Ум (135)

Ум ослепляется сими тремя страстями, то есть сребролюбием, тщеславием и сластолюбием. […] Разум и вера, совоспитанники естества нашего, притупились не от чего иного, как только от них.

…Может помрачиться наш ум не только от неуместного любопытства, но и от развращённого образа жизни. […] Потому что преданная страстям душа не может постигать ничего великого и благородного.

Для того крылья у птиц, чтобы избегать сетей; для того у людей разум, чтобы избегать грехов.

Если ум, по причине новости своей в молитвенном подвиге, выйдет из заключения в слова, то должно опять вводить его в них. Свойственны уму, в его состоянии падения, нестоятельность и расположение парить повсюду.

Рассуждение в новоначальных есть истинное познание своего устроения душевного; в средних оно есть умное чувство, которое непогрешительно различает истинно доброе от естественного, и от того, что противно доброму; в совершенных же рассуждение есть находящийся в них духовный разум, дарованный Божественным просвещением, который светильником своим может просвещать и то, что есть тёмного в душах других.

Не те умны, которые изучили изречения и писания древних мудрецов, но те, у которых душа – умна, которые могут рассудить, что добро и что зло, и злого и душевредного убегают, а о добром и душеполезном разумно радеют и делают то с великим к Богу благодарением.

…Как без солнечного света глаз не может воспринимать чувственные вещи, так и без Света духовного человеческий ум не способен обрести духовного созерцания.

Покорите ум ваш Христу! Когда ум покорится Христу, то не будет оправдывать ни себя, ни сердца.

…Безмолвие служит для души началом очищения. […] Ум, не рассеиваясь по внешним предметам и не развлекаясь миром под влиянием чувств, входит в самого себя, а от себя восходит к мысли о Боге.

Человеку, растлённому умом, никак невозможно быть причастником веры: у него место веры уже занято лжеимённым разумом, и слово крестное служит для него предметом или соблазна, или насмешки.

…Высшая молитва совершенных – некое восхищение ума, всецелое отрешение его от чувственного, когда неизглаголанными воздыханиями духа приближается он к Богу…

Краткая молитва собирает ум, который, если не будет привязан к поучению,… то не может престать от парения и скитания всюду.

Связанный не может бежать, и ум, раболепствующий страстям, не увидит области духовной молитвы, потому что увлекается и носится всюду страстным помышлением, а не стоит непоколебимо.

Старайся ум свой на время молитвы соделать глухим и немым; и тогда возможешь молиться.

Когда ум забудет цель благочестия, тогда и явное исполнение добродетели становится бесполезным.

Спасение же наше иначе не может состояться, если не изменится ум наш и не соделается иным действием силы Божией, так чтобы стал он умом обоженным, то есть бесстрастным и святым.

…В уме две бывают силы: и сила лукавая, бесовская, которая влечёт нас к собственно бесовскому отступничеству, и сила Божественная, благая, которая возводит нас к Божию подобию.

Наш ум легче всякой птицы и парит выше. А когда он получит ещё благодать Духа, – о, как тогда он быстр, как стремителен, как перелетает через всё, как не легко спускается вниз и падает на землю! Устроим себе такие крылья; на них мы в состоянии будем перелетать и бурное море настоящей жизни.

Потщимся же прежде всего исправить ум свой, чтоб он стоял (трезвенно в себе), когда молимся или читаем и изучаем Божественные Писания. Ибо если не исправим ума, всё другое тщетно, и душа наша никакого не восприемлет преуспеяния.

Сам ум наш, ещё неотступивший от Бога, вызывает в нас гнев только против диавола […]. Если же он не держится божественных заповедей вооружившего его Владыки, тогда он воюет против ближних…

Ум не есть душа, но дар Божий, спасающий душу. Богоугодный ум течёт впереди души и советует ей презреть временное, вещественное и тленное, а возлюбить блага вечные, нетленные и невещественные…

Как необходимо […] блюсти ум от неведения, так равно необходимо блюсти его и от противоположного неведению многоведения и любопытства. Ибо коль скоро наполним мы его множеством ведений […], он не возможет уже добре уразумевать, что пригодно к истинному самоисправлению нашему и совершенству.

