Цитаты о войне (21)

За то, что не сохраняем завета Божия и не хотим ходить в законе Его (Пс. 77:10), посылает на нас Господь народ издалека, как устремление орлиное (Втор. 28:49). […] За то, что не пленяем свой разум в послушание Христово, предает нас Господь в плен, как говорит Давид: Отдал в плен крепость их и красоту их в руки врагов (Пс. 77:61).

Можно отдать жизнь свою не за всех, кто нуждается в этой жертве, отдать ее только за некоторых, только за людей своего класса, своего народа. Такая жертва жизнью своей может быть лишена любви ко всем, ибо бывает соединена с ненавистью к людям другого класса, другого народа. Только та жертва жизнью своей имеет безмерное значение в очах Божиих, которая творится во имя святой любви ко всем, без исключения ко всем, ибо Господь велит любить не только людей своего класса, своего народа, не только своих близких, но любить всех, без исключения всех людей.

Господь наставляет, предупреждает, остерегает, умоляет. И надо всем нам усилиться услышать Слово Божие, ибо верно, нечто страшное для жизни таится в деле разделения. Народ на народ, и царство на царство, соседи на соседей, и родители на детей, и дети на родителей – все восстает, все распадается, нет единодушия, и иссякает любовь, единственный источник истинного неложного знания.

Войны мира ведутся из-за наживы, из-за страха упустить ее или не приобрести. Все войны – порождение этого страха. Они есть гораздо более дело страха, чем бесстрашия и мужества. Причины войн укоренены в метафизическом страхе народов, от которого люди хотят закрыться мужеством войны. Страх настоя крови, как страх отчаяния пред бесповоротностью истории, лишенной света Вечности.

На воинах и войнах часто видимое Бог являл благословение, и в ветхом и в новом завете. А у нас сколько князей прославлены мощами? кои однако ж воевали. В Киевопечерской Лавре в пещерах есть мощи воинов. Воюют по любви к своим, чтоб они не подверглись плену и насилиям вражеским. Что делали французы в России? и как было не воевать с ними.

Вы – будущий воин! Война дело – бодро стоять и всегда быть готову вступить в схватку с врагом, себя не жалея и врагу не поблажая. Теперь, по очищении совести – причащении Св. Христовых Таин – к обычному состоянию должно придти воодушевление. У воина воодушевление делает его потоком сильным и быстрым и все сокрушающим на пути.

…Хотя умерщвление неприятелей на войнах кажется делом законным и победителям воздвигаются памятники, возвещающие их заслуги, однако же, если рассмотреть тесное сродство между всеми людьми, то и оно не невинно. Потому Моисей предписал и тому, кто убил человека на войне, очищения и кропления.

Так как войны постоянно произрастают от корня грехов, то стражи законов и точные блюстители правосудия, обуздывая большую часть грехов, могут уничтожать и поводы к войне.

Блаженны миротворцы (Мф.5:9). […] Сперва уразумеем, что такое мир? Не иное что, как исполненное любви расположение к соплеменнику. Посему что же разумеется под противоположным любви? Ненависть, гнев, раздражение, зависть, злопамятство, лицемерие, бедствие войны.

Пусть мы исчезнем, только в этом исчезновении останемся людьми Христовыми. Иначе мы не согласны жить. В этом суть, ибо мы знаем, что предки наши, столько веков и лет переживая беды и войны, выстояли в правде и всех нас сохранил Господь Всевышний, Который всегда на стороне добра. И если надлежит нам пострадать, то лучше сложить головы, чем стать нелюдями.

Сражение наше – святое, противоположное братоубийственным войнам, заполнившим всю историю человечества со времени первого братоубийства Каином Авеля. Борение наше – с невидимым, но весьма реальным врагом: Люцифером, человекоубийцей от начала (Ин.8:44; 1Ин.3:15). Он прельстил человека обманчивой идеей – стать богом помимо Бога; и поскольку люди с доверием приняли его дух, он стал князь мира сего (Ин.14:30 и др.).

Люди нашего века нередко против своей воли все же становятся моральными соучастниками нескончаемых локальных и даже планетарных братоубийств. Как таковые, т.е. моральные соучастники нераскаянные, они, естественно, теряют благодать Духа Святого и уже не могут верить в свое бессмертие чрез воскресение. Да и не стремятся к сему. Именно в этом приговоре самих себя на полное уничтожение по смерти заключена духовная сущность «отчаяния».

Особенно трудным становится нравственное состояние человека, когда его душа, словно зараженная апокалиптической «трихиной», включается в какое-либо коллективное зло мира. Тогда люди начинают ненавидеть друг друга и истреблять в силу внешних признаков крови, расы, класса, происхождения или в силу различных изменяющихся в мире идей. В коллективном зле нравственная извращенность имеет больше поводов для самооправдания, хотя самооправдание, психологически, не требует обычно никаких поводов.

Если бы на какой дом напали разбойники, кто из семейства, имея силу и возможность, не восстал бы на защиту себя, и своих, и общего достояния? Не с большим ли самопожертвованием должно восстать против врагов, которые на (нашу страну) напали без правды и, нарушив законы честной войны, позволяют себе разбойнические хищения и опустошения?

Война – страшное дело для тех, которые предпринимают ее без нужды, без правды, с жаждою корысти или преобладания, превратившейся в жажду крови. На них лежит тяжкая ответственность за кровь и бедствия своих и чужих. Но война – священное дело для тех, которые принимают ее по необходимости, – в защиту правды, веры, Отечества.

Война есть зло, хотя бы она была и благословенною, и только разве по необходимости может быть доброю: лучше мир и природная кротость человеческого естества.

…Двоякая бывает война: одна происходит напрасно и несправедливо обижает, а другая защищает себя и других от неправедного вражеского нападения. Неправедная война есть смертный грех, как убийство, и подлежит тому суду, который изрек Бог после потопа: «Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека» (Быт. 9: 6). Если же возникает по благословной вине брань, в которой защищают себя и других, то такая война не осуждается как смертный грех, но иногда вменяется даже как проявление высокой добродетели любви…

Спрашиваете меня о военных делах, но я очень мало слышу о сем. О войне манифест объявлен, а что и как, Бог устроит, Ему единому известно. […] Мы же смотрим сами на себя: у нас жестокая война и непримиримая с духами злобы, и потечем оружие стяжать крепко против них – смирение.

Покаемся же и своим покаянием склоним Бога к тому, чтобы Он и положил конец войнам, и укротил варваров, и прекратил вражеские мятежи, и дал нам наслаждение всеми благами.

Всё евангельское законоположение, возводящее нас в первобытное состояние и призывающее к духовной и, насколько возможно, к лучшей жизни, нигде не одобряет войн и убийствами не позволяет воспрещать распространению зла, как это свойственно было древнему законоположению, но, будучи совершенно противоположно сему последнему, оно и учит противному.

Хотим ли избавиться тягостных и изнурительных войн, будем прилежно упражняться в христианских добродетелях, преимущественно же в христианской любви, которая есть исполнение всего закона христианского, и удаляться пороков: война, как бич Божий, перестанет сечь нас, коль скоро мы исправимся в жизни и будем добродетельны.