Страсти (332)

Когда страсть обладает тобою, мы показались бы тебе пустословом, если бы наслаждение назвали горьким; когда же ты, по благодати Божией, освободишься от недугов, тогда, верно узнаешь и злокачественность его.

Страстолюбие – это внутреннее и душевное идолослужение; потому что служащие страстям почитают их, как идолов, внутренним покорением сердца. Так для угождающих и служащих чреву бог – чрево (Флп.3:19)

Во всех вещах не похваляйся сам, ни от других похвалы не ищи, и не завидуй тем, которых хвалит кто-либо, да не сугубую тщету и в том и в другом примешь, рассыпание исправлений и осуждение зависти. Ибо не тот достоин, кто сам себя хвалит, но кого хвалит Господь, – сказано, – хвалящийся хвались о Господе (2Кор. 10:17–18).

Страсти – это вещь жесткая. Уральские горы! Километры высоты! Благодать – это солнце. Восходит солнце, но тень гор не позволяет согреть всего разумнотварного человека. Только один луч найдет его, как сразу вспыхивает от радости. А остальная часть находится под тенью страстей.

Ведение Бога и страх Божий суть врачевство против страстей плоти. Почему, когда в душе есть неведение Бога, тогда страсти, оставаясь неисцеленными, портят душу. Она тогда растлевается от живущего в ней зла, как от долговременного вреда. Но Бог не виновен в этом, потому что Он даровал людям ведение и разум.

Страстен тот, у кого влечение ко греху сильнее помысла, хотя он и не грешит еще; сладострастен тот, у кого действие (энергия) греха слабее помысла, хотя им обладает страсть внутри; пристрастен тот, кто свободно или, лучше, раболепно привязан к тому и другому; бесстрастным был бы тот, кому неизвестны такие разные движения и состояния греховные (кто не испытывает их).

Между страстными бывает один страстнее другого; и некоторые самые скверны свои исповедуют со сладострастием и услаждением.

Нередко усыпляют они <страсти> одна другую, когда одна другой уступают место. Ибо страсть тщеславия заставляет уступить ей место блудную страсть, и опять страсть блудная укрощает страсть славолюбия.

Как змеи, одни встречаются в лесах, а другие скрытно поныряют в домах, так и страсти – одни мысленно воображаются (в помыслах совершаются), а другие деятельно воздействуют (входят в дела и кроются в них); хотя бывает, что они преображаются из одного вида в другой.

Раздражительность, гнев, брани, убийства и вся прочая постепенность зол, от них <сребролюбия, тщеславия и сластолюбия> весьма усилились между людьми.

Разум и вера – совоспитанники естества нашего притупились не от чего иного, как только от них <сребролюбия, тщеславия и сластолюбия>.

Ум ослепляется сими тремя страстями, т. е. сребролюбием, тщеславием и сластолюбием.

Ослепляется ум тремя следующими страстями: сребролюбием, тщеславием и сластолюбием. Ведение и вера, совоспитанники естества нашего, не от другого чего, как от них отупели. Ярость и гнев, брани и убийства, и весь список прочих страстей через них сильно утвердились в людях.

Кто без труда исчислит жестоких мучителей жизни нашей, этих неистовых и свирепых властелинов? Жестокий властитель – раздражение, другие подобные – зависть, ненависть, страсть гордыни; какой-то бешеный и свирепый мучитель, презирающий нас, как невольников, – это невоздержный помысл, порабощающий себе для страстных и нечистых услуг.

Телесные же страсти суть: […] пристрастная преданность мирским удовольствиям, жизнь плотоугодная, которая одебеляет ум, делает его оземленившимся и скотоподобным и никак не допускает возвести взор к Богу и к деланию добродетелей. Корнем же всех зол и […] первою причиною служат: сластолюбие, славолюбие и сребролюбие, от которых рождается все худое.

Душевные страсти суть: забвение, леность и неведение. Этими тремя страстями омрачаемое око душевное, т. е. ум подпадает господству всех прочих страстей.

Ненасытное желание богатства и удовольствий, славолюбие и тщеславие при неведении истины – суть самые злые страсти души

Ведение озаряет нас как солнце, и безумный самовольно закрывает глаза, т. е. произволение неверием и леностью, и тотчас предает ведение забвению, через праздность, рождающуюся от нерадения. […]. От этого печаль, через которую уныние; потом тщеславие, от которого гордость; и от этих восьми – всякое зло, страсти и грех, через которые приходит (человек) в отчаяние и совершенную погибель и отпадение от Бога, и делается подобным демонам.

Начало и причина страстей есть злоупотребление; злоупотребления – склонность; склонности – движение желательного навыкновения; испытание желания есть прилог; прилог же – от бесов, коим Промыслом попускается обнаруживать, каково наше самовластие.

Иные страсти суть телесные, и иные душевные. Кто первые из них отревает, а о вторых никакой заботы не имеет, тот подобен человеку, для защиты от зверей построившему себе высокую и прочную ограду, а птицам охотно попускающему клевать славные грозди мысленного винограда.

Когда ум совершенно бывает в сем мире, тогда совершенно лишается он сих слез. И это есть признак, что человек погребен в страстях.

Злая вещь – гордость, нехорошо и отчаяние, и то и другое же нужно сгладить и уравнять: гордость нужно раскопать, как гору, отчаяние же нужно поднимать и заполнять, как пропасть.

Всякая страсть наша, к которой мы привыкли и которую любим, особенно содействует отлучению нас от Бога, – больше огня и меча вещественного.

Усиливают страсти нечистые духи, приемля в содейственницы себе наше нерадение и подстрекая их: а умоляют – святые Ангелы, побуждая нас к деланию добродетелей.

Где тьма и спутанность помыслов, там и страсти. Если человек не освободится, как сказали мы, от сего и от причин к тому, то ум не прозрит в сокровенное.

Страсти телесные ведут начало свое от естественных потребностей плоти, – и против них нужно воздержание; а страсти душевные порождаются от потребностей душевных, – и против них потребна молитва.

Страстям Он <Господь> попустил овладевать нами, чтобы уничтожить нашу надменность.

Откуда происходят страсти? Они происходят не от природы, но от желания.

Рассеянность души рождает страсти.

Страсти – знамение греховного смертоносного недуга, которым поражено все человечество.

Страстные навыки суть задатки адских мук…

Похоти же плотской, брачного или безбрачного смешения, сластей, гортанобесия, чревоугодия, многоспания, леностного бездействия, щегольства и многого другого подобного не тело ищет, […] но ищет этого душа посредством тела, приятным то себе находя, и услаждается тем, так как тесно соединена с этою перстию, т. е. телом, любит валяться в чувственных скверностях, […] и жаждет сластей плотских, по причине сего соединения с перстию <плотию>.

Душа, не порабощенная страстями, вся свободна, вся боговидна, вся господственна, вся световидна, вся обрадованна, богособранна, богорастворенна, небесна. Не такова душа, порабощенная и возобладанная страстьми – тиранами. […] Приемля повеление от демона, она беспрекословно делает повеленное.

Как ум, держа страсти в своей власти, делает чувства орудиями добродетели, так и страсти, когда держат ум в своих руках, настраивают чувства ко греху.

Много страстей кроется в душах наших; обнаруживаются же они, когда появляются предметы их.

Страсть достойна порицания, как неестественное движение души.

Страсть есть неестественное движение души или по несмысленной любви, или по безрассудной ненависти к чему-нибудь чувственному, или за что-нибудь чувственное: по несмысленной любви – или к яствам, или к женам, или к имению, […] или ради сего – по ненависти несмысленной, когда ненавидят… без рассуждения что-либо из вышесказанного, или кого-нибудь по причине того.

Страсти суть как бы твердая какая сущность, они занимают середину между светом и созерцанием, и препятствуют при созерцании различать разнообразие вещей.

Если бы страсти были в душе естественно, то почему душа терпела бы от них вред?

Страсти суть нечто придаточное, и в них виновна сама душа.