к нему, когда повелено ей разлучить душу его с телом.