…Ум носит на себе печати падения […]. Ещё в раю стремился он неразборчиво и неосторожно к приобретению знания, для него гибельного, убийственного! По падении он сделался неразборчивее, опрометчивее: с дерзостью упивается чашею знания ядовитого, и тем решительно уничтожает в себе вкус и вожделение к Божественной чаше знания спасительного.

Одна у нас сила – это вложенный в нас ум, обнаруживающийся в каждом из ощущений и объемлющий существа. Он посредством глаз видит явление, посредством слуха уразумевает сказанное, любит приятное и отвращается того, что не доставляет удовольствия.

Орган зрения телесного – глаза, а орган зрения душевного – ум. Как тело, не имеющее очей, слепо, […] душа, не имеющая благого ума и доброй жизни, слепа: не ведает и не славит Бога, Творца и Благодетеля всех (тварей), и войти в наслаждение Его нетлением и вечными благами не может.

Ночные мечтания […] бывают не только повторениями дневных свиданий и бесед, но и порождениями беспечного навыка; потому что ум, когда объят крепким сном упоения, делается оплотом страстей, а когда бодрственно трезвится и, препоясавшись, с нетерпением ожидает Господа, не преодолевается ни чревом, ни ведущими от него начало страстями.

Чист умом не тот, кто не знает зла (ибо такой будет скотоподобным), не тот, кто по естеству находится в состоянии младенческом, не тот, кто лицемерит. Но вот чистота ума – просветление Божественным, по деятельном упражнении в добродетелях.

…Ум – во всём властелин. Его и Господь дал нам поборником против страстей. Как дом укрывает от града, как в стенах находят убежище спасающиеся с битвы, и кустарник служит опорою на крутизнах и над пропастями, так рассудок спасает нас во время раздражения.

…Наш ум есть нечто совершенное и владычественное, но только относительно к душе и телу, а не просто совершенное, относительно же к Богу он есть нечто рабское и подчинённое, а не равновладычественное и не равночестное.

Ум наш есть нечто легкодвижное и незлобивое, легко отдающееся мечтам и неудержимо падкое на помыслы греховные, если не имеет в себе такого помысла, который, как самодержец над страстьми, удерживал бы его непрестанно и обуздывал.

Слово есть слуга ума. Что хочет ум, – то и слово выражает. Ум всё видит, даже то, что на небе, и ничто не помрачает его, кроме одного греха. Для чистого же ничего нет неудобопонятного, как для слова его – неизглаголанного.

Если бы наш ум научился внимать Божественным словам, то он не обращал бы ни на что дру­гое внимания; а не обращал внимания на что-либо другое, он никогда не решился бы на худые поступки.

Ум – это внутреннее и безграничное зрение, а дело ума – мышление и отпечатление в себе мыслимого. Разум – разыскание отпечатлений ума; его ты выговариваешь посредством органов голоса.

…Не должно непременно высказывать всё, что мы имеем в уме; но должно стараться удалять и из самого ума порочные пожелания и всякую постыдную мысль.

Ум, по благодати Божией, исполняя добродетельные деяния, и приблизившись к ведению, мало ощущает того, что составляет худую и неразумную часть души. Ибо ведение восхищает его в высоту, и отчуждает от всего, что в мире.

Нужно сдерживать и управлять ум, взнуздывать его, укрощать всякий помысл и всякое внушение лукавого призыванием имени Господа нашего Иисуса Христа; […]. Если же когда и случится, что диавол увлечёт ум, то не должно долго останавливаться на помыслах, чтобы согласие на дело не было вменено в грех перед Богом в день Суда, когда Бог будет судить сокровенное людей.

Ум и без тела много делает доброго и худого; тело же без ума не может сделать ничего такого, ибо закон свободы познаётся прежде действия.

Господь повелел хранить ум, потому что он – вождь человека. Если ум собьётся с пути истинного – вся жизнь человека делается заблуждением.

Ум очень удобен к ослеплению чувственностью и всегда желает идти путём пространным, ведущим в пагубу…

Душа, очистившись полнотою добродетелей, приводит ум в невозмущаемое устройство, делая его удобоприемлемым к желаемому состоянию